Дневник человека

День третий. Март.

Я редко помню свои сны. Чтобы в таких подробностях вообще небывалый случай в моей практике. Специально для уцелевших «мозговедов» поясню – сны я всегда четко отличал от реальности. Есть нечто необъяснимое, что дает четко понять «зрителю» – это всего лишь сон – проснись, и он тут же истает без следа. В ту ночь на меня напало нереально реальное наваждение, ухватило меня за горло ледяными костлявыми руками, не позволяя очнуться, не отпуская назад в реальную жизнь. Пришлось прожить всем своим существом от первой минуты и до последней…

Город – в сером саване дыма. Плотнее него только смрад тысячи мертвых тел. Липкий, мерзкий, привычный. Прямо в уши ревел движок КамАЗа. Ревел так, что не слышно плачущих детей на руках женщин. Взгляд выхватил несколько серых детских лиц, и черные дорожки слез, уходящие под повязки-намордники. Люди. Много людей – стоя и сидя на узлах с вещами заполняли кузов.

В воздухе витал страх. Без вкуса и без запаха, он воспринимался какими-то другими рецепторами. Проникал внутрь головы, стекал в низ живота по артериям, вместе с кислородом всасывался в каждую клетку. Угарный газ, продукты гниения и распада и страх – жуткий яд, не менее страшный, чем какие-нибудь зарин или фосген. Изрядно болтало – после бронетехники Проспект Мира сделался хуже проселочной дороги. Прямо над ухом прогремели один за другим два одиночных выстрела, но я даже не вздрогнул, лишь крепче сжал исцарапанное цевье «вертикалки» перчаткой с обрезанными пальцами. Выстрелы уже давно составляют постоянный фон нашей жизни – музыка большого города. Большого и мертвого. Я допил содержимое фляжки, аккуратно завинтил крышку и положил славно послужившую мне посудину на рюкзак. Хватит, мне это больше не понадобится. Мое время пришло.

Снова выстрелы. Вон они, мишени. Изломанные неуклюжие фигуры, мелькали между деревьями вдоль дороги, в просветах между домами, на перпендикулярных улицах, перегороженных сгоревшими остовами легковушек… Их хорошо видно через стальную сетку, укрывающую живых. Мне не нужна оптика, как на автомате военного, зрение превосходное. Но я не удивлен этому факту, давно принял как должное. Несмотря на дым и усталость я отлично различал серые фигуры на фоне таких же серых стен. Их прибывало все больше и больше. Зрелище «демонстрации мертвых трудящихся» привлекло все мое внимание. Повернулся, вцепившись в прутья арматуры. Ублюдки, твари! Не думайте, что вы победили, нет. Мы вернемся! Некоторые заметно быстрее своих сотоварищей, и это тоже неудивительно мне, потому что причина давно известна…

Фасад Медицинской Академии отдаленно напомнил «рейхстаг» образца мая сорок пятого года. Колонны испещрены пулевыми отметинами – на уровне головы среднего человека целая полоса штукатурки снята пулями. Входные двери разворочены взрывом, ни одного целого стекла – вечер свободно проносил в закопченные глазницы окон клочья жирной копоти и бумагу. На крыльце залежи костей, перевитых ссохшимися жгутами заскорузлой от крови одежды. Группа бывших студенток копошилась в груде тряпья, выхватывая острыми кривыми пальцами куски бурого мяса. Бельмастые глаза из-под кровавых сосулек недолго изучали нашу колонну и вот одна за одной, бросив недоеденный труп, монстры направились вслед за машинами.

Колонна состояла из дюжины разномастных грузовиков и автобусов доработанных наспех артелью постапокалиптических жестянщиков-сварщиков. Укрепленные решетками кабины, будки с прорезанными амбразурами, кузова с наращенными бортами и забранные сверху сварными решетками и сеткой-рабицей.

С последнего в колонне Камаза, автоматчики лупили в набегающую волну мертвецов короткими очередями. Метко лупили, качественно, невзирая на тряску. С ювелирной точностью работал КПВТ прикрывающего колонну броневика – пули рвали группы праздношатающихся мертвецов на части, не уродуя больше положенного печальную красоту мертвого города. У этих остатков человечества чувствовался серьезный опыт боев с нежитью. Не Проспект Мира, а настоящий Проспект Смерти: на обочинах сгрудились остовы машин, сдвинутые грузовиками и бульдозерами, там-сям видны кучи человеческих костей, да и свежих, «сегодняшних» зомби, что уже навсегда отбегались не счесть. Сотни тел. Некоторых пули настигли на крышах сгоревших иномарок, на открытых местах зомбятины навалено в два слоя. А из дворов и зданий выходили новые тысячи жутких монстров.

КамАЗ подбросило сильнее – под колесами тараканьим панцирем хрустнул сбитый сварным зомби-отбрасывателем покойник. Кишки вывернуло зловонным месивом наружу, переломанные в тазу ноги неестественно выгнуло, но тварь молотила ручищами, пыталась ползти…

Черный человек с вертикалкой протиснулся между беженцев, перескочил через тюки скарба и вопреки всякой логике выпрыгнул через дверь в кузове-клетке. В спину полетел прокуренный трехэтажный мат, приглушенный респиратором и несколько секунд смотрел подрагивающий намушник. Ствол сместился, сделал два выстрела и еще один из бежавших «Последний Сибирский Марафон» мертвецов уже никогда не придет к финишу. Выстрел – и череп раздавленного колесами мертвеца лопнул как арбуз. Затем солдатик быстро запер дверь в клетку изнутри и сменил магазин.

Обратной дороги нет – решил для себя человек раньше, чем ему сказал тоже самое лязг засова и хруст молотого асфальта под колесами уходящей колонны. Человек сделал свой выбор: остаться в городе мертвых. Дурак! Идиот! Что ты делаешь? – бесновался безмолвный зритель в моем лице.

Поверх знакомого плаща не менее знакомая куртка. Одежда, когда-то черного цвета ныне перепачкана грязью и известкой. Сверху охотничий патронташ. Сумки для добычи по бокам оттянуты грузом. Из левой выглядывало горло водочной бутылки, в правой угадывались силуэты двух пистолетов. Камуфляжные штаны с наколенниками. Самодельные поножи и наручи из неизвестного материала – да, такого не сразу порвут, но шансов уцелеть все равно никаких. Из-под капюшона выглянула бандана. На лице – респиратор.

Ошибки быть не может, это я и никто другой! – ужасная мысль пронзила мое существо – в первый раз мне захотелось проснуться. Это ведь сон! Это же все неправда! Почему? Почему я остался? Какого черта не сбежал со всеми? Что я затеял? Кому что доказать захотел?

Сбросить путы кошмара не удалось. Узнав в главной персонаже кошмара себя, я вновь получил возможность смотреть на мир его глазами. Чувствовать его боль. Боль во всем теле. Это смертельный диагноз, не нужно быть доктором, чтобы понять эту простую истину. Понять-то можно, а вот принять не каждому дано. Если бы не фляжка коньяку и банка энергетика, я бы уже давно свалился. Мне нет места среди живых. Мое место здесь. И эта боль моя, я выпью ее сам до конца, как последний эгоист. Ни капли живущим. Ну, разве что ОНА будет носить эту занозу в душе еще какое-то время. Надеюсь, не слишком долгое…

Эту боль можно заглушить такой же болью этих смрадных засранцев. Чушь, вранье, что они ее не чувствуют. Просто не осознают порванные картечью ткани как боль. Да и ладно. Умирают они не хуже нас, надо только уметь их убивать… Поэтому я вскинул вертикалку, плотнее прижав приклад к плечу. И стрелял, стрелял, стрелял. Первыми выбил наиболее шустрых. Попался какой-то необычный «здоровячок» – ему при жизни надо было ролью Франкенштейна в Голливуде бабло немалое заколачивать, а смерть тем более не прибавила шарма, только раздула страшно. Свалил говнюка дуплетом. Ствол мне славно подыграл этим внеплановым синхронном. Я и не сразу понял, что дуплет вышел: оглох уже, плечо набито до безразличия. На прикольный отвал супостатовой башки глазеть времени не оставалось – надо смотреть по сторонам на все триста шестьдесят градусов. Баррикада из трупов неплохая собралась, теперь тут только на танке проедешь. Или на бульдозере. Два шага назад.

Выстрел! Изрядно поеденная тетка шлепнулась в кучу тел. Выстрел! Такой же огрызок расплескал свои гнилые мозги по стволу тополя. Гильзы долой. Перезарядка, два шага назад. Выстрел! Подросток с лицом старика и конечностями обезьяны расстался с половиной черепа. Выстрел! Хищные «грабли» другого мертвяка обняли крошево мертвой плоти и асфальта. Перезарядка. Совсем как животные на четырех костях алчущие моей крови твари взбирались на кучу тел павших соплеменников. Выстрел! Вот тебе, макака недоделанная! Выстрел! Отличный фонтан из неприлично огромной башки. Перезарядка. Еще раз головой по сторонам, жаль глаза на затылке не выросли. Теперь с тыла подредактируем картину бытия. Выстрел! Выстрел! Окружают сволочи. Перезарядка. Выстрел! Живьем рвать демона удумали. Выстрел! Гильзы упали под ноги, а в патронниках уже две новые точки в биографии людоедов. Вот этого – выстрел! и вот этого – Выстрел! Это мой город!!! Пальцы в перчатках цепляют желтые донца пустых гильз. Я – человек! Два патрона в стволы – Щелк! – концы которых уперлись очередному уродцу в лоб. Банг! Человек – это звучит гордо! Банг! Да сколько же их! Перезарядка. Пустой патронташ! Вертикалка бухнула последних два раза, нарастив баррикаду тел – пучок картечи из верхнего ствола трепанировал сразу двоих. Нижним выстрелом свалил еще одного. И еще нескольким на заднем фоне не смертельно досталось. В руках у меня появились пистолеты – Макаров и еще один какой-то непонятный ствол. Большой, страшный, яростный. А во вражьих рядах врага обозначилось пополнение. Вместе с лавиной грязных двуногих человекоядцев вынырнули откуда-то из дворов двое матерых ублюдков на голову выше прочих. Хитрожопые живоглоты первыми не спешили. И выстрелы наверняка считали. Может даже в курсе сколько патронов в пистолете… Три шага назад – три выстрела во врага. Один труп затих, об него споткнулись еще два, создав кучу-малу. Токарев, окрещенный про себя не иначе как «Вундерваффе», пока молчал. Еще четыре макаровских выстрела один за одним – двое мертвяков открыли в себе «третий глаз» и, увидев нечто важное, навсегда покинули наш мир. Так смешно один за одним они падали на колени и заваливались вперед, раскидав скрюченные конечности. Все верно! Я – венец творения! На колени передо мной, суки!

«Здоровяки» резко ускорились, расшвыривая толпу медленных, неуклюжих, но таких страшных кукол. Так и есть, считали выстрелы. Вот только у меня не обычный восьми зарядный ПМ, а у меня модерновый законный трофей. Да Токареву чего без дела пропадать? Мгновенно провел рокировку пистолетов. ТТ «работал» из боевой правой руки по «здоровякам», а с левой достреливал в набегающих со всех сторон туповатых «зубоскалов» пять патронов из ПММ. Почти как в фильмах про крутых стрелков, аж дух захватило у «зрителя». Только кто-то выключил звук в этом фильме… С Токаревым не поспоришь – монстр умер со второго попадания в голову. Пронизав черепушку отъевшейся скотины, выставленную вперед на манер тарана, свинцовые плюшки пробили еще несколько тел, топавших следом. Без видимого ущерба, но уронили тупых уродов. Я резко перенес огонь на второго. Вот это удача! Через три пустых гильзы второй «здоровяк», как ни крутился, а улегся-таки бабуиновой мордой в асфальтовое крошево! Пятая и шестая вспышки из дула ТТ проложили просеки в рядах атакующих. По сверх удачному стечению обстоятельств друг за другом оказались мертвяки одного примерно роста, да еще и шагающие чуть ли не в ногу. Троим-четверым гарантированно увеличил число отверстий в черепных коробках, а нескольких еще просто так уронило на заднем фоне. Там, где один упал при такой плотности толпы, сразу еще несколько завалились. Все ж таки мертвая плоть не самое оно для ходьбы по неровным поверхностям, да и гной в башке не успевает реагировать на коварные подножки.

Вновь глядя на картину со стороны, я восхищенно материл стрелка. Что ни говори, но уходит сученок красиво. Полсотни метров Проспекта Мира – одно сплошное кладбище упокоенных по второму разу покойников. Но ведь уходит! Ведь сейчас для него, то есть для меня, все будет кончено!

ТТ зажал подмышкой. В ПММ загнал новый магазин. Раз! Два! Три! Веером раскинулись упокойнички. Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! В центре «цветка» волчком вертелась фигура стрелка, раздавая свинцовое умиротворение адскому воинству. Восемь! Девять! Десять! Скачок назад, но хищная длань какой-то ползучей твари вцепилась в щиток на правой ноге. Еще два выстрела и девица с объеденными ногами, бледным лицом и растрепанными длинными жгутами волос ослабила хватку. Со свинцом в лобешник не поспоришь!

ПММ улетел в оскал какой-то гнусной роже с выпученными протухшими белками глаз. И снова слово представилось ветерану из славного города Тулы. Выстрел! Выстрел! Пистолет уперся в подбородок какому-то тощему «баскетболисту» и ловко вынес ему мозги. Вопреки всем усилиям, человека захлестнул сплошной поток живых трупов. Промелькнули хищные конечности, лохмотья одежды, головы с оскаленными пастями…

Литровый пузырь из-под водки с мутным гелем внутри и рука с пистолетом проломили мертвяцкую кучу-малу. Пистолетный выстрел разбил бутылку, а следующий поджег содержимое. Огненный дождь накрыл несколько тел жарким саваном. Брызги напалма достались и менее расторопным мертвякам. Вскоре посреди проспекта курился чадящий костер, в котором изредка постреливали патроны…

Я проснулся от острого укуса в нос. М-мать! Не соображая толком, схватил у изголовья вертикалку и вскинул в направлении светлого пятна на фоне шкафа. Кошка!

– Сука! Сука! Сука! – мой истошный крик, наверное, перепугал половину дома.

Кошка тоже орала что-то в ответ. Даже не орала, а громко мяукала. Зомби? Нет? Отшвырнул вертикалку и схватил непослушными руками перепуганную до усерьки кошку – надо проверить! Глаза нормальные. Дышит. Теплая. Живая!!! Так какого хрена кусаемся, а, старуха?

Фу, так и сдохнуть недолго! Хотя после такого сна умирать не страшно ни разу. Вон как футболка промокла. Да неправда это все. Невозможно, чтобы власти и народ допустили такое. Как невозможно из стандартного ТТ выстрелить больше восьми раз подряд без перезарядки.

Успокаивая себя в таком духе, глянул на часы сотового телефона. Немного офигев от мысли, что проспал аж до двенадцати дня, чего со мной не случалось с последнего корпоратива, когда с моей подачи упились в сисю даже язвенники и трезвенники, а ваш непокорный слуга вычудил такое… Впрочем, это к истории не относится, разве что характеризует меня, как человека порочного и необузданного в своих желаниях. Начал листать пропущенные вызовы и полученные SMS-ки от коллег, знакомых и даже первой и последней супружницы. Больше всего порадовал вопрос от бывшей: «Что происходит?». Вот те раз, после стольких лет безмолвия вместо: «Как здоровье?» такую ерунду спрашиваем. Захотелось написать в ответ матерное слово из шести букв, но вовремя одернул себя и выслал ей ответ в виде ее старинной клички «Катастрофа». Вот так. Пришла в гости настоящая зомби-катастрофа к девочке по имени Маша-Катастрофа.

Нет, я не бросился тут же спасать ее вместе с престарелыми родителями. Почему? Да потому, что, во-первых, я эгоистичная сволочь и на хрена мне это нужно? А во-вторых, все тоже, что и, во-первых, плюс тихая радость на тему: не хрен было разводиться с таким клевым суперменом как я. Сама подала на развод, никто за руку не тянул. Кроме, возможно, мамаши. Излишне впечатлительной, чем необходимо для нормальной жизни особы. Щас бы сидела… нет, щас бы обе сидели, как у Христа за пазухой, да щи варили, пока бы мы с ее папашей пили в профилактических количествах водку, да в два ствола двор караулили от бродячих мертвецов, мародеров и прочей швали. Ну да не судьба как видно.

На улице раскатисто бахнул винтовочный выстрел. Похоже, кто-то очень близко бабахнул, как бы не из самого дома-то выстрел. И, судя по отсутствию дальнейшей стрельбы, неизвестный снайпер «снял» мертвяка, а не отбивал нападение бандитов. Хотя может и самострел. Из глубины сознания возникла ранее продуманная идея заклеить окна.

Пока жарилась яичница с гренками и колбаской на натуральном сливочном маслице, я успел приготовить пару роликов скотча, стопку газет и освободить подоконники от хлама.

Под ногами путалась неприкаянная скотина, которая пять минут назад чуть не свела хозяина в могилу преждевременным инфарктом. Пришлось отложить завтрак и накормить пушистую засранку, героически просидевшую на одной воде с микробами полтора дня. Раз себе яичницу сварганил, то и кошке досталось сырое яйцо, все по-честному. С некоторым сожалением глядел, как животное уплетает здоровенный яркий желток шершавым розовым язычком. Да, мать, вот этот десяток уйдет, и когда теперь мы с тобой яиц отведаем, а? Может добежать в супермаркет, запастись, пока совсем не поздно? Еще бумаги надо туалетной – ведь кроме рта и желудка у человека, пардон, еще есть задница. А так если прикинуть, очень много всего требуется современному потребителю. Рассудив, что окна можно и вечерком заклеить, а вот магазины могут и опустеть уже сегодня, быстро слопал половину яичницы. Оделся, прихватил сумку с неистощимой пачкой денег, документами и пистолетом. После продолжительного осмотра коридора в глазок, выскочил навстречу новым приключениям.

Жить хотелось с невероятной силой. Тело радовалось вкусной пище и воздуху, пусть затхлому и с ароматами человечьего жилья. Усталости от вчерашних подвигов совершенно не чувствовал, наоборот, организм был готов свершить еще больше полезных и спасительных дел, чем вчера. Или как минимум начистить кому-нибудь рожу во имя и во благо себя любимого. Разве не прекрасно?

На крыльце курил здоровяк в куртке с надписью «Охрана». На шум открывшейся двери повернулся сразу. Пару раз видел этого мрачного молчуна в черной кожаной куртке на собрании жильцов и в правлении, куда ходил платить за коммунальные радости. Я и не знал, что он охранник. Это гут. Как минимум не доходяга, как максимум с оружием знаком. Как бы его в оборот взять? – тут же оформилась мысль.

– Здарова. Курим?

– Лишних нет. – У парня заметно тряслись руки. Опаньки!

– А я и не курю. – Скорчил жадине улыбку.

Охранник промычал нечто, что можно было принять как за одобрение, так и за банальный «посол на три буквы». Похоже, парень был немного озадачен зрелищем: трупы экспедитора и милиционера никто не убрал. Как я их оттащил к забору, так там и нашел спустя почти сутки. Газель не угнали. Или всем на все уже насрать или страшно высунуть на улицу нос. Впрочем, нет, неподалеку валялся еще один покойник. Я подошел, чтобы получше рассмотреть несчастного. Тело довольно плотного мужчины лежало на газоне спиной вверх. Джинсы на ногах были изорваны – явно следы собачьих укусов. Скрюченные пальцы рук в заскорузлой крови. Затылок вынесен напрочь. Картина маслом.

– А этого ведь недавно завалили? Кто?

– Вячеслав Палыч. С четвертого.

Вспомнил я этого персонажа. Массивный усатый дядька. По виду – отставной военный, а может и флотский. Я его периодически видел то в камуфляже, то в тельняшке. А один раз застал за погрузкой оружейного футляра в такую же «Ниву», как у покойного Семеныча. Почему-то сразу подумалось, если кто и шмальнул трупаку в головенку без прелюдий, то это он. Ну, да все верно, на четвертом живет он, вдруг вспомнилось мне.

– А за что?

– Он… этих вон ел. Я подошел. И на меня бросился.

Интересно девки пляшут по четыре штуки в ряд. Народ уже постреливает в мертвяков? Хорошо. Очень хорошо. Тут им не какой-нибудь Лондон-на-Темзе, тут мы им жопы то напинаем! Охотник с армейским прошлым это неплохо. Вон как снес мертвяку полбашки, не выходя из квартиры. Очень полезный сосед по нашим временам.

– Сам как? Не покусал? – Что охранник подходил к пировавшему зомби это я тоже увидел. Нормально так покойному Сидорову берцы украсил завтраком…

– Нет. Это псих какой-то! Людоед! У него вся рожа в крови была, вот я ему с ноги зарядил в грудь. Потом еще раз в тыкву. А ему один хрен – падал и вставал, понимаешь, падал и вставал! Потом Палыч крикнул мне, чтобы я отбежал в сторону, а сам из карабина прям с окна и шархнул. Этот с копыт. Теперь вот милицию ждем. – Парень закурил вторую, смял и выбросил пачку в урну. Попал – руки тряслись уже меньше. Ага, а берцы в крови, значит, правда парень здоров ногами махать. Я-то уже лет пять, как на шпагат сесть не смогу. Ладна-ладна, шесть или семь, не больше, но раньше садился легко!

– Да, дела-а. – я оглядел ближние подступы к дому. Машин на стоянке убавилось, кто-то все-таки рванул из города, пока я дрых. Не у одного меня доступ в Интернет и знакомые в столице. Ну и правильно. Больше уедет – меньше зомбятины на улицах.

Именно так и подумал, ни совру ни разу, хоть и третий день, КАК ВСЕ НАЧАЛОСЬ. Это в Омске третий, а в Москве-то где-то неделя прошла. Похоже извилины на новый лад стали перекраиваться. Такое случается, когда изо дня в день наблюдаешь чужие мозги вне башки и твои собственные протестуют против аналогичной судьбы. Начинают работать в нужном направлении. Не успеваешь удивляться, откуда что берется.

Что самое интересное, яичница в компании с колбасой и гренками чувствовала себя в желудке как дома и наружу практически не просилась. Ну, разве что чуть-чуть. Вид вчерашних трупов и сегодняшнего зомби с кровавым провалом среди волос меня взволновал, но не то, чтобы уж очень сильно. В обморок, не упал, штаны не испачкал и даже мутило в пределах терпимого. И это хорошо.

– А сигареты, говоришь, у тебя кончились? – Вкрадчиво поинтересовался я.

Парень не сразу и молча кивнул в ответ.

– Я в магаз иду. Пошли вместе, а?

– Денег нет…

Вот блин! Курева нет, денег нет, стоит как бычок на веревочке, милицию ждет. Умора!

– Ты вообще в курсе, что вокруг творится? – Я не оставлял попыток разговорить молчуна. Не фиг ему на лужи крови пялиться. Да и напарник мне нужен. Срочно. Не пойдешь же объявление в газету давать, особенно, когда вот он уже готовый стоит. Только расшевелить его надо и к делу пристроить.

– Не-а,– Вяло отозвался охранник.– А ты?

– Я да. Пойдем уже.

– А как же милиция?

– А что милиция? – Я совершенно некультурно показал пальцем на покойного Сидорова. – Вон видишь, эта самая милиция лежит тут вместо приманки для зомби. Газон украшает и воздух озонирует.

– Зомби? – удивился Иван. Для меня это реальность, так сказать вчерашний день, а для него? Кстати, а где он вчера был, когда тут «отряд клоунов быстрого реагирования» в зомби-экспедитора и друг в дружку стрелял и в меня немножечко?

– Зомби-зомби. Ты идешь со мной? Все, что знаю, расскажу!

Все-таки он согласился. Тут я хлопнул себя по лбу! Пешеход с тридцатилетним стажем, блин! Вот стоит грузовая газель с будкой, а ты удумал ножками землю мерить. Газель, она же железная, столько всего полезного утащит – намного больше одного ишака с мозгами барана навьюченного рюкзачком и сумкой! Еще и защита от зомби, будь они неладны.

– Иван. – Представился охранник и выбросил бычок в сторону от луж крови.

– Виктор. Садись за руль. – Вот так, как старший и более мудрый товарищ сразу взял быка за рога, даже не спросил, умеет ли он водить.

Охранник по имени Иван спорить не стал. Сел, благо экспедитор ключи в замке зажигания оставил, завелись и поехали, соблюдая знаки и правила. А то вдруг остановит зомби в кислотного цвета жилете и с палочкой, да покусает нам мягкие места за не пристегнутый ремень.

Освобождая сиденье от разного хлама, я наткнулся на пластиковый файл с накладными и деньгами. За воду я вчера так и не успел рассчитаться.

– Вот они, денежки. Тебе на курево. – Помотал добычей, привлекая внимание водителя.

– Чужие же. – Откликнулся Иван.

Я гоготнул. Во дает, мужик! Значит, машину можно взять покататься, а выручку покойного экспедитора присвоить не моги.

– Ну, рассказывай уже, не томи, мародер.

– Ты шапку одень.

– Зачем? Мне не холодно.

– Ради меня. Волосы дыбом – это смешно и страшно. Могу не выдержать.

Парень совсем без чувства юмора – посмотрел на меня как на дурака. Такому начни про зомби правду выкладывать, по доброте душевной в «дурку» отвезет и сдаст с рук на руки санитарам. Но ниче-ниче, щас отойдет, тут-то мы его и огорошим известием нехорошим.

– А насчет волос мысль. – Иван вдруг одной рукой провел по отросшему ежику волос. Может сначала в парикмахерскую?

Да запросто. Ближайшая цирюльня находилась совсем недалеко, вот только пробки на улицах образовались не ко времени. Пока пробирались по запруженному Проспекту Мира до парикмахерской, я в двух словах изложил Ивану положение дел, смягчая формулировки. А он сделал вид, что поверил. Даже не особо удивился. Ну, зомби и зомби, че такого? Вот если бы марсиане или честные чиновники другое дело.

Пока наша «газелька» медленно двигалась в пробке, я оставил Ивана наедине с размышлениями о настоящем и будущем и добежал до продовольственного киоска.

– Мы не работаем! Учет! – Выкрикнула продавщица мне в лицо и в спины двум стандартно экипированным типчикам: в левой руке – бутылка водки, в правой – полторашка пива, в зубах сигаретка. Прожигателей жизни, значит, обслуживаем, а прилично одетых молодых людей нет? Я расплылся в обаятельнейшей из своих улыбок и достал «котлету» денег. Пятьсот рублей сунул ей со словами «Это вам лично» и снова улыбнулся. Глазки у тетеньки сразу потеплели и голос смягчился, словно это не я перед ней расшаркивался, а ее первая любовь с восьмым марта поздравила. И ничего, что с опозданием на две недели.

– Чего вам? У нас нету почти ничего. Хозяин звонил – запретил продавать… отдельные группы товаров.

Я окинул взором полки. Вино водочная секция пострадала больше других. Хлеба тоже не было ни крошки. Колбасная витрина непривычно голая. Вода, пиво еще есть, чипсы и прочая ерунда тоже.

– Мне сигарет. – Я ткнул пальцем в пачку, какую Ваня при мне выкинул в урну. – Блок. Если можно.

– Можно. Повезло вам, вчера завоз был.

– Тогда два.

Продавщица пожала плечами. Некурящая торговка – редкость. А курящая должна сразу сообразить, что курево в Омской области вдоль дорог не растет, зато алчущих заморского зелья хренова туча. Да чего я всех по себе меряю? Она же уверена, что трудности временные. У нее тут даже телека нету, может и не знает толком, что на улице происходит. Особенно если с Ночной Смены сидит.

– А что у вас еще есть? Лапша быстрого приготовления? Там пюрешка в стаканчиках? Давайте. Арахис? Много есть? Тоже давайте. Шоколад. И шоколад возьму. И чипсы. И чай с кофием в пакетиках тоже.

Перехватив мой взгляд, устремленный на щербатый ряд бутылок с алкоголем, она запротестовала:

– Хозяин водку строго настрого запретил. – Сказала и тут же бросилась прятать пузыри под прилавок. Ох уж эти женщины!

Какой хозяин у нее, однако, прошарливый. И, похоже, тоже некурящий. Водка в России в свое время потверже доллара валютой была. Многие уже позабыли те времена, а вот кое-кто еще помнит. Ладно, водки у меня дома полный бар. Возьмем водички еще и пивка, обмыть появление напарника с ним самим. А еще остатки зажигалок. Я, как бывший манагер и начинающий выживальщик могу добыть огонь трением трусов об ягодицы, но очень уж хлопотное это дело.

Я расплатился и в две ходки перетащил добро в машину, продвинувшуюся в потоке за все время на полсотни метров, не больше. Второй ходкой утащил блок минералки и блок двухлитровок дешевого:-((( пиваса. После меня продавщица заперла дверь на засов, отшив троих потенциальных покупателей за раз.

Всю добычу скидал в кабину, чтобы не возиться с будкой посреди дороги. Напарник обрадовался сигаретам как ребенок, но прежде, чем вскрыть блок, вежливо спросил разрешение.

– Тебе папа с мамой не говорили, что курить вредно? В киосках полки уже пустые, не знаешь, почему? Да бери-бери. Я сам не курю, тебе взял.

От моих слов напарник сделался грустным и некурящим. Положил пачку в карман и нос повесил. Чтобы снять напряжение я включил магнитолу.

Опа! А покойный экспедитор оказался тот еще затейник: динамики выдали знакомые ритмы «I Will Survive». Переполняющая меня радость по поводу неплохих итогов вчерашнего дня и успешного начала сегодняшнего спровоцировала меня подпевать.

Иван очень странно и очень внимательно на меня посмотрел, благо затор на дороге позволял – пропускали колонну из мигающего и орущего сиреной «ментовоза» и машины с надписью «Спецмедслужба». Сам от себя не ожидал певческого демарша. Я – парнишка не из стеснительных, но обычно прилюдно не пою. То есть я вообще не припомню, чтобы в трезвом уме что-то пел со времен уроков музыки в школе. Но в тот день меня просто распирало от энергии и какого-то воодушевления, что ли. Душа попросила спеть, а то, что песня не пацанская попалась, в том нет моей вины нисколечко. А про покойного экспедитора плохо не скажу, он меня водой обеспечил и от ментов избавил… несколько нетрадиционным способом, но зато навсегда. И все бы ничего, но от переизбытка чувств я ритмично подвигал головой и плечами и из хулиганских побуждений подмигнул немного офонаревшему напарнику. Напоровшись на взгляд Ивана, излучающий недоумение с подозрением, я счел за благо выключить музон.

– Чо не так, мужик?

– Да это.. вроде как песня про… этих, которые э-э … в общем про голубых. – Выдал Ваня и обильно покраснел.

Я предсказуемо и довольно гнусно заржал, корча аццкие рожи, не хуже чем в разгаре ранее упомянутого корпоратива. Просмеявшись, посоветовал парню таки ехать прямо, благо машины чуток рассосались, чем вогнал его в еще большее смущение. На последней моей работе у начальства слово «пидор» во всех вариациях и склонениях не являлось чем-то экстраординарным, отдельные «жоп-менеджеры» базар вообще не фильтровали, по отношению ко всем работникам, не взирая на пол и возраст, так что мне было по-настоящему удивительно наблюдать, как взрослый человек краснеет от безобидного словечка «голубые».

– Если дословно, то это песенка про выживальщицу. Ну и про всех выживальщиков. Про тех, кто обещает окружающим и самому себе выжить. Весь припев только про это: «Я буду жить!». А че там до и после, да про любовь какая-то мура, так я не вникал. Мы с тобой выживальщики или кто? – Начал оправдываться я.

– Ну-у-у… – Ваня, следуя совету, вперил взор в проезжую часть. Так-так и походу задумался над тем, чего он делает за рулем чужой машины с каким-то невнятным субъектом. Надо срочно предпринимать и усиливать, но без фанатизма. А то так и останусь одиноким выживальщиком. Чебурашкой, у которого нет друзей. Настоящих.

– Ладно, будем считать, что это песня про «голубых выживальщиков», не про нас с тобой. Там про мАсковских там, пиндосских или зулусских, не про сибирских, короче. Лады?

Матерясь про себя ужасными словами, пошарил среди дисков и не нашел ничего путного.

– Да, блин. «Ария» тут и не ночевала. И «Рамштайн» тоже. – Пожалел я вслух. Надо как-то контакт восстанавливать, а то мало ли, чего про меня подумал простой русский Ваня нехорошего.

– «Рамштайн»? Так это у тебя все время он играет? – Ожил Ваня. И даже краснеть перестал. И на дорогу смотреть. Чуть в какой-то красный «Виц» с красноречивой буквицей «У» не впилились. Йопт! Да она сама выкаблучивалась еще круче. Натуральная обезьянка с гранатой, еще «факушку» из окна нам показала.

– Ага. Все альбомы есть. И клипы на компе. До-фи-гищща.

Очень способствует физической активности. Врубишь какую-нибудь развеселую песенку, возьмешь две гантельки по десять кэгэ каждая, да три подхода по тридцать жимов от груди. Чтобы грудь оставалась грудью, а не отрастала грудями. И чувствуешь себя человеком, а не тряпкой, об которую начальство весь день жопу вытирало.

– Круто! Дашь посмотреть?

В ушедшую эпоху Электричества счастливый обладатель компьютера обычно просил «скачать» или «переписать», а Ваня похоже на персональный «писюк»* в своей юной жизни не заработал. Вот у меня их, к примеру, два было, помимо того, что на работе работу работал.

– Да не вопрос. Только одним глазком. А то Рамштайн – еврей суровый, там, что не клип, то мужик в бабу переодевается или в кожаных трусах маслом намажутся и трутся друг об дружку. И наркотики, и мазохизм и прочие ужасы. Не страшно?

В ответ Ваня только тяжело вздохнул, но без лицевого покраснения. Нет, ну а как он хотел? Общение со мной ни для кого бесследно не проходит.

В это время красный «Виц» со всей дури скакнул назад и прилип к бамперу нашей машины, как какашка к подошве ботинка. Поэтому дальше пошли пешком, оставив выскочившую из машинки напомаженную и обесцвеченную «обезьянку» плевать нам в след и в бессильной ярости пинать колеса «Газели». Да и по фиг на нее, пока кусаться не начнет. А начнет – завалю. Но не в том смысле, что прямо на асфальте сделаю с ней «страшное», а пулю 9х18 в лоб вколочу и не спрошу, как звали. Страшное! А это мысль! Вот блин, как бабу-то захотелось! Разрыв трусов просто! Мля, тридцатник мне уже, пузо как барабан от сидячей жизни и пьянства, а стояк как у пятнадцатилетнего. Хорошо, что под плащом моему случайному попутчику Ване не фига не видно. Еще прибьет как полового маньяка и будет прав. Вон, какие кулаки у Вани-то.

Из троих мастеров ножниц и машинок в наличии имелась одна. Ну и уборщица. Обе в более чем зрелом возрасте, так что похотливый пожар в крови в скором времени погас. Уборщица манкировала своими прямыми обязанностями и безуспешно пыталась увеличить громкость старого переносного телевизора и четкость картинки, периодически его пошлепывая, как зловредного несмышленыша. В Москве, да и ряде крупных городов России и мира творились ужасы средь бела дня, что не удивительно, удивляло другое – об этом вещали все основные каналы. Звучали призывы к гражданам сохранять спокойствие, оказывать содействие и надеяться на лучшее. Стандартный поток фальши, когда правда настолько неправдоподобна, что ограничиваются общими фразами. В интервью горожан то и дело проскакивали слова вроде «зомби» и «живые мертвецы», а журналисты предпочитали более обтекаемые и неконкретные формулировки. Причины катастрофы не назывались. Планов спасения населения никто не озвучивал. Прогнозов развития ситуации никакие светила науки и политики не высказывали. А народ в основной массе все это хавал, вместо того, чтобы суетится по делу. По магазинам, по родне, по соседям, предпринимать что-то дельное. Под бормотание телеящика с отбитыми потрохами мы быстро и дешево оболванились не «под ноль», но непривычно коротко. Но это для меня непривычно, а Ваня незначительно улучшил имидж. Сразу захотелось спросить: у вас в роду Диверсант Кабан не отметился? Но в игрушки Ваня вряд ли играл и вчера утром театр абсурда во дворе у Семеныча точно не лицезрел.

У машины нас ждал сюрприз. Пробка немного рассосалась, красный «Виц» тоже испарился, оставив нам в память об инциденте крошево фар, да надпись на двери со стороны водителя. Помадой. Угадайте, каким словечком возмущенная особа украсила нашу расчудесную машину? Чтобы не травмировать парня окончательно, усилием воли сдержал ржач, а про себя надпись прокомментировал так: И конечно подпевать лучше хором! Лучше хором! Лучше хором! Заодно и английский подтянем!

Вот такая злобная самка нам попалась. Не смутили ее побуревшие брызги и разводы по всему борту, а так же вполне различимые взглядом две пулевые пробоины. В поисках тряпки, Ваня обнаружил резиновую милицейскую дубинку. В моей голове сразу же возникла ассоциация со «всякими штуками из „секс-шопа“». Наверное потому, что я никогда не огребал таким вот «демократизатором» по почкам, зато часто глядел картинки, где уникальные тетеньки запихивали в себя такие же черные резиновые дылды.

Пока Иван разворачивался, я успел сбегать в магазин молодежной одежды и прикупить две дюжины пар носков и сколько-то там трусов. Очень даже нужное дело. А еще приобрел себе любимому камуфляжную панамку, совершенно идиотского фасона, которую поспешил напялить поверх вязаной шапочки. Может быть, в том числе и поэтому получил по роже. Хотя вряд ли.

Но до этого незабываемого момента моей биографии мы припарковались напротив аптеки. Мысль пришла совершенно внезапно. В супермаркетах – я был уверен, а позже мои догадки получили подтверждение – происходила жуткая дележка и беспорядки, киоски народ уже скупил или позакрывал, а вот в аптеках пока еще имелось, чего пожевать. А главное, чем подлечить свернутую при неудачном разделе жвачки набок жевалку. Я ворвался как смерч, благо вечные очереди из старушек сегодня отсутствовали. Все «божьи одуванчики» сидели по своим каморкам. Или посдыхали уже все нахрен? Щекотнула циничная, но отнюдь не неприятная мыслишка. Кого как, но мерзотное старичье меня всегда бесило.

Без лишних вопросов взял пару автомобильных аптечек, десяток упаковок пластырей, двадцать пачек активированного угля (неубранные мертвецы наводили на мысль о возможной эпидемии, последствия которой я тогда представлял себе в виде непрерывного поноса), жгут, три упаковки стерильных перчаток, пару тюбиков крема от ожогов, целый спектр болеутоляющих средств, от банального аспирина до весьма дорогостоящих препаратов, которые мне отпустили без рецепта в честь беспорядков. Не иначе хозяин указал: легче уносить деньги, чем вывозить добро. Это в краткосрочной перспективе, а в долгосрочной все как раз наоборот надо делать. А может и инициатива очкастенькой девчоночки в белом халате на стройное одетое тело, не устоявшей перед моей финансовой состоятельностью. Далее по списку шли противопростудные препараты всех видов, десяток одноразовых шприцев, несколько пузырьков перекиси водорода. Бинтов, ваты и стерильных салфеток тоже взял не по одной упаковке. Еще приобрел курс препарата для укрепления костей и какие-то капсулы с чудодейственной черникой для глаз – гулять, так гулять! В огромных количествах купил так называемые аскорбинки, поливитамины, глюкозу, какие-то шоколадки для диабетиков и само собой разумеется гематоген. Последнего выгреб целую коробку, все, что было в аптеке. В общем, оставил напуганной девушке больше трех тысяч денег. Напоследок предупредил, чтобы не делала искусственного дыхания покусанным пациентам, буде таковые припрутся, с чем и был таков. Добычу вынес в двух коробках. В кабину уже добро не помещалось и мы загрузили все в будку.

На вопрос Ивана: «Зачем всего столько?». Ответил в духе «мы не сеем и не пашем, калькуляторами машем». Поэтому мою профессию зомби-пи*дец беспощадно аннулирует.

Ваня учтиво поинтересовался, кем же таким бесполезным я работаю. Я ответил просто и с некими остатками гордости: менеджером. Работал. И развил свою мысль дальше, что раз наша цивилизация в обозримом будущем несколько упростится, то мне нужно загодя озаботится своим дальнейшим житьем-бытьем и прокормлением. Охранники будут нужны, а вот менеджеры, хрен его знает. Полевые командиры, торгаши, старосты общин – да, а вот пи*доболы со свинцовой задницей – категорически нет. Таких зомбятина сметет первыми, а человеческие усобицы с неизбежным дроблением общества на мельчайшие ячейки добьют даже самых везучих из нас. Так что буду, Ваня, тебе сигареты продавать, раз ты не собираешься бросать эту скверную привычку, подытожил свои разглагольствования я.

Ваня слушал раскрыв рот, и такой расклад ему ничуть не нравился. Еще бы – привычный мир рухнет! Как бы не так! Я не стал спорить и вывел разговор к тому, с чего все началось: что все это добро в будке не только для меня, но и для него в том числе. И для наших возможных союзников. Пора собирать стайку-шайку. Ваня не возражал, но никаких идей не высказывал. Закурил. Я вынул из карманов горсть денег – ссыпал мелочишку в кармашек кошелька, а мятые купюры расправил и сложил в соответствующее отделение. Денежки – счет любят. И порядок. Даже, когда вокруг начинается полный хаос.

Глядя, как какая-то краля скрылась в подъезде от группы гогочущих юнцов, хлопнул себя по башке! Угадайте, чего не купил настоящий сибирский выживальщик? Был в аптеке и забыл резинотехнические контрацептивы! Далеко не все бабы дуры, не верьте тем, кто на прекрасную половину человечества наговаривает, глядишь какая и уцелеет персонально для ловкого менеджера, перекуявшего калькулятор для предварительных подсчетов на калькулятор для окончательных. А не уцелеет, так будет что на ствол автомата натягивать от разных мелких неприятностей, раз уж самую крупную предотвратить не удалось.

А на выходе из аптеки неожиданный удар в лицо сбил меня с ног. Дурацкая панамка в стиле милитари слетела с головы прямо в лужу. Кому-то стало смешно и интересно, чего у меня в сумке. Под скотский ржач пары глоток, чья-то опытная в вырывании сумок рука дернула за ремень. Не тут-то было – специально для таких случаев я перекинул ремень наискосок, да еще и придерживал сумку руками. Полезная привычка для человека, которому свое отдавать – легче сдохнуть.

– Педрила, нах! Быстро сумку сюда! – Кто-то незримый все настойчивее тянул за ремень. Я вцепился клещом – мое, не отдам. Деньги! Пестик! Документы!

Скрипнув тормозами, рядом замерла красная «Четверка» с грязными бортами. Из нее выскочили еще двое – сквозь открывшиеся двери двор наполнился каким-то низкопробным шансоном. Такое не каждый водитель маршрутной газели станет слушать, подумалось мне вместо того, что сейчас меня начнут бить и вполне серьезно.

И точно, в следующую секунду последовал неплохой такой удар по бедру и еще один пинок по бицепцу левой руки. Едва поднявшись, снова рухнул в весеннюю грязь.

– Че не понял, скот? – Звонко выразил себя один из налетчиков – Лось, вали тупня!

Я чудом не выпустил сумку. Черт знает, что вдруг произошло, только что ходил весь из себя такой умный и богатый, продавщице, протягивающей две пачки гандонов игриво подмигивал, а тут хренакс и мордой в грязь. Приплыл, олух! И вот те раз двое стоят надо мной, ор издают дикий, один сумку из рук вырывает, а другой стволом в лицо тычет. Смешной такой ствол, сам толстый, а дырка мелкая. Хрен его знает, что такое, но наверняка ведь стреляет! – пронеслось под черепушкой сквозняком от лба до затылка.

В самый напряженный момент кто-то позади нападавших закричал, словно его резали. Ствол изменил траекторию – грабитель отвлекся на происходящее у машины. На ремне китайской сумки наконец-то лопнул пластиковый карабин и «сумкохвататель» упал на задницу. Я подскочил, как чертик на веревочке, с трудом удерживая практически онемевшей от удара рукой сумку, правой выхватил пистолет – зацепил по пути пачку презервативов – снял предохранитель, все той же едва послушной рукой дослал патрон. Пока я манипулировал с пестиком, уличный стрелок уже успел оценить ситуацию в тылу и вернуть ствол в мою сторону. Два выстрела слились в один.

Меня словно стегнули арматуриной по груди. Не смертельно, но очень и очень больно. Рефлекторно я выстрелил еще раз вдогонку. Вздрогнул, устоял, задыхаясь от боли и рванувшего сосуды адреналина, а мой оппонент брыкнулся с копыт, крестом разбросав руки. У моих ног пыхтя, шевелил кроссовками, пытаясь толи, встать, толи уползти перепуганный подросток. Одной рукой он тянул за собой сумку из которой, как из вспоротого брюха вылились на землю деньги, документы, презики и прочая важная требуха, а вот другой он направлял мне в живот обрез двустволки. Это длилось очень долго, но не бесконечно.

Мы закричали вместе, но выстрелил только я. Во лбу у пацаненка образовалась кровавая точка, не больше ногтя мизинца, мгновенно набухла кровью. Прежде, чем его голова ударилась о землю, жирная кровавая змейка проложила дорогу через все его некрасивое прыщавое лицо до подбородка, поросшего редкими курчавыми волосешками. По-моему я разглядел пузыри или твердые частицы в теле струи. Еще одна горячая гильза легла на асфальт рядом с остывающим телом. Гильза курилась бледным дымком. Изо рта убитого мной человека вырвалась струйка пара, быстро истаявшая.

Мой первый несостоявшийся убийца булькал горлом, и хлопал ладошкой по черному льду, пытаясь нашарить свой уродский револьвер. Понятное дело, обидно уходить одному. Очень обидно. Угол обзора постепенно расширялся, захватывая картину целиком. Я видел, как Ваня удерживал сразу двоих подростков, положив их мордами на капот четверки. А одному даже умудрился нацепить наручники. В суете мыслей всплыло слово «профессионально» и тут же утонуло в бурном потоке. Второй «задержанный» ронял на грязный украшенный ржавыми сколами капот авто кровавые сопли, закрывал голову руками и повторял: Не надо, не убивайте. Не надо, я прошу.

На какую-то минуту мне стало все равно, что происходит. Я не знал, как жить дальше. Достойная цель исчезла. Все то, что было до первого выстрела, вдруг сделалось бессмыслицей и бредом. Я не смог сделать ничего лучше, как упасть на бордюр задницей. Слух отказал мне, в глазах вспыхнули огоньки. В голове били африканские барабаны, им вторил колокольный звон, переходящий в писк и вся эта чудная какофония проваливалась в пустоту. Пропали желания, мысли, устремления. Рухнули планы. На бесконечно долгий миг ощутил себя огромной пустой гильзой. Ощутил, как врывается в раскрытого меня холодный ветер, выносит наружу остатки тепла, скорябывает льдистыми коготками пороховой нагар моей личности с тонкой стенки металла, пережившего короткую, но яростную вспышку.

С этим двойным убийством перестал быть я сам. Мое место занял какой-то другой человек. Пока я морозил задницу на бетоне и наслаждался музыкой пустоты, этот другой деловито усаживался за рычаги и проводил ревизию повреждений и ресурсов. А еще этот мудак совершенно равнодушно вытер мои сопли, застилавшие ему обзор. Не знаю, может, это был я сам, только более новый, а моей ранней версии пришла пора уйти в архив. Произошла перезагрузка сознания. А может быть и души сразу. Не помню.

Давным-давно, заметив мой неподдельный интерес к оружию, Семеныч взял из заначки свой трофейный ПМ, достал где-то пачку патронов и отвез меня в заброшенный песчаный карьер. Там я от души пострелял по баночкам, а после под чутким руководством наставника разобрал и почистил пистолет. В следующий раз к пистолету добавилась «Сайга». Стрелял из разных положений – стоя, сидя, лежа. Стрелял до одури, до звона в ушах и синяка на плече – патроны покупал за свои кровные и денег не жалел. Но и эта прививка не сработала – болезненная тяга к огнестрелу только усилилась. Собрал документы, оформил себе разрешение и приобрел. В третий раз во время сборов на «полигон», так я про себя окрестил карьер, Семеныч прихватил с собой коробку со щенком Найды – пятерых роздал в один день, а этот слабенький, хромой на задние лапы и какой-то весь нескладный остался. Никто не забрал «выблядка», притом, что на Найдино потомство народ занимал очередь – сложно придумать более подходящую породу коттеджи да стоянки охранять в наших сибирских условиях. Вот и в тот день я стрелял краше прежнего, с законной гордостью отмечая прогресс. Семеныч докурил, по стариковски тихо посмеялся над моими самовосхвалениям, а потом принес из машины коробку с костлявым большеголовым и пузатым цуциком и грубо вытряхнул несмышленыша на горячий песок. Щенок тыкался носом среди колючих трав, подслеповато щурился на солнце. Сделал лужицу и тут же в нее сел – ноги не держали.

– Убей. – Семеныч закрыл мне солнце. Чего-то подобного я от Старого и ждал. Не надо быть гением, чтобы сложить два плюс два. Сначала Старый вдруг в самый неподходящий момент интересовался у меня разной ерундой: где бы я в здании супермаркета спрятался «случись что», заметил ли, где запасной выход, кто из толпы покупателей потенциально опасен и почему? Ну и прочие дурацкие вопросы задавал. Нетипичные для рядового пенсионера. Раз в неделю стабильно пару часов занимался со мной рукопашным боем, секретных приемов не демонстрировал, в основном учил защите от ножа и хулиганского мордобоя в подворотне. Потом до изучения матчасти пистолета Макарова и гладкоствольной «Сайги» дошло, а там и до стрельб. Придумал я себе фантазию, что вербовал меня Старый в некий «секретный спецназ» или на худой конец в банду. Иначе на хрена ему все эти танцы? Скучно Старому? Внуков нет, вот и нянчится с толстожопым манагером, лепит из кулька с говном подобие мужика?

Руки проделали все операции механически. Помню, что не колебался ни единого мига, ни о чем не думал, не спрашивал, не сомневался: выстрелил щенку в голову. Молча на фоне резко наступившей тишины Семеныч отобрал у меня пистолет, аккуратно поставил его на предохранитель, сунул за пояс, а потом деловито и со знанием дела надавал мне по роже. Как говорится, бил больно, но аккуратно. А я не защищался. И бросил в карьере над трупом жертвы.

Щенка я похоронил, но уже голыми руками. Добрался домой поздно ночью – злой от усталости, парадоксальной логики Старого и мастерски наставленных синяков. Чего добивался Семеныч своим экспериментом, я так и не понял, а он мне не сказал – в дальнейшем мы оба избегали разговоров о произошедшем в карьере. На стрельбы больше не ездили.

Для себя сделал два простых вывода: за все поступки в своей жизни человек должен платить. Если готов стрелять, будь готов получить ответ. И еще более страшную вещь понял про себя лично, что готов убивать безнаказанно. Если смог застрелить без колебаний и особых терзаний безобидного милого песика, то человека, вставшего у меня на пути, уберу и подавно. Была бы осознанная необходимость. И оружие.

Со временем чувство пустоты и непоправимой ошибки ушло куда-то вглубь. Но даже спустя месяцы я так и не смог посмотреть Найде в глаза. И никогда уже не смогу.

Разгорелся огонь на левой половине груди. Каждый вдох отзывался острой болью. Именно она привела меня в чувство. Я начал дышать. Я смог жить дальше.

Левая рука отказала – не хотела гнуться, только пальцы мелко дрожали. Пришлось положить пистолет на бордюр возле себя. Протер ладонью лицо – оно оказалось забрызгано кровью, да и из носа текло не слабо. Вытер ладонь об штаны и полез разбираться с попаданием. Блядь, да меня же убить могли! Насмерть!

Вы будете смеяться, но подыхающая у моих ног сволочь знала, куда стрелять! В самое чувствительное для менеджера место. Да нет же, не в задницу! Меня застрелили прямо в кошелек! Нормальный лопатничек – фирменный, все еще шикарно пахнущий натуральной кожей и типографией Гознака. Пуля пробила плащ, карман, три стенки кошелька, приличный слой бумажных купюр, пачку пластиковых карт и увязла в кармане с монетами. Два дня закупок переполнили отделение под мелочь железяками разного достоинства. Деньги меня чуть не погубили, но они же меня и спасли. Удар немного смягчила рубаха и футболка. Ну и слой подкожных запасов. Может быть и ребро не сломано даже. Синяк позудит-позудит и будем жить дальше. Крови-то не было! А нос мне и раньше разбивали. Похожу недельку с эффектом Доплера – бабы больше любить станут, а мужики уважать… Сейчас, когда набираю эти строки на клавиатуре ноутбука, с улыбкой вспоминаю, как в кабинете физики школьные затейники мастерски пририсовали портрету Кристиана Доплера, чьим именем названо важное че-то там про свет и волны, два абсолютно симметричных фингала. Все драчуны школы, получившие результативный удар в нос гордо именовали свое боевое украшение «эффектом Доплера».

– Ты как? Виктор, отвечай!

– Не убивайте, не надо, не убивайте!

– Витя, что с тобой? Ты меня слышишь?

– Не убивайте, а? Ну, пожалуйста-а…

Че они так разорались, эти странные люди? Стоят так далеко, а шуму от них… Да еще эта идиотская песенка на заднем фоне – бу-бу-бу прокуренным голосом под гитару, че-то про лагеря и про невиноватых пацанов. Я поднялся, выдохнул, осмотрелся. Засунул распотрошенный «бронебумажник» назад. Убрал в карман куртки снова оказавшийся в руке ПММ. Подмел требуху обратно в сумку. Подобрал кастрированный по самое не могу дробовик, и засунул его подмышку. Одной рукой справляться все же оказалось неудобно. Следом подобрал револьвер, похлопал им умирающего бандита по плечу с голливудской банальщиной вроде: Далеко не уходи, чувак.

Так, понятно, пока я играл в уличных стрелков, точнее пока еще только огребал по сусалам, Ваня зашел со спины и в короткой беспощадной схватке взял в плен двух членов стихийной молодежной ОПГ. А зачем? Нам пленные не нужны. У нас лагерей нету, зато по уши невиноватые пацаны, увы, есть.

– Ваня со мной все О`кей. Правда, смертельно ранен кошелек, но это мелочи, все бабло в сумке.

– Рожу вытри! Че с этими делать будем, а?

– Да щас рожу вытру и завалю обоих. – Глухо и злобно проворчал я.

– Как это завалю? Я те завалю! – с неподражаемой искренностью возмутился Иван.

Итить твою мать! Еще бы Женевскую конвенцию вспомнил! Хотя прав он. Я и так сегодня настрелял на высшую меру. Хрен докажешь, что «они первые начали». Зато мы их первые кончили. Надо бы резче сваливать. Все-таки Проспект Мира – центральная улочка, щас проедет какой-нибудь патруль и по законам военного времени к стенке поставит. И фамилию мою редкую и красноречивую ни разу не спросит.

– Ну, хочешь, тебе дам пальнуть? – абсолютно серьезно предложил ему закрепить соучастие – Только в голову надо, чтобы не вставали и не кусались.

Если вы думаете, что Мальчиши-плохиши не протестовали, то зря. Они вновь расшумелись, перебивали Ваню и меня, поэтому пришлось достать пистолет и вежливо попросить всех купно замять языки в жопу, иначе они узнают, насколько вредно для здоровья перечить психу с пестиком.

На автомате за тряпкой для протирки рожи я полез в багажник вроде как чужой «четверки». Там обнаружилась какая-то малолетка, связанная по рукам и ногам и жалобно лупающая на мою окровавленную рожу своими голубенькими глазками. Скотчем рот заклеили даже. Ну, все как у взрослых мафиози из телеящика.

– Ваня, глянь сюда. Не-е, надо валить подонков. И не отговаривай. Люди с таким музыкальным вкусом не должны жить.

Означенные подонки вновь разгалделись и расплакались. Сквозь крокодиловы сопли постулировалась мысль, что захватить девицу решили ныне покойные подельники Прохор и Лось. А они, обычные пацанчики Кулер и Жук – просто согласились покататься по району, когда главные разбойники уже прихватили девку и вовсю веселились. Нашли время «покататься». Врут как-то скучно. Неизобретательно. Да и не научаться уже.

– А ну сели, бля! Кто дернется – ляжет, на!

Да хрен с ней, с девицей. Обуза. Щас руки развяжу и пойдет домой. Нет, ну надо что-то с этой звуковой атакой решать. Ладно бы Новиков, Круг или Шуфутинский, но этот безымянный гундосый речитатив из-за колючки меня выбесил невероятно.

– И вырубите эту сраную музыку!!!

Пугать джентльменов неудачи оказалось легко и приятно. Сейчас я не понимал, как им вообще могла прийти в головы абсурдная самоубийственная мысль напасть на амбала в черном плаще. Неужто по небритой жирной роже моей не видно, насколько я жесток и страшен? Только бы в зеркало себя сейчас не увидеть, а то ненароком конфуз выйдет.

Пока подростки в полуприсяди и долгожданной тишине ожидали своей судьбы, я с удивлением обнаружил огромное парящее мокрое пятно на своих штанах. А конфуз, выходит, уже случился. Признаюсь как на духу – банальнейшим образом обоссался. Придется все-таки расстрелять ненужных свидетелей моего позора – окончательно решил я, наводя ствол пистолет на уцелевших «виновников торжества». И во второй раз за десять минут получил по морде.

Очнулся в кабине «Газели». Во рту дотлевала ближе к деревянному мундштуку сигарилла, наполняя «безвоздушное» пространство клубами дыма. Вишневый ароматизатор забивал все прочие запахи. И к лучшему. Интересно, кто придумал пустить дымзавесу, если я сам не курю? Рядом тряслась обнаруженная в багажнике малолетка с потекшими тенями и ободранными коленками. По левую руку крутил баранку Ваня мрачнее тучи. Неплохо-неплохо, живем.

– О! Ваня! Друг, я ничего не пропустил?

В этот момент машина резко затормозила – мы очутились перед подъездом нашего дома. Приехали. Я сделал длинную затяжку и выбрался на свежий воздух вслед за девицей. В голове множились вопросы, но я не спешил их задавать в пустоту: если малолетка не выглядела расположенной к общению, то Ваню я начинал побаиваться. Сумка – чертово яблоко раздора – оттопыривала плащ на груди – кто-то сердобольный запихал ее мне второпях. Я даже знал кто. Деньги, документы и даже гандоны преспокойно лежали на месте. Не было самого главного. Незаметно для себя пыхнул вишневой отравой еще разок.

– Ванятка, а где мой пистолетик? – Как можно более спокойно я поинтересовался у напарника.

Прямо стоять не получалось. Ититская сила водила меня из стороны в сторону. Табак, не иначе, потому как на ушибленную голову грешить с моей фамилией несколько… наивно.

– Изъял. – Простецки обронил тот. – Ты угрожал людям.

В углу будки покорно сидел самый юный и прилично одетый из бандитов. По-моему он назвался Жуком, хотя не готов поручится – память на имена у меня вдруг сделалась неважнецкая. Для бывшего менеджера.

– Где второй?

Ваня выдержал паузу практически по Станиславскому.

– Его укусил зомби. Пока с тобой возился.

– И?

Ваня не ответил. Я поймал его взгляд и понял все без слов. Туда и дорога бандиту и зомби-бандиту. А еще у напарника наверняка возник дефицит патронов. Непорядок.

– Девицу ты конечно у себя поселишь? А этого куда?

– Как-нибудь без тебя разберусь…

– Уверен? Ну, бог в помощь. И вот еще что…

Я достал запасной магазин из сумки и протянул грубияну. Тот не спешил брать, совершенно правильно ожидая подвох с моей стороны. В ответ я затянулся и погонял мундштук между заскорузлыми от крови губами, изображая добрую улыбку. В такие моменты в вестернах обычно звучит напряженная музыка, под которую у героев танцуют лицевые мускулы в районе глаз и дрожащие пальцы тянутся к пистолетам.

Но мой пистолет вовремя отобрал более трезвый товарищ. Поэтому пришлось импровизировать. Когда Иван взялся за магазин, я ухватил его рукой за пояс и резко притянул к себе. Ткнул тлеющим окурком в подбородок и отпрянул, от инстинктивного удара вдогонку.

– Такие дела, амиго! – Потухший бычок на изгрызенном мундштуке улетел под ноги шипящему от боли парню. – Не надо было бить меня в лицо! Не надо, понял?!

Вот и нету у меня напарника. А раз так, то я положил на пол будки прощальный подарок – полный магазин и полез внутрь делить хабар, отшвырнув с дороги бледного и вонючего подростка в наручниках. Надо же на ком-то сорвать зло, если больше некому причинять добро.

Добра к слову в будке заметно прибавилось. Похоже, Ваня не погнушался справедливым лозунгом большевистских экспроприаторов и ограбил самих грабителей. Несколько авосек с продуктами, ящик крепкого алкоголя, сигареты, пиво, пакет с мобильниками и бумажниками, реквизированными гоп-компанией у населения. Ребятки не разменивались на покупки, а грабили людей, возвращающихся домой с продуктами. Не иначе тот с револьвером придумал простую и эффективную схему. Недаром у ублюдка уши и нос характерно поломаны, да синие полоски-наколки на пальцах – имелся соответствующий жизненный опыт. Опаньки! В полутьме будки тускло сверкнула золотая россыпь – под телефонами и кошельками оказалась пригоршня ювелирных изделий – кольца, цепочки, вырванные с кровью серьги. Одну из находок – массивный перстень белого золота с каменьями на отрезанном пальце кинул Ване под ноги. Пусть полюбуется, кого пожалел.

– Не я, не я! – Завопил пленный отрицательно мотая головой. Палец подчеркнуто равнодушно вернулся отправителю и я присовокупил его к добыче. Своей добыче. Поскольку пистолет Иван мне отдавать явно не собирался. Да и хрен с ним, у меня еще один есть. И ижевская вертикалка с запасом патронов. Как-нибудь не пропаду в большом и страшном мире один. И золотишко у меня побудет, не ехать же его раздавать потерпевшим? Тем более я сам сегодня натерпелся выше крыши. А потерпевшие уже вполне возможно с горя человечиной закусывают.

На птичьих правах капитана с черной меткой в руке поделил продукты и прочие ништяки на две части. Львиная доля совершенно справедливо отошла мне, как главному идеологу и исполнителю, но и бывшему напарнику досталось немало. Девчонка по имени Татьяна и пленный тоже поучаствовали в переноске груза к Ивану, где Жук осел в углу, прикованный за руку к батарее, а девица была в принудительном порядке направлена освежаться. Кроме батарей и санузла в квартире имелось еще несколько предметов мебели. Все верно – дом-то новый, а Ваня – бедный, потому что честный. И мне его уже не вылечить.

Ваня в лучших традициях героя русских сказок помог мне во второй заход донести жратву, все бухло до последней бутылки и медицину до порога моего жилища.

– Ну, чего тебе? Пестик оставь себе и вали.

Ваня замялся. Ага, Бычок-на-веревочке, небось, страшно теперь одному оставаться? Когда вот так вот нос к носу повидал начинающих бандитов и свежих зомби.

– Позвонить дай. У меня телефон сдох.

Не угадал, выходит с причиной я. Вечно по себе о людях сужу. Пришлось уважить. Пока он болтал с неким Петровичем о своих насущных делах и планах, я стаскал в квартиру пакеты и коробки. Затем меня осенило – достал из пакета чью-то «Нокию» той же модели, что и у меня и поставил на зарядку.

Ваня зашел отдать телефон и удивленно встал над горой продуктов. Опешил бедняга, озирая мои богатства. А вот оно все так и лежало, скапливаясь еще с той поездки в «Ленту» вместе с Семенычем. Разве что скоропорт разный в холодильник и морозильную камеру забрасывал. Консервы, крупы, макаронные изделия, сухие хлебцы, минералка, пиво, спиртное, хозтовары, медикаменты – целый Эверест пакетов и коробок громоздился посреди однокомнатной квартиры.

– Жрать будешь? – я включил электроплитку на разогрев под сковородкой с остатками яичницы.

– Угу.

– Ну вот, бери хлеб, колбасу и сыр. Вот тебе микроволновка, а я пока штаны поменяю. Ты тоже руки помой, ладушки?

Иван согласно кивнул, пожурчал кухонным краном и попищал микроволновкой. Я скинул одежду в бак для стирки. Морщась от боли в руке и груди достал и развешал постиранную ранее для просушки. В зеркале встретил взгляд исподлобья. Мрачная небритая харя. Картина маслом: супервитязь в обоссаной шкуре подмывается в перерывах между подвигами. Переводя взгляд со своего многострадального лица на синячище под левым соском, принял душ. Гематома уже созрела, но боль пекла вполне терпимо, а под прохладными струями воды и вовсе на время притихла. Рука восстановила свою работоспособность еще во время переноски тяжестей в берлогу. Пинок по ноге вообще не ощущался, хотя кожа сквозь волосяной покров светила нездоровым цветом на площади с два пальца. Переоделся и посвежевший, но не подобревший устроил ревизию кулинарных талантов вроде бы как снова моего напарника.

– И чо это такое, по-твоему? – Закрепляя свое типа лидерство, наехал на Ваню. Впрочем, за дело.

– Бутеры. – Ответил невозмутимый повар-самоучка – Эти с сыром, эти с колбасой.

Это он специально для слабовидящих пояснил. Я покачал головой и состроил грустную морду, показывая, насколько Иван безнадежен. Потом задумался, откуда такая скромность – видел же чувак полный холодильник всякой еды, но не додумался сделать обычный холостяцкий бутерброд. Похоже, он действовал по принципу «хлеб всему голова». Согласно этому рецепту сыр и колбаса помещались отдельно и в малых дозах – для придания «голове» запаха идентичного натуральному. Я смел Ванино творчество в отдельную тарелку, заново настругал сыра и нарубил колбасы, сложил на свежий хлеб. Пока микроволны доводили кулинарный изыск до готовности, я отхлебнул теплого пива и изучил Ванину физиомордию более внимательно. Надо было раньше догадаться.

– Извини.

Звякнула микроволновка. Я утвердил сковороду с утрешней яичницей на подставке и с видом фокусника извлек две вилки.

– За это? – Ваня прикоснулся к ожогу. – Тогда и ты, коли не шутишь.

Напарник демонстративно потер правый кулак. Видимо разминал руки, чтобы половчее взять вилку. А то сломает хрупкую железяку ненароком.

– Да не, мелочи. Я уже привыкать начал к роли боксерской груши. Ты за то меня прости, что про папу с мамой сказал тогда в машине. Ну, тогда, с сигаретами. Ты ведь детдомовский?

– Ага. Как? Ты! Угадал!

Ваня с аппетитом впился в горячий правильный бутер. Я гарпунил одну за одной гренки. Аппетит разгорался с каждым куском все сильнее. Аномалия какая-то.

– Своим звонил в…?

– Да.

– И как?

– Пока держатся. Только…

– Только что?

– Больничка там неподалеку. Поликлиника…

– Плохо. Возьмешь себе трофейный телефон, вон стоит на зарядке. Сим-карту сам, надеюсь, поменяешь?

– А толку? У меня все равно денег на счете ни копья.

И чавкает так забавно, как будто в армии ни дня не служил и не знает, что связь – основа всего. Служил ведь, по морде видно и по наколке на ребре ладони. Я развел руками – в одной пластиковая «сиська» с пивом в другой кусок бутера и сокрушенно выдохнул. Кулаками махать – это мы можем, а головным мозгом думать, когда начнем? Опять мне за всех отдуваться?

– Значит, тебе будут звонить, а ты нет. Захочешь звякнуть в службу «секс по телефону» или еще куда, поднимешься ко мне. Но можешь пошукать баланс в чужих «симках» – все равно на блокировку щас никто не ставит. Чай будешь?

Ваня – он же непьющий ко всем своим недостаткам, а бутеры моего производства лучше всего запивать, если не темным ледяным пивом, то горячим крепким черным чаем. Или кофе. Ваня выбрал чай. Когда закипела, благодаря все тому же чудо-электричеству вода, подоспела вторая партия бутербродов. Ванин брак пошел в дело, восстановленный и дополненный щедрой рукой матерого бутербродных дел мастера. Не пропадать же добру, тем более еще двоих приблудных ему кормить. А микроволновки-то у него и нету.

Пока Иван расправлялся с остатками яичницы, я подобрал ему телефон попроще, но с полностью заряженной батареей. Рядом положил рацию, отобранную у курсанта.

– Вот. Надо бы разобраться, да послушать, чего в городе происходит. На самом деле. А то у меня вчера мозгов хватило выключить, чтобы спать не мешала. И все.

Ваня кивнул. Что-то уж слишком часто в музыку большого города вплетались звуки выстрелов и сирен.

– Откуда? – Не сказать, чтобы Ваня напрягся, но очевидно мой рейтинг доверия опять стремительно упал ближе к плинтусу.

– Да оттуда же откуда и вот это. – С этими словами извлек из-за дивана и положил на стол АКСУ с пристегнутым рожком и ПММ. Оба ствола разряжены, в чем огорошенный собеседник поспешил убедиться самолично.

Ваня красноречиво помолчал, пытаясь поймать мой бегающий взгляд. Я почесал свежеподстриженный ежик волос, полюбовался на поцарапанные непонятно где пальцы и поведал ему, что вчера за мной приходила группа товарищей, чтобы узнать нечто важное на тему внезапной гибели другой группы своих товарищей. Поскольку я случайно засвидетельствовал финал карьеры трех хранителей правопорядка при весьма необычных обстоятельствах. Но вышло так, что и эту группу постигла печальная участь. Один погиб от рук – точнее зубов – зомби и украшает собой двор. Второй, предварительно застрелив мертвого, но подвижного товарища, сбежал с укусом в ближайшую медсанчасть, а третьего я практически спас от участия в мясорубке, но потом сам прогнал на пинках, изъяв оружие во избежание эскалации напряженности.

– Если бы я утром знал, какая ты сволочь! – Ноздри Ивана раздувались, под кожей скул катались желваки. – Надо было утром мне сразу к своим ехать!

– Так-так, выдохни, мужик, выдохни. Не мы такие – жизнь такая. – Меня не покидало ощущение, что я встал на неверную дорожку, рассказав правильному парню часть правды. Полуправда бывает еще хуже лжи. – Я, правда, никого из них не убивал. Вся моя вина, что оказался не в том месте, не в то время. Все! Я просто очень хотел жить, а они тупо выполняли приказ. Ты пойми, я не гад ползучий, я простой человек! Весь мир рушится, а мы выясняем глупости: кто прав, а кто виноват перед законом уже рухнувшего государства! Кто жив, тот и прав, понимаешь?

– Не понимаю.

– Вот и иди с богом, телефоном, рацией и моим трофейным пистолетом. Подыши чуток.

Набыченный здоровяк встал, потоптался, толи, собираясь меня поблагодарить за хлеб-соль, толи послать на хер уже окончательно и бесповоротно.

– Стой, стрелять буду! Шутка… – протянул задумчивому до полной окаменелости лица Ивану визитку – Вот мой номер. Звони, если вдруг что. На, вот бутеры своим голодайкам забыл.

Выпроводив Ваню с пакетом добра кормить его новых домашних питомцев, я честным образом повалялся на диване минут пять. Нахлынули нехорошие мысли. Вот, мол, негодяй, двух человеков смертным боем убил, как тебе, подонок, не стыдно яичницу пивом запивать лежа на диване – сделала пробный наскок совесть. Тот, который уселся за рычаги в моей голове, на секунду обернулся и задернул место дислокации возмутительницы спокойствия шторкой. Правильно-правильно, так ее! Слишком много места в организме занимает, а будет, сволочь такая, из-за шторки потявкивать бессовестно, ва-аще на мороз в одних трусах выгоним. В честь победы над совестью я отхлебнул еще пивка, но мой новый Антикризисный Управляющий сделал финт ушами: початая бутылка обрела пробку и уехала жить-поживать за диван. Где недавно лежали трофейные стволы.

Со стоном, достойным подневольного бурлака поднялся и принялся распихивать по шкафам еду. Под консервы пришлось освободить часть книжных полок. Книги стопками сложил на подоконник – вновь в голове вспыхнула все та же лампочка-идея: закрыть окна. Блин, бесит уже, надо срочно заняться окнами!

Но опять нашлись дела поважнее: провел ревизию боеприпасов в шкафу. Набралось три красных коробки с картечью – два десятка с 8,5 мм и десять с 5,9 мм. Из патронташа повытаскивал «мелочевку»: восемь патронов с цифрой 7 и шесть с цифрой 5. А так же какое-то количество пустых гильз. Ничего удивительного – с похмелья я очень запасливый. Хотя вполне возможно это я специально придумал, чтобы выглядеть «справным воякой», когда решили рвануть в село за девками… В кармане камуфляжной ветровки обнаружилась полная коробчонка патронов с тремя нолям. Все-таки я запасливый. Благополучно съездила со мной на ту памятную «пьяную охоту», да так и вернулась назад. Итого 67 патронов плюс два в стволе имеем. Если не палить по бутылкам, собственной тени и в белый свет, то надолго хватит, наивно подумалось мне.

Патронташ на тридцать патронов всего. И пачка еще в карман опять ляжет. Поэтому всю мелочевку убрал в шкаф и запер на оба замка ибо… да хрен с ними, законами, не их надо теперь опасаться, а беззакония. Затем открыл шкаф, поставил в него АКСУшку и снова запер.

Проверил последний трофейный ПММ. Вот из-за таких оболтусов, как я в российской бухгалтерии и появились две новые статьи: спи*дили и про*бали. Приятно осознавать, что такая песчинка как ты влияешь на масштабные события – улыбнулся сам своей шутке. Один пекаль присвоила соседка, второй отобрал за плохое поведение «типа напарник» – так дело пойдет, никаких арсеналов не напасешься.

Да, щедрость моя недешево мне обошлась. Может у соседки выцыганить пистолет обратно? Еще шестнадцать пулек как-никак. Но больше шансов выпросить одну, но в лоб, так что риск не оправдан.

Как только с основным оружием наступила ясность, стал разбирать пакет с трофеями. Из-под завала ножей вытащил обрез раритетной горизонталки 16 калибра. Стало ясно, почему негодяй не влупил мне в живот заряд-другой – просто не взвел курки, перед тем как уж было собрался влуплять. Разрядил. Вырыл в пакете – еще полдюжины патронов – латунных «пальчиков» хрен знает какого года выпуска. Ну и ладно, пусть бандитское говнотворчество полежит пока в сторонке – я такое в руки не возьму. Даже чтобы застрелиться.

На секунду чуть было не выпрыгнул от радости из штанов – выудил нечто, похожее на футуристический пистолет-пулемет. При ближайшем рассмотрении оказалась всего лишь пневматика – ижевский «Дрозд». Разве что крыс или ворон на мясо заготавливать. Зато пара баллонов с газом и упаковка шариков. Ладно, полез разбираться дальше.

Револьвер оказался десятизарядной самоделкой под спортивный патрон калибра 5,6 мм. В том, что этот чудо-плод неизвестного жопорукого Левши стреляет, я имел честь убедится на собственной шкуре.

Пускай с патронами к так называемому револьверу дело обстояло не в пример лучше – почти полная пачка, считая с теми, что из барабана с трудом вытряхнул. Да, с перезарядкой намучаешься. Было бы ради чего – наступающему зомби как слону дробина, вспомнить того же Сидорова. А ты попади еще в качающуюся голову из самодельного короткоствола, раз за разом взводя… хм… ударно-спусковое нечто оригинальной конструкции. У него нарезов-то в стволе нет, а только матерый нагар один. Скорее всего, бандит мне целил в голову, а попал… да сами знаете куда. Чтобы из такого самопала в живое тело стрелять – надо дипломированным садистом быть, а в мертвое, но ходячее-кусачее – идиотом. Пускай полежит. Пригодится застрелится. Разков сорок с небольшим подряд.

Но вновь продавить диван мне не дал звонок Ивана. Случилось то, что не должно было случиться – срочно требовалась моя помощь. Иван просил прихватить аптечку. Каррамба! – прокричал я сегодняшний пароль кошке. Старуха вряд ли меня расслышала: на ухо туговата от рождения, да еще и чавкала свой комбикорм так, что соседи берушами спасались. Оперативно оделся, нацепил патронташ, сунул в карман пустой ПММ, повесил на грудь Иж-27, схватил автомобильную аптечку и в бодром темпе рванул навстречу очередным приключениям.

На улице меня встретил интенсивный обмен впечатлениями между людьми, только что пережившими такое… Впрочем, обо всем по порядку. У «Нивы» Вячеслава Палыча, что с четвертого этажа, толпились человек пять незнакомых рож. Двое раненых – парень в камуфляже и дядька в униформе грузчика. Сразу отлегло, как разглядел, что не укусы, а очень даже огнестрел. Стало ясно, одной аптечкой тут не отделаешься. Вачеслав Палыч в костюме охотника и с карабином на плече одной рукой дирижировал выгрузкой припасов, а другой останавливал кровь, бегущую из предплечья у своей копии. Такой же камуфлированной туши, разве что менее грузной, менее усатой и более молодой. Грузчиком занималась кассирша или продавщица, раздербанив автомобильную аптечку – таблетки, обрывки упаковки бинтов и ваты валялись по асфальту. Мужичка попятнали куда-то толи в руку, толи в грудь – не смертельно, но больно. На выгрузке коробок и пакетов трудились Ваня и еще один охранник с АКСУ за спиной. Ловкач еще и подсумком разжился – сразу дала знать о себе зависть. А хозяйственность нашептала на ушко список товаров, которые мне, в общем-то, не нужны, а парню могли бы пригодиться снять стресс – водка, пиво, сигареты. Но это потом.

– Ну что встал, сосед? – обратился ко мне охотник. Опа! А по «Ниве» кто-то палил вдогонку. Половина стекол отсутствовала, зато в задней двери имелись отверстия, не предусмотренные конструкцией.

Я очнулся, подобрал челюсть и положил на капот раскрытую аптечку. Палыч, все сильнее и сильнее напоминавший мне моржа, стащил с постанывающего Пашки-«непутехи» куртку и занялся обработкой сквозной раны.

Произошло же с людьми следующее. Сосед с племянником отправились за покупками, ибо не один я такой умный, в ближайший супермаркет «Сибарит», что напротив Сибирской Государственной Автомобильно-Дорожной Академии (СибАДИ). В свое время ваш непокорный слуга предложил это название для торгового комплекса с супермаркетом и спорт-баром, а так же участвовал в разработке фирменного стиля и рекламной кампании. В лучших традициях омского бизнеса вместо гонорара получил фигу в кармане, но и вороватый хозяин комплекса так и не смог дать детищу ума.

Продовольственный, так же как и родной офис в свое время мне, напомнил участникам драмы бордель во время пожара, но бравые ребята успели присвоить пару тележек съестного. По ходу пьесы к ним прибился охранник, которому пообещали добросить до дому, а поэтому он не препятствовал грабежу, а, наоборот, активно содействовал. Потом незаметно в толпу увлеченных грабежом людей внедрился странный тип, бросавшийся на людей. Столпотворение превратилось в яростную драку, потом в остервенелую давку. В это время подъехал милицейский патруль и почти ювелирно «зачистил» кусучего психа.

– А укушенных много было? – перебил я.

– Да кто их глядел. Может пару-тройку успел покусать, а может и больше. В теснотище то.

– Хреново.

– А что так? – Равнодушно поинтересовался Морж не столько, чтобы услышать ответ, сколько чтобы продолжить разговор.

– А то, что каждый укушенный через какое-то время сам умирает, потом встает и начинает на живых кидаться. – Охотно пояснил я.

– А я – то думал, откуда столько психов? – Без тени удивления произнес Морж – Думал сказки все как про вампиров, а оно видишь как…

По его словам на выстрелы подтянулись какие-то джигиты – эти не разменивались на мелочишку в торговом зале, а сосредоточились на грабеже склада. Тут в рассказ Моржа влез охранник с автоматом и пояснил, что «гребанные чехи» разогнали охрану выстрелами над головой и под ноги, а администратора пристрелили, ибо тот неудачно выступил, продавщиц посимпатичнее затолкали в машину и увезли, грузчиков и просто прохожих припахали грузить провиант в газель и джипы. А патруль они перестреляли в два счета, со спины. Пока менты с психом разбирались, да толпу одуревшую матами и дубинками в чувство приводили. Один милиционер заскочил внутрь магазина и там уже умер от ран – откуда у охранника взялся автомат с боекомплектом. Люди, спасшиеся во время расстрела милиционеров, спрятались было в супермаркете, благо вход ниже уровня земли и лестница жопорукими гастарбайтерами устроена вроде окопа полного профиля. Стрельба затихла – начинающие мародеры стали выскакивать через главный выход и разбегаться. Некоторым это даже удалось. Затем по трупам спустился один из джигитов, дал очередь в торговый зал и «внезапно умер». Опытный Вячеслав Палыч прихватил с собой карабин в качестве последнего аргумента при справедливом разделе еды. Пашка бросился добывать автомат, но в нагрузку к трофею получил «пробоину организма» от «джигитского подстрахуя». Спаслись через пожарный выход благодаря все тому же ловкому охраннику. Машину Палыч с умом поставил – чуть поодаль, так что успели и погрузиться и завестись и разогнаться, прежде чем противная сторона взялась палить… Грузчика зацепило как раз в тот момент.

– Как мы во двор сворачивали, перед нами прошла девятка. Там женщины кричали… – Вдруг вспомнил Иван. Похоже, автор этих строк тогда пребывал в отрубе. На воспоминания утрешних событий все вчерашние и сегодняшние телесные повреждения напомнили о себе. Не к добру это.

– А поехали они зуб даю во-он туда. – Я указал пальцем на поселок коттеджного типа, который уже несколько лет наблюдал из окна с высоты своего седьмого этажа во всех подробностях. Имелся там среди прочих дворцов всем поместьям особняк. Какие подъезжали к нему автомобили и кто из них выходил – мне было прекрасно видно в бинокль. Да-да, есть слабость подглядывать за соседями. Но даже и без бинокля мысли, что там живет честная русская семья, у меня не возникало. Чесс слово, будь в свободной продаже ТОС «Буратино» – всю жизнь бы черствым хлебом питался, продал бы квартиру и все органы, чтобы лично разок херакнуть прямо в эпицентр ихнего кубла.

Понимание того, как мы крупно попали, настигло наши буйные головы одновременно. Грузчик и продавщица обменялись настороженными взглядами – одно дело, когда тебя просто спасают из лап мародеров, а другое, когда тебя спасают убийцы одного из этих самых мародеров. У которых в ходу обычай кровной мести, если верить желтой прессе. Ай-яй-яй. Охранник, перевесив автомат на шею, засобирался – уложил выделенную ему добычу в двойной пакет.

– Постой, боец! – Крикнул я ему в след. – Патронами можешь поделиться? Денег дам! Курева! Водки! Да постой же! Рюкзак хороший за полсотни пулек отдам! За тридцать, давай, а?

Все попытки продемонстрировать высший класс в продажах оказались напрасны.

Морж покряхтел, прислонил забинтованного Пашку и СКС к стенке и убрал машину за дом. Причем не тупо к забору, а в один из гаражей, чьи ворота выходили на дорогу. А я-то гадал, кто это из жильцов так шикарно устроился! Лохов нет перед волками ништяками и помеченной тачкой палиться. Рядом с гаражом Ваня притулил и нашу «Газель». За компанию. Ведь мы уже стали быть вместе.

Ваня закурил, я упаковал расхристанную аптечку в пакет с какими-то мелочами, забытый в кабине «Газели» с недавней поездки, а вот Палыч времени зря не терял. Морща лоб и щуря глаза потыкал толстыми прокуренными сосисками пальцев в мобилу и отошел.

Разговора я не слышал, но не успел Ваня отшвырнуть бычок, как Морж вернулся с серьезным намерением на всем лице обсудить с нами ряд животрепещущих тем.

– В общем, так ребята. Мы с Пашкой сваливать не собираемся, да и вы, я вижу не с пустыми руками. – Как-то мутно и издалека начал он «закидывать удочки». Аха. Сколачивает хитрюга альянс супротив орлов горных с автоматами. Нет, в сторонку отходить мне никак нельзя. Наша восьмиэтажная хижина над их дворцами доминирует и футбольный матч нашими головенками лишь вопрос времени. Даже без учета сегодняшней продуктовой говнотерки,. Я кивнул с маской максимального внимания к собеседнику на лице.

– Сейчас подъедет человек… Точнее даже несколько. – Плавно приближаться к теме Морж – За деньги, а еще лучше за золотишко у них можно прикупить кой какого товара. Э-э актуального в наших обстоятельствах.

Вот те раз. Вот так запросто. А я бегал разрешение оформлял, а тут раз и владей на здоровье тебе и на погибель врагам.

– Хорошо. – Я изучал лицо «Моржа» через хитрый, как мне думалось, прищур. – А можно поподробнее, кто приедет и чего привезет?

– Да есть тут один. Пашкин друг детства. Промышляет всякими делишками. – Вячеслав Палыч тщательно подбирал слова, что давалось ему нелегко. – С ментовки его поперли в позапрошлом еще году. А знакомые остались. Так он звонил утром. Предлагал ружье и патроны. Наплел всякого с три короба, навроде твоих россказней про упырей.

– Не подстава? – С небрежной интонацией уронил я. Оружие – дорогая покупка. Если у тебя есть ствол, какой смысл его продавать, если деньги у покупателя можно просто отнять?

Морж по-стариковски зло отмахнулся, мол, дай, доскажу, холера такая!

– Нет. На меня не посмеет хвост подымать. В общем, с его слов выходит, как милиция начала ездить на случаи со стрельбой по психам, стали они изымать оружие. Вышло указание от руководства – изымать у населения весь огнестрел подчистую. Вот. А многие как водится не прочь подзаработать. Лазеек полно. Ему значит оборотни в погонах неучтенку скидывают, а он по знакомым распродает.

– Ловко! – Выдохнул Ваня и тут же поправился. – Вот сволочь!

Поднялись наверх. Ваню заставил с экспроприированной у экспроприаторов ювелирки стирать кровь, для чего выдал ему початый пузырь водки, салфеток, ватных тампонов и кучу бестолковых советов, а сам взялся выколупывать по углам заначки. Покрутил в руках свое обручальное кольцо и кинул в общую кучку «рыжья». Ваня оценил. Из общей горки государственных казначейских билетов Российской Федерации извлек две пачки пятисоток и одну тысячных. Кучка пожухла, но Управляющий и тут бровью не повел. Ну, тогда и мне насрать. От поездки в Египет уцелело пятьсот «евро» – пришлось за все подругины выгибоны на ней сэкономить, а сдать в обменник все руки не доходили – чай не последний хрен без соли доедал. Тоже пойдут в дело, если еще удастся пристроить. Эх!

Вспомнил про сумку, что приволок от Семеныча. Ага, вот еще денежки. И какие-то коробки. Подталкиваемый острым любопытством, открыл одну. Достал увесистый сверток, порвал пакет, аккуратно размотал портянку в пятнах масла и обмер. А было от чего. В руках я держал пистолет из своего ночного кошмара. Он еще под кодовым названием «Вундерваффе» проходил. Время обтекало меня со всех сторон, а я замер в одной позе и даже дышать разучился.

– Вить, ты чего?

В ответ я булькнул горлом, но как-то резко рыдать передумал. Тот, который за рычагами вентили рыдательные закрутил и застопорил на веки вечные.

– Я хренею, дорогая редакция. Это ж не вышептать никаким шепталом.

-Да чо с тобой за х*йня весь день происходит? – Всей широкой душой недоумевал простой русский Ваня, потирая свой волшебный кулак. Без сурдоперевода Управленца намек я понял. И встал с колен, прижимая находку к груди.

– Ух ты! Это ж ТэТэ! Чудной какой.

Находка перекочевала Ване. Он повертел пистолет, чего-то с ним проделал и вытащил двухрядный магазин. Поцокал языком. И вообще принялся по-хозяйски осваивать аппарат.

– Эй, полегче! Сломаешь! – Взревновалось мне не по-детски. Словно в босоногое детство улетел, словно старшему братишке, которого у меня отродясь не было крикнул: мое, отдай! Ну же!

– Сломаешь! Ха-ха! – Здоровяк разразился хохотом, аж пыль с потолка посыпалась. – Да его при всем желании даже об твою башку не сломаешь! Это ж Тула Токарев! Легенда! Ой-вэй, вы таки уже поглядите на этого поца! Меньше суток со мной общается, а чувство юмора у него прорезалось.

Но я сдержался и, попивая чай, смиренно прослушал экспресс-ликбез по матчасти моего Вундерваффе. Я взял сумку с добром, рассовал пистолеты по карманам куртки, опоясался патронташем и повесил на плечо ружье. Ваня украсил свою фигуру АКСУшкой с пристегнутым магазином и моими солнцезащитными очками. Наши отражения в зеркале выглядели до нельзя грозно – как бы продавцов оружия не отпугнуть.

Морж побарахтал в руках автомат и вернул его Ване, а меня попросил показать пистолет. Мол, вижу наметанным глазом, что у тебя в карманах куртки целый арсенал болтается. Я извлек ПММ и передал ему. Дядька повертел миниатюрное для его ладони оружие, нахмурился и поинтересовался: где взял?

И правильно. В первые дни Катастрофы появление модернового Макарова в руках человека, не имеющего отношения к правоохранительным органам суть явление незаконное со всеми вытекающими. Вся троица вооруженных мужиков, ожидающая торговцев нелегальными стволами, прекрасно это понимала. Только каждый со своими нюансами.

Я не стал юлить и сказал, что затрофеил ствол, брошенный каким-то напуганным и укушенным ментом. Защитничек испугался, что зомби не хочет умирать, кроме как от попаданий в лоб, расстрелял патроны, уронил табельное и уехал в истерике искать доброго доктора Айболита.

– А этот? – Выслушав мой правдивый рассказ, Ваня развернулся и продемонстрировал Моржу мой, то есть уже Ванин пистолет. Палыч надул щеки, собираясь присвистнуть от удивления, но передумал. Как-никак коммерческая сделка предстояла, да и чай не пацан, пистолетов в жизни видел побольше моего.

– Н-у-у… Там другой мент пробегал. Курсантик. Он мне грубо наручники хотел нацепить, я его стукнул не сильно, а пистолет взял себе. На всякий случай. Вот как-то так.

– Нда-а-а. – Протянул Вячеслав Палыч и тут меня пронзила догадка, что вчерашнее побоище он видел из окна. Пусть, не с начала, пусть сцену с заложником на крыльце скрыл от его взора навес, но процесс мародерки он отследил четко: кто, чего и сколько… Он проверял меня!

Ваня убрал свой Макаров, достал пачку сигарет, выбил себе одну. Угостил Вячеслава Палыча. Сигарета в пальцах моего напарника замерла, затем, минуя губы, оказалась за ухом. Освободившаяся ладонь тяжело опустилась мне на плечо:

– Другой покажи. Тэтэшник.

– Блин, Ваня, любишь ты приквелы!

– Чего?!

– Предыстории. С тэтэшника-то все и началось. Точнее с места, где я его подобрал.

– Тоже у испуганного мента? – Пыхнул дымом Морж и увеличил внимательность взгляда процентов так на пятьдесят.

– Отнюдь. Кстати, а где наши благодетели? – Попытка переключить тему не увенчалась успехом.

– Так пробки же везде. Время есть, трави баланду, юнга.

Пока «юнга» рассказывал, Морж, обматерив «хулигана-Пашку», вытащил из тайничка на капот Нивы два небольших целлофановых пакета. С патронами. Ваня, просветлев лицом, принялся кормить свой автомат, а Морж взялся набивать магазины к Макарову. Пустой я вместе с пистолетом отдал, – эх, «прощай оружие!» в который раз, а полупустой Ваня протянул при виде патронов соответствующего калибра…

Я прервал рассказ и жалобным взглядом показал на карман с Уберстволом. Морж ответил печальным взглядом и отрицательно покрутил головой.

Когда рассказчик добрался до ментов, караулящих у двери «подозреваемого в убийстве четырех человек, зомби почему-то не в счет», нас отвлекли. Нет, не торговцы оружием. Из-за гаражей два женских голоса звали на помощь «кого-нибудь». Не очень уверенно, звали, как бы стесняясь нарушать общественный порядок среди бела дня.

Мы отошли от металлических ворот к стене дома и увидели, откуда рвутся девичьи мольбы – из открытого окна Медицинской Академии. Ваня белкой взлетел на крышу гаража. Невидимые мною девицы радостно взвизгнули и принялись наперебой излагать непростую жизненную ситуацию, в которой они оказались. Огромной толпой. В актовом зале. Угадайте, кто ждет под дверью, оскалив зубья? Было бы забавно слушать сбивчивые и неуверенные речи про «оживших мертвецов» из уст будущих медработниц, если бы этот кошмар не стал для меня реальностью еще вчера.

Пока Ваня успокаивал белохалатниц, Вячеслав Палыч извлек из дальнего угла гаража заляпанную штукатуркой и краской стремянку и жестом пригласил меня составить ему компанию на крыше.

Проспект Мира протянулся бесконечной пробкой. Дымной и шумной. Машины разместились как попало на всех полосах, но в разных направлениях – одни пытались выехать из дворов, другие объехать по обочине и пешеходной дорожке. Где-то в районе СИБАДИ звучала сирена. Видимо, там забуксовала пожарная машина, а может Скорая помощь. Пробка встала колом – никто не уступал дорогу другому и поэтому никто никуда не ехал. С минуты на минуту могли вспыхнуть драки – напряжение чувствовалось так же явно, как поглотившая пробку завеса из выхлопных газов и шума. Несколькими кварталами дальше к небу возносился столб жирного черного дыма. Что горело – мы не видели, но где-то глубоко внутри мне захотелось, чтобы это был не жилой дом…

Заметив нас, распахивались другие окна в Медакадемии и новые девицы изливали на нас просьбы и мольбы… Многие не могли дозвонится до своих родных и близких, а до милиции и спасателей тем более. Ну, взяли бы и спрыгнули в окно, что такого? – спросит удивленный читатель. Еще бы, с сегодняшних позиций если поглядеть, то круглые дуры. Прыгать надо было и домой когти рвать… А они наряды берегли, ушибиться боялись и надеялись на нас. Не на конкретного меня, Ваню и Палыча, а на мужиков вообще. Ждали, что придем и спасем. И весь этот кошмар кончится, а прежняя жизнь наладится.

Девочкам пока ничего не угрожало, они могли подождать. Проводить спасательную операцию следовало по плану и после определенных подготовительных телодвижений.

Слезли с гаража, вчерне набросали план действий: если верить студенткам – в холле начались нападения мертвяков, которые и разогнали девчонок по аудиториям и кабинетам. А значит вторжение с парадного хода отпадает. Вячеслав Палыч предложил перекинуть на крышу второго ряда гаражей железную лестницу, перебраться по ней, затем повторить операцию.

Ваня выразил сомнение, что до пристройки хватит длинны лестницы, и тут же предложил въехать в кооператив на Газели и припарковать ее под окнами. Палыч согласился и дополнил конструкцию своей стремянкой. В этом случае мы сразу окажемся на втором этаже и даже можем эвакуировать какую-то часть студенток сразу.

Действовать внутри здания нам предстояло вдвоем. Палыч совершенно спокойно заявил, что с нами не полезет, а вскроет замок на воротах кооператива и припаркует Газель согласно плану. А еще в здании погас свет и нам требовались фонарики. И связь.

Мы разбежались по хатам – экипироваться. Я попытал Палыча, стоит ли мне брать мелкую дробь? Оказалось, да. По словам бывалого охотника на близких дистанциях она работала даже лучше картечи и пуль. У него двенадцатого калибра не оказалось: пользовался ружьем шестнадцатого калибра, предпочитая «самокрученые» патроны.

Двумя журналами «Менс Хелс» я обернул голени и замотал скотчем. Поприседал, проверяя удобство и надежность крепления. Ваня повторил мои действия – про смертельную опасность укусов я ему еще вчера все уши прожужжал, а следы собачьих зубов на ногах живого мертвеца он сам прекрасно видел. На руки мы одели плотные перчатки, загодя купленные в хозяйственном – про зимние кожаные по русской традиции вспомнили уже опосля. Морж помог нам прикрутить скотчем импровизированные наручи из тех же журналов, усмехаясь в усы. Я пузана понял – обложки с прокачанными мужскими фигурами супротив зомби-теток это серьезно. Затем Палыч снабдил нас рацией с надписью «Моторола» и показал, как пользоваться. Ваня вслух пожалел, что оставил на работе какой-то «вектор»…

Все сделали по плану. Не обошлось без накладок – стремянку забыли на улице и ее пришлось волочить по лестнице. Одетый в плотную одежду и закованный в журнальную броню я упрел. Когда устанавливали под радостные визги из окон стремянку, Ваня обратил мое внимание на странную картину. У Газели присели рядком на задницы три дворовых пса. Бесшумно так притопали и выжидательно вывалив языки, присели. Собаки постоянно жили в кооперативе, периодически радуя жильцов заливистым лаем и визгом то в полночь, то ранним утречком. Грех было упускать такой случай! Ах да, ничего собачьего в них не осталось, ну не ведут себя так нормальные собаки, нет. И шерсть местами как будто влажная, блестит. Особенно на мордах…

Я принял весьма воинственную позу, прицелился и жахнул по ненавистным тварям дважды. Одной разнес башку, другую изрядно покалечил… и она молча поползла прочь! Третья, подозрительно вихляя всем телом и припадая на каждую лапу по очереди, направилась прочь. Я перезарядился и повторил залп. Сукиных сынов, а может и дочерей размотало по земле.

Телочки выбирались из аудитории просто сказочные! Подбадривая друг-друга, прекрасными феями, нарядными разноцветными бабочками порхали они из окна, падали в мои объятия, обдавая умопомрачительными ароматами парфюма и здоровых самок, грациозными ланями и резвыми козочками перебирались на крыши гаражей. Где и кучковались стадом-стайкой испуганных овечек и курочек. Блеяли, курили, теребили практически бесполезные мобилки, причесывали перышки. Вот только их неприязненные взгляды мне, убийце проклятому, никакой интимной спасибы не обещали. Вас не обманули глаза, не спасителю, а убийце. Плохая карма, однозначно.

За дверью в коридор на наши вопросы и требования назваться никто не реагировал. Мы в свою очередь тоже не обращали внимания на скребущиеся и шаркающие звуки, а построили баррикаду из парт. Если что-то пойдет не так, то успеем свалить в окно на Газель и дальше. И все чуть было не пошло. Ни я ни Иван оказались не готовы выстрелить в женщину, почти девочку. Она вошла не сразу, я успел протиснуться за баррикаду и отгородиться партой. Сначала в щель показались ладони. Одна с совершенно белыми пальцами и хищными искусственными ногтями кроваво-красного цвета, другая совсем маленькая, заскорузлая в бурой и черной крови. Затем дверь распахнулась и солнечные круги фонарей выхватили несколько молчаливых фигур. А на первом плане она – готичная куколка. Черные густые волосы, бледное лицо, модная черная блузка – цвет, материал и освещение скрадывали кровавые пятна на груди, короткая черная же юбка. Сквозь драные-предраные колготки виднелись глубокие царапины и укусы.

Первым не выдержал Иван. Против такого аргумента как 9-мм пуля в белый лобик она не устояла. С небольшим опозданием жахнул я. Вот только не по головам, а в тушки. Но напарник двумя выстрелами выровнял ситуацию.

– Стремно как-то.

– Не то слово.

Удивительно, но в коридоре кроме этих трех по второму разу убитых теток больше никого не оказалось.

Мы проводили последнюю группу девиц из актового зала к выходу на крыши гаражей. Спасенные обнимались, рыдали, успокаивали друг-дружку, все так же курили, теребили телефоны…

А скромные спасатели отдышались, проверили амуницию и боеприпасы и продолжили зачистку помещений. Распахнутые двери темных аудиторий пугали, но никаких приспособ, чтобы их баррикадировать мы с собой не взяли.

– Назовись! Ау! Есть кто живой?

Два силуэта приближались молча. Иван подсветил – явные мертвячки. Преподша и студентка. Двумя выстрелами свалил обеих, перезарядился и вновь выглянул в коридор. Тела выпустили много темной крови, но я не боялся, что убил людей. Эта зараза – очень странная и меньше всего мне и Ване хотелось испытать на себе ее действие. Хотя дальнейшие события говорят об обратном…

– Понеслась! За Родину! Ура-а-а!!!

Я взлетел по лестнице на третий этаж, разрядил в лицо двум мрачным готичным куколкам оба ствола, перезарядился. Следом подлетел Ваня – в одной руке фонарь, в другой пекаль, АКСУшка за спиной. Медленно обшаривал световым пятном закоулки и целился по центру его. Типа профи.

Дуэтом выкликивали выживших студенток. В минуты тишины слышались шаркающие звуки с хрустом битого стекла по всему зданию и какие-то костяные перестуки за соседней дверью. По моей спине маршировали мурашки, пародируя плац-парад. Перчатки, футболку, носки – хоть выжимай, пот заливал глаза, рот совершенно пересох. Ноги налились тяжестью, да и наручи стали ощутимо тяжелее.

Мой фонарь метался по стенам, выхватывая засохшие кровавые брызги и мазки.

Наше бездействие на фоне столь угнетающей обстановки рвало мою душу на части. Накатило нечто такое, что давно копилось в паровом котле моей души. Последние события изрядно поддали газу, клапаны вышли из строя и вот он, итог…

Сейчас, когда я пишу эти строки, я вспоминаю эту бестолковую беготню по коридорам со снисходительной усмешкой, а тогда… Тогда мне было страшно. Я вспоминал свой ночной кошмар и расстреливал его. И гордился тем, что перешагнул свой страх. Просто тогда я еще не знал, что такое настоящий ужас…

Я не возражаю против включения отчета о моих действиях в учебник, как яркий пример наиболее бестолковой контр-зомбийной операции, да вот беда, ни камеры, ни завалящего оператора, как обычно бывает в нормальных кинофильмах про зомби, под рукой не оказалось. Честно говоря, я сам не ожидал от себя такого идиотизма. Не слушая напарника, я с воплями и матюгами кинулся чуть не врукопашную на качающиеся силуэты, палил и палил. В упор. Практически не целясь – сопли, слезы, темнота, дрожь в руках изрядно снижали меткость, пусть и вплотную. Помимо трупов, картечь разносила в щепки двери аудиторий, дробила массивы стекла, щербила штукатурку. Стеновые панели раскрашивались багровыми сгустками, пол покрывался трупами… Я орал, судорожно меняя дымящиеся гильзы на патроны, хаотично перемещался, требовал прикрыть. И снова бросался за очередным ходячим трупом. Дважды я неправильно рассчитал дистанцию – мертвячки подходили вплотную и даже вцеплялись в одежду. Я ревел кабаном, плевался, отбивался пинками и ударами приклада, чудом уворачиваясь от смертельных оскалов. А один раз, повинуясь окрику Ивана, закрыл лицо руками и он ювелирно отработал пистолетом по впившейся в фонарик беспокойнице. Затем пришлось встать спиной к спине и мы какое-то время отбивались от лезущих с двух сторон – из распахнутой двери и по лестнице – оживших трупов. Из аудитории вдруг повалило особенно много людоедок с окровавленными мордами. Я не успевал перезаряжаться и месил тварей прикладом и ударами ног в животы. Ваня дострелял ПММ, уронил его на широкую спину покойной уборщицы и исключительно точно насыпал свинцовых поцелуев приставучим мертвячкам из автомата.

Как только атака тварей захлебнулась, Ваня припер меня к стенке почище и пробил в грудину. И правильно сделал.

– Чо ржешь, урод? Добавить?

Я прокашлялся и попытался пояснить ему, отчего мне вдруг сделалось смешно, что ни разу не больно. Одна из девиц, что я приводил к тогда еще вполне живому Семенычу оказалась настоящей чемпионкой по минету. Старый остроумно прозвал ее Людоедкой. И не так давно встретил я Людоедку в какой-то аптеке всю такую в белом халатике. Ух и покормил бы я ее сейчас!

– Дурак!

– Во всю голову, Ваня! Смотри, а мент здесь откуда?

На нижних ступеньках толокся самый настоящий милиционер естественно уже потерявший человеческое обличие и разум.

– Может все же приезжал какой экипаж на вызов? Жаль кобура пустая…

– Ладно, неважно! Дай я его грохну! Не люблю я их.

У осуждающей мины на лице моего напарника сегодня не было шансов уйти на покой.

Тем временем предмет обсуждений на четвереньках преодолел половину пролета и, оскалив зубы, отпрянул от яркого света Ваниного фонаря.

– Смотри-ка, не только оборотни в погонах бывают, но и вурдалаки! – Прокомментировал я светобоязнь дважды покойного милиционера …

– Ваня! Еще два раза стрельну и я пустой! – Голова гудела от пальбы, глаза слезились от пороховых газов. Я оглянулся и показал напарнику два последних красных цилиндрика, прежде чем запихать их в патронник. Сам не заметил, как полные карманы патронов опустели. Все, теперь Ване с АКСУшкой предстоит спеть свою партию в нашем дуэте. Благо чудом оказавшихся у Моржа «пятерок» хватило, чтобы заново набить магазин в перерывах между нашествиями бабозомбей

Герой, твою мать, кверху дырой! Чего натворил? Куда полез? Пострелять захотелось?! А чего не в штыковую? В результате поимел контузию, легкий мандраж на грани мелкой обдриси и до двух десятков упокоенных «крестниц», не считая некро-мента. Опять родная милиция – куда ж без нее?! Чего там себе думал и чувствовал Иван, я представлял смутно: парень молчал, даже не матерился, мордой лица удачно подражал идолу с острова Пасхи. Наверное, он уже смирился с причудами полоумного напарника в моем лице и даже в глубине начинал меня жалеть, как это свойственно широкой русской душе по отношению к всевозможным убогим и разумом скорбным.

Зато совершенно четко заметили, что зомби реагируют на звуки выстрелов, выползая из закоулков и темных аудиторий прямо в прицел. Они выползали и выползали, и почему-то не собирались кончаться.

Ваня без возражений вышел вперед. По его губам прочитал: «Прикрывай». По трупам упокоенных тварей по-шакальи карабкались несколько зомби. Отход к аудитории с выходом на гаражи перекрыли какие-то неясные тени. Бля, да сколько же вас!

– Сюда! – Иван ухватил меня за шкварник и забросил первым в дверь, из которой только что бесконечным потом выходили мертвые студентки, устилавшие собой коридор.

– Мммать! По уставу сначала граната, потом ты! Про меня в уставе ни слова! – Возмутился я, поднимаясь на ноги и «расстреливая» стены аудитории фонарем.

– Граната против зомби? Ты весь день бредишь. – Ванина фраза прозвучала если не как приговор, то как диагноз.

На нашу удачу аудитория оказалось пустой. Мы закидали двери столами и стульями, подперли своими взопревшими телами и связались с Моржом. Но помог нам не его мудрый совет «Держаться!», а в лучших голливудских традициях прискакавшая на выручку в последний момент из-за холма кавалерия в лице группы бывших военнослужащих ВС РФ.

Жуткая долбанина из нескольких автоматов. Мат-перемат. Азартный, молодой, злой! Очередь – одиночный – очередь. Несколько одиночных. Малый дедушкин загиб. Очередь. За парой одиночных последовала непереводимая игра слов, призывающая соратников прекратить огонь, заткнуться и не портить воздух. Топот солдатских обувок, клацанье-бряцанье наполняет многострадальные стены Академии, отражаясь от поседевшего потолка. После серии каких-то детсадовских ругательств в три голоса, топот переходит в странные редкие тумкающие звуки. Сопение стало громче и чаще. Да, слух почти вернулся и это открытие меня несказанно обрадовало.

– Наши! – По моим щекам покатились слезы радости. Но Иван отчего-то не разделял моего оптимизма по поводу человеческих голосов в царстве смерти.

– Алле, гараж! Кто стрелял? – Поинтересовался свежеохрипший юношеский голос.

– Мы стреляли. А вы кто такие? – Настороженно поинтересовался Иван сквозь баррикаду и на всякий случай встал за стенку подальше от проема.

– Да так. Самоходы-мимоходы. – Все тот же хриплый натурально сплевывает слова. – Как жизнь?

– Да какая нах, жизнь, мля? – Возмутился Ваня и процедил. – По колено в трупах!

– Мужики, а мужики, а бабы где? Девки куда подевались? – Это совсем рядом. Голос такой взволнованный. – Лена, ты где?

– Чуб, слышь, у нас чисто! – Это уже откуда-то снизу. И следом еще пара одиночных выстрелов. – Во, теперь в натуре чище только сортир в учебке! Гы!

Выходили мы с Иваном в окружении солдатни и нескольких женщин, собранных по кабинетам, как народные герои, через парадный. Заходящее солнце ожгло нам глаза, забегало зайчиками на зеркалах припаркованных автомобилей. Пробка никуда не рассосалась и вся эта трусливая и глупая человечина пялилась через стекла авто на нас, чумазых, разгоряченных и усталых.

Я заглянул в салон пассажирской «Газели», где располагались обещанные нам за скромное количество дензнаков ништяки. На полосатом тощем казенном матрасе в положении «кверху дудкой» покоилось какое-то скособоченное тело мужика в возрасте. В салоне ощутимо воняло казармой.

– Двухсотый? Ваш? – Отшатнулся я, хоть и насмотрелся на всяких разных за последние часы. Познавательная вышла экскурсия по Медакадемии, богатая впечатлениями…

– Шестисотый! – Гаркнул лидер группы дезертиров, назвавшийся Василием Чубаровым или (Чубатовым?) и заржал. Стоящие рядом бойцы громогласно его поддержали.

Я принюхался. «Труп» испускал смесь застарелого потняка и перегара. Обратившиеся студентки пахли -то поприятнее. Ну, ладно, подкололи гражданского шпака и будет вам.

– Та-ащь гвардии прапорщик! – Крикнул мордатый узкоглазый боец. – Рота, па-адъем!

«Труп» слегка ожил, завозился, проворчал что-то вроде «Пашли нах-х щ-щанки!» и звучно испортил воздух. Этим вся активность тушки исчерпалась. «Щенки» встретили заявление старшего по званию радостным гоготом. Сама собой припомнилась фраза из кинофильма «ДМБ»: «…проказник прапор пердел с верхней полки…».

– Это прапор наш, Зубов Петр Федорович. – Просмеявшись, запоздало пояснил Василий. – Хороший мужик. Вот везу его в Калачинск, у него там тетка живет. Двинули мы сегодня по домам, ну и его не бросать же его одного в каптерке?

– Русские на войне своих не бросают! – Процитировал еще один душевный фильм все тот мордатый-узкоглазый встревала. Все щеки в угрях. А еще кривоногий и широкоплечий. По виду явный казах. А может и якут. Тут и меня на смех пробило. Хохот легко и непринужденно перешел в рыдание. Сказалось нервное напряжение от зачистки Медакадемии. В обнимку с верным «Ижаком» я присел у переднего колеса грязной маршрутки. А потом чудесным образом обнаружил себя в кузове «Газ-66»…

Ваня не растерялся. Пока я размазывал по лицу грязные слезы, парень закончил переговорный процесс с верхушкой дезертиров. Ребята согласились продать один АК-74, пару ПМ и немного патронов к ним всего за двадцать пять тысяч рублей. Водила «Газели» – с виду натуральный «махновец» – камуфляжные штаны, шапка-пидорка, «Аляска», кроссовки, патронташ и охотничий нож – выразил желание расстаться с одноствольным Иж-18, ибо родной брательник-дезертир обеспечил его «Калашом» с боекомплектом. Ружье с почти полным патронташем обошлось нам еще в семь с половиной тысяч. Практически даром, учитывая хорошее состояние и обстоятельства. Тем более под 12 калибр у нас пока все боевые и такие гладкие-гладкие стволы получаются, а это для будущего отряда очень хорошо в смысле обеспечения. Стволами запасались с подачи того же Ивана, которого одолела страсть к коллекционированию. Лично мне бы для полного счастья хватило в дополнение к своему ружью и уберпушке одного автоматика. И патронов к нему да побольше! Вот с ними, родимыми, дела обстояли более чем хреново. Пээмовских нам продали сотню штук, и 5,45-мм две сотни. Ни «Газель», ни «Газ» от цинков с патронами не проседали. Ваня спросил про гранаты, но «самоходы» клялись и божились, что гранаты за время службы видели только на плакатах. Если что и было, то последний из офицеров мог забрать. Прежде, чем солдат предоставили самим себе, отцы-командиры ополовинили ружпарк. Почему не забрали все, для меня осталось такой же военной тайной, как и то, какую часть бойцы самовольно оставили…

Честная компания выгрузилась у подъезда, где столпились дюжины две спасенных студенток. Один из солдатиков тут же стал центром внимания: обходил куривших девушек, показывал сумку, фотографию, опять выкликал свою Ленку, как и в заваленной телами Медакадемии. Мы спешили убраться из темных продымленных и провонявших кровью коридоров, а этого упертого чудака пришлось пинками отгонять от найденного по рингтону в каком-то углу окровавленного мобильника.

Помимо денег я притащил два литровых пузыря водки, пару полторашек с пивом и пакет закуски – обмыть сделку и отблагодарить парней за спасение горе-спасателей. Беглый осмотр салона показал, что продуктами и алкоголем дезертиры разбогатеть не успели, похоже парни рванули к Медакадемии прямо из части. Подружки дозвонились, изложили свою беду, а в части не случалось ни одного офицера со вчерашнего дня. А по пути уже решили обратно в казарму не возвращаться.

В голове находчивого менеджера закрутились шестеренки. А антикризисный управляющий взял, да и наложил вето на слив информации относительно одного магазинчика пока что не разграбленного с вероятностью в 90%. За стволы им, конечно, мегареспект и гиперуважуха, но персонажи на наших подмостках они эпизодические, а насчет покушать мы сами не дураки. Это вам понятно, господин Дураков?

Под восторженные крики солдат водка полилась по стаканчикам, на свет появилась впопыхах нарубленная колбаса, хлеб, сыр. Чпокнула крышкой банка маринованных корнишонов. На запах и веселую шумиху из маршрутной «Газели» выполз прапор на нетвердых ногах и, запнувшись о ступеньку, упал на асфальт.

С ружьями крест накрест за спиной и солдатским вещмешком с патронами левой руке, я приподнял пьянчугу правой за шкирку. Солдаты, мешая друг-дружке, бросились наперегонки помогать матерящемуся мужику обрести подобающее положение. Такой же потертый жизнью, как и его бушлат, прапорщик совсем не походил кинопрапора Шматько. Просто усталый выпивоха годов сорока с полуседой головой и прокуренными усами на морщинистом лице. И за что ему такая уважуха от солдатиков?

– Кто такой? Как сюда попал?! – Прапорщик обозрел всего меня мутным глазом. Веки правого глаза слиплись и разлепляться не собирались, заспанное лицо морщилось, отчего мне показалось, что криво стоящий оппонент в меня целится. Ща, как жахнет из главного калибра, а противогазов у нас нету – одолела меня хулиганская мысль.

– Оглянись, военный. – Буркнул я сквозь смех и высохшие слезы. – Протри зенки! Алле, гараж!

Мужик внял совету и оба его глаза широко распахнулись.

– Па-ачему на территории части посторонние?! – «Проказник прапор» рухнул на меня, вытерев пьяные сопли об мой и без того не первой свежести жилет и злобно шепча «Щасс, вот щасс!» принялся нашаривать табельное оружие в съехавшей чуть не на задницу кобуре. А не его ли пистолет мне только что продали?

Дезертиры оттащили от меня разбушлатившегося командира, но времени на бессмысленные пояснения тратить не стали, а без затей влили ему в пасть полный стаканчик водки с солдатскими прибаутками.

Невероятно, но от спиртного дядька мгновенно пришел в тонус, смог ровно стоять без посторонней помощи, прекратил лишние телодвижения и даже самостоятельно сжевал королевский бутер с сыром, колбасой и огурцом.

– Кхм! Чуб, доложи обстановку. – Прапор вкусно затянулся сигаретой, всунутой чьей-то услужливой рукой в его обветренные губы.

– Текущая обстановка в целом проясняется, но по-прежнему вызывает опасения всего прогрессивного человечества. – Бодро задвинул Василий. – За время следования в город-герой Калачинск по просьбе личного состава была организована зачистка главного корпуса Медицинской академии имени… имени

– Доктора Шанса. – Ляпнул я первое, что пришло в голову.

– Доктора Шанса. – Эхом повторил Василий. – Э-э… от враждебно настроенных некроэлементов. Спасено не менее сотни живых душ женского полу, годных к дальнейшему продолжению рода человеческого. Личный состав готов немедленно приступить! Потерь нет!

– Чуб, с-сука, ур-рою. – Прорычал прапор, но водка совершила свое коварное дело, вступив в полный контакт со «вчерашними дрожжами», а вполне возможно не только ими и прапор, костеря солдат, упокоился на своем законном месте, зверски отравив атмосферу салона.

– Гля, ребята, бредут эти, бля, которые уже того! – Толи дезертиры додумались выставить охранение, толи просто на наше счастье в толпе имелся бдительный воин с глазами на затылке. Два ходячих трупа в темпе прибалтийских лыжников двигались по грязи стадиона от коттеджного поселка в сторону нашего пикника на обочине.

– Гастарбайтеры, мля. Дохлые. – «Махновец» приложился к китайскому биноклю. Но и невооруженным взглядом вполне виднелись все признаки смерти двух сезонных рабочих.

– Чуб, валим их? – задал нелепый вопрос русский казах.

– Жандос Жангалиевич, никак хочешь с ними травы дунуть? Канешна, валим. – Откликнулся лидер дезертиров. – Р-р-рядовой Калыч, слушай мою команду! По злостным нарушителям паспортно-визового режима-а… одиночными «Огонь!».

– Есть. – Без энтузиазма откликнулся задроченного вида солдатик, отошел чуть поодаль и вскинул «семьдесят четвертый». Выстрел, другой, третий – зомби продолжали свое шествие как ни в чем ни бывало. Пули клевали тушки как-то странно, без голливудских фонтанов крови, жутких прорех в одеждах и плоти. Не было и падений – тела качало и непонятно от чего больше – неровной поверхности или попаданий…

– Давай, Калыч, в штыковую! Бабы смотрят! Не посрами! – Подбодрили из толпы.

В тот момент происходящее мне живо напомнило сцену из фильмов все того же Ромеро, как уцелевшие в процессе зомбеца «реднеки» не отходя от барбекью палят по своим менее везучим согражданам, то и дело прикладываясь к бутылкам с пивом и обмениваясь впечатлениями. Ведь мы ничем не отличаемся, подумалось мне. Все наши отличия придумали политики, если смотреть на суть вещей глобально. Калыч расстрелял половину магазина, прежде чем уронил один из манекенов на землю. Но вот, зомби поднялся и бросился догонять соратника. Видать из одной бригады, бедолаги…

Я попросил у Вани свежеприобретенный автомат. Тот снял оружие с предохранителя, переключил на одиночный режим и протянул мне, показав пальцем на прицельную планку, что была выставлена на буквицу П., словно хотел этим сказать что-то важное.

Лидер гонки получил от меня точно в лоб. Следом рядовой свалил своего подранка. Итого толстый манагер VS затурканный срочник 1:1. Победила водка!

Разомлевшего от водки и гордого удачным выстрелом меня атаковал «махновец».

– Глянь, братан, чо есть! ЗА два косаря возьмешь?

Еп твою меть! Подвесная. Один в один из сна! Я подобрался. Мысли засквозили в голове. Семенычев ствол. Медакадемия. Подвесная. Не слишком ли много совпадений? Может подсознание тебе явно о чем-то семафорит, орет, руками машет, а ты по незнанию своему ни фига не разбираешься в подаваемых сигналах, а чувак?

– Эй, мужик, ты чего поплыл?

– Да водка уж больно вкусная. За полтора беру.

– Обижаешь, косарь восемьсот!

– Заверните в карту Омской области, пожалуйста.

– Ага, щас. Наливай, а то уйду!

– Гуляй, братва!

За углом дома бухнул выстрел. И вот мы с полупустыми стаканами и оружием в руках стоим над свежим трупом самоубийцы. Парень застрелился сидя спиной к стене. Рядом с дверью во владения сантехника сиротствовала отброшенная в отчаянии женская сумочка. Пока мы торговались, бухали, объяснялись с прапором и палили по зомби, парень переживал потерю своей ненаглядной, сожранной перекинувшимися однокурсницами. И вот оно как вышло… Господи, ну зачем?

И вот мы стояли, пришибленные этим последним штрихом, точкой в ужасном эпизоде с зачисткой Медакадемии, совершенно не зная, что делать. Ни я, ни Иван, ни тем более эти бравые пацаны девятнадцати лет отроду, ни прожженный прапор.

– Я ему и говорю, Тарас, ты чо такой потерянный? Иди с нами выпей! А он отмахнулся.

– … сообщить бы хоть родакам…

– Да нету никого у него. Кроме Ленки и не было никого.

– Точняк. Помнишь, в учебке ему отпуск давали – мать ездил хоронить.

– Все, вот и нету человека. Ради нее сюда рвался. На зачистку первым шел.

– …

– Эххх.

– Кончай базар. – Вячеслав Палыч принес из гаража кусок старого брезента. – Прибрать надо раба Божьего.

Все верно, негоже. Мента и экспедитора уже давно накрыли какой-то клеенкой и досочками так крест накрест придавили, чтобы не сдувало игривым весенним ветром. Кого-то запоздало стошнило. Толпа молчала. Ни слез, ни причитаний. Даже у наиболее любопытных из медичек. Хотя им-то откуда брать эмоции? День просидели взаперти без надежды на спасение, слушая крики заживо съедаемых в соседних аудиториях…

Ну вот, с очередным самоубийством вас, дорогой товарищ. В нынешних обстоятельствах очень частым явлением становится добровольный уход из жизни, нарушая традиционную монополию всяких декадентов, сектантов и прочих психов. Вот только покойный Тарас сделал все правильно - разнес себе выстрелом из автомата череп. Немногие граждане будут столь сознательны и обеспечены, а это пополнение для армии зомби, штурмующей наш город изнутри. Чем меньше нас, тем больше их. А может и к лучшему?

Все, приехали. «Ты стал слабым, рядовой, тебе надо принимать лекарства». Я ушел к машинам, набулькал себе полный стакан, посмотрел на жидкость и опалил пищевод.

Дезертиры засобирались - в маршрутки и «Газ» набились спасенные студентки, которым оказалось по пути. Я помог Ване дотащить весь сегодняшний хабар - помню, как прикованный к батарее пацанчик смешно умолял пустить его в туалет - и убрел в свою квартиру. Покормил кошку. А потом меня долго и упорно полоскало над унитазом. Я рыдал и выдавливал из себя струйки желчи и тягучей слюны. Затем рухнул лицом в подушку, согнав кошку с дивана.

Ворочался, сверлил глазами потолок, пока, наконец, не придумал, как победить свой психоз. Возникла мысль записывать все происшествия последних дней в виде дневника.

Но это завтра, завтра. Все завтра, твердо решил я, и усталость взяла свое. Но завтра начать мой дневник мне так и не дали. Люди. Живые и мертвые.