Дневник (не)любимой женщины

Хорошая мысля приходит...

Еще до того, как открываю глаза, я уже знаю, где нахожусь. Потому что скрип старой кровати запомнила еще с прошлого раза. Как и запах. Какой-то затхлости, плесени. Кажется, этот запах оседает на моей коже, делая её липкой, скользкой.

Медленно, разлепляя веки, фокусирую взгляд, и тут же, вскрикивая, шарахаюсь в сторону.

Виктор, тот самый, который в прошлый раз был моим тюремщиком, сидит на краю кровати и смотрит на меня... не знаю даже, как описать его взгляд. Так наверно смотрят прыщавые подростки на впервые увиденную ими картинку с порносценой. Алчно. До тошноты похотливо.

– Чу, сука – он придвигается ближе – думала уйти от нас? – снова осматривает меня с головы до ног. – Из-за тебя мне досталось от тетки. Но ничего – мужчина хватает меня за лодыжку и тянет на себя – сейчас ты за все расплатишься.

Я дергаю ногами, стараясь скинуть с себя руки этого мужчины, но он так крепко держит меня, что кожу в местах захвата начинает жечь, как от ожога.

– Отпустии – кричу я, пытаясь сопротивляться.

– Неет, – силы неравны, и вот уже мои ноги оказываются на его бедрах – я еще в прошлый раз хотел трахнуть тебя. И пока тетка уехала...

Виктор противно улыбается и, пыхтя, одной рукой пытается удержать меня, а другой тянется к ширинке своих брюк.

– Не тронь – я отталкиваюсь от его ног, пытаясь ударить как можно больнее.

– Сука – он бросает мои ноги и, хватая за кофту, бьет наотмашь по лицу. – Не дергайся. Сейчас папочка сделает тебе приятно.

Меня тошнит от этих его слов. Его рук. Его похотливого выражения лица. Хочется перегнуться через кровать и... два пальца в рот. Но нельзя сдаваться. Я просто не могу позволить сейчас себе такую слабость. Я не имею права перестать сопротивляться. Не тогда, когда в моем теле растет маленький комочек счастья.

Я снова дергаю ногами. И на этот раз со всей силы попадаю ему коленом в грудную клетку.

Мужчина кричит и на секунду ослабляет хватку. Но этого хватает для того, чтобы я, оттолкнувшись от кровати, оказалась на самом краю.

– Идиотка – кричит он и теперь в его глазах плещется лишь одно желание – убить.

Виктор тянется ко мне, но я успеваю вскочить с кровати.

– Что здесь происходит? – за моей спиной раздается громкий мужской голос.

Я оборачиваюсь и вижу того, второго. Который в прошлый раз вывел меня из поликлиники.

– Н..Ничего, Алексей. – сразу же останавливается Виктор.

– Ничего? – режущий взгляд устремлен на моего несостоявшегося насильника – НИЧЕГО? – уже не сдерживая крика, кричит мужчина – Ты еб......улся? Ты что, хотел её...? – он кидает на меня мимолетный взгляд и снова делает вид, что меня здесь нет. – И вообще, что она ЗДЕСЬ делает?

– Так её эта... тетка ну... и Марина... это... опять.

– Где она? – зверем рычит только что вошедший мужчина.

– Кто? Эта? – шарахаясь в сторону, указывает на меня Виктор.

– Бл...ь, не беси меня! Мать моя где?

– Тетя Таня? Да откуда же я знаю? Она разве когда отчитывается?

Я перевожу взгляд с одного мужчины на другого.

Хотя сердце по-прежнему стучит отбойным молотком от пережитого только что страха, я вслушиваюсь в их разговор и начинаю анализировать.

Так, тетя Виктора – мать брата Марины. Получается, Марина – дочь Татьяны Анатольевны?

Но ведь насколько я правильно поняла в прошлое похищение – Виктор – тоже родной брат Марины. И что же получается? Виктор – тоже сын бывшей домработницы. Но почему тогда он называет её тетей?

Я встряхиваю головой.

Вообще ничего не понимаю. Кто кому и кем приходится?

– А когда приедет, сказала? – голос Алексея врывается в мои мысли, путая их еще сильнее.

– Часа через два.

– Пошли – я думаю, что Алексей обращается ко мне, но он, вперив взгляд в своего брата, на меня даже не смотрит.

– Я здесь...– начинает было Виктор, но его прерывает до мурашек холодное:

– Пошли, я сказал.

Они уходят, запирая мою дверь.

А я, обхватив себя руками, сажусь на кровать. Скольжу взглядам по неприметным обоям, забитым изнутри окнам. И меня охватывает отчаяние.

Неет, я не думаю о том, что могло бы случиться со мной здесь совсем недавно. Не случилось, и хорошо. Я не хочу размышлять о том, чего не было.

Мое отчаяние связано с Димой. Как он мог? Как?

Вернее, как я могла поверить тому, кто уже столько раз делал мне больно. Как позволила себе сдаться так быстро? Забыть про целый год унижений и боли. Забыть о том, что по вине своего мужа одного ребенка я уже потеряла. А теперь ... неизвестно, что будет с другим.

Он – предатель. И даже не меня он предал. Не мою любовь растоптал. Неет, он обидел ту пока еще мааленькую крошку, что живет в моем теле. Моего ребенка. О, теперь я со всей уверенностью могу сказать, что ребенок мой. Потому что никогда... НИКОГДА, отец не причинит вред своему малышу. Пусть тот в этот момент и находится в утробе своей матери.

Я боюсь, что препарат, которым меня колют уже во второй раз, может нанести непоправимый вред здоровью ребенка. Я переживаю, а Дима нет. Он, в угоду своих желаний, раз за разом делает мне больно.

Единственное, что вызывает вопросы, это то, как муж все так быстро успел организовать? Ведь я собралась сразу же после звонка Марины... Получается, что Дима уже заранее договорился с Татьяной Ана....

ТАК! СТОП!

Что сказал Виктор Алексею? Тетя с Мариной? Тетя с Мариной опять?

Я же не ошиблась? Он точно сказал об этом. О моем похищении?

Получается, к нему причастна Марина? Не Дима?

Робкая, пока еще несмелая надежда отдает пропущенным ударом у меня в груди.

Думай. Катя, думай.

Я по крупицам начинаю восстанавливать в памяти фотографию, которую мне прислала любовница мужа. Ведь в деле против Димы этот снимок стал самой главной уликой.

То, что это не фотошоп, я уверена. За такое короткое время ТАК профессионально отредактировать снимок просто невозможно.

Неет! Здесь должно быть что-то другое.

Давность фотографии тоже не вызывает сомнения. Я сама лично отрывала бирки от нового Диминого костюма.

Но что тогда?

Я начинаю выстраивать картину полностью.

И мне покоя не дает переплетение их рук. Да, это вспоминать больно. Но я должна пройти через это. Потому что, как мне кажется, именно там и заключен ответ на мои вопросы.

Только вот он никак не хочет всплывать на поверхность.

Я, так и не найдя решения, пытаюсь с помощью своих рук воссоздать их соприкосновение.

Пальцы Марины крепко обхватывают руку Димы, в то время как его конечность практически не касается руки женщины.

То есть, получается, это Марина держит Диму за руку? Не он!

На секунду в голове пролетает мысль о том, что я просто ищу оправдания своему мужу там, где их быть не может.

Но нет! Я же художник. Пусть и не такой талантливый. Но я бы никогда не изобразила ТАК влюбленную пару. Неет! Это он, мужчина, крепко схватил бы любимую, как будто бы боялся отпустить её.

Я не знаю только, почему Дима позволил Марине...

О, мой Бог! Нет, я знаю, почему Дима позволил Марине прикасаться к себе. Это был обманный маневр.

Не пролитый сок, или еще что-то. Неет.

Так ненавистное для меня переплетение их рук и было ловушкой для Марины...

И, как оказалось, и для меня.

Я не могу сидеть, стоять.

Мне нужно пространство, движение.

Иначе я сойду с ума от нахлынувших на меня доказательств Диминой невиновности.

Потому что это я... Я сама сдалась. Я поверила Марине. И... предала Диму.

Да, эти две мегеры все правильно рассчитали. Они сыграли на моем недоверии, и им даже не пришлось практически ничего делать. Я САМА пришла к ним.

Осознание того, что мое похитители будут шантажировать моего мужа, бьет прямо в висок. Контрольный выстрел.

В этот раз им нужна не я, а Дима. Это для него разыграна вся эта драма. Только вот что они попросят за меня?

Если Марина знает о ребенке, я думаю, она уж точно сообщит эту новость Диме. И он, мой муж пойдет на все ради того, чтобы спасти нас.

Нас... на миг это слово отдает такой нежностью, но тут же в её нотках проявляется горечь.

Благодаря мне, НАС может и не быть.

Дима не обманывал, это я... я сама своим неверием разрушила все то хорошее, что сейчас у нас могло бы быть.

Конечно, если бы я вновь попала в эту же ситуацию, поступила бы... точно также.

Потому что тогда у меня не было времени анализировать. А Дима на тот момент был главным источником опасности для меня. Ведь, как ни крути, все доказательства его вины были умело разложены передо мной.

Мне надо бежать отсюда. Снова. Я не могу сидеть, сложа руки, пока похитители пытаются навредить моему мужу.

Кидаю отчаянный взгляд на окна. Бесполезно. Это мы уже проходили. Там все так замуровано, что мне потребуются годы на то, чтобы выбраться через них.

Остается дверь. Я подхожу к ней. И дергаю за ручку.

Наивнаая. Да,… специально для тебя дверь оставили открытой.

Я уже делаю шаг в сторону, когда слышу, как кто-то начинает ругаться. Я не могу понять весь разговор, но, благодаря тонким стенам, до меня долетают отдельные фразы.

И, похоже, Татьяна Анатольевна спорит с Алексеем.

"Ради тебя" – доносится её отчаянное, и тут слышится его злое "Мне это не нужно". "Должны получить по заслугам"– не перестает спорить домработница. "О Марине, Викторе, Анне ты подумала?" – уже не сдерживаясь, кричит Алексей.

"Ради вас. Все ради Вас" – я слышу в голосе женщины неприкрытую горечь.

О каких заслугах говорит Татьяна Анатольевна? Чем мы заслужили её месть?

Я прикладываю ухо к двери. Почему то вдруг становится тихо. Как будто кто-то прервал разговор.

Вдруг раздается резкий вскрик. Кажется, он принадлежит Марине.

Да что у них там происходит?

Я снова дергаю ручку двери, но та даже и не думает поддаваться.

А потом я слышу шаги. Идут двое. Они останавливаются около моей комнаты. И на миг мне кажется, что вот теперь все. Конец. Они все-таки решили меня убить.

Первым в проеме появляется Виктор. Этот бугай загораживает весь проход. И даже не видно, кто идет за ним следом.

Я пячусь к стене. Боюсь даже предположить о том, что он хочет сделать со мной.

Но вот Виктор делает два шага вперед и позади него стоит... Стас!

Стас! С пистолетом в руке. Направленным на... Виктора.

Фух...

– А где Дима? – тут же вырывается из меня.

Вот дура. Тебя пришли спасать, а ты еще чем-то недовольна.

– А чем я плох в роли спасателя? – улыбается мужчина.

– Ничем – пытаюсь исправить я свою оплошность – Самое главное, что ты меня спасешь.

– Спасу, Катя, я тебя от ВСЕХ спасу – его последняя фраза, почему то напрягает меня.

От кого, от ВСЕХ?