Дни и ночи Невервинтера

Глава 1

В этот вечер в таверне «Утонувшая фляга» было шумно и людно. Эйлин и ее товарищи собрались в комнате, которую хозяин таверны, дядюшка Дункан, всегда держал для своей любимой племянницы на случай, если ей придется останавливаться в столице. А это случалось довольно часто с тех пор, как окончательно впавший в маразм лорд Нашер пожаловал ей Крепость-на-Перекрестке. Согласившись на эту авантюру, Эйлин с трудом представляла себе, что ее ждет. Дела крепости были в столь удручающем состоянии, что никаких денег, заработанных непосильным мародерством и сомнительными делишками, не хватало, чтобы привести их в порядок. Внешние крепостные стены были разрушены, внутри замка будто Король Теней прошел — ни одного пригодного для жизни помещения, крыша чисто символическая. К тому же окрестные дороги были разбиты, а на прилегающих землях царил хаос.

Небольшой, но, благодаря Касавиру, постоянно пополняющийся гарнизон крепости умудрялся патрулировать дороги и сдерживать разгул преступности буквально на честном слове, вооруженный дубинками и одетый кто во что горазд. Талантливый архитектор, гениальный инженер и изобретатель-энтузиаст мастер Видл, дай бог ему здоровья, освоил последние гроши из того аванса, что Эйлин выдала ему еще три недели назад. Каким-то чудом он умудрялся заказывать материалы в кредит и нанимать рабочих за еду. С этим, к счастью, проблем не было. Земляки Эйлин, крестьяне из Западной Гавани, долго колебались, когда она призвала их вдохнуть жизнь в окрестные земли. Но, узнав, что у нее есть свой друид, тут же согласились. Кто и когда сказал крестьянам, что без друида на их полях и сорняк не вырастет — неизвестно. Впрочем, есть подозрение, что их в этом убедили сами друиды, регулярно получающие с благодарных подопечных часть урожая. И то верно, надо же беднягам чем-то жить. Галюциногенные грибы и болотная трава, без которых профессиональная деятельность друида невозможна, сильно способствуют аппетиту.

Последней надеждой Эйлин на поправку своих дел был благородный сэр Ниваль, назначенный покровителем крепости. Этот любитель сладкой жизни и большой оригинал был, к тому же, ревностным слугой лорда, всячески оберегавшим его от государственных дел. Особенно в том, что касалось распоряжения казной. Сегодня капитану многострадальной крепости представился случай решить животрепещущий финансовый вопрос. Она и ее товарищи были приглашены в Замок Невер, на вечеринку по случаю дня рождения сэра Ниваля — для создания атмосферы. Сообщая об этом, сэр Ниваль намекнул, что именно в этот день будет приниматься решение о частичном финансировании восстановления крепости из средств казны.

Подготовка к этому судьбоносному событию заняла пару дней, а сегодня днем вся компания прибыла в Невервинтер и расположилась в таверне дядюшки Дункана. Поскольку им еще не приходилось бывать в замке в полном составе, Эйлин собрала всех, чтобы сказать напутственную речь. Дункан, привязавшийся к племяннице за то время, что она жила у него, тоже присоединился к ней, оставив клиентов на попечение своего помощника Сэла.

Присев на туалетный столик, Эйлин скрестила руки на груди и критически оглядела колоритную компанию, расположившуюся кто в креслах, кто на кровати. Очевидно, сэр Ниваль был сильно не в себе, когда приглашал их во дворец. Но если он хотел, чтобы об этой ночи слагали легенды, возможно, его цель близка, как никогда. Ее взгляд упал на Элани. Та сидела, накручивая волосы на палец и о чем-то грезя наяву. Одета она была в весьма символический наряд калимшанской танцовщицы, представлявший из себя три микроскопические тряпочки, державшиеся на тонких цепочках. Прожив всю жизнь в лесу и не зная другой одежды, кроме мантии друида, она, вполне естественно, хотела быть в курсе всех городских модных тенденций. Кроме того, она была не чужда кокетства и осваивала эту непростую науку со всей непосредственностью, свойственной человеку, проведшему детство и юность на лоне природы среди зверушек. Единственным, что нарушало этот цельный образ, был друидский боевой серп, с которым она, по странной привычке, никогда не расставалась.

— Элани, — сказала Эйлин, стараясь придать своему голосу как можно более ласковое выражение, — дорогая, я все понимаю. Я понимаю, что девушке, пришедшей из леса, от большого скопления людей может слегка снести крышу. Но, ради всех богов, объясни мне, почему, разгуливая по моей крепости практически голой в этом калимшановском тряпье, ты всюду таскаешь с собой этот жуткий серп?

Элани молчала, мечтательно наблюдая за какой-то козявкой, ползущей по портьере. Эйлин продолжала:

— Ты понимаешь, милая, что мужчины тебя боятся? Эндарио вчера стоял передо мной на коленях и грозился, что больше не изготовит ни одного доспеха и вообще уйдет прочь, если я что-нибудь с тобой не сделаю. А Касавир? Ты подкарауливаешь его возле кузницы и заставляешь перелазить через стену, чтобы попасть в храм.

Элани надула губки и капризно промолвила:

— Ах, вот оно что. А я уже стала волноваться. Плохой паладин.

— Элани, дорогая, — простонала Эйлин, начиняя терять терпение, — если ты войдешь во дворец с этим ужасным серпом, это будет последний раз, когда мы там вообще появимся. Нам нужно поддерживать хорошие отношения с Нашером и компанией, если ты хочешь и дальше благополучно прохлаждаться в крепости и искать маленьких приключений…

— На свою маленькую…

— Молчать, Келгар!

Келгар обиженно засопел. Эйлин посмотрела на него испытующим взглядом.

— А вас, уважаемый любитель халявного эля и бессмысленного мордобоя, я очень попрошу…

— Знаю, знаю. — Перебил ее дворф, — между прочим, напрасно ты меня недооцениваешь, девочка. Сегодня я все утро репетировал номер.

Сердце Эйлин упало.

— Какой номер? — угрожающе прошипела она.

Келгар игриво пошевелил бровями и сделал таинственный вид.

— Это сюрприз для сэра Ниваля и его гостей. Вот увидишь, как я забочусь о твоей репутации в глазах Невервинтера. Вообще-то мы репетировали вместе с Гробнаром, но в последний момент он передумал. Но я тебя не подведу.

Эйлин обреченно покачала головой. Задушить их что ли, обоих?

Гробнар сидел, повернувшись ко всем спиной, играл на лютне и тихо мурлыкал какую-то отсебятину, периодически записывая наиболее удачные пассажи.

«Ну, с этим все ясно. — Подумала Эйлин. — Хоть бы там нашлась какая-нибудь подходящая ему по росту девица, и отвлекла его от гостей».

Кара пилила ногти с видом первой ученицы, случайно попавшей в класс дебилов. С ней надо поаккуратнее.

— Карочка, огненная моя девочка, — вкрадчиво промолвила Эйлин.

— Что еще не так? — Кисло отреагировала Кара, не отрываясь от своего занятия.

— Я лично позволю тебе спалить пару сараев и оплачу крестьянам ущерб, при одном маленьком условии.

— Ну?

— А ты не догадываешься, золотко?

— Ты такая же скучная, как и все эти зануды из Академии. Ну, ладно. Три сарая.

— Договорились, милая, — тут же согласилась Эйлин, рассудив, что легко отделалась.

«С кем я еще не разобралась? Сэнд и Касавир наводят марафет. А где Бишоп? Вечно он слоняется где попало, когда нужен, и появляется, когда его не ждут».

Вошел Сэнд. К счастью, Эйлин успела зажать рот Келгару. Зато Кара отреагировала мгновенно:

— О, Сэнд! Ты этот чудесный костюмчик не у Шандры ли позаимствовал? Напрасно она так неразумно распорядилась бабушкиным наследством.

Эйлин подняла глаза к потолку и начала считать до десяти, но сбилась, плюнула и свирепо посмотрела на Сэнда. Он был в том самом ярко-красном, обтягивающем наряде, который выторговал у Дикина на распродаже. Это было что-то наподобие трико, в котором выступают странствующие акробаты, тщетно пытаясь заработать пару грошей и благосклонность какой-нибудь красотки.

— Сэнд! Что это?! Ты в этом покажешься во дворце?

Обычно красноречивый Сэнд был не склонен отвечать. Он лишь повернулся к Каре и меланхолично изрек:

— Есть вещи, доступные лишь высшему разуму. Пойдем со мной, дитя, и я покажу тебе смысл мироздания.

Кара фыркнула, а Дункан уронил уже третий за этот вечер стакан.

«Не заболел ли он часом? — тревожно подумала Эйлин. — Не наглотался ли своих шарлатанских снадобий?» Лицо Сэнда было непроницаемым, а в глазах затаился дьявольский огонек. «Ох, не нравится мне все это».

Громко топая и ужасно скрипя новыми сапогами, вошел Касавир. За ним семенила Шандра. Эйлин ошарашено воззрилась на эту сладкую парочку. На Шандре было некое подобие нижнего белья, в котором, надо признать, она выглядела довольно соблазнительно. Вид же Касавира поразил Эйлин в самое сердце. Бесцеремонно оттеснив сопротивляющуюся Шандру, Эйлин подошла к нему и стала оглядывать со всех сторон.

— Ну, как? — смущенно проговорил Касавир, — это мне Сэнд посоветовал. Дикин продавал недешево, но ради такого случая я решил не скупиться.

— Что ты, что ты, Касавир, о чем речь, — забормотала Эйлин, — все расходы спишутся… окупятся… воздадутся… отдадутся… Ах, о чем это я? Да, да, все отлично!

Все было действительно отлично. Касавир был по пояс обнажен, лишь латный наплечник прикрывал его мужественное плечо, а наручи подчеркивали нехилые мускулы предплечий. «М-да, не мешало бы ему заглянуть в солярий, — подумала Эйлин, — хотя, не стоит придираться». Зато ко всему остальному претензий не было. Обтягивающие штаны из тонкой кольчуги идеально сидели на его бедрах, обнаруживая ряд интересных деталей. Усилием воли оторвав взгляд от филейной части Касавира, Эйлин посмотрела через его плечо и увидела две пары весьма заинтересованных глаз. Ну, конечно, Элани и Сэнд. Следовало раньше догадаться. «А может быть, к черту Ниваля? — в отчаянии подумала Эйлин. — Такое сокровище должно сидеть дома, а не болтаться по всяким непристойным мероприятиям. Нет, не выйдет. Именинник передал Касавиру специальное приглашение. А ссориться с этой комнатной собачкой Нашера мне ни к чему».

Она вздохнула. Так, все в сборе, кроме Бишопа и Нишки. Нишка, с ее криминальными наклонностями, была головной болью. Но сообразительный Касавир додумался научить ее 25 способам раскладывания пасьянса (так вот чем он во время своих бдений занимается). Так что, на эту ночь она нейтрализована. Бишоп вообще сам себе хозяин. Захочет — придет, нет — и слава богу.

Эйлин встала, вышла на середину комнаты и подняла руку, требуя внимания.

— Итак, девочки-мальчики. Нам оказана большая, повторяю — большая честь присутствовать на вечеринке в замке Невер по случаю дня рождения нашего покровителя и заступника, благородного сэра Ниваля. — Эйлин помрачнела и перешла на менее официальный тон, — короче, если этот малахольный будет чем-то недоволен, мне, а значит, и вам, откажут в бюджете. Я это говорю всем, кроме Элани и Касавира. Элани это до лампочки, она себе пучок травы на завтрак всегда найдет. А Касавир, — Эйлин нежно взглянула на паладина, — хоть и не дурак потрескать, но от него хоть в крепости польза есть.

Затем она повернулась в сторону Дункана и ласково улыбнулась.

— Спасибо, что приютил нас по старой памяти, дядюшка. Если свалишься пьяным, не забудь оставить двери таверны открытыми.

Дункан шутливо погрозил ей пальцем.

— Дошутишься ты у меня, племяшка. Ты там приглядывай за ней, Касавир. Что такое вечеринки Ниваля, спроси у Сэнда, он знает не понаслышке, — и Дункан подмигнул погруженному в нирвану Сэнду.

— Ой, Дункан, не пугай его раньше времени, я и сама волнуюсь, — со вздохом сказала Эйлин и поцеловала милого дядюшку в заросшую щеку, пахнувшую трубочным табаком, — лучше пожелай нам удачи.

До замка добрались благополучно, если не считать трех дамских обмороков, четырех свернутых мужских шей и одного раздавленного Касавиром муравья, которого Элани оплакала, а Шандра предала земле.

Торжественно украшенный замок выглядел необычно. Ничего из того, что ожидала увидеть Эйлин, тут не было. Никаких знамен, геральдических символов и прочих рыцарских причиндалов, Перед входом был сооружен портик из живой зелени, украшенный гирляндами из желтых роз. По бокам были установлены мраморные фигурки крылатых прислужников Съюн. «Многообещающее начало», — подумала она.

Когда они вошли внутрь, Гробнар запрыгал на месте и разразился восторгами, а Элани ахнула и как бы невзначай прислонилась бедром к ошалевшему от такой наглости Касавиру. Пол холла представлял собой подобие зеленой лужайки, по которой запросто можно было ходить босиком. Вдоль стен были установлены деревца в кадках. Под каждым из них стояли корзины с фруктами и подносы с редкими в те времена хрустальными кубками. Вокруг деревьев были небрежно разбросаны подушки.

— Элани, — спросила Эйлин, — это какое-то колдовство?

— О-о, — только и могла ответить друидка.

Она уже развязала свои сандалии и побежала босиком к ближайшему деревцу, увлекая за собой Касавира, который не мог сопротивляться даме и лишь в отчаянии оглядывался на Эйлин. На счастье, им навстречу вышла капитан Брелейна в чем-то неприлично прозрачном и сильно декольтированном. Брелейна довольно холодно кивнула Касавиру, оглядела всю компанию отсутствующим взглядом и обратилась к Эйлин:

— Добро пожаловать, капитан. Мы рады тебе и твоим друзьям. Чувствуйте себя как дома. А теперь довольно церемоний, будем разговаривать как друзья на дружеской вечеринке.

Эйлин посмотрела на Элани, которая в полуобморочном от счастья состоянии вешалась на бедного Касавира. Вот уж кто точно чувствует себя здесь, как дома. Тем временем, Брелейна подошла к Эйлин и ткнула пальчиком в ее скромный кожаный топик, надежно скрывающий все, что она считала нужным скрыть.

— Не много ли на тебе одежды, дорогая? Если захочешь переодеться… ммм… я смогу тебе помочь. У меня есть одна чудесная белая туника. Она удивительно тебе подойдет. Белая туника, розовая кожа… но… я должна идти встречать остальных гостей. Увидимся позже.

Эйлин и Шандра общими усилиями привели Элани в чувство, после чего ей пришлось приложить к попе лед из ведерка, которое паж как раз проносил мимо них. Вся компания двинулась по коридору в главный зал. Следующим, кого они увидели, был незабвенный сэр Грейсон в скромном одеянии из перекинутой через плечо леопардовой шкуры. Увидев его расплывшуюся в улыбке физиономию, Эйлин внутренне выругалась и попыталась придать лицу максимально приветливое выражение. Она никогда не забудет, как этот фанат рыцарского кодекса оставил ее ночью одну, на поляне, на съедение лусканским наемникам. И все это ради обалденной перспективы подсаживать его на коня, прислуживать на пирах, превозносить его подвиги и стеречь его шмотки, пока он наносит визит очередной даме сердца. Грейсон отвесил Эйлин низкий поклон и проворковал:

— Добро пожаловать на наше скромное торжество. Как дела в ваших новообретенных владениях, капитан?

— Да ничего, справляемся, — в тон ему ответила Эйлин, — скоро горох поспеет. Бог даст, соберем хороший урожай.

Келгар довольно крякнул и дружески пихнул ее кулаком туда, куда смог достать.

Грейсон приблизился к Эйлин и доверительно взял ее под локоток.

— Знаешь, Эйлин, а я ведь иногда нет, нет, да и жалею о том, что мы с тобой так и не сработались. Но, теперь ты капитан крепости Невервинтера, и мы с тобой на равных. Поэтому, первый танец — за мной.

— Заметано, — кивнула Эйлин и сделала страшные глаза помрачневшему Касавиру.

По мере того, как компания приближалась к большому залу, поведение Сэнда вызывало у Эйлин все большее беспокойство. Он и так был явно не в этом мире. А тут еще неожиданно закатил глаза и проговорил, обращаясь неизвестно к кому:

— Да будет тебе известно, дитя, что постижение непостижимого есть путь к твоему счастью. Ибо… ибо…

— Сэнд, ты в порядке? — озабоченно спросила Эйлин.

— Ибо этот путь начертан на запотевшем стекле дистиллятора, — договорила Кара, презрительно фыркнув.

Сэнд посмотрел на Кару с некоторым удивлением, взгляд его прояснился.

— Интересная мысль, — заключил он.

Но вот, пажи, переодетые маленькими помощниками лукавой Съюн, открыли перед ними двери большого зала. Увидев воочию все, что там происходило, Эйлин бросила тревожный взгляд на Касавира. Трудно передать всю гамму чувств, отразившихся в его невинных голубых глазах. Ей от всей души захотелось прижать его лицо к своей груди, подобно тому, как это делает заботливая мать, дабы избавить свое неокрепшее дитя от лицезрения ярмарочных непристойностей.

Еще, видимо, не все гости собрались, но задерживать веселье никто не собирался. В зале, усыпанном лепестками роз и украшенном исключительно живыми цветами, находилось человек семьдесят мужчин и женщин разной степени раздетости. Стола как такового не было. Гости возлегали или просто сидели на низких ложах, а пажи разносили закуски и подливали напитки. Самым одетым был лорд Нашер — на нем, так же как и на Грейсоне, была шкура — только львиная. Он лежал на возвышении рядом с именинником и, похоже, уже клевал носом. Но центральной фигурой этой вакхической композиции был, безусловно, сам именинник. Из одежды на нем был лишь лавровый венок и белоснежная тряпица, обернутая вокруг чресел. Увидев Эйлин и ее спутников, он радостно возопил и велел пажам провести гостей к своему возвышению. Подойдя к Нивалю, они склонились в почтительном поклоне. Гробнару было поручено прочитать поздравление, при этом, под страхом жестоких побоев, с него взяли обещание не отступать от темы. Гробнар вышел вперед, принял торжественную позу и начал читать нараспев:

Но никто так и не узнал, что еще хотел сказать Гробнар во славу доблестного сэра Ниваля, так как Келгар заткнул ему рот своей пятерней и уволок подальше.

Похоже, немного скомканное окончание хвалебной песни не сильно огорчило именинника и его гостей. Ниваль сделал приглашающий жест рукой:

— Добро пожаловать, дорогая… дорогой… капитан. В общем, располагайтесь, друзья. Давайте по-простому, без церемоний. Касавир, тебе идет этот доспех. Махнемся? — и он указал на свою набедренную повязку.

Не успел озадаченный таким свойским обращением Касавир что-то ответить, как проснулся лорд Нашер. С трудом сфокусировав свой взгляд на Сэнде, он заорал:

— Иди ко мне, прелестная вакханка, наполни кубок, пригубим его вместе.

Эйлин дернула Сэнда к себе, чтобы он вышел из поля зрения Нашера. Тот озадаченно покрутил головой и погрустнел.

Однако этот вопль хозяина замка послужил сигналом к новому всплеску всеобщего веселья. У Касавира отлегло от сердца. Ниваль на время забыл о нем, тем более, что к нему уже подскочил вездесущий Грейсон и начал что-то нежно шептать ему на ушко.

Наконец, пажи провели их к отведенным им ложам. Появился Келгар, любовно ведя под руку Гробнара, который держался за ухо и страдальчески морщился.

— Заметь, девочка, никакого мордобоя, — довольно сказал Келгар и, покряхтывая и чертыхаясь, принялся устраиваться на своем месте.

— Спасибо, Келгар, — проникновенно молвила Эйлин, — у меня к тебе одна просьба. Ты присматривай за Гробнаром, пусть он далеко не уходит. Тебе это будет легче всего.

— Это почему? — подозрительно спросил Келгар.

— Ну… потому что ты такой зоркий и потом, — Эйлин понизила голос, — из всех присутствующих я могу доверить эту важную миссию только тебе. Схватываешь?

Келгар заговорщицки подмигнул Эйлин и тычком в бок велел Гробнару расположиться рядом. Кара возлегла напротив и сделала вид, что она не с ними.

Еда была хороша, вино — превосходно, и Эйлин с удовольствием отдавала должное и тому и другому. Касавир сидел справа от нее. Шандра, Элани и Сэнд никак не могли начать пиршество, так как устроили по другую руку от Касавира возню за право сесть рядом с ним. Эйлин посмотрела на них ласково, как на играющих щенят. При виде Касавира, который методично уничтожал содержимое своей тарелки, запивая его припасенным специально для него лимонадом, сердце Эйлин снова наполнилось почти материнской нежностью. Нет, она никому не даст сбить его с пути истинного. Пусть ни Шандра, ни Элани, ни Сэнд, ни даже этот чудак Ниваль ни на что не рассчитывают. У нее появилась одна идея.

— Касави-и-р, — тихонько позвала она.

— Да, тебе что-то нужно? — с готовностью спросил он, оторвавшись от еды и повернувшись к ней всем телом, отчего Сэнд, вырвавший все-таки свое право сидеть рядом, пролил на себя вино.

Эйлин приложила палец к губам.

— Т-с-с. Не так громко. У меня к тебе важное дело.

Эйлин пододвинулась ближе для доверительного разговора.

— Касавир, у меня проблема.

— Тебе нужна моя помощь?

— Да, понимаешь ли…

Внезапно она увидела краем глаза какую-то тень. На секунду ей показалось, что мимо нее промелькнул желтый глаз Бишопа и край его черного плаща. Этой секунды было достаточно, чтобы она потеряла нить разговора.

Тем временем, лорд Нашер проснулся, чтобы объявить танцы. Заиграли тромбы, лютни, флейты и цитоли. Рядом с Эйлин нарисовался сэр Грейсон. Он не собирался забывать об ее обещании. Когда Грейсон увлекал ее на середину зала, Эйлин увидела, как это воронье слетелось на Касавира в надежде заполучить его на танец. Танцевать с сэром Грейсоном было довольно мило. Он легко кружил ее, обнимая за талию то одной, то другой рукой, а когда они прижимались друг к другу, его шкура щекотала ей живот.

— Ты прелестно танцуешь, Эйлин, — рассыпался в любезностях Грейсон, — я все больше жалею, что упустил тебя. Но, долг превыше всего — так, кажется, принято говорить у нас, рыцарей. Да, кстати, прости мне мое любопытство. Этот… Касавир. Он что, знаком с сэром Нивалем?

— Без понятия, — честно ответила Эйлин, — и, по правде, меня это мало интересует. Вы понимаете меня, сэр Грейсон?

Смысл ее слов, похоже, дошел до него, так как он слегка ослабил свою хватку.

— Ну, вот и прекрасно. Считай, что в этом вопросе мы союзники.

И Грейсон подмигнул ей так, что она вздрогнула. «Слава богу, — подумала она, — по крайней мере, этот рыцарь-многостаночник больше не будет ко мне клеиться».

Освободившись, из объятий Грейсона и найдя глазами Касавира, Эйлин поняла, что должна срочно прийти ему на помощь. Он оказался в центре небольшой толпы гостей, которые с воодушевлением наблюдали, как Шандра и Элани виснут у него на руках, пытаясь одновременно дать друг другу пинка. Сэнд взирал на это с видом оскорбленной добродетели, скрестив руки на груди. Эйлин не без труда оторвала Элани от Касавира и впихнула ее в руки какому-то изошедшему слюной очевидцу, который тут же потащил ее танцевать. Повторять этот номер дважды ей не пришлось. Шандра сама благоразумно отстала и отправилась плясать с давно ждущим своего часа аасимаром. Касавир откашлялся и протянул руку Эйлин.

— Леди, вы позволите?

Ну, еще бы она ему не позволила! Танцевать с Касавиром оказалось гораздо приятнее, чем она ожидала. «Чему-то он все-таки обучен», — довольно подумала Эйлин. Заиграла медленная мелодия. Элани и Шандра, танцевавшие со своими кавалерами и уже вошедшие во вкус, показали друг другу языки. Касавир мгновенно настроился на новый ритм, и, обняв Эйлин обеими руками, робко приблизил ее к себе. Эйлин посмотрела ему в глаза, положила одну руку на плечо, а другой обняла за шею. И они отдались во власть волшебной музыки давно умершего барда, не заботясь о последовательности фигур и соблюдении правил. Кстати, такая манера танца вскоре вошла в моду и быстро распространилась по всему Невервинтеру. Когда стих последний аккорд, Эйлин очнулась и обнаружила, что руки Касавира находятся у нее пониже спины, а взгляд затуманен. Впрочем, ее позу тоже нельзя было назвать благопристойной. Касавир вздрогнул и отдернул руки от ее ягодиц.

— Я… э-э… это все ночные бдения. Ты знаешь, совсем не высыпаюсь.

Эйлин поспешно согласилась с ним и смущенно пролепетала:

— О, да, Касавир, я тебе прекрасно понимаю. Я и сама так хлопочу с утра до утра, что едва нахожу время поспать.

Касавир облегченно вздохнул и повел ее к столику, стараясь не привлекать к себе внимания и делая на ходу какую-то особую паладинскую дыхательную гимнастику. Эйлин это точно знала, потому что в последнее время довольно часто заставала его за такими упражнениями. «Концентрируется, наверное», — подумала она.

Подойдя к своему месту, Эйлин почувствовала, что чего-то не хватает. Ну, конечно, Гробнар! Эйлин с тревогой посмотрела в сторону Ниваля сотоварищи. Нет, там его, слава богу, нет. Но где? Если бы он был где-то в зале, она бы обязательно это услышала. Эйлин яростно набросилась на порядком захмелевшего Келгара, пытающегося что-то втолковать прелестной юной эльфийке, подсевшей к его ложу.

— Келгар! Черт побери, да оторвись ты от этого мешка с костями! Ты что, все мозги пропил? Куда ты дел Гробнара?!

— Минуточку, девочка-капитан! Попрошу меня не… ик… оскорблять! Этот подлый лицедей… ик. А я-то думал, он мне настоящий друг.

Эйлин подозрительно посмотрела на него.

— Постой, Келгар, мы с тобой об одном и том же говорим?

— Ну, да, об этой бездарности, место которой в самой паршивой… ик… из всех паршивых таверн. А я так любил его! Я готов был буквально часами наблюдать, как он колдует со своими железками. Представь, я даже хотел научить его драться. А он… ик…

— Келгар, давай потом поговорим о тонкостях твоих сложных взаимоотношений с Гробнаром. А сейчас, — Эйлин перешла на крик, — ты немедленно расскажешь мне, что произошло!!!

Келгар глотнул эля и продолжил:

— Слушай, девочка, я все расскажу тебе. Она появилась ниоткуда. Юная фея. Полурослик. Блондинка с глазами, прекрасными, как… как…

— Как нежные цветки незабудки, — подал голос Сэнд, — как ночные звезды, как небо в час рассвета, как глубины океана, как лучистая эссенция воздуха, как…

Эйлин щелкнула пальцами перед носом Сэнда, и тот снова погрузился в свои размышления.

— Так, дальше?

— Она была вся в таких черных кожаных ремешечках, а в руках у нее была плетка.

— Та-а-к, понятно. Ну, и?

— Ну, и ничего. Этот недомерок не дал мне и слова вставить. Он довел ее до обморока разговорами о своих похождениях. И — каков подлец — приписал себе все мои подвиги, даже те, которые я сам себе приписал. А потом она просто вцепилась в него и куда-то утащила. Я и глазом моргнуть не успел. Тем более, что как раз в это время ко мне подошла Айша и у нас с ней завязался разговор о достоинствах Невервинтерского эля перед Уотердипским.

Эйлин нависла над дворфом и грозно произнесла:

— Учти, Келгар, если эта ваша садо-мазо-фея что-нибудь сделает с Гробнаром, я велю Сэлу закрыть для тебя двери «Золотого Феникса» навсегда.

— Да было бы из-за кого волноваться, из-за какой-то ряженой малявки, — капризным тоном произнесла Кара, на щеках которой выступил недвусмысленный румянец. — Вернется ваш графоман-самоучка. Ну почему все внимание достается каким-то лахудрам! Сэнд, пойдем, что ли, потанцуем, а то у меня уже весь бок затек лежать в соблазнительной позе.

Все, не исключая невозмутимого Касавира, в изумлении уставились на Кару. Келгар шепнул на ушко Эйлин:

— Она прикончила бутылку вина, а еще много раз пила какую-то цветную бормотуху из красивых кубков с соломинками.

Однако Сэнд воспринял предложение Кары с необычным для своего состояния энтузиазмом и даже изобразил что-то наподобие реверанса.

— Дитя… — начал было говорить он, но Кара недобро посмотрела на него с высоты своего роста и он умолк, затем покорно обнял ее за талию, и эта странная пара торжественно удалилась. Эйлин подняла глаза к потолку и мысленно произнесла: «О, Съюн, скажи мне одно: я переживу эту ночь или меня сегодня в гроб загонят эти ревнивые друиды, философствующие торчки, пьяные волшебницы и первертные рыцари?»

Услышав гул голосов и хлопки, Эйлин обернулась в сторону зала. Там царствовали Кара и Сэнд. Музыканты, по знаку Ниваля, стали им подыгрывать на 2/4. Это был невиданный танец. Видимо, общение с космосом придало Сэнду немало сил, так как, несмотря на свою тщедушную конституцию, он ловко вел Кару, возвышавшуюся над ним на добрых две головы, совершая с ней замысловатые перекрестные шаги и повороты. Было очевидно, что тела этих двоих общаются где-то на высшем уровне, минуя сознание. Ибо, как ей показалось, будучи в сознании, невозможно было так слаженно повторять все эти невероятно красивые и сложные фигуры. Постепенно, движения Кары стали увереннее и резче, она стала послушно крутиться вокруг дышащего ей в пуп Сэнда, совершая резкие взмахи ногами. «Господи, хоть бы без членовредительства», — подумала Эйлин. Но все шло как по маслу. Апофеоз этого невиданного действа был эффектным. Сэнд отпустил Кару на расстояние вытянутой руки и раскрутил, успев вырвать бутон розы из вазона поблизости. Кара приземлилась в объятия Сэнда, откинувшись назад, и на грудь ей упала роза. Бурные овации и возбужденные вопли Ниваля стали наградой танцорам. А они, как ни в чем не бывало, вернулись на свои места в полном молчании. Сэнд снова ушел в иные измерения, а Кара возлегла напротив него в прежней позе и, укрепив розу в корсете, подозвала пажа. Эйлин пришла в голову мысль связать Сэнда и пытать его, пока он не научит ее этому танцу страсти. Увидев, какими глазами смотрит на эльфа Касавир, она поняла, что это греховное искушение не миновало и его.

Эйлин уже подумала, что ничего страшного сегодня больше не произойдет, но тут увидела приближающегося к ним Ниваля. Впереди него шел паж с подносом, на котором стояло ведерко с бутылкой дорогого, недавно вошедшего в моду вина, и три хрустальных кубка.

— О, Эйлин, могу я поблагодарить Сэнда и эту девушку за великолепное зрелище? Сэнд, я и не знал, что ты способен на такую… мм… изобретательность.

На Сэнда и Кару эти слова не произвели ровно никакого впечатления. Тогда Ниваль, знающий привычки Сэнда, понимающе кивнул головой и вновь обратился к Эйлин.

— Дорогая Эйлин, Касавир. Вы не скучаете?

— Что вы, сэр Ниваль, — ответила Эйлин, — мы чудесно проводим время. Ваша вечеринка великолепна. Вы просто волшебник.

— Смотрите, на моих вечеринках никому не разрешается скучать. А кто скучает, — он выразительно посмотрел на Касавира, — с того фант! — он кокетливо ущипнул его и заливисто рассмеялся.

Касавир попытался выдавить из себя подобие улыбки, но по его глазам Эйлин поняла, что если она сейчас что-нибудь не сделает, не видать ей благосклонности Ниваля как своих ушей. Да и Касавиру тогда не позавидуешь. Шутка ли — задушить голыми руками правую руку лорда Нашера.

— Сэр Ниваль… мм… я все хочу вас спросить, что это за волшебный лес вы устроили в холле замка? Это какое-то особое колдовство или труд умелых садовников?

Ниваль расцвел.

— А-а, ты тоже это оценила. Но пусть это будет моим маленьким секретом. Я хочу сохранить за собой славу лучшего устроителя вечеринок Невервинтера. Не хотите ли выпить со мной этого божественного вина? — он подал знак пажу. — Вы знаете, это необыкновенный напиток, вы поймете, когда попробуете его.

Эйлин поняла, что все пропало. Касавир ни за что не станет пить, да и неизвестно, чего этот золотоволосый бог разврата мог туда подмешать. На помощь им очень кстати пришел невесть откуда возникший Грейсон.

— Мм… вы тут напиток богов пьете. И без меня?

Он схватил один из бокалов, быстро выпил его, обнял Ниваля за плечи и, прокричав «Все в сад!», увел его от греха подальше. Гости поспешили в холл.

— Пойдем, посмотрим, что там происходит, — предложила Эйлин Касавиру, когда все ушли. — В конце концов, мы пришли сюда не только для того, чтобы решать чьи-то проблемы и отбиваться от Ниваля.

— Как тебе будет угодно, только…

— Что?

Касавир заглянул ей в глаза и серьезно сказал.

— Ты молодец, Эйлин. У тебя здорово получается выпутываться из неприятностей.

Эйлин махнула рукой.

— Обычно, я в них сначала попадаю. Ты еще пожалеешь, что связался со мной. Если бы не я, ты бы сейчас спокойно убивал орков и ни о чем не думал.

— И не говори. С тобой не заскучаешь, — его лицо озарила грустная и трогательная улыбка.

Эйлин посмотрела на него, собираясь ответить, но у нее опять возникло видение. Она заметила отделившуюся от стены зловещую вихрастую тень. «Приду домой — уши надеру», — подумала она.

В импровизированном саду должно было начаться костюмированное представление. Гости сидели и лежали под деревцами, где уже были расставлены ведерки с божественным вином. Эйлин и Касавир нашли своих спутников, правда, Шандры и Элани среди них не оказалось.

— Келгар, Кара, где наши неразлучные подружки?

За них ответил Сэнд.

— Ключ к тайне скрыт в глубинах их ослепленного страстью и очарованного белой субстанцией сознания. Ибо…

— Ибо два мелких разума мыслят одинаково, — после некоторой паузы закончила его глубокую мысль Кара.

Сэнд удовлетворенно кивнул и поцеловал Каре руку.

— Кара, и ты тоже?! — вскричала Эйлин. — Мне в команде одного торчка достаточно!

— Ну, уж нет, это не ко мне, — ответствовала Кара и попробовала выпить божественного вина из горлышка бутылки, но поперхнулась и захихикала.

— Карочка, — взмолилась Эйлин, — если ты так хорошо понимаешь недоступные простым смертным мысли Сэнда, может, переведешь мне с астрального на человеческий?

Кара кивнула и кисло произнесла:

— Короче, эти две Касавировы подружки взяли у Сэнда по сонному порошку и подсыпали друг другу в вино. Мы их уложили в уголочке, чтобы люди по ним не топтались.

— Час меридиана принесет избавление очарованному разуму, дитя, — изрек Сэнд.

— Проспят до полудня, — перевела Кара.

— Хорошо, если так, — сказала Эйлин, вздохнув.

Они уселись под соседнее свободное деревце. Шоу началось. Это оказалось попурри из старинных похабных пьесок, и изрядно набравшаяся публика принимала действо на ура. Фишка была в том, что посередине «сцены» был установлен шест, который тянулся от пола до потолка и, видимо, был укреплен очень хорошо, так как на нем могли висеть сразу несколько человек. Да, такого народ Невервинтера еще не видел. Очевидно, такого не видел и Касавир. Он нервно сглотнул и покраснел.

— Если тебе не нравится — пойдем отсюда, — предложила Эйлин, хотя ей самой было жутко интересно.

Касавир старался выглядеть расслабленным и непринужденным.

— Да ладно. Я тут… за деревцем посижу. Смотри, если хочешь.

Он уселся позади Эйлин и на протяжении всего представления то выглядывал из-за дерева, то поспешно прятался, если ему казалось, что на него кто-то смотрит. Келгар сидел рядом со своей эльфийской подружкой. Он смотрел на все происходящее с неподдельным интересом, глаза его горели, а сам он двигался в такт музыке. Похоже, божественное вино пришлось ему по вкусу, поскольку паж нес им уже вторую бутылку.

Когда представление окончилось, а аплодисменты и крики «браво!» стихли, в наступившей тишине раздался зычный голос Келгара.

— А теперь группа «Крепость-на-Перекрестке» представляет почтенной публике номер под названием «Могучий дворф и прекрасная нимфа»! Маэстро, музыку, да пободрее! Покажем класс, Айша!

Эйлин метнулась в сторону Келгара, но пытаться его удержать было бесполезно. Келгар, с силой оттолкнувшись, запрыгнул на шест и принялся с необыкновенной ловкостью крутиться вокруг него, отталкиваясь ножками от пола и делая перехваты руками. Айша от него не отставала, танцуя рядом какой-то импровизированный танец. Оцепеневшая на какой-то момент публика заревела от восторга. Спящий Нашер встрепенулся и присоединился к общему хору. Сидевший подле него именинник послал Эйлин воздушный поцелуй. Касавир благоразумно спрятался за дерево.

Увидев, что выступление Келгара имеет успех, Эйлин успокоилась. Кара же, напротив, сильно возбудилась и, вскочив, стала танцевать в такт музыке. Что будет дальше, было нетрудно догадаться. Но Эйлин это уже не беспокоило. Она смотрела на своих товарищей и думала: «Какие они все-таки хорошие. Настоящие друзья. Даже Элани со своим идиотским серпом. Пусть ходит, мне не жалко». Она обернулась и встретилась взглядом с Касавиром. Тот быстро опустил глаза. Ну, нет, ее не проведешь.

— Касавир, похоже, тут и без нас хорошо справляются. Сбежим?

Она не забыла прихватить с собой бутылку с остатками божественного вина и кубок. Когда они оказались в полутемном боковом коридорчике холла, Эйлин протянула Касавиру бутылку и сказала, подражая жеманной манере Ниваля:

— Поухаживайте за мной, благородный рыцарь.

Касавир наполнил ее кубок. Сквозь узорчатые стенки было видно, как красиво играет розоватая жидкость с янтарным отливом. Чокнувшись о бутылку в руке Касавира, Эйлин сказала:

— Все будет хорошо, правда?

— Ты ведь говоришь не о вечеринке, верно? — спросил Касавир.

— Да, я говорю о другом.

Касавир чуть заметно кивнул и, протягивая руку, чтобы обнять ее, тихо сказал своим низким, бархатным голосом:

— Все будет так, как ты захочешь.

Говоря эти слова, он посмотрел ей в глаза. Вдруг он изменился в лице. Эйлин как-то обмякла, у нее подкосились ноги.

— Ах, Касавир, у меня, кажется, кружится голова, — еле слышно произнесла она.

Касавир подхватил падающую Эйлин одной рукой и поставил бутылку на выступ стенной ниши. Глаза ее закатились, словно она сейчас потеряет сознание.

— Эйлин! Что с тобой?

Он подхватил ее второй рукой и поднял. Голова Эйлин упала на его плечо, а вино из ее кубка пролилось ему на шею и грудь. Все еще лежа на плече Касавира, Эйлин скосила глаза. Увидев сладкие ручейки, ползущие по его обнаженной груди и торсу, она издала слабый стон. Для Касавира этот стон мог означать все, что угодно, от легкого недомогания до признака неминуемой смерти. Он не на шутку обеспокоился.

— Эйлин, тебе плохо? — спросил он с дрожью в голосе. — Я могу помочь?

— Нет… нет… мне уже лучше, просто ноги не держат. Опусти меня, тебе, наверное, трудно меня держать, — ответила плутовка таким тоном, словно сейчас умрет у него на руках.

— Ты обижаешь меня, — ответил паладин, еще крепче прижимая ее к себе, — я готов держать тебя хоть до утра.

— О, прости, — пролепетала Эйлин все тем же слабым голосом, — я забыла, что ты такой сильный и верный.

Ловко удерживая ее, Касавир взял у нее бокал и убрал его. Эйлин и в самом деле почувствовала себя пушинкой в его руках. Она подняла голову и ощутила исходящий от его волос теплый и возбуждающий аромат корицы и еще чего-то очень приятного. «Какая прелесть, — подумала она, — алхимические опыты Сэнда иногда приносят пользу. Интересно, он ему это мыло продал или подарил? Нет, скорее всего, продал. Он хоть и не ровно к нему дышит, а за свои пять грошей удавится».

Касавир неосторожно повернул голову и их глаза и губы оказались на весьма опасном расстоянии. И, как положено в любой романтической сцене, «они не могли не встретиться». Поскольку произошло это спонтанно, безо всякого предварительного продумывания, они как-то сразу разобрались с техникой. Говорят, новичкам везет. Возможно, это относится и к поцелуям. А может быть, дело было в том, что они оба очень этого хотели. Так или иначе, это был тот самый поцелуй, который обычно вспоминают через годы как идеальный и практически неповторимый. Поняв, что угроза смерти Эйлин миновала, Касавир аккуратно поставил ее, заключил в свои объятия и продолжил это небогоугодное занятие.

И все было бы хорошо, но в тот самый момент, когда руки Касавира стали медленно двигаться в направлении ее левой груди и правой ягодицы, какая-то визгливая особа в холле закричала: «Спасите! Пожар!» Многолетняя привычка адекватно реагировать на крики о помощи сыграла с благородным паладином злую шутку. Взяв Эйлин на руки, он помчался спасать ее, а заодно и слабых и обездоленных гостей сэра Ниваля. В холле было немного дыма и ужасно воняло, но признаков пожара нигде не было. Тем не менее, Касавир уже не мог остановиться. Донеся Эйлин до «безопасного места», он оставил ее там и с криком «Держитесь!», бросился в довольно хилую гущу дыма.

Эйлин огляделась и увидела рядом с собой сидящих на полу невозмутимую Кару, ушедшего в астрал Сэнда и похрапывающих Ниваля, Грейсона и лорда Нашера. Эйлин села рядом с ними и посмотрела на Кару долгим неприветливым взглядом.

— Ну, и что это такое?

— А что такое? Не думаешь же ты, что это я! — возмутилась Кара.

— А кто, позволь поинтересоваться? Кому еще пришло бы в голову поджигать замок?

Кара фыркнула и возмущенно отвернулась. Слово взял Сэнд.

— Черное не всегда черное, а белое не всегда белое, дитя. Ибо…

— Ибо не всегда мы можем познать таинство природных явлений, — на автомате произнесла Кара, продолжая дуться.

— Ага, — догадалась Эйлин, — ты хочешь сказать, что это не она. Но кто же?

— Да откуда я знаю! — горячо произнесла Кара, снова повернувшись к ней. — Я помню только, что Келгар, наконец, отлип от шеста, я стала танцевать, все мне аплодировали, даже лорд Нашер, а потом… потом слева от меня загорелся гобелен. Но это не я. Я даже смотрела в другую сторону.

Услышав свое имя лорд Нашер встал и открыл глаза. Сон, видимо, пошел ему на пользу. Он увидел Эйлин и Кару, и глаза его загорелись.

— Спасибо! Спасибо! Я такого фейерверка в жизни не видел. Какие способности!

Он растолкал Ниваля.

— Сэр Ниваль! Приказываю вам не только взять Крепость-на-Перекрестке под свое личное покровительство, но и не отказывать ни в каких просьбах ее капитану. Также я решу вопрос о частичном содержании крепости за счет казны. Такие люди и такие капитаны нам нужны.

Он похлопал Эйлин по плечу, поцеловал взасос не успевшую возмутиться Кару и ушел, поддерживаемый под руки двумя пажами.

— Слушаюсь, мой лорд, — не открывая глаз, ответил Ниваль удаляющейся спине лорда, лег рядышком с Грейсоном и, накрыв себя его рукой, сладко засопел.

Эйлин засмеялась. В этом почти истеричном смехе было все — и напряжение этой суматошной ночи, и воспоминания о поминутном ожидании провала, и обида на Касавира, на которого у нее решительно не поднималась рука обижаться.

— О, а вот и наш герой! — воскликнула она, вскакивая.

Касавир шел в сторону выхода с двумя развязными девицами в руках. Тут Эйлин вспомнила, что она все-таки капитан крепости и непосредственный его командир.

— Стоять! — закричала она своим самым командирским голосом.

Кара с тревогой посмотрела на Грейсона и Ниваля, но они даже не пошевелились. Сэнд лишь приподнял одну бровь.

Касавир встал, как вкопанный. Эйлин подошла к нему.

— Поставить девушек на место!

Девицы зашушукались и захихикали, когда он выполнил приказ. Эйлин обратилась к ним.

— Кто такие?

— Танцовщицы, сэр… то есть леди, — ответила самая смелая.

— Что вам от него нужно?

— Ничего, леди. Он нас спас.

Эйлин повернулась к Касавиру.

— Объявляю тебе благодарность! А вы обе брысь отсюда.

Девицы опять хихикнули и разбежались.

Эйлин обратилась к Каре:

— Где остальные?

— Ну, Келгар с Айшей ушел сразу, как я его отогнала от шеста, Гробнар так и не появлялся, а Элани с Шандрой там, в углу, спят.

Они и правда спали, трогательно обнявшись и улыбаясь во сне.

Эйлин покачала головой.

— Не хочется их тут оставлять. Касавир, ты их до таверны донесешь?

— Попытаюсь, только наплечник надо снять, — виновато произнес Касавир.

— Давай его мне, побуду уж твоим оруженосцем, — примирительным тоном сказала Эйлин.

Когда они выходили из замка, Эйлин буквально спиной почувствовала взгляд. Но оборачиваться не стала. Она и так знала, кто это. И показала этому «фантому» кулак за спиной.

Глава 2

Когда сонная, усталая компания добралась до таверны, Дункан с таинственным видом доложил Эйлин, что Бишоп уже здесь. Еще бы. Пока Касавир дотащил этих спящих красавиц, Бишоп сто раз бы успел сбегать туда и обратно.

— А мне-то что с того? — неприветливо огрызнулась Эйлин. Мысленно она была уже в постели, и думать о Бишопе на сон грядущий — это было уже слишком.

— Ну, — уклончиво ответил Дункан, — мы тут с ним немного поговорили, прежде чем он пошел к себе.

— С каких это пор ты стал наперсником Бишопа? — безо всякого интереса спросила она.

— Да, собственно… в общем… он не совсем лестно о тебе отзывался.

— Тсс. Ты с ума сошел, — показала Эйлин взглядом на Касавира, который уже отнес безжизненные тела в постельку и решил немного перекусить после волнительной ночи. В этом вопросе он всегда проявлял похвальную самостоятельность и не ждал, когда ему подадут. С голоду помереть можно, если всех ждать.

Однако он, похоже, ничего не слышал из их разговора и вообще был погружен в себя. Но, на всякий случай, Эйлин и Дункан отошли подальше.

— Дункан, если бы ты не был моим обожаемым дядюшкой и твой болтливый язык не приносил бы мне иногда пользу, я бы его уже отрезала, — зло сказала Эйлин.

— Спасибо за теплые слова, племяшка. Особенно за обожаемого дядюшку. Так вот, Бишоп пришел в ужасном состоянии.

— А в каком состоянии он должен был прийти? Я вообще удивляюсь, что он не приполз.

— Ты не поняла, — Дункан приблизился к Эйлин, обдав ее своим выхлопом, — он был просто подавлен, хотя и не подавал виду. Назвал тебя словом, которого я при своей племяннице и произнести не могу. Потом взял бутылку крепленого и ушел к себе. Что ты с ним такого сделала?

— Ничего, поверь. Но если бы я его там встретила, то сделала бы обязательно. Ладно, Дункан, спасибо за заботу. Да, кстати, Гробнар не приходил?

— Нет, Гробнара здесь не было, и меня это не огорчает. А вот Келгар… — Дункан оживился и приготовился выложить очередную сплетню.

Эйлин отмахнулась от него.

— Знаю, знаю. Все, спокойной ночи.

Когда она проходила мимо комнаты Бишопа, дверь тихонько отворилась. Красавец-мужчина стоял в дверном проеме, пытаясь принять самую драматичную позу. Удавалось ему это не очень, ибо, как бы ни был мир Фаэруна полон чудес, силу тяготения еще никто не отменял. Эйлин поняла, что отправиться спать на сей раз ей не суждено. Быстро оглядевшись, она втолкнула Бишопа в комнату, зашла следом и закрыла за собой дверь. В другое время она сочла бы этот поступок более чем странным, но ясно было, что он от нее не отстанет, а ждать, пока Касавир заморит червячка и войдет в коридор она, по понятным причинам, не могла. Не хватало ей на сегодня еще особо жестокого убийства.

Эйлин оценивающе посмотрела на распростертое перед ней туловище. Да, ничего. Гибкое и сильное тело человека, привыкшего часами выслеживать и преследовать добычу. И уж во всяком случае, загар к нему пристает лучше, чем к благоухающему и осененному божественной силой телу Касавира. Помнится, после длительного конного перехода в знойный день Касавир, неосмотрительно оставивший свой плащ, долго мучился ожогами. Никакое наложение рук не помогало, пока Сэнд любовно не намазал его своим очередным изобретением. И великолепный черный доспех с плащом и шипастыми наплечниками идет Бишопу как нельзя лучше. «Ей богу, он не стоит такой заботы, — подумала Эйлин, — куча денег уходит на все эти шмотки, а благодарность — вот она, лежит и лыка не вяжет». Эйлин расстегнула застежку плаща, взяла со столика графин и, убедившись, что там вода, а не какое-нибудь пойло, побрызгала в лицо Бишопу, затем похлопала его по щекам.

Бишоп открыл глаза и медленно встал. Он был явно раздосадован столь бесславным финалом своего эффектного появления перед этой падшей женщиной. И она его прекрасно понимала. Желание убить его у нее пропало.

— Ну, что, на полу будем разговаривать или присядем куда-нибудь? — спросила Эйлин.

Бишоп безразлично мотнул головой.

— Не вопрос, — сказала Эйлин, — посидим на полу. Я-то, конечно, много чего могу тебе сказать по поводу последних шести часов моей и так нелегкой жизни. Но, вижу, нам надо торопиться, пока ты жив. Так что, я тебя слушаю.

— А-а, — Бишоп сделал неопределенный жест рукой, — о чем нам с тобой говорить. О чем я могу говорить с женщиной, которая позволяет себе напиваться и вести себя с паладином, как доступная девка, и беззастенчиво удовлетворять свою похоть под сводами замка… и любезничать… и кружиться с ним в танце… и обнимать его… и смотреть ему в глаза… и прижиматься к нему…

— Это все? — деловито поинтересовалась Эйлин. — Ты, когда речь писал, ничего не забыл упомянуть?

— А-аа что, еще что-то было?

— Да, Бишоп, признаюсь тебе, что, когда ты смотрел в другую сторону, мы с Касавиром на пару изнасиловали Ниваля, перепортили девок из подтанцовки, а еще, — Эйлин перешла на демонический шепот, — уничтожили месячный запас продуктов на дворцовой кухне!

— Ха-ха! Ну, в это я еще готов поверить. Па-а-стой, ты пытаешься меня запутать, — Бишоп с подозрением посмотрел на Эйлин, — на снисхождение даже не надейся.

— Ну, что ты, твое снисхождение — слишком большая щедрость для такой блудницы, как я. Особенно, если учесть, что, судя по твоему внешнему виду, запаху перегара и дешевых духов, ты там тоже занимался не только тем, что кровь мне сворачивал.

— Я вам не подчиняюсь, ка-апитан, — не совсем уверенным голосом сказал Бишоп.

Эйлин поморщилась.

— Ой, ради бога, и не надо, у меня и без того проблем хватает. Для подчинения у меня есть другие люди.

— Что ты хочешь этим сказать? Учти, обмана я не прощу, — сказал Бишоп.

Эйлин ткнула Бишопа пальцем в грудь и гневно произнесла:

— А то, что если я и видела тебя на этой вечеринке, то только по частям. Или в виде крадущейся невесть куда и зачем тени.

Бишоп молчал.

— Так почему бы мне не пообжиматься с галантным, учтивым и преданным мне человеком, раз уж я попала в эту непристойную компанию, если праведник Бишоп, который мог бы наставить меня на путь истинный, играет в шпионов?

— Ха, — ухмыльнулся Бишоп, — если это не очередная твоя уловка, то я готов признать, что ты права. Но Касавир… это другое дело.

— Хм. Ты знаешь что-то о паладинах, чего не знаю я? Просвети.

Бишоп махнул рукой.

— Я понял, ты, по своей привычке, пытаешься запутать меня, пользуясь тем, что у меня голова уже трещать начинает.

— По-моему, ты сам себя запутал. А вот у меня от твоих внезапных появлений до сих пор нервный тик. Ты зачем гобелен поджег? — Эйлин перешла на яростный шепот, — ты чуть все не испортил! Хорошо, что эта шайка Нашера так ничего и не поняла. Тебя следовало бы отодрать как следует!

Бишоп оживился.

— Я готов.

— В каком смысле? — спросила Эйлин, смутно подозревая, что на сегодня ее встречи со странными человеческими пристрастиями не закончились.

— А в прямом. Отдери меня как следует, — с вызовом в голосе ответил Бишоп. Он уже забыл о моральном падении Эйлин и готов был с ней поиграть. — Скажу тебе по секрету, — Бишоп доверительно наклонился к Эйлин и зашептал ей в самое ухо, — Я всегда об этом мечтал, но не мог встретить женщину, которая на это способна.

Эйлин внимательно посмотрела на Бишопа. Он улыбался и взирал на нее взглядом невинного младенца. И не поймешь, серьезно он говорит или придуривается. «Да черт с ним, голова опухнет вникать в его пьяный бред. Не на ту напал».

— Знаешь, Бишоп, — язвительно сказала она, — если я сейчас начну стегать тебя хлыстом, сюда вся таверна сбежится. Так что давай отложим телесные наказания. А сейчас я просто надеру тебе уши, оттаскаю за волосы, насую в табло и дам под дых. А потом ты, корчась и сдерживая стоны, поцелуешь мне ноги, и мы разойдемся.

Бишоп пьяно рассмеялся:

— Ты это можешь, я знаю! Ей-богу, ты мне нравишься! Паладин и не представляет, какое «сокровище» недавно обнимал.

Эйлин вздрогнула, представив Касавира, целующим ей ноги.

— Ладно, Бишоп, о моем недостойном поведении и твоих тайных мечтах мы уже поговорили. А теперь, если ты не против, я помогу тебе встать и пойду баиньки. Ты же не собираешься спать на полу?

— О-о, капитан хочет обо мне позаботиться. Грех от такого отказываться. Штаны, так уж и быть, можешь не снимать, а сапоги, пожалуй, сними.

— Обойдешься, — хмуро ответила Эйлин.

Она помогла Бишопу дотащиться до кровати и вздохнула с облегчением, не без оснований надеясь, что назавтра у него отшибет память. Затем подошла к двери и, убедившись, что в коридоре тихо, осторожно вышла.

И какая только чертовщина не приснится человеку, заснувшему на исходе ночи после вечеринки. Сначала Эйлин явилась Элани, косящая своим серпом траву в холе замка и скармливающая ее довольному Касавиру. Потом в зеленом тумане нарисовалось лицо Сэнда с нездорово блестящими глазами, который говорил ей что-то и называл ее дитя. Когда туман рассеялся, оказалось, что он сидит верхом на голом сэре Нивале, стоящем на четвереньках. Сэр Грейсон сначала прыгал, как большая кошка, а потом и вправду превратился в леопарда и, хищно оскалившись, потребовал, чтобы все пошли в сад. Потом Бишоп пролетел на крыльях своего плаща, с бутылкой крепленого в одной и хлыстом в другой руке. И вот, наконец, боги смилостивились над ней (не иначе, Съюн нашептала) и послали ей сон, о котором она мечтала. Касавир, все-таки сменявший свой доспех на набедренную повязку Ниваля, поливал себя божественным вином. По его идеальному, пахнущему корицей и еще чем-то возбуждающим телу, текли сладкие пузырящиеся струи. У Эйлин возникла мысль, что дать пропасть такому дорогому напитку — просто преступление. К тому же, у нее был жуткий сушняк. И вот, когда она уже была готова припасть губами к кубикам на любимом торсе, в надежде испить хоть каплю бесценной влаги, послышались какие-то посторонние звуки. Кубики Касавира растворились вместе с его набедренной повязкой и, что еще больше огорчило Эйлин, с бесценной влагой. И оказалось, что она лежит, уткнувшись лицом в абсолютно не пахнущую ничем возбуждающим подушку, и никакой влаги не ощущает. Скорее, наоборот, кроме песка во рту, не ощущает ничего.

Когда сознание полностью вернулось к Эйлин, она поняла, что звуки доносятся из соседней комнаты. «Вроде, это комната Гробнара, — подумала она, — и, по-моему, это его голос, и звуки лютни. Это говорит о том, что он жив и, может быть, цел. Ну, мы сейчас это исправим». Она встала. К счастью, голова ее была практически здорова. «Да уж, это тебе не пойло Дункана». Заботливый дядюшка с вечера поставил ей графинчик с любимой лимонно-медовой водой. Вот что спасет ее. Она посмотрела в окно. С рассвета прошло не больше двух часов. Господи, за что?!

Утолив жажду, Эйлин вышла из комнаты. Кажется, этот любитель поиграть на лютне и чужих нервах больше никого не разбудил. Она зашла в комнату Гробнара без стука. И пожалела об этом. Ибо зрелище обнаженного скального гнома, расхаживающего по комнате и наигрывающего на лютне, вряд ли способно было в полной мере компенсировать безвозвратно потерянный сон о Касавире в набедренной повязке. Когда ей, наконец, удалось привлечь к себе внимание Гробнара, тот подскочил от неожиданности и прикрылся лютней.

— Эйлин? Прости, то есть… это же моя комната. Ну, тогда я прощаю тебя. Я чем-то могу быть тебе полезен?

— Ты мне уже и так столько пользы принес, что дальше некуда! — свирепо ответила она.

— Тогда, может быть, ты хочешь, чтобы я рассказал тебе о чем-нибудь? Спрашивай. А, может быть, ты хочешь, чтобы я разгадал какую-нибудь загадку? А, может, у тебя появились какие-нибудь мысли и ты хочешь ими поделиться? Я буду рад помочь тебе. Особенно, если ты позволишь мне одеться.

Пока Гробнар, не выпуская из рук инструмента и прыгая на одной ноге, натягивал штаны, Эйлин ясно представляла себе, как она берет лютню из рук этого престарелого амура и разбивает об его голову. «Так, дышать. Дышать спокойно. Раз, два, три…»

— Гробнар, — произнесла она, сдерживая бешенство, — скажи мне, пожалуйста, был ли у тебя хоть раз повод желать мне смерти?

— Ну что ты, Эйлин. Когда мы с тобой встретились, ты была первым человеком за долгое время, готовым меня выслушать. То, что я узнал и испытал, путешествуя с тобой…

— Тогда почему ты хочешь убить меня? — перебила она его. — Не надо, не отвечай, я знаю. Ты хочешь украсть мою лютню.

Гробнар сделал круглые глаза и замотал головой.

— Эйлин, что ты, зачем Гробнару твоя лютня?!

— Нет, я серьезно. Какая еще причина могла заставить тебя будить меня своим пением рано утром после бессонной ночи?

— О-о, — Гробнар прижал лютню к груди, — ты слышала мою новую балладу! Ну и как тебе?

Она почувствовала, что закипает.

— Ты что, издеваешься надо мной? Какого черта тебе в такую рань приспичило писать балладу?

Гробнар ничего не ответил и с мечтательным выражением лица закружился по комнате, продолжая прижимать к себе лютню и что-то мурлыкая. Эйлин кивнула и мрачно сказала:

— Так, понятно, без этой таинственной инфернальной дамы с глазами, прекрасными, как что-то там, дело не обошлось.

— Как цветы фиалки, — уточнил Гробнар. — Дорин открыла мне целый мир. Новые стихи и песни просто переполняют меня. Я спешу записать их, чтобы не забыть. Это лучшее, что я когда-либо сочинял. Вот, послушай…

Он заиграл на лютне и запел:

— Нет, нет, Гробнар, не сейчас, — прошептала Эйлин, быстро зажав ему рот, — если ты разбудишь Келгара…

— Да, ты права, — грустно ответил Гробнар.

От вида его опущенных плеч и едва сдерживаемых рыданий могло растаять и менее нежное, чем у Эйлин, сердце.

Она вздохнула и присела перед ним на корточки, обняв его маленькие плечики и посмотрев ему в глаза.

— Гробнар, с тобой действительно все в порядке? Я очень волновалась за тебя. Если бы эта Дорин с фиалковыми глазами сделала с тобой что-то плохое, это была бы большая утрата для меня.

— Правда?! — Гробнар был поражен. — Я хочу сказать, чаще всего со мной наоборот хотели сделать что-то плохое. — Он прижал руки к груди и поднял глаза к потолку. — Я так счастлив, так счастлив! Сначала Дорин, потом ты. Столько радости за одну ночь и одно утро — слишком много для маленького гнома. Эмоции просто переполняют меня.

Эйлин покачала головой.

— Гробнар, я понимаю твои чувства. Я ведь тоже творческий человек. Но может, ты пойдешь музицировать в зал таверны? Там сейчас никого, и тебя не услышат ни Келгар, ни Бишоп, ни…

— О, да, да, я понял. Уже иду. Спасибо, Эйлин!

Она посмотрела вслед стремительно уносящемуся гному и усмехнулась. Она и сама от себя не ожидала, что будет к нему так добра. Эта Дорин, наверное, незаурядная особа, если способна терпеть его.

Воспоминание о прерванном сне опять испортило ей настроение. «Черт, всем повезло этой ночью. А мне даже сон не дали досмотреть. Ладно, может еще не все потеряно».

Долгожданный сон так и не явился, но, по крайней мере, Эйлин спокойно выспалась, не прерываясь на душеспасительные беседы и прослушивание нетленных творений. Она проснулась за полчаса до полудня и почувствовала настоятельную необходимость освежиться. В ее комнате за ширмой стояло примитивное, но вполне действующее приспособление для омовений. Когда Касавир об этом узнал, в ту пору, когда они еще жили в Невервинтере, то всю плешь Дункану проел, чтобы он и ему поставил такое же. Дункан же возмущался, что, с тех пор, как Эйлин поселила Касавира в таверне, он только и делает, что ест. Это и в самом деле было так. «Господи, какой же он был тогда, — вспоминала Эйлин, подставляя тело под струи тепловатой с вечера воды, — худой, заросший, ввалившиеся глаза, доспехи как будто сто лет не снимал. Как он еще умудрялся орков валить? На одном божественном благословении и держался. Неудивительно, что в таверне дядюшки его встретили равнодушно. Паладин и паладин — мало ли их ходит. Зато теперь проходу ему не дают. Сэнд чуть завидит у него прыщик, сразу лезет со своими притираниями. Шандра готова ему ноги мыть. Про Элани я вообще молчу — дитя леса». Закончив водные процедуры, Эйлин почувствовала приступ голода. Сейчас бы баранину на ребрышках в брусничном соусе!

Когда Эйлин проходила мимо комнаты Шандры, она услышала вопль. Нет, два. «А-а, это наши спящие красавицы проснулись, Сэнд не обманул. Сказать им? Нет, пусть помучаются».

Баранины на ребрышках не оказалось. Дункан, чем-то разобиженный, объявил, что сегодня у них рыбный день.

— Ты с ума сошел! После такой ночи?! — возмущался Келгар. — Засунь эту рыбу себе туда, откуда такие уроды, как ты, рождаются, и дай мне нормальной еды!

— Что?! Да я твой топор сейчас тебе туда засуну!

Времени размышлять о причинах столь непримиримых противоречий не было. Эйлин в два прыжка оказалась между столами и ударом ноги сдвинула дубовую лавку так, чтобы она преградила дорогу Дункану. Раздался звон разбитых стаканов.

— Какого черта, Дункан! Ты же знаешь! Слово «рыба» для Келгара — красная тряпка.

Дункан понял, что Эйлин настроена серьезно и не стал искушать судьбу, продолжая, однако, изрыгать проклятия в адрес Келгара, который молча и яростно колотил ложкой по столу.

Подойдя к столу, Эйлин строго посмотрела на дворфа.

— Келгар, успокойся, не ломай прибор! — приказала она. — Скажи, ты не в курсе, чего это Дункан такой добрый?

— Айша, — коротко ответил Келгар, — твой пропивший совесть дядюшка пытался потребовать с нее за ночлег. И еще сказал, что она…

— Можешь не продолжать, я знаю.

Эйлин подошла к Дункану, уже умолкшему и остервенело подметавшему разбитое стекло.

— Позволь, я догадаюсь. Ты знаком с Айшей.

— Вчера я не разглядел ее, когда они проскочили в комнату. Да мне на нее наплевать, если честно, дело прошлое. Но как она может, с каким-то дворфом!

Эйлин хохотнула.

— Знаешь, Дункан, я этой ночью такого насмотрелась, по сравнению с чем противоестественная связь между дворфом и эльфийкой — сказка про принца и пастушку. Так что, хватит дуться, и дай мне и моим друзьям поесть. — Ее голос потеплел. — Ты ведь мой милый, любимый, добрый дядюшка, верно? А не жадный, злой и противный дядька с длинным языком.

Дункан вздохнул, исподлобья посмотрел в сторону Келгара и хмуро произнес.

— Оленина, тушеная в миндальном молоке, вас устроит?

Эйлин просияла.

— Ну вот, давно бы так. И скажи своему новому поваренку, чтобы соус водой не разбавлял.

Она подсела к Келгару.

— Давно ты тут? Касавира не видал?

— Не-а. Утром слышал, как он топал туда-сюда.

«Ясно, в храм ходил, грехи замаливать. Небось, докладывался Тиру, как на танцовщиц глазел и меня, невинную девушку, хватал за что попало». Эйлин развеселилась.

Она увидела входящих бочком в зал таверны Шандру и Элани. Это окончательно подняло ей настроение. Ну, сейчас она им отомстит!

Элани и Шандра, поеживаясь, сели за разные столы, глядя прямо перед собой.

— Девочки, — радостно обратилась к ним Эйлин, — я вас не узнаю! Вчера вы были куда ласковее друг с другом.

Девочки вздрогнули и переглянулись. Их худшие опасения подтверждались. Эйлин подсела к Шандре и интимно прислонилась к ней плечиком.

— Шандрочка, милая, ты меня очень удивила вчера, — промолвила она, обиженно надув губки, — а я-то думала, тебя интересуют высокие, красивые, сильные мужчины с накачанными мускулами. Ты не поверишь, я так страдала из-за того, что ты совсем не смотрела в мою сторону. Но теперь я вижу, что была эгоисткой. Дай-ка я посмотрю в твои глаза, — Эйлин нежно взяла Шандру за подбородок и повернула к себе, — о-о, да они просто лучатся счастьем! Я так рада за тебя, дорогая. Хотя мне будет и нелегко потерять тебя. Но я постараюсь найти себе утешение.

Она ласково похлопала находящуюся в ступоре Шандру по щеке и подсела к Элани. Печально посмотрев на эльфийку, она вздохнула.

— Элани, радость моя, не ревнуй. Знаешь, если у нас с Шандрой что-то и могло бы быть, то это не идет ни в какое сравнение с теми трепетными отношениями, которые теперь связывают вас. Я не буду вставать у тебя на пути. Я вижу, что мой преданный оруженосец попала в надежные, нежные и любящие ручки. И еще, дорогая, — в ее голосе появились проникновенные нотки, — прости меня за то, что я издевалась над твоим калимшановским нарядом и серпом. Я просто не хотела показать, как на самом деле мне все это нравится. Между нами, девочками, — Эйлин наклонилась к Элани и просунула пальчики за бретельку ее сексуального туалета, — грубые, одноклеточные мужчины… они ничего не понимают. Эти животные… ох, прости… ну, в общем, ты поняла.

Она наклонилась еще ближе и проворковала:

— Если тебе когда-нибудь захочется разнообразить свои отношения с Шандрой… ты знаешь, к кому обратиться. Поверь, ни один мужчина не способен на то, что может сделать женщина.

Эйлин как бы нехотя отцепилась от Элани, повернулась и увидела катающегося под столом Келгара. Дункан стоял, протирая стаканы, и спина его подозрительно тряслась.

В таверну вбежал Гробнар со своей лютней и, радостно поприветствовав присутствующих, уселся за стол, весело болтая ножками. «Никак, успел слетать на крыльях любви к даме сердца и пропеть под ее балконом свои вирши, — подумала Эйлин. — Бедные соседи!» Она посмотрела на Гробнара с некоторой завистью: «А ведь я сама давно уже ничего не сочиняла. Где уж тут. То мечом маши, то за этой командой мечты следи, то от всяких уродов отбивайся, то думай, как одеть, вооружить и накормить сотню мужиков».

Ну вот, наконец, все готово. Божественный запах тушеного мяса и миндального молока приятно щекочет ноздри, пряный горошек с луком и гренками радует глаз, а горка каштанов в винной карамели навевает воспоминания о далеком детстве. Милый дядюшка Дункан, расстарался! Но… чего-то в этом жизнеутверждающем натюрморте явно не хватало. Ясно чего, Касавира. Представить себе невозможно, чтобы он просидел в своей комнате все утро и даже не вышел к обеду. «Неужто наше маленькое ночное приключение так его перепахало? Надо будет попросить Дункана отправить к нему поваренка с подносом, если он не выйдет».

Вошла Кара, гордо вскинув голову и демонстрируя всем свою великолепную осанку. Молча кивнув всем, она подошла к камину и уставилась на огонь. Что-то новое появилось в ее глазах и манере держать себя. Ба! На ее корсете по-прежнему торчали останки розы, подаренной Сэндом. Келгар хотел было что-то вякнуть, но Эйлин пригрозила ему ложкой.

— Добрый день, Карочка, — ласково сказала она, — ты как раз вовремя. А где…

Вопрос о Сэнде так и крутился на языке, но Эйлин сочла более благоразумным заткнуться и ждать развития событий.

Сэнд явился через некоторое время. Никаких непотребных одежд на нем не было, а печать иронии и интеллекта вновь вернулась на его осененное разумной мыслью лицо.

— Доброго всем здравия, — бодро проговорил он, — Келгар, не открывай напрасно рот, используй свои жевательные мышцы по их прямому назначению. Мм… Дункан, ты решил нас побаловать? С чего такая щедрость? Впрочем, все мы иногда способны на безумные поступки.

С этими словами он подошел к Каре, которая так и стояла у камина, скрестив руки на груди. Взгляд его упал на розу или то, что от нее осталось. Сэнд поморщился и подошел к горшку с любимой фуксией Дункана. Прежде чем тот успел что-то сказать, он сорвал один из цветков. Затем вытащил поникший бутон из корсета и бросил его в огонь, заменив на свежий. Подав Каре руку, он сказал:

— Позволь проводить тебя к столу. Отдадим должное гостеприимству моего старого доброго друга.

Эйлин не выдержала и язвительно произнесла:

— Воспользуйся этой возможностью Сэнд, а то в следующий раз он тебе яду в жаркое насыплет.

Дункан хлопотал вокруг своей фуксии, ругаясь на чем свет стоит и кидая злобные взгляды на Сэнда. Но все были заняты едой и оживленным разговором и его проблем никто не разделял. В конце концов, и он успокоился.

Эйлин с интересом смотрела на Сэнда и Кару, сидевших друг напротив друга и время от времени принимавших участие в общем разговоре. Они не вели себя, как люди, ставшие близкими, но что-то между ними произошло этой ночью. «Ну, вот и славненько, может они будут меньше собачиться, — с удовлетворение подумала Эйлин, — а Сэнд вспомнит, что он все-таки мужчина, и отстанет от Касавира. Да, кстати, пора уже позаботиться об этом добровольном затворнике, а то еще ноги, чего доброго, протянет». Послав поваренка к Касавиру и убедившись, что тот вернулся с пустым подносом, Эйлин успокоилась.

Кто не порадовал разнообразием, так это похмельный Бишоп. Он был в своем репертуаре, то есть, когда ему самому было паршиво, старался, чтобы степень его отвращения жизнью прочувствовало наибольшее количество людей. Его разговор за столом состоял, главным образом, из междометий, ругательств и отдельных приличных слов типа «девка», «да пошел ты», «бестолочь» и «придурок». Самой связной произнесенной им фразой была вежливая просьба: «заткнись, чертов карлик, или я тебе твою лютню на голову надену». В конце концов, по многочисленным просьбам трудящихся, Дункан предложил Бишопу проследовать в отдельный зал, где он сможет спокойно вкушать свой целительный эль, и никто не будет травить его тонкую душу своими недостойными разговорами.

Когда все было съедено, выпито и похвалено, стали обсуждать планы на оставшийся день. Выяснилось, что ни у кого особых дел в городе нет, кроме Гробнара, которому, в связи с творческим взлетом, потребовался запас струн для лютни и пара тачек писчей бумаги. Но, по глазам присутствующих было видно, что возвращаться домой сегодня им не хочется.

— Поедем завтра, — решила Эйлин, — за двое суток крепость без нас не рухнет. Кто соскучился по крику Катрионы, звону оружия и запаху солдатской похлебки — тот может ехать сейчас. Нет желающих? Бишоп?

— Я сам решу, когда мне ехать, «капитан». Прибереги свои приказы для этой челяди во главе с паладином.

Эйлин кивнула, вставая из-за стола.

— Прекрасно, я рада, что в нашей славной команде нет разногласий. Ну что, Гробнар, устроим состязание бардов, как в старые, добрые времена? Ты, кажется, хотел отыграться за прошлый раз. Поем по одному куплету, и чтоб не повторяться. Ставка обычная — обет молчания на час. Идет? Бишоп, ты куда?

— Ну, вот, такой страстный болельщик ушел, — с сожалением в голосе произнесла Эйлин, когда дверь таверны с треском захлопнулась за разозленным Бишопом.

После состязания Гробнар, первый раз в жизни выигравший у слегка рассеянной Эйлин, решил на радостях осчастливить всех, кто за него не болел, спев им еще несколько песен из своего репертуара. Эйлин, связанная обетом молчания, ничего не могла с этим поделать. Впрочем, до тяжких телесных повреждений не дошло. Как ни странно, на сторону Гробнара встал довольный, лоснящийся от еды Келгар, сказав, что ему лично все равно, лишь бы было не скучно, он даже готов подыграть Гробнару на ложках.

Сами собой начались танцы. Сэнд галантно пригласил Кару, правда, шокировать общественность они на сей раз не стали. Дункан оторвался от емкости с некой экспериментальной жидкостью, родившейся в результате делового сотрудничества с Сэндом, и принялся отплясывать с Эйлин. Ну, а Шандре и Элани пришлось танцевать друг с другом. Похоже, они уже вполне смирились со своей судьбой, и даже находили в этом нечто пикантное. Может быть, в этом отчасти была заслуга эля, выпитого ими на брудершафт. Эйлин, не смотря на свой обет молчания, не забыла о Касавире, и опять знаками послала к нему поваренка: она не могла допустить, чтобы столь ценный член команды пропустил свой полдник.

Импровизированная вечеринка удалась на славу. После танцев поиграли в фанты — любимое развлечение Сэнда. Никто не умел лучше него придумывать каверзные задания, причем ему самому они никогда не доставались. Когда Келгару пришлось в пятый раз прыгать, откусывая без помощи рук яблоко, подвешенное на высоте роста Сэнда, он сказал, что игра — дрянь, а Сэнду надо засунуть это яблоко в соответствующее его мерзкой натуре место.

За фантами пошли «Ассоциации», «Пей до дна» и феерическое шоу Кары, которого любимая фуксия Дункана так и не пережила. И вот, когда утомленные безудержным весельем друзья уже готовы были играть в любимую игру Гробнара «А у меня в штанишках…», в зале таверны появился печально-сосредоточенный Касавир. Он был одет по-дорожному. Все повернулись к нему, а Элани невпопад икнула в наступившей тишине.

Эйлин заботливо поинтересовалась:

— Как ты, Касавир?

— Хорошо, — ответил Касавир, глядя себе под ноги, — а ты?

— Как видишь. Куда ты собрался так поздно?

— В крепости есть дела. Иварр… просил меня кое-что привезти ему из города. И мне нужно доставить это как можно скорее, — доложил Касавир, продолжая буравить взглядом носки своих сапог.

— Я понимаю. Значит, до завтра это не подождет.

— Нет, не подождет, — твердо ответил Касавир.

Эйлин вздохнула и произнесла:

— Хорошо. Береги себя.

— Доброй ночи, Эйлин, — произнес Касавир, подняв глаза и снова опустив их, — и вам всем доброй ночи.

И он быстро покинул таверну.

Голос подала Шандра:

— Что-то наш Касавир сегодня общителен как никогда.

— Да, что-то он сегодня… ик… на себя не похож, — поддакнула ей Элани.

«Вот вороны, — подумала Эйлин, — мало им сонного порошка». Она досадливо передернула плечами. «Ну, подумаешь, поцеловались на вечеринке. Что ж теперь, друг за другом по пятам ходить?»

Дункан подошел к Эйлин и, дыша ей в лицо невообразимым ароматом экспериментального продукта подпольной лаборатории, сказал:

— Э-ээ, а Касавир-то…

— Дункан!

— Ты, племяшка, с ним…

— Дункан!

— Вообще-то, я только хотел…

— Дункан, отстань! — грубо отшила его Эйлин. — Иди вон, Гробнару пива налей, а то он до крана не достает.

— Я вам щас отвинчу, бездельники! — заорал Дункан, обернувшись.

Оказалось, что Келгар под шумок подсадил к себе на плечи Гробнара, чтобы достать до заветной бочки, из которой он никогда никому не наливал. Услышав его вопль, они упали, запутались ногами, и стали барахтаться, награждаемые проклятиями Дункана и всеобщим смехом.

Насмеявшись вдоволь, Эйлин почувствовала, как она сегодня устала. И правда, этот вечер получился теплым, веселым и суматошным, каких давно уже не было в ее жизни. Келгар и Гробнар вдруг куда-то засобирались (впрочем, понятно, куда), Элани, Шандра и Дункан тихо соображали на троих, доедая оставшиеся от обеда каштаны в винной карамели, и вели какой-то щекотливый разговор. Сэнд и Кара сидели у камина. Один из них начинал фразу, а другой старался ее как можно остроумнее продолжить. Бишоп пока не приходил. «Мало ему, что ли, вчерашнего? Надо будет дверь на ночь запереть, а то еще перепутает ненароком». Пожелав всем спокойной ночи, Эйлин пошла к себе. Она зажгла светильник и начала раздеваться, машинально бросая одежду на кресло. Ей снова стало грустно. Она вспомнила поцелуй Касавира и его теплые руки, обнимавшие ее. От этих воспоминаний у нее по спине поползли приятные мурашки, а где-то в животе защекотало. А ведь этому непробиваемому святому воину тоже было приятно — она это чувствовала. Она прекрасно помнила, как он закрывал глаза, когда целовал ее, как настойчивы были его губы, а руки уверенно скользили по ее телу. Как он мог? После всего, что было, даже не подойти к ней, не сказать ни словечка. Она в сердцах повернулась и замерла, увидев то, что было красноречивее всяких слов. На столике, у ее кровати лежала алая роза — первый подарок любви в ее жизни.

— Касавир, — прошептала она и взяла в руки розу.

Аромат ее был восхитителен, а на лепестках полураспустившегося бутона блестели капельки влаги. С губ Эйлин сами собой слетели стихи: