Дню Победы! Крылья в небе

ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ!

Мы летали по системе ДОСААФ на винтовых истребителях ЯК-18-У. По окончании полётов нашим самолётам устроили жуткую казнь - переехали трактором и пригнали новенькие реактивные чехословацкого производства истребители Л-29 типа «Дельфин». Это были 1966-1967 годы(читайте: « Казнь самолётов»). Нам сказали, что зиму мы будем учить теорию, а весной будущего года будем летать на этих чудо-птицах! Перед началом обучения мы должны пройти опять ВЛК-врачебно-лётную комиссию. А за лето по месту жительства должны пройти электрокардиограмму сердца, чего не было перед ВЛК на винтовые самолёты. Для меня было, как гром среди ясного неба, заключение терапевта по электрокардиограмме: «Не годен!». Я пришёл в военкомат, расстроенный, а мне ещё и добавили неприятности, сказав, что призовут меня на срочную службу, так как лётная программа мною не окончена. Тут же мне предложили поехать сдавать экзамены в Алмаатинское Пограничное училище КГБ. Я сказал, что там на экзаменах математика, а я заканчивал 10 классов в вечерней школе рабочей молодёжи параллельно с окончанием ПТУ по специальности электромонтёр по монтажу и эксплуатации электроустановок, поэтому уверенно завалю математику в Пограничном училище. Мне говорят: «А вдруг повезёт? Всё-таки высшее образование получишь, а на самолётах ты получил бы только свидетельство о том, что ты пилот – истребитель и одну звёздочку. Если не сдашь, то ничего не потеряешь. Зато «на халяву» весь Советский Союз посмотришь. Четверо с лишним суток в одну сторону ехать до Алма- Аты.»

Уговорили. Я перед отъездом встречался с моими «летунами» и пожаловался, что самолёты мне «не светят». Ребята очень расстроились, поскольку военная служба очень сближает, а уж лётная и подавно, тем более, что я был как-то на особом счету у наших «летунов».(См.»Мой первый полёт!»). Мне Витя Шейкин предложил пойти и сделать электрокардиограмму заново, только он будет под моей фамилией. Однако я, подумав, отказался.А вдруг это раскроется…

Да и вообще я не был сторонником каких-то махинаций.

И, в результате, я приехал в Алма-Ату, в Высшее Пограничное училище КГБ. Вот это был сбор национальностей! Прибалты, грузины, украинцы, татары, белорусы, все средне-азиатские национальности и северные народности…. Короче – весь Советский Союз!

Были такие заковыристые фамилии, что при перекличке вызывали массовый хохот, но больше всего и непонятно почему, хохотали при оглашении фамилий : Беридзе и Месеридзе.

Нас поделили по списку на отделения, взвода, роты и эскадроны. Было три эскадрона на трёх этажах казармы абитуриентов. Я, как всегда во втором эскадроне, второй роте, втором взводе, но в первом отделении, потому что был назначен замкомвзвода, а ещё я был запевалой и полтора месяца пел: «А нам чекистам привольно под небом чистым…» .Командиром взвода был назначен высокий подчёркнуто стройный, с выпяченной грудью и красовавшийся собою Славик – из местных и, как я узнал позже, -«балерун» учившийся в консерватории на балетмейстера. Мы быстро с ним сошлись, потому что, как мне казалось, его заинтересовало то, что я был уже с военной подготовкой и с военным билетом, где значился налёт на истребителе, была парашютная подготовка, на спортплощадке я показал кое-что, чего никто не делал даже из спортсменов, а именно: вис на перекладине на бицепсах – перекладина за спиной и в таком положении раскачка и вращение, то есть «солнце» с висом на бицепсах, более 30 оборотов, при этом делал стойки в вертикальном положении в верх ногами уже при окончании вращения. Этим я «срубил» всех – считай «посланцев всего Советского Союза!» Показал, что Сталинград и Волгоград – не победимы! Мне казалось, Славика интересовало то, что я из Волгограда- исторического места и вообще как-то мы сошлись настолько, что он предложил мне в самоволку, убеждая, что это совершенно безопасно и у него всё на этот счёт предусмотрено и девочек у него в Алма-Ате – море. Кстати, это он выбрал меня своим замом.Не знаю всем ли было предоставлено такое право, но он такое право имел видимо потому, что был сыном какого-то большого военного начальника – военкома города или области.

Без пятнадцати десять по местному времени перекличка. В десять отбой, а в одиннадцать часов вечера нас под забором училища ждала машина с водителем. Как я понял, это была служебная машина отца Славика. Водитель оставлял нас в условленном месте на проспекте Абая, а в два часа ночи он должен был нас там же забрать и доставить в училище. Нас ждали в кафе девочки, которые готовы были Славика «скушать» прямо не запивая, а он с ними вёл себя очень свысока, со всеми вроде бы заигрывал, но ни одну из них не выделял. Я так и не понял с кем из них он в конце-то концов «услаждается». Со мною он их так знакомил, что выходило будто я ему обязан и тем, что я лётчик, как он меня представлял и то что я из Волгограда и то что я поступаю в училище и то, что я обязательно поступлю, как он говорил, потому что он эти вопросы уже все « протанцевал». Девочки мною тоже интересовались, но я загадочно молчал и лишь иногда к месту рассказывал анекдоты и почему-то всегда они были новыми для нашей компании, что очень было в мою пользу. А ещё я знал много песен Высоцкого, которого тогда знали только «из-под полы». Это был 1967 год. Ещё я плясал «шейк» и «твист» так, как никто из их компании не плясал, даже Славик, хотя он демонстрировал с одной девицей прямо-таки акробатические элементы «рок-н-ролла», который крутили на большом музыкальном центре и он был записан подпольно «на костях», то есть на рентгеновских плёнках. Несмотря, что это в открытую было тогда запрещено, но Славика все знали и ему было всё можно. Ели в основном шашлык жареный на саксауле и без хлеба. На рубль четыре палочки настоящего бараньего шашлыка и пятьдесят копеек стоил трёхлитровый графин пива… Попадали мы в училище в полтретьего утра, перед рассветом, а в шесть утра подъём и мы все три эскадрона, около пятисот человек-абитуриентов бежали два километра на гору Коктобе и назад. Многим это было не под силу, но не мне. Хотя, признаюсь честно, тоже было очень тяжело! Так я и не понял, что тяжелее – бежать на гору или под гору… После завтрака мы брали учебники и шли в сад «готовиться» к экзаменам, а фактически спать. На экзамене по немецкому языку я получил пять, потому что я его в восьмом классе сдал на пятёрку, а потом читал художественные книжки и газеты на немецком. Но вот математику я сдал на твёрдую двойку. Было неприятно, но сожаления о том что я не поступил- не было. Было неосознанное ожидание возвращения домой. Признаться я очень соскучился домой. Тут уже мы сразу спланировали прощальный вечер и даже, я хотел уйти в самоволку до отбоя попрощаться с «мадемуазель Нинуш», которую мне так представил Славик, и с которой мы довольно таки сошлись за полтора месяца и я был просто счастлив, что судьба нас свела. А вообще-то свёл нас Славик, как обещал, заманивая первый раз в самоволку. Я ещё спросил его тогда, мол, одну из своих бывших отдаёшь? А он сказал, что ради хорошего друга он от сердца отрывает лучший кусочек! У меня было какое-то неосознанное чувство тревоги за то, как мы будем расставаться. Славик зачем-то уверял Нинуш, , что я обязательно поступлю в училище и не позволял мне выражать сомнения об этом в присутствии Нинуш. Она была метиска. Отец-казах, мать цыганка и тоже – актриса местного масштаба. Нинуш была очень красивая, работала балетмейстером с подростками и сама в русском театре подрабатывала балериной в массовых сценах и подрабатывала в ресторане цыганскими песнями и танцами на торжествах высокопоставленных особ. Она была разведенной и у неё был ребёнок. То есть была она довольно таки по жизни занята, но для меня время находила. Была она старше меня на шесть лет, то есть ей было 25 лет. О своём разводе она мне подробно не рассказывала, но иронически усмехаясь говорила, что её хотел кто-то из высокопоставленных «загнать в золотую клетку», но для казахов и цыган вольный ветер предать невозможно. Она была весьма известной, и видимо опасаясь сплетен не хотела очень со мной афишироваться. Однажды мы с нею ездили на «джайляу» - предгорные луга Алатау, где мощно был развит туристический бизнес даже в советские времена. Нинуш одевала черные очки и полупрозрачную чадру, чтобы её не узнали и в кафе садилась спиной к залу.

В основном наши вечера, хоть и скромно, но финансировал я и это Славика весьма устраивало, а кроме того, он как-то умел «раскручивать» девочек, потому что вокруг него крутились девочки, которым он обещал перспективу поступления в консерваторию, хотя мне это казалось враньём. Этот вечер финансировал Славик и мне он сказал, что он хочет меня проводить достойно, а фактически я видел, что это он праздновал своё поступление, хотя я знал, что для него оно было совсем не целью… Для него было целью с помощью этого поступления «отмазаться» от армии и получить высшее образование за счёт авторитета папочки.Консерватория не освобождала его от службы в армии. Он это даже не скрывал от меня и говорил ухмыляясь, от чего мне было как-то не по себе. Папа своего сына «отмазать» не мог, поскольку это было слишком наглядно. Потом папа, как я понял, не одобрял будущую профессию сына. Это был семейный конфликт.

Нинуш присоединилась к нам поздно и пришла очень грустной, но какой…!. Она уже знала по телефону от Славика, что я не поступил. Она зашла в кафе, как царевна из волшебной сказки, в наряде каком-то среднем между цыганским и казахским, но в тёмно вишнёвом гипюре и вся в золотистых монистах и нитях жемчуга. На голове всё-таки была казахская тюбетейка, расшитая золотом. Я вышел из-за стола, опередив Славика, хотя он не очень торопился. Я подвёл её к своему месту, где держал свободным место для Нинуш. Она немного выпила, отказывалась танцевать , хотя Славика явно «разбирало и распирало» изнутри от чего-то.В общем-то было ясно от чего! Потом Нинуш отошла с одной из наших девочек к фортепиано, чуть -чуть тихонько побренчали, подстраиваясь и Нинуш взяв микрофон вышла в центр нашего банкетного зала. Девчонка заиграла вступление и у меня сладко заныла душа – это была мелодия «Три года ты мне снилась.» которую давненько пели Марк Бернес, Владимир Трошин, а последнее время её оживил в оригинальной оранжеровке югослав Джордже Марьянович….

Так как её исполнила Нинуш, хотя это мужская песня,..- это было что-то! У всех навернулись на глазах слёзы и не потому, что слёзы лились у неё по смуглому цыганскому лицу с казахским разрезом глаз, и не потому, что она с микрофоном подошла ко мне и обняла меня и заставила меня запеть с нею припев: «Как это всё случилось? В какие вечера? Три года ты мне снилась, а встретилась вчера!»- голоса наши не подготовленные, не слаженные, так звучали естественно и душевно, что я видел по глазам сидящих за столиками – они «улетают» вместе с нами!-« Не знаю больше сна я! Мечту свою храню ! Тебя, моя родная, ни с кем я не сравню!» и у меня тоже покатились слёзы и последние слова: «… подошла нежданная, самая далёкая, самая желанная!»- я закончил публичным нежным долгим поцелуем… Кто-то сдуру крикнул: «Горько!», но ему хлопнули по башке и он умолк. Я видел много восхищённых и завистливых глаз, потому что моя защитного цвета, но репс с лавсаном рубашка хорошо смотрелась рядом с её платьем! Да и я сам был ничего…

Только мы присели, вдруг Нинуш глянув на входную арку оживилась. Я глянул и увидел знакомого аккордиониста, который аккомпонировал Нинуш в ресторанах и других заказных мероприятиях.Я понял – это был заказ Нинуш. Она встала из-за стола, а аккордионист сразу сделал вступление и Нинуш выйдя на середину зала приняла позу в паузе.Музыка на миг замерла, но вдруг сорвалась вместе с Нинуш в огненном танце, таком огненном, что казалось с концов золотистых монист и с жемчужных нитей срывались, то искры, то брызги. Вот Нинуш в танце пролетая мимо нашего стола с вазой апельсинов, схватила в танце один апельсин и спрятала его в своём декольте, вдруг у неё появилась в правой руке красивая финка с золотой ручкой и Нинуш кружась возле меня и изображая в танце безысходную боль страданий от разлуки, выпятив бюст, ударила себя финкой в грудь, естественно – в апельсин и оставивив финку торчать, под возглас ужаса публики стала, так же недалеко от меня, кружась в танце, клониться на мостик и я поняв, подхватил её тело на руки и продолжил кружение. Замедляя кружение, я медленно опускал её ноги на пол, а остановившись, вынул нож из её груди и прильнул к её губам!

Публика визжала от восторга.

Мы сели с Нинуш за столик обнявшись, ни на кого не обращая внимания. Она успокаиваясь своим красивым ножичком – миниатюрной финкой типа «лиса» с золотой фигуркой девушки, держащей на голове золотой шар, медленно, задумчиво шинковала на тарелке дольку огурца.Я вздохнув предложил ей посидеть ещё полчасика и тихо смотаться к ней домой. Её пятилетний сын с бабушкой и дедушкой отдыхал где-то на «джайляу» и она, если не считать её постоянные «гастроли» при чём всё время в разных местах, была в общем-то свободна. Она кивнула и предложила выпить. Мы вдвоём с нею подняли стопки, но вдруг между нашими стопками появилась третья. Это был улыбающийся Славик:

-За что пьём?

Я ответил неохотно и не сразу:

-Ну, мы за своё…

-Ну, и я за ваше! Разве не я виновник того, что вы встретились, или вы мне за это не благодарны?

Мы с Нинуш переглянулись и вдруг одновременно тяжело вздохнули, от чего Славик нехорошо захохотал, но почему-то задержав свой взгляд на красивом ножичке Нинуш.

-А,можно тебя на минутку? –спросил меня Славик.

Я извинился перед Нинуш и сказал, что я вернусь быстро.

Мы вышли на улицу к центральному входу и Славик, как-то сразу, нагло глядя мне в глаза, спросил:

-Ну, я повторяю вопрос, разве это ничего не стоит, то, что я тебе такую чувиху подкатил?

Меня здорово покоробило слово «чувиха», но я помнил, что именно это он мне и обещал, когда тащил в самоволку и я на это согласился.

-Знаешь что, дорогой Славик? Я попрошу тебя Нинуш чувихой не называть. Она для меня не чувиха. И ещё я тебе скажу, что я тоже чего-то стою и она это тоже оценила. А ты, как я понял, ничего даром не делаешь! Я правильно понял? Ведь ты это хочешь мне втемяшить?

-Ну, такая наша «селяви»!- оскалился в улыбке Славик.

-И что же ты хочешь?

-Попроси у неё финку с золотой девушкой себе на память – она тебе не откажет! Она мне нужна! - у него при этих словах глаза заблестели, как стеклянные. Правда, я тоже при этих словах внутренне остекленел от его наглости. Переведя дыхание я сказал:

-Это очень дорогая вещь! Даже, если бы она мне дарила, я бы не взял, потому что кроме базарной цены у неё другая цена есть. Ей сделал её отец по её просьбе и при этом она особую клятву дала отцу по поводу этого ножа. Это семейная реликвия, ценности базарной не имеющая.Поэтому забудь! Это во-первых, а во вторых, ты мне обещал с гарантией, что я поступлю в училище и даже Нинуш в этом убеждал. За чем? И я тебе должен быть за это благодарным?

-Ну ты должен был хоть тройку-то получить! Тогда я бы конечно помог вне конкурса тебе прорваться!

-Ты мне очень помогал получить тройку! Спасибо за участие в подготовке!- и я пошёл от него назад. Вернувшись я сел к Нинуш, но заметил, что она ещё чем-то взволнована и смотрит на компанию кавказцев сидевших за столиком в углу. Они кажется были знакомы со Славиком, потому что он как-то с ними перемигивался и иногда подходил. Они как-то искоса поглядывали в нашу сторону и криво усмехались. Я спросил у Нинуш, в чём дело? Она глухо прошипела:

-У-у, шакалы! Финку мою хотят зажать!

-Как зажать?-не понял я.

-Вот тот кудрявый подошёл попросил посмотреть, как только ты ушёл. Сказал попробует как она режет мясо и ушёл с финкой за столик.

Меня сразу вроде как «накрыло» возмущением, но я вдруг спохватился и подумал о Славике, как о возможной помощи в решении этой проблемы. Я глянул на вход и увидел, что он как раз входит в зал и почему-то быстро стрельнул взглядом в нашу сторону и в сторону кавказцев. Мне показалось, что с финкой произошло с его ведома. Но тогда зачем он сам со мной заговорил о финке? Несогласованность? Или самостоятельный интерес?

Я подошёл к Славику и сказал:

-Так! Финка ушла! И ты знаешь куда! Если ты её не вернёшь без крови, то кровь будет! Понял?

Он видимо всё сразу понял, потому что без моего намёка он посмотрел на столик кавказцев, но на его лице заиграла такая растерянность, хотя до этого он старательно изображал из себя хозяина положения. Он, запинаясь, стал мямлить:

-Да не лезь! Это у неё свои счёты какие-то! Не вмешивайся!..

Я перебил его:

-Я сказал! Я вмешаюсь, но ты будешь бедный! Я тебя точно отблагодарю!

-Ну…Сейчас я…- сказал он и вдруг развернувшись ушёл из зала.

Я вышел вслед за ним на улицу, но не увидел его нигде… Куда он растворился я не понял.

Вернувшись к Нинуш я сел рядом и сказал:

-Что-то я не понял. Славик вроде бы обещал помочь решить вопрос, но куда-то исчез.

Нинуш криво усмехнулась:

-Помочь? Да это его хахали-трахали. Он у них в руках. Я тебе говорила, что ему девушки нужны только, чтобы за нос водить и раскручивать их на «бабки».

У меня в прямом смысле челюсть отвисла. До меня дошёл смысл низости Славика. Это он знал интерес своего круга к этой финке и решил по своей инициативе решить вопрос в их пользу, а они не веря в его возможности решили это в наглую.

-Рустам!-крикнула Нинуш, - Иди сюда!

Сидящий спиной кудрявый с усмешкой развернулся, посмотрел на Нинуш, медленно встал и с надменной походкой, руки в брюки, вразвалочку пошёл в нашу сторону, с издёвкой глядя только на неё, как бы не замечая меня.

-Положи финку вот сюда, где взял!-сказала жёстко Нинуш.

-Какую финку? Ты что оружие носишь?- с издёвкой спросил тот.

Нинуш резко хлестнула ему звонкую пощёчину и схватив за грудки притянула к себе, но этот самый Рустам схватил её за волосы, прошипев:

-Ах, ты с-с-ука!- размахиваясь другой рукой для удара, но я так резко влепил ему в глаз, что он, отпустив Нинуш сделал несколько шагов назад, держась за лицо, но не упал. Из-за его стола быстро выскочили ещё трое и бросились ко мне. Я схватил со стола шестидесятисантиметровый шампур из нержавейки и замахнувшись ждал их приближение. Они остановились, но проходя мимо позвали меня выйти на улицу или в туалет. Я спрятал за спину шампур и пошёл за ними. Они пошли в туалет. Двое зашли, а двое хотели пропустив меня, оказаться сзади меня, но я выхватив шампур, заставил их тоже зайти впереди меня. Зайдя я сразу заметил над собою толстую двухдюймовую трубу, проходящую на высоте больше двух метров, а так как двое хотели кинуться на меня, я выставил перед собою шампур готовый для удара и шёл на них. Они пятились, покуда было возможно, а потом я подпрыгнул, схватившись за трубу, двумя ногами ударил сразу двоих, заваливая их на двоих задних, но тут же понял, что труба очень горячая и я с неё сразу упал, ошпарив ладони, но труба тоже под моим весом и от моего удара лопнула впереди меня на стыке, ударив струёй кипятка в противоположную стену, заливая упавших противников. Они с воплем бросились на меня, а я бил их по одному и отшвыривал назад под кипяток. Наконец они в диким рёвом ринулись на меня с такой силой отшвырнув меня назад на кафельную стену, что я треснулся затылком и осыпая на себя кафель, упал на пол. Я помню, что эти кавказцы не выскочили из туалета, а почему-то влетали назад и падали на меня, всё пригружая и пригружая меня своим весом, так, что мне стало страшно! Чьи удары их встречали на выходе я не понял…Я уже задыхался под их весом и не мог закричать, а под меня подступал крутой кипяток… Я кажется потерял сознание, а может быть и нет, потому что помню, что меня тащили из туалета, потом бросили, потому что тех, кто тащил тоже стали бить, а потом меня опять тащили, но уже на руках защёлкнулись наручники в положении – руки за спиной, а потом нас везли в «уазике», потом заводили в клетку – «обезъянник», где уже было много народу и некоторые сидели даже на полу. Потом нас по одному выводили, обыскивали, со спокойных снимали наручники и записывали данные – у кого были документы – по документам, у кого не было – со слов. При этом я не заметил ни одного кавказца из тех с которыми дрался.

Я сказал, что приехал в командировку в воинскую часть. Номер назвал «от фонаря» фамилию назвал: «Папиндюлькин!»

Милиционер – казах в звании сержант, в кирзовых сапогах, не знавших гуталина и поэтому рыжих на носках очень растерялся перед моей фамилией и сказал:

-Слушай! Папин, мамин – дулкин! Иди сам напиши! А?

Мне кто-то тихо сзади сказал:

-Не ходи! И спину свою никому не показывай! У тебя вся спина в крови – начнут раскручивать…

-Я тебе продикутую!-сказал я,но в это время зашёл во входную дверь капитан пограничник русский по обличию, какой-то весь лощёный, как с обложки журнала, даже форменные туфли у него блестели, как мокрые и остановился в двух шагах от стола, где сидел казах-сержант. Сержант с любопытством посмотрел на капитана и не вставая неуверенно сказал:

-Драстити… вам кто?- потом поправился, - Вам кому?

Капитан воззрился на этого сержанта так, будто хотел его проглотить и фигура у него изогнулась, как у кобры перед броском. В это время из внутренней двери вышел милиционер- казах с погонами «старлея», увидел эту сцену и заорал на сержанта:

-Встать, баран!- и тут же капитану,-Здравия желаю, товарищ капитан! Извините! Слушаю вас!

Сержант вскочил, пытаясь заправиться под ремень и отдавая честь то одной рукой, то другой…

Капитан с презрением отвернулся от него и отработанным движением подал «старлею» своё неразвёрнутое удостоверение небрежно двумя пальцами. Тот развернул, прочитал очень внимательно, шевеля губами и вытаращив глаза вытянулся и опять отдал честь капитану:

-Я вас слушаю! Можно доложить начальнику?

-Нет! Я проездом! Послушаю, как вот это «чмо» работает! Пусть продолжает!

-Продолжай!- приказал «старлей» сержанту и тот присев почему-то на краешек табуретки вдруг вежливо сказал мне:

-Пазалиста! Парадиктуй фамилия…

Я сказал, вообще-то растерявшись перед капитаном и «старлеем», что совсем не говорило о том, что теперь пройдёт «на дурака»:

-Па-!

-Па-!- повторил сержант и написал.

-Пин-!-сказал я.

-Пин-!- сказал сержант и написал.

-Дюль-!- сказал я.

При этом капитан смотрел на меня искоса и улыбался одними глазами.

-Дул-!- сказал сержант.

-Дюль!- сказал я.

Сержант дрожащей рукой что-то написал.

-Продолжайте!- сказал капитан и отдав честь повернулся и вышел, а «старлей» быстро подошёл к сержанту и дал ему затрещину по затылку, что-то проорав по-казахски, ушёл опять откуда пришёл. Сержант поднял упавшую с головы на пол фуражку, одел на голову и повернулся ко мне:

-Повитори пожалиста ищё!

-Па-пин-дюль-кин!- продиктовал я.

-Ага!- сказал сержант, - Силедующий!

Я нашёл место в «обезъяннике», протиснувшись спиной к стене, пощупал рубашку на спине. Она была как кожаная, видимо пропитанная кровью. Я пощупал больное место на затылке, но в волосах была только шишка – крови не было. Да! После того, как я упал, кто-то кого-то бил. Значит кто-то был на моей стороне. Потом до меня кого-то тащили через меня, а потом меня. Странно! Вот тогда наверное меня и полили чьей-то кровушкой. Руки у меня ещё саднили от горячей трубы, которая оборвалась на стыке под напором в сторону нападавших.Ничего не понимаю, хотя не очень-то был пьян, но ведь я был один. Славик, сволочь, растворился, да он видимо с ними был заодно. Финку жалко! А может быть и хорошо, что её не было у меня. Меня стало клонить в сон. Время было уже больше двух часов ночи. Я задремал сидя на полу… Вдруг послышался какой-то переполох, кое-то зашевелился, а кто-то даже вскочил. Я ещё сидел на полу, но мне показалось, что пол подо мной зашевелился. Сержант от стола бросился бежать в сторону входной двери, потом вернулся открыл запор на двери «обезъянника» и опять бросился бежать крича:

-Замлатрусания! Замлатрусания! Захады на улиса!

При этом все сломя голову кинулись из клетки наружу и на улицу. Помню, что «лампочка ильича» в коридоре качалась! Вот это да! Землетрясение! Некоторые без остановки бросились в открытые ворота к проезжей части и я за ними. Сержант вслед кричал:

-Захады строиса!- увидев меня закричал,-Папин-Мамин, ти куда? Строиса!

Я пробежал до первого переулка и свернул с улицы в темноту.

Я уже можно сказать «вышел на финишную прямую» трусцой направляясь в училище.Толчков землетрясения больше не ощущалось.Как потом я узнал - это было два с половиной балла. Землетрясение меня и спасло. Я бежал по тротуару в тени деревьев. Машин на улице не было, но одна всё- таки проехала в попутном со мной направлении, почему-то затормозила и сдав назад затормозила напротив меня.

-Садись попутно!-кто-то крикнул из машины. Я посмотрел с опаской и увидел в машине, кроме водителя ещё двоих. Все, и водитель тоже, были примерно одинакового возраста, чуть постарше меня, славянской внешности, в гражданской опрятной одежде, выглядели располагающе. Я неуверенно подошёл к машине и сказал:

-Да мне тут рядом! - хотя ещё было два квартала до училища, а синее, алмаатинское небо уже заметно светлело.

-Садись! Садись! Ночной спортсмен!- усмехнувшись сказали из машины и я сел на заднее сиденье, где был один сидевший. Подъезжая к училищу, машина затормозила, будто угадав моё желание. Водитель спросил:

-Здесь?

-Да, да! Спасибо!

-Пожалуйста! -очень вежливо мне ответили из машины и поехали дальше. Вдруг я удивился тому, что машина остановилась у КПП училища, оттуда вышел один человек и зашёл в калитку. Я подождал минуты две, находясь в полном сомнении. Думал – перелазить ограду или нет. Ведь сейчас меня задержат, если эти «благодетели» меня «вложили». Тут я увидел, что тот, кто заходил в КПП, вернулся , заглянул в машину, что-то сказал и пошёл назад в КПП, видимо отпустив машину и она уехала. Делать нечего! Да и терять-то мне уже нечего!

Я перелез и пошёл вдоль ограды в конец двора училища, где в саду протекал арык, чтобы застирать кровь на рубашке. Я был совершенно не уверен, что у меня что-то получится без мыла, но попытаться надо. Я очень удивился, когда увидел при свете ещё горящего фонаря, что кровь отстирывается. Рубашка была у меня из искусственного шёлка с лавсаном. Повезло! Я её выжал и одел прохладную на своё уставшее тело, а спину ещё саднило от кипятка. Только вышел на тротуар к казарме, как меня издали увидели и узнали почему-то стоящие группой курсанты, среди которых - был Славик, и закричали, позвав по фамилии:

-Бегом к командиру эскадрона!

Я очень удивился такому раннему подъёму, чуть пробежал трусцой, хотел идти в казарму, но в тот момент подполковник-командир нашего эскадрона абитуриентов вышел мне навстречу, подошёл, с любопытством и возмущением глядя на меня:

-Вы задались целью добавить мне седины?!- с возмущением глядя на меня спросил он,- Так мне уже дальше некуда седеть! –потряс он совершенно седые свои виски.

Я молчал, не зная что ответить. А он продолжал:

-Почему вас разыскивает весь эскадрон на построение по тревоге в виду стихийного бедствия?

Ах! Я теперь понял… В виду землетрясения была эвакуация из здания, а потом перекличка. Славик с-сучонок оказался на месте! Успел… на машине. Меня бросил.

-Виноват! Я в саду ночевал, было душно. Я даже рубашку в арыке мочил!-сказал я.

Подполковник протянул руку, пощупал и уже мягче сказал:

-Командира взвода можно было предупредить! Хотя вам запрещено покидать казарму!

-Жалко было будить. Да я и не думал там спать. Уснул неожиданно.

Со ступенек казармы дневальный закричал:

-Товарищ подполковник! Вас к телефону срочно!

Подполковник повернулся и пошёл в казарму, а ко мне, как ни в чём ни бывало, с протянутой рукой и с улыбкой направился Славик:

-Ну, ты молодец! Хорошо выкрутился!

Я сделал вид, что не заметил его руку и отвернувшись пошёл в казарму, подумав: А что он имеет в виду? Где я «выкрутился» - здесь или там, где его дружки меня хотели «замесить», а может быть и «замочить»?

На входе меня вдруг неожиданно встретил подполковник и опять удивлённо глядя на меня сказал:

-Вас вызывает к себе начальник… Но я ему ещё о вас не докладывал… В чём дело? Вы ещё что-то натворили?

Я растерянно посмотрел на подполковника и пожал плечами.

Он мотнул головой и сказал как-то с сочувствием:

-Однако! Ну, ежели что, рассказывайте, как есть! Кто-то видимо доложил! Извиняйтесь!

-Да мне ничего не грозит!-сказал я подполковнику, - Я на отчисление –двойка по математике!

-Ах! Вот как? Жаль, жаль… Ну, выполняйте!

И я пошёл в главный корпус. На моих, вернее, моего погибшего отца часах «Победа», было половина шестого утра. При чём же тут генерал в такую рань? Ах! Его же тоже по тревоге, из-за землетрясения вызвали. Да он и сам приедет ! Кто его будет вызывать?

В пустых коридорах гулко отдавались мои шаги.Вот приёмная… Дверь открыта… В кабинет тоже дверь открыта. Заглядываю… Генерал смотрит прямо на меня… Я спрашиваю:

-Извините! Можно?

Он вздохнул, встал и на выдохе сказал:

-Проходите, присаживайтесь волгоградский разбойник… Папиндюлькин, - и как-то хмыкнул, прохаживаясь по пустому месту позади своего кресла.

Я был сражён и сел на один из стульев придвинутых к т-образному столу, отодвигая почувствовал, что стул очень тяжёлый.

-Вы учиться у нас хотите? В нашем училище?- спросил он прямо, но стоя ко мне боком и развернувшись вполоборота.

Я попытался встать, но тяжёлый стул не хотел отодвигаться, а генерал сказал:

-Сидите, сидите! Вы же ещё не курсант и у нас непринуждённая беседа. Так как?

-Я двойку получил по математике…

-Ну, двойка ничего не решает, если есть другие достоинства. Мы к вам за полтора месяца присмотрелись и уточнили кое-что.История-пять! Иностранный –пять! Сочинение –за содержание пять, за грамотность – три, но ошибки несущественные.

-Да я проверить не успел. Слишком длинно расписался, не мог мысль закончить.

-Однако закончили! И мысль очень достойная. Сочинение хоть в стенгазету помещай! Имеете военную подготовку, пилот-истребитель, парашютист.

Характеристики у вас не дутые – мы проверили. Коммунист, по заслугам, а не выскочка. Комсомольский прожектор Волгоградского тракторного завода возглавляете!

-Возглавлял…

-Да!-подтвердил генерал.-Артист народного драматического театра, за короткое время две роли получили и помощник старейшего заслуженного режиссёра, а живёте среди заключённых условно-досрочно освобождённых и среди них, как говорится «шишку держите».

Я усмехнулся и мотнул головой:

-Просто уважают…

-Это на нашем языке!- поправил генерал,- А у них свои «понятия».

Я кивнул.

Генерал продолжил:

-Ведь в позапрошлом году, когда с вами несчастье случилось, вы обгорели на заводе, а «зэка» к вам, как к родному каждый день ходили в больницу полтора месяца.

-Вот это информация!- удивился я.- Это за всеми так?

-Да нет! Не за всеми.За некоторыми. И я признаюсь, вы попали в поле зрения случайно и я заинтересовался вами. А интерес мой лично был к вашему другу Вячеславу Наливайко. Или он вам не друг?

Я смотрел на генерала вытаращив глаза. Он меня удивлял и удивлял!

-Удивляетесь? Я могу вас ещё долго удивлять. Я вам задаю вопрос о Вячеславе ещё и потому, что сегодняшняя ночь вам, видимо, открыла на него глаза? Да?

У меня признаться начинали закипать в голове мозги. Я смотрел и не знал, что ответить. Было такое впечатление, что генерал был в том кафе, где я так неудачно попрощался с Нинуш.

Генерал перестал ходить по пустому участку за креслом и остановился оперевшись на спинку руками. Глядя мне в глаза, он медленно словно взвешивая каждое слово сказал:

- Мне этот Славик был навязан свыше и я не мог отказать, потому что у нас иерархия в армии преобладает. Но он не должен учиться в нашем училище и я поручил старшекурсникам вести за ним наружное наблюдение в качестве стажировки. Мне нужен был на него компромат по его сексуальным отклонениям в ориентации. Так попали с ним в поле зрения и вы. Поэтому я узнал о вас всё, что мог.И даже то,что мать «Заслуженный учитель школы РСФСР», что отец был в плену и что бежал дважды и сидел в тюрьме после войны. Даже место рождения вашего, как говорится: концы в воду - затопили вашу родину донской водой, Цимлянским морем. Вы нам подходите.Ваши самоволки были у нас под контролем. А кто в самоволки не ходил? И я ходил.Это место, где вы с Наливайко прыгали через забор нам всем известно и мы там поймаем того кого нам нужно и тогда когда нужно.Поломанную вами трубу с горячей водой в кафе спишут на землетрясение.В общем в истории с Наливайко вы вышли вполне положительно, хотя и с нашей помощью. Можем взять вас кандидатом до декабря месяца. Подготовим вас по математике и позволим пересдать вступительный экзамен. Такое в порядке исключения допускается. А вот у меня вопрос? Почему вы решили расстаться с авиацией?

-Это не я решил! Это она решила – авиация… Вроде бы по здоровью не прохожу – кардиограмма показала гипоксию миокарда. Но окончательно ещё не всё потеряно. Хочу попробовать ещё раз пройти. Может быть в космонавты не гожусь, а что-нибудь пониже и потише для меня найдётся. Я признаться очень соскучился домой и не представляю, как можно пять лет здесь учиться. Я ведь проживая в Волгограде, каждый праздник домой ездил к матери, сестрёнке, бабушке. А вот сейчас, особенно сегодня ночью произошёл перелом, отчасти и из-за Слави… Вячеслава. Я не хочу его видеть. Тем более сознавать, что я останусь на его месте…

-А все ли вы не хотите видеть?-спросил генерал и вдруг он отодвинул в сторону на своём столе папку с моими документами и на зелёном сукне, как в сказке я увидел сияющую в лучах настольной лампы финку Нинуш с золотой девушкой. Я был сражён наповал и сидел, как парализованный… До меня медленно стало доходить: кто меня подвозил к училищу, что за капитан заходил в милицию, почему влетали назад в туалет ошпаренные кавказцы и штабелем ложились на меня и кто зашёл в КПП вперёд меня. Я смотрел на финку, как загипнотизированный и молчал.

-Финка не является оружием и её можно вернуть хозяйке.- сказал генерал.И спросил:Хочешь это сделать сам?

Вспомнив, что днём Нинуш очень занята и я её просто не найду, а до вечера я не хотел оставаться в Алма- Ате я отрицательно мотнул головой. Генерал вроде как поняв мою мысль сказал:

-Правильно! Там тебя могут пасти твои ночные оппоненты.-но увидев, как я дёрнулся, он понял, что подсказал мне не нужную мысль.

-Нет! Нет!Не волнуйся! Я поручу ребятам отвадить этих горных орлов от твоей подруги навсегда. Если едешь домой, то езжай спокойно.Верь мне! Понял?

-Спасибо! Товарищ генерал!- я встал и в это время заиграл по радио Гимн Советского Союза.

Генерал вытянул руки по швам и я тоже.Слушая гимн, у меня такое творилось в душе, что чуть не навернулись на глаза слёзы.Да не от мелодии, а от того, что я уже не увижу Нинуш... Мы с минуту так стояли, потом генерал дал команду: «вольно» и подошёл протянув руку. Мы крепко пожали друг другу руки и он сказал:

-До девяти утра у вас есть время подумать, отдохнуть после бессонной ночи.Я подполковнику скажу, что подъём вас не касается.

-Спасибо, товарищ генерал, но у меня просьба. Можно я к финке приложу записку для хозяйки.

-Можно! И даже правильно!- сказал он серьёзно.-Держи! – протянул он мне бумагу и ручку.

Я написал: «Милая Нинуш! До свидания! Мой адрес: г.Волгоград-47, ул. 62-й Армии, дом 14 кв.10. Телефона пока нет. Буду рад. Целую нежно.Леонид.»

Свернул листок солдатским треугольником и положил под финку на зелёное сукно стола.

Я собрался идти в казарму, но спускаясь по лестнице я вдруг сообразил, что утром перед бухгалтерией будет столпотворение. Ведь уезжать будут больше половины не сдавших. Я нашёл дверь бухгалтерии и уселся перед нею в кресле, что бы быть первым в очереди. Задремал, естественно, но услышал шаги в пустом коридоре… Открыв глаза увидел перед собою генерала, вскочил, вытянулся перед ним.

-Извиняюсь за беспокойство, - сказал он, - Значит решили бесповоротно?

-Так точно! Хочу домой! Смертельно!

-Ну-ну! Удачи вам! Счастливого пути! – и ушёл. Я повздыхал, вспомнил песню «Три года ты мне снилась!», которую мы пели с Нинуш, а главное, что эта песня сотворила со мной… Она потащила меня домой. Незадолго перед отъездом в Алма- Ату мы дома купили новую радиолу «ВЭФ-радио» и несколько пластинок.Одна из них была с песней «Три года ты мне снилась!» в исполнении югослава Джордже Марьяновича на русском языке с небольшим милым акцентом.

Поэтому, когда Нинуш исполняла с моим участием эту песню, слёзы у меня полились ещё и от тоски по дому: матери, сестрёнке, бабушке… И, признаться, устал я здесь в Алма-Ате душою в неизвестности и в общем-то без цели!

Уснуть мне больше не удалось, потому что за мной стали занимать очередь товарищи по несчастью, а может быть и счастью … Как знать? Хоть бы землетрясение не случилось! Хочу домой так, что бегом побежал бы! Но случилось другое…

Удивлению моему и разочарованию не было предела, когда в бухгалтерии, выдавая мне «по воинскому требованию» бесплатный билет на поезд сказали, что поезд завтра в два часа дня… А у меня ни копейки денег и я сейчас утром уже хочу есть… В столовой мне сказали, что сегодня я ещё могу питаться, но завтра всё! До свидания. Я прикинул мозгами – ведь ещё четыре дня пути до Волгограда, даже больше! Занимать я не привык, да и не у кого! Нинуш и Славик?.. Не пойдёт: ни то, ни другое!

Значит так! На железную дорогу! Искать вагоны под разгрузку! Я в этом был ас!

Прошёл всю железную дорогу от Алма-Ата-1 до Алма-Ата-2 и нашёл единственный вагон, гружёный бутылками минералки-боржоми под потолок и бутылки без ящиков, слоями,переложенные древесной стружкой. Я такого способа транспортировки раньше не видел.

Но меня наотрез отказались принять в команду, где уже было восемь человек и работали они уже более часа. Я стал просить принять меня, сказал, что не пожалеют, так как я имею большой опыт разгрузки и даже сейчас я имею очень ценное предложение для ускорения и облегчения работы. Команда остановилась на перекур и все стали смотреть на меня с интересом и один «мордатый», как сказала бы моя бабушка, спросил:

Ну, говори, какое предложение? –хитро прищурив узкие казахские глаза, открывая бутылку боржоми о борт грузовика.

-Сначала пообещайте, что возьмёте меня в команду!- сказал я.

-А может нам это не подойдёт? – ухмылялся «мордатый»

-Подойдёт! Я же говорю, что у меня опыт!

-Ну, ладно! Говори!- упирался тот, а остальные молчали.

-Не слышу слова джентльмена!- не сдавался я.

-Возьмём!- сказал «мордатый».

-Не слышу слова остальных! Или он у вас здесь старший в команде?

-Да нет! – ответил один, - Здесь каждый сам по себе!

-Тогда почему ты за всех отвечаешь? Или ты только за себя?

-Ну, да!- ответил «мордатый».

-Так! Давайте по честному! Все согласны?

-Согласны! – вразнобой сказали все.

-Слушайте!Вы говорите, что работаете больше часа, а в вагоне ещё «конь не валялся». Ведь вы ещё проход не освободили! Вы хотите двое суток выгружать? Сколько машин у нас в ходу ?

-Одна! Поэтому так медленно! Эта минералка для военторга! Там солдаты разгружают машину! А им сам знаешь – «не спеши выполнять команду иначе последует другая».

-Кто руководит разгрузкой, с кем вы договаривались?

-Щас приедет мадам «колобок».

-Дело в том, что такими темпами мы будем разгружать даже всю ночь, а не только день. Нужна вторая машина.

-Так там не успеют, а машина стоять будет!

-Это не наша проблема, как там! Что в Советской армии солдат мало? Мозгов мало – это точно.

-Так мы не управимся! Из- за нас стоять машина будет!

-Управимся! Вы не подумали об организации работы. Половина команды накладывает бутылки на протянутые две руки второй половине команды и те таскают в два раза больше бутылок за одну ходку чем , сейчас накладывая одной рукой на другую и прихватывая пару бутылок свободной рукой. Получится ящик воды за одну ходку. И меняться через десять ходок и при этом будет учёт, кто сколько ходок делает, чтобы не было «филонов».

Согласились со мной и меня взяли. Через двадцать минут машина была полная. В стружке было много осколков от боя бутылок. Осколки врезались в руки. Водитель уехал, но мы передали ему наше требование, чтобы там организовали вторую машину и обеспечили её разгрузку.Чтобы нам прислали рукавицы. С порожней машиной приехала мадам-колобок.

-Кто тут у меня командует? – завизжала она прямо с подножки машины.

-Мы командуем!- сказал за всех я.-Даёте работу, обеспечьте условия. За то что мы сидим, вы платить не собираетесь, а наше время денег стоит.

-Не нравится – уё…. Отсюда!- сказала она, - Другие прибегут, разгрузят!

-А вот так с нами разговаривать не надо, а то я сейчас за ваш счёт возьму такси и к генералу смотаюсь! – сказал я.

-Откуда ты такой грамотный нашёлся? Что ж ты вагоны с алкашами разгружаешь, если такой грамотный!

-Не ваше дело! Ваше дело организовать работу, потому что вам в ночь надо будет охрану вызывать на вагон или освещение организовывать!

У «колобка» судя по глазам пыл прошёл и зашевелились трезвые мысли. Вторую машину с моим участием мы загрузили за полчаса и почти не устали, потому что менялись, разнообразили нагрузки. Я посоветовал команде не приседать и не расслабляться, особенно не пить воду, так как она очень расслабляет.

-Да пошёл ты!- сказал «мордатый», открывая очередную бутылку и разваливаясь на траве под вагоном. Минут через двадцать пришла другая машина и мы её загрузили за полчаса. Через пятнадцать минут пришла первая машина и через полчаса мы её отправили. Время перевалило за полдень. Желудок подсасывало всё круче и круче. Команда стала шевелиться всё слабее, а «мордатый» еле ползал и после ухода машины просто падал, выпивая бутылку воды.

Я сделал ему замечание, что он нас подводит. Ведь я предупреждал, что будет плохо! Вода расслабляет.

-Да пошёл ты…! – сказал он и при чём в этот раз он сказал, куда посылает меня. Я не глядя на него, сориентировавшись боковым зрением дал ему в лоб открытой ладонью и он сел с маху на задницу. Следя за ним опять же боковым зрением, я увидел что он поднимает пустую бутылку, бьёт об край вагона и с огрызком «розочкой» идёт ко мне. Я сыграл «расслабуху», вздохнул опрешись одной рукой об вагон, вроде для отдыха, не глядя на него, но только он подошёл на расстояние вытянутой ноги, я изо всей силы дал ему ногой в выпуклый живот. Он сначала упал на спину, проехав по траве, потом перевернулся на четвереньки и долго рыгал чистой минеральной водой. Когда подошла следующая машина, он не стал работать, сидел держась за живот. Потом я про него забыл, а потом обратил внимание, что его нет! Но вместе с ним пропала моя клетчатая спортивная сумка и моя «военная» рубашка…

Кто-то из команды показал в какую сторону он пошёл и я побежал туда. Я увидел мелькнувшую вдалеке за пакгауз фигуру в зелёной рубашке, Побежал туда! Уже подбегая к углу, я увидел, что из-за угла вылетает в падении «мордатый», взмахивая в воздухе моей сумкой. Я осторожно вышел из-за угла. Двое ребят, постарше меня удалялись повернувшись спиной ко мне.

Один через плечо оглянулся на меня и улыбаясь помахал мне рукой, Второй тоже оглянулся и улыбаясь кивнул мне. Это были ребята – «погранцы», сдававшие зачёт « по наружке» , которые ночью меня подвозили к училищу после землетрясения. Я поднял сумку, заставил «мордатого» снять мою рубашку, которая на нём не сходилась на пузе, проверил документы и хотел добавить ему за подлость, но он взмолился, подняв руки. Мне стоило большого усилия не наказать его, но ему досталось хорошо от тех ребят-пограничников. Спасибо им! Спасибо товарищу генералу!

Вагон мы заканчивали разгружать уже в сумерках.

Мадам –«колобок» долго считала деньги. Я попытался выяснить наконец-то, как договаривались об оплате. Никто мне ничего определённо ответить не мог, потому что «колобок» тоже им ничего определённого не говорила, а вокруг, да около.

-Так!- сказала она, - Подходите! Получается по пять рублей , считай на две бутылки водки каждому!

Ребята из команды по - разному отреагировали на это, кто с усмешкой, кто с удивлением, но безропотно.

-Подождите!- сказал я, - А почему так много? Вы что «тимуровцев» из нас делаете?

-Будешь выступать – я из вас «декабристов» сделаю и вообще ничего не получите. Щас милицию вызову и вас на этой же машине и доставят куда надо!

Ребята стушевались, начали меня сзади незаметно дёргать.

-Нет! Дорогая! Не отправишь! А вот я тебе «харакири» точно сделаю! У меня все документы в порядке! Паспорт! Военный! И билет по воинскому требованию. У меня полдня есть завтра до поезда, так я буду первый на приёме у Наливайко Николая Петровича! И он меня точно примет!

Расклад будет не в твою пользу!

«Колобок» заметно стушевалась, потому что видимо знала фамилию и должность отца моего не состоявшегося друга-педика!

-Ладно! Хватит! Я договаривалась вот с тем, с «мордастым», а он ушёл.

- Так вот хоть его долю раскидай на всех, тогда действительно ребятам будет по две бутылки!

-Мы договаривались на восемь человек! А вы (после того, как я перешёл с нею на «ты» она стала разговаривать со мной на «вы») девятый . – не сдавалась «колобок».

-Я возьму сколько дашь, но скупой платит дважды. Наливайко спросит сколько ты положила в карман.- сказал я.

-Ну, чёрт с тобой! Я тебе отдам пять рублей! Делите, как хотите, хоть перегрызитесь! У меня мелочи нету!

Мы получили и пошли на вокзал делить деньги, потому что все магазины были уже закрыты . Трое отказались идти на вокзал, чтобы «не светиться» перед ментами и даже сказали, что в общем-то я заработал «премию», указывая на мои изрезанные осколками бутылок руки, больше чем у других, потому что я ходил чаще, чем другие, тем самым, не давая никому «филонить» .

На вокзале оставшимся четверым я отдал по рублю, оставив рубль себе. Я позволил себе выпить бутылку боржоми на вагоне уже вечером, а днём, моя бутылка стояла у стенки вагона и я только полоскал рот боржоми, как на полётах под строгим взглядом фельдшера. Да я и до полётов знал, что в тяжёлой работе вода - враг. «Мордатый» это всем доказал. А сегодня после машины боржоми я думал, что никогда в жизни больше не посмотрю в его сторону.Заблуждался, однако.

На вокзале в буфете я увидел варёную утку. Прикинул по цене – вроде бы должно хватить моих денег. Хватило на утку, буханку белого хлеба (чёрного там не было) и немного осталось сдачи – на чай в поезде. По своему состоянию я понял, что прилюдно я есть не смогу, потому что челюсти мне сводили голодные судороги и наверное взгляд у меня был, как у голодного волка. Ко мне опасно было подходить – мог укусить нечаянно.

Я перешёл через все пути, ушёл за складские пакгаузы, где начинался частный сектор. За пакгаузами были заросли конопли выше роста человека. По-моему тогда и не знали, что это наркотик. Я повалил коноплю в одну сторону, сделал из неё логово, развернул утку и стоя на коленях стал есть, забывая при этом дышать. Я решил: сейчас съем половину, завтра пообедо-завтракаю оставшимся, а в поезде лягу на верхнюю полку и буду спать. Я знаю по «общажной» жизни - сон лучшее средство от голода.

Съесть я смог только одну ножку и при этом почти полбуханки хлеба. Глаза мои стали закрываться от усталости. Я завернул утку в газету, засунул её под коноплю, лёг и потерял сознание.

Пробуждение было прекрасным! Надо мной сияло солнце. На стоящей вкруг меня конопле была роса. Через забор частного сектора на меня мило смотрели красивые яблоки и я вспомнил: Ал- мА- Ата! Но, сегодня домой! Утка у меня есть! Пора с нею поздороваться!

Пытаюсь подняться… О-о-о! Тяжёленький я после вагона боржоми. Кости гудят, мясо от костей отстало, поясница скрипит, порезанные руки саднят… Всё-таки я поднялся, тупо смотрю на какую-то промасленную, жирную газету перед собой, которой вчера не было… И вдруг, соображаю, что в эту газету вчера была завёрнута моя утка! Бросаюсь в изголовье…Пусто!

Убежала утка с одной ногой! Скорее всего кошки спёрли, а может быть собаки. Человек не стал бы разворачивать на месте. Да и сумку прихватил бы…

Я нарвал десятка два яблок через забор, полбуханки хлеба у меня есть – переживу! Главное – сегодня домой!

- Поезд стал на перрон за полчаса до отправления.У меня был плацкартный вагон, в этом купе я был один. Сел пока у окна, невидящим взглядом я смотрел на перрон с успокоенной душой: всё - домой! Если в последние минуты землетрясение не случится, то потом мне уже не страшно. На поезде убегу.

Время было минут пять до отправления у меня в купе пассажиров не прибавилось. Ну, и хорошо. Откроют туалет – пойду помоюсь и спать!

Вдруг мне показалось, что перед окном прошла заглядывая какая-то знакомая фигура и вдруг она, как-бы, спохватившись вернулась… Передо мной была Нинуш! О! Боже! Я бегом рванул с места на перрон! Выскочил из вагона! Мы с Нинуш бросились друг другу в объятья! Она плакала и причитала: Спасибо тебе за всё! Спасибо… Спасибо…Спасибо!

-Спасибо тебе, что ты есть на свете!-сказал я- Я верю, что мы не потеряемся! Нинуш, милая! Проводница стояла растерянная и смотрела на нас удивлённо … Нинуш увидела мои изрезанные осколками стекла руки:

-Это что?- спросила она, -После той драки?

-Да нет! Это я вчера целый день вагон разгружал. Кстати, тебе должны твою финку отдать!

-Уже вернули! Поэтому я здесь! Поэтому я узнала, когда ты уезжаешь!- продолжала плакать она.

Вдруг я обратил внимание, что справа происходит какая-то заваруха. Какого-то кавказца удерживает с заломленной рукой парень из тех «пограничников»-студентов. Вдруг я обратил внимание, что с другой стороны идёт настоящая драка. И опять же «погранцы» лупили кавказцев, которые видимо с двух сторон пытались подобраться к нам с Нинуш… Один из «погранцов» крикнул мне:

-Зайди в вагон! Кончайте прощание! Мы её проводим!

-Нинуш ! Милая! Прости! Счастливо тебе!

-Ой! Я же тебе на дорогу собрала! Там сумка у меня в машине! Как же теперь?

-Ничего не нужно! У меня всё есть! Пока, золотко!

Я зашёл в вагон, один из «погранцов» потащил Нинуш за руку от вагона. Я зашёл в вагон, увидел удаляющуюся с перрона Нинуш, машущую на прощанье рукой и вдруг… увидел Славика с перекошенным от злобы лицом он стоял выглядывая сквозь решётку ограды перрона. Так же, как «погранцы» помогли нашей встрече с Нинуш, он организовывал мою встречу с кавказцами. Сорвалось, однако, у него! «Погранцы» обыграли его вчистую!

СПАСИБО ВАМ, ПОГРАНИЧНИКИ! СПАСИБО, ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ!

Поезд шёл уже вторые сутки и всё по Казахстану. Ко мне в купе подсела молодая пара русских, без детей. На остановке муж вышел на перрон и вернулся с огромной казахской дыней, которые сейчас называют «торпеда». Только он занёс её в наше купе, её запах заполнил всё купе, а мой голодный рот заполнила слюна. Когда этот мужичок полосонул дыню ножом, я чуть вообще не захлебнулся слюной. Мужичок пригласил меня к столу, но я вежливо отказался. Я сказал, что ещё полежу и в ресторан пойду.

Он протянул мне кусок дыни на вторую полку, где я лежал уже при них полдня, тарахтя кишками и я от дыни не отказался. Я захлёбываясь съел этот кусок и покосившись вниз, съел и корку. Мужик вспомнил всё-таки про неё и говорит:

- Давай я выброшу корку с нашими!

Я спохватился и говорю:

-А я её в окно…- а окно-то закрыто.

Мужик посмотрел на меня, на жену и говорит:

-Дай мне кошелёк, мы сходим с парнем чуток посидим! А тебе я чего-нибудь вкусненького притащу! Вставай, друг! Пошли! Нечего скромничать. Давай, давай!

Вот с ними я и доехал до Саратова И ещё мне в Саратове три рубля дали на дорогу, хотя я отказывался. Спасибо добрым людям, которые всегда есть на свете и сам стараюсь быть таким. Хотя чаще у меня получается по той пословице: «Без куска хлеба врага не наживёшь!» Но это на их совести.

С Нинуш у нас встреча не состоялась, так как я всё-таки летал на реактивных Л-29 в Средней Ахтубе, а потом на «Мигах» в Грозном. Расстояние в четверо суток всё же непосильно . А самолёт… надо же знать куда и для чего летишь! У каждого своя судьба! Свои неотложные проблемы!

Летая в Грозном на Миг-17, я дружил с чеченской девушкой, которую по-русски звали Ася.Однажды она неожиданно уехала и её родственники мне не сказали - куда. Я догадался сам. Она мне мельком рассказывала о том, что у них в столице Казахстана - Алма-Ате остались родственники, которые занимаются танцами или даже преподают танцы. И она мечтала к ним уехать. Я думал, что так и случилось. Даже думал о том, что она может там встретиться с моей Лакшми-Нинуш.Так и случилось. В последний день моего пребывания в Грозненском УАЦ, я неожиданно получил письмо из Алма-Аты. Оно было от Нинуш!Адрес ГУАЦ дала ей Ася, с которой они всё таки встретились на почве танцев.Письмо было наполнено любовью и нежностью, но без обратного адреса. Как я и предполагал, она сошлась с бывшим мужем ради ребёнка.Наверное её муж сделал полезные выводы из разлуки.Дай Бог настоящего женского счастья Нинуш и девичьего - Асе.