До свадьбы заживёт

Глава 10

О произошедшем с Нефедовым Димка почему-то не стал рассказывать даже Гору. Класс все так же бурлил, придумывая, как бы ему устроить темную, но Дима считал, что с того хватит и случившегося на задворках спорткомплекса. Такого он бы и врагу не пожелал. Нефедов вошел в класс, как всегда, как будто делал всем присутствующим огромное одолжение тем, что он появился. Но Дима видел, что тот выглядит намного бледнее обычного, а под глазами залегли темные тени, и хотя он кривил по-прежнему презрительно губы, но уже скорее по привычке.

Несколько раз Дима спиной чувствовал его взгляд, а когда их глаза случайно встречались, то он не видел в них прежней яростной злобы, обжигающей ненависти или холодного презренья, с которыми Нефедов смотрел раньше. Взгляд стал поверхностным и пустым, его глаза потеряли глубину, словно они перестали быть зеркалом его души, словно некие ставни закрыли ее от мира.

Несколько раз к Нефедову наведовался его дружок Здоровяк. Первый раз они его увидели, когда с Игорем направлялись домой. И Дима с удивлением заметил, что лицо парня, в тот момент что-то мямлившего Нефедову, прям просветлело при взгляде на Гора. С чего бы это вдруг? Дима демонстративно положил руку на плечи друга, который все порывался пойти и начистить пятак этому козлу, и заметил, что «козел» посмотрел на него, узнал, взглянул на обнимающую плечи Гора руку и как-то потускнел. Пройдя совсем близко от беседующей парочки, Дима услышал недовольное шипение Нефедова:

- Чего ты притащился опять?

- Так это… ты ж того… пропал куда-то, дома не живешь, труба вне доступа. Вот… дай, думаю, узнаю, чё там с тобой.

Антон бросил непроницаемый взгляд на проходивших мимо одноклассников, столкнулся глазами с Димой и, отвернувшись, сказал:

- Я пока у отца живу.

***

Экзамены промелькнули в одно мгновенье, так же как и вручение свидетельств с выпускным, потому что отец категорически настоял на переезде в дом. Все внутренние работы там были завершены еще до Нового года, во многие комнаты, в том числе Димину, приобретена новая мебель. Квартира вмиг оказалась заставлена коробками, в которые складывались вещи. Березовские активно помогали, и Маринка, загадочно улыбаясь, сообщила, что они тоже планируют переезжать, так как купили четырехкомнатную квартиру и сейчас оформляют документы. Узнав, в каком именно доме была квартира, Наташа пришла в негодование:

- Как вы могли?! Это убожество вообще не должны были построить! Этот же дом почти на самом берегу моря, весь вид портит.

- Но зато там такие прекрасные квартиры и пляж рядом. Всегда мечтала жить на берегу моря, - довольно щурясь, ответила Марина, - так что через месяц-другой, как Андрей там сделает кое-какой ремонт, вы нам будете помогать.

- А как же дети, школа? Им же оттуда будет совершенно неудобно добираться в школу, ни одной маршрутки в нашу сторону.

- Пешком идти минут тридцать, для Игоря это не проблема, а Дашка пойдет в школу рядом.

- Твои тридцать минут осенью и зимой превратятся в час по этим кривым улочкам с разбитым асфальтом.

- Не все сразу, когда-нибудь и дороги сделают, и транспорт проведут.

- А что с этой квартирой?

- Гошке оставим, но пока будем сдавать.

Сей занимательный диалог Димка услышал, когда шел на кухню взять себе и Гору воды. Он вернулся к Игорю допытываться про переезд и не слышал уже, как тетя Марина спросила небрежно у его мамы:

- Ты, кстати, ничего такого не замечала между Димой и Игорем?

Наташка в немом удивлении уставилась на подругу:

- Это ты сейчас о том, о чем я подумала?

Маринка хмыкнула:

- Не знаю, о чем ты там подумала, но скорее всего – да.

- О том, что они могут быть не только друзьями? – уточнила Наташа.

- Ага, - Маринка пересказала разговор с Дашей.

- Ничего себе! Нет, я ничего такого не замечала. Когда Дима попал в больницу, Игорь сильно переживал, но это ж нормально, а иначе какой он был бы друг?

- Мы с Андреем в тот вечер в комнате Игоря провели настоящий обыск, благо он в больнице с вами был. Всё прошуршали, но ни малейшего намека не нашли.

- А что ж вы искали? Я даже не представляю, чтоб это могло быть. Дневник, в котором он Димке в любви признается? - засмеялась Наташа.

- Да хоть что-нибудь: гейское порно, к примеру, в компьютере, картинки такие же. Ничего не нашли.

- Знаешь, - задумчиво сказала Наташа, - мне порой кажется, что они как сиамские близнецы. Я их и не представляю по отдельности: где Дима, там и Игорь, где Гошка, там и Димка.

***

Вроде и лето, и каникулы в разгаре, а кое-что, точнее, кое-кто постоянно заставляет вспоминать произошедшее в конце учебного года. Лось. Эту кликуху Дима услышал тогда от Нефедова. И теперь это парнокопытное зачастило в их двор. Поначалу Игорь всё пытался выяснить с ним отношения, но потом Дима как-то увидел их мирно беседующими, а потом еще раз и еще. Оказалось, Лось тащится от паркура. Ну и смотрел бы его в ютубе, какого хрена к ним во двор ходить? Он почему-то бесил Диму невероятно, хотя однажды подошел и промямлил что-то невнятное, но удивленный Дима, сделав неимоверные усилия, принял это за извинения.

Казалось, этим летом народу на пляже стало вчетверо больше, иногда парни с трудом находили место, чтоб кинуть полотенце и шлепки. Но вездесущий Игорь обнаружил, что если пройти подальше за окультуренную территорию, то можно набрести на крохотную бухточку, очень уютную и совершенно пустую. Из-за обрывистого берега, не имеющего на этот пляжик спуска, сюда никто не приходил. Но что такое для трейсера отсутствие дороги? Он выяснил, как можно более-менее удобно спуститься с крутого склона, показал Димке найденный или, точнее, проложенный по камушкам да между кустиков путь. Подниматься было малость сложнее, но на то они и спортсмены, а некоторые даже экстремалы.

***

После того, как Дашка невинно поведала брату, когда он приехал из больницы от Димки, что все ждут их свадьбы, Игорь несколько минут простоял в ступоре, непонимающе хлопая глазами.

- Ну что ты притворяешься? – закричала возмущенная сестра: - Вы с Димой же сразу после школы поженитесь?

Гор чуть душу из Дашки не вытряс, пытаясь понять, где она набралась такого бреда. А уж когда она рассказала, что родители прошмонали всю его комнату в поисках непонятного компромата, чуть не убил мелкую. Это ж надо так его подставить своими предположениями? Хорошо хоть, родаки никаких разборок не устроили, но теперь приходилось все эскизы и наброски с Димкой тщательно прятать, чтоб никто случайно не наткнулся. Рисунки, нуждающиеся в дальнейшей доработке, он прикрепил к старому походному планшету, который всегда таскал теперь в рюкзачке, все ж остальное свое творчество под общим названием «Дима» засунул в самый низ ящика, заполненного старыми детскими рисунками.

***

Димка, блестя капельками воды по всему телу, рухнул на махровую простыню:

- Я - ящик, - сказал он, улыбаясь, - на мне написано «не кантовать!».

Сложив ладони, он устроил мокрую голову на них и затих.

- Зря не вытерся, - Игорь отложил набросок и взял новый лист, - вода, она же как призма работает. Неслабые ожоги можно получить.

- Ммм... - неопределенно отозвался друг, явно собираясь прикорнуть, - с чего ты вдруг озаботился законами физики?

Бронзовые плечи и спина, равно как и стройные ноги, по-видимому, должны были сохнуть самостоятельно.

Игорь сглотнул и отложил уголь. Сначала он даже отвел глаза, а потом все-таки посмотрел. Ну что могут скрывать мокрые плавки? Поджарые крепкие ягодицы выглядывали из них не то чтобы сильно, но как-то изо всех сил притягивали взгляд. Сбитые, с отличным загаром, только почти незаметная белая полоска на границе между тканью и кожей.

Лучше бы, конечно, чтоб всё загорело.

А что, в самом деле?

Дикие места, нет никого! Кому надо переться в такую глушь - ни кафешек, ни деревушек.

И Березовский стал стягивать с себя белье.

- Ты чего? - Димка хмыкнул, глядя, как Гор раздевается.

- Хочу весь загореть. Не хочешь сам? И труселя хоть высохнут, - Игорь говорил небрежно, а у самого сердце долбилось где-то у горла.

Димка на мгновение замешкался, а потом, перевернувшись, тоже снял плавки.

Какую-то секунду Березовский соображал, а потом, чуть удивленно выдавил:

- Х… эм… ты бреешься?

- Да ну… - Димон слегка смутился, - пришлось.

- В смысле?

Игорь так удивился, что и сказать нельзя. Уставившись на безволосый пах друга и не имея силы отвести глаз, он быстро просчитывал варианты, при которых человек вынужден убирать волосы в интимных местах. Самому ему такое и в голову не приходило.

- И чего я не знаю? – чуточку подозрительно спросил он.

- Да ну, ерунда, – Димка немного покраснел, но Игорь - это же Игорь, ему всё можно рассказать, и Арсенин выложил.

- Помнишь, Савченко на выпускном говорила, что женщины ради мужчин страдают больше? И в физическом смысле тоже?

- Не помню. И что?

- Ну я тоже забыл, но тут увидел отрывок фильма, мать смотрела, там мужик зачем-то делал восковую депиляцию, вот и решил проверить.

Гор вытаращил глаза и тихонько хмыкнул. Ну да, не рожать же. Вот теперь он вспомнил этот разговор. Девчонки так распалились, что тогда, кажется, даже Леська со своим Тихомировым поругалась.

- И что?

- Позавчера взял у мамы эти, как их, пластины с воском…

- И дала?

- Обалдел? Так, утянул потихоньку. Там много было.

Димка закинул руки за голову и продолжил.

- Я инструкцию посмотрел, растер там в руках, чтоб разогреть, и приложил. А потом дернул. Знаешь, Гор, что-то в Аленкиных словах было. Я когда эту бумажку дернул, сразу понял. Ты даже не представляешь, как это больно! Но самое главное, - Димка смущенно потер переносицу, - волосы остались. Вместе с воском. А он, дрянь такая, ничем не смывается! Я уже его и мылом, и станком… ну чего ты ржешь?

Игорь хохотал, катаясь по простыне, и даже сполз на песок, утирая слезы.

- А чё, и станком никак? – сквозь смех проговорил он.

- Да в лезвия слипшиеся волоски забились, и не очистишь – он бреющую способность потерял. А другого не было.

Гор представил картину, сложился пополам и взвыл.

- Да главное – я ж, когда пластину дергал, заорал. Ну и Сашка давай в двери ломиться, что там со мной…

Ржать Игорь уже не мог, он только булькал и махал рукой. А Димка, уже сам заражаясь смехом, продолжил сквозь хихиканье:

- Я и пемзой, и порошком, и отбеливателем… ничего эту заразу… а Сашка всё стучит… - Арсенин расхохотался.

- Чего?

- Чего! – друг уже смеялся в голос: – Трусы надел и вышел. А эта зараза к ним прилипла! Идти до жути неудобно… и Сашка…

Несколько минут друзья даже говорить не могли.

- Потом-то как?

- Инструкцию перечитал. Там чем-нибудь жирным надо было воск снять. Я маслом подсолнечным, а потом сбрил. А сейчас привык уже, да ничего, отрастут скоро, – Димка перевернулся на живот. – Ты искупнуться не хочешь?

- Потом, – Игорь улыбнулся и взялся за любимый охристо-рыжий карандаш. Сегодня рисунки выходили вдохновенно хорошо.

Солнце мягко ласкало лучами кожу.

Гор отложил сангину и с наслаждением потянулся - сидел в неудобной позе, почти не замечая затекшей спины и плеч. Зато закончил. Рыже-коричневый голый Димка на рисунке хоть и не дотягивал до оригинала, но в целом получился хорошо. Вот только мелкие детали проработать, и всё.

Ийэх!

Игорь голышом рванул к морю и нырнул в теплые волны.

Минуту спустя к нему присоединился Димон.

Самые лучшие, наверно, воспоминания этого лета!

***

Физра сегодня последним уроком. Эдик хромал в раздевалку и злился. И дернуло же Николаеву встать с ним в пару! Черт, нога…

Физручку срочно вызвали к директору, едва начался урок, и она оставила их в спортзале одних, и класс теперь развлекался тем, что играл, кто во что горазд.

Вот Эдика угораздило встать два на два в настольный теннис.

Лучше бы с хрупкой Савченко встал, хоть она и мажет ракеткой по мячику!

Леська, конечно, извинялась, виновато заглядывая в глаза и предлагая проводить до медпункта, но Затонский предпочел оставить целой хотя бы одну ногу. Вот и ковылял сейчас переодеваться.

Хотел ведь смыться с урока, да вот Димка с Игорем взяли ракетки. А без палева любоваться на то, как Димон двигается, было только если выбрать их противниками.

Полюбовался, бля… Эд, припадая на левую ногу и держась за стенку, прошел к своим вещам, переступая через чужие – уж больно маленький закуток для переодевалки выделили пацанам. И, неловко встав на пострадавшую ногу, снова взвыл и присел, проклиная все лишние николаевские кило. Леська, конечно, мирово в настольном сечет, не хуже пацана, но прыгает как медведь Балу.

До одежды на лавке рукой подать, и Эдик потянулся через рюкзак Березовского, стоявшего там же. Рюкзак, ясен хрен, тут же сделал кульбит на пол, и из него посыпались учебники, и выпала какая-то небольшая деревянная доска. Помянув неприличным словом тех, кто, доставая спортивку, не застегивает свои торбы, Эд стал собирать Игорево барахло и ненароком перевернул деревяшку.

И замер. На обратной стороне был прикреплен альбомный лист, а на нем карандашом изображен полуголый Арсенин в старинной хламиде.

Отвисшая челюсть – это не метафора. Эдик, разинув рот, смотрел на небожителя, у руки которого валялся разрубленный шлем.

Дрожащими руками он перелистнул лист, другой… везде совершенно и бесподобно был изображен Димка. И на каждом листе он голый по пояс.

Перевитый мускулами греческий бог нарисован тщательно, с какой-то почти фотографической точностью, от сосков до небольшой родинки над пупком, и пленительное тело уступало только выразительному лицу, запрокинутому, с закрытыми глазами и такими притягательными губами, что обалдевший Затонский даже потянулся их… блядь. Поцеловать.

Звонок с урока ударил по ушам, и Эдик, вздрогнув, трусливо быстро всунул деревяшку с рисунками обратно в рюкзак.

Забыв про какую-то там боль в ноге, он всё еще трясущимися руками стал надевать брюки прямо на треники, но остановился, не в силах удержаться и не посмотреть еще раз…

Вытащив на свет планшет, парень вновь завороженно уставился на живописно-прекрасного Димку, но тут, словно где-то выплеснулась и потекла река, раздался шум – одноклассники возвращались.

Дико перепугавшись, Затонский встрепыхнулся, но, словно рукой вела мистическая сила, выдернул-таки из середины листов один и, даже не поглядев на добычу, суетливо, чувствуя, как холодеют уши и затылок, впихнул рисунки в рюкзак, а сворованный лист мгновенно свернул трубкой.

Буквально за секунду до того, как первый одноклассник открыл дверь, Эдик успел вложить портрет в рукав своего пиджака.

Красный, с горящими ушами, Эд второпях одевался и не смел поднять глаза на Березовского, не заметившего, что рюкзак стоит на полу.