До встречи в следующей жизни

Глава 5. Всем шампанского

В кают-компании на ужин были накрыты три больших круглых стола. Белые скатерти сияли чистотой, красивые красные салфетки, уложенные в бокалы одинаковыми, как братья-близнецы, пирамидами, делали столы праздничными, а столовые приборы блестели так, словно ждали сорок, чтобы они унесли их в свои гнезда.

За правым столом уже сидела именинница тетя Серафима с молодым мужем Робертом и вечно депрессивным сыном – прыщавым подростком Богданом. Лизу даже передернуло от отвращения к своим родственникам, и, когда притворно улыбающаяся Серафима начала махать приветственно рукой, пришлось сжать зубы, чтобы не показать своего раздражения. Одна мысль спасала, что она все же будет не одна в эти выходные и надо лишь немного потерпеть.

– А вот и наши любимые Сиротины пришли! – радостно завизжала тетя Серафима и кинулась обнимать всех поочередно. Первым на правах старшего брата, конечно, был отец, но Лизе показалось, что даже он немного сморщился от натиска и лобзаний сестры. Сегодня она была какая-то особенно возбужденная. Мать же, не изменив своего ничего не выражающего лица, просто добавила дежурную улыбку, даже не пытаясь скрыть брезгливости.

Когда приветственные поцелуи были закончены и все уселись за красивый стол, Лиза огляделась. Сразу стало понятно, что если они были знакомыми друг другу людьми, то за соседними столами сидели люди, чужие друг другу. Неловкость там можно было резать ножом, такой сильной и объемной она была. Теплоход уже несколько часов как отправился в путешествие, но люди проводили это время в основном в своих каютах, устраиваясь на новом месте. Вообще, Лиза заметила такую деталь: когда люди заселяются в гостиницы или места, где им предстоит жить некоторое время, они словно метят территорию. Им надо немного привыкнуть к месту, сместить красиво лежащее полотенце, помять натянутую кровать и наконец разложить вещи по номеру – в шкаф, на кресло, стол. Словно бы этими действиями они делают чужое место своим, обозначают, так сказать, свою территорию.

Их стол был самым густозаселенным, за ним уместилось шесть человек, трое – это Лиза с родителями и трое из семейства тетушки Серафимы Жженовой. Это была фамилия ее первого мужа, которую она не меняла, а с нынешним мужем и вовсе поделилась ею. «Мы все должны носить одну фамилию: и я, и Богдан, и ты, – сказала тогда тетушка новоиспеченному мужу Роберту, как только они собрались пожениться. – Так как я поменять свою не могу, придется слишком много исправлять документов, то это сделаешь ты». Вот так она показала своему мужу, который был моложе ее на пятнадцать лет, что тот, кто платит, того фамилию и носят. Хотя, женившись на женщине – владелице крупной фармацевтической компании, молодой и никчемный бухгалтер не возражал и, казалось, только радовался всему, что с ним происходило. Он сразу бросил работать, стал увлекаться конным спортом и гольфом, словом, наслаждаться новой, ранее не доступной ему богатой жизнью.

Тетя Серафима все заработала сама, ничего не получив от своих прежних браков. Она была женщиной сумасбродной, сильной и нагловатой. Это позволяло ей добиваться успехов в мире мужчин и делать бизнес наравне с ними, но делало ее отвратительной для окружающих. Лиза тетю уважала, но не любила и даже насмехалась над ней, правда, исключительно в душе или, на худой конец, за спиной.

Вечер уже начинал раздражать, и хотелось острых ощущений, но их она пообещала себе на вечер, а пока продолжала наблюдать. Их было за столом шестеро, по сути чужих людей, но номинально они все же были родственниками. Серафима веселилась уж сильно нарочито и налегала на шампанское, отмечая свои пятьдесят, зло подшучивала над относительно молодым мужем Робертом, который постоянно сидел в своем новеньком телефоне, переписываясь с кем-то, и даже не делал вид, что ему весело.

Богдан, пятнадцатилетний пацан с кучей прыщей и комплексов, с ненавистью смотрел по сторонам, а особенно на своего отчима.

Папа ради родной сестры единственный поддерживал ее веселье, вспоминая их совместное детство.

Мама. Лиза снова вспомнила ее разговор по телефону, подслушанный пять минут назад, и еще раз взглянула на эту незнакомую, как ей сейчас казалось, женщину. Красиво уложенные волосы ярко-рыжего цвета, голубое летнее платье, обтягивающее фигуру, которую мама сохранила к сорока пяти годам, и огромное безразличие в глазах. Именно это безразличие когда-то оттолкнуло дочь от матери, но сейчас в свете подслушанного случайно разговора ей уже казалось, что это не безразличие, это страх.

Лиза пошла покурить перед ужином и, найдя себе на корме, как ей показалось, укромное место, смачно затянулась.

– Я боюсь, – услышала она мамин голос совсем рядом и аккуратно выглянула на боковую палубу. – Я устала, я очень устала от этого, – вновь сказала мама в телефон. – Обещай мне, что это последний раз, обещай. Иначе я за себя не отвечаю.

Видимо, ее собеседник убеждал, потому что мама долго молчала, но после добавила:

– Что я сделаю? Пойду в полицию и все расскажу. Я устала бояться. Пусть, – последнее слово мама уже прокричала, эмоционально сбросила звонок, чуть не выронив телефон из рук, и быстро направилась в каюту.

Лиза не могла до сих пор никак интерпретировать этот разговор, хотя, возможно, просто не хотела, потому и сейчас, выкинув из головы мысли о маме, стала рассматривать соседние столы.

Оба: и правый, и левый – были накрыты на пятерых, видимо, это стандартная сервировка для данного путешествия, и для стола, где сейчас сидела Лиза, просто сделали исключение. Внимание девушки привлекла грузная престарелая дама с черными, почти гусарскими усами и голубыми тенями. Ее сморщенное лицо, на которое был нанесен чересчур яркий макияж для дамы такого возраста, имело выражение, будто она знает на этой планете все. Женщина была ярко, но бедно одета. Было видно, что вещи, которые она надела на ужин, отпраздновали уже не один десяток лет. «Откуда у нее, интересно, деньги, на это путешествие?» – подумала Лиза и переключилась на ее соседку.

Насколько была уверена, как ей показалось, девяностолетняя бабуля, настолько выглядела растерянной ее сиделка. Лиза так и не решила, кем она является для раскрашенной, возможно даже родственницей, но про себя все же назвала ее сиделкой. Девушке было лет двадцать пять, она была низкой, как говорят в народе, сбитой, с копной каштановых волос, заколотых на длинную спицу – заколку в японском или китайском стиле, Лиза не разбиралась. Но заколка – единственное, что было красивого в наряде девушки. Шелковый шарфик, к примеру, на ее шее в тридцатиградусную жару выглядел комично. Рядом с дамой девица смотрелась простушкой, словно служанка рядом со своей госпожой, даже несмотря на генеральские усы последней.

Также за их столом сидел молодой человек лет тридцати пяти, он был один, не общался со своими соседями и не отрывал взгляда от телефона, что-то усиленно там рассматривая. Смотрелся он довольно странно, один, молодой и ко всему происходящему безразличный, словно его какая-то повинность заставила прибыть на этот теплоход. Лиза даже почувствовала в нем родную душу, которую принудили к такому времяпровождению, но тут же одернула себя: слишком прост он для такой, как она.

Другими соседями за их столом были пара из тех, что постоянно милуются и по-юношески держатся за руки, хотя им перевалило за тридцать. Такие еще любят называть друг друга разными уменьшительно-ласкательными животными, от мышек до тигрят.

Лиза понимала, почему эти любители сюсюкаться со своей второй половинкой делают это нарочито, на людях, так, чтобы их видели все. Она была уверена, что таким показушничеством они словно хотят прикрыть черные дыры в своих отношениях, измены и, возможно, даже домашнее насилие, но им важно показать другим, что у них все хорошо. Словно, убедив окружающих, они убеждали сами себя и начинали свято в это верить, называя друг друга «зая», «солнце», «моя» и другими, как считала Лиза, мещанскими словечками. Она не успела рассмотреть третий стол, потому как на небольшую сцену вышел молодой человек, аниматор из команды теплохода, и, начав говорить в микрофон, заставил всех замолчать и посмотреть в его сторону.

– Добрый день. Приветствую наших гостей на теплоходе «Агата Кристи». Я Герман и буду все эти три дня вас развлекать. Вы любите детективы? Уверен, любите, люди не могут их не любить. Ну а раз наш теплоход носит имя великого автора детективов, то и тур наш будет с этим уклоном. Мы придумали для вас настоящий квест, где вы сможете в самых невероятных местах найти следы преступлений и распутать не одну загадку. Постарайтесь распознать наши уловки и раскусить нас первыми. Сейчас же я предлагаю вам поднять бокалы с шампанским за начало нашего путешествия, – провозгласил ведущий, и девушка-официант внесла в зал поднос с шампанским. Герман первым подхватил с подноса бокал и, пока девушка разносила по столикам остальные, залпом осушил его.

Люди оживились. Веселый ведущий, шампанское и предвкушение путешествия сделали свое дело, гости улыбнулись окружающим какими-то особенными улыбками, выдающими в них эйфорию. Даже Лиза позволила себе отпустить злость на отца и раздражительность на трещавшую все время тетку, а мысль, что путешествие будет не столь ужасным, согрело душу.

Но звон бокалов перебили хрип и звук падающего тела, все вновь обернулись на сцену и увидели на полу корчившегося Германа с пеной изо рта.

Лиза, как гадюку, тут же бросила бокал с шампанским, словно оно даже через стекло могло ее отравить. Этот звон еще больше напугал гостей. Все в оцепенении смотрели на бьющегося в конвульсиях на полу молодого человека.

– Вы что все стоите, делайте что-нибудь, – закричала она, первой придя в себя, и, как только несколько мужчин ринулись к пострадавшему, тот тут же встал, вытер как ни в чем не бывало пену с лица и засмеялся в голос.

– Ну вот вы и попались первый раз, господа, обещаю, что этого в нашем путешествии будет много, и вы еще не раз пощекочите себе нервы.

– Дебил, – сказал в сердцах парень с соседнего стола, и все были с ним согласны. Странным было то, что пять минут назад он очень спокойно что-то читал в своем смартфоне, и перемена поведения от спокойного слона до злого ротвейлера была очень резкой. Но Лизе было некогда разбираться в метаморфозах поведения чужого ей мужчины. Сейчас она смотрела на единственного, кто был ей интересен в этой комнате. Правда, говорят, когда человек напуган или когда смеется, он в первую очередь смотрит на самого дорогого и самого важного для себя человека. Но то, что этот человек не смотрел сейчас на нее в ответ, очень обидело Лизу, особенно после того, как девушка поняла, на кого он смотрит. Кровь прильнула к лицу, и захотелось убить его немедленно, стереть в порошок предателя. Хорошо, что на этой страшной мысли человек, что был для нее почти вселенной, все же направил взгляд в сторону Лизы, улыбнулся уголком губ и чуть заметно подмигнул.

Ну слава богу, Лизин мир вновь встал на место.