Добродетели (ноябрь 2008)

Дмитрий Данилов Туда и обратно

Терпение.

Пам-пам, па-па-па-пам, па-па-па-пам.

Пам-пам, па-па-па-пам, па-па-па-пам.

И так еще много раз.

Мелодия называется Motivation. Она внедрена в мобильный телефон и выполняет функцию сигнала будильника.

По замыслу создателей мелодии, человек, услышав ее, должен вскочить с постели, мотивированный и бодрый, и поскакать на работу, к трудовым свершениям.

Пам-пам, па-па-па-пам, па-па-па-пам.

У телефона есть кнопочка «повтор». Если ее нажать, телефон умолкнет, а через пять минут снова мотивирующе заголосит. Отсрочка исполнения приговора.

Нажать кнопочку «повтор», подремать.

В полудреме снится, будто к станции Куровская подходит электричка, но не останавливается, как положено по расписанию, а почему-то проносится мимо, и внутри вагонов заметна паника, люди толпятся в тамбурах, хотят выйти, но электричка уносится вдаль, в темноту, а люди на платформе тоже в недоумении, они хотели наполнить собой электричку и понестись вместе с ней вдаль, в темноту, но вот незадача - электричка уехала, и люди стоят, переглядываются и беспомощно разводят руками.

Снова это проклятое пам-пам, па-па-па-пам, па-па-па-пам.

Ох.

Ладно, надо вставать. Надо не опоздать на электричку.

Вялое ковыляние на кухню. Минутная маета, смотрение в окно. Ярко-оранжевый уличный фонарь освещает кусок кирпичной стены пятиэтажного дома напротив. По мокрому блестящему асфальту идет человек с собакой. Собака останавливается, человек тоже останавливается, собака приседает и замирает на несколько секунд, потом человек и собака продолжают движение и покидают область света, а на блестящем ярко освещенном асфальте остается небольшой объект, и если не видеть человека и собаку, то практически невозможно определить, что это за объект лежит на ярко освещенном мокром асфальте, на дороге между двумя серыми кирпичными пятиэтажными домами в городе Куровская Московской области.

Надо собираться, надо идти, надо бежать.

Гигиенические процедуры. Когда-то давно, в незапамятные годы, по радио передавали утреннюю гимнастику, музыкальное сопровождение обеспечивал пианист Родионов, а в самом конце ведущий говорил: переходим к водным процедурам. В данном случае имеют место водные процедуры без зарядки.

Ощущается нечто отдаленно похожее на слабый намек на бодрость.

Наливание в кружку кипятка, опускание в кипяток чайного пакетика. Намазывание сливочного масла на кусок белого хлеба. Укладывание на хлебно-масляную поверхность кусочков сыра. Отхлебывание, жевание. Можно было бы яичницу еще сделать, ну ладно, некогда, надо идти, электричка в шесть десять.

Паспорт, кошелек, телефон, ключи.

Подъездная дверь захлопывается с оглушительным лязгом.

Кто- то уже успел наступить на объект, лежащий на мокром ярко освещенном асфальте.

Из боковых проулков на главную улицу вытекают тонкие людские струйки, устремляющиеся к станции Куровская.

Главная улица и площадь перед станцией хорошо освещены. Коммунальное хозяйство в последние годы переживает некоторый подъем.

Суета у турникетов. Молодые парни, оттолкнувшись руками, перепрыгивают через запрещающие механизмы турникетов. Толкотня на пешеходном мосту через пути.

Женский голос при помощи громкоговорителя сообщает о том, что на второй путь прибывает электропоезд Шатура - Москва.

Как же много охранников. Тут и там - охранники. Человек в камуфляже, на спине надпись «Охрана». Человек в камуфляже, на рукаве надпись «ЧОП Беркут». Человек в серой милицейской камуфляжной куртке с погонами старшего сержанта. Еще один милиционер в сером бушлате. Остальные люди тоже похожи на охранников или милиционеров, даже если они не в камуфляже, а в обычной одежде. Охранник - востребованная на рынке труда профессия. Охранники едут в Москву охранять.

Еще много студентов. Охранники и студенты - основной контингент.

Женский голос, усиленный громкоговорителем, опять объявил о том, что на второй путь прибывает электропоезд Шатура - Москва. И еще раз объявил. А электропоезд все не прибывает.

Наконец, прибыл. В электропоезде много народу, но еще есть свободные места. Надо рвануть, успеть, занять место. Вот, есть небольшое место между мужичком, который сидит у окна, и мужичком, который сидит у прохода. Удалось сесть. Хорошо. Многим сесть не удалось, они стоят в проходе. Осторожно, двери закрываются, следующая станция Гжель.

Грохот и свист, мелькающие огоньки. Многие пассажиры спят или пытаются спать. Многие слушают музыку при помощи MP3-плееров и наушников, причем некоторые одновременно слушают и спят. Музыка, наверное, автоматически отпечатывается в их так называемом подсознании. Многие читают газеты, журналы или книги. Многие просто бодрствуют, просто смотрят прямо перед собой, или в окно, за которым ничего не видно, или просто куда-то вбок, сидят и смотрят.

Парень в камуфляже с надписью «ЧОП Беркут» достал книгу Хантера Томпсона «Ангелы ада» и углубился в чтение. Мужичок, сидящий рядом, у прохода, достал кроссворд и углубился в его разгадывание.

Сидеть неудобно. Спинка как-то выпирает, и на нее неудобно облокачиваться. Начинает побаливать спина. Ноги вытянуть невозможно, начинает побаливать колено.

На улице холодно, а в вагоне тепло. Электричка новая, вагоны оборудованы стеклопакетами и нормально работающим отоплением. Над дверьми, ведущими в тамбуры, размещены световые табло. Посредством комбинации светящихся красных точек на табло обозначается следующая станция. В данный момент на табло написано слово «Гжель».

Одновременно хочется спать и болит спина. Сидеть неудобно, уснуть не получается. Хорошо бы вытянуть ногу. Напротив сидят женщина и совсем молодой парень, возможно, это мать и сын, в любом случае, они знакомы друг с другом, периодически обмениваются тихими репликами. Хорошо бы вытянуть ногу, просунув ее между левой ногой матери (если это, конечно, мать) и правой ногой сына (если это, конечно, сын). Но нет, нет такой возможности - мать и сын сидят вплотную, без зазора.

Станция Гжель. Где-то в этих местах гнездится народный промысел, заключающийся в изготовлении белых керамических предметов разных форм и размеров с их последующим разрисовыванием синей краской. Вошло еще некоторое количество пассажиров. Дальше электричка пойдет со всеми остановками. Как говорят в народе, будет кланяться каждому столбу.

Как же болит спина. И еще ехать довольно долго.

Парень- сын достает из кармана картонную коробочку, достает из нее ручку, снимает колпачок, наносит на коробочку несколько невидимых штрихов, поворачивает ручку другим концом, нажимает кнопочку, из ручки исходит яркий сиреневый луч света, и в свете этого луча невидимые доселе штрихи становятся видимыми. Такая специальная ручка. Смотри, говорит сын матери. Ух ты, говорит мать сыну.

Платформа 49-й километр. Спина болит, сидеть неудобно, заснуть не получается. Может, лучше было бы стоять. Может, лучше встать. Нет, лучше сидеть - проход уже практически до отказа заполнен стоящими пассажирами, они входят на каждой остановке. Лучше уж сидеть. Хотя сидеть очень неудобно.

Охранник из ЧОП «Беркут» то и дело засыпает, «клюет носом», периодически роняет книжку Хантера Томпсона, но каждый раз просыпается и упорно продолжает чтение.

Мужичок разгадал примерно треть кроссворда, а дальше - никак. Сначала он вместо Стокгольма пишет Хельсинки (столица одной из скандинавских стран, вообще-то, Финляндия - это не скандинавская страна, мог бы и догадаться), потом вместо Пежо - Рено (марка французских автомобилей), и все у него приходит в полнейший хаос, горизонтали с вертикалями не сходятся, мужичок переворачивает страницу, там другой кроссворд, морская рыба семейства тресковых, мужичок, ничтоже сумняшеся, пишет треска, а что, по количеству подходит, кажется, у него сейчас опять начнутся проблемы.

Какой- то бородатый дедушка протиснулся сквозь строй стоящих в проходе пассажиров и ни с того, ни с сего вышел на станции Хрипань. Интересно, зачем дедушке, живущему в Шатуре или в Куровской, нужно в семь утра ехать на станцию Хрипань. Совершенно непонятно.

Обычно в это время продавцы по вагонам не ходят, пройти невозможно, но вот вдруг появляется продавец и начинает мучительно протискиваться, газета «ЗОЖ» («Здоровый образ жизни»), журнал «Садовод», брошюра «Секреты домашнего консервирования». Пассажиры ругаются. Милиционер в сером милицейском бушлате покупает брошюру про домашнее консервирование.

Станция Вялки, станция Овражки. Уже скоро. Болит спина, не получается уснуть, нога совсем затекла. Ничего, уже скоро, хотя ехать еще очень далеко, но уже другими видами транспорта, можно будет немного размяться, а потом мучения дороги сменятся мучениями работы, хоть какое-то разнообразие.

В Люберцах в вагон вваливается какое-то дикое количество пассажиров, как они все уместились. Тетенька с сумкой нависает над любителем кроссвордов, другая тетенька поставила свою сумку чуть ли не на голову парню-сыну. Тепло давно превратилось в духоту. Болит спина, затекла нога. Еще три перегона.

Наконец, Выхино. Вагон исторгает из себя примерно половину содержавшихся в нем пассажиров. Наконец-то можно разогнуть ногу, выпрямить спину.

Толкотня на платформе, суета около турникетов. Молодые парни, оттолкнувшись руками, перепрыгивают через запрещающие механизмы турникетов.

Теперь метро. На станции метро «Выхино» очень узкие платформы. Пассажиры не равномерно распределяются по всей длине платформы, а стараются кучковаться напротив воображаемых дверей будущего поезда, чтобы было удобнее эти двери штурмовать. Поезд подходит, двери открываются, и стоящие у самой двери врываются в вагон и моментально занимают сидячие места. Через две-три секунды начинается борьба: одна часть людей останавливается перед открытыми дверями, чтобы поехать на следующем поезде сидя, а другая часть напирает изо всех сил сзади, чтобы успеть в этот поезд, пусть и придется при этом ехать стоя. Конфликт скорости и комфорта. Толкотня, давка, мат, проклятия. Наконец, двери закрываются, и цикл бега и борьбы повторяется.

До края платформы удается добраться в три приема, три поезда приехало, наполнилось людьми и уехало, и вот он, край платформы, самое выгодное место - можно будет первым ворваться в следующий поезд.

Сзади наседает толпа. Что-то долго нет поезда, обычно они один за другим идут. Вот, наконец, поезд. Поезд останавливается, двери не открываются. Женский голос, усиленный громкоговорителем, объявляет, что на поезд в сторону центра посадки нет, отойдите от края платформы. Отойти от края платформы никак невозможно, сзади напирает толпа. Поезд довольно долго стоит, и потом медленно уезжает. Самый краешек платформы. Сзади напирают. Как бы не упасть. Как бы не упасть. Любой сколько-нибудь ощутимый толчок из толпы - и неизбежное падение на рельсы. Как бы удержаться. Еще немного, и придется упасть на рельсы. Медленно подъезжает следующий поезд. Самый край. Только бы не упасть. Чтобы не получить по башке зеркалом заднего вида, приходится изо всех сил отклоняться назад. Поезд остановился. Двери открылись. Рывок, бросок к сидячему месту. Осторожно, двери закрываются, следующая станция «Рязанский проспект».

Можно поспать.

Снится платформа станции метро «Выхино», самый край, сзади наседает толпа, приходит поезд, двери не открываются, женский голос объявляет, что на поезд посадки не будет и что надо отойти от края платформы, потом приходит еще один поезд, и еще один, посадки все нет, и вот - падение, и другие люди тоже начинают массово валиться с платформы вниз, на рельсы, со стороны депо мчится на полной скорости синий поезд с ярко горящими желтыми фарами, сейчас он всех передавит, осторожно, двери закрываются, следующая станция «Пушкинская».

Пора выходить.

Семь пятьдесят утра. От железнодорожной станции Куровская до станции метро «Пушкинская» - час сорок езды. Ну, вообще-то, не так уж и много. Ничего, нормально. Многие вообще из Тулы ездят, из Твери. А из Куровской - ничего. Ничего, как-нибудь. Бывает и хуже.

Правда, это еще не все. Надо ехать дальше.

Переход, потом в отнюдь не переполненном вагоне три остановки до «Динамо».

На поверхности Земли уже светло. Остался последний бросок.

Маршрутки на этом маршруте устроены так, что в них есть только одно более или менее удобное место - впереди у двери. Все остальные места без исключения - неудобные. Второе место впереди - коленкой приходится упираться в рычаг переключения скоростей. Две пары кресел, повернутых друг к другу, люди сидят, упираясь друг в друга коленями. Четыре кресла в ряд, вдоль стены. Очень неудобно протискиваться. Еще одна пара кресел - на арке заднего колеса, некуда ставить ноги. И еще одна пара кресел - опять коленками в коленки.

Есть свободное место, самое первое в ряду четырех кресел, у двери. Это еще ничего. Влезли еще какие-то люди, все с сумками, некоторые с зонтами. Влезли дедушка с внуком, у внука на спине ранец, он сел и пытается снять ранец, надо было его раньше снять, и вот он возится, возится, а у дедушки в руках огромный пакет и почему-то тоже школьный ранец, странно как-то, может быть, дедушка тоже учится, ликвидирует пробелы в образовании, трудно сказать. Передайте, пожалуйста, это за одного, да, а это за двоих, там со стольника восемьдесят рублей сдачи, спасибо. Поехали.

Петровский парк, Петровско-Разумовская аллея. Узкие улицы, светофоры, пробки. В салоне воняет бензином. Люди то и дело входят, выходят. У поворота остановите. На Зыковском остановите, пожалуйста. Пожалуйста, у 8 марта остановите.

Полная женщина с сумкой и пакетом протискивается от самого дальнего кресла к двери, наступает на ноги, задевает других пассажиров пакетом и сумкой. Парень с коробкой, сидящий рядом с водителем, вылезает, девушка, сидящая рядом, у двери, тоже вылезает, давая парню возможность выбраться наружу, а потом залезает обратно. Грузный дедушка со своим ранцем, пакетом и маленьким внуком, чертыхаясь, протискивается к двери, а внук тоже протискивается и в процессе протискивания зачем-то начинает надевать ранец, рукава курточки цепляются за лямки ранца, внук продирается наружу, задевая своим дурацким ранцем лица пассажиров.

Болит спина, затекла нога.

Свернули на Петровско-Разумовский проезд. У проходной остановите, пожалуйста. Показать пропуск на входе. Небольшое офисное здание на территории фабрики. Работа.

Привет, говорит Света. Здорово, говорит Андрей. Как дела, говорит Маша.

Дела - нормально. Нормально идут дела. Дела идут хорошо.

А ведь правда. Нормальная работа. Ну, такая. В общем, не особо, конечно, интересная. Отчеты, договора, накладные, бесконечные клеточки программы Microsoft Excel. Нормальная, обычная работа. Как у людей. Зарплата тоже, в принципе, нормальная. Ездить, правда, далеко. Ну, ничего.

Хочется положить голову на клавиатуру и так сидеть и спать, и пусть на экране отображаются беспорядочные, бессмысленные сочетания символов. Нет, так, конечно, нельзя. Надо работать. Начинается рабочий день. Это хорошо, что закончилась поездка на работу и начался рабочий день. Примерно как если бы у человека болела голова, а потом голова болеть перестала, и заболела поясница. Что-то в этом есть приятное, позитивное.

Что- то ты усталый какой-то, говорит Света. Какая проницательность.

Зато можно удобно разместиться в кресле и вытянуть ноги. Спина не болит, нога не затекает.

В сонном полузабытьи пройдет рабочий день, восемь часов плюс обед. Накладные, квитанции, отчеты. На обеде Андрей расскажет, как проходил плановый техосмотр и сколько с него содрали, Света распространит слух о том, что начальство собирается отменить премии.

Потом пленка отмотается в обратную сторону - маршрутка с единственным удобным сиденьем, люди в громоздких пальто и с неудобными сумками, протискивающиеся к выходу, сон в метро, Выхино, штурм электрички… В электричке будет немного по-другому, чем утром - обязательно будет несколько пьяных, возможно, они будут орать или приставать к девушкам. И вообще атмосфера будет более оживленной, все-таки люди едут домой, им приятнее ехать домой, чем на работу. А завтра будет пятница, и ехать в электричке будет еще веселее. Пятница - это хорошо. Как поется в песне, которую крутят каждую пятницу на каком-то радио, сегодня пятница, пора расслабиться. Можно будет, например, попить пива. Попить пива в пятницу - это нормально. В Выхино в ларьке купить пару «сибирских корон», ехать в электричке, пить пиво, смотреть на проносящиеся за окном огоньки. Хорошо. Это радость такая - пиво и огоньки.

Нет, конечно, устаю, по два с половиной часа в один конец, конечно, старик, устаю. Достало уже, честно говоря. Ну а что делать, работа она и есть работа. Работа хорошая, надо как-то крутиться, как-то держаться, ну ты понимаешь. Есть такое слово - надо. Ничего, ничего. Ничего.

Ярко- оранжевый фонарь освещает кусок стены серого пятиэтажного дома. Мимо идет человек с собакой. Подъездная дверь захлопывается с оглушительным лязгом. Все, дома.

Теперь главное - не забыть завести мелодию Motivation, на пять двадцать. И не опоздать на электричку.