Добрые соседи

1.12. Теперь нас больше

— Ах ты, сволочь! Фашист! Якудза гребаная! — Алексей едва увернулся от салатницы, повышеной в должности до летающей тарелки. Полупрозрачное щупальце вынырнуло из-под стола, перехватило посуду и спряталось обратно в укрытие. В прочих конечностях Хлюп уже сжимал два бокала, три ложки и бутылку.

— Меня… надолго… не хватит! — взволнованно пропыхтел он, но его никто не услышал.

Домовой бушевал. Никогда еще Катерина не видела его настолько рассерженным. И — что еще хуже — никогда прежде ей не приходилось удерживать разъяренного домового в руках. "Помочь сестре мыть кошку для меня теперь — пара пустяков", — на мгновение отвлеклась она, но только на мгновение. Домовой волочил ее за собой, как штормъякорь, вцепившись большинством рук в столешницу. Остальные шарили вокруг в поисках очередного метательного снаряда. Побледневший Алексей безуспешно пытался оправдываться:

— Говорят тебе — это недоразумение! Все ошибаются! Мы не хотели ей навредить!

— Беги, олух! Я его долго не удержу! — Катерина запыхалась сильнее унитазника, зато домовой был — сама бодрость. Баллистическая вилка просвистела мимо уха Алексея и вонзилась в стену. За ней полагалось отправиться очередной салатнице, но тут Катерина отчаянным усилием оторвала-таки Сама от стола:

— Можешь бить моего мужчину, но не мою посуду!

У нее никогда не было по физике оценки выше тройки, но, к счастью, законам этой самой физики на оценки было плевать. Темные личности с кличками вроде "инерция" и "ускорение" принялись за работу: Катерина составила компанию Хлюпу, а домовой улетел в коридор.

— Вот как? Бей мужчину, но не тарелки? — мрачно поинтересовался Алексей.

— Во-первых — это был отвлекающий маневр, во-вторых — я бы сама тебе с удовольствием наподдала. Заслужил! — парировала Катерина, вылезая из-под стола. — Сам, будь умницей, пролетая мимо двери, открой ее — стучат.

— Ты вот так, запросто, разрешаешь ему?..

— Не-е-ет, — злорадно протянула Катерина. — Только в особых случаях. Например, если приходит знакомый, имеющий привычку выстукивать "Имперский марш".

— О, господи! Мама! — Алексей бросился в коридор.

Представьте себе страшную дверь.

Впрочем, забудьте — этот образ только ленивый не использовал. Дверь не страшная — вполне обычная, чистая и номер дома прикручен к ней новехонькими шурупами.

Представьте себе страшное ЗА дверью. А теперь умножьте страшное на десять — примерно так выглядел в тот момент Сам. Вполне логично было бы сразу после щелчков замка услышать вопль и звук падения тела. На худой конец — удаляющийся топот.

Так должно было быть.

Если бы за дверью не стояла Майя Денисовна.

Без малого тридцать лет преподавания игровой педагогики сделали эту хрупкую рыжеволосую женщину весьма своеобразным человеком. В любое время суток она была готова штурмовать Хелькараксэ из подручного хлама, мастерить подвески королевы из куска чешской люстры или объяснять начинающим оркам, почему глефой нельзя отбиться от арбалетных болтов. Единственными непобежденными противниками по сей день оставались лишь съедобные котлеты и домашний борщ. Зато все ее сыновья научились варить пельмени раньше, чем читать и писать.

— Конечно, солнышко. Как скажешь, — ласково ответила Майя на приветственный вопль Сама "У нас не курят!!!" — Куда мне пристроить окурок?

— В ж… — хорошая все-таки штука — эффект неожиданности: домовой все еще был зол, но убивать уже не стремился. — В желтую плошку под зеркалом!

Катерина и Алексей, выскочившие вслед за Самом в коридор, вздохнули с облегчением. Вернее, Катерина вздохнула и с размаху ткнула приятеля локтем в солнечное сплетение, выбив дыхание и не дав произнести ни слова.

— Ух ты, сколько рук — тебе говорили, что ты похож на Шиву? — Майя Денисовна разглядывала Сама с нескрываемым восхищением.

Домовой в ответ изобразил жуткую гримасу:

— От Чучундры слышу!

— Еще и начитанный. Умничка! Кать, пошли к нам домой, а? — Майя машинально достала из пачки очередную сигарету и принялась мять ее, словно та была причиной всех неприятностей. — Что-то мне подсказывает — Ненила в тебе нуждается.

— А вы, прости, конечно, нуждаетесь в мозгах, извращенцы! — огрызнулась в ответ Катерина, сдергивая с вешалки куртку. — Хлюп, ты — со мной. Тащи свою переноску! — мгновением позже у ее ног материализовалось эмалированное ведерко, густо облепленное наклейками с разных моющих средств. — Но не ты, черт тебя побери! — это относилось к домовому. — Пока не уберешь все, что разгромил, в соседнем доме не появляйся!

Выпалив это, она бросилась наружу, прихватив с собой ведро. Другого способа оставить за собой последнее слово Катерина просто не видела.

В Проклятом Доме больше не было слышно рыданий — теперь по нему разносился звон бьющегося стекла.

— Ей с чего-то вдруг не угодили лампочки, — шепотом пояснила Майя. — Я решила не вмешиваться…

В комнату едва удалось протиснуться — повсюду громоздились нераспакованные коробки, помеченные загадочными символами — то ли небрежно написанными цифрами, то ли эльфийскими рунами — Катерину это не удивило и не заинтересовало. Ее взгляд притягивало существо, одиноко сидевшее на вершине картонной пирамиды. Сантиметров тридцати ростом, оно походило на самодельную тряпичную куклу, чьи волосы наспех соорудили из клочка ваты, а лицо начеркали фломастером — не слишком-то умело. Единственной вещью, сделанной по-настоящему искусно, было платье домовушки: длинное, зеленое, со множеством крошечных пуговок и воротником-стоечкой. Для образа горничной или старомодной домохозяйки не доставало лишь белого фартука. А еще существу на груде коробок ужасно не хватало осмысленности в круглых заплаканных глазах. Катерина невольно отвернулась — и сдавленно зарычала, когда ее взгляд упал на единственную открытую коробку.

И содержимое — микроволновую печь.

— Вы просто маньяки! — процедила она сквозь зубы. Майя судорожно зачиркала зажигалкой, пытаясь прикурить очередную сигарету:

— Хватит уже, ладно? В доме нет ни печки, ни камина, даже плита — электрическая. В книге ясно было сказано — переносят уголек. А куда его потом?! Не за батарею же. Ну, вот я и подумала…

— Но ведь это не настоящая печь — одно лишь название! Разогреть домового в микроволновке — каких тараканов надо иметь в голове! Нельзя было, что ли, развести костерок в тазике?

Очередная лампочка печальной каплей отправилась в небытие. У подножия кучи коробок потихоньку вырастала другая куча — битого стекла.

— По крайней мере, энергосберегающие она почему-то не трогает… — растерянно заметила Майя.

— Тебя сейчас только это волнует? — прошипела Катерина. Она пробралась между рядами коробок и протянула к домовушке руки:

— Милая, слезай оттуда, а? Познакомлю тебя с Хлюпом, он — классный парень, умеет делать мыльные пузыри из чего угодно.

Еще одна лампочка составила компанию погибшим сородичам. Катерина предприняла новую попытку:

— У тебя замечательное винтажное платьице — вот бы мне такое! Я очень хочу рассмотреть его поближе.

Внезапно домовушка отложила лампочку в сторону и легким движением соскользнула с коробок на пол. Но со вздохом облегчения люди явно поторопились: фигурка в зеленом молча побрела куда-то в угол.

— Я — пас, — покачала головой Катерина. — Просто не представляю, что еще можно сделать. Погуглить, наверное… И надо прибрать здесь, пока она, тьфу-тьфу-тьфу, не изрезалась стеклами.

Алексей то ли вздохнул, то ли фыркнул. Майя неловко усмехнулась:

— Тут такое дело… Чертовы коробки! Я точно знаю — пылесос где-то рядом. И еще швабра, шикарная, прямо как из телемагазина. Вот только список — что где лежит — потерялся…

— Под крыльцом есть старый веник, — раздался от входной двери голос Сама.

— Ну так тащи его скорее! А вместо совка, я не знаю… Леша, оторви кусок картона. Сам, где ты застрял? А, наконец-то!

Веник был не просто старый — если бы подобные предметы имели доисторических предков, этот вполне сошел за скелет веникозавра. Хлюп услужливо поднес Катерине ископаемое. Она кивнула унитазнику и обернулась к двери:

— Сам, какого черта? Заходи уже!

— Нет! — голос домового звучал странно и глухо:

— В этот дом мне теперь хода нету — без разрешения хозяйки. Вот только сможет ли она его дать?

— Ох, бли-и-ин… Ладно! Сосредоточимся на сиюминутных проблемах. Леша, держи картонку как следует!

Первым движением Катерина сломала большую часть прутьев почтенного предка щеток и швабр. Вторым — заставила осколки разлететься во все стороны. Алексей едва успел закрыть лицо. Третьего движения Катерине сделать не дали — тоненькие, словно спички, пальчики с нечеловеческой силой вырвали остатки веника из ее руки.

— КАК! ТЫ! МЕТЕШЬ!!!

Голос вонзился в уши, отправив вдоль позвоночника ледяную волну. Из недр подсознания всплыло малопонятное, но почему-то очень пугающее слово — "Домострой". После этого Катерина поймала себя на поразительной мысли: ей вдруг отчаянно захотелось прыгнуть в ближайший водоем и затаиться на самом его дне.

С придушенным "Пойду — приберусь на кухне!" Майя Денисовна ретировалась за спасительную дверь. Судя по грохоту, внутри началась не уборка, а строительство баррикады.

— Вернулась! — выдохнул Алексей.

Наконец-то голубые глаза Ненилы были осмысленными. И — колючими: сравнение с буравчиками подходило лишь отчасти, но ничего другого Катерине в голову не шло. Гораздо больше ее занимало, каким бы предметом отгородиться от этого существа. Как назло, комната вдруг сделалась невероятно просторной. Коробки и ящики сами собой выстроились вдоль стен, откуда ни возьмись, явился пылесос, и швабра, и тряпки, одну из которых домовушка впихнула Катерине в руки:

— С этим-то сможешь управиться, тетеря?

Другая тряпка досталась Алексею.

— Хочешь сказать: вот такая она — нормальная? — уголком рта прошептала Катерина, не отрывая глаз от Ненилы: повернуться к домовушке спиной ей просто не хватало духу. Алексей улыбнулся в ответ:

— Так она, бывало, отчитывала меня в детстве, когда я рисовал пастой на зеркале, вместо того чтобы чистить зубы…

Ненила тем временем раздавала ценные указания остальным. Хлюп безропотно юркнул в ванную, получив напутствие "Пока все не заблестит — на глаза не показывайся!"

— А теперь ты, молодец рукастый… Ну, чего в дверях маешься, заходи — работа вмиг найдется!

Катерина невольно подобралась, стиснув тряпку, словно оружие. Вдруг нахлынуло странное, плохо поддающееся описанию чувство, вернее, описать-то его было можно, но вот объяснить… В этом не было никакого смысла — ревновать своего домового к домовому самых близких ей людей, без пяти минут — родственников. Просто раньше ни у кого кроме нее не было почетного права рявкать на Сама.

И никогда прежде ее домовой не улыбался в ответ так глупо и счастливо.

Она не стала дожидаться ценных указаний — это было бы для нее уже слишком — просто пошла на второй этаж, кивком позвав за собой Алексея.

— А ты неплохо тут ориентируешься, — рассеянно заметил он.

— Доводилось бывать, — пробормотала Катерина. Войдя в одну из комнат, она занялась, на первый взгляд, совершенно бессмысленным делом: принялась сосредоточненно тереть тряпкой чистую стену напротив окна. Алексей, помедлив, присоединился.

— Возможно, я ошибаюсь… — нарушил он наконец молчание. — Но, по-моему, ты своего домового…

— Да, черт возьми! — Катерина в сердцах отшвырнула тряпку. — Ревную. Я ревную Сама к этой… лахудре. И тебя, если уж на то пошло — тоже. Она была рядом с тобой почти всю твою жизнь. Это кажется забавным?

— Ничуть, — Алексей продолжал невозмутимо мыть стену. — Вот я тебя к Саму не ревновал ни единой минуты, напротив — очень рад, что он есть. И не зови Ненилу лахудрой — ей-то плевать, а вот ма расстроится, да и мне неприятно.

— Ах, простите мою несдержанность и… Чего? Как ты мог ревновать или не ревновать к Саму? Вы же только сегодня познакомились.

— Ну, вообще-то мы знакомы уже около года. Однажды, оставшись у тебя ночевать, я пошел рано утром в кухню попить, а Сам как раз чинил там дверную ручку. Он просто кивнул мне и продолжил работу. И вот тут я понял, почему за все время, что мы вместе, ты ни разу не попросила меня забить гвоздь, ввернуть лампочку или передвинуть мебель, и это при том, что братьев у тебя нет, отец постоянно в разъездах, а о другом мужчине я бы просто догадался. Стой, не заводись, — он вскинул руку, не дав Катерине выпалить очередную гневную тираду. — Да, я достаточно хорошо знаю тебя, чтобы догадаться, есть мужчина, или нет, а вот Сам был для меня сюрпризом — в лучшем смысле этого слова. Кстати, ты в курсе, что они выглядят иначе, если смотришь на них боковым зрением?

— Ты знал, — забыв о праздничном наряде, Катерина привалилась к пыльной стене и села прямо на пол. — Все это время. Знал. И даже не намекнул.

— Ждал, когда ты сама расскажешь. Уверен, у тебя были веские причины для молчания.

— Ох… — Катерина замотала головой, словно вытряхивая воду из ушей. — Еще бы не веские. Их же никто не видит, если только они сами не захотят! Представляешь, каково с этим жить?

— Я вижу. Братья. Ма видит, — Алексей шагнул к ней, помог подняться и обнял. — Все хорошо. Теперь нас больше.

— О…кей, — Катерина отстранилась, выключила в комнате свет и подошла к окну. — Раз ты, так сказать, морально готов к чудесам, сейчас мы кое-что проверим!

Старые пыльные жалюзи отказывались подчиняться механизму и после третьего рывка, вместо того чтобы открыться, попросту рухнули на пол. Луна едва виднелась из-за облаков, но и этого оказалось достаточно.

— Ух ты! А я гадал, зачем так яростно драить стену!

— Гадал, но не спросил. Опять.

— Ну… Ма, кажется, хотела поклеить обои, так что…

— Да-да, разумеется. Чтоб ты знал, в полнолуние буквы проступают через любые обои и краску. Я не видела, но мне рассказывали. Это вам не кентервильская акварелька — Сам все делает на совесть. Надеюсь, на правах хозяев вы сможете убрать этот кошмар, если очень постараетесь. Кстати, еще одна такая надпись — в кухне.

Словно уловив, что о ней вспоминали, луна выглянула смелее и в ее свете буквы на стене налились зловещим багрянцем, став похожими на кровоточащие раны.

— О-фи-геть! — Алексей осторожно дотронулся до стены. — Вот это исполнение! Даже как-то жаль убирать такое. Хотя содержание, по-моему, слегка подкачало.

Катерина включила свет и кровавые буквы начали блекнуть, пока совсем не исчезли.

— Содержание как раз актуальное, по крайней мере — для Сама, — она невесело усмехнулась. — Его предыдущие люди оказались на редкость талантливыми дебилами: одна непогашенная керосиновая лампа и — дымящиеся руины вместо двухэтажного особняка. Сам успел спасти людей, но не дом. А они просто бросили его. Ушли, не взяв ни единого угля, хотя их там были целые кучи.

— Керосиновая? — Алексей задумчиво потер подбородок. — Сколько же лет назад это было?

— Больше семидесяти. Почти сотня, то есть…

— Знаю — ему все пришлось начинать с нуля. А его бывшие — действительно идиоты! Прямо "Вишневый сад" устроили!

— Угу. В обработке Стивена Кинга. Понадобилось почти три года, чтобы понемногу выспросить это у Сама. А он в отместку заставил меня купить несколько огнетушителей. И никакого открытого огня в доме, никаких романтических ужинов при свечах… впрочем, тебе ли не знать. Слава богу, ты не куришь — уж он бы тебя отучил! За Майю, я думаю, точно примется.

— У-жи-нать!!! — жизнерадостный вопль Майи Денисовны разнесся по дому подобно боевому кличу над полем боя. — Бросайте все, я второй раз звать не буду!

— О! Класс! — рассмеялся Алексей. — Кажется, ма наконец нашла коробку с продуктами. Пельмени или лапша — делайте ваш ставки.

— Ах, если бы все в мире было таким предсказуемым, как стряпня твоей мамы.

— Эй, полегче! Она и пиццу иногда готовит. Ну, в смысле, разогревает. И блины, и…

Они застыли на последней ступеньке лестницы. Катерина даже сделала слабую попытку удрать обратно наверх, но Алексей поймал ее за руку. Фраза "комнату было не узнать" оказалась бы очень слабым отражением того, что предстало их глазам. На то, что двое домовых сделали за час, бригаде добросовестных рабочих понадобилось бы несколько суток.

— Ради нее, — Катерина заскрипела зубами. — Он сделал все ради нее! Нет, я просто с ума от этого схожу!

— Ну и дура, — невозмутимо бросил Сам, вытирая тряпочкой многочисленные руки. — Не ради кого-то, а для очистки совести. Раз мы с ребятами здесь зависали, значит, нами и прибирать.

— Да?! — Катерина вызывающе уперла руки в бока, не обращая внимание на Алексея, который осторожно передвигался в сторону кухни. — И где теперь эти ребята?

— Кто — где, — пожал плечами домовой. — На крыше. В подвале. На заднем дворе. Все — при деле. Иди уже, а? Очень есть хочется.

Попасть в кухню оказалось непросто, по крайней мере — людям. Фигурка, копной белых волос и зеленым платьем наводящая на мысль о ходячем — и очень агрессивном — одуванчике, преградила им дорогу.

— Руки мыли? — прикрикнула Ненила.

— Не-е-ет, — яда в голосе Катерины хватило бы на пару километров гадюк. — Нас тут расстреляют, или отведут куда-нибудь?

— А и не мой, кто ж тебя неволит, — фыркнула домовушка. — Только после не плачься, ежели ногти растрескаются, да кожа огрубеет.

Ноги сами собой развернули Катерину и понесли в ванную комнату. Алексей расхохотался:

— Девочки, вы стоите друг друга!

Катерина мрачно засопела в ответ:

— Она еще узнает, что я думаю о ее прическе типа "Милый ядерный грибок" и платье, вышедшем из моды два века назад!

В ванной обнаружился Хлюп, увлеченно драивший полотенцесушитель. Тот и так уже сиял до боли в глазах, но унитазный монстр, похоже, решил пойти на рекорд.

— Вот молодчина, — одобрительно кивнул Алексей. — Дай пять, приятель!

— Я ничего не брал… — пискнул унитазник, съеживаясь. Катерина поспешила успокоить его:

— Все хорошо, малыш. Когда так говорят, надо просто пожать в ответ руку.

Немного помявшись и несколько раз сбившись от волнения, Хлюп отсчитал пять щупалец и протянул Алексею. Тот торжественно пожал каждое и ушел.

— Ты видела? Видела?! — Хлюп возбужденно подпрыгивал на месте. — Он дотронулся, но не вытер ладонь!

Катерина открыла рот, чтобы высказать мнение о некоторых чересчур небрезгливых мужчинах. Закрыла, молча потрепала унитазника по голове и пошла в кухню. При этом она очень надеялась, что в этот раз сумела-таки вытереть руку незаметно для Хлюпа.

В кухне всех ждали слегка остывшие пельмени и чай — с малиновым вареньем из блюдечка, с малиновым ароматизатором из пакетика, а также гель для душа с ароматом зеленого чая. Ужин почти подошел к концу, как вдруг на втором этаже раздался грохот. Тихонько ворчавший холодильник обиженно икнул и замолк, светильник в кухне погас, в коридоре тоже стало темно. Наверху снова зашумели, а после громко и с чувством высказались на языке, отдаленно напоминающем русский.

— Ого, какая архаика! — отметил Алексей. — Думаю, если убрать всю обсценную лексику, получится "Кто так строит!"

— Пойду, посмотрю, не нужна ли помощь, — вздохнул Сам, слезая со стула. Майя тоже встала и направилась к окну:

— Ничего страшного, посидим пока при романтичном лунном свете.

Катерина в ужасе замахала руками:

— Ой, не на…

Кровавая надпись — точная копия предыдущей, только почти вдвое больше — проступила во всей своей красе. Хлюп сдавленно взвыл и сиганул в раковину. Алексей уставился в потолок, Катерина — в пол. Майя зааплодировала:

— Классно! Вот бы такую — в аудиторию, только бегущей строкой и с разными текстами!

— Это. Что. Такое? — ангельским голоском поинтересовалась Ненила у некстати вернувшегося Сама. Прежде чем Катерина бросилась на защиту домового, Майя Денисовна не сильно, но убедительно отдавила ей ногу, похлопала в ладоши, на сей раз — чтобы привлечь внимание, и радостно объявила:

— У меня отличная идея! Надеюсь, все присутствующие помнят, что коллективный труд объединяет?

Октябрьский вечер не скупился на оттенки черного: тяжелое мрачное небо надежно скрывало летящих по нему ведьм, и кое-кто был бы очень удивлен, узнав, как мастерски они управляют метлами и швабрами в плохую погоду. За ведьмами поспешали колдуны, а над одним германским городком даже проскакала Дикая Охота — нервно озираясь и очень стараясь не привлекать к себе внимание: что поделаешь — нынче и у призраков требуют охотничьи лицензии.

А в коттеджном поселке Н. под городом П. трое людей и трое существ дружно смывали со стены зловещую кровавую надпись "УХОДЯ, ГАСИТЕ СВЕТ!", и для них это был самый увлекательный Хеллоуин в жизни. Даже не смотря на то что одно из существ постоянно брюзжало и придиралось ко всем остальным.

Вместо эпилога.

(полгода спустя)

— Мама, мама, смотри, одуванчик бежит!

— Светик, солнышко, я сколько раз говорила: не трогай одуванчики, они пачкают одежду. Лучше поиграй с невидимым другом, скоро будем обедать.

— Мам, я не могу поиграть, друг убежал вместе с одуванчиком.

— Роман, что у вас там творится?!

— Да успокойся ты, мать, это ж не чужой, это соседский… гм-м… одуванчик.

— Ненила!!! Сколько раз я просила не показываться соседям! Ох, ну что за… А язык вообще никому не следует показывать!

— А ты не командуй, ишь, раскомандовалась. Станешь в семье большухой, тогда и покомандуешь. Может быть.

— Леша! Алексей, немедленно поговори с Ненилой о ее поведении!

— А?.. Да, дорогая, да… Я совершенно с тобой согласен. Сам! Са-а-ам! Где, черт возьми, молоток? Я — не ты, я не могу выдергивать гвозди зуба… а, ты уже выдернул? Отлично.

— В этом дурдоме хоть кто-нибудь меня слушает?!

— Кать, расслабься, пошли — погуляем, я полдня не курила.

— Майя, ну хотя бы ты! Хочешь, чтобы нас всех забрали в лабораторию для опытов?!

— Смотри.

— Что?.. Куда смотреть?! Ты слышала, что я сказала?

— Смотри на кошку. Внимательно.

— Ладно, смотрю. Соседская кошка. Редкостная дура. Бежит. Все?!

— Не-а. Она не бежит.

— Она… скачет?

— Вот именно. А кто скачет верхом на кошке?

— Ооо…

— Ага. Иногда нужно просто оглядеться вокруг повнимательнее. И кого после этого придется забрать в лабораторию? Весь мир?

— Может быть, стоит сказать Елене Ивановне? Ну, про…

— Нет. Я думаю — не стоит. Со своими Соседями человек должен познакомиться САМ.

— Эй! Меня кто-то звал?