Добрые советы проповедникам Евангелия

В другое время, когда работал я в Уатербиче, случалось мне проповедовать в воскресенье утром. После этого я всегда отправлялся обедать к одному из прихожан. К несчастию, там было в обычае проповедовать в воскресенье три раза, и послеобеденная проповедь приходилась так скоро после трапезы, что было очень трудно подготовиться к ней. О, эти злополучные послеобеденные богослужения в наших английских деревнях! Большею частью это лишь жалкая трата сил. Ростбиф и пудинг тяжело ложатся на души слушателей, и мысль проповедника в это время также тяжело работает. У всех в этот час внимание обращено больше на желудок. Но я старался так ограничить свое питание, что вполне мог сохранить свое настроение, но, тем не менее, к своему ужасу я чувствовал, что совершенно забыл, что хотел говорить. Как ни старался я припомнить, все было тщетно. Времени было мало, часы уже пробили, и я признался моему хозяину, что совершенно не могу сообразить, о чем собирался проповедовать. "Пусть так, - ответил он, - все-таки вы скажете нам что-нибудь назидательное".

В эту самую минуту вылетела из камина горящая головня и упала у моих ног, обдав меня целым облаком дыма. "Вот, - сказал мой хозяин, - и текст для вас, дорогой брат. Разве это не "головня, извлеченная из огня?" Не извлеченная, подумал я, но сама вылетевшая из него. И вот у меня был текст, оставалось только разработать его. И думается, моя проповедь на него была не хуже других проповедей моих, к которым я долго подготовлялся. Она была даже лучше их, потому что после нее явились ко мне два лица и объявили, что сегодняшняя послеобеденная проповедь пробудила их чувство и обратила их ко Христу. Но во всяком случае я считаю неудобным, что я забыл текст, на который хотел проповедовать.

В Нью-Рарк-Стрите случалось со мною нечто еще более странное. Некоторые свидетели этого случая даже присутствуют в настоящее время здесь. Я счастливо провел всю первую часть вечернего воскресного богослужения и указал народу песнопение перед проповедью. Я открыл Библию, чтобы найти текст, к которому усердно подготовлялся, и вдруг бросается мне в глаза - словно лев из чащи кустарника - другой стих на другой странице Библии и вполне овладевает мною. Прихожане мои поют, а я вздыхаю. Страшно колеблюсь между двумя текстами. Все мое настроение колеблется словно на весах. Конечно, мне хотелось говорить на прежний, уже подготовленный мною текст, но второй стих не давал мне покоя. Словно за платье теребил он меня и кричал мне в уши:

"Нет, нет, ты должен говорить обо мне. Бог хочет, чтобы ты следовал за мною". Я стал раздумывать, что мне следовало делать в данном случае. Я не хотел ни быть фанатиком, ни неверным. Наконец, решил я: лучше всего хотел бы я произнести уже приготовленную мною проповедь, потому что очень рискованно для меня пускаться в новый путь. Но так как этот новый текст не отступает от меня и, может быть, послан мне Богом, то я попробую взять его - пусть будет, что будет". Обычно я скоро называю свои темы после вступления, но тут я не сделал этого по причине, которую вы, конечно, понимаете. Я довольно быстро окончил первую часть, причем говорил все прямо экспромтом. Во время второй части я почувствовал в себе какую-то необычайно мощную силу, но что будет с третьего частью, об этом я еще не имел ни малейшего понятия, потому что текст был уже весь исчерпан. Я и по сие время не могу сказать, что стал бы я говорить, если бы пришлось мне продолжать мою проповедь. Но совершенно неожиданное обстоятельство помогло мне. Внезапно мы очутились в полнейшей темноте: газ потух, а весь храм был наполнен сверху донизу народом. Что же было мне делать? Люди были немного испуганы, но я тотчас же успокоил их, сказав, что если газ и потух, то его скоро опять зажгут. Что же касается меня, то я могу так же хорошо проповедовать в темноте, как и при свете, если только они будут сидеть спокойно и слушать меня. Если бы моя дальнейшая проповедь была подготовлена заранее, мне почти невозможно было бы продолжать ее. Но в том положении, в котором находился, я теперь, я нисколько не затруднялся. Мое душевное настроение сейчас же привело мне на память известное место Св. Писания, где говорится о хождении человека во свете и во тьме. Подходящие сравнения в изобилии появились у меня, я стал говорить, и, когда вновь зажжены были лампы, я увидал перед собою столь молчаливо и напряженно слушавшее меня собрание, какого не видал еще ни один человек в жизни своей. И что замечательнее всего, в одно из последующих собраний два лица сообщили мне, что они обратились в тот вечер ко Христу. И каждый чуткий проповедник, зорко следящий за своим духовным миром, может - я вполне уверен в том - привести много подобных примеров из своей собственной жизни и деятельности. Потому и говорю я вам: следите за признаками божественного вдохновения; поручите себя вполне водительству и помощи Господа. Чудеса творит живая горячая вера. Если вы с полным благословением старались найти должный текст для своей проповеди и если вы не в силах вполне овладеть им, всходите на кафедру в твердой уверенности, что вы непременно найдете слова для выражения ваших мыслей. Своевременно они явятся перед вами для выполнения вашего святого долга.

В жизнеописании знаменитого проповедника методистов мы читаем следующее. Когда мистер N.N.. произнесши какую-то проповедь в Корнуэлльсе, зашел в дом своего друга, кто-то из бывших там и слышавших его проповедь сказал ему, что он особенно хорошо говорил на этот раз. N.N. ответил ему: "Если это правда, то это очень удивительно, потому что я совсем не подготовился к этой проповеди. Я взошел на кафедру, намереваясь говорить совсем на другой текст, но когда взглянул я на лежавшую предо мною Библию, текст, который вы слышали, так сильно привлек мое внимание, что оттеснил все мои прежние мысли. И хотя я совсем не обдумывал его, но тотчас же решился говорить об этом предмете в моей проповеди". N.N., конечно, хорошо сделал, оказав послушание внутреннему голосу.

Случается иногда и совершенно оставить заранее приготовленную проповедь и говорить без приготовления, полагаясь лишь на помощь Божию. Можете ведь и вы очутиться в положении N.N., когда пришлось ему однажды выступить с проповедью в зале Нью-Йоркского Национального собрания. Об этом он рассказывает в письме своем так: "Зал был переполнен, частью молодежью и мальчиками вполне одичалого вида. Я вышел с приготовленною уже проповедью; но едва взошел на сцену, как был встречен громким хохотом и, видя перед собою такую дикую, разгоряченную толпу, должен был оставить всякую мысль о своей заранее приготовленной проповеди. В эту минуту я воспользовался сравнением с притчею о блудном сыне и постарался ею заинтересовать оригинальное собрание, что мне и удалось. Большинство бывших здесь остались в зале и слушали меня довольно внимательно". Но не умен оказался бы тот человек, который, несмотря ни на что, вздумал бы все-таки выступить с приготовленною уже, но вполне неподходящею в данном случае проповедью! Прошу вас, братья, веруйте в помощь свыше и докажите на деле веру вашу в эту помощь. Есть еще другое средство, которое может оказать большую помощь бедному проповеднику, выброшенному на мель за отсутствием требуемых в данную минуту мыслей, - это опять обращение к Слову Божию. Прочтите какую-нибудь главу из Св. Писания и разберите ее по стихам; или же выберите один какой-либо стих и хорошенько углубитесь в него. Может случиться, что вы не найдете себе текста в этом стихе или в этой главе, но он сам придет вам на ум во время серьезного, строгого изъяснения священных истин. По закону ассоциации одна мысль повлечет за собою другую, пока не явится, наконец, перед вами та, которая и наведет вас на желаемый текст.

Читайте также хорошие, сильно действующие на настроение книги. Дайте им пробудить себя. Когда хотят достать воды из давно неупотреблявшегося колодца, то льют сначала в него воду и затем уже начинают качать. Возьмите какого-нибудь старого писателя, основательно изучите его сочинения или даже хотя только почитайте их и вы почувствуете, что у вас словно выросли крылья. Так возрастет и оживится ваша духовная работоспособность.

Позвольте мне еще посоветовать вам постоянно занимать свою мысль подбором текстов и проектами проповедей. Наше душевное настроение должно быть направлено на это непрестанно. Горе проповеднику, теряющему в данном случае хотя один час! Прочтите Джона Фостера "Рассуждение об умении возможно лучше использовать время" и поставьте себе за правило не терять никогда ни одной минуты. Кто привык с утра понедельника до вечера субботы лишь только мечтать и ожидать, не принесет ли ему какой-нибудь посланник с неба требующийся текст для следующей воскресной проповеди, тот искушает Бога и недостоин открывать свои уста для проповеди. У проповедника не должно быть праздного времени. Он никогда не свободен от своего дела, но постоянно должен стоять настороже. Серьезно уверяю вас, ничто не в состоянии будет оправдать вас, если вы не будете беречь ваше время. Не теряйте его легкомысленно, или вы поплатитесь за это. Скоро поблекнет цвет вашего проповедничества, если не будете вы, как тот блаженный муж первого Давидова псалма, день и ночь размышлять о законе Господнем. Очень важным кажется, чтобы вы теряли времени в рассеянии духа или в клевете и суетных разговорах. Остерегайтесь бегать из одного собрания в другое, где можно услыхать пустую болтовню и где вы лишь приложите и свою долю всеобщего вздувания и мыльных пузырей. Кто старается отличиться на чайных и вечерних собраниях, на воскресных школьных празднествах, тот не отличится ни в чем другом. Приготовление к проповеди есть ваше главное дело, и если вы будете пренебрегать им, это не сделает чести ни вам лично, ни вашему званию. Пчелы с утра до ночи собирают мед, и мы должны непрестанно собирать материал для пропитания наших прихожан. Я не высокого мнения о служении того проповедника, которому чуждо старательное приготовление к проповеди. Когда путешествовал я по северной Италии, случалось однажды, что заснул наш извозчик внутри кареты. Когда я разбудил его утром, он вскочил, как ни в чем не бывало, щелкнул три раза своим бичом и объявил, что он совершенно готов. Таков скорый "туалет". Кто из вас может говорить проповеди без всякого приготовления, не сердитесь на меня, если я не явлюсь слушать вас. Духовная деятельность, соответствующая вашему служению, должна быть непрестанна. Проповедник должен беспрерывно косить свое сено, особенно, когда светит солнышко. Случается ли вам чувствовать себя иногда особенно расположенным к составлению наброска проповеди? N.N. говорит, что когда он замечает в себе подобное настроение, то он делает заметки в своей карманной книжке и собирает таким образом материал для проповедей, которым и пользуется тогда, когда настроение это покидает его. Томас Спенсер, к сожалению столь рано умерший, писал: "Я держу при себе маленькую книжку, в которую вписываю все тексты Священного Писания, производящие на меня сильное и благодатное впечатление. Если бы я даже во сне увидал подобное изречение, я бы записал его. Таким образом, когда собираюсь я составить проповедь, я только открываю мою книжку и никогда не бываю в затруднении относительно текста". Ищите ваши тексты даже во время ваших прогулок по городу и в деревне. Употребите в дело ваше зрение и ваш слух, и вы увидите и услышите многое, что раньше ускользало от вашего внимания. Весь мир полон тем для проповеди - старайтесь только уловить их. Скульптор во всяком куске мрамора видит кроющееся в нем дивное изваяние. Ему кажется, что стоит лишь удалить все лишнее, окружающее его, и оно предстанет пред ним во всей красоте своей. Так и вы верьте, что вселенная может предоставить вам обширный материал для ваших проповедей. Будьте лишь мудры и ищите небесного в земном его отображении. Прислушивайтесь на земле к голосу неба и переводите его на язык людей! Служитель Бога! всегда оставайся проповедником, собирающим материал для твоей кафедры во всех уголках природы и искусства, во всем видимом мире и во всякое время.

Меня спрашивают, хорошо ли объявлять заранее списки предполагающихся проповедей. Я отвечаю на это: каждому хорошо свое. Я не судья над другими; но собственно сам я не осмеливаюсь делать этого и, конечно, потерпел бы великое поражение, если бы решился на это. Многие проповедники прежнего времени против меня, - во главе их стоят такие, как Мэтью Генри, Джон Ньютон и множество еще других, но я выражаю здесь лишь мое собственное мнение и никого не стесняю следовать или не следовать своим собственным законам. Многие знаменитые богословы произносили целые ряды очень ценных проповедей на заранее определенные темы, но мы не знамениты и обязаны поэтому дать совет людям, подобным нам, быть в данном случае лишь только очень осторожными. Я не решаюсь объявить даже, о чем буду говорить завтра, тем более, о том, что буду проповедовать чрез шесть недель или шесть месяцев. Делаю я это отчасти и потому, что не считаю себя настолько одаренным, чтобы заинтересовать слушателей вперед и на столь продолжительное время. Это могут лишь люди громадного таланта и глубокой учености. Люди, не имеющие ничего этого, могут утверждать, что и они также в силах так проповедовать. Но я этого не могу; я приписываю большую часть моих успехов скорее разнообразию, нежели основательности моих проповедей. Очень может быть, что гораздо лучше сделала бы большая часть проповедников, - если только они желают успеха себе, - если бы сожгли все свои предварительные списки своих проповедей. У меня еще до сих пор сохранилось очень живое воспоминание об ряде проповедей на Послание к Евреям, оставивших глубочайшее и неприятнейшее впечатление в моей душе. Как часто желал я, чтобы не дошло до нас это послание, доставившее столько мучений бедному мальчугану... После произнесения седьмой или восьмой проповеди на это послание лишь очень благочестивые люди оказались в состоянии слушать далее. Они, конечно, говорили, что никогда еще не слыхали такого превосходного изложения; но что касается остальных, все находили, что с каждою проповедью их все более и более одолевала скука. Но все ли подобные проповеди таковы? Может быть и нет, только я опасаюсь, что исключений в этом случае очень мало, и даже о знаменитом толкователе библейских чудес, N.N., рассказывают, что он начал свои знаменитые лекции о книге Иова при 800 слушателях, окончил же их лишь при 8-ми! Один толкователь пророческих книг так говорил о "небольшом роге" видения Даниила, что остался однажды всего с 7-ю слушателями...

И для обыкновенных слушателей подобные проповеди всегда кажутся мне вполне бесполезною тратою времени. Пользу они приносят лишь кажущуюся, а большею частью даже они вредны. Рассмотреть целое длинное послание требует гениальных способностей проповедника и бесконечного терпения слушателей. Но я имею еще более глубокую причину утверждать то, о чем говорю. Я думаю, что проповедник, действительно серьезно обдумывающий свою проповедь и горячо относящийся к ней, должен чувствовать себя в данном случае связанным своею программой. Объявит, например, проповедник на воскресенье тему, полную радостного торжественного чувства, а очень возможно, что он сам окажется в этот день в исключительно грустном настроении. И несмотря на это, он должен налить молодого вина в старый мех, идти в рубище и с головой, посыпанной пеплом, на брачное торжество. А что хуже всего, подобное состояние может продолжаться долго, иногда целый месяц. Разве так должно быть? Крайне важно, чтобы оратор был гармонически настроен, сроднен с своей темой нераздельно. Но как же устроить это, если избранный предмет не соответствует окружающим условиям данного времени? Человек - не паровая машина, бегущая по стальным рельсам; неразумно всегда заставлять его идти только по установленному пути. Многое здесь зависит от того, насколько согласуется настроение проповедника с избранной им темою. Я лично, повторяю, побоялся бы назначить заранее свою тему, чтобы не оказаться в совершенно другом настроении в должное время. Вам же, моим младшим собратьям, я говорю прямо и не стесняясь: предоставьте честолюбивые опыты заранее приготовленных проповедей более пожилым и опытным людям! Мы обладаем лишь небольшим количеством духовных сокровищ; поместим же их возможно вернее. Мы не знаем, что может случиться даже сегодня еще. Поэтому будем внимательнее относиться к поучению каждого дня.

Может быть, вы спросите еще, должны ли вы проповедовать на тексты, на избранные для вас другими, или на тексты, на которые вас просят говорить. Мой ответ на это будет такой. Примите за правило никогда этого не делать; если же требуются исключения, пусть они будут очень редки и малочисленны. Подумайте о том, что вы ведь не лавочку держите, куда приходят покупатели и где вы исполняете их поручения. Если друг ваш рекомендует вам какой-либо текст, обдумайте его, рассудите, подходит ли он, рассмотрите, сильно ли действует он на ваше собственное настроение. Внимательно выслушайте предложение, как то требует ваш долг как образованных людей и христиан. Если Господь, Которому вы служите, не просветит Своим светом вашу душу в эту минуту, не проповедуйте на указанный текст, кто бы ни просил вас об этом.

Я вполне уверен, что если мы вознесемся мысленно к Богу и будем горячо молить Его руководить нами в деле проповеднического служения, Он направит нас на истинный путь. Но если поддадимся мы гордой мысли устроить этот путь по собственному разумению, мы скоро увидим, что даже в таком простом деле, как выбор текста, мы ничего одни не можем сделать без Христа. Ожидайте призвания свыше, внимайте тому, что будет Господь вещать вам, принимайте Слово Божие как бы прямо из уст Божиих и тогда уже выступайте, как Его посланники, только что предстоявшие престолу Всевышнего. Ожидайте - это мой совет вам, - ожидайте призыва Господня.

7-я лекция О духовном толковании Св. Писания

Во многих учебниках гомилетики признается в высшей степени неуместным даже простое духовное изъяснение какого-либо текста Св. Писания, избранного проповедником для своей проповеди. ("Аллегорическое истолкование Св. Писания унижает текст и затемняет разумение как самого проповедника, так и слушателей" Адам Клэрк. Правило Чесли: "Берегись аллегорий и превратного духовного истолкования".) "Следует, - говорится там, - выбирать тексты, имеющие лишь ясный, очевидный прямой смысл; не следует уклоняться от буквального смысла избранного места Св. Писания; не следует приспособлять или исправлять его для своих целей; подобные действия лишь фокусы превратно образованных людей или ухищрения духовных акробатов, представляющие жалкое доказательство их безвкусия и наглости". Воздадим честь тому, кому она подобает! Но я позволю себе почтительно уклониться от мнения этих господ ученых, потому что я не считаю его ни справедливым, ни верным. Великое и действительное назидание проповедник может извлечь и из необычных, на первый взгляд странно звучащих, но интересных текстов. И я уверен, если бы был назначен над нами суд из опытных, успешно работающих на своем поприще проповедников, - не теоретиков, но действительных борцов за свое дело, - то большинство их высказалось бы за нас. Очень возможно, что наши великие ученые наставники слишком высоки и божественны, чтобы снизойти до маловажных, незначительных произведений человеческого разума. Но мы, не предъявляющие притязаний на высшее образование и глубокую ученость или на высшее красноречие, мы придерживаемся именно этой, столь поносимой этими господами методы. Мы считаем ее за одно из наилучших средств избежать старых, изъезженных путей скучнейшего однообразия, мы считаем, что эта метода доставляет нам, так сказать, соль для приправы многих неприятных на вкус истин. Многие превосходные ловцы душ человеческих находили полезным возбуждать подобным образом внимание своих слушателей, избирая новые, неизвестные дотоле пути. Опыт показал нам, что они не ошиблись, а достигли, наоборот, успеха. Итак, не опасайтесь, братья мои, избирать необычные, даже странные на вид тексты. Продолжайте разыскивать их в Библии и истолковывайте не только их буквальное значение, как то обязаны вы исполнять по долгу вашему, но отыскивайте также и их скрытый, внутренний, таинственный смысл. Следуйте моему совету, насколько вы согласны с ним... Покажите тем высокомудрым критикам, что далеко не все люди почитают то золотое изображение, которое воздвигли они. Но я советую вам прибегать к мистическому истолкованию Св. Писания лишь в известных размерах. Я прошу вас: не злоупотребляйте им, следуя моему совету, не погружайтесь постоянно и необдуманно в "фантазии", как бы назвал это Георг Фоке. Не топите себя, если вам посоветовали выкупаться, не вешайтесь на дубе, потому что из него выделывается полезное в медицине вещество - танин. Все дозволенное, если злоупотреблять им, обращается в грех, точно так же, как огонь, полезный на очаге, обращается в опасного властелина, когда он свирепствует в горящем доме. Чрезмерное употребление сладкого вызывает тошноту и отвращение, и нигде это не выступает явственнее, как в рассматриваемом нами случае.

Первое правило, которому необходимо следовать в данном случае, следующее: своим произвольным толкованием не нужно навязывать тексту желаемый для вас смысл. Не нужно никогда идти против здравого смысла. Как ужасно избивается и исколачивается, словно орудиями пытки. Слово Божие некоторыми проповедниками, которые хотят насильственно заставить его выразить то, чего оно не выражает! Тот "вертопрах", о котором повествует Роуланд Гилль в своих "Деревенских разговорах", есть только один из представителей многочисленного поколения. Этот "почтенный" господин произносит проповедь на текст из сна Фараонова хлебодара: "На голове у меня три корзины решетчатых", и - говорит в этой проповеди своей о Пресвятой Троице! Один из почтеннейших и основательнейших проповедников, верный раб Божий, рассказывал мне, что он долгое время не видал в своей церкви одного прихожанина - рабочего и его жену. Проходило воскресенье за воскресеньем, а рабочий не явился. Наконец, как-то в понедельник, встречает он его на улице и говорит: "Любезный И., я давно уже не видал вас!" - "Нет, г. X., - был ответ, - ваши проповеди теперь не так нравятся нам, как прежде, они мало назидательны". - "Мне очень жаль это слышать, дорогой И". -"Да, моя жена и я, мы любим послушать хорошую, благодатную проповедь и потому ходили в последнее время слушать г-на Б". - "Вот как! и вы считаете его за отличного проповедника? - "Конечно, и мы получаем от него столько утешения! Он дает нам обильную, здоровую пищу. От вашей же проповеди мы голодали, хотя как человека я вас всегда буду уважать, г. X". - "Спасибо, любезный друг; конечно, вы должны идти туда, где получаете больше питания. Но я надеюсь только, что оно вполне доброкачественно... О чем говорил он вам прошлое воскресенье?" - "О, мы пережили чудные часы! - я не знаю, собственно, сумею ли я передать вам это. Довольно сказать, что проповедь была дивно-хороша!" - "Но о чем же говорилось в ней, И.? - "Г-н Б. толковал нам текст: "Если ты чувствуешь сильный голод в присутствии властелина твоего, то приставь нож к твоему горлу". (Английский перевод притчей Соломоновых 23:1-2: "Когда сядешь вкушать пищу с властелином, то тщательно наблюдай, что перед тобою; и поставь преграду в гортани твоей, если ты алчешь".) - "Но что же такое мог он сказать на этот текст?" - "Я могу рассказать вам это, г-н X., но мне хотелось бы сначала слышать от вас, что сказали бы вы на него?" - "Я этого не знаю. И.; не думаю даже, чтобы я выбрал подобный текст. Если же я должен был бы говорить на него, я, вероятно, сказал бы, что кто слишком предан излишнему употреблению пищи и питья, тот должен остерегаться этого в присутствии важной особы, иначе это не поведет к добру. Объедение приносит человеку вред в течение и здешней жизни еще". - "Да, да! - возразил рабочий, - это ваша манера истолковывать мертвую букву. Это самое и говорил я жене моей; только с тех пор, как стали мы слушать г-на Б., и открылся нам истинный смысл библейских изречений". - "Очень возможно; но что сказал г. Б. на этот текст?" - "Он говорил: человек, имеющий сильный голод - это новообращенный, сильно алчущий проповеди и постоянно требующий пищи; но он не всегда заботится о том, чтобы получить доброкачественную пищу". - "Ну, а что же далее, любезный И.?" - "Он заметил, что если подобная, еще юная душа находится перед своим властелином, т. е. перед законным проповедником или человеком, поучающем вере по своему долгу лишь, то она находится в худом положении" - "Но что он говорил о ноже, любезный И.?" - "Г-н Б. объяснил это так: очень опасно слушать законных проповедников; человек может совсем погибнуть, слушая их, лучше было бы ему тотчас же разрезать себе горло ножом!" - И так, - видимо, предметом проповеди служила опасность слушания новообращенными других проповедников, не искажающих своими измышлениями благодатного учения: и польза от нее была та, что слушателю рекомендовалось лучше разрезать себе горло, нежели слушать своего прежнего проповедника! Нечего сказать, хорошо сумел приноровиться к обстоятельствам проповедник!..

О другом, подобном же случае, относящемся к тексту Притчей 21:17: "Кто любит веселье, обеднеет, а кто любит вино и тук, не разбогатеет", слышали мы следующее. Вообще, притчи - это излюбленный материал для подобных истолкователей. Почтенный проповедник, о котором говорим мы, изъяснил приведенный текст следующим образом. "Кто любит веселье" - это христианин, жаждущий благодати, "обеднеет", т. е. оскудеет духом; "а кто любит вино и тук" - это тот, кто пользуется дарами благодати, вином и туком св. Евангелия, "не разбогатеет", т. е. не будет богат в собственных глазах. Следовательно, здесь описаны превосходство "нищих духом" и ожидающий их евангельские утешения. Неоспоримая это истина, но мой неопытный в духовной жизни глаз никоим образом не в силах разобрать ее в приведенном тексте...

Все вы, конечно, слышали знаменитое истолкование Уильямом Гунтингдоном текста Ис.11:8: "И младенец будет играть над норою аспида, и дитя протянет руку свою на гнездо змеи". Проповедник говорил: "Младенец" - это новообращенный. Аспид - это арминиане (или лютеране, отрицающие учение о благодати). "Нора аспида" - это уста арминиан. Затем следует перечисление всего, в чем "простодушные" христиане превосходят арминиан... Приверженцы противоположной богословской школы были всегда столь разумны, что не отплачивали своим соперникам тою же монетой. Иначе дождались бы, что сравнили бы их с "змеями" и хвалились бы, что они безбоязненно вызвали их из их "гнезд" на битву... Подобные ругательные речи позорят лишь тех, кто их произносит. Ведь есть и другие способы излагать и истолковывать спорные богословские вопросы...

Глупость, соединенная с нелепою гордостью и высокомерием, может сделать человека лишь смешным. Один пастор рассказал мне недавно, что он назидал однажды своих прихожан проповедью на текст о 29 ножах Ездры (1Ездр.1:9):

Хочется думать, что он очень осторожно обращался с этими острыми орудиями, но все же не мог я не выразить надежду, что все-таки не нашел он - подобно другому мудрому проповеднику - в этом странном числе ножей указание - на 24 старца Откровения Иоаннова...

Одно место в "Притчах" читается так: "От трех трясется земля, четырех она не может носить: раба, когда он делается царем, глупого, когда он досыта ест хлеб; позорную женщину, когда она выходит замуж, и служанку, когда она занимает место госпожи своей" (Прит.30:21-23). Один проповедник толкует это место как изображение действия благодати на душу человеческую, что, по его мнению, и тревожит арминиан и совершенно даже уничтожает их. "Раб, когда он делается царем", по мнению оратора, - это мы, бедные, жалкие рабы, когда мы будем царствовать со Христом. "Глупый, когда он досыта ест хлеб" (Не применяется ли это слово к слушателям, досыта наполняющим свои умы подобными глупостями?), это опять мы же, несчастные, неразумные люди, питаемые дивною евангельскою пшеницей. "Позорная женщина, выходящая замуж" - это бедный грешник, соединяющийся со Христом. "Служанка, занимающая место госпожи своей", - это снова мы, бывшие под началом закона, но теперь получившие права Сарры и занявшие место нашей собственной госпожи.

Вот некоторые образцы "достопримечательностей" из области "так называемой духовной, мистической проповеди". Они так же многочисленны и ценны, как те исторические драгоценности, которые чуть ли не ежедневно находят на полях Ватерлоо и столь высоко чтят их наивные обладатели. Думаю, вам наскучили уже все эти примеры; поэтому мы не будем более терять нашего драгоценного времени. Вряд ли мне потребуется убеждать вас не прибегать к подобным нелепым приемам истолкования Св. Писания. Они позорят Библию, они оскорбляют здравый смысл слушателей, они достойным сожаления образом унижают звание пастыря. Дикий ливанский волчец не может заменить величественных кедров Ливана. Избегайте всякого детского заигрыванья с текстами и бесцеремонного искажения их. Ведь это может сделать вас мудрыми лишь между глупцами, но среди мудрых вы будете непременно глупцами.

Никогда не позволяйте себе духовного истолкования некоторых текстов, очень тонких по глубине мысли. Об этом следует упомянуть непременно, так как среди выше названных "веропрахов" это очень распространено. Есть жуки, постоянно копошащиеся в навозных кучах. Удивительно, жуки имеют подобных себе по занятиям и между людьми. Заниматься этим в проповеди может лишь жесточайший враг Христова Евангелия. И действительно, какие ужасные вещи говорятся подобными ораторами по поводу некоторых мест книг Иеремии и Иезекииля! Где Святый Дух говорил прикровенно, таинственно, там люди сорвали покрывала и заговорили так, как могут выражаться лишь нечестивые языки. Когда слышу я подобные объяснения и толкования Св. Писания, мне хочется всегда просить Господа свергнуть с кафедры оратора, позорящего ее своим бесстыдством. Мне бы хотелось, чтобы ни одна чистая душа не была возмущена ни даже малейшим грубым дуновением с кафедры. Жена Цезаря должна стоять выше всякого подозрения, и посланники Христа не должны допускать ни малейшего темного пятнышка как в своих речах, так и в проповедях. Вечные ласки и поцелуи, сыплющиеся с высоты кафедры, очень противны. А о "Песни песней" лучше бы даже совсем не упоминать в проповедях, если это служит лишь к втаптыванию ее в грязь, как это зачастую случается теперь. Особенно обо всем этом должны заботиться молодые проповедники; скорее можно просить это старику (почему, только, я этого постичь не могу...), но молодой человек не должен ни на одну линию переходить границы строжайшего приличия.

Никогда не позволяйте себе делать духовные примечания различных слов и оборотов Св. Писания лишь для того только, чтобы высказать свое остроумие и свою необыкновенную проницательность.

Такое намерение непохвально, а средство, избранное для его выполнения, прямо смешно. Только исключительно неразумный человек может стараться прославиться тем, что в состоянии исполнить девять человек из десяти. Один проповедник вздумал однажды говорить проповедь на слово "но", надеясь заслужить этим одобрение слушателей. Он думал, что слушатели должны были прийти в восторг от таланта своего проповедника, который может произнести целую проповедь на один маленький грамматический союз! По-видимому, он хотел раскрыть в своей проповеди следующую мысль: как ни был бы безупречен характер каждого человека, но у каждого все-таки найдутся какие-нибудь недочеты. "Нееман был великий человек у господина своего, но - ". И когда этот великий проповедник сошел с кафедры, то присутствовавшие диаконы сказали ему: "г-н N.N.,Bы сказали замечательную проповедь, но - мы ясно видим из нее, что вы не годитесь для нашего храма". Нельзя назвать великим остроумие, дающее оружие против себя в руки врагов своих! Подумайте, разве в подобных проповедях может обнаружиться особая гениальность. Наоборот, не придется ли выставить в них свою глупость?.. Если вы, господа, желаете подражать Оригену, его глубоко мистическим и вместе с тем смелым толкованиям, то вам следует также прочесть и его жизнь, обратить ваше особое внимание на то, в какие великие ошибки вовлек этого знаменитого ученого его великий гений единственно благодаря тому, что он безусловно подчинял свой разум слишком неумеренным полетам своего воображения.

Еще одно предостережение: никогда не искажайте Св. Писания, чтобы достичь чрез то нового, так называемого духовного, мистического истолкования. Иначе вы навлечете на себя страшное проклятие, которое и оберегает этот первоисточник Божественного откровения. Г. Кук из Майденхида должен был расстаться с Уильямом Гунтингдоном, потому что этот последний "подложил" к десятой заповеди следующее толкование. Будто Господь говорит в ней Своему Божественному Сыну:

"Не пожелай жены диавола, т. е. не избранных!" Ужасно! Я думаю, что даже оскорблю ваше религиозное чувство, если скажу вам: возненавидьте и самую мысль о столь кощунственном истолковании Св. Писания.

Старайтесь, чтобы ваши слушатели не забывали, что события, которые вы истолковываете им, суть события, действительно происшедшие, а не плоды воображения и не притчи. Главное значение разбираемого места Писания никогда не должно затемнять своими измышлениями. Оно должно быть изложено яснее и занимать всегда первое место. Какое применение ни сделали бы вы из него, но вы не должны изменять его первоначального, главного характера и отодвигать его на задний план. Библия не есть сборник хорошеньких аллегорий или поучительных поэтических преданий. Она передает нам действительно происшедшие события и открывает необычно серьезные, важные истины. Дайте же почувствовать всем, находящимся перед вашею кафедрой, что вы сами глубоко проникнуты важностью этих священных событий. Страшное время наступит для Церкви, когда с высоты ее кафедры будет распространяться невероятная гипотеза, что все Священное Писание не более, как только сборник тонко обработанных мифологических басен. В нем плавают лишь только маленькие крупинки истины среди целого моря поэтических созданных воображением подробностей.

Но, несмотря на сказанное нами против духовного изъяснения Св. Писания, есть, однако, одна область, где дозволяется и духовное истолкование. Есть такая область в Св. Писании, где те, кому дарован особый дар духовного истолкования, могут осмелиться применять его. Так, например, я уже не раз указывал на то, что прообразы Священного Писания представляют для проповедника обширное поле для подобных толкований. Для чего нам места, подобные приведенному выше из книги Притчей, если перед нами находится среди песков пустыни сама скиния завета со всею своею священною утварью, с ее жертвами всесожжения, благодарения и другими? К чему добиваться чего-то нового, когда высится перед нами дивный храм Соломона со всеми его чудесами? Люди, одаренные величайшим талантом типологического истолкования Св. Писания, найдут для себя материал в несомненных символах Слова Божия.

Если иссякнет у вас типологический материал Ветхого Завета, у вас останется еще наследие из тысяч образов и притч. А какой драгоценный клад скрывается в этих образах Св. Писания, мы знаем из составленного с таким трудом и усердием сочинения Бенджамина Кича. Это сочинение - заметим мимоходом - во многих отношениях заслуживает порицания, но только не столь строгого, как суждение Адама Клэрка, заявившего, что оно, более чем какое-либо другое, содействует лишь понижению вкуса как самого проповедника, так и его слушателей. Разумные изъяснения полных поэзии иносказательных образов Св. Писания не только будут охотно выслушаны вашими прихожанами, но и, с помощью Божией, еще принесут им большую пользу.

Но положим теперь, что вы истолковали уже все символы, исследовали все притчи и преобразовательные места Св. Писания, разве должны вы лишь поэтому только остановиться в ваших трудах? Никоим образом! Апостол Павел находит тайну в лице первосвященника Мелхиседека, когда, говоря о Сарре и Агари, выражается: "В этом есть иносказание" (Гал.4:24). Здесь он приводит наглядный пример существования аллегорических мест Св. Писания. И их много в Св. Писании. Их мы находим в изобилии даже в исторических книгах Библии. Одно место в предисловии сочинения *** о символах 1-й книги Моисея доказывает нам, что человек, имеющий благочестивое настроение, без насилия над собой может аллегорически толковать подобные места. Он говорит: "Пред нами книги жизни человека и книга природы. В ней мы читаем о начале всякой жизни на земле, о ее развитии. Это - книга Бытия. Далее видим мы, как настоятельно необходимо для человеческого рода "искупление", избранный народ Божий должен быть спасен кровью египетского агнца. Это - книга Исход. После этого пред нами проходит внутренняя духовная жизнь избранного народа, его стремление к общению с Богом, обещавшим ему искупление. Об этом мы читаем в книге Левит. Затем странствуем мы по пустыне с избранным народом, идущим из рабства египетского в обетованную ему землю, узнаем все трудности этого пути из страны чудес и премудрости человеческой в страну, где текут "молочные и медовые реки"... Это - книга Числ. Теперь является у нас желание выйти, наконец, из этой пустыни в тот лучший край, вступить в который, однако, долгое время еще опасается избранный народ Божий, - тот край, который вполне соответствует всем желаниям его, где он должен познать силу своего духовного возрождения, где он будет жить, как бы предвкушая небесные блаженства. Это - Второзаконие, вторичное законодательство, вторичное очищение народа Божия. После этого вместе с ним достигаем мы, наконец, действительно земли Ханаанской. Мы переходим через Иордан; мы на опыте узнаем телесную смерть, узнаем, что такое означает "обрезание". Мы познаем теперь, что означает возродиться о Христе и "вести брань не против плоти и крови, но против мироправителей тьмы века сего". Это - книга Иисуса Навина. Затем следует повествование о грехах избранного народа Божия, причиною которых было то, что он стал вступать в союзы с хананеями, вместо того чтобы поработить их себе. Это - книга Судей. Затем - в книгах Царств - проходят перед нашими глазами различные формы государственного устройства, начиная с первого возвышения верховной власти в среде Израиля, и вплоть до окончательного падения ее, так как, в наказание за грехи избранного народа Божия, он предается во власть Вавилона. Ознакомившись со всеми этими скорбями и позором его, видим мы многих "праведников" из числа "избранных", которые стремятся, каждый по своему, спасти сколь возможно народ израильский. Некоторые из них, как например, Ездра, возвращаются в свою землю, чтобы возобновить здесь храм Иерусалимский, т. е. восстановить служение истинному Богу; другие, как например, Неемия, возвращаются затем, чтобы воздвигнуть вновь, с разрешения язычников, городскую стену, как некое подобие прежнего государственного устройства. Наконец, в книге Есфирь видим мы народ Божий снова в рабстве, но уже спасаемый божественным промыслом, хотя во всей книге (и это очень характерный знак) ни одного разу не упоминается имя Божие".

Я далек от того, чтобы советовать вам прибегать к подобным странным приемам, до которых додумался выше цитированный гениальный писатель, поддавшись своей наклонности к мистицизму; но тем не менее вы с гораздо большим интересом будете читать Слово Божие, если будете внимательно вникать как в общее направление библейских книг, так и в их последовательность в отношении типологических событий и лиц.

Далее, искусство пользоваться подобными приемами может быть с успехом применено в изложении великих имеющих всеобщее значение истин, заключающихся в отдельных небольших событиях. Это может быть вполне и поучительно и назидательно. Все зависит от точки зрения, на которую поставить разбираемый предмет. Среди множества библейских фактов можно обрести важные и для всеобщего руководства законы, может быть, нигде столь ясно не выраженные, как здесь. Возьмем хотя бы примеры, приведенные известным проповедником N.N.: "Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни" (Псал.73:14); выведите же отсюда наставление, что величайшие враги почитающих Господа будут уничтожены и что воспоминание о подобных чудесах должно служить утешением для верных. Еще: "И умерла Девора, кормилица Ревеккина, и погребена ниже Вефиля под дубом, который и назвал Иаков дубом плача" (Быт.35:8). Здесь и по Моисею говорится о добрых, верных, старых слугах и о несомненности смерти. Слова: "И сказали слуги царские царю: во всем, что угодно господину нашему, царю, мы - рабы твои" (2Цар.15:15), - эти слова справедливо можно повторить и христианам по отношению ко Христу. Но если будет кто-нибудь порицать этот род толкования, столь действенно и разумно употребляемый г-ом Иау, то вам нечего и обращать на это внимание. Несмотря на свои ограниченные способности, и я поступал также и много примеров подобных проповеднических очерков можно заимствовать из моей маленькой книжки, озаглавленной "Жемчужные росинки", написанной для употребления при верней молитве.

Интересный пример прекрасной проповеди сообщает нам Эверард в своей "Евангельской сокровищнице". Текст взят из книги Иисуса Навина (15:16-17): "И сказал Халев: кто поразит Кириаф-Сефер и возьмет его, тому отдам Ахсу, дочь мою, в жену. И взял его Гофониил, сын Кеназа, брата Халевова, и отдал он ему в жену Ахсу, дочь свою". Проповедь основана на переводе встречающихся в этих стихах еврейских собственных имен. Не есть ли и это лучший способ показать, что мы исследуем внутренний смысл Писания, а не останавливаемся лишь только на словах или буквах Божественной книги?

Изложение и изъяснение притчей Спасителя представляет собою обширное поле для раскрытия глубокосодержательного, таинственно-домостроительного назидания наших слушателей. Но если недостаточно и этого, то нам остаются еще чудеса Спасителя, не менее богатые в смысле символического содержания. Несомненно, что эти чудеса - те же проповеди Господа нашего Иисуса Христа, но лишь осуществленные в действительности. Мы обладаем Его "словесными" проповедями в Его несравненном учении и "деятельными" проповедями в деяниях Его земной жизни. В данном случае вам может оказать большую пользу сочинение N.N. о чудесах Спасителя. Во всех славных деяниях нашего Господа заключается для нас обильное назидание. Возьмем для примера хотя бы историю об исцелении Спасителем глухонемого. Сколько назидательного представляет собою это чудо! И это вполне справедливо. Укажем для примера, какие мысли можно раскрывать в данном случае проповеднику. "Иисус отвел его в сторону от народа", - следовательно, душа человеческая должна сосредоточиться и познать себя в уединении и безмолвии. Он "возложил персты Свои в уши ему", чтобы указать на источник его болезни, и грешники должны прежде всего познать свое греховное состояние. "Он плюнул", - Евангелие есть наипростейшее средство для получения благодати, и грешник, желающий получить спасение, должен смириться, как бы унизиться для этого перед ним. Он "коснулся языка его", - это опять для того, чтобы указать место болезни; чувство нашего духовного убожества должно при этом еще более усилиться в нас. Он "воззрел на небо", - этим Христос напомнил страждущему, что исцеление его может прийти лишь свыше, истина, которую обязаны помнить все, требующие какого бы то ни было врачевания. Он "вздохнул" - и показал этим, что сочувствие, сострадание великого Врача - источник нашего спасения. "И сказал ему: "еффафа, то есть, отверзись" - значит великая сила благодати мгновенно, вполне и навсегда дарует исцеление больному.

По примеру этого истолкования чуда исцеления глухонемого рассмотрите и другие чудеса Христовы и вы увидите воочию, что Христовы чудеса - это как бы великая картинная галерея, полна глубочайших мыслей, чувств, надежд.

Но пусть обратят внимание все, берущиеся за изъяснение чудес, притч, прообразов, что следует относиться к этому делу очень осторожно и разумно. В этом зале, где до сих пор еще стоит кафедра N.N., следует всегда с почтением и уважением называть его имя. Но тем не менее, его изложение притчи о блудном сыне представляется мне весьма нелепым... Ученый истолкователь уверяет нас, будто "откормленный телец" обозначает Господа Иисуса Христа! Положительно страшно делается, когда встречаешь подобное извращенное толкование. Точно таково же и его толкование притчи о добром самарянине. Животное, на которого возлагают раненого, по его мнению, есть опять же Господь Иисус, а два динария, данные добрым самарянином хозяину, это - Ветхий и Новый Заветы или заповеди о крещении и приобщении...

Несмотря на все это, людям с чрезвычайным поэтическим дарованием, тонкой христиански-настроенной душой, как например, N.N., можно дозволить некоторую свободу в применении духовного толкования Св. Писания. Читали ли вы, господа, его духовное истолкование значения Соломонова храма? Это - замечательное произведение, полное гениальных мыслей, хотя и несколько и искусственное. Возьмем для примера одно из его разъяснений и посмотрим, насколько оно поучительно. Возьмем для примера его толкование о "створчатых половинках дверей храма". Он говорит: "Эти двери имели две створчатые половинки, которые, как уже замечено мною было выше, имеют особое значение. Вследствие подобного устройства дверей легко ошибиться, особенно новообращенному христианину; ему может представиться, будто пред ним открыт весь вход, а в действительности открыта между тем лишь одна часть его. Эти двери никем и никогда не были вполне отверсты, потому что еще никто никогда не созерцал всей полноты сокровищ, сокрытых во Христе. И потому говорю я: всякий новоприбывший к этим дверям (новообращенный), судя потому, что он видит перед собою, может и легко ошибиться и может сильно опасаться, что не войдет он в эти двери. Что скажешь ты на это, юный исповедник? не в таком ли состоянии находится душа твоя? И не потому ли кажется тебе, что ты слишком "толст" для этих дверей, не потому ли, что ты наполнен грехами твоими! Но, о, грешник! не бойся, эти двери могут открыться для тебя. Поэтому, если подошел ты к этой двери и думаешь, что слишком узка она, чтобы пропустить тебя, то " стучите, и отворят вам". Стучите, и вы будете впущены (Лк.11:9; Иоан.6:37). Итак - кто бы ни был ты - ты подошел к двери, прообраз которой представляли собою те двери Соломонова храма. Не доверяй же своим первым впечатлениям; не смущайся, верь, что перед тобою неизреченная, беспредельная благодать Господня. Верь, что пред тобою Христос Спаситель. Ты еще не знаешь, что даст тебе Христос, ведь эти двери - створчатые. Господь "действующею в нас силою может сделать несравненно больше всего, чего мы просим, или о чем помышляем" (Ефес.3:20). Петли, на которых висят эти двери, из чистого золота; это - затем, чтобы показать нам, что они двигаются любовию. Дверь, ведущая ко Господу, висит на золоте. Столбики, на которых укреплены эти петли, сделаны из маслины, чтобы показать нам, что эти двери никогда не должны двигаться туго или слишком медленно, как двигаются не смазанные маслом двери. Они всегда легко отворяются перед теми, кто стучит в них. Отсюда мы видим еще и то, что Тот, Кто обитает в этом храме, охотно подает нам руку помощи, любит нас и с сердечною благостью творит нам добро. "Я, - говорит Господь, - буду радоваться о них, благотворя им; и насажу их на земле сей твердо, от всего сердца Моего и от всей души Моей" (Иер.33:41). Елей благодати, который символизируют эти столбики из дерева маслины, являются причиною того, что двери, укрепленные на них, отворяются перед грешною душой вполне легко и свободно". Говоря далее о том, что эти двери были из елового дерева, N.N. замечает: "Ель - это дерево, служащее домом нечистой птице - аисту, подобно тому, как Христос есть кровля и убежище грешнику. Аист, сказано в псалмах, живет на елях; и Христос говорит грешникам, ищущим прибежища: приидите ко Мне - и вы обретете покой. Господь есть наша защита, наше убежище в дни скорби (5Моис.14,18; 3Моис.11:19; Псал.104:17; 74:2-3; Матф.11:27-28; Евр.6:17-20). В сочинении: "Жилище на Ливане" N.N. также весьма удачно объясняет многое из внешнего в чисто духовном смысле. Три ряда по пятнадцати столбов представляются ему неразрешимою загадкой, но он преодолевает и ее. N.N. - это царь и глава между аллегористами-проповедниками. Поэтому мы не должны спускаться за ним в глубины типологической и символической премудрости. Он был надежный, искусный пловец; мы же лишь перебираемся в брод через море назидания и не должны пускаться на большую глубину, нежели нам предназначено.

Оканчивая эту главу, я не могу удержаться от того, чтобы не привести еще два-три примера духовного толкования Св. Писания из начальных дней моего проповеднического служения. Никогда не забуду я проповедь, которую слышал у своего деревенского соседа. Я слышал ее из его собственных уст и надеюсь, что никогда подобная проповедь более не будет произноситься... Текст ее гласил: "Ночная сова, сова и кукушка". Кажется, ведь, не особенно много материала в этих словах... Не нашел его здесь и я. Но проповедник относительно этого был другого мнения. Он указал на то, что эти птицы считаются нечистыми по закону (Моисееву) и служат потому прообразами наших грехов. Ночные совы - это хитрые, лукавые обманщики, подделывающие питательные продукты и старающиеся незаметным образом, не теряя наружной честности, обмануть своих соседей. Птицы же, называемые им просто совами, это - пьяницы, более всего предающиеся своему пороку по ночам, а днем - днем им так хочется спать, что они, словно совы, тыкаются головами в встречные столбы... Есть совы и между теми, кто выдает себя за христиан... Сова, если ощипать ее, оказывается маленькой птичкой; она кажется большой лишь благодаря своим перьям. Подобно этому и так называемые христиане прячутся лишь за свои перья, а если бы можно было отнять у них их хвастливое красноречие, то немного осталось бы от них. Что же касается кукушки, то это ни более ни менее, как духовные представители господствующей англиканской церкви, затягивающие вечно одну и ту же песню, лишь только приходится им раскрывать в храме свои уста. Это люди, живущие на церковный счет, как кукушка сидит на чужих яйцах... Кукушки также те христиане, - говорил проповедник, если я не ошибаюсь, - кто стоит за свободу воли"... Ну, разве мало материала извлек из своего текста этот проповедник?! Этот же почтенный пастырь сказал в другой раз столь же удивительную, но еще более оригинальную и "назидательную" проповедь, которой до конца своей жизни не забудут слышавшие ее... Текст ее был: "Ленивый не жарит своей дичи" (Прит.12:27). Добрый старик наклонился над своей кафедрой и сказал: "Вот в самом деле, лентяй-то!" Это было вступление. Далее он продолжал: "Он пошел на охоту, после многих стараний поймал зайца, но был так ленив, что даже не зажарил его! Поистине, это был ужасный лентяй!" Добряк старался в продолжение нескольких минут представить нам, как смешна подобная лень, а затем продолжал: "Но ведь и об вас можно сказать то же, что и об этом человеке, потому что вы поступаете точно также. Вы узнаете, например, что знаменитый лондонский проповедник приезжает говорить проповедь и вы запрягаете вашу лошадь, едете за 4-5 миль слушать его. Но прослушавши его проповедь, вы совсем забываете извлечь из нее какую-нибудь пользу. Вы поймали зайца, но вы не зажарили его; вы охотились за истиной, но не приняли ее в себя". Он указал затем, что, подобно тому, как пища требует предварительного приготовления, чтобы быть усвоенной, как следует, телесным организмом, - точно также и истина должна иметь известный процесс, чтобы быть с пользою воспринятой человеческим духом. Он сказал, что хочет показать, как "сварить" или "изжарить", т. е. приготовить проповедь... и он сделал это очень поучительным образом. Он начал, как начинают обычно в поварских книгах: "Прежде всего возьмем зайца"... Так начал и он: "Прежде всего найдите истинно-евангельскую проповедь". Затем он объяснил, что далеко не все проповеди стоят такого розыска, что хорошие проповеди очень редки, но что очень стоит труда прогуляться подольше, лишь бы найти солидную проповедь. Когда же, наконец, вы обретете ее, в ней найдется многое, что, по духовному несовершенству ее составителя, окажется бесполезным и должно быть удалено. Далее говорил он о том, что должно, как следует, разобрать ее и что не следует верить каждому слову автору, кто бы он ни был... Потом следовали указания, как "зажарить" проповедь. Он говорил, что нужно "прошпиговать" ее в памяти, перевернуть на вертеле размышления, пожарить на огне, зажженном нашим сердцем, - и тогда лишь будет она приготовлена и годна для духовного употребления.

Я делаю здесь лишь слабый очерк того, что слышали мы из уст этого проповедника. Но как ни забавно может все это показаться, тогдашние слушатели проповеди не нашли ее забавною. Она была наполнена аллегорическими сравнениями и с начала до конца удерживала слушателей в большом напряжении, - "Как поживаете вы, дорогой м-р X.?" - спросил я однажды утром автора этой проповеди. - "О, я здоров, так как это только возможно в мои года, отвечал он, но я чувствую, что мои силы падают". - "Я надеюсь, что вы долго еще будете здоровы, и что вы, подобно Моисею, сойдете в могилу, вполне сохранив и свою "крепость" и свое зрение". - "Это очень хорошо, голубчик, - ответил мне старик, - но прежде всего надо заметить, что Моисей вовсе не сошел в могилу, а взошел на гору, чтобы умереть там; а затем - какой собственно смысл ваших слов? Почему не "притупилось зрение Моисея?"

- "Ну, - ответил я мягко, - я думаю потому, что его правильный образ жизни и душевное спокойствие помогли ему сохраниться и в старости". - "Это конечно, так, - заметил он, - но я не об этом говорю; какой духовный смысл всего этого? Я думаю вот что: Моисей - это сам закон; и какой же славный конец даровал Господь ему, достигшему до вершины, увенчавшей все его дело! Как смягчились и уничтожились все трудности пути его при первом прикосновении уст Божиих! И, - хорошенько заметьте себе это, - причина, почему не осуждает нас более закон этот, заключается не в "притуплении" его зрения, дабы не видеть грехов наших или в истощении "крепости" его - осуждать и наказывать нас, но в том, что Сам Христос вознес его на вершину горы и приготовил ему столь славный конец".

Такова была его обычная манера разговаривать и его обычный способ проповеди. Да покоится в мире его прах! Он пас овец в юных годах своей жизни и был духовным пастырем людей в позднейшие года; и, как говаривал он мне, пришел к убеждению, что первые пасомые его не были глупее "последних"... Душ, приведенных им к Небу, было столь много, что, думая о них, мы можем уподобить себя тем, кто видел хромого, начавшего ходить и "скакать" по молитвам Петра и Иоанна. Они и хотели бы критически отнестись к его исцелению, но, "видя же исцеленного человека", стоявшего с Петром и Иоанном, "ничего не могли сказать вопреки".

Этим и закончу я теперь эту свою лекцию. Еще раз высказываю свое мнение, что проповедники, руководимые добрым разумом и хорошим вкусом, с пользою для наших слушателей могут применить в своих проповедях духовное истолкование Св. Писания; во всяком случае они могут тогда по меньшей мере возбудить этим их интерес и поддержать его. А приподнять хотя один только край завесы неизмеримой и неисчерпаемой бездны вечной мудрости Св. Писания - разве это не труд, заслуживающий всякого внимания проповедника?

8-я лекция О голосе

Наше первое правило относительно голоса такое: не очень полагайтесь на него и помните, что наилучший голос не принесет пользы, если вам нечего сказать своим слушателям. Всякий голос, как бы ни был он обработан, если не будут посредством него передаваться слушателям великие, важные истины, будет уподобляться лишь правильно направляемому, но совершенно пустому экипажу. Демосфен был вполне прав, разделяя хорошие речи на первые, вторые и третьи; но как оценить такую речь, в которой не будет заключаться ничего? Человек с наипрекраснейшим голосом, но с пустою головой и без сердца, будет лишь "гласом в пустыне". Подобный человек может блистать в певческом хоре, но будет совершенно бесполезен на кафедре. Голос Уайтфильда, без его духовной власти над сердцами и умами слушателей, не произвел бы на них более прочного впечатления, нежели смычек Паганини. Вы - не певцы, а проповедники; ваш голос есть нечто подчиненное; не хвастайтесь и не величайтесь им, как то делают многие. Трубы можно и не делать из серебра; для них достаточно и бараньего рога. Но они должны быть в состоянии перенести суровое обращение с собою, потому что они назначены для поля битвы, а не для услаждения слуха в гостиной.

Но с другой стороны, и не пренебрегайте вашим голосом, потому что сила и красота его могут значительно усилить желаемое вами впечатление от вашей проповеди. Платон, описывая силу и мощь красноречия, упоминает также и о голосе оратора. "Столь звучно, - говорит он, - раздавались в моих ушах речь и тон оратора, что лишь на третий или четвертый день я пришел в себя и сообразил, что нахожусь на земле, потому что в течение некоторого времени я готов был считать себя обитателем райских стран". При монотонном чтении обыкновенно пропадают многие драгоценные истины. Я слышал однажды уважаемого проповедника, который столь жалко бормотал свое поучение, что невольно приходило на ум сравнение его речи с жужжанием залетевшей в какой-либо сосуд пчелы. Хотя это сравнение и не очень важно, но оно правдоподобно. До сих пор оно звучит у меня в ушах, напоминая пародию на элегию Грэя: "Истлевает и исчезает предмет проповеди, и наводящее сон молчание царит кругом; пастор жужжит свою вечернюю молитву, но ни одно око не бодрствует уже среди прихожан". И как жаль было, что человек, поучения которого очень ценны и прекрасно изложены, сам наносил смертельный удар своей деятельности, играя всего лишь на одной струне, когда Господь даровал ему для этой игры дивный, многострунный инструмент. О, этот злополучный голос! Он дребезжал, подобно мельничному колесу, все с одним и тем же, далеко немузыкальным выражением, про что бы ни говорил его обладатель: про небо или про ад, о вечной жизни или о вечном мучении! Лишь случайно усиливался или уменьшался его звук, - смотря по длине предложения, - но тон его все оставался одинаковым. Странная звуковая пустыня, суровая, дикая пустыня, где слышно лишь завывание ветра, где нет ни отдыха, ни разнообразия, ни музыкальной красоты, но царствует лишь одна страшная, утомительная монотонность.

Когда ветер касается струн эоловой арфы, он приводит их все в движение. Небесное же дуновение, проникая в человеческую душу, действует обычно лишь на одну, наиболее расстроенную струну ее… И только действием благодати должно объяснять то, что получают все-таки слушатели некоторую долю пользы из этой бесконечной "неразберихи", которую преподносят им некоторые богословы. Думается, беспристрастный суд присяжных вполне оправдал бы заснувших во время подобной проповеди, убаюкивающей слушателей своим усталым однообразием. N.N. относит сонливость членов одного прихода в Шотландии к плохой вентиляции их храма. Конечно, это очень возможно, но думается, главная причина ее заключается в плохом состоянии вентиляционных путей в горле проповедника. Во имя всего святого прошу я вас, братья, звоните во все колокола вашей колокольни, а не оглушайте слушателей дребезжанием единственного, жалкого, разбитого колокольчика.

Если хотите обратить должное внимание на ваш голос, то остерегайтесь, чтобы не впасть в аффектацию, столь распространенную в настоящее время. Теперь едва ли один из дюжины проповедников говорит "по-человечески", когда стоит на кафедре. И не у одних только протестантов замечается эта аффектация. Аббат Мюллуа говорит: "Везде, на всяком месте мы слышим, как говорят люди. Они говорят и в зале суда, и в парламенте, но на проповеднической кафедре они перестают "говорить". Здесь господствует какая-то особая, неестественная интонация. Подобная манера говорить допускается лишь в храме, и здесь она, к сожалению, обычна; во всяком же другом месте ее не потерпели бы. Что сказали бы о человеке, который вздумал бы заговорить тоном проповедника в гостиной? Разумеется, он возбудил бы лишь смех. Несколько времени назад существовал один надзиратель в Пантеоне, который, объясняя посетителям красоты памятников, впадал в тон наших проповедников, чем и вызывал постоянно веселость своих слушателей, более забавлявшихся его манерой говорить, нежели самим предметом его объяснения. Человек, не умеющий говорить правдивым, натуральным тоном, не должен бы и входить на кафедру. Хотя отсюда-то, по крайней мере, следовало бы изгнать все фальшивое... В наше, полное недоверия время должно бы отказаться от всего ложного. И лучше всего можно излечиться от подобной аффектации, чаще слушая таких монотонных проповедников. Можно получить столь сильное отвращение от их манеры проповедования, что скорее предпочтешь полное молчание, нежели подражание им. С той минуты, как оставит человек правдивость и естественность, он теряет право на доверие к себе и не может также требовать, чтобы его продолжали слушать. "Войдите во все окрестные храмы и капеллы и везде вы увидите, что в большинстве случаев наши проповедники принимают какой-то особо-торжественный, воскресный тон. Они говорят своим обычным голосом у себя дома и везде; но на кафедре у них является совершенно особый голос, так что если и не виновны они в грехе двуязычия, то здесь они буквально двуязычны. Некоторые из совершенно меняются и принимают какой-то должностной вид, едва затворяется за ним дверка кафедры. Подобные проповедники почти могут сказать вместе с фарисеями, что они не таковы, как прочие люди, хотя было бы кощунственно для них благодарить за это Бога. Взойдя на кафедру, они уже более не обыкновенные люди из плоти и крови и говорят уже не по-человечески, но издают какие-то жужжащие звуки, прерываемые возгласами: гм, да... и т. п., и все это для того лишь, чтобы отклонить всякое подозрение, что ты можешь быть вполне естественен и можешь говорить из глубины сердца... Как часто кажется, что не духовная, назначенная для богослужения одежда покрывает оратора, но что это саван, под которым скрывается его настоящая личность, вывеска мертвого, неприличного достоинству проповедника, формализма.

Существует два способа произнесения проповедей, которые вы легко распознаете, так как не раз слыхали их. Один - полный сознания собственного достоинства, так сказать профессорский, напыщенный, высокопарный стиль. Этот способ теперь уже делается более редким, хотя имеет еще многих почитателей. (Здесь составитель этих лекций дал слушателям наглядную пробу, произнеся подобным образом какое-то стихотворение, чего невозможно передать на бумаге.) Когда однажды один почтенный проповедник разводил таким образом свои пары, заметил один человек по средине храма своему соседу, что ему кажется, будто проповедник "проглотил громадную глыбу каши". - "Нет, Фред, - ответил сосед, - он еще не проглотил ее, она еще варится у него во рту!" Я живо представляю себе, как говорил подобным образом Джонсон в Болот-Курте, и очень возможно, что этот торжественный, словно с Олимпа снисшедший тон может нравиться людям, обладающим им по природе. Но вы откажитесь от него навсегда на вашей кафедре. Если он от природы, то нельзя ничего сказать против него. Но если он вызван искусственно, он оскорбляет чувство приличия; и во всяком случае всякое обезьянничанье на церковной кафедре граничит с тяжким преступлением.

Затем есть еще другой способ произнесения проповедей, и прошу вас не смеяться здесь над ним. Это - особая манера проповеди, которая стремится быть очень изысканной, но на деле в высшей степени жеманная, аффектированная, так сказать, бегущая короткими ножками, изломанная до степени полного кривлянья. Я не знаю, как иначе описать ее. Мы все имели счастье слышать подобные проповеди, произносимые фистулой и с невероятной аффектацией. Эти "манеры" многочисленны. Я слышал многие из них, от полновесных проповедей вроде Джонсоновских вплоть до тончайших, полных самого легкого "благородного" шепота; от рева Васанских быков до воздушного лепета зяблика. И мне легко оказалось проследить генеалогическую таблицу, некоторых из этих сотоварищей наших; я узнал, каким образом впервые изобрели они подобные манеры проповедничества. Их генеалогическое древо можно прочесть так: Чик-чирик - сын Шепота, сына Глупца-Жеманника, сына Щеголя, сына Аффектации; или же - Чопорный, сын Грандиоза, сына Великолепа, у которого было много сыновей... Но только поймите меня хорошенько: я не осуждаю даже эти ужасные звукоизлияния, если они естественны. Каждая птица поет по-своему; но ведь в девяти случаях из десяти эти приемы неестественны и искусственны. Я уверен, что они, так сказать, имеют характер Вавилонского столпотворения, а не Иерусалимского наречия, потому что язык "Иерусалима", как ни своеобразен он, звучит одинаково и на кафедре и где бы то ни было в другом месте. Наш друг аффектированной школы, конечно, никогда не слыхал, чтобы кто говорил подобным торжественным тоном в гостиной: "Будьте добры, дайте мне еще чашку чаю; и с сахаром, прошу вас!" Он показался бы очень смешным, если бы сделал это; но почему же в таком случае то, чего нельзя позволить себе в гостиной, допустимо на церковной кафедре? Я утверждаю, что наилучшие звуки, к которым способен человеческий голос, должны быть посвящены евангельской проповеди. И это те звуки, которые дала природа человеку для серьезного собеседования. Иезекииль служил своему Господу наиболее мелодичными звуками, к которым был способен его голос, и Господь сказал ему: "И вот ты для них - как забавный певец с приятным голосом и хорошо играющий" (Иезек.33:32). И хотя и не имело это никакого влияния на жестокое, окаменевшее сердце Израиля, но все же вполне подобало пророку возвещать слово Господне в наилучших звуках своего голоса и наиприятнейшим образом.

Далее, у кого есть какие-либо неприятные для слуха особенности в голосе, тому следует, насколько это возможно, исправить их. (Джон Уэсли говорит: "Остерегайтесь всего особенного, аффектированного в жестикуляции, в произношении или в выговоре".) Я сознаюсь, что этому легче учить, нежели это исполнить. Но в начале своего проповеднического поприща молодые люди могут еще победить эти затруднения. Ведь они, являясь сюда иногда прямо из деревни, часто как бы приносят с собою запахи той или другой местности. И в речи существуют также особые оттенки, особые провинциализмы, которые не трудно узнать. Трудно объяснить причину этого явления, но ведь известно, что в некоторых английских графствах так устроены гортани обитателей, что они представляются как бы закупоренными; в других же их голоса звучат с каким-то неприятным металлическим оттенком. Эти природные особенности голоса могут быть прекрасны на своем месте, но мне они совсем не нравятся. Следует во что бы ни стало стараться освободиться, например, от острых, крикливых, пискливых звуков, а также и от глухого, невнятного выговора, при котором ни одно слово не произносится вполне, а выходит нечто в роде рагу из имен существительных, прилагательных и глаголов. Одинаково непригоден и тот "язык духов" или "привидений", при употреблении которого говорят не шевеля губами, словно чревовещатели. "Гробовой голос хорош для могильщика, а глухое стенание не вызвало еще ни одного Лазаря из гроба. Вернейший способ убить свою речь заключается в том, если говорят горлом, а не ртом. Подобные злоупотребления ужасно наказываются и самою природой; лучше избежать этого наказания самой природы, избегая преступления против нее. Может быть, своевременно также указать здесь на привычку прерывать свою речь частыми возгласами: "гм" и "э", чего также следует тщательно избегать. Надобности в этих возгласах нет ни малейшей, и хотя трудно отучиться от них, все-таки вы, лишь начинающие свое проповедническое служение, должны усердно ратовать против этих рабских цепей. Следует даже заметить еще: когда вы начинаете говорить, открывайте хорошенько рот, потому что очень часто невнятное бормотанье зависит лишь оттого, что ваш рот остается полузакрытым. Не напрасно написал евангелист о Господе: "Он открыл уста свои и поучал их". Шире отворяйте двери, из которых должны исходить столь великие истины. Избегайте, братья, также употреблять нос, как орган слова. Лучшие авторитеты согласны в том, что нос есть только орган обоняния. Было время, когда подобные носовые звуки считались ортодоксальными, но при нашем вырождающемся поколении вы хорошо сделаете, если будете более следовать указанию природы и предоставите рту предназначенную ему работу, не вмешивая в его дело орган обоняния. Если есть какой-либо американец между присутствующими здесь студентами, то да извинит он, что я обращу его особенное внимание на этот пункт. Избегайте также привычки подражать некоторым людям, не могущим произносить букву "р". Бывают иногда люди, одаренные замечательно привлекательным, слегка шепелявящим голосом. Это не может много повредить, если проповедник небольшого роста и симпатичен сам по себе, но может окончательно погубить его, если он наружно мужественен и силен. Я никак не могу представить себе, что пр. Илия нежно шептал свои обличения Ахаву, или ап. Павел приятно звучащим голосом произносил прекрасно подобранные, красивые фразы на главной площади Афин. Мягкий, полный слез взгляд и слегка запинающаяся речь могут быть очень трогательны. Некоторые люди обладают таким настроением от природы и часто находятся в нем. Но совершенно бесполезно для нас - чтобы не сказать более -подражать подобным людям. Говорите так, как учит вас сама природа ваша, и вы поступите вполне правильно; но только чтобы это была природа уже утонченная, а не грубая, необработанная. Демосфен, как вам известно, много работал над своим голосом, а Цицерон, имевший от природы слабое здоровье, даже совершил большое путешествие в Грецию для развития своего ораторского дарования. У нас с вами несравненно важнейшие задачи, нежели у этих древних ораторов, так постараемся же мы не менее их, чтобы успеть и отличиться в нашем деле. "Возьмите у меня все, - сказал Григорий Назианский, - но оставьте мне красноречие, и я не буду сожалеть о тех путешествиях, которые предпринимал я для его изучения".

Говорите всегда так, чтобы все слышали вас. Я знаю одного человека, который весит 200 фунтов. Он должен был бы иметь такой голос, чтобы все издалека слышали его, но который столь постыдно ленив, что его едва слышно в передних рядах его маленького храма. Для чего же существует проповедник, которого никто не может понять? Подобный человек должен был бы хотя бы из скромности уступить свое место другим, более его способным выполнить почетное звание посланника Божия. Некоторые люди говорят достаточно громко, но не достаточно ясно. Их слова цепляются одно за другое. Они словно перепрыгивают друг через друга, проглатывают друг друга. Ясное произношение гораздо важнее подобной гонки на парах. Каждое слово должно иметь свое определенное время, и нельзя искалечивать его или переломать ему ноги в своей поспешности. Очень неприятно слышать тихое, невнятное бормотанье человека, легкие которого видимо созданы для речи громкой, отчетливой. С другой стороны, проповедник может кричать, сколько ему угодно, и все-таки никто хорошо не поймет его, если не сумеет он уравновесить свои слова. Нехорошо говорить слишком медленно. Это может неприятно действовать на некоторых обладающих оживленным темпераментом слушателей. Невозможно с удовольствием слушать человека, употребляющего целый час, чтобы пройти какие-нибудь четверть мили. Одно слово сегодня, а второе - завтра, это - такая пытка, вынести которую способны лишь мученики. Но и слишком спешное изложение, горячность и бушевание речи точно также нельзя извинить. Подобная проповедь может произвести впечатление разве лишь на безумных, потому что она превращает правильно устроенную словесную армию, которую должна представлять собою речь, в какой-то дикий хаос и неминуемо потопляет всякую разумную мысль в целом море звуковых извержений.

Ужасное наказание ведь - слышать проповедника, смешивающего понятия о перспирации (испарение) и инспирации (вдохновение), - проповедника, несущегося, словно испуганная лошадь, которой залез в ухо шершень, несущегося до тех пор, пока не выйдет весь воздух из его легких и поневоле он должен будет остановиться, чтобы передохнуть. Подобный прием есть погрешность против приличия, особенно тяжелая для слушателей, если она повторяется часто... Слушатели вообще не должны замечать, когда переводит дыхание проповедник. Это должно происходить совершенно незаметным для них образом. Неприлично прерывать вследствие чисто природных функций дыхания проповедника.

Не следует и слишком напрягать свои голос при обычной проповеди. Двое или трое из присутствующих здесь не в меру усердных братий буквально раздирают свою грудь совершенно бесполезным криком при проповеди. Их легкие раздражаются и горло воспалено от подобного неистового крика, от которого они, кажется, никаким образом не могут воздержаться. Конечно, хорошо правило: "Взывай громко и не щади", но ведь и другого изречения: "Не делай себе вреда" также не следует забывать. Если ваши прихожане могут расслышать вас, когда вы говорите лишь вполголоса, то не лучше ли поберечь другую половину его к тому времени, когда она может понадобиться? Здесь вполне применимо изречение: "Не будь расточителен, и ты не будешь нуждаться". Обходитесь осторожнее и экономнее с дарованным вам голосом. Не причиняйте вашим слушателям головной боли, когда хотите только разбудить их сердце. Вы хотите предотвратить их, чтобы не заснули они на своих местах; но сообразите, что для этого не требуется же раздирать им уши. "Господь не в буре". И гром вовсе не молния. Никто не услышит лучше оттого, что вы будете стараться кричать возможно громче; напротив, излишний шум оглушает слух, возбуждает эхо или отголосок и значительно уменьшает впечатление проповеди. Приноравливайте ваш голос к вашей аудитории. Если перед вами двадцать тысяч слушателей, напрягите все свои силы и "звоните во вся". Но не делайте этого в здании, где едва могут поместиться 30-40 человек. Когда вхожу я в помещение, где должен проповедовать, невольно начинаю соображать, громко или тихо следует мне говорить, и обычно, произнеся два или три слова, я уже точно знаю, чего мне держаться в данном случае. Если вам удается, чтобы вас слышал человек, сидящий в конце храма, то будьте покойны, те, кто сидят перед вами, хорошо услышат вас, и вам нечего в таком случае напрягать свои силы. Будьте же внимательны и присматривайтесь ко всему хорошенько. Зачем говорить так громко, что будет слышно на улице, где никого нет даже, чтобы и слушать вас? Говорите вы в закрытом помещении или на воздухе, старайтесь лишь о том, чтобы вас слышали самые дальние из присутствующих, и этого совершенно довольно. Здесь следует заметить еще, что должно быть очень осторожным, находясь в комнате больного или слабого, а также и в собраниях, где могут присутствовать подобные люди. В самом деле, ведь усесться у кровати больного и кричать ему в уши: "Господь - мой пастырь" - жестоко. Если вы поступите так необдуманно, то наверное по вашем уходе скажет бедняк своей жене: "О, как разболелась моя голова! Как рад я, что ушел этот почтенный отец! Это чудный псалом, в нем так много успокоительного; но пока он читал его, мне казалось, что блещет молния и гремит гром, я почти оглох"... Знайте, братья, что тихий молитвенный шепот гораздо лучше для больного, нежели "барабанный бой и гром пушечных выстрелов".

Тщательно также соблюдайте правило, чтобы изменять, когда следует, силу голоса. Старое правило гласило: начинать очень тихо, постепенно возвышать голос и к концу говорить громче всего. Разорвите эти правила, они теперь более никуда не годятся и очень неприятны для слушателей. Говорите тихо или громко, как того требует настроение той минуты; откажитесь от всяких искусственных и причудливых правил. Искусственные правила гнусны. М. очень хорошо смеется над ними: "Возбуждайте себя, гремите, беснуйтесь, рыдайте вплоть до пятого слова в третьем предложении десятого параграфа на десятой странице! Как легко это будет! и прежде всего - как натурально!" Один известный проповедник, подражая любимому публикой оратору - который не мог говорить иначе, - начинал всегда свою проповедь таким тихим голосом, что никто не мог ничего понять... Все наклонялись вперед, боясь пропустить что-либо особенно интересное, но все было напрасно: они слышали лишь какое-то невнятное бормотанье. Никто бы не осудил его, если бы он не мог говорить громко, но тут выходило нечто очень странное, так как несколько минут спустя его голос уже потрясал все своды здания... Если не важна была первая половина его проповеди, зачем же тогда произносил он ее? На это нужно ответить следующее: потому что он стремился лишь произвести эффект, впечатление! Он знал, что оратор, употреблявший этот прием, производил весьма сильное впечатление на своих слушателей, и он надеялся достичь того же самого. Если бы вздумал кто из вас прибегать к подобному недостойному приему, я бы пожелал, чтобы он никогда не вступал в это заведение... Говорю вам серьезно, то, что называется эффектом, есть нечто в высшей степени отвратительное, потому что это ложно, искусственно, фальшиво и достойно презрения. Ничего никогда не делайте для достижения подобного эффекта, особенно же презирайте жалкие происки разной мелкоты, стремящейся получить одобрение со стороны слушателей всеми возможными и невозможными способами. С самого начала говорите всегда ясно и внятно. Употребите все усилие, чтобы вступление в проповедь не проговорить вам на воздух. Произносите его смело и завоюйте сразу себе общее внимание вашим тоном. Не начинайте прямо самым сильным голосом, потому что, может быть, вам придется еще усилить его в течение проповеди; но говорите с самого начала ясно. Понижайте голос по временам до внятного шепота. Тихие, задумчивые, торжественные звуки не только приятны для уха, но также хорошо действуют и на сердце слушателей. Не бойтесь употреблять даже низкие тоны, если только вы употребите их с внутреннею силою. Их не менее хорошо услышать, как и громкие ваши возгласы. Вам не нужно говорить непременно громко, чтобы быть услышанными. Маколей говорил об Уильяме Питте: "Его голос, даже когда говорил он шепотом, был ясно слышен в отдаленнейших уголках Нижней Палаты". Очень правильно замечено, что пушка, производящая наиболее шума, не всегда бывает самая дальнобойная. Грохот граненого оружия не производит ни в каком случае сильного шума. Впечатление производит не громкость голоса, но та сила выражения, которая вложена в него. Я убежден, что можно так прошептать, что будет слышно во всех уголках нашей капеллы, и можно точно таким же образом так прокричать, что никто ровно ничего не поймет.

Я бы мог сейчас наглядно представить вам все это, но думаю, что это излишне, так как некоторые из вас, как я думаю, с большим успехом занимаются этим сами. Звуковые волны могут столь быстро вливаться в наш слух, что не произведут должного впечатления на наши слуховые нервы. Чернила необходимы для письма, но, если вы опрокинете чернильницу и обольете бумагу, вы ведь не выразите этим никакой мысли на ней. То же самое происходит и со звуком. Звук есть чернила и необходимо целесообразное применение его, а не бестолковое злоупотребление им для того, чтобы ясно отпечатлеть что-либо в нашем слухе. Если все ваше честолюбие ограничивается лишь стремлением сравняться вашим голосом с голосом Стентора, о котором говорят, что он имел металлические легкие и что его горло превосходило силою пятьдесят человеческих гортаней, то ревите пожалуй так, чтобы быть услышанными в Елисейских полях. Но если желаете вы, чтобы вас поняли земные слушатели и чтобы получили они пользу от вас, то избегайте упрека, что вы "неспособны чересчур громогласны". Вы знаете, конечно, что резкие звуки разносятся дальше всего. Своеобразный крик, употребляемый путешественниками в австралийских пустынях, обязан своею замечательною силой именно этой особенной резкости своей. Колокольчик можно слышать на большем расстоянии, нежели барабан. И что удивительнее всего - чем музыкальнее звук, тем далее проникает он. Игра на фортепиано зависит не от степени удара, но от разумного употребления клавиш. И потому вам следует часто понижать силу вашего голоса и щадить чрез это как слух ваших слушателей, так и ваши собственные легкие. Перепробуйте все методы, от кузнечного молота до детского мяча. Будьте нежны, как зефир, и громки, как буря. Говоря короче, будьте тем, что есть человек в своей обычной речи, когда он говорит естественно, требует горячо, шепчет доверчиво, дружески, умоляет жалобно или объявляет твердо, решительно.

Тотчас после смягчения силы голоса, ставлю я правило, непременно вводите модуляции в тон вашего голоса. Постоянно изменяйте тональность его, изменяйте постоянно вашу мелодию" Употребляйте, так сказать, и бас, и альт, и тенор. Я очень прошу вас: делайте это, как из сожаления к самим себе, а также и к тем, кто вас слушает. Господь милосерд к нам и устроил все так, что наша потребность разнообразия всюду вполне удовлетворяется. Так будем же и мы иметь жалость к нашим ближним и не будем мучить, утомлять их своим однообразием. Ведь это настоящее варварство в продолжение целого получаса долбить барабанную перепонку своих слушателей все одним и тем же тоном. Нельзя придумать более скорого способа свести с ума человека, как посадив ему в ухо беспрерывно жужжащую муху или пчелу. Какое же право имеете вы надеяться на то, что беззащитные жертвы подобных проповедей ваших охотно подчинятся вашей жестокости? Природа с милосердием относится к несчастным жертвам трутня, наводя на них тихий сон, чтобы не так чувствовали они свои мучения. Но вам это вовсе не желательно, так не проповедуйте же слишком однообразно. Как мало сознают проповедники, что такое однообразие нагоняет лишь сон! Я думаю, что упреки, сыпавшиеся на нас в газетах, большею частью справедливы. Там писали: "Мы все знаем, что журчание ручья, шум морского прибоя, стоны горного ветра в ветвях сосен и жалобное воркованье дикого голубя действует снотворным и вместе освежающим образом на слушателя. Мы далеки от того, чтобы утверждать, что голос нашего сегодняшнего проповедника-богослова хотя бы малейшим образом напоминал эти сладкие приятные звуки; но действие его было совершенно тождественное и лишь немного могли противостоять снотворному влиянию подобной проповеди. Любопытно то обстоятельство, что и усердные проповедники лишь изредка говорят о проповеди, "разбудившей" их слушателей; это показывает, что громадное большинство их проповедей имеют положительно наркотическое действие. А ведь очень плохо, если слушателю приходится выбирать одно из двух: текст требует духовного бодрствования, а проповедь говорит: приятного сна!

Как ни мелодичен ваш голос, но если вы будете говорить монотонно, то ваши слушатели скоро заметят, что издали вас слушать приятнее, нежели вблизи. Во имя человечества оставьте этот ваш неблагодарный проповеднический тон и говорите разумно. Если же и это не убеждает вас, то все-таки я считаю это столь важным, что скажу вам еще: если не хотите вы последовать моему совету хотя бы из жалости к вашим слушателям, то сделайте это тогда из сожаления к себе самим. И вот почему за всяким преступлением, как против естественных так и против нравственных законов, тотчас же следует и наказание. Дурная привычка монотонного чтения часто влечет за собою ту опасную болезнь, которая обозначается именем ***. Хотите испортить ваше горло, ваш голос, вы скоро можете это исполнить. Но если вы хотите сохранить их здоровыми, то обратите внимание на мои советы. Я часто сравнивал здесь голос с барабаном. Если бы барабанщик стал ударять все по одному месту на своем инструменте, то он лишь прорвал бы кожу на этом месте. И конечно, гораздо дольше прослужит барабан, если удары будут падать поочередно на всю кожу его! То же самое бывает и с человеческим голосом. Если будете вы издавать всегда один и тот, же тон, вы повредите какое-либо место в вашем горле, и последствием этого может быть катар дыхательного горла. Я слыхал от врачей, что бронхит у диссидентов отличается от этой болезни у духовенства англиканской церкви. Церковный * проповеднический тон в Англии, очень любимый там, имеет в себе нечто ходульное, словно целая колокольня засела в горле проповедника. Этот прием считается самым величественным, аристократическим, богословским, наиболее соответствующим званию пастора, сверхъестественным, сверхчеловеческим... Кому не знакома священная манера произнесения слов: "Мои дорогие братья. Писание в разных местах увещевает нас?" Эти слова, словно колокол, до сих пор звучат в моих ушах. Если человек, говорящий столь неестественно, не получит себе бронхита или какой другой болезни, то я скажу тогда, что это, вероятно, вследствие какого-либо особого непонятного для нас милосердия Божия... О подобных приемах нонконформистов я уже говорил вам, и они, думаю я, сами виновны в том, если ослабеют их дыхательные органы, если умолкнут и сойдут в могилу их дорогие проповедники.

Чтобы представить вам защитника моего взгляда, - я приведу вам свидетельство N. N , знаменитого трагика, мнение которого тем ценнее, что он рассматривает этот предмет совершенно беспристрастно и притом руководясь собственным опытом. Он говорит "Ослабление дыхательных путей является обычно не столько вследствие напряжения этих органов, сколько вследствие того способа, которым это напряжение производится: то есть не от долгого и громкого разговора, но от изменения природного голоса. Я не знаю, поймут ли, что я хочу сказать: но между 10 000 людей едва ли найдется один, говорящий в собрании своим натуральным голосом. И особенно это заметно на церковной кафедре. Я уверен, что ослабление дыхательных путей происходит от насильственного напряжения при разговоре неестественным голосом, вследствие чего является сильное воспаление и часто даже нагноение их. Целодневное занятие в храме в этом отношении есть ничто в сравнении с изображением какой-нибудь главной Шекспировской роли на сцене. Нельзя сравнить с ними и наиблестящие образцы ораторского искусства наших государственных людей в парламенте. И я вполне уверен, что болезнь, называемая "проповеднической охриплостью", большею частью зависит от неправильных приемов их речи. Я знал многих товарищей моих по сцене, страдавших этим недугом, но я не думаю, чтобы им страдали люди, выдающиеся своим талантом в нашем искусстве". Актеры и адвокаты тоже должны часто напрягать свой голос, но ведь ничего не слышно о подобной хронической "охриплости" их, и, конечно, это потому, что они не так нерадиво служат публике, как проповедники - своему Господу. Доктор медицины N.N. в своем популярном сочинении о "горловых и легочных болезнях" очень умно говорит: "Из всего сказанного выше о физиологии голосовых органов следует, что постоянный разговор в одном и том же тоне действует гораздо утомительнее, нежели при постоянных изменениях в интонации, так как в первом случае занят только один мускул, или один класс мускулов, а во втором работает вся система их. Точно таким же образом, если протянет человеку руку и будет держать ее 5-10 минут под прямым углом, он скоро устанет, потому что у него напряжена лишь одна часть мускулов; между тем как та же самая рука его может работать целый день, если работа распространяется на всю мускульную систему. И потому, если духовное лицо во время богослужения и поет, и говорит, и читает все в одном тоне, то можно быть уверенным, что он в десять раз более напрягает свое сухожилие, нежели это полезно".

Думается, что здесь своевременно повторить уже прежде высказанное мною мнение, о котором напоминают мне вышеприведенные строки. Если бы проповедники говорили чаще, их голосовые органы и легкие сделались бы менее чувствительными к подобным заболеваниям. Я в этом вполне убежден; собственный опыт и обширные наблюдения доказывают мне, что я не ошибаюсь. Проповедовать лишь два раза в неделю, господа, очень опасно, но пять или шесть раз - напротив, очень здорово. Не излишне даже двенадцать-четырнадцать раз. Разносчик, которого заставили бы раз в неделю кричать по улицам, продавая свои овощи или картофель, нашел бы это слишком трудным для себя. Но если кричит он таким образом шесть дней в неделю, то никогда не познакомится он с описанной выше "охриплостью". Я радуюсь, что нахожу свое мнение, что причиною этой болезни есть слишком редкое произнесение проповедей, столь ясно выраженным у N.N.: "Все данные здесь указания, я уверен в том, не принесут никакой пользы без правильного, ежедневного упражнения голоса. Ничто, кажется, не вызывает столь сильно этой болезни, как временная, долгая, чрез большие промежутки времени, произносимая речь, к чему особенно принуждены духовные лица. Кто вдумается в это, легко убедится в правильности этого взгляда. Если человеку или даже животному предстоит исполнить какую-либо работу, требующую необычной мускульной силы, он должен постепенно, в течение нескольких дней, приучиться к ней. Тогда и тяжелая работа, которую иначе он не в силах был бы и выполнить, покажется ему легкой. Большинство духовенства принуждено к подобной тяжелой мускульной работе в форме проповеди лишь один раз в неделю, причем в остальные шесть дней им едва ли приходится даже и возвышать свой голос. Если бы кузнец или плотник стали заниматься своим утомительным трудом лишь изредка, по временам, то они сделались бы совершенно непригодными для него, они совсем потеряли бы свою ловкость и умение. Пример знаменитейших ораторов, какие только существовали на свете, неопровержимо ясно доказывает пользу, приносимую постоянным, правильным упражнением в речи. И мне хотелось бы поэтому рекомендовать всем, страждущим этою болезнью, раза два в день громко читать и непременно с тем самым возвышением голоса, как это требуется на кафедре, причем должно наблюдать как за правильным, нормальным положением груди и горла, так и за ясным, строго соразмеренным ударением слов". Другой держится того же мнения. Он говорит: "Мальчики, выкрикивающие газеты, доказывают, как велика польза голосового упражнения на чистом воздухе для человеческих легких. Что стал бы делать хилый проповедник, слабым голосом поучающий своих 100-200 слушателей, если бы его заставили выкрикивать газеты? В Нью-Йорке эти мальчуганы - продавцы газет стоят в начале какой-нибудь улицы и голос их летит вдоль ее, как шар, брошенный атлетом. Мы даем людям, желающим приготовить себя к какой бы то ни было ораторской деятельности, совет сделаться на некоторое время разносчиками, т. е. выкрикивать товары на улицах. Молодые проповедники должны бы вступать на некоторое время в товарищество с продавцами газет до тех пор, пока не научатся они открывать свой рот и пока не укрепится и не сделается эластичнее их горло".

Еще разумнее правило: голос должен быть всегда приноровлен к предмету проповеди. Не запевайте торжественной, ликующей песни, если вам приходится говорить о чем-либо грустном, и, с другой стороны, не тяните с унынием там, где звуки должны быть легки и радостны, где должны они напоминать ангельские напевы на небесах. Я не хочу более вдаваться в рассуждение об этом правиле. Но будьте уверены, что оно очень важно и соблюдение его принесет вам великую пользу. Приноравливайте голос к предмету и, прежде всего, будьте всегда естественны. (Когда спросили Джонсона, имеет ли Вичке сходство с Туллием Цицероном, он отвечал: "Нет, милостивый государь, он имеет сходство с Эдмундом Вичке".) Навсегда отгоните от себя рабское подражание! Не подражайте голосу других людей, или, по крайней мере, если непреодолимое стремление влечет вас к этому, то стремитесь подражать превосходным качествам великих ораторов, и тогда ваша беда все-таки не окажется столь велика... Я сам иногда, подчиняясь непобедимому влиянию, делаюсь тоже невольным подражателем выдающихся проповедников. Всякая поездка в Шотландию или в Уэльс оказывает влияние на мое произношение и на тон моей речи. И хотя я борюсь с этим злом, но отстать от него все-таки не могу; единственное средство, которое существует против него, это - стараться совсем, окончательно заглушить его.

Итак, господа, - я возвращаюсь снова к моему правилу: употребляйте лишь ваш собственный естественный голос! Не будьте обезьянами, но людьми; не попугаями, но мужами, обладающими во всем своей собственной, врожденной силой. Каждый человек должен бы носить свою бороду такою, какою она растет у него, потому что тогда она наиболее подходит к его лицу. Так и вы должны говорить каждый по-своему, в гармоническом единении с вашим собственным ходом мыслей, вашею собственною личностью. Подражание хорошо и пригодно лишь на сцене, но для храма требуются люди с собственною, освященною их святым делом личностью. До утомления стал бы я повторять вам это правило, если бы думал, что вы забудете его; будьте естественны, будьте естественны, всегда будьте естественны! Всякое подражание голосу или манерам какого бы то ни было великого богослова или любимого вами учителя, профессора принесет вам несомненный вред. И потому снова настоятельно требую я от вас: отбросьте всякое рабское обезьянничанье и возвысьтесь до собственного мужественного я!

К сказанному мы должны еще прибавить: старайтесь обработать ваш голос. Не жалейте труда в этом отношении, потому что нам справедливо сказано: "Если природа полною мерой отсыпает дары любимцам своим, то развить и довести до зрелости эти дары они могут лишь серьезным изучением и усиленным трудом". Думайте о Микель-Анджело, работавшем по целым неделям не раздеваясь, или о Генделе, клавиши инструмента которого оказались выдолбленными на манер ложек, от постоянного употребления их. Если подобный труд возможен для других, то не будем и мы, господа, жаловаться на трудность и утомительность его. Почти невозможно понять, к чему должна была служить метода Демосфена - говорить с камнями во рту. Но всякий может понять ту пользу, какую он мог извлечь из своего "разговора" с бушующими морскими волнами, потому что он выучился таким образом говорить в бурных собраниях своих сограждан. То же самое можно сказать и об его взбеганьи на горы, попытках говорить не останавливаясь. Это укрепило его легкие.

Мы обязаны употреблять всевозможные средства, чтобы усовершенствовать свой голос, которым должны возвещать дивное Евангелие Христово. Обращайте особенно внимание на произношение согласных, выговаривайте ясно каждую из них; они, так сказать, дают всему выражение. Неустанно старайтесь, чтобы не пропала ни одна из согласных. Об гласных заботиться так сильно нечего, они не пропадут и сами по себе. Во всех отношениях строго наблюдайте за собою, пока не овладеете вы вполне вашим голосом и не будете крепко держать его в руках. Попросите вашего друга указать вам ваши ошибки; или, что лучше еще, - человека, нерасположенного к вам, который будет строго относиться к вам и беспощадно критиковать вас. Для мудреца подобный критик -благословение, для дурака же он - невыносимая пытка! Чаще и усерднее исправляйте себя, иначе вы совершенно неприметным образом впадете в ошибки, примете неверный тон или приучитесь к небрежным манерам. Вот почему повторяю, наблюдайте за собою усердно. Не считайте ничтожным ничего, что может помочь вашему усовершенствованию. Но только - смотрите, чтобы не привели эти ваши старания к тому, чтобы сделаться теми "щеголями на церковной кафедре", каких у нас не мало в последнее время... я слыхал о людях, которые целую неделю приготовляются к проповеди, изучая эффекты ее перед зеркалом! О, как жалок наш век, если мы не обращаем внимания на недостатки нашей духовной жизни, лишь бы только приобрести светский лоск! Лучше дикая, необработанная суровость проповедника девственных американских лесов, нежели парфюмированная грация этих людей, строящих из себя каких-то изнеженных бар! Не могу посоветовать вам так "кокетничать вашими голосами", как не могу советовать также подражать "щегольской" проповеди N.N., с его брильянтовым перстнем на руке, его раздушенным платком и лорнетом. Модные куклы не подходят к кафедре, им место на выставочном окне портновского магазина, где они могут красоваться с пришпиленным к ним билетиком: "Весь костюм в этом стиле, включая и рукопись, 200 долларов".

Может быть, здесь своевременно также заметить, что хорошо сделали бы родители, если бы более обращали внимания на зубы их детей, так как плохие зубы приносят много вреда оратору. Есть люди с неправильным произношением, которым стоило бы лишь обратиться за советом к зубному врачу, чтобы исправить свой недостаток.

В заключение - хотелось бы мне сказать еще несколько слов о горле: обратите внимание и на него. Старайтесь о том, чтобы оно было всегда вполне чисто. (Один знакомый мне проповедник говорит всегда следующим образом: "Дорогие братья - гм, гм - это очень - гм - важный предмет, о котором я сегодня - гм, гм - хочу говорить, и гм, гм - я хотел бы попросить вас, подарить мне - гм, гм - усиленное внимание ваше". Один молодой проповедник, очень желавший исправить свою речь, писал к N.N., прося его совета, как поступить ему в данном случае, у него была привычка очень растягивать слова. N.N. послал ему следующий лаконический ответ: "Любезный - э -брат - э! Когда - э - вы - э - проповедуете - э, -старайтесь - э - не - э - говорить - э - постоянно - э, э, э! Искренно - э - любящий - э - вас - э - э - э".) Усердно старайтесь избегать подобных приемов. Все это очень понятно у человека, страдающего простудой, но очень неприятно, если обращается в постоянную привычку.

Итак, я призываю всех, кто одушевлен истинным усердием, истинною ревностью, будьте тверды в ваших стремлениях. Если чувствуете вы Слово Господне, подобно пламени, горящим в ваших членах, то вы преодолеете все недостатки вашей речи, и боязнь далеко улетит от вас. Мужайся, юный брат, будь тверд. Господь, природа и тренировка опять помогут тебе.

Я не буду далее задерживать вас, выражу лишь еще желание чтобы ваши грудь, легкие, дыхательные пути, горло, чтобы все ваши голосовые органы столь долго служили бы вам, пока вам более нечего уже будет говорить.

9-я лекция Внимание

Об этом чрезвычайно важном предмете вряд ли говорится в каком-либо учебнике гомилетики. Надо признаться, что это очень странно, так как этот вопрос важен и заслуживает даже далеко не одной главы в гомилетике. По всей вероятности думают г-да ученые гомилеты, что все их сочинения вполне достаточно наполнены рассуждениями об этом предмете, что им более нечего уже толковать о нем в отдельности. Им кажется, что он, подобно сахару в чаю, распущен у них в целом. А пропущенный между прочим вопрос ставит пред, нами очень сложную и интересную задачу. Вот этот вопрос: Каким образом можем мы привлечь и удержать внимание наших слушателей? Мы непременно должны овладеть их вниманием, или иначе мы не будем иметь над ними ни малейшей власти. Мы должны также уметь удержать за собою это внимание, или мы иначе будем только все говорить и говорить, без малейшей надежды на успех.

Наши английские офицеры при обнародовании каких-либо военных правил всегда употребляют слово: "Внимание!" Это же самое слово требуется нам, проповедникам, надписать и над всеми нашими проповедями. Для проповедника положительно необходимо серьезное, искреннее, напряженное и постоянное внимание всех присутствующих на проповеднических собраниях. Если мысли слушателей далеки от нашей темы, то они ведь не могут сердцем воспринять проповедуемой нами истины. То же самое будет и тогда, если мы не постараемся возбудить их духовные силы. Грех нельзя извлечь из человека, находящегося во сне. Наши слушатели должны бодрствовать. Они должны понимать, что говорим мы им, и должны принимать слушаемое к сердцу, иначе, пожалуй, будет все равно, как если бы мы заснули и сами. Есть такие проповедники, которые вовсе не заботятся о внимании своих слушателей. Они думают лишь о том, как бы заполнить время, назначенную для проповеди, а будет ли какая польза от проповеди для их прихожан, им безразлично. Я думаю, что, чем скорее заснут эти проповедники вечным сном и будут проповедовать лишь посредством надписей на своих могильных памятниках на кладбище, тем лучше! Некоторые из подобных пастырей обращают свои слова к вентиляционным отдушинам на потолке, словно стараясь привлечь к ним внимание небожителей. Другие же, напротив, не отрывают глаз от своей книги, как будто они погружены в свои мысли, принимают себя самих за своих слушателей и считают это очень почетным для себя. Зачем не проповедуют подобные люди в американских прериях, для назидания звезд небесных? Они имеют полное право сделать так, если их проповедь совсем не касается их слушателей; и если подобная проповедь представляет лишь разговор проповедника с самим собою, то чем пустыннее будет в аудитории оратора, тем лучше. Разумный же проповедник (ведь они далеко не все разумны!) должен стараться заинтересовать своею проповедью всех своих слушателей, от мало до велика. Мы обязаны стараться не отвлекать внимания от проповеди даже детей. "Да кто же, - скажете вы, - будет стараться отвлекать их внимание?" Уверяю вас, что это делает большинство проповедников, и если дети не ведут себя спокойно в их собраниях, то они часто бывают сами виноваты в этом. В самом деле, нельзя ввести в свою проповедь какой-нибудь маленький рассказец или какую-либо притчу ради этих деток? Нельзя разве уже никак привлечь их внимание и заставить их быть спокойными? Я часто разговариваю глазами с мальчиками из сиротского приюта, сидящими внизу моей кафедры. Мы, проповедники, должны стремиться к тому, чтобы взоры всех наших слушателей были устремлены на нас и чтобы уши всех их слушали только нас. Меня тревожит даже и то, если слепой не обращает ко мне своего лица. Если я замечаю, что кто-либо во время моей проповеди оглядывается по сторонам, шепчет что-нибудь или смотрит на свои часы, я сейчас говорю себе: это значит, что я неинтересно говорю и что я должен каким бы ни было образом стараться возбудить внимание своих слушателей. Мне редко приходится жаловаться на это, но когда это случается, то я всегда осуждаю себя самого и признаю, что я не имею никакого права на чье-либо внимание, если я не умею сам возбудить его.

Бывают такие слушатели, внимание которых не легко привлечь и которые как бы ни за что не хотят заинтересоваться вашею проповедью. Упрекать их - не приводит ни к чему; это все равно, что стараться поймать птицу букетом цветов. По большей части и в подобных случаях отнести упреки скорее к другой особе, - именно к себе самому. Помните ваш долг - непременно заставить слушателей быть внимательными к вашим словам. Вы должны стараться поймать рыбу на удочку, а если она не ловится, вы должны обвинять в том рыбака, а не рыбу. Заставьте своих слушателей быть спокойными и слушать то, что чрез вас говорит их душам Господь Бог. Тот проповедник, который советовал одной старушке нюхательный табак для отогнания сонливости, вполне заслужил следующий ответ ее: я не чувствовала бы этой сонливости, если бы вы подкладывали немного нюхательного табаку в свою проповедь. Если мы хотим, чтобы нас слушали, мы непременно должны подкладывать нюхательного табаку или чего-нибудь подобного возбудительного в наши проповеди. Пожалейте и слушателей. Подумайте: ведь многим из наших слушателей весьма не легко отдавать нам свое полное внимание. Многие из них вовсе и не интересуются проповедью. Они не восчувствовали еще благодати Божией в сердце своем, а потому и само Евангелие еще не имеет особой цены в глазах их... Многие из них в течение всей недели удручены заботами. Вы должны приучить их обращаться со своими скорбями к Господу: но всегда ли вы это делаете? Вы думаете, легко отделаться от боязни и тревог? легко забыть больную жену и плачущих детей, оставшихся дома? Без сомнения, многие приходят в дом Божий, удрученные тяжелыми мыслями о своей земной доле. Поселянин думает о своем поле, которое нужно ему вспахать и засеять. Его заботит дурная погода, плохой вид его хлебов. Перед глазами купца носится только что опротестованный вексель, торговец заботится о потерях, которые несет он вследствие несостоятельности должников своих. Нельзя удивляться и тому, что благочестивое внимание некоторых из наших слушателей развлекается и цветными лентами на дамских платьях, и скрипом мужских сапог. Надоедливые мухи, верьте мне, без устали жужжат вокруг. Веельзевул, их бог, изо всех сил старается, чтобы всюду, где только ни приготовлена Евангельская трапеза, было возможно более всевозможных неприятных помех для восседающих за нею. Сильно кусают эти мухи человека, которому вы проповедуете, и поневоле внимание его более обращается на них, нежели на вашу проповедь. И разве удивительно это для вас? Вы должны отогнать этих мух от них и привлечь к себе полное внимание ваших слушателей. Вы должны заставить их сойти с пути, по которому они следовали в течение всех 6 дней недели, и ввести их на новый, более достойный праздника. Вы должны иметь в себе достаточно силы, чтобы отвлечь вашею проповедью их мысли от земли и хотя бы только отчасти приблизить их к небу.

Очень часто устройство помещения и тяжелый воздух препятствуют слушателям сосредоточить свое внимание. Если место собрания - как, например, наша аудитория в эту минуту - совершенно замкнута для притока свежего воздуха, то присутствующим довольно уже дела позаботиться и о своем дыхании. Если приходится дышать воздухом, уже неоднократно побывавшем в легких других людей, то выходит из колеи весь жизненный механизм человека и у слушателя скорее заболит голова, нежели тронется сердце. Самое важное для проповедника, - после благодати Божией и проповеднического искусства, кислород. Молитесь, да отверзнутся перед вами врата небесные, но начинайте с того, чтобы открыты были и окна вашего земного храма. Взгляните на многие подобные здания в наших провинциях, да и на многие городские часовни, и вы увидите, что в них окна даже и не могут открываться... Что сказали бы о жилом доме, окна которого были бы так устроены, что никогда не могли бы открываться? Нанял ли бы кто из вас подобное помещение? И тем не менее готический стиль и наше глупое честолюбие заставляют нас вместо здорового открывающегося окна делать в наших храмах лишь какие-то маленькие дырочки в потолке или птичьи западни в окнах. Вследствие этого наши общественные собрания делаются чем-то вроде печи, устроенной Навуходоносором для Седраха, Мисаха и Авденаго. Если застрахованы эти капеллы, я готов бы был не молиться за их сохранение от пожара. Да и там, где могут открываться окна, они остаются закрытыми по целым месяцам, и воздух не очищается от одного воскресенья до другого. Это совершенно невозможное положение вещей. Я знаю, некоторые не обращают на это внимания. Я слыхал даже такого рода замечания: лиса не умирает от зловония в своей норе. Но мы не лисицы, на нас тяжелый воздух наводит сонливость, и на наших слушателей также. Поток чистого воздуха, проходящий сквозь здание, есть настоящее благословение Божие для прихожан. Он дает им возможность лучше воспринимать возвещаемое им учение. Старайтесь проветривать помещения ваших молитвенных собраний в течение недели. В моей прежней капелле, в Царклэпе, я неоднократно говорил моим диаконам, что следовало бы совсем удалить верхние части оконных рам. Я много раз говорил об этом, но все-таки это не было исполнено. Наконец, как-то в один понедельник случилось, что многие из этих стекол оказались вынутыми. Смущение было велико, но виновника не нашли,.. а я был очень рад этому притоку кислорода в мою капеллу.

Иногда мешают вниманию слушателей их же собственные привычки. Они не привыкли быть внимательными. Они привыкли приходить в капеллу, но не любят слушать проповедь. Они привыкли осматривать каждого, входящего в капеллу. Они и сами входят в нее несвоевременно, зачастую производя при этом неприличный для места шум, топанье, скрип, хлопанье дверями. Я проповедовал однажды среди слушателей, которые постоянно озирались на входящих, и я придумал, как помочь себе. Я сказал: "Друзья мои! так как вас очень интересует знать, кто входит сюда вновь и так как мне очень мешает, что вы постоянно оглядываетесь, то я лучше позволю себе описывать вам каждого входящего, только с условием, чтобы сами вы сидели спокойно и глядели на меня и чтобы было соблюдено в капелле таким образом хотя бы только внешнее приличие". Я описал им первого вошедшего, оказавшегося к счастью моим другом, которого я легко мог описывать. Я описал его как "почтенного господина, который снял свою шляпу при входе" и т. д. Но я увидал, что после этого опыта описывать далее мне не пришлось, потому что мой образ действия очень смутил моих слушателей. Он помог мне в данную минуту и, как надеюсь я уже раз на всегда, к моей великой радости.

Предположим теперь, что все это приведено вами в порядок. Вы очистили тяжелый, спертый воздух в вашем помещении, вы исправили дурные привычки ваших прихожан. Что же делать далее? Первое золотое правило, чтобы возбудить внимание ваших слушателей будет следующее: Говорите всегда о том, что стоит слушать. У многих людей есть инстинктивное желание слышать что-либо хорошее, полезное, и вы хорошо сделаете, если обратите на него внимание. Я не слишком строго поступлю, если скажу, что существуют такие проповедники, слова которых имеют необычайную связь с их мыслями; собственно говоря, слова их скрывают их мысли, если только они имеют какие-либо мысли. Подобные проповедники разбрасывают вокруг целые пучки соломы, между которыми, случается, попадается иногда и хороший колос. Но его ведь очень трудно найти. Никакое собрание долго не выдержит, если оно будет слышать лишь одни слова, слова, слова, слова, и более - ничего! Я не помню, чтобы среди 10 заповедей Господних была такая: "Ты не должен быть многоречив". Но ее непременно следовало бы присоединить к заповеди: "Не укради?", потому что бросать слушателям пустые слова вместо духовной пищи - это обман своего рода. Говорят, что "где многословие, там не без греха". Это относится также и к проповедникам. Давайте вашим слушателям нечто такое, что как сокровище будут хранить они, о чем долго будут они размышлять. Сообщайте своим слушателям нечто такое, что может низвести на них благословение, благодатными чувствами наполнить их сердца. Давайте им только что спавшую с неба манну. Но давайте не все одно и то же и не все в одной и той же форме. Давайте им пищу возбуждающую, - нечто такое, для получения чего они в состоянии будут в полночь подняться с постелей своих или бежать на далекое расстояние... Вы вполне можете это исполнить. Итак, поступайте таким образом, братья. Поступайте так всегда и вы будете вознаграждены таким вниманием, какое только вы можете пожелать от своих слушателей.