Добрый дракон

— Короче. Герцог хочет сделать то, что не удалось его брату: найти и забрать сокровища. Он привел целый отряд. Завтра… Нет, уже сегодня ему будет известна дорога к пещере. Люше не упустит такого случая выслужиться и заработать. Помешать им мы не можем. Поэтому… Мы тут с отцом подумали, что тебе лучше на время покинуть пещеру.

— Зачем? — изумился дракон.

— Ну, спрятаться на время. Переждать.

— Ты думаешь, я испугался?!

— Нет, Добруж, нет. Я знаю, что ты самый смелый дракон на свете!..

— И много драконов в своей жизни ты видел? — улыбнулся словам друга хозяин пещеры.

— Не перебивай!.. Пойми, ты им не нужен. Их интересует только золото. Когда они заберут сокровища и уйдут, ты сможешь вернуться!

— Ты это серьезно?

— Конечно, серьезно!

— А сокровища?

— Зачем тебе сокровища? Ты же их ненавидишь.

— Да, это так… Из-за них погибли мои родители. Но именно поэтому я не могу покинуть пещеру.

— Почему? — пришел черед удивляться пастушку.

— Видишь ли, Никос. Охранять эти сокровища от алчных людей — мой долг. Это делал мой отец, это будет делать мой сын. Я дракон, и этим все сказано.

— Но зачем?! Какой в этом прок?

— Все зло в этом мире от богатства. Даже маленький медальон принес вам несчастье. Чего же ждать от целой горы сокровищ? Только горя с кровищей.

— Но почему? Здесь же очень много денег, всем хватит. Что плохого в том, что люди заживут богаче?

— Знаешь, мне почему-то кажется, что герцог не захочет делиться со всеми. Запомни, денег много не бывает. В том смысле, что их всегда мало, ибо не знает границ людская жадность. И потом, не путай богатство с достатком. Человеку надо иметь ровно столько, сколько ему необходимо для жизни. Чтобы хватало прокормить семью. Остальное — лишнее, избыточное. Мы, драконы, изымаем это лишнее из вашей жизни. Устраняем зло. Люди не подвергаются соблазну, не поддаются искушению украсть, никто никого не убивает, брат не режет брата, дети не выгоняют родителей из дома. Но когда люди, подобные герцогу, убьют последнего дракона, зло овладеет миром.

— А разве сейчас оно не правит бал? Разве богатые не притесняют бедных? Ты говоришь, что все зло в мире от богатства. Но может быть все зло от бедности? Эти сокровища лежат здесь мертвым грузом. Кому от них польза? И какая будет польза от твоей смерти, если люди герцога убьют тебя? Я не хочу терять друга из-за глупого упрямства. Подумай сам, если герцог получит сокровища, он сможет часть из них потратить на пользу людям.

— Герцог пустит их на войну. Или на бессмысленный кутеж.

— Откуда такая уверенность? Может быть, в этот раз все будет по-другому.

— Ох уж эта наивная вера в человека!.. Ты еще ребенок, тебе простительно. Ты искренне веришь в лучшее. Но вспомни свои слова — не все люди такие. Взрослые точно не такие. Вырастая, они, к сожалению, меняются.

— Почему ты думаешь так обо всех людях? — возмутился мальчик.

— Я не думаю, я знаю. Я слишком давно живу на этом свете, Никос. Многое повидал. Время идет, но ничего не меняется. А если меняется, то не в лучшую сторону. Люди больше не хотят работать. Праздность и жадность расползаются по миру, как чума. Бездельники живут лучше трудяг, хитрые лучше честных, а грешники лучше праведников. Порядочных гонят со двора, а подлых предателей осыпают золотом. Пойми, если я покину пещеру, это продолжится с новой силой! Человек должен добиваться достатка и приумножать его своим трудом. Только своими руками, своей головой. Соленым потом и кровавыми мозолями. Не зря говорят, что человек сам кузнец своего счастья. Нельзя жить взаймы. Чужой кусок поперек глотки встанет. Эти сокровища — не мои, не твои, не короля и не герцога. Они ничьи. Лежать им здесь до скончания века… или до моей кончины…

— …Кажется, я начинаю тебя понимать… Почти то же самое говорил мне отец. Он сказал, что незаработанные деньги не приносят счастья.

— Точно! Я же говорил, что у тебя очень мудрый отец! Прямо как дракон, — Добруж усмехнулся. — Слушай своего отца, Никос… И, прости, но я не могу выполнить твою просьбу. Если они придут за сокровищами, мы будем биться.

— Да, я понял… Жаль. Мне, казалось, мы нашли удачный выход из всей этой истории. Как говорят у нас, чтобы и волки были сыты и овцы целы, — с грустью констатировал пастушок.

— Но так не бывает.

— Да, теперь понимаю…

Никос бросил взгляд на сокровища. Одинокий лунный луч, падавший на них от входа, рассеивался по пещере безжизненно-бледным серебристым светом. «Действительно, мертвый груз», подумал мальчик, а вслух сказал:

— Добруж, я тебя очень прошу. Не дай себя победить! И, пожалуйста, будь осторожен. Обещай беречь себя.

— Хорошо, — улыбнулся дракон, — обещаю.

— И знаешь… У меня еще никогда не было такого хорошего друга.

— У меня тоже.

Мальчик обнял дракона за шею на прощание.

— Ну, все, мне пора.

И Никос направился к выходу из пещеры. Добруж вышел следом, проводить друга. Небо на востоке начало светлеть, и сердце паренька испуганно замерло. Неужели они так долго проговорили. Он должен был успеть до рассвета, но теперь получалось, что через полчаса взойдет солнце, а ему еще предстоит обратный путь в долину.

— Не успею! — горестно выкрикнул он.

— Что случилось?

— Не успею вернуться за светло! Если мое опоздание заметят, будут неприятности. Станут расспрашивать: «Куда ходил? Зачем?». Я должен был вернуться до рассвета. А теперь…

— Успокойся, Никос, — улыбнулся Добруж. — Садись на меня. Долетим до дома за пять минут.

— Нет, нет! Ты что? Там солдаты! Если тебя заметят…

— Никос, они все равно знают обо мне. Рано или поздно нам придется с ними встретиться.

— Да, конечно. Но лучше поздно, чем рано.

— По-моему, слово «поздно» должно беспокоить в первую очередь тебя. Времени нет. Я тебя задержал, и я же помогу тебе вернуться до рассвета. Не хочу, чтобы из-за меня пострадали твои родители.

— Хорошо, — сосредоточенно кивнул пастушок. — Но только до ручья, дальше я сам. Еще есть время, я успею.

— Тогда садись, скорее!..

…Приподняв светло-серое небесное покрывало, румяное солнце выглянуло из-за горизонта и, решив, что пора явить себя миру, выпрыгнуло из кровати, в которой всю ночь нежилось где-то за краем земли. Но когда светило только начинало карабкаться по небосклону к заветному месту, из которого собиралось засиять в полную мощь, Никос уже был дома, а дракон у себя в пещере. Они успели.

Отец оказался прав. Герцог со своими людьми еще завтракал, похмеляясь после вчерашнего застолья, когда в дом вошел дюжий гвардеец и доложил:

— Монсеньор. Пришел местный лавочник. Хочет вас видеть. Говорит, что по очень важному делу. Я сказал, что вы заняты, но он уверяет, что дело неотложной важности и этих сведений вы ждете.

— Да-а? Интересно-о. Как его зовут?

— Гийом Люше.

— Гийом… Гийом… Люше… — герцог словно дегустировал имя, запивая его вином. — Нет, не помню.

— Он очень настойчив, монсеньор. Твердит, что вы оцените сведения по достоинству.

Никос был уверен, что в кулачище гвардейца притаился золотой, сделавший настойчивость прохвоста Люше более убедительной.

— Думаю, нам следует выслушать этого лавочника, — обратился к герцогу епископ. — Как деловой человек он знает, что время — деньги, а время вашей светлости — очень большие деньги. Он не пришел бы с пустяковой жалобой.

— Пожалуй, вы правы, ваше преосвященство. — Герцог махнул гвардейцу: — Введите.

Солдат улыбнулся честно заработанному золотому и скрылся за дверью. Через мгновение дверь отворилась снова, и на пороге появился Гийом Люше.

Он очень сильно сдал за последние дни. Бессонные ночи у постели больного сына измотали старика. Герцог смерил лавочника взглядом:

— Мне доложили, что ты хотел меня видеть и сообщить какие-то важные сведения?

— Да, монсеньор.

— Говори, я слушаю. Но моли Бога, чтобы твое дело оказалось действительно неотложным и заслуживающим моего внимания.

— Ваша светлость останется довольна, — лавочник льстиво улыбнулся. — Известно ли вам, что в окрестностях появился дракон?

— Драко-он?! — делано удивился герцог и посмотрел на епископа.

— Не может быть! — всплеснул руками тот, поддерживая игру.

— Да, ваша светлость, дракон, — продолжил Люше. — Не далее как три дня назад он напал на людей. Крестьяне напуганы. Справиться с чудовищем им не под силу. Это могут сделать только ваши люди.

Герцог ответил не сразу, изобразив раздумье и серьезную озабоченность. Он покачал головой, отчего золотистые волосы пошли волной. Со стороны могло показаться, что локоны колышут стремительные мысли. Герцог держал паузу, искоса поглядывая на лавочника, пытаясь заставить того принять на себя роль просителя. Опытный в торге Люше почтительно молчал, терпеливо ожидая ответа. Наконец, его сиятельство прервал молчание:

— Ты просишь об услуге. Готов ли ты оплатить ее? Дракон — это не шутка. Мне и моим людям придется рисковать жизнью!

— Ваша светлость, — поддержал игру Грегориус, — это очень опасно. Подумайте, что скажет наш юный король.

— Оплата будет достаточной и даже более того, — весомо сказал Люше.

Лавочник сразу раскусил герцога с епископом. Еще накануне ночью, сидя у кровати Эжена, он прикидывал возможный ход разговора, от которого теперь зависело все. Большой Шанс уже дважды укусил Гийома, наказывая за неверный расчет. Как ни мечтали крестьяне разбогатеть, но при виде дракона разбежались кто куда. Как ни осторожен был Эжен, но, выслеживая дракона вечером в холодных горах, умудрился простудиться. И это было самой дорогой платой за авантюру. Уже три дня Эжен лежал в постели, терзаемый кашлем, изнуренный жаром. Если что-то и любил Гийом в этой жизни так же сильно как деньги, то только сына, напоминавшего ему себя в молодости. Слава Богу, после визита мельника Мишо, приготовившего какой-то отвар, самочувствие сына несколько улучшилось. Но он по-прежнему был бледен и слаб.

Права на новую ошибку Люше не имел. Придется договариваться с господами. И чтобы не остаться у разбитого корыта, надо было торговаться. Осторожно и вместе с тем отчаянно, цепляясь за малейшую возможность. Не требовать, диктуя свои условия, не выпрашивать милостыню, припадая к ногам, но вынудить герцога на широкий жест в награду за верную службу. Главное было не переборщить. В противном случае можно было потерять все вместе с головой.

Теперь Люше начинал свою игру.

— Как известно, в своих пещерах драконы охраняют сокровища. Все золотое и блестящее они тащат, как сороки, к себе в логово. Убив чудовище, вы, ваша светлость, по праву завладеете богатством, частью которого сможете наградить солдат за смелость. Кроме того, вам достанутся слава и лавры победителя дракона. А крестьяне… Крестьяне обретут долгожданный покой.

«А старик не так прост, как кажется на первый взгляд! Подробно изложил мой собственный план. Может, он и про пещеру что-то знает? Надо вытянуть из него эти сведения» — подумал герцог Алурийский, а вслух сказал:

— Все это так. Но как же нам найти пещеру? Драконья гряда огромна: начинается у Изумрудной долины, а где кончается, никто не знает. Тысячи пещер сокрыты в ее каменном чреве! Моим людям года не хватит, чтобы все обыскать. А каждый день пребывания здесь это дополнительные расходы. Людей и лошадей надо чем-то кормить. А если мы до зимы ничего не найдем?

— Мой сын выследил дракона, монсеньер. Он нашел его логово. К несчастью, в горах бедный мальчик простудился. Он бредит, у него жар. Я… — голос Люше дрогнул, глаза увлажнились, — я приглашал лекарей, — тяжкий вздох, — но лекарства так дороги… Даже для меня…

С этими словами старик вытащил платок и смахнул скупую слезу со щеки. Никос не верил своим глазам: «Старый торгаш плачет?!.. Интересно, купится на это герцог или нет?»

— Проклятый дракон! — продолжал умело лгать лавочник. — Из-за него к нам не едут купцы. Хороший товар достать невозможно. Торговля пришла в упадок. Я почти разорен. Единственный наследник тяжко болен. И всему виной крылатый монстр, безнаказанно терроризирующий округу. Помогите, ваша светлость. На вас уповаю, — здесь Люше счел нужным добавить: — Только на вас и на Господа Бога.

При этих словах он для пущей убедительности перекрестился, чего не делал последние несколько лет, обычно следуя пословице «На Бога надейся, а сам не плошай».

«Вот прохвост! Так бессовестно врать!» — мысленно негодовал Никос.

Вид торговца, преследуемого суровым роком, но уповающего на Господа, умилил епископа. Решив поддержать несчастного, он обратился к герцогу:

— С Божьей помощью ваша светлость одолеет змея, повторив подвиг святого Георгия.

— Победой хотелось бы и ограничиться, — сухо ответил герцог. — Думаю, вас это расстроит, ваше преосвященство, но лично у меня нет никакого желания повторять еще и духовный подвиг великомученика.

— Ну, что вы. В этом нет никакой необходимости. Сейчас, благодарение Господу, иные времена.

— Святой Георгий убил змея за то, что тот опустошал земли, мешал жить людям, — выкрикнул из угла Никос, за что сразу получил подзатыльник от матери.

— Ты совершенно прав, сын мой, — обернулся на его голос епископ. — Но где гарантия, что и наш дракон не учинит то же самое? Никто не может знать, что движет этими чудовищами. Луговчане должны благодарить Бога, что его светлость герцог Алурийский так вовремя явился сюда со своим отрядом, не допустив разорения благодатного края. Ты же слышал, нападения на крестьян уже начались.

— Никос, принеси воды, — успела сказать Хельга, видя, что сын готов продолжить спор и защищать дракона. — Пожалуйста, — с нажимом добавила она, вручая сыну ведра.

— Тебе повезло. Эти сведения будут нам полезны, — вновь обратился к лавочнику герцог. — Сможешь ли ты показать нам дорогу к пещере?

— Я готов с радостью служить монсеньеру. Но мой сын… Я уже говорил, он болен. Серьезно болен. Я одинокий вдовец и пока не могу оставить мальчика одного. Он единственное, что у меня осталось… А эти лекари просто разбойники! Лекарства так дорого стоят. Я пла́чу и плачу́ золотом, не зная, даст ли это эффект, — вновь начал причитать Гийом, качая головой.

— Мы оплатим лечение твоего сына. А в случае удачи нашего предприятия я обещаю тебе отмену налога с торговли.

«Ого! Это уже кое-что», — с удовлетворением отметил Люше и льстиво добавил:

— Я не смел об этом и мечтать, ваша светлость. Вы так щедры. С вашей помощью я смогу найти хорошего лекаря, нанять сиделку, а значит, показать вам дорогу к пещере. Еще раз благодарю…

— Как скоро мы сможем выступить, — прервал поток лести герцог Алурийский.

— Э-э… Как только будут деньги на лекаря и на сиделку, монсеньер.

— Хорошо, — герцог отстегнул от пояса толстый кошель и бросил на стол. — Этого достаточно?

— Ваша щедрость не знает границ, ваша светлость, — лавочник прижал к груди тяжелый кошель. — С такими деньгами все решается быстро. Очень быстро. Думаю, что уже завтра мы сможем тронуться в путь.

— Отлично! Теперь ступай.

Люше, улыбаясь и кланяясь, попятился и скрылся за дверью.

Епископ Липский Грегориус был уже не молод. Определить его годы точнее было затруднительно. Классический римский нос с горбинкой и скорбно-сосредоточенно, чуть брезгливо поджатая верхняя губа контрастировали с капризно пухлой нижней губой и хитровато-масляными, шустрыми глазками. А большие заостренные кверху уши придавали всему лицу крысиное выражение. Голос епископа был тихим и вкрадчивым. Когда он говорил, обычно люди внимали каждому слову, которое вползало и поселялось в сознании слушателя, будто собственная мысль. В противоположность мягкому голосу — движения его были стремительны, а походка легка. Длина одеяния скрывала ноги и, казалось, епископ летит над землей.

Его преосвященство был заядлым книголюбом, обладающим самой большой библиотекой в королевстве, в которой можно было найти труды не только богословов и философов. Значительное место в ней отводилось под книги по механике и разнообразным техническим усовершенствованиям. Именно епископ активно способствовал проведению в столице водопровода, за что снискал признательность всех горожан.

Грегориус был духовным наставником герцога Жерома Алурийского, первого лица в королевстве, регента при несовершеннолетнем короле Бие V. Длительное общение, в том числе по вопросам обустройства столицы, сблизило этих людей. Друзьями их, конечно, назвать было трудно, но близкими приятелями вполне возможно. Главным фактором сближения была взаимная выгода. Люди герцога строили водопровод по проекту епископа, и довольны были все: горожане получали воду прямо в дома, а герцог и епископ на двоих делили славу, а заодно и деньги, выделяемые королевской казной на строительство, которое по этой причине растянулось на четыре года.

Сребролюбие сближало, но одновременно и не позволяло приятелям стать друзьями. Постоянный дележ земли на государственную и церковную, конкуренция за взимание налогов, — привносили в их отношения дух соперничества. Однако, как правило, хитрому герцогу и дипломатичному епископу удавалось найти компромисс, безболезненный для их карманов. Если общая выгода была очевидна, разногласия забывались. Вот и сейчас они приблизились к достижению очередной объединяющей цели.

Когда лавочник скрылся за дверью, герцог с довольной улыбкой обратился к епископу:

— События бегут впереди нас. Все складывается само собой. Теперь нет надобности таскаться по горам с этим бедолагой старостой в поисках пещеры. Редкая удача, ваше преосвященство!

— Я уверен, что это не просто везение. Это знак свыше, — при этих словах Грегориус поднял указательный палец вверх.

— Пожалуй, теперь мы можем освободить старосту, — задумчиво проговорил герцог Алурийский, выразительно посмотрев на Тордье. Воевода встал из-за стола и вышел во двор, чтобы отдать указания. Сердце Хельги радостно замерло.

— Да-a, без Божьей помощи тут явно не обошлось, — продолжил беседу герцог. — Завтра мы двинемся в горы, и, кто знает, может, уже к вечеру будем в пещере дивиться на драконье богатство. Но сначала предстоит бой… Боюсь, что не все смогут любоваться сокровищами, далеко не все… Надо предупредить солдат, чтобы сегодня вечером не пили, — сказал герцог вернувшемуся Тордье. — Проследите за этим лично. И еще: по пути не расслабляться, быть в полной боевой готовности, дракон может появиться в любую минуту. И самое главное. Вы опытный вояка, Тревор. Есть ли у нас в запасе какая-то военная хитрость, сюрприз или ловушка для дракона? Одной силы, как показывает печальный опыт моего брата, может быть недостаточно.

— С Божьей помощью ваша светлость одолеет змея, — вкрадчиво повторил уже сказанное Грегориус.

— Оставьте ваши проповеди, епископ! Война не ваше дело! Сейчас мне важно мнение воеводы, — герцог в раздражении тряхнул головой. Его стальные глаза излучали ледяной холод.

— Вы, несомненно, правы, ваша светлость, — спокойно ответил Грегориус. — Но позвольте мне прежде показать вам, а также храброму воеводе Тордье и нашим благородным рыцарям одну вещь, которая ожидает вас на улице. Уверяю, вы не пожалеете. Это займет всего несколько минут, после чего вы сможете вернуться к обсуждению тактики и стратегии.

Герцог и воевода удивленно переглянулись.

— Признаться, я заинтригован, — проговорил герцог Алурийский, пораженный спокойной уверенностью епископа: — И готов прерваться. Надеюсь, ваш сюрприз меня не разочарует.

Все встали и двинулись к выходу. Тордье открыл дверь перед герцогом, и тот увидел на пороге старосту. Их взгляды встретились. Герцог вновь тряхнул золотистыми локонами. Эта встреча лицом к лицу была ему неприятна.

— Ты свободен. В следующий раз будь осмотрительнее, пытаясь продать чужую вещь.

— Благодарю за мудрый совет, ваша светлость, — тихо ответил Коста, уступая дорогу.

Герцог и его свита вышли на воздух.

Епископ кивнул освободившимся Жаку и Эмилю, затем обернулся и молвил:

— Прошу сюда, господа.

Грегориус плыл впереди всех, приближаясь к одной из повозок, на которой под серым покрывалом скрывалась что-то футов пять высотой. Епископ хлопнул в ладоши, и Жак с Эмилем сдернули покрывало. На повозке стояла необычная конструкция, напоминающая баллисту, но значительно меньших размеров. К тому же лафет ее был непривычной округлой формы.

— Что это, ваше преосвященство? — спросил изумленный герцог.

— Божья помощь, ваша светлость, Божья помощь, — с улыбкой проворковал Грегориус, поглаживая баллисту.

— Но где вы ее скрывали?

— Во-первых, это был сюрприз. Поэтому до сегодняшнего дня эта повозка была крытой. А во-вторых, хотелось избежать лишних любопытных глаз…

Герцог критически осматривал баллисту:

— И вы думаете, что эта малышка поможет одолеть дракона? Да полноте, ваше преосвященство! Чем она стреляет? Иголками?! — рыцари, сопровождавшие герцога, засмеялись, — вы хоть раз в жизни видели кожу дракона?

— Видел, ваша светлость. Вы совершенно правы, кожа драконов весьма толстая и пробить ее непросто. Но уверяю вас, эта, как вы изволили ее назвать, малышка пробьет кожу любого дракона. Я три года совершенствовал конструкцию. Посмотрите, — епископ левой рукой толкнул округлое основание, и баллиста на удивление легко повернулась в сторону: — даже самая подвижная цель не уйдет от ее выстрела, не сможет скрыться ни в траве, ни в облаках, — с этими словами Грегориус проворно вскочил на повозку и направил баллисту сначала к земле, затем в небо.

— О-о! — изумленно произнес герцог, рыцари за его спиной одобрительно закивали. Только воевода Тордье оставался хмурым.

— Взгляните на эту «иголку», ваша светлость, — продолжил епископ, спрыгивая с повозки и вручая герцогу стрелу длиной, примерно, в три фута. — Целый год монахи пробовали разную руду, пока наконец не получили сплав необходимой прочности и легкости… Попробуйте ее сломать… A-а, видите… Поверьте мне, эти «иголки» прошьют шкуру дракона, подобно шелку.

— Должен признаться, ваше преосвященство, я поражен, — проговорил герцог Алурийский и передал стрелу Тордье. — Не терпится увидеть малышку в действии.

— Баллиста, это, конечно, хорошо, но в схватке с драконом все решает сила духа, твердая рука и согласованность действий всего отряда, — угрюмо вставил воевода, возвращая стрелу епископу. — Сколько раз, вы думаете, удастся выстрелить из нее в дракона? Или, по-вашему, он будет ждать, пока его подстрелят? Чепуха! Впрочем, даже если кто-то очень меткий и попадет в него, я все равно сомневаюсь, что это причинит ему вред. Пробить кожу у дракона можно только в подбрюшье снизу — то есть только пока он летит. Как только он опуститься на землю, эта штука окажется бесполезной. Ну, если только кто-то попадет ему в глаз, что практически исключено.

— Мы должны ее испытать! — заключил герцог и повелительно взглянул на воеводу. — Посмотрим, сможет ли она пробить дубовые доски с тридцати шагов.

Тордье отдал необходимое распоряжение, и через пару минут солдаты уже тащили раздобытый где-то дубовый стол. Епископ кивнул Жаку Леро. Тот, кряхтя, залез на повозку и начал заряжать баллисту. Его преосвященство неслучайно остановил свой выбор на дородном Жаке. Требовалась недюжинная сила, чтобы поставить баллисту на взвод. Спустя несколько минут все было готово: в тридцати шагах от повозки солдаты поместили дубовый стол на бок, словно щит, подставив толстые доски столешницы под выстрел.

— Готово, ваше преосвященство, — доложил раскрасневшийся после работы Жак.

— С Богом, — сказал епископ, и Леро начал наводить баллисту. Минуту спустя он выстрелил. Стрела пробила стол насквозь.

— Ура!!! — закричали солдаты. Рыцари с уважением посмотрели на епископа.

— Ого!.. — только и смог сказать герцог, осмотрев проделанную стрелой дыру в столе. — Вы провели огромную работу, епископ, и заслуживаете награды. Но зачем вам, духовному лицу, понадобилось совершенствовать орудие убийства?

— Я задумался над этим впервые, когда пропал ваш брат, отправившийся на поиски пещеры дракона. Отряд был хорошо вооружен, но, тем не менее, никто не вернулся. Все это наводило на очень грустные размышления. Получалось, что мы беззащитны перед этими дьявольскими созданиями! Я не мог с этим мириться. Я много думал, читал и, наконец, пришел к выводу, что если дичь на охоте бьют стрелой, то и против летающего дракона надо использовать стрелу, только покрупнее. И выпущена она должна быть не из лука или арбалета, а из более мощного оружия. Я сразу вспомнил о баллисте — идеальное сочетание мощи и силы, но, к сожалению, обычная баллиста хороша только против неподвижных объектов. Для летящей цели она слишком громоздка. Пришлось усовершенствовать конструкцию: сделать ее быстро наводящейся, а также более мобильной, а для этого ее установили на повозку, запряженную лошадьми. Результат перед вами.

— Я восхищен! — выразил свой восторг герцог Алурийский, а затем холодно осведомился у воеводы: — Надеюсь, теперь вы изменили свое мнение?

— Осмелюсь заметить, монсеньор, как долго приходиться заряжать баллисту. При встрече с драконом она успеет выстрелить один, от силы два раза.

— У вас есть оружие лучше?

— Нет, монсеньор, но я…

— Довольно! — оборвал его регент и, указав на баллисту, сказал: — Вот наше секретное оружие, тот самый долгожданный сюрприз для дракона. Ваше преосвященство, баллиста должна быть готова выстрелить в любой момент. Отберите себе необходимое количество помощников посмышленее.

— Я уже сделал это.

— Отлично. Завтра выступаем! А сегодня советую всем лечь пораньше.

Когда герцог Алурийский и рыцари вышли во двор, Коста вошел в дом. Хельга бросилась на шею мужу, с трудом сдерживая слезы. Тот обнял ее трясущиеся плечи:

— Ну, что ты, глупенькая, что ты? Все уже позади. Я живой… Ну, успокойся. Не плачь.

— Да, да. Извини… Это я от радости.

— Папа! — Никос поставил у двери принесенные ведра и бросился к отцу.

— Полегче, сорванец, полегче!.. Вы вдвоем задушите меня, — пошутил Коста.

Никос прежде не осознавал, какое это счастье, когда можешь в любой миг запросто прижаться к любимому человеку, обнять его, почувствовать приятную тяжесть отцовской руки, ерошащей твои волосы. Слезы сами наворачивались на глаза.

Когда все немного успокоились, отец сказал:

— Честно говоря, надеялся, но, все равно, не ожидал, что меня так скоро освободят. Что случилось?

— Как мы и предполагали, Люше согласился показать дорогу в пещеру, и ты теперь им не нужен, — объяснил Никос.

— Ну что же, все хорошо, что хорошо кончается… Надеюсь, твой друг согласился покинуть на время пещеру?

— Нет, папа.

— Почему?!

— Он не может… И не хочет. Понимаешь, это его предназначение: он не должен допустить, чтобы сокровища пещеры попали в мир людей.

— Что плохого в том, что казна королевства немного пополнится? В конечном итоге, водопровод в столице, дороги в королевстве и многое другое строится на казенные деньги. А это строительство приносит пользу всем людям.

— Добруж уверяет, что казна этих денег не увидит, и герцог все заберет себе.

— Хм… Черт побери! А ведь он по большому счету прав… Но в таком случае твоему другу придется туго. Судя по всему, герцог хорошо подготовился… Эх, зря он так! Против силы не попрешь. Надо было уступить… Нет, может быть, он и даст им достойный отпор, но шансов у него немного. Умней было бы уступить и отступить.

— Он поступает не по-умному, а по-правильному. Так надо, и я, наверное, с ним согласен, — тихо ответил Никос.

— Хочешь сказать, что он руководствуется не разумом, а сердцем? Пойми, Никос, он хоть и добрый, но все-таки дракон. А человек в жизни должен уметь находить компромисс между доводами разума и голосом сердца, — попытался вразумить сына отец.

— Нет, папа! Он хоть и дракон, но все-таки добрый. Он мой друг! И многим людям стоит у него поучиться человечности.

— Ну, не знаю, сынок, не знаю. Может ты и прав. Дай-то Бог.

— Да перестаньте вы! Хватит все о вашем драгоценном драконе! — не вытерпела Хельга. — Коста, ты-то как?

— Я ничего, — вздохнул Коста.

— А выглядишь ужасно. Давай, я помогу тебе умыться и осмотрю тебя.

— Слушаюсь и повинуюсь, моя госпожа, — усмехнулся Коста, снимая рубашку.

— Никос, неси сюда скорее ведра с водой.

Никос хотел еще поговорить с отцом о драконе, но спорить с мамой было бесполезно. Отец с фырканьем умылся, не забыв похулиганить и брызнуть в Никоса водой. Затем преувеличено стонал, когда мама осматривала его синяки. Он был в хорошем настроении. Хельга ругалась на него, но не злилась… Все вроде бы было по-старому. Но, смеясь над шутками отца и радуясь его освобождению, Никос ни на мгновение не забывал о Добруже и переживал за него. Что будет завтра? Чем все кончится? Как помочь другу?.. Ответов у него не было.

Солнечное утро следующего дня лавочник Гийом Люше встретил в хорошем расположении духа. Мельник сделал свое дело: чудодейственный отвар помог, Эжен быстро шел на поправку. Тратиться на лекаря не пришлось. Сиделка тоже не понадобилась, так как Эжен был достаточно взрослым, самостоятельным и теперь почти здоровым мальчиком. Его без опасений можно было оставить дома одного.

Сегодня Гийом позавтракал с Эженом, снова напоил сына целебным отваром и собрался в дорогу. Надо было идти показывать герцогу пещеру дракона, будь он неладен — этот огнедышащий монстр!.. Лавочник отнюдь не жаждал встречи с чудищем и собирался при первой же возможности ретироваться. К дележу добычи его все равно не допустят. Люше уже смирился с тем, что упустил сокровища, тем более что туго набитый золотыми монетами кошель и обещанная ему отмена налога были неплохой компенсацией. Как говорится, синица в руках лучше, чем дракон над головой.

Лавочник уже подсчитывал будущие барыши и мечтал о том, как развернется в следующем году. Главное, чтобы герцог сдержал свое слово, а это возможно лишь в том случае, если его отряд одолеет дракона и он завладеет сокровищами. Только тогда герцог Жером Алурийский будет доволен и не станет мелочиться. Но сначала надо убить дракона…

Когда Люше добрался до дома старосты, Тордье объявил сбор. Ратники забегали по деревне. Луговицы наполнились людским голосами, ржанием лошадей, скрипом телег и бряцанием оружия. Оруженосцы помогали рыцарям надеть доспехи, подавали начищенное оружие, подводили коней. Те, предвидя поход, громко фыркали, в нетерпении взбивали копытами землю. Гвардейцы выстраивались на площади, подбадривая и веселя друг друга довольно плоскими шутками.

Наконец, спустя час отряд выдвинулся из Луговиц в сторону гор. Впереди колоны на прекрасных жеребцах восседали герцог Алурийский и воевода Тордье. Люше, указывавший дорогу, ехал рядом на выделенном из обоза муле. Далее двигались четверо всадников: рыцари Шервиль, Бриссон, Фуко и Жуаез. За ними шли гвардейцы. Замыкали колону три повозки, на одной из которых разместились епископ Липский Грегориус со своей баллистой, Жак Леро и правивший лошадьми Эмиль. Две другие повозки ехали порожними, готовые принять ценности пещеры и раненых. Двигались не спеша, ожидая в любой момент внезапного нападения. К обеду добрались до лужайки у ручья. Самое опасное было впереди. Дальше начинались горы…

Этим утром родители разрешили Никосу пасти отару на прежнем месте. Новое появление волков, судя по всему, не грозило. Если же серые и отважились бы напасть на овец, то поблизости должны были быть солдаты герцога, отряд которого двигался в том же направлении. Кроме того, Коста думал, что столкновение людей герцога с драконом произойдет в горах, далеко от того места, где пас овец его сын.

Добруж же еще засветло вылетел поближе к альпийским лугам и спрятался на самой окраине Драконьей гряды, за Выступом гордецов. Он решил встретить солдат на открытой местности, где нет естественных укрытий от быстрой атаки с воздуха. Дракон видел, как Никос пригнал овец, но в этот раз не вылетел навстречу другу, опасаясь скомпрометировать того в случае внезапного появления солдат. Не стоило больше вовлекать паренька в его личное противоборство с герцогом. Его семейству и так уже досталось ни за что. Нет, это его и только его дело. Он сам с ним справится.

Отряд герцога показался после полудня. Колонна, извиваясь меж альпийских лугов, ползла по Изумрудной долине. Доспехи и оружие сверкали на солнце. Казалось, будто огромная змея приближается к горам, блестя чешуей. Еще полчаса желтые глаза дракона зорко следили за отрядом. Вот герцог и воевода… Люше… вот рыцари и солдаты… вот обоз…

Дракон рассвирепел:

— Ах, как они предусмотрительны! Повозки приготовили, чтобы грузить награбленное. Заранее уверены в своей победе! Ну, что ж, посмотрим!

Добруж расправил крылья и полетел на встречу судьбе.

— Смотрите, вон он! — выкрикнул Леро, разворачивая баллисту на показавшуюся в небе огромную крылатую тень.

Все подняли головы и посмотрели в указанном направлении. Епископ Липский Грегориус с улыбкой произнес:

— Ты прав, сын мой. Это наш приятель. Вернее — неприятель. А у нас для него сюрприз! Только не спеши. Пускай подлетит поближе… Та-ак… Еще чуть-чуть… Ты готов?!

— Да!

— Давай!

Первый выстрел баллисты не достиг цели. Стрела со свистом пролетела всего в нескольких футах над головой Добружа. Жак Леро, подгоняемый епископом, бросился перезаряжать баллисту. Его преосвященство сам встал к орудию. Тордье быстро оценил обстановку и приказал поставить две порожние повозки по бокам от повозки с баллистой, защищая последнюю от возможных попыток дракона перевернуть ее. Сюда же, к обозу, он направил оруженосцев и десяток гвардейцев. Второй половине отряда вместе с рыцарями воевода дал задание атаковать и отвлечь дракона, пока баллиста будет заряжаться.

— Монсеньор, вам лучше быть ближе к повозкам — предупредил герцога Тордье. — Ваш опыт и умение еще понадобятся. Схватка только начинается.

— Согласен, Тревор, согласен. Время для решительного удара еще не пришло, — ответил герцог Алурийский, поворачивая белоснежного жеребца. В конечном итоге, он, фактический правитель королевства, не должен лезть в пекло, рискую жизнью. За него это делали другие. Не долго думая, лавочник последовал за герцогом, рядом с которым было безопаснее всего. Люше тоже не горел желанием сражаться с драконом.

Добруж не сразу понял, откуда исходит основная угроза. Первого выстрела он не заметил, подумал, что в ушах свистит ветер. Сначала он решил разделаться с рыцарями, которые представляли, несомненно, большую угрозу, чем пешие гвардейцы. Выбрав цель, Добруж резко поменял направление полета и спикировал на ближайшего всадника. Фуко не успел развернуть лошадь, и был выбит из седла. Пролетев с десяток футов, он с лязгом и грохотом рухнул на землю. Однако находившийся рядом Бриссон, тут же пришпорил коня и понесся на противника, целясь копьем в драконье брюхо. Он промазал совсем чуть-чуть. Добруж отвел удар крылом. Копье сломалось, но теперь дракон был на земле. Бриссон уже доставал меч, а на помощь ему во весь опор с нацеленными копьями неслись юный Жуаез и опытный Шервиль. Сюда же подтягивались и гвардейцы, стараясь замкнуть кольцо. Ситуация становилась критической.

Разъяренный Добруж бросился на Бриссона и чуть не откусил всаднику голову. Рыцарь все-таки успел увернуться, выхватить меч и, гарцуя на коне, дважды попытался нанести удар по шее дракона. Добруж дыхнул огнем. В воздухе запахло подпаленной гривой. Конь Бриссона испуганно заржал и, не слушая седока, сдал назад.

В этот момент подоспели Жуаез и Шервиль. От первого удара Добруж уклонился, отпрянув в сторону. Жуаез с проклятьями пронесся мимо. Однако, уйдя от копья Жуаеза, Добруж практически подставился под удар бывалого Шервиля, копье которого пробило правое крыло. Рассвирепевший Добруж зарычал и ударил лапой жеребца Шервиля. Вороной встал на дыбы и опрокинулся, придавив наездника.

Пока Добруж отбивался от Жуаеза и Шервиля, взбешенный неудачами друзей Бриссон подъехал к нему вплотную, встал на седло с ногами и, улучив момент, прыгнул дракону на спину.

— Я убью тебя, гадина!!! — яростно заорал Бриссон и, перехватив меч клинком вниз, попытался нанести разящий удар, целясь между пластин костного гребня.

Если бы он попал, то, наверняка, пробил бы кожу, серьезно ранив противника. Но дракон постоянно двигался, Бриссон был вынужден балансировать, чтобы не свалиться. Удар пришелся в гребень дракона и… гребень оказался прочнее — клинок сломался. Добруж встал на задние лапы, сбрасывая врага со спины.

— Готово! — гаркнул раскрасневшийся Леро, поставив баллисту на взвод.

Теперь дракон не был прикрыт людьми. Епископ Липский Грегориус прицелился и выстрелил. Он опоздал на мгновение — дракон уже опускался на передние лапы, пытаясь растоптать Бриссона — стрела вновь прошла у него над головой. Бриссон откатился, чудом избежав смерти, встал на ноги и под прикрытием подошедших гвардейцев отбежал к повозкам сменить оружие.

— Леро! Прошу, поживее, сын мой, — командовал епископ.

Жак вновь заряжал баллисту. Механизм поддавался туго. Пот капал с лица Леро, вены на шее вздулись, но руки продолжали давить на рычаг. Надо было торопиться. Следующего шанса дракон мог не дать.

— Ваше преосвященство! Вы уж не промажьте в следующий раз. Эта тварь свирепа, как тысяча чертей, — принимая у оруженосца новый меч, крикнул Бриссон. Вновь садясь на коня, он бросил воеводе: — Нужна помощь. Мы можем не справиться.

— Вижу, черт побери, вижу! — буркнул Тордье.

Тем временем первый десяток гвардейцев окружил Добружа и пустил в ход алебарды. Почувствовав первые уколы у себя под ребрами, Добруж очистил левый бок ударом хвоста. Двое гвардейцев осталось лежать на земле — мощный хвост перебил им ноги. Добруж повернул голову направо и изверг мощный поток огня. Ближайший ратник с криком упал, схватившись за обожженное лицо руками. Остальные, пригнувшись и прикрываясь щитами, попятились. Дракон резко вытянул шею и пустил в ход мощные челюсти. Еще двое гвардейцев с истошными воплями повалились на землю.

Казалось, вот она — передышка. Добруж заметил второй выстрел баллисты. Он уже понял, где притаилась его смерть. Надо было только подняться в воздух и атаковать повозку сверху. Но расправить крылья ему опять не дали. Отчаянный Бриссон с новым мечом и юный Жуаез с копьем повторно атаковали дракона. В этот раз Добруж перекусил копье. Отбиваться от более коротких мечей было все же легче. Но численное преимущество оставалось на стороне людей. К отступившим гвардейцам присоединился резерв, брошенный воеводой в бой. Они перестроились и стали приближаться, норовя вновь окружить дракона.

Добруж понимал, что третий раз по наземной цели орудие не промажет. Оставались считанные секунды. Добруж дыхнул вокруг себя, заливая огнем все ближайшее пространство. Воздух накалился и поплыл. Трава вокруг дракона почернела, превратившись в пепел. Земля дымилась. Кони рыцарей испуганно захрапели, попятились. Гвардейцы остановились, прикрывшись щитами. Этого было достаточно. Мощно взмахнув крыльями, Добруж поднялся в воздух. Далось ему это нелегко, сказывалась рана от копья Шервиля в правом крыле. Набрав примерно тридцать футов высоты, он развернулся и полетел на баллисту.

Увидев это, оруженосцы побежали от повозок в разные стороны.

— Быстрее Леро, во имя всех святых, если не хочешь сгореть в адском пламени! — торопил Жака епископ, оставаясь у орудия.

— Ваше преосвященство! Он спалит вас вместе с вашей игрушкой! — крикнул воевода.

— Приказывайте солдатам, Тордье! Я — слуга Господа. Не пристало мне бегать от дьявольских отродий.

— Дело ваше, — буркнул Тордье и вытащил меч из ножен, готовясь к бою.

— Вернитесь, негодяи! — закричал герцог, пришпоривая коня и направляясь в погоню за оруженосцами. Грех было не воспользоваться столь благовидным предлогом для отступления с поля боя. Люше на муле затрусил следом, поминутно оглядываясь на приближающегося дракона.

— Готово! — наконец выдохнул Леро.

До баллисты оставалось всего сорок футов. Добруж уже собирался снизиться и дыхнуть пламенем, но в этот момент епископ выстрелил. Добруж попытался увернуться, и стрела вместо груди пробила крыло. Но это вновь было правое крыло. Рана получилась рваная и серьезная. Летать с таким крылом дракон не мог.

Когда Добруж с пробитым крылом стал в воздухе заваливаться на правый бок, у Никоса перехватило дыхание. Он видел, как его друг, теряя высоту, пытался улететь в горы. Епископ торопил Леро с перезарядкой баллисты, но Добруж все же успел скрыться за каменистым выступом до следующего выстрела.

Никос с ужасом ждал развязки. Вот сейчас герцог отдаст приказ, и отряд скорым шагом двинется в погоню. Если бы не баллиста, у Добружа даже с порванным крылом еще были бы шансы одержать победу на земле. Все-таки огнедышащий дракон крупнее и сильнее любого рыцаря на коне. Да и потрепал он противников достаточно серьезно. Нос потерей мобильности он становился легкой целью для стрел баллисты.

Солдаты радостно кричали «Ура!». Герцог вернулся и о чем-то советовался с воеводой. «Почему он медлит? Может быть, он передумает?» — с наивной надеждой подумал мальчик. Ему так хотелось, чтобы Добруж жил! Ведь он не виноват, что он дракон. Он самый добрый, честный и преданный друг. Если бы эти люди знали Добружа так, как знал его он!.. Но это были взрослые люди. А с ними у Добружа отношения явно не складывались.

К герцогу с воеводой подъехали рыцари Бриссон и Жуаез. Первый, разгоряченный боем, стал что-то доказывать, указывая рукой в сторону гор. Жуаез, кажется, спорил с ним, указывая на лежащих рядом на земле Фуко и Шервиля, которым солдаты уже начали оказывать помощь. Через несколько минут Шервиль смог с помощью оруженосца подняться на ноги и, поддерживаемый им, побрел к повозке. Фуко так и остался лежать. Его положили на носилки и бережно понесли. Затем стали собирать раненых и обоженных солдат. Наконец, когда повозки были переполнены, герцог, в последний раз посмотрел в сторону гор, затем на солнце и, с досадой тряхнув золотистыми локонами, указал рукой в сторону деревни.

Никос быстро все понял. Они уходят! Судя по всему, герцог решил добить дракона завтра — в его логове. Надо торопиться. Он должен помочь Добружу. Впереди целая ночь. Вместе они что-нибудь придумают. Скорее! Пригнать овец домой, а затем найти друга и помочь ему…

Вечер начинал плавно перетекать в ночь, когда запыхавшийся пастушок вбежал в пещеру к раненому другу. Поспешность чуть не стоила ему жизни. Услышав приближающийся топот ног, Добруж решил, что это люди герцога пришли за ним. Он зарычал, готовый спалить и разорвать любого, кто посягнет на сокровища. Но в последний момент увидел не солдат, а мальчика и понял, что ошибся.

— Никос?! Ты зачем сюда явился? Немедленно уходи! Сейчас сюда придут люди герцога. Ты представляешь, что будет, если они тебя здесь увидят? Если узнают, что ты водишь дружбу с убийцей короля?! Тебя объявят укрывателем королевских сокровищ, предателем и пособником дракона, колдуном — и мало ли кем еще!.. Всю вашу семью сожгут на костре! Немедленно уходи, глупый мальчишка!

— Никуда я не уйду! Сегодня солдаты не придут. Они повернули в деревню. Наверное, из-за раненых. Их слишком много. Ты им задал жару. Я все видел.

— Да уж, задал… Все, отлетался, — буркнул Добруж с горькой усмешкой и расправил порванное стрелой крыло.

— Не смей так говорить! Еще не все потеряно. Ночью герцог сюда не сунется, побоится. А до утра мы что-нибудь придумаем.

— Что тут придумаешь?.. Нет, Никос, видно, свой последний бой я дам на земле. И, знаешь, мне надо подготовиться к этому… Ну, там, выспаться, сил набраться. Скоро ночь. Тебе пора возвращаться. Так что давай попрощаемся и…

— Нет, Добруж, прощаться я с тобой не буду. Ишь, чего удумал! Раньше времени крылья сложил. Выше голову, приятель. Мы еще повоюем! У тебя ведь нет других ранений? — спросил Никос и обрадовался, когда дракон отрицательно мотнул головой. — Так это же здорово! Надо только зашить твое крыло.

— Как зашить? Посмотри внимательней: вырван целый кусок! Края не сойдутся.

— Сойдутся. Поставим заплатку и сойдутся. Заштопаем! Надо только найти подходящую заплатку. Это, конечно, не просто, но я что-нибудь придумаю. Жди меня, я скоро вернусь. Держись, дружище! Потерпи чуть-чуть. Можешь поспать, пока меня нет. Мы все успеем, — с этими словами мальчик выбежал из пещеры.

Никос знал, что делать. План уже созрел в его голове. Путь предстоял неблизкий. Сумерки сгущались с каждой минутой. Мальчик постоянно спотыкался о камни, часто падал, но не останавливался. Времени, обращать внимание на ссадины и царапины, не было. Летняя ночь коротка. А еще предстояло вернуться. К тому же обратный путь в гору будет труднее. Тем более, для старика… Да-да! Только старик мельник мог помочь им. В позапрошлом году он вылечил Никоса своими снадобьями от лихорадки, как сейчас — Эжена Люше. А в прошлом месяце зашил глубокую рану на ноге бедолаге Этьену, неудачно коловшему дрова.

Скорее в долину… К мельнице… К мельнику Мишо…

На счастье Никоса, скоро выглянула луна, призрачно осветив путь. Бежать стало легче. Пастушок уже почти не спотыкался и просто летел под гору. Вот он уже перепрыгнул через ручей… Вот стало слышно, как впереди скрипит мельничное колесо… Быстрее… Быстрее…

Торопливый и требовательный стук мальчишеских кулаков в дверь спугнул спящих на соседнем дереве ворон. Они закружились над мельницей, недовольно каркая. Но пастушок продолжал стучать, пока дверь не открылась.

— Никос?!! — удивился нежданному гостю мельник. Его густые брови взметнулись вверх: — Что случилось? Что-нибудь с родителями?

— Нет… — выдохнул мальчик, пытаясь отдышаться. — С ними почти все в порядке. Но ваша помощь нужна одному моему другу… Если вы не поможете, дядя Мишо, он погибнет!..

— …Вот как? Ну, что ж, я вижу дело серьезное. Проходи в дом, — и мельник шагнул в сторону, приглашая Никоса внутрь.

Старик усадил мальчика на стул рядом с большим дубовым столом в центре комнаты. Затем взял глиняную кружку, наполнил ее из кувшина ключевой водой и подал нежданному гостю. Когда тот осушил кружку и отдышался, мельник спросил:

— Что же случилось? Рассказывай, — и, видя замешательство мальчика, добавил: — Чтобы помочь твоему другу, я должен знать, что с ним случилось.

— Да, да. Я понимаю… Просто думаю с чего начать.

— Начни с начала, — посоветовал мудрый Мишо. Его не по возрасту молодые и темные, как ночь, глаза внимательно смотрели на мальчика.

— …Ну, вот и вся история, — закончил свой рассказ пастушок. — Конечно, звучит неправдоподобно и даже сказочно, но это чистая правда.

— Сказки самая правдивая вещь на земле, Никос, — усмехнулся Мишо. — Я бы мог подумать, что ты все сочинил. Но я слишком хорошо знаю твоих родителей. И тебя, мой мальчик. Я, хоть и живу отшельником, знаю, что происходит в деревне. Знаю, что наши луговчане уже ходили к пещере. А рассказы о драконах Изумрудной долины я слышал еще в детстве. Давно это было, правда…, — и старик вдохнул.

Воцарилась пауза. Мельник то ли погрузился в воспоминания, то ли обдумывал решение. Никос терялся в догадках, боясь прервать молчание. Наконец старик сказал:

— Ты шагнул за грань дозволенного, сынок… Немногим это дано. А иные и хотят, да не могут. От того и злятся. Поэтому и завидуют. Поверь старому мельнику, не любят люди, когда кто-то выбивается из стада. Ты, пастушок, должен это понимать… Осилишь ли ты этот путь? Готов ли отказаться от многого? Не боишься косых взглядов и шепота за спиной? Подумай! Это путь сильных духом. Многих он привел к одиночеству, ибо не каждым знанием можно поделиться со всяким… Вот и ты стал невольным хранителем тайны. Пусть не своей, но от этого только больше ответственность.

— Да, я понимаю… И я должен ему помочь, но не знаю, как… А вы знаете. Вы столько раз помогали заболевшим в деревне… Спасите моего друга, дядя Мишо!.. Пожалуйста.

— …Хорошо, Никос! Я помогу вам. В чем-то твоя история похожа на мою. Ты тоже хранитель тайны. Тебя люди опасаются за то, что ты дружишь с драконом. А всех мельников всегда подозревали в дружбе с Водяным и прочей нечистой силой… Эх, люди-люди. Все-то непонятное вас пугает… Ладно, медлить нечего. Твой друг нуждается в помощи, времени у нас только до рассвета. Пора собираться.

С этими словами Мишо встал, снял со стены сумку и стал наполнять ее, быстро перемещаясь по комнате. Никос успел разглядеть только, как в сумке исчезли нож, воловьи жилы и, под конец, кувшин, по всей вероятности с каким-то снадобьем. Закончив сборы, мельник перекинул потяжелевшую сумку через плечо, подошел к двери и сказал:

— Ну, вот и все. Осталось только найти подходящую заплатку для твоего крылатого друга. Я думаю, здесь понадобиться шкура буйвола… Придется навестить кожевника. Не волнуйся, мы быстро. Это почти по пути.

— А вдруг он откажет? — забеспокоился Никос, уже выходя на улицу.

— Мне почему-то кажется, что не откажет, — многозначительно сказал Мишо, и, прикрывая дверь, пояснил: — Этой зимой я вылечил его дочь.

Близилась середина ночи, когда уставшие старик и мальчик добрались до пещеры.

— Никос! Это ты, — обрадовался Добруж их появлению. — Кто это с тобой?

— Знакомьтесь, — сказал мальчик и представил своего спутника другу: — Это Мельник Мишо. Он умеет лечить раны и хранить тайны. Не бойся, я ему все рассказал. А это Добруж, добрый дракон, хозяин пещеры и мой друг.

Мельник и дракон с минуту рассматривали друг друга, как бы изучая. Затем Мишо сказал:

— Много воды утекло под колесо моей мельницы, с тех пор, как я в последний раз видел живого дракона. Вы оказались больше, чем я предполагал. Я рад знакомству, Добруж.

— А я рад, что вы поверили Никосу и согласились помочь мне, — ответил польщенный хозяин пещеры и посторонился, пропуская гостей.

— А что это у вас за мусор? — с серьезным видом спросил мельник, кивнув в сторону горы сокровищ. — Никос, ты бы помог другу навести здесь порядок.

— Что вы, что вы, дорогой Мишо! Этой чести раз в двадцать лет удостаиваются только члены королевской семьи. В прошлый раз прибраться приходил сам король. А в этот раз явился герцог с помощниками. Но вы же знаете этих белоручек. Я думаю, что и в этот раз весь сор останется на месте, — в шутку возразил Добруж.

Никос рассмеялся. Мельник и дракон улыбнулись друг другу, по достоинству оценив взаимное остроумие. Контакт был налажен. На этом церемония знакомства была завершена. Мельник достал из сумки кувшин, открыл его и обратился к хозяину пещеры:

— Это снимет боль и придаст сил, которые сегодня еще понадобятся. Выпей.

Дракон вопросительно посмотрел на Никоса. Тот кивнул, погладил шею дракона и сказал:

— Так надо. Поверь. Он лучше знает.

Дракон нехотя открыл пасть, и Никос вылил в нее содержимое кувшина.

— Какая гадость, — сморщился Дракон, проглотив зелье.

— Настоящее лекарство всегда горькое, — промолвил Мишо, уже доставая из сумки костяные иголки, шило, нож и тонкие, но необычайно крепкие воловьи жилы. Все это он разложил в ряд на плоском камне в углу пещеры. Затем, взял шкуру буйвола, расправил ее на вытянутых руках и, держа перед собой, подошел к дракону.

— Ну-ка, расправь крыло, — Мишо приложил шкуру к рваной ране. — Вот так… Замечательно. Хватает. Только края подравнять.

Он разложил шкуру на полу, взял нож и несколькими движениями отсек лишние куски по краям шкуры. Затем вновь приложил шкуру к раненому крылу.

— Как раз… Так, теперь иголки, — мельник взял несколько костяных иголок и поочередно безрезультатно попытался проткнуть ими кожу драконьего крыла. При этом первые две иголки помельче сломались… — Я так и думал, — вернув оставшиеся иголки на импровизированный стол в углу пещеры, Мишо взял в руки шило.

— Придется дырявить шкуру крыла шилом — обратился он к дракону. — Иголки слишком тонки и ломаются. Шило толще, может быть больно. Придется потерпеть.

— Валяй, старик. Не бойся, — подбодрил озабоченного мельника Добруж. — Кожа на крыле тонкая и безболезненная. Почти… Так что давай, начинай. Мы должны успеть до рассвета.

— Постарайся не дергаться, — попросил мельник, принимаясь с ворчанием за работу: — Тоже мне «тонкая»… Две иглы сломал. И какие иглы…

Движения старика были неторопливы, но точны и уверены. Пока Мишо лечил крыло, Никос старался отвлечь друга разговором.

— Не бойся. Дядя Мишо лучше всех в деревне разбирается в болезнях. Все будет хорошо. Сейчас заштопаем твое крыло, и будет как новое… Мы еще с тобой полетаем! Только сначала надо разобраться с людьми герцога.

— Не волнуйся, дружище. Обязательно разберемся. Я им такое устрою — мало не покажется. Им просто повезло. Но второй раз застать меня врасплох не удастся, — и дракон гордо выпятил грудь.

— Если будешь дергаться, останешься с дырявым крылом, и ничего не выйдет. Посиди спокойно, герой. Еще навоюешься, — сделал замечание мельник, продолжая работу.

Добруж замолчал, всем своим видом пытаясь показать несогласие с последним замечанием.

— Не обижайся, но он прав, — подтвердил Никос. — Не лучшее время для бахвальства. Эта баллиста — серьезная штука. В следующий раз они могут оказаться точнее. И надо обязательно придумать, как избежать этого… — мальчик сосредоточенно наморщил лоб. — Эх, разломать бы ее… Но рядом с ней столько народу… Что же придумать?..

— Ну, во-первых, мы уже знаем о баллисте, — отозвался мельник, не прерывая работы. — Предупрежден, значит вооружен. А, во-вторых, с баллистой можно справиться… Например, сжечь ее. Ты ведь сможешь это сделать? — спросил Мишо дракона, выглядывая из-под крыла.

— С большим удовольствием! — пророкотал тот.

— В-третьих, — продолжил старик, — они не знают, что ты к утру вновь сможешь летать. А значит, нападения не ждут. Надо использовать эффект внезапности! Твоя первая задача — спалить баллисту. А точнее поджечь ее и никого к ней не подпускать, пока она не сгорит. А вот после этого можно будет расправиться с остальными. Задача, конечно, сложная, но выполнимая. Тебе это вполне по силам.

— Да, эта работа для меня, — важно протянул дракон. — Честно говоря, именно это я и хотел сделать, но не успел. Поздно понял, что к чему. Ох, как же мне не терпится поквитаться с ними! Только бы крыло не подвело… Долго там еще?

— Еще чуть-чуть, — прокряхтел Мишо, затягивая последний узел. — Ну, вот и все. Так, теперь взмахни крылом… Как новое! Через пару недель кожа окончательно срастется, а через месяц ты и не вспомнишь об этой ране, — мельник похлопал дракона по шее.

— Выглядит не очень… — пробормотал раненный, оглядывая заштопанное крыло.

— Гм, — недовольно закряхтел старик.

— То есть я хотел сказать огромное спасибо! — опомнился Добруж и тут же пошутил: — Ох, и дорого же они заплатят за эту заплатку!

Все рассмеялись, а когда успокоились, мельник серьезно сказал.

— Герцогу и его людям тоже не терпится поскорее тебя прикончить и завладеть сокровищами, так что спать до полудня они не будут. Надо обязательно их опередить и застать врасплох. Времени осталось мало. Мне и Никосу надо незаметно вернуться в деревню до восхода солнца, так что пора выдвигаться.

— Да, да. Пора, — согласно кивнул Никос. — Тем более, что лететь придется в темноте, с раненым крылом. Да и веса прибавиться.

— Ничего страшного. С новым крылом я полечу лучше прежнего. Ох, и задам же я им жару!

— Опять хвастаешь? — Никос хитро прищурил глаза.

— Ну, все, все. Больше не буду, — извинился Добруж и первым вышел из пещеры. Мальчик и старик последовали за ним.

— Вы главное держитесь крепче, — обратился дракон к мельнику.

— Постараюсь, — с недоверием в голосе пробормотал Мишо, наблюдая, как Никос расправляет шкуру на спине дракона.

— Ну, что же вы стоите? — спросил Никос, видя нерешительность старика. — Забирайтесь.

— У нас, конечно, мало времени, но для начала надо бы проверить крыло в деле, — проговорил мельник и обратился к раненому: — Попробуй взлететь и сделать небольшой круг над пещерой.

— Сомневаетесь в моих силах? — нахмурился дракон.

— Он прав, — подтвердил Никос, слезая со спины. — Нужна проверка.

— Ну, ладно, ладно. Не вопрос.

Испытание прошло успешно. Добруж легко поднялся в воздух и завис над пещерой на фоне Скалы одиночества. Лунный свет заиграл серебром на драконьей чешуе. Сделав несколько взмахов крыльями, Добруж проверил прочность заплаты. Спустя минуту он освоился и уверенно стал набирать высоту, закладывая вираж. Описав круг, дракон вновь приземлился у входа в пещеру.

— Вы правы, дорогой Мишо, — радостно пророкотал Добруж, — крыло действительно, как новое! Я готов к полету и новому бою. Благодарю от всего сердца. Куда прикажете вас доставить?

— Отвези нас к мельнице, — попросил Никос, вновь взбираясь на спину дракона. — Она на окраине деревни, и ночью нас никто не заметит. А мне оттуда до дома — пара минут.

— С превеликим удовольствием.

Всю дорогу мельник просидел за Никосом, намертво вцепившись в драконий гребень. При каждом вираже он охал и вздрагивал.

— Не бойтесь, дядя Мишо, — попытался подбодрить мельника паренек. — Первый раз мне тоже было жутковато. Но потом привыкаешь.

— Надеюсь, другого раза не будет, — напряженным голосом ответил Мишо и умолк.

До деревни они больше не разговаривали. Только спустившись со спины Добружа на землю, мельник прокряхтел:

— Да-a, староват я для таких полетов.

— Еще раз благодарю вас, Мишо, — сказал дракон. — Вы просто не представляете, какое это счастье, вновь оказаться в небе.

— Вы правы, не представляю… А благодарить меня не стоит. Я это сделал для Никоса. Благодарите его. Вашей преданной дружбе позавидовал бы любой…

Мишо грустно улыбнулся и, кивнув на прощание, побрел к мельнице. Добруж посмотрел на друга:

— Никос! Ты сделал все, что мог и даже более того. Я никогда этого не забуду. Поверь мне, завтра я устрою этим алчным негодяям настоящее пекло. Я сотру их в порошок и пущу по ветру. После этого уже никто не помешает нам с тобой видеться каждый день.

— Да, хорошо бы… Ты завтра все-таки поаккуратней. Не зевай. И помни, сначала баллиста, а потом все остальное.

— Не бойся, не забуду.

— Ну, все. Пора. Я побежал. До встречи.

— До встречи.

Еще пару минут Добруж смотрел вслед Никосу, растворившемуся в темноте. Затем тяжко вздохнул, взмахнул крыльями, оторвался от земли и, не спеша, полетел к Драконьей гряде. Он знал, что делать. План завтрашнего боя был ясен. Сначала баллиста и епископ, затем герцог, потом все остальное. Именно в такой последовательности. Добруж укрылся за тем же каменистым выступом, что и накануне, и стал ждать.

Небо на востоке начало светлеть, когда Никос осторожно, стараясь не скрипеть дверью, проскользнул в дом. И тут же в сенях нос к носу столкнулся с отцом.

— Ты где был? — шепотом, но строго спросил отец.

— Я…

— Тихо. Иди за мной.

Коста взял сына за руку и повел в сарай. Здесь царил полумрак. Лицо отца разглядеть было трудно, но интонация его голоса позволяла предположить, что он в гневе. Никос будто видел суровую складку меж черных бровей и наморщенный лоб.

— Где ты был?! О чем думал? Мы с матерью чуть с ума не сошли! Ночь на дворе, овцы в овчарне, а тебя нет. Хорошо, никто из людей герцога не поинтересовался, где же сын старосты? Они были слишком заняты собой и прошедшими событиями.

— Папа я…

— Да, я папа. А ты, самоуверенный и эгоистичный мальчик! Почему ты не подумал о нас? Не думаешь об отце, подумай о маме… Где ты был?

— Я должен был помочь Добружу, — тихо сказал Никос.

— Кому?! — не расслышал отец.

— Дракону! Его чуть не убили. Выстрелом из баллисты ему порвали крыло. Не мог же я бросить друга в беде.

— А если бы герцог и епископ застали тебя в пещере с раненым другом в обнимку?.. Ты хоть представляешь, что они сделали бы с тобой, а, заодно, и с нами! Вот Люше бы обрадовался. Ты этого хотел?

— Нет. Я видел, что отряд герцога повернул в деревню. А я с начала пригнал отару домой, а уж потом побежал к пещере.

— Это я понял, увидев овец. Но почему ты не предупредил нас?

— Дорога была каждая минута! Я и так вернулся почти на рассвете.

— Ты не нашел минутку, чтобы шепнуть мне или маме пару слов на ухо. Вместо этого мы не находили себе место несколько часов кряду, и при этом были вынуждены улыбаться герцогу и его людям, как будто ничего не случилось. Почему ты не предупредил, Никос? Или ты думал, что я проболтаюсь?! В городе из меня несколько дней выбивали сведения, но я твоего друга не выдал. Мне казалось, что я, как твой отец, заслуживаю доверия. Или ты думал, что мама проболтается? Ну конечно, она у нас такая болтушка!

— Нет, папа. Извини… Я просто не подумал. Я очень торопился. Я не знал, что вы будете так волноваться.

— А надо было знать! Надо было подумать. Ты уже взрослый… Ох, Никос, Никос. Вот когда у тебя у самого будут такие же непослушные дети, ты меня поймешь.

— Прости, пап.

— Ну, хорошо. Я только одного не могу понять, Никос. Скажи, пожалуйста, вот ты сбегал в горы к раненому другу. Тебе стало легче, когда ты увидел его беспомощность? Чем ты мог ему помочь? Сказать последнее прости, рискуя своей и нашей жизнью, рискуя свернуть себе шею на горной тропе в темноте? При этом, зная, что помочь ты ему уже не можешь.

— Могу! Я помог… Мы зашили ему крыло!

— Кто это «мы»? — опешил Коста.

— Я и мельник. Мишо заштопал крыло. Добруж снова может летать… Только это пока секрет. Нельзя никому говорить. Если герцог узнает…

— Никос, ты опять? Мы, кажется, с тобой договорились.

— Да, пап, извини.

— Значит, ты говоришь, твой друг снова может летать? — отец почесал затылок и усмехнулся. — Вот это сюрприз для Его светлости! До полуночи господа праздновали победу. И это несмотря на большое количество раненых. Я видел переполненные повозки. Один из рыцарей, по-моему, очень плох. Но герцога люди не волнуют. Ради собственного обогащения он, не задумываясь, пошлет на смерть весь отряд и даже самых преданных рыцарей. Кстати, герцогу даже выгодно, чтобы людей осталось поменьше. Меньше его золота перекочует в карман служак.

— Но почему тогда гвардейцы и рыцари преданы ему? Ради чего жертвуют своими жизнями? — недоумевал Никос.

— Ну, во-первых, им надо кормить семьи. За службу хорошо платят. А во-вторых, объявлена благородная цель — избавить людей от кровожадного дракона. Любой рыцарь живет ради подвигов и мечтает прославиться. А тут такой случай! Они его не упустят.

— Теперь, чтобы прославиться, им придется очень сильно постараться, — заметил Никос.

— А герцог и епископ считают, что дело уже сделано. Осталось только прийти и забрать сокровища. Когда они с рыцарями говорили об этом, мне стало даже жаль твоего друга. Он хоть и дракон, но защитил тебя и отару от альпийских волков. Бескорыстно помог нам, рискуя собственной жизнью. В конечном счете, он ни в чем виноват и не заслужил подобной участи. Так что твое известие обрадовало меня, сынок. Я полностью на стороне дракона. У меня, конечно, есть личная обида на герцога и епископа. Но главное не в этом. Люди, подобные Люше, герцогу и епископу, страдающие безудержной тягой к обогащению, подло наживающиеся на несчастьях других, к сожалению, очень редко меняются. В их глазах лихорадочный блеск алчности. Сердца их черствы, а души ржавчиной разъедает скаредность. Это гнилые люди. И нет лекарства от жадности. Эта болезнь лечится только радикально. И я очень хочу, чтобы твой дракон их хорошенько полечил.

— Я тоже.

— Ну, ладно. Иди, успокой маму и ложись. Выспаться не получится. Через час я тебя разбужу. Герцог не должен ничего заподозрить. Ни к чему ему знать, где ты провел ночь. Сегодня погоним овец вместе. И ты сможешь передохнуть, и мне так будет спокойнее. А потом, все-таки интересно, чем все это кончится.

Никос улыбнулся и побежал в дом.

Когда на востоке из-за гор показалось багровое, словно окровавленное солнце, Добруж, притаившийся за Выступом Гордецов, задремал. Сказывалось утомление боем, ранение и бессонная ночь. Ему снилось, что они вместе с Никосом летят над Изумрудной долиной. Чувство бескрайнего простора, свободы и беспричинной радости переполняло грудь. Они были вместе и были счастливы. Затем друзья приземлились на лугу у большого валуна, где первый раз встретились. И тут Добруж увидел родителей, в жаркий полдень утолявших жажду из ручья. Он хотел заговорить с ними, но стоило ему приблизиться, как отец-дракон поднял голову, улыбнулся, увидев сына, открыл пасть, чтобы что-то сказать, но вместо этого заржал, как конь:

— Иго-го!

Затем голову подняла мать-дракониха и тоже заржала:

— Иго-го!

Сон превращался в кошмар. Добруж в растерянности оглянулся на Никоса, но друг нахмурился и тоже заржал:

— Иго-го! Иго-го!!!

И тут Добруж проснулся. Из-за каменного выступа доносились приближающийся топот копыт, людские голоса, скрип повозок. Солнце стояло высоко. Он чуть не проспал! Еще несколько минут дремы, и он мог никогда не проснуться. И все из-за каких-то алчных людишек. Добруж разозлился. Сейчас он покончит со всем этим. Даже хорошо, что они, сами того не ведая, так близко подобрались к нему. Меньше шансов произвести выстрел из баллисты. Добруж вылетел из укрытия.

Его взору предстал поредевший отряд. Сегодня его возглавляли воевода Тордье и указывавший дорогу лавочник Люше. Далее ехал монсеньор герцог Жером Алурийский в сопровождении Бриссона и Жуаеза. Тяжелораненные Фуко и Шервиль не смогли сопровождать сюзерена. Следом шли гвардейцы. Далее ехали повозки.

Не теряя времени, Добруж стремительно полетел к повозке с баллистой. Епископ Липский Грегориус попытался развернуть свою «малышку» для выстрела, но не успел. Дракон буквально залил повозку пламенем. Длинное одеяние на епископе загорелось. Грегориус с криком упал на землю и стал кататься по ней, пытаясь погасить огонь. Жак с Эмилем бросились помогать его преосвященству. Но уже через минуту прокопченный и злой епископ в прожженном и дымящемся одеянии вскочил на ноги и закричал:

— Баллисту! Спасайте баллисту! Сбивайте пламя!

Жак с Эмилем бросились исполнять приказ, однако испуганные лошади, не чувствуя руки возницы, уже понеслись по лугу вместе с горящей повозкой в сторону деревни.

— Держите коней! Остановите повозку!!! — взвыл епископ.

Жак, Эмиль и оруженосцы бросились в погоню, но догнать испуганных лошадей им было не под силу. Сделать это могли только рыцари на резвых конях, но те защищали герцога, атакованного теперь Добружем.

— Берегитесь, монсеньор! — крикнул Бриссон. Благодаря ему, продемонстрировав завидную ловкость, герцог успел увернуться от когтей дракона, пригнувшись к седлу.

Добруж пролетел над самой его головой, задев хвостом белоснежный плюмаж шлема, но ухватить герцога когтями за плечи и вырвать из седла не удалось. Только шлем свалился с головы его светлости и покатился по земле. Со стороны могло показаться, что дракон оторвал регенту голову. Гвардейцы ахнули. Но, спустя мгновение герцог Алурийский выпрямился в седле, и его золотистые локоны рассыпались по плечам.

— Ура монсеньору!! — закричали воодушевленные гвардейцы и бросились в бой защищать герцога.

Бриссон и Жуаез поспешили им на помощь. В отсутствие баллисты для победы как никогда требовались слаженность действий и численный перевес.

Добруж уже развернулся в воздухе и возвращался. Приблизившись к плотной шеренге гвардейцев, он, пролетел над их головами, не задевая поднятых алебард и извергая потоки пламени. Трава превратилась в пепел, земля под ногами солдат задымилась. Многие из них получили ожоги, но держали строй, прикрываясь от огня щитами.

Тем временем подоспели рыцари и заняли позиции на разных флангах шеренги, готовые атаковать дракона с обеих сторон при его новом нападении на гвардейцев. Добруж не заставил себя ждать. В этот раз он устремился в центр ощетинившейся алебардами шеренги и вновь полыхнул пламенем. Рыцари пришпорили коней, начиная контратаку, а гвардейцы вновь укрылись за щитами, временно теряя дракона из виду. На мгновение в частоколе алебард образовалась брешь оттого, что кто-то поднял оружие чуть выше, кто-то опустил пониже, а кто-то непроизвольно отвел в сторону. Этого было достаточно. Добруж мощно взмахнул крыльями и ринулся в незащищенное место. Он навалился всей массой и буквально продавил центр шеренги своей широкой грудью. Раздались истошные крики, скрежет металла. Двое гвардейцев остались лежать под помятыми щитами. Остальные подались назад.

Всего в десяти метрах перед собой Добруж увидел герцога Алурийского, отъехавшего к повозкам. Лицо его было бледно. Тордье, находившийся подле монсеньера, нахмурился и обнажил меч. Добруж знал, что одному воеводе не под силу остановить его. Разгоряченный боем он готов был порвать и уничтожить любого, кто встанет у него на пути — на пути к этому мертвенно бледному человеку с волосами цвета золота, за которым он пришел, обрекая тем самым на гибель верных ему людей.

Добруж приготовился к решительной атаке, но услышал конский топот за спиной и крики:

— Обернись, гадина! Посмотри в глаза своей смерти!

На помощь монсеньеру спешили Бриссон и Жуаез, чьих острых мечей он избежал, продавив центр шеренги. Добруж развернулся навстречу неприятелю, решив разделаться с его светлостью несколько позже.

Воодушевленные атакой рыцарей гвардейцы снова пошли на противника. Они заработали алебардами, которые, со свистом рассекая воздух, опускались на спину дракона. Лезвия алебард, высекая искры, отскакивали от костных пластин или оставляли лишь мелкие порезы, чуть глубже царапин. Кожа на спине Добружа, защищенной гребнем, была особенно прочной. Но все же отдельные удары были достаточно чувствительны. Добруж, отбивавшийся от наседавших рыцарей, не собирался превращаться в рубленую говядину и пустил в ход хвост. Проверенный прием вновь сработал. Двое гвардейцев с левой стороны упали с перебитыми ногами, с правой стороны одному из нападавших удар хвоста рассек щеку. Бедняга упал, обливаясь кровью. Остальные дружно сделали три шага назад.

Теперь с удвоенной силой и яростью Добруж набросился на рыцарей, чьи доспехи тут же накалились от огненного дыхания дракона. Бриссон сыпал проклятьями. Приходилось прикрываться щитом от жарких языков пламени и одновременно крепко держать поводья, так как кони испугано храпели, выгибали шеи и избегали опасной близости огня. Нанести точный удар мечом в таких условиях было очень сложно.

Наконец, Жуаез пришпорил коня и, приблизившись к дракону вплотную, попытался нанести рубящий удар. Добружу пришлось выгнуть шею до хруста в позвонках. Сталь просвистела в воздухе, оцарапав кожу, на которой тут же выступили капли темной драконьей крови. Добруж зарычал и с яростью боднул головой коня Жуаеза в морду, а затем полыхнул пламенем. От боли и ужаса конь заржал и понес рыцаря от дракона, несмотря на все попытки Жуаеза его остановить.

Тем временем Бриссон приблизился с другой стороны и, удерживая поводья, с остервенением заработал мечом, наседая на крылатого монстра. Молнией сверкало лезвие его меча, рассекая воздух. Добруж уворачивался, рычал и огрызался, извергал огненные потоки, но Бриссон не отступал. Его верный конь слушался сильной руки хозяина, который крутился в седле, вставал на стременах, пригибался, уклоняясь от пламени, постоянно пытаясь нанести разящий удар. В какой-то момент ему это удалось. Меч оставил глубокий порез под правым глазом дракона. В последний момент тот успел увернуться в сторону. Иначе быть ему без глаза. Добруж мысленно поблагодарил родителей за крепкие кости и хорошую реакцию, доставшиеся ему по наследству.

Бриссон замахнулся для следующего удара, но тут Добруж ринулся вперед и опрокинул рыцаря вместе с конем. Спустя мгновение, боевой конь встал на ноги, но Бриссон уже не поднялся. Он остался лежать на земле, недвижим, без малейших признаков жизни.

Добруж понимал, что это временный успех. Пока герцог жив, исход битвы не решен. Гвардейцы перестроятся, к вернувшемуся Жуаезу присоединится Тордье, и бой продолжится с новой силой. Необходимо было убить главную направляющую силу, герцога, которого солдаты, судя по всему, боялись больше чем дракона. И если рыцарями двигала жажда славы, то гвардейцев гнал вперед страх. Пора уничтожить герцога. Только тогда солдаты побегут с поля боя.

Добруж взмахнул крыльями и оторвался от земли. В воздухе он развернулся и полетел к герцогу. Тордье тронул коня и попытался встать между монсеньером и драконом, но Добруж с лета ударил жеребца воеводы грудью и опрокинул вместе с наездником. Затем выпрямился и посмотрел герцогу в лицо. Между ними было теперь не более семи футов. На короткий миг их взгляды встретились… И тут герцог Жером Алурийский понял, что это конец. У его смерти были глаза желтого цвета. Страх парализовал его. Он вцепился в поводья, забыв даже обнажить свой меч. Белоснежный жеребец, почувствовав смятение хозяина, захрапел.

— А-а-а!!! — в панике закричал герцог Алурийский.

И в этот момент Добруж полыхнул пламенем прямо в лицо противнику. Герцог захлебнулся собственным криком и огненным дыханием дракона, спалившим его легкие. Волосы сгорели мгновенно. Люди с ужасом смотрели на лысую голову с обгоревшей черной кожей и перекошенным ртом, застывшим в немом крике. Жеребец испуганно заржал, встал на дыбы, но руки, сведенные предсмертной судорогой, не отпускали поводьев. Обезумевшее животное, понесло обуглившееся тело герцога вниз по склону.

…Когда дракон атаковал герцога, лавочник ретировался в хвост колонны к оруженосцам, стоявшим у повозок. Здесь было спокойнее. Но вот Бриссон рухнул на землю и не встал… потом упал Тордье… вот герцог вспыхнул, подобно соломе, а оруженосцы, бросив повозки, побежали по склону… Люше понял, что наступила развязка и, если теперь не покинуть поле боя, то потом будет поздно. Погоняя мула и поминутно оглядываясь, он затрусил к Луговицам…

Гвардейцы дрогнули. Баллисты больше не было. Жак и Эмиль убежали за горящей повозкой. Герцог Жером Алурийский и Бриссон убиты. Оруженосцы вместе с проводником бегут к деревне. Несколько гвардейцев также попыталось покинуть поле. Еще мгновение и начнется паническое бегство. С трудом поднявшись, воевода нагнал беглецов:

— А ну назад! Стоять, сборище трусов! — гаркнул Тордье. — Вы хотите показать дракону свои спины? Чтобы он переловил вас на этом поле, как зайцев?! Ради спасения своих никчемных жизней вы готовы бросить его преосвященство на съедение чудовищу?! Безбожники! Уж лучше быть испепеленными драконом, чем гореть в аду. Уж если и погибнем, то вместе. Стоять, говорю! Назад к повозкам, негодяи!

Слова воеводы, особенно про епископа и адов огонь, подействовали на солдат. Набожными эти пропойцы, конечно, не были, но и в безбожниках оказаться не хотели. Гвардейцы выстроились плотной шеренгой перед повозками и епископом, выставив алебарды вперед. Тордье поспешил на помощь Жуаезу, в одиночку продолжавшему атаки на дракона.

— Тревор, командуйте отступление! Битва проиграна! — закричал Жуаез, прикрываясь щитом. — Нам нечего противопоставить этой свирепой, хитрой и живучей твари. Уводите его преосвященство и людей, пока есть, кого уводить!

— Вижу! — огрызнулся подоспевший Тордье, пытаясь нанести дракону удар мечом. — Но как же раненые и убитые?

— Попробуем забрать вечером. Сейчас это равносильно самоубийству. И потом, надо найти тело монсеньора. В противном случае нам точно не сносить головы!

— Проклятье! — выругался воевода и дал команду к отступлению.

Гвардейцы, прикрывая его преосвященство епископа Липского Грегориуса, попятились к повозкам, начав отход к Луговицам.

Только на окраине деревни, окончательно убедившись в отсутствии погони, Люше перевел дух. Страх постепенно уходил. Начинало возвращаться самообладание, а вместе с ним досада и злость на дракона, сорвавшего его планы. Герцог Жером Алурийский убит, а значит не видать Люше налоговых льгот, как своих ушей.

«Чертов дракон! Я же видел вчера собственными глазами, как ему пробили крыло! Как он кувыркался в воздухе, будто желторотый птенец! А сегодня он опять летает. Какого черта?! — перед глазами Люше вновь пронеслась картина боя. Что-то он упустил, не заметил, в суматохе спасая свою жизнь. Это мучило его. Он вновь и вновь вспоминал происшедшее. Внезапно его осенило — …Стоп. Заплата! Точно, ему зашили крыло! Место, пробитое накануне стрелой, было затянуто кожей другого цвета. Сам он это сделать явно не мог. Неужели мальчишка?.. Не-ет, здесь нужна умелая, опытная рука. Да и когда бы он успел. Неужели он ночью один побежал в горы? Маловероятно… А если не один? Тогда с кем? С отцом? Но в их доме ночевал сам герцог, упокой Господь его душу. Не-ет, покинуть свой дом ночью Софиади не могли. Тогда кто?».

Лавочник перебирал в голове один вариант за другим, но картинка не складывалась. Ясно было только одно: кто-то из деревни не просто дружит с драконом, как сын старосты, а оказывает помощь в борьбе с людьми герцога. «Это явно взрослый Луговчанин. Но кто же это, черт возьми?! Кто?!»

Снова и снова лавочник перебирал в голове односельчан, но подходящей кандидатуры не находил. Люше начинал злиться. В конечном итоге он был вынужден признать, что этот ребус с хода не решить.

«Хорошо-о. Подождем. Понаблюдаем. Вдруг, у кого-то появятся лишние деньги. Возможно, мерзавец уже распоряжается моими сокровищами! Да-а, с такими деньгами я мог бы горы свернуть!.. Или кто-то без видимой причины зачастит в горы. Кстати, надо переговорить с Эженом… Время покажет. Все тайное рано или поздно становится явным… Но если здесь замешаны люди, то не заговор ли это с целью устранения регента?!»

От этой мысли стало не по себе. Люше решил вернуться к новой идее позже. Он привязал мула к ограде. Дверь дома открылась, и раздался радостный детский крик:

— Папа!

На пороге стоял Эжен. Ветерок трепал его рыжие кудри. Мальчик был еще бледен, но румянец уже обозначился на его щеках. Как же он напоминал Гийому себя в детстве!

И Люше первый раз за сегодняшний день улыбнулся.

Отступление было поспешным. Получив приказ воеводы, гвардейцы вместе с епископом погрузились на оставшиеся повозки и, не мешкая, покатили по склону к Луговицам. Оружия из рук никто не выпускал. Сзади верхом ехали Тордье и Жуаез, также готовые встретить дракона в случае погони.

Однако Добруж не собирался их преследовать. Он лишь покружил над местом битвы, пока отступавшие не скрылись из виду. Добруж увидел старосту и его сына, пасущих овец на привычном месте, но подлетать к ним не стал. Кто-нибудь из оставшихся на поле боя раненых мог видеть это. Дракон дорожил дружбой и не хотел навлечь на друзей подозрения. Вместо этого Добруж привычно покачал крыльями в знак приветствия и полетел в пещеру. Все-таки он очень устал за эти два дня. Было необходимо восстановить силы. Грело душу, что теперь, когда люди герцога уйдут из деревни, они смогут встречаться с Никосом, как прежде. Добруж очень на это надеялся.

Об этом же мечтал и Никос, стоя рядом с отцом и глядя вослед крылатому другу. Они победили. Дружба и верность победили алчность и предательство. Во всяком случае, сегодня. Злодей, покусившийся на чужое, получил по заслугам. Жаль только, что пострадал не он один. Как последний трус и настоящий злодей, он прятался за спины верных ему людей, прикрываясь их стойкостью и отвагой.

— Он победил, папа! Он прогнал их! — радостно закричал Никос, дергая отца за рукав.

— Вижу, сынок, вижу.

— Людей, правда, жалко, — добавил Никос, глядя на луг с телами раненых и дымящими проплешинами обгоревшей травы.

— Да. Но, с другой стороны, каждый сам выбирает свой путь. С кем быть. Кому служить… — Коста вздохнул. — Ладно, пойдем. Надо помочь раненым.

К их радости из пяти лежавших на поле гвардейцев погибших не оказалось. Все были живы, хоть обожжены и ранены. Двоих пришлось перевязать сразу, останавливая кровотечение. Но больше всего опасений вызывало состояние Бриссона, лежавшего на спине без признаков жизни. Коста с трудом нащупал пульсирующую жилку на шее рыцаря и сказал:

— Плох, но живой… Надо попытаться привести его в чувство. Никос, принеси воды.

Мальчик сбегал к ручью. Коста плеснул студеной воды в лицо Бриссону. Тот застонал, приоткрыл глаза. Огонек жизни тлел в его взоре. С минуту он смотрел на Косту и Никоса непонимающим взглядом, силясь вспомнить, что с ним произошло. Затем зрачки его расширились, в глазах с новой силой вспыхнул огонь жизни и заполыхал пожаром ненависти. Он все вспомнил. Не сказав ни слова, он встал, поднял с земли свой меч и, пошатываясь, побрел в горы.

— Куда вы? Деревня в другой стороне! — крикнул ему Никос. Затем повернулся к отцу и с удивлением спросил: — Он что, умом тронулся?!

— Оставь его, сынок, — тихо сказал Коста: — Он выбрал свою дорогу. Он воин. Хороший воин… Жаль.

— Чего жаль?

— Что он выбрал не ту дорогу. Любой был бы счастлив, иметь такого друга.

— Неистовый Бриссон лучший друг?! Но почему?

— Потому что он смелый. Потому что верный. Потому что упорный и настырный… Ладно, потом поговорим об этом. Раненых надо скорей доставить в деревню. Нужная повозка. Сбегай в деревню, найди воеводу или Жуаеза. Скажи им, что дракон улетел и можно забрать людей. Надеюсь, обратно ты приедешь уже на повозке.

Никос все сделал, как велел отец. Тордье сразу выслал обе повозки, в которых разместили раненых гвардейцев. Через пару часов на лугу остались только овцы и Софиади. Отец с сыном сидели на нагретом за день валуне и смотрели на солнце.

— Да-а, — прервал молчание Коста. — Кто бы мог подумать! Сколько людей пострадало из-за маленького медальона. Сколько крови пролилось напрасно.

— Не из-за маленького медальона, пап, а из-за горы сокровищ в пещере дракона, — поправил Никос.

— Да, но если бы не королевский медальон, то о драконе и его сокровищах никто бы и не вспомнил.

— Это верно. Теперь-то я понимаю, что не надо было его брать… Просто он мне очень понравился.

— Да ладно, не переживай, твоей вины тут нет. Не забудь, что в город я его повез. Все хорошо, что хорошо кончается.

— Ты думаешь, все кончилось? Они больше не вернутся?

— Честно говоря, не знаю. Не уверен, — признался Коста. — Но хотелось бы на это надеяться.

— Но почему так происходит? Почему из-за какого-то куска золота люди начинают лгать, обманывать, рисковать собственными жизнями, жертвовать чужими. Они готовы забрать чужое, как свое. Как легко разбудить в людях зависть и ненависть! Где же любовь к ближнему? Где справедливость? Неужели жизнь на самом деле такая, и Добруж прав, утверждая, что взрослые люди неискренние?

Коста тяжко вздохнул:

— Тяжелые времена настали, Никос. Люди окрысились. В ответ на несправедливость они все чаще делают что-то не вопреки, а назло, поступая не по совести. Зло и несправедливость от этого только множатся. Получается порочный круг, разорвать который можно только добром. Но добрых людей осталось мало. По-настоящему добрый человек в наше время на вес золота.

— Но ведь золото — тоже зло.

— Да, конечно. Но я говорил образно, в переносном смысле. Надеюсь, ты понял.

— Да, папа.

Коста положил правую руку на плечи сына, улыбнулся и продолжил.

— Вся эта злоба, зависть, алчность — просто пена на беспокойном море жизни. Слишком много ее стало в последнее время. Но когда зло разрастается во всем мире сверх меры, всегда происходит самоочищение. Как видно, драконы помогают этому процессу, устраняя самых алчных, жадных людей. И пусть пока штормит, но рано или поздно жизнь, как и море, успокаивается, а весь сор оказывается на берегу. И море снова синеет, солнце светит ярче, дышать становиться легче. И хочется жить с новой силой. Жить, любить и радоваться жизни.