Дождь над Гамбургом

8

Впоследствии Пол так и не мог вспомнить, кто же был больше удивлен, когда они столкнулись нос к носу: девушка или он сам?

Она так и застыла, подняв руку к прядке волос, выбивавшейся из-под шапочки, глаза от изумления округлились.

Она уже собралась было издать испуганный возглас, но Шавасс сделал единственное, что он мог сделать в данной ситуации, втащил ее в кладовку и закрыл ей рот поцелуем.

Поначалу она сопротивлялась, но Шавасс крепко держал ее в объятиях, продолжая бесконечный поцелуй. И внезапно девушка расслабилась, ее мягкое тело прильнуло к нему, ее руки потянулись вверх и сомкнулись у Пола на шее.

Шавасс слегка отстранился и прошептал девушке на ухо:

— Не надо бояться, либлинг, я не причиню тебе зла.

— Похоже на то, — сказала она, и смех по-голубиному забулькал в ее горле. — Вы кто, майн герр, грабитель?

— Моя профессия не имеет ничего общего с подобной романтикой.

— Я знаю, — лукаво улыбаясь, сказала девушка, — вы долго тайком восхищались мной, а сегодня набрались решимости и проявили себя.

Шавасс едва подавил безумное желание рассмеяться в полный голос.

— Как тебя зовут, либлинг?

— Гизела, — ответила та. — Я одна из здешних сестер.

— Тогда, наверное, ты сумеешь мне помочь. Слушай: я ищу одного своего приятеля. Сегодня рано утром его привезла «скорая» прямо с Хауптбаннхоффа.

— Тогда это должен быть мужчина из двенадцатого номера, что на первом этаже, — ответила Гизела. — Его держат взаперти. Карл, старший медбрат, говорит, что он по-настоящему безумен.

— В том-то и беда, — посетовал Шавасс. — Все так говорят, но на самом деле — ничего подобного. А мне не позволяют с ним встретиться. Вот почему я сделал, как бы это выразиться — неофициальную попытку.

Девушка критически осмотрела Пола.

— А знаете, вы очень даже симпатичный в каком-то смысле.

— Это мне говорили, — ответил Шавасс и потянулся к ручке двери.

Но она обвила его шею руками и крепко поцеловала, прижимаясь к нему своим податливым телом. Когда Пол начал высвобождаться, Гизела горячо прошептала:

— В одиннадцать тридцать я заканчиваю работу. В эту неделю я в вечернюю смену.

— Прости, Гизела, — вздохнул Шавасс. — Это все хорошо, но с другом мне необходимо повидаться прежде, чем закончится демонстрация кинофильма. Так, значит, номер двенадцатый?

Он выбрался в коридор, сзади раздался чуть слышный шепот:

— Главное, берегитесь Карла. Он звереет, когда что-то ему не нравится, а вы нарушаете распорядок клиники.

Шавасс быстро прошел к лестнице и стал спускаться на первый этаж. До критического момента оставалось совсем немного, но не зная об этом, Пол подумал: как там Хардт. Вскоре ему представилась возможность самому это увидеть.

Дверь в двенадцатый номер оказалась открытой, а изнутри слышался не слишком приятный голос Штайнера:

— Я страшно разочарован, — говорил нацист. — Я-то надеялся встретить здесь нашего общего приятеля, герра Шавасса, хотя вы тоже можете нам пригодиться. Приношу извинение за то, что герр Мюллер отсутствует и не может приветствовать вас лично, но прошу вас не слишком беспокоиться по этому поводу. Думаю, что вполне могу обещать вам встречу с ним через весьма непродолжительное время. — Внезапно тон изменился, стал жестким и деловым. — А теперь поднимите руки повыше и — марш в коридор.

Шавасс сделал три шага назад по лестнице и прижавшись к стене, стал ждать. Первым в поле зрения появился Хардт с руками над головой, а затем и Штайнер. У него был «маузер» с каким-то слишком уж раздувшимся дулом, что говорило об эффективном глушителе. Эта штуковина осталась в качестве атавизма последней войны и широко применялась немецкой контрразведкой.

Шавасс позвал: «Штайнер», — и как только здоровенный немец развернулся в его сторону, выбил у него ногой пистолет и прыгнул вперед. «Маузер» ударился в стенку и шлепнулся на пол. Штайнер наклонился было, чтобы подобрать его, но Шавасс рубанул ребром ладони по его массивной шее. Полицейский уткнулся лицом в первую ступеньку лестницы.

Шавасс проскользнул в коридор, но Хардт предупреждающе крикнул: из распахнутой двери двенадцатого номера выбежал человек в белом халате.

Росту в нем было футов шесть с половиной, исполосованное шрамами лицо казалось загримированным для фильма ужасов, волос не было и в помине. Шавасс решил поднырнуть под него, но в тот же момент огромные ручищи сомкнулись на горле Пола.

Вспомнив предупреждение Гизелы, Шавасс догадался, что это и есть знаменитый Карл. Пол обмяк в чудовищных руках и плюнул немцу в лицо. Инстинктивно Карл ослабил захват, а Шавасс тем временем изо всей силы саданул его коленом в пах.

Карл зарычал от боли, но остался стоять. Левой рукой он сделал скользящее движение в сторону Хардта и того, буквально, размазало по стене. Правая же вновь потянулась к Шавассу. Пол перехватил ее и завернул назад, вывертывая кисть в японском захвате, налегая на нее всем телом. Карл заорал. Не отпуская его руки, Шавасс пробежал вместе с Карлом по коридору прямо к лестнице. За несколько футов до нее Пол выпустил Карла и изо всех сил толкнул его на перила. Карл снова заорал и перекинувшись через лестничную решетку, полетел вниз.

Когда его тело шлепнулось в мраморный пол холла, двери гостиной распахнулись, и раздался высокий и пронзительный женский вопль. Шавасс замешкался ровно настолько, чтобы схватить штайнеровский «маузер». Хардт уже стоял в конце коридора, нажимая кнопку вызова лифта. Двери распахнулись в тот момент, когда Шавасс подбежал к Хардту, и они запрыгнули внутрь. Через несколько секунд оба летели сквозь угрюмые подвалы котельной. В доме раздавался шум, крики, но приятели уже неслись через лужайку по направлению к стене.

Где-то сзади с шумом распахнулась дверь и послышались крики. Шавасс прыгнул в кусты; услышал, как приглушенно пукнул пистолет с глушителем и как пуля прошелестела в листьях над его головой. Пол рванул вперед.

Добежав до стены, Хардт сложил руки чашечкой. Шавасс не возражал. Он вскочил на предложенную подставку и забрался наверх. Пол не заметил, что мешки на стене сдвинулись. Стекло яростно взрезало мякоть рук.

Он чертыхаясь поправил мешковину, лег на нее и опустил руку Хардту. Тот ухватился. Шавасс начал вытягивать его наверх.

Хардт уже взялся за край стены, когда в кустах послышался треск и приглушенный кашель автоматического пистолета с глушителем.

Хардт конвульсивно дернулся и начал соскальзывать вниз.

— Плечо, — простонал он. Еще долю секунды казалось, что он удержится, Шавасс изо всех сил старался вытащить его, но все было бесполезно.

— Да убирайся же отсюда, идиот! — рявкнул напоследок Марк и свалился вниз.

Когда он упал, ломая кусты, преследователи издали триумфальный вой. Шавассу больше нечего было здесь делать, он спрыгнул со стены и спотыкаясь, побежал через газон к аллее.

Вывернув на улицу, Пол рванулся к машине: он захлебывался воздухом, а боль в руках казалась невыносимой. Дернув дверцу «фольксвагена», он плюхнулся на сидение рядом с Анной.

— Уматываем! — скомандовал он.

Анна повернулась к нему.

— А как же Марк?

— Хватит болтать, заводи эту чертову тачку! — закричал Шавасс.

Анна сидела напряженная и прямая, как струна. Губы ее плотно сжались, лицо застыло и о чем она думала, что решала, догадаться было невозможно. Наконец она быстрым, точным движением включила мотор. Вскоре они вылетели на основную магистраль и на полной скорости покатили к центру Гамбурга.

Через некоторое время Анна спросила:

— С тобой все в порядке?

— В полном. Я только здорово порезал руки, когда перелезал через эту проклятую стену.

— А Марк?

Вкратце он рассказал ей, что случилось.

— Как ты думаешь, насколько сильно он ранен? — спросила Анна.

— Сказал, что попали в плечо. Не думаю, чтобы рана была чересчур опасной.

— Ясно, — ответила девушка. — И что теперь?

— Во-первых, мне необходимо подлечить руки, а то они горят, как в аду.

— С этим я тебе помогу, — успокоила она. — У меня найдется аптечка и все, что необходимо.

Больше ни слова они не сказали за всю поездку. Шавасс закрыл глаза и откинулся на сиденьи. Глупый и окончательный провал!.. Какими же они были идиотами! Штайнер прекрасно знал, что они разговаривали со Шмидтом, поэтому нетрудно было догадаться, что рано или поздно приятели обязательно нанесут визит в клинику. Да и что еще они могли предпринять?

Он думал об этом, когда «фольксваген» остановился возле дома, и когда устало поднимался вслед за Анной по лестнице. Девушка зажгла свет и велела Полу показать руки. У нее перехватило горло.

Ладони не сильно пострадали, а рукава пиджака были порваны в нескольких местах, и ткань вокруг них почернела от крови. Анна скинула пальто и прошла в ванну. Взяв с полки аптечку, она подготовила лекарства, бинты и лишь затем острожно сняла с Шавасса пиджак и бросила на пол.

На одной руке было три глубоких пореза, на второй — четыре. Пока девушка смазывала раны, Пол нервически хохотал.

— Знаешь, там было круто. Я уж решил — капут, не выбраться!

Она как-то странно посмотрела на него. Отрезая от большого рулона длинные полоски пластыря, Анна спросила:

— Тебе ведь это нравилось, не правда ли, Пол?

Сразу ему захотелось ответить — нет, но тотчас он не ответил, а через минуту понял: да, нравилось, ему всегда нравилось ходить по краю пропасти.

— Я не знаю, как объяснить, — виновато сказал он, — но в меня будто что-то вселяется. Возбуждение и энергия, и желание дойти до конца.

Анна тяжело вздохнула, продолжая бинтовать руку.

— Вот почему ты никогда не изменишься.

Спорить не имело смысла. Пол взял у нее ножницы и отхватил оба порванных и заляпанных кровью рукава рубашки.

— У тебя случайно не найдется какого-нибудь пиджака Марка?

— Конечно, найдется, — сказала Анна и принесла ему серый твидовый пиджак. Пол надел его и, застегивая пуговицы, усмехнулся.

— Маловат, конечно, но на время сойдет.

Потом он вытащил из кармана порванного пиджака автоматический «маузер» и снял с вешалки плащ и зеленую шляпу, когда-то отданную ему Хардтом.

— И куда ты собрался? — спросила Анна.

— Хочу выяснить, что случилось с Хардтом, — ответил Пол. — Мне кажется, сегодня ночью его куда-то перевезут, вот я и выясню, куда именно.

Она схватила Шавасса за лацканы плаща.

— Я еду с тобой!

Он мягко высвободился.

— Ничего подобного. Я справлюсь один.

Анна сникла.

— Хорошо. А мне тогда чем заняться?

— Свари мне что-нибудь вкусненькое, — ласково попросил он. — Если все пойдет, как надо, где-нибудь через часик я появлюсь.

Анна осторожно, чтобы не потревожить раненые руки, обняла его, щекой потерлась о его щеку. Он погладил ее по голове и заглянул в глаза. Улыбаясь, он промчался по лестнице и быстро доехал в Бланкенезе, припарковал «фольксваген» за углом клиники и вошел в маленький бар.

Заказал пиво.

В баре было пусто, а хозяин, опираясь на цинковую стойку, читал газету. Шавасс подошел к зашторенному до половины окну и стал смотреть на клинику. На ворота. И словно по заказу они распахнулись. Показался человек в белом халате и белой шапочке. Он пересек дорогу и зашел в бар.

Хозяин улыбнулся и отложил газету в сторону.

— Только не говорите мне, что опять вас куда-то посылают ночью.

— Именно. У этих сволочей всегда так, — произнес человек в белом с горечью в голосе. — Дайте-ка мне пачку сигарет.

— И куда отправляетесь на сей раз? — спросил бармен и пустил пачку сигарет скользить по стойке к покупателю.

— Снова в Берндорф. — Он ругнулся. — На этих чертовых проселочных дорогах и днем-то не проехать, а уж ночью совсем труба.

Дверь за ним захлопнулась, мужчина направился обратно в клинику.

И десяти минут не прошло, как тяжелая карета «скорой помощи» вырулила из ворот и поехала в сторону главной магистрали. За ней неотступно следовала длинная черная машина-лимузин. Шавасс не удивился. Они предприняли все меры предосторожности и оградили себя от слежки.

Пол шел к машине, обдумывая свой следующий ход, и тут из главных ворот появилась Гизела. Она перебежала улицу и завернула за угол. Шавасс поторапливался следом. Он нагнал ее, когда девушка поравнялась с «фольксвагеном».

— Могу ли я вас подвезти? — спросил он.

Гизела в удивлении обернулась и тут же узнала давешнего незнакомца.

— Ах, да это же… вы! — Она придвинулась ближе, и ее лицо осветилось симпатией и любопытством. — Слушайте, а что это вы сделали с Карлом? Говорят, он переломал себе ноги.

Пол улыбнулся и открыл дверцу автомобиля.

— Далеко вам?

— Не очень. До Флоттбека.

— Но и не так уж близко, — ответил Пол, помог девушке сесть в машину, и они поехали по пустынным улицам.

— Кстати, моего приятеля в двенадцатом номере я так и не нашел. Они его перевезли, — сказал Пол.

Гизела, казалось, была по-настоящему удивлена.

— Не имела об этом понятия.

— После того, как мы расстались, была большая буча?

— Там постоянно что-нибудь происходит. К этому настолько привыкаешь, что перестаешь удивляться. Некоторые бабы у нас — настоящие чудовища…

— Да ну? — усмехнулся Шавасс. — Скажите, а у доктора Крюгера есть еще где-нибудь клиники?

— По крайней мере мне о них неизвестно.

— Совсем недавно в баре, который напротив вашей клиники, побывал шофер «скорой». Он говорил, что перевозит пациента в местечко под названием Берндорф…

— В Берндорф частенько кого-нибудь перевозят, — сообщила девушка. — Но там у них не клиника. Что-то вроде реабилитационного санатория. У доктора Крюгера есть приятель — герр Нагель — владелец тамошнего замка. Говорят, удивительное по красоте место.

— Ясненько, — пробормотал Шавасс. — А этот Нагель — он бывает в вашей клинике?

— Ну конечно. Они с доктором Крюгером большие друзья. Он очень богат. Как-то связан со сталелитейной промышленностью, так мне кажется.

Вот тогда что-то щелкнуло в мозгу Шавасса, он вспомнил, что читал в газете сегодня утром у Анны. Курт Нагель — виднейший сталепрокатчик, человек с солидным весом в политических кругах. Он был одним из организаторов Мирной Конференции и через несколько дней давал бал в честь делегатов.

Если человек типа Нагеля работал рука об руку с нацистским подпольем, значит, дела обстоят еще хуже, чем предполагал шеф.

Анализируя ситуацию, Пол машинально ехал, куда указывала Гизела и, наконец, остановился перед скромным домом в непрезентабельном квартале.

— Спасибо вам за все, — пробормотал он.

Девушка уже приоткрыла дверь и теперь оглянулась на Шавасса.

— Разве вы не зайдете ко мне? Это безопасно — к этому часу все давно спят.

Пол покачал головой.

— Боюсь, нет, Гизела. Как-нибудь в другой раз.

Девушка придвинулась к нему, поцеловала в губы, а потом вздохнула.

— Все мужчины — вруны. Могу поспорить на что хотите, я вас больше не увижу.

Он торопливо отъехал, а потом взглянул в зеркальце заднего обзора: девушка все так же одиноко стояла на тротуаре, провожая машину взглядом. Через несколько секунд он позабыл о ней. Он вырабатывал новый план действий.

Судя по всему, Хардта отвезли в Берндорф, в замок Нагеля, а значит, Мюллер, по-видимому, тоже находится там. Получалось, что поездки туда не избежать, но это было рискованно, чертовски рискованно. Поднимаясь в квартиру к Анне, Шавасс упорно обдумывал, как ему поступить.

Анна на кухне готовила курицу с овощами.

— Решила последовать твоему совету, — сказала она.

Пол с наслаждением вдохнул аромат пищи и поцеловал ее.

— У меня неплохие новости: похоже, теперь я знаю, куда они отвезли Хардта, — сообщил он ей. — И наверное, Мюллер находится в том же месте.

Анна взволновалась и потребовала от Пола объяснений. Когда он закончил рассказывать, она спросила:

— И как же мы поступим?

— Нанесем им визит ближе к утру, — хитро улыбнулся Пол. — В деревушке должна отыскаться какая-нибудь харчевня, в которой могли бы остановиться молодожены, совершающие свадебное путешествие.

Анна вспыхнула и отвернулась. Но Пол обнял ее одной рукой, а другой взял за подбородок, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

— Есть какие-нибудь возражения против медового месяца со мной?

Ответ он прочел в ее глазах: в них была любовь.

— В общем-то, никаких, — сказала она. — Надеюсь, что это будет твой первый и последний медовый месяц.

Он помрачнел, потом сильно прижал Анну к себе и проговорил:

— На твоем месте, я бы далеко не загадывал.

Анна отстранилась.

— Ну, надежда еще не потеряна, — произнесла она сухо и легонько подтолкнула Пола к дверям в гостиную. — Иди уж, садись, а я принесу поесть.

Анна вернулась с подносом, села в кресло напротив и смотрела, как он ест.

Позже, когда она вымыла посуду и принесла кофе, Шавасс лежал на диване. Впервые за долгое время он чувствовал себя совершенно счастливым. Впервые он понял, что действительно сможет жениться на Анне и после выполнения этого задания сказать шефу, что завязывает со своей работой.

Но разве бывает, чтобы в жизни все давалось легко, без надрыва, подумалось ему? Даже, когда Анна села рядом и обвила руками его шею, где-то в мозгу сидела ноющая заноза — сомнение…