9

Они выехали промозглым, туманным утром и ненадолго остановились в городе лишь затем, чтобы Анна смогла купить готовый твидовый пиджак для Шавасса и дешевенькое золотое обручальное колечко для себя.

Берндорф находился в двадцати милях от Гамбурга по дороге на Любек. Машину вел Шавасс, и через сорок минут Анна потянула его за рукав, указывая на дорожный знак. Пол завернул на узкую дорогу, петлявшую в редколесье, и скоро «фольксваген» выехал к деревне.

Она состояла из единственной улицы, по обеим сторонам которой были каменные дома, и выглядела сиротливой. Чуть на отшибе стояла и харчевня: двухэтажное здание, построенное из выветрившегося камня, с деревянными фронтонами, казавшимися чересчур большими для такого дома.

Припарковав машину, Пол с Анной прошли в дверь, на которой была вырезана дата постройки: 1652. Главный зал оказался длинным, с низким потолком, покрытым поперечными балками, и камином достаточно большим для того, чтобы в нем мог в полный рост встать взрослый человек. В камине горел яркий огонь, и Анна тут же стала греть руки, пока Шавасс подошел к маленькой конторке и позвонил в колокольчик.

Через некоторое время в темном подвале холла почудилось какое-то движение, и старая женщина с лицом спокойным и морщинистым, как печеное яблоко, возникла возле них, и поклонилась.

— Нам бы хотелось снять на пару дней комнату, — сказал Шавасс.

Женщина осмотрела их внимательно и невозмутимым голосом произнесла:

— Вам необходимо повидаться с герром Фассбиндером. Я схожу за ним.

Она исчезла в глубинах дома, и Шавасс, закурив, стал ждать. Огромный, краснолицый мужчина, с волосами, словно приклеенными к черепу, появился из кухни.

— Вам нужна комната, майн герр? — спросил он.

— Именно. Для нас с женой. Всего на пару дней.

Пол старался выглядеть смущенным соответственно случаю, и Анна, чтобы помочь, подошла ближе и положила руку ему на плечо.

— Ах, майн герр, я все понимаю. У нас как раз недавно освободилась комната — прелестная — специально для четы молодоженов.

Мужчина зашел за конторку и вытащил гроссбух, в котором Шавасс записался под именем Ремарка. Фассбиндер взял ключ и повел их наверх.

— Какая жалость, что погода такая плохая, но, чтобы испортить праздник, вроде вашего, нужна настоящая буря.

Он открыл дверь и впустил постояльцев. Комната и в самом деле оказалась прелестной, с большим камином, темной дубовой мебелью и с огромной двухспальной кроватью в углу.

— Это замечательно, просто чудо что такое! — восторженно воскликнула Анна.

— Я разожгу огонь, — услужливо сказал Фассбиндер. — Хотите что-нибудь перекусить?

— Нет-нет, мы подождем, — возразил Пол. — Думаю, что мы посвятим утреннее время обследованию ваших окрестностей, не правда ли, дорогая? — И он вопросительно взглянул на Анну.

— Думаю, это будет чудесно, — засмеялась она.

— Боюсь, только, здесь нечего особенно обследовать, — предупредил хозяин. — Чтобы по-настоящему оценить красоты здешних мест, нужно приехать к нам в летнее время.

— Есть же здесь хоть какие-нибудь достопримечательности? — небрежно спросил Шавасс.

— У нас есть замок. Вы можете им полюбоваться, но вход для публики, к сожалению, закрыт. В лесу вы увидите тропинку, которая выведет вас прямо к нему. Она начинается на заднем дворе нашего постоялого двора.

Шавасс поблагодарил хозяина, и они с Анной вышли на улицу.

Пока они шагали по тропинке между позеленевшими от мха, почти голыми деревьями, Пол сказал с усмешкой:

— Как тебе понравилось разыгранное мной представление? Смахиваю ли я на молодого человека, трепещущего перед первой брачной ночью?

— Не только смахиваешь, но и в самом деле трепещешь.

— Да ты сама чуть в обморок не грохнулась, увидев эту кроватищу, — брякнул Пол.

Анна рассмеялась.

— Неправда, я развеселилась. Это самая большая кровать из всех, что попадались мне в жизни.

— Главное, чтобы мне удалось тебя в нее затащить, — заявил он, и в тот же момент ее лицо залилось краской столь стремительно, что она тут же стала выглядеть, как молоденькая, совсем юная невеста накануне свадьбы.

Между разрядившимися деревьями показалась гладь воды и выйдя на берег чистого озера, наша пара увидела высокие готические башни замка, поднимающиеся из тумана прямо перед ними. Замок был выстроен на небольшом острове. Узкая тропинка вела прямо к берегу.

— Похоже на волшебную сказку братьев Гримм, — вырвалось у Анны.

Казалось, туман быстро сгущается, и хорошенько разглядеть замок сейчас не представлялось возможным. Тогда Пол взял Анну за руку и повел вдоль берега.

— Похоже, что пробраться внутрь будет нелегко, — предположил он.

— И как ты намереваешься это сделать?

— Пока не знаю. Действовать, конечно, надо, когда стемнеет, но прежде мне необходимо как следует все рассмотреть.

Они шли по покрытому галькой берегу, видимость все ухудшалась, а потом из ватного тумана внезапно вынырнул эллинг.

— Интересно, — пробормотал Шавасс тихо.

Рядом с эллингом, привязанная к большому медному кольцу, на воде покачивалась весельная лодка. Выглядела она так, словно ею давно не пользовались, на дне поблескивала лужица воды, но весла были на месте, так же как и старый рыбачий шест.

Пол указал Анне на лодку.

— Как ты считаешь, кому она принадлежит? — спросила она.

— Может быть, нашему хозяину, Фассбиндеру, — предположил Шавасс. — Хотя это не имеет никакого значения: все равно я ее собираюсь одолжить.

— А тебе не кажется, что проявлять такой пристальный интерес к замку опасно?

— Туман мне на руку. Это, кстати, отличный шанс увидеть замок вблизи. Мне необходимо отыскать путь, чтобы проникнуть туда вечером. В темноте действовать на авось — бессмысленно.

— Наверное, ты прав, — согласилась Анна. — Может быть, мне поехать с тобой? Это будет выглядеть правдоподобнее.

— Нет, ты останешься. Если что-то не заладится, я хочу, чтобы ты уехала.

Он прыгнул в лодку и с трудом отвязал мокрую веревку. На дне скопилось столько воды, что она целиком покрывала его туфли, но он плюнул на внезапный острый холод, который стал подниматься по телу, вставил весла в уключины и оттолкнулся от эллинга. Анна помахала рукой и вдруг исчезла: Пол оказался один в непроглядном белом молоке тумана.

Иногда ветерок разгонял белизну, в ней появлялись мутные оконца, которые тут же снова затягивались В одном таком просвете Пол увидел пики башен и направил лодку прямо к ним. Его окружала полная, абсолютная тишина. Нарушал ее лишь тихий всплеск весел. И все: ни пения птиц — ничего.

А потом где-то вдалеке Шавасс услышал монотонный звук двигателя, приглушенный туманом. Пол прекратил грести в то же мгновение, как услышал его, и насторожился. Звук, словно длинная скорбная нота, нарастал, становился все ближе, ближе, и вот пронесся мимо в каких-нибудь нескольких метрах и стал затихать. Это была моторная лодка. В бок лодки Шавасса ударилась потревоженная волна.

Он быстренько вытащил весла, положил их на дно своей посудины и потянулся за шестом. И вдруг увидел, что это удочка. Леска запуталась безобразным клубком, и некоторое время Пол пыхтел, стараясь распутать ее, как вдруг услышал вой мотора возвращающейся лодки. Шавасс перестал заниматься леской и вытянул удочку над водой в нескольких дюймах над поверхностью, изображая рыболова. Свободная рука лежала в кармане, готовая в мгновение ока выхватить «маузер», отнятый у Штайнера в клинике.

Лодку сильно качнуло при приближении моторки, и ревущий звук моментально исчез. Шавасс согнулся над удочкой, пряча лицо. И тут из тумана выдвинулся корпус моторной лодки и тихонько стукнулся о борт весельной.

Знакомый голос произнес:

— Много наловили?

Шавасс медленно посмотрел через плечо и увидел, как Штайнер, перегнувшись через борт, тянется к нему.

— Что-то сегодня утром вы не слишком разговорчивы, герр Шавасс.

— Если откровенно: мне нечего сказать, — ответил Пол. Большим пальцем он отогнул курок взвода, а указательным покрепче уцепился за спусковую «собачку».

— Фассбиндер, как и любой владелец частной собственности, исключительно лоялен к своим постояльцам, — произнес Штайнер. — Но идите же сюда, друг мой. Вы промокли до нитки. Стаканчик шнапса мгновенно вылечит вас ото всех болезней.

Шавасс не спеша, поднялся на ноги и повернулся лицом к противнику.

— Надеюсь, глупостей не последует, — улыбнулся Штайнер. — Как видите, у Ганса есть замечательное средство от любых неожиданностей.

Ганс оказался чернобородым громилой. Могучая грудная клетка, казалось, готова при вздохе прорвать голубой рыбацкий свитер, а дробовик, который он прижимал к плечу, словно сросся с ним. Дуло дробовика смотрело прямехонько на Пола. И он подумал, что пока соберется вытащить пистолет и выстрелить, эта штука разнесет ему голову в куски. А второе и главное, о чем он задумался — как предупредить Анну. Поэтому он позволил себе ссутулить плечи и вздохнуть.

— Похоже, Штайнер, вы и на этот раз в выигрыше. — В тот же самый момент он опрокинулся в воду, в полете вытащил «маузер» и выстрелил вслепую.

Звук выстрела показался громовым, но не таким, как ответный грохот дробовика. Дробины засвистели вокруг головы Пола, но он уже скрылся в воде. Времени набрать в легкие воздух у него не было, поэтому Шавасс отчаянно пошел вниз и проплыв под килем лодки, нырнул с другой стороны, где и уцепился за веревочную лестницу.

Слушая яростные ругательства Штайнера, Пол принялся стаскивать с себя плащ. Единственное, что оставалось — попробовать выплыть к берегу под покровом тумана, а плащ в этом случае был большой помехой.

Наконец, Полу удалось освободиться от плаща, когда он оттолкнулся от лодки, рядом с его головой в воду вошла пуля и послышался яростный вопль Штайнера:

— Замри на месте, Шавасс!

Пол остановился, меся потихоньку воду руками и ногами, а Штайнер продолжил:

— А теперь медленно повернись и плыви обратно к лодке и предупреждаю: малейшее отклонение, и я прострелю тебе башку.

Внезапно Шавасс почувствовал себя разбитым и замерзшим. Он подплыл к моторке и вскарабкался по веревочной лестнице. Когда он хотел перелезть через борт, Ганс, наклонившись, так рванул его вверх, что Пол пошатнулся и рухнул на дно лодки.

Шавасс устало поднялся на ноги. Мокрая одежда липла к телу, ветер пронизывал его насквозь. С «люгером» в правой руке подошел Штайнер. Он ухмыльнулся:

— Неплохо, Шавасс. В других обстоятельствах мы, наверное, стали бы хорошими друзьями. Но, к сожалению, вы выбрали не ту команду.

— Глупо с моей стороны, не правда ли? — спросил Шавасс.

— И в этом вы вскоре сможете убедиться, — подтвердил Штайнер, — потому что человек я достаточно жесткий и не люблю оставаться в долгу. Вот вам аванс. — Со скоростью, казавшейся невероятной для столь грузного человека, наци двинулся вперед и прежде, чем Шавасс успел увернуться, врезал ему дулом пистолета по щеке так, что тут же потекла кровь. Сзади к нему подошел Ганс и рубанул ребром ладони по шее. Шавасс согнулся пополам, и дно лодки приветливо поднялось ему навстречу.

Казалось, прошли часы боли и ярости, пока Шавасс лежал, прижавшись щекой к дощатому дну. Ему смутно послышался кашель мотора, затем в лицо плеснули водой, и он, замотав головой, с трудом поднялся.

Штайнер небрежно отшвырнул ведро.

— Видели бы вы себя сейчас, мой друг. Вот бы посмеялись.

Пол не обратил на него внимания. Он осмотрелся. Лодка подходила к замку, и с этой стороны сте́ны его поднимались прямо из воды. Они въезжали под темную арку. Ганс выключил мотор и на средней скорости ввел лодку в арочный проем.

Когда они оказались внутри, Шавасс снова ощутил, насколько холоден промозглый воздух. Он обтер лицо тыльной стороной руки, которая тут же вымазалась кровью.

Лодка нежно коснулась сходней каменного пирса. Ганс ловко выскочил на причал и привязал моторку к большому металлическому кольцу.

— После вас! — крикнул Штайнер и показал на сходни.

Шавасс двинулся вперед и ступил на пирс. Из тьмы выползла каменная лестница, заканчивающаяся площадкой над их головами, и он со Штайнером и Гансом за спиной, спотыкаясь, поднялся вверх.

Ганс выбежал вперед и распахнул дверь. Шавасс увидел, что они находятся в длинном каменном коридоре. Ганс прошел до конца, открыл еще одну дверь и, поднявшись по небольшой лестнице, ввел Шавасса в огромный зал. Шавасс остановился.

Где-то далеко наверху виднелись потолочные резные балки черного дуба. В дальнем конце зала была широкая мраморная лестница, ведущая на галерею. По правую руку, в большом, средневековом камине, прогорали целые бревна.

Штайнер произнес:

— Впечатляет, не правда ли? Когда-то этот замок принадлежал герцогу, но времена меняются. Это было еще до войны.

Шавасс ничего не ответил. Он подошел к двери, которую только что распахнул Ганс. На пороге он несколько замешкался и Штайнер грубо пихнул его в спину.

Комната была комфортабельно обставлена, а на полу лежал пушистый ковер. Доктор Крюгер вместе с каким-то мужчиной сидели возле камина, но как только Ганс втолкнул Шавасса, тут же поднялись.

— Герр Нагель, вот этот человек, — сказал Штайнер.

Нагель был высокий и элегантный, в темном костюме дорогого сукна и безукоризненно белой рубашке. Стального цвета волосы он аккуратно зачесывал назад, а лицо казалось холодным и суровым, как у какого-нибудь министра времен Кальвина.

Он водрузил на нос очки в золотой оправе и внимательно принялся рассматривать Шавасса.

— Должен сказать, что он выглядит не таким уж страшным, как я себе представлял, да и одет непрезентабельно.

— У нас произошла небольшая заварушка, — пришлось объяснить Штайнеру. — Он пытался уйти вплавь.

Крюгер одной рукой потянул себя за бороду, на изможденном лице вспыхнули глаза.

— Герр Шавасс, у вас рана на лице. Позвольте мне подлечить ее. Правда, у меня здесь нет необходимых анестезирующих средств, но, видимо, такой смелый человек, как вы, сможет перенести незначительную боль?

— Вы напомнили мне слизняка, которого я как-то отыскал под плоским камнем, — ответил Шавасс.

Лицо Крюгера вспыхнуло от гнева, но подняв руку, он остановил Штайнера, сделавшего было шаг вперед.

— Нет, не надо. Его время еще настанет. Давайте-ка сюда номер второй.

Штайнер распахнул дверь и сказал несколько слов тому, кто стоял снаружи. Шавасс обернулся и тут же увидел Анну, за спиной которой виднелась непроницаемая рожа Фассбиндера.

— Прости меня, Анна, — сказал он тихо.

Она выдавила улыбку.

— Все в порядке, Пол. Твоей вины здесь нет.

— Надо было головой думать, а не задницей, — вздохнул Шавасс. — Я не должен был втягивать тебя в это.

— А, так это еврейка? — произнес Нагель. — Должен признать, что она очаровательна. Просто очаровательна.

Крюгер рассматривал девушку каким-то странным немигающим взглядом и облизывал губы.

— Вам прекрасно известно мое отношение к этой нации, дорогой мой Курт, — обратился врач к Нагелю. — Но их женщины мне всегда нравились.

Анну передернуло, а Крюгер, подойдя к девушке, положил руку ей на плечо.

— Вам совершенно нечего опасаться, моя радость. Пока вы нормально себя ведете.

Анна отпихнула его, не скрывая брезгливости.

— Убери руки, свинья.

Крюгер пожал плечами.

— Хотите неприятностей — пожалуйста. — Он толкнул ее к Гансу. — Запрешь в комнате по соседству с моей. Никакой воды и пищи. Я с ней разберусь лично… попозже.

У Шавасса перехватило дыхание от отчаяния и ярости, но он понимал тщетность сопротивления и попытался всем своим видом вселить в Анну мужество. Он смотрел на нее прямо и настойчиво, он приказывал взглядом — не сдавайся, держись, ты же смелая! Когда Ганс уводил Анну, она выдала ему бравую улыбку. Он знал, чего стоила ей эта улыбка. Штайнер тут же захлопнул за ними дверь. А Нагель сказал:

— Так вот, Шавасс. Оставим сантименты и займемся делом. Что вам известно о деле Шульца?

— Зачем вам мои показания, когда вы захватили Мюллера? — В свою очередь поинтересовался Пол.

— К сожалению, оказалось, что Мюллер непроходимо туп. Поэтому пока он отказывается отвечать. Мне это представляется несколько загадочным: я удивлен. Я предложил ему крупную, очень крупную сумму денег. Не сработало. Но несмотря на это, теперь мы обладаем большей информацией, чем раньше.

— И что же это за информация? — спросил Шавасс.

— Всему свое время, друг мой, — вкрадчиво проговорил Нагель. — Всему свое время. Сначала я дам вам перекинуться словечком с Мюллером. Может быть, вы сумеете его образумить.

— Не знаю, каким образом мои слова смогут его образумить? Особенно после того, как вы, наверняка, над ним поизмывались.

Лицо Нагеля стало серьезным и недобрым.

— Вы должны донести до него, что мое терпение истощилось, ясно? — Он обратился к остальным. — Может быть, все пойдем? Мне думается, что встреча может оказаться исключительно интересной.

Штайнер открыл дверь и вышел первым, за ним — Шавасс, потом Крюгер, а замыкал шествие Нагель. Пройдя холл, они стали подниматься по широкой мраморной лестнице на галерею. Откуда-то из глубин замка донесся тоскливый лай собак, и чувствуя, как мурашки поползли по коже, Пол подумал, сможет ли он когда-нибудь выбраться отсюда живым.

Одолев лестницу, вся компания, наконец, оказалась на верхней галерее, и двое охранников, сидевших друг против друга и читавших газеты, поднялись и вытянулись по стойке «смирно». Это были здоровые загорелые ребята, каких специально подбирают, учитывая два качества: хорошо развитую мускулатуру и отсутствие мозгов. По приказу Крюгера они отправились на кухню, не проронив ни слова.

Когда охранники скрылись, доктор, льстиво посмеиваясь, предложил Нагелю:

— Может быть, прежде чем говорить с Мюллером, позволим ему повидаться с дружком? У них может не оказаться другой возможности.

— Ради Бога, мой дорогой Крюгер. Ради Бога, — ответил Нагель.

Доктор распахнул дверь, возле которой они стояли, и впихнул Шавасса внутрь.

Комната была недурно обставлена и выглядела бы приятно, если бы не решетки на окнах. Лежащий на кровати Хардт при виде посетителей спустил ноги на пол и встал.

Его правая рука покоилась в петле-перевязке, а лицо было бледным и перекошенным. Он как-то дико взглянул на Шавасса, что-то лихорадочное метнулось в его покрасневших глазах, а на губах появилась вымученная улыбка.

— Значит им и тебя удалось схватить, Пол?

— Как видишь. Ты в порядке?

— Не просто в порядке, а дьявольски хорош! — оживленно сказал Крюгер. — Не правда ли, герр Хардт? Небольшая рана в плече. Я лично занимаюсь ее лечением.

— Без наркоза. — Хардт посмотрел на Шавасса. — Он все еще ребячится. Никак не может повзрослеть. Любит отрывать мухам крылышки и всякое такое.

Крюгер нарочно положил руку на раненое плечо и сильно сжал его. На лбу Хардта появились капли пота, и, стиснув зубы, он снова повалился на кровать.

— Чуть позже я снова к вам зайду, — пообещал Крюгер. — И когда мы закончим курс лечения, надеюсь, вы поймете, как необходимо в некоторых случаях держать язык за зубами.

Он развернулся, выпихнул Шавасса из комнаты и приказал Штайнеру запереть дверь. Они прошли в дальний конец галереи и остановились перед последней дверью.

Нагель произнес:

— Герр Шавасс, у вас пять минут. Надеюсь, что Мюллер вас послушается — ведь это ради его же собственного блага…

Дверь распахнулась, и Шавасса сильным пинком втолкнули в комнату. Замок щелкнул, Пол сделал несколько шагов вперед.

Комната оказалась огромной и необставленной. В центре стоял металлический операционный стол, намертво привинченный к полу, с него свисали кожаные ремни, чтобы удерживать «пациента» в неподвижности.

Мюллер лежал на раскладушке прямо под зарешеченным окном. Шавасс прошел к нему, сел рядышком. Мюллер открыл глаза и уставился на Пола.

На вид ему было лет сорок, голова его походила на череп, обтянутый пергаментной кожей. На первый взгляд следов истязаний заметно не было, и Шавасс приподнял простыню. Мюллер лежал голым, его тело было исполосовано свежими рубцами и покрыто ярко-красными желваками. Били его, судя по всему, нещадно.

Какое-то время он безучастно наблюдал за Шавассом, а затем, словно включилась какая-то лампочка, в его глазах появился страх. Со слабым стоном он попытался отстраниться, но Пол тихонько сказал:

— Не бойтесь, Мюллер. Я не из их компании.

Тот облизал потрескавшиеся губы.

— Кто вы?

— Пол Шавасс, человек, с которым вы должны были встретиться в Оснабрюке в Северо-западном экспрессе.

Мюллер слабо покачал головой.

— Почему я должен вам верить?

Шавасс наклонился к нему и показал ссадину на щеке.

— Как вы думаете, кто наградил меня этим? — Мюллер болезненно свел брови. Казалось он уже готов видеть в Шавассе друга, но тот, не давая ему возможности опомниться, продолжил:

— Я даже знаю о вашей сестре — эти о ней не знают. Она работала в «Тадж Махале» под именем Кати Хольдт.

Ужас отразился на лице Мюллера, и он сделал слабую попытку схватить Шавасса за грудки.

— Ради Бога, не выдавайте ее! Заклинаю вас не делать этого! — В глазах его стояли слезы. — Только ради ее спасения я не сказал ни слова. Вы же знаете, что они могут с ней сотворить.

Шавасс уложил его на подушку и успокаивающе произнес:

— Не волнуйтесь, я ничего им не скажу. Рукопись у нее?

Мюллер подтвердил это чуть заметным кивком головы.

— Я-то думал, что о ее существовании не знает никто. Считалось, что она погибла во время бомбардировки сорок третьего…

— А Каспар Шульц? — спросил Шавасс. — Он где находится?

— Шульц умер три месяца назад в деревушке возле Харцевых гор.

— Во время войны вы служили у него адъютантом, — сказал Шавасс. — Что было дальше?

Мюллер снова облизал запекшиеся губы.

— У Шульца были деньги, он перевел их в Португалию. Там мы жили под вымышленными именами, и я считался его камердинером. Когда его здоровье стало ухудшаться, и он понял, что умирает, то решил вернуться в Германию. Весь последний год своей жизни он писал книгу. Он называл ее завещанием.

В горле у него начало булькать, и Мюллер закрыл глаза. Шавасс поднялся, и тут же в комнату вошел Нагель, куривший сигарету, вставленную в длинный мундштук, выпустил большое облако дыма.

— Что вы можете сообщить, герр Шавасс?

— Ничего, — безразлично произнес Пол.

— Какая жалость. В таком случае…

Он сделал едва заметный жест, и Ганс схватил Пола за руки и заломил их за спину. С невероятной скоростью к ним придвинулся Штайнер, который разминал хрустящие костяшки пальцев.

— Ну, а теперь черед доплаты, — сказал он холодно, и Шавасс полетел на пол, когда кулак полицейского ударил раненую щеку. По всему телу пробежали терзающие волны боли.

Когда Штайнер подошел ближе, Пол поднял обе ноги и изо всей силы пнул его в живот. Штайнер опрокинулся на операционный стол. Секунду он свисал с него, как тряпка, а затем поднялся и со страшной физиономией двинулся на Шавасса.

Тот снова попытался отбиваться, но Ганс перехватил его горло мускулистой ручищей, и Пол сразу же задохнулся. Первый удар Штайнера пришелся в живот, а последующие наносились в разные места — Пол уже ничего не соображал — до тех пор, пока Шавасс не рухнул, как подкошенный.

Штайнер врезал ему по позвоночнику ногой и уже сделал замах для следующего удара, когда его остановил Нагель.

— Хватит, — сказал он резко. — Пока он нам нужен живым.

Не открывая глаз, Шавасс глубоко задышал, борясь с надвигающимся беспамятством. Он прилагал все силы, чтобы не потерять сознания. Сквозь туман он слышал пронзительные вопли Мюллера, когда его стащили с раскладушки и привязывали к операционному столу.

Нагель старался говорить внятно:

— Вы меня слышите, Мюллер? — Раздался омерзительный всхлип, немец выдержал паузу и продолжил: — Мюллер, я был с вами крайне терпелив, но, похоже, время мое заканчивается.

— Начнем, пожалуй? — спросил Штайнер.

Шавасс заставил себя открыть глаза. Штайнер с Гансом оказались раздетыми по пояс и держали в руках резиновые шланги. Нагель наклонился над столом.

— Мюллер, мы знаем о вашей сестре, — сказал он. — Кажется, она живет под именем Кати Хольдт? Рукопись находится у нее? Скажите же мне, где она живет? Мне нужен только манускрипт. Обещаю, что с ней ничего не случится.

И снова из горла Мюллера донеслись ужасные булькающие звуки. Нагель разочарованно выпрямился.

— Приступайте! — крикнул он Штайнеру и Гансу. И отвернулся.

Послышался отвратительный звук, когда резиновый шланг со всей силы хлестнул, обвиваясь вокруг тела несчастного. Мюллер закричал, и крики эти, и удары, казалось, никогда не кончатся. Шавасс закрыл глаза, сжал зубы и постарался абстрагироваться от происходящего. И наконец он провалился в спасительную темноту.

Загрузка...