Договор по совести

Неожиданно свое веское слово сказала проф­группа.

Групорг Анатолий Жаринов, горячий сторонник подряда, как настоящий боец-коммунист ринулся за него в бой. Наши бытовки в то время располагались в двухэтажном бесхозном домике. Буквально каждый день в «конференц-зале» на первом этаже появлялся артист из драмтеатра или музыкант, лектор или журналист. Анатолий всех, кого приглашал в брига­ду, просил: «Упомяните, пожалуйста, о подряде, ска­жите доброе слово…»

А наверху, на втором этаже, собирались в обед непримиримые наши противники, одно время их было большинство. Демонстративно игнорируя все меро­приятия, они играли в карты, кричали: «В гробу мы видели этот подряд!»

Как-то один из приглашенных актеров, закончив читать классические басни, стал рассказывать теат­ральные анекдоты, да так ярко, выразительно, что мы надрывались от смеха. Картежники наверху при­тихли, начали прислушиваться, любопытство взяло верх. В конце концов многие, не выдержав, спусти­лись в «конференц-зал» да так там и остались. А че­рез месяц противники подряда отступили, и уже вся бригада оказалась внизу.

В бригаде восстановилось единство. На строи­тельной площадке стало оживленнее. А вскоре на нашем собрании представитель администрации заве­рил коллектив, что недоразумение с выплатой премии будет устранено в ближайшие дни. Но едва за ним закрылась дверь, как началось:

Люди полюбили стройку и доказывали это высо­ким качеством работы.

И вот наступил долгожданный день, когда мы, уложившись в жесткие сроки договора, завершили первую очередь теплоцентрали. Прибыла комиссия во главе с главным инженером управления Г.Т. Ткаченко.

Но вот комиссия закончила работу и собралась на совещание,

И тут произошла примечательная история. Толь­ко что все члены комиссии единодушно высоко оце­нили качество работы на всех наших 17 объектах, но, как только зашли в прорабскую, мнения разде­лились.

Дело в том, что хорошая работа не всегда… вы­годна стройуправлению. Оценка «хорошо» означала 30 процентов премии бригаде, «удовлетворительно» — 10 процентов. Занизить оценку и тем самым сэконо­мить фонд заработной платы — явный выигрыш для правления. Поэтому у нескольких работников СМУ появилась мысль так и поступить. Но хорошее каче­ство работы было настолько очевидно, что при голо­совании все утвердили оценку «хорошо».

Следующий этап на «Южной» прошел хотя и не без трудностей — на какой стройке их не бывает? — но в атмосфере полного взаимопонимания.

Главное событие этого периода: еще две бригады Минмонтажспецстроя — электромонтажники Г. Поля­кова и монтажники КИП и автоматики О. Щербакова, следуя примеру В. Костецкого, заключили дого­вор на подряд со своими управлениями. Начал вы­рисовываться подрядный поток.

Все три наши бригады сдали свои работы госу­дарственной комиссии с первого предъявления без единого замечания.

Чем дольше мы работали вместе, тем заметней в людях проявлялась потребность повседневно эконо­мить в большом и малом. Они складывали доски под крыши, подбирали битый кирпич и другие, ка­залось бы, негодные материалы, пускали их в дело. Ежедневно поступали рационализаторские предло­жения. Стропальщиков, которые, прежде чем при­няться за разгрузку, лезут в кузов и придирчиво осматривают «товар», шоферы боялись как огня: отправят обратно, а там иди доказывай, что ты тут ни при чем. Рабочие считали государственную ко­пейку.

И это, пожалуй, один из основных итогов нашей работы на теплоцентрали: на стройке появились хо­зяева.

Дело подходило к концу, когда не выдержали нервы у главного инженера треста. Работы еще мно­го, а в сентябре надо сдавать. И на очередном опе­ративном совещании наш главный инженер тоном, не терпящим возражений, произнес: «Хватит, подряд подрядом, а чтобы завтра на объекте было все уп­равление». Для бригады это означало крах и самой идеи, и всех усилий.

Этого нельзя было допустить. Я пошел в обком партии и попросил отменить решение главного. Твер­до заявил: справимся сами. Мне поверили.

Вообще у партийных работников, в отличие от некоторых хозяйственников, была своя, особая, я бы сказал, партийная позиция в отношении к экспери­менту.

Характерен вопрос, с которым обращались они на совещаниях к хозяйственным руководителям: «А как ваши решения скажутся на подряде, на настроении людей?»

Жарким для нас был тот август 1973 года. Совет бригады объявил «ударные дни» — трудиться с пол­ной отдачей. Где раньше было трое, теперь управ­лялся один. Работали все здорово, и слово мы свое сдержали: в начале сентября, на три месяца раньше срока, три котла уже давали тепло городу. Работы на всех семнадцати объектах, благоустройство были завершены полностью. Оценка «хорошо» завершила наш двухлетний труд.

ДЕТИ БРИГАДЫ

Подряд буквально всколыхнул всех людей, сде­лал нашу жизнь содержательнее и духовно богаче. Труд бригады получил высокое общественное призна­ние, а это потребовало от рабочих и общественных форм самовыражения.

Такой формой стало коллективное наставничество. Эта идея не была внесена в бригаду извне, а роди­лась в сознании рабочих как глубокое понимание актуальных проблем развития нашего общества.

Вспомним слова К. Маркса: «…наиболее передовые рабочие вполне сознают, что будущее их класса, и, следовательно, человечества, всецело зависит от вос­питания подрастающего рабочего поколения».

«Кадры готовим сами» — это стало нашим ло­зунгом. В бригаде возникли бурные дискуссии. Как осу­ществлять коллективное наставничество? Не слишком ли смело мы замахнулись?

Такой работы, какую мы задумали, — вести под­ростков на всем долгом пути: школа — ПТУ — производство — в стране еще не проводилось. Значит, сно­ва поиск? Как сделать, чтобы это было интересно, увлекательно и для взрослых, и для подростков? Понимали: такое возможно лишь при условии на­стоящей, искренней дружбы с ребятами.

В городе не было ни одной школы или училища, где бы не побывали члены нашей бригады: расска­зывали о работе строителей, о подряде. Мы стара­лись деликатно, ненавязчиво убедить детей и роди­телей, что путь в вуз через профтехучилище и произ­водство не длиннее и уж наверняка надежнее, чем прямо из школы.

Совет бригады решал, кто идет в школу на встре­чу с ребятами. Никакие ссылки на отсутствие ора­торских способностей во внимание не принимались.

А легкое ли это дело — выступать публично? Не каждый может преодолеть в себе внутреннюю ро­бость, переступить тот барьер, за которым начинает­ся живое общение с аудиторией. Помню, поручили мы раз нашим двум рабочим рассказать школьни­кам о перспективах строительства города. Один был молчун, больше минуты разговора не выдерживал, другой — известный (теперь уже в прошлом) сквер­нослов. Но раз совет решил — надо идти. Смену ра­стить — дело общее, никаких исключений.

И вот когда послали этих товарищей в десятый класс, они отправились туда бледные.

Я позвонил директору школы: «Сообщите, как пройдет выступление».

Проходит сорок пять минут — звонка нет. Я вол­нуюсь, сам звоню,

Вернулись они на стройку — беседу проводили в обеденный перерыв — я им говорю: «Что это вы уш­ли такие бледные, а вернулись такие красные?» Сме­ются, довольные:

Как-то он встретил меня летом на улице и пригла­сил к себе домой.

После таких бесед в лице родителей мы получили деятельных союзников.

Учредили совет наставников во главе с директо­ром школы Ф. М. Рыжовым.

Можно сказать, что нам помогал почти весь город. Пединститут организовал учебу рабочих-наставников. Драмтеатр приглашал на коллективные просмотры. После спектаклей — обязательно зрительские конфе­ренции, встречи с актерами. Потом — диспуты в ак­товом зале школы. Все это играло важную роль в нравственном воспитании и учащихся и рабочих, в выработке активной жизненной позиции. Да и огром­ное удовольствие все получали. Спрашивали: «Когда еще в театр пойдем?» А подшефные наши были самые разные. Многие, как говорится, «не подарок».

Когда в 9 «Б» привели Сашу Грачева, ребята с настороженным любопытством присматривались к но­вичку. Лариса Шилова, комсорг школы, подумала, что ничего особенного в нем нет: на отпетого сорван­ца Грачев не похож, напротив, держится скованно, а говорили, что он состоит на учете в милиции.

С виду Саша действительно был тихим и застен­чивым мальчиком. Высокий, симпатичный, глядел прямо в глаза. И не подумаешь, что он, бросив шко­лу, связался с весьма сомнительной компанией.

В классе Саша занял «Камчатку» и стал держать­ся обособленно. Дисциплины не нарушал, но абсо­лютно не занимался. Скрытный. Ни учителям, ни сверстникам не удавалось вызвать его на откровен­ность.

А через несколько дней в классе появился еще один новенький, Сергей Плеваков. Этот — полная противоположность Грачёву. Плеваков вел себя вы­зывающе, дерзко, легко срывался и грубил. Способ­ный, с задатками лидера, он все больше подчинял ребят своей воле. Учиться не хотел. С Грачевым был в приятельских отношениях — они жили рядом.

Саша и Сергей стали отчаянно прогуливать, в журнале против их фамилий пестрели двойки. Над классом сгущались облака неблагополучия.

Однажды, когда в класс заглянул его шеф — сварщик из нашей бригады Владимир Толстов, клас­сный руководитель Евгения Николаевна Шеповалова решила поговорить с ним о Грачеве и Плевакове.

Толстова в классе любили. Интересна история его знакомства с ребятами. Обычно вопрос о шефах сна­чала решался на совместном заседании комитета ком­сомола школы и наставников. А вот Толстова ребя­та выбрали сами. Было в парне что-то, что сразу же расположило к нему класс. Подошла группа ребят во главе с комсоргом, и Лариса от их имени спро­сила:

Толстов широко улыбнулся:

А ребят Толстов спросил без обиняков:

— Сергей тоже пошел бы в училище,— попросил за приятеля Саша.

А в походе произошло вот что. Кто-то из школь­ников сказал:

Все это поднимало авторитет училища в глазах школьников.

Лето старшеклассники проводили в трудовом ла­гере ПТУ, куда школа направляла в первую очередь тех ребят, которые хотели поступать в училище.

Бригада учредила в школе два переходящих куб­ка: для старших и младших классов. Для ГПТУ — почетный вымпел лучшей группе… Кубки вручали в конце каждой четверти на торжественной линейке.

Наша бригада ввела в практику отчеты классов перед наставниками. Мы видели, как даже самые озорные ребята серьезно готовились к этим отчетам, как переживали они из-за оценок, которые могли от­разиться на итогах соревнования. Присутствие наших лучших рабочих на отчетных комсомольских собра­ниях в школе и ГПТУ становилось традицией. Педа­гоги приглашали представителей бригады и на ро­дительские собрания, особенно на встречи с роди­телями трудновоспитуемых детей.

Мы вместе занимались спортом. Участвовали в военно-спортивных праздниках. Ходили на лыжах. Играли в футбол на замерзшем озере и жарили по­том шашлыки…

Подростки проявляли большой интерес и к под­ряду, в частности к тому, как осуществлялось само­управление в бригаде.

Мы помогали своим подшефным оборудовать клас­сы, тир, снабжали по возможности материалами, уча­ствовали в приобретении инструментов для школь­ного духового оркестра.

Но и ребята были активными помощниками бригаде.

В любое время по нашей просьбе к нам спешили юные друзья: помочь в благоустройстве, поработать на бетоне, сложить кирпич на поддоны.

Однажды собрались на объект: половина ребят уселась в автобус, другие пошли за лопатами. Когда вернулись, автобус уже уехал.

Друзей не подводить — это стало законом.

Однажды я пришел к директору школы с предло­жением: по желанию самих ребят и с полного одоб­рения родителей организовать на наших объектах в летние каникулы две-три школьные бригады — с твердой оплатой по труду. Руководители нашего управления и гороно тогда не согласились: не преду­смотрено, мол, законом не разрешено. А зря. Мне кажется, от этого выиграли бы все: и строители, и школа, и государство. А прежде всего, конечно, сами ребята. Они стали бы больше уважать труд и себя, поняли бы цену рублю.

В выходные дни, вечерами рабочие встречались не только со школьниками, учащимися ПТУ, но и с во­инами Советской Армии, из рядов которой, после таких встреч, шло к нам в бригаду пополнение. Од­нажды сразу прибыло 60 воинов из одной части. Пришлось создавать новую бригаду. А ведь и поны­не стоит вопрос: где брать кадры рабочих? Дел хва­тало всем 70 членам нашей бригады.

Проводили мы работу и с лицами, отбывающими срок наказания в местах заключения.

Когда в стройуправлении были созданы еще два хозрасчетных коллектива, которые возглавили мои заместители — кавалер ордена Ленина Виктор Гуцало и кавалер ордена «Знак Почета» Владимир Гера­симов,— я поинтересовался включен ли в обязатель­ства их бригад пункт о наставничестве?

В приемной училища нередко можно было услы­шать такой диалог:

Помню, как-то один из журналистов задал мне во­прос: «Что главное в вашей работе — коллективное наставничество или бригадный подряд?»

Я ответил: «Коллективное наставничество — глав­ное. Это же наша смена… И бригадный подряд — тоже главное. Они неразделимы, как два ствола од­ного дерева».

Жизнь подтвердила: мы были на верном пути.

«Активное участие в организации трудовой подго­товки и воспитании учащихся — важнейшая обязан­ность производственных коллективов»,— подчеркну­то в Основных направлениях реформы общеобразова­тельной и профессиональной школы, одобренных пле­нумом ЦК КПСС и Верховным Советом СССР в ап­реле 1984 года.

Но это не означает, что директора школ и ПТУ должны находиться в ожидании, как нередко бывает сейчас, пока их подопечным построят цехи и заводы. Уже сейчас можно поручить трудовое воспитание пе­редовым бригадам. Бригад в стране сотни тысяч, бригадная организация труда прочно вошла в жизнь трудовых коллективов на заводах, фабриках и на селе. Уверен, что бригады смогут предоставить сво­им подшефным во время практики работу по инте­ресам, в полном объеме вести воспитательную рабо­ту, как это делали мы.

«ПОДРЯД РОЖДАЕТ ЧТО-ТО НЕОБЫКНОВЕННОЕ»

Когда заканчивался первый этап строительства теплоцентрали, один специалист сказал:

Не нужно бояться «покушений» на свой авторитет, видеть в этих лидерах соперников. Они могут и дол­жны стать союзниками бригадира. Я, например, именно таких рабочих назначал звеньевыми. Пусть доказывают право на лидерство в серьезном деле…

Когда звеньевым выделены постоянные участки, долгосрочные планы работы, у них есть все условия для широкого маневра.

Я старался никогда не ставить рабочего перед не­обходимостью начинать дело, к которому он внут­ренне не подготовился. За неделю, за две, иногда за месяц предупреждал о новой работе: «Ты, Виктор, сейчас занимайся тем, что делаешь. Но помни: па­нели для пожарных резервуаров уже привезли. Ста­вить их на место будешь ты. Так что присматривай­ся, стропить их не просто».

Для Виктора Русакова, к которому я тогда обра­тился, спокойная жизнь сразу кончилась. Что бы руки ни делали, а мысли о панелях. Монтажные петли панелей — на боковой поверхности, и все че­тыре — с одной стороны. Как зацепиться? И приду­мал. Когда подошла пора монтировать пожарные ре­зервуары, извлек из кладовки два собственноручно изготовленных приспособления, похожих на огромные щипцы,— вилочные захваты. С их помощью звено быстро выполнило задание.

У нас в бригаде была специализация по звеньям: сварщики, каменщики, плотники и т. д. Но мы всег­да могли подменить товарища, помочь друг другу — у каждого рабочего было по три-четыре профессии.

Выше, чем мастерство, ценились в человеке на­стойчивость и трудолюбие, его умение подчинить се­бя общим интересам. Не всегда хотелось сварщику оставить держак или каменщику — мастерок и идти срочно пробивать дыры или помогать копать тран­шею под кабель. Но шли, понимали: надо.

К нам в бригаду тянулась молодежь. Что прежде всего привлекало молодых парней? Возможность по­лучить три, а то и четыре профессии. Видимо, в са­мой природе человека заложена эта прекрасная по­требность — больше знать, больше уметь

Но понял я это не сразу.

Пришли к нам после армии два парня. А в бригаде в те дни сложилась напряженная обстанов­ка: перед самой сдачей объекта, как это иногда бы­вает, поступила новая документация, возникла необ­ходимость пробить в готовых стенах множество дыр. Поставил я новичков на эту операцию, да и забыл о них. Парни были пытливые, надеялись найти у нас интересную работу, а получилось наоборот! День про­бивали, два, неделю. А потом взяли да и ушли. Как ни уговаривал, они и слушать не захотели. Долго потом я жалел об этом. Всё думал: какую же непри­влекательную сторону нашей строительной профес­сии мы показали этим ребятам! Позднее, когда у ме­ня накопился достаточный опыт работы с молодежью, я старался подобрать новичкам дело поинтереснее, побыстрее обучить их строительным специально­стям.

Привлекала к нам молодых и та самостоятель­ность, с которой наши рабочие решали вопросы организации труда и распределения зарплаты.

Бывало и так, что кто-нибудь из рабочих не попа­дал ни в одно из звеньев. Работал самостоятельно — знал «свой маневр». Был в бригаде переносной ком­прессор, о котором говорили: «Мал золотник, да до­рог». Силенок у него хватало на один отбойный мо­лоток, работал с ним один человек — Юрий Белкин. Окалывал бетонные изделия,– чтобы обнажить для сварщиков закладные детали, рыхлил мерзлый грунт, а в основном пробивал отверстия в перекрытиях, стенах, перегородках.

Я подводил Белкина к бригадирам субподрядчи­ков, знакомил и говорил: «Вот наши смежники. Дого­варивайся сам, где какие отверстия пробивать, и ухо­ди вперед».

Белкин два месяца ко мне даже не обращался, все дела с бригадирами субподрядчиков вел само­стоятельно. Ходил по объекту, рисовал крестики, но­лики на перекрытиях и в стенах, просил кого-нибудь из ребят перетащить компрессор на новое место и начинал «бить длинными очередями». И нам хоро­шо — отверстия были всегда точно по размерам, и смежникам — все для них готово, ждать не надо.

Умение каждого звена, каждого рабочего само­стоятельно организовать свой труд не раз выручало нас в трудные времена и всегда приводило к успеху.

Второй важнейший принцип бригадного подряда — самоуправление.

Когда мы заключили первый в стране подрядный договор на строительство крупной теплоцентрали, по­няли, что традиционные методы управления бригадой теперь не годятся.

На верную мысль меня натолкнул А. С. Макарен­ко. Помните, как умело распределял Антон Семено­вич обязанности: жизнь воспитанников идет по нуж­ному руслу, а сам он вроде бы и ни при чем — все самые острые проблемы решает совет командиров.

Первое, что мы решили на бригадном собрании и твердо этого придерживались: ни бригадир, ни его заместитель в состав совета не входят. Мы не ошиб­лись. Это было верное решение.

Раньше, когда я возглавлял совет бригады, мне никто никогда не делал замечаний. Я был «безгреш­ный». Все изменилось, едва я вышел из совета. Ока­залось, недостатков и промахов у меня хватает — и в работе, и в отношении к людям. Обо всем мне ста­ли говорить прямо в глаза. Когда пытался брать под защиту неправого, совет отстранял меня от обсужде­ния: «Ты отойди, мы сами разберемся». Критика мне не всегда нравилась, но в конечном счете всем шла на пользу — и бригаде, и бригадиру. Отношения ста­ли более прямыми и честными.

Каждые полгода совет переизбирался полностью вместе с председателем, чтобы никто не зазнался, не утратил чувства справедливости. Причем ни одному из рабочих ни разу не было сказано: «Ты недостоин быть в совете». Говорили: «Тебе еще рано». И чело­век работал так, что обязательно через какое-то вре­мя заслуживал доверие товарищей. Самой высокой честью в бригаде считалось быть избранным в совет. Через эту школу управления прошли у нас практи­чески все.

Почему мы переизбирали совет каждые полгода? У нас этот срок был связан с завершением очередно­го этапа строительств, когда совет выставлял оцен­ку каждому рабочему, а коллектив, в свою очередь, совету: как он работал это время, в чем проявил себя, чем помог стройке и людям.

И вот что примечательно: все эти годы совет бригады доверяли возглавлять коммунистам. Перед моим уходом в бригаде было 18 членов партии, и все они были приняты в члены КПСС в период работы на подряде. А начиналась наша бригадная партор­ганизация с трех человек. Мы дорожили доверием товарищей.

Совет занимался организацией труда, использова­нием механизмов, снабжением. Заслушивал отчеты бригадира. Если требовалось, приглашал на свои за­седания представителей управления, треста, главка, а то райкома и горкома партии, в зависимости от повестки дня. Все приглашенные, как правило, нахо­дили время приехать в бригаду и получали здесь самую объективную информацию. Разговор шёлвсегда по существу, Самойсложной задачей совета было распределе­ние премий по коэффициенту трудового участия.

Да, немало значит справедливая оценка труда товарищами. Когда мы подводили итоги работы за каждый этап, я всегда замечал волнение у людей. И не оттого, я думаю, что человек мог потерять, до­пустим, даже двести — триста рублей. Дело в дру­гом. Снижение коэффициента трудового участия озна­чало, что труд человека бригадой оценен низко.

И это — главное, что волновало. Иные, помню, помню, ходили за мной, о чем-то просили, что-то объяс­няли, но я всегда отвечал: «Дорогой, не я же делю эти деньги, я сам волнуюсь, когда заседает совет и выставляет коэффициенты».

КТУ нужен: одинаковых людей нет.

Расскажу об одном эпизоде из моей жизни. Бы­ло это в 1955 году. Как-то работали мы вчетвером — ребята все как на подбор — сильные, ловкие, моло­дые. Работа шла хорошо, с настроением. Но вдруг один из нашей четверки, пожалуй, самый здоровый из всех, начал явно лениться. Глядя на него, начали сдавать и мы — подравниваться под его уровень. Но вовремя спохватились. Как же так? Трое пошли на поводу у одного. Этого нельзя было допустить. Ведь у каждого из нас была семья, дети и, как у большин­ства людей в эти трудные послевоенные годы, вечные финансовые затруднения. Жили-то в основном на одну мужскую зарплату.

По нашей «просьбе» тот парень ушел в другую бригаду. А мы благополучно довели дело до конца. Фамилию его, да и личность, я не запомнил. Память избирательна — есть люди, которые проходят в нашей жизни, как тени, не оставив после себя ни следа. Нас было тогда всего-то четверо друзей, и то мы ока­зались в работе разные. А в большой бригаде, где 50—60 человек, тем более не могут быть все равны. Тут, я считаю, КТУ просто необходим.

Сегодня очень интересно перечитывать протоколы тех первых заседаний совета бригады. Коэффициент трудового участия составлял от 0,5 до 1,5. Но, быва­ло, одному устанавливали 0,99, а другому—1,01. Хоть на одну сотую, но чтоб разница была! Заседа­ния проходили бурно, трудовой вклад каждого оце­нивали скрупулезно и объективно. В эти протоколы старший прораб и бригадир имели право вносить свои изменения. Но все было настолько хорошо учтено, что мы только утверждали их, лишь иногда делая мелкие замечания. А потом собиралась бригада. И здесь о каждом человеке в отдельности говорили, за что его поощряют, за что лишают премии. Было тут собрано о нем все за те полгода, что «правил» очередной со­став совета. Обсуждение начиналось с бригадира. В течение последующих трех дней каждому разреша­лось обжаловать решение. Но не было ни одного слу­чая за все годы, чтобы кто-то подал апелляцию.

Это говорит об авторитете совета и справедливо­сти его решений.

Частая сменяемость совета оправдала себя: чело­век становился строже к себе и внимательнее к дру­гим.

Больше всего боялись обидеть человека незаслу­женно, хотя и поблажки никому не давали, в том числе и бригадиру.

Как-то после моей поездки в Москву на конферен­цию по бригадному подряду я заработал низкий ко­эффициент трудового участия: в мое отсутствие у бригады возникли трудности, мы едва не провалили очередной этап. Так что оценку совет дал мне совер­шенно справедливую.

Как коллективный нормировщик и коллективный педагог, совет большой подрядной бригады вне кон­куренции.

О совете бригады можно рассказывать много ин­тересного, поучительного и даже забавного. Послед­ним при мне председателем совета бригады был у нас Н., который слыл когда-то безнадежным пропойцей. Долго он числился среди безнадёжных. Три года не получал ни копейки премии. Из-за него бригада ли­шилась призовых мест в соревновании. Но все же мы не решались его выгнать: держали ради семьи. Же­на часто приходила, просила помочь ему.

Наконец Н. уехал лечиться и через полгода вер­нулся совсем другим человеком. Прошел еще год, для испытания срок немалый. Ни одного замечания. Я сам предложил его в председатели совета.

Пример Н. очень сильно подействовал на другого человека, Мишу К. который, о чем я уже упоминал, был списан на берег за пьянство. Как только у него начинался запой, жена прибегала к нам: «Ребята, спасайте!» Мы брали самосвал и ехали к ним приво­дить его в чувство.

Так продолжалось долго, пока не вернулся про­светленный Н. Миша всё что-то толкался возле него, все что-то спрашивал. Потом и сам исчез. Выясни­лось — тоже поехал лечиться.

Мы и не надеялись на чудо, но чудо произошло.

Бывший моряк бросил пить. Видимо, решения со­вета бригады били не столько по карману, сколько по самолюбию. В те дни, когда объявляли премии, он не пил, сидел мрачный. Жить-то хочется человеком.

Прошел год, как вернулся Миша. И вот однажды к нам приходит его жена. Не узнать женщину — как будто к ней вернулась молодость. Изменилась, похо­рошела. Принесла в, бригаду кусок сала: «Это вам, ребята». Мы поблагодарили ее, но сало вернули: «Отнеси ребятишкам!» Мы были рады за Мишу не меньше ее.

Все годы в нашей бытовке висел лозунг: «Главное—сделать хорошего человека, а из хорошего че­ловека мы сделаем хорошего специалиста».

У насударник был действительно ударник: ему почет и уважение; ему и оплата по труду. Мы пони­мали слова В. И. Ленина: «Ударность естьпредпоч­тение, а предпочтение без потребления ничто. Если меня так будут предпочитать, что я буду получать восьмушку хлеба, то благодарю покорно за такое предпочтение. Предпочтение в ударности есть пред­почтение и в потреблении».

Денежное вознаграждение в подрядной бригаде — самая конкретная оценка вклада каждого в общее дело, один из действенных инструментов воспитания.

Но чтобы создать в коллективе атмосферу настоя­щего энтузиазма, трудового праздника, высокий эмо­циональный настрой, этого мало. Надо уметь обра­щаться к лучшим чувствам людей — чувству долга, патриотизма, чувству товарищеской солидарности, здорового соперничества и здорового честолюбия. На­до уметь планировать «завтрашние радости», говорил Макаренко. Самое сильное моральное воздействие на рабочего человека, на его отношение к труду оказы­вает личная причастность к большому и нужному делу — общественно значимая цель! Это важно.

Есть притча о каменотесах, один из которых всю жизнь думал, что просто обрабатывает камень, а дру­гой понял, что, обрабатывая камень, он строит двор­цы… Надо уметь убедить человека, что он строит дворцы, дать ему ясное понимание целей его труда, наполнить рабочие будни высоким содержанием.

Третий принцип — социалистическая предприимчивость.

Еще в пятидесятые — шестидесятые годы, задолго до подряда, мы не довольствовались «принципом ожидания»: жди, когда подвезут, организуют, обес­печат, за срыв отвечает начальство. Мы отвечали за свое рабочее слово. «Бригада взялась» — это была наша рабочая гарантия.

На Ала-речке мы строили ряжевый перепад — во­досброс. Края его забирались клетками из бруса — ряжами (отсюда и название — ряжевый перепад) и засыпались камнями, чтобы грунт не размыло водой. Брус скреплялся нагелями — коваными гвоздями дли­ной 30—40 сантиметров. Их готовил для нас кузнец в Заполярном.

И вот однажды — дело было в субботу — кончи­лись нагели. Завтра в городе — выходной, ждать до вторника.

Послал я Алешу Антоненко, предупредил его: «Ес­ли вернешься ни с чем, бригада будет стоять! При­едешь и увидишь, что нет кузнеца, ступай к нему до­мой! Не найдешь — поднимай начальство, но нагели привези!»

Возвращается утром страшно усталый. Тут же рухнул на кровать. Проснувшись, рассказывает:

Никакие трудности не могут устоять перед рабо­чей предприимчивостью.

Когда вконце 1975 года наша бригада взялась построить за год— в три раза быстрее— очистные сооружения мясокомбината, мы знали: нам не оси­лить задание, если бригада не придумает что-то прин­ципиально новое. Но знали и другое: не может быть, чтобы бригада не придумала.

Собрали людей, развесили в бытовке чертежи. Старший прораб обстоятельно рассказал о незнако­мых для нас сооружениях. Я обратился к рабочим: «Изучайте, думайте, предлагайте!' Срок на разду­мье— месяц!»

Думать было над чем. Котлованы, подготовленные управлением механизации под устройство очистных резервуаров, были полны воды, торфа и грязи, в них непрерывным потоком поступали грунтовые и родни­ковые воды. Стояла полярная ночь. Снег, мороз… В таких условиях вязать арматуру и начинать бе­тонирование тонкостенных резервуаров — гиблое дело.

В январе собрались еще раз, посмотрели, кто что придумал. Дельных предложений было много. Глав­ное — плотники предложили сделать нижнюю конус­ную часть резервуаров на поверхности, а потом кра­нами опустить в котлован. Дело небывалое в строи­тельной практике, но это был неожиданный и един­ственный в тот момент выход в буквально безвыход­ной обстановке. Многие потом удивлялись: «Как вы до этого додумались?»

Риск, конечно, был. Но кто не рискует, тот не вы­игрывает.

Наиболее ярко рабочая предприимчивость проя­вилась на строительстве кинотеатра в Заполярном.

Город построили, а кинотеатра еще не было.

Но вот в трест поступил проект широкоэкранного кинотеатра. Срок строительства — 24 месяца. Это значит, что еще два года люди будут без кино. В это время я по каким-то делам зашел в партком треста. Гляжу, на столе лежит альбом с чертежами. Посмот­рел — кинотеатр. Полистал альбом, прикинул в уме и говорю: «Можно быстрее построить — к новому го­ду». Дело было в апреле 1965 — до января остава­лось восемь месяцев. Руководители треста не возра­зили — пожалуйста, хоть завтра приступай к работе, но бригаду мою мне не дали, предложили набирать новую.

А что значит — набрать новую? Кто же хороших рабочих отдаст? «Вон бригада, траншею через город копает,— сказали мне в тресте. — Двадцать пять че­ловек. Можешь их брать». Я пошел, посмотрел… С тех пор прошли многие годы, но до сих пор от той встречи остались тягостные воспоминания. Молодые, здоровые ребята, вот уже полгода, как приехали на стройку, демобилизовавшись из армии, и все это вре­мя копают траншею. Настроение — уезжать с Се­вера.

Подумал: а почему бы и не взять их? Ведь когда вылезем из «нуля», весь город будет ходить на стройку и требовать: «Давай кинотеатр!» И настроение у людей изменится.

Добавили мне в новую бригаду 12 рабочих из старого коллектива — остальные 50 человек продол­жали возводить Ждановский горно-обогатительный комбинат.

Через два месяца, когда выбрались наконец из земли и началась кирпичная кладка, случилось то, чего я ожидал: с утра и до вечера на стройку прихо­дили сотни людей. Моя мать, которой было тогда 70 лет, каждый день приходила проверять, как идут дела. Люди помогали или просто так наблюдали за работой. Чуть что — крик: «Куда? Куда он пошел?» Я защищал рабочего: «Ну что вы пристали, может, ему надо!» — «Он второй раз у тебя идет!» Мать тоже торопила: «Сынок, поспеши — люди ждут». Сло­вом, мы стали работать под неослабным вниманием и самым строгим контролем всего города. По-челове­чески понятно: ведь всем так нужен кинотеатр!

Каменщик Б. Борисов, бывший ленинградец, ко­мандированный к нам на помощь из другой брига­ды, захватил целую стену и показывал класс. Дело пошло, и вдруг остановка — меня вызвал главный инженер треста и приказал: «Снимай бригаду! Пой­дете на другой объект».

Собрал бригаду, обсудили положение. И послали двух рабочих в Мурманск.

Великую гордость рождали такие победы.

В ту пору о Подряде еще и речи не было. Но до­говор был — работать по совести! Пообещали людям кинотеатр под Новый год — и слово сдержали!

В ЧЁМ ЗАЛОГ УСПЕХА

В трудное для подряда время коммунисты, совет бригады и профгруппа определили три основных на­правления, которые должны привести нас к успеху: работа по бригадному годовому плану социально-экономических мероприятий; четкая система трудо­вого воспитания каждого члена бригады; организация труда на научной основе.

Опыт показал, что труднее всего реализовать вто­рую часть намеченного. Речь идет об индивидуаль­ной работе с каждым человеком. Начал я с самого простого — завел дневник, в котором составлял «портреты» (как я их условно называл) своих това­рищей по работе.

Что я хотел знать о каждом рабочем? Отношение его к людям и к самому себе (личное достоинство и трезвая самооценка). Воля, характер. Способности, Духовный облик.

И это не было секретом для бригады, обо всем от­крыто говорилось на рабочих собраниях.

Создание таких образов-«портретов» заставляло меня глубоко разбираться в каждом человеке. Иног­да я делал неожиданные открытия.

Например, когда я «писал портреты» одной суп­ружеской пары, то вдруг пришел к выводу, что жена работает лучше, когда находится в поле зрения му­жа. На это я как-то раньше не обращал внимания. Значит, надо их ставить рядом.

Или возьмём такой портрет: «Каменщик В. 10 клас­сов. Безотказно выполняет все «нелюбимые» работы. Медлителен, но при первом же замечании развивает бурную деятельность. Хотелось бы привить ему побольше нужной в работе злости. Надо почаще выво­дить его на острые .ситуации, пусть вырабатывает ха­рактер».

И я поставил В. с нагловатым рабочим (есть же такие). Месяц он мытарил В. как хотел, а потом тот вдруг не выдержал. (это произошло на моих глазах) и так одернул обидчика, что тот от неожиданности просто опешил. А через несколько дней В. твердо взял «власть» в свои руки.

Острая ситуация создавала характер. Каменщик В. — это Анатолий Воронин… Белоку­рый, голубоглазый, аккуратный, с хорошими манера­ми. Интеллигент до мозга костей. Пришел в бригаду из музыкальной школы, где преподавал по классу баяна, Такие портреты были на каждого члена бригады,

«Сварщик И. 11 классов. Комсомолец. Умеет все. Работает всегда самостоятельно, серьезно, чисто. Характер твердый, ершистый. Любит поспорить, но если не прав, соглашается, хотя и с трудом. Много читает. Хорошо понял, что такое подряд, и стоит за него грудью, Дурному влиянию не подвержен. Лю­бит семью».

«Плотник В. 10 классов. Беспартийный. Трудолю­бив, но не всегда дисциплинирован, н тогда под его влияние попадают слабохарактерные. Решительный. Что сказал — можно верить. Поначалу, когда толь­ко пришел в бригаду, любил бузить, но сейчас в си­лу своего авторитета успокаивает других. Неформаль­ный лидер».

«Плотник Ж. 6 классов. Член КПСС. Универсал. Его лозунг — долой перекуры! С ним работать труд­но, но интересно. Золотой человек. Очень смелый. Внимательный к людям. Народный заседатель. Он из тех людей, на которых можно положиться. На та­ких стояла, стрит и будет стоять земля русская».

А вот женский портрет.

«Валентина В. Бетонщица. Характер твердый, решительный. С хитрецой. Работает, как ее напарни­ца: та плохо — она тоже, если хорошо, то В. ей не уступит. Женила на себе Николая В. и командует им на пользу ему и делу. Николай был большой люби­тель выпить, посидеть с приятелями, а после свадьбы уже год в рот ничего не берет. Валя купила ему мо­тоцикл и отрезала дорогу к старым дружкам: каж­дый вечер едут они то на встречу в школе или ПТУ, то в кино или в театр. Хорошо влияет на мужа. Эта семья много полезного делает в бригаде»,

Помню, подходит ко мне как-то Николай и го­ворит: «Ну, и жизнь ты мне сделал, Пахомыч! Це­лый год выпить некогда!»

Дневник помог мне не только четче сформулиро­вать свое представление о людях, но и в чем-то пре­дугадать их судьбу.

О Викторе Гуцало когда-то написал: «Каменщик, плотник, монтажник. Мой заместитель. Любит и уме­ет командовать. Трудолюбив, энергичен, может за­жечь людей. Характер твердый, упрямый. Всегда го­ворит правду в глаза. Люди его уважают. Умеет осту­дить разгоревшиеся страсти. Много читает, много знает. Заметно вырос за год как руководитель. Перс­пективы— неограниченные. За такими — будущее, это настоящая смена».

Так и случилось. Виктор теперь бригадир, мой преемник. Награжден орденами Ленина, Трудовой Славы III и II степени. Преемник и в другом — я был делегатом на XXV съезде партии, Виктор — на XXVI съезде.

Вот еще выдержка из дневника:

«Любит и умеет командовать, но при этом иногда не хватает дальновидности, кругозора в работе. Это придет со временем. Самолюбив. Нужно чаще отмечать его хорошую работу».

Это о Владимире Герасимове… Человек он сме­лый и решительный, родом со Псковщины. Рано уехал из села искать свое счастье. Да только форту на не сразу повернулась к нему лицом, не гладко складывалась жизнь. Побродил по свету, спутался на беду с плохой компанией. И пошло-поехало… Скольз­кий этот путь прервал суд, потом исправительно-тру­довая колония. Все пришлось начинать сначала. Те­перь он уже твердо усвоил: по жизни надо идти только прямой дорогой. Но ничто не исчезает бес­следно. Долгое время, когда пришел он к нам .в бригаду, главным его недостатком было недоверие к людям, неумение видеть в них хорошее, привычка искать только плохое.

Шли годы. Никто не напоминал Володе о его прошлом. Он стал общительным, добрым человеком, исключительно способным и трудолюбивым. Из него получился прекрасный заместитель бригадира боль­шой подрядной бригады, а потом и отличный брига­дир. Орден «Знак Почета» — достойная оценка его труда.

Сколько людей, столько и судеб, столько и харак­теров. Борис Борисов… Высокий, стройный, плечистый… Спортсмен, кандидат в мастера спорта. Лыжи — его родная стихия. Тут ему в бригаде равных не было, так же как и в кирпичной кладке. Со всех област­ных соревнований каменщиков Борисов всегда при­возил призы. Была у него какая-то хорошая злость, без которой не может быть настоящего мастера. Он несколько лет был моим заместителем, а потом и сам возглавил крупную бригаду, был награжден орденом Трудовой Славы III степени.

Вот такие люди выросли в бригаде. Но это все было позже. А тогда мы наметили план работы с каждым человеком в отдельности.

Могут возразить: не слишком ли много предлагаю я взвалить на бригадира? Если в бригаде почти сот­ня человек, когда тут разбираться с каждым? Труд­но, конечно, но необходимо.

Если бригадир когда-то мог просто командовать, то при подряде обязан управлять. Но управлять не только производственной, а всей жизнью бригады. Естественно, что возрастают и требования к нему. В чём настоящий профессионализм бригадира? В уме­нии привлечь к управлению коллективом обществен­ные органы, совет бригады. Поэтому я убежден: каж­дый бригадир может окончить институт и стать инже­нером, но далеко не из каждого инженера получится настоящий бригадир,

С термином «научно-технический прогресс» я по­знакомился при любопытных обстоятельствах.

В 1954 году я бригадирствовал на сооружении Тихвинского глиноземного завода в Бокситогорске.

Однажды мы вели канализацию, и вот на месте одного из колодцев на трехметровой глубине наткну­лись на огромный валун. Надо сказать, что ни про­раб, ни рабочие, ни я до этого вообще не видели ва­лунов, а такого великана и представить себе не мог­ли. За неимением техники целую неделю долбили кувалдой.

На седьмой день возле котлована появился не­знакомец (по его словам, приехал с Камчатки), по­смотрел на наш сизифов труд и заявил; «Наряд на 200 рублей — и утром вашего валуна не будет. От радости прораб даже торговаться не стал.

На следующее утро мы увидели вместо валуна на бровке лишь груду осколков. Рядом, улыбаясь, воссе­дал утомленный, но довольный наш избавитель. Ра­боту, над которой мы бились неделю, сделал за ночь один человек! На наш вопрос, как это он сумел, по­следовал ответ: «А вот это, братцы мои, и есть науч­но-технический прогресс».

Как оказалось, вся «наука» и весь «прогресс» за­ключались в том, что пришелец нагревал от костра камень, а затем обливал его водой. Опыт этот, конеч­но, сразу же сделался достоянием всей стройки.

Технический прогресс не что иное, как органиче­ский сплав, в котором достижения науки и техники помножены на мастерство и рабочий опыт.

Мы пользовались, например, универсальными мас­терками. Ими можно было не только класть раствор, но и разбивать кирпич, рубить арматуру, доску-соро­ковку. Приезжали к нам в гости норильчане — понра­вился наш мастерок,— подарили им один на память. Через несколько лет я оказался в командировке в Норильске и был приятно удивлен, увидев у камен­щиков точно такие же мастерки, кованные из рессор.

А южнее они не пошли, хоть и побывало на наших объектах много гостей со всей страны.

А жаль. Производительность труда у каменщика, вооруженного универсальным мастерком, на 30 про­центов выше, чем с обычным набором инструмен­тов— мастерком и молотком-кирочкой в руках.

Бригадный подряд требует разумно использовать все достижения науки и передовой практики, все ре­зервы, все мастерство рабочих и организаторские способности руководителей.

А рабочая смекалка — та же бригадная научная организация труда. Надо только думать хорошенько, и резервы будут. Иногда самые неожиданные.

В управлении у нас работал когда-то главным инженером Федор Иванович Соляник, человек уважа­емый, участник Великой Отечественной войны, быв­ший разведчик, награжденный многими орденами. Подошло время — и Соляник, проработав 40 лет на стройке, ушел на пенсию.

Когда началась серьезная, большая работа, мы поняли: бригаде нужен инженер-консультант, кото­рый кроме всего прочего занимался бы документа­цией, перепиской с организациями. Может, уговорим Федора Ивановича?

Собралось нас человек семь, взяли торт— всё честь по чести. Поговорили о здоровье, делах, а по­том и спрашиваем, не пойдет ли он к нам в бригаду? Соляник не удивился, будто только и ждал подобно­го приглашения. Помолчал. Подумал. Поинтересо­вался: «Кем же?» Мы ответили, что монтажником второго разряда, большего предложить не можем. «Что же буду делать?» — спросил он. «Все, что хо­чешь, Федор Иванович, только помогай нам». — «Ин­тересно,— согласился он,— пойду».

Долго, наверное целый месяц, мы не могли при­нять нашего нового монтажника на работу. Ни управ­ление, ни трест не утверждали. Наконец — не без по мощи обкома партии—удалось решить этот во­прос.

Первое время весь трест ездил смотреть, чем же занят Федор Иванович в роли рабочего. Как мы ни сопротивлялись этим визитам, не помогало. Обряди­ли дядю Федю (так обращались к нему рабочие) в фуфайку, поставили ему теодолит. Полмесяца про­должались экскурсии, но в конце концов все успоко­ились. Тогда мы переодели дядю Федю в костюм, и он /занялся инженерными делами. Нам больше нужна была его голова, а не руки.

Федор Иванович Соляник проработал в бригаде один год, но за это время во многом благодаря его усилиям бригада получила дополнительно 60 тысяч рублей, экономии. Он ваял на себя контроль за каче­ством привозимых деталей, все переговоры с постав­щиками, споры с арбитражем. Фактически Федор Иванович действовал как бригадный экономист, хотя если вдуматься, делал работу управленческой служ­бы. У работников СМУ не доходили руки до настоя­щего, глубокого экономического анализа и контроля: «Некогда!» Кивали на трест, но трест от бригады так далеко, что контакт с ним вряд ли возможен. Федор Иванович, прекрасный специалист, распутал много «узелков». У нас действовал подлинный хоз­расчет.

Создав компетентную комиссию, в которую вошли работники СМУ, заказчик и представитель трестов­ской лаборатории по качеству, Соляник применил санкции за некондиционные материалы к заводам-поставщикам. Дорого обошелся им брак — несколько десятков тысяч рублей выплатили заводы СМУ.

Однажды мы понесли значительные убытки, как это было и в самом начале нашей подрядной деятель­ности. Но если тогда специалисты СМУ, да и сами рабочие сравнительно быстро установили и устрани­ли причины потерь, то на сей раз даже наши опыт­ные экономисты Л. С. Живило и С. Г. Рожкова не могли уяснить, в чем же суть.

За дело взялся Федор Иванович. Как эксперт-кри­миналист, день за днем сверял он бухгалтерские до­кументы с «натурой» — фактическим наличием строи­тельных материалов, полученных бригадой в течение года. При том объеме работ, который мы вели, это был огромный труд.

Федор Иванович проявил удивительное терпение, и поиски увенчались успехом. Что оказалось? На объекты бригады поступали колонны с индексом НК — серийная, сравнительно недорогая продукция. На другие же объекты СМУ шли колонны с индек­сом КК — дорогостоящие изделия. В бухгалтерии управления не разобрались в этих тонкостях и зачис­лили всю эту продукцию на наш счет. Федор, Ивано­вич доложил бухгалтерии и плановому отделу об этих упущениях.

Заволновались там, забеспокоились: кончилась ти­хая жизнь. Мы стали постоянно контролировать ра­боту административно-управленческой службы.

А сколько рационализаторских предложений, ин­тересных решений было при Федоре Ивановиче — на­шем «мозговом центре»

Начал с того, что привел в безупречный порядок малую механизацию, научил заботиться о машинах так, чтобы они всегда были безотказны. Закрепил всю малую механизацию за звеньевыми и рабочими.

Позже, на строительстве мясокомбината, был очень большой объем сварочных работ — десятки ты­сяч стыков. Ручная сварка тормозила все дело. Со­ляник нашел выход: раздобыл на «Судоверфи» два списанных сварочных полуавтомата. Когда станки привезли после ремонта на площадку, вокруг собрал­ся народ. «Да ведь для них помещение необходи­мо! — сказал я. — Никогда не видел, чтобы эти полу­автоматы под открытым небом работали…» Соляник загадочно молчал. А тем временем двое рабочих уже несли огромные зонты из обычного рубероида.

Сварочные полуавтоматы служили исправно, на них было сварено 50 тысяч стыков на монтаже железобетонных конструкций из общего количества 70 ты­сяч. Это дало нам возможность сэкономить тысячу человеко-дней. Без Соляника же пришлось бы зани­маться этим целой бригаде сварщиков в течение не­скольких месяцев.

В своей работе Соляник использовал опыт и сме­калку бывалого разведчика.

Как-то в конце недели Федор Иванович попросил выделить ему двух парней и заказать на полдня башенный кран. Я поинтересовался зачем. Соляник хитро улыбнулся: «Секрет. Скоро узнаешь».

В понедельник мы не узнали своей площадки. Вдоль путей башенных кранов, на фундаментных блоках, были старательно уложены наши строитель­ные материалы: плиты, доски, арматура. На площад­ке царил идеальный порядок. Не надо было ничего искать, перекладывать с места на место, терять на это дорогое рабочее время.

Но главный эффект был впереди.

Зима началась неожиданно, за одну ночь выпала чуть ли не месячная норма осадков. На следующее утро мы по пояс в снегу еле-еле пробились к своему объекту. Вот здесь-то и оценили рабочие находчи­вость бывшего разведчика.

Мы подтащили трактором компрессор к самодель­ной эстакаде, сдули воздухом снег со своих матери­алов, очистили лопатами от снега подкрановые пути и через несколько часов приступили к работе. Другие бригады всю зиму копались в снегу, разыскивая свои материалы.

Освобожденный от повседневной текучки, Соля­ник, думающий и знающий инженер, предвидел буду­щее. Немаловажно и то, что интересы бригады стали и его личными интересами.

Один раз он принес в прорабскую и положил пе­редо мной смету на новую технику в сумме 10 тысяч рублей. В бригадах даже не слышали о существова­нии таких средств и в конце года они обычно про-* падали. Мы же эту смету израсходовали пол­ностью.

Федор Иванович был веселым и добрым челове­ком, любимцем бригады. Вспоминаю, как он хлопо­тал, чтобы каждому рабочему сделали персональную надпись на премиальных часах. Как в подшефной школе журил мальчишку: «Мне, старому солдату, стыдно, Миша, за твои двойки»,— и тот неожиданно заплакал. Однажды, раздосадованный неудачным хождением по начальству, Федор Иванович написал и передал мне во время # одного совещания записку: «Пахомыч, ты был прав: в штабах засела контра». Помню, я вложил эту записку в томик Агаты Кристи и дал кому-то почитать детектив, а бумажку убрать забыл, она долго еще гуляла по кабинетам, и все гадали, кого же имел в виду Федор Иванович?

Много сделал Соляник для бригады.

Перед уходом Федор Иванович признался мне, что прожил счастливый год, получил от своего инженер­ного труда настоящее удовлетворение.

Рабочие, вспоминая Соляника, говорили: «Вот это человек!»

Да, специалистов именно такого типа не хватает на подряде.

А теперь я хочу вернуться к событиям памятного для нас сентября 1973 года. Тогда впервые в стра­не на базе нашей бригады была организована Все­союзная школа по бригадному подряду в промышленном строительстве, куда съехались гости со многих строек страны.

Собрались в здании теплоцентрали. Из окон всем гостям была видна дымовая труба. Вроде ничего осо­бенного: труба, а из нее дым идет. Но этот дымок был вещественным доказательством рождения про­мышленного подряда. Даже кассир, выдавая нам пре­мию, говорила, улыбаясь: «Это вам за дым!»

Для меня школа запомнилась вдвойне: в день ее открытия, 21 сентября, у меня родился внук Юра. Вот такое совпадение!

Та школа дала новый толчок к распростране­нию бригадного подряда в промышленном строитель­стве.

Одно из главных событий года — трудовой рапорт Центральному Комитету КПСС. В нем мы доклады­вали:

«Бригадно-подрядный метод в промышленном строительстве внедрен. Первая очередь строительства теплоцентрали, принята Государственной комиссией с хорошей оценкой. Нормативный срок строительства сокращен на 87 дней».

После того сентября прошло много лет: привыч­ным ив чем-то обыденным стало само понятие «бригадный подряд». Нет, кажется, больше его от­крытых противников. В пору и усомниться: а были ли они вообще?

Все проходит, все успокаивается. Многим сейчас кажется, что все у нас шло гладко, все дружно и еди­нодушно согласились: давайте построим теплоцент­раль по подряду. И построили — никаких проблем, трудностей…

А трудности были, и немалые, но наперекор им вьется легкий дымок из трубы ТЭЦ у Кольского за­лива, манит людей в Мурманск.

Наш подряд как и каждое новшество, прошел, как говорят в шутку, все три стадии:

Помнится, когда пускали теплоцентраль, я сказал в шутку:

Члены приемной комиссии посмеялись, и я — вме­сте с ними.

А ведь прав оказался. Технология создания Мур­манской ТЭЦ по бригадному хозрасчету и впрямь во­шла в учебники.

Трудно прокладывать новые тропы. Но надо драться за новое, верить в дело, за которое берешь­ся. Тогда и победа придет.

Уходящий 1973 год оставил волнующие, яркие воспоминания.

31 декабря Центральный Комитет КПСС поздра­вил наш коллектив, бригады Н. А. Злобина и И. С. Шевцова с досрочным выполнением повышен­ных обязательств. В приветствии говорилось:

«Ваши коллективы… выступили инициаторами быстрейшего ввода объектов в эксплуатацию с высо­ким качеством" и наименьшими затратами. Этот доб­рый почин широко поддержан многими коллектива­ми строителей и вылился в массовое патриотическое движение».

В этот же день был опубликован Указ Президи­ума Верховного Совета о награждении 15 членов на­шей бригады правительственными наградами за внед­рение в практику промышленного строительства бригадного подряда

ГОД «СПОКОЙНОГО СОЛНЦА»

С праздничным настроением вступали мы в 1974 год. Работа на следующем объекте — мясоком­бинате— началась спокойно и уверенно.

Вообще 1974 год мы назвали годом «спокойного солнца». На всех сооружениях мясокомбината — а их, как и на теплоцентрали, набралось более десят­ка — царила здоровая деловая атмосфера. Подряд как будто окрылил людей.

Все больше специалистов становилось на нашу сторону. Недаром у инженеров на нашем участке после нескольких лет работы на хозрасчете возник­ла шутка: «Другие в стране еще не могут работать по подряду, а мы уже не можем работать без него».

Искренним энтузиастом подряда был инженер Юрий Александрович Кочарыгин. Он работал вместе с нашей бригадой прорабом. Юрию Александровичу часто задавали вопрос: как относятся инженеры к подряду? Он отвечал обычно, что у инженерно-техни­ческих работников отношение к подряду разное. Одни считают подряд обременительной нагрузкой, дополни­тельной ответственностью. Другие называют его рабо­чим почином, о котором пошумят и забудут. Третьи, иронически улыбаясь, заявляют, что их мнение «не для печати». Четвертые к подряду относятся пассив­но. Эти, пожалуй, вреднее всех. Они не мешают подряду, но и не помогают. А что такое не помочь подряду? Это значит сорвать его. Наконец, есть те, кто принял подряд умом и сердцем. Они-то, что на­зывается, и делают погоду. Инженеры на участке вместе с рабочими шли непроторенной тропой. Не раз над их головами проносились бури. Участок угрожа­юще сотрясали толчки неразумного планирования, и каждый раз инженеры вставали на защиту метода, принимали на себя удары в виде выговоров, теряли премии, рисковали служебным положением.

Юрий Александрович принял подряд всей душой.

Ему не раз задавали такой вопрос: что привле­кает его лично и других инженеров управления в бригадном подряде, а что настораживает?

Состояние общего подъема, которое владело тогда людьми, хорошо выразил наш сварщик Юрий Берг на пресс-конференции: «Иду на работу, как на праздник».

Это была, пожалуй, единственная в своем роде пресс-конференция. Рабочие со знанием дела отвеча­ли на самые разнообразные вопросы — о фактиче­ской и планируемой выработке, о заработной плате и премиях, о целевых задачах звеньев, перспективах и планах. Всем было ясно, что бригада умеет не только по-хозяйски вести дело, но и широко, по госу­дарственному мыслить.

Вопросы были острые, ответы на них — откровен­ные. Они вызывали в зале то аплодисменты, под об­щий смех.

Вопрос . Случались ли конфликты внутри бригады?

Вопрос. Как вы приобретаете новые профессии?

Ответ Ивана Козлова. Меня послали на выучку к Николаю Иванову — овладеть профессией каменщи­ка. Первый день я был учеником, второй — работал самостоятельно, а на третий — закричал бригадиру: «Пахомыч, давай ученика!»

В этой шутке был большой смысл. Обучение смеж­ным профессиям в бригаде проходило по «ускорен­ной "программе».

Вопрос. Ведется ли у вас индивидуальное сорев­нование?

Ответ. Каждый из нас соревнуется постоянно со всеми членами бригады и с любым работающим ря­дом товарищем в смекалке, скорости, качестве работы. Результат соревнования подводится советом бригады при распределении премии за этап по коэф­фициенту трудового участия. Но подписывать стан­дартные обязательства на заготовленных впрок блан­ках, которые спускают «сверху», мы отказались.

Хотелось бы высказать несколько мыслей о сорев­новании и его стимулах.

В начале каждого года мы подписывали множест­во договоров о соревновании с подрядными бригада­ми — местными и из разных городов. Но проходило немного времени, и наши соперники из него выбыва­ли. Не все бригады были морально готовы к серьез­ной работе на подряде, не все понимали, что насто­ящий подряд начинается с инициативы и активных действий самих рабочих, да их никто к этому и не готовил. После первых же трудностей, махнув на все рукой, эти «борцы за справедливость» сходили с круга. Соревнование, так и не успев разгореться, глохло.

Но состязательность в труде свойственна людям не меньше, чем в спорте.

Важным фактором в соревновании являются обыч­ные человеческие чувства: долг, рабочая солидар­ность, а то и просто здоровое честолюбие. Надо только умело их пробуждать и поддерживать. Вот что главное!

Многие хозяйственные руководители, профсоюзные работники тяготеют к внешней стороне дела: торже­ственным визитам делегаций друг к другу, парадным заседаниям и прочим надуманным и шумным атрибутам соревнования. И не замечают, как сами отда­ляются от трудового коллектива. А ведь соревнование должно помогать жить интересно всем рабочим, а не узкому активу организаторов.

Но что значит — жить интересно?

Расскажу об одном случае. Наша бригада специ­ализировалась на промышленном строительстве — и вдруг поручают срочно построить дом! Сроки поджи­мали, и постройком решил устроить соревнование нашей бригады с известной в области бригадой Ана­толия Алексеенко, которая специализировалась как раз на возведении жилых зданий. Рискованно было соглашаться — условия казались явно неравными. Но интересы дела требовали, и мы сказали: «Хорошо!»

Должен признаться, кроме сознания долга и по­нимания важности такого соревнования, подействова­ло на нас и еще одно обстоятельство: победителю в качестве приза выделялась квартира в этом доме. Бригада сама решит, кому ее отдать. И премия — на всех триста рублей!

Собрались мы, размышляем. У нас как раз Саша Кузнецов был без квартиры, а у него двое детей, «Если одолеем Алексеенко, — говорю,— Саша получит квартиру, а премия — на новоселье». Настроение, ви­жу, приподнятое. «А что? Подарим Саше квартиру!»

И началось… Наверное, сейчас никто не поверит, что «нуль» дома выкопали за месяц вручную (не было экскаватора). Работали как сумасшедшие. Все друг друга подгоняли: «Давай, ребята! Саше нужна квартира!»

Но начался монтаж, и тут мы сразу увидели, что дом построить очень не просто. Тут свои особенно­сти, нужны особые навыки. Мы даже названий дета­лей не знали, кричали стропальщику: «Дай ту, дай эту!»

Попросили Алексеенко: «Помоги, выдели хотя бы одного монтажника, пусть научит, покажет!»

Алексеенко прислал своего специалиста.

Работа сдвинулась с места, но шла медленно. Алексеенко уже третий этаж заканчивает, а мы еле-еле первый. Впрочем, второй этаж сделали самостоя­тельно, помощника отпустили. Дело пошло: бегаем на нижний этаж, смотрим, что и как стоит там, и так же сооружаем верхний.

Но всё равно Алексеенко впереди. Мы проигры­ваем, теряем квартиру. Я кричу: «Жми!» Однако криком не поможешь. Тогда стали думать, гадать, как обогнать этого бригадира и его асов. И приду­мали! На монтаже много мелочей, и все их надо под­нимать наверх краном. Одних железных печек—-сто шесть штук. А сколько кирпича, раствора… Зна­чит, все зависит от скорости работы крана. Но если кран занимать мелкими грузами, некогда вести монтаж. Следовательно, главное дело простаивает. Как быть? И тогда кто-то предложил: «А что, если приспособить лебедки?» Сказано — сделано. Привез­ли две лебедки, приладили, начали поднимать ими разную мелочь, дело пошло быстрее. Алексеенко, кстати, на эти лебедки не обратил никакого внима­ния и по-прежнему рассчитывал только на башенный кран. А мы порой и деталь полегче лебедкой по­дадим, когда кран занят… В общем, на четвертом этаже сошлись. Случилось это во вторую смену.

На следующее утро подхожу к доске показателей и вижу: мои ребята смонтировали за смену 81 де­таль!

Алексеенко тоже подошел. Глянул, сразу все по­нял. За свою жизнь его бригада в смену не ставила больше 25 деталей. До этой минуты он нас и не заме­чал, всерьез вроде не принимал. А тут просто остол­бенел. Глазам не верит. Побежал проверять. Лично убедился, что мы его догнали. А потом и вперед ушли. Закончили монтаж раньше Алексеенко на не­сколько дней.

Когда поставили последнюю деталь, я бросился к председателю постройкома: «Идите принимать!»

И тут начались споры. Алексеенко в обиде и до­казывает:

Приглашают меня в постройком:

Мы разошлись по домам, не решив вопроса.

На другое утро, за пять минут до начала работы, наша бригада собралась в бытовке и решила про­блему по-своему: постановила выделить двух руково­дителей укрупненных бригад из своей среды. Выбор пал на коммунистов В. Гуцало и В. Герасимова. Оба — мои заместители, орденоносцы и имеют опыт руководства крупной бригадой. Когда объявили та кое решение, Виктор Гуцало не возражал: надо,— значит, надо. Но Владимир Герасимов, человек горя­чий и вспыльчивый, ни в какую не хотел соглашать­ся. И только когда я заявил, что пойду в новую бригаду сам, а Герасимов останется в старой вместо меня, он понял серьезность положения. В сердцах бросил на пол свою фетровую шляпу (он один хо­дил на стройке в шляпе) и заявил: «Хорошо, я пой­ду. Но поберегись! Мы еще с тобой посоревнуемся, посмотрим, чья возьмет!»

Володя оказался верен своему слову. В соперни­честве наших бригад его коллектив не раз выходил победителем.

Виктор Гуцало внутренне давно был готов к рабо­те с крупной бригадой. Проверил себя на деле, и не раз. Быть заместителем бригадира в таком коллек­тиве, как наш,— школа серьезная.

Начал он свое бригадирство неожиданным заяв­лением. Через несколько дней после избрания пришел ко мне в бытовку и решительно сказал: «Вызываю твою бригаду на соревнование!»

От удивления я едва не лишился дара речи, а Виктор заторопился с объяснениями — как бы я не подумал, что он хватил через край:

Гуцало не удержался, высказал свою сокровенную мысль:

Гуцало и не сидел сложа руки.

На очередном рабочем собрании Виктор провел выборы совета бригады. Председателем избрали Вла­димира Донцова, комсомольца, плотника/ вчерашне­го солдата. Сам Гуцало в совет не вошел, но прекрас­но понимал: надо помочь Донцову и членам совета стать хозяевами на стройке. Не сразу это получилось, но бригадир не отчаивался — наладится. А вот по другому поводу было от чего приуныть: за первый месяц с планом не справились — и 70 процентов не натянули.

Я не сомневался в Викторе, но все-таки решил проверить, какое настроение, чем дышит бригадир. Встретил Виктора, расспросил о положении дел, а на прощание не без умысла сказал:

И в ответ услышал то, что хотел:

И пошел к своей бригаде — энергичный, уверен­ный в себе.

Да, подумал я, такие не сдаются.

И вот пришло первое настоящее испытание для молодого бригадира и его бригады.

Пора было бетонировать фундаменты под силос­ные башни, а фронт работ был готов не полностью. Время не ждало: и без того они выбились из графи­ка. По собственному опыту Виктор знал: надо начи­нать; если пойдет бетон, придется здорово подналечь.

Гуцало попросил Донцова собрать совет. Обрисо­вал обстановку. Все поддержали его предложение заказать бетон, хотя и видели: погода не балует. Сту­деный ветер гнал поземку прямо через будущие фун­даменты. Свет десятков прожекторов еле пробивался через снежную пелену.

Тут как раз в прорабскую зашел Гуцало. Поздо­ровался — и к телефону.

Кузнецов уткнулся было в чертежи, но вдруг ус­лышал: Виктор заказывает бетон. У него даже лицо от удивления вытянулось.

На следующий год при тех же объемах работ со­кратили еще 50 человек.

«Лишними» оказались те, кто за многие годы на стройке так и не удосужились приобрести какую-либо профессию — ходили в разнорабочих.

Спохватились — и пришлось идти на курсы, при­обретать строительные профессии. Да, подряд дело инициативных и умелых людей.

Между бригадами сложилась своеобразная и эф­фективная форма взаимопомощи.

Никто из руководителей даже в самые трудные для коллектива пусковые дни не мог, не имел права волевым порядком направить на наши объекты дру­гую бригаду. Если требовалась помощь, бригада сама на собрании решала, сколько, каких специалистов и на какой срок ей требуется. Ни одного лишнего че­ловека ни дня на объекте мы не держали: ведь день­ги на оплату труда этих людей шли из нашего «кот­ла», причем платили мы им столько, сколько заработала их, а не наша бригада (если, конечно, в той бригаде заработки были больше). Например, я взял из бригады Виктора Гуцало по договоренности пять каменщиков на три дня. У Виктора заработок в это время десять рублей, а у нас — семь. Значит, эти пять человек получат, как у Виктора, по десять рублей в день, только уже из нашего бригадного «котла». Если у Виктора была премия, а у нас — нет, то мы пла­тили им. и премию. Рабочие СМУ, не теряя в зара­ботке, охотно оказывали помощь своим товарищам из других коллективов.

Эта простая форма оплаты, возникшая по рабочей инициативе, позволяла нам, бригадирам, легко манев­рировать людьми.

Вся расчетная документация для получения зара­ботка была проста: вместо кипы ежемесячных наря­дов один бланк промежуточного расчета.

Ежемесячные суммы заработной платы не зави­сели от выполнения бригадами за данный месяц объёмов работ — весь год был устойчивый заработок, а в плановом отделе в специальной ведомости велся учет наших денег.

Бывало, что по два-три месяца мы ходили в «должниках», но ни разу ни у кого не возникало сом­нения в том, что долг будет возмещен. Это был кре­дит доверия, без которого подряд невозможен.

Независящие от вида работ — «денежных» или «неденежных» — промежуточные платежи обеспечи­вали не только стабильный заработок, но, что не ме­нее важно, строгое соблюдение технологии. Бригады не гнались за выгодными работами!

Все вопросы взаимопомощи решались бригадира­ми и рабочими СМУ самостоятельно.

Лишь однажды было нарушено это правило. Как-то я заболел и попал на 15 дней в больницу. Руко­водство заволновалось за судьбу объекта и решило, даже не посоветовавшись с бригадой, оказать ей «по­мощь». По приказу начальника СМУ на «выручку» было направлено около 20 человек из других коллек­тивов.

Вернулся я из больницы и ничего не мог понять. На объекте шум, споры, скандалы, болтаются без де­ла посторонние люди. Прораб Кочарыгин, как за­правский такелажник, стоит внизу и командует кра­ном. Но один кран все равно не успевает подавать все материалы, и половина людей сидит без дела. Бригада нервничает.

Пробежался я по всем этажам, обнаружил эти 20 лишних человек и попросил их немедленно вер­нуться в свои бригады, что они тут же с большим удовольствием и сделали.

После обеда, когда мы снова остались со своим коллективом, бригада вошла в свой нормальный ра­бочий ритм.

С договором мы справились вовремя.

Так все на деле убедились: лучшего хозяина на стройке, чем хорошая подрядная бригада, нет. Только не надо лишать ее хозяйских прав и тем более хо­зяйских обязанностей.

Подряд — это живое творчество. Главное в подрядном методе — обязательство дать готовую продук­цию, конечный результат. Если поезд, с каким бы опережением он ни проходил отдельные перегоны между станциями, к пункту назначения пришел с опозданием, значит, он не выполнил главную задачу. А у строителей такая задача — сдать в срок объект с высоким качеством.

В работе бригады могут быть, конечно, и неожи­данные перемены, и вынужденные переброски на дру­гие объекты. Но все такие решения должны прини­маться руководителями совместно с коллективом. Уверен, рабочие всегда поймут, если к этому делу подошли действительно по государственному…

Сейчас чуть ли не повсеместно, как только перед бригадой до завершения этапа договора в силу про­изводственной необходимости ставятся новые задачи, хоздоговорные отношения её с управлением прекра­щаются. Но это не верно. Договорный этап — это лишь промежуточный период для расчета с рабочи­ми за определенный технологический цикл. Кончился этап — надо спокойно разобраться, что было сделано за эти шесть-семь месяцев, что не удалось и по чьей вине, какие изменения нужны в договоре, чтобы при­вести его в соответствие с реальным положением дел. Хорошо работала бригада — выплатить премии. А все то, что не удалось, перенести на следующий этап: ведь подряд продолжается, главная цель еще впереди.

Бригада всегда должна спокойно трудиться, а зар­плата ее авансироваться в счет будущего договора.

Раньше, чем через полтора-два месяца, договор на следующий этап нам заключить не удавалось: заказ­чик, проектировщики, снабженцы, да и сами строи­тели просто не успевали подготовить для него дан­ные. Вечно что-то было неясно, менялись проектные решения, срывались поставки оборудования и мате­риалов. И тут важна прежде всего позиция руководи­телей и рабочих по отношению к подряду: что бы ни случилось в ходе выполнения этапа, какие бы труд­ности ни возникли при оформлении договоров — все преодолеть, но сохранить непрерывный подряд, дове­сти его до победного финиша.

Организация четырех крупных подрядных бригад заставила руководство СМУ перестроить также и ра­боту всего аппарата.

Подряд стал заботой не только отдела труда и за­работной платы, но и всех сотрудников управления.

В строительно-монтажном управлении создали группу подготовки бригадного подряда из двух опыт­ных экономистов — начальника планового отдела А. С. Живило и старшего экономиста С. Г. Рожко­вой. Эта группа планировала бригадам на весь год объемы работ и заработную плату, перспективу на будущее, вела ежемесячное авансирование бригад и доводила до сведения руководства СМУ и треста предложения рабочих. Теперь у бригадиров отпала необходимость ходить в управлении по всем кабине­там.

Мы многие годы дружно работали с одними и те­ми же бригадами из других министерств. Все они, как и мы,— на подряде. Почти все объекты строили с одной и той же бригадой из Мннмонтажспецстроя — Михаила Жихарева.

Талантливый бригадир, специалист высокого класса, Михаил выделялся среди других прежде все­го своей спокойной уверенностью. Физически мощ­ный, настоящий русский богатырь, он даже своим внешним видом вызывал у людей почтение. Дело знал превосходно.

И вот однажды появился он вечером в нашей бы­товке с целой пачкой чертежей мясокомбината. А мы тогда еще только-только приступили к его строительству — закладывали фундамент главного корпуса. Раскрыл Жихарев пачку с чертежами и говорит: «Вот, Пахомыч, смотри чертежи. Самое громоздкое оборудование предстоит нам монтировать на третьем этаже. А здесь по чертежам у тебя сплошные пере­городки. Я тебя прошу: протащим оборудование по цеху, установим на место, тогда и клади свои пере­городки. И еще: надо бы расширить проем для по­дачи оборудования. Проектный слишком мал»»

Мы сделали все, как просил Миша.

А осенью, уже в ноябре, все убедились, как дале­ко вперед смотрел Жихарев. К мясокомбинату под­везли на трейлерах оборудование для третьего эта­жа. Конечно же, такие громадины не прошли бы в этот проектный проем, и перегородки пришлось бы ломать, а главное, задержался бы монтаж оборудо­вания.

Мы были из разных ведомств, но вопрос решили по-государственному.

СПОР О КОЛЛЕКТИВНОМ ПОДРЯДЕ

1975 год стал для нас годом больших надежд, связанных с переводом на подряд всего СМУ.

Первое полугодие закончилось успешно. Все четы­ре бригады набрали высокие темпы. Настроение у рабочих было отличное. Наше управление вышло на первое место в тресте по всем показателям и не толь­ко сумело погасить убытки, но даже в графе «Прибыль» появились первые десятки тысяч рублей.

Казалось, ничто не предвещало бури. Но она раз­разилась… В СМУ появился новый главный инженер. По моему глубокому убеждению, он совершенно не понял нового метода, да и не хотел вникать в его суть.

Конечно, и в бригаде, как я уже рассказывал, то­же не все сразу приняли подряд «на ура». Помню, как осенью 1971 года хмурый мужик Алексей Гражданкин пытал меня:

Это и есть так называемое планирование «от до­стигнутого».

На этом принципе планирования уже места жи­вого нет от критики. Его иначе и не называют, как «порочным». Но он существует и наносит нашей эко­номике урон не меньший, чем землетрясения или засухи.

Кто же виноват? Устаревшие инструкции? Нет, люди, не желающие их изменить в соответствии с из­менившейся ситуацией.

Подряд в. СМУ затрещал по всем швам, и мне ничего не оставалось, как обратиться к министру с просьбой помочь разобраться в создавшейся ситуа­ции.

Дело не в премии, доказывал я, речь идет о самом принципе оплаты труда рабочих. Недоплата — это ведь пренебрежение к самому методу. Нельзя на сло­вах одобрять, а на" практике ставить палки в колеса.

Министр долго смотрел на разложенные перед ним бумаги, изучал цифры, факты. И спас подряд. По его личному приказу справедливость была вос­становлена, и мы получили причитающиеся нам пре­мии. Но его требование установить на местах более четкие и объективные критерии для подрядных бригад, улучшить планирование, организацию и опла­ту труда в коллективах только подлило масла в огонь. У бригады появились новые противники-— плановики в тресте и главке, Планирование без учета реальных возможностей вредно для любого коллектива, а для подрядного особенно, потому что бригада заведомо ставится в трудное положение… Такие перекосы в планировании сводят на нет материальные стимулы.

Я знаю, что описанный мною конфликт в разных вариантах повторяется и поныне со многими подряд­ными бригадами, берущими на себя ответственные обязательства по вводу объектов. Не потому, что ру­ководители не понимают сути дела. Нет. Сдача объ­екта в эксплуатацию — очень сложный период в жизни каждой стройки, тем более крупной, где за­вершающий этап продолжительнее. Между тем имен­но на сдачу приходятся самые дешевые работы, а значит, и «низкая выработка», и соответственно зарплата…

Вот и начинается игра в планирование, а' со стройки тем временем начинают разбегаться наибо­лее опытные рабочие: уж они-то знают, сколько за­работают на сдаче объекта.

Примеров вольного обращения с рублем много, хотя каждый знает: рубль должен работать. У нас же в этом случае получилось так, как с горькой иро­нией сказал об этом один знакомый инженер: «Де­лаем вид, что платим рабочим по труду, а рабочие в свою очередь делают вид, что трудятся по способ­ностям…»

…В 1972 году состоялся XV съезд профсоюзов. А в 1976 году в жизни страны произошло важное со­бытие — XXV съезд КПСС. На оба эти съезда я был избран делегатом от Мурманской области. В послед­ние годы я был делегатом XVI и XVII съездов проф­союзов СССР, а в 1982 году меня пригласили в качестве почетного гостя на XIX комсомольский съезд.

Какие это были яркие, волнующие, незабываемые праздники! Сколько интересных людей я видел! Ге­рои Великой Отечественной войны, любимые актеры, крупнейшие писатели и ученые, знатные рабочие и хлеборобы. Шахтер А. Стаханов и хлебороб Т. Маль­цев, писатель Чингиз Айтматов, трижды Герой Со­ветского Союза А. Покрышкин…

Шквалом аплодисментов приветствовали делегаты XXV съезда партии Фиделя Кастро и Долорес Ибар­рури — знаменитую Пасионарию.

Люди, перед мужеством, талантом и трудолюбием которых я всегда преклонялся, были рядом со мной в этом прекрасном зале, шутили и смеялись, обмени­вались рукопожатиями. Огромная внутренняя сила и мудрость, человеческое достоинство и удивительное обаяние исходили от этих людей…

…Когда я вернулся домой со съезда партии, мне пришлось заниматься еще одним конфликтом.

Толчок к новому взрыву страстей дала моя статья «Время новых высот» с подзаголовком «От бригад­ного подряда — к подряду коллективному», опубли­кованная в «Комсомольской правде», в «Подряд сегодня вскрыл серьезные недостатки в –управлении строительством,— говорилось в ней. — Ес­ли в рабочем коллективе произошла и социальная, и экономическая перестройка, то в организации рабо­ты управленческого аппарата все осталось по-преж­нему. И этот разрыв полумерами не одолеть. А как быть?

Хватит взаимных претензий! Настала пора от разговоров о повышении производительности инже­нерного труда переходить к делу. Необходимо изме­нять экономическую систему отношений управленче­ского аппарата с рабочим коллективом. Цель: сде­лать так, чтобы все строительно-монтажное управле­ние—1-й инженерно-технические работники, и рабо­чие— стало действительно коллективным подрядчи­ком. И за брак, будь то кирпичная кладка или не­своевременно оформленная заявка на материал, каж­дый будет отвечать рублем».

Эти предложения были выстраданы и обоснованы практикой. В самом деле: не лучше ли, если не про­сто четыре большие комплексные бригады, а в целом все СМУ подпишет с трестом единый общий договор? Тогда и рабочие, и администрация возьмут на себя равную материальную и моральную ответственность за выполнение государственного плана. В этом слу­чае мы все, как один, будем заинтересованы сдавать объекты вовремя, с наименьшими затратами и отлич­ного качества. В помощь администрации СМУ мы предлагали новый коллективный орган самоуправле­ния — совет бригадиров, который взял бы на себя все повседневные заботы об организации труда и произ­водства. Мы не сомневались: и техника, и люди, и передовой опыт будут использоваться с максималь­ным эффектом.

«Конечно, не все так просто,— говорилось в ста­тье,— как кажется с первого взгляда, но и не все так сложно, чтобы откладывать на долгие годы то, что подсказано опытом и вызвано потребностью жизни».

Ждали моего возвращения из Москвы, чтобы об­судить эту статью и дать газете ответ.

Перед отъездом на XXV съезд КПСС я не раз выступал с такими предложениями на различных со­браниях и совещаниях в Мурманске, убеждал: про­мышленные сооружения, дома строят рабочие и ин­женеры вместе. Стало быть, и славу, и премиальный рубль, и горечь поражения надо делить поровну. А то ведь как бывает: успех подряда — заслуга бригады, неудача — вина инженеров.

Прямо скажем, в пропаганде бригадного подряда была допущена бестактность по отношению к инже­нерно-техническим работникам. В связи с этим мне вспоминается такой случай. Захожу я как-то к одно­му нашему прорабу домой. Дочка, не видя гостя, кричит из другой комнаты: «Папка, опять Серикова по телевизору показывают. Все его да его, а тебя когда?..»

Вроде и незначительный сам по себе факт, а ви­делось в нем многое: даже в коллективе одного уп­равления почести распределяются по-разному. И осо­бенно нетерпимо, когда, создав особые условия от­дельным бригадам, трубят о них везде и всюду: рав­няйтесь на наши «маяки».

Получилось так, что хозрасчет стал межой между бригадами и ИТР. Перепахать эту межу можно было, приняв предложение о коллективном подряде. Наша активная позиция вызвала у некоторых руководите­лей опасение: «А не пойдут ли тогда одни инженеры войной на других?» (То есть на тех, кто планирует, кто обеспечивает материально-техническое снабже­ние.)

Правильное опасение. Пойдут. У инженера на подряде появится стимул воевать — ведь он получит точно такую же аккордную премию за окончание этапа, как и рабочие (конечно, из другого фонда). Появится и ответственность за подряд.

Или представьте себе начальника СМУ, который от имени подрядного коллектива станет заключать договор, допустим, с трестом. «Вот этот пункт,— ска­жет он,— я не принимаю, потому что на него нет гарантированной поставки железобетона!»

А сейчас как? Бригада щумит, волнуется, но она безоружна. У нее нет даже своего консультанта-ин­женера, нет своего Соляника. Вся инженерная сила в лучшем случае занимает при этом нейтральную по­зицию.

Соединить интересы ИТР и бригад на единой договорной материальной и моральной основе — вот задача, вот что обеспечит широкое и успешное рас­пространение бригадного подряда — настоящего, а не для отчетной галочки.

Подряд нельзя считать принадлежностью только рабочей бригады. Уже само слово «бригадный» сужи­вает и понятие, и круг его активных участников.

Я хорошо помню, как на одном из собраний, где присутствовали руководители разных рангов, Сте­пан Кондрусик, строитель с большим стажем, задал наивный, по мнению многих, вопрос: «Кому нужен подряд?» И, увидев недоуменные взгляды, сам же ответил: «Похоже — никому…» Тогда из зала кто-то запальчиво выкрикнул: «Кроме рабочих!» Зашумело, заволновалось собрание. Задел Степан многих за жи­вое, потому что в его словах была доля правды. В строительном управлении интерес к подряду еще существует: его начальник подписывает договор на подряд. В тресте или главке этот интерес скорее вы­жидательный: посмотрим, что из этого получится.

Через несколько дней после моего возвращения из Москвы была созвана комиссия по бригадному под­ряду при обкоме КПСС, обсуждалось мое выступ­ление в «Комсомолке».

Но никакого решения так и не приняли.

Хотя «премиальный», конфликт был улажен, бригада попала в немилость. Поползли из всех щелей нелепые домыслы, наветы и слухи: Меня называли «перерожденцем» и «прожектером». Пришлось испить эту горькую чашу.

Но на одном из собраний рабочие бригады реши­тельно выступили в защиту коллективного подряда. Здесь я еще раз убедился: в трудных испытаниях бригада — верная и надежная опора.

…Однажды, в канун 1977 года, на одном из обла­стных активов кто-то из ответственных работников с трибуны провозгласила «Новая пятилетка — новые ге­рои!» Следующим выступал я: «Нет — сказал — пятилетка, верно, будет новая, а герои — старые». В за­ле стало тихо. А потом он взорвался аплодисментами: люди приветствовали нужное, важное дело, которое я защищал.

31 декабря наша бригада одержала новую убеди­тельную победу: сдала Государственной комиссии с оценкой «хорошо» два крупных промышленных ком­плекса общей стоимостью более 10 миллионов руб­лей — объекты мясокомбината (на 250 дней раньше срока) и очистные сооружения, построенные в ре­кордные сроки — за год вместо трех.

А ведь еще в самом начале мы просили включить их в наш договор, но получили отказ: «Не справи­тесь и сорвете пуск мясокомбината». Теперь эту за­дачу приходилось решать за год. После многократ­ных расчетов, обсуждений в бригаде мы заявили, что такая огромная пусковая программа нам по силам.

Это было чрезвычайно рискованное заявление — ведь нашу строительную площадку тогда можно бы­ло обозреть разве только с вертолета.