Докричаться до небес

9

– Филипп, зайчонок, иди завтракать!

– Ма, ну ещё минуточку…

– А кто мне собирался помогать?

Мама смеётся, отгибая край одеяла, под которым я прячусь и никак не хочу вылезать.

– И где же спрятался мой любимый мальчик? – ее ладонь безошибочно находит мою ногу и щекочет. Так, что я начинаю дёргаться в своем убежище и хохотать. – Вставай, зайчонок. Если поторопимся, то папа отвезёт нас.

– Правда?

– Правда.

– Ура!!!

Я вскакиваю с кровати и бегу умываться в ванную, а потом на кухню, где мама уже дожаривает гренки. Странное название, и ещё более странное то, что вырезанную из хлеба ёлочку нужно потереть чесноком.

– Чтобы вырасти таким же большим и сильным, как папа.

И я тру, хотя мне не очень нравится этот вкус. Ведь если я стану, как папа, то у меня тоже будет огромная черная машина и дядя Гуря с пистолетом. Он обещал научить стрелять, когда я подрасту. И ещё драться, как взрослые в фильмах. Так, чтобы меня никто не обижал. Особенно Федька.

– Чеснок. У тебя ведь есть чеснок? – спрашиваю я с надеждой.

– Да. Посмотри на полочке в холодильнике.

Чищу один зубчик и тру им обжаренный хлеб с каждой стороны, не обращая внимания на то, что обжигаю пальцы.

«Яичница-солнышко и гренки с чесноком… Мама, я вспомнил… вспомнил…»

Я мою за собой тарелку, как в детстве. Только теперь мне не нужно вставать на табуретку, чтобы дотянуться до крана. И никто не взъерошивает мои волосы. Тогда они были длиннее, за что Федька постоянно обзывал девчонкой, а я обижался.

– Спасибо… Я позвоню.

Теперь я точно знаю, что позвоню. Нужно только купить телефон и восстановить сим-карту – салфетка с номером должна лежать где-то в квартире. Или закажу детализацию звонков, если не найду.

– Диск. Ты забыл диск, – Рита смущается и протягивает мне коробочку.

– Не понравился?

– Понравился. Просто…

– Тогда оставь себе. Пока. И это… я был не прав.

Мне удается выдавить из себя хоть что-то отдаленно похожее на извинения. Признать, что все же накосячил, и тут же сбежать. Чтобы она не догадалась – я не умею извиняться. Просто не умею, не знаю, как это делается в ее мире. В моем все гораздо проще.

Выскочив на улицу, я запоминаю адрес и иду в сторону ближайшего магазина сотовой связи – купить телефон, восстановить сим-карту и заказать детализацию. Мне смешно от того, как реагирует на меня девушка-консультант. Видимо, в ее голове не укладывается, что с утра у ее отдела может топтаться небритое чудовище, а после открытия ввалиться, ткнуть пальцем в витрину на мобильник с ценой под сто тысяч и со спокойной рожей расплатиться.

Я жду, когда с облака сольются контакты и звоню Бутчу:

– Братка, а ты знал, что ангелы пахнут лавандой?

Он молчит, переваривая вопрос. Мне даже начинает казаться, что я вот-вот услышу, как у него закипит мозг, но в трубке раздается недовольное:

– Если ты набухался, то сперва проспись. И дай другим выспаться. Я вчера колол до пяти утра.

– Бутч, я трезвый.

– Что-то не верится.

– Помнишь мамины гренки, Бутч? – я поднимаю руку, чтобы остановить такси.

– Ёлочки… Конечно помню. Ты где?

– Не важно. Подожди пять сек, – я сажусь на заднее сиденье и спрашиваю у водителя, – До Новохолмовского сколько?

– Пятьсот.

– О'кей. Тормознешь у какого-нибудь цветочного по пути?

– Остановка – сотня сверху.

– Не вопрос. Поехали, – я снова подношу трубку к уху, – Бутч, я тут.

– Фил, ты там точно трезвый?

– Есть сомнения?

– Ангелы, лаванда, гренки… – он хмыкает и зевает, – К маме поехал?

– Да.

– Я скоро подтянусь. Бахну кофейку только.

– О'кей. Сорян, что разбудил.

– Да норм. Завтра отосплюсь.

Бутч отключился, а я вытащил из кармана распечатку детализации и быстро нашел номер Риты – абонент, отправивший последнее входящее эсэмэс. Забил цифры в телефон и откинулся на спинку сиденья.

– Привет, ма, – я осторожно опускаю розы на снег и трогаю уголок мраморной плиты. – Ты только не ругайся, я знаю, что дерьмово выгляжу. Решил поболеть немного, но больше не буду. Видишь, даже в куртке сегодня пришел. Без шарфа, но уже в куртке. Взрослею.

Сел на скамейку, достал из пачки сигарету, и, покрутив ее в пальцах, убрал обратно.

– Помнишь, я тебе рассказывал про Мистика и Клейстера? В общем, мы тут с ними вроде как музыкой занялись. Ну как музыкой… Я знаю, что тебе рэп не очень, но пацаны говорят, что у меня есть варианты. Вроде на радио что-то крутят уже. Может быть выстрелим и дальше. Концерты там, стадионы… Глупость, да? Или все же нет? Мам… Ты бы гордилась мной? Вот только честно. Наверное, да? – посмотрел на фотографию, поднялся и все же закурил, стряхивая пепел за оградку. – Ты только ничего не говори. Просто послушай. Я запутался, мама. Реально запутался. И с каждым днём всё становится только хуже. Как снежный ком. Иногда даже хочется свалить куда-нибудь подальше, но куда? Да и смысл? Я здесь-то никому не нужен… Может батя только спасибо скажет. Не буду ему мешаться с Ингеборгой…

Я усмехнулся, представляя себе картинку счастья у отца, когда моя физиономия исчезнет из его поля зрения и тем самым развяжет руки. Твори, что хочешь, папаня. Сыночка не вломится посреди ночи и не будет доводить психологиню до состояния нервного тика своим присутствием в вашей идеальной квартире. Как бы Ингеборга не пыталась найти точки преткновения, а по сути так оно выглядело, я изначально не шел на контакт и не пойду. Для меня рядом с отцом могла быть одна единственная женщина – мама. Остальные – мишура, – которые никогда не смогут даже на сотую часть стать ей. Ингеборга только и делала, что лезла в душу со своим псевдоинтересом. Даже защищать полезла, чтобы втереться в доверие. Идиотка. Батя может на такое и купится, но только не я. Мне не нужно объяснять, что так его психологиня зарабатывает плюсики и бонусы в виде брюликов. «Смотри, я ведь стараюсь.» Интересно, сколько он на нее уже спустил? А если посчитать всех его «кандидаток» на роль мачехи?

– Мама, что мне делать?

– Жить, братишка. Просто жить.

Бутч стоял за моей спиной, а я даже не услышал, как он подошёл. Облокотился на оградку и хмыкнул, посмотрев мне в глаза:

– Реально трезвый. Я уж подумал, что все. Допился до белочки.

– Не каждый же день.

– Умная мысль. Запомни, – он притоптал снег, кивнул на скамейку, – Посидим чуток?

– Давай.

– Где пропадал? – Бутч стряхнул снежную крошку с досок и опустился на край. – Бухал опять?

– Есть такое.

– Не надоело?

– Бутч, не лечи, ладно? Знал бы другой способ…

– А ты его искал? Или по пути наименьшего сопротивления?

– Бутч…

– Бате звонил?

Я помотал головой.

– Понятно, – он вздохнул и потом тихо рассмеялся.

– Что?

– Да так, – Бутч критично осмотрел меня с ног до головы и хмыкнул.

– Так что?

– Знаешь, братишка, видок у тебя ни хрена не подходит под описание новой звезды рэпа.

– Че?

– Ты вообще выпал из мира? Или радио не слушаешь?

– Да как-то не до этого было.

– Хочешь совет?

– Завязывать бухать?

– И это тоже, – усмехнулся Бутч. – А если серьезно, то соберись и весь свой негатив пусти в другое русло. Вроде как с текстами у тебя проблем нет, музло тоже качающее. Попробуй так выговориться, а не держать в себе. Полегчает.

– О-о-о… – протянул я, – Ингеборга-психологиня нарисовалась, версия два точка ноль.

– Дать бы тебе по зубам, да ты нихрена не поймешь.

– Я же дебил. Сам говорил.

Бутч коротко хохотнул и хлопнул меня по плечу:

– Пойдем, покажешь мне свою студию. Буду потом хвастаться клиентам, что у меня братишка звезда, – он поднялся, посмотрел на фотографию на плите и тихо добавил. – Мама бы тобой гордилась.

Мистик с Клейстером подскочили и ломанулись в разные стороны, когда я ввалился в студию с воплем:

– Всем лежать, ска! Работает ОМОН!

– Долбоящер… – выдохнул Макс, увидев, что вместо обещанного маски-шоу, в дверях стою я. Поднял с пола кружку, которую выронил, и стал стягивать толстовку с темным пятном. – Попил кофе называется. Мудила ты, Фил.

– Расслабься. Свои.

– Свои… – он нервно хохотнул, а потом громко заржал, – Сука, чуть не обделался! А этот… – Клейстера согнуло пополам, – Мистик, ты чё к окну рванул? Решил с четвертого этажа вниз сигануть? Десантник херов!

– Да пошел ты! – Мистика тоже накрыло. Просмеявшись, он плюхнулся обратно в кресло. – Фил, завязывай с такими шуточками.

– По поводу шуточек потом поговорим. Обязательно, – я многозначительно посмотрел на обоих, дёрнул подбородком в сторону двери и спокойно произнес, – Знакомьтесь. Бутч. Мой старший брат.

Парни переглянулись, но от вопросов воздержались. Поднялись, пожали руку Бутчу, а он обвел студию взглядом и похлопал меня по плечу:

– Солидно, братишка. Не как у меня, конечно, но уровень чувствуется. Обидно только, если такая техника будет пылиться в пустую.

– Не начинай, а.

– А давай с тобой забьемся на рукав?

– В плане?

– Если через месяц ты будешь в топе чарта, то я тебе забью второй рукав на халяву. И парням твоим сделаю. Типа, чтобы все на стиле.

– А если нет?

– Тогда ты на полгода завязываешь с бухлом.

– Бутч, это хрень какая-то.

– Да? У тебя все для этого есть, Фил. Студия, на радио уже крутишься. Считай осталось только чутка поднапрячься. Изи вин, братишка. Ну как? По рукам?

Я обернулся и посмотрел на Мистика и Клейстера. Что-то внутри шкрябануло, что подобное предложение слишком смахивает на бесплатный сыр в мышеловке, но Бутч вряд-ли станет делать такое западло. Макс кивнул сразу, а Мистика, как и меня, напрягло.

– Любой трек? Или абсолютно новый? – спросил он.

– Давай что-нибудь новенькое. Или с этим у вас проблемы?

– Да вроде нет. Просто уточняю, чтобы потом не было непоняток.

– О'кей, – Бутч потрогал пару регуляторов на пульте, а потом посмотрел мне в глаза. – Новый трек, в котором ты расскажешь, что у тебя творится тут, – его палец ткнулся в область моего сердца. – Тебе ведь есть, что сказать, братишка?

Я кивнул.

– Любое место, не ниже третьего, и с меня три рукава. По рукам?

Он протянул ладонь, а Мистик с Клейстером поднялись и встали рядом со мной.

– Макс, как думаешь? – спросил я.

– Фил, а почему нет? Твой брат дело говорит. Ты уже на радио. Не с нуля же.

– Мистик?

– Если ты начитаешь, то музыку я сделаю. Решать тебе, но думаю, что в тройку мы точно войдем.

– Фил, твое решение? – Бутч поднял ладонь чуть выше.

– Дело ведь не в рукаве? – спросил я.

– Дело в том, что тебе есть что сказать этому миру, братишка. Так скажи.

Я несколько секунд колебался, а потом сжал ладонь Бутча.