Долг Ордену

ГЛАВА 16

Несмотря на то, что артиллерия наносила по ним удары, а войска Оборонной Ауксилии разорвали сотни наступающих солдат фланговым огнём, атаку Рождённых Кровью и демонических механизмов невозможно было остановить. Хлынувшие с дисциплинированной точностью, вражеские войска врезалась в линии Ультрамаринов с грохотом грома, который раздался одновременно с боем барабанов. Четвёртая рота сплотилась, чтобы противостоять наступлению, и их строй выгнулся назад, угрожая вот-вот прорваться.

Лающий оружейный огонь, столкновения цепного оружия и силовые клинки освещали поле боя мерцающим светом, будто сварочные горелки на судостроительной верфи. Демонические машины испускали вопли и визг, пробивая путь через центр линии, и отбрасывали людей в стороны, как соломенных кукол. Всякий раз, как атакующим удавалось прорваться, на их пути возникали воины, составлявшие резерв. Сокрушительным тараном закованные в броню ветераны с непоколебимым мужеством выступали навстречу противнику.

Истребляющий огонь множества орудий, установленных на Чёрной Базилике, кромсал всю линию фронта. Очереди автопушек, разрывные снаряды и танцующие разряды молний адской стеной огня вспарывали землю, словно огромный занавес, испепеляющий доспехи и плоть. Гулкий грохот гусениц расколол воздух, когда тёмный левиафан поднялся к изгибу крепостных стен. Громадное чудовище ползло вперёд с неумолимой, гнетущей неизбежностью.

Рождённые Кровью наводняли поле боя, словно муравьи посреди битвы между гигантами. Эти смертные воины не могли надеяться победить Ультрамаринов мастерством или силой, нападая словно стаи собак на медведей, они надеялись взять числом.

И всё указывало на то, что эта тактика работает.

Уриэль собрал Ультрамаринов вместе перед лицом яростного шторма клинков и демонической ярости, но, в конечном итоге, мало что можно было сделать, чтобы остановить этот кровожадный поток.

И тут появились скитарии.

Есиль Трехо руководил скитариями экспедиционных сил Магоса Локарда в течение почти десятилетия, а до того, как принять командование, был рядовым ещё двадцать два года. За это время его тело было усовершенствовано, увеличено и вооружено тридцать шесть раз. Мало что осталось от его первоначального облика, но он не заботился об этом. Все, что имело значение, это то, что он стал больше, быстрее, жёстче и злее, чем когда-либо прежде.

Он и тысяча воинов ползли по скользким от грязи западным склонам ущелья Четырёх Долин. Волна вопящих убийц, столь же причудливых на вид, как и та армия, которую они атаковали. Их облачение состояло из множества сверкающих пластин, застегнутых поверх накачанной мускулатуры, а наплечники доспехов украшали шкуры и черепа инопланетных существ. Каждый воин был диким убийцей, чьё тело было доведено до совершенства посредством технологий, а сами они были натренированы с одной целью: превосходно отнимать жизни.

Стальную челюсть Трехо покрывала пена алхимического коктейля, питавшего его гнев. Красный туман берсеркера сковал логические мыслительные процессы воина Механикус. Но при всей своей дикости, скитарии не были просто неистовой массой воинов. Плечом к плечу с ними шли сотни преторианцев и гусеничных боевых сервиторов, вооруженных самым смертоносным оружием, какое только было известно жречеству Марса.

Полосы яркого огня ударили по флангам врага, пробивая огромные бреши в построении Рождённых Кровью. Знамена, выдвинутые из рюкзаков и лес огнестрельного оружия, был направлен в сторону неприятелей. Это была смесь плазменного оружия, роторных пушек и лазерных излучателей. Мечи и топоры, сверкающие синим светом, покинули ножны, а имплантированные в тела воинов Трехо высокоэнергетические эмиттеры высвободили поток молний и снарядов, поглотивший Рождённых Кровью смертоносным штормом.

Враг опешил от такого внезапного удара по своим жизненно важным позициям, но Рождённые Кровью были обученными солдатами под руководством хладнокровных командиров, и они с похвальной скоростью уже перестраивали свои фланги, чтобы встретить новую атаку. Они спешно перегруппировывались, но скорость их движения была недостаточной, и усиленное тактическое сознание Трехо сразу обнаружило самое слабое место нового строя. Ему не требовалось отдавать приказы; нейронный командный передатчик связывал его разум с корковой подсетью каждого воина, находившегося под его командованием, и самые жестокие солдаты его войска плавно перешли в смертельный авангард за мгновение до того, как врезаться в массу врагов.

Стимпаки и адреналиновые шунты накачивали их тела летучим химическим топливом, повышающим агрессию и скорость реакции до уровня, практически равного Адептус Астартес. Свистящие клинки прорубали себе дорогу в рядах Рождённых Кровью, когда силы скитариев обрушились на вражеское войско. Механизированное множество жестоких воинов, которые убивали без раскаяния, без страха и без передышек. Клин скитариев глубоко проник в строй Рождённых Кровью, сражаясь кипящей массой, которая разрывала врагов одного за другим с механической методичностью, необузданной свирепостью и клинической точностью.

Грязь чавкала и цеплялась за ноги, а дождь омывал всё тело кровью. Командующий Трехо ворвался в ближайшую группу вражеских воинов. Доспех отразил лазерные лучи, а случайный снаряд срикошетил от его челюсти. Он издал лающий смех, резкий и беспощадный, когда приземлился среди врагов.

Трехо врезался лицом в стальную маску в ближайшего солдата, разбив ему череп, и застрелил ещё троих из плазменного орудия, установленного на плече. Меч вонзился в грудь другого, а увешанная оружием рука рявкнула, выплюнув веер разрывных снарядов, сразивший целую группу врагов. Он взвыл, зарываясь всё глубже в ряды противника. Его преторианский эскорт поливал окружение быстрыми очередями, которые разбрасывали вражеских воинов во всех направлениях.

Дозатор на плече Трехо выбросил горсть гранат на головы врагов перед ним, и он увидел, как пара демонических машин исчезла, объятая пламенем. Ослепительный шквал тёмной энергии взметнулся к небу. Трехо наслаждался их смертью, и одновременно сожалел о развращении и утрате некогда величественных механизмов. Настоящая бойня развернулась вокруг него, но её невозможно было увидеть без специальных зрительных имплантов, и Трехо знал, что его атака вырвала кровоточащий кусок из армии врага. Он поморщился от пошлости этой телесной метафоры. Рождённые Кровью разбегались, в спешке затаптывая друг друга, лишь бы не пополнять список его кровавых достижений. Он смеялся своим резким смехом, глядя, как они отступают. Гнусный поток машинных воплей на осквернённом бинарном наречии заставил его обернуться, а сенсорная сфера зафиксировала присутствие трёх демонических механизмов позади него.

Два преторианца взорвались, а третий был разрублен пополам цепным клинком в два человеческих роста. За его спиной поднялся огромный одержимый демонами механический колосс высотой четыре метра, напоминавший гигантского металлического скорпиона. Его хвост хлестнул из-за спины, и Трехо вовремя поднял меч, чтобы заблокировать молниеносный удар жала. От столкновения с клинком посыпались яркие искры и шквал энергетических разрядов.

Его наплечное орудие выпустило сгусток плазмы в брюхо металлической твари, и петли кабелей сплавились вместе с деталями механизмов в уродливый ком из металла и пластика. Зверю, казалось, было всё равно. Другая машина ударила его стальной ногой. Трехо почувствовал, как хрустнули его укрепленные рёбра. Болеутоляющие бальзамы тут же поступили в его кровоток, но он успел ощутить, как зазубренный металл, пробивает пластальное лёгкое. Однако, химия сработала достаточно быстро, чтобы удержать его на ногах. Трехо откатился в сторону, когда на него напала третья машина. Считав показания внутренних датчиков, он разразился проклятиями, поскольку его плазменное орудие ещё недостаточно остыло для безопасного выстрела.

– Чёрт с ним, – огрызнулся он и всё равно выстрелил. Четыре раскаленных шара пробили корпус машины, и она разразилась предсмертным воплем в мешанине бинарного кода. Обжигающий пар вырвался из корпуса плазменной пушки, когда три её катушки взорвались, омывая плечо пылающей плазмой. Доспех скитария расплавился от ужасного жара, и он смог лишь увернуться от новых врагов, когда те напали.

Яростная буря огня разорвала напополам очередную одержимую машину, и Трехо вздрогнул, когда раскалённый осколок рассёк ему кожу на лбу. Кровь заливала глаза, не давая сориентироваться, пока гигантский механический скорпион ревел от демонической ярости, под очередным залпом. Искры полетели из бронированного панциря, и теперь его безудержный гнев стал просто запредельным.

Трехо отступил и почувствовал внезапное присутствие рядом с ним. За долю секунды считав имперские биометрические сигнатуры, он удержался от очередного удара мечом.

Он вытер кровь и увидел, что это была женщина в тёмном плаще, длинные полы которого развевались на ветру так, что казалось, будто её окружала мантия из полуночной тьмы. Её волосы были абсолютно белыми, а завывающий ветер, который не имел ничего общего со штормом, сотворенными врагом, трепал их у неё за спиной.

Имперские штурмовики окружали её, обстреливая демонический механизм. Оружие, имплантированное в их тела, ничуть не уступающего тому, которое несли скитарии Трехо. Он не узнал знаки отличия на плечевых пластинах этих воинов, но мультиспектральные трансплантаты в его глазах различили скрытую под кожей женщины электронику.

– Инквизитор, – прорычал Трехо, и она услышала его даже сквозь гром, бой барабанов и дождь. Она окинула его аугметику ледяным взглядом своих голубых глаз, полным едва сдерживаемой силы, и бросила лишь одно слово, которое отозвалось страхом в крови Трехо.

– Маллеус, – прошипела она. Инквизитор несла в руках посох цвета слоновой кости, изрезанный зелеными прожилками, словно мрамор, и указала им в сторону одержимых механизмов.

– Держи их подальше от меня, – сказала она. – Это облегчит тебе работу.

Трехо перезарядил имплантированную в руку пушку и кивнул, не смея говорить с агентом священного ордоса больше, чем было необходимо. Он призвал ещё больше преторианцев и скитариев сжатыми порциями инструкций, а двое штурмовиков с длинными шипастыми удавками вытолкали двоих монотонно бормотавших аколитов ближе к женщине.

Они были облаченные в мантии, перевязанные серебряными шнурками. Дождь поливал их бритые головы и стекал по искажённым лицам, словно чёрные слёзы. Трехо заметил, что их глаза были запечатаны, зашиты и выжжены лазером, а ошейники из холодного железа потрескивали и сверкали искрами у них на шеях.

Командир скитариев попятился от инквизитора, когда ошейники на аколитах разомкнулись. И он почувствовал горький привкус металла в едкой слюне, наполнившей рот. Трехо сплюнул, но не смог избавиться от этого вкуса, и послал зашифрованную команду своим воинам, чтобы те держались подальше от этой ведьмы.

Существо-скорпион нависло над ней, но она не дрогнула. Инквизитор бросила на Трехо быстрый взгляд, когда её посох вспыхнул эфирным огнем. – Лучше держись подальше, – и в её глазах занялось синее пламя. – Это будет не слишком приятное зрелище.

Огромные гейзеры из расплавленной породы, взметнулись ввысь, предваряя появление буровых установок, о которых предупреждал Локард. Уриэль чувствовал нарастающую дрожь их неотвратимого приближения, но оказался не готов к столь грандиозным разрушениям, когда они прорвались на поверхность. Словно под ударами огромных артиллерийских снарядов, земля вздымалась и тоннами взлетала в воздух, прежде чем рухнуть вниз, когда весь грунт был исторгнут наружу.

Вывороченная масса камней и клубы пыли всё ещё прибывали, когда из-под земли появились четыре конические морды, а ударная волна от их прибытия снесла всё в радиусе ста метров. Один из механизмов, ближайший к Уриэлю, пробурился через горящую станцию снабжения. Его железная шкура почернела, была помята и усеяна выбоинами после путешествия под поверхностью. Перегретый пар обжигающими струями вырывался по бокам, вскипятив живьем тех, кому не повезло оказаться слишком близко.

Буровая торпеда поднялась, как ракета, выходящая из шахты. Комья земли, грязь и камни осыпались с её корпуса, когда она накренилась, словно падающая башня, качнувшись, прежде чем потерять равновесие. Она падала медленно и без изящества, с грохотом ударившись о землю и похоронив под собой огромную станцию снабжения.

– Быстро! – крикнул Уриэль. – Прежде чем они успеют высадиться!

Ультрамарины сосредоточились на новой угрозе при поддержке скитариев. Оставив символический контингент космодесантников, чтобы прикрыть передвижение солдат Оборонной Ауксилии, Уриил повёл Мечи Калта и Поджигателей к буровым торпедам. Залпы орудий Черной Базилики выбивали большие дыры в линии обороны, а его главный калибр устроил сокрушительную бомбардировку стен Кастра Оксиденс, которая уже проломла одну часть стены и грозила вот-вот превратить всю крепость в руины. Лекс Тредецим до сих пор не вступил в бой, но Уриэля это не удивляло. Магос не хотел выводить на передовую образец столь ценных технологии без массированной поддержки, потому что Локард, несмотря на всю его прошлую связь с Ультрамаринами, прежде всего был жрецом Марса.

Дождь рассеивал облака пара, и Уриэль сжался как пружина при виде желто-чёрных шевронов, мелькавших сквозь мглу. Жестокую и практичную символику Железных Воинов невозможно было спутать ни с чем, и он ощутил, как завязывается узел мрачных предчувствий при мысли о том, что вновь предстоит встретиться с Хонсу лицом к лицу.

Одна из десантных торпед взорвалась, поймав особенно точный залп бронебойных снарядов, пробивших обшивку и разорвавших её на части изнутри. Сжатый воздух в его внутреннем пространстве вырвался на свет, испарив его обитателей неистовым огненным штормом, после которого остался лишь пепел и горелые кости.

Штурмовые люки другой торпеды раскрылись с глухими хлопками, и пехотные рампы упали до самой земли, кроша под собой остатки руин. Гудящие лазерные залпы врезались в стену буровой машины, и ракетные взрывы прокатились по её бронированному корпусу. Одна из рот Оборонной Ауксилии располагалась ближе, чем Ультрамарины, и капитан в белом плаще и бронзовом нагруднике повёл солдат в синей униформе в атаку на пандус, чтобы встретить захватчиков.

Осадные пусковые установки открыли огонь, и ракеты стремительно пронеслись вдоль рампы, ударив по цели с грохотом взрывов и визгом осколков. Капитан умер первым, разорванный на куски, и ещё дюжина солдат погибла вместе с ним. Вторичные взрывы разметали половину его роты, а оставшиеся в живых отступили, прижатые огнём автоматических турелей.

Отряды вражеской пехоты высыпали из шлюза подземного транспорта, но это были не Железные Воины. Пёстрая смесь предателей Астартес и наёмников-ксеносов расползалась по земле Калта, паля из всевозможных орудий, какие Уриэль когда-либо встречал. Среди наступавших он распознал плотоядных круутов и новые подкрепления Рождённых Кровью, но во главе штурма стояли воины как минимум из двух Орденов-отступников.

– Император, помилуй! – прошипел Ливий Гадриан, глядя на них, – я до сих пор едва могу поверить в то, что вижу!

Сначала по рампе сошли воины в кроваво-красных доспехах тех же берсеркеров, с которыми Ультрамарины уже сражались на Таренте. Отчеты библиариев идентифицировали их как Собирателей Черепов, орден отступников, который в последний раз был замечен в окрестностях Вурдалачьих Звёзд. Когти Лорека в своих полосатых доспехах шли за ними, открыв огонь по солдатам Оборонной Ауксилии, как только появились. Смертельно точные выстрелы болтеров превращали людей в дряблые мешки с кровью. Берсеркеры горстями черпали выпавшие внутренности, проходя мимо истерзанных останков.

– Император оставил их, – прорычал Брутус Киприан и поднял свой пистолет, загоняя в него свежую обойму. – И даже не говори мне о пощаде сегодня.

Воины Уриэля жаждали этого боя, и, хотя он и держал на мушке ближайшего берсеркера, он так же понимал, что это нападение не имеет смысла. Внезапные и разрушительные атаки были частью стремительной тактики, в которой был хорош космодесант, так зачем же отправлять такой мусор, как наемники ксеносов, для выполнения этой работы?

Ответ на этот вопрос найдётся как-нибудь в другой раз. Он нажал на курок. Берсеркер упал, одна сторона его шлема разлетелась вдребезги, но это был единственный выстрел, который успел сделать Уриэль.

Берсеркеры обрушились на солдат Оборонной Ауксилии в бешеном шквале лезвий. Это была не битва, а резня, в которой дети вышли против яростных убийц. Несмотря на выбоины, вмятины и плохое обслуживание, доспехи Собирателей Черепов всё равно были неуязвимы для большинства видов оружия, которое могли использовать воины Оборонной Ауксилии в ближнем бою. Ревущие цепные топоры по плечо отрывали руки смертным солдатам; дробили тазовые кости и кромсали позвоночники с одинаковым ликованием. Кровь летела в разные стороны, и внутренности липким потоком валились на землю, прибавляя к запаху смерти вонь содержимого разорванных желудков и кишок.

– Отряд, приготовиться открыть огонь, – приказал Уриэль.

– Капитан, повышен риск побочного ущерба. – заметил Петрониус Неро.

– Знаю, – ответил Уриэль, – но войска Ауксилии, которым Собиратели Черепов навязали ближний бой, можно считать уже потерянными. Смерть от наших рук будет для них благословением.

Неро кивнул и крепко прижал болтер к плечу.

– Все отряды, огонь! – крикнул Уриэль, и разыгравшаяся бойня скрылась за шквалом болтерного огня. Горстка берсеркеров упала, как и многие защитники Калта. Больно было отдавать такой приказ. Вся жизнь Уриэля была посвящена защите человечества, но то, что он сказал Петрониусу, было правдой. Такая смерть была намного легче чем та, которая была уготована им берсеркерами.

Мечи Калта ринулись к выжившим врагам, когда наемники ксеносов начали разбегаться вокруг, а Когти Лорека достигли руин.

Пазаний догнал Уриэля. Чёрный дождь струился по тусклому металлу аугметической руки сержанта. Резервуар его огнемёта был помят попаданием пули, а сопло горелки стало липким от темной маслянистой крови и осколков черепа.

– Куда направить Поджигателей? – спросил Пазаний.

– Я хочу, чтобы вы вместе с капелланом Клозелем обошли их справа, – ответил Уриэль. – Не дайте круутам рассредоточиться. Если мы их упустим, то будем вечно оглядываться.

– Будет сделано. – Подтвердил приказ сержант, на бегу вскинув кулак, чтобы собрать свой отряд.

Уриэль повернулся к своему знаменосцу: – Древний, постарайся, чтобы ни один из этих ублюдков не оказался рядом с нашим флагом, – сказал он.

– Пока я жив, этого не произойдёт, – заверил его Пелей.

Уриэль кивнул. – А теперь вперёд, – скомандовал он.

Ганн Слав работал с цепями на складе боеприпасов, таща за собой ржавый блок и оснастку, чтобы поднять ещё один ящик со снарядами для роторной пушки на правом борту Черной Базилики. Его согнутая спина и сильно распухшие плечевые мускулы придавали ему обезьяний облик, который делал его малопригодным на линии фронта, но зато превращал в отличного заряжающего для дьявольских орудий. Это была работа, которой он наслаждался, поскольку она давала шанс нанести ответный удар по Империуму, который отверг его, намереваясь сжечь как мутанта. Его тело было в высшей степени непропорциональным, уродливым и неуклюжим. В то же время оно было невероятно мощным, накачано мышечными стимуляторами и дополнено шипящей пневматической сбруей.

Прошло так много времени с тех пор, как он избежал виселицы возле храма Исповедника Малахая, что он уже и не помнил, как долго служил в армиях Вечных Сил. Он помнил долгий перелёт в дебри своего родного мира и то, как за ним охотились, помнил их мстительные возгласы, очень скоро превратившиеся в испуганные крики, когда звездные воины спускались с небес, чтобы истребить их.

Он сам тоже почти умер, но один из звёздных воинов счёл его пригодным для дела, и он служил им с абсолютной преданностью с того дня, как они превратили его родной мир в дымящуюся пустошь. Его старое имя было обузой, как старая кожа, потому что это было имперское имя. Впрочем, ему не соизволили дать новое, а просто назвали оружейным рабом. Новые хозяева говорили с низким гортанным акцентом, поэтому вторая часть его имени звучала как «слав». Она и заменила ему личность, которую тот принял с извращённой гордостью.

Обтянутый тёмными одеждами, он передвигался взад-вперед по верхним укреплениям Чёрной Базилики шаркающей походкой. Гром облаков и жаркий дождь были для него благословением, гулкое эхо барабанов дарило ему ощущение свободы. Он был обязан следить, чтобы каждый из ярусов базилики был обеспечен боеприпасами.

Он обхватил ящик с боеприпасами своими кривыми пальцами и потащил его к почерневшим механическим существам, которые были такими же неотъемлимыми частями оружия, как и те, что отвечали непосредственно за выстрел. Бормочущие и череполикие, они искоса смотрели на него, когда он заправлял блестящую ленту в грохочущую казенную часть огромного патронника. Снаряды был таким же длинным, как предплечье заряжающего. Каждый был инструментом мщения, отмеченным богами варпа. Казённая часть закрылась, едва не оторвав пальцы Славу, на, что он лишь ухмыльнулся. – Не в этот раз, милочка, – пробормотал он беззубым уродливым ртом.

Он неуклюже соскользнул обратно, под защиту противовзрывного шлюза, герметизирующего орудийную камеру на верхнем ярусе Чёрной Базилики. Огромный собор вновь пришёл в движение, сокрушая землю траками и продвигаясь с неумолимой неизбежностью. Боковые орудия выли, требуя новых боеприпасов, и от нетерпения трещали потоками бинарного кода.

Бронированный люк в укреплённом полу яруса, закрывался на массивные задвижки и тяжёлый штурвальный замок. Дверь была настолько громоздкой, что даже просвещённые Астартес, служившие истинным богам, не могли открыть её без специального подъёмного оборудования. Для Слава открыть этот люк было так же легко, как сделать вдох.

Он открыл дверь и заглянул во тьму внутреннего пространства базилики. Оттуда доносилась вонь чего-то неизвестного: тяжёлая смесь прогорклых масел, кислого молока и сгоревшего мяса. Кому-то она показалась бы тошнотворной, но Слав привык к ней за годы службы. Она просто – была. Правда, он никогда не переставал задаваться вопросом, каков её источник.

Он услышал, как на палубу позади него что-то приземлилось с негромким стуком, но не обратил на это особого внимания. Здесь всегда слышались странные звуки, и совсем не обязательно было задумываться об их природе. Кроме того, в огромной обойме вовсю грохотал подъёмник боеприпасов, наполненный свежими ящиками, где были снаряды в медных гильзах, мощные батареи и канистры с концентрированными прометием.

Затем он услышал булькающие крики череполиких. Слав обернулся всем своим неуклюжим туловищем и нахмурился. Они были не такими, какими должны быть. К тому же, пушки на верхнем ярусе не стреляли. И быстро стало понятно, почему.

Несколько воинов в чёрных доспехах, словно ожившие тени, вырезали череполиких сверкающими белоснежными когтями, пока другие взбиралось по высоким валам верхнего яруса базилики. Ум Слава не мог переварить то, что он видел. Как они могли взобраться по стенам базилики? Это было невозможно по многим причинам, и не в последнюю очередь потому, что левиафан со всех сторон был оснащён защитным вооружением. К тому же, всё это сейас происходило за стеной, которую построили хозяева Рождённых Кровью.

Всего было десять громадных воинов, закованных в доспехи такой черноты, что они походили на базальтовые статуи, установленные в храме Карминовой Бездны.

Это были Адептус Астартес. Ненавистный враг. Кровь Слава забурлила, и его чахлый ум, наконец, понял, что перед ним те, кого он мог бы убить. Он не смог заметить, как череполикие заряжающие были убиты, поскольку тащил к ним очередную порцию снарядов.

Слав взревел от ненависти и загрохотал по палубе, но не сделав и полудюжины шагов, он увидел, как одна из чёрных фигур повернулась и направила на него своё матово-чёрное оружие. Оно извергало огненные заряды, каждый из которых ударял в рыхлое тело Слава и отрывал кровавые куски. Он чувствовал боль, но ему было всё равно. Нервная система была настолько насыщена имплантами и бустерами, его реакция на боль была почти нулевой. Он напал на воинов, но те были неуловимы, как тени, за которые он их вначале и принял, и легко уклонялись от его неуклюжего напора.

Их когти ударили его, вонзаясь в плоть, словно птицы-падальщики, клевавшие свежий труп. Грязная кровь пеной хлестала из ран, но её было предостаточно в таком огромном теле, чтобы не обращать на это внимания. Пусть они заберут столько крови, сколько захотят, Слав убьет их всех, прежде чем они насытятся! Мощной конечностью он настиг одну из клюющих птиц и ударил её кулаком, тяжёлым как валун. Воин отлетел назад, врезался в парапет верхнего яруса и перевернулся через край.

Что-то приземлилось ему на плечи. Внезапно Слав ощутил тяжёлый вес, лезвия кромсали тело, а кожа горела огнём. Боль не имела значения, но он поднял руки, чтобы понять, что её причиняет. Он нащупал ладонями твёрдую пластину, и со всей силы сжал её, чувствуя, как та трескается от его хватки.

Затем возникла боль, которую он не смог проигнорировать.

Когти пронзили его шею, разрывая многочисленные слои жира, мышц и сухожилий по пути к костям позвоночника. Он извивался всем телом, пытаясь схватить чёрную фигуру, которая его оседлала, и наносила удары снова и снова.

– Слав убьёт тебя! – прорычал он, а затем почувствовал последний щелчок, словно что-то упругое растянулось и порвалось. На долю секунды его пронзила мучительная боль, прежде чем с этим звуком всё прекратилось. Когти хищной птицы наконец-то разорвали его позвоночник.

Капитан Аэтон Шаан перебил спинной мозг громадному огру на уровне лопаток и легко приземлился на пол. Потребовалось усилие, чтобы пробиться сквозь кость, и даже тогда существо умерло не сразу.

Он втянул свои молниевые когти и наблюдал, как его люди заканчивали работу по уничтожению вражеских артиллеристов. Задача была бесславной, но необходимой, хотя каждая минута и была на вес золота. Им потребовалось немало времени, чтобы преодолеть руины, оставленные артиллерией врага, миновать армию Рождённых Кровью и, не попавшись в лапы демонических машин, пробраться за стену.

Труднее всего было избегать внимания одержимых машин, именно тогда они были ближе всего к провалу, поскольку сущности, вселившиеся в уродливые механизмы, воспринимали мир не только пятью привычными чувствами. Шаан улыбнулась при мысли об использовании лишь пяти чувств.

Ферелд Лаотц перевалился через край железного парапета. Он двигался нарочито аккуратно, присоединяясь к своим товарищам после того, как тяжёлый удар монстра отправил его в полёт.

– Ты был небрежен, – заметил Шаан. – Когда мы вернёмся, назначь себе покаяние.

Лаотц поклонился: – Какова мера, мой господин?

– Я оставляю это на твоё усмотрение, – сказал он, зная, что Лаотц назначит себе соответствующее наказание, и даже немного больше, для уверенности. Вопрос о взыскании был решён, и он повернулся к открытому люку в полу палубы. Ревис Кайр, его старший сержант, подошел к нему и стал всматриваться во тьму шахты.

– Заканчивай с обвинениями и давай продолжим наш путь, – предложил Кайр. – Хозяевам этой мерзости не понадобится много времени, чтобы понять, что их орудия замолчали. У нас наверняка в лучшем случае всего несколько минут, прежде чем они контратакуют.

– Я знаю, – согласился Шаан. – Но кто знает, что там внизу: ещё одна противовзрывная дверь, энергетический щит или очередное колдовство варпа? Нет, мы должны сделать это по-старинке.

– Ты всегда хочешь делать всё «по-старинке», капитан, – проворчал Кайр.

– Тогда ты должен знать, что лучше не пытаться отговорить меня, – сказал Шаан, прыгая в темноту оружейного лифта.

Шаан падал. Он падал до тех пор, пока не почувствовал, что эта пропасть настолько глубокая, что у неё нет дна. Конечно, это было невозможно: Чёрная Базилика была высотой не более ста метров, но он до сих пор падал. Чернота была абсолютной, непроницаемой и плотной, и, как живая, охватывала его своими тёплыми объятиями.

Он был прекрасно присоблен к темноте, но эти ощущения были неприятными и чуждыми. Шаан терпел это, пока его пространственные чувства не подсказали ему, что внизу теперь твёрдая почва. Он подогнул ноги и перекатился, пока не ударился об угловой отражатель, встав на одно колено с выпущенными молниевыми когтями. Сверкающие энергии его оружия осветили странно изогнутую шахту. Она терялась в непроглядной тьме, хотя её начало непременно должно было находиться прямо наверху.

Пневматический лифт был освещён бело-синим светом, смазанные рельсы несли его под прямым углом к вертикальному стволу шахты. Он проходил через освещенное огнем отверстие в железной стене, и тяжелый адамантиевый взрывной затвор опускался за ним, чтобы изолировать боезапас от внешнего мира. Быстро, как он и думал, Шаан скользнул через рельсы в сторону затвора и запрыгнул на грохочущую платформу лифта, распластавшись и поджав ноги, когда переборка опустилась.

Он соскользнул с платформы, оказавшись в просторной комнате, напомнившей ему адские кузницы Освобождения, где когда-то удерживали людей, пока этот рабовладельческий мир именовался Киаваром. В подобном месте Примарх Коракс изучал свое ремесло скрытного убийцы, охотника в тенях. Плавильные печи ревели, пылая малиновым светом, а стены от пола до потолка возвышались на сотни метров, хотя логика подсказывала Шаану, что это невозможно.

Уродливые сервиторы и не менее отвратительные рабы переправляли железные ящики с боеприпасами, обслуживая подъёмник. Шипящие медузоголовые надзиратели в чёрных балахонах с капюшонами управляли этой живой силой. Воплощением воли надзирателей была стража, облаченная в чёрные доспехи и вооруженная потрескивающими энергетическими кнутами. Изогнутые тулвары[11] покоились за их плечами, а лица представляли собой огромные вокс-аугмиттеры, из которых то и дело вырывался механический вопль.

Раскачиваясь над этим адом, в воздухе висело чудовищное лицо. Бледная плоть, обвитая кабелями, тянулась к нему, словно вырастая, из дальней стены. Оно было раздутое и мерзкое, а то, что было в его чертах от человека, выглядело обрюзгшим и инфантильным. Надрывные двоичные гимны лились из его дряблых губ, и потоки загрязненных данных ползли по керамическим сферам его глаз.

Шаану потребовалось всего мгновение, чтобы детально рассмотреть весь царивший тут кошмар, но вокруг не было никаких теней, и его фигура была отчетливо видна в этом душном оружейном заводе-обойме. Мясистое лицо, свисавшее со стены, испустило пронзительный бинарный клич, и каждый обитатель этой огненной камеры повернулся к нему. Стражи взвыли своими многократно диссонирующими голосами, а жрецы-горгоны выхватили серповидные лезвия из широких рукавов своих мантий. Как один, все они ринулись на капитана Гвардии Ворона.

ГЛАВА 17

Кровь полилась вдоль лезвия, когда Уриэль попытался вырвать его из нагрудника разъярённого берсерка. Крутанув рукоять, он отсёк пальцы воину, которыми он ухватился за клинок. Хотя Уриэль уже отрубил ему одну руку, тот всё ещё сражался с прежним неистовством. Только когда меч пронзил его первое сердце, воин немного замедлился. Но даже тогда второе сердце берсерка и чистая ненависть продолжали поддерживать в нём жизнь.

Серебро мелькнуло позади Уриэля, и клинок Петрониуса Неро чётким движением отделил голову берсеркера от его тела. Тот упал, и Уриэль смог высвободить меч, возобновляя продвижение сквозь дождь и выстрелы, окружавшие его.

– Враг наступает! – пердупредил Древний Пелей, указав кулаком на юго-восток.

Уриэль заметил это секунду спустя. Автотурели буровых торпед разразились огнём, встречая космодесантников. Земля фонтанами взлетала в воздух, когда тяжёлые снаряды прогрызали себе путь сквозь скалы.

– Мечи Калта! – крикнул он, направляясь к покинутому храму с толстыми мраморными стенами. Когда снаряды врезались в камень, он уже прыгнул в укрытие, чувствуя удары даже сквозь метровую кладку.

Предупреждение Локарда и прибытие скитариев едва не опоздали.

Оборонная Ауксилия изо всех сил пыталась перестроиться, чтобы отразить атаку, но для тех подразделений, которые оказались ближе всех к этой угрозе, оказалось слишком поздно. Под прикрытием множества разрушенных зданий и взорванных танков, Собиратели Черепов и Когти Лорека мгновенно подобрались вплотную к позициям трёх взводов Оборонной Ауксилии. Они разорвали солдат за считанные минуты, пробив дыру в боевой линии и обнажив кишки Ущелья Четырёх Долин.

Уриэль видел опасность и повёл своих воинов в огонь этого испытания.

Впереди всё заволокло густым чёрным дымом, сквозь который виднелись вспыхивающие языки пламени и очереди автоматического огня. Руины этой битвы были адом, ужас которого был достоин пера любого из поэтов древности. Уриэль рискнул выглянуть из-за угла, украшенного причудливой резьбой. Даже видя детальную картину боя своим новым глазом, он не мог до конца осмыслить её.

– Что там? – спросил Пазаний, уводя Поджигателей в руины, где нашли укрытие Мечи Калта. Вместо огнемёта он держал в руках цепной меч. Сержант любил первобытную разрушительную силу огня, но в уничтожении противника с помощью клинка находил даже большее удовольствие.

– Трудно сказать, – ответил Уриэль. – Когти Лорека прорвались сквозь ближайшие отряды войск Оборонной Ауксилии, а берсеркеры хлынули как термиты из разорённого гнезда.

– Милая картинка, – сказал Пазаний. – Так что там насчёт берсеркеров?

– Кто знает? – презрительно бросил Уриэль. – Они нападают на всех без разбора и убивают любого, кто встаёт у них на пути. Если б я мог понять их план, то смог бы придумать способ противостоять ему.

– Ты почему-то уверен, у них есть план.

– Определённо.

– А ксеносы? Где они?

– Собрались в разрушенном дендрарии вместе с Когтями Лорека. Как я полагаю.

– Наши силы?

– Отряды Нестора и Дардана расположились на востоке и на западе, поливая противника подавляющим огнём. Протус готов начать контратаку, как только я определю для него направление.

– А ещё у тебя есть Зет – прозвучал гулкий голос Дредноута, когда тот вышел из дыма. Его силовой кулак был залит кровью, которая шипела на его огромных долотообразных пальцах, а из медленно вращающихся стволов его штурмовой пушки валил едкий дым.

– Брат Зет, – поприветствовал его Уриэль.– Буду рад любым тактическим идеям.

– Капитан Вентрис, – ответил дредноут. – Наши тактические отряды на данный момент отбросили противника. Вскоре атака берсерков заставит перенаправить огонь. Когда это произойдет, Когти Лорека сомнут ряды Оборонной Ауксилии. Мы должны разбить их до того, как это произойдет. Дай им цель, это позволит Нестору и Дардану застать берсерков врасплох.

– Цель?

– Меня.

Уриэль кивнул: – Как и всегда, я рад последовать твоему мудрому совету, брат.

Для того, чтобы выражать эмоции дредноут располагал лишь искусственно воссозданным голосом, очевидно, именно сейчас он говорил с юмором, поскольку громкий аугметический смех эхом разнёсся по руинам храма.

Зет наклонил свой саркофаг к Уриэлю: – Будь готов.

Дредноут выпрямился, и его штурмовая пушка ожила. Стволы превратились в мелькающий вихрь, а его силовой кулак вспыхнул смертельным светом. Зет не стал обходить укрытие. Он просто подошёл на два шага ближе и с грохотом ударил кулаком прямо по стене. Мраморные блоки рухнули на землю, и он перешагнул их по пути к раздавшемуся в стороны клину предателей Астартес.

– Время подыхать, бунтарские псы! – прокричал Зет. Штурмовая пушка выпустила ураган твердотельных снарядов по врагу. Гильзы посыпались сверкающим дождём из отверстия патронника, и дендрарий утонул в буре множественных попаданий. Оглушительный треск раздавался от расколотых доспехов и каменных стен, проломленных шквальным огнём. Зет шёл вперёд, поливая сплошным потоком снарядов позиции противника. Дым и пыль вздымались с истерзанной земли. Когти Лорека рассредоточились под натиском этой внезапной атаки.

Воины Крутов бежали, пригибаясь к земле или ища укрытия на деревьях, их незащищённые тела рвались в клочья от попаданий. Когти Лорека держали удар, их доспехи могли противостоять огню Зета. Уриэль заметил, как несколько воинов в оранжево-чёрной броне целились в Дредноут из оружия, способного пробить его саркофаг.

– Пелей!– крикнул Уриэль. – Тяжёлое вооружение!

– Вижу их, – подтвердил его штатный знаменосец, оперев болтер на край пролома, через который прошёл Дредноут. Пелей прильнул к оружию и шесть раз нажал на курок. Пять воинов повалились назад. Шестой нырнул обратно в укрытие, прихватив с собой противотанковое орудие. Это было впечатляющее проявление мастерства. Пелей обучался у Ториаса Телиона, и Уриэль не мог ожидать меньшего.

Когда Зет оказался среди врагов, его силовой кулак разил налево и направо, подбрасывая смятые тела в воздух. Интегрированный штормовой болтер наполнил пространство вокруг взрывами. Дредноут сражался с беспощадной точностью, пока его аугмиттеры громко трубили боевые гимны Империума.

– Это наш шанс, – сказал Уриэль. – Мечи Калта, за мной!

Командный отряд Уриэля стремительно покинул руины, продвигаясь вперёд плечом к плечу с Поджигателями Пазания. Они быстро перемещались, используя каждую возможность покарать одиноких берсеркеров, обезумевших от царившей вокруг резни. Уриэль увидел впереди группу круутов, избежавшую встречи с Дредноутом. Космодесантники его отряда не нуждались в приказе, и тут же изрешетили жилистые тела ксеносов болтерным огнём. Лишь немногие сумели скрыться в горящем лесу.

Зет был окружен вражескими воинами, которые наносили ему удары с отчаянной яростью. Большая часть их оружия была бесполезна, но Уриэль заметил, что один из предателей был вооружен огромным кулаком, который мог пробить броню Зета. Воины до этого осаждавшие Дредноут, повернулись на звуки атаки Уриэля, и две силы встретились в сокрушительном столкновении. Меч Уриэля рассёк предателя пополам. В ту же секунду Неро вонзил свою саблю в горло врага, и искусно нанизал на неё череп.

Пазаний врезался во врагов с силой громового молота, разбросав их стороны. Взмахом меча он сделал из одного воина Когтей Лорека двоих. Стандартный клинок в его новой руке имел большую силу, даже чем клинок Идея в руках капитана. И хотя этот меч был далеко не таким смертоносным, он кромсал броню с не меньшей свирепостью.

Уриэль плечом влетел в ряды Когтей Лорека. Они сопротивлялись с силой, рождённой отчаянием. Предатели знали, что их внезапное нападение может потерпеть крах, и боролись за то, чтобы вернуть себе инициативу. С Пазанием по одну сторону и Петрониусом Неро – по другую, Уриэль прокладывал путь через врага к центру битвы, которая кипела вокруг Брата Зета.

Воин с силовым кулаком занёс руку, чтобы обрушить его на броню Дредноута, но Уриэль успел нанести рубящий удар мечом. Лезвие глубоко врезалось в поясницу и отделило верхнюю часть тела ренегата от нижней. Зет повернулся к Уриэлю, воздев собственный кулак, и мгновенно опустил его, распознав цвет брони.

Битва продолжалась в течение нескольких жестоких минут, но с вмешательством Уриэля и Пазания судьба Когтей Лорека была решена. Непрерывный грохот болтерного огня, раздававшийся над полем битвы, говорил Уриэлю, что его тактические отряды сдерживали угрозу берсеркеров.

Недавно перестроенные артиллерийские батареи дали залп по оставшимся буровым торпедам. В одно мгновение все четыре были буквально выпотрошены, полыхая взрывами снизу доверху.

На визоре шлема Уриэль увидел обновленный статус его отрядов в подтверждении того, что инстинкты уже и так подсказали ему. Он отряхнул свой меч от крови, когда Мечи Калта принялись казнить выживших вражеских солдат быстрыми и эффективными ударами клинков. Несмотря на то, что эта часть сражения была выиграна, яростные перестрелки и лязг мечей по-прежнему слышались вдалеке, на севере.

Битва за Ущелье Четырёх Долин была далека от завершения.

Пазаний подошел к Уриэлю и снял шлем. Его лицо сияло нескрываемым удовольствием от созерцания причинённых разрушений. Доспехи сержанта покрылись выбоинами, а из глубоких порезов на бедре текла медленно свёртывающаяся кровь.

– Тяжелый бой, друг мой, – сказал Уриэль.

Пазаний усмехнулся: – Бывало и круче. Помнишь, как мы вломились в крепость Хонсу?

– Хотел бы я этого не помнить...

– Эх, прошло так много времени с тех пор, как я в последний раз держал меч в руках, – признался Пазаний. Знаю, это была моя вина, но какое же это прекрасное чувство. Каждый день, который я провел в покаянии, понимая, что пропускаю битву на Павонисе, был пыткой.

– Уверен, что так и было. И нет лучшего способа положить конец этому покаянию, чем убийство предателей.

– А, ты про этих парней? Они далеко не из первого поколения, – отмахнулся Пазаний, пнув к ногам Уриэля изувеченный труп воина, которого тот не помнил, как убил. – Они создавались по нисходящей. Копии копий, которые тоже были скопированы. Если постоянно разбавлять кровь Астартес на протяжении тысячелетий, она становится жидкой и слабой.

Уриэль хотел сказать, что Пазаний заблуждался, что мёртвым было всё равно, кто отнял их жизни: подлинные Астартес или всего лишь жалкие копии. Он отвёл взгляд, наблюдая, как огромный корпус бижайшей торпеды наконец-то сдался под сокрушительным артиллерийским обстрелом. Искры и пылающие обломки озаряли стены пещеры ярким оранжевым светом, от каждого падающего куска столбом валил чадящий дым.

Он глубоко вздохнул, зная, насколько близки они были к провалу в этой битве, и тут внезапная мысль заставила его кожу стать липкой от пота. Он стал оглядывать изрезанные боевые линии, где появились туннельные машины, и прижал руку к уху.

– Магос Локард, подтвердите, сколько подземных целей Вы отследили, – потребовал он.

Вокс-бусина в его ухе шипела, пока Магос Локард не ответил.

– Сейсмические авгуры обнаружили пять следов, капитан Вентрис, – сообщил Локард. Уриэль отключил вокс-связь.

– Пазаний, за мной!

Он рванул по направлению к Кастра Меридем, где громада Лекс Тредецим скрывалась на клочке мёртвой земли.

– Куда мы идём? – спросил Пазаний.

– Пять треков! – воскликнул Уриэль. – Локард обнаружил приближение пяти буровых торпед!

– И?

– Я насчитал подбитыми здесь лишь четыре, – ответил Уриэль. – Так где же, во имя Гиллимана, пятая?

Аэтон Шаан прыгнул к дальней стене Чёрной Базилики, выбрав магнитные гранаты из дозатора на верхних поверхностях его латных перчаток.

Он оттолкнулся от стены и сделал сальто над головами трёх вооруженных стражей, когда их зазубренные плети хлестнули в его сторону. Шаан приземлился позади них, вонзая когти в спину первому, и мощным пинком переломил позвоночник второму.

Тулвар метнулся к нему, намереваясь снести голову, когда отродья-стражники окружили его. Он отклонился в сторону и атаковал в ответ, изящным обратным ударом сломав лезвие, обломки которого вонзились в лицевой аугмиттер воина. Постоянный крик мгновенно стих. Шаан нагнулся, скользнув под мелькавшими лезвиями, и с хрустом сломанных костей пробил молниевыми когтями пах одному из стражей.

Вражеские воины пали, и он выпустил ещё несколько намагниченных гранат из своей перчатки.

Раздался щелчок кнута, и правая рука Шаана дернулась назад, а сам он едва не потерял равновесие. Один из закованных в чёрную броню воинов занёс клинок, но Шаан подставил плечо, и лезвие раскололось о наплечник. Другой кнут обвился вокруг левой руки, заставив капитана Гвардии Ворона широко раскинуть конечности. Он попытался стряхнуть захваты с запястий, но те врезались слишком глубоко.

Внезапный электрический разряд ударил по рукам Шаана, перегрузив нервную систему. От боли Гвардеец Ворона стиснул зубы и упал на одно колено. Двое стражников бросились к нему, их лица-аугмиттеры разразились неразборчивыми воплями ненависти. Шаана обхватили сильные руки одного из рабов с неестественно распухшей мускулатурой, но прежде чем захват сомкнулся, космодесантник изо всех сил прыгнул вверх и протаранил шлемом челюсть нападавшему. Голова кибернетического раба запрокинулась с характерным хрустом, и он повалился навзничь со сломанной шеей.

Шаан высвободился из ослабевшей хватки и нырнул в сторону, когда к нему снова стали приближаться стражники и рабы. Он бросил гранаты вглубь стеллажей с боеприпасами и, прыгая с ящика на ящик, направился к дальнему концу камеры, где из железной стены вырастало раздутое, кричащее лицо.

Оно издавало пронзительные бинарные трели, но нельзя было с уверенностью сказать, угроза это или же вопль страха. Удар кнута раздался совсем рядом, и Шаан едва сдержал крик, когда плеть с шипением пробила доспех и вонзилась в его бледную плоть.

Шаан, аккуратно перекатившись, приземлился на железный постамент перед огромным лицом в стене. Медузоголовые надзиратели сплотились вокруг него, а их руки превратились в клинки. Они наносили ему удары с молниеносной скоростью. Они были быстры, но Шаан был быстрее, и на каждый выпад отвечал мощным ударом. Один за другим он вырубал их, пробираясь сквозь врагов с мастерством, известным только тем, кто обучался в Вороньем Шпиле.

Последний из надзирателей пал, визжа что-то на языке скрапкода. Шаан перепрыгнул через труп по направлению к лицу. Он ударил когтистой перчаткой по переносице и рванул руку вверх. Вся структура арсенала дрогнула, когда из разодранного лица хлынула желчная белая жижа. В тот же момент стражники истошно завизжали, и двое рухнули замертво на месте. Сервиторы, обслуживавшие погрузчик, встали на полпути.

Он убил хозяина оружейной, но запер себя в ловушке. Он знал, что это основная ошибка, и что он проиграл ещё в момент начала своей атаки, но это был риск, который вот-вот окупится с лихвой

Когда приблизились оставшиеся стражники, сзади их внезапно срезала прицельная болтерная очередь. Каждый выстрел был сделан с большим мастерством, потому что любой рикошет обернулся бы смертью для всех. Стены всё ещё содрогались от мучительных конвульсий умирающего лица, и Шаан втянул когти внутрь перчаток.

Ревис Кайр и воины отряда рассредоточились по оружейной, не нуждаясь в указаниях о том, как лучше разместить взрывчатку.

– А ты не торопился – заметил Шаан. – Ещё несколько секунд, и я действительно мог бы оказаться в опасности.

– Противовзрывной шлюз было нелегко вскрыть, – ответил Кайр.

Шаан повернулась к стеллажам со снарядами, блоками питания и канистрами с фуцелином и прометием.

– Хорошо, давайте поспешим с установкой взрывчатки, – распорядился Шаан. – По-старинке, а?

– Старомодный путь грязный, – сказал Кайр, увидев рану на боку Шаана. – Я предпочитаю работать чисто и быстро. Вошли и вышли, прежде чем враг успеет понять, что мы вообще были здесь.

– В этот раз не выйдет.

– Полагаю, что так, – согласился Кайр. – Но мы должны закончить здесь, прежде чем станет грязно.

Шаан улыбнулся. – О, тут станет намного грязнее раньше, чем мы закончим.

Через голосферу Локард наблюдал за тем, как волны атакующих накатывают и отходят. Он уставился в беспорядочное смешение значков, будто желая, чтобы синие и белые пиктограммы отбросили ненавистный вражеский красный назад. Золото скитариев Трехо было настолько безнадежно перемешано с демоническими машинами и Рождёнными Кровью, что было почти невозможно разобрать, что происходит. Даже изображения в реальном времени были бесполезны. Локард не был воином и не мог сказать, какая сила одерживала верх в ожесточённом столкновении машин.

– Добавить кодовый слой Механикус, – приказал он, и один из дата-сервиторов на командном мостике Лекс Тредецим тихонько звякнул, подтвердив получение приказа.

Лёгкий статический шум накрыл всю картину боя за пределами голосферы. Ноосферные потоки данных летали взад и вперёд с невероятной скоростью между скитариями, преторианцами и боевыми когитаторами Лекс Тредецим. Передача информации таким образом предоставляла предельно высокий уровень координации, который был недоступен любым другим вооруженным силам в Империуме. Локард обрабатывал информацию имплантами заднего мозга, но не вникал в бесчисленные сообщения, которыми обменивались преторианцы и скитарии. Боевое наречие лингва техникс являлось мощным и агрессивным машинным языком, и его восприятие было болезненным для тех, кто не привык к столь низкоуровневым бинарным выражениям.

За слоем управления Механикус, в нижнем слое сферы отображалась более легкодоступная информация, и Локард сосредоточил на ней своё внимание. Силы ультрамаринов атаковали массу вражеских воинов, но чаще всего им приходилось отступать, чтобы не попасть в окружение. Единственным маяком света среди полчищ демонических машин была пульсирующий серебряный значок Инквизитора Судзаку. Она и её помощники изгоняли демонические сущности из их механических вместилищ, используя мощные ментальные навыки. Локард настроил системы наблюдения, чтобы следить за ней.

Передвигаясь под защитой своих аугметированных штурмовиков, Судзаку управляла энергией двух скованных боевых псайкеров. Они испепеляли врагов яркими вспышками так, что даже мультиспектральные пиктеры не могли передать это сияние без помех. Основной огонь и ярость машин, вооружённых лезвиями, теперь были направлены на неё, однако ближайшие дружественные войска также быстро поняли ценность Инквизитора на поле боя. Специальные отряды Оборонной Ауксилии вышли во фланги, чтобы защитить её.

– Обеспечьте ей безопасность, – прошептал Локард, хотя не было необходимости сдерживать голос. У ордосов и Адептус Механикус были отношения, которые лучше всего можно охарактеризовать как натянутые, но прямо сейчас Локард был бы рад увидеть целую когорту инквизиторов, спускающуюся с холма.

Гвардия Ворона наконец появилась на голосфере. Значки громоздились на изображении Чёрной Базилики. Среди всех мест, где он мог бы решить их искать, разве не должны были они оказаться в самом неожиданном?

– Интересно, как же вы избежали обнаружения, – произнёс он вслух, зная, что Гвардия Ворона никогда не раскрывает такие секреты.

И всё же, чем больше он наблюдал, тем больше казалось, что течение битвы, хоть и медленно, но поворачивается в пользу имперских сил. Пронзающий клин скитариев Трехо и преторианцев все глубже проникал в ряды Рождённых Кровью, в то время как взводы Оборонной Ауксилии начали оттеснять врага к изначальной линии фронта. Каждая атака Ультрамаринов всё глубже врезалась в армию одержимых, и вскоре возможность их объединения с силами механикус стала казаться статистически вполне вероятной.

Все направления имперской обороны работали сообща, и кривая вероятности победы появилась на голосфере, поскольку переменные, лежащие в основе в её расчёта, стали более управляемыми.

Начало контратаки было на столько внезапным, что Локард почти пропустил первые её признаки.

Стабильное течение ноосферных потоков внезапно усилилось вдвое, когда пронзительное вторжение скрап-кода захлестнуло сеть. Кровоточащие красные волны поврежденных данных взорвались в ноосфере, расцветая противоестественными фигурами неевклидовой геометрии и невозможными переменными. Они нарушали привычную скорость передачи информации, одновременно способствуя проникновению фрагментов зараженных данных вглубь сети.

Атака обладала сокрушительной мощью, на манер блицкрига, стремясь сокрушить сеть Механикус своей подавляющей массой и силой. Несколько сервиторов забились в конвульсиях, словно в тисках мехалептических[12] припадков, судорожно пытаясь вырваться из сети. Изумрудный свет вспыхнул на нескольких рабочих местах, и по голосфере заструились предупреждающие потоки двоичных данных.

Локард переместил фокус сознания на грубые переговоры преторианцев. Один за другим те останавливались, выстрелы смолкали, а сокрушительное оружие ближнего боя, занесённое для удара, застывало в воздухе, когда они пытались обработать противоречивые инструкции, наводнившие их кибер-органический мозг.

– Умно, друг мой, – сказал Локард, отключив активные рецепторные каналы для преторианцев и активировав его специально разработанные средства очищения данных. – Но безыскусно.

Руки Локарда танцевали по поверхности голосферы, вызывая материалы исследований по части испорченного скрап-кода из тюрем данных, в которых он содержал некоторые части изначальной инфекции.

– Твои структуры хаотичны и примитивны, но код не совсем случайный. Не бывает ничего случайного. Во вселенной есть порядок, который не может отменить даже Изначальный Уничтожитель, – произнёс Локард. Он запустил алгоритм информационного отторжения[13], созданный им в ходе первоначальных атак с использованием скрап-кода на орбитальные оборонные платформы и звездолеты. Это позволило ему вновь свободно управлять ноосферой.

Алгоритм сразу же обрушился на атакующие волны скрап-кода. Золотые линии чистых данных прорезали туман зараженных двоичных последовательностей и разрушали целые массивы повреждённой информации. Локард облегченно вздохнул, хотя ему и не нужно было набирать кислород таким примитивным методом. Системы фильтрации крови и аугметические легкие могли с лёгкостью обеспечивать его всем необходимым.

– Странно, как легко мы возвращаемся к нашей первобытной сути, – произнёс он, сопровождая слова нервным подобием искусственного смеха. – Приложение для дальнейшего изучения.

И тут скрап-код нанёс ответный удар.

Подобно мускулистому дровосеку, который сражается с дуэлянтом, скрап-код отомстил жестокой переменой своих алгоритмов. Хотя информационное отторжение, которое инициировал Локард, изящно отражало удары, сила скрап-кода была выше. Передние грани его нечестивых атак распадались и гибли, сталкиваясь с творением Локарда, но за этим натиском стояла слишком большая воля и мощь.

Локард нервно взглянул на голосферу, ныряя сквозь слои к сырым данным с пикт-канала. Преторианцы один за другим отключались, противодействуя кибер-атаке. Их защитные экраны отражали инфекцию, но вынуждали к бездействию.

И эти щиты уже отказывали, разрушаясь с ужасающей быстротой под действием настолько мощной инфекции. Прекращение атаки дало Рождённым Кровью передышку, в которой они так отчаянно нуждались, и, получив её, те бросились на имперские силы с яростью загнанных волков.

Локард посмотрел на график вероятности победы. Прогностический график теперь склонялся к поражению, её информативность становилась всё более несостоятельной под действием новых переменных, которые тянули график вниз. Без тяжелой огневой мощи и чудовищного боевого мастерства преторианцев вероятность, одержать победу для имперских сил становится ничтожной, но если скрап-код превратит скитариев в осквернённых воинов подконтрольных врагу, последствия будут по истине катастрофическими.

– Давай, давай… – Шипел он, наблюдая за танцем чисел, пока его алгоритм сражался со скрапкодом. Его детище функционировало в точности так, как было задумано, но в атаке участвовало слишком много вредоносных данных, чтобы их уничтожение могло производить должный эффект.

Как ни печально было это признавать, гарантии лояльности преторианцев, данные им капитану Вентрису, вскоре могли оказаться лишь опрометчивыми обещаниями, которое обойдётся слишком дорого.

Используя свои молниевые когти для замедления падения, воины Гвардии Ворона скатились по высоким бортам Чёрной Базилики, оставляя за собой полосы разорванного металла и снопы искр. Аэтон Шаан мягко приземлился в центр группы осквернённых техножрецов. Первого и второго он прикончил взмахами своих перчаток, увенчанных лезвиями. Остальные воины отряда спустились на землю позади него, разбрызгивая во все стороны топкий грунт, окружавший чудовищное сооружение.

Над головой раздался гром, и череда ярких молний осветила мерцающим светом кошмарный пейзаж вокруг Чёрной Базилики. На краю стены множество мускулистых огров били по натянутым кожам гигантских стальных барабанов железными прутьями. Воронки от взрывов, заполненные прометием, сверкали оранжевым светом и посылали вверх столбы смоляного дыма, который вонял горелым жиром. Монстры в кровавых доспехах плясали и корчились под музыку, которую в этой какофонии могли слышать только они сами, а жрецы в чёрных одеждах проклинали оружие тёмными ритуалами.

Трое техножрецов повернулись на звук. Их чудовищно гипертрофированные плечи, усеянные аугметикой, напоминали крылья чёрных ангелов, а глаза пылали нефритовым светом. Леденящий душу оглушительный крик, вырвался из их чрева.

– Столь искусно пробраться внутрь и наделать так много шума на выходе. Это уж слишком. – Заметил Кайр.

– Я предупреждал, что будет грязно. – Ответил Шаан.

– Я думал, подразумевалось, для них.

– Это я и имел ввиду.

Это была земля проклятых, и, подобно воздушно-десантным войскам, высадившимся посреди вражеских сил, Гвардии Ворона нужно было удержать инициативу и не дать противнику перейти в оборону. Они нанесли серьёзный удар, но теперь, когда враг заметил их присутствие, им нужно во что бы то ни было продолжить атаку, чтобы выбраться отсюда живыми.

– Отходим с боем, – скомандовал Шаан. – Нанесите как можно больше урона, прежде, чем мы уберёмся отсюда. Вперёд!

Словно стая испуганных птиц, воины Гвардии Ворона разделились и исчезли во тьме неестественного штормового покрова. Двигаясь из тени в тень, каждый воин шёл собственным путём и всегда выбирал траекторию, исходя из ущерба, который он мог при этом нанести. Тьма с самого начала была их верным союзником, но теперь удары молний вновь и вновь вспыхивали над ними, будто старались разоблачить Гвардейцев Ворона в отместку за разрушения, которые те здесь учинили.

Шаан направился к стене, скользя от укрытия к укрытию. Он бросил гранату в кучу боеприпасов, и она взорвалась ослепительной вспышкой, разбросав людей, которые потянулись к оружию, сложенному там. Тела убитых взрывом ещё были в воздухе, а Шаан уже стрелял из своего пистолета в отряд Рождённых Кровью, который преследовал его. Двое упали замертво, а остальные распластались по земле в поисках укрытия.

Он рванул влево, нырнув за вздыбленную машину, похожую на бульдозер. Её корпус, залитый кровью, маслянисто блестел там, где она переехала что-то живое. Солдаты, охранявшие гусеницы, открыли огонь, и он откатился в сторону, оставив гранату, на кожухе двигателя. Она взорвалась с глухим грохотом, и Шаан покинул укрытие, направляясь прямо к группе солдат с поднятыми лазганами. Еще одна граната выскочила из раздатчика на перчатке и взорвалась в воздухе перед ними, изрубив тех, кто был впереди, дождём смертоносной шрапнели. Он прыгнул к выжившим, обнажая лезвия своих перчаток и сходу разорвал ошеломлённых солдат тремя ударами крест-накрест.

Выпотрошенные тела ещё не упали, когда пульсирующий лазерный огонь ударила Шаана в бок. Боль вспыхнула, когда один особенно удачный выстрел угодил в пробоину доспеха, оставленную энергокнутом стражника. Его кожа горела, и он почувствовал, как выстрел обжёг внутренности. Космодесантник споткнулся, едва избежав града выстрелов, которые прошили насквозь деревянный блиндаж, заполненный стройматериалами.

Поскальзываясь на бегу, он обогнул останки строения и встал на одно колено, хрипя от боли. Стена Железных Воинов была на расстоянии менее тридцати метров, но огры теперь перестали молотить по барабанам и образовали сплошную преграду из мускулов и железа между ним и возможностью сбежать. Барабаны стихли, но это была единственная хорошая новость. Дистанция и скорость были оружием в «полёте ворона», но он быстро исчерпал оба эти преимущества.

К счастью, у него был в запасе ещё один козырь.

Шаан перестал скрываться и спокойно вышел к толпе озверевших созданий с поднятыми руками.

– Да, все вы и вправду ужасные уроды, – произнёс Шаан. – И, к тому же, довольно гнусные.

Одно из существ произнесло что-то на своем исковерканном языке, но для Шаана это прозвучало просто как набор бессмысленных гортанных слогов. Он обернулся. Три десятка Рождённых Кровью подошли к нему. Те не стали стрелять, и это было глупо с их стороны. Они хотели заполучить пленника, но этого не произойдет.

– По сути, когда вы принимаетесь искать врагов у себя в тылу, то не можете знать, как долго они пробыли среди вас, – сказал Шаан. – И уж тем более вы вряд ли догадаетесь, какую диверсию они успели совершить, прежде чем вы их поймали.

Когда последние слова слетели с его губ, он послал дистанционных импульс к взрывчатке, заложенной по всему арсеналу Чёрной Базилики.

Отчаяние поглотило Магоса Локарда. Его алгоритм отторжения работал и делали то, для чего предназначался, но его усилия были словно тающая свеча против бури. Через несколько минут защитные барьеры преторианцев рухнут, и они направят оружие на своих бывших союзников. Ущелье Четырёх Долин наполнятся кровью, и путь на Калт будет открыт.

Он выдвинул механодендриты из торса и подключился к вокс-сети, намереваясь предупредить все имперские силы, что все преторианцы должны рассматриваться как вражеские бойцы, но не успел. Тьму пещеры разорвала вспышка нестерпимо белого света. Слепящее сияние стёрло из поля зрения все прочие цвета, и сквозь скалу прошла громоподобная вибрация.

Сейсмо-сканер на секунду отключился. – Какое колдовство вы решили наслать на нас теперь? – обречённо пробормотал он, осознавая, что теряет последнюю возможность хоть как-то повлиять на ситуацию.

Он взглянул на голосферу, но быстро понял, что ему не нужны дистанционные пиктеры, чтобы увидеть, что произошло. Разбрасывая во все стороны обломки, вражеских солдат и пустую породу, гигантская огненная колонна вздымалась за стеной, выстроенной Рождёнными Кровью, толкая перед собой облако перегретых паров и пламени, из-за чего напоминала исполинский гриб.

– Чёрная Базилика, – прошипел Локард. – Гвардия Ворона!

За стеной разыгрался пылающий ад катастрофических масштабов. Огненный шторм пронёсся над крепостью, словно цунами, на пути которого возникла едва заметная преграда. Битва, бушевавшая по всей пещере, прекратилась, когда силой взрыва повалило всю пехоту и технику, и земля содрогнулась, рассеивая взрывную волну. Куски породы откалывались и падали с потолка пещеры, и густые облака поднимались в воздух от места взрыва.

Оторвавшись от созерцания дела рук Шаана, Локард перевёл взгляд на голосферу и увидел, как стала угасать сила скрапкода, словно в горящие трубы завода внезапно перестал поступать прометий. Его алгоритм отторжения, напротив, ожил, выжигая испорченный код, осадивший операционные системы преторианцев.

Локард поднял ноосферный слой и закрыл глаза, когда увидел, как близко защитные барьеры были к полному обрушению. Осталось менее трёх процентов их целостности, что равнялось примерно пятнадцати секундам противостояния скрапкоду. Затем, подобно хроно-гладиатору[14], который в последний момент отсрочил свой смертный час очередным убийством, барьеры эгиды стали восстанавливаться, а алгоритм Локарда начал стремительно уничтожать адский код тёмных магосов.

Когда барьеры восстановились до пятнадцати процентов, Локард вручную отправил преторианцам код реактивации. В то же мгновение каждый боевой сервитор снова принялся убивать врага с неумолимой механической эффективностью.

– Благослови тебя Император, капитан Шаан! – прошептал Магос Локард.

ГЛАВА 18

Наступила ночь, и крики предателя прекратились. Это означало, что он либо потерял сознание от боли, либо умер. Сципиону Воролану было всё равно, к тому же он устал слушать, как тот своим мерзким языком взывает к падшим богам о спасении. Он взглянул на темнеющее небо и, увидев сквозь облака свет звёзд, подумал о том, как сложилась судьба его боевых братьев.

Как шла война на Калте? Уничтожил ли магистр ордена повелителя демонов? Может целых пять рот Ультрамаринов уже сейчас мчатся к Эспандору, чтобы раз и навсегда покончить с этой угрозой? Сципион машинально вычерчивал в пыли знаки: боевые порядки и схемы обороны, предписанные Кодексом на случай столкновения с врагом, который превосходит числом, но уступает в подготовке. Он рисовал диаграммы, не задумываясь. Они настолько укоренились в его сознании, что стали второй натурой.

Уничтоженная бомбардировкой фабрика, где укрылись Громовержцы, находилась в малонаселённом квартале города, который сильно пострадал во время вторжения. У большинства сооружений не было крыш и коммуникаций, поэтому они плохо подходили для размещения солдат Рождённых Кровью. Захваченный носорог стоял под развевающимся листом брезента, где Лаенус пытался вернуть к жизни измученный двигатель. Воины отряда были заняты чисткой оружия или добивали последние порции пайка. Так или иначе, им скоро придётся покончить с этим. Сципион не намеревался допускать, чтобы его воины ели пищу, добытую в выгребной яме, которой стал Коринф.

Каждый захваченный ими солдат, казалось, верил, что Королева Корсаров здесь и собирает силы для атаки на Гераполис, но никто из них её не видел. Даже если кто-то и обладал какими-то сведениями, Сципион всё равно сомневался, что может доверять их словам. Только увидев Каарью Саломбар собственными глазами, он сообщит об этом капитану Сикарию.

С этой целью они вместе с братом Нивианом, который потерял руку при захвате вражеского «носорога», отправились в город. Выдавая себя за ренегатов, они шли по магистралям разорённого города, потрясённые упадком, бессмысленным вандализмом и надругательством. Украшенные серебром храмы превратились в отхожие места, а гражданские административные здания были увешаны телами, принадлежавшими людям, которых истязали до смерти просто ради забавы.

И всё же, это повальное отсутствие дисциплины среди Рождённых Кровью задевало самолюбие Сципиона больше всего. Он понимал: разнузданность в рядах врага давала космодесанту очевидное преимущество, но было противно видеть, что вооруженные силы, осаждавшие Ультрамар, оказались таким сбродом.

Пьянство было эпидемией, и всюду гремели беспорядки. Драки вспыхивали каждый час, и трупы с перерезанным горлом или разбитыми лицами валялись повсюду как мусор.

– Как можно желать себе такой жизни? – спросил Нивиан, глядя, как без видимой причины, группа Рождённых Кровью в масках напала на двух своих собратьев. Сципион промолчал, и они свернули за угол, где пьяный солдат расправлялся с бывшими друзьями.

Город погряз в разрухе и разложении, его улицы покрывал мусор и отходы армии, которая не заботилась о своём гарнизоне. Вонь, поднимавшаяся из реки, была отвратительна, и сержанту требовалась каждая унция силы воли, чтобы не вытащить свой меч и не покарать каждого Рождённого Кровью, которого он видел.

Как такая сила может представлять хоть какую-то угрозу для Империума? Это было за пределами понимания Сципиона. Где была вся инфраструктура и отлаженная организация, которая позволила бы армии функционировать? В мирах, захваченных Губительными Силами, как может общество функционировать без контроля? Несомненно, миры Архиврага должны иметь какую-то форму порядка, навязанную высшими эшелонами командования. Как ещё их армии могли получать провизию, оснащение и проходить мобилизацию? Весь пьяный разврат, который наблюдал Сципион, только убеждал его в том, что существует командный уровень, о котором он ещё не знал.

Увечье, которое получил Нивиан, позволило им более убедительно изобразить бойцов этой армии. Куда бы они ни пошли, Рождённые Кровью оказывали им уважение. В их присутствии давались клятвы и возносились проклятые молитвы, и каждое слово заставляло Сципиона чувствовать себя нечистым и порочным. Каждый раз, когда они видели другого Астартес, они скрывались в руинах или сворачивали в заваленные мусором переулки.

Несмотря на долгие поиски, их усилия до сих пор были напрасны. Они видели признаки наличия более старших командиров, но никаких следов главнокомандующего. Нивиан, Лаенус и Геликас настаивали на том, что нужно двигаться дальше, но что-то в энергии Рождённых Кровью говорило Сципиону, что Саломбар здесь. Кроме подозрений у него не было других оснований для уверенности, но почему ещё здесь собралось так много вражеских подразделений?

Но как бы то ни было, подозрений было недостаточно, чтобы послать сообщение капитану Сикарию.

Навязчивый страх провалить эту миссию терзал его. Сципион Воролан никогда в своей жизни не допускал ошибок. От вступительных испытаний на Таренте до огней Чёрного Предела он преуспел в каждой задаче. Его статус сержанта-ветерана не подвергался сомнению, и многие прочили ему блестящую карьеру в рядах Второй роты. Всё это могло быть поставлено под угрозу единственной неудачей, и теперь Сципион ненавидел амбиции, которые он наконец признал в себе.

Гнев охватил его, и он вскочил с упаковочного ящика, на котором сидел, и направился туда, где Геликас держал пленника. Человек валялся на боку, кровь расползалась лужей вокруг его головы слишком быстро, и Сципион понял: тот больше не встанет. Его тело было одето в разноцветную лоскутную форму, больше подходившую придворному арлекину, нежели солдату. Ярко-синий пояс был завязан вокруг его талии, что, как выяснил Сципион в ходе разведки, обозначало офицера, или, как его называли корсары – Аэксена[15].

– Есть сообщения от других сержантов? – спросил Геликас.

Сципион покачал головой, раздражённый тем, что ему снова задали этот вопрос, но всё же сделал глубокий вдох и сказал: – Нет. Слишком опасно вступать в контакт сейчас, когда мы в городе. Враг легко запеленгует сигнал и определит нашу позицию.

– Конечно, просто мы ничего не добились от пленников. Да и пешая разведка, кажется, не приближает нас к Королеве Корсаров.

Сержант проигнорировал явный намёк. – Он ничего тебе не сказал, перед смертью? – Спросил Сципион, хотя уже знал ответ. Если бы Геликас узнал что-нибудь, он бы не стал скрывать.

– Бесполезный ублюдок, – процедил сквозь зубы Геликас, будто обиженный упрямством покойника. Он отвернулся от тела и вытер окровавленные кулаки грязной тряпкой, пропитанной контрсептиком. – Как и все остальные, сержант. Продолжал говорить мне, что королева корсаров здесь, но неизвестно где именно. Что никогда не видел её, а ещё желал мне тысячи смертей в том же аду, где моя мать, по его мнению, горит за то, что сношалась с собаками.

– Мило, – сказал Сципион, склонившись над мертвецом. После смерти его черты смягчились, а гримаса ненависти исчезла, сделав выражение лица почти безмятежным. И если бы на его щеках не были выжжены ненавистные знаки, которые теперь были скрыты кровью и гематомами, он мог быть сойти за добропорядочного имперского гражданина.

– Сними этот наряд, и его станет трудно отличить от жителя Ультрамара, – заметил Сципион.

– Сочувствие врагу, сержант? – Хмыкнул Геликас. – Это никогда не было добрым знаком.

– Это не сочувствие, я сожалею о другом, – сказал Сципион. – Он мог бы стать одним из нас, но пошёл по другому пути, и теперь он мертв.

– Тогда он сделал неверный выбор.

– Так и есть, – согласился Сципион. – Но вот, что мне интересно: он был тронут порчей с рождения или стал предателем? В какой момент он решил, что больше не является слугой Императора, и посвятил свою жизнь Губительным Силам?

– А это имеет значение?

– Думаю, что имеет, Геликас. Если бы мы знали, когда был этот момент, то смогли бы предотвратить его. Конечно, Рождённые Кровью не достойны искупления, но сколько ещё людей сейчас находится на грани верности и предательства? Кто из них родился злым, а кто обозлился, благодаря миру, который их окружал?

– Я лишь рядовой солдат, сержант, – отмахнулся Геликас. – Думать о таких вещах – это работа капитанов и магистра.

Думать об этом – это дело каждого – отрезал Сципион. – Или, по крайней мере, так должно быть. – Он покачал головой, видя, что Геликас его не понимает. Как стрелок и солдат, Геликас был умелым и исполнительным, но, по его собственному признанию, он не был мыслителем.

– Извини, сержант, – отозвался Геликас.

Сципион почувствовал, что гнев и печаль смешались на переднем крае его разума и заговорил: – Астартес должен быть мыслителем, потому что наши тела и разум созданы так, чтобы превзойти смертных. Большое упущение для любого из нас – не пытаться полностью раскрыть свой потенциал как личности. Разве это не то, что Ультрамар предлагает своим жителям? Шанс совершенствоваться и процветать в среде, которая благоволит деятельным людям?

Его речь привлекла внимание остальных Громовержцев, и Сципион продолжил развивать мысль.

– Я сражался в сотнях разных миров и видел тысячи разных культур. В худших из них меня поразила невозможность перемен, потраченный впустую потенциал, который я видел в лицах людей на краю нищеты и отчаяния. Империум – это миллиарды жизней, которые могут тянуться к свету, но большинство людей просто гниют на забытых просторах заваленных пеплом и испачканных нефтью миров в полной безысходности. Какой шанс есть у этих людей? Скольких загнал в объятия заклятого врага ужас их повседневной жизни?

– Я не знаю, сэр, – ответил Геликас, упустив риторический характер вопроса, и Сципион в очередной раз заметил, как непросто тому говорить о подобных вещах.

Сержант поднялся во весь рост, пристально глядя на своих воинов. Он видел их негодование и чувствовал отчаянную потребность в действиях. Сципион понял это, потому что чувствовал то же самое. План начал формироваться в его сознании. Хотя он был скорее под стать характеру капитана Сикария, Сципион, тем не менее, наслаждался возможностью снова оказаться в битве. И уже знал, как именно это осуществить.

– Мы скрывались слишком долго, – заявил он, подходя к «носорогу» и стаскивая брезент. – Но теперь этому пришёл конец.

Нивиан шагнул вперёд, отделившись от строя Громовержцев. Единственной рукой он сжимал болт-пистолет Сципиона. – Что вы предлагаете, сержант?

– Если мы не можем найти Королеву Корсаров, мы вынудим её саму прийти к нам.

За стенами Кастра Танагра царила тишина. Смерть имела к этому склонность. Тигурий шёл вдоль стен священной крепости с невысказанной болью в душе из-за вездесущих демонов. Они собрались, словно туман на краю поля зрения, залитые энергией света от застывшего разлома, потрескивающего в небе над горизонтом. Окутанные миазмами ужасающих форм, демоны со звериным голодом взирали на защитников крепости.

– Вас не должно здесь быть, – твердил он. – Всё это неправильно.

Мужчины и женщины сгрудились с подветренной стороны бастионов, кутаясь в плащи и одеяла. Перед лицами людей дыхание создавало облачка пара. В горах быстро холодало, и с вершины Капена, кружа хлопья снега, дул ледяной ветер. Зимы на Талассаре были суровыми, а в этом году погода испортилась раньше обычного.

Тринадцать сотен душ находилось внутри Кастра Танагра, чуть более половины от изначального числа. Еще около сотни были убиты или слишком серьёзно ранены, чтобы сражаться. И все же те, кто остался на стенах, обладали несгибаемым мужеством. Они великолепно сражались, но с каждой атакой число обороняющихся уменьшалось, и призрак неминуемого поражения маячил всё отчётливее.

Тигурий смотрел в сторону барабанной башни, многочисленные залы которой были полны раненых и мертвых. Он почувствовал, как боль вытекает изнутри, словно чёрный туман, и попытался отогнать отчаяние, которое он продолжал носить в себе.

Солдаты кивали ему, когда он проходил мимо, но никто не посмел заговорить с ним, потому что, во-первых, он был Адептус Астартес, а во-вторых, был отмечен теми же силами, которые ежедневно нападали на них. Даже Ультрамарины разговаривали с ним только тогда, когда это было необходимо, и Тигурия тяготило одиночество. Он давно смирился с судьбой отшельника, но осознание того, что перед ликом смерти с ним рядом находится всего несколько человек, которых он мог бы считать друзьями, задело библиария за живое. Обида на мгновение кольнула его сердце.

Он посмотрел вниз, во двор, и увидел Марнеуса Калгара в окружении сержантов Первой роты, которым было поручено защищать восточный изгиб стены. Магистр Ордена был стержнем сопротивления Кастра Танагра, и сражался с демонами с такой яростью, что любой, кто видел его, удваивал собственные усилия. Калгар поднял голову и помахал рукой. Перчати Ультрамара покрылись трещинами и потускнели после бесчисленных выстрелов и ударов. Тигурий махнул в ответ и отвёл взгляд, а к горлу подступила тошнота.

Мороз крепчал, и хотя боевой доспех защищал библиария от окружающей среды, холод пронизывал его сердце. Он отвернулся и направился дальше вдоль стены к Агемману. Первый капитан о чём-то оживлённо беседовал с одним из своих ветеранов, но они оба замолкли, заметив Тигурия.

– Библиарий, – вместо приветствия проговорил Агемман, и его лицо стало словно каменным, когда Тигурий приблизился. – Что привело тебя в эту часть крепости?

– Психические знаки необходимо обновить, – сказал Тигурий, похлопав по золотой резьбе, сработанной на покатом краю парапета. Её блеск был теперь приглушённым и почти незаметным. – Всякий раз, как демоны нападают, сила орнамента, которым строители крепости покрыли каждый камень, истощается.

Агемман хмуро взглянул на золотые руны. – Я полагал, что это просто украшения.

– Это не так, первый капитан, – продолжал Тигурий. – Они необходимы для нашего дальнейшего выживания.

Агемман пожал плечами и отвернулся.

Тигурий едва подавил гнев, вызванный грубым поведением Агеммана. И хотя он знал, что разговор был исчерпан, он не смог удержаться от язвительного замечания.

– Без этих психических знаков, ослабляющих силу демонов, вам было бы намного тяжелее сражаться.

– Что ты сказал? – рявкнул Агемман, оборачиваясь.

– Я говорю, что мы должны вернуться в крепость. Стена слишком длинная, чтобы её можно было удержать с таким количеством воинов. Кодекс говорит…

– Я знаю, что говорит Кодекс, – отрезал Агемман. – Там доходчиво описан подобный случай.

– Согласно принципам Кодекса, у тебя недостаточно воинов, чтобы защищать стену такой протяжённости, – Тигурий продолжил, так словно не слышал Агеммана. – Следуя логике, вы должны отступить к крепости.

Агемман, казалось, собрался возразить, но он понимал, что на стороне Тигурия были слова Кодекса.

– Так приказывает Лорд Калгар?

– Пока нет, но такой приказ будет отдан.

– Тогда я дождусь этого момента. Первая рота не станет убегать, поджав хвосты.

– Поражение больше придётся вам к лицу?

Агемман посмотрел на него исподлобья и махнул рукой в перчатке на обвитый резьбой мерлон. – Делай, что должен, библиарий, а потом убирайся прочь. Я устал от твоего присутствия.

– Если вы не отступите, стена падёт, – сказал Тигурий, когда температура снова упала. Дыхание библиария стало превращаться в пар, а на языке появился привкус металла. Из двора раздавались гневные голоса, и Тигурий увидел, как среди смертных солдат началась драка.

– Что за..? – бросил Агемман, обернувшись на крик с яростным выражением лица.

– Без моих сил ты не удержишь эту стену, – повторил Тигурий. – Вам стоило бы умолять меня о помощи.

– Я не стану никого умолять, колдун, – прошипел Агемман. Его лицо было в нескольких дюймах от Тигурия и излучало едва сдерживаемую агрессию. – Эту стену обороняют воины Первой роты, и во всей галактике нет бойцов лучше, чем они!

– Это не имеет значения. Если ты будешь драться, ты проиграешь.

– Ты оскорбляешь честь Первой роты!

– В глупости нет чести, – возразил Тигурий.

Рука Агеммана рванулась вперёд и он схватил Тигурия за горло. Стальные пальцы сжались на трахее, словно клешня дредноута. Тигурий выдохнул облачко пара и изо всех сил напряг мускулы шеи. Иней окутал края наплечников Агеммана. Губительный свет бушующей ярости, которую сможет утолить лишь скорая расправа, сверкал в глазах Первого Капитана.

Тигурий чувствовал себя так, словно всё его тело было погружено в ледяное озеро, а конечности налились свинцом и онемели. Его мысли были застывшими, медленными и разрозненными. Так странно было осознавать, что его жизнь оборвёт один из его боевых братьев. Это было будущее, которое библиарий не мог предвидеть. Агемман вынудил его встать на колени, с каждой секундой удушья приближая смерть.

Выстрелы эхом отразились от стен, и кровопролитие продолжило распространяться внутри крепости от эпицентров изначальной агрессии, словно инфекция. Тигурий уронил свой посох и сжал руки на запястьях Агеммана. Кристаллы, встроенные в капюшон его доспеха, вспыхнули жизнью.

Тепло проникло в его разум, растопив холодную хватку беспричинного гнева, которая держала его в своих руках. Взгляд его прояснился, а тело избавилось от неестественной агрессии, которая вела лишь к насилию. Тигурий открыл свой разум для психического сияния, бушевавшего вокруг крепости. Он увидел, как красная мгла просачивается внутрь через трещины в каменной кладке и льётся через стены, расползаясь подобно туману. И кого бы он ни коснулся, в каждом загорался огонь негодования, зависти и обиды. Тлетворное влияние иссушало всё лучшее в человеке и разжигало пламя гнева и вражды.

Тигурий отринул от себя щупальца красного тумана, изгнав его из собственного тела и направил золотой свет в Агеммана, в одно мгновение очистив его дух от вражеского колдовства.

Первый Капитан покачнулся и отпустил Тигурия, ярость в его глазах уступила место смятению. Хватка ослабла, и библиарий смог подняться на ноги, когда Агемман облокотился на стену, чтобы не потерять равновесие.

– Варрон…– пробормотал Агемман. – Я… Кровь Императора, прости меня!

– Все извинения потом, – проговорил Тигурий. – Демоны близко.

Агемман кивнул, поразительно быстро вернув самообладание, в очередной раз подтверждая, что не просто так был избран регентом Ультрамара и капитаном Первой роты. Тигурий протянул руку и положил ладонь на потускневший символ на стене, чувствуя, как его энергия тает, сопротивляясь вражеским чарам.

Едва ли остался хотя бы слабый след прежней силы.

– Глупо, – прошипел он. – Мне следовало бы это почувствовать, я должен был знать. Слишком устал…

Тигурий закрыл глаза и позволил своему сознанию зажечь ближайшие символы и потечь дальше по стенам, наполняя светом весь орнамент, покрывавший каменную кладку. Он вложил свою энергию в каждую руну, наделяя их силой, способной противостоять нападению. Вдоль стены резные письмена засияли в полную силу, и красная мгла над крепостью рассеялась, как утренний туман.

Остатки его ещё не до конца развеялись, но Тигурий понимал, что их хватит лишь на то, чтобы наиболее агрессивные смертные осознали ужасные последствия своего поведения. Нестерпимый холод отступил, и библиарий вздохнул, чувствуя, как колдовство отступает. Смятение и стыд царили в крепости, но Тигурий заставил себя проигнорировать это, ощутив волну отвращения, наполнившую его нутро едкой желчью. Он открыл глаза, и сердце замерло от увиденного.

Тысячи рогатых демонов, с кроваво-красной чешуёй приближались к Кастра Танагра, размахивая дымящимися черными мечами у себя над головой. За ними следовали жуткие монстры с бледной кожей и клешнями, и в конце плелись низшие отродья, напоминавшие трупы, вынутые из выгребной ямы. Сверхъестественная сила наполняла каждое существо, и Тигурий понял, что крепость не выстоит перед натиском такой орды.

– Первая рота, – крикнул Агемман. – К оружию! Отвага и честь!

– Нет, – перебил Тигурий, возвращая себе обронённый посох. – Готовьтесь к отступлению.

Агемман стиснул зубы, но лишь коротко кивнул, и Тигурий заскользил вдоль крепостной стены к краю пролома. Марнеус Калгар уже собрал своих воинов, и те стояли, опустив клинки, готовые встретить демонов. Тигурий спрыгнул с крепостного вала и приземлился позади них с грохотом обвалившихся камней. Он подбежал к Магистру: – Вы ведь не думаете, что мы сможем выстоять против такой атаки?

– А как же иначе! – Бросил Калгар в ответ. – Я выстоял при Залатрасе, и смогу повторить то же самое здесь. Ты помнишь эту битву? День и ночь я истреблял зеленокожих, и ни один не прошёл мимо меня.

– Это не Залатрас, и там не зеленокожие, – настаивал Тигурий. – Вы должны отступить к цитадели. Это единственный путь.

Калгар окинул взглядом стены, едва удерживаемые воинами Первой роты и теми немногими смертными солдатами из экипажа Цезаря, да ещё горсткой мирных жителей, и мгновенно осознал правдивость слов Тигурия.

– Ты сможешь дать нам немного времени?

– Смогу, – пообещал Тигурий.– А теперь идите!

Калгар кивнул, передавая по воксу широкополосное сообщение: – Всем отойти к цитадели! Отступайте отрядами, и никого не оставляйте для прикрытия. Отвага и честь! Калгар, конец связи.

На всей протяжённости стен мужчины и женщины устремились назад к безопасности внутренних стен, в то время как воины Первой роты остались на своих местах. Послышался сухой треск болтерного огня, а пусковые установки дали ракетный залп.

– Уходите, мой господин, – сказал Тигурий. – Я продержу демонов на расстоянии достаточно долго.

Магистр Ордена положил руку ему на плечо. – Я остаюсь с тобой, Варрон.

Тигурий глубоко вздохнул и шагнул в пролом, вонзив посох в землю рядом с собой. Его мощь была невообразимой, для связи с имматериумом ему не было равных среди других подобных талисманов. Скоро понадобится вся помощь, которую он сможет получить. Демоны почти достигли крепости. Бушующие ночные кошмары воплотились в реальность и вырвались из варпа силой непостижимой для понимания. Чтобы удерживать в реальности орду, подобную этой, требовался огромный запас энергии. Тигурий знал: если Трижды Рождённый[16] решил идти до победного, он устроит бойню, подобную которой никто из Ультрамаринов не видел со времён Битвы за Макрагг.

Библиарий надеялся, что эта битва не станет последней для Первой роты.

Используя посох, он собрал все свои силы, чтобы черпать глубинные энергии варпа. Странные потоки текли внутри него, холодные и глубокие, но он впитывал мощь этих приливов, превращая её в пылающий огонь, который заставлял светиться плоть, и, наконец, череп вспыхнул на вершине его посоха.

Демоны уже почти добрались да библиария. Он мог видеть мёртвенный огонь в их глазах и чувствовать жар их неестественных тел. Тьма наделила их силой, но свет уничтожит их. В Тигурии бушевал огонь, бурлящее пекло, способное поглотить его самого, если дать ему волю.

Библиарий поднял свой посох, когда демоны приблизились к нему, и со всей силы вонзил его в землю.

Удар породил вспышку слепящего пламени, и каждый камень в округе занялся огнём, образовав пылающую стену. Те демоны, что были ближе всех к Тигурию, мгновенно обратились в пепел, и их тела попросту исчезли. Пламя тот час пронеслось по периметру Кастра Танагра, захлёстывая стены, словно живое. Будто кто-то бросил спичку в ров, полный прометия. Золотые символы пылали ярче звёзд, увеличивая поражающую силу огня. Его прикосновение несло демонам погибель, и те визжали и выли в ярости, сгорая в очистительном жаре нестерпимой белизны. Безумные порождения орды кидались на стены, только чтобы добавить свои вопли к смертельной агонии, и пламя тут же пожирало их нечестивые тела.

Тигурий всеми силами старался удержать энергию, текущую через него, чувствуя, как огонь притягивает его собственную сущность. Он посмотрел на стены, увидев отступающих воинов Первой роты. Агемман был последним, кто покинул стены, и Тигурий почувствовал его стыд.

Демоны продолжали напирать, исчезая в огне, и горы дрожали от их предсмертных криков. Когда все они были уничтожены, Тигурий почувствовал, как источник его силы окончательно ослабел. Если бы он продержался хоть немного дольше, последствия были бы ужасны. Библиарий почувствовал, как огромная сила на орбите Талассара обратила на него свой зловещий взгляд.

Он был подобен самой тёмной пропасти и беспредельной пустоте, из которой невозможно было вернуться. Тигурий дрогнул перед ужасом окончательного забвения. Он знал, что над такими силами невозможно одержать победу.

Последние силы покинули тело, и он понял, что падает в пропасть. Сильные руки поймали его, и библиарий почувствовал, что его куда-то уносят. Вокруг гремели клинки, и слышалось рявканье болтеров, но Тигурий ощущал лишь холод необъятной пустоты.

Его глаза медленно закрылись, и он услышал голос.

– Я держу тебя, Варрон, – сказал Марнеус Калгар. – Я с тобой.

«Носорог» грохотал по улицам Коринфа, его люки были плотно задраены, а двигатель безбожно троил, явно работаяя на последнем издыхании. Сципион дотронулся до искорёженной железной переборки в задней части водительского отсека. Лаенус нацарапал там грубое изображение шестерни Механикус, поклявшись, что это единственное, что поддерживает машину в рабочем состоянии.

Сципион не собирался спорить, и был благодарен любому средству, если оно работало.

Он прильнул к окулярам командирского перископа. Наружные стёкла были потёртыми и потрескавшимися, хотя их постарались отчистить, на сколько это было возможно. Рождённых Кровью было немного, и они находились далеко друг от друга, большинство лежало пьяными вдрызг в своих убежищах, а некоторые попросту сидели вдоль стен, исписанных нечестивыми каракулями. Те солдаты, которые всё ещё были в состоянии держаться на ногах, широко расставляли их, кланяясь и стуча кулаками по груди.

Сципион видел лишь нескольких предателей Астартес, но даже они казались рассеянными.

И все же, несмотря на весь беспорядок, по мере продвижения вглубь города, наблюдались определенные перемены в сторону большей организованности. Претор Коринфа занимал утилитарное здание недооценённой красоты. Солнечный свет сиял на серебряных башнях у ворот. Его куполообразная крыша возвышалась над украшенным колоннами портиком. Сципион надеялся, что Саломбар, будет достаточно тщеславна, чтобы выбрать его для своего логова, поскольку из оставшихся нетронутыми зданий, оно было самым внушительным.

Главные дороги, ведущие в сердце города, патрулировались, и были перегорожены несколькими бревенчатыми козлами, чтобы блокировать подъезды к внутренним стенам. На этих контрольно-пропускных пунктах находились только Рождённые Кровью, которые, увидев «носорога» Астартес, мгновенно освобождали дорогу.

– Неосмотрительно, – сказал Сципион, когда они проходили. – Они даже не проверяют, кто внутри.

– В любой день я предпочту небрежных врагов опытным и эффективным, – заметил Геликас. Коленями он придерживал ракетную установку, куда уже была заряжена красно-синяя боеголовка. Это было нарушением всех протоколов безопасности Кодекса, но Сципион хотел, чтобы огневая поддержка была оказана незамедлительно, когда придёт время сражаться.

– Ты уверен, что это хорошая идея, сержант? – спросил Колтанис. Его плазменная винтовка лежала поперёк коленей. Сципион повернулся к нему. Одетый в полную боевую броню, Колтанис до мелочей был воином Ультрамара. Золотая окантовка его наплечника блестела в недобром свете десантного отсека, но отражённый свет был чистым.

– Нет, но у меня нет других идей. Пришло время взять ситуацию в свои руки. Я устал скрываться в тени. Это работа для скаутов, – его слова были встречены одобрительным рычанием, потому что они точно отражали настроения каждого воина. Они были лучшими бойцами в галактике посреди города, кишащего врагами. Пришло время спустить с цепи псов войны. Хотя Сципион и его команда часто были глазами и ушами Второй роты, именно в бою они могли проявить себя наилучшим образом.

Каждый из Громовржцев надел свою силовую броню, и Сципион почувствовал себя обновлённым, когда вновь оказался закован в пластины из керамита и армапласта. Для того чтобы быть Ультрамарином, не обязательно было носить доспех, но будучи облачённым в лазурь и золото, Сципион сильнее ощущал свою принадлежность к высокой цели, чего ему недоставало всякий раз, как приходилось обходиться без брони. Он коснулся изображения черепа на пластроне, закрыл глаза и попросил благословления у воинственного духа своего доспеха.

Ни один пленник, захваченный ими, не дал даже намека на то, что Королева Корсаров находится именно в Коринфе, однако сам факт отсутствия подтверждения убедил Сципиона, что его подозрения верны. Каарья Саломбар была в Коринфе, он был в этом уверен.

И скоро ему представится шанс подтвердить эту теорию.

– Сержант, ты должен это увидеть, – позвал Лаенус с места водителя.

Сципион снова посмотрел в перископ.

На пути был ещё один блокпост, и на этот раз он охранялся ренегатами в оранжево-чёрных доспехах Когтей Лорека. Всего их было шестеро, но оружие они держали пристёгнутым к бедру. Лидер вышел в центр дороги и поднял руку, требуя остановиться.

– Что ты хочешь чтобы я сделал? – спросил Лаенус.

Сципион раскрутил стопорное колесо на командирском люке и сказал: – Пробивайся сквозь них, и чем больше этих ублюдков попадёт под гусеницы, тем лучше.

Он толкнул люк и включил подачу питания на стационарные болтеры.

Час пробил, Громовержцы, – сказал он. – Время нанести удар!

Ардарик Ваанес, лишенный доспехов и привязанный к стальному пыточному креслу, являл собой жалкое зрелище. Его тело было бледным, избавленным от всех цветов благодаря наследию его Ордена, и Уриэль сходу не смог подобрать слов, которые бы не звучали избито.

– Они сказали, что ты будешь говорить только со мной, – промолвил он наконец.

Ваанес поднял голову, и Уриэль попытался прочитать выражение его лица. Отчасти оно выражало ненависть, отчасти облегчение, а отчасти... отчасти другие эмоции, которые он не смог распознать. Кажется, тот пытался что-то скрыть, но Уриэль так быстро взглянул на лицо ренегата, что сомневался, не показалось ли ему.

– Они правы, – сказал Ваанес. – Я знаю, что те, другие, будут слушать, но я хотел поговорить с тобой ещё раз, с глазу на глаз.

Камера для допросов представляла собой квадратную коробку четыре на четыре метра, скрытую глубоко внутри корпуса Лекс Тредецим. Она была оснащена широким спектром записывающих устройств, незаметно встроенных в стены, пол и потолок. Всё, что скажет, сделает или даже почувствует пленник, будет неизбежно зафиксировано.

– Где Хонсу и его Железные Воины? – потребовал Уриэль, подходя ближе к ренегату Гвардии Ворона. – Они так и не появились на поле битвы, а Хонсу не тот, кто предпочтёт пропустить такую резню.

– Битва окончена?

– Близка к тому, – ответил Уриэль. – Черная Базилика уничтожена, а вместе с ней и ваш проклятый магос. Он пытался взять под контроль преторианцев, но потерпел поражение, и ваши силы были отброшены к исходным позициям.

– Ты ведь понимаешь, что эта битва была просто прикрытием?

– Пятая туннельная торпеда, – сказал Уриэль. – Хонсу и Железные Воины внутри, не так ли?

Ваанес кивнул. – Он и Танцоры Клинка Ксиомагры. Хонсу даже не был уверен, что ты это заметишь.

– Ему всегда хорошо удавалось недооценить меня.

– Всем нам.

– Так где же он? Не ври мне, или я передам тебя людям за этой дверью. Они были бы рады казнить тебя прямо сейчас, – сказал Уриэль.

Это было только наполовину правдой. Намира Судзаку настаивала на казни Ваанеса, но Аэтон Шаан, измученный и получивший ожоги в битве у Черной Базилики, был непреклонен. Ваанеса надлежало вернуть на Освобождение для суда Гвардии Ворона.

– Это меня не удивляет, – ответил Ваанес. – У Империума всегда было туго с воображением, когда дело касалось наказаний. Тебе стоит узнать, какое множество разнообразных способов использует полководец Хаоса для поддержания порядка. Выглядят они не очень-то приятно, но помогают держать подчинённых в узде.

– Этим что, стоит восхищаться?

Ваанес покачал головой. – Ты не слушаешь меня. Ты просто слышишь то, что хочешь услышать, а потому, если ты собираешься убить меня, просто сделай это и прекрати тратить время. Я думал, что смогу поговорить с тобой, потому что ты можешь использовать свой мозг вместо того, чтобы стращать меня близостью палача.

– Тогда скажите мне, куда направляется пятая туннельная машина. – Ваанес ничего не ответил, и Уриэль подошёл к нему.

– Я скажу, но сначала ты должен предложить мне кое-что взамен, – сказал Ваанес.

– Ты предатель, – бросил Уриэль. – С чего ты взял, что я стану с тобой торговаться?

– А почему нет? – сказал Ваанес. – Разве мы не старые товарищи по оружию? Разве мы не пересекли мир проклятых вместе? Разве мы не штурмовали крепость Железных Воинов? Многие ли из ныне живущих могут сказать то же самое?

– Да, всё так, – согласился Уриэль. – И я предложил тебе шанс на искупление после победы над врагом, но ты отказался.

– Искупление? Это не для таких, как я, Уриэль. Я попробовал, но это не сработало.

– И вместо этого ты принял сторону проклятых?

– Думал, что принял, но оказалось, что и там мне нет места.

– О чём ты говоришь?

– Об этом, – сказал Ваанес, повернувшись на стуле, чтобы показать изгиб дельтовидной мышцы. Уриэль наклонился, увидев на коже Ваанеса татуировку чёрного ворона.

– Вот почему я сдался вам.

– Татуировка Ордена, которую ты не имеешь права носить, – сказал Уриэль. – Что с того?

– Тебе не понять, я знаю. Я не уверен, что и сам до конца понимаю.

– И что ты подразумеваешь под «я сдался»? Мы захватили тебя.

– Думаешь, вы способны поймать воина, обученного в Вороньем Шпиле? – Усмехнулся Ваанес. – Я позволил взять себя в плен.

– Говоришь, что веришь мне, а вот я тебе – нет. Зачем тебе это понадобилось?

Ваанес отвернулся и вздохнул.

– Если б я сам знал. Но одно точно: когда я увидел тебя, то понял, что не хочу возвращаться к Железным Воинам.

– Тогда зачем ты так яростно сражался?

Ваанес пожал плечами.

– Я не мог позволить Свежерожденному увидеть, как сдаюсь без боя.

– Свежерожденному?

– То создание, которое они сотворили из твоего генетического материала на Медренгарде.

– У него что, нет имени?

– Кажется, он никогда и не хотел себе имя, – сказал Ванес. – Думаю, давным-давно его как-то звали, но он не хочет вспоминать как. Мы же никогда не называли его иначе, потому что… ну, всем было, в сущности, наплевать.

– Я знаю его имя, – сказал Уриэль. – Я видел, что они сделали с ним. Я чувствовал его страх и боль.

– Всё же, значит, это работало в обе стороны, – заметил Ваанес. – Он тоже узнал многое о тебе. Как, думаешь, Железные Воины всё это время были на шаг впереди вас?

– Он знает мои мысли?

– Что-то вроде того. Он думает, точь-в-точь как ты, независимо от того, насколько усердно Хонсу и Грендель промывают ему мозги своими разговорами о Хаосе. Он не может не считаться с тем, что ты ему дал.

– И что же это?

– Честолюбие, – ответил Ваанес, и по лицу изменника Уриэль понял, что ему можно верить. – Он стремится быть лучше, пойти против уготованной судьбы, но всё его окружение захлёстывает с головой и подавляет любые попытки вынырнуть из этого ужаса. Если бы мне было дело до всего этого, я бы проникся к нему жалостью, но я видел, на что тот способен, и жалость – это последнее, что ему нужно. Он монстр, каким никогда не стремился стать.

– А что насчёт тебя? – спросил Уриэль. – Ты все еще монстр?

– Я не знаю, возможно, – ответил Ваанес, кивая в сторону татуировки на его плече. – Но, может быть, и нет. Я свёл эту татуировку давным-давно. Но теперь она проявилась снова. Скажи мне, что это значит?

– Это ничего не значит, – рявкнул Уриэль, схватив Ваанеса за горло и запрокинув ему голову назад. На долю секунды им овладело дикое желание свернуть шею ренегату. Уриэль мог сделать это, он мог убить сидящего перед ним врага прямо сейчас, но не стал. В убийстве заключённого не было никакой славы и к тому же это было ниже его достоинства.

Он выпустил Ваанеса и отвернулся. – Что ты сам думаешь на этот счёт?

– Не знаю, но её не было до тех пор, пока мы не добрались до Калта. Возможно, это признак того, что я не лишён шанса на искупление. А может просто Коракс решил заявить права на мой труп. Кто знает…

– Искупление – это не то, что предлагают дважды – сказал Уриэль.– Ты сделал свой выбор, и теперь пришло время столкнуться с последствиями. Мы поймали тебя, и теперь придётся ответить за все жизни, которые ты оборвал. На Тарсис Ультра и на Таренте.

Когда Уриэль заговорил, Ваанес отвернулся, пряча глаза, пока тот перечислял его преступления. Возможно, это было просто чувство вины, а не раскаяние. Но есть ли разница?

– Так чего же ты хочешь, Ваанес? – спросил наконец Уриэль.

– Я хочу умереть, – ответил ренегат. – Я недостаточно силен духом, чтобы идти по праведному пути, но и проклинать свою душу варпом я не намерен. Для таких как я нет никакого промежуточного пути, поэтому, когда всё будет кончено, обещай, что убьешь меня, и тогда я скажу тебе, куда они направились.

Уриэль смотрел в прищуренные глаза человека, вместе с которым он сражался плечом к плечу, и видел, как тот отвернулся от всего, за что когда-то стоял. У Ваанеса был нрав великого человека, но в нём присутствовал глубокий изъян, который и ведёт его к гибели.

– Что с тобой стало? – проронил Уриэль.

– Я никогда не расскажу тебе об этом, – ответил Ваанес. – Так мы договорились?

Уриэль подумал о том, чтобы солгать Ваанесу. В конце концов, что обещание давало предателю? Ни одна клятва не может считаться обязательной для такого, как он. Но ещё до того, как эта мысль оформилась, Уриэль знал, что солгав Ваанесу, он предаст самого себя.

Он кивнул. – Расскажи мне, куда движется Хонсу.

Ваанес понял, что Вентрис был честен с ним, и глубоко вздохнул. Уриэлю показалось, что у того с плеч внезапно свалился огромный и ужасный груз. Ваанес выпрямился в кресле, и теперь стал похож на воина Адептус Астартес больше, чем когда-либо прежде.

– Нет, – ответил он. – Я тебе это покажу.

ГЛАВА 19

Болтерные снаряды и лазерные лучи врезались в бронированные борта «носорога», барабаня по корпусу, словно стальной дождь. Одна пуля пробила ржавый подкрылок над гусеницей и срикошетила внутрь отсека для войск, но большая часть её энергии была потрачена, и не представляла угрозы для закованных в броню Громовержцев.

Сципион управлял спаренным болтером, высунувшись из купола и водя им из стороны в сторону. Он стрелял только тогда, когда был уверен, что сразит нескольких противников. Не то чтобы наблюдалась нехватка мишеней, они ведь протаранили контрольно-пропускной пункт. Сципион уничтожил трёх вражеских воинов короткими очередями, а Лаенус похоронил ещё одного под гусеницами «носорога».

Не успели они проникнуть во внутренние районы города, как Сципион был вынужден пересмотреть своё прежнее мнение об армии Рождённых Кровью. Центральная площадь Коринфа была теперь заполнена сборными конструкциями, выстроенными с военной точностью. Разноцветные вымпелы развевались на ветру, а над одной из башен дворца развевался яркий синий флаг. То, что когда-то было обширным пространством, куда жители Коринфа выходили, чтобы подышать свежим воздухом, посетить музей или галерею, теперь стало военным лагерем. Почти каждый квадратный метр занимали склады боеприпасов, оружия, казармы или учебные полигоны.

Здесь царила организованность и дисциплина, способная сравнится с любым полком Имперской Гвардии. Это была армия завоевателей, и вид столь превосходного тылового оснащения привёл Сципиона в чувство. Их помятый и изрыгающий дым «носорог» таранил палаточные казармы, стрельбища и столовые, оставляя после себя дымящуюся просеку. Горящий лоскут разорванной палатки тянулся за ним, словно парус объятого огнём древнего корабля, отправленного на гибель в гущу вражеской флотилии.

Сципион счёл эту метафору подходящей.

Рождённые Кровью высыпали из здания казарм, мужчины и женщины были одеты в разноцветные костюмы и броню. Сципион заметил несколько синих офицерских поясов, и почувствовал прилив энергии. Это были корсары Каарьи Саломбар!

Сципион повернул болтеры в их сторону, выпустив длинную очередь. Семь человек упали, скошенные выстрелами, а остальные разбежались. В лабиринте такого количества временных сооружений Рождённым Кровью было трудно поймать в прицел «носорог» Громовержцев, который наоборот мог запросто крушить всё вокруг.

Лазерный выстрел ударил в плечо Сципиона, и пуля звякнула по краю люка слева от него. Трассирующие снаряды с треском проносились мимо его головы, но Сципион продолжал водить болтером, посылая очередь за очередью вдоль рядов палаток, пока их обитатели бежали за оружием и доспехами.

– За Гиллимана и Императора! – кричал он, направляя огонь своих пушек на врага. Было приятно снова сражаться, мстить за страдания, которые эти воины причинили народу Эспандора. Но тут «носорог» клюнул носом, и Сципион услышал ужасный лязг, в котором безошибочно распознал звук умирающего двигателя.

Он рискнул оглянуться через плечо, и увидел пламя и густые клубы чёрного дыма, валившего из задней части «носорога». Лаенус творил чудеса, задабривая мельчайшие частички жизни внутри этого механизма, но машинный дух всё же вознамерился покинуть свою оболочку. Удивительно, что это тянулось так долго. Как бы то ни было, теперь пришло время высадиться и продолжить бой пешком.

Сципион осмотрел местность, преображённую конструкциями и надстройками Рождённых Кровью. Выбрать пункт назначения было несложно. И совсем другое дело – добраться туда на «носороге».

– Лаенус, доставь нас к воротам перед дворцом претора!

– Я не знаю, получится ли проехать так далеко, но я постараюсь, – крикнул Лаенус.

Тем временем солдаты в разноцветной униформе образовали линию огня перед «носорогом», и Сципион еле успел скрыться в люке, когда залпы лазерного огня забарабанили по борту. Ракета врезалась в гласис «носорога», но Геликас и Колтанис усилили перед машины листовой сталью, поэтому ракета закрутилась, не взорвавшись. Всё больше огневых команд готовились к стрельбе, и у Громовержцев были в лучшем случае секунды, прежде чем «носорог» превратится в груду тлеющих обломков.

– Все на выход! – крикнул Сципион.

Нивиан открыл дверь, и Колтанис выпрыгнул из движущегося транспорта. Сципион последовал за ним, и остальные Громовержцы вскоре тоже высадились, двигаясь позади него. Лаенус был последним, а «носорог» продолжал ехать, извергая дым и пламя, и приближался к Рождённым Кровью. Враги расступились, давая машине дорогу, но вскоре «носорог» остановился, когда сдетонировал его блок цилиндров, сметая солдат взрывом и выбрасывая струи горящего топлива во всех направлениях.

Не известно, то ли Император приглядывал за ними, то ли это было просто волей случая, то ли машинный дух «носорога» так решил отомстить за суровое обращение. Но последний вариант нравился Сципиону больше всего.

Используя дым и суматоху в качестве прикрытия, Сципион провёл Громовержцев сквозь хаос горящих палаток и каркасных казарм. Огонь распространялся по всей площади, и крики эхом отражались от зданий на её краю. Среди серого и коричневого цветов брезента и стальных конструкций сверкающий синий цвет Ультрамаринов был ярким пятном на тусклом фоне.

Град выстрелов добрался до них, и Сципион почувствовал удары по спине и плечам. Он повернулся к источнику стрельбы и прицелился в группу корсаров, которую возглавляла женщина. Крест-накрес у неё на груди были повязаны два синих пояса, а голову венчал двурогий шлем. Смехотворно непрактичный в бою. Теперь Сципион знал, кого пристрелит в первую очередь.

– Выбрать цели, – крикнул он. – Каждый выстрел на счету, экономьте патроны.

Он выстрелил, и женщина-корсар отшатнулась назад, её плечо и голова исчезли во взрыве осколков кости и красном тумане. Короткие очереди сразили ещё полдюжины солдат, а остальных заставили нырнуть в укрытие. – За мной! – крикнул Сципион, – Ко дворцу! – И он направился к своей цели, закинув болтер на плечо.

Золотая крыша дворца сияла ярче солнца, а замысловатый фасад из окрашенного камня казался самым величественным и привлекательным из всего, что Сципион когда-либо видел. Хотя Рождённые Кровью осквернили его нижние этажи, было легко представить здание в его первозданной красоте.

Высокая стена из полированного серого гранита, украшенная ребристыми мраморными колоннами и статуями героев Ультрамара, происходивших с Эспандора, окружала дворец. Ворота находились на самом южном изгибе стены, между двумя барабанными башнями. В бойницах этих башен с серебристыми крышами теперь находились гротескные зенитные орудия с множеством воронёных стволов, смотревших в небо.

Рождённые Кровью старались перехватить Ультрамаринов, но, опять же, столпотворение и разруха на площади стали союзниками Сципиона. Громовержцы образовали позади сержанта боевой клин, и с невероятной яростью вонзились в сердце врага. Воины в масках напали на них, вооружившись штыками, изогнутыми мечами и пистолетами. Сципион выхватил свой цепной меч и стал с механической точностью разить вражеских солдат жестокими ударами ревущего клинка.

Нивиан стрелял из пистолета, который дал ему Сципион, а Колтанис прицельно уничтожал группы поддержки противника выверенными залпами плазменного огня. Они продолжали путь сквозь врага, не останавливаясь и не позволяя Рождённым Кровью ослабить импульс своей атаки.

Сципион увидел на площади шесть «носорогов» и «лэнд-рейдер», окрашенные в ярко-оранжевый и чёрный цвета. Еще два, цвета ржавчины и крови, принадлежавшие Собирателям Черепов, ломились напрямик через толпы Рождённых Кровью, стремясь как можно скорее добраться до воинов Сципиона.

На площади царили шум, стрельба и пожары, а воздух был наполнен криками умирающих. Портал дворцовой стены когда-то запирался массивными дверями из эспандорского дуба, окованного железом, но теперь на них месте ничего не осталось, кроме скрученных петель и следов взрыва. Скиф корсаров проплывал сквозь проход, и стрелки уже наводили носовое орудие на Громовержцев.

– Колтанис, – крикнул Сципион. – Разберись с этим!

– Плазма все ещё заряжается, – получил он краткий ответ от своего стрелкового специалиста.

Не было никакой возможности избежать огня, и Сципиону оставалось лишь надеяться, что наводчик окажется неопытным, поторопится, или просто неверно оценит угрозу. Орудие полыхнуло светом, раздались выстрелы, и Сципион едва успел отпрянуть в сторону, когда ураган высокоэнергетических лазерных лучей разорвал мощёную площадь. Каменные осколки стучали по доспехам, и он почувствовал жгучую боль в бедре, где луч ударил по нему и расплавил броню.

Он перевернулся на бок, увидев, что двое его воинов лежат на земле. Сейус и Азеллион, в их доспехах зияли оплавленные пробоины, получив которые никто, даже космический десантник, не смог бы выжить. Рождённые Кровью и корсары с воплями бросились добивать их, а наводчик скифа тем временем готовил ещё один выстрел.

Иссиня-белый сгусток энергии поднялся с земли, пробив нижнюю часть скифа. Внутри корпуса судна расцвела вспышка, охватившая энергетические ячейки, питавшие антигравитационный механизм. Из ворот вырвался бурлящий поток огня и превратился в конус оранжевого пламени, который прокатился над Ультрамаринами и выжег ближайших солдат неприятеля.

Сципион поднялся на ноги, понимая, что их отряд получил ещё одно неожиданное преимущество.

– Отличный выстрел, Колтанис, – сказал Сципион, врываясь в объятые пламенем ворота. Он раскидал обломки и перешагнул дюжину обугленных и почерневших тел. Громовержцы следовали за ним, доспехи защищали их от смертоносного жара. Сципион выбил дверь крайней левой башни. Десяток корсаров оказались в нижней комнате. Первый же залп Сципиона оборвал жизни четырёх из них. Солдаты открыли ответный огонь, и сержант хмыкнул от боли, когда один из выстрелов пробил его нагрудник. Но тут в бой вступили Лаенус и Нивиан.

Рождённые Кровью полегли под градом выстрелов, и Сципион загрохотал по лестнице, направляясь к крыше башни. Совместные силы Рождённых Кровью и Корсаров занимали башню: всего сорок человек. В ограниченном пространстве лестничных клеток и боковых помещений они не могли сравниться с Космическими Десантниками, и вскоре все до единого были убиты с мрачной эффективностью.

Когда Сципион уже добрался до крыши, он услышал крики снизу. Наводчики из расчётов зенитных батарей, опустили дула своих четырёхствольных пушек, но слишком поздно, чтобы это хоть как-то облегчило их судьбу. Преследователи внизу могли быть только предателями Астартес. Кто ещё мог пережить пожар, бушевавший у ворот?

Сципион взглянул на площадь, погрузившуюся в хаос. Огни бушевали в центре, и, хотя его огорчал вид горящего Ультрамарского города, он понимал, что всё это служит важной цели. Тысячи Рождённых Кровью и Корсары осадили и заняли столицу. И с каждым мгновением на площадь прибывали всё новые силы.

– Колтанис, Геликас, – позвал он. – Следите за лестницей. Думаю, вражеские Астартес появятся там с минуты на минуту.

Сципион указал на гигантские зенитные орудия и отдал приказ: – Лаенус! Возьми Наталиса, Исата и Брадуа, разверните орудия. Нам они скоро понадобятся.

Лаенус кивнул и принялся разбираться с большими пушками.

– Сержант! – Воскликнул Нивиан, – тебе стоит взглянуть на это.

Сципион перешёл на сторону, обращённую ко дворцу, и проследил за рукой Нивиана.

Из дворца выплыли три тяжело нагруженных скифа, с более продвинутым вооружением, нежели тот, который был взорван у ворот. Их корпуса украшали развевающиеся знамена, позолоченные детали и невероятно яркая роспись. Кричащие цвета были противны взгляду, но внимание Сципиона привлекли не они, а фигура, стоявшая на командной палубе центрального скиммера.

Это была женщина, чьё тело едва прикрывали ленты из лакированной кожи и ярких тканей, которые улавливали и отражали свет, заставляя весь её облик мерцать и переливаться. Её грациозная фигура и пышная грива лазурных волос, спадавшая на плечи, явно намекали на родство с эльдарами. И не было никаких сомнений насчёт того, кем она была.

– Каарья Саломбар, – прошипел Сципион. – Королева Корсаров!

Нивиан стоял рядом с ним. – Похоже, мы разозлили её, сержант.

Сципион улыбнулся. – Я думаю, ты прав, Нивиан.

Вокс его шлема, долго остававшийся неактивным, пока они охотились на свою добычу, затрещал, когда сержант снова включил его и перешёл на частоту, выбранную капитаном Сикарием.

– Это Сципион Воролан, – заговорил он, наклонившись, когда шквал огня ударил в парапет. – Расположение: центр Коринфа. Код Сюзерен! Код Сюзерен! Вижу Королеву Корсаров. Повторяю, визуальный контакт с Королевой Корсаров.

Вокс шипел и потрескивал, и Сципион даже успел пожалеть, что его сообщение уйдёт в пустоту, когда, внезапно, голос, принадлежавший сержанту Дацею из Львов Макрагга, пробился сквозь стататику.

– Принято, – ответил Дацей. – Держите позицию и будьте наготове. Конец связи.

– Они идут! – крикнул Геликас, когда вражеский Астартес возник в дверях прохода на крышу башни.

Каверна Драконис прорезали земную кору Калта сетью туннелей, которые ещё никому не удавалось исследовать полностью. Новые ответвления появлялись каждый год, и, поскольку обвалы были весьма нередки, большинство карт устаревали, спустя уже несколько лет после составления.

Четыре «носорога» спускались к сердцу Калта, углубившись в эту запутанную сеть гротов, ведомые предателем. Битва за ущелье Четырёх Долин на данный момент затихла. Рождённые Кровью вынуждены были отступить, чтобы зализать раны и перегруппироваться после разрушительного уничтожения Чёрной Базилики. Капеллан Клозель управлял силами Ультрамаринов. Эту роль он принял чисто формально после того, как Уриэль передал ему командование.

Два «носорога» Ультрамаринов шли в голове колонны. В одном из них были Мечи Калта, а в другом – Поджигатели Пазания. За ними следовал чёрный БТР с отличительными знаками Гвардии Ворона. Замыкал колонну бордовый транспорт с инсигниями священного ордоса на бортах. Намира Судзаку предпочитала работать под прикрытием, но когда она действовала в открытую, она хотела, чтобы об этом знали все.

Ардарик Ваанес был под охраной в первом транспорте и сидел рядом с Уриэлем, будучи прикованным к переборкам цепями и кандалами, которые он не смог бы сломать. Двое аколитов Судзаку сидели напротив Ваанеса, и каждый держал специальный силок, закрепленный на шее пленника. Одного щелчка переключателей, над которыми аколиты с готовностью держали пальцы, было достаточно, чтобы ошейники сдавили горло ренегата и сломали ему шею. Внутренний голос твердил Уриэлю: доверять Ваанесу нельзя. Но его интуиция подсказывала, что этот воин, возможно, всё ещё пытается спасти остатки своей чести.

Капитана Шаана и Инквизитора Судзаку было трудно убедить, но со временем они неохотно пришли к выводу, что нет иного выбора, кроме как согласиться с требованием Ваанеса провести их по туннелям. Они сразу же отправились в путь через руины Кастра Оксиденс в тускло освещенные гроты, которые вели глубоко под поверхность планеты.

Они путешествовали в течение девяти часов, останавливаясь лишь один раз, чтобы заправиться в одном из пещерных городов Калта, растущей сельскохозяйственной общине по имени Апамея Рагиана. Расположенный в холмистой местности, в окружении густых лесов, город приютился у подножия возвышающегося собора Императора, шпиль которого венчала фигуру парящего орла.

Продвигаясь вперед, небольшая колонна покинула магистральные проезды через пещеры и углубилась в ответвляющиеся туннели, которые обычно использовались лишь буровыми установками и разведочными командами. во время их путешествия окружающая температура неуклонно росла, и, чем глубже они продвигались, минуя повороты и винтовые спуски, тем дальше и дальше они отдалялись от цивилизации.

Туннели становились все более неровными и в конечном итоге полностью утратили все признаки умышленного строительства и стали напоминать расселины, образованные в камне тектоническими процессами. Что-то в этих туннелях было знакомо Уриэлю, как будто он путешествовал этими путями раньше. Его эйдетическая память проникала сквозь время в те далёкие дни, когда он возвратился на Калт, став Ультрамарином, но он всё равно ничего не мог вспомнить, кроме размытых сцен карабканья по скалам и коварным уступам. – Поверните в правый туннель и следуйте по нему три километра, – произнёс Ваанес, напрягая голос. Ему было трудно говорить.

– Куда ты нас завёл? – спросил Уриэль, наблюдая за пикт-схемой пещер по ту сторону бронированного корпуса «носорога». – Эти пещеры были заброшены на протяжении столетий.

– Скоро вы всё узнаете, – ответил Ваанес.

– Если ты решил завести нас в ловушку…

То, что? Ты убьёшь меня? – рассмеялся Ваанес, хотя усилие заставило его поморщиться. – Если бы мне этого хотелось, я бы сделал так, чтобы ты убил меня на поверхности. Зачем заморачиваться такой многоходовкой?

– Чтобы помочь Хонсу убить меня? – предложил Уриэль.

– Он не нуждается в моей помощи для этого, – возразил Ваанес. – И дело не только в тебе, Вентрис. Хонсу хочет уничтожить всё, что ты любишь, и ему всё равно, как это будет сделано. Есть повелитель демонов, который думает, что он управляет этим шоу, но это только потому, что Хонсу позволил ему так думать. Просто они оба хотят уничтожить Ультрамар одинаково сильно.

– Зачем? – Спросил Уриэль. – Я имею в виду, почему конкретно Ультрамар?

– Ты думаешь, он шепнул мне об этом на ушко? – огрызнулся Ваанес. – Это повелитель демонов, какая ещё может быть причина?

Уриэль покачал головой. – Я не претендую на звание знатока демонической психологии, но это уже третий раз, когда он нападает на Ультрамар. Должна быть причина, по которой он нас так ненавидит.

– Возможно, Робаут Гиллиман как-то раз косо на него посмотрел?

– Не произноси его имя, – прошипел Брутус Киприан. – Ты не достоин того, чтобы говорить о примархе.

– Уу, какой ты чувствительный, – ухмыльнулся Ваанес.

– Брутус прав, – сказал Уриэль. – Ты не достоин произносить его имя.

Ваанес пожал плечами и замолчал. Колонна двигалась больше часа, петляя по лабиринту туннелей, пока «носороги» не вышли в обширную цилиндрическую пещеру около трехсот метров в поперечнике с ребристыми вулканическими стенами из блестящего чёрного минерала. Жара была невероятной, и пар валил из трещин в гладком полу. Влага капала с потолка и стен, накапливаясь в воронках и проходя по извилистым каналам.

Ваанес наклонился, чтобы увидеть изображение на пикт-экране, заметив примитивные изображение драконов на стенах. Наскальные рисунки были вырублены или нарисованы широкими мазками синей и зеленой краски.

Ренегат откинулся назад и сказал: – Мы на месте.

Уриэль нахмурился и поднялся к люку «носорога», вылезая, чтобы осмотреть пещеру, в которой они оказались. Его доспех тут же покрылся конденсатом. Уриэль почувствовал эту запредельную влажность кожей лица.

– Мне знакомо это место, – пробормотал он, и его разум захлестнули воспоминания детства.

Он вылез и спрыгнул на пол пещеры, вспоминая, как бежал здесь в детстве со своими друзьями. Стены были покрыты изображениями драконов, больших и маленьких, продуманных и простых. От входа в пещеру и докуда хватало зрения, – каждый квадратный метр стены был занят ими.

Пассажиры «носорогов» высадились и собрались вокруг Уриэля, ожидая, что он объяснит, почему они остановились.

– Что это за место? – Спросила Судзаку, глядя на тысячи вырезанных и нарисованных драконов. Уриэль повернулся к инквизитору. Она изменилась после битвы в Ущелье Четырех Долин. Её помощник был убит во время боя, и, глядя на неё теперь, можно было предположить, что их связывало нечто большее, чем просто служба. Возможно, она была не такой холодной и отчужденной, как её представляли.

– Глотка Дракона, – объяснил Уриэль. – Так мы привыкли называть это место.

Пазаний улыбнулся, подняв глаза к потолку, чтобы разглядеть забытое чудо, и его открытое лицо расплылось в улыбк.

– Мы думали, что это место было пастью похороненного дракона, – добавил он. – Когда мы были детьми, проявлением особой смелости считалось добраться сюда и нарисовать на стене, как мог выглядеть тот дракон. Дети Калта делали это веками.

Пазаний внимательно посмотрел на Уриэля. – И если я правильно помню, ты своего нарисовал выше всех.

– Наверное, с тех пор мой рекорд был побит – сказал Уриэль.

Ваанес рассмеялся. – Я не могу представить тебя ребёнком, Вентрис. Могу поспорить, ты был тем ещё весельчаком с этими своими серьезными манерами.

– Закрой свой рот, Ваанес, – буркнул Пазаний.

– Как бы мне ни нравилось слушать ваши детские воспоминания, я не понимаю, как это приближает нас к победе над Хонсу, – вмешался Аэтон Шаан.

Уриэль отошел от группы, вернувшись назад более чем на сотню лет, когда он бегал по этим пещерам в юности. Он вспомнил бесшабашные игры и состязания в силе, скорости и выносливости, которыми занимали себя мальчики и девочки Калта, готовясь к отборочным играм, где воины Ультрамаринов решли, кто удостоится чести отправиться на Макрагг.

– Это была проверка на смелость, чтобы узнать, как высоко на стене можно нарисовать своего дракона, – сказал Уриэль, позволяя тонкой нити воспоминаний виться до времён, предшествующих становлению Адептус Астартес. Эти воспоминания, сформировавшиеся до того, как его мозговая архитектура была перестроена древней наукой, медленно, но верно выстраивались в картины памяти.

– Я хотел нарисовать своего дракона так, чтобы о нём все говорили в течение многих лет, и, повесив на пояс два горшка краски, забрался на добрую сотню метров вверх по стене.

– Здесь? – удивилась Судзаку, глядя на стены. – Который из них твой?

– Мой находится примерно в трёх километрах дальше отсюда, – ответил Уриэль, махнув рукой в туннель. – Это было безумие: камни были скользкими от воды и острыми как бритва. Если бы я упал, то наверняка бы погиб на месте, но я увидел подходящий выступ в скале и решил, что это будет безопасное место для рисования. Трижды я почти срывался оттуда, но я сделал это, хотя мои руки были мокрыми от крови и усилий. Не в силах унять дрожь я едва мог держать кисть, но всё же нарисовал своего красно-золотого дракона с широкими крыльями и колючим хребтом выше всех. Я закончил с драконом и уже собирался спускаться, когда увидел в стене лаз, уводивший вглубь пещеры. То был светлый туннель, который сотни метров петлял в скале до тех пор, пока…

– Пока что? – поинтересовался Шаан.

– Трон Терры! – прошипел Уриэль, ринувшись обратно к своему «носорогу». – Я знаю, зачем Хонсу здесь.

Через три километра по туннелю взору предстала картина невероятного разрушения. Пол пещеры исчез в огромной бездонной яме, и часть стены обвалились туда же, образовав крутой усыпанный обломками склон, ведущий к оплавленной ране, оставленной в скале. Гигантская буровая торпеда возвышалась в центре воронки, её железные бока были покрыты вмятинами и выбоинами. Пар и горячие газы выходили из её затупленного рыла, и каменная пыль всё ещё стекала по бортам.

Створки на корпусе были распахнуты. Кто бы ни проник так глубоко под поверхность Калта, он давно ушел.

И Уриэль точно знал, куда именно.

«Носороги» остановились у подножия насыпи. Уриэль выбрался из десантного люка, ведя за собой Мечи Калта. Гвардия Ворона опередила его, уже обследуя валуны, вывороченные из каменных стен. Уриэль поднялся по склону к стене, по которой он взбирался, будучи мальчишкой.

– Что находится позади неё? – поинтересовался Шаан, когда Уриэль приблизился.

– Нечто давно забытое, – ответил Уриэль, обернувшись к Ваанесу, которого помощники Судзаку пытались вести по склону. – То, о чём я никогда никому не говорил.

– Тебе и не нужно было, – сказал Ваанес. – Ты знал это, и Свежерожденный тоже это знал, даже если не понимал, почему.

Уриэль почти улыбнулся, увидев выцветшее изображение красно-золотого дракона, нарисованного на стене рядом краем пролома. Пазаний опустился на колени рядом с рисунком.

– Неплохо, – сказал он, постукивая по скале. – Похоже, у тебя всё ещё самый самый лучший результат.

– Должно быть, на Калте их никогда не водилось столько, сколько вы тут нарисовали, – заметил Ваанес.

Уриэль проигнорировал его и осмотрел дыру в скале. Направленные взрывы сформировали грот достаточной ширины, чтобы три космодесантника уместились в нём плечом к плечу. Он шагнул ко входу в пещеру, но прежде чем смог войти, Аэтон Шаан схватил его за руку.

– Давай мы пойдем первыми, – предложил он. – Прогулки во тьме – это дело Гвардии Ворона.

Уриэль хотел сказать ему, что они на Калте, а, следовательно, это, в первую очередь, дело Ультрамаринов, но в словах Шаана определённо был смысл, и в итоге он лишь неохотно кивнул.

– Вот и хорошо, – сказал Гвардеец Ворона. – Вперёд!

Шаан повернулся к своему непосредственному подчиненному и сказал: – Кайр, крылья отставить, когти по минимуму. Тень ворона, высокая и тёмная.[17]

Кайр кивнул, хотя Уриэль понятия не имел, какой приказ только что отдал Шаан.

Воины в тёмных доспехах скользнули в туннель, и через несколько мгновений Уриэль потерял их во мраке. Он моргнул, усиливая зрение в аугметическом глазу, но Гвардия Ворона осталась невидима.

– Как они это делают? – сказал Пазаний, оставшийся снаружи. – Даже старый Телион не так хорош.

– Я обязательно передам ему твои слова, – ответил Уриэль, отправляясь вслед за Гвардией Ворона.

Он вошёл в туннель вместе Инквизитором Сузаку и её свитой, оказавшись между Мечами Калта и Поджигателями. Горелка огнемёта неровно освещала чёрные стены, отчего казалось, что те покрыты кровоподтёками, но они лишь мерцали от влаги, капающей со стен, и всё это было игрой теней.

Уриэль вспомнил, как карабкался по этому туннелю в темноте, и к нему вернулись прежняя острота ощущений, хотя сейчас от того юноши его отделяли сто шестнадцать лет. Он помнил возвращение домой, и то, как его переполняла гордость. Уже тогда он хорошо знал, что хвастовство преуменьшит его достижения. То, что он видел за стенами Глотки Дракона, было его секретом и останется таковым навечно. По крайней мере так было, пока враги, используя его гено-семя, не породили эту мерзость.

Туннель сужался, его боковые стены сходились, становясь гладкими. Тысячи лет назад камень здесь был расщеплён непостижимыми глубинными силами, сформировавшими подземный мир Калта. И вот теперь, словно выйдя из тёмной комнаты на свет, Уриэль вновь покинул туннель. Как и сто шестнадцать лет назад, у него перехватило дыхание.

Пещера была освещена нефритово-зелёным, туманным, биолюминесцентным свечением, словно забытое морское дно. Это было не естественное образование, а огромный зал в сотни метров шириной и высотой, высеченный в камне почти десять тысяч лет назад мастерами с большим умением и ещё большей решимостью.

В центре пещеры находилось здание из белого полированного мрамора. То было великолепное сооружение, квадратное по форме и увенчанное сверкающим куполом, по-видимому, высеченным из одного огромного сапфира. Триумфальные ступени, вырезанные в каменном полу пещеры, вели ко всем четырём фасадам, а входы венчали огромные портики, поддерживаемые колоннами толщиной с ноги самого большого боевого титана Механикус. Каждый фронтон был украшен разноцветными фресками, которые пережили столетия, ничуть не утратив яркости. Картины были поделены на панели, каждая из которых изображала благородного капитана Ультрамаринов, ведущего своих воинов на войну против нечестивых врагов в красных доспехах.

Восточный фасад был пробит и разрушен там, где обвалилась часть свода пещеры. Циклопические блоки, превышавшие своими размерами Лэнд Рейдер, были разбросаны, как детские кубики, а две колонны рухнули, словно поверженные великаны. Каким бы великолепным ни было это сооружение, оно было пронизано атмосферой скорби, не имевшей никакого отношения к разрушениям. Печаль окутала стены этого погребального сооружения, будто траурный саван неизбывной тоски.

Хотя Уриэль и не оценил этого в детстве, теперь он понимал, почему здесь всё так. Это была могила, место упокоения великого героя.

Пазаний прищурился, глядя на фрески, и сопоставил образы со своими познаниями в истории Ордена. Уриэль по глазам друга понял, что тот верно опознал это место.

– Это то, о чём я думаю? – спросил Пазаний.

– Потерянная гробница Вентана, – ответил Уриэль. – Спасителя Калта.

Глядя вниз из тени гигантского портика, Кадарас Грендель наблюдал, как ультрамарины и их смертные помощники вошли в огромную пещеру. Он ухмыльнулся, представив отчаяние, которое, должно быть, охватило их, зная, что они опоздали.

Грендель закинул мелту на плечо и заговорил через вокс-микрофон у себя в горле.

– Он здесь, – сообщил Кадарас, решив не вдаваться в подробности.

– Вентрис? – спросил Хонсу. Его голос звучал хрипло из-за статики.

– Как ты думаешь, кого ещё я имею в виду? – огрызнулся Грендель. – Он и этот большой сержант. Всего шестнадцать человек. С ними есть несколько смертных, и... чёрт возьми ... у них ещё и Ваанес.

– Ваанес? Ты уверен?

– Конечно, я уверен, – сказал Грендель. – Думаешь, я не узнаю этого высокомерного ублюдка, если увижу? Он здесь, но в качестве пленника.

– Не будь слишком уверен в этом, – сказал Хонсу. Отправь Танцоров Клинка Ксиомагры, чтобы разобраться с Ультрамарины, но я хочу, чтобы Ваанеса ты убил сам.

– Это можно, – обрадовался Грендель. – Как там ваши дела?

– Мы всё ещё устанавливаем заряды, чтобы стереть это место со всех карт, но скоро закончим.

Грендель кивнул, выключил вокс и повернулся лицом к грациозной женщине-воину в переливающихся серебряных доспехах. Она, как и все пятнадцать воинов её отряда, стояли, вынув из ножен свои тонкие изящные клинки, изогнутые по всей длине.

– Вы слышали, что он сказал, – сказал Грендель, указав большим пальцем через плечо. – Идите и убейте их.

Ксиомагра скользила мимо него, её движения были настолько гибкими, что Грендель даже не понял, что она шевелит конечностями. Он заметил, как жёлтые кошачьи глаза вспыхнули в ожидании битвы, прежде чем жидкий металл её шлема раскрылся, чтобы в следующее мгновение сомкнуться вокруг лица. Она направила меч с чёрным лезвием Гренделю в лицо.

– Закон Мечей заставляет меня подчиниться, – сказала Ксиомагра, – но знай: если твой хозяин падёт, первым, на чью душу будет претендовать этот клинок, будешь ты.

– Я буду ждать, – ответил Грендель, нацелив на неё свой мелтаган. – Я не боюсь тебя.

– А стоило бы, – бросила напоследок Ксиомагра.

Прежде чем Грендель успел ответить, Хозяйка Клинков грациозно спрыгнула вниз по ступеням гробницы, и труппа Танцоров Клинка скользнула вслед за ней.

– Настало время тебя убить, Гвардеец Ворона, – проговорил Грендель.

ГЛАВА 20

Геликас послал ракету через дверной проем, и она взорвалась в грудной клетке воина, облачённого в ржаво-красный доспех Собирателей Черепов. Осколки костей и доспехов изрешетили воина позади него, а взрывная волна уничтожила остальных вниз по лестнице. Этим взрывом он купил ещё несколько секунд, но, не успев перезарядиться, в итоге бросил ракетомёт и взял болтер.

Сципион дал очередь по дверному проёму и услышал в ответ эхо гремящих взрывов, когда его выстрелы достигли цели. Колтанис продолжал стрелять, и тут очередная неуклюжая фигура бросилась в дверной проём. Берсеркер расстался с жизнью, потеряв половину своего туловища, поскольку столкнулся с ослепительным сгустком плазмы, мгновенно вскипятившим ему кровь и расплавившим керамит доспеха.

Всё новые и новые воины прорывались через разрушенные останки прохода, только чтобы попасть под бурю болтерного огня и удары мечей.

Сципион сменил оружие и вонзил свой цепной меч в шею берсеркера, держа оружие двумя руками, чтобы рана оказалась наверняка смертельной. Вырывая клинок из тела своей жертвы, он ударил ногой воина шедшего следом, столкнув его вниз по лестнице.

– Эта башня навсегда останется во власти Ультрамара! – выкрикнул он.

Снизу раздались яростные залпы орудийного огня во имя того, чтобы доказать обратное. Толпы Рождённых Кровью окружили ворота, словно разноцветный прилив. Брошенные гранаты взрывались на серебряных крепостных стенах башни, и сотни лазерных выстрелов покрыли щербинами каменную кладку. Осколки камня наполнили воздух, а звук выстрелов не стихал в ушах. Враг стремился выбить Астартес с их позиций.

Сципион погрузил меч в атакующего берсеркера. Лезвие вонзилось в горло воина, и оттуда вырвался фонтан артериальной крови. Сержант отбросил мертвого предателя, сбив с ног другого врага, которого Геликас быстро застрелил. Узкая лестница мешала противнику добраться до них, но численный перевес нападавших был настолько велик, что битва была скорее безрассудной и неизбежно вела к поражению оборонявшихся. Ещё один плазменный шар прорвался сквозь врага, и вонь горелого мяса застряла у Сципиона в глотке.

Над центральной площадью Коринфа висела чёрная дымка, пожары вызванные внезапной атакой всё ещё распространялись и захватывали всё большее пространство лагеря Рождённых Кровью. Хотя отряд Сципиона насчитывал всего десять воинов, они смогли причинить небывалые разрушения по пути своего следования.

Нивиан стрелял из пистолета, который дал ему Сципион, а когда боёк щелкнул в пустой камере, стал бить им как дубинкой. Одной рукой он не мог перезарядить опустевшее оружие. Четверо Ультрамаринов сражались изо всех сил, дарованных им генными кузнецами Ордена, и смелости, которая была с рождения присуща каждому воину Ультрамара. Отыскивая внутри себя скрытые резервы, они сражались сильнее, чем когда-либо прежде, чтобы сдержать врага.

Снова и снова предатели Астартес нападали на них, но неизменно Громовержцам удавалось отбрасывать их назад. Рождённые Кровью с крюками и лестницами пытались штурмовать стену, но Нивиан даже с одной рукой без труда пресёк эти попытки. В битве Сципион потерял счёт времени, но когда последний берсерк свалился под обстрелом болтера, солнце уже катилось за горизонт. Позади мёртвого воина мелькнули оранжево-чёрные доспехи, и Сципион увидел воинов Когтей Лорека, бегущих вниз по лестнице.

– За отвагу! – крикнул Сципион.

– За честь! – воскликнул Геликас.

– За Ультрамар! – рявкнули Нивиан и Колтанис.

Сципион никогда ещё так не гордился тем, что был их командиром. Новые волны выстрелов загнали их под укрытие парапета, но Сципион знал, что им придётся пережить этот обстрел ради того момента, когда предатели Астартес попытаются вновь пробиться к башне. Он наконец смог взглянуть на хронометр своего визора и с удивлением обнаружил, что с тех пор, как они взяли башню, прошло всего тридцать минут.

– Геликас, заряди-ка снова ракетную установку, – приказал он.

– Нивиан, дай мне пистолет, чтобы я смог поставить новую обойму, они скоро вернутся за нами.

– Пусть идут, – сказал Нивиан, передавая оружие.

– Чёрт, да ты испортил мне пушку! – усмехнулся Сципион. – Оружейники за это с меня шкуру спустят!

– Извини, сержант, у этих берсерков твёрдые головы. Пришлось потрудиться!

Сципион улыбнулся и перезарядил пистолет, как вдруг оглушительный рёв прорвался сквозь защитные авточувства их доспехов, перекрывая собой постоянный грохот стрельбы. Подобно ударам молний в ясный день, вершина башни внезапно осветилась сполохами огня зенитных орудий.

Каждый ствол счетверённой пушки выплёвывал по тысяче снарядов в минуту, пробивая огромные раны в толпе вражеских солдат, окруживших башню. Сотни человек погибли, когда Лаенус и Брадуа развернули турель своего орудия, и целые участки лагеря разлетались в щепки под яростью огненного шторма. Огонь пушки, предназначенной для сбивания бронированных целей, разрывал мягкие, мясистые тела и прошивал всё насквозь, вычерчивая параллельные линии взрывов по всему лагерю Рождённых Кровью.

Наталис и Исат не менее ловко управлялись со вторым орудием, разрезав два скифа пополам бушующим потоком снарядов. Более тяжелый скиф Королевы Корсаров отошёл от намеченной линии огня, повернув свои носовые и кормовые орудия по направлению к башне. Снаряды с визгом ударили в камень парапета и пробили насквозь мантелет[18] зенитной пушки. Наталис умер мгновенно, его тело исчезло во взрыве огня и крови. Исат был сбит с места наводчика, и, пролетев по воздуху, приземлился прямо в толпу Рождённых Кровью.

Сципион закричал, но он ничего не мог для них сделать.

Лаенус повернул орудие, чтобы перехватить скиф Королевы Корсаров, но она предвидела это и направилась к башне, в мёртвую зону зенитных пушек. Отказавшись от своей первоначальной цели, Лаенус направил огонь на склады боеприпасов на краю площади. Фонтаны яркого пламени взлетели над разрушенными зданиями, и взрывы поглотили множество огневых команд, которым не посчастливилось оказаться поблизости. Сердце Сципиона сжалось, когда он увидел, как десятки других расчётов готовят крупнокалиберные мортиры, а позади них, на краю площади, занимают позиции полдюжины самоходных артиллерийских установок.

– Кровь Императора, – только и успел сказать он, осознав, почему предатели Астартес покидали башню. Мортиры загромыхали с чудовищным лязгом, и Сципион услышал завывающий свист летящих снарядов.

– Воздух! – закричал Сципион.

Он перекатился на живот и что есть силы прижался к внутренней стороне парапета, когда серия минометных снарядов обрушилась на башню. Большая часть первого залпа пришлась с перелётом и врезалась во внутренние стены дворца. Сокрушительные попадания взметнули в воздух тела и камни, а башня задрожала от прогремевших вблизи взрывов.

Два снаряда пришлись точно в башню, и Сципиона подбросило ударной волной. Его зрение затуманилось, когда он ударился шлемом о крепостную стену. Осколки бронированного стекла врезались в лицо. Шрапнель рассекала воздух, и сержант лишь сдавленно вскрикнул, когда кусок раскаленного металла размером с ладонь вонзился в руку выше локтя. Он вывернул его, когда взорвался ещё один снаряд, и град из стальной картечи обрушился с небес.

Лаенус закричал, когда она пробила ему броню, и повалился с места наводчика прямо на орудие. Он пополз к краю парапета, оставляя за собой след яркой крови. Нивиан и Колтанис тоже не смогли сдержать крик, когда их доспехи сдались под натиском бури осколков.

Доспех Сципиона был пробит в нескольких местах, и кожу обжигали врезавшиеся в неё раскалённые фрагменты. Он сорвал свой разбитый шлем и отбросил его в сторону. Едкий дым заволакивал помещение, и в воздухе воняло сгоревшим топливом. Кровь пятнала отделку крепости. Сципион выплюнул сгусток ярко-красной пены.

Еще один снаряд пробил крышу, пронзив внутренности башни, и пылающий шлейф огня и дыма взметнулся ввысь одновременно со взрывом. Камни вываливались из кладки, и конструкция тревожно застонала, когда на вторую башню упал ещё один снаряд. Один за другим они падали сверху. Большая часть была вупущена с тем расчётом, чтобы взорваться внутри, но некоторые взрывались над ней и кромсали её снаружи. Зажигательный снаряд взорвался над крышей, и Сципион едва успел нырнуть под наклонную каменную плиту, когда огненный шар пронёсся над ним.

Сержант потерял из виду своих людей, зная, что они либо погребены под руинами, либо исчезли в огненной буре взрывов. Он выкатился из укрытия, обнажив меч, и тут над ним раздался оглушительный рёв.

– Если мне суждено тут погибнуть, я приму смерть, стоя на ногах, – прорычал он, карабкаясь на наклонную плиту и высоко поднимая меч. Клубы удушливого дыма заслоняли закат, но внезапно горячий ураган разорвал эту завесу надвое. И в промежутке Сципион заметил нечто, похожее на воплотившиеся легенды Ордена.

Четыре «Громовых Ястреба» с отличительными знаками Второй роты: Гладиус, Спата, Пилум и Ксифос.

Они напали как ангелы-мстители, облачённые в лазурь Ультрамаринов. Никогда ещё Сципион Воролан не видел столь прекрасного зрелища.

Сикарий.

Несмотря на то, что это был храм, посвященный Ультрамаринскому герою, Хонсу оценил монолитную конструкцию гробницы Вентана. Снаружи сооружение было впечатляющим, но его создатель – без сомнения, ультрамарины заявили бы, что это был их примарх – знал, что истинной мерой величия здания является его внутренняя функциональность.

Хотя часть опор фасада разрушилась, огромный драгоценный камень купола остался нетронутым, его изгибы не пострадали. Изнутри гробница был круглой, выложенной как большой амфитеатр или зал заседаний. Но вместо ступеней или сидений для зрителей ярусы вокруг центрального открытого пространства предназначались мёртвым.

Сотни каменных саркофагов были размещены концентрическими кругами вокруг центрального этажа гробницы, каждый из которых был членом какого-то забытого Ордена Ультрамаринов времён их единства под общим знаменем Легиона. В центре гробницы, прямо под венцом купола, стоял сверкающий саркофаг из чёрного мрамора, блестевший полированной поверхностью и чудесным образом не запылённый, спустя столетия изоляции.

Лишённый других украшений, за исключением серебряной таблички с именем воина, покоившегося внутри, саркофаг был именно тем, что М'кар послал их уничтожить. Это было последнее пристанище капитана Вентана из Ультрамаринов. М'кар не вдавался в детали, когда поручал Хонсу разрушить этот храм до основания, однако он потребовал, чтобы тот лично убедился, что тело Вентана и вся его аммуниция будут полностью уничтожены.

– Мне кажется, уничтожение этого места посрамит нас, – сказал Свежерожденный, глядя на то, как пристально Хонсу следил за Железными Воинами, рассредоточенными по всему строению. Команды ликвидаторов связали огромное количество зарядов в цепи, которые при взрыве похоронят здание под лавиной огня и обломков.

Хонсу пожал плечами. – А тебе-то какое дело?

– На самом деле – никакого. Просто я ценю архитектурное великолепие этого места.

– Оо, да у нас тут ценитель архитектуры!

– Нет, но я всё ещё могу узнать гармоничное пространство, когда вижу его.

Хонсу рассмеялся. – Послушай себя. Ты – порождение варпа, убийца, и стоишь здесь, сетуя на бесчестность разрушения вражеской постройки только потому, что она тебе приглянулась?

– Да, наверное так и есть. Это странно?

Хонсу не ответил, вновь сосредоточившись на ликвидаторах. Подготовка здания к сносу заняла больше времени, чем ему бы хотелось. Архитектор, Гиллиман или кто-то другой, хорошо знал своё дело. Это была чертовски устойчивая конструкция.

Но не было лучших мастеров разрушения, чем Железные Воины, и Хонсу знал, что любое здание рухнет, если уложить под него достаточно взрывчатки.

– Тебя не беспокоит, что Уриэль Вентрис всё ещё снаружи? – спросил Свежерожденный.

– А должно? – буркнул Хонсу в ответ. – Я думаю, что Танцоры Клинка и Грендель вполне совладают с этим разношёрстным сборищем отважных героев.

– А что, если нет?

– На этот случай у меня есть ты, – отрезал Хонсу.

Свежерожденный склонил голову на бок и вопросительно посмотрел на него. – Мне кажется, ты хочешь, чтобы Грендель и Танцоры Клинка потерпели неудачу.

– Может и так, – признался Хонсу. – Обидно будет пройти такой долгий путь и не убить Вентриса. А с другой стороны, к чему беспокойство? Я думал, ты не прочь снова встретиться со своим создателем?

– Ты прав, – ответил Свежерожденный.

– Тогда будем надеяться, что мы оба получим то, чего хотим.

Ваанес назвал их Танцорами Клинка, и это имя подходило им как нельзя лучше. Уриэль видел, как враг спускается из гробницы, словно группа акробатов. Его глаз выделил семнадцать отдельных угроз. Ловкие конечности и броня из лёгких серебристых пластин и лакированной кожи казались нелепой силой против двадцати семи Астартес и инквизитора Священного Ордоса. Каждый Танцор Клинка нёс сверкающий меч; трудно было угадать их пол, а их лидер, гермафродитная фигура, облачённая в сверкающий доспех, держала по клинку в каждой руке. Один сиял светом, а другой был воплощением тьмы.

Позади шёл воин в броне из полированного железа, выкрашенного местами жёлтым цветом Железных Воинов. По сравнению с труппой мечников, он явно отставал. Его движения были знакомы Уриэлю, но он сразу понял, что это не Хонсу. Он не знал, кто перед ним, но из-за этого желание убить его не становилось меньше.

– Мечи Калта, огонь по правому флангу! – приказал Уриэль. – Поджигатели – по левому.

Ультрамарины синхронно вскинули болтеры, заняв позиции. Шаан разделил Гвардейцев Ворона и сам повёл один из отрядов через руины направо, а Ревис Кайр возглавил вторую группу, издали прикрывая отряд капитана.

– Огонь! – крикнул Уриэль, и болтеры его воинов загромыхали как один.

Ни один мечник из труппы не был сражён выстрелом.

Все снаряды прошли мимо. Уриэль был поражен. Танцоры двигались, как ртуть, уклоняясь с траектории снарядов так, будто те двигались в замедленном темпе. Следующий залп был таким же неэффективным, но третий таки свалил двоих мечников. Эхо выстрелов только отразилось от стен пещеры, а Танцоры уже оказались среди Ультрамаринов.

Мечи замелькали, как стальные языки атакующих змей, стегая словно плети, и с ужасающей лёгкостью врезались в доспехи. Двое Поджигателей упали, а их головы аккуратно соскользнули с перерубленных шей. Уриэль увидел, как Ливий Гадриан уронил свой мелтаган, когда лезвие вонзилось в его плечо. Брутус Киприан взревел и что есть мочи ударил кулаком в лицо воина, напавшего на Гадриана, затем крутанулся на пятках и врезался локтем в торс другому Танцору. Проломив тому грудную клетку, он своим ударом отправил врага в воздух. Уриэль отразил выпад, который должен был рассечь ему горло, и принялся отчаянно парировать стремительную серию уколов и контратак, которая не оставила у него сомнений в том, что противник пугающе превосходит его в ближнем бою. Древний Пелей поставил знамя рядом с собой, и укладывал точные выстрелы в гущу схватки. Только превосходный стрелок посмел бы открыть огонь при таких условиях, но каждый болт настигал врага.

Инквизитор Судзаку двигалась в битве так же элегантно, как и любой из её противников. Она сражалась посохом из слоновой кости, обвитым зелёными нитями, а его кончик потрескивал от дуг психической энергии. За исключением её телохранителя-воина, оставшаяся часть её свиты держалась в стороне от битвы. Аколиты, удерживавшие Ваанеса в силках, отошли на безопасное расстоянии, опасаясь ненароком упустить предателя в этой отчаянной борьбе за выживание.

Селенус пригнулся и бросился сквозь хаос битвы, чтобы добраться до павших воинов. Присев на колено рядом с раненными Ультрамаринами, он успел очередью из болтера сразить Танцора Меча. Двое из отряда Пазания тут же стали его прикрывать, поскольку апотекарий был гарантом того, что генетическое семя мёртвых воинов будет восстановлено.

Лишь один из Мечей Калта, Петрониус Неро, мог сравниться мастерством с атакующими. Адриан и Киприан сражались спиной к спине, чтобы отражать удары мечников. Неро, в свою очередь, скорее скользил среди врагов, а его меч мелькал с той же невообразимой скоростью, что и у противников. Там, где он обычно сражался с бравадой, свойственной его мастерству, сейчас преобладали эффективные удары опытнейшего дуэлянта. Лишь сразив одного врага, Неро атаковал следующего.

Уриэль был в восторге от мастерства этого воина, сражаясь с каждой унцией собственного умения, просто чтобы остаться в живых. Он увернулся от удара, который должен был его обезглавить и оттолкнул воина, повалившись вместе с ним на землю. Это было весьма безыскусно, и, тем более, такому не учили мастера меча на Макрагге, но приём сработал. Уриэль врезался своим шлемом в лицо Танцора Меча, размозжив то, что было под серебряной маской. Не успел он подняться, как другой Танцор грациозно приземлился рядом с ним и всадил меч ему в нагрудник.

Уриэль перекатился, прежде чем наконечник смог проникнуть глубже, чем на ладонь, и выдернул лезвие за рукоять. Лягнув мечника ногой, Уриэль разбил ему коленную чашечку, и схватился за лакированные ремни, когда тот стал падать. Он подтащил воина к себе и бил его головой о камни, пока не послышался влажный треск.

Железный Воин вступил в бой, а Уриэль только-только успел подняться на ноги. Сначала ему показалось, что враг одет в чудовищную маску, но потом он понял, что это было ужасно обожжённое и почерневшее от огня, но живое лицо. Тот вскинул мелтаган и выстрелил им в массу воинов с ликующим воплем ненависти. Посреди сражения раздался хлопок перегретого воздуха, и два Поджигателя упали, лишившись значительных частей своих тел, которые превратились в смердящий пар.

Пазаний взревел от гнева и ринулся к Железному Воину, раскидывая Танцоров Клинка голыми руками, в ярости стараясь дотянуться до этого покрытого шрамами убийцы. Он бросился на Железного Воина, и Уриэль потерял их из виду, когда рядом возникли двое Танцоров. Одним из них оказался лидер в серебряных доспехах, женщина такой отвратительной красоты, что Уриэль едва мог на неё взглянуть. Два меча сливались в ослепительное сияние у неё над головой, и Уриэль сразу понял, что сразившись с ней, он ни за что не победит.

Не успел он додумать эту мысль, как пришёл черёд Гвардии Ворона атаковать неприятеля.

Хотя они явно не старались вести себя скрытно, Уриэль совершенно забыл, что те где-то поблизости, словно тени, растворившиеся в надвигающейся тьме. Чёрные копья вонзились там, где враг был наиболее уязвим, застигнув его врасплох. Они наносили удары с фланга и с тыла, прорубаясь через Танцоров Клинка вихрем мелькающих когтей. Шаан двигалась как хищный охотник, делая рывки, удары и быстрые выпады. Воины падали вокруг него убитыми и покалеченными.

Ревис Кайр сражался с большей утончённостью, исполняя каждый удар с тщательно выверенной точностью, полностью контролируя пространство вокруг себя и то, где он окажется, сделав следующий шаг. Танцоры Клинка гибли, словно на бойне, когда Гвардия Ворона атаковала их ряды, а Ультрамарины в это же время удачно реализовали фланговые удары. Через несколько мгновений атака их грациозных врагов захлебнулась, и те попросту стали бороться за выживание. Но ни о какой капитуляции речи быть не могло. Только полное истребление закончит эту битву.

Уриэль бросился на двух Танцоров Клинка перед ним, надеясь, что его внезапная атака сможет сбить их с толку. Но те просто расступились, а их мечи мгновенно скользнули, чтобы ужалить его в нагрудник и за плечо. Кровь хлынула из ран, и Уриэль почувствовал, как жгучая боль пронзила его конечности, будто сами лезвия пылали огнём. Он заблокировал удар мечом в пах и, вывернув клинок запястьем, вонзил его наконечник в глазницу одного из нападавших.

– Ты их лидер, – произнесла оставшаяся мечница, вращая клинками над головой, что, как предполагал Уриэль, было ритуалом вызова. – Уриэль Вентрис?

– Да, это я, – ответил он, поднимая свой собственный клинок и затягивая время. – Кто ты такая?

– Ксиомагра, Повелительница Танцоров Клинка, – сказала она. – Мечи должны узнать твоё имя, прежде чем лишат тебя жизни.

Гладиус приземлился почти над самими руинами башен, струи его реактивных двигателей и орудия пробивали кровавый путь сквозь толпы Рождённых Кровью. Штурмовая рампа тяжело рухнула, и на ней уже гордо возвышался он. Сикарий. Регент Талассара и Рыцарь-Чемпион Макрагга. Его алый плащ трепали потоки горячего воздуха, поднятые во время посадки Громового Ястреба, а золото его доспехов сверкало, будто свет утреннего солнца. Львы Макрагга последовали за ним, и тут же открыли огонь по массе вражеских солдат, окруживших зону высадки.

Сципион спрыгнул с наклонного края плиты и поднялся по осыпающемуся кратеру от попадания артиллерийского снаряда. Геликас лежал ничком на своей ракетнице, которая помялась под его весом и теперь была бесполезна. Колтанис оказался рядом с ним, а Нивиан свесился с разбитого парапета.

– Вставайте! Вставайте! – заторопил их Сципион. – Сикарий уже здесь.

Геликас встал первым, сбросил с себя обломки и помог Колтанису подняться на ноги. Специалист по оружию первым делом достал свой плазмаган и проверил его механизмы, а затем затащил стонающего Нивиана через парапет обратно.

– Я не умер, – пробормотал Нивиан, словно не в силах поверить в это, не услышав собственных слов.

Сципион посмотрел на зенитное орудие, почерневший остов которого искорёжило воздушным взрывом. Как бы ни хотелось ему разыскать Лаенуса и Брадуа среди обломков, обнаружить их выжившими скорее всего не удастся.

Спата, Пилум и Ксифос с рёвом совершили посадку рядом с Гладиусом. Сердце Сципиона наполнилось гордостью, когда воины Второй роты вступили в бой. Почти сотня боевых братьев Адептус Астартес – сила, с корой мало кто может сравниться, врезалась в массу Рождённых Кровью. Они учинили славную бойню.

– Вперёд! – закричал Сципион. – Это наш шанс! Мы заслужили этот бой!

С остатками своего отряда Сципион побежал вниз по лестнице, которую так тяжело оборонял. Ступени были усеяны искалеченными телами, а стены были залиты яркой кровью. Они не встретили сопротивления на пути и вышли из разрушенного дверного проёма к месту побоища.

Вторая рота клином врезалась в ряды ошеломлённых солдат. Вид стольких Астартес сломил врага, хотя они перегруппировались так быстро, что Сципион не поверил бы в это, если бы не видел всё собственными глазами.

– Громовержцы, к оружию! – крикнул он, опасаясь пропустить битву вместе остальной ротой. Со времён падения Дамноса, Вторая рота сражалась как один, и такие битвы становились предметами легенд Ордена. Если они упустят такой шанс, это станет позором, который воины будут нести до конца своей жизни.

Двойной грохот штурмовых пушек возвестил о том, что брат Агназио и брат Ультрад, двое дредноутов, вышли из чрева Пилума и открыли второй фронт. За ними последовали опустошители Тириана и Атавиана.

На острие атаки был сам Сикарий, великолепный воин, дюжинами убивающий врагов своим бушующим клинком. Штурмовая группа Иксиона сражалась на правом фланге, а Страбон – на левом. Вместе они были смертоносным наконечником стрелы, пронзавшей армию Рождённых Кровью по направлению ко дворцу и их добыче. Минометные снаряды полетели в нападавших Астартес, но они были плохо нацелены, и от попаданий пострадали лишь несколько воинов. Все кроме одного вернулись в бой, и штурм продолжился.

Силы Королевы Корсаров сплотились вокруг неё, масса солдат тесным порядком заняла организованные огневые линии. Каким бы жестоким и стремительным ни было нападение капитана Сикария, солдаты Каарьи Саломбар оказались к нему готовы.

Сципион видел, как её бронированный скиф получил прямое попадание одной из лазерных пушек Тириана, но пульсирующая волна энергии рассеяла силу луча на столько, что попадание не нанесло никакого вреда. Скиф бросился в укрытие, однако прежде его носовая пушка разразилась градом высокоэнергетических снарядов. Дюжина космических десантников упала, и никто из них не поднялся вновь.

Сципион и его команда достигли Спаты, и его лицо озарила радость, когда он увидел Иула Фенниона, раздающего приказы Бессмертным. Они спускались по штурмовой рампе с болтерами наготове. Сципион окликнул Иула, и тот обернулся.

– Сципион! – воскликнул Иул. – Чёрт возьми, ты обскакал нас всех с этой заварушкой!

– Если хочешь, чтобы работа была выполнена, зови Громовержцев!

– И заодно пригласи Бессмертных, чтобы довести дело до конца! – усмехнулся Иул.

– Где Манориан?

– Праксор? По ту сторону ворот, – ответил Иул. – Не даёт остальным ублюдкам помешать нам убить эту суку.

– Один отряд против целого города?

Иул пожал плечами. – Я знаю, всё опять напоминает Госпору. Это кажется немного несправедливым по отношению к нашим врагам. Но хватит про Манориана. Сикарий приглашает тебя присоединиться к атаке на дворец. Капитан собирается убить Королеву Корсаров и хочет, чтобы ты был рядом, когда он отрубит ей голову.

Ксиомагра двинулась на Уриэля размытым пятном, её мечи-близнецы обрушивали на него удар за ударом. Он отчаянно отводил в сторону и блокировал их, понимая, что враг безнадёжно превосходит его в мастерстве. Дважды он пытался контратаковать, но каждый раз она презрительно отражала его атаку и вонзала лезвие в его плоть. Уриэль получил уже дюжину кровоточащих ранений, в то время, как мечница оставалась невредимой. Они обменивались ударами, но Уриэль с успехом не завершил ни одного. Ксиомагра, напротив, проливала кровь соперника каждым выпадом. Она играла с ним, смакуя его медленную смерть и наслаждаясь растущим отчаянием его движений.

Гнев переполнял Уриэля, и он направил клинок прямо ей в сердце.

Этого движения она не ожидала, но вовремя отшатнулась в сторону, сбивая его меч с траектории небрежным взмахом своего серебряного клинка. Уриэль вовремя обернулся, чтобы увидеть, как второй клинок направляется к его шее, и осознал, что её играм с ним пришёл конец.

Изогнутая сабля, окутанная мерцающей энергией, мелькнула перед ним, блокируя лезвие со вспышкой лазурных искр.

– Я рядом, капитан, – сказал Петрониус Неро, и крутанул своим клинок, чтобы срезать один из наплечников Ксиомагры. Уриэль заметил, как глаза Повелительницы Танцоров Клинка расширились от удивления, когда она оценила мастерство нового соперника.

– Я – Петрониус Неро, – сказал фехтовальщик. – Ты пыталась убить моего капитана. Теперь приготовься умереть.

Неро и Ксиомагра налетели друг на друга, демонстрируя непревзойдённое мастерство владения клинками, где умение каждого было искусством. Ксиомагра сражалась двумя мечами так, будто они были продолжением её конечностей; Петрониус Неро орудовал мечом и щитом в совершенной гармонии. Они сближались, столкиваясь в стремительном шквале клинков, который был слишком быстр, чтобы уследить за отдельными движениями, а затем отскакивали друг от друга. Невозможно было понять, кто одерживал верх, но так же внезапно, как начался бой, всё было кончено. Неро с ледяным спокойствием, столь непохожим на вычурные пассажи Ксиомагры, взмахнул клинком и вогнал остриё меча ей в горло.

Кровь тонкими фонтанами вырвалась из раны. Неро коротким взмахом меча бросил последнее приветствие своему врагу, и Ксиомагра рухнула, царапая руками рассечённое горло в тщетных попытках остановить поток собственной крови. Неро отвернулся и уже присоединился к битве, не удосужившись проследить последние мгновения поверженного врага.

Прежде чем Уриэль смог отправиться вслед за своим чемпионом, он был сбит с ног размытой фигурой полированного железа и жётого цвета. Тяжёлый воин в доспехах свалил его на землю, и тут же обрушил кулак ему на шлем. Уриэль ударился головой о камни. Зрение одного глаза на мгновение потеряло чёткость.

Он поднял руку, чтобы отразить ещё один удар, и увидел покрытого шрамами Железного Воина, стоявшего на коленях рядом. Мелтаган воина исчез, и он бил Уриэля шипованными кулаками. Молотоподобный правый хук разбил переднюю часть шлема Уриэля и расколол его линзы. Другой разрушил гермозахваты на шее Уриэля, и Железный Воин сорвал с него шлем, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Я столько слышал о тебе, Вентрис, но, оказалось, ты не такой уж крутой, – выплюнул воин, продолжая наносить удары. Кровь текла из щёк и губ Уриэля, пока он пытался, освободить руки, чтобы блокировать град ударов. Воин прижимал его руки к бокам, и Уриэль не мог перекатиться. Но тут его рука нащупала боевой нож, пристёгнутый к бедру, и он обхватил текстурированную рукоять.

– Грендель! – послышался голос, и Железный Воин поднял голову, а его глаза расширились от удивления.

Уриэль воспользовался секундным промедлением, чтобы вытащить свой боевой нож из кобуры. Он вонзил его в бедренный сустав своего обидчика, когда стремительная фигура ударила открытой ладонью по ужасно израненному лицу.

Воин, которого его спаситель назвал Гренделем, отлетел назад, и Уриэль, наконец, освободился. С похвальной быстротой Грендель перевернулся, заблокировал нисходящей удар локтём и пригнулся, чтобы ударить атакующего в живот. Уриэль как раз смог поднялся на ноги, когда Железный Воин послал сокрушительный прямой удар в челюсть нападавшего.

Ардарик Ваанес использовал силу удара, обошёл защиту Гренделя и, уклоняясь, обхватил рукой шею противника. Доспех Гренделя и шея оказались слишком мощными, и он легко сбросил захват Ваанеса.

Уриэль смотрел с открытым ртом на ренегата Гвардии Ворона, который отражал жестокие выпады Гренделя. Любой из этих ударов сломал бы конечность, даже усиленную физиологией Астартес. Шипастый ошейник исчез с шеи Ваанеса, но всё же от него остался след. Кольцо проколов опоясывало шею воина, а запёкшаяся кровь испачкала верх тюремной робы. Двое аколитов Судзаку без сознания лежали, растянувшись позади него, и Уриил выругался, осознав, как глупо было ожидать, что эти смехотворные игрушки смогут удержать космодесантника.

Грендель нанёс Ваанесу удар такой силы, что тот упал на колени. Уриэль услышал сухой треск сломанных костей, и увидел на лице Ваанеса гримасу боли, когда тот схватился за рёбра.

– Я всегда хотел убить тебя, Ваанес, – прорычал Грендель.

– Это взаимно, – парировал Ванес.

Хотя Уриэль теперь имел дело с двумя воинами, которые были ему врагами, он знал, что есть только один способ одержать победу в этой битве. И он бросился на Гренделя, ударив его локтем по голове. Грендель пошатнулся, но на развороте зацепил Уриэля кулаком в челюсть. Тот почти сумел увернуться, но удар был поистине сокрушительным, будто его ударили осадным молотом. Он нырнул под следующий замах и сместился налево, в то время, как Ваанес двинулся направо.

Они напали одновременно, Уриэль нанёс сильный удар по животу Гренделя, а Ваанес атаковал поверху изящными ударами кулаков и взмахами локтей. Грендель блокировал всё, умудряясь наносить удары в ответ. Он схватил руку Уриэля и вывернул её, повалив того на колени и приложив лицом о своё бедро. Вентрис отшатнулся, успев схватить рукоять боевого клинка, и вырвал его в потоке крови, пока Грендель блокировал удар Ваанеса, схватив того за ногу в попытке опрокинуть на спину. Ваанес приземлился на ноги и застонал, когда края его сломанных рёбер сошлись вместе.

Грендель рассмеялся. – Я всегда знал, что от тебя будут одни проблемы. Хватит и того, что я вынужден сражаться вместе с ублюдком-полукровкой, но отступник? Ты просто Астартес, причём настолько тупой, что не можешь выбрать, за кого сражаться.

– Я знаю, за кого сражаюсь, – прорычал Ваанес, прыгая в воздух и метя кулаком в горло Гренделя. Железный Воин отбил удар в сторону, но Уриэль с удивлением заметил, как всё тело Ваанеса, казалось, огибает Гренделя, и в итоге удар пришёлся по виску Железного Воина. Бывший Гвардеец Ворона вложил в этот удар каждую унцию ненависти ко врагу и отвращения к самому себе. Череп Гренделя раскололся, кровь брызнула у него изо рта и носа, когда его голова склонилась набок, зияя отвратительной трещиной.

Железный Воин обмяк, упал на колени и рухнул лицом вниз с грохотом металла о камень. Ваанес склонился над трупом и затаил дыхание. Его пепельное лицо покрывал пот. Уриэль достал свой болтер и наставил дуло на ренегата.

– Почему? – спросил он.

Ваанес поднял голову, его лицо было измученным, в чертах не было и тени высокомерия.

– Ты не можешь бороться с тем, кто ты есть, – прошептал Ваанес. Уриэль знал, что эти слова не были ответом на его вопрос.

– Вопрос, который задал Грендель, – повторил Уриэль. – Ты не ответил ему. За кого ты сражаешься?

Ваанес слабо улыбнулся. – Не за Хонсу.

– Этого недостаточно, – сказал Уриэль, когда поле битвы затихло.

– Разве? Отлично. Тогда я сражаюсь сам за себя, – заявил Ваанес. – Полагаю, именно поэтому я не очень хороший Астартес. Я никогда не чувствовал этого, понимаешь? Братство, в котором вы все нуждаетесь, даёт вам возможность ощущать себя частью чего-то большего, чем вы сами. Но я всегда чувствовал себя одиноким, даже в окружении своих боевых братьев.

– Что же с тобой случилось, Ваанес? – сказал Уриэль. – Ты мог бы стать одним из величайших воинов.

– Я никогда тебе не сажу, – ответил он. – Таков путь Гвардии Ворона.

– Ты ничего не знаешь о Гвардии Ворона, – с презрением бросил Аэтон Шаан, появляясь рядом с Уриэлем. Уцелевшие шесть воинов Шаана окружили Ваанеса, словно птицы-падальщики свежий труп.

– Убей меня, – потребовал Ваанес. – Сделай, что обещал!

В гробнице капитана Вентана раздался громкий взрыв, и сквозь обрушившийся фасад вырвалось облако дыма. Громогласное эхо прокатилось по пещере, и Уриэль обернулся, чтобы взглянуть на Ваанеса.

– Нет, – ответил Уриэль. – Это ещё не конец.

ГЛАВА 21

Осколки почерневшего камня вылетели из бреши во фронтоне восточного портика, и дым низко струился по отделанным мрамором ступеням. Уриэль пробирался между двумя огромными колоннами, оставшимися от фасада.

Образ Спасителя Калта почитали в сотнях храмовых святынь по всей планете, но это было утраченное место погребение самого капитана Вентана. Символизм того, что пытался сделать Хонсу, был предельно ясен Уриэлю.

Его следовало остановить, хотя в распоряжении капитана осталось не так много воинов. Несмотря на то, что ни один из Мечей Калта не пал в бою, лишь пятеро Поджигателей пережили битву с Танцорами Клинка.

К счастью, Пазаний был одним из них. Но нагрудник его доспеха теперь был похож на уродливый кусок шлака, а капли расплавленного керамита оставили на коже ожоги. Всё указывало на прямое попадание из мелтагана, и сам факт того, что сержант был ещё жив, подтверждал его легендарную стойкость.

– Чтобы свалить меня, стоило взять кое-что посерьёзнее той игрушки, – единственное, что сказал Пазаний, когда апотекарий Селенус попытался оказать ему помощь. – Теперь оставь меня в покое. Ты слышал капитана, этот бой ещё не закончен.

Инквизитор Судзаку осталась одна, потому что воины, ответственные за её защиту, приняли смерть от рук Танцоров Клинка. Она страдала от ужасной кровоточащей раны на боку, её тёмная кожа стала пепельной из-за потери крови, но она старалась оставаться невозмутимой. Уриэль был впечатлен её решением пойти до конца.

Шестеро Гвардейцев Ворона всё ещё были в распоряжении капитана Шаана, а Ревис Кайр сопровождал Ардарика Ваанеса. Уриэль ожидал, что Шаан убьёт его, но капитан Гвардии Воронов поступил иначе.

Не мне решать его судьбу, – сказал он. – Повелитель Теней – тот, на ком лежит бремя определять судьбы падших воронов.

– А что, если он опять выкинет какой-нибудь фокус? – спросил Пазаний.

Когти выскочили из рукавиц Шаана. – Тогда я сам отрублю ему голову.

– Звучит неплохо, – кивнул Пазаний. – Я могу жить с этим.

Уриэль первым вошёл в гробницу, внутренняя часть которой была заполнена облаками пыли. Лучи биолюминесцентных светильников пробивались сквозь проломленные стены, подсвечивая переливающиеся частички каменной пыли, плавающие в воздухе. Мягкий свет от потрескавшегося купола заливал всё бледно-голубым сиянием.

Многоуровневая внутренняя часть гробницы была выложена как сборочная камера, а ярусы были заполнены могилами павших воинов. Те, которые находились ближе всего к центру, оказались взломаны, а остальные, определённо, были заминированы, поскольку все они соединялись витками медной проволоки.

Обломки и битый камень заполняли центральную площадку гробницы. Некогда могущественный саркофаг был раскрыт, и лежал среди каменного крошева. Два десятка Железных Воинов окружали его останки, словно статуи бесстрастных металлических автоматонов с болтерами. Отвратительное существо, выращенное из похищенного генома Вентриса, сжав кулаки, стояло у руин саркофага. Уриэль, глядя на всё это, чувствовал противоречивую смесь ненависти и благоговения.

– Не стрелять, – приказал он, сохраняя тихий голос. Он почувствовал, что инстинктивная агрессия его воинов вышла на первый план при виде Железных Воинов, но предатели превосходили их числом два к одному. Те не предпринимали никаких агрессивных действий, и Уриэля вполне устроило бы, если так будет и дальше. – Никто не откроет огонь, пока я не отдам приказ. Это касается и тебя, Шаан.

Шаан кивнул, хотя Уриэль разделял его неприязнь к такому ходу событий. Трудно было просто так наблюдать за предателями, вместо того, чтобы стрелять по ним из болтера или рубить мечом. Всё зашло слишком далеко, и вскоре определённо должна наступить расплата.

Один из воинов в железных доспехах присел на корточки на куче щебня, и Уриэль почувствовал, как учащается сердцебиение. Хонсу.

Уриэль прошёл между концентрическими рядами гробниц и остановился на краю центральной площадки. Хонсу повернулся к нему лицом, и Уриэль заметил у его ног секции тёмно-синего брони из древнего керамита, отделанной золотом. Его гнев разгорелся сильнее, когда он осознал, над чьей именно могилой посмел склониться Хонсу. Железный Воин поднял голову и быстро оценил численность противника, надменно ухмыльнувшись одним лишь уголком губ.

– Вижу, вы привели мне Ваанеса, – сказал Хонсу. – Я думал, что ты убил его.

Последний комментарий был адресован Аэтону Шаану, который с неприкрытой ненавистью смотрел на Хонсу. Гвардия Ворона сильнее прочих ненавидела Железных Воинов, потому что их Орден с древних времён помнил эпизод коварного предательства Легиона Коракса примархом Пертурабо.

Шаан не стал впустую тратить слова, однако, Кузнец Войны ещё не закончил: – Ваанес сначала предал тебя, а потом и меня тоже, – сказал Хонсу. – Непостоянство у него в крови. Думаешь, впредь этого не повторится?

– Такой шанс ему не представится, – отрезал Шаан.

– Посмотрим, – ответил Хонсу с кривой усмешкой. Он снова обратил свое внимание на Уриэля и сказал: – Ах, Вентрис. Я так долго ждал, чтобы вновь увидеть тебя.

– Я надеялся, что убил тебя в твоем демоническом мире, – сказал Уриэль.

Хонсу засмеялся и постучал по голове в том месте, где грубая аугметика покрывала отвратительный узел рубцовой ткани.

– Воины получше тебя пытались, – продолжил он. – Но ты единственный, кто оказался так близок к цели.

– И так ты решил вернуть должок?

– Едва ли, хотя твоя смерть станет бонусом, – сказал Хонсу, поднимаясь с обломков разрушенного саркофага. Он спустился на пол склепа, держа в руке что-то, украденное из гробницы Вентана, но Уриэль не мог понять, что именно. Послышался вздох Пазания, и Уриэль обратил внимание, что серебряная рука Хонсу была отнюдь не обычным бионическим протезом. Это была отвратительная рука из живого металла, которую тот приказал отпилить у его друга в пещерах Диких Мортициев.

Хонсу заметил, что все смотрят на его руку, и поднял её. – Я так и не благодарил тебя за это. Несколько раз она уже спасла мне жизнь.

– Всего лишь ещё одна причина, чтобы убить тебя, – отрезал Пазаний.

– Та самая рука? – спросила Судзаку. – Сделанная из мерзкого живого металла некронтир?

– В самом деле? – удивился Хонсу, будто они были не смертельными врагами, а друзьями, собравшимися, чтобы мило поболтать. – Мне всегда было интересно, как это работает. Даже Цицерин не смог выяснить, а ведь он был техножрецом Марса.

– Зачем ты здесь? – потребовал Уриэль, стараясь изо всех сил держать себя в руках, поскольку воспоминания обо всех бедствиях, которые причинил Хонсу, затопили его сознание. – Почему именно это место?

– Честно? Демон послал меня уничтожить его, хотя я не могу понять почему. Я имею в виду, что здесь нет ничего полезного. Просто несколько костей, несколько сломанных пластин брони... и это.

Хонсу поднял предмет, который он взял из гробницы Вентана. Это был кинжал, с длинным клинком и золотой рукоятью. Его лезвие треугольного сечения было выполнено из какого-то странного камня, похожего на колотый кремень, блестящий по краю.

– Довольно красивая штука, – сказал Хонсу, вертя оружие в руках. – Отличная рукоять, хотя лезвие выглядит так, будто сделано пещерными дикарями. Любопытно, не так ли?

– Очаровательно, – прошипел Пазаний. – Ты заплатишь за все жизни, которые отнял.

Уриэль положил руку на плечо Пазания. Поскольку преимущество было на стороне врага, прежде чем предпринимать какие-либо враждебные действия, необходимо было, чтобы воины Хонсу проявили слабость в обороне.

– Почему Тарсис Ультра? – спросил Вентрис.

Казалось, Хонсу на мгновение смутился, будто это название было ему незнакомо.

– А, тот мир, в котором мы использовали вирус, – сказал он. – Должен отметить, что один из ваших Механикумов был весьма изобретателен. Очень хорошая работа. На сколько я могу судить, он приложил немало усилий. Мне как-то нужно было привлечь твоё внимание, не так ли? В конце концов, какой смысл сеять хаос, если человек, которому ты хочешь причинить страдание, не знает, почему он страдает?

– Ты – чудовище, Хонсу, – прорычал Уриэль, обнажая меч Идея с жестокой неторопливостью. – И я с удовольствием убью тебя.

Хонсу засмеялся и указал на Железных Воинов, окружавших его. – Почему ты всегда думаешь, что у нас будет дуэль? Мы превосходим вас по вооружению и численно, к тому же каждый квадратный дюйм этой гробницы так основательно заминирован, что мгновенно вернёт здешнее окружение к тому виду, что был ещё во времена Воителя.

– Ты трус, – сказал Уриэль, надеясь разозлить Хонсу, но вместо этого Кузнец Войны сделал жест воину, стоявшему рядом. Тому, которого Ваанес называл Свежерожденным.

– Зачем мне драться с тобой, когда у меня есть чемпион, который сделает это для меня?

Свежерожденный снял свой шлем, и Уриэль почувствовал тошнотворное отвращение при виде мёртвого лица. Кожа существа была грубой и сухой маской, но структура костей под ней была безупречной, что и обеспечивало такое сходство. Также не было никаких сомнений и в отношении глаз цвета грозового облака, которые пылали ненавистью и отчаянным стремлением.

Он сделал шаг вперёд и склонил голову в сторону.

– Твоё лицо выглядит иначе, – сказал он. Уриэль видел, как лишённые плоти губы двигались под маской из мёртвой кожи, и чувствовал нарастающий гнев.

– Благодаря твоему выстрелу.

– И тебе было больно?

– Было, – подтвердил Уриэль.

– Хорошо, – сказало существо. – С тех пор, как я был исторгнут в ту пещеру, я жил с болью. Моя жизнь – это обрывки воспоминаний, сшитые вместе, а моё тело – чудовищное нечто, ни живое, ни мёртвое.

Петрониус Неро выхватил клинок. – Позволь мне убить его, капитан. Чемпион против чемпиона.

Уриэль покачал головой. – Не в этот раз, Петрониус. Это битва, в которой должен сражаться я сам.

Хонсу вложил кинжал, который он украл из гробницы, в руку Свежерожденного. – Вот, возьми это. Будет весьма уместно пронзить его сердце оружием его же героя.

Свежерожденный посмотрел на клинок и кивнул. – Я никогда не просил об этом, – продолжил он. – Я должен был умереть, и это было бы милостью. Но ты вдохнул жизнь в мою истерзанную оболочку. И за это я тебя убью.

Уриэль почувствовал, что эти слова преисполнены страданием, мучительной болью монстра, готового убить своего создателя.

– Ты не обязан этого делать, – сказал Уриэль.

– Нет, – ответил Свежерожденный, приближаясь к нему. – Я должен. Я прикончу тебя, а затем и себя.

– Когда-то ты был маленьким мальчиком, – начал Уриэль, останавливая Свежерожденного. – Я знаю, потому что я проживал твои воспоминания. Пока ты видел мои, я видел твои. Я видел это. Ты готовился стать комиссаром. Ты был взят в плен Железными Воинами и превращён в монстра, но это не то, чем ты являешься на самом деле. Они исказили твою внешность, но они не могут изменить то, что внутри, независимо от того, как сильно пытаются накачать твой разум своими извращёнными мыслями.

– Ты видел мою жизнь?

– Да, частично, – сказал Уриэль.

Свежерожденный уставился на него, будто пытаясь понять, лжёт ли он.

– Все эти слова не имеют никакого значения, – вмешался Хонсу. – Неважно, кем Это было, теперь Оно – порождение варпа.

Свежерожденный перевернул клинок, который дал ему Хонсу, и принял боевую стойку.

– Давай, отец, – позвал он. – Приди и умри вместе со мной.

Территория дворца стала кровавой баней. Обезумевшие солдаты Рождённых Кровью теперь боролись за выживание, поскольку Вторая рота сокращала их численность со всей жестокой эффективностью, которой славились Ультрамарины. Тактические отряды продвигались сомкнутым строем, безжалостно поливая автоматическим огнём всё вокруг.

Штурмовые отряды пробивали бреши во фронте, расширяли их и дробили войско Рождённых Кровью на изолированные группы, чтобы уничтожить его по частям.

Сципион Воролан вёл Колтаниса, Геликаса и Нивиана через яростную битву, стреляя из своего болт-пистолета короткими очередями. Он взял новое оружие из запасов Спаты, и оно привычно легло в руку. Геликас достал тяжелый болтер, и всякий раз, когда их наступление приостанавливалось, он выпускал залп снарядов по противнику. Нивиан всё так же нёс потрепанный пистолет Сципиона и стрелял одной рукой, пока Колтанис перезаряжал энергетические элементы своего плазменного орудия.

Взрывы слышались и там, где Рождённые Кровью нападали на Ультрамаринов, потому что вражеские солдаты по ту сторону стены отчаянно пытались прорваться на выручку своей королеве. Сципион не опасался, что кому-нибудь это удастся, потому что Праксор Манориан, казалось, всякий раз стремился доказать свою значимость. Если и был какой-то отряд, способный удержать ворота, то это были Щитоносцы.

Скиф Королевы Корсаров пытался отступить во дворец, но в своём отчаянном стремлении спасти её, Рождённые Кровью застопорили её продвижение. Зажатый со всех сторон телами солдат, скиф стрелял над их головами по Ультрамаринам, но сражающиеся были перемешаны так сильно, что невозможно было избежать удара по своим.

Предатели Астартес пробивались через Рождённых Кровью, чтобы занять позицию рядом с Каарьей Саломбар, и Сципион смог разглядеть её ярко-синие волосы сквозь вспышки выстрелов и взрывы. Близость объекта их поисков пьянила, и он с ещё большим рвением повёл Громовержцев в атаку.

Сципион увидел впереди багровую вспышку, и вид капитана Сикария вызвал у него прилив сил. Капитан Второй Роты был непреодолимой силой, возвышенным воином, с которым никто не мог сравниться, чей клинок, казалось, мог найти слабое место в любой броне, уязвимость в любой обороне. Каждый удар его бушующего клинка и каждый выстрел из плазменного пистолета уже привёли к гибели многих вражеских солдат.

Он сражался с дикостью, которую многие находили не подобающей для капитана Ультрамаринов, но чем больше Сципион постигал его стиль владения клинком, тем чаще он замечал отточенное мастерство в каждом ударе. Львы Макрагга сражались рядом со своим капитаном, боевой единицей, не имеющей равных в Ордене героев. Дацей защищал правый фланга капитана, а Прабиан стоял на левом. Вандиус нёс ротное знамя, и его синий, золотой и зелёный цвета гордо реяли на ветру.

Сикарий остановился, чтобы перезарядить пистолет и увидел приближающихся людей Сципиона.

– Сержант Воролан. Где ты пропадал! Рад снова видеть тебя! – воскликнул Сикарий, хватая Сципион за руку. – Здесь ты одержал для меня великую победу, Сципион. Великая победа для всей Второй Роты!

– Благодарю, мой господин, – отозвался Сципион.

– Вы понесли некоторые потери, но, во имя Императора, я горжусь вами. Всеми вами!

– Громовержцы никогда не подвеодят, милорд, – гордо заявил Сципион.

– Твоя правда, – согласился Сикарий. – Это был чертовски хороший ход, Сципион, но бой еще не окончен. Ты со мной?

– Всегда, мой лорд, – пообещал Сципион, и его люди разделяли этот порыв.

– Тогда следуй за мной! – крикнул Сикарий, снова бросаясь в битву.

Сражаться вместе с капитаном Сикарием было великой честью, так как это был воин, который спас Чёрный Предел, победил захватчиков Халамарского Разлома и освободил сектор Зейст от коварного господства тау. С какой стороны ни взгляни, он был героем, и Сципион чувствовал вину за то, что сомневался в его подходе.

Их продвижение было невозможно остановить, но, когда последний из Рождённых Кровью сгинул перед лицом их непреклонной свирепости, Львы Макрагга достигли точки, где они столкнулись с куда более жестоким сопротивлением, чем могли оказать простые смертные.

Впереди, в двадцати метрах, была Каарья Саломбар. Она стояла на своём осажденном скифе, держа в одной руке позолоченный пистолет, а другую, с длинной изогнутой саблей, подняв над головой. Между ней и Ультрамаринами стояло множество предателей Астартес: около тридцати берсеркеров из банды Собирателей Черепов и Когти Лорека в своей тигровой броне.

Саломбар увидела Сикария и улыбнулась с нескрываемым удовольствием. Она указала на него кончиком своего меча, и этот наглый жест нельзя было истолковать иначе, как вызов.

– А теперь я убью королеву, – прошипел Сикарий.

Свежерожденный прыгнул на Уриэля быстрее, чем он мог того ожидать от воина в силовой броне. Лезвие кинжала порезало ему горло, но Уриэль отклонился в сторону, подняв меч и заблокировал обратный удар. Лицо Свежерожденного было ничего не выражающей маской, и когда Уриэль отступил, существо потянулось и сорвало её с себя.

Эта лоскутная оболочка была отвратительна, но мерзкое, лишённое кожи, лицо было ещё хуже. Оно блестело голой мускулатурой, мокрой и лоснящейся. Существо взирало на Уриэля глазами, полными безумия, боли и страдания, накопленными за всю жизнь. Его рот широко растянулся в оскале, пойманного в ловушку зверя. Как бы Уриэль не хотел опустить свой клинок и постараться убедить Свежерожденного не нападать, он знал, что ему это вряд ли удастся. События на Салинасе показали ему тщетность попыток спасти существ, осквернённых варпом.

Свежерожденный снова напал на него, нанеся удар кинжалом с кремневым лезвием, и оцарапал поверхность доспехов Уриэля. Он слышал, как его братья вскинули болтеры и дослали снаряды с точностью ультрамаринов, изготовившись к стрельбе.

– Нет! – остановил их Уриэль. – Это наше дело.

Железные Воины просто наблюдали, а их болтеры до сих пор безразлично висели на бёдрах. Они осознавали своё преимущество и пренебрежительно относились к разношёрстному отряду, выступившему против них. А ещё они видели Свежерожденного в деле и знали, что этот поединок может закончиться только одним способом.

Уриэль нанёс длинный, резкий удар в сторону Свежерожденного, но тот уклонился влево и перекатился, обойдя его защиту, чтобы вонзить кинжал ему в пах. Уриэль вовремя увернулся, и лезвие соскользнуло с его бедра. Он ударил Свежерожденного локтём по лицу. Кровь хлынула из разбитой щеки, но тот отпрянул, вскочив на ноги, когда Уриэль обрушил ногу туда, где противник был ещё мгновение назад.

В схватке, где дуэлянты были вооружены мечом и кинжалом, преимущество было у того, чей клинок был длиннее. И всё же это преимущество ничего не значило при той скорости, которой обладал Свежерожденный. Снова и снова Уриэль думал, что нанёс смертельный удар, но всякий раз его противнику как-то удавалось избежать встречи с мечом.

– Хватит играть с ним! – приказал Хонсу. – Прикончи его.

Свежерожденный кивнул и стал приближаться к Уриэлю, вытянув кинжал перед собой.

Капитан поднял свой клинок, но прежде чем он смог принять оборонную позицию, Свежерожденный перехватил инициативу, вырвал меч и впечатал тыльник кинжала противнику в скулу. Уриэль повалился навзничь, услышав какой-то шум позади себя. Он сильно ударился о землю и покатился, но прежде чем он успел пошевелиться, Свежерожденный вновь оказался рядом, занося кинжал для удара.

– Теперь боль закончится, – сказал он, задыхаясь от эмоций.

Два болтерных выстрела прорвали могильную тишину гробницы, и пара снарядов пробила грудь Свежерожденного. Кровавые кратеры, достаточно большие, чтобы туда вошёл кулак Астартес, украсили его тело. Уриэль смог увидеть Пазания с дымящимся болтером наперевес сквозь эти раны. Свежерожденный вздрогнул, но не упал. Кинжал выскользнул из его руки и приземлился с грохотом камня о камень рядом с Уриэлем.

Яркая кровь и болезненный жёлтый свет сочились из дыр. Пока Уриэль смотрел на ужасные раны, в них образовались новые рёбра, вокруг которых наросли скользкие органы, артерии, сухожилия и мышцы.

– Теперь ты видишь боль, с которой я живу? – отозвалось существо. – Память о каждой ране остается со мной.

Уриэль схватил упавший кинжал, но руки Свежерожденного уже сомкнулись на его горле.

– Самукван! – задыхаясь, прохрипел Уриэль. – Это было твоё имя. Тебя звали Самукван!

Хватка Свежерожденного ослабла, и его глаза расширились от ужаса, когда поток воспоминаний вырвался из заточения внутри его разума. Он закрыл лицо руками, и сдавленный стон вырвался из его горла. В глазах своего противника Уриэль увидел лишь ярость, которая овладела Свежерожденным с ещё большей силой вместо того, чтобы отступить. Тот наконец осознал, кем именно он был, прежде чем стать чудовищем.

– Прости меня, – прошептал Уриэль и вонзил кинжал в грудь Свежерожденного. Он изо всех сил вогнал лезвие внутрь, сквозь обновлённую плоть на месте болтерных ранений. Нанося свой удар, Уриэль почувствовал неизбежность, исходившую от оружия. Это было ужасное ощущение рвущихся связей между материальным миром и иными, запредельными пространствами. Свежерожденный взвыл и упал, оставив клинок в руке капитана.

Он поднимался на ноги и падал на колени, сжимая голову и крича. Уриэль почувствовал, как страдания этого существа отозвались болью в его собственной голове, понимая, что в этот момент оно переживает каждый эпизод деградации с момента пленения. Мальчик, которым оно когда-то было, теперь осознал чудовищность себя нынешнего. Его и без того хрупкий разум рухнул под гнётом стыда и ужаса. Свет, исходящий от его тела, иссяк, и регенерация ран внезапно остановилась.

Ребенок, который был Самукваном, посмотрел на Уриэля и сказал: – Спасибо. Затем он повалился на бок, обхватив ноги руками, словно младенец в утробе. Его глаза закрылись, и с губ слетел лёгкий предсмертный хрип. Уриэль с удивлением взглянул на кинжал, силясь понять, как тот перерезал нить жизни Свежерожденного и то, каким образом капитан Вентан завладел этим оружием.

Внезапно со стороны Железных Воинов послышался лязг заряжаемых болтеров, и Уриэль едва успел откатиться в сторону, когда ревущий залп вырвался одновременно из двух десятков орудий. Со смертью Свежерожденного напряжённое и противоестественное перемирие между Ультрамаринами и Железными Воинами было нарушено, и теперь всюду слышался рокот болтеров.

Гробница наполнилась эхом выстрелов, когда Железные Воины и Имперские силы открыли огонь. Уриил бросился назад к своим воинам, когда вражеские очереди взметнули фонтанчики пыли по направлению к нему. Он резко взял направо, нагибаясь как можно ниже, чтобы избежать попаданий, и скатился в укрытие разбитого саркофага как раз в тот момент, когда его угол разлетелся в пыль и крошку.

Он рискнул взглянуть через край, чтобы цвидеть, как Железные Воины рассредотачивались, стремясь окружить их.

– Шаан! – крикнул Уриэль, указывая на заходившие с флангов силы.

– Мы разберёмся, – отозвался Гвардеец Ворона, ведя своих воинов меж рядов усыпальниц.

Пазаний прыгнул в укрытие рядом с Уриэлем, теперь вооруженный своим огнемётом.

– Спасибо, – сказал Уриэль, заряжая свежую обойму в болт-пистолет.

– Кто-то же должен присматривать за тобой всякий раз, как ты решишь исполнить очередную глупость.

Пазаний облокотился на край саркофага и выпустил в Железных Воинов пылающую струю прометия. Троих врагов объяло пламя, но лишь один упал, остальные прошли сквозь огонь невредимыми.

Поджигатели и Мечи Калта отстреливались из укрытий, и это было лучшее, на что они могли рассчитывать. Тактическая ситуация была незавидная. Масса вражеского огня сдерживала большинство его людей, в то время как Железные Воины могли обойти их с фланга. Не рискуя ничем, они попросту не давали ультрамаринам возможности решительно атаковать и навязать себе ближний бой.

– Вы, трусы, придите и сражайтесь как на мужчины! – крикнул Пазаний, но Уриэль знал, что Хонсу никогда не попадется на такую уловку. Он высматривал своего заклятого врага сквозь пылающий шторм оружейного огня, и наконец заметил его за саркофагом в двадцати метрах правее собственной позиции. Семеро воинов окружали своего командира, и не было ни единого шанса добраться до него живым.

Разочарование Уриэля было почти невыносимым. Зайти так далеко, чтобы всё закончилось столь позорным поражением! Тем временем погибло ещё несколько Поджигателей, снятые методичными очередями Железных Воинов, что были наготове в ожидании, когда те начнут отстреливаться. Брутус Киприан издал сдавленный крик, когда болт врезался ему в коленную чашечку, а Древний Пелей поспешил обратно в укрытие, лишившись края плечевого щитка. Селенус пополз к ним, но Пелей отмахнулся от него. Их круг обороны уменьшался с каждой секундой, по мере того, как приближались Железные Воины.

Инквизитор Судзаку подползла сквозь дым и пыль к Уриэлю. Кровь пропитала одежду у неё на боку, и к тому же на лбу кровоточил свежий порез.

– Если ваш Кодекс подразумевает какой-то план для решения этой проблемы, мне бы очень хотелось с ним ознакомиться, – сообщила она.

– Ничего не приходит на ум, – признался Уриэль, делая выстрел в сторону Хонсу. Он поспешил и недостаточно хорошо прицелился, поэтому, пролетев мимо цели, болт срикошетил о наплечник воина слева от Хонсу.

– И что теперь? – спросил Пазаний.

Уриэль не ответил, а затем Гвардия Ворона нанесла последний отчаянный удар. Крики боли отозвались эхом от стен, когда Гвардейцы Ворона под предводительством Шаана атаковали фланговые отряды Железных Воинов. Тем не менее, какой бы разрушительной ни была эта атака, Железные Воины не были дураками, и резервные отряды расстреляли воинов в чёрных доспехах, прежде чем тем смогли отступить.

Уриэль увидел, как Ревис Кайр упал, сражённый тремя болтами, пробившими его пластрон, и отлетел назад через саркофаг. Аэтон Шаан оказался на земле, когда снаряд ранил его в бедро, но, даже получив такую тяжелую рану, он смог добраться до укрытия. Алая кровь стекала по резным граням саркофага, заливая изображения героических воинов Ультрамара, сражавшихся с проклятыми врагами, и капала, собираясь в лужи, на растрескавшемся полу.

Это была благородная попытка сломить врага, но против такого количества у них не было ни единого шанса. Уриэль ломал голову над тем, как перевернуть ход этой битвы, но на ум не приходило ничего стоящего.

Дым от выстрелов заполнил гробницу едким удушающим туманом, сквозь который двигались огромные тени и копья света метались взад и вперёд. Сверкающие блики танцевали в дыму, и Уриэль почувствовал приторный вкус в горле, какой бывает за мгновение до удара молнии. Он внезапно отпрянул от саркофага: ему показалось, что забрызганные кровью резные фигурки сражающихся Ультрамаринов, засияли тем же светом, что и пещера снаружи.

Он протянул руку, чувствуя, как мрамор саркофага становится теплее. Спектральный туман сочился из трещин в каменной кладке, будто внутри был заперт баллон с каким-то газом.

– Что за… – начал Пазаний, увидев то же самое.

– Это что, – прошипел Уриэль, – колдовство[19]?

– Я так не думаю, – ответил Пазаний, – смотри!

Уриэль выглянул из-за края их укрытия, щурясь сквозь дымную мглу, заполнявшую гробницу, и увидел, что каждый из саркофагов пульсировал одинаковым светом. Клубы призрачного тумана текли из поврежденных гробниц, словно пар, извиваясь в воздухе невесомыми щупальцами.

Выстрел необычайной силы прорвался сквозь звуки болтеров, и Железный Воин исчез в ярком взрыве керамита и плоти. Грохот этого залпа, заглушивший рёв болтеров говорил о том, что огонь ведётся из гораздо большего калибра. Раздался еще один выстрел, за которым последовал следующий, и ещё два Железных Воина разлетелись на куски в кровавых взрывах.

Дюжина фигур двигалась по верху гробницы, скрытая странным туманом, но в их широкоплечих силуэтах безошибочно угадывались очертания Астартес. Первая мысль Уриэля состояла в том, что это было их собственное подкрепление, но те едва различимые в тумане воины были облачены в траурно-чёрный керамит, украшенный мерцающими изображениями костей и черепов. Сияние сапфирового купола не позволяло ему быть уверенным, но Уриэль готов был поклясться, что видел, как эфирный огонь потрескивал у ног этих воинов, когда они, ступень за ступенью, с погребальной медлительностью спускались к битве.

Их оружие снова выстрелило, изрыгая из стволов пылающие кометы, которые оставляли за собой яркие следы. Видя, как от каждого выстрела падает Железный Воин, Уриэль ощутил небывалый подъём сил, осознав, что ход битвы внезапно изменился. Врага застали врасплох, но тот всё ещё удерживал преимущество. Исход битвы теперь балансировал на острие ножа. Все, что было нужно, – это толчок в нужную сторону.

– Это наш шанс! – крикнул Уриэль. – За Императора и Робаута Гиллимана!

Он вскочил на мерцающий саркофаг, и активировал меч, бросаясь к ошеломленным Железным Воинам. Петрониус Неро, Древний Пелей и Ливий Гадриан последовали за ним, а Пазаний возглавил оставшихся Поджигателей. Инквизитор Судзаку, слишком тяжело раненная, чтобы атаковать, стреляла из пистолета, находясь за саркофагом, в то время, как Шаан и трое Гвардейцев Ворона ринулись сквозь мерцающий туман, затянувший усыпальницу.

Уриил рванул через зал туда, где он в последний раз видел Хонсу, в спешке потеряв из виду своих боевых братьев. Так сильно было желание расквитаться с ненавистным врагом. Он провалился сквозь туман и в грохоте доспехов столкнулся с Железным Воином. Уриэль отреагировал первым и пронзил еретика мечом, разрубив его от плеча до бедра. Железный Воин упал, и в правый наплечник Уриэля врезался снаряд. Стрелял один из телохранителей Хонсу, и вскоре, когда туман на мгновение рассеялся, командир Железных Воинов предстал взору уже собственной персоной.

Их взгляды встретились, и Хонсу снова улыбнулся.

Прежде чем Уриэль смог что-либо предпринять, из тени позади Хонсу вынырнула фигура и прыгнула на Железного Воина.

Нападавший ещё не нанёс удар, а Уриэль уже знал, кто это был.

Ардарик Ваанес врезался в Хонсу, и они вместе рухнули на землю.

Ренегат вскочил на ноги, он был быстрее и проворнее без своих доспехов, но вместе с тем и ужасно уязвим перед атаками смертельно опасного противника. Хонсу поднялся на ноги как раз в тот момент, когда Ваанес направил рубящий удар ему в лицо. Железный Воин опустил голову и повернулся в сторону. Удар пришёлся по металлической пластине на его черепе. Уворачиваясь от атаки, Хонсу пригнулся и врезал сокрушительным апперкотом по животу Ваанеса.

Тот успел напрячь мышцы достаточно, чтобы сохранить целостность своих внутренних органов, но от такого удара не сразу смог подняться. Хонсу нанёс ещё один жестокий удар в бедро, который заставил Ваанеса рухнуть на колени от боли.

– Ты что о себе возомнил, Ваанес? – взревел Хонсою, обрушив кулак ему на позвоночник – Думаешь, ты можешь просто взять и отвернуться от меня?

Ваанес полз по полу, но Хонсу следовал за ним, нанося удары ногами по рёбрам и кулаками в голову. Ярость Хонсу была чудовищной, и Уриэль на миг подумал, что сможет бросить Ваанеса на произвол судьбы, но не таков был путь Ультрамарина.

Бывший Гвардеец Ворона спас ему жизнь в битве с Гренделем, и даже если ему предстояло принять смерть от рук своих прежних боевых братьев, это было лучше, чем погибнуть в неравной схватке с Хонсу.

– Я создал тебя! – взревел Хонсу. – Следовало убить тебя, когда выяснилось, что ты прячешься в той дыре, которую называл святилищем. Грендель хотел сделать это, и я должен был позволить ему.

Уриэль спрыгнул на землю позади Хонсу. – Грендель мёртв.

Он взмахнул мечом, метив им в шею Хонсу, но Железный Воин оказался быстрее. Тот поднял серебряную руку, которую он забрал у Пазания, и клинок Уриэля врезался в её блестящую зеркальную поверхность. Лезвие проникло на дюйм и остановилось. Хонсу встретил разъярённый взгляд Уриэля лишь кривой усмешкой.

– Так, значит, Грендель мертв? – уточнил он. – Что ж, это избавляет меня от необходимости убивать его.

Он рванул руку назад, забрав меч, и в ответ впечатал кулак в лицо Уриэля. Это было похоже на удар дредноута, и тот отшатнулся. Хонсу выдернул меч из руки, поверхность которой заколыхалась словно ртуть, затягивая рану так, будто её никогда и не было, и швырнул клинок в дальнюю часть гробницы.

– Всё время ты пытаешься устроить дуэль, – сказал Хонсу. – Я ведь говорил, что не стану так драться.

– Да, ты заставляешь других сражаться вместо себя. Всякий раз погибают другие, – процедил Уриэль сквозь сломанные зубы и кровь.

– Лучший способ остаться в живых, – сказал Хонсу, ударив кулаком по более слабой броне на животе Уриэля. Пластина треснула, но древние доспехи брата Амадона держались крепко. – Ты обязательно должен попробовать это. Как-нибудь в другой раз, но, к сожалению, никакого другого раза у тебя больше не будет.

Жилистая, но мускулистая рука обхватила горло Хонсу. Тот отклонился назад, и Уриэль узнал татуировку ворона на дельтовидной мышце нападавшего. Железный Воин легко сорвал руку Ваанеса со своей шеи и выдернул его из-за спины. Всё ещё держа руку Ваанеса, он бросил Гвардейца Ворона на землю и наступил ногой ему на грудь.

Здесь наши пути разойдутся, Ваанес, – сказал Хонсу. – Давай посмотрим, как ты полетаешь теперь.

С ужасающей легкостью Хонсу вырвал руку Ваанеса из сустава. Кровь хлестала из растерзанного плеча, алые брызги полетели на остатки гробницы Вентана. Ваанес взревел от боли, но его крик оборвался, когда Железный Воин раздавил его незащищённый торс. Костяной щит, прикрывавший внутренние органы Ваанеса, раскололся, и длинные, похожие на кинжалы осколки рёбер пронзили его сердца и легкие.

Уриэль бросился на Хонсу, но тот ожидал атаки. Он схватил Уриэля и крутанулся, используя его собственный импульс, чтобы впечатать нападавшего в ближайший саркофаг. Уриэль почувствовал, как что-то в его теле сломалось, но сдержал крик боли.

Хонсу навис над ним, когда с гулким эхом орудия таинственных нападавших свалили ещё одну группу Железных Воинов. От взрыва разлетелась гробница рядом с Уриэлем, и Хонсу пригнулся, когда их окутала метель каменных осколков. Из дыма появилась гигантская фигура в сине-чёрных доспехах. Это был гигант с золотым болтером в руках и вздымающимся изумрудным плащом за спиной.

Он выстрелил всего один раз, и Хонсу вскинул руку в попытке защититься, но был сражен невероятной силой удара. Он врезался в землю и перевернулся набок. Кровь полилась из огромной раны на груди. Уриэль попытался подняться на ноги, но боль была слишком сильной. Гигантский воин наклонился к нему, и Уриэль почувствовал жар, словно пламя, медленно струящееся по пластинам его доспехов, было лишь слабым проявлением адского пекла, бушевавшего внутри.

Уриэль взглянул сквозь визор гиганта, увидев там сияющий лазурный свет, который говорил о древнем героизме и благородных подвигах, превосходящих всё, что мог объять его разум. Этот воин был непохож на других, пришедших им на помощь, потому что его доспех сохранил следы прежних знаков отличия, золотые накладки, выцветшее изображение орла на плече и поблекший, едва читаемый, символ перевёрнутой омеги. В центре буквы «U» находился знак капитана, но он был устаревшим, даже древним. Этот стандарт инсигний не использовался уже по меньшей мере десять тысяч лет.

– Это ты, ведь так? – произнёс Уриэль. – Я имею в виду…

Фигура наклонилась к нему, и раздался призрачный шепот, слово или имя, Уриэль не был уверен. Он даже не знал, было это сказано вслух или прозвучало лишь у него в голове. Не важно, что это было, он всё равно не смог разобрать, но когда фигура вложила кинжал, которым он убил Свежерожденного, ему в руку, Уриэль осознал значение услышанных слов.

– Я понимаю, – сказал он, догадавшись о настоящей причине, по которой М'кар направил Хонсу разрушить это место.

Призрачная фигура кивнула с чувством выполненного долга, и Уриэль ощутил, как бремя ответственности перешло к нему, будто древний герой ждал этого с момента своей смерти.

Уриэль повернулся на бок, сморщившись, когда повреждённые мускулы и сломанные кости отчаянно запротестовали. Пазаний и двое оставшихся в живых Поджигателей шли к нему, пока Апотекарий Селенус занимался ужасной раной на животе Ливия Гадриана. Брутус Киприан присматривал за своим другом, сжимая собственную разбитую коленную чашечку, в то время как Пелей помогал ему оставаться в вертикальном положении. Петрониус Неро поддерживал Инквизитора Судзаку, облокотившуюся на саркофаг, и перевязывал её раны, как мог. Кожа инквизитора была пепельной; она осматривала гробницу, словно не в силах поверить в то, что только что увидела.

Аэтон Шаан прохромал мимо, и Уриэль кивнул в знак благодарности и облегчения капитану Гвардии Ворона. Он посмотрел на верхние ярусы в поисках каких-либо признаков их таинственных союзников. Никого не было видно, хотя он не ожидал их найти. Те исчезли так же внезапно, как и прибыли, оставив после себя только разорванные трупы Железных Воинов. И этого Уриэлю было вполне достаточно.

Он снова повернулся к воину-гиганту и не удивился, обнаружив, что тот исчез. Слова, которые он произнёс, оставили неизгладимый след в памяти Уриэля, их наполнило эхо давно ушедших дней, такое невозможно было забыть . Он смотрел на кинжал с кремневым лезвием, который всё ещё сжимал в руке, понимая, как ему следует поступить с этим знанием.

Пазаний подал ему руку и жестом указал на дальнюю сторону гробницы.

– Осталось ещё кое-что, с чем нужно покончить, – сказал он.

Уриэль кивнул и повернулся к Хонсу. Командир Железных Воинов уже поднимался на ноги. Его нагрудная пластина треснула и почернела, а кожа была иссечена ранами от взрыва.

Он взглянул на воинов, стоящих перед ним, и поморщился.

– Ты выглядишь так же паршиво, как и я, – сказал он Уриэлю.

– Здесь ты умрешь, – сказал Пазаний.

– Возможно, – согласился Хонсу. – Но если ты думаешь, что я позволю тебе меня убить, подумай ещё раз.

– Твои воины мертвы, – сказал Уриэль. – Тебе не сбежать. Всё кончено.

– Может быть и так, – улыбнулся Хонсу, поднимая детонационный триггер. – Но разве кто-то говорил о побеге?

И мир исчез в огне и грохоте взрыва.

ГЛАВА 22

Сципион бросился на предателей Астартес, и его меч пронзил нагрудник воющего берсеркера, а выстрел из пистолета взорвал шлем другого врага. Колтанис выпускал ослепительные сгустки плазмы, а Геликас раздавал сверкающие залпы из тяжёлого болтера, пока не сменил его на боевой клинок. Нивиан сражался рядом со Сципионом, контролируя уязвимый фланг своего сержанта.

Воины Второй роты сокрушали противника с холодной яростью, которою берегли специально для отступников. Эти воины представляли собой худшее из того, что могло произойти с Астартес после мрачных дней Великого Предательства. В отличие от еретиков, которые пали во тьму в те далёкие времена, эти воины знали цену сделки с губительными силами, и всё же избрали этот путь.

Они не заслуживали пощады, а Ультрамарины не собирались их щадить.

Капитан Сикарий пробивал себе путь сквозь массы закованных в керамит воинов со страстью фанатика. Его меч был багровым вихрем, пожинавшим души с каждым ударом. На его пути стояли только берсеркеры, слишком ослепленные яростью и безумием, чтобы понимать, что происходит. Когти Лорека и те немногие Рождённые Кровью, не сумевшие скрыться от атаки Ультрамаринов, расступались прочь от Сикария, зная, что лучше не стоять перед ним, если сама Королева Корсаров посулила ему смерть.

Она спрыгнула с носа своего скифа, когда в него врезалось множество ракет. Первые три взорвались, поглощённые энергетическим полем, отчего оно мгновенно было перегружено и с визгом схлопнулось, а оставшиеся боеголовки пробили тонкую обшивку скифа и разорвали его на части изнутри. Обломки рухнули на мостовую грудой искореженного металла, а носовая часть осталась торчать вверх, напоминая тонущий корабль за мгновение до погружения под воду.

Каарья Саломбар ловко кувыркнулась в воздухе и, ещё находясь в полёте, сделала несколько грациозных выстрелов из своего пистолета. Два Ультрамарина рухнули замертво, на месте их лиц разверзлись оплавленные кратеры. Пистолет Саломбар был старинным, но стрелял смертоносными пучками ярко-зелёной энергии. Стройная и пластичная женщина, одетая в лакированные кожаные доспехи, цветную броню и шипованые наплечники приземлилась перед Сикарием. Синие волосы развевались у неё за спиной, как хвост кометы, а её лицо с тонкими чертами было изящным и хитрым.

Рядом с ней выступило множество воинов в ярких лоскутных одеждах, каждый из которых был вооружен потрескивающим мечом с изогнутым лезвием и пистолетом, рукоятка которого оканчивалась кинжалом.

Это были крупные, быстрые люди, усиленные генетически и с помощью имплантов ради мощи и ловкости. Вычурные татуировки покрывали всю их кожу, к тому же Сципион заметил рябь энергетического поля, повторявшего контуры их тел.

– Я слишком долго этого ждал, – сказал Сикарий и бросился к Королеве Корсаров. Она ждала его, и их мечи скрестились.В то же самое мгновение Сципион понял, что она движется быстрее. Кончик её меча скользнул по бушевавшему клинку и уткнулся в щель между кирасой и наплечником Сикария. Она развернулась, чтобы избежать удара на возврате, и уклонилась от контратаки, в результате которой она должна была лишиться головы. Это было похоже на попытку поймать дым, её движения были нечеловечески быстрыми, и даже рефлексы Астартес не могли с ними сравниться.

Она танцевала вокруг Сикария, и хотя тот был превосходным фехтовальщиком, она заставляла его выглядеть неловким и неуклюжим, словно он был самым бездарным новобранцем, когда-либо попадавшим на Макрагг. Сципион оторвал взгляд от дуэли, лишь когда к нему приблизился один из последователей Королевы Корсаров.

Он отразил рубящий удар клинка и развернулся, когда кинжал последовал за ним. Сципион выстрелил из пистолета в лицо атакующему, но в точке попадания снаряда лишь вспыхнул свет, а цель осталась невредимой. Мгновение замешательства едва не стоило сержанту жизни, поскольку кинжал пронзил ослабленный участок его доспеха и резанул по боку. Сципион уклонился, прежде чем огнестрельная часть оружия произвела выстрел, и пуля пролетела мимо. В ответ он обрушил рукоятку своего пистолета на лицо этого человека – враждебное и покрытое шрамами смешение татуировок и пирсинга. Был тот защищён энергощитом или нет, но мощный удар отбросил его назад, и Сципион, схватив пистолет обеими руками, выпустил во врага весь магазин.

Энергия выплёскивалась с каждым попаданием по щиту, и в конце концов она иссякла, а болты Сципиона ударили в тело корсара и разорвали его верхнюю часть на куски. Ультрамарины продолжали свое наступление, хотя со всех сторон корсары и предатели Астартес окружали их, выкрикивая неистовые боевые кличи. Их рвение было изрядным преимуществом, но оно не могло сравниться с организованной и непреклонной точностью Ультрамаринов.

Нивиан держался подальше от эпицентра сражения, понимая, что он не сможет выжить лишь с одной рукой и без клинка. Колтанис стрелял короткими порциями из своей плазмы, поскольку её катушки были близки к полному истощению, а Геликас просто валил своих врагов плотным огнём из тяжёлого болтера. Сципион никогда так не гордился своими людьми, хотя он жалел, что многие из них погибли, так и не сумев насладиться победой, которая вот-вот окажется у них в руках.

Он перезарядил пистолет и посмотрел туда, где Львы Макрагга сражались возле своего капитана. Прабиан без труда расправлялся с врагами, его удары были хирургически точными, холодными и смертельными. Дацей, уничтожавший врага с упорной ршимостью, никогда не ошибался, а Малкиан отбрасывал превосходящие силы корсаров обратно короткими залпами своего огнемёта.

Вандий стрелял из пистолета, держа знамя Второй роты по ветру, но он оказался уязвим, и Сципион понял это за мгновение, перед тем как был нанесён удар. Королева Корсаров перепрыгнула Сикария, выстрелив из пистолета ему спину, отчего тот рухнул на колени. В следующий миг Саломбар приземлилась рядом с Вандием, и, прежде чем знаменосец смог повернуться к этому новому врагу, она рубанула клинком ему по плечу.

Ножничным ударом оттолкнувшись от нагрудника Вандия, она повернулась лицом к Сикарию, который в ярости вскочил на ноги. Сципион видел, как они бросились друг на друга, но его внимание было приковано к знамени. Вандий попятился назад от внезапного удара Королевы Корсаров, с ужасом наблюдая, как рука, сжимающая древко, отделилась от его тела.

– Нет! – закричал он не своим голосом.

Сципион мгновенно понял, что его мучения вызваны не травмой, а тем, что он потерял знамя.

Чёрное древко и волнистая ткань падали, как будто в замедленной съёмке, и Сципион начал движение ещё до того, как осознал это. Один из корсаров повернулся, чтобы перехватить его, но сержант сшиб его с дороги, нырнул под летящий ему навстречу клинок и в подкате поймал падающее знамя. Он перевернулся на бок, пальцы сжимали шест, и Сципион взмахнул им, когда ткань была в считанных миллиметрах от земли. Трое корсаров ринулись к нему, понимая, насколько важна вещь, оказавшаяся у него в руках, но Сципион уже поднялся на ноги и целился в ближайшего врага. Болт пробил череп корсара и вылетел, разворотив заднюю его часть, но в следующий миг пистолет заклинило.

Вспышка плазмы испарила туловище второго корсара, а град снарядов из тяжелого болтера, словно молот, прибил к земле последнего. Прежде чем упавший воин смог подняться, Нивиан наступил ему на грудь и трижды выстрелил в череп.

– Хроший улов, – заметил Колтанис, когда Геликас и Нивиан встали вокруг своего сержанта наподобие почётного караула. Сципион высоко поднял знамя, вдохновлённый выпавшей ему честью нести эту священную реликвию в бой. Такая ответственность перешла к нему по долгу, и Сципион почувствовал, как волна решимости охватила его.

– Вперёд, братья! – закричал он, пригнув голову и бегом направляясь туда, где Сикарий и Львы Макрагга сражались с избранными воинами Королевы Корсаров. Дацей рухнул с коротким лезвием, торчащим из груди, и ужасной раной на бедре. Апотекарий Венатион боролся за его жизнь, а Малкиан сражался с тремя корсарами уже голыми руками. Те, наконец, повалили его на землю, нанося удары кинжалами с энерго-клинками, но он всё же не сдавался.

Прабиан сражался рядом Сикарием, сдерживая корсаров смертельными ударами, широкими взмахами меча и внезапными выпадами. Никто не смел приближаться к его клинку, потому что каждой своей гранью он нёс смерть. Сикарий бился с Королевой Корсаров, и было видно, как растёт его ярость, но вместе с тем и отчаяние; его доспехи к тому времени были сплошь залиты быстро высыхающей кровью.

Сципион со своим отрядом обрушился на корсаров, одолевших Малкиана, и снёс их шквалом мечей и болтерного огня. Все больше и больше Ультрамаринов сражались с удвоенной силой, воодушевлённые видом недавно поднятого знамени и движимые приступами гнева от того, что враг посмел на него посягнуть. Люди отдавали свои жизни на протяжении многих веков, защищая не только этот символ, но и право называться Ультрамаринами Второй Роты. И не было большей чести, чем сражаться под его сине-золотым полотнищем.

Сципион подбежал к Сикарию, когда Королева Корсара развернулась, чтобы нанести свой завершающий, смертельный, удар. Бушующий клинок отразил первую и вторую атаку, но не было никакой возможности отразить им третий выпад. Меч Саломбар вонзился в грудь Сикария, и капитан Второй роты закричал от боли, когда лезвие вонзилось ему в сердце. Его собственный меч выскользнул из рук, но когда Саломбар сразила его своим ударом, Сикарий мёртвой хваткой сжал ремни её доспеха, увидев приближающегося сержанта Громовержцев.

– Давай, Сципион! – крикнул Сикарий, удерживая Королеву Корсаров.

Сципион высоко поднял знамя и вонзил заостренный конец древка между лопаток Саломбар. Переливающийся энергетический щит, который защищал её от мечей и пуль, не мог спасти её от оружия, полученного из рук Марнеуса Калгара, и наделённого силой самого Императора. Сципион навалился на шест, вгоняя его в тело Каарьи Саломбар, пока золотой наконечник залитый кровью не показался с другой стороны.

Капитан притянул её к себе и ударил шлемом по лицу, когда Сципион вырвал баннер. Королева корсаров повалилась на Сикария, который поднял свой бушующий клинок и встал во весь рост над поверженным противником. Он схватил её за струящиеся синие волосы, и та подняла на него взгляд, в котором был вызов даже сейчас, перед неминуемой смертью.

Она лишь успела плюнуть ему под ноги, и в следующий миг лезвие бури обрушилось ударом палача, одним махом отделив голову от шеи.

– Так погибают все враги Второй Роты! – крикнул Сикарий, и паника от её смерти распространилась волнами, словно от камня брошенного в тихое озеро. Сикарий взял голову своего побежденного врага и кивнул Сципиону.

– За мной, сержант Воролан! – рявкнул он. – Поторопись!

Сикарий прошёл через руины битвы и забрался на обломки сбитого скифа Королевы Корсаров. Золото сползло с его корпуса, и пурпурное пламя вырывалось из потрескивающих энергетических ячеек и контейнеров с боеприпасами. Сципион последовал за ним по куче обломков, пока залитые кровью Львы Макрагга создали оцепление вокруг развалин, хотя те мало походили на нечто, нуждавшееся в немедленной защите. После смерти королевы корсары разбежались, а предатели Астартес, которые всё ещё сражались, были изолированы и уничтожены вновь прибывшими штурмовыми отрядами.

Тысячи Рождённых Кровью остались в Коринфе, и, поднимаясь к носу сбитого скифа, Сикарий выглядел так, будто собирался лично расправиться с каждым из них. Сципион стоял позади капитана, сильный жар поднимался от огня у подножья руин и заставлял знамя колыхаться и трепетать, раскрывая всё его великолепие.

На фоне пожаров и реющего знамени, Сикарий поднял голову Каарьи Саломбар на всеобщее обозрение. Синие волосы свисали с ужасного трофея, легко узнаваемые для всех, кто их видел. Жест явно произвёл эффект, когда волна смятения охватила выживших солдат врага.

– Ваша королева мертва! – взревел Сикарий, поднимая над головой мерцающее лезвие своего меча. – Это мир Ультрамаринов, и здесь вы все умрёте. Я, Сикарий из Талассара, клянусь этим на голове вашей убитой королевы!

Сикарий глянул на сержанта Дацея. – Свяжись с губернатором Галлоу. Скажи ему, что он нужен нам сейчас.

Дацей кивнул, и через несколько мгновений на окраине Коринфа раздались оглушительные взрывы, взметнувшие в воздух облака огня и дыма, которые могли быть только результатом работы имперской артиллерии. Сципион наблюдал за тем, как эти взрывы охватывали всё больше улиц города. От многочисленных артиллерийских ударов сотрясалась земля под ногами. Скиф застонал, когда вибрации докатились до него, угрожая сбросить ультрамаринов с их импровизированного пьедестала.

– Лучше будет спуститься, сержант Воролан, – заметил Сикарий. – Ты ведь не хочешь запятнать славную память об этом моменте неуклюжим падением, а?

Сципион кивнул, поворачиваясь и осторожно спускаясь к земле.

– Мой господин, я не понимаю, – сказал он своему капитану. – Силы губернатора Галлоу здесь?

– Конечно. Ты же не думаешь, что я пришёл сюда в одиночку?

– Но как? Я отправил Вам подтверждение не более часа назад.

– Ещё до того, как Феннион и Манориан отправились в пустоши, я подозревал, что вы обнаружите Королеву Корсаров здесь. Я велел Саулу Галлоу вывести свои войска из Гераполиса неделю назад и приказал ему двинуться в Коринф. Всё, чего я ждал, было окончательное подтверждение.

Сципион был поражен смелостью манёвра, но и его опасностью.

– Но, что, если бы Вы ошиблись? – Спросил он, намекая на риск, который тот проигнорировал в момент принятия своего решения. – Что, если бы она оказалась в Актии, Нова Але или даже в Монтиаке?

Сикарий подошёл вплотную к Сципиону, и тот почувствовал, что капитан вскипает от гнева.

– Вопрос не имеет смысла, сержант, – сказал Сикарий, выхватив у него знамя. – Я не ошибся и одержал великую победу для Второй Роты и всех Ультрамаринов. Это всё, что имеет значение, ты меня понял?

Лицо Сципиона помрачнело. – Да. Это была великая победа, капитан.

Вокруг воцарилась тьма. Нет, не совсем тьма. Мигали красные предупреждающие руны, и слабая зеленоватая подсветка обрамляла часть поля зрения. Уриэль сморгнул пыль и кровь с лица. Тьма медленно обретала грубые очертания битых камней и рифлёных поверхностей рухнувших колонн, заполнивших всё вокруг сверху донизу.

Гладкое лицо смотрело на него, бледное и безупречное, его глаза были пустыми и невыразительными. Потребовалось мгновение, чтобы понять, что это лицо было высечено из мрамора, а взгляд устремился на Уриэля в его незавидном положении с полным бесстрастием. Он смог выгнуть шею, когда его аугметический глаз приспособился к мраку, усилив биолюминесцентное свечение в пещере и постепенно высветлив остальное окружение.

Массивная мраморная плита придавила его, сорвавшись с крыши. Куски голубого камня валялись вокруг. Без сомнения то были остатки купола. Уриэль попытался подвигать конечностями, и с облегчением заметил, что ему это удалось. По крайней мере, его позвоночник был ещё цел.

Он вспомнил, как смотрел в глаза Хонсу, когда Железный Воин активировал взрыватель, но всё последующее скрылось в ярчайшей вспышке и титаническом обвале деталей крыши и конструкционных блоков.

Тонкий луч света показался над его головой, и он перелопатил руками тонны щебня, постепенно освобождая руки и сгибая ноги, чтобы освободить место. Он толкнул плиту, придавившую его к земле, и почувствовал, как она немного сместилась. Напрягая мускулы, он изо всех сил толкнул снова и почувствовал, как плита задевает остальные при движении. Щебень скрипел и стонал вокруг него, и Уриэль замедлил свои движения, опасаясь, что, поторопившись, сможет лишь навредить.

Постепенно плита сдвинулась достаточно, чтобы он смог освободить ноги, и ему удалось сесть. Его броня была ужасно повреждена, но она выдержала огромное давление, грозившее расплющить его.

– Я в долгу перед тобой, брат Амадон, – сказал он, почтив дух воина, который носил доспехи задолго до того, как они выбрали его. Без их защиты он бы превратился в лужу красной жижи. Рядом с ним на земле лежал кинжал с каменным лезвием, и Уриэль сунул его в опустевшую кобуру своего тактического ножа. Хотя обычный клинок было намного больше, стройный кинжал пришёлся точно по месту.

Сверху посыпалась пыль, и он услышал скрежет и грохот оседающего камня. Как долго он пробыл в этой ловушке под руинами гробницы, и многие ли уцелели? Был ли он единственным, кто пережил разрушение гробницы, или же те, другие, как раз сейчас тоже отчаянно пытались выбраться на поверхность?

Уриэль медленно протиснулся в пространство между обломками, образованное двумя резными панелями, упавшими под углом друг к другу. Лёгкое дуновение ветра коснулось его лица, и он повернулся в том направлении, увидев ещё один дразнящий луч света, который брезжил сквозь пыль и руны. Он добрался до источника света и посмотрел вверх, увидев извилистую расщелину, которая оканчивалась дырой в огромной куче щебня, выросшей на месте склепа.

– Есть кто живой? – крикнул он. Ответа не последовало, но осколки задребезжали от звука, и ему в лицо полетела свежая порция мелкого гравия.

Аккуратно проверяя каждый уступ, Уриэль поднялся по каменной трубе и медленно выглянул на поверхность. Прошло тридцать долгих минут, но в итоге он смог перебросить локоть за край расщелины. Металлическая рука потянулась к нему, и он замер, решив поначалу, что это Хонсу ждал его наверху, чтобы прикончить.

– Так и думал, что это тебя не убьёт, – сказал Пазаний, схватившись за край его наплечника и потянув на себя изо всех сил. – Я сказал им, что ты слишком упрям, чтобы там умереть.

– Пазаний, – не веря своим глазам, Уриэль обнял своего старого друга, – ты жив.

– Конечно, я жив, – возмутился Пазаний, как будто любое другое предположение на его счёт было глупостью высшего порядка. – Что? Ты думаешь, для того, чтобы меня убить, достаточно обрушить гробницу мне на голову? За кого ты меня принимаешь?

Уриэль кивнул, выплевывая сгусток мокрой пыли. – Действительно, о чём я только думал?

– Мы уже собирались оставить тебя тут, но я сказал им, что ты слишком упрям, чтобы позволить этому ублюдку вот так запросто от тебя отделаться.

– Мы? Есть и другие выжившие?

– Конечно, есть и другие. – Пазаний покачал головой. – А ты – последний из них.

– Хвала Императору, – сказал Уриэль, выдохнув с облегчением.

– Давай-ка теперь спустимся с этих руин, прежде чем судьбе надоест быть милосердной.

Они пробирались вниз сквозь груды битого мрамора, стекла и стали, оставшейся от некогда могучего строения. Не верилось, что здание, которое простояло десять тысяч лет, вообще могло быть разрушено, но доказательства были прямо перед глазами Уриэля.

Лишь достигнув твёрдого пола гигантской пещеры, он смог почувствовать себя в безопасности. Уцелевшие воины расположились небольшой группой. Селенус работал над ранениями Брута Киприана и Ливия Гадриана. Пелей выглядел на удивление невредимым, будто он только что пешком прогулялся сквозь завалы, а не был ещё недавно заживо похоронен в них. Петрониус Неро ходил по кругу, сжимая обломок меча в руке, и Уриэль не стал мешать ему оплакивать потерю столь прекрасного клинка. Капитан Шаан находился поодаль от Ультрамаринов, встав на колени рядом с истерзанным телом, которое можно было легко опознать по нанесённым ранам.

Инквизитор Судзаку лежала на спине рядом с Киприаном, к её конечностям и телу были привязаны импровизированные шины из ножен меча и частей сломанного оружия. Её лицо было бледным и изможденным, а глаза утонули в глазницах.

– Как они? – спросил Уриэль.

Селенус поднял голову. – Гадриану понадобится обширная внутренняя операция, чтобы выжить, а Киприан, вероятно, потеряет ногу.

– А Судзаку?

– Она скорее всего умрёт, прежде чем мы сможем доставить её к медикам.

– Возможно, что она вас удивит, – возразил Уриэль. – Я думаю, что она крепче, чем выглядит.

– Лучше бы так оно и было, – заметил Селенус. – Не думаю, что в её теле осталась хотя бы одна целая кость.

Уриэль повернулся к Пазанию и задал вопрос, который боялся озвучить.

– Есть какие-нибудь признаки Хонсу?

Пазаний отвернулся и покачал головой. – Нет. Мы сканировали руины с помощью биочувствительного ауспика и тепловых авгуров, но ничего не нашли.

– Должно быть, он мёртв.

Пазаний покачал головой. – Ты слишком хорошо его знаешь, чтобы в это поверить.

– Полагаю, что да, – согласился Уриэль.

– Как бы то ни было, я заглянул в Глотку Дракона. Туннельная машина, в которой прибыли Железные Воины, исчезла. Кто-то увёл её обратно через скалу, разумеется, это был не кто-то из наших.

Уриэль кивнул. – Выдвигаемся. Проверь, чтобы все были готовы, Пазаний. Мы должны закончить это.

– Войну за Калт?

– Нет, за Ультрамар, – поправил его Уриэль.

Не обращая внимания на вопросительный взгляд Пазания, он повернулся и подошел к Аэтону Шаану. Капитан Гвардии Ворона всё ещё стоял на коленях рядом с трупом Ардарика Ваанеса. Тело ренегата было раздавлено, обескровлено и искалечено его убийцей и колоссальными силами, которые разрушили гробницу. И всё же, несмотря на все причинённые увечья, в орлиных чертах его лица было что-то, чего Уриэль никогда раньше не видел.

Умиротворение.

– Сожалею о гибели твоих воинов, – сказал Уриил, положив руку на плечо Шаана.

Тот кивнул, но ничего не ответил, и Уриэль понял, что он в замешательстве.

– Я ненавидел Ардарика Ваанеса, – начал Шаан, не поднимая глаз. – Каждый день я мечтал о том, чтобы он ответил за свои преступления, но теперь, когда он мёртв, я ничего не чувствую. Я... Мне грустно. Как я могу быть опечален смертью предателя?

Уриэль опустился на колени рядом с телом и прижал пальцы к забрызганному кровью ворону, выбитому на плече Ваанеса.

– Потому что, после всего этого, я не думаю, что он умер предателем, – сказал Уриэль. – Я думаю, что он снова был Астартес.

– Разве это возможно?

– Думаю, да, – сказал Уриэль, глядя в лицо человеку, который когда-то сражался с ним плечом к плечу, пройдя через мир демонов в поисках искупления. – Я надеюсь на это.

– Повелитель Теней непременно захочет узнать, что здесь произошло, – сказал Шаан. – Я не знаю, что скажу ему, когда вернусь в Вороний Шпиль.

– Скажи ему, что Ваанес отдал свою жизнь в вечной борьбе против Губительных Сил, – предложил Уриэль.

– Я думаю, что так и сделаю, Уриэль, – и Шаан, наконец, поднял глаза, когда подошел апотекарий Селенус. Мобильные скальпели и герметичные контейнеры его хирургеона были готовы принять самый ценный ресурс космических десантников. Шаан кивнул и положил руку на грудь Ваанеса, говоря слова, которые на протяжении веков произносили апотекарии, склонившись над телами павших.

– ...Тот же, кто пал в бою, пусть отдаст Ордену последний долг.

Армии Рождённых Кровью на Эспандоре ненадолго пережили свою королеву. Без централизованного руководства, лишившись поддержки Трижды Рождённого различные фракции оккупантов развязали войну между собой. Никто не желал признавать над собой чью-то власть, и, поскольку Коринф и Гераполис уже снова были в руках Империума, Рождённые Кровью лишились возможности пополнять войска. Под вдохновляющим командованием капитана Сикария, большинство этих изолированных группировок были окружены и уничтожены ударными группами Второй роты. После бойни, учинённой в Коринфе, эти сражения были, по меркам Адептус Астартес, не более чем мелкими стычками.

В течение девяти дней угроза Рождённых Кровью на Эспандоре была устранена, и Оборонная Ауксилия Саула Галлоу занялась уничтожением последних очагов сопротивления.

Ультрамарины перегруппировались и вернули свои Громовые Ястребы обратно на орбиту, разместившись в доках «Мести Валина». Ударный крейсер получил значительный урон, но, как и космодесантники, которым он принадлежал, продолжал оставаться грозным и стойким.

Оказавшись на борту, Сципион Воролан позволил себе и остаткам своего отряда короткий отдых, после чего приступил к оценке неофитов, чтобы восполнить потери. Нивиан теперь мог похвастаться новой аугметической рукой, а Колтанис – широким шрамом, протянувшимся по щеке ко лбу. Геликас прошел через все сражения в основном без повреждений, и даже Лаенус выжил.

Его обнаружили цепляющимся за жизнь среди останков зенитного орудия рядом с изуродованным трупом Брадуа. Получив множественные травмы, но сохранив твёрдость духа, Лаенус был сильно искалечен. Апотекарии и Техмарины до сих пор занимались восстановлением его тела с помощью трансплантатов из плоти и бионических протезов. Сципион был уверен, что тот не станет слишком возражать.

«Месть Валина» поднялась на высокую орбиту и стала набирать максимальную скорость в направлении точки прыжка.

Сципион спросил Иула Фенниона о пункте назначения и ни сколько не удивился, когда его друг, обладавший грубым голосом, рассказал ему, куда Сикарий ведёт роту.

– Талассар, – сказал он. – Мы отправляемся на Талассар.

Тусклое сияние наполняло камеру варп-ядра. Бледный болезненный свет, который обесцвечивал всё, к чему прикасался, делал окружение монохромным. Воздух был плохим на вкус, хотя М'кару не нужно было дышать. На краях металлических стоек образовался лёд, хотя М'кар и не нуждался в тепле. Волны первозданной варп-энергии, наполнявшие «Неукротимый», питали его и разливались силой по его конечностям. Верхние люминаторы мерцали и гудели, в такт просадкам энргоснабжения. Однажды смертный осмелился приблизиться к демону, чтобы сказать, что системы по всему Неукротимому выходят из строя без регулярного обслуживания. Тот лишь успел промямлить, что звёздный форт скоро останется без защиты.

М'кар выпотрошил мясистого слугу за то, что тот осмелился приблизиться к нему, не сделав сначала девять священных поклонов Вечным Силам, и поглотил обрывки его души, даже не заметив этого. Его страх стал кратким мигом удовольствия, который, впрочем, не мог сравниться с бурлящим океаном душ, вовлечённых в конфликты, вспыхнувшие по всему Ультрамару. Именно они были самой лакомой добычей.

М'кар ходил по камере, разминая гибридную мускулатуру плоти, которую он присвоил. Где-то глубоко внутри него душа Алтариона всё ещё неистовствовала над своей судьбой, но прежняя идентичность Дредноута давно утонула в море поглощённых душ.

С каждым шагом гнев повелителя демонов нарастал. Он сбежал из тюрьмы, которую лорд Ультрамаринов создал для него, но его нынешнее заточение было не многим лучше. С тех пор, как его братья были изгнаны с просторов голубого мира, планеты Ультрамара были для них анафемой, и ступать по их поверхности было всё равно, что ходить по битому стеклу. Властелин Ультрамаринов практически находился у него руках, но воздух Талассара был хуже яда, а свет его солнца – самым смертоносным излучением, к тому же тот провидец, ручной пёс Калгара, всё ещё был жив и даже ухитрялся подпитывать обереги Кастра Танагра.

Его армия демонов свирепствовала на горящих стенах священной крепости внизу, истощая мощь оберегов силой собственных смертей. Каждый день тысячи их сгорали без следа, обращённые в ничто пламенем, которое призывал колдун Калгара. Все эти смерти служили интересам адского повелителя, ведь каждая искра их существования была вверена ему добровольно.

Неукротимый мог развалиться, но М'кар не заботился об оружии своих смертных последователей. Полукровка мечтал утопить Ультрамар в огне, но М'кар желал только одного: увидеть Калгара поверженным. Ультрамар был ничем иным, как выцветшим остатком империи, которая ярко сияла целую вечность назад, прежде, чем подчиниться Терре. Сам по себе он был незначительным, но представлял собой старую рану, которую М'Кар не мог не разбередить.

Приливы варпа взывали к М'кару сквозь разлом, образовавшийся в сердце звёздного форта, и он мог чувствовать огни душ Рождённых Кровью сквозь огромные пропасти пространства, которые отделяли демона от его последователей. В пустынном мире тройной системы могущественные демонические машины сражались с танками и пехотой Ультрамаринов. Духи мёртвых нашли свой путь к нему, и он чувствовал их растущее отчаяние, когда враг медленно одерживал верх. В лесном мире огни Рождённых Кровью больше не горели, поскольку древние враги их повелителя всех истребили.

И всё же именно на Калте он чувствовал величайшее слияние жизненных потоков. Многие жизни оборвались здесь, что, впрочем, не было чем-то необычным для конфликта таких масштабов, но многие из них были яркими чертами тех, кто был избран судьбой. М'кар вздрогнул, вспомнив последние дни битвы на Калте, и вид его прежнего повелителя, уничтоженного Вентаном. Он прибег к помощи того самого оружия, которое было наделено невероятной разрушительной силой, и которое позже пожелал оставить на Калте.

Существование миров Ультрамара было для него проклятием, но особую ненависть у М’Кара вызывал именно Калт. Этот мир одержал верх над его Легионом. Он сопротивлялся пришествию Слова, боролся против истинных сил галактики и победил их. Отец Ультрамаринов вёл скрытную войну и совместно с Вентаном изгнал потомков бури с Калта. М'кар пожелал бы больше никогда не спускаться на Калт, потому что этот мир был последним пристанищем его заклятого врага.

М'кар знал, что Когда Калгар будет мёртв, Хонсу нужно будет уничтожить. Он видел силу, наполняющую сердце полукровки и потенциал, который может быть раскрыт, если тот сумеет привлечь внимание демонического покровителя.

Внезапный всплеск силы всколыхнула варп, и холодная пустота последовала за ней. М'кар остановился и потянулся своими чувствами наружу, спускаясь через эфирные слои планеты вниз, чтобы воочию наблюдать битву, вершившуюся во имя него.

Кастра Танагра была охвачена огнём, как это было в течение нескольких недель. Пламя было настолько чистым, что обжигало, даже если просто смотреть на него. Оно отбрасывало демонов назад, каждую секунду испепеляя их тела и их души. На стенах не было защитников, но это не имело никакого значения. Пока огонь горел, ни одно порождение варпа, не могло к ним приблизиться.

М'кар подобрался к крепости настолько близко, насколько посмел, чувствуя внутри отчаяние и страх. Гибель нависла над головами его защитников, как удушающий саван, но из-под него бил сияющий свет ярких эмоций. Надежда, отвага и благородство духа. Хотя М'Кар не мог подойти ближе, он заметил, что самый яркий источник горел в глубине крепости. И демон с упоением наблюдал, как этот свет вспыхнул в последний раз и погас, словно маленький уголёк в потухшем костре.

И когда это произошло, огонь вокруг крепости исчез.

ГЛАВА 23

Марнеус Калгар опустился на колени рядом с Варроном Тигурием, глядя, как лицо его постепенно теряет краски. На протяжении трёх недель главный библиарий находился на грани смерти, и теперь казалось, что его невидимая битва подошла к концу. Агемман вопросительно посмотрел на него и покачал головой.

– Мой господин, – позвал его первый капитан, кивая в сторону резного края крепостных стен. – Те огни. Они угасают.

– Я знаю, – ответил Калгар, крепко держа Варрона за руку, которая была холодной и серой, покрытой венами и иссушенной, как у старика. – Сейчас угасают не только они.

– Демоны придут снова. Нам нужно подняться на крепостной вал, – напомнил Агемман. – Нужно выставить людей на огневые позиции. Если это конец, то мы должны встретить его в полной готовности.

– Займись этим, – распорядился Калгар. – Я скоро к вам присоединюсь.

Агемман кивнул. – Он был хорошим человеком, – сказал он наконец.

– Он ещё не умер, Северус, – нахмурился Калгар.

– Конечно, – отозвался Агемман, кланяясь и удаляясь.

Пока Калгар нёс Варрона Тигурия от пролома в стене, демоны следовали за ними по пятам. Охваченные жаждой прикончить его, они бросились в огонь, но чистый свет мгновенно поглотил их. Пламя пылало в течение трёх недель, и защитники крепости использовали время с умом, укрепляя оборону, отдыхая и тренируя быстрое развёртывание для резервных войск. Варрон оставался в предсмертном состоянии всё это время, не двигаясь, а его пульс медленно ослабевал по мере приближения к смерти.

– Ты должен жить, Варрон, – прошептал он. – Без тебя нам не справиться.

Он крепко держал руку своего главного библиария, готовый отдать ему часть своей собственной силы. Калгар оставался рядом с ним в течение нескольких минут, пока не почувствовал присутствие людей у себя за спиной. Он оторвал взгляд от Тигурия, стараясь сморгнуть слёзы, которые вот-вот должны были проступить, и увидел почти сотню мирных жителей, которых они обнаружили в Кастра Танагра.

– Маския Воллиант, – проговорил Калгар. – Префект Тарента, что тебе угодно?

– Он выживет? – спросил Воллиант. – Господин Тигурий. Он будет жить?

Калгар вздохнул и встал. – Я не знаю, мастер Воллиант. Он покидает нас, и я ничего не могу с этим поделать.

– Что мы можем сделать, чтобы помочь?

Калгар покачал головой. – Ничего, если только вы не обладаете обширными знаниями в области физиологии и психических возможностей Астартес.

– Не могу сказать, что это так, мой лорд, но мы могли бы сохранять его в тепле и оставаться с ним рядом, чтобы он не умер в одиночестве, – ответил Воллиант.

Искренняя прямота слов Воллианта тронула Калгара, и он увидел ту же готовность помочь на лицах всех остальных людей. Это было благородство духа, которое сделало человечество великим; сила единства, благодаря которой Ультрамар был ярким маяком лучших достижений человечества.

– Я уверен, что он бы оценил это, – сказал Калгар. – Так же, как и я.

– Если мы верно понимаем, все в крепости давно были бы мертвы, если бы не он, – осторожно заметил Воллиант, когда толпа окружила настил, на котором лежал Тигурий. Калгар отошел в сторону, чтобы позволить им подойти ближе, зная, что Тигурий одобрил бы этот спонтанный жест благодарности.

– До свидания, Варрон, – прошептал он, отворачиваясь и направляясь к стенам крепости, где его ждали Агемман и тридцать воинов Первой роты. Как сказал их командир, огонь, с помощью которого Варрон удерживал врага на расстоянии, исчез, а демоны всё прибывали через край разлома в конце долины.

Холодные ветры подули над крепостью, и первые лучи рассвета осветили вершины гор.

– Последний рассвет, – сказал Калгар. – Напоминает мне финальную песнь «Прощания с Первой». «Слава солнцу, что рассветом, знаменует нашу гибель…».

– В нынешней ситуации звучит довольно угнетающе, – ответил Агемман. – Последние слова Саула Инвиктуса перед тем, как тираниды их одолели.

– Прошу меня простить, просто мысли вслух.

– Я надеюсь, что это была не та вдохновляющая речь, которую Вы планировали произнести.

– У меня не заготовлено речей, Северус, – сказал Калгар.

Агемман кивнул и сказал. – Хорошо. Меня не слишком трогают эти разговоры перед битвой.

Они погрузились в тишину, наблюдая, как новый рассвет становился все смелее, окрашивая горы в яркие золотые и фиолетовые цвета. Калгар счёл это прекрасным зрелищем. Он знал, что Тигурий пожелал бы запечатлеть такую сцену в акварели.

– Чего они ждут? – прорычал Агемман, вцепившись в парапет. – Почему не атакуют?

Калгар терзался тем же вопросом, и ответ на него нашёлся спустя мгновение, когда мерцающий разлом в небесах внезапно растянулся и скрутился, словно что-то чудовищное пыталось прорваться сквозь него. Через полчища демонов прокатился дикий рёв подобострастия, и сердце Калгара сжалось, когда он узрел чудовищную фигуру – наполовину машину, наполовину монстра – ступившую на поверхность Талассара.

Непомерно распухший и слитый воедино с механическими деталями, повелитель демонов М'кар возвышался над своим воинством могучим симбиозом демона и Дредноута. Форма его черт угадывалась безошибочно: оплавленные останки гранитного саркофага, высеченного из скалы Кастра Магна, мог опознать кто угодно. Калгар с замиранием сердца понял, чьё тело послужило вместилищем для Трижды Рождённого.

– Брат Алтарион, – прошептал он. – Прости меня.

Хотя рассвет разливался по небу, теперь оно потемнело, и холодные ветры мёртвых ночей подули над крепостными стенами, неся запах обожженной плоти. М'кар взревел, и направился к крепости. Армия демонов приближалась без намёка на боевой порядок: неуправляемая свора чешуйчатых тварей, вооружённых мечами, существа со множеством конечностей, завывающие от лютого голода и стаи адских гончих лишённых кожи. Бледные существа с мутными глазами и влажными телами, затянутые в лакированную броню, мелькали в толпе вместе с хрипящими крылатыми чудовищами, порождёнными самой тьмой.

Отродья варпа заполонили всю долину, несметной ордой они вырывались из разлома в реальность, купаясь в потоках отвратительных энергий, изливавшихся в этот мир. Это была армия, с которой ещё никто из защитников никогда не сталкивался.

Демоны неудержимым приливом захлестнули весь мир.

Калгар положил руку на плечо Северуса Агеммана. – Отвага и честь, брат, – сказал он.

– Отвага и честь, мой господин, – ответил Агемман.

Вновь переродиться во плоти было великим удовольствием, пусть эта плоть и была лишь гротескным соединением машины и его собственной демонической сущности. Мерзкий воздух и обжигающий свет здешнего солнца были незначительными неудобствами, по сравнению с упоением от существования в материальном мире. Возможность смаковать страдания рвущейся плоти, кровопролитие и муки смертных была щедрым даром за такую малую цену.

Священная крепость была легко доступна, пролом в её стенах сделался шире по прошествии нескольких недель битвы, а от её жалких защитников было не больше толку, чем от мёртвых. Обереги, которые когда-то сплетались в сеть нерушимой защиты, более неприступную, чем любая каменная стена, теперь стали всего лишь тусклым воспоминанием. Демоны роились вокруг него: лязгающая, ревущая, визжащая орда существ, единственным смыслом существования которых была жажда убийства.

Стрельба с подготовленных на стенах позиций скосила первых демонов, рискнувших взобраться наверх. Не имело значения, скольких удалось разорвать в клочья этим залпом, десятки новых существ уже лезли по тлеющим останкам своих предшественников. М'кар проигнорировал уже дюжину попаданий, его зловещая аура катилась перед ним, словно ударная волна звездолета, и, наконец, захлестнула защитников.

Страх и отчаяние текли из крепости, и М'Кар купался в этих мощных эмоциях, ставших порывистыми эфирными ветрами. Гражданские покидали свои позиции, в панике убегая в поисках укрытий. Одетые в синее Астартес стояли на своём и продолжали стрелять, но даже они были вынуждены отступить перед лицом превосходящего противника.

М'кар отпустил их. Их участь была ему безразлична. Он чуял огонь души своего заклятого врага внутри цитадели и поглотил достаточно много энергии, дарованной ему Неукротимым. Его руки были кружащейся массой света, плоти и металла, окутанной вспышками молний. Стоило ему лишь подумать об этом, и одна рука превратилась в коготь, обшитый тёмным сверкающим металлом, края которого были покрыты острыми зубцами. Другая стала свирепым осадным молотом, извращённой пародией на оружие, которое когда-то носил порабощённый демоном Дредноут.

Должно быть, это оружие, предназначалось для уничтожения Калгара.

Демоны устремились к крепости, теперь ничто не отделяло их от живой добычи внутри. Астартес на бастионах под крышей цитадели выпускали беспрерывные очереди снарядов и швыряли гранаты, который взрывались среди демонов. По всей длине стен полыхало пламя, когда защитники открыли огонь из сотен новых ниш и огневых позиций.

Множество демонов было истреблено, их порожденная варпом плоть разорвана на части и уничтожена. Некоторые выстрелы даже долетали до М'Кара, едва заметные, словно укусы насекомых для Титана. Тяжелые орудия взяли его на прицел и высвободили мощь своих лазеров и ракетных установок, но М'Кар легко отмахнулся от них.

Впитывая силу, текущую из разлома на борту «Неукротимого», он был неуязвим.

Крылатые демоны обрушились на крышу крепости, выхватывая оттуда Астартес, и визжали от наслаждения, сбившись в стаи, как охотящиеся птицы. Верхняя часть крепости скрылась в сплошной массе крылатых монстров. Сгустившаяся тьма освещалась изнутри лишь вспышками выстрелов.

Главные ворота цитадели был изготовлены из стали и адамантия, и представляли собой плоскую арку с вырезанными на её раме сценами древних сражений. Одним ударов М'кар выбил их и проломил окружающую каменную кладку. Дверь взорвалась смертоносным фонтаном бритвенно острых осколков, а по сторонам от неё рухнули целые секции камней. Повелитель демонов пробился внутрь, и новые залпы оружейного огня врезались в его плоть. Некоторые выстрелы даже смогли его ужалить, но раны затянулись практически в тот же миг.

Внутри цитадели было широкое открытое пространство, заполненное укреплениями, выстроенными в форме угловых стен и редутов. Все они были возведены недавно, с порядком и строгостью, присущими отпрыскам Робута Гиллимана. Испуганные смертные и одетые в синюю броню Астартес укрывались за барьерами, и М'кар рассмеялся, увидев эти жалкие попытки противостоять начавшейся резне.

– Тебе не спрятаться от меня, Калгар! – взревел он, и дюжина смертных упала замертво от проклятых звуков, вылетевших из его искусственного горла. Демоны заполонили баррикады, разрывая защитников жёлтыми когтями и залитыми ихором клыками. Группы Астартес контратаковали, оттеснив демонов назад и дав смертным время перегруппироваться, но это уже были последние конвульсии умирающего зверя.

М'кар прорвался сквозь тяжёлую баррикаду из каменных блоков, разбросав смертных и Астартес. Десять лакеев Императора приблизились к нему, вооружённые длинными копьями с золотыми рукоятями. Они окружили его и стали колоть, словно дикари, загнавшие равнинного гиганта, но М'кар лишь посмеялся над нелепостью их выходки.

Его когтистая рука схватила троих и сломал их надвое, а молот разнёс грудь другого, убив его одним ударом. Оставшиеся воины не бежали, но М'кар и не хотел отпускать их. Когти на его руке свернулись и превратились в колоссальную роторную пушку. Из орудия вырвался двухметровый язык чёрного огня, разорвавший ультрамаринов в клочья и уничтоживший плоть внутри их пробитой брони. Генетическое наследие этих воинов оказалось навсегда утрачено для Ордена.

Один воин избежал бойни, и М'кар приблизился к нему, чтобы ударить молотом. Его туловище пролетело через перегороженный зал, и распалось на куски от удара о стену. Град выстрелов молотил по демону, но он не обращал на них внимания. М'Кар взревел, высвободив волну энергии, которая уничтожила ближайших к нему смертных и лишила рассудка остальных, когда их разум угас под гнётом варпа.

Крики безумия и страха проникали глубоко в тело М'кара, подпитывая его страданиями, которые тот причинял. Его демоническая орда заполонила всю башню, прорываясь через наскоро заблокированные лестничные клетки и перенося бойню в самое сердце цитадели. М'кар чувствовал, как богатый пласт жизненных сил защитников тает с каждым новым убийством.

Ничто не могло сравниться с его силой, и ещё дюжина Астартес рассталась с жизнью, прежде чем против него, наконец, осмелился выступить достойный противник. Два воина, окруженные пылающими аурами, спускались по широкой лестнице в задней части зала. Один был окутан алым сиянием гнева и решимости, другой – мерцающим золотом и белизной. Воины, объятые переливающимся серебряным светом, стояли по бокам от них.

– Калгар, – прошипел демон с неподдельным удовольствием. –Я – Трижды Рождённый, и пророчество Морианы говорит о том, что скоро ты встретишь смерть в моих руках.

– Этому не бывать, – произнёс Астартес, чья аура пылала красным. – Я Северус Агемман, демон. Первый капитан Ультрамаринов. И дальше ты не пройдёшь.

Кровь Марнеуса Калгара похолодела при виде Трижды Рождённого. Он понимал что разрушения и смерть, посеянные по всему Ультрамару, были делом его рук. Осознание того, что всех бедствий можно было бы избежать, будь он достаточно силён для уничтожения демона на борту «Неукротимого», стало бременем, которое он будет нести до конца своей жизни.

Но прямо сейчас у него явно не было времени для покаяния.

Облачённый в доспехи Антилоха и вооружённый Перчатями Ультрамара, – никто иной не имел шансов уничтожить М'кара, – но он всё ещё колебался. Демон противостоял ему однажды, но тогда победу удалось одержать при поддержке Священных Ордосов. Теперь, без них, какой у него был шанс?

Отбросив эти упаднические настроения, Калгар и Агемман двинулись к повелителю демонов с поднятым оружием. Внутри крепости пахло сожжённой плотью. Отвратительное зловоние навевало картины миров, усыпанных трупами, и проклятых областей космоса, где пожиратели падали купались в крови.

Калгар сердито стряхнул морок и заставил себя сосредоточиться на всём том, что может быть навеки утрачено из-за его нерешительности. Столетия прогресса, идеалы которые человечество отстаивает ради чего-то большего, нежели варварство, и последняя возможность спасти мечту, которая почти умерла десять тысяч лет назад.

– Дерись на славу, Северус, – сказал он.

– Это единственный способ сражаться, который мне известен, Марнеус.

– Тогда давай покончим с этим.

Они атаковали Трижды Рождённого, а почётный караул ударил по флангам, ворвавшись в демоническое войско, и весь Ультрамар мог надеяться лишь на остроту их клинков. Северус Агемман был воином, почти не имевшим себе равных в рядах Ультрамаринов. Он силой и умением прокладывал через орды врага, на зависть любому воину из легенд. Его клинок рубил демоническую плоть, а штормовой болтер пылал праведным огнём. Когти скребли по его доспеху, но он двигался с грацией и скоростью воина, одетого в тонкие одежды. И не было иного воина, с которым Калгар так рад был бы ринуться в бой плечом к плечу.

Демоны окружили Калгара, царапая массивные пластины доспехов, в которые он был закован. Перчати Ультрамара распыляли любого врага в пределах досягаемости, каждый удар был словно взмах молота могущественного бога, когда он пробивал себе залитый ихором путь к повелителю демонов.

М'кар так же стремился к расплате и сокрушал своих марионеток, попадавшихся на пути. Его туловище бугрилось и разрасталось, излучая тёмные потоки отвратительных энергий. Чёрный свет окружал его чудовищные очертания. Механические части Брата Алтариона исчезали под покровами неестественной плоти.

Когтистая рука попыталась схватить Калгара, но он нырнул под удар, что было немалый подвигом для воина в доспехах Терминатора, и врезался правым кулаком в тело М'кара. Тогда как любого другого демона просто разорвало бы на куски силой удара, Трижды Рождённый остался неподвижен и невредим. Калгар снова нанёс сокрушительный удар, почти безрезультатно, и отшатнулся назад, когда когтистая рука М'кара опустилась вниз. Бритвенно острые когти вспороли наплечник его боевого доспеха, прорываясь сквозь керамит, армапласт и волокна искусственной мускулатуры, чтобы вонзиться в плоть под ними.

Калгар стиснул зубы, подавляя жар нестерпимой боли, которая вспыхнула на месте раны, и нанёс несколько ударов по животу повелителя демонов.

М'Кар в ответ лишь расхохотался, и мощная волна невидимой энергии ударила в тело Калгара, отбросив его с непреодолимой силой. Изогнутые рога венчали череп демона, и разряды молний пробегали между их воздетыми концами, окованными железом. Его рот наполненный кинжалоподобными клыками, широко раскрылся, источая свет погибающих звёзд. Калгар понял, что это были миры, которые падут, если сейчас он потерпит поражение.

Почётный караул бросился защищать своего падшего господина. М'Кар схватил одного из воинов, и его тело исчезло в облаке взрыва. Другой встретился взглядом с повелителем демонов, и его доспехи упали на землю, когда плоть в одно мгновение превратилась в пыль. Ещё трое погибли под ударом молота, раздробившего их тела и оторвавшего конечности.

Агемман возник рядом и помог Калгару подняться.

– Крепость почти потеряна, – сказал он. – Верхние этажи кишат демонами!

Калгар кивнул и снова сжал кулаки. – Тогда мы заберём с собой столько ублюдков, сколько сможем, прежде чем умереть.

– Читаете мои мысли, – ответил Агемман.

Ультрамарины вливались в нижний зал цитадели, болтеры стреляли почти не умолкая, чтобы не дать демоническим миньонам проникнуть в остальную часть крепости. Хотя большая часть гражданского населения Кастра-Танагра решила сражаться, сотни детей и стариков были не в состоянии взяться за оружие. Ультрамарины поклялись защищать их так долго, как только смогут, даже ценой собственных жизней.

М'кар прорвался сквозь воинов Первой роты, обрывая жизни своими демоническими когтями и ударами молота. Это был монстр, которого они могли победить только сообща, и Калгар вместе с Агемманом приготовились к борьбе за собственные жизни.

Агемман пал первым.

Броня Первого Капитана раскололась от ужасного удара, который свалил его на землю силой метеорита. Голова запрокинулась назад, и кровь наполнила его глаза. Агемман попытался подняться, но его тело было истерзано, и он ничего не мог с этим поделать. Его взгляд был обращён к Калгару, в нём читалась мучительная горечь признанного поражения.

– Прости меня, мой господин… – прохрипел Агемман, переваливаясь на спину.

Калгар бросился на демона, движимый горем и гневом. Перчати Ультрамара стали пятнами синего керамита, молотившими по туловищу демона, словно гремящие поршни мощного двигателя. Свет, исходящий от демонической плоти тускнел при каждом ударе, и Калгар понял, что это его последний и единственный шанс победить М'кара.

Повелитель демонов поднял Калгара над землёй. Хватка его когтей обожгала так, словно вместо крови по жилам потекла кислота. Доспех Антилоха вспыхнул там, где его коснулась скверна. Поверхность брони обуглилась и вздулась, а затем превратилась в пепел вокруг когтей демона. Калгар почувствовал гнев древних доспехов и попытался освободиться.

М'кар крепко держал его, глаза демона светились жаждой убийства и торжеством отмщения. Калгар видел собственную смерть в этих бездушных глазах, смерть всех, кого он любил, и падение последнего великого бастиона лучших ангелов человечества. С каждой секундой силы покидали его, и хотя это было бесполезно, он отвёл кулак для последнего удара.

В ту же секунду мир вокруг охватило очищающим огнём, который бил из дальней части зала и вырывался во двор. С воем обезумевшего зверя пламя наполнило крепость живой яростью, нахлынув, словно приливная волна. Там, где оно касалось Ультрамаринов, оно придавал им сил, а если на пути попадался демон – сжигало его дотла. Красные чешуйчатые звери с черными мечами, вопя, превращались в пепел, а прыткие твари с бледными телами карабкались по стенам, чтобы избежать огненного возмездия. Но никто не избежал его. Ни одно порождение варпа не могло скрыться. Неистовый огненный шторм достал каждого демона внутри цитадели и уничтожил их всех.

М'кар взвыл от ярости, его тело горело огнём. Любой намёк на гибельное свечение, исходившее от него прежде, был стёрт, но ни очистительный огонь, ни что иное столь же могущественное, не могло уничтожить повелителя демонов. Хватка ослабла, и Калгар впечатал свой кулак в зубастую челюсть, собрав всю силу, что у него была.

Повелитель демонов заревел от боли и разжал когти, поворачиваясь, чтобы сбежать от обжигающего пламени. Сквозь брешь, которую он, убегая, проломил в стене цитадели, было видно, как остатки демонической орды собрались вокруг него, чтобы залечить его раны и вновь напитать силой.

Когда огонь погас, Калгар упал на пол не в силах поверить в то, что только что произошло. Он повернулся, чтобы выяснить, откуда же пришло его спасение, и с замиранием сердца узрел перед собой вдохновляющую картину.

Варрон Тигурий возвышался в полный рост в дальнем конце зала, измождённый, со впалыми щеками, бледный как труп, но всё ещё живой. Дюжина гражданских удерживала его в вертикальном положении, подхватив под руки и обнимая, а главный библиарий Ультрамаринов неустойчиво, но всё же стоял на собственных ногах.

Маския Воллиант, Префект Тарентский, держал посох Тигурия, хотя он был слишком тяжёл для него. Калгар никогда ещё не гордился своим народом так сильно, как в тот момент.

– Я разорвал связь между повелителем демонов и «Неукротимым», – сказал Тигурий. – Он больше не сможет получать энергию из варп-разлома на его борту.

– Милость Императора, ты творишь чудеса, Варрон, – сказал Калгар.

– У меня были помощники, – скромно заметил Тигурий, оглядываясь на храбрых гражданских, которые всё ещё были рядом. – Трижды Рождённый скоро снова сможет получить доступ к источнику своих сил. У тебя не так много времени.

– Я понимаю, – сказал Калгар. – Оставайся здесь и делай всё возможное, чтобы держать этот канал закрытым.

– Будет сделано, мой господин, – еле слышно отозвался Тигурий хриплым шёпотом. – Отвага и честь.

– И тебе, мой друг, – ответил Калгар, преклоняя колено рядом с телом Северуса Агеммана.

Первый капитан был жив, но его битва на сегодня была окончена. Оставшиеся в живых воины Первой роты собрались вокруг своего поверженного капитана, и Калгар чувствовал их железную волю и холодную ярость. Он насчитал сорок девять воинов, большинство из них несло тяжёлые ранения. Но они были силой, которая могла завоёвывать миры, усмирять восстания и выигрывать сражения. Это была сила, которой теперь можно было управлять лишь одним способом.

– Все вы слышали слова Варрона, – объявил Калгар. – Демон показал слабое место, теперь он уязвим, и у нас есть лишь один шанс покончить с этим. Прямо здесь и сейчас судьба Ультрамара в наших руках. Вы лучшие и храбрейшие воины своего Ордена, и хотя нам, вероятно, суждено погибнуть в этих горах, мы отдадим свои жизни в служении чему-то большему, чем кровь, чему-то большему, чем земля. Мы сражаемся за то, что мы считаем истинным. Я поведу вас в эту битву, и всё, о чём я прошу, – сражайтесь, как герои, которыми вы и являетесь!

Ультрамарины встретили его слова одобрительными возгласами, и Калгар направился к зияющей дыре в стене цитадели.

Хотя его тело было измотано до предела, гордость за собственных воинов и людей, которых они защищали, оставалась неиссякаемым источником силы. Первая рота сплотилась вокруг него, и когда они выходили во двор через пролом, смертные солдаты, способные стрелять из винтовки или держать меч, стягивались к ним отовсюду, как железные опилки к магниту.

Неестественная тьма всё ещё окутывала долину, но высоко над облаками сиял яркий свет, и Калгар находил утешение в символизме этого момента.

Впереди орда демонов собралась перед потрескивающей молниями раной в небесах, и почерневший силуэт М'кара возвышался над ними. Калгар ускорил шаг, сжав кулаки и опустив плечи. Повсюду вокруг него, как смертные, так и Астартес, не отставали, готовясь вступить в последнюю битву за Кастра Танагра.

– За Ультрамар! – крикнул Калгар. – В атаку!

ГЛАВА 24

Ультрамарины обрушились на орду демонов неудержимым напором брони и ярости, глубоко вонзив копьё атаки в массу чешуйчатых, покрытых слизью и уродливых зверей. Бессловесный крик гнева, утраты и несгибаемая воля придавали им сил. Их мечи, болтеры и кулаки учинили страшную бойню. И поскольку М'Кар потерял связь со звёздным фортом, демонам неоткуда было взять энергию для восстановления.

Калгара размахивал кулаками налево и направо с неослабевающей силой, убивая демона при каждом ударе. На него обрушивались потоки монстров, вооружённых когтями, мечами и бритвенно-острыми выростами, каждый из которых оставлял отметины на доспехе и ранил плоть. Кровь стекала по пластинам его доспехов, но он едва чувствовал боль, будто все раны были нанесены кому-то другому.

Узкий клин Астартес вонзился в армию демонов, но, подобно тому, как клетки тела противостоят инфекции, их быстро окружили и теперь атаковали уже со всех сторон. Бурлящая орда демонических чудовищ напирала на последних защитников Кастра Танагра, грозя их уничтожить, как пламя, окружившее последние остатки непокорного ледника.

Калгар пробивал себе путь через демонов к М'кару, его тёмная фигура стала совершенно чёрной, без теней и очертаний. Единственным, что напоминало о его прежней форме, были горящие провалы глаз и пылающая раскрытая пасть. Воздух трепетал вокруг него: материальный мир силился изгнать противоестественное существо обратно в варп, чтобы разрыв ткани реальности на месте его пребывания поскорее затянулся.

М'кар не принадлежал этому миру, и сейчас Калгару выдался последний шанс выполнить свое обещание уничтожить Трижды Рождённого.

Демон и Магистр Ордена встретились в катастрофическом столкновении, которое заставила снег осыпаться с самых высоких гор, а эхо этого удара прокатилось над миром сильнейшим раскатом грома. Кулаки Калгара молотили лорда демонов, а тот в ответ сдирал когтями куски его доспехов и рвал его плоть словно мясник.

Вокруг них крики и стрельба наполняли холодный утренний воздух. Свет сверху становился всё ярче, и Калгар почувствовал, будто горячий ветер подул из-за гор. Он принёс с собой запах перегретого металла. Воздух наполнился мощным электрическим излучением и треском статики. Магистр не мог позволить себе отвлечься на странные ощущения. Каждый аспект его внимания был сосредоточен на отчаянной борьбе за выживание в схватке с демоном.

Противники обменивались ударами, убивая друг друга постепенно и нанося друг другу страшные раны с целеустремлённостью, которую может породить только истинная ненависть. Калгар знал, что слабеет, его рефлексы замедляются, а силы покидают его с каждой отражённой атакой и каждым пропущенным ударом. Он видел триумф в глазах повелителя демонов, и тот жадно оскалил пасть, предвкушая момент, когда сможет пожрать душу своего заклятого врага.

– У тебя не осталось больше жизней про запас, – прошипел демон.

Калгар не ответил. У него не было сил на то, чтобы произносить слова. Он поднял кулак, чтобы отразить удар лапы демона, зная, что делает это слишком медленно. Когти врезались ему в грудь, сорвав нагрудник и обнажив уязвимую плоть. Взмах молота повалил Калгара на землю. Он перевернулся на бок, и ощутил жаркую боль в разбитой грудной клетке, которая угрожала повергнуть его в бессознательное состояние.

Небо над ним представляло собой мерцающую даль пурпурного, красного и золотого цветов. Горизонт был густо расцвечен восходом, но вдруг он заметил, как что-то прорвалось сквозь облака в огненной струе невообразимо яркого света. Он моргнул ещё и ещё, силясь понять, что же он видит. Это было слишком удивительно, слишком невероятно и слишком прекрасно, чтобы быть правдой.

И всё же это было правдой.

Это происходило наяву, и это было самое удивительное, что только можно было представить. Два крейсера Ультрамаринов, падающие с небес, словно огненные кометы.

Пылающие струи огня и расплавленного металла тянулись от циклопических звёздных судов, когда они погружались в нижние слои атмосферы. Их щиты и корпуса стонали в знак протеста, поскольку силы, на противостояние которым они никогда не были рассчитаны, угрожали разорвать их на части. Это был самый безрассудный и великолепный манёвр, который когда-либо видел Калгар.

Группы «Громовых Ястребов» покидали стартовые площадки крейсеров, и на один короткий миг битва в долине прекратилась. Лицо Калгара озарилось новой надеждой, когда он узнал строгие угловатые очертания этих могучих космических кораблей.

«Месть Валина» Второй и «Горе Побеждённому»[20] Четвёртой боевых рот.

Горячий воздух с привкусом металла ворвался в десантный отсек «Громового Ястреба», когда открылась штурмовая рампа, и Уриель взялся за поручни и шагнул к краю. Далеко внизу Ультрамарины, встав кольцом, сражались с демонической ордой. И сейчас ему предствился шанс покончить со всем этим раз и навсегда.

Он увидел отвратительную рану варп-разлома кровоточащую в небесах и гиганскую фигуру Трижды Рождённого. Марнеус Калгар лежал на земле перед повелителем демонов, и Уриэлю на ум пришли слова, услышанные им по возвращении на Макрагг от Варрона Тигурия.

Страж Башни будет сражаться вместе с нами в час, когда Трижды Рождённый снова обретёт плоть.

Леодегарий из Серых Рыцарей назвал его Стражем Башни, воином, который в состоянии изменить существующий жизненный уклад во благо или во зло. Уриэль до сего момента не понимал истинного значения этих слов. Использование знания, которым он обладал, для злых целей уничтожило бы всё, что ему было дорого. То, что призрак капитана Вентана поведал Уриелю, было мощным оружием, с помощью которого он мог спасти всё, что любил.

– Готов? – спросил капитан Шаан, выходя на стартовую линию рядом с ним. Как и Уриель, Шаан нёс за плечами громоздкий прыжковый ранец. Позади него стояли Пазаний и Леарх, с похожей экипировкой, хотя казалось, что предстоящий прыжок их не слишком волнует. Остальные воины внутри «Громового Ястреба» были Стражами и восстановленными Поджигателями. Мечи Калта тоже были там, оправившись после марш-броска, который привёл к поражению Рождённых Кровью на Калте.

– Готов, – ответил Уриель и выпрыгнул из брюха «Громового Ястреба»

После разрушения Гробницы Вентана Уриэль и его спутники вернулись в ущелье Четырёх Долин, ожидая застать битву в самом разгаре. К удивлению, они обнаружили, что с момента их отбытия ничего не изменилось. После разрушения Чёрной Базилики Рождённые Кровью окопались за своей крепостной стеной и сидели смирно. Только позже стало ясно, что без Хонсу и других командиров, чьё логово внутри левиафана было уничтожено Гвардией Ворона, Рождённые Кровью остались брошены на произвол судьбы.

Пока имперские защитники обсуждали, каким образом извлечь выгоду из замешательства врага, решение было принято за них. Атакуя с поверхности, Леарх провёл грохочущую колонну бронетехники через Врата Гиллимана, сплотил Оборонную Ауксилию и напал на армию Рождённых Кровью с тыла.

Оказавшись между молотом Леарха и наковальней защитников ущелья, захватчики были обречены. То, что началось как битва, закончилось резнёй, поскольку Рождённые Кровью не были достойны пощады. Возрождающиеся имперские силы вытеснили врага на поверхность Калта и отвоевали Верхний Город, окончательно раздробив силы оккупантов.

Магос Локард восстановил орбитальную оборону, очистив свои системы от скрап-кода и вернув их под контроль Империума. С методичной, математической точностью он направил грозные геостационарные батареи и ракетные установки на вражеский флот, стоявший на высоком якоре, и уничтожил дюжину судов менее чем за час.

Во главе с «Горе Побеждённому», Имперский флот, который объединился возле Ультима 6-8, вступил в бой, и в конце шестичасовой битвы лишь одному вражескому судну удалось избежать расправы. Как только битва за Калт была выиграна, Уриэль собрал свои силы и взял курс на Талассар, встретив «Месть Валина» по пути.

Капитан Сикарий нёс весть о великой победе, которую он одержал на Эспандоре, а также новости о триумфе на Кинтарне, достигнутом с большим трудом, где Пятая и Шестая роты в итоге переломили хребет вторжению. Боевые баржи Октавия и Севериана уже приближались к Талассару, и синхронность их прибытия ни у кого не вызывала сомнений.

Пока Уриэль и воины Четвёртой и Второй рот падали с небес на Талассар, две боевые баржи Ультрамаринов разносили в клочья оборону «Неукротимого».

Поскольку это сражение было судьбоносным для Ультрамара, победу в нём следовало одержать силами целого Ордена.

Прошло достаточно времени с тех пор, как Уриэль покинул рампу летящего «Громового Ястреба», и он плавно принял оптимальное положение для приземления: опустил голову, подогнул локти и выпрямил ноги перед собой. Долина мчалась навстречу ему лоскутным полотнищем серых и коричневых цветов, в центре которого ярко-синим пятном выделялись последние воины Первой роты. Повсюду вокруг него завершали спуск закованные в броню Астартес объединённых сил Второй и Четвёртой рот. Это было зрелище, вселяющее восторг в сердца каждого, кто их видел, и Уриель не мог вспомнить, когда ещё две боевые роты вот так бросались в огонь битвы.

Справа он увидел развевающийся красный плащ командира Второй роты, и хотя они никогда не были друзьями, Уриэль признавал величие своего коллеги-капитана. Слух о его невероятной победе в Коринфе послужил напоминанием Уриэлю о том, каким опасным и безжалостным воином на самом деле был Катон Сикарий.

Он вновь сосредоточился на стремительно приближающейся земле, контролируя спуск поворотом плеч.

Достичь желаемой точки посадки было не таким уж подвигом, особенно если учесть, что он десантировался с воздушного судна, которое летело с приличной скоростью на большой высоте. Уриэль скорректировал угол падения, чтобы снижаться в направлении Калгара, приняв такое положение, при котором он летел ногами вперёд.

Это было самым опасным боевым десантированием из всех, что выпали на его долю, и пронзительный сигнал опасности в его шлеме сообщал, что он оставлял опасно мало времени на то, чтобы включить прыжковый ускоритель. Предупреждающая руна яростно мигала, когда он наконец врубил джетпак у себя за спиной, и скоростное падение мгновенно прервалось вспышкой реактивного пламени.

Уриэль обрушился на поверхность Талассара, с грохотом разбивая камни. Дым окутал место его приземления, а грунт под ногами остекленел от сильного жара. Меч мгновенно оказался у него руке, когда чудовищные существа с вытянутыми мордами и бараньими рогами бросились в атаку. Глухие удары поблизости говорили о том, что воины Четвёртой и Второй присоединились к сражению, и битва за Талассар быстро изменила характер.

Уриэль прорубал дорогу через толпы рогатых демонов широкими взмахами своего меча, при поддержке испепеляющих залпов из огнемёта Пазания и смертельно точных выстрелов Леарха. Командный отряд Уриэля сражался как единое целое с небывалой целеустремлённостью, превратившись в предельно эффективную боевую единицу ещё на полях сражений за Калт.

Любой обычный противник был бы сломлен таким внезапным нападением, но демоны не были обычными противниками. Они дрались с такой же яростью и энергией, как и прежде. Вид почти двух сотен бронированных Астартес, приземлявшихся повсюду, и двух огромных космических кораблей наверху, настолько близко, что казалось, можно протянуть руку и дотронуться до них, нисколько их не тревожил.

Уриэль увидел, как Трижды Рождённый навис над лордом Калгаром, и ринулся на защиту Магистра. Капитан вскинул меч и отвёл в сторону стремительный удар, который наверняка лишил бы Марнеуса Калгара жизни. Повелитель демонов обратил свой пристальный взгляд на Уриэля, и тот почувствовал ужасную силу его древней злобы. Демон копил ярость в течение десяти тысяч лет, питая ненависть к мирам и воинам Ультрамара.

Ему стала понятна суть этой злобы, поскольку он, как и любой Ультрамарин, знал историю своего ордена. Он помнил о трусливой атаке Легиона Предателей Несущих Слово на Калт во времена Великой Ереси Хоруса и о битве, в которой участвовали Робаут Гиллиман и капитан Вентан во имя спасения этого мира после того, как его солнце было навсегда отравлено.

Но никто из Ордена не знал, а легенды молчали о том, что случилось с одним из самых могущественных Тёмных Апостолов Несущих Слово, страшной фигурой из древних преданий по имени Малок Карто. Хотя в облике Трижды Рождённого теперь не осталось и следа прежней внешности этого воина, Уриэль ясно видел, как тёмные покровители Малока Карто вознаградили его за ненавистные деяния на Калте.

Вот, что было последним даром капитана Вентана Уриелю: настоящее имя М'кара.

Демон, который когда-то был Малоком Карто из Несущих Слово, издал душераздирающий рёв и опустил свои когтистые руки, чтобы поднять Марнеуса Калгара с земли. Лорд Калгар пытался вырваться из хватки владыки демонов, но он был не в силах замедлить приближение пылающей пасти. Уриэль увидел, что Трижды Рождённый отказался от прежней великой цели, и теперь решил довольствоваться лишь убийством воина, который был его самым ненавистным врагов и мешал его безумным амбициям на протяжении многих веков.

Уриэль выхватил кинжал с кремневым лезвием из бедренных ножен.

– Тебя называли Малок Карто! – крикнул он. – Вот твоё настоящее, смертное имя!

Повелитель демонов запрокинул голову от боли, когда приступ ярости сотряс его тело от кончика почерневших рогов до когтистых лап. Кинжал стал нагреваться в руке Уриэля, словно узнал цель, для которой предназначался много веков назад, в момент, когда был создан. Дрожь неподдельного ужаса прошла через тело М'Кара, когда он перевёл взгляд на Уриэля и увидел сверкающий кинжал, который тот держал в руке. Глаза демона расширились, когда он узнал клинок.

Осколки Эреба! – взревел повелитель демонов.

Как бы Уриэль ни жаждал отомстить демону за все страдания и смерти, которые тот причинил, он понимал, что эта роль уготована судьбой вовсе не ему.

Он был Стражем Башни, а не её Властелином.

Уриэль швырнул кинжал Марнеусу Калгару.

Магистр Ордена с лёгкостью поймал его. Изящное оружие смотрелось нелепо в его могучих бронированных руках. Но, в той же мере, в какой Перчати Ультрамара были предназначены для великих разрушений, они годились и там, где нужна была ловкость. Находясь менее чем в метре от морды повелителя демонов, лорд Калгар рванулся вперёд и вонзил древний кинжал в горло М'кара.

Эффекты были мгновенными и сокрушительным.

Пылающий звёздный огонь извергся из смертельной раны, нанесённой повелителю демонов, потоком нематериальной энергии, бушевавшем в воздухе, словно вихрь грязного света. М'кар отпустил лорда Калгара, который тяжело рухнул на землю перед умирающим принцем демонов. Уриэль подбежал к раненому Магистру, и втроём с Пазанием и Леархом они оттащили его подальше.

– Что это был за клинок? – ахнул Марнеус Калгар.

– Я не знаю, – сказал Уриэль. – Он был в гробнице капитана Вентана.

– Ты сказал, Вентан? Потерянный магистр?

– Он самый, – подтвердил Уриэль.

Бои в долине прекратились. Повелитель отчаянно сопротивлялся собственной гибели, изо всех сил стараясь преодолеть потустороннюю силу древнего кинжала. Против тёмного искусства неизвестных создателей клинка и проклятия своего истинного имени, он ничего не мог сделать. Любые попытки задержаться в реальном мире были напрасны.

Окружив своего хозяина, демоны вопили в исступлённой ярости, когда М'кар высасывал их сущности, пытаясь замедлить распад собственной плоти. Один за другим, демоны обращались в прах. Поскольку их связь с материальным миром была нарушена, они отправлялись обратно в варп. Через несколько мгновений в долине не осталось никого, кроме защитников Кастра Танагра.

Фигура М'кара иссохла, его очертания размылись и сжались, поскольку каждая крупица его существования была предана разрушению. Это была настоящая смерть: забвение и тлен небытия. И повелитель демонов понимал это. Издав последний вопль ужаса, сущность М'кара рассеялась облаком легких осколков, знаменуя осознание грядущего.

В тот же миг разлом в ткани мира исчез с хлопком вытесненного воздуха. Тьма, которая скрывала вершины гор и заснеженные долины Талассара, рассеялась, и солнце осветило мир, вырванный из лап демона. Свежий ветер подул с восточных вершин, принося с собой обещание лучших дней, новую надежду и прославляя жизни, уцелевшие перед лицом неминуемой гибели. Никогда ещё солнце не светило так ярко, воздух не был так чист, и ни один другой день не был столь знаменателен, как этот.

– Значит, всё кончено? – спросил Пазаний, глядя на выжженную скалу, где демон встретил свой конец.

– Да, – ответил Уриэль, и ощутил на сердце лёгкость, которой не чувствовал уже много лет. – Всё кончено.

Боевые баржи Октавия и Севериана завершили победу на Талассаре, уничтожив «Неукротимый» яростной бомбардировкой. Залпы торпед объединённого флота Ультрамаринов ударили по осквернённому звёздному форту, разорвав его на части сокрушительными выбросами огнедышащей плазмы. Меньшие суда тоже присоединились к атаке, низведя в прошлом могучую конструкцию этого инженерного чуда до безобразного скопления расплавленных обломков.

Главное ядро звёздного форта коллапсировало, реакторы испытали критическую перегрузку, и системы, которые и так находились на грани отказа, превратили «Неукротимый» в миниатюрную сверхновую. В результате взрыва звёздный форт сместился с траектории и начал своё падение с орбиты и с каждым витком стал приближаться к поверхности всё сильнее и сильнее, пока гравитационное поле Талассара не захватило его, ускорив неизбежное.

Подобно нестерпимо яркой звезде, падающей с небес, «Неукротимый» погрузился в атмосферу, оставляя в атмосфере шлейф расплавленного металла и сгорающий кислород. Все признаки скверны исчезли в огне, и он падал вниз, набирая скорость и увеличивая яркость, пока небеса над Талассаром не залило гибельным сиянием.

Зрелище было столь непостижимым и удивительным, что защитники Кастра Танагра наблюдали за этим падением молча.

Останки «Неукротимого» погрузились в океан, подняв в воздух многокилометровый фонтан воды. Удар вызвал чудовищное цунами, но мировой океан Талассара был настолько огромен, что к моменту, когда волна достигла мыса Глаудор, она превратилась лишь в серию мощных всплесков.

Когда Уриэль смотрел, как «Неукротимый» исчезает за горизонтом, в его памяти всплыли слова, сказанные кем-то невероятно далеким и невообразимо старым.

Его судьба нитью вплетена в гобелен, на котором изображена смерть великого героя, падение звезды и пробуждение зла, которое давно считалось мёртвым.

Это было воспоминание, которое ему не принадлежало, и Уриэль вновь ощутил связь со Свежерожденным, мальчиком Самукваном. Он никогда не узнает, где были произнесены те слова, но, когда Уриэль почувствовал рядом с собой, на границе теней, присутствие призрачной темноволосой фигуры, он понял, чья смерть была предсказана.

Это был Ардарик Ваанес.

Потребовалось ещё шесть месяцев, чтобы полностью очистить миры Ультрамара от всех следов Рождённых Кровью. Последние остатки армии вторжения сражались до конца, хотя их демонический повелитель был уничтожен. Уриэль руководил атакой на Квинтарн вместе с Галеном из Пятой роты и сражался вместе с Сикарием в многочисленных ударах по анклавам Рождённых Кровью и корсаров, которые окопались в лесах Эспандора. Множество сражений было выиграно во имя того, чтобы изгнать скверну захватчиков из плоти Ультрамара, и только когда Марнеус Калгар вместе с Варроном Тигурием и Северусом Агемманом провёл заключительный штурм Тарента, где засели остатки клана культистов, война была окончена.

Это было самое разрушительное вторжение на Ультрамар со времён флота-улья Бегемот. Имена множества воинов были высечены золотом на плитах из формасского мрамора в Храме Исправления. Орден лишился трёхсот сорока семи Ультрамаринов, павших на полях сражений с армиями Трижды Рождённого.

Спустя шесть месяцев со дня уничтожения М'кара на Талассаре, состоялась церемония, на которой была отдана дань памяти их подвигам.

Они собрались в тени великого примарха, и каждый воин Ультрамаринов занял своё место с одобрения Апотекариона. Шестьсот Астартес выстроились перед мерцающей фигурой Робаута Гиллимана, сидящей на троне в своей золотой гробнице, навечно погружённой в стазис. Тысячи паломников остались снаружи: сегодня золотые двери храма были для них закрыты, потому что это была церемония только для представителей Ордена, личное дело. Хотя некоторым не-Ультрамаринам была оказана честь и дозволено присутствовать.

Инквизитор Судзаку была одним из немногих присутствовавших смертных, воином священного ордоса, пережившим все испытания под поверхностью Калта. Ей ещё не удалось полностью оправиться от тяжёлых ранений, которые она получила от рук Танцоров Клинка и Железных Воинов Хонсу, но она всей душой приветствовала эту возможность почтить павших героев. Магос Локард и командующий Трехо из скитариев стояли рядом с ней. Слуги Адептус Механикус были удостоены этой чести за подвиги при обороне Калта. Оба носили золотые медали с оттиском «U», которые всегда будут напомнить им о дружбе с Ультрамаринами.

Капитан Аэтон Шаан из Гвардии Ворона встал позади Уриэля, символически заняв своё место в рядах Четвёртой роты Ультрамаринов. Ряд чёрных флагов, в память о погибших в бою сынах Коракса, продолжал шеренгу космодесантников, закованных в чёрные доспехи. За служение Ультрамару этим героическим воинам было предоставлено почётное место в строю.

Марнеус Калгар стоял на постаменте из тёмного мрамора у ног отца Ультрамаринов. Его доспехам вернули былую славу лучшие мастера Ордена и заново отковали их в кузнеце Дредноута-Техмарина Харкуса. Магистр Ордена выглядел внушительно: более смиренным, чем прежде, но преисполненным гордостью за отвагу и честь, которые были проявлены его воинами и гражданами при защите своего дома.

Терминаторы в золотых доспехах стояли по обе стороны от него, а почетный караул держал мерцающие факелы, которые заливали Храм Исправления тёплым светом, заставляя его обширное пространство казаться меньше, и делая обстановку внутри более сокровенной, предназначенной для узкого круга. Лорд Калгар повысил голос, чтобы все могли слышать его слова.

– Им надлежит быть чистыми сердцем и сильными телом, незапятнанными сомнением и самовозвеличиванием. Они будут яркими звездами на небосводе битвы, ангелами смерти, чьи сияющие крылья приносят скорую смерть врагам человечества. И пусть это повторяется тысячи раз и тысячи лет до конца вечности, покуда смертная плоть не перестанет существовать.

Древние слова, сказанные Робаутом Гиллиманом проникали в самое сердце Уриэля. Эти слова были фундаментом Адептус Астартес с самых первых дней Империума.

– Друзья! Мы одержали великую победу и собрались здесь, чтобы почтить память погибших, вспомнить жертвы, которые они принесли, и проследить за тем, чтобы их наследие не было утрачено. Это была долгая и мучительная война. Защищая идеалы нашей жизни, мы пролили немало собственной крови. Население Ультрамара уникально: здесь воины и люди связаны узами братства, которые прочнее чем адамантий. Ультрамар – это нечто больше, чем просто сила его клинков. Подлинная мощь Ультрамара – человечество, а сила человечества – Ультрамар. Если один отвернётся от другого, мы потеряем всё, что делает нас сильными.

– Триста сорок семь Ультрамаринов погибли в этой войне, но эта победа принадлежит и им тоже, ибо в чём состоит ужас смерти? В том, что мы умираем, не завершив дело нашей жизни. Равно как и радость жизни состоит в том, чтобы знать, что наша задача выполнена.

Калгар кивнул каждому из ротных капитанов, и Уриэль наклонился, чтобы поднять свёрток, лежащий у его ног. Когда Магистр Ордена вновь заговорил, боевые капитаны покинули строй и направились к сверкающим чёрным стенам храма.

– Воин, действующий, исходя их принципов чести, не может потерпеть поражение. Его долг – это честь сама по себе, – сказал лорд Калгар, и Уриэль вынул из свёртка каменный молоток, долото и множество листов сусального золота. – Даже его смерть становится наградой и не может считаться неудачей, потому что он встретил её, исполняя свой долг. Мы храним память о мёртвых, но мы Адептус Астартес, и мы не станем лить слёзы. Мы были рождены не для того, чтобы наблюдать, как угасает мир, потому что наша жизнь измеряется не годами, а нашими делами.

Марнеус Калгар склонил голову, и капитаны опустились на колени перед пустыми мраморными плитами, чтобы вырезать на них имена погибших.