Долгое ожидание

Глава 1

Я направил свой старый «форд» вверх по шоссе — на холм, так чтобы можно было увидеть владения Баннерме- нов, расположенные у самого залива и освещенные лунным светом. Особняк отбрасывал причудливые тени, и в ночи ясно виднелась его колоннада, похожая на гигантские руки скелета. Поместье было запущено и все заросло травой, по сравнению с тем временем, когда я видел его в последний раз. Чугунные ворота в кирпичной ограде были, правда, еще на месте, но сам кирпич уже весь рассохся и потрескался, а петли на воротах едва держались. Но сейчас не было времени останавливать внимание на подобных мелочах.

Выбоины на 242-м шоссе требовали большой осторожности от водителя, но тем не менее я все время кидал взгляды по сторонам, что было так естественно для человека, который прожил на этом месте первые двенадцать лет своей жизни, прежде чем быть выброшенным в иной и столь жестокий мир на растерзание. Потому-то мне и не терпелось взглянуть на отчий дом и даже на его шрамы и царапины, появившиеся за прошедшие годы.

Сквозь деревья я мог видеть свет в некоторых окнах особняка и на лестнице. Не без доли сожаления смотрел я на все это, потом немного притормозил и свернул с шоссе, направляя машину вверх по дороге, ведущей к дому.

«Какой же я чертов глупец, — подумалось мне. — Разве я что-нибудь сделал ради всего этого?»

Но домой возвращался не просто блудный сын, и поэтому, не ведая, каким будет прием — удачным или неудачным, — я всю дорогу дымил сигаретами.

Ну и что из того_% черт возьми, что прошло 23 года и уже канули в вечность две войны?! Если и вам представится такая удивительная возможность — не упускайте ее! Мой старик частенько говорил перед своей смертью: «Не забывайте, что произошло с кошкой…» И после этих слов он обычно смеялся, потому что звали меня — К.К., или, точнее, Кэт Кей Баннермен.

Теперь я уже знаю, почему меня так назвали. Ведь Кэт Кей было как раз тем местом, где я умудрился родиться. Только вот зачат был во грехе. Моя мать умерла через час после того, как я появился на свет, и старик принес меня к себе домой вместе с этим именем на устах и с позором для всех остальных членов его семьи, которые гак и не смогли примириться с моим существованием.

— Гм… — вырвалось у меня.

Несмываемое пятно! Внебрачный ребенок! Ублюдок! Ублюдок Баннермен! Нет, Баннермены не могли такого вынести.

Я остановил свою машину позади двух уже стоявших тут автомобилей и направился по широким ступеням крыльца к парадной двери. А там дернул за шнур звонка. Звонок теперь был уже электрическим, и я услышал, как он прозвенел где-то в глубине дома. После этого голоса, доносившиеся из особняка, казалось, внезапно смолкли. Дверь отворилась, и я увидел старую горничную, которая в свое время частенько угощала меня желе и сандвичами, когда провинившегося отрока наказывали и запирали одного в комнате, и которая неизменно рассказывала мне обо всем происходящем.

— Здравствуй, Анни!

Она как бы застыла на мгновение, поглядела на меня поверх очков и осторожно вымолвила:

— Здравствуйте…

Ее голос и сейчас, спустя много лет, оставался каким- то тонким и квакающим.

Я нагнулся и поцеловал ее в щеку.

Проделал я это очень быстро, и она не успела уклониться, но рот ее вдруг скривился от негодования. Но прежде чем она успела вымолвить хоть слово, я сказал:

— Много воды утекло с тех пор, как мы виделись в последний раз, Анни, но я все же не думаю, что ты забыла о человеке, которого когда-то называла «своим котенком».

И словно бы в знак того, что память не подвела ее, брови старушки внезапно вздернулись. Она вытянула вперед руки, дотронулась ими до моего лица и покачала головой, точно не веря своим глазам. И вдруг как будто что- то растопилось в ее взгляде, и она воскликнула:

— Кэт… Мой маленький Кэт Кей!

Я обнял ее и, оторвав от пола, прижал к себе. Щетина, выросшая на моей физиономии за эти два дня, конечно, колола ей щеки, и она невольно издала слабый стон, хотя и было ясно, что Анни искренне рада встрече со мной. Наконец я выпустил ее из своих объятий.

— Просто никак не могу поверить, — сказала она. — Ведь прошло так много лет! И ты… ты ведь уже совсем взрослый и такой большой… Входи же, Кэт… Входи, входи!

— А ты совершенно не изменилась, Анни. И от тебя все так же пахнет яблочным пирогом и мастикой.

Она закрыла за мной дверь, взяла мою руку своими слабыми пальцами, отступила несколько назад и внимательно осмотрела меня.

— Да, это ты… Несомненно, это ты… И нос, который тебе перебил Руди, и шрам, оставшийся после падения с дерева… И глаза, отцовские глаза…

Говоря это, она смотрела на мой черный добротный костюм из дорогой материи, на высокую шляпу, и по вы- рг!жению ее лица было видно — она считает, что я еще не дорос до того, чтобы выглядеть в ее глазах солидным человеком, и оставался для нее все тем же двенадцатилетним пареньком, неизменным объектом оскорблений двух двоюродных братьев — Руди и Теодора.

— Где же теперь мои милые родственнички? — спросил я ее.

Она взглянула на дубовую дверь, ведущую в библиотеку.

— Кэт… уж не думаешь ли ты…

— А- почему бы и нет, моя старушка! И не принимай все так близко к сердцу. Что было, то прошло. К тому же я не собираюсь оставаться тут надолго. Постараюсь исчезнуть отсюда еще до того, как обо мне успеют заговорить. И я совершенно ничего не хочу от этих Баннерме- нов. Не волнуйся, все будет хорошо, и никаких криков, ведь я здесь проездом.

Старушка хотела еще что-то сказать, но потом, вероятно, передумала и показала на дверь.

— Они все там…

В ее голосе прозвучали довольно странные нотки: она по-прежнему оставалась экономкой и не была посвящена во все дела этого дома. Я нежно похлопал Анни но плечу, нажал на обе ручки двустворчатой двери и распахнул ее.

На какой-то миг меня охватило неприятное чувство, которое всегда овладевает человеком, когда он догадывается, что должно произойти и что он увидит.

Я как бы наперед знал, что дядюшка Майлс будет наверняка сидеть в своих бриджах в кресле и выслушивать очередную ложь Руди. Не раз я представлял себе эту сцену порою случавшимися ночными бессонницами накануне нынешнего возвращения в «лоно семьи». Я живо припоминал и то, как дядюшкин прислужник Макколей не любил лупцевать меня, даже за явные провинности, но он получал приказы от Майлса и подневольно выполнял их, зная, что и ему будет нагоняй, не сделай он этого. Если бы мой отец был жив, он бы здорово отдубасил своего осла- братца за подобные приказы, в этом я ничуть не сомневался. Но старик мой умер. Ему крупно не повезло. Однажды он пошел помогать своему племяннику Руди, который угодил в скверную историю, и вот отец промок под холодным осенним ливнем, схватил воспаление легких — и через неделю его не стало.

Впрочем, сейчас все выглядело не совсем так, как 23 года назад. Дядюшка Майлс превратился в худого безобразного старика. Он сидел с непроницаемым выражением на лице за письменным столом, и в то же время его физиономия внушала страх и выражала угрозу. Вместе с ним в комнате находились Руди и Тедди, на которых устрашающий взгляд старика, вероятно, не производил должного впечатления. Они тоже здорово полысели за эти годы, а лица их, как и раньше, были прыщавььми, невзрачными и вообще имели довольно глуповатый вид.

Тедди, бывший всегда более тихим и незаметным, и на этот раз примостился в уголке, в то время как Руди надменно стоял посредине комнаты, нервно водя языком и заносчиво подбоченясь.

Кроме моих двоюродных братьев и дядюшки Майлса в комнате находились еще трое мужчин. Одного из них я не знал. Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, немного угловатый, с густыми черными волосами, как у женщины, но с лицом мужественным и довольно красивым.

Двое других были мне знакомы. Одного звали Карл Матто, другого — Попей Гейдж. Они были людьми из гак называемого чикагского синдиката, и у обоих на физиономиях было написано, что создавшаяся ситуация им явно не по душе.

Когда я вошел, все повернули головы в мою сторону, но, видимо, ни один из них не узнал меня. Майлс и два его сынка бросили вопросительный взгляд на своих гостей, словно безмолвно вопрошая, не отношусь ли я к их компании. Но когда Карл Матто неопределенно пожал плечами, они вновь с недоумением перевели свои взоры в мою сторону.

В следующее мгновение старикашка Майлс вышел из-за стола и, явно рассерженный столь неожиданным вторжением, пошел прямо на меня.

— Что все эю значит? — сухо спросил он.

Я мило ухмыльнулся.

— Простой визит вежливости, дядюшка. Приехал выразить свое уважение семье и немного отдохнуть.

Первым узнал меня Руди. У него сразу судорогой перехватило горло. Казалось, он вот-вот задохнется.

— Кэт… — наконец вымолвил он. — Кэт Кей!

— Хэлло, Руди! — Я подошел и посмотрел сверху вниз прямо ему в глаза, хорошо понимая, что этот взгляд должен внушить ему парализующий страх. Когда же он наконец попытался нерешительно протянуть мне руку, я поднял свою и шлепнул его по отвислым губам!

Тедди несколько секунд сидел, словно оцепенев, но потом вскочил и забежал за письменный стол.

— Ты… ты что, с ума сошел? — выдавил он из себя.

— Ты не ошибся, братик. — Я рассмеялся и подал знак Майлсу, чтобы тот сел на первый попавшийся стул. Сейчас мой дядюшка выглядел еще хуже, чем в момент моего появления.

— Этого не может быть! Этого быть не может! — Других слов в'данную минуту он не находил. И тем не менее прекрасно понимал, что к чему.

Один из сидящих позади меня — довольно прилично выглядевший мужчина — поднялся со своего места, чинно подошел к письменному столу и пристально уставился в мою сторону. Мы обменялись жесткими холодными взглядами. Он был примерно одного роста со мной, но на этом наше сходство и заканчивалось, так как его конституция совершенно не внушала уважения, но в то же время настораживала. Такие неуклюже-угловатые парни частенько действуют подобно ударам хлыста.

— Вы что, считаете, что уже объяснили нам, кто вы такой? — возмутился он.

Я Легонько оттолкнул его.

— Начинать с объяснений придется вам, дружище!

Мой толчок, вероятно, благотворно воздействовал на него.

— Меня зовут Уэнс Колби, и волею судеб я жених Аниты Баннермен…

Анита! Черт возьми! И как это я только мог забыть о ней? Моя маленькая кузина, которой исполнилось всего десять лет, когда мне было уже двенадцать и я покидал этот опостылевший дом. В то время она была миниатюрной малюткой, обычно ходившей за мной по пятам, точно преданная собачонка. Анита тоже тайком совала мне сандвичи и поила молоком, когда меня, наказывая, ставили в угол… Маленький, милый цыпленочек!

В ту памятную ночь, когда я покидал отчий дом, она дожидалась моего бегства в темноте у ворот. Поцеловав меня на прощание, Анита убежала обратно в особняк, заливаясь горькими слезами.

— Отлично!.. — буркнул я Уэнсу Колби.

— А теперь ваш черед, уважаемый…

— А меня зовут Баннермен. Ублюдок Баннермен! Вы, должно быть, слышали обо мне. Мой старик Макс и сидящий здесь Майлс были родными братьями. И какое-то время я жил в этом доме.

— Вот как?

Только это он и сказал. Потом кивнул с понимающим видом, словно действительно хорошо знал эту историю, и взглянул на дядюшку Майлса. Но тот, казалось, превратился в соляной столб.

По целому ряду причин возникшая ситуация начала принимать какой-то глуповатый и даже нелепый оттенок. Все тут словно лишилось фокусировки — в воздухе витало нечто туманно-расплывчатое и осязаемое разве только нервами и кожей.

Наконец я прервал затянувшееся молчание.

— Я, конечно, не ожидал, что в честь моего возвращения здесь заколют барашка, но не предполагал я и того, что мои родственнички опустятся до такой степени, что будут принимать в доме людей, подобных этим двум типам…

Гейдж вздрогнул, а Матто поднял руку и предупредил:

— Полегче, парень!

Но мой первый молниеносный удар словно переломил Матто надвое, а второй — в тыльную часть шеи уложил его на ковер, ну и до того, как Гейджу удалось выхватить пистолет, я ткнул ему в рожу своим пистолетом 45-го калибра и услышал, как дуло заскрежетало по зубам. Кровь тонкой струйкой потекла по его подбородку, а глаза человека, только что совершившего ошибку, округлились от страха. Он отлетел к стене, затем отскочил от нее, и по его виду я понял, что он собирается довести дело до конца. Однако, получив от меня еще один и не менее увесистый удар, чем первый, он с жалобным стоном свалился рядом с Матто.

Наступила зловещая тишина. Такая тишина, о которой говорят, что она даже звенит. Я вновь прервал молчание замечанием:

— Никто тут не имеет права называть меня «парнем»!

После этого я поочередно оглядел всех троих Баннер- менов, которые прежде только так и звали меня.

Зато вот она никогда не называла меня ни «мальчишкой», ни «парнем». Ну и теперь, с порога двери, откуда могла наблюдать за происходящим, она чуть ли не шепотом окликнула:

— Кэт!

Моя девочка, моя маленькая, милая девочка! Только она могла превратиться в такую хрупкую и изящную женщину. У нее были великолепные пышные каштановые волосы, глубокие синие глаза и милые теплые губки, которые подарили мне первый в жизни поцелуй. Прекрасная грудь подчеркивала женственность линий ее фигурки, талия у нее казалась тонкой до дерзости и переходила в божественной формы бедра, которые были самой яркой особенностью ее чувственной женской красоты.

— Здравствуй, Анита! — выдохнул я.

Ни парочка пришельцев, валявшихся на полу, ни кровь, ни револьвер в моей руке не смогли удержать ее. Она бросилась мне на шею и со слезами на глазах угодила в мои объятия. Я с радостью прижал ее к себе, а затем немного отстранил, чтобы взглянуть ей в лицо.

— Черт возьми, Анита, как ты изменилась!

Она смотрела на меня глазами, затуманенными от слез.

— Откуда ты, Кэт? Мы ведь думали, что ты умер… За все эти годы ты ни разу не написал. И мы ничего… ничего не слышали о тебе. Почему ты не…

— У меня же тут никого не осталось, Анита, — я приподнял ее подбородок, — кроме тебя! И все это время я хотел приехать за тобой, чтобы забрать отсюда, но до сих пор не мог этого сделать.

— Анита! — Уэнс Колби раздавил в пепельнице сигарету. Он был единственным человеком в комнате, отважившимся заговорить громко.

— Полегче, приятель! Ведь как-никак мы с ней родственники. К тому же были большими друзьями, и наша дружба даже скреплена поцелуем. Так что веди себя спокойно, если не хочешь, чтобы тебе указали на порог.

Казалось, что валявшихся рядом мужчин Анита заметила только сейчас. Она сразу же стала какой-то скованной. Ее глаза, только что светившиеся счастьем, потускнели, а пальчики лихорадочно вцепились в мою руку.

— Может, мы выйдем отсюда и поговорим? — шепнула она. — Пожалуйста, прошу тебя!

Я взглянул на Колби и почувствовал, что мой рот совершенно непроизвольно скривила улыбка. Я сунул револьвер обратно за пояс и обратился к нему:

— Не возражаете?

— Нисколько.

Я показал на Гейджа и Матто.

— Поздравьте их с приятным пробуждением, когда они придут в себя.

Глава 2

Летний домик был тем местом, где мы обычно находили друг друга в детстве. И сейчас мы направились именно туда.

Анита уселась в большое плетеное кресло, а я расположился на перилах и сразу же обратился к ней с просьбой:

— Ну вот, дорогая… А теперь расскажи мне, что здесь сейчас происходит?

— Ничего особенного, Кэт… Действительно ничего…

— С каких это пор Баннермены принимают у себя в доме всяких подонков? Наш дед или мой старик сразу же выбросили бы их в окно, да и дядюшка Майлс раньше не распахивал двери перед людьми, стоящими ниже его на сословной лестнице. Так в чем дело?

— Ты… ты знаешь этих двух? Знаешь, да?

— Конечно знаю. Это люди из синдиката, которых обычно называют «контролерами». Они появляются в тех случаях, когда у главарей организации возникают какие- нибудь… ну, недоразумения, что ли, в финансовых вопросах. Их всегда посылают, чтобы дать нужный толчок делу и увериться, что синдикат свое получит.

— Но откуда тебе все это известно?

— А что?!

— И у тебя есть револьвер?

— Видишь ли, именно я и занимаюсь делами такого плана. Но ты можешь не беспокоиться. Так что же у вас все-таки произошло — в чем тут дело?

— Я не могу тебе этого сказать, — прошептала Анита.

— Ну зачем же так, дорогая? Рассказывай и ничего не бойся. Я ведь все пойму.

Даже в темноте я заметил, как она судорожно сжала руки.

— Пожалуйста, Кэт, прошу тебя, не надо об этом!

— Я ведь довольно странный человек, Анита. Кто знает, может быть, мне и удастся наступить Руди на хвост. Он-то ведь частенько проделывал это со мной.

— Но они… они же не всегда вели себя так.

— Не бойся, дорогая, и рассказывай.

— Нет.

Я соскочил с перил и встал перед ней.

— Расскажи мне обо всем, Анита, прошу тебя. И я с ними рассчитаюсь. Ведь я ничего другого и не хочу от этих гнусных пресмыкающихся.

Анита медленно отвернулась, избегая моего взгляда.

— Я боюсь, Кэт… Они, конечно, причинили тебе много зла. И никто не смог бы забыть того, что они сделали. Но, пожалуйста… пожалуйста, прошу тебя, не усугубляй положения.

— Странный ты человек, Анита. — Я приподнял ее с кресла и крепко обнял. Я сделал так только потому, что двоюродным братьям и сестрам эго разрешается, но тем не менее тут имела ¡место и некая оплошность.

Мои пальцы вдруг ощутили ее нежное тело, руки непроизвольно сжали Аниту крепче, чем это было допустимо, и точно электрический ток прошел по моему телу — в голове у меня зашумело, а мои чувства сразу же передались и ей.

Она прошептала мне что-то, чего я не расслышал, поскольку голова моя зарылась в девичьих волосах и губы жадно искали ее губы. Она ответила мне со всем неистовством страсти, на которую только была способна, а пышущий жаром язычок Аниты, оказываясь у меня во рту, как бы обдавал его пламенем. Я невольно отстранил ее от себя, хотя мне и не хотелось этого делать.

— Кэт… я все время ждала тебя… и я никогда не верила тому, что вокруг говорили… Они утверждали… будто ты умер… Но я сказала еще той ночью, когда ты уходил отсюда, что буду ждать тебя…

— Однако тогда мы были еще детьми, дорогая.

— Но ведь ты и сам сказал, что вернулся сюда ради меня.

Да, наверное, она права. Скорее всего, именно поэтому я и свернул с магистрального шоссе на дорогу, ведущую к поместью.

— Но, как видно, я опоздал, Анита.

Ее глаза затуманились слезами, и она прижалась лицом к моей груди.

— Все так… и этого уже не изменить. — Анита подняла голову. — Давай лучше вернемся в дом, Кэт… Ну, пожалуйста, вернемся в дом — договорились?..

И тем не менее я расстался с ней у входной парадной двери, даже не предприняв попытки снова войти в этот дом. Черного «кадиллака» уже не было, но «бьюик» все еще находился на месте.

Я уселся в свою машину и направился обратно по той же дороге, по которой сюда прикатил. Калвер-Сити располагался отсюда в шести милях к востоку, и в моем распоряжении было девять дней до того момента, когда мне нужно будет отправиться в Нью-Йорк по делам, а затем снова вернуться на побережье.

Не доезжая до города, я остановился перед второразрядным отелем, выложил на конторку пять долларов и заполнил формуляр. У женоподобного администратора не оказалось ко мне никаких вопросов. Заявив, что расписки не нужно, я взял ключ. Даже не попрощавшись с администратором, поднялся к себе в номер.

Приняв душ, я улегся на кровать и уставился в потолок, удивляясь своему желанию замуровать Руди и Тедди в их собственном родовом особняке. Напоследок я рассмеялся столь нелепой мысли. Я мог бы расправиться с ними обоими одной рукой; а о дядюшке Майлсе и говорить нечего. И тем не мепее в сложившейся ситуации все это приобретало какой-то совершенно другой оттенок. Здесь все еще присутствовали парни из Чикаго, и моя недавняя шутка могла окончиться холодным душем — на чересчур горячую башку.

Я проснулся в семь утра, позавтракал в городе и, дождавшись половины девятого, щурясь от солнышка, зашел в телефонную кабину.

Трубку снял Марти Синклер.

— Хэлло! — услышал я его голос.

— Это Кэт Багшермен.

— Ты в Нью-Йорке?

— Нет, в Калвер-Сити. Я собираюсь задержаться тут ненадолго.

— Черт возьми, ты что, с ума сошел! Если ты не…

— Погоди, Марти. Я ведь жил тут раньше.

— Ну хорошо, а зачем ты мне звонишь?

— Я и сам толком не знаю. Но тут есть кое-что интересное. Дело само по себе вроде бы простое, но необходимо хорошенько вникнуть в создавшуюся ситуацию.

— Черт возьми, Кэт, ведь Калвер-Сити у нас весь как на ладони. Гамблинг находится сейчас на легальном положении, а сезон на коней уже давно прошел.

— Может быть, ты все же наведешь справки?

— О чем речь, конечно! Это займет всего пять минут.

Я сообщил ему номер телефонной будки.

— Позвони мне через четверть часа.

Оп оказался весьма пунктуальным. Через 15 минут я уже знал очень многое о человеке, которого звали Сидней Ла-Порт, получил его адрес и уже находился на пути к нему. Дом № 56 на Ривер-стрит был невзрачным зданием в конце улицы, почти у самого залива. На окнах первого этажа было написано: /<Контора маклера»; а на втором — окна выглядели довольно грустно и в ряде мест были даже побиты.

Квартира Сиднея Ла-Порта находилась приблизительно в центре.

Человеку, открывшему мне дверь, было лет тридцать, но выглядел оп на все пятьдесят. На голову ниже меня и с мелким крысиным личиком. Мне отлично знаком такой тип людей, и я знал, что самое главное — не церемониться с ними и не терять времени.

Поэтому я сразу же втолкнул Ла-Порта обратно в комнату и заметил, что на его лбу мгновенно выступили капельки пота. Тем не менее такие люди обычно пытаются все же что-то возразить. Так было и на этот раз.

— Послушайте, мистер… — проблеял он. — Вы врываетесь в чужой дом и даже не считаете нужным…

— Заткнись!

Больше я ничего не сказал, он зато распахнул куртку и достал носовой платок. Он увидел кобуру с револьвером, засопел и тяжело опустился в кресло.

— Но ведь… я совершенно чист. Спросите Форбеса, и он подтвердит вам это. Я уже заплатил за товар. Как все это подло! На прошлой неделе я заплатил шестьдесят долларов, и я никому больше не должен…

— Заткнись!

На этот раз он действительно заткнулся. Я прошелся по квартире, посмотрел внимательно туда-сюда, пока не счел, что этого достаточно, потом придвинул к нему стул, сел и уставился на него. Его лицо посерело от страха.

— Что ты можешь сказать о Баннерменах?

Его весьма удивил мой вопрос.

— О Баннерменах? — переспросил он. — Что я могу сказать о…

— Живо!

У него задрожали руки.

— Вы… вы из полиции?

Наверное, секунд пять я молча смотрел на него. Он не выдержал и опустил глаза.

— Я вообще не из Калвер-Сити, — проронил я.

Его глаза по-прежнему 'продолжали метаться между моим лицом и тем местом, где находился револьвер. Наконец он сказал:

— О, Баннермены очень важные персоны. Живут они ка запад от города. Черт возьми… — Он неожиданно на какое-то время замолчал, но я многозначительно шевельнул рукой, и он вновь заговорил: — О'кей! Баннермены, вообще-то, слишком много мнят о себе. Я, правда, не так уж и хорошо знаю это семейство. Двое из них постоянно шатаются с какими-нибудь жадными до любовных утех девчонками из клуба и швыряют деньги на ветер. Старший может даже учинить стрельбу. Да, собственно, и младший не отстает от него. Ну, что вы еще. от меня хотите? У них есть деньги, так пусть себе веселятся, как им заблагорассудится.

Я посидел молча еще с минуту, заставляя тем самым сидеть и его, а потом поднялся и направился к двери. У самого порога я повернулся и осведомился:

— Мы с вами встречались хоть раз в жизни?

Он мгновенно понял мой намек.

— О, боже ты мой! Конечно же нет! Ни разу!

— Советую не забывать об этом! — угрожающе произнес я и вышел.

В городке имелось пять больших клубов, и все они были расположены в окрестностях залива. Ни один из них не был открыт только ради чистого бизнеса, но тем не менее в каждом что-то делалось и в этом отношении, а потому, когда я сказал, что собираюсь брать в кредит, никто отнюдь не обрадовался. Но я упомянул имя Бан- нермен, и все сразу же стало на свои места.

Мои двоюродные братцы были большими мотами, однако они регулярно оплачивали свои счета и могли все получать в кредит, когда того хотели. Их никак нельзя было назвать преуспевающими, подобно некоторым удачливым игрокам, так как они время от времени веселились напропалую, но затем неожиданно находили удовольствие в покое. Ну а перед моим взглядом как бы все еще стояли старые покосившиеся ворота родового поместья, едва державшиеся на ржавых петлях, да вот протертый до дыр ковер в библиотеке, и я ничего не мог понять. Видимо, слишком сильны у Бапнерменов загульные традиции и спесь, так что они проматывают денежки, а поместье разваливается на глазах.

Я не знал, что было для них источником нынешних доходов. Правда, мой дед накопил достаточно всякого добра во время золотой лихорадки. Ему удивительно повезло. Напав на золотую жилу, он выжал из нее все, что только мог, а потом еще и продал какой-то компании. Половину своего состояния дед поделил между сыновьями Майлсом и Максом — моим отцом. Но сам не положил деньги в банк. Дед любил держать хвост высоко по ветру и болтался по миру, тратя деньги на вино, женщин и другие утехи.

Затем у Макса появился я, а Майлс промотал свои капиталы. Все зло исходило от игорных столов, за которыми человек теряет деньги тораздо быстрее, чем их приобретает. И в результате Баннермены вскоре стали уже совсем не теми богачами, что были раньше.

В первой половине дня я перебывал во всех тех местах, где мог ненароком уловить хоть одно словечко об интересующем меня деле, но сегодня удача не сопутствовала мне. В четверть четвертого я наконец добрался до городской библиотеки на Стэйг-стрит, разыскал последние подшивки местной газеты и начал тщательно просматривать их. За последние две недели имя Баннерменов упоминалось несколько раз в связи с гражданскими проектами или просто общественной деятельностью, но ни одного намека на них в отделе происшествий.

Газеты трехнедельной давности пестрели броскими заголовками, так как в те дни имели место четыре случая изнасилования и несколько драк, в результате чего погибли два весьма уважаемых местных жителя, да еще убийство, происшедшее у стоянки машин уродливого «Чероки-клуба», и облава, предпринятая городскими властями с целью выявления конспиративных квартир людей, имеющих отношение к наркотикам. Дела, связанные с изнасилованиями и наркотиками, были успешно доведены до конца. В связи с драками было задержано несколько парней, но вот убийство на стоянке так и повисло в воздухе. Подозревался в убийстве человек, который часто бывал в обществе жены своего друга и за которым уже следил супруг этой женщины. В газете говорилось, что это был бывший моряк, уже однажды судимый за убийство второй степени и в ту ночь находившийся в городе.

А потом я снова наскочил на имя Баннерменов, и вновь в разделе общественной жизни. Почти половина страницы была посвящена предстоящей помолвке Аниты Баннермен с Уэнсом Колби, который обосновался в городке около полутора лет назад. Когда библиотека закрылась, я поехал вверх по холму на Лэйс-стрит, где печаталась «Калвер Сантинел» — единственная газета, выходившая в городе. Там я зашел в бар, расположился за столиком и заказал пива.

В половине шестого бар стал заполняться людьми, желавшими расслабиться после рабочего дня, но среди этой шумной ватаги весьма трудно было отыскать кого-либо, кто мог бы и должен меня заинтересовать. Тем не менее я узнал двух человек, а одного из них — даже превосходно помнил. Это был приземистый, но определенно видавший виды пожилой мужчина, который в свое время лишился уха, когда вместе с моим стариком они плыли на «Турине-2» с грузом канадского виски, а береговая охрана открыла по ним нещадный огонь. Мой старик лишился своей посудины, а Хэнк Фитерс своего уха. В детстве я часто слышал, как они смеялись, вспоминая эту историю.

Я подождал, пока Хэнк протиснется к стойке и закажет себе порцию, а потом подошел к нему сзади и сказал:

— Если не ошибаюсь, вы Винсент Ван Гог собственной персоной, не правда ли?

Он не спеша допил рюмку, а потом обернулся и угрюмо посмотрел на меня. Еще ни у кого я не встречал таких угрюмых глаз, как у него. Несмотря на то что он уже был в довольно солидном возрасте, Хэнк Фитерс выглядел еще достаточно бодрым, словно бы и сейчас готов к любому путешествию и в какой угодно компании.

Я улыбнулся ему, и его глаза сразу же потеряли какую- то долю угрюмости.

— Вы-то уж наверняка помните, почему вас в свое время так прозвали? Ну а все из-за того, что опрометчиво сунули свою голову в амбразуру…

— Черт побери, мальчик… Да кто ты такой? Ведь только один человек на свете знал об этом, на всем белом свете…

— И ему нравилось называть вас Ван Гогом, не так ли?

— Да, да… Но кто же ты такой? — повторил Хэнк.

— Ублюдок Баннермен… Мой старик частенько говаривал, что вы все-таки были не правы в отношении моей матери…

— Кэт Кей, чтоб меня повесили! — Лицо Хэнка расплылось в улыбке, и он протянул мне руку. — Да, теперь я и по глазам вижу, что ты его сын. Все правильно… И насчет твоей матери вы оба тоже правы. Она была удивительной женщиной. — Он схватил меня за руку и потащил за собой. — Пойдем выпьем! Черт побери, ведь у нас есть что вспомнить. Что это тебе вдруг взбрело в голову вновь вернуться сюда? А мне говорили, будто ты умер.

— Я тут проездом, вот и все.

— Уже видел родственников?

— Мельком.

— Все слюнтяи. Ленивые, богатые и вонючие слюнтяи. Правда, девочка у них что надо, но зато парни и сам старик… Мир мог бы обойтись без них совершенно спокойно. Абсолютно никчемные людишки… Но держат в своих руках многих.

— Продолжайте, продолжайте, Хэнк. Но ведь их можно тоже, в свою очередь, прижать.

Он отхлебнул из стакана и поставил его на место.

— Дело совсем не в этом. Просто они живут здесь достаточно долго, чтобы знать всю подноготную города и что здесь можно делать, а чего нельзя. Этим они и руководствуются. Старику, например, очень нравится, когда его имя появляется в газете. Вот он и содействует тому, чтобы это происходило почаще. Или вдруг захочется ему, чтобы «Сивик-театр» давал ночные представления, и он сразу начинает предпринимать шаги в этом направлении. Ну и наоборот, если уж старик не хочет, чтобы его имя упоминали в газете, тогда он сделает все, чтобы оно не появилось.

— Ав каких случаях это может ему не нравиться?

— Гм-м… Ну, например, когда Теодор в пьяном лихачестве опрокинул как-то две машины или же когда изнасиловали тут одну девчонку, ведь именно старик Майлс заставил ее держать язык за зубами. А вот уже недавно, когда случилось это убийство у «Чероки-клуба», он вдруг взял на себя инициативу опросить каждого, кто находился там в это время. Роскошные клубы, мой мальчик, как раз и создаются для того, чтобы показать другим силу и твердость твоего общественного положения; особенно в тех случаях, когда некоторые жены пытаются подняться до уровня политических деятелей и быть записанными в Голубую книгу. — Он замолчал и рассмеялся. — Ну а что ты расскажешь о себе? Где, черт побери, ты пропадал все эти годы?

Я пожал плечами.

— Удрал из дома, когда мне было лишь двенадцать, попал в семью эмигрантов, которые занимались земледелием, и жил так до тех пор, пока они не умерли от эпидемии инфлюэнцы. Потом работал на одном рапчо в Техасе. Там меня заставили ходить в школу. После ее окончания побывал в армии. В общем, помотало по белу свету вполне достаточно, черт возьми!

— Ты и выглядишь так, как будто уже повидал все на свете.

Он поднял голову, и искоса взглянул на меня. Искоса, но тем не менее внимательно и изучающе. Наконец он продолжил:

— Черт побери, но ты внешностью своей тоже походишь на Баннерменов. Сам-то придаешь этому какое-нибудь значение?

— Для меня важно только одно, что я живу.

— Да, да… ты очень похож на них…

— Я похож на своего старика, Хэнк.

Он кивнул и допил пиво.

— Да, вероятно… Значит, все о’кей?! Выпьем еще?

— Нет, спасибо. У меня тут есть кое-какие дела. Но вообще-то нам надо встретиться еще разок, прежде чем я уеду.

— Конечно! Я наверняка зайду к тебе. Где ты остановился?

Я сообщил ему, в каком отеле живу, оставил на столе деньги, пожал Хэнку руку и вышел на улицу к тому месту, где стоял мой «форд». Теперь уже Баннермены не казались мне такими чистенькими и невинными.

Глава 3

У меня имелись свои собственные контакты в Чикаго, и в первую очередь это был Сэм Рид, который содержал конный двор в двух кварталах от «Золюпа». Я связался с ним и попросил выяснить, что понадобилось Гейджу и Матто в Калвер-Сити, и после обычных для него отговорок Сэм все же пообещал мне это сделать, если сможет. Но в его возможностях я нисколько не сомневался. Он безусловно все разузнает. Сэм прекрасно понимал, что, стоит только мне сказать несколько слов кое-кому из знакомых, и хвост ему сразу же прищемят. Он это помнил и никогда не вызывал во мне желания насолить ему.

После разговора с Сэмом я поужинал и снова отправился в поместье Баннерменов.

В этот вечер Анни была словно домашняя птичка, которая заботливо порхала и чирикала возле меня. Она напекла массу всякой вкуснятины, из того, что я особенно любил, и все время пыталась предупредить мое малейшее желание, прежде чем я уйду с кухни.

Майлс, Руди и Тедди застряли в городе в связи с какими-то темными делишками, но Анита находилась у себя в комнате. Я тихо постучал к ней и, услышав приглашение войти, переступил порог. Моя милая девочка сидела перед зеркалом и причесывалась. При виде ее я не мог не улыбнуться. Когда же она увидела меня, ее личико осветилось очаровательной улыбкой. Анита сразу же вскочила и протянула мне навстречу руки для приветствия. Я крепко сжал ее в объятиях.

— Я ждала тебя целый день, — промурлыкала она. — Весь день!

— Увы, был занят, дорогая. — Я немного отстранил Аниту от себя, чтобы иметь возможность полюбоваться ее прелестным лицом. — Если бы я знал, что дело обернется таким вот образом, я вообще бы не покинул этого дома.

С моей стороны было жестоко говорить такое, и потому улыбка ее сразу погасла, а большие синие глазки наполнились горечью и печалью.

— Не надо об этом, Кэт, прошу тебя.

Я кивнул и выпустил ее из своих объятий.

— О’кей, дорогая. Я все понимаю и больше не буду. Уэнс был ко мне так добр. И мне… мне было нелегко…

— Конечно, я понимаю, но все же я не ожидал такого.

— Мне кажется, что он проявляет столько заботы о нас и что он даже чем-то похож на тебя, Кэт. Такой воспитанный, предупредительный… и он так много всего делает. На меня это произвело большое впечатление.

— Что делает?

— Ну для меня делает…

— Например?

Анита снова повернулась к зеркалу, избегая смотреть глаза в глаза.

— Мне не хочется об этом говорить, Кэт.

— Милая, дорогая… всего одно слово, не больше. Если он действительно такой, как ты утверждаешь, значит, все о’кей. Но меня раздражают и даже несколько удивляют мои родственники, которые стали впускать в свой дом типов, подобных Гейджу и Матто. Все это, конечно, ваше личное дело, и я вовсе не собираюсь вмешиваться, но я ощущаю какую-то гнетущую атмосферу над этим домом и хотел бы узнать, в чем же, собственно, дело? Ну и уже после того, как все для меня станет ясным, продолжить дальше свой путь.

Расческа в руке Аниты на мгновение застыла в воздухе, затем она вновь провела ею по волосам и кинула на туалетный столик. По-прежнему не глядя на меня, Анита промолвила:

— Лучше оставь все, как оно есть, Кэт. Так будет лучше. Ведь я тоже принадлежу к этому дому, и это единственное, что мне все еще дорого. Поэтому прошу тебя ничего не предпринимать.

Я попытался перевести разговор на другую тему:

— У тебя сегодня вечером свидание?

— Нет… Уэнс собирался остаться в городе. У него там какие-то дела, связанные с недвижимостью, находящейся в его собственности.

— Тогда, мне кажется, мы могли бы съездить в клуб, выпить по рюмочке, послушать музыку, посмотреть ревю и немного потанцевать. Что ты на это скажешь?

— О, с удовольствием, Кэт. Буду готова через четверть часа.

— В таком случае я подожду внизу.

Однако вниз я не спустился. А пошел по галерее и открыл дверь, ведущую в комнату Майлса. Чтобы убедиться, что ничего интересного для себя я тут не найду, мне понадобилось всего пять минут. Мой дядюшка жил как не знающее никаких забот животное. Он обожал все дорогое, и в его комнате не было даже намека, что у этого человека могут быть какие-нибудь горести и заботы.

Вкусы Тедди были несколько иного плана. На столе его комнаты красовалась целая оружейная коллекция: два револьвера, ружье и шесть пистолетов. Ну а стены были украшены картинами с изображением местных пейзажей, да еще несколько профессионально выполненных набросков девчонок того типа, что выступают в шоу, причем рисунки с весьма пошленькими надписями, адресованными «дорогому Тедди», который, видимо, позаботился, чтобы у них были норковые манто.

Зато комната Руди оказалась точной копией покоев его папаши. Очевидно, он тоже был недалеким человеком, любившим показуху.

Я побывал и в туалете, и в кабинете, и в гардеробной и, наконец, вошел в библиотеку, проделав довольно большой крюк по апартаментам дома. Книжные полки были заставлены в основном историческими романами, чему позавидовал бы любой американский мальчишка. Единственной вещью тут, которая как-то не вязалась со всей обстановкой, был небольшой портрет женщины — размером 8 на 10 дюймов, — статной брюнетки. На портрете я не обнаружил никакой надписи, и мне подумалось, что эта красотка, вероятно, не имеет отношения к дохму Баннерменов и что кто-то просто стащил ее портрет откуда-то или сорвал с рекламы. Остальным, кроме Руди, это вроде ни к чему, и, выходит, он тоже интересуется женским полом.

Я положил портрет туда, где он лежал, и спустился вниз, как мы и договаривались с Анитой. Она не заставила себя долго ждать и вскоре появилась. На пей теперь было простое черное платье, казавшееся совершенно воздушным и хорошо оттенявшее прекрасные каштановые волосы.

Увидев ее. спускающуюся по лестнице, я почувствовал какое-то стеснение в груди и несколько секунд оцепенело стоял, мысленно ругая себя за то, что потерял пак много времени понапрасну. Ведь она ждала меня все эт I оды! Ждала! Она ждала, но когда я наконец приехал, то оказалось, что слишком поздно.

— Ты готов, Кэт?

— Да. Куда мы поедем?

— Ну… ты ведь сам сказал, что в клуб…

— И причем в самый роскошный!

— Тогда в «Чероки-клуб».

— Вот и чудесно. Помчались!

Проехав вдоль побережья около пяти миль к северу, мы достигли полуострова приблизительно в милю длиной. На самом его конце виднелись огни низкого современного здания, а рядом с ним находилась автостоянка, освещенная гирляндой огней. По другую сторону дороги были теннисные корты и два плавательных бассейна. На самой оконечности мыса светящиеся неоновые трубки рекламы скромно извещали о том, что это и есть «Чероки- клуб».

— А откуда ты знаешь, где он находится? — удивилась Анита. — Ведь клуб построен лишь три года назад?

Я не стал объяснять ей, что уже успел побывать здесь, чтобы проверить кредитоспособность Баннерменов.

— Мне довелось узнать об этом, когда я интересовался, какие изменения произошли в городе.

Клуб был переполнен, и, если бы не Анита, я бы даже не нашел места, чтобы припарковать машину. Они стояли здесь по три в ряд, и, когда дежурный, не переставая что- то жевать, собрался наброситься на меня с руганью, неожиданно появился какой-то человек в смокинге, заметил Аниту и сразу же прогнал дежурного. После этого он поздоровался с нами и нроизнес:

— Извините, мисс Баннермен, по этот негодяй работает здесь недавно.

— Его что, взяли на место того парня, которого застрелили? — поинтересовался я.

—'Да… Ну а в эти дни у нас особенно много хлопот… — Он умолк и над чем-то задумался. — Только его не застрелили, а зарезали, — добавил он как бы между прочим. — Прошу вас, проходите, я поставлю машину на ваше обычное место, мисс Баннермен.

Я выключил мотор, и мы направились к зданию.

— Смотри-ка, у тебя даже есть собственное место для стоянки! И часто тут бываешь?

— Только вместе с Уэнсом, просто подышать атмосферой клуба.

— Он что, игрок?

Анита испытующе взглянула на меня, но, вероятно, выражение моего лица ей так ничего и не сказало.

— Очень редко. В этом отношении он ведет себя довольно старомодно. Предпочитает вкладывать деньги в какой-нибудь бизнес.

— Да… весьма рассудительный парень, — заметил я.

Когда мы вошли в клуб, то нас с большой предупредительностью встретили швейцар и метрдотель. Но еще до того, как мы успели пройти к указанному столику, некий приземистый человек с седыми прядями в волосах, улыбнувшись, поклонился Аните, словно бы вопрошая, откуда это, черт побери, могла выкопать такого спутника мисс Баннермен. Анита познакомила нас. Он оказался владельцем клуба по имени Лесли Дуглас, и, когда узнал, что я тоже принадлежу к семейству Баннерменов, у него сразу же нашлась улыбка и для меня. Я понял, что тут Баннер- мены пользуются несомненным уважением, независимо от того обстоятельства, в каком костюме они приходят.

Столики в этом ресторане были расположены полукругом вокруг танцплощадки, а в передней части зала находились подмостки, где джаз из восьми человек наигрывал какую-то быструю мелодию. В клубе имелось еще и два бара. Один из них был предназначен только для мужчин и помещался на втором этаже. Там же располагалось и казино — заведение высшего класса. Оно напоминало игорные залы Лас-Вегаса или Рено, а точнее всего, казино в Монте-Карло. Здесь велась крупная игра.

Я вдруг почувствовал себя так прекрасно, как бродячий кот, попавший в бесхозную собачью конуру.

Часа два мы потягивали разные напитки, беседовали и танцевали. Как бы вдруг превратились в резвящихся детей, то и дело улыбаясь и даже звонко смеясь, потому что все нас тут развлекало и веселило. И все два часа я вынужденно лгал ей, рассказывая, как благоразумно провел эти годы. Я не хотел, чтобы она знала, что же было в действительности. В эти два часа взаимная сердечность светилась в нас с такой силой, с какой она еще не светилась никогда. Мы прекрасно понимали, как все это не просто. И тем не менее ничего не могли с собою поделать…

Я ощущал между тем, что Анита опасается уронить честь семьи, и мне приходилось сдерживать свои чувства, хотя я боялся, что могу взорваться в любую минуту.

Без пяти двенадцать Анита извинилась и сказала, что должна привести себя в порядок, а я заказал очередную порцию спиртного. Но еще прежде, чем принесли заказ, я неожиданно заметил рослого парня, с улыбкой направляющегося к моему столику. По пути он перекидывался репликами с окружающими и наконец подошел ко мне.

Теперь, когда он оказался совсем рядом, я обнаружил, что у него перебит нос и искривлено ухо, а под одеждой парня угадывались крепкие мышцы, которые многим могли принести неприятности, если бы он этого захотел.

Кивнув головой на свободный стул, парень спросил:

— Не возражаете?

— Нет. Садитесь, пожалуйста. Хотите выпить?

— Благодарю, я на дежурстве.

— В самом деле?

Он небрежно пожал мощными плечами.

— Собственно, это не имеет значения. Просто я обычно так говорю.

— Неплохо придумано. Ну и шутник же вы!

Парень этот явно собирался о чем-то со мной поговорить. Однако он подождал, пока я выпил свою порцию и затем небрежно откинулся на спинку стула.

— Вы что, думаете, я шучу?

— Конечно, — усмехнулся я в ответ, — но это тоже не имеет никакого значения. Просто я обычно так говорю.

Угрюмость исчезла с его лица, уступив место улыбке.

— Вас, видимо, ничто не может вывести из равновесия?

— Профессия обязывает.

— Собственно, я подсел к вам по весьма определенной причине. Мне сообщили, что вы из Баннерменов. Это правда?

— Печально, но факт…

— А вы случайно не тот Баннермен, которого называли Кэт Кей?

Я испытующе посмотрел на него, пытаясь определить, что же ему нужно, потом кивнул.

— Возможно, вы меня уже забыли и не узнаете. Это совсем не удивительно, так как я здорово изменился с детских лет. Мою физионохмию искалечили на ринге. А зовут меня Пит Сальво. Мыс вами вместе ходили в школу.

Я радостно улыбнулся и протянул ему руку для приветствия.

— Черт возьми. Пит Сальво! Чья голова застряла когда-то в заборе?

— И ты еще помнишь об этом? — улыбнулся Пит.

— Черт возьми, конечно помню! Я помню все шалости и проказы, которые мы вытворяли вместе. Да, давненько это было.

— Очень давно… — Он взглянул мне прямо в глаза. — А ты занимался боксом?

— Немножко.

— Оно и видно. Глупейшее занятие… А ты уже давно в этих местах?

— Дней пять, не больше.

— Надеюсь, нам еще доведется встретиться и провести вместе время? Тут многое изменилось с тех пор. Если захочешь повидать кого-нибудь, дай мне знать.

— А ведь это отличная мысль!

Он отодвинул стул, уже собираясь уходить.

— Сначала, когда я увидел, как ты вошел в клуб, все пытался вспомнить, где мы прежде могли с тобой встречаться. Ведь кое-кому нельзя появляться в этом заведении. Но потом Лесли сказал мне о тебе, и тут я подумал, что ты являешься телохранителем Аниты.

— А что, разве она так нуждается в этохМ?

— Она? Конечно же, черт возьми! Но только в порядочном и достойнохМ телохранителе. А тут все слюнтяи и подлецы. Когда убили Чака Мелонена и всем предстояло отвечать полиции на вопросы, то этот сброд быстро расплатился и сбежал, опасаясь, как бы их Ихмена не попали на страницы газет.

— Видимо, не хотели связываться? — заметил я.

— Вот именно. Мелонен раньше служил на флоте и, кроме того, провел тридцать один бой на ринге. Клянусь честью, он даже не позволил бы приблизиться к себе ни одному из этих слюнтяев. Это был очень сильный парень, да ты ведь и сам его знаешь. Нелепое и загадочное убийство… — При этом Пит Сальво поднялся и на прощание добавил: — Я все время брожу поблизости. В случае необходимости ты меня всегда найдешь.

— Конечно, Пит.

— И не торопись уходить, дождись следующего номера. Это особенный номер… Стриптиз в исполнении вдовы Чака Мелонена. Лесли специально согласился дать ей работу, чтобы хоть как-то помочь вдове. Обычно каждая танцовщица проходит полукругом по всему ресторану, соблазнительно покачивая бедрами.

— Спасибо за совет, Пит. Обязательно посмотрю.

Вскоре появилась и Анита. Она заметила удаляющегося от нашего стола Пига и осведомилась:

— Уже успел познакомиться?

— Мы знаем друг друга с детства, ходили вместе в школу.

Внезапно свет в зале погас, и прожектора осветили круг танцевальной площадки. Джаз исполнял что-то увеселительное и довольно резвое, играя так до тех пор, пока на площадке не появился ведущий и не привлек внимание публики жестом руки. Его выступление было коротким. Он сказал, что «Чероки-клуб» предлагает публике потрясающее зрелище — златокудрую блондинку, которая одним только своим присутствием может возжечь все подмостки страны. Итак, ирландка Мелонен и ее зажигательные ритмы, сводящие с ума всех мужчин!

Вновь заиграл джаз, и на площадку вышла объявленная танцовщица. Она действительно производила впечатление, в чем можно было сразу же убедиться. Послушные ритмичной музыке мышцы контролировали каждое ее движение, да и штучки она показывала что надо, и причем в течение получаса, пока наконец не скрылась за кулисами под бурные овации зрителей.

Бесспорно, представление это впечатляло. Но меня заинтересовал совершенно другой факт: в танцовщице я узнал женщину, фотографию которой обнаружил в библиотеке Баннерменов и которой, скорее всего, увлекся Руди. Правда, на фото ее волосы были не светлыми, а темными.

— Чудесное выступление, не правда ли? — улыбнулась Анита. — И женщина привлекательная…

— Ты красивее. Ну как, поедем?

— Да, уже время.

Я расплатился по счету, получил в гардеробе ее пальто и, попрощавшись мимоходом с Лесли Дугласом, мы направились к моему «форду». При этом я еще раз убедился, что тут только владелец «кадиллака» мог рассчитывать на благосклонность дежурного на стоянке.

Когда мы подъехали к дому, я проводил Аниту до дверей, положил ей руки на плечи и пробурчал:

— Спасибо тебе зг> приятный вечер, дорогая.

Она сразу же расплакалась.

— Кэт…

— Не надо… Я знаю причину — и мне известно следствие.

— Но почему все именно так должно идти?

— Потому что другого пути нет. Как бы там ни было, но ты настоящая Баннермен, а я всего лишь ублюдок. Не забывай об этом.

— Пожалуйста, не говори так.

— А к чему хитрить? Ведь в семье Баннерменов всегда было как бы два полюса. И тебе приличествует оставаться на благопристойном.

В ее глазах появились какие-то лукавые искорки.

— Имей в виду, что я способна на все…

Пит Сальво вышел из клуба в 3.30 утра, когда уже закрылось казино. Мы прокатились с ним миль пять на машине, потом зашли в бар и заказали кофе. Поболтали несколько минут о том о сем, а затем я приступил к делу.

— Что ты можешь сказать мне о Мелонен, Пит?

— Не советую даже начинать это, Кэт. Забудь о ней. Она и Чаку принесла довольно горя. Неужели тебя заинтересовала такая женщина?

— Да разве кто сказал, что она меня заинтересовала?

— Ну что ж, в таком случае слушай. За эту шлюху досталось уже многим парням, и гораздо больше, чем за какую-либо другую. Она постоянно была то с одним, то с другим, а Чак нещадко дубасил всех поклонников, увивавшихся за ней словно собачонки. Да, она частенько наставляла ему рога.

— А как насчет того парня, которого подозревает полиция?

— Насчет Сандерса? Он тоже пытался с ней заигрывать, и Чак отделывал его не однажды. Но эта шлюха зачем-то все время притягивала к себе Сандерса. Да и не только его одного. Видимо, ей доставляло удовольствие смотреть, как Чак разделывает их под орех. Чаку не стоило всерьез связываться с ней. Пускай бы себе дрыгала ногами всю жизнь, а так ведь она принесла ему сплошные несчастья.

— Ну а что ты думаешь о Руди Баннермене?

— В каком смысле?

— Он когда-нибудь пытался приударить за ней?

Пит нахмурился и допил кофе.

— Ты с ума сошел! Чак сразу бы его искалечил.

— Но все-таки?

— Да что тут говорить! Все в какой-то мере пытались, и вокруг нее постоянно вертелось множество парней. Ты же знаешь, как это бывает. А у Руди такая натура, что он готов волочиться за всеми женщинами. И оказывается на верху блаженства, если кто вдруг проявит к нему интерес. Но в то же время Руди никогда не забывает о возможных последствиях. Правда, иной раз напьется в стельку и тогда…

— Вот как?

— Точно… И уж если он нагрузится по горло, то и ведет себя соответственно. К тому же многие девчонки, как я слышал, посмеиваются над ним. Он… он ведь… ну, как это называется?

— Импотент?

— Вот-вот… Короче говоря, у него не стоит… и ничего не получается. Вот девчонки и потешаются над ним, и бедняге приходится спать одному, ноя под одеялом от бессилия. Ну а что ты собираешься предпринять?

— Вероятно, кое-кого пошантажирую… Мне кажется, я начинаю понимать, кому вдруг понадобилось прикончить Мелонена.

— Вот так да! Когда ты окончательно убедишься в этом, уж сообщи, пожалуйста, в первую очередь мне. Ведь мы были с Чаком друзьями.

Глава 4

На следующее утро я вновь позвонил в Чикаго Сэму Риду. Тихим голосом, который звучал довольно хрипло, он сообщил мне все, что удалось выяснить о Матто и Гейдже, а также уведомил, что они были посланы десять дней назад в Калвер-Сити вместе с «кассиром», который вез сто тысяч долларов, чтобы вложить в одно выгодное дельце. Кассир уже вернулся в Чикаго, а эти типы остались там — они должны убедиться, что деньги синдиката пойдут по назначению.

Было в этом деле кое-что весьма странное. Гейдж, правда, и раньше выполнял миссию «контролера», но Матго, появившийся в организации несколько лет назад, занимался подобным не столь уже часто и лишь в тех случаях, когда был лично в этом заинтересован. Иными словами, какой бы ни была эта операция, Матто вполне мог бы не участвовать в ней. Он просто должен руководить ею и все. К тому же последнее время Гейдж стал чертовски опасен.

Я поблагодарил Сэма, сказав, что не останусь у него в долгу, и сообщил адрес своего отеля на тот случай, если ему удастся узнать что-нибудь новенькое. Он заверил, что, дескать, в случае необходимости обязательно разыщет меня, и повесил трубку. Я знал, что Сэм весьма неразговорчив и от него трудно добиться лишнего слова. После завтрака я разузнал, где живет Хэнк Фитерс, и поднял его с постели. Сперва он разразился было проклятиями, но, увидев меня, предложил даже выпить с ним кофе. Жил Хэнк в маленьком загородном домике. Они с моим стариком частенько смеялись, вспоминая свои похождения и связи с женщинами, причем Хэнк, видимо, так и не остепенился— не смог выбрать себе спутницу жизни. Квартирка у него была слишком мала, чтобы устраивать в ней торжественные приемы, но для холостяка места в ней хватало.

Когда мы уселись за стол, я уточнил:

— Вы давали статью в газету, когда зарезали Чака Мелонена на стоянке машин возле «Чероки-клуба», не так ли?

— Да, но она заняла всего два столбца, не больше. Писать-то было почти не о чем, слишком мало материала.

— Ну а вы не смогли бы мне рассказать поподробнее, что же именно там приключилось?

Он взглянул на меня поверх своей чашки с кофе.

— Черт побери, а ты такой же, как и твой отец. Если ему что-нибудь втемяшится в голову, то выбить это было никак нельзя.

— Но все-таки?

Хэнк поставил чашку на стол и вытер руки.

— Да тут и рассказывать-то нечего. Когда Чака обнаружили, он был уже мертв. В груди торчала рукоятка ножа, но драки никто не видел. И вообще, как оказалось, никто ничего не видел.

— А мотивы?

— У него в кармане остались дорогие часы, стоящие около пятисот долларов, да еще сто восемьдесят долларов наличными. Так что ясно, что прикончили его никак не с целью грабежа. Кроме того, он наверняка знал человека, нанесшего удар, и не ожидал от него ничего подобного.

— Могло быть и по-другому…

— Как это, например?

— Может быть, он и ожидал какой-нибудь подлости, но вовсе не испугался. Просто не думал, что дело зайдет так далеко.

— Полиция не исключала и такой вариант. — Хэнк снова отхлебнул кофе. — Но я все же придерживаюсь мнения, что для Чака это было неожиданностью.

— Почему?

— В одной руке он держал спичечный коробок, а рядом с трупом валялась неиспользованная спичка. И мне кажется, что он собирался ее зажечь, чтобы да гь кому-то прикурить. Кому-то, кого отлично знал… И именно в этот момент ему нанесли смертельный удар.

— Значит, полиция тоже пришла к такому мнению?

— Нет. Там, где лежал Чак, было очень грязно. Кругом валялись окурки, спички и другой мусор. Кроме того, из его кармана кое-что вывалилось. Например, несколько сигарет. Он всегда таскал их не в пачке, а россыпью. И потому полиция пришла к выводу, что он сам собирался прикурить, по в этот момент получил ужасный удар ножом.

Я задумчиво кивнул и допил кофе.

— Мне хотелось бы выяснить имена всех людей, бывших в клубе в тот вечер.

— К чему тебе это? Чтобы проверить две сотни уважаемых граждан и посмотреть, что из этого получится?! Впрочем, я уже и сам пытался кое-что сделать в этом направлении. Ну, а что тебя еще интересует?

— Еще меня интересует один человек. Человек по имени Руди Баннермен, повторяю — Руди Баннермен.

Хэнк ухмыльнулся и откинулся на спинку кресла.

— Но почему ты заинтересовался именно им? В тот вечер он здорово напился, сперва в казино, а потом в нижнем баре. Когда появилась полиция, его нашли в туалете в самом неприглядном состоянии — он блевал. Однако, когда услышал, что случилось, Руди все же протрезвел до такой степени, чтобы выбраться оттуда на своих двоих, хотя нанести удар ножом он был решительно не в состоянии.

— Полиция обнаружила орудие убийства? — поинтересовался я.

— Не думаю… Сержант предположил, что это было нечто вроде трехгранного стилета, довольно длинного, каждая грань которого была приблизительно в три четверти дюйма шириной. А поскольку воды вокруг нас сколько угодно, тем более и океан под носом, то избавиться от оружия не представляло никакой сложности, и найти его почти невозможно. Кто бы ни был убийца, у него была масса времени, чтобы освободиться от оружия… Мело- нсн был уже мертв минут за двадцать до того, как об этом узнали.

— Миленькая история!

— Весьма… Я сообщил тебе факты, а частности можешь додумать и сам, придя к определенному мнению. Ну а теперь твоя очередь рассказывать. Что ты собираешься делать?

— Вы что, чувствуете себя обделенным?

— Ведь это моя профессия, дружище, мой хлеб…

— О'кей. Мне хотелось бы выяснить, не было ли чего между самими супругами Мелонен, да еще вот между женой Чака и Руди Баннерменом?

— Ты что, с ума сошел?

— Понимаете, он хранит в доме фотографию этой женщины. Вот я и хочу тут кое-что выяснить.

— Полагаю, что в этом вопросе тебе не повезет, хмой мальчик.

— Но мне всегда везло, Хэнк, во всех отношениях…

Фамилия Баннермен была чрезвычайно весома в Калвер-Сити. К тому же имелось только одно семейство с такой фамилией, и, кто бы в нем ни родился, он считался единственным в своем роде, и на него смотрели как на особую персону. Подобно еще нескольким семьям, поль- зовавшихмся таким же влиянием и уважением, о Баннерме- нах знали почти все и во всех отношениях.

Так, например, мой старик известен был едва ли не каждому в городе — от докеров до завсегдатаев клубов — и его любили. Но теперь род Баннерменов заметно изменился.

Знали многие и об «ублюдке Баннермене». И, пока тот находился под крылышком старика Макса, он был таким же полноправным членом семьи, как и все другие, а именно это сейчас и было важно. Мне не пришлось тратить слишком много времени, чтобы взрастить посеянные когда-то семена. Теперь люди уже сами желали познакомиться со мной и с моими планами. Почти без всякого труда мне удалось выяснить, что в Калвер-Сити имеются крупнейшие агенты по продаже недвижимости, и отыскать одного из них. Это был Симон Хели, и я завязал с ним разговор, заявив, что желаю открыть собственное дело где- нибудь в этом районе. После того как мы выпили определенное количество спиртного, он показал мне карту города, ткнул пальцем в какие-то точки и пробурчал, что это самые подходящие места. Он не спешил, предоставив мне время обдумать предложение, и только затем приступил к основному разговору, который обычно происходит при заключении важных сделок.

При этом неизбежно всплыло и имя Уэнса Колби. Хели без обиняков осведомился, почему бы не обратиться с этим вопросом к будущему родственнику, а я так же откровенно признался, что он мне не нравится.

— Так, так… — протянул Хели. — Боюсь, что не только вы относитесь к нему подобным образом. — Он как-то куце хихикнул. — И. это вовсе не потому, что некоторые подозревают в Колби негодяя или обманщика. Мне кажется, что он чересчур умен и хитер для нас, провинциалов. За то время, что Уэнс Колби здесь, ему уже удалось заключить немало сделок.

— Понятно.

— А сейчас он даже собирается основать где-то тут по соседству еще один городок на побережье. Вы понимаете, что это означает?

— Новый источник доходов.

— И причем каких! Любой, кто откроет там первым клуб, сразу же с лихвой окупит все издержки, особенно в том случае, если неподалеку окажутся транспортные артерии, то есть дороги.

— Да, весьма далеко идущие планы!

— Согласен. И имейте в виду, что там он будет полновластным хозяином, если умело развернет все это дело.

— Но ведь для столь грандиозного проекта необходимы миллионы? Идти на такие затраты одному просто невозможно!

— Конечно, но средства найдутся.

— Разве он так богат?

— Нет… — Симон Хели лукаво посмотрел на меня. — Однако на денежки Баннерменов многое можно сделать. Даже совершить переворот. Может быть, и вы ввяжетесь в это дело, а то и возглавите его?!

— Думаю, что такого мне пока не осилить, да это будет и не корректно — жестоко по отношению кое к кому.

Симон энергично закивал, склоняясь над картой города.

— Целиком с вами согласен. Ну, а теперь вы, может, взглянете на эти участки?

— Пожалуй, я сперва сам покатаюсь по району и посмотрю что и как. После принятия любого решения я сразу же свяжусь с вами.

— Вот и отлично, мистер Баннермен! Очень рад, что вы зашли именно ко мне.

— Я тоже, мистер Хели.

Сразу после обеда я позвонил Питу Сальво и спросил его, не может ли он по дороге в клуб заскочить ко мне в отель. Пит сообщил, что будет ровно в восемь, и не задал ни одного наводящего вопроса.

Потом я вернулся к себе в номер, принял душ, побрился и принялся за оружие. Я разобрал и вычистил свой револьвер, положил его на стол и уже собирался одеваться. В этот момент ко мне в комнату постучали. Я взглянул на часы: без четверти восемь. Не успев даже натянуть брюки, я пошел открывать дверь, совершенно уверенный в том, что это прибыл Пит.

Ноя ошибся! В комнату ворвались сразу двое. Один из них, находящийся впереди, носил имя Попей Гейдж. Он мгновенно направил свой короткоствольный пистолет мне в живот, и глаза его при этом сверкали, как неоновая реклама. Позади него шествовал Карл Матто, на физиономии которого играла такая сочная ухмылка, что я сразу понял — именно такие дела были его стихией, и он наслаждается каждым мгновением, когда представляется возможность посвятить себя этому занятию.

— А ну-ка, давай назад, парень, да поживей! — приказал он.

Я не собирался с ним спорить. Единственное, что я мог сделать, так это бросить полотенце, которое все еще было в моей руке, на стол, прикрыв им лежащий там револьвер, и оставалось молить бога, чтобы они не раскусили этого маневра. Если бы мне это удалось, то еще оставалась бы надежда выйти с честью из создавшегося положения.

Гейдж, ухмыляясь заплывшим ртом, быстро обработал мою голову рукояткой пистолета. Я предугадал направление удара и успел немного уклониться, чтобы смягчить его, но Гейдж пихнул меня к гостиничной кровати и нанес новый удар. Я упал на пол.

Матто весело подзадоривал напарника:

— Поддай-ка ему, Гейдж!

И тот заработал еще усердней. Его ноги молотили меня по ребрам, рукам, телу, однако голове достался лишь один удар. Гейдж тяжело дышал, но все время улыбался, колотя меня ногами, а я, получая удар за ударом, думал только о том, как я с ним расправлюсь, когда придет мой черед.

Наконец он сделал небольшую передышку, и тут я допустил ошибку, повернув к нему лицо. Гейдж туч же нанес удар ногой, точно молотом. Удар был настолыю силен, что словно раскаленное железо вонзилось в мой ¡иозг и на миг парализовало тело.

Когда я немного пришел в себя, Карл заявил:

— Ну, а теперь поговорим, моя умница. Вставай!

— Может, мне помочь ему? — гнусно улыбнулся Гейдж.

— Не; порть лак на ботинках, он и сам встанет.

Я немного отполз от кровати и, сделав попытку встать, провел рукой по окровавленному рту.

— Я никогда и никому не прощаю обид, — медленно процедил Карл Матто, — и ты не исключение. Понятно? — Я лишь мотнул головой, говорить еще не мог. — Ты не здешний, — продолжил он, — так чего же тебе тут понадобилось?

— Я… я жил здесь раньше.

— Понятно… А с какой целью ты вернулся?

— Сейчас я в отпуске, а тут проездом.

— Дай мне… — начал Гейдж.

— Погоди немного. Пока с него хватит… Ведь это же не мужчина, а просто слюнтяй. Ты только посмотри на его рожу, это же бифштекс какой-то. Он и так тотчас же смотает отсюда удочки, сразу по нему видно. Он приехал наверняка лишь для того, чтобы получить подачку от Баннерменов, как это делают и другие подонки. Но он ничего не получит, кроме мордобоя или чего-нибудь подобного, если станет вести игру не по правилам. Ты видел его машину? Ей уже немало лет. А посмотри на его одежду? Это же лохмотья! Так что теперь мы наверняка договоримся, не так ли, ублюдок Баннермеп?

— Но послушайте…

С минуты на минуту должен был появиться Пит, и я надеялся, что он не растеряется в сложившейся ситуации.

— Никаких «послушайте»! — отрезал Матто. — Умотаешь из города сегодня же вечером, а ослушаешься, тут-то мы тебя и закопаем.

Я собрался ответить ему, что это не так-то просто будет сделать, но он подал знак Гейджу, и тот вновь принялся меня обрабатывать.

На этот раз я даже не ощутил боли, а сразу же провалился куда-то в темноту — приятную и спокойную.

Когда я опять пришел в себя, то обнаружил, что рядом уже находится Пит Сальво, который трясет меня за плечи. Он запоздал на двадцать минут. Я лежал полуголый на полу, а Пит отирал с моего тела кровь влажным полотенцем. Затем он начал размахивать им над моей головой, как это делают на ринге в перерыве между раундами.

— Это ты. Пит? — пробормотал я.

— Что тут произошло, черт побери? Дверь была открыта, а ты валялся на полу весь в крови. Кто это у тебя побывал?

Я с трудом приподнялся, встал на ноги и кое-как доплелся до кровати.

— Мне нежданно-негаданно нанесли визит эти подонки…

— Ну-ну, продолжай! Расскажи, кто они? Мы быстро всех пришпилим. Ты знаешь их?

— Да.

— В таком случае пошли!

— Сейчас не время, Пит.

Он удивленно откинул полотенце и уставился на меня.

— И ты что, простишь им это?

Я отрицательно качнул головой и сразу же скривился от боли.

— Никогда!

— Тогда пошли.

Я отвел его руку.

— Повременим немного, дружище. Прежде мне необходимо кое-что сделать, да и сейчас для этого не самое подходящее время. А с этими двумя скотами мы еще успеем поквитаться.

— Понимаю… Но как ты допустил, чтобы они тебя так отделали?

— Я думал, что это пришел ты, и открыл дверь.

— Черт побери! — Он даже вытаращил глаза от удивления и досады. — Если бы я не заболтался со старой леди, то приехал бы сюда раньше.

— Не будем больше об этом. В какой-то степени я даже рад, что все так получилось. Эти парни рано или поздно все равно решили бы рассчитаться со мной, если не тут, то в другом месте. Но именно эта встряска и заставит меня теперь активизировать намеченные действия. — Я поднял глаза на Пита, широко ухмыльнувшись. — И они все узнают, каков он, этот ублюдок Баннермен! Ведь я ублюдок, не забывай об этом!

— Черт возьми, уж я-го знаю, что птенчиком тебя не назовешь! Но только не люблю откладывать дело в долгий ящик. Я не понимаю, зачем тебе это нужно?

— Все связано с убийством Мелонена, дружище. Я хочу узнать, кто это сделал и почему. Ну а в общем-то, хватит об этом! Парень по имени Кэт наверняка бессмертен. Уж сколько раз я попадал в такие переделки!

— Много?

— Да, раз семь-восемь.

Я принял очень горячий душ, а Пит растер мое тело, чтобы хоть в какой-то степени избавить его от кровоподтеков. В результате от этого побоища у меня осталась лишь небольшая головная боль да кое-где синяки. После этого мы сели в мою машину и принялись разрабатывать план, в который я уже полностью посвятил Пита.

В первую очередь он должен был познакомить меня с миссис Мелонен, представив как старого друга Чака, который услышал о его смерти и захотел выразить соболезнование вдове покойного друга. Она проживала в маленьком домике на Центр-стрит. Перед ее жилищем был разбит небольшой палисадник, а в гараже находилась уже далеко не новая машина. Все это не говорило о какой- либо роскоши, но тем не менее свидетельствовало о том, что человек, живший здесь, всячески пытался скрасить жизнь своей жены.

На сцене эта женщина выглядела просто феноменально, но и повстречаться с ней, когда она сидит в большом мягком кресле, освещенная светом лампы и вытянувши ноги, тоже было приятно. Она весьма умело расставила по комнате светильники, так что их отнюдь не яркое сияние тонко подчеркивало линии ее фигуры и прежде всего— полную грудь; впрочем, ее как бы всегда и всех призывающие глаза не могли скрыть того, что меня интересовало. И хотя это умелое освещение, конечно же, сбрасывало миссис Мелонен несколько лет, морщинки у глаз все же раскинули свои сети, выдавая ее истинный возраст. Замечалась и некоторая дряблость кожи, особенно на шее.

Но как бы там ни было, она-то наверняка считала, что выглядит лишь на 20 и что все мужчины готовы падать к ее ногам. Она все еще была способна доказывать это по ночам в клубе, забывая, что профессионализм и радужный свет юпитеров помогают ей в том.

— Эго мой друг Кэт, — представил меня Пит и вновь повторил мое имя: — Кэт Кей… — причем сознательно не сказал моего полного имени. — Он и Чак были когда-то друзьями, и Кэт хотел бы поговорить с вами. Так что, наверное, будет лучше оставить вас одних, тем более что мне уже пора быть в клубе. А у вас ведь есть еще час времени до начала выступления, миссис Мелонен…

Она отнеслась к моему визиту весьма доброжелательно. Когда Пит ушел, даже переменила позу, положив ногу на ногу таким образом, чтобы я сразу мог оценить ее достоинства. Все теперь выделялось в ней еще более четко и красноречиво. Потом миссис Мелонен наклонилась вперед к столику, чтобы приготовить коктейли, и мне оставалось лишь удивляться, каким это чудом тонкий бюстгальтер удерживает ее груди, которые, казалось, готовы были прорвать любую ткань и, вырвавшись наружу, накинуться на меня.

Короче говоря, мне понадобилось какое-то время, чтобы унять томление и взять себя в руки. Подняв предложенный бокал, я сел напротив нее, при этом старался выдержать ее испытующий взгляд и в то же время придать своему лицу такое выражение, каковое подсказывало бы, что же я представляю из себя, и одновременно возбуждало бы в ней неутолимое любопытство.

Наконец я решился прервать затянувшееся молчание:

— Мне жаль, что с Чаком случилось несчастье. Он был хорошим другом, когда мы вместе с ним служили на флоте.

Она подняла бокал и сделала характерный жест, словно бы посылая мне воздушный поцелуй.

— Не стоит теперь вспоминать об этом.

— А вам разве не жаль его?

— Он был хлюпиком.

— Ну уж, извините, в это трудно поверить.

— И он сам виноват в своей смерти, можете не сомневаться.

— А этот парень, Сандерс…

— Сплошное ничтожество! Он и мухи не мог бы убить и наверняка наложил от испуга в штаны, когда узнал, что его подозревают в преступлении, — она в три глотка осушила бокал и поставила его на стол.

— Выходит, этот Сандерс отнюдь не таков, как, положим, Руди Баннермен?

— Кто-кто?

— Руди…

— Скажете тоже! Ваш Руди такое же ничтожество, причем самое что ни на есть настоящее. Мальчишка, который раньше времени напялил на себя брюки. Когда вокруг все спокойно и сам он не дрейфит, то, может быть, ваш Руди удовлетворит какую-нибудь похотливую гусыню с проворными руками и языком… — Она улыбнулась мне свободно и выжидательно. — Ну а вы? Что вы за человек, мистер Кей?

— Не знаю, как уж меня можно бы рекламировать… Во всяком случае, хлюпиком я себя не считаю.

'— Вот как! И тем не менее вы считаете себя другом Чака? Но ведь среди его друзей никогда не было настоящих мужчин.

— Все его флотские друзья — настоящие мужчины.

Она неожиданно опустила руку, рванула застежку на юбке — и ее полы тотчас же раскрылись, окончательно обнажив то, что и так как бы светилось даже в темноте. После этого она призывно улыбнулась, приоткрыв свой алчущий рот, и откинулась на спинку столь удобного кресла.

Я поднялся.

— Благодарю вас за вашу доброту, дорогая. Ноя ведь — уже сказал вам, что Чак был моим другом. И потом, считаю, что с этим стоит все-таки повременить.

Про себя я подумал, что сейчас она взорвется. В подобных случаях женщины обычно так и поступают, но миссис Мелонсп лишь хихикнула и вытянула вперед губки:

— Вы, кажется, считаете себя настоящим мужчиной, не так ли?

Она снова хихикнула.

— Ну, смотря что понимать под этим.

Почти молниеносным движением она сорвала с себя оставшуюся одежду’, бросила ее на пол и улеглась на соседнюю кушетку, приняв классическую позу с раскинутыми ногами и все еще продолжая улыбаться.

— Только не говорите: нет, — с некоторой хрипотцой сказала она и в нетерпении задвигала бедрами, одновременно раздвигая пальчиками «глазок» своего главного богатства.

Я медленно повернулся и направился к выходу. Но, дойдя до двери, все же остановился и оглянулся. Она так и не изменила своей позы, продолжая призывно улыбаться. И еще до того, как я смог найти подходящие слова, она опередила меня:

— Но я все-таки добьюсь, что настоящий мужчина возьмет меня!

— Что ж, это не так трудно сделать, — бросил я в ответ.

Когда я уже сидел в своей машине и катил обратно к центру города, многое для меня начало проясняться. Теперь я вполне отчетливо представлял, что именно послужило мотивом убийства. А потому сейчас передо мной стояла уже другая задача: как связать все это с Гейджем, Матто, ну и, разумеется, с Баннерменами?! И чтобы решить эту задачу, у меня оставался единственный путь…

Глава 5

Я обогнул наш старый дом и подошел к черному ходу, заметив через окно, что Анни прибирается на кухне. Когда я осторожно постучал в дверь, она подняла голову, отставила в сторону грязный стакан и выглянула в темноту.

— Кто там?

— Это Кэт, Анни. Открой, пожалуйста.

Она радостно улыбнулась, отодвинула засов и впустила меня.

— Что за фокусы, Кэт? Почему стучишься с черного хода? Ты ведь тоже Баннермен!

— Да неужели ты забыла, Анни, что и раньше меня впускали в дом только через черный ход? Неужели не помнишь?

— Но сейчас-то тебе это совершенно ни к чему!

— На этот раз все-таки к чему. Я хочу поговорить с тобою, еще до встречи с ними.

Она поджала губы и отвернула лицо.

— Если ты не возражаешь… Я ведь тут лишь служанка. И тебе не следует об этом забывать. Поэтому, пожалуйста. Кэт…

— Все это чепуха, Анни! Ты здесь единственная, самая лучшая пожилая леди, которую я когда-либо знал. И если бы не ты и не Анита, они бы вышвырнули меня еще до того, как я сам собрался уйти. Мне хорошо известно, что у тебя глаза орла и уши кролика, и в доме нет ни одной замочной скважины или достаточно толстой стены, которые могли бы стать для тебя препятствием. А кроме того, я знаю, что у тебя есть свои собственные секреты, как и у Баннерменов. Но если даже ты не раскроешь рта, сути дела это все равно уже не изменит. Вполне приятно и хорошо, когда секреты хранятся в тайне с благой целью, однако в данном случае тут имеется скверный душок, и если все это принесет кому-то горе…

— Но ты… ведь ты ненароком можешь сделать, что будет еще хуже.

— Выходит, все-таки знаешь, в чем дело?

Какое-то время она находилась в замешательстве, но потом посмотрела мне прямо в глаза.

— Я думаю… мне думается, будет лучше, если я ничего тебе не скажу.

— Конечно, я могу все выяснить и другим путем, более сложным и долгим, но тогда это действительно может принести кое-кому очень большое горе.

Некоторое время Анни теребила руками скалку на кухонном столе и наконец на что-то решилась.

— Это все из-за Руди, — тихо сообщила она. — Ведь это он убил дежурного на стоянке машин у «Чероки- клуба».

— Что?!

— Да, это правда, — кивнула Анни. — Руди был в то время пьян, а когда он в таком состоянии, то не терпит никаких возражений. Когда он вышел из клуба и направился к стоянке, дежурный решил, что Руди уж слишком пьян для того, чтобы садиться за руль, и не захотел выдать ему машину. Тогда Руди вернулся в клуб, раздобыл где-то нож и… ну и ударил им дежурного.

Я сосредоточенно взглянул на нее и осведомился:

— А откуда тебе известны такие подробности?

— От тех двух… Они ведь тоже находились там. Вернее, как раз отъезжали оттуда.

Постепенно картина начала вырисовываться четче.

— И теперь они шантажируют Руди этим ножом с отпечатками его пальцев, так?

— Да…

— Ну а что говорит сам Руди?

Анни сокрушенно пожала плечами.

— Он вообще ничего не говорит да и как будто ничего не помнит. Руди был слишком пьян, чтобы после припомнить хоть что-нибудь.

— А теперь эта парочка, вероятно, желает получить денежки за молчание?

— Да, наверное… Я тоже так ду?иаю, но точно утверждать не могу.

— Сейчас есть кто-нибудь в доме?

— Да, все ждут Уэнса, а те двое недавно уехали. Они снова были здесь.

Я поднялся, пожал ей руку, сказал, чтобы она особо не расстраивалась, и вышел из кухни. Пройдя через холл, я распахнул дверь и сразу же увидел свое сородственное семейство. У всех был такой вид, точно они ждали взрыва бомбы, который должен произойти с минуты на минуту. Мое появление оказалось для них совершенно неожиданным. Дядюшка Майлс судорожно вцепился в подлокотники своего кресла и страшно побледнел. Руди, расхаживавший в это время по комнате с заложенными за спину руками, резко остановился и, пытаясь казаться безразличным, оперся ладонями о спинку кресла, в котором сидел Тедди.

И только Анита, пожалуй, была рада моему приходу. Но и в ее улыбке сквозила тревога. Тем не менее она спокойно поднялась с дивана и направилась мне навстречу. Скорее всего, я верно прочел ее мысли в этот момент. Она как будто хотела увести меня отсюда еще до того момента, как я открою рот.

Но нет! Даже Анита была не в состоянии помешать моим планам. Я взял ее под руку и провел к письменному столу, за которым восседал дядюшка Майлс, по- прежнему вытаращив на меня глаза. Я прекрасно понимал, что у присутствующих было что сказать, но никто не решался начать первым.

Я пристально уставился на своего братца Руди и заявил:

— Слышал, что тебя обвиняют в убийстве, мой милый кузен.

Эти слова подействовали на него подобно удару молнии. Сразу же послышалось какое-то сопение и посвистывание в его груди, и все, как по команде, вздрогнули, когда до них дошел смысл сказанных мною слов. Лишь Анита крепко прижала мою руку к своей и опустила глаза.

— С чего… с чего это ты взял? — наконец выдавил из себя дядюшка Майлс.

Не поворачиваясь к нему, я бросил через плечо:

— Только не волнуйтесь, дядюшка. Я просто прислушался к тому, о чем поговаривают в городе. А кроме того, я же видел у вас в доме Гейджа и Матто, и, зная этих ублюдков, мне лишь оставалось умножить два на два и получить результат. Уверен, что ответ мой почти безошибочный. Во всяком случае, судя по выражению физиономии Рули, он действительно здорово влип, и я даже немножко рад этому… Мне очень хотелось бы разобраться во всем, но лишь только для того, чтобы наконец сквитаться и унизить вас всех. Не только Руди, но и вас, дядюшка Майлс, и Тедди… Вам уже никогда не ходить тут с высоко поднятой головой. После такой истории все вы будете объектом насмешек, ну а если этим типам удастся как следует припугнуть убийцу и заставить семейство раскошелиться, то Баннерменам все-таки придется не очень сладко.

Руди совершенно растерялся. Дядюшка походил на тень, и в его груди тоже что-то подозрительно заклокотало.

— А как же я, Кэт? — спросила Анита.

—^: Ну, ты ведь собираешься стать миссис Колби, дорогая. Ты уже не будешь носить эту фамилию, и к тебе это как бы не относится.

— А ты не думал, что после этого он не возьмет меня?

— Откуда же мне знать?

— Возможно, и не откажется. Он ведь всегда помогал мне, но…

— Что «но»?

Анита посмотрела на отца, словно спрашивая у него разрешения ответить на мой вопрос, а потом взяла это на себя.

— Он и так уже пытается уладить все с этими двумя… И угрожал им, и пьпался действовать уговорами, но пока ничего не добился. Они… ведь они хотят получить очень большие деньги.

— Сколько?

тут Руди не выдержал и закричал визгливым голосом:

— Послушай, Анита, уж пе хочешь ли ты…

— Заткнись, Руди, — сухо сказал я. Он повиновался. — Продолжай, Анита.

— Они хотят… они хотят миллион долларов.

Я лаже присвистнул.

— Так, так… и это, конечно, будет огромной дырой в семейном бюджете Баннерменов. Ну и что вы собираетесь делать?

Вместо ответа, они молча переглянулись. Я перехватил их взгляды и усмехнулся. Наконец дядюшка произнес:

— Мы отлично понимаем, что… во всяком случае, мы считаем, что все это тебя не касается…

— Ав итоге получится… — Я посмотрел ему прямо в глаза. — В итоге получится, что Руди соскользнет с крючка, а внимание полиции привлечет Сандерс. Он уже сидел в тюрьме, и у него имелись мотивы для убийства Мелонена. К тому же алиби у него нет, и он весьма своеобразно отнесся к сообщению об убийстве. Причем орудие убийства, судя по всему, так и не найдено. Ну а суд эту историю считает из ряда вон выходящей и наверняка приговорит парня к электрическому стулу. Но как в таком случае будет себя чувствовать семейство Баннерменов, зная о смерти двух невинных людей и живя с настоящим убийцей в одном доме?

Я заметил, что Руди стало совсем плохо. Он громко застонал, схватился руками за живот и выскользнул из библиотеки.

— К чему ты все это говоришь… — начал было Майлс, но сразу же заткнулся.

Я вновь оглядел присутствующих.

— Собственно, я и сам не знаю… Но уверен, что над вашими головами висит топор. Вы не раз издевались надо мной, но тогда я был слишком мал и беспомощен, чтобы постоять за себя. Так что теперь вы можете рассчитывать на кое-какие насмешки с моей стороны.

— О, Кэт… — Глаза Аниты наполнились слезами. Она поочередно посмотрела на родственников. — Не надо мстить, Кэт… прошу тебя. Ведь они… все они так ничтожны, что даже недостойны мщения…

— Не беспокойся, дорогая. Возможно, мне удастся повлиять каким-то образом на их характеры. Может быть, Руди отважится поступить по совести и сам решит с честью выйти из этого дела.

Однако же, взглянув на вернувшегося Руди, я понял, что мои слова расценены им лишь как злая шутка. Он ни в чем не собирался исповедоваться. И еще кое-что вертелось у меня на языке, и это им тоже следовало бы выслушать, но помешал приход Уэнса Колби. Он вошел в библиотеку с таким видом, словно был здесь полноправным хозяином. В мгновение ока Колби оценил ситуацию и, повернувшись непосредственно к Аните, укоризненно спросил:

— Вы что, рассказали ему обо всем?

Анита выпустила мою руку.

— Он узнал об этом и без нашей помощи.

Тогда Уэнс обратился ко мне:

— Могу ли я осведомиться, почему вас так заинтересовала эта история?

— Если вы желаете нарваться на зуботычину, милейший, то лучшего вопроса, видимо, и не придумать.

Жесткая улыбка и странный блеск его глаз придали всей сцене довольно пикантный вид. Само собой разумеется, что он сразу же направился в мою сторону, совершенно не скрывая намерений.

— Значит, вы считаете, что лучшего вопроса я и придумать не мог?

Я не стал отвечать ему или дожидаться, пока он начнет действовать. А просто хорошенько двинул его по зубам, и причем с такой силой, что даже поранил кулак. Уэнс отлетел к кушетке. Вероятно, он относился к числу тех самоуверенных людей, которые слишком много часов проводят в гимнастическом зале, занимаясь борьбой, и которые успели забыть о прямом и добротном ударе прямо в морду. Таких людей мне доводилось встречать, и не столь уж редко.

— Имейте в виду, что в следующий раз я ведь могу вас и пристрелить, мистер Колби.

Я откинул рукой полу куртки, чтобы показать ему, что висит у меня под мышкой. Уэнс ничего не ответил. Прижав руку к разбитому рту, он лишь с трудом попытался подняться.

— Может быть, вы ему поможете, Анита?

— Нет! — решительно ответила она. — Я знаю, что Уэнс Колби собирался сделать с тобой. Да и раньше я понимала, что он способен на такое, и мне кажется, что Колби весьма нуждался в уроке, который ты ему преподал. А встать на ноги он сможет и сам.

Я чуть наклонился и по-рыцарски поцеловал ее в лоб.

— Спасибо тебе за такие слова, Анита.

После этого я вновь взял ее под руку и вместе с ней вышел из библиотеки. Уже на пороге дома я сказал:

— Конечно, я предпочел бы всего лишь припугнуть их и не наводить такой беспорядок, но, как бы там ни было, ты не должна быть втянута в эту историю с убийством. Дело Мелонена еще далеко не закрыто, и нет срока давности, который бы ограничивал поимку убийцы. Во всем этом есть что-то непонятное, и я собираюсь выяснить, что же именно тут сокрыто. Хотелось бы, чтобы ты мне немножко помогла.

— А чем я могу тебе помочь, Кэт?

— Рассказывай мне обо всем, что они собираются предпринимать. Ну так как, договорились?

— Договорились, дорогой… — Анита неожиданно испугалась нечаянно вырвавшегося слова, но потом мило улыбнулась. Протянув руки, она приложила их к моим щекам. — Я верю тебе…

— И все будет хорошо, дорогая, уверяю.

Я поцеловал ее в губы и кончик носа, но этого оказалось недостаточно. На какое-то мгновение Анита вновь очутилась в моих объятиях, и уже не существовало никого и ничего, кроме нас двоих. Я понимал, что мои объятия причиняют ей боль, и поэтому почти сразу разжал руки, чувствуя, как неистово колотятся наши сердца.

— Я хочу тебя… прямо сейчас… здесь… Ведь мы же созданы друг для друга, — прошептал я.

— Да… созданы… Но мы никогда не сможем этого сделать, хотя и мне так хочется. Мы просто не можем…

Я отстранился и оставил ее на пороге, направляясь к машине. Некоторое время в душе ощущался горький осадок.

Приехав в свой отель, я сообщил дежурному, что собираюсь пожить здесь еще некоторое время, оплатил счет и поднялся в номер. Закрыв за собой дверь на двойной засов, я сунул револьвер под подушку, принял душ и улегся на кровать, включив предварительно радио, по которому передавали концерт классической музыки.

Гейдж и Матто… Они приехали в город вместе с «кассиром», который привез сто тысяч долларов. Операция считалась довольно важной, поскольку в ней участвовал сам Матто. Счастливый случай сделал эту парочку очевидцами убийства Мелонена, что сейчас давало им сумму в десять раз большую. Но это лишь в том случае, если их шантаж завершится успехом.

Когда по радио начали передавать последние известия, я прислушался, и первой же новостью было то, что Джо Сандерс, основной подозреваемый в убийстве Чака Мелонена, обнаружен в штате Вашингтон и уже предприняты необходимые меры, чтобы штат выдал подозреваемого.

Глава 6

Все утренние сообщения вновь были посвящены убийству Мелонена. В газетах высказывалось множество предположений, в которых утверждалось, что вина Сандерса почти доказана и что он расколется на первом же предварительном допросе. При этом не было недостатка в деталях, и все требовали скорейшего суда над убийцей. Правда, на одной из внутренних страниц какой-то журналист пытался апеллировать к справедливости и, призывая не сосредоточиваться лишь на одной версии, критиковал полицию за халатное отношение к такому серьезному преступлению. Но как бы там ни было, а город был уже подготовлен, и дело вот-вот должно было начаться.

Одевшись и позавтракав, я совершил двухчасовую поездку по району, чтобы иметь представление о земельных участках, которые порекомендовал мне Симон Хели, и, сделав краткие записи, показать себя вполне сведущим во время очередного разговора с ним. Когда я вернулся в город и подкатил к его конторе, было немногим больше десяти, так что рабочий день Хели только начинался. Ради сделки, которую он надеялся со мной заключить, Симон был готов отложить все остальные дела. Он провел меня сразу в свой кабинет и сказал секретарше, чтобы нас не беспокоили.

— Ну, мистер Баниермен, как вам понравились участки, которые я вам предложил?

— Подходящими мне показались только два. Бывшее владение Уитворда и участок Хилла. Правда, оба они страдают одним существенным недостатком…

— Каким образом вы об этом узнали? — сразу же спросил он, не скрывая удивления.

— Поскольку вы задаете такой вопрос, значит, вы и сами все знаете. Но тем не менее я отвечу. Просто моя профессия ко многому обязывает.

— Да, я знал обо всем, но не думал, что этот недостаток покажется вам существенным… Ладно, в таком случае мы найдем что-нибудь более подходящее.

— Мне хотелось бы поделиться с вами кое-какими соображениями по этому поводу.

— Вот как?

— Да… и дело тут в следующем. Любая сделка или купчая обязательно найдет резонанс в печати, а я бы хотел до поры до времени избежать этого. Поэтому я прошу вас принять непосредственное участие в моем деле и к тому же постараться устроить так, чтобы эти участки находились в непосредственной близости от предполагаемого нового города, который собирается основывать мой будущий зять, или даже оказались в самом районе намечаемой застройки.

— Но, мистер Баннермен…

— Для моих целей это меня вполне бы устроило. Ведь там будут современные красивые здания, возможно, возникнет легкая индустрия, появятся шоссейные дороги, некоторые из них пройдут совсем рядом от заводов Томпсона, а затем туда наверняка протянут железную дорогу, и доходы от города могут быть гораздо большими, чем просто от функционирования казино.

— Но…

— Никаких «но», мистер Хели. Если мои условия вас не устраивают, мне придется подыскать другого маклера.

На эти слова ему нечего было возразить. Он передернул плечами и глотнул кофе.

.— Ладно! Я выясню, как далеко уже зашло это дело, и попытаюсь что-нибудь предпринять. Но если это будет невозможно…

— Вот тогда уже мне придется думать о других участках, — закончил я за него. — Сколько времени вам на это потребуется?

Он взглянул на часы, стоящие на столе.

— Если все пойдет гладко… во всяком случае, ко второй половине дня я уже буду об этом знать.

Я поднялся и взял шляпу.

— Ну вот и хорошо. Я загляну к вам попозже.

— Буду ждать, мистер Баннермен, — проговорил он, делая ударение на моей фамилии.

Хэнк Фнтерс приходил к себе на работу около девяти часов. Остановившись перед редакцией, я высунулся из машины и, заметив его в одном из окон, подал Хэнку знак. Он быстро выскочил из здания и вскоре уже сидел у меня на заднем сиденье.

— Что-нибудь успели выяснить? — обратился я к нему.

— Да как сказать?! По крайней мере, я разузнал о людях, которые были там или живут неподалеку. Один из наших работников обитает в двух шагах оттуда, и у него весьма болтливая жена. Но как бы там ни было, а после всех моих изысканий кое-что все же прояснилось. Я смогу ответить на некоторые вопросы.

— А сведения надежные или просто бабьи сплетни?

— Разве это имеет какое-нибудь значение? Во всяком случае, довольно хорошо известно, что жена Мелонена не отличалась особой щепетильностью и никогда не задумывалась над своим поведением, развлекаясь на манер мадам Помпадур. У нее слабый низок и много, очень много поклонников…

— А можно ли выделить кого-нибудь из числа этих поклонников?

— Только не торопись, малыш. — Хэнк Фитерс улыбнулся и приподнял руки. — В двух случаях к ней пытался подступиться и Руди Баннермен, но оба раза у него ничего не получилось. Однажды, например, их видели вместе загорающими. Разумеется, Руди млел в обществе миссис Мелонен, хотя успевал все-таки сматываться до появления грозного супруга.

— Да, ему повезло!

— Подозреваемый Джо Сандерс также неоднократно пытался сблизиться с этой любвеобильной дамочкой и даже сумел нанести ей несколько визитов. Дважды их видели в ближайшем от дома Мелоненов баре. Этого вполне достаточно, чтобы теперь пришить ему убийство.

— Они и попытаются это сделать.

— Но кроме этого, есть и еще кое-что. Появились интересные детали из двух довольно надежных источников. Одним из них является пожилая леди, часто прогуливающаяся по вечерам, а другим — жена одного из наших работников, которая, как ни странно, страдает бессонницей. Итак, из этих двух источников я узнал, что к миссис Мело- нен все же наведывался и постоянный визитер, когда ее супруг бывал на ночных дежурствах в клубе.

— И у вас имеется хотя бы словесное описание этого человека?

— Весьма неопределенное… На нем всегда были пиджак или куртка, шляпа на голове и довольно уверенная походка. Обычно он подъезжал к дому на машине в одно и то же время. Иногда заглядывал к миссис Мелонен, но чаще она сама выходила, садилась в машину, и они уезжали.

— А машину не приметили?

— Неужели ты думаешь, что эти старые мымры могут определить в темноте марку машины или точно описать ее внешний вид? Они лишь сообщили, что машина была темного цвета. Обе подозревают, что это был Сандерс.

— Великолепно! А что вы сами думаете по этому поводу!

Хэнк пожал плечами и хмуро сказал:

— Парень был худощавым… Сандерс тоже худощав, ну а Руди Баннермен, наоборот, плотный и коренастый. Во всяком случае, на Руди этот человек не похож. Что ты еще хочешь знать?

— Сначала мне надо все как следует переварить.

Хэнк открыл дверцу машины и выбрался на тротуар. Затем, видимо, только что вспомнив, проговорил:

— Кстати, я встретился с человеком, который очень бы хотел повидать тебя. Это хороший друг твоего покойного отца.

— Кто именно?

— Некто Джордж Н. Уилкинсон, адвокат.

— Уилкинсон! Черт возьми, ведь ему наверняка за девяносто!

— Девяносто три, но держится он молодцом. Я сообщил, что ты вернулся, и он выразил желание обязательно встретиться с тобой. Он многое помнит и может быть тебе полезен. Джордж и твой отец были страстными рыбаками и большими друзьями.

— Я обязательно встречусь с ним, прежде чем покину город. Да, кстати, вы не могли бы назвать мне кого-нибудь из полиции, кому можно полностью довериться? Я имею в виду полицейского с безупречной репутацией.

— Попытаюсь навестить тут одного и поговорить с ним, то есть с лейтенантом Траверсом, а ты попозже заедешь к нему.

Я покатался немного по городу, потом вернулся в центр, отыскал полицейское управление и осведомился, где можно найти лейтенанта Траверса. Дежурный сержант снял трубку, перекинулся с кем-то несколькими фразами, а затем объяснил мне, как пройти.

Для своего чина лейтенант был довольно молод, но он определенно обладал качествами, которые и позволяли видеть в нем профессионального офицера. Суровый, если нужно, всегда решительный и умный и обычно скептически настроенный.

Когда я вошел, он одарил меня внимательным настороженным взглядом, но все же пригласил сесть и пожал руку. Я подумал, что если бы не оставил в машине свой револьвер, то он определенно заставил бы меня положить его на стол, прежде чем начать разговор. Мое имя, видимо, произвело на него некоторое впечатление, но тем ие менее он не дал мне этого почувствовать.

— Вы имеете какое-нибудь отношение к местным Баннерменам?

Он вытащил пачку сигарет, а я кивнул.

— Именно «какое-нибудь». Они называют меня «ублюдком Баннерменом». — При этих моих словах он быстро вскинул на меня глаза. — Хотя я и принадлежу к этому семейству, но родился вне брака, ну и все такое прочее…

Он закурил.

— Да, я слышал когда-то об этой истории. Так чем могу вам служить?

— Я обнаружил, что в вашем городе пребывают два негодяя из Чикаго. Одного из них зовут Гейдж, а другого— Матто.

* Покачиваясь в кресле, лейтенант Гравере некоторое время молча смотрел на меня, а потом сказал:

— Мне известно, что эти люди находятся здесь, но как это удалось обнаружить вам, мистер Баннермен?

Я невольно усмехнулся.

. — Мне доводилось сталкиваться с ними в Чикаго во время одного дела. Тогда они являлись представителями некоего синдиката. Оба уже достаточно зарекомендовали себя, и я думаю. — что мое сообщение должно нас заинтересовать.

— Так, гак… — Он глубоко затянулся. — О, я высоко ценю ваш гражданский поступок, но, к сожалению, пока мы ничего не можем предпринять по отношению к вышеуказанным лицам. Или, может быть, у вас есть какие- нибудь основания для жалобы на них?

— Нет, но, с тех пор как я решил тут обосноваться, не хотелось бы, чтобы здесь свободно разгуливали люди из этого пресловутого синдиката и, вдобавок ко всему, вмешивались в мои дела.

— Об этом можете не беспокоиться, мистер Баннер- мен. К несчастью, в тех штатах, где разрешены азартные игры, волей-неволей наблюдается приток людей со стороны. В данном случае Матто действует на вполне законном основании и оформляет лицензию в официальном порядке, хотя и не указывает точного района своих коммерческих интересов. Но, зная местные законы, я почти уверен, что он все-таки добьется своего. Кроме того, я знаю, что он не станет без особой надобности обходить законы и постарается действовать в соответствии с ними.

— Благодарю, лейтенант, — поднялся я. — Очень приятно было узнать, что все мы надежно застрахованы от нападок уголовных элементов.

По неизвестной мне причине Гравере вновь одарил меня каким-то странным взглядом, но затем прищурился, и по его физиономии расплылась широкая улыбка.

— Благодарю за комплимент, мистер «ублюдок Бан- нермен».

Я улыбнулся в ответ, махнул рукой и вернулся к машине. А уже через пятнадцать минут я остановился перед конторой Баннерменов на Майн-стрит и вошел в лифт, чтобы подняться в кабинет Руди.

Секретарша в приемной извинилась передо мной и заявила, что мистер Баннермен не велел никого впускать к нему без особого разрешения. Пришлось сообщить ей, что меня зовут Кэт Баннермен. Она удивленно пожала плечами и в конце концов сказала, что я могу пройти.

У моего круглолицего братца был весьма маленький кабинет. В нем находились письменный стол красного дерева, антикварная мебель и изящный бар. Все здесь как бы дышало богатством и довольством. В углу стояли клюшки для игры в гольф, над мягким диваном висели книжные полки, и, вдобавок ко всему, в степной нише был установлен стереоприемник с телевизором.

А хозяин всего этого, Руди Баннермеп, лежал на небольшом диванчике с полотенцем на голове. Заметив меня, он откинул полотенце и со страхом уставился в мою сторону.

— Хэлло, братец, — произнес я и, придвинув стул к дивану, уселся на него. — Я вижу, ты удивлен? Или просто задумался над тем, над чем обычно задумываются все убийцы? Надеешься выкрутиться из этой истории, подсунув полиции Джо Сандерса?

— Кэт… — Он нервно облизал пересохшие губы.

— Я кое-что сейчас расскажу тебе, братец, но сперва я хотел бы услышать от тебя ответы на некоторые вопросы, и советую не глупить. Ведь мы уже давно не дети… Иначе ты вынужден будешь изображать отбивную, в которую я постараюсь тебя превратить.

Он ничего не ответил. Снова опустившись на диван, Руди потянулся за полотенцем.

— У вас в библиотеке имеется фотография миссис Ме- лоиен. Где ты ее взял?

— С выставки в клубе.

— А зачем она тебе понадобилась, мой дорогой импотент?

Руди снова приподнялся с мертвенно-бледным лицом.

— Я этого так не оставлю! Я сейчас позвоню в полицию и…

— Что ж, давай!

У Руди был такой вид, точно на него свалилась тонна навоза. Он начал медленно подниматься, но неожиданно захлюпал носом и вновь упал на диван.

— Я задал тебе вопрос, однако если ты предпочитаешь обратиться в полицию, то это, конечно, твое дело, но и полиция задаст тебе тот же вопрос.

— Она… ведь она очень красивая женщина.

— Ты часто видел ее?

— Она не хотела видеть меня. Я — Бапнермен, а такие женщины, как она…

— Ты часто с ней встречался?

— Всего раз или два, и она мне не понравилась.

— Странно… почему?

— Она… она не должна была говорить некоторых вещей…

— Ну и как же ты убил его, братец?

Голова Руди дернулась и откинулась к стене.

— Я… я не помню… я был сильно пьян… и мне было плохо…

— А когда они дали о себе знать?

— Кто?

— Гейдж и Матто. Когда они предложили тебе сделку?

— Дня через два. Они… они пришли к отцу… Уэнс тоже узнал об этом. Мы ничего не могли им противопоставить. Совершенно ничего. — Его голос перешел в шепот.

— И когда они хотят получить денежки?

Он все еще лежал на боку и был вообще не в состоянии смотреть мне в глаза, как бы чего-то стыдясь.

— В субботу, — пролепетал Руди.

Через три дня… Но ведь для того, чтобы собрать миллион долларов, нужны время и энергия, а этот слюнтяй передо мной мог лишь хныкать. К тому же все операции, связанные с превращениями недвижимости в наличные, должны быть произведены как можно более незаметно. При нынешних налогах и бумажной волоките положить миллион долларов в карман гангстеров так же трудно, как и избавиться от этих гангстеров.

— А кто занимается сейчас этим?

— Все делает Уэнс…

— Почему именно он?

— Отец… наш отец плохо себя чувствует… Он передал все свои полномочия Уэнсу через адвоката.

Я встал и направился к двери. Услышав, что я ухожу, Руди повернулся в мою сторону. В его голосе явно слышались драматические нотки, когда он спросил:

— Что… что ты собираешься предпринять, Кэт?

— Еще не знаю. Возможно, буду лишь со стороны наблюдать, как закончится твоя карьера.

Пит Сальво жил в том же самом доме, где и родился. Сперва я увидел какого-то мальчика, забравшегося в экипаж, а потом еще нескольких ребятишек школьного возраста, которые работали на грядках с цветами. Остальные находились в классных помещениях, а сам Пит помогал ребятам работать и одновременно умудрялся спорить со своей женой.

Но как бы там ни было, он не заставил себя ждать. Для семьи Сальво визит одного из Баннерменов был наверняка событием из ряда вон выходящим, и, когда он представил меня своей жене, она сразу же исчезла в спальне, но вскоре выкатилась оттуда уже нарядно одетая. Пит пригласил меня выпить чашечку кофе, а его жена ухаживала за мной, словно я был бароном или владельцем богатого поместья.

Как уже говорилось, Пит сообщил ей, что гость из рода Баннерменов, но, к счастью, не сказал, что я «ублюдок».

— У тебя в городе имеются какие-нибудь существенные контакты? — осведомился я.

— В каком плане?

— Сюда из Чикаго прибыли два типа. Я хотел бы узнать, где они нашли себе прибежище?

Назвав ему имена, я описал их внешность.

— Надо бы пораньше, — за» метил он.

— Согласен, но так получилось.

— Ладно. Мне ведь достаточно сказать кое-кому пару слов, и их сразу же отыщут. Это те, что избили тебя в отеле?

— Да.

— Я так и подумал, потому и очень удивился, что они оставили тебя в живых. Однако можно было разделаться с ними и раньше.

— У меня были причины не спешить с этим, Пит.

— Ясно. Ну а теперь… что ты хочешь сделать с ними теперь?

— Пока я хочу выяснить их местопребывание, и только. Остальное — моя забота.

— Черт бы тебя побрал, Кэт! Если они замешаны в историю с Чаком, я тоже хочу принять участие.

— Что ж, тебе, наверное, не придется отлынивать, дружище. Мне определенно понадобится и твоя помощь.

— Звякни мне через пару часиков, а к тому времени я попытаюсь что-нибудь выяснить об этих типах. О’кей?

— О’кей, Пит.

Симон Хели был, наверное, бизнесменом, еще находясь в чреве матери. Во второй половине дня у него уже были приготовлены фотографии, которые удалось собрать, и вся информация по интересующему меня вопросу. Хели сразу же усадил меня в кресло, а сам стал показывать свои сокровища, не забывая подчеркнуть, каких усилий ему это стоило.

— Выкладываю все перед вами, мистер Баннермен, по я опасаюсь, что время уже упущено. Уэнс Колби получил право выбора участков за девяносто тысяч долларов. Это право действует в течение трех месяцев, а сами участки стоят около четверти миллиона. Если же еще приплюсовать, что на них находится, то и все полмиллиона. Исходя из этого, я не могу с уверенностью сказать, действует ли он по собственной инициативе, или же за его спиной стоит кто-то иной. Но, зная, как он вел дела раньше, и вообще зная его метод, я могу утверждать, что никогда прежде Уэнс Колби не действовал с подобным размахом. Вы понимаете, что я имею в виду?

— В какой-то степени да. Значит, на эти участки рассчитывать не приходится, так?

— Бесспорно. Но деньги часто меняют хозяина, а сроки выбора участков могут быть продлены. И все-таки я опасаюсь, что вам придется поискать для себя что- нибудь другое.

Я сдвинул шляпу на затылок и провел рукой по лбу.

— Да, наверное, вы правы. Придется завтра еще раз поездить по району и присмотреть что-нибудь подходящее. Сожалею, что доставил вам столько хлопот.

— О каких хлопотах может идти речь, мистер Баннер- мен? Советую вам не торопиться, и, если все же понадобится моя помощь, звоните мне.

— Благодарю вас, мистер Хели. Так я и поступлю, можете не сомневаться.

Покинув его контору, я отыскал за углом телефонную будку и позвонил в поместье. Трубку сняла Анни. Я попросил позвать Аниту и вскоре услышал ее голос.

— Это я, Кэт, дорогая.

— Откуда ты звонишь?

— Из города. Что там новенького?

Ответ был почти шепотом.

— Дядюшка Майлс у себя в кабинете вместе с Тедди. У них сегодня побывало много народу, и они не хотят, чтобы я куда-нибудь отлучалась. Один из тех тоже здесь.

— Тот что постарше? Матто?

— Да, тот самый… — затем она спросила еще тише: — Кэт, что теперь с нами будет?

— Не знаю, но неприятностей ожидается в преизбытке. Где Уэнс?

— Только что уехал. Это… было ужасно. Они не желают идти ни на какие уступки. Хотят получить всю сумму и…

— Не надо так расстраиваться, Анита.

— Я услышала, что… что… что Матто сказал Уэнсу, мол, если они заартачатся, то не обойдется без жертв. Это ужасно, Кэт… Пожалуйста, помоги нам… пожалуйста. Уэнс сделал все что мог. Он уже превратил в деньги почти всю свою недвижимость, чтобы помочь отцу… И я ужасно боюсь, Кэт.

— Спокойнее, спокойнее, Анита. У меня уже кое-что появилось. Потерпи немного.

— Я больше не могу, Кэт… О, Кэт, сделай же что- нибудь! Пожалуйста!

— Постараюсь, дорогая. Обязательно сделаю!

Я повесил трубку и еще какое-то время смотрел на телефон. На карту было поставлено слишком многое. Я позвонил на побережье и, связавшись с Марти Синклером, передал ему некоторые сведения и кое-какие инструкции, а также попросил, чтобы он позвонил вечером мне в отель. Если же у него что-то не получится, то я сам позвоню ему завтра утром.

После этого я вернулся к себе. Оставив машину внизу, я открыл дверь номера, вошел и включил свет…

Она лежала на моей постели в че₄м мать родила и в такой безмятежной позе, словно находилась у себя в спальне. В ее руке аппетитно дымилась сигаретка.

— Как вы сюда попали, миссис Мелонен? — поинтересовался я.

— Прилетела к вам на крыльях любви, а по правде, я солгала дежурному, что я ваша любимая жена. — Она подняла руку, украшенную кольцами. — И достаточно ему было увидеть это, как он сразу почувствовал ко мне доверие и уважение… А как насчет вас?

— Что ж, кольца красивые. Но вы, как мне кажется, недолго носили траур по вашему супругу.

— К чему вспоминать всякие мелочи, мистер Баннер- мен?

Я удивленно уставился на нее, и миссис Мелонен это заметила.

— Да, да, Кэт Баннермен, — подтвердила она, — и дежурный внизу тоже так сказал. А во время визита ко мне, помнится, кто-то заявлял, что он настоящий мужчина… Хотя вы ведь вовсе не служили с Чаком на флоте, не так ли?

— Не служил.

— Получается, что в прошлый раз вы просто хотели повидаться со мной?

— Вы прямо-таки ясновидящая!

— Но зачем я вам понадобилась?

— Да так…

— А все-гаки?

— Мне хотелось уловить мотивы убийства вашего мужа. Ну и теперь понятно: прекраснейшая нимфа — это довольно веский мотив. На такое может пойти и импотент. Кроме того, мне хотелось выяснить, насколько хорошо вы знаете Руди Баннермена.

— Я вам уже отвечала на этот вопрос.

— Ноу меня есть еще один! — резко оборвал я миссис Мелонен. — Вас неоднократно видели с неким мужчиной, но не с Руди и Сандерсом, а с кем-то другим. Кто этот человек?

— Помилуйте, мистер Баннермен, у меня их так много… я имею в виду мужчин.

— Но именно с этим человеком вас видели чаще всего в последнее время.

Миссис Мелонен, вероятно, никогда не разменивалась на мелочи. Она поджала губки, мгновение помолчала и наконец призналась:

— Это был Артур Сирс. Я любила его.

— Чем же он вас так пленил?

— Красавец-мужчина, у него есть деньги, роскошный «бьюик», и к тому же он умеет обходиться с женщинами. Он тоже любил меня. — Она улыбнулась и весьма грациозно потянулась на кровати. — Он пытался заставить меня бросить Чака и убежать вместе с ним. Обещал боготворить меня, и так, наверное, и было бы. Обожаю, когда ради меня мужчины готовы на все.

— Почему же вы с ним не убежали?

— А вы что, хотели, чтобы Чак прикончил меня из ревности? Кроме того, у Сирса было не так уж много денег, а если я все же захочу уйти с кем-нибудь, то это должен быть мужчина высшего класса. Вы понимаете, что я имею в виду?

Я прошел по комнате и уселся в кресле, а миссис Мело- иен вновь потянулась и, соблазнительно раскинувшись на кровати, внимательно наблюдала за мной.

— Почему вы сегодня не на работе? — осведомился я.

— Потому что решила дождаться вас. Пит сказал мне, где вы остановились, а я ведь еще. в первую нашу встречу обещала, что вы будете моим.

— А вам не приходила такая мысль, что я могу просто выкинуть вас из комнаты в голом виде?

— Вы этого не сделаете!

— Почему?

— Потому что вы тоже жаждете насладиться мною. Да-да, лишь только поэтому… — Она призывно протянула ко мне руки. — Приди в мои страстные объятия, и а с т о я — щ и и муж ч ина!

Я не хотел этого, но искушение оказалось выше моих сил. Мысленно выдав себе отпущение грехов, я приблизился к кровати. А в следующий момент уже и склонялся над нею.

— Прикоснитесь к моей груди, и вы ощутите, как трепещет мое сердце в вашей ладони. Поцелуйте меня, и вы поймете, в Чем радость жизни, милый!

Я взглянул на нее и содрогнулся от захлестнувшего меня желания. Ее вид неизъяснимо щекотал мне нервы.

, Моя рука погладила ее грудь, плавно соскользнула на живот. При этом ее ножки сразу разошлись и моя ладонь угодила в пушистый приют любви. Я приник взглядом к узкой плотной щелке с розовыми пухлыми губками, лишь тут с ужасом осознавая, что назад возврата нет. И вот, уже окончательно потеряв всякие остатки самообладания, я в диком исступлении мял н: жную грудь соблазнительницы, ощущая ее трепет под моими грубыми ласками. Невыносимое наслаждение обрушилось на меня и утопило в жгучем водовороте удовольствия.

Да, это была настоящая женщина!

Как спелый плод — вся пышущая страстью… И я уже был рядом с ней и никак не мог утолить жажду любви, теперь яснее ясного понимая, почему эта женщина возбуждала столь дикие и безумные желания у мужчин, даже когда речь шла о такой размазне, как Руди Бан- нермен.

Глава 7

Я встал с постели еще до того, как она проснулась. Приняв душ и оставив ей записку, чтобы она уезжала домой и что мы встретимся позднее, я вышел на улицу и позвонил Питу Сальво. У этого парня действительно не ушло много времени на то, чтобы отыскать Гейджа и Матто. Оба они остановились в «Оранж-Хаузе» на Майп-стрит и весь вчерашний вечер провели в «Чероки- клубе», бродя по залу, попивая виски и наблюдая за посетителями. Часам к двум ночи Гейдж уже здорово нагрузился, и Marro увел его из клуба. Пит высказал предположение, что они просто решили проветриться.

В ресторане я узнал о самых последних новостях: Джо Сандерс препровождается под конвоем обратно в Калвер- Сити, и уже назначена дата судебного заседания. Да, время не ждало!

Когда я пришел к Хэйку Фитерсу, тог еще нежился в постели. И разбудить его оказалось делом совсем нелегким. Наконец он выполз из-под одеяла, чертыхаясь и проклиная все на свете. Я сам сварил ему кофе, и он быстро превратился в нормального человека, как только проглотил две чашки горячего напитка.

Вообще-то он находился в довольно скверном настроении, поскольку провел несколько часов с лейтенантом Траверсом, но тот так и не сказал ему ничего определенного, кроме того, что хорошо знал моего отца. Вот, собственно, и все.

Но я не собирался выкладывать перед лейтенантом все карты, и Хэнк знал это. Наконец он спросил:

— Ты уже, конечно, побывал в центре, сынок?

— А что, в это время там можно узнать нечто интересное?

— Разумеется. Там в любой момент можно что- нибудь найти. Когда в городе появляется кто-либо из Баннерменов, все начинают юлить вокруг него. Ты чем-то подзацепил лейтенанта Траверса, указав ему на этих двух типов, и он мгновенно загорелся этим делом. Ты знаешь, в чем тут суть?

— Надеюсь, что вы меня осведомите.

— Шесть лет назад синдикат уже делал попытку обеспечить свое влияние в нашем городе. И даже укрепился в нескольких точках, но штату все-таки удалось от них избавиться. А сейчас они вновь пытаются повторить свой маневр. Матто послан сюда в качестве резидента, и даже если наши законники знают, что он связан с людьми из Чикаго, то тем не менее они пока не могут ничего доказать и предпринять какие-либо шаги в этом направлении. За спиной Матто определенно стоит какая-то сила, и он уверенно движется к вершине избранного им Олимпа… Так что, сынок, наш город явно ожидают неприятности.

— Хорошенькую историю вы мне рассказали. Ну а что относительно того дела?

— Баннерменов?

— Точно.

— Я ведь лишь репортер, сынок. Если кто нарушает закон, то мы должны рассказать об этом прессе… А что ты собираешься делать?

— Как можно скорее вмешаться в дело Сандерса. Устроить нечто вроде судебного разбирательства, но только с общественной точки зрения. Получить поддержку со стороны полиции, газет и добиваться полного и тщательного расследования этого преступления, ну а возникнет необходимость — потребовать и отсрочки суда. Ведь если тут не все в порядке, го они едва ли заполучат на свою сторону присяжных, без того чтобы в городе не поползли слухи. Вы согласны помочь мне в этом деле?

— Конечно… Правда, у меня это может не получиться и, кроме того, ведь уже скоро выходить на пенсию.

— Но, может, вы все-таки попытаетесь?

— Ты втягиваешь меня в опасную авантюру, сынок.

— А разве вся наша жизнь не опасная авантюра?

Пит Сальво запустил меня в клуб, когда там еще никого не было. Я прошествовал за ним на кухню. Пит несколько минут рылся в ящиках, где хранились ножи, вытаскивая один за другим и передавая мне, пока перед нами не оказался весь набор. Большинство ножей было обычной формы, и все же один из них привлек мое внимание. Я тщательно осмотрел его и положил во внутренний карман.

— Что ты собираешься с ним делать? — поинтересовался Пит.

— Передам полицейскому врачу, который осматривал рану Чака.

— Но ведь он же сказал, что рана была нанесена стилетом.

— А ты посмотри повнимательнее на этот нож, Пит. У каждого из них свой номер, и этим ножом можно нанести как раз именно такую по форме рану. Преступник ведь мог и не выбрасывать орудие убийства, а просто положить его на то место, откуда взял. Во всяком случае, полиция обязана проверить и этот нож.

— В какой-то степени логично, — согласился Пит.

Поскольку я был из семейства Баннерменов, доктор Энтони Уэмбер согласился провести срочную экспертизу. Сам он довольно скептически отнесся к моему предположению, но тем не менее вынужден был признать, что таким ножом вполне можно было нанести рану, от которой и погиб Чак Мелонен. Он не был уверен в этом полностью, ведь рана на груди Мелопепа имела не совсем обычную форму, однако провести экспертизу согласился. Уэмбер должен был сравнить глубину раны с длиной ножа и определить, можно ли им нанести смертельную рану, поскольку сам этот нож напоминал стилет, так как имел небольшие и острые грани.

После внимательного осмотра доктор даже пришел к мысли, что грани ножа имеют почти такую же форму, что и рана Мелонена, но это было пока лишь предположением. Энтони Уэмбер сказал, что проверит мою версию более тщательно, чтобы убедиться на все сто процентов, и затем сообщит об этом. Сообщит мне или в крайнем случае кому-нибудь из Баннерменов.

Наконец мы с Питом выбрались от доктора, а между тем подошло время предпринять и еще кое-что. Пит загадочно улыбался, когда мы подъехали к «Оранж-Хаузу». поскольку отлично знал, что нам предстоит совершить. Он сразу же разыскал прыщавого мальчишку в униформе отеля, чтобы получить от него необходимую справку.

Поднявшись по лестнице, я постучал в дверь, а Пит встал таким образом, чтобы его не было видно. Дверь открыл Гейдж, но он нисколько не испугался, так как в его руке находился пистолет. Он лишь сказал:

— Смотри-ка, Карл, кто пожаловал к нам в гости. Этот слюнтяй снова напрашивается на то, чтобы ему дали в морду.

Матто оторвал глаза от бумаги, положил ее на стол и поднялся с недоброю улыбкой на гнусной физиономии.

— Тебе что, мало одного урока, пидар?

— Я уже предупреждал вас, чтобы вы были вежливее со мной, — сказал я и взглянул в его сторону.

— Стой! — заорал Гейдж. Он встал за моей спиной, направив на меня дуло пистолета.

Я же специально расположился таким образом, чтобы они были вынуждены стоять спиной к двери, и эти подонки даже не услышали, как вошел Пит Сальво. Они не подозревали о его присутствии в номере до тех пор, пока Пит не трахнул их головами, причем с такой силой, что они сразу же грохнулись на пол и выбыли из обращения не менее чем на час.

Мне понадобилось довольно много времени, чтобы основательно перетряхнуть их каморку, но, кроме трех пистолетов 38-го калибра, патронов к ним и четырех тысяч двухсот долларов, мы не обнаружили ничего достойного внимания.

Первым открыл глаза Гейдж. Заметив, что над ним склонился Пит, он мгновенно попытался сделать вид, будто все еще находится без сознания. Но эта уловка не прошла. Пит сразу же потянул его за ноги, потом схватил за грудки и поднял с пола. Я еще никогда не видел в глазах человека такого страха, какой проглядывался у Гейджа в этот момент.

— Посади его в кресло, Пит, — попросил я. — У нас есть для него кое-что особенное.

— Ну так позволь мне провести свой коронный удар, после которого сразу же начинают искать стоматолога, — умоляюще проговорил Пит Сальво.

— Прибереги его для другого. Я полагаю, что этот и так заговорит.

Пит с легкостью протащил Гейджа через всю комнату и кинул его в кресло с подлокотниками. Тот по-прежнему трясся от страха, так как подумал, что «кое-что особенное» еще ждет его впереди, и, кроме того, Гейдж понял, что сейчас играет не он, а другие.

С Карлом Матто все оказалось намного труднее. Он тоже проделал путь к креслу, но разразился при этом отборной руганью. Питу пришлось над ним потрудиться, я же на этот раз решил не вмешиваться. Когда по его подбородку уже текла кровь, а глаза Матто почти закатились, я проронил:

— Мы ищем нож, Карл… Где его можно найти?

— Сами ищите, — прохрипел он.

На этот раз у меня тоже зачесались кулаки. Сильным боковым ударом я отбросил его к стене. Он стукнулся об нее и сполз на пол, уставясь на меня бессмысленными глазами.

— Сейчас тебе придется считать углы, приятель. Ведь ты угодил в капкан.

Он пробурчал в ответ несколько «теплых» словечек.

Пит подскочил к нему и как следует врезал. Матто сразу присмирел.

Гейдж начал издавать какие-то жалобные звуки.

— Это они зарезали Чака? — спросил меня Пит.

— Нет, не они, но участие принимали.

— Слушай, Кэт, что же мы тогда с ними церемонимся? Давай их прикончим — и дело с концом! Конечно, если это не нарушит твоих планов. А потом закопаем эту мразь…

— Никаких убийств, Пит! Иначе мы тоже окажемся втянутыми в неприятную историю.

— Но Чак был моим другом!

— Они свое получат, только не надо перегибать.

— Тебе лучше знать, Кэт.

Он медленно подошел к Гейджу, остановился и уставился на него таким ненавидящим взглядом, от которого тот чуть не обделался.

— Ты знаешь местечко, куда бы мы могли его отвезти? — обратился я к Питу. — Такое местечко, где никто его не услышит.

— Помнишь курильню за вашим поместьем?

Помню ли я? Черт возьми! Отлично помню! Меня там не раз дубасил дядюшка Майлс, когда Руди и Тедди наговаривали что-нибудь на братца-ублюдка.

— О. это сойдет!

Гейдж понял, что мы собираемся делать, ну и, кроме того, знал, что спешить мне особенно некуда. А потому он сразу же зажевал губами, но сперва не мог произнести ни словечка.

— Послушай, — наконец выдавил он из себя, — я ведь ничего не знаю… Я только…

— Ну вот и мне это необходимо лишь для того, чтобы и другие поняли, малыш. Чтобы все уяснили, что это Карл втянул тебя в эту историю.

Мы оставили Карла Матто валяться в номере, а сами проехали шесть миль до владений Баннерменов и затащили Гейджа в курильню. Он не стал сопротивляться, поскольку перед этим Пит двинул ему в челюсть и отправил в нокаут. Связав, мы бросили его там на кучу опилок и были совершенно уверены, что когда Гейдж придет в себя и от дальнейших расспросов начнет орать, как поросенок, которого режут, то он расскажет нам все, и даже больше.

Я подождал Пита в машине, после чего мы подъехали к задним воротам усадьбы. Увидев меня, Анни сразу заулыбалась. Она рассказала, что Руди прибыл вчера домой совершенно больной и до сих пор находится в постели.

Кузен Тедди уехал из города по каким-то делам, а дядюшка Майлс с Уэнсом сидят в библиотеке.

Прежде чем войти туда, я постоял немного у двери, прислушиваясь к уверенному голосу, доносившемуся изнутри. Дубовые двери были слишком толстыми, чтобы я мог разобрать слова, но тем не менее было слышно, что говорил в основном Колби, а Майлс лишь односложно отвечал или поддакивал.

Когда их разговор подошел к концу, я отступил в сторону, дал Уэнсу Колби выйти, чтобы он не заметил меня, и, лишь после того как тот сел в свою машину, я вошел в библиотеку и обнаружил, что мой дядюшка стоит возле своего письменного стола с красным лицом, точно его отхлестали.

— Добрый день, милый дядюшка!

— Мне кажется, что нам больше не о чем разговаривать.

— Ты так думаешь?

При этом даже не сами мои слова заставили его поднять голову, а тон, каким они были сказаны. Я заметил, что у него отвисла челюсть и затряслись руки.

— Что ты имеешь в виду?

Разговаривать нам, конечно, было не о чем, и, в об- щем-то, я не знал, что ему сказать. Однако же произнес, глядя на него с улыбкой:

— Я ведь достаточно обо всем этом информирован.

У дядюшки был такой вид, будто он вот-вот отдаст концы, и в то же время на его физиономии было отчетливо написано, что разговор со мной окончен. Я ух^мыль- нулся и вышел из библиотеки.

Анита как раз спускалась по лестнице. Заметив меня, она сразу же поспешила мне навстречу, а приблизившись, тихо проворковала:

— Раз, два, три, четыре, пять — вышел котик погулять…

Когда мы еще были детьми и она говорила эту прибаутку, я всегда начинал бегать за ней, пока не заваливал на землю, делая вид, что хочу как бы раздавить. Тогда она принималась визжать от испуга, и эта игра нам обоим здорово нравилась.

— Здравствуй, Анита, старушечка моя милая! Ты сегодня занята?

— Сама еще не знаю… Дело в том, что Уэнс…

— Он только что уехал.

Анита нахмурила брови.

— Странно… Он даже не повидался со мной.

— Вероятно, его замучили дела.

Я прошел вместе с ней на кухню, крепко обняв за талию. Она доверчиво прильнула ко мне.

— Еще месяц назад он был так ласков со мной, а сейчас как-то изменился.

— Может быть, мы совершим небольшую прогулку?

— Куда, Кэт?

— Да так, по разным местам. Мне нужно кое-куда заехать.

— О'кей! — Анита радостно улыбнулась. — Я только сбегаю наверх и надену жакет.

По дороге в город мы остановились у отеля, и я осведомился у дежурного, не звонил ли мне кто-нибудь. Оказывается. звонили, и даже не один человек, а двое: Сэм Рид из Чикаго и Хэнк Фитерс.

Я сразу же соединился с Чикаго и застал Сэма как раз в тот момент, когда он собирался уходить.

— Кэт. — сказал он, — мне удалось узнать о Матто еще кое-что. Одному парню, которого я хорошо знаю, приходилось работать вместе с ним, и, когда я начал его расспрашивать, он рассказал мне много страшноватых вещей.

— Давай выкладывай!

— Синдикат вовсе не собирается распространять свое влияние на Калвер-Сити. Они просто приехали по своим делам. Судя по всему, намереваются там заключить какую-то солидную официальную сделку. И все происходит вроде бы на законных основаниях. А Матто собирается возглавить это дело. Если это удастся, то и для синдиката будет приличная прибыль. Но повторяю, все делается на законном основании. И впредь они также будут действовать лишь по закону… Ну как, тебя устраивает такое сообщение?

— Это кое-что проясняет, Сэм. Благодарю за информацию!

— Пустяки! Ты же говорил, что в долгу не останешься!

— Можешь не сомневаться.

Я повесил трубку и сразу же набрал номер Хэнка. По заданию редакции он находился в одном из отелей, в шестидесяти милях от Калвер-Сити. Задание было неожиданным, ему сообщили об этом в последнюю минуту. Перед отъездом он позвонил мне, но не застал.

Когда нас соединили, я сразу же спросил:

— В чем дело, Хэнк?

— Кое-какие новости личного порядка… Мой коллега из газеты… ну, тот человек, который живет неподалеку от Мелонена… Так вот. он и его жена, оказывается, позабыли мне кое-что рассказать. Один из постоянных визитеров миссис Мелонен однажды вечером, собираясь уезжать, стукнулся задним бампером своей машины о другую. Повреждения если и были, то самые незначительные, и дело само по себе выеденного яйца не стоило, по жена моего коллеги заметила, что отъехавший автомобиль потерял номерной знак. Женщина подняла его и сунула под дворник лобового стекла оставшейся стоять машины.

— А чья это машина? Кого из соседей?

— Этого она не знает, не обратила внимания. Просто ее очень возмутило, как повел себя тот человек.

— А когда это случилось?

— Пару недель назад.

— Что ж, отлично! Подумаю, что можно из этого извлечь.

— Да, еще одно… Преодолей все-таки свою лень и навести старика Уилкинсона. Он звонил мне еще раз. Постарайся навестить его до моего возвращения. Он просто жаждет поговорить с тобой!

— Ладно, Хэнк… Обязательно навещу. Кстати, когда вы собираетесь вернуться?

— Денька через два, не позднее. _ч

Когда я вернулся в машину, Анита посмотрела на меня с нескрываемой иронией.

— Мы еще куда-нибудь поедем?

— Я ведь только позвонил по телефону, — пришлось оправдываться мне. — А сейчас ты увидишь застрахованного от всех случайностей детектива за работой. Во всяком случае, я надеюсь, что так думают обо мне многие…

— Почему?

— Потому что на все загадочные неясности и неприятности, которые сейчас происходят у Баннерменов, можно ведь найти ответы, совсем и не такие, какие ожидаешь на первый взгляд.

— А я думала, что тебе безразлично это дело.

— Конечно безразлично, черт возьми! Но вот зато ты мне совсем не безразлична. И если это дело касается тебя, то, значит, оно касается и меня тоже. До тех пор пока ты носишь имя Баннерменов, оно должно оставаться незапятнанным чего бы мне это ни стоило! Я же тебе говорил, что от них ничего не жду. Меня тут долго не было, к тому же я не настоящий Баннермен, а ублюдок. Да и вообще, у меня никогда ничего не было, и я ничего не хочу. Я даже рад этому. Ведь когда у человека ничего нет, он ничего и не может потерять. А себе на жизнь я всегда заработаю, и, хотя мне редко приходится лакомиться деликатесами, желудок мой никогда не ощущает голода. Зато я свободен и чист, поскольку отродясь не залезал в долги. И не подумай, что я когда-нибудь завидовал Руди и Тедди или всему тому, что они имели. А ненавижу их, так как они пытались лишить меня даже того немногого, что я имел… Ну, ладно, сейчас с этим покончено, и не будем больше об этом. Я заинтересован в разгадке данного дела только потому, что в. него, пусть и помимо своего желания, втянута ты. Другой причины у меня нет…

— Я люблю тебя, Кэт… Да, мне нельзя этого говорить, но я люблю тебя и всегда любила…

— Знаю, дорогая.

— Но сейчас я уже ничего не могу сделать… Уже слишком поздно, Кэт.

— Слишком поздно?! — Голос мой прозвучал сдержанно, но как-то неестественно. Я включил зажигание и тронулся с места.

В квартале, где проживали Мелонены, я обошел почти все дома и, звоня во все квартиры, спрашивал жильцов о машине, получившей недавно небольшое повреждение. На это у меня ушло больше четырех часов, и все безрезультатно. Наконец, где-то около половины шестого, когда я собирался в очередной раз сесть в машину, меня неожиданно остановила какая-то женщина. Погруженный в свои невеселые соображения, я поначалу даже не услышал ее оклика, и меня привела в чувство Анита, указав на женщину.

— Она что-то от тебя хочет, Кэт.

— Да, мадам?

Я сразу же вспомнил ее. Я побывал у них в доме часа два назад.

— Видите ли, я рассказала о вашем визите своему су- ^ПРУ^ГУ> когда он пришел домой. Это действительно была не наша машина, но той ночью у нас гостил приятель.

Утром он обнаружил, что его автомобиль немного поврежден, а к ветровому стеклу прислонен чей-то номерной знак.

— Весьма мило, что вы мне об этом сообщили, мадам. Мне хочется завершить это дело как можно скорее, так что, если вы можете сообщить мне имя вашего друга, я буду вам очень благодарен.

— Сейчас… — промолвила она и чуть погодя добавила — Кажется, его зовут Джек Деннер, а живет он на Третьей Северной авеню. Его номер вы найдете в телефонном справочнике.

— Большое спасибо, мадам, вы нам очень помогли.

На первой же бензозаправке я остановился, нашел справочник и через минуту набирал номер Джека Денне- ра. Судя по всему, тот был удивлен этим звонком. Он совершенно ничего не предпринял по поводу этого инцидента. И только по моей решительной просьбе Деннер сообщил мне номер машины. Поблагодарив его, я повесил трубку.

Итак, трещина в стене появилась. Ведь всегда находится слабое место, которое, превращаясь в огромную трещину, все разваливает.

— Ты узнал, что хотел? — поинтересовалась Анита.

— Почти… Передо мной в темноте уже вырисовывается очертание какой-то фигуры, и, как только там впереди зажжется свет, все сразу же станет ясным. Поедем к моему отелю. Я приведу себя немного в порядок, а потом мы поужинаем.

— Я обещала Уэнсу повидаться с ним. Он хотел…

— Теперь Уэнс может и подождать. Ведь у двоюродного брата и сестры, дружба которых связана поцелуем, тоже имеются кое-какие права.

— Он же потом с ума сойдет, — рассмеялась Анита.

— А если он будет себя плохо вести, то заработает еще одну солидную оплеуху.

— Кстати, имей в виду, что он никогда не забудет того, что ты сделал.

— Но он же сам напросился на это.

Она кивнула, но в мою сторону не посмотрела.

— Он… ведь он всегда был таким. Знаешь, он всегда лез в драку, третировал всех в спортшколе и постоянно вмешивался в чужие дела, зачастую все усложняя.

— В этом нет ничего удивительного. Когда-нибудь я тебе расскажу о себе.

Я подъехал к отелю и заглушил мотор. Потом я распахнул дверцу своего «форда», опустил ногу на землю и в этот миг заметил другую машину, которая начала набирать скорость. Фары ее были потушены, и, если бы не свет, падавший из окон офиса на крышу этой встречной машины, я бы вообще ее не заметил.

Я резко крикнул: «Ложись!» — и сразу же вытолкнул Аниту из «форда» через открытую для нее дверцу с другой стороны. Она упала на тротуар. А через миг прозвучали выстрелы, сопровождаемые яркими вспышками. Одна из пуль ударила куда-то в верхнюю часть лобового стекла у меня над головой. Тут же посыпались осколки.

Я выхватил револьвер, взвел курок и послал два выстрела в сторону машины, которая со скрежетом развернулась на гравийной дороге и помчалась к городу. Судя по звукам собственных выстрелов, я понял, что промахнулся, а стрелять еще раз было бесполезно, машина уже скрылась.

Я помог Аните подняться на ноги и провел ее в свой номер. Из соседних номеров уже повыскакивали люди. Дежурный администратор постучал в мою дверь и попытался выяснить, что же случилось. Я ответил ему, что все в порядке и что просто совершено покушение на мою жизнь, но, к счастью, никто не пострадал. Но на этом дело не кончилось. Дежурный, оказывается, успел позвонить в полицию, как только услышал выстрелы, а трубку там снял лейтенант Гравере. Вскоре он и сам появился в отеле в сопровождении сержанта в форме, ну а еще через несколько секунд лейтенант уже стоял перед дверью моего номера, заложив руки за спину.

— Мистер Баннермен… Я полагаю, что вы сможете дать мне удовлетворительные объяснения по поводу той перестрелки, которая здесь недавно произошла?

Я рассказал все, что случилось, но сразу заметил его недоверие. Он глядел на меня с довольно иронической ухмылкой.

— Вы знаете, я уже достаточно наслушался в свое время о Баннерменах. Они, как видно, считают, что могут делать в этом городе все что угодно. Довольно часто мне приходилось узнавать и от начальства, кто именно диктует свои условия в нашем городе, а иногда даже перегибает палку в вопросах политики. И вот, кажется, на — этот раз мне удастся заполучить в свои руки хоть одного из Баннерменов… — С каждым словом улыбка лейтенанта становилась все холоднее. — У пас есть сведения, что вы имеете оружие. Эго так?

Отрицать этот факт не имело смысла. Я жестом показал на стул, где под курткой лежал револьвер.

— Вот так-то… — проронил Гравере и приказал сержанту: — Конфискуйте оружие, Фред!

Я уже прекрасно понял, что произойдет дальше, и начал одеваться. КогДа я был готов, лейтенант проговорил:

— Пойдемте, все свои показания вы дадите в полицейском управлении в присутствии свидетелей. — Он взглянул на Аниту. — Вы тоже поедете с нами, мисс.

Глава 8

Они рассадили нас вокруг стола, а мой револьвер положили на стол. У лейтенанта Граверса был весьма довольный вид. Он разрешил Аните воспользоваться телефоном, и она позвонила Уэнсу Колби. Скорее всего, он уже находится на пути в полицейское управление.

Я обратился к лейтенанту и сказал ему, что мне тоже хотелось бы позвонить кое-кому. После недолгого раздумья Граверс разрешил сержан гу подключить еще один телефон. Я разыскал в справочнике номер Уилкинсона, позвонил ему и, сообщив, кто я и где нахожусь в настоящее время, попросил приехать сюда. Он очень разволновался, услышав эти слова, и сказал, что немедленно приедет.

Для человека, которому уже стукнуло 93 года, приехал он довольно быстро. На дорогу ему понадобилось не более пятнадцати минут. Я не видел его 25 лет и нашел, что он почти не постарел за эти годы. Это был высокий старик с седой шапкой волос на голове, величественный и благородный. И совсем нетрудно было понять, почему он стал самым уважаемым адвокатом штата.

Мы крепко пожали друг другу руки. Мне очень хотелось подняться и поболтать с ним о всяких пустяках, но старик сразу попросил Траверса, не может ли он дать разрешение поговорить со мной несколько минут наедине, и тот был рад оказать Уилкинсону эту любезность. Однако же по выражению лица лейтенанта я понял, о чем он думал. Гравере отлично знал, что ему придется вести со мной большой и трудный разговор, ну и хотел оттянуть эту минуту.

Крошечная каморка, куда нас привели, была пропитана запахами пота и табака, а потому я не испытывал никакой радости, переступая этот порог. Уилкинсон бросил свою папку на стол, вынул оттуда какие-то бумаги и придвинул их ко мне таким образом, чтобы я мог сразу же увидеть помеченные им места.

— Ваш отец, Кэт, полностью доверял мне, — заявил Уилкинсон. — И ваш дед почтил меня тем же. А вы… верите мне?

— Конечно! У меня нет никаких причин не доверять вам.

— Вот и отлично! — Он вынул из кармана ручку. — Распишитесь там, где стоят галочки.

Я поставил свою подпись, наверное, в двадцати разных местах, вернул ему ручку и сложил бумаги.

— Зачем вам это нужно? — осведомился я.

— А вы когда-нибудь интересовались подробностями завещания вашего отца, точнее говоря, дедушки?

Я неопределенно развел руками.

— Знаю лишь, что он разделил свое состояние между моим отцом и дядюшкой Майлсом. Разве не так?

— В какой-то степени так. Но имелись еще и некоторые дополнительные условия. После их смерти деньги должны перейти к детям. А если кто-нибудь из детей умрет, то наследство переходит к ныне здравствующим родственникам или, в свою очередь, к детям умершего.

— Вот как?

— Так гласило последнее завещание. Кроме того, ваш дед, зная об отношении своих сыновей к деньгам, поставил в завещании и еще одно условие: капитал переходит к сородственникам покойного только в том случае, если он не затребован прямыми наследниками в течение тридцати лет. Срок этот истекает как раз в субботу, то есть завтра.

— О’кей. Выходит, я являюсь законным и единственным наследником уже истраченного отцом капитала. К чему же тогда вся эта волокита и писанина? Ведь я знаю, что мой старик растратил причитающиеся мне денежки.

— В том-то и дело, что дед сделал оговорку, согласно которой его дети не имели права полностью расходовать свой капитал. Ваш отец был бесшабашным человеком, но и он тем не менее оставил кое-какую недвижимость, которую не имел права продавать. Так что если вычесть налоги, причитающиеся за это время, то на вашу долю приходится все же не менее двух миллионов.

Мои пальцы непроизвольно вцепились в край стола, и я вскочил на ноги.

— Что?!

Уилкинсон задумчиво кивнул.

— Теперь вам понятно, зачем мне понадобились ваши подписи?

Однако тут далеко не все было ясно, и я задал еще один вопрос:

— А как же обстоят дела с дядюшкой Майлсом и его сыновьями?

— Скорее всего — никак. Они уже истратили все до последнего цента, и из Баннерменов богатым остались только вы.

— Черт возьми!

— Но в завещании имеется еще один пункт, который все может испортить, и это меня беспокоит. Могут возникнуть большие неприятности.

— Ав чем дело?

— Ваш дед был очень экстравагантным человеком. Но при этом оставался честен, принимая закон буквально до последней буквы. И вот он включил в завещание такой пункт, согласно которому наследник, замешанный в каком бы то ни было уголовном деле и признанный полицией виновным, навсегда лишается своей доли наследства, а его часть переходит к другим родственникам, которые себя ничем не запятнали.

«Неудивительно, — подумал я, — что Баннермены всеми силами пытаются выйти сухими из воды. Их даже не смущает выкуп в миллион долларов».

— И вот сегодня, как назло, вы были задержаны лейтенантом Траверсом. Даже если вы ни в чем не виноваты, то ношение оружия в нашем штате уже само по себе является уголовно наказуемым делом.

— Я постараюсь уладить этот вопрос.

— Боюсь, что это будет очень трудно сделать.

— Не сбрасывайте меня совсем со счетов, мистер Уилкинсон. Потерпите немного… Кстати, вы не могли бы оказать мне и еще одну небольшую услугу?

— Если это в моих силах…

— Съездите, пожалуйста, за Питом Сальво и передайте ему, чтобы он заполучил под свою опеку Карла Матто и попридержал бы его с Гейджем до тех пор, пока… в общем, часиков до двадцати трех. А потом пусть доставит обоих к Баннерменам. Мы будем ждать их там.

— Но…

— Сделайте это для меня, мистер Уилкинсон, хорошо?

— Ладно, договорились.

Сержант провел меня в другую комнату, где уже собралось семейство Баннерменов. Анита держалась поодаль и озабоченно поморщилась, когда я вошел. Я не обратил на них никакого внимания, хотя и заметил, что у всех был торжествующий вид. Казалось, переживала тут одна Анита.

Уэнс Колби обратился к лейтенанту Траверсу со словами:

— Ну а сейчас, сэр, если вы не возражаете, я хотел бы отвезти мисс Баннермен домой. Для нее это тяжелое испытание.

Лейтенант кивнул в знак согласия.

— Если возникнет необходимость, я знаю, где ее можно найти.

— А разве мисс Баннермен в чем-нибудь обвиняют?

— О нет, конечно нет! — мягко ответил Гравере. — Если она нам и понадобится, то только в качестве свидетеля. Мы ни в чем ее не обвиняем. Нас интересует лишь этот человек. — Он показал на меня пальцем.

Даже не подняв головы, я сел на стул и подал Аните успокаивающий знак. Она попыталась в ответ улыбнуться, но это ей не удалось.

— Поезжай домой, Анита, — ласково сказал я, — все не так уж плохо, не волнуйся.

Когда семейство Баннерменов удалилось, то весьма довольный собой лейтенант Гравере откинулся на спинку стула и произнес:

— А теперь рассказывайте все, что у вас есть.

Я сунул руку в карман и вытащил клочок бумаги, на котором был записан номер машины, данный мне Джеком Деннером.

— Очень интересный документ, — проронил я.

Лейтенант взял у меня эту бумажку и осведомился:

— К чему вы клоните?

— Выясните, кому принадлежит этот номер, и все станет на свои места.

Гравере вызвал сержанта Фреда и дал ему задание срочно все уточнить.

Через пятнадцать минут Фред вернулся и вручил Траверсу записку. Тот прочитал ее и протянул мне.

— Чудесно! — развеселился я. — Вы внесли в эго дело свою лепту, лейтенант…

И после этого мы начали с ним беседу.

Когда наш разговор был закончен, я забрал со стола свой револьвер и сунул его в карман, предложив сопроводить меня в поместье Баннерменов.

Было 22.45, но в доме еще горел свет. Когда мы вошли, я сразу услышал радостные и возбужденные голоса. Открыв дверь библиотеки, мы увидели, что у всех гут были в руках бокалы, за исключением грустной Аниты. Уэнс Колби с важным видохМ стоял перед письменным столом, заслоняя собой дядюшку Майлса, который располагался в кресле на своем обычном месте. Руди и Тедди в этот момент как раз чокались с полупьяным видохМ. Но хмель мгновенно улетучился, как только они заметили меня. На их физиономиях появилось кислое выражение, а у дядюшки Майлса даже отвисла челюсть и закапала с нижней губы слюна. Только Колби сохранял спокойствие.

— Мы совсем не ожидали увидеть вас здесь, — заявил он.

— Я так и думал.

Я подошел к Аните и сел на подлокотник ее кресла. Анита сразу же протянула мне руку, прикусив губку, чтобы не расплакаться. Так мы сидели до 23 часов, когда появился Пит Сальво, таща за шиворот Гейджа и Матто.

— Прекрасно! — восхитился я. — Во г теперь вся банда в сборе.

Руди упал на стул, но я сделал ему захмечание:

— Встань на ноги, слюнтяй! Я желаю, чтобы ты выслушал это стоя!

— Послушайте, вы… — начал было Уэнс.

Но я мигом оборвал его:

— А вам лучше заткнуться и посидеть тихо, пока я буду рассказывать!

Немного помолчав, я начал:

— Вся эта история возникла только из-за того, что в нашем штате разрешены азартные игры и здесь без труда можнодагрести огромные деньги. Кое-кто давно понял это. Да тут ему еще подвернулся один сосунок, не созревший для любви, а то и совершенно не созданный для нее, именуемый Руди Бапнсрмен. Последний воспылал такой страстью к зрелой нимфе, известной всем как красотка Мелонен, что чуть было не залез на нее, почти излечившись от импотенции под влиянием неотразимых женских чар. Между тем человек, задумавший всю эту авантюру, вошел в доверие семьи Баннерменов и, кроме того, установил контак т с чикагским синдикатом, чтобы и от них получить в долг денежки для осуществления задуманного мероприятия. Выбрав момент, когда Руди напился до чертиков, он завлек его в туалет, бросил там, а сам вышел на стоянку и прикончил Чака Мелонена ножом, взятым с кухни «Чероки-клуба». Нож он затем положил обратно на прежнее место, ну а с людьми из синдиката договорился о том. чтобы они подтвердили, что убийство Чака совершил Руди Баннермен. Хотя на самом деле свидетелей преступления не было. Но потом вышла неувязка. Когда шантажисты потребовали за молчание деньги, выяснилось, что у семейства Баннерменов их попросту нет. Однако настоящий убийца нашел выход из положения… Короче говоря. Баннермены нацелились на мою долю наследства, надеясь, что я не затребую его до определенного срока. Шансов на это было предостаточно, и убийца успокоился. Прошло бы еще несколько дней — и Баннермены заполучили бы мои деньжата. Но своим появлением я спутал убийце все карты, так как на этот момент он уже успел истратить деньги синдиката, которые были даны ему в долг. Иными словами, теперь его собственная жизнь была поставлена на карту. Поэтому наш герой и постарался избавиться от меня с помощью Гейджа и Матто. Впрочем, они не хотели моей смерти. Им лишь нужно было выгнать «ублюдка Баннермена» из города, хотя бы на время, пока не минует обусловленный в завещании срок. Но запугать меня им не удалось. Тогда убийцу охватила паника, и он попытался застрелить меня. При этом прекрасно понимая, что если даже и не прикончит своего конкурента, то все равно втянет его в уголовное дело, а этого тоже вполне достаточно, чтобы лишить меня наследства. Трое Баннерменов только этого и ждали. Вот потому-то в последнее время я не раз и задавал себе вопрос, так кто же из Баннерменов настоящий ублюдок?! Сейчас наш убийца, видимо, совсем взмок от пота, не зная, каким будет мой последний шаг. А еще прежде * ему в голову пришла мысль влюбиться в даму, по которой изнывал Руди, и он начал с ней встречаться, назвав себя Артуром Сирсом. Миссис Мелонен, естественно, рассказывала ему о Руди и бывшем моряке Джо Сандерсе. Когда полиция станет допрашивать Сандерса, тот обязательно вспомнит об анонимном телефонном звонке, которым ему сообщили об убийстве Чака Мелонена и о том, что он является главным подозреваемым. Парень запаниковал и решил скрыться. И все-таки Артур Сирс совершил маленькую ошибку, ставшую для него роковой. Уезжая как-то от дома своей нимфоманки, он легонько толкнул бампером стоявшую поблизости машину и при этом потерял собственный номерной знак, а одна дотошная пожилая леди подняла его и сунула под дворник ветрового стекла поврежденной машины. Вот гак и выяснилось, что уехавший автомобиль принадлежит не Артуру Сирсу, а Уэнсу Колби. — Бокал выпал из рук Уэнса, а сам он непроизвольно сделал шаг назад и, наткнувшись на стол, судорожно ухватился за его угол. Анита так сильно прижалась ко мне, что я не мог шевельнуть левой рукой, но мне достаточно было и правой, чтобы применить оружие. — Однако самое главное для меня заключается в том, — продолжал я, обращаясь к Колби, — что вас вовсе не интересовала Анита. Вам были нужны деньги Баннерменов, и, как только бы они оказались в ваших руках, вы сразу отделались бы от нее. Карл Матто с интересом наблюдал с порога за Колби. — У вас есть несколько вариантов, Уэнс Колби, — произнес я. — Вы можете воспользоваться револьвером, который имеете и из которого уже один раз пытались убить меня, но ведь, как только вы сделаете неосторожное движение, я прикончу вас на месте. Второй выход — попытаться убежать из дома. Предположим, что полиция потеряет ваш след, но люди синдиката все равно найдут своего должника, когда узнают, что дело не выгорело, и они станут для вас даже опаснее полиции. Есть и третий выход, незадачливый убийца! Перед порогом особняка стоит полицейская машина. Вы можете сесть в нее и ехать в полицию вместе с лейтенантом Траверсом. А там молите бога, чтобы вас не посадили бы на электрический стул, а ограничились более мягким наказанием. Четвертый выход: отрицать все и вся. Но если вы повнимательнее взглянете на лицо Пита Сальво, то поймете, что вас ожидает. Чак Мелонен был его лучшим другом, ну а Пит тоже способен на все, когда речь идет о его друзьях. — Уэнс Колби побледнел как мел. От его надменности не осталось и следа. Он стал похож на загнанного зверя, которого со всех сторон поджидает смерть, и все, что он теперь мог сделать, это покориться судьбе.

Колби медленно повернулся и направился к двери. Там его уже поджидал лейтенант Траверс. Захватив с собой также Гейджа и Матто, лейтенант усадил их в машину. Я слышал, как заурчал мотор, видел загоревшийся красный сигнал над крышей, а потом машина тронулась по направлению к шоссе.

Я снова приблизился к Аните и взял ее за руку. Казалось, она вообще потеряла способность что-либо понимать, но вскоре пришла в себя, и ее наконец осенила мысль, что вот судьба отдает нас в руки друг друга и что на свете уже не существует никого, кроме нас двоих, этаких вроде бы захудалых отпрысков из семейства Баннерме- нов, которых прежде все считали ничего не значащими и ничтожными, потому что другим Баннерменам удалось прибрать к рукам власть и могущество. Но сейчас все круто изменилось, и навсегда.

— Итак, вы окончательно разорены, братцы. Теперь вам придется попотеть, чтобы зарабатывать на жизнь. У вас, правда, еще остались дом и земля, но они лишь ускорят ваше полное разорение. Не думаю, что вам удастся выкарабкаться, да и позора такого вы не переживете, ведь слишком тщеславны и горды. Но лично я никогда ничего от вас не хотел и сейчас возьму только то, что принадлежит мне по закону и что вы бесстыдно пытались у меня похитить жульническим путем. Вам придется жить наедине со своей нечистой совестью, а это поганое дело! Вы всегда будете помнить о том, что «ублюдок Баннермен» в принципе-то не из породы ублюдков, а что таковыми, скорее, были вы сами! Да, вы и есть настоящие ублюдки!.. — Я сделал небольшую паузу, всматриваясь в их гнусные физиономии, и добавил: — Аниту я отсюда заберу. Заодно я позабочусь и об Анни. Мне кажется, что она больше не захочет оставаться в такой «благородной» компании.

Я легонько подтолкнул Аниту к двери, но еще раз обернулся. Руди и Тедди были не в состоянии даже повернуть головы в мою сторону и не шевелились. Для них это оказалось слишком тяжелым ударом.

— Прощайте, мои милые братцы! — воскликнул я напоследок. — Теперь вам придется много трудиться, чтобы зарабатывать на хлеб с маслом.

Ночь была ясной, небо сплошь усеяно звездами, а освещенная луною дорога убегала на запад.

Анита тесно прижалась ко мне. Из приемника тихо лились звуки музыки. Мы ехали со скоростью 60 миль в час. Я и Анита только что оформили свой брак, и моя милая девочка никак еще не моглс! прийти в себя от всех этих событий. Мы почти не разговаривали. Я ждал, чтобы она начала первой.

Наконец Анита не выдержала. Баннермены всегда слыли любопытными, и она принадлежала к их числу.

— Послушай, Кэт… Этот лейтенант Гравере… Он отпустил тебя? Я не понимаю, почему он это сделал.

— А чго тут непонятного? Я просто рассказал ему, кто я и откуда и куда направляюсь. Он принял это к сведению, вот и все.

А куда мы сейчас едем?

— Туда…

— А ты не можешь ли мне сказать, куда именно?

Я посмотрел на нее и улыбнулся:

— Конечно, могу, дорогая. Правда, это может немного помешать нашему медовому месяцу, но в то же время для тебя будет в какой-то степени даже романтично. Я, видишь ли, должен получить в Нью-Йорке одного сбежавшего заключенного и препроводить его обратно на побережье.

Она изумленно уставилась на меня.

— Но я полагала… Ты… ты…

— Да, я служу в полиции, ненаглядная моя. Ну а тут как раз ехал в отпуск на запад, вот мне и поручили задание, которое я должен был выполнить на обратном пути, чтобы оправдать этим самым свои дорожные расходы.

— Кэт, дорогой!

— А теперь я могу вести себя, как тот полицейский- миллионер, которого совсем недавно показывали по телевидению. Я надеюсь, теперь тебе все понятно, милая? У тебя больше нет вопросов?

— О, Кэт! Ты не представляешь, как мы повеселимся!

Я нежно погладил ее по ножке от колена и выше, и Анита прижалась ко мне еще теснее.

— А когда я выполню это задание, мы проведем наш медовый месяц уже по-настоящему! И тогда берегись, Анита!

— Берегись, Кэт! — отозвалась она и улыбнулась.