Долгое путешествие. Остросюжетный иронический мистический шпионский детективный путеводитель

Глава II

Мюнхен – вкусный город. Вкусный во всех значениях и отношениях. Здесь аппетитная архитектура, приятное времяпровождение, шикарные возможности для бизнеса, великая история, сытнейшие завтраки, обеды и ужины и, конечно, непревзойденное, потрясающе вкусное пиво. Сюда приезжают есть, пить, гулять, наслаждаться и делать деньги.

Мой нынешний визит сюда, по сути, имеет именно эти цели. Я встречаюсь с Вальтером Шнайдером, владельцем небольшого инвестиционного банка и компании, управляющей активами нескольких обеспеченных семей из Восточной Европы. Нельзя сказать, что мы близкие друзья с Вальтером. Видимся мы с ним редко, больше общаемся по электронной почте. Но он человек приятный и умный – мне нравится с ним встречаться, к тому же он дает интересные задачи и хорошо платит. Правда, он считает, что имеет дело с целой тайной организацией, поскольку каждый раз к нему на встречу приходят разные люди. Кто я такой на самом деле, ему неизвестно.

Ну, и, естественно, я не собираюсь упускать момент отведать пшеничного пива, белых колбасок с горчицей и претцелей, пусть это слегка и отразится на прекрасной фигуре Хельги Майер. Гулять – так гулять.

Как всегда в Мюнхене, я останавливаюсь в отеле Платцль на одноименной площади. Прекрасные комнаты и обслуживание по вполне разумным ценам, к тому же в самом сердце города – близко от всего самого интересного. К тому же, здание с историей, я люблю такие. А какие здесь завтраки! Только ради них стоит здесь остановиться хотя бы на пару ночей.

Я приезжаю глубокой ночью, но моя комната оплачена и готова. Паркуюсь на узкой подземной парковке – тот еще аттракцион даже для моей маленькой машинки – и поднимаюсь в лобби. Немного сонный, но крайне доброжелательный портье пылает желанием помочь мне с багажом и даже искренне расстраивается, что у меня его с собой нет. Я поднимаюсь в комнату и буквально падаю на кровать. Пусть у меня и бессмертная душа, но я испытываю всё, что испытывает тело Хельги. А оно испытывает усталость после почти пяти часов ночной поездки. Засыпаю.

Просыпаюсь, однако, рано, нет еще и половины восьмого. Может, стоило бы поспасть еще, но до встречи с Вальтером мне хотелось бы прогуляться по городу. Быстро принимаю душ и спускаюсь вниз, в ресторан. Позавтракав белыми колбасками, салатами, сыром, колбасой, претцельками и даже перехватив пару бокалов шампанского (пожалуй, стоит стереть воспоминание об этом из памяти Хельги, чтобы не вызывать у нее угрызений совести – она придерживается какой-то очередной модной диеты), я выхожу на улицу.

Огибаю здание и оказываюсь на площади Платцль, давшей название отелю. Здесь пока тихо, но скоро станет очень многолюдно – на сложившейся еще в XVIII веке площади расположены два крупнейших туристических магнита – ресторан Хофбройхаус и Хард Рок Кафе. Не могу ничего сказать плохого про Хард Рок, порой посещаю их с большим удовольствием в разных городах. Однако здесь, в Мюнхене, мне совершенно непонятно, как можно в здравом уме и твердой памяти предпочесть Хард Рок Кафе тому же Хофбройхаусу или соседним Виртсхаус Айнгерс, Щухбекс или Фистермюлле, не говоря уже о тысячах иных прекрасных и харизматичнейших ресторанчиках, разбросанных по центру города.

Я не побоюсь сказать, что Хофбройхаус является главнейшей туристической достопримечательностью Мюнхена (простите, соборы и парки). Даже если вы не пьете пива, быть в Мюнхене и не побывать в Хофброе – это преступление против вашей туристической памяти. Миллионы людей со всего мира съезжаются в Мюнхен осенью на Октоберфест (и оно того стоит, несмотря на толпы и дороговизну), но в Хофбройхаусе Октоберфест не прекращается круглогодично. Здесь, за общими столами и на общих деревянных скамьях стираются и национальные, и классовые различия (что отмечала еще Надежда Крупская). Со времен открытия заведения для широкой публике (в 1828 году, а сама пивоварня здесь появилась аж в 1607, как придворная пивоварня баварских герцогов) здесь побывали миллионы людей, включая Моцарта, императрицу Елизавету (ту самую императрицу Сиси, о которой я вчера вспоминал в Вене), Адольфа Гитлера и даже Владимира Ленина. К части «темной истории» Хофбройхауса можно отнести то, что здесь, за многочисленными литровыми кружками пива, зародилась и русская большевистская революция, и нацистская партия – вся история жестокой перекройки мира XX века началась отсюда. Интересно, встречались ли здесь друг с другом Ленин и Гитлер? Теоретически, вполне могли, они оба часто бывали здесь в начале XX века. Впрочем, это лишь небольшие темные эпизоды из истории Хофбройхауса, а история, какой бы она ни была, всегда заслуживает интереса и изучения. От первоначального помещения после перестройки 1897 года, бомбежек 1944—1945 годов и реконструкции 1958 года осталось немного, но ведь дело же не в этом, правда? Это всё тот же старый добрый Хофбройхаус со всей его неповторимой атмосферой.

Разное видели эти стены, и хорошего, и не очень, но в целом, посещение Хофбройхауса – это как прикосновение к миру вечной радости. Вероятно, викинги раннего средневековья, представляя себе желанную Валгаллу, рай для праведных воинов, рисовали в своем воображении что-то именно такое. Чудесное пиво, вкусная и сытная еда, общее веселье и радость, разделяемые с друзьями за общими столами, и вечный праздник. По любому лучше, чем скучный райский сад в представлении художников эпохи Возрождения.

Однако сейчас я оставляю Хофбройхаус за спиной. Слишком рано и слишком много дел. Может быть, загляну сюда потом, после встречи с Вальтером, если его задание будет не слишком срочным. Надо же Хельге Майер развлекаться, в конце концов.

Я прохожу пару кварталов по Шпаркассенштрассе и оказываюсь у Старой ратуши – белого здания с арками на первом этаже и высокой башней, в которой расположен отличный музей игрушек. Со времени своего строительства в начале XIV века и ратушу, и башню перестраивали много раз – в готическом, ренессансном, а потом снова в нео-готическом стиле.

Шпаркенштрассе уходит дальше вперед, к знаменитому мюнхенскому рынку Виктуалиенмаркт, открытому здесь в 1807 году вместо старого рынка, который уже не помещался на Мариенплатц. Первоначально рынок назывался Грюнермаркт, то есть Зеленый рынок, но в XIX век немецкая буржуазия заразилась модой использовать латинские слова вместо немецких, что и привело к новому названию, происходящему от слова victus – означающего «продукт» или «запас». Приятное место и для того, чтобы просто побродить и посмотреть на товары, и для того, чтобы перекусить или закупиться сувенирами, выходящими за рамки ассортимента стандартных сувенирных магазинов.

А я сворачиваю направо и мимо памятника Джульете с многократно облапанной на счастье правой грудью, блестящей золотом на фоне покрытой патиной бронзы остального тела шекспировской героини (она печальна – то ли от своей несчастной судьбы, то ли от бесцеремонного обращения), прохожу сквозь арку в башне Старой ратуши и попадаю на вечно шумную и многолюдную главную площадь Мюнхена – Мариенплатц.

Мариенплатц – площадь живая. Здесь постоянно что-то происходит и меняется. Летом выставляются столики кафе и, порой, площадь превращается в огромный биргартен. Здесь проводятся концерты, а зимой устраивают рождественские ярмарки. Главное здание площади – неоготическая Новая ратуша – подозрительно напоминает бывалым туристам здание ратуши в Вене и такое же здание в Брюсселе. Сходство не случайно. Помимо причастности к чрезвычайно популярной в архитектуре конца XIX века неоготики, венская и брюссельская ратуши послужили прямыми моделями для построенной в 1867—1908 годах мюнхенской Новой ратуши, а архитектор Новой ратуши Георг фон Хауберриссер был учеником барона Фридриха фон Шмидта, который и построил ту самую чудесную ратушу в Вене. Как бы то ни было, но все три здания – и в Вене, и в Брюсселе, и в Мюнхене – до сих пор поражают воображение своей сказочностью, легкостью и воздушностью, несмотря на гигантские размеры. Хотя здание Ратуши здесь, на Мариенплатц, честно говоря, не мешало бы подреставрировать – уж больно оно почернело от времени.

Собственно, весь Мюнхен пошел примерно отсюда. Самым первым поселением здесь, еще в VIII веке было поселение монахов на холме Петра. Церковь Святого Петра, ныне расположенная на том самом месте, отделена от Мариенплатц лишь одной линией домов, а ее высокая колокольня прекрасно видна с самой площади. Колокольня эта интересна тем, что может свести с ума перфекциониста: расположенные под звонницей циферблаты часов не симметричны. Циферблат на широкой части башни сдвинут в левую сторону относительно центра, а часы на узкой части колокольни ощутимо смещены вниз по отношению к циферблату на широкой части. История самого храма сложна и мучительна. Первый храм здесь был построен в том же XVIII веке, потом храмы неоднократно сносились и перестраивались. Можно считать, что нынешнее здание было построено в 1284 году, но оно много раз горело, восстанавливалось и перестраивалось, не говоря уже о страшных бомбардировках Второй мировой, в которых пострадали почти все здания Мюнхена, и погибла четверть его жителей. Как бы то ни было, церковь Святого Петра в любом случае можно считать и старейшим зданием города, и местом, где зародился этот ныне огромный, богатый, веселый и, помним, вкусный мегаполис.

Прежде чем отправиться на встречу с Вальтером, я захожу в несколько банков: на самой Мариенплатц, на Фарберграбен и, наконец, на Фрауэнплатц, напротив еще одной достопримечательности Мюнхена, одной из самых узнаваемых – Фрауэнкирхе.

Этот собор, самый высокий в городе – 109 метров, стал одним из самых узнаваемых зданий столицы Баварии. Возьмите любую туристическую открытку из Мюнхена, и он там будет со своими двумя куполами маковок колоколен-близнецов. Исполински огромное здание, способное вместить двести тысяч стоящих людей, было построено, не считая башен, всего за двадцать лет – с 1468 по 1479 годы. Башни колоколен были возведены к 1488 году и первоначально должны были венчаться легкими, устремленными вверх классическими готическими сводами. Однако они так и не были построены по банальной причине – закончились деньги. Несколько десятилетий здание так и простояло незаконченным, но, наконец, местным жителям надоело, что дождь протекает внутрь храма сквозь незавершенные башни, и они решили установить временные крыши на колокольнях. Как известно, нет ничего более постоянного, чем временное, и именно в таком виде, с необычными маковками башен, это здание и стало символом Мюнхена.

Об этом храме ходит множество легенд. Например, о том, что архитектор заключил договор с Дьяволом по которому Дьявол обещал помочь со строительством, если в здании не будет окон. И действительно, с определенных ракурсов кажется, что в здании окон нет, они скрываются за колоннами. Когда же здание было закончено, и Дьявол его посетил, он понял, что его обманули. Тогда он в сердцах топнул ногой, оставив сохранившийся и поныне отпечаток ноги на каменной плите пола, и сбежал, а его недовольство превратилось в суровый ветер, постоянно дующий вокруг Фрауэнкирхе.

Я, наконец, завершаю свои финансовые дела. Если отправлять небольшие суммы из разных мест – это не привлекает внимания, чем я и пользуюсь. Немного оставляю и моей носительнице Хельге. Деньги учительнице не помешают, а наши с ней пути после этого дня вряд ли скоро пересекутся.

Вообще, как вы понимаете, я не испытываю особой потребности в деньгах. Ангелом в их нематериальном воплощении материальные блага не нужны вовсе, а если мне захочется пожить роскошной жизнью и вкусить всех преимуществ, которые она дает, я могу просто вселиться в тело какого-нибудь миллиардера, что я, порой, если честно, и делаю. Более того, путешествуя из тела в тело, я могу просто перевести на свои тайные счета часть денег своих носителей, просто заставив их подписать документы или нажать кнопку в онлайн-банке. За пару часов, проведенных в VIP-ложе Формулы-1 или Эпсомского Дерби, посетив двоих-троих носителей, я мог бы собрать несколько миллиардов на своих банковских счетах. Но это скучно.

Деньги для меня являются условным эквивалентом сложности задачи. Некой условной наградой, которая мне самому не нужна, но без которой у моих клиентов не будет заинтересованности. Для того, чтобы понять, что мои услуги им нужны, и чтобы давать мне истинно интересные поручения, которых я жажду, им нужно мне платить, и платить много.

Парадокс, люди не любят расставаться с деньгами, но при этом абсолютно не ценят то, что им достается даром. Это знает любой хороший продавец: предложи человеку что-то бесплатно, и он или не захочет это взять, или возьмет и забудет. Именно поэтому, скажем, бесплатное обучение или бесплатные консультации не эффективны – люди не видят ценности в том, за что они не заплатили. Но заставь человека заплатить за что-то деньги, особенно большие деньги, а еще лучше – заставь его, помимо этого, участвовать в некоем конкурсе за право обладания желаемой вещью, и он будет страстно желать эту вещь, независимо от своей реальной потребности в ней. Люди ценят только то, что им достается тяжело. Поэтому моим клиентам приходится не только много платить, работая со мной, но и доказывать, что мне должны быть интересны их поручения. Я могу работать вообще бесплатно, но как только я начну это делать, уровень моих задач упадет до поиска потерявшихся собак или выявления неверных жен.

Нет, если ты хочешь играть в высшей лиге, получать лучшие и интереснейшие задания, ты должен брать за свои услуги очень дорого, потому что именно эта парадигма соответствует опыту тех людей, которые дают тебе такие задания. Они прекрасно знают, что ничто действительно хорошее не дается дешево – этому их научили годы собственного жизненного и делового опыта.

Я возвращаюсь к Новой ратуше и сворачиваю налево на Вайнштрассе. Моя встреча с Вальтером назначена у Китайской Пагоды в Английском саду, и до нее мне идти примерно полчаса. Как раз успею к назначенному времени встречи.

Я прохожу мимо Мариенхоф. До войны здесь был средневековый жилой квартал, но он был разбомблен 18 декабря 1944 года. С тех пор, городские власти так и не решили, чем застроить площадь, и теперь здесь простой, но симпатичный городской парк.

По Вайнштрассе я дохожу до Одеонсплатц, площади, построенной по приказу короля Максимилиана Первого в 1816 году на месте разрушенной городской стены. Великолепная лоджия Фельдхернхалле, Зал баварских полководцев, была построена к 1844 году по приказу короля Людвига Первого, сына Максимилиана. Ее назначение – прославлять доблесть баварской армии и баварских полководцев, и с этой целью в ней были установлены статуи графа Тилли и князя Вреде (как иронически замечают мюнхенцы – один из них не баварец, а второй не полководец), отлитые из пушечной бронзы. Ирония мюнхенских бюргеров коснулась и центральной аллегорической статуи, которая, по их мнению, символизирует девиз «Знамя отдам, а женщину никогда». Людвиг Первый, к счастью или нет, не обладал таким полетом архитектурной фантазии, как его внук – «сказочный король» Людвиг Второй. Однако Фельдхернхалле, вдохновленный флорентийской Лоджией Ланци, получился впечатляющим и, в целом, красивым, хотя и несколько перегруженным деталями сооружением. Есть у истории этого места и пара мрачных моментов, напрямую связанных с историей нацизма (как, впрочем, и почти у всего в Мюнхене – из песни слов не выкинешь), но мы, пожалуй, сегодня не будем о них вспоминать.

Я сворачиваю направо и пересекаю по диагонали сад Хофгартен, заложенный еще в 1613 году. Приятное и спокойное, несмотря на большое количество народа, место, одно из моих любимейших в Мюнхене. Но сейчас у меня нет времени побродить в размышлениях по его дорожкам и аллеям или спрятаться в тени павильона Храма Дианы в центре сада, чтобы послушать скрипку уличного музыканта. Я прохожу его, прохожу Финанзгартен и, перейдя Фон-дер-Танн-штрассе по пешеходному переходу у окруженного высоким забором посольства США, углубляюсь в тень аллей Английского сада.

Здесь можно потеряться. Всё-таки один из крупнейших парков в мире. С момента своего создания в 1792 году – это одно из самых любимых мест отдыха мюнхенцев (ну, после пивных, конечно). Сюда приходят бегать, гулять, загорать на лугах, смотреть на загорающих на лугах нудистов (что удивительно – поскольку обнаженной натурой можно насладиться почти во всех банных комплексах Германии, лучший из которых – Therme Erding – совсем недалеко отсюда, в Эрдинге), и, естественно, пить пиво и вкушать многочисленные сытные закуски. Для последнего здесь есть аж четыре огромных пивных сада, биргартена, которые в совокупности могут вместить более тринадцати тысяч желающих приятно провести время. В один из них – к Китайской башне, я и направляюсь.

Изначально Китайская башня или Китайская пагода была построена в 1790 году по образу и подобию Большой Пагоды в королевском парке Лондона. А та, в свою очередь, была вдохновлена фарфоровой пагодой в китайских императорских садах. Увы, та Китайская башня сгорела в 1944 году (опять же, из-за бомбардировок). Нынешняя, любимое место любителей пить пиво на открытом воздухе, была восстановлена максимально близко к оригиналу в 1952 году.

Несмотря на хмурую погоду, пусть и без дождя, но облачно, в парке много народа. Всё-таки суббота. Я немного удивляюсь, что Вальтер выбрал для встречи такое людное место. Он сибарит и любитель вкусно поесть, хотя и немного мизантроп. Обычно мы с ним встречаемся в дорогих мишленовских ресторанах. Взглянув на людей, наслаждающихся пивом в биргартене у пагоды, я даже начинаю сомневаться, что нам с Вальтером удастся найти место, чтобы спокойно посидеть, но тут я замечаю самого Вальтера. Он обо всём уже позаботился – сидит с кружкой пива за столом у самой башни в компании двух молодых людей с короткими стрижками и серьезным видом. Охрана? Совсем не похоже на Вальтера. Что случилось?

Я приближаюсь. Один из молодых людей встает мне навстречу.

– Habicht, – коротко бросаю я пароль. Вальтер никогда не видел Хельгу Майер, да и вообще каждый раз он видит кого-то нового. Но должен же он как-то узнавать эмиссаров той таинственной организации, которая выполняет его поручения.

Вальтер кивает, и его охранники расслабляются. Я сажусь напротив Вальтера. Оба молодых человека встают. Один куда-то уходит, второй остается стоять спиной к нам, чуть в стороне от стола всем своим видом показывая, что оставшиеся пару мест за нашим столом лучше никому не занимать.

– Рассказывайте, герр Шнайдер, – с ходу начинаю я.

– Конечно, – он откашливается, нерешительно оглядывается. – Фройлян?

– Шмидт. Марта Шмидт. – Вальтер друг, но ему совсем незачем знать настоящее имя Хельги. – Вы знаете, что мое имя неважно. Я всего лишь посланник. Мистер Гэбриел передает вам привет и просит быть со мной откровенным, как и со всеми его посланниками.

Да, я когда-то из хулиганского интереса сообщил Вальтеру свое имя. С тем самым архангелом он меня, конечно, не ассоциировал. Он считает, что во главе организации стоит таинственный и всемогущий мистер Гэбриел, который общается с Вальтером исключительно шифрованными электронными письмами или через посланников. Каждый раз разных.

– Хорошо, – в его голосе слышна нерешительность.

Вальтер Шнайдер выглядит до анекдотичности похожим на типичного пожилого немецкого бюргера. Невысокий, кругленький, с седыми волосами вокруг лысины и седыми же (когда-то пшеничными) усами-щеткой над верхней губой. Когда-то давно, в конце 1980-х он в свои тридцать был перспективным, но мелким клерком юридической конторы в Западном Берлине. Но упала Стена и он, влюбившись в девушку из Польши, Магдалену Зелинскую, приехавшую взглянуть на недоступный раньше западный мир, отправился на Восток, где и остался на несколько лет. Вместе с ее братом Анджеем они смогли ухватить волну, помогая начинающим капиталистам из Восточной Европы выходить на западные рынки, открывая для них фирмы и помогая устанавливать отношения с западными партнерами.

Аккуратный до педантичности и законопослушный Вальтер чудесным образом сумел избежать контактов и со всемогущими восточноевропейскими и русскими преступными группировками, растаскивавшими бывшую социалистическую государственную собственность на куски во время приватизации, и с военными режимами балканских стран. Возможно, именно поэтому он не сделал больших денег, но зато сохранил голову на плечах, свободу, репутацию и уважение немецких политиков.

Несмотря на скромность, Вальтер не бедствует, пусть и не может померяться состоянием с арабскими шейхами. Его основным активом сейчас были знакомства – его знали и уважали политики самого высшего уровня и в Берлине, и в Брюсселе, не говоря уже о Праге и Варшаве. Частично это была и моя заслуга. Небольшой инвестиционный банк Вальтера и Анджея вышел на новую орбиту после знакомства Вальтера со мной. Пользоваться услугами тайных шпионов Вальтеру поначалу претило, но Анджей убедил его, что так будет лучше, если действовать аккуратно и в рамках закона. Он был прав. Сейчас Вальтер Шнайдер был негласным представителем интересов половины польских и четверти чешских и словацких богатых семей. Немало клиентов было у него и из Румынии, Болгарии, Эстонии, Литвы и Латвии.

Магдалена Шнайдер скончалась три года назад от скоропостижного рака. Потрясенный Вальтер, любивший жену до безумия, нашел утешение в двух своих внуках, поддерживаемый дочерью и Анджеем.

– Видите ли, фройлян Шмидт… – он заминается, а я замечаю, что в его глазах, изрядно потускневших после смерти Магдалены, поселились страх и отчаяние.

– Просто Марта, герр Шнайдер.

– Хорошо… Тогда просто Вальтер. Вы знаете моего партнера Анджея Зелинского?

– Мистер Гэбриел рассказывал о нем.

– Его убили пять дней назад.

Ух ты. Вот это удар. Это многое объясняет – и охрану, и страх Вальтера, и горечь в его глазах и тоне.

После Магдалены, ее брат Анджей был самым близким для Вальтера человеком. Не такой рассудительный и осторожный, как сам Вальтер, Анджей в их паре был человеком, подталкивающим их совместный бизнес вперед. До встречи с Вальтером Анджей был бухгалтером, и неплохим. Сначала он не слишком обрадовался тому, что его сестра привела в дом немца – была там неприятная история в прошлом в 1940-м. Но они быстро подружились с Вальтером, и именно Анджей предложил начать совместный бизнес. Так и повелось – Анджей придумывал новые идеи и находил клиентов, а Вальтер воплощал эти идеи в жизнь. Анджей был чуть моложе Вальтера, на пару лет. Представляю, каково сейчас его жене Маргарете…

– Как это случилось? – мой голос глух, я пытаюсь сдержать свои эмоции. Гэбби знал и любил Анджея Зелинского, но Хельга Майер, она же Марта Шмидт, иметь к нему личные эмоции не могла.

– Его застрелили в Будапеште, – он смотрит в свою кружку, но она до сих пор полна. За всё время, пока я здесь, он не сделал ни одного глотка.

– Что случилось, Вальтер? Во что вы ввязались? До сих пор вы избегали ситуаций, которые могли бы стать опасными.

– Я не знаю Марта… – вздыхает. – Собственно, я хотел бы попросить мистера Гэбриела и вас помочь мне разобраться в том, что случилось.

Я молчу, думаю, вспоминаю последние дела Вальтера и Анджея.

– Расскажите мне всё, что знаете, – говорю, наконец, не найдя в памяти никаких зацепок. – Что Анджей делал в Будапеште?

– Конечно. Три недели назад с нами связались представители Ауструми. Это такая латвийская банковская группа, одна из самых крупных в Латвии.

– Я знаю.

Я действительно знаю. Мне не приходилось лично пересекаться с Ауструми, пока не приходилось, но я слышал о них. Ничего плохого.

– Да, несомненно, – соглашается Вальтер. – Они попросили помочь их клиенту с покупкой активов в Венгрии. Мы, подумав, согласились.

– Зачем им были вы? Почему они сами не сделали это для своего клиента?

– Мы задались тем же вопросом. В Ауструми нам объяснили, что клиент не из Западной Европы, но хотел бы, чтобы к сделке не было никаких претензий со стороны любых регуляторов Евросоюза. Мы же были известны тем, что досконально проверяем всё, и к нашим сделкам не бывает претензий.

– Грязные деньги?

– Они уверяли нас, что всё чисто, – легкая неуверенность в голосе. – Мы проверяли, Марта, честно говорю – проверяли. Несмотря на репутацию Ауструми, у нас тоже возникли эти вопросы. Однако ничего подозрительного не было.

– И, тем не менее, Анджей Зелинский мертв, – я тут же жалею о своих словах, они прозвучали как обвинение.

– И тем не менее… – Вальтер ссутулился еще более, пряча слезы в красных глазах.

– Простите, герр Шнайдер, – извиняюсь я, – я сказала, не подумав. Что было предметом сделки?

– Ничего страшного, Марта. Просто это всё так внезапно… Я еще даже не успел осознать… Мы покупали некий маленький венгерский банк. Ничего примечательного, даже не третий десяток в рейтинге. Мы даже начали думать, что у Ауструми нет клиента, и они сами покупают этот банк для себя, чтобы через него выйти на рынок Венгрии.

– Какой именно банк?

– Эгрес Банк. Слышали о нем?

– Нет, – я, правда, первый раз слышу. – Что это за банк?

– Маленькое учреждение с офисом в Будапеште и десятком сотрудников. Когда-то они, кажется, начинали развиваться, но потом рост прекратился. Сейчас это банк для своих. Больше мелкий частный инвестиционный банк, как наш, чем что-то серьезное.

– Почему Ауструми интересовал именно он? Или они дали несколько вариантов на выбор?

– Нет, интересовал именно он. Внятных объяснений, почему, мы так и не получили. Мы обсуждали это с Анджеем, он решил сначала съездить в Венгрию, осмотреться, поговорить с руководством этого банка, а потом уже делать выводы и задавать вопросы Ауструми. Ауструми нас торопили, но мы не бросаемся в омут с головой, без понимания, что и почему мы делаем. Мы даже предложили Ауструми, если они спешат, воспользоваться какой-нибудь другой фирмой.

– А они?

– Извинились и сказали, что полностью нам доверяют, поэтому мы можем действовать так, как сочтем нужным.

– И Анджей поехал в Будапешт.

– Да. И там его застрелили, – он, наконец, делает глоток из кружки с пивом.

Возвращается второй охранник. Ставит передо мной кружку с пивом и тарелку с колбасками и капустой. Кивает головой и отходит, присоединившись к своему товарищу в безмолвном карауле.

– Спасибо, – я улыбаюсь Вальтеру. – Что удалось узнать Анджею до убийства?

– Я не знаю, – он снова вздыхает. – Он позвонил мне сразу после встречи и сказал, что всё хорошо, но есть один момент, который нужно прояснить. Собирался как раз этим заняться и перезвонить позже. Следующий звонок мне поступил уже от убитой горем Маргареты.

– А что полиция?

– Венгерская полиция что-то делает, что-то ищет. Пока безрезультатно. Они попросили явиться на допрос Маргарету, попросили, через нее, приехать и меня.

– Вы ездили?

– Пока нет. Я хотел сначала пообщаться с вами и с мистером Гэбриелом.

– Похороны уже были?

– Полиция пока не отдает тело. Пока еще идет расследование, экспертизы.

– И вы хотите, чтобы мы выяснили, что произошло с Анджеем?

– Не только, – он внезапно начинает дрожать, как от холода, но на улице тепло. – Два дня назад пытались похитить мою дочь. Здесь, в Мюнхене. К ней подбежал какой-то мужчина, попытался затолкнуть в синюю шкоду с венгерскими номерами. Но она отбилась, она занималась тхэквондо, закричала, к ним побежали люди… Этот человек прыгнул в машину и уехал. Я обратился в полицию, но там не было камер, а номер машины никто не запомнил. Мне только пообещали, что нападавшего будут искать, но никто не воспринял это всерьез, как мне кажется.

– Кроме вас.

– Естественно, кроме меня! Я нанял охрану, сами видите, Марта. И для дочери, хотя она возмущалась, и для внуков. И для Маргареты с ее детьми и внуками. Это не так дорого стоит. Ну, вот, видите, до чего мы докатились?.. Почти шестьдесят лет я прожил без охраны и без единой проблемы с бандитами и с законом. И вот, мой партнер, мой друг, убит, а мою дочь пытаются украсть в центре Мюнхена!.. Вы поможете мне, Марта? Просите любую сумму, я заплачу. Пожалуйста…

– Что именно вы хотите узнать, Вальтер? – я уже знаю, что возьмусь за это дело. Не ради денег, ради Анджея Зелинского.

– Я хочу знать, почему убили Анджея, – Вальтер поднимает глаза и смотрит мне прямо в лицо, его голос становится твердым и решительным – вот он, тот Вальтер Шнайдер, которого я знаю. – Я хочу знать все обстоятельства его смерти и ее причину. Я хочу знать, кто его убил и кто заказал это убийство. Я хочу знать, что такого в этом Эгрес Банке и почему наш интерес к нему, только поверхностный интерес, стал причиной убийства. И какая роль Ауструми в этом деле. Если кто-то в Ауструми сотрудничает с убийцами и подставил нас специально, я хочу знать кто это, и является ли это личной инициативой сотрудника или позицией всей группы Ауструми. Я хочу найти ответы, Марта. Ответы на все вопросы.

– И вы не хотите покарать убийц?

– Хочу, – он делает паузу. – Но я не смею просить вас об этом. Я знаю мистера Гэбриела уже давно, и знаю, что ваша сфера деятельности – информация. Мне нужна информация, а потом я найду тех, кто с помощью этой информации сможет покарать убийц.

– Понимаю.

– Впрочем, – он поднимает ладонь, прерывая меня, – если в процессе выявления этой информации вы найдете возможность воздать убийцам по заслугам… Нет, не убивать, конечно, упаси Боже, но помочь правоохранительным органам задержать убийц и их пособников. Я думаю, это было бы просто замечательно.

– Я понимаю, Вальтер, – я киваю. – Мы принимаем заказ. Мы постараемся найти для вас ответы. На все вопросы.

– Спасибо, – он в первый раз за эту встречу улыбается, обычно же добрая улыбка не сходит с его лица. – Сколько вы хотите за работу? Миллион евро? Два? Пять? Сколько?

Мне хочется выпалить «не надо ничего, для меня важнее решить саму загадку»! Но я сдерживаюсь.

– Миллион евро будет в самый раз, – я делаю глоток из кружки с вензелем НВ, пшеничное пиво, как всегда, бесподобно. – Плюс, естественно, расходы.

– Конечно, – он облегченно кивает. – Я переведу аванс на ваш счет, как обычно.

– Хорошо, герр Шнайдер.

– Вальтер, – поправляет меня он. – Когда вы приступите?

– Как только я встану из-за этого стола, Вальтер.

– Этим делом будете заниматься вы, Марта, или кто-то еще?

– Вы же знаете, Вальтер, – я улыбаюсь, – что я не могу раскрыть вам наши секреты. Этим делом будет заниматься мистер Гэбриел, и вам достаточно знать это. А будет заниматься им он лично или с помощью своих многочисленных рук, одной из которых являюсь я, это уже дело мистера Гэбриела. Точно так же я не могу сказать вам, сколько займет расследование. Но как только мы всё выясним, мы вам расскажем. Скорее всего, это буду не я, а кто-то другой. Если честно, Вальтер, мы с вами, скорее всего, больше никогда не увидимся.

– Жаль, – он улыбается. – Вы красивая девушка, Марта. Я был бы рад с вами поужинать как-нибудь.

– Спасибо, Вальтер. Я тоже была бы рада, но, боюсь, что нам никогда не удастся это осуществить. У каждого своя дорога.

– Я понимаю, – он кивает. – В любом случае, спасибо вам.

– Всего доброго, Вальтер, – я встаю. – Соболезную вашей утрате. Берегите себя.

– Спасибо. И вы себя берегите. Передавайте привет мистеру Гэбриелу.

– Обязательно. Прощайте, Вальтер.

Я выхожу из-за стола и, не оборачиваясь, иду прочь от Китайской пагоды. Через некоторое время сворачиваю на тропинку в лес. Потом на другую. Еще раз. Прячусь за большим деревом и жду. Нет, никого.

Убедившись в отсутствии слежки, выхожу на аллею. Странно, если бы кто-то всерьез разрабатывал Вальтера и его банк, им было бы интересно, с кем Вальтер встречается через несколько дней после смерти своего партнера. Если за Вальтером не следят, значит, или работают не профессионалы, или речь идет о личном мотиве убийства Анджея. Но при чем тогда попытка похищения дочери Вальтера? Впрочем, есть еще вариант, что за Вальтером следят профессионалы очень высокого уровня, и я просто не могу их засечь. Маловероятно, но исключать такую возможность нельзя. Что ж, их ждет сюрприз. Надеюсь только, я не подставил Хельгу Майер.

В любом случае, похоже, работа ожидается относительно простой. Нужно ехать в Будапешт, войти в тело управляющего этого Эгрес Банка и всех остальных участников сделки. Покопаться в их памяти, поискать связи и причины убийства Анджея Зелинского. При необходимости, съездить в Ригу и залезть в тела и в мозги руководителей Ауструми, уточнив, с кем из них общались Вальтер и Анджей. Дел на три-четыре дня, а то и на один. И было бы действительно неплохо найти и наказать непосредственного исполнителя убийства.

Итак, с чего начнем?

Нет, не с Будапешта. Мне всё-таки не хватает информации об этом Эгрес Банке. Можно попробовать разузнать всё на месте, но есть и другой путь. Среди промышленных шпионов есть своя специализация. Я не специалист по финансовым группам Восточной Европы, но совсем недалеко, в полутора часах езды, живет тот, кого считают одним из лучших профессионалов в этой сфере. Раз уж я здесь, то стоит, наверное, его навестить и узнать, что ему известно.

Значит, время ехать в Нюрнберг.

Но сперва нужно отправить отдыхать Хельгу Майер. Я сажусь на трамвай и еду на Принценштрассе. Там, в квартире на втором этаже желтого дома с зелеными ставнями и черепичной крышей, живет со своей семьей Герхард Бауэр – владелец маленькой фирмы по международной торговле рудой и металлами и мой нередкий носитель.

В силу своей деятельности, Герхард часто ездит в командировки и встречается с бизнесменами из многих индустрий, что очень удобно для моего прикрытия – не вызывает вопросов ни у семьи, ни у коллег, ни у властей. Семья Герхарда тоже не остается внакладе. Сделки, которые ему удается совершать с моей помощью, обеспечат прекрасное образование его четырем детям и богатую старость ему самому и его жене.

Мне же важно то, что тот, с кем я собираюсь встретиться, человек чрезвычайно осторожный и скрытный, знает Герхарда и знает его именно как своего коллегу, который не раз уже пользовался его услугами. А значит, мне не придется тратить времени на его поиски.

Что же до Хельги, то как только я переселяюсь в тело Герхарда, я вызываю для нее такси. Она будет в некоторого роде трансе до возвращения в Платцль. Оказавшись в отеле, она будет помнить лишь то, что ей внезапно очень захотелось съездить на выходные в Мюнхен погулять. А дальше она сама решит, остаться ли ей в Мюнхене еще на день, или вернуться в Вену немедленно. Ее номер оплачен на несколько дней вперед, да и в сумочке найдется несколько пачек евро. Надо будет, что ли, через полгодика заглянуть в Вену, проведать, как обустраивается жизнь этой милой девушки. Надеюсь, что с ней всё будет хорошо.

А я сажусь в свой Мерседес Е400 (это ужасно непатриотично для баварца, здесь в чести БМВ, зато практично) и отправляюсь в Нюрнберг.