Долгожданный любовник

Хотя, как она туда доберется? Лейла не могла дематериализоваться — слишком встревожена, и кроме того, беременным это не рекомендовалось. И она ощущала, что не сможет вести машину сама. Уроки Куина были всеобъемлющими, но она не представляла, как в таком состоянии сможет выехать на скоростную трассу и влиться в бурный поток машин.

Фритц Перлмуттер был единственным вариантом.

Подойдя к шкафу, Лейла достала мягкую рубашку, скрутила ее в толстый жгут и закрепила между ног с помощью нескольких пар трусиков. Такое решение вопроса оказалось слишком громоздким, ходить было неудобно, однако это была наименьшей из ее проблем.

Телефонный звонок на кухню обеспечил водителем в лице дворецкого.

Теперь ей нужно было просто спуститься по лестнице, выйти из вестибюля, забраться в длинный салон автомобиля… и не столкнуться ни с одним мужчиной из дома.

Собираясь уже покинуть комнату, Лэйла наткнулась на свое отражение в зеркале на стене. Ее белая мантия и официальная прическа, как ничто другое, указывало на ее статус Избранной. Никто из женщин так не одевался, только приближенные Девы-Летописецы.

Даже если она появится под вымышленным именем, которым представилась секретарше, все равно все догадаются о ее принадлежности к Другой стороне.

Сбросив свою мантию, Лейла попыталась натянуть штаны для йоги, но из-за рубашки-прокладки это оказалось невозможно. Джинсы, купленные ею вместе с Куином, также не подходили.

Вынув рубашку, Лейла, чтобы натянуть джинсы, использовала вместо нее бумажные полотенца. Толстый свитер обеспечивал объем и тепло, расчесав и связав волосы ленточкой… она стала почти, как все.

Покинув комнату, Лейла достала сотовый телефон, который ей дал Куин. Она хотела позвонить ему, но она не знала, что сказать. Он мог повлиять на этот процесс не более чем она.

«О, дражайшая Дева-Летописеца, я могу потерять нашего малыша». Эта мысль пришла Лейле в голову, когда она уже стояла на вершине величественной лестницы. Она теряет их дитя. В этот самый момент. Здесь, возле кабинета короля.

Потолок обрушился на ее голову, а стены в большом, просторном фойе начали давить так, что она не могла сделать вдох.

— Ваша светлость?

Встряхнувшись, Лэйла посмотрела вниз. На красной ковровой дорожке у подножия лестницы стоял Фритц, одетый в стандартную ливрею, его морщинистое и доброе лицо выражало беспокойство.

— Ваша светлость, мы можем идти? — осведомился он. Лэйла кивнула и осторожно начала спускаться вниз, она не могла поверить, что все оказалось напрасно, все те часы попыток с Куином… оцепенение, охватившее ее потом, когда она не осмеливалась пошевелиться… удивление и волнение, и слабая, предательская надежда.

Сам факт того, что она отдала дар своей невинности ни за что.

Куин и так сильно страдал, а необходимость поведать ему о неудаче, усиливала собственную муку Лейлы. Ради ее жажды он принес в жертву собственное тело, его желание иметь свое кровное дитя вынудило его сделать то, чего бы он никогда не сделал при других обстоятельствах. От того, что у биологии свои собственные планы, ей было не легче.

Эта потеря… Лейла чувствовала себя виноватой.

***

«Счастье отзывается горьким похмельем» ⁴³.

Сакстон считал этот афоризм циничным, но точным.

Стоя обнаженным перед зеркалом в своей ванной, он опустил фен и растрепал пальцами волосы на макушке. Волнистые локоны рассыпались как обычно, белокурые пряди нашли идеальное расположение, чтобы подчеркнуть его привлекательность. Отражение в зеркале было точно таким же, как прошлой и позапрошлой ночью — таким же знакомым, и все же Сакстон чувствовал, что видит перед собой совершенно иного человека.

Он так сильно изменился внутри, что казалось, это должно было отразится в его внешности, но, увы, этого не произошло. Сакстон отвернулся от зеркала и направился к шкафу, решив, что не стоит удивляться ни тому, как он внутренне сокрушен, ни тому, что внешне кажется спокойным.

После разговора с Блэем, Сакстону потребовался час, чтобы перенести свои вещи из спальни, в которой он проживал со своим бывшим любовником, в свою комнату дальше по коридору. Изначально, когда он только пришел в этот особняк, ему выделили апартаменты, но когда отношения с Блэем перешли во что-то более серьезное, его вещи плавно перекочевали к нему в спальню.

Процесс переселения оказался таким же поступательным, как и его любовь: одна рубашка здесь, пара обуви там, в одну ночь он перенес расческу, в следующую — носки… Последовавший за семичасовым секс-марафоном разговор о ценностях, которые они разделяли, закончился коробкой кофейного мороженого «Брайерс» и только одной ложкой.

Он и не представлял, какой путь проделало его сердце, подобно заплутавшему в пустыне путнику. Полмили, а ты все еще видишь то место откуда начал, и без труда можешь вернуться. Но через десять миль и нескольких развилок дороги назад уже нет. В этом случае у тебя нет иного выбора, как внутренне собраться, построить себе приют и пустить корни.

Раньше Сакстон предполагал, что сможет построить гнездышко вместе с Блэем. Да, он на это рассчитывал. В конце концов, как долго может продержаться неразделенная любовь? Как огню требуется кислород, чтобы гореть, так и чувства надо поддерживать. Видимо не тогда, когда дело касается Куина. И не для Блэя.

Тем не менее, Сакстон принял решение не покидать королевский особняк. Блэй оказался прав: король Роф нуждался в Сакстоне, и, кроме того, он сам наслаждался работой здесь. Она была оперативной и сложной…, и эгоист в нем хотел быть тем юристом, которой усовершенствует законодательство.

Если только власть не сменится, и он не лишиться головы при новом режиме.

Но нельзя прожить жизнь, беспокоясь о подобных вещах.

Вытащив из шкафа шерстяной костюм, он расстегнул пуговицы, снял его с вешалки и положил все на кровать.

Это было печальным, скорее, даже непривлекательным клише — отправиться на поиски кого-то, достигшего брачного возраста, для лечения фрикциями эмоциональной боли, но Сакстон предпочитал получить оргазм, нежели напиться в стельку. Кроме того, делать вид, что ты не одинок, пока не найдется снова кто-то — эта уловка действительно выдерживала критику.

Его решение казалось особенно верным, когда он посмотрел в зеркало ванной на себя одетого и в полный рост. Сакстон представил, что все в норме, и это сработало.

Прежде чем уйти, он дважды проверил свой телефон. Древнее Право было переделано по приказу Рофа, и сейчас он находился в резерве — ожидая следующего задания.

«И скоро выяснится, каким оно будет», подумал Сакстон.

Роф был известен своей требовательностью, но она никогда не была необоснованной.

А сейчас адвокат собирался утолить свою печаль тем единственным способом, который был для него привлекательным с любой стороны — с каким-нибудь двадцатилетним, за метр восемьдесят ростом, атлетического телосложения…

И желательно темноволосым. Или блондином.

ГЛАВА 16

— Здесь уже кто-то побывал.

После замечания Рэйджа, Куин достал свой тонкий фонарик и осветил неярким лучом землю. Действительно, следы на снегу были совсем свежими, еще не занесенными белоснежными хлопьями… и вели прямо на лесную поляну. Куин вырубил фонарик и стал вглядываться в охотничий домик впереди. Он казался заброшенным: ни вьющегося из трубы дыма, ни света внутри… и, что более важно, никаких запахов.

Двинувшись в сторону хижины, воины обошли поляну и направились к входу. Когда нигде не сработала сигнализация, они поднялись по узкому крыльцу и обследовали внутреннюю обстановку дома через однослойные окна.

— Ничего, — пробормотал Рэйдж, подходя к двери.

Резкий рывок за дверную ручку — заперто.

Одним толчком массивного плеча Брат вышиб дверную панель, которая отлетела, теряя фрагменты замка и деревянные щепки.

— Дорогая, я дома, — крикнул Голливуд, входя внутрь.

Куин и Джон согласно протоколу оставались на крыльце, пока Блэй и Зи обыскивали помещение.

Лес, окружавший хижину был тих и спокоен. Куин взглядом проследил за цепочкой следов на снегу. Они сначала приближались к охотничьему домику, а затем уходили на северо-запад.

Яснее ясного — кто-то совсем недавно точно так же, как они обшаривал эти владения.

Человек? Лессер?

Куин считал, что лессер, учитывая все то дерьмо, что они обнаружили в ангаре, а также удаленность от дорог и поэтому относительную безопасность этого владения.

Хотя сначала они бы предпочли запустить в это сооружение Стэнли Стимера ⁴⁴для зачистки.

Из открытой двери послышался голос Блэя:

— Я что-то нашел.

Куину потребовалась вся выдержка, чтобы не сорваться и не бросить осмотр прилегающей территории, чтобы заглянуть в дом… и вовсе не потому, что его в действительности волновала находка. На протяжении обыска, Куин то и дело проверял Блэя, желая убедиться, что у того улучшилось настроение.

Но увы, оно только ухудшилось.

Приглушенные голоса то приближались, то удалялись, и наконец, появились все трое.

— Мы обнаружили сейф, — объявил Рэйдж, расстегивая куртку и прижимая длинный, узкий металлический ящик к груди. — Позже откроем его. А сейчас, ребятки, давайте-ка разыщем владельца этих следов.

Дематериализуясь каждые пятнадцать-двадцать метров, они веером двигались вдоль следа на снегу.

Через полмили воины наткнулись на лессера.

Одинокий убийца пробирался через заснеженный лес в таком темпе, в котором человек с олимпийской подготовкой мог осилить не более полусотни метров. Его одежда была темной, за спиной висел рюкзак, и то, что парень двигался, не освещая себе путь, послужило лишним доказательством того, что перед ними враг. Большинство хомо сапиенс не смогли бы так шустро передвигаться ночью без фонарика.

Рэйдж, сигнализируя руками, указал группе выстроится треугольником вдоль следа лессера. Продолжая движение вперед, они обследовали территорию размером с футбольное поле, а затем, разом набрав скорость, окружили лессера и отрезали ему путь, нацелив стволы в голову убийцы.

Лессер остановился.

Новобранец. Его темные волосы и оливковая кожа выдавали мексиканское, либо, возможно, итальянское происхождение, и стоило отдать ему должное за бесстрашие. Несмотря на то, что над ним нависла угроза расправы, он спокойно взглянул через плечо, будто желая убедиться, что действительно окружен.

— Как дела? — растягивая слова, спросил Рэйдж.

Мужчина не стал утруждать себя с ответом, что противоречило их опыту общения с лессерами. В отличие от других, молодых панков, которые лезли на рожон и размахивали оружием, этот был спокойным, расчетливым… контролирующим себя, именно тем врагом, который, видно было, оттачивал свое боевое мастерство.

Что не так и плохо…

И само собой, рука лессера исчезла в кармане пальто.

— Чувак, без глупостей, — рявкнул Куин, готовый в любой момент послать пулю в ублюдка.

Лессер не остановился.

Как знаешь.

Куин нажал на чертов курок и завалил гада.

***

Лессер мгновенно рухнул на снег. Блэй замер со своими пушками на месте. Остальные сделали то же самое.

Шли секунды в тишине. Бойцы уставились на подстреленного лессера. Никакого движения. Никакого ответа из засады. Куин вывел убийцу из строя, похоже, он был тут один без подкрепления.

Забавно, даже если бы Блэй не слышал выстрела у своего левого уха, он бы все равно знал, что стрелял именно Куин, так как все остальные дали бы врагу еще один шанс подумать.

Рэйдж свистнул, что послужило сигналом приблизиться. Пятеро бойцов Братства двигались, как стая волков к упавшей добыче, быстро и уверенно пересекая пространство, покрытое снегом, с оружием наизготовку. Убийца оставался неподвижным, но в его семействе от подобного ранения смерть не наступала. Для этого необходимо было вонзить стальной клинок в его грудь.

Но не это требовалось сейчас Братьям от лессера. Им, нужно было чтобы он мог говорить.

Или, по крайней мере, такое его состояние, чтобы можно было заставить его говорить…

Позже, когда он множество раз проигрывал события той ночи... когда память одержимо прокручивала факты ... когда он ложился и не мог спать днем, пытаясь понять, почему это все случилось, в надежде предотвратить в будущем нечто подобное ... Блэй пришел к выводу, что все произошло из-за судороги.

Небольшая судорога в руке. Всего лишь непроизвольное сокращение мышц, казалось бы, не связанное с какой-нибудь сознательной мыслью или волей. Ничего опасного. Никакой предпосылки к тому, что случилось потом.

Просто судорога.

Вот только быстрым, неуловимым для глаз движением, убийца из ниоткуда выхватил пистолет. Просто неслыханно — в одну секунду он мертвым грузом лежал на земле, а в следующую — прицельно стрелял в окруживших его.

И еще до того, как стихли звуки выстрелов, перед Блэем предстала ужасная картина, как Зейдист прямо в сердце словил пулю. Удар оказался таким мощным, что остановил рывок Брата, его торс дернулся назад, руки раскинулись в стороны, а ноги подкосились.

Мгновенно ход событий изменился. Никто больше не собирался допрашивать этого ублюдка.

Высоко взлетели четыре кинжала. Четыре тела подпрыгнули в воздух. Четыре руки с холодными, острыми кинжалами опустились вниз. Один за одним последовали четыре удара.

Однако было уже слишком поздно.

Убийца исчез прямо из-под них. Клинки воинов вонзились в окрашенный черным снег вместо пустой грудной полости врага.

Как бы то ни было, время задаваться вопросом о невиданном исчезновении настанет позже. В этот момент у Братства был раненый воин.

Рэйдж рванул к Брату, подставляя свое тело на пути его падения.

— Зи? Зи? О, мать расы…

Блэй достал телефон и набрал номер. Когда ответил Мэнни Манелло, не было времени на лишнюю трепотню.

— У нас раненый Брат. Огнестрел в грудь…

— Подожди!

Голос Зи стал сюрпризом. А также его рука, взметнувшаяся вверх и отпихнувшая Рэйджа в сторону.

— Отвали от меня!

— Я собираюсь тебя реанимировать…

— Я скорее сдохну, чем поцелуюсь с тобой, Голливуд. — Зи попытался принять сидячее положение, его дыхание было тяжелым. — Даже не думай об этом.

— Алло? — послышался из трубки голос Манелло. — Блэй?

— Повиси на линии…

Куин опустился на колени рядом с Зейдистом и, несмотря на то, что Брат не выносил прикосновений, просунул руку под его рукой и помог парню поднять торс со снега.

— Клиника на проводе, — сказал Блэй. — Как твое состояние?

В ответ на это, Зи протянул руку и отстегнул кинжальные ножны. Затем расстегнул кожанку и рывком приподнял белую футболку.

Под ней показался самый шикарный, из виденных Блэем, бронежилет в мире.

От облегчения Рэйдж начал оседать… да так, что Куину пришлось подхватить и его, чтобы уберечь от падения на землю.

— Бронежилет, — пробормотал Блэй Манелло. — О, слава богу, на нем был бронежилет.

— Супер… но послушай, надо, чтобы ты его снял и проверил, задержал ли он пулю, ясно?

— Понял. — Блэй оглянулся на Джона и был рад увидеть, что парень поднялся на ноги с двумя пистолетами наизготове, обшаривая глазами окрестности, пока остальные оценивали ситуацию. — Я позабочусь об этом.

Блэй подошел к Брату и присел перед ним на корточки. У Куина, должно быть железные яйца, раз он рискнул прикоснуться к Зейдисту, но сам Блэй не собирался делать подобное без специального разрешения.

— Док Манелло хочет знать, можешь ли ты отстегнуть бронежилет, чтобы мы проверили, есть ли под ним повреждения?

Зи дернул руками и нахмурился. Затем, казалось, предпринял вторую попытку. После третьей Брату все же удалось поднять руки до липучек жилета, но большего, казалось, он сделать не мог.

Блэй с трудом сглотнул.

— Позволишь позаботиться об этом? Обещаю, без надобности не прикасаться.

Какие любезности. Но Блэй был на полном серьезе.

Зи поднял на него взгляд. Его глаза были черными от боли, а не желтыми.

— Делай, что должен, сынок. Я потерплю.

Брат отвел взгляд. На его лице появилась жесткая гримаса, от чего его S-образный шрам, что тянулся от переносицы до уголка рта, проступил резче.

Блэй строго приказал своим рукам быть твердыми и уверенными, и это послание возымело свое действие. Он рванул крепеж на плечах, треск липучек отозвался в его голове громким эхом, и потянул жилет, боясь того, что обнаружит под ним.

В центре широкой, мускулистой груди Зи обнаружилось большое, круглое пятно. Прямо в районе сердца.

Но это был всего лишь синяк. Не рана.

Просто синяк.

— Только поверхностное ранение. — Блэй погрузил палец в плотную ткань жилета и нащупал пулю. — Я чувствую пулю в жилете.

— Тогда почему я не могу пошевелить…

Запах свежей крови Брата, казалось, одновременно долетел до всех сразу. Кто-то выругался, а Блэй наклонился поближе.

— Попали еще и в подмышку.

— Сильно? — спросил Зи.

Манелло заговорил в телефоне:

— Доберись до ранения и осмотри его вокруг, если сможешь.

Блэй приподнял тяжелую руку Брата и посветил тонким лучом фонарика под нее. Видимо пуля вошла в тело через небольшой, незащищенный карман жилета — удачный выстрел, один на миллион, и даже если попытаться повторить, такой же результат получить нереально.

Еба-а-ать.

— Я не вижу выходного отверстия. Пуля, должно быть, застряла в ребрах .

— Дыхание стабильное? — спросил Манелло.

— Затрудненное, но стабильное.

— Первую помощь оказали?

— Он угрожал кастрировать Голливуда, если тот рискнет сделать искусственное дыхание «рот-в-рот».

— Слушайте, дайте мне просто дематериализоваться. — Зи закашлялся. — И дайте мне немного пространства…

Все предложили множество вариантов на этот счет, но Зейдист никого не желал слушать. Оттолкнув от себя ребят, закрыл глаза и…

Блэй понял, что у них реальная проблема, когда у Брата ничего не получилось. Да, Зейдиста не убили, и, черт возьми, дела обернулись бы куда хуже, будь тот без жилета. Но Брат не мог самостоятельно переместиться… а они все были у черта на куличиках, так глубоко в лесу, что даже если вызвать помощь, никто не в состоянии так далеко завести внедорожник.

А что еще хуже? Блэй чувствовал, что тот убийца был чем-то гораздо б ольшим, нежели просто заурядным лессерешкой.

Никто не знает, когда сюда подтянется подкрепление.

Послышался звук входящего сообщения, и Рэйдж глянул на телефон.

— Дерьмо. Остальные застряли в центре города. Придется нам справляться собственными силами.

— Проклятье, — пробормотал Зейдист себе под нос.

Ага. В самую точку.

ГЛАВА 17

Кор такого не ожидал.

Материализовавшись со своими солдатами для совместного кормления в заранее оговоренном месте, он предполагал увидеть жилище, находящееся в стадии разрушения, или же на грани конфискации, что объясняло бы, почему женщина, стараясь оставаться на плаву, вынуждена продавать свои кровь и тело.

Но он ошибался.

Окрестности имения определенно соответствовали стандарту глимеры; раскинувшаяся на возвышении холма усадьба купалась в мягкой подсветке, газоны были ухожены, каждая травинка подстрижена на дюйм от корня, строение поменьше для слуг и ворота — в идеальном состоянии, несмотря на почтенный возраст.

Может, она младшая кузина кого-то из знатного рода?

— Кто эта женщина? — спросил он Тро.

Его заместитель пожал плечами:

— Я не знаю ее семью лично. Но проверил, она из благородной кровной линии.

Окружавшие его солдаты излучали нетерпение, топча и утрамбовывая снег своими военными ботинками, их дыхание вырывалось из ноздрей, как у скаковых жеребцов перед стартом.

— Интересно, знает ли она, на что подписалась? — пробормотал Кор, не особо беспокоясь, справится женщина или нет.

— Я пойду? — спросил Тро.

— Конечно, пока остальные не взорвались от желания и не разнесли ее симпатичный дом.

Тро дематериализовался к необычной парадной двери с арочным верхом и маленьким фонариком, какими обычно украшают кукольные домики. Однако, его заместитель не впечатлился этим очарованием. Освещение в верху погасло по желанию Тро, стук солдата в дверь был резким и сильным — требование, а не просьба.

Несколько секунд спустя распахнулась дверь. Ночь осветил огонь камина, свет от которого был таким ярким, что, казалось, мог растопить снежный покров. И прямо в центре этого светового шоу стоял темный заманчивый силуэт женщины.

Она была обнажена, а аромат, доносимый ледяным ветерком, говорил о ее готовности.

Зайфер тихо зарычал.

— Сохраняй трезвость ума, — приказал Кор. — Не хватало, чтобы твой голод стал оружием против нас.

Тро переговорил с женщиной и полез в карман за наличкой. Женщина приняла деньги, а затем, положив руку высоко на косяк двери, выгнула тело так, что одна ее роскошная грудь омылась мягким светом.

Тро оглянулся и кивнул.

Остальным не требовалось иного приглашения. Бойцы Кора столпились у дверного проема. Их тела были настолько огромными, и их было так много, что женщина тут же затерялась среди них.

Выругавшись, Кор тоже чуть приблизился к двери.

Естественно Зайфер вошел первым, накрыв рот девушки своими губами и обхватив руками ее груди, но он здесь был не один. Три кузена боролись за место подле женщины: один пристроился сзади, выгнув бедра, потираясь членом о ее задницу, а двое других занялись ее сосками и лоном, проникая пальцами в женщину, когда она увлажнилась.

Тро повысил голос над раздающимися стонами:

— Я останусь снаружи настороже.

Кор открыл было рот, чтобы приказать Тро оставаться внутри, но понял, что это будет выглядеть так, будто он избегает зрелища, а это, едва ли, по-мужски.

— Айе, ступай, — пробормотал он. — А я покараулю внутри.

Парни Кора подняли женщину, гладя по ее рукам, бедрам, запястьям и занося ее обратно в уютное жилище. Кор закрыл дверь и убедился, что на ней нет никакого запирающего устройства, чтобы закрыть их изнутри. Солдат продолжил обследовать дом, пока его ублюдки несли свою «трапезу» к камину, где на полу была расстелена большая шкура. Кор наклонился к ближайшему окну, поднял штору и проверил стекла — старые и освинцованные, в деревянных рамах, а не стальных.

Без сигнализации. Хорошо.

— Кто-нибудь войдите уже в меня, — простонала женщина хриплым голосом.

Кор не потрудился удостовериться, услужили ей, наконец, или нет, хотя судя по ее судорожному вздоху, можно сказать, что да. Вместо этого, он огляделся в поисках других дверей, или места, в котором можно было бы устроить засаду. Но, ничего такого не обнаружилось. В особняке не было второго этажа, каркас крыши находился прямо над головой, сбоку маленькая ванная комната, в приоткрытую дверь которой было видно освещенную ванну на лапах и старомодную раковину. В открытой кухне находился лишь длинный рабочий стол с немногочисленными приборами.

Кор окинул взглядом развернувшееся действо. Женщина лежала на спине, ее руки раскинуты, шея обнажена, ноги широко раздвинуты. На нее взобрался Зайфер и ритмично вбивался, отчего ее голова двигалась на белом меху взад-вперед. Двое кузенов впились в ее запястья, третий достал свой член и трахал ее рот. В действительности, женщину практически не было видно за телами мужчин-вампиров. Но ее экстаз был очевиден, как для глаз, так и для ушей: из ее припухлых губ сомкнутых вокруг члена, который двигался туда-сюда, вырывались затрудненное дыхание и эротические стоны. Все пространство вокруг было наполнено ароматным и благоухающим запахом секса.

Кор подошел к кухонной раковине. Она была пуста: ни остатков пищи, ни использованных и брошенных там стаканов. Однако в буфете стояли тарелки, а когда Кор открыл европейского размера холодильник, то увидел на полках уложенные в горизонтальные ряды бутылки с белым вином.

Мужское проклятие заставило Кора снова взглянуть на веселье и игрища. Зайфер кончал: его тело наклонилось ниже, а голова откинулась назад… и в разгар его оргазма, один из кузенов отпихнув Зайфера в сторону, занял его место, приподнял женщину за бедра и вонзился возбужденным членом в ее влажное, розовое лоно. Зайфер, казалось, был не против такой перемены мест: он обнажил клыки, опустил голову под тяжело вздымающуюся и опадающую грудную клетку своего товарища и укусил женщину за грудь, чтобы иметь возможность кормиться рядом с ее соском.

Солдат, что трахал ее рот, кончил, и женщина проглотила его семя, отчаянно вылизывая головку члена, а затем, выпустив его изо рта, облизнула губы, как будто по-прежнему была голодна. Довольно скоро кто-то опять просунул член меж ее губ, подстраиваясь под ритм и двигаясь над головой женщины в том же темпе, что и парень, орудующий у нее между ног, подталкивая ее вперед и назад, и видно было, ей все это очень нравилось.

Кор подошел к ванной комнате и еще раз ее проверил. Его первая оценка оказалась верной: в этом тесном пространстве спрятаться было негде.

Продолжая следить за безопасностью внутри, ему ничего не оставалось, как сесть в углу, из которого открывался отличный обзор помещения, и откинувшись назад, наблюдать за кормлением. Обстановка накалялась, солдаты Кора растеряли остатки цивилизованности, оттирая друг друга, словно львы боролись над свежей добычей, мелькали клыки, глаза горели дикой агрессией, — они соперничали за место у женского тела. Однако никто не потерял окончательно голову, они заботились о женщине.

Довольно скоро кто-то вскрыл свою вену и приложил к ее губам.

Кор опустил взгляд на свои ботинки, краем глаза наблюдая за окружающей обстановкой.

Были времена, когда он возбуждался от подобного зрелища — не потому что был особо заинтересован в сексе, это больше походило на то, как при виде еды начинает урчать в животе. И соответственно, раньше, когда Кор испытывал потребность в женщине, он просто брал ее. Обычно это происходило в темноте, чтобы милая девушка не оскорбилась и не испугалась.

Он хорошо понимал, что выражение лица мужчины, когда он пребывает в эротической агонии, не способствует улучшению его внешности.

А сейчас? Он не испытывал никакого интереса ко всему, что перед ним разворачивалось, как будто наблюдал за бригадой рабочих, таскающих тяжелую мебель или сгребающих граблями листья.

Естественно, все дело в его Избранной.

Когда он вспоминал, как прикасался губами к ее чистой коже, смотрел в ее светящиеся зеленые глаза, вдыхал ее потрясающий аромат, Кора абсолютно не волновали прелести женщины перед камином.

Ах, его Избранная… он и знать не знал о существовании такой благодати и более того, даже не мечтал коснуться того, что было полной его противоположностью. Она несла добро, в то время, как он - жестокость и беспощадность, ее красота и его уродство, ее возвышенность и его низменность.

Она отметила его. Как если бы нанесла удар и оставила глубокий шрам в его плоти, он был ранен и ослаблен ею.

И уже ничего не исправить.

Вот, даже воспоминаний о проведенном с ней времени, когда она была полностью одета, а он тяжело ранен, стало достаточно, чтобы возбудиться и ни с того не сего возжелать секса. Даже если бы они не были по разные стороны войны за престол, она никогда не позволила бы ему прийти к ней как мужчине, который увлечен женщиной. Той ветреной осенней ночью, когда они встретились под тем деревом, она действовала в согласии со своими душевными качествами. И это не имело ни чего общего с ним.

Ох, тем не менее, он хотел ее.

Внезапно, женщина возле камина выгнулась дугой, когда оргазм вознес ее на вершину блаженства, и он посмотрел на нее. Будто почувствовав его сексуальное возбуждение, удовольствие женщины отступило, ее рассеянный взгляд перекочевал в его сторону, и на ее лице отразилось удивление — насколько он мог разглядеть за мощным запястьем, протянутым для ее кормления.

От шока у нее расширились глаза. Вероятно, она сначала не заметила его присутствия, но теперь обратила на него внимание, и ужас, а не страсть четко отразился на ее лице.

Не желая нарушать действа, Кор покачал головой, и жестом, махнув рукой, показал, дескать, ей не придется терпеть его укус, или, еще хуже, секс с ним.

Очевидно, информация дошла до женщины, потому что с ее лица исчезло испуганное выражение, а когда один из его солдат достал член, требуя к нему внимания, она протянула руку и начала поглаживать его над своей головой.

Кор неприятно улыбнулся. Эта шлюха не вызвала в нем интереса, и все же его тело из-за всей этой дебильной биологии откликнулось на Избранную, как будто священная женщина когда-нибудь посмотрит на него во второй раз.

Мечтать не вредно.

Взглянув на часы, он с удивлением отметил, что кормление длится уже час. Что ж, пускай. Пока мужчины выполняют два его основных требования: оставаться почти одетыми, и чтобы их оружие находилось в кобурах под рукой, он позволит им продолжать.

Таким образом, если ситуация изменится, они смогут немедля себя защитить.

Он, более чем, желал дать им время.

После этой интерлюдии? Его банда будет полна сил, а судя по тому, как идут дела с Братством… силы им понадобятся.

ГЛАВА 18

— Да ну, нахуй. Ни за что.

Куин вынужден был согласиться с Зи, блестящий замысел Рэйджа вызывал у него такую же реакцию.

Их команда пробиралась через лес. Рэйдж тащил на себе Зи, пока остальные, взяв их в кольцо, были готовы отразить любую угрозу. Они вернулись к самолетному ангару, а решение проблемы транспортировки раненого, предложенное Голливудом, могло, скорее, обернуться смертельным исходом, нежели реальным выходом из ситуации.

— Что сложного поднять в воздух самолет? — Когда все, включая Зи, уставились на него, Рэйдж просто пожал плечами: — Что? Люди постоянно это делают.

Зи потер грудь и медленно опустился на землю. Собравшись с силами, он покачал головой:

— Во-первых, ты не знаешь, может ли эта… проклятая колымага… подняться в воздух. Скорее всего в ней нет топлива… и, во-вторых, тебе никогда раньше не приходилось летать.

— Хочешь сказать у нас есть выбор получше? Мы застряли в нескольких милях от места, где нас могут подобрать, твое состояние не улучшается, и мы можем угодить в засаду. По крайней мере, позволь мне забраться в кабину и проверить, удастся ли запустить двигатель.

— Плохая идея.

В последовавшей тишине, Куин прикинул расклад и покосился на ангар. Спустя мгновение он сказал:

— Я прикрою тебя. Пошли.

В одном Рэйдж был прав. Пешая эвакуация заняла бы слишком много времени, а лессер исчез до того, как они закололи его, что было совсем скверно.

Неужели Омега раздал своим мальчикам какие-то особые способности?

Как бы то ни было… умный боец никогда не станет недооценивать противника… особенно когда один из его соратников ранен. Им необходимо доставить Зи в безопасное место, и если это означало перевозку по воздуху, то, блядь, так тому и быть.

Куин и Рэйдж вошли в ангар и врубили фонарики. Самолет находился именно там, где они его и оставили — в дальнем углу, выглядя, словно уродливый пасынок какого-то гораздо более красивого транспортного средства, которое давно уже отсюда свалило. Приблизившись, Куин увидел, что пропеллер в довольно сносном состоянии, а крылья, хотя и были пыльными, могли выдержать вес воина.

Тот факт, что дверь люка чертовски скрипела, когда Рэйдж забирался внутрь, особо не радовал.

— Фу-у, — скривился, отпрянув, Рэйдж. — Воняет словно там что-то сдохло.

Черт, вонь, должно быть, и правда, адская, раз Брат смог отличить ее от остального смрада внутри ангара.

Может, все же это не такая уж хорошая идея.

Прежде чем Куин успел предложить пару секунд подождать пока вонь рассеется, Рэйдж согнулся кренделем и протиснулся в овальное отверстие.

— Срань господня… ключи. Здесь ключи… ты можешь в это поверить?

— А как насчет топлива? — пробормотал Куин, обводя лучом фонарика широкий круг. Ничего, кроме засранного пола.

— В сторонку, сынок, — крикнул Рэйдж из кабины пилота. — Сейчас попытаюсь раскочегарить эту старушку.

Куин отошел, но к черту, если эта штуковина выпустит столбы копоти, пять метров погоды не сделают…

Послышался громкий хлопок, повалил густой дым, движок зазвучал так, словно страдал от коклюша ⁴⁵. Но, кажись, пронесло. Чем дольше работал двигатель, тем более равномерным становился ритм.

— Пора отсюда валить, пока мы здесь не задохнулись, — крикнул Куин в самолет.

Рэйдж, должно быть, привел самолет в движение, или что-то в этом роде, потому что колымага качнулась вперед с таким скрипом, будто в ее теле все болты и гайки страдали артритом.

«И эта штука собирается подняться в воздух?»

Куин побежал к огромным двойным воротам. Ухватившись за одну створку, он со всей силы потянул ее, раскрывая; замки и запирающие механизмы поддались, разлетаясь в стороны.

Он надеялся, что самолет не последует примеру этих обломков.

Надо было видеть в лунном свете выражения лиц Джона и Блэя, когда им открылся отличный вид на средство для побега… и Куин понимал их реакцию.

Рэйдж нажал на тормоза и выжал газ снова.

— Давайте погрузим Зи.

Тишина. Ну, за исключением хрипящего самолета за ними.

— Ты самолет не поведешь, — сказал Куин почти про себя.

Рэйдж нахмурился в его сторону:

— Прости?

— Ты слишком ценен. Если эта штуковину начнет падать… мы не можем потерять двух Братьев. Этого не должно случиться. Я — расходный материал, ты — нет.

Рэйдж открыл рот словно собираясь начать спорить. Но потом закрыл его, странное выражение появилось на его красивом лице.

— Он прав, — мрачно произнес Зи. — Я не могу подвергать тебя опасности, Голливуд.

— К черту это, я могу дематериализоваться из кабины если…

— И ты думаешь, что будешь в состоянии сделать это, когда мы свалимся в штопор? Не неси чушь…

Со стороны деревьев раздались выстрелы, взрывая снег просвистевшими мимо уха пулями.

Все пришли в движение. Куин нырнул в самолет, плюхнулся на место пилота и попытался вникнуть во все эти приборы… черт возьми, сколько же там циферблатов. Единственной спасительной соломинкой было то, что он…

Тра-та-та-та-та!

…насмотрелся фильмов, из которых помнил, что рычаг с рукояткой — это газ, а штурвал — нечто похожее по форме на галстук-бабочку, которое надо потянуть на себя, чтобы взлететь, и от себя, если наоборот.

— Блядь, — выругался Куин, пригнувшись как можно ниже к панели.

Последовали хлопки, означающие, что Джон и Блэй открыли ответный огонь, тем самым позволяя Куину усесться прямее и уставиться на панель управления. Он предположил, что тот маленький значок с бензобаком — как раз то, что он искал.

Четверть баков пуста. А дрянь внутри наверняка наполовину состоит из конденсата.

Это была действительно плохая идея.

— Заноси! — крикнул Куин, оценивая пустую плоскую площадку слева.

Рэйдж ринулся выполнять указание, забросив Зейдиста в самолет с деликатностью портового грузчика. Брат приземлился грудой хлама, но, по крайней мере, он ругался — а значит оставался в сознании, раз чувствовал боль.

Куин не стал дожидаться, когда закроется нафиг дверь колымаги. Он отпустил педаль тормоза, нажал на акселератор, и молил Бога, чтобы их не занесло на снегу.

Половину ветрового стекла перед ним вынесло, и нанесшая ущерб пуля срикошетив по кабине, со свистом(!) угодила в подголовник соседнего кресла. Это, определенно лучше, чем его рука. Или череп.

Единственной хорошей новостью было то, что самолет, казалось, разделял его готовность свалить оттуда, ржавая задница-двигатель так крутил пропеллер машины, будто знал, что успешный старт - единственный путь к спасению. В боковых окнах начал меняться ландшафт, и Куин приблизительно прикинул середину «взлетно-посадочной полосы», оставляя два ряда деревьев равноудаленными с обеих сторон.

— Держись, — крикнул он сквозь нарастающий гул.

Из-за отсутствия части ветрового стекла ветер с такой силой и шумом врывался в кабину, словно внутри был установлен промышленный вентилятор, но в планы Куина не входило подниматься настолько высоко, чтобы испытать разницу в давлении.

Сейчас ему надо было выбрать расчищенное от леса пространство для взлета.

— Давай, пупсик, ну же… ты сможешь…

Опуская дроссель плашмя, он приказал своей руке расслабиться, потому что и так уже сделал все, что мог, и, если чертова колымага сломается, можно гарантировать, что мало им не покажется.

Гул становился все громче.

Деревья мелькали все быстрее и быстрее.

Удары о кочки ощущались все жестче, да так, что заклацали зубы, и Куин начал подозревать, что такими темпами одно или оба крыла просто отвалятся и окажутся на обочине.

Поняв, что нельзя терять времени, Куин изо всех сил потянул на себя руль, крепко схватив его руками, словно эта хватка каким-то волшебным образом могла объять весь самолет и сохранить его в целости…

Что-то свалилось с потолка и полетело в сторону Зи.

Карта? Руководство пользователя? Да кто, мать его, знает.

Черт, а деревья-то вдалеке реально приближались с огромной скоростью.

Куин еще сильнее потянул штурвал на себя, даже, несмотря на то, что тот и так уже почти вплотную прижимался к нему… что было вопиющим безобразием, потому что они уже не были на взлетно-посадочной полосе, но все еще не оторвались от земли…

От днища самолета послышался скрежещущий звук, как будто его царапал мелкий кустарник в попытке сорвать металлическую обшивку.

А эти чертовы деревья надвигались.

Первая мысль перед лицом смерти у Куина была о том, что он никогда не увидит свою дочь. По крайней мере, на Этой стороне. А уже только в Забвении.

Второй и последней мыслью в тот момент было осознание, что он никогда не признавался Блэю в любви. Все минуты, часы и ночи его жизни, все слова, сказанные этому мужчине на протяжении всех лет, что они были знакомы, всегда только отталкивали его.

А теперь уже слишком поздно.

Придурок. Каким же ебанутым придурком он был.

Проклятье, он был уверен, что сегодня ему прокомпостируют билетик в один конец.

Выпрямившись, насколько мог, так, что порыв ледяного ветра ударил ему в лицо, Куин гнал вперед, представляя сосны, которые он не мог видеть из-за слезившихся глаз. Открыв рот, он извергал проклятия, добавляя свой голос к вихрю.

Да пошло оно все, он не спасует, как какая-то баба. Никакого нытья в стиле ааа-прошу-боже-спасииии-меня. Хрена лысого. Он встретит смерть с обнаженными клыками, готовым телом и бешено колотящимся сердцем, но не от страха, а от перегрузки.

— Отсоси, старуха с косой!

***

Пока Куин пытался поднять самолет, Блэй пулю за пулей посылал в сторону деревьев, как будто имел нескончаемый запас свинца… которого на самом-то деле и не было.

Полная жопа. Он, Джон и Рэйдж оказались без прикрытия и возможности узнать сколько убийц скрывается в лесу, и Бога ради, все, что пока делает этот доисторический самолет — выпускает токсичные клубы дыма и тарахтит, словно выехал на воскресную прогулку.

О, и это корыто с болтами было далеко от ебучей пуленепробиваемости, и, очевидно, в баке у него плескалось топливо.

Куин и Зи не собирались взлетать. Они собирались врезаться в лес в конце поля… если только до этого не взорвутся.

В момент, когда Блэй понял, что, так или иначе превращение в огненный шар неминуемо, он раскололся надвое. Физическая половинка него отражала нападение: выставив вперед руки, указательными пальцами он жал на курки, глаза и уши отслеживали звуки, вспышки и передвижения врага.

Другая его часть была в том самолете.

Будто наблюдая за собственной смертью. Он с невероятной ясностью мог представить жесткую тряску самолета, бесконтрольные удары о землю и вид приближающейся сплошной линии деревьев… словно смотрел глазами Куина.

Этого безрассудного сукина сына.

Сколько раз прежде в голове Блэя проскакивала мысль «Он собирается угробить себя».

Сколько раз, на поле боя и вне его.

Но именно этот раз казался фатальным…

В бедро Блэя врезалась пуля, и от ноги до самого сердца прострелила вспышка боли, напоминая, что ему стоит переключиться на перестрелку: если он хочет выжить, то должен полностью сосредоточиться.

И когда это убеждение накрыло его, в Блэе произошел второй раскол, и на долю секунды часть его захотела просто закончить все это. Просто покончить со всем абсурдом и карой своей жизни, с этими "почти уже" и "если только", с непрекращающейся хронической агонией, в которой он пребывает... Он так сильно от всего этого устал…

Блэй понятия не имел, что заставило его рухнуть на снег.

В одно мгновение он смотрел прямо на самолет, ожидая, что тот взорвется в ослепительном пламени. А в следующее — лежал грудью на земле, врезавшись локтями в замерзшую, неподатливую землю. Раненая нога пульсировала.

Бах! Бах! Бах!...

Рев, заглушивший звук выстрелов, был настолько громким, что Блэй пригнул голову, как будто это спасло бы его от смертоносного взрыва самолета.

Но ни света, ни огня не было. А звук шел сверху…

Не уж то, летит… это корыто с болтами все же поднялось в воздух. Над ними.

Блэй на секунду взглянул вверх, на тот случай, если он ранен в голову, и его восприятие действительности нафиг ёбнулось. Но нет — этот чёртов кусок дерьма все же был в небе, сделав по широкой дуге разворот и взяв курс, который должен был — если машина долетит — привести Куина и Зи к дому Братства.

Если им повезет.

Черт, траектория полета оставляла желать лучшего — уж точно не парящий ровно и гладко по ночному небу орел. Скорее, сельская ласточка, только выпорхнувшая из гнезда, да еще и со сломанным крылом.

Вверх-вниз. Туда-сюда, качаясь из стороны в сторону.

Можно даже сказать, что вся машина выглядела так, как будто свершилось чудо, и она оказалась в воздухе… но только чтобы сразу рухнуть и сгореть в лесу…

Откуда не возьмись, что-то ударило его в щеку, да так сильно, что он опрокинулся на спину и едва не выронил свой сорокамиллиметровый. Рука, это была рука, которая обхватила его физиономию, словно баскетбольный мяч.

А затем массивный вес упал ему на грудь, распластав в сугробе и вынудив выдохнуть с такой силой, что Блэй задался вопросом, а не нужно ли поискать рядом свою печень?

— Не хочешь пригнуть свою гребаную башку? — прошипел Рэйдж ему на ухо. — Чтобы не схлопотать пулю… очередную.

Когда затишье в стрельбе растянулось от секунды до минуты, из-за кромки деревьев впереди нарисовались четверо лессеров, осторожно идущих по снегу с оружием наготове.

— Замри, — прошептал Рэйдж. — В эту игру могут играть двое.

Блэй усиленно старался не дышать, тогда, как жжение в груди уговаривало об обратном. А также пытался не чихнуть, пока рыхлые хлопья снега щекотали нос при каждом вздохе, забиваясь в ноздри.

Ждем.

Ждем.

Ждем.

В метре от него, в скрюченной позе, лежал Джон, от чего сердце Блэя ёкнуло.

Парень незаметно вскинул большой палец вверх, будто читая мысли Блэя.

Спасибо. Твою мать.

Не меняя неловкого положения головы, Блэй, огляделся вокруг, а затем незаметным движением заменил пистолет на один из своих кинжалов.

Когда ненормальный гул в голове упал до вибрации, он отследил передвижение лессеров, их траекторию и оружие. Блэй был почти без патронов, но перезарядить пистолеты не было времени — и он знал, что Джон и Рэйдж находились в таком же положении.

Единственным выходом для всех них были выкованные руками Ви клинки.

Ближе… еще ближе…

Когда, наконец, четверо убийц оказались в пределах досягаемости, выбор времени оказался идеальным. Как и у других.

Отработанным движением он рывком вскочил на ноги и ударил двух ближайших противников. Джон и Рэйдж атаковали остальных…

Почти сразу же из леса появилась большая группа убийц, но по каким-то причинам — вероятно, по тем, что ослабленное Общество Лессинг просто не в состоянии было вооружить своих новобранцев — у них не было огнестрела. Новая волна убийц, пробиравшаяся к воинам через снег, была вооружена только тем, что подошло бы, скорее, для уличной драки: бейсбольными битами, ломами, цепями, железными кандалами.

Ну что ж, он не против.

Блэй был настолько взбешен и измотан, что и от рукопашной бы не отказался.

ГЛАВА 19

Лэйла сидела на диагностическом столе в больничной рубашке, с голыми ногами, свисающими с мягкого края. Она ощущала себя так, словно была окружена инструментами для пыток... и она предполагала, что так и есть. На столешнице возле раковины лежали всевозможные инструменты из нержавеющей стали, их прозрачные пластиковые упаковки указывали на то, что эти железки стерильны и готовы к использованию.

Лэйла находилась в клинике Хэйверса уже целую вечность. Или, по крайней мере, так ей казалось.

В отличие от спешной поездки через реку, когда дворецкий гнал машину так, словно понимал, что время — та роскошь, которой у них нет, в клинике Лэйлу ожидала задержка за задержкой. Сначала бумажная волокита, затем ожидание палаты, потом медсестры и, наконец, Хэйверса с результатами анализа ее крови.

От этого можно было сойти с ума.

Напротив нее на стене в рамке за стеклом висела картина, и у Лэйлы оказалось достаточно времени, чтобы изучить и запомнить мазки и цвета картины. Это был букет цветов, написанный в ярко голубых и желтых тонах. Имя под картиной гласило: «Ван Гог».

И ей хотелось сейчас больше никогда не видеть ирисы.

Лэйла поерзала и поморщилась. Медсестра дала Избраннойпрокладку, и сейчас она с ужасом понимала, что очень скоро ей потребуется другая…

Дверь со стуком открылась, и первым порывом Лэйлы стало желание бежать, что было просто нелепо. Ведь именно здесь она должна находиться.

Это оказалась медсестра, которая привела ее сюда, взяла у нее анализ крови и сняла показатели жизненно-важных органов. Данные она тут же внесла в компьютер.

— Прощу прощения… просто у нас еще один тяжелый случай. Но заверяю, вы следующая на очереди.

— Спасибо, — услышала Лэйла свой ответ.

Женщина подошла и положила руку Лэйле на плечо:

— Как вы себя чувствуете?

От доброты в голосе медсестры Лэйле пришлось часто заморгать.

— Боюсь, мне потребуется еще одна… — Она указала на свои бедра.

Медсестра кивнула и нежно сжала ее плечо, затем подошла к шкафу и вытащила квадратик в упаковке персикового цвета.

— У меня здесь есть еще. Хотите, чтобы я проводила вас в туалет?

— Да, пожалуйста…

— Подождите. Позвольте я принесу вам что-нибудь, чтобы накинуть сверху.

Лэйла опустила взгляд на сплетенные в замок руки, которые не переставали трястись.

— Спасибо.

— Вот, — что-то мягкое укутало тело Лэйлы. — Хорошо, теперь можете встать.

Соскользнув со стола, она слегка покачнулась, но находящаяся рядом медсестра поддержала ее за локоть и помогла обрести равновесие.

— Мы пойдем очень медленно.

Так они и сделали. Вышли в коридор, где из палаты в палату сновали медсестры, люди приходили на прием к доктору и уходили, а остальной персонал спешно носился по больнице… и Лэйле не верилось, что еще недавно она сама могла двигаться с той же проворностью. Держась подальше от толчеи, поддерживаемая медсестрой, она шла по стенке, чтобы не упасть. Окружающие вели себя, на удивление, тихо. Будто понимали, что она действительно очень страдает.

— Я войду с вами, — сказала медсестра, когда они подошли к туалету. — У вас очень низкое кровяное давление, и я беспокоюсь, что вы упадете в обморок. Хорошо?

Когда Лэйла кивнула, они вошли в туалет и заперли за собой дверь. Медсестра скинула с нее покрывало и Лэйла неуклюже стянула хлопок.

Садясь, она…

— О, дражайшая Дева-Летописеца.

— Ш-ш-ш, все хорошо, все в порядке. — Медсестра наклонилась и протянула ей прокладку. — Давайте позаботимся об этом. С вами все в порядке… вот держите, а это отдайте мне. Отправим ее в лабораторию. Выясним, почему это с вами происходит, и информация может пригодиться вам в следующий раз.

Следующий раз. Как будто она уже потеряла ребенка.

Медсестра натянула перчатки и вытащила целлофановый пакет, осторожно и быстро запихнув в него использованную прокладку. Лэйла наблюдала за тем, как она черным маркером подписала пакет ее именем.

— О, дорогая, все в порядке.

Медсестра сняла перчатки, оторвала бумажное полотенце с держателя на стене и опустилась на колени. Подняв нежной рукой за подбородок лицо Лэйлы, она осторожно вытерла ставшие влажными от слез щеки.

— Я знаю через что вы проходите. Я тоже потеряла ребенка. — Лицо медсестры стало прекрасным от сострадания. — Уверены, что нам не стоит звонить вашему хеллрену?

Лэйла только покачала головой.

— В общем, дайте знать, если передумаете. Знаю насколько тяжело видеть огорчение и беспокойство близких, но не думаете ли вы, что он хотел бы быть с вами?

Как она расскажет об этом Куину? Он был таким уверенным, будто уже заглянул в будущее и посмотрел в глаза их малышу. Это известие станет для него ударом.

— Я узнаю, была ли вообще беременна? — пробормотала Лэйла.

Медсестра медлила с ответом.

— Анализ крови может это выявить, но все зависит от того, как давно с вами это происходит.

Лэйла снова уставилась на свои руки. Костяшки пальцев побелели.

— Мне нужно знать, потеряла ли я ребенка или это обычное кровотечение, которое происходит, если женщина не беременна. Это важно.

— Боюсь, об этом не мне говорить.

— Но вы же знаете, правда? — Лэйла подняла взгляд и встретилась глазами с женщиной. — Правда?

— Не мне судить об этом, но… с таким кровотечением?

— Я была беременна.

Медсестра сделала уклончивое движение руками и поджала губы.

— Не говорите Хэйверсу, что это я вам сказала… но, вероятно. И знайте, вы ничего не можете сделать, чтобы остановить процесс. Это не ваша вина. Вы не сделали ничего плохого. Просто, порой, такое случается.

Лэйла опустила голову:

— Благодарю за честность. И… по правде говоря, я сама так предполагала.

— Женщине виднее. Давайте вернемся обратно.

— Да, премного вам благодарна.

Вот только Лэйле пришлось потрудиться, чтобы натянуть трусики обратно. Когда стало очевидно, что она не в состоянии управлять руками, медсестра подошла и с завидной проворностью помогла ей. Все это было так стыдно и страшно — быть слабой и зависеть от милосердия других даже в таком простом деле.

— У вас самое идеальное произношение, — сказала медсестра, когда они вернулись в поток людей в коридоре, снова двигаясь неспешно. — Оно настолько соответствует Старому Свету… моя грэнмамэн одобрила бы его. Ей претит, что современный английский стал нашим главенствующим языком. Она считает, что это приведет к падению вида.

Разговор ни о чем, казалось, помог Лэйле отвлечься от мыслей о том, через сколько времени ей снова потребуется такая прогулка… и ухудшится ли положение дел с выкидышем… и как ей посмотреть Куину в глаза и рассказать, что она потеряла…

Каким-то образом они добрались до смотровой палаты.

— Обещаю, анализ не займет много времени.

— Благодарю.

Медсестра остановилась у двери, под глазами залегли глубокие тени, будто она снова переживала собственное прошлое. И в повисшем между ними молчании, общность момента казалась ошеломляющей… и хотя было несколько необычно иметь что-то общее с земной женщиной, эта связь несла облегчение.

Ведь Лэйла чувствовала себя здесь такой одинокой.

— У нас есть люди, с которыми вы сможете поговорить, — сообщила женщина. — Иногда разговор о случившемся, и правда, может помочь.

— Спасибо.

— Воспользуйтесь белым телефоном, если что-то понадобиться или закружится голова, хорошо? Я буду неподалеку.

— Да, обязательно.

Когда дверь закрылась, зрение Лэйлы затуманили слезы, и она ощутила боль в груди. И все же, это сокрушительное чувство потери казалось несоразмерно с реальностью. Ведь беременность была еще в самом начале — и, если здраво рассуждать, особо нечего было терять.

И все же для Лэйлы, это был ее ребенок.

Это была смерть ее ребенка…

Раздался тихий стук в дверь, а затем мужской голос:

— Могу я войти?

Лэйла закрыла глаза и с трудом сглотнула:

— Входите.

Доктор расы был высоким мужчиной, примечательной внешности, с очками в черепаховой оправе и галстуком-бабочкой. Со стетоскопом на шее и в длинном белом халате, он выглядел как идеальный целитель — спокойный и компетентный.

Он прикрыл дверь и улыбнулся Лэйле:

— Как вы себя чувствуете?

— Хорошо, спасибо.

Он внимательно глядел на нее из другого конца палаты, словно считывал медицинские показатели, не касаясь ее и не используя инструменты.

— Могу я говорить откровенно?

— Да. Пожалуйста.

Он кивнул и подкатил стул. Сев, доктор положил папку себе на колени и посмотрел в глаза Лэйле.

— Я увидел, что вы не оставили имени ни своего хеллрена… ни отца.

— А это необходимо?

Мужчина колебался с ответом.

— Неужели у вас нет ближайших родственников, моя дорогая? — Когда Лэйла покачала головой, в глаза Хэйверса закралась подлинная печаль. — Я сожалею о вашей потери. Значит, нет никого, кого бы мы могли вызвать сюда? Да?

Поскольку она продолжала молчать, он сделал глубокий вздох:

— Что ж, ладно...

— Но я заплачу, — выпалила Лэйла. Она не была уверена, где сможет достать деньги, но…

— О, моя дорогая, об этом не беспокойтесь. Мне не нужна плата за прием, если вы не в состоянии это сделать. — Он открыл ее медицинскую карту и перелистнул страницу. — Я так понимаю, что вы прошли через период жажды.

Лэйла лишь кивнула, но это было все, что она могла сделать, чтобы не закричать.

— Что показали результаты анализов?!

— Я просмотрел анализ крови и отметил кое-что… неожиданное. Если вы дадите согласие, я возьму еще один образец, чтобы отправить в лабораторию для нескольких тестов. Будем надеяться, что в этом будет смысл… А также мне бы хотелось сделать вам УЗИ, если не возражаете. Это стандартная процедура, которая подскажет мне, как развивается ситуация.

— Другими словами, сколько мне осталось до полной потери ребенка? — мрачно уточнила Лэйла.

Доктор взял ее за руку.

— Давайте просто оценим ваше состояние, хорошо?

Лэйла сделала глубокий вдох и снова кивнула:

— Хорошо.

Хэйверс подошел к двери и подозвал медсестру. Когда женщина вошла в палату, она вкатила что-то похожее на водруженный на каталку настольный компьютер: у него была клавиатура, монитор, а по бокам торчали какие-то палочки.

— Пусть медсестра проведет процедуру забора крови… в этом отношении ее руки гораздо опытнее моих. — На его губах появилась теплая улыбка. — А я пока проведаю другого пациента, но скоро вернусь.

Второй раз сдача крови прошла гораздо легче первого, потому что Лэйла уже знала, чего ожидать. Она ненадолго осталась одна, когда медсестра относила кровь на анализ в лабораторию… где бы и чем бы она ни была. Медсестра и доктор вскоре вернулись.

— Готовы? — спросил Хэйверс.

Когда Лэйла кивнула, доктор и медсестра перекинулись между собой парой фраз и подкатили оборудование к месту, где сидела Избранная. Затем Хэйверс выдвинул с обеих сторон диагностического стола подставки для ног, похожих на пару стремян, и кивнул медсестре, та приглушила свет, обошла Лэйлу и положила ей руку на плечо.

— Не могли бы вы лечь на спину? — спросил Хэйверс. — И сдвинуться вниз так, чтобы оказаться на краю. Затем, после того, как снимите нижнее белье, положите ноги сюда.

Когда доктор указал на стремянноподобные подставки, глаза Лэйлы округлились. Она понятия не имела, что осмотр будет происходить подобным образом.

— Вы никогда раньше не проходили такое обследование? — спросил Хэйверс после небольшой заминки. Когда Лэйла покачала головой, он кивнул: — Ну, это не редкость, особенно, если это была ваша первая жажда.

— Но я не могу снять… — Лэйла замолкла. — У меня кровотечение.

— Мы об этом позаботимся. — Доктор казался совершенно в этом уверенным. — Приступим?

Лэйла закрыла глаза и откинулась на спину так, чтобы расположиться на тонкой простыне, покрывающей поверхность. Приподняв бедра, она быстрым движением избавилась от нижнего белья.

— Я вам помогу, — тихо произнесла медсестра.

Колени Лэйлы сошлись вместе, когда медсестра помогала ей вложить ноги в похожие на стремена подставки.

— Все так. — Стул скрипнул, когда доктор подкатился на нем к Лэйле. — Но сдвиньтесь еще ниже.

На долю секунды у нее промелькнула мысль, что она не сможет этого сделать.

Обхватив руками нижнюю часть живота, она сжала ее, будто хотела удержать ребенка в себе, когда ей придется развести ноги. Однако Лэйла ничего не могла изменить, не могла уговорить собственное тело успокоиться и сохранить то, что в него было заложено, заверить словами горячей любви своего малыша, чтобы он боролся за жизнь, не было слов, чтобы успокоить ее необъятную панику.

На долю секунды Избранная пожелала себе ту уединенную жизнь, которую когда-то находила слишком удушающей; она захотела вернуться в Святилище Девы-Летописецы, где спокойное течение жизни воспринималось, как нечто должное. И действительно, с тех пор, как Лэйла оказалась на Земле и попыталась найти здесь цель своего существования, ее преследовали катастрофа за катастрофой.

Это заставило ее уважать мужчин и женщин, которые, как ей всегда говорили, ниже ее по статусу. Здесь, на Земле, казалось, все подчинялось силам природы, и было им неподконтрольно.

— Готовы? — поинтересовался доктор.

Когда из уголков ее глаз скатились слезы, она сосредоточила взгляд на потолке и крепко сжала края стола.

— Да. Приступайте.

ГЛАВА 20

Срань Господня, Куин полностью утратил контроль.

Видимость почти нулевая. Самолет заносило из стороны в сторону, как в пьяном угаре. Движок то врубался, то вырубался.

И он даже не мог проверить, как там Зи. Слишком сильный ветер, чтобы крикнуть, к тому же ему приходилось всматриваться вперед, пытаясь разглядеть, куда они летят, точнее, то место, где собираются врезаться в землю, хотя, черт его дери, если бы он что-то видел…

И за миллион лет никому не под силу доказать ему, что это была хорошая идея.

Единственной работающей хреновиной оказался компас, так что он мог сориентироваться, в какой стороне их дом: особняк Братства находился дальше на северо-востоке, на вершине горы, окруженный наложенным Ви мисомкак невидимым оборонительным рубежом. Это в том случае, если направления Север-Юг-Восток-Запад, как он надеялся, стрелка показывала верно, в отличие от всего остального дерьма на приборной панели.

Когда он посмотрел направо, безжалостный ветер, врывавшийся в кабину сквозь наполовину разбитое ветровое стекло, врезался в его ухо. В боковое окно Куин увидел… кромешную темноту. Поэтому боец предположил, что они миновали пригород и фермерские угодья. Возможно, они уже пролетали над холмистой местностью, которая, в конце концов, перейдет в гору…

Внимание Куина привлек звук, вроде громкого автомобильного хлопка… спросите, что еще может быть хуже?

За хлопком вдруг последовала тишина.

Никакого грохота двигателя. Лишь вой ветра в кабине.

Так, вот теперь они реально в дерьме.

На долю секунды Куин задумался о дематериализации. У него достаточно было сил, как и физических, и моральных… но он не собирался бросать Зи…

На плечо Куина опустилась увесистая рука, напугав его до усрачки.

Зи подтянулся вперед, и, судя по выражению его лица, он с трудом держался на ногах… и не только из-за того, что самолет качался.

Низкий голос Брата прорезался сквозь шум:

— Пора тебе отсюда сваливать.

— Вот уж хуй, — крикнул Куин в ответ. Протянув руку, он попытался завести двигатель. Ведь это сейчас совсем не лишнее, правда?

— Не заставляй меня выкидывать тебя отсюда.

— Попробуй.

— Куин…

Двигатель снова затарахтел, шум возобновился. На этом хорошие новости кончались. Беда в том, что, если этот ублюдок раз вышел из строя, он сделает это снова.

Куин полез в карман куртки. Достав мобильник, парень подумал о тех, кого он оставил… и передал штуковину Брату.

Если и существовала какая-то иерархия в очередности звонков, то Зи находился в её верху. У него были шеллани дочь… и если кто и должен был сделать звонок, так это он.

— Зачем это? — мрачно спросил Зейдист.

— Догадайся.

— А ты можешь свалить отсюда…

— Никаких «свалить»… мы будем лететь на этом драндулете, пока не врежемся.

Прозвучало еще несколько протестов на этот счет, но Куин не сдвинулся с места пилота. Каким бы сильным в обычных обстоятельствах ни был Брат, сейчас Зи ни на что большее, чем поднять батон хлеба не годился. Поэтому разговор был коротким. После чего Зи исчез, нырнув, без сомнения, в заднюю часть самолета, где мог уединиться для последнего разговора с любимыми.

Умно.

Оставшись наедине с приборами, Куин закрыл глаза и молча помолился тому, кто мог его услышать. А затем представил лицо Блэя…

— Держи.

Он распахнул глаза. Прямо перед носом маячил его мобильник, крепко зажатый в руке Зи. На экране была открыта карта GPS, на которой светящаяся мигающая стрелка указывала их точное местонахождение.

— Еще три мили, — прокричал Брат сквозь рев двигателя. — И все…

Послышался гул, затем легкое шипение… и еще один раунд жуткой тишины. Куин выругался и принялся гипнотизировать маленький экранчик, надеясь, что двигатель запустится самостоятельно. Как и предполагалось им нужно дальше на север, но восточнее. Куда восточнее. Первоначально выбранное направление было во общем-то верным, но, как оказалось, не безошибочным.

Без телефона? Они бы попали.

Верно, да и с хреновым двигателем.

Узнав свое точное местонахождение, он произвел расчеты в уме и взял правее, стараясь нацелить индикатор в телефоне точно на гору. Теперь надо было дать пинка двигателю, чтоб заработал.

Они теряли высоту. Нет, не в штопоре, как показывают в кино, когда на крупном плане высотомер, и самолет вращается с такой скоростью, с какой хотелось бы, чтобы вращался пропеллер. Они медленно, неумолимо планировали вниз… и, если потеряют скорость, которую должна обеспечить эта ненадежная шейная машинка под капотом, камнем рухнут вниз.

— Давай, ну же, давай… — бормотал Куин, снова и снова пытаясь запустить двигатель.

С трудом, всего одной рукой направляя нос самолета в верх… он уже собирался переключить все свое внимание на борьбу со штурвалом, когда Зи потянулся вперед, оттолкнув руку Куина, и сам возобновил попытки завести двигатель.

На долю секунды перед Куином предстала до нелепости ясная метка раба, выглянувшая из-под манжеты кожаной куртки Брата… а затем они принялись за дело.

Боже, его плечи горели от натуги, так он тянул на себя штурвал.

И подумал, что умер бы ради того, чтобы услышать рокот…

Двигатель снова закашлял, вернувшись к жизни, и самолет быстро начал набирать высоту. Свечи зажигания и поршни тут же загудели, цифры на датчиках поползли вверх.

Используя двигатель на полную мощность, Куин проверил уровень топлива. На минимуме. Возможно, все дело в этом, а не в механических неисправностях?

Кстати о придирках к мелочам.

— Давай, еще чуть-чуть, детка… совсем немного, ну же, ты можешь…

Бесконечный поток поощрений, лившейся с бормочущих губ Куина, эти бесплодные слова заглушила здравая мысль… да ладно, не уж-то «Цессна» ⁴⁶говорит по-английски?

Черт, казалось, прошла вечность надежд и молитв, его мозг перескакивал с одной мысли на другую, от лучшего сценария к худшему, когда мили ползли в смертельно-медленном темпе.

— Скажи, что позвонил своим девочкам, — крикнул Куин.

— Пообещай, что не долбанемся.

— Не без того, чтоб соврать.

— Бери восточнее.

— Что?

— Восток! Правь на восток!

Зи увеличил карту и провел кончиком пальца в одном направлении: с востока на запад.

— Тебе бы приземлиться там… за особняком!

Куин посчитал хорошим знаком, что парень планировал посадку, а не приземление в виде шаровой молнии. И его предложение было стоящим. Принять за ориентир длинную стену их огромного особняка, по ту сторону фонтана… где они, скорее всего, «подстригут» ряд фруктовых деревьев… зато это место могло бы стать эквивалентом поля, с которого они взлетали.

Это лучше, чем врезаться в огромную стену, опоясывавшую поместье…

На этот раз двигатель не хлопнул. Он просто резко заткнулся, словно устал от тяжелой работы и собирался взять отпуск на долговременное техобслуживание.

По крайней мере, они оказались в зоне посадки.

Всего одна попытка. И все.

Одна попытка, чтобы посадить самолет, если предположить, что он сможет еще пролететь по инерции в непосредственной близости от территории Братства, пройти через мис, не врезаться в особняк, Яму, тачки, ворота или прочую недвижимость подобного рода… и доставить гордого отца, любящего хеллрена и превосходного бойца в объятия его семьи.

Но его мысли были не только о Зи.

Праймэл позаботится о здоровье и безопасности Лэйлы. У Блэя есть любящие его родители и Сакс. У Джона есть Хекс.

Они все будут в порядке.

Куин повернулся и выкрикнул:

— Сядь в кресло! Вон туда! Сядь и пристегнись…

Брат открыл было рот, и Куин сделал немыслимое. Он шлепнул ладонью по губам Зи.

— Сядь, мать твою, в кресло и пристегнись! Мы слишком далеко зашли… так не дадим этому пойти прахом!

Он выхватил у Брата телефон.

— Быстрее! Я сам справлюсь!

На долю секунды черные глаза Зи впились в его, и Куин задумался, не собирается ли Брат выбросить его из кабины. Но затем произошло чудо: между ними как-будто протянулась мощная цепь, которая намертво соединила их между собой.

Зи выставил указательный палец и ткнул им прямо ему в лицо, затем, кивнув, исчез в салоне.

Куин перевел взгляд на ветровое стекло.

Они летели по инерции, а благодаря указанному Зи направлению, небольшой крен вправо вывел их на нужную траекторию. Судя по координатам GPS, они дюйм за дюймом приближались к пересечению дорог, разветвлявшихся у основания горы.

Куин был уверен, что сейчас они находились над территорией Братства.

Когда самолет опустился еще ниже, Куин, стараясь вернуть его обратно, до упора тянул на себя штурвал, вжавшись плечами в спинку кресла. У самолета не было выдвигающихся шасси… эти сраные штуковины были просто прикреплены намертво…

Внезапно в кабину проник свистящий шум, и вместе с резким изменением угла полета стало ясно, что сила тяжести начала брать верх в этой битве, чтобы присвоить себе конструкцию из стекловолокна и металла с парой живых-и-дышащих внутри в качестве главного приза.

Но хрен, они не собирались сдаваться… не так быстро…

За шумом последовала бешенная вибрация, и на мгновение Куин подумал, а не столкнулись ли они уже с землей, не заметив этого… а может это верхушки деревьев? Нет. Что-то…

Мис?

Внезапная амортизация, казалось, подняла их вверх, и что вы думаете, самолет начал реагировать: нос приподнялся, но не от усилий Куина или помощи двигателя. Даже раскачивание из стороны в сторону прекратилось.

Очевидно, невидимая защита Ви не только способна держать подальше от территории Братства людей и лессеров, но и удерживать в воздухе «Цессну».

Вот только у Куина возникла другая проблема. Эту защиту, казалось, не преодолеть.

Судя по всему, самолет мог теперь просто парить здесь ебучую вечность, не имея возможности попасть на единственную взлетно-посадочную полосу, которая у них есть…

Внезапно возобновилась оглушительная вибрация, и Куин глянул на высотометр. Они опустились на семь с лишним метров, и он решил, что они прошли сквозь барьер.

«Огни. О, милый младенец Иисус, огни».

В боковое окно Куин увидел свет в особняке и во дворе. Они находились еще слишком высоко, чтобы разглядеть детали, но это должно быть… ага, небольшое строение в стороне, похоже, Яма.

Куин мгновенно сориентировался в пространстве.

Блядь. Угол посадки оказался неверным. Если он продолжит снижаться так же, то приземлится за особняком, а не вдоль его длинной стороны. А вся подлость ситуации заключалась в том, что у самолета не было подъемной силы, позволяющей ему совершить поворот и зайти на посадку с нужной стороны.

Когда у тебя нет никаких вариантов, выбор остается один - заставить работать то, что имеешь.

Самой большой проблемой Куина была невидимая сейчас лужайка позади дома. Это было единственное не заросшее место на горе. А все остальное? Деревья, которые разнесут самолет в клочья.

Ему нужно лететь ниже, чем сейчас.

— Погнали!

Вопреки здравому смыслу, Куин толкнул штурвал вперед, направляя самолет к земле. Скорость мгновенно увеличилась, и он молился о том, чтобы успеть выровнять машину до того, как они коснуться земли. И черт бы все побрал, тряска усилилась, да так, что у Куина чертовски закружилась голова, а предплечья нещадно жгло и сводило от хватки за штурвал.

Быстрее. Ближе. Живее. Энергичнее. Ближе.

И вот оно. Прямо по курсу показался дом и сады, которые чертовски быстро к ним приближались.

Куин изо всех сил потянут штурвал на себя, и увеличение скорости обеспечило им небольшой подъем.

Прямо над особняком…

— Приготовься! — крикнул Куин во всю мощь своих легких.

А потом все как-то вдруг замедлилось и начало увеличиваться: звуки, секунды, резь в глазах, когда он уставился прямо перед собой, ощущая, как тело вдавливается в сиденье…

Блядь. Он не пристёгнут.

Этим он не озаботился, так как думал о множестве прочих вещей.

Дебил…

И в тот же миг они обо что-то ударились. Жестко. Самолет подскочил, ударился еще раз, отрикошетил и снова подпрыгнул. Все это время Куин головой шмякался о панели перед собой, задницей шлепался о сиденье и…

Болтанка была, как в миксере.

Следующим этапом «адской посадки» стала такая дьявольская тряска, что Куин едва не вылетел из кабины. Они были на земле, должны были там оказаться, и, проклятье, двигались слишком быстро. Свет фонарей мелькал сквозь боковые иллюминаторы, и все превратилось в «Студию 54» ⁴⁷, пока Куин практически не ослеп. А учитывая, с какой стороны лился свет, он понял, что они в саду… и уже выезжают из него.

Резко вывернув штурвал вбок, он бросил самолет в крутой вираж, надеясь, что законы физики, выводившие из-под контроля автомобили, сработают и в этой ситуации: когда нет никаких тормозов, пространство для посадки ограничено, а единственный способ торможения — лобовое столкновение.

Центробежная сила впечатала Куина о боковую стенку кабины, снег залепил ему лицо, а затем в него угодило что-то острое.

Вот дерьмо, они нисколько не замедлились.

И та, шести метров высотой и сорока пяти сантиметров толщиной, бетонная ограда приближалась, ну очень, быстро.

К слову, о лобовом столкновении…

ГЛАВА 21

Блэй дематериализовался около особняка в тот же момент, как на том поле последний убийца был отправлен к Омеге. После того, как Куин и Зи поднялись в воздух, причин тратить время, ожидая появления еще одного отряда лессеров, не было.

Как будто сейчас кто-то что-то мог сделать для этой парочки?

Приняв форму во дворе, он…

Прямо над ним, не издавая ни звука, заслонил луну тот гребаный самолет.

Срань господня, они это сделали… и, проклятье, были уже так близко, что Блэю казалось, он мог, протянув руку, коснуться шасси «Сессны».

Однако гробовая тишина не являлась хорошим знаком…

Первый удар пришелся по верхушкам живой изгороди из туй, опоясывающей сад. Самолет отрикошетил, подпрыгнул, а затем скрылся из вида.

Блэй дематериализовался на заднюю террасу, как раз вовремя, чтобы увидеть, как самолет врезался в сугроб, будто толстяк бомбардировал пузом бассейн — во все стороны разлетелись огромные белые волны снега. А затем самолет превратился в самую большую газонокосилку, из когда-либо известных человечеству. Комбинация из металлической обшивки и слишком большой скорости срезала ряды фруктовых деревьев, укрытые на зиму цветочные клумбы и, дерьмо, даже фонтаны в форме птиц.

Но ебать всех и вся. Блэю было плевать, что придется здесь все отстраивать, лишь бы самолет остановился… перед бетонной оградой.

На долю секунды парню пришла в голову идея материализоваться перед чертовой штуковиной и выставить руки вперед, но это — чистое безумие. Если «Цессна» не погнушалась мраморной статуей, которую снесла только что, то, что говорить о нем, живом и дышащем…

Без всякой видимой причины, это неуправляемая махина резко повернула; крыло со стороны Блэя, описало дугу, как будто Куин пытался управлять самолетом. Торможение юзом было отличным ходом — понятное дело — у штуковины не было тормозов, поэтому попытка послать самолет в крутой вираж давала им больше возможности для гашения скорости.

Дерьмо, они реально уже совсем близко к ограде…

В ночи вспыхнули искры, послышался скрежет металла о камень, возвестивший о том, что «реально совсем близко к ограде» превратилось в «вплотную», но благодаря усилиям Куина, их движение стало параллельно ей, а не перпендикулярно.

Блэй бросился в сторону светового шоу, к нему вереницей присоединились остальные. Им не по силам было остановить все происходящее, но, черт подери, они могли оказаться под рукой, когда все это…

Хрясь!

…закончится.

Самолет, наконец-то, встретился с неодушевленным объектом, оказавшимся, как нельзя кстати — сарайчиком для хранения садового инвентаря, расположенном в задней части сада.

Полная остановка.

И гробовая тишина. Все, что слышал Блэй — это скрип снега под своими тяжелыми ботинками, вырывающееся на морозном воздухе дыхание и топот остальных позади.

Он первым оказался у самолета и бросился к двери, которая только по счастливому стечению обстоятельств оказалась доступна, а не прижата к бетонной стене. Блэй, доставая фонарик, рванул её, не зная, чего ожидать внутри. Дым? Пламя? Кровавое месиво из кусков тел?

Зейдист сидел напряженно в повернутом к хвосту кресле, мертвой хваткой вцепившись в подлокотники. Его крупное тело было пристегнуто ремнями. Он, не моргая, смотрел прямо перед собой.

— Полагаю, мы перестали двигаться? — хрипло спросил он.

Что ж, даже Брат не лишен способности испытать шок.

— Остановились, — Блэй не хотел казаться грубым, но сейчас, когда уверился, что один из них выжил, ему не терпелось увидеть Куина…

Парень вывалился из кабины пилота. В свете блэевского фонарика, он выглядел так, словно побывал на жутком аттракционе, его волосы были откинуты назад, открывая обветренный лоб, глаза, голубой и зеленый, широко распахнуты, на лице кровавые подтеки, все тело била дрожь.

— С тобой все в порядке! — прокричал он, по-видимому, в его ушах все еще стоял звон. — Зи… скажи что-нибудь…

— Я еще тут, — отозвался Брат, морщась, отодрал руку от подлокотника и поднял ее. — Я в порядке, сынок… со мной все в порядке.

Куин ухватился за первое, что попалось под руку, и как раз вовремя — у него подогнулись колени. Он просто рухнул, его голос был настолько хриплым, что он едва мог говорить:

— Я просто… хотел, чтобы с тобой все было в порядке… я просто… хотел, чтобы с тобой… все было в порядке… о боже… ради твоей дочери… я просто хотел, чтобы с тобой все было в порядке…

Зейдист — Брат, который никогда ни к кому не прикасался, протянул руку и положил ее на склоненную голову Куина. Подняв глаза, он тихо произнес:

— Не пускай сюда никого. Дай ему минутку, лады?

Блэй кивнул и развернулся, загородив дверной проем своим телом.

— Они в порядке… в порядке…

Когда он бормотал толпе, на него смотрели порядка десяти пар глаз, но Беллы среди них не было. Где же она…

— Зейдист! Зе-е-ейди-и-и-и-и-и-и-ист!

Крик пронесся через всю подсвеченную голубоватым сиянием лужайку. Одинокая фигура неслась от террасы к ним по снегу.

Многие закричали Белле в ответ, но Блэй сомневался, что она слышала.

— Зе-е-ейди-и-и-и-и-и-и-ист!

Когда ее занесло, Блэй резко протянул к ней руки, беспокоясь, что она врежется прямо в бок самолета. И, о боже, он никогда не забудет выражение ее лица — на нем было больше ужаса, чем он когда-либо видел в самой жестокой схватке, будто с Беллы живьем сдирали кожу, словно, пока ее руки и ноги были привязаны, из ее тела по кусочку вырезали плоть.

Куин выпрыгнул из самолета:

— Он в порядке, в порядке, обещаю с ним все хорошо.

Белла замерла, как будто последнее, что она ожидала, это, что кто-то заговорит.

— Моя налла, иди сюда. — Зи произнес это таким же спокойным тоном, каким разговаривал с Куином. — Иди ко мне.

А женщина смотрела на Блэя, как будто нуждалась в подтверждении, что она все правильно расслышала. В ответ, он просто взял ее под локоть и помог пройти через небольшую дверь самолета.

Затем он развернулся и снова загородил проход. Когда послышались женские рыдания, Блэй увидел, как Куин приложил руки к глазам, будто вытирая слезы.

— Святое дерьмо, сынок, я понятия не имел, что ты управляешь самолетом, — послышался чей-то голос. Куин поднял глаза и, казалось, обозревал пейзаж, Блэй сделал то же самое. Вокруг развернулась постапокалиптическая картина: траекторию посадки обозначила канава, будто Бог пальцем прочертил линию прямо вдоль сада.

— Вообще-то… нет, — пробормотал Куин.

Ви зажал самокрутку в зубах и протянул для рукопожатия руку:

— Ты доставил домой моего Брата целым. Все остальное пошло нахрен.

— Правда…

— Ага, хвала богу…

— Черт, да…

— Аминь…

Один за другим вперед стали выходить члены Братства. Каждый доставал кинжал. Приветствие заняло время, но никто, казалось, не беспокоился о холоде.

Блэй не мог во все это поверить. До такой степени он стал параноиком…

Сунув руку в тепло кожаной куртки, он со всей силы ущипнул себя за бок.

Ай.

Закрыв глаза, Блэй, молча, молился о том, чтобы это оказалось реальностью… вместо катастрофы, что могла приключиться.

***

От всего этого внимания Куин сделался нервным.

То, что он пережил, не было похоже на маленький иллюзорный полет согласно гребаному опыту Дзен ⁴⁸. Жжение кожи лица из-за ветра, ноющая боль в плечах и спине, триммер в ногах — он чувствовал себя так, словно до сих пор находился в самолете, все еще молился тому, в существование которого не верил, и находился на грани.

На грани смерти.

К тому же он был так чертовски смущен. Сорвался прямо перед Зи? Это ж надо. Блядь, прям как девка.

— Не возражаешь, если я тебя осмотрю? — спросила док Джейн, пробравшись через толпу.

Ага, отличная идея. Все это затевалось потому, что Зи был ранен настолько, что не смог дематериализоваться.

— Куин? — окликнула его женщина.

— Извини? — О, он же стоял у нее на пути. — Да, погоди, сейчас отвалю…

— Нет. Я хочу осмотреть тебя, а не Зейдиста.

— А?

— У тебя идет кровь.

— Да?

Доктор развернула его руки.

— Видишь? — Ага, с его ладоней капало что-то красное. — Это ты вытер лицо. У тебя на голове глубокий порез.

— О. Ладно. — Может поэтому у него головокружение? — А как же Зи…

— Мэнни им уже занимается.

Ого. Должно быть он пропустил эту часть.

— Хочешь осмотреть меня здесь?

Она рассмеялась.

— Как насчет того, чтобы перебраться в дом… если ты можешь идти.

— Я позабочусь о нем…

— Дайте мне помочь ему…

— Я его подниму…

— Я помогу…

Хор голосов добровольцев стал неожиданностью, как и все руки помощи, которые, казалось, протянулись из ниоткуда. Куин оказался буквально окутанным мощными руками бойцов, и его унесли от самолета, как толпы фанатов несут, порой, исполнителя после концерта.

Куин огляделся, надеясь увидеть Блэя, молясь о том, чтобы хоть на мгновение встретиться взглядом с парнем, даже если это безумие…

И Блэй был там.

Его красивые голубые глаза, такие надежные и верные, встретились с его, и Куин почувствовал, что снова может сорваться. Он черпал силу из этих глаз, словно вернулся в то время, когда они постоянно вместе тусили. Правда заключалась в том, что он желал, чтобы Блэй проводил его в особняк, но никто не сказал об этом Братьям, когда они всем скопом его понесли. И, кроме того, без сомнения, парень решил бы, что это излишняя близость.

Куин сосредоточил взгляд перед собой. Срань… господня…

Сад был полностью уничтожен. Половина трехметровой ограды у дома снесена, деревья повалены, кусты скошены, обломки от крушения самолета разбросаны по всей территории, как шрапнель после взрыва.

Черт, вокруг оказалось так много мусора, похожего на обломки самолета.

О, глядите, стальная панель.

— Подождите, — сказал Куин, освобождаясь от рук. Наклонившись, он поднял металлический фрагмент с острыми краями, который растопил под собой снег. Он мог поклясться, что эта штуковина все еще теплая.

— Мне так жаль, — проронил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

Прямо перед ним прогремел голос короля:

— Что спас жизнь Брату?

Куин поднял взгляд. Роф вышел из библиотеки. С одной стороны от него стоял Джордж, а с другой — его королева. Мужчина выглядел таким же массивным, как и особняк позади него… и таким же сильным. Даже несмотря на его слепоту, он казался супергероем в своих темных очках.

— Я расхуячил ваш двор, — пробормотал Куин, приближаясь к королю. — То есть… я херовый ландшафтный дизайнер.

— Зато Фритцу будет, где оторваться по весне. Тебе известно, как сильно он любит выпалывать сорняки.

— Это наименьшая из ваших проблем. Уверен, что придется равнять территорию бульдозером.

Роф вышел вперед, встретив Куина на полпути на террасе.

— Это уже во второй раз, сынок.

— Что я разрушил что-то механическое за последние двадцать четыре часа? Знаю, все верно… следующим на очереди будет взрыв броненосца.

Роф нахмурил черные как смоль брови.

— Я не об этом.

Так, пора с этим кончать. Куин действительно ненавидел внимание к своей персоне.

Сознательно проигнорировав заявление короля, Куин произнес:

— Что ж, хорошая новость в том, мой господин, что я не стремлюсь дополнить картину третьим разрушением. Поэтому, думаю, с этого момента мы в безопасности.

Послышалось согласное ворчание.

— Могу я забрать его в клинику? — вклинилась в разговор док Джейн.

Роф улыбнулся, сверкнув клыками в лунном свете.

— Конечно.

Слава богу… он и так много натворил этой ночью.

— Где Лэйла? — спросила док, когда они вошли в тепло библиотеки. — Думаю, тебе требуется кормление.

Блядь.

Когда позади него куры-наседки в черной коже закудахтали в поддержку этой идеи, у Куина закатились глаза. Одного кризиса за ночь было более чем достаточно. Последнее, что ему хотелось, это объяснять — почему эту Избранную нельзя использовать в качестве источника крови.

— Кажется у тебя головокружение, — произнес кто-то.

— Думаю, он собирается отключиться…

И-и-и-и это последнее, что услышал Куин.

ГЛАВА 22

На другой стороне реки, в клинике Хэйверса, Лэйла наконец-то слезла со смотрового стола и начала расхаживать по небольшому помещению. К этому моменту она потеряла счет времени. На самом деле, ей казалось, что она вечность провела в этих четырех стенах… и так будет продолжаться до конца ее земного существования.

Единственная часть нее, остававшаяся ясной и работающий — ее разум. Беда только в том, что он постоянно прокручивал слова медсестры… о выкидыше. По всей видимости, она все же была беременна…

Раздавшийся стук в дверь, хотя и был долгожданным, но застал ее врасплох, и Лэйла вздрогнула.

— Входите, — откликнулась она.

Вошла медсестра, которая была к ней так добра… но, казалось, что-то изменилось. Женщина избегала взгляда Лэйлы, а ее лицо превратилось в застывшую маску. На ее руке висело белое одеяние, и она, глядя в сторону, протянула его Лэйле. А затем опустилась в реверансе.

— Ваша светлость, — проронила она дрожащим голосом. — Я… мы… Хэйверс… мы не имели ни малейшего понятия.

Лэйла нахмурилась:

— О чем вообще…

Медсестра потрясла одеянием, как будто пыталась привлечь к нему внимание.

— Пожалуйста. Наденьте это.

— Что происходит?

— В вас течет кровь Избранной. — Голос медсестры дрожал. — Хэйверс… находится в смятении.

Лэйла изо всех сил пыталась понять, о чем говорит медсестра. Так дело не в… ее беременности?

— Что… я не понимаю. Неужели он… он расстроен, потому что я Избранная?

Женщина побледнела.

— Мы думали, что вы… Падшая?

Лэйла закрыла глаза руками.

— Возможно, вскоре я ей стану… в зависимости от того, как пойдут мои дела. — У нее не было сил на это. — Кто-то может рассказать мне о результатах анализов, и что мне нужно сделать, чтобы позаботиться о себе?

Медсестра снова потрясла одеянием, пытаясь всучить его Лэйле.

— Он не может сюда вернуться…

— Что?

— Не может, потому что вы… он не может находиться здесь с вами. И не должен был этого делать…

Лэйла подалась вперед, в ней разгорался гнев.

— Позвольте все прояснить… я хочу поговорить с доктором. — После этого требования медсестра наконец-то взглянула на неё. — Я имею право знать, что он узнал о моем теле… Велите ему прийти сюда.

В ее голосе не было дрожи. Ни высоких ноток, намекающих на истерику, лишь ровный, властный тон, который никогда прежде Лэйла у себя не замечала.

— Ступайте и приведите его, — потребовала она.

Медсестра подняла одеяние.

— Пожалуйста. Наденьте это. Он…

Лэйла заставила себя не перейти на крик:

— Я всего лишь обычная пациентка…

Медсестра нахмурилась и пожала плечами.

— Извините, но это совсем не так. И поскольку Хэйверс обеспокоен случившимся, он не может продолжать осмотр.

— Почему?

Медсестра просто смотрела на Лэйлу.

— Он хороший мужчина, который чтит традиции…

— Во имя Девы-Летописецы, какое это имеет отношение к делу?

— Праймэл может убить его за то, что он совершил.

— Вы про осмотр? Я дала согласие — это была необходимая медицинская процедура!

— Теперь неважно. Он поступил противозаконно.

Лэйла закрыла глаза. Ей следовало обратиться в клинику Братства.

— Вы должны понимать его происхождение, — ответила медсестра. — Вы стоите на той ступени иерархии, с которой мы не встречаемся… более того, не должны это делать.

— У меня есть бьющееся сердце и тело, которому требуется помощь. Это все, что он, да и все остальные, должны знать. Плоть у всех одинакова.

— Но не кровь.

— Он должен прийти ко мне.

— Этого не будет.

Лэйла сосредоточила взгляд на женщине, а затем положила руку на низ живота. Всю свою жизнь до сего момента она провела праведно, служа верой и правдой, выполняя свои обязанности, но жила по правилам, которые диктовали другие.

Больше этому не бывать.

Она прищурилась.

— Передай доктору, либо он придет сюда и расскажет лично о моем состоянии… либо я отправлюсь к Праймэлу и слово в слово передам ему о произошедшем здесь.

Она намеренно перевела взгляд на аппарат, что использовали для ее внутреннего осмотра.

Увидев, как побледнела медсестра, Лэйла не ощутила радости от этого шантажа. Но сожаления она тоже не испытывала.

Медсестра низко поклонилась и, пятясь, вышла из кабинета, оставив нелепую ткань на столике у раковины.

Никогда Лэйла не считала свой статус Избранной, ни бременем, ни особой привилегией. Просто это было всем, что она знала: исключительная роль, определенная ей судьбой, и она воспринимала ее так же, как дыхание или сознание. Однако сейчас стало очевидно, что другие думали иначе — особенно здесь.

И это только начало.

С другой стороны, она теряла дитя — и это был конец.

Протянув руку, Лэйла взяла белую ткань и обернулась в нее. Она не заботилась о деликатных чувствах врача, но если будет прикрыта, как они просили, может тогда он сосредоточится на ней, а не на том, кто она.

Почти сразу же раздался стук в дверь, и, когда Лэйла ответила, вошел Хэйверс с таким видом, словно кто-то приставил пистолет к его голове. Его полуприкрытые глаза не отрывались от пола, а судорожно скрещенные руки прижимали к груди стетоскоп.

— Если бы я знал ваш ​​статус, то никогда не посмел бы коснуться вас.

— Я пришла по собственному желанию, как пациент, которому требуется помощь.

Он покачал головой:

— Вы — Святая на Земле. Кто я такой, чтобы вмешиваться в сакральные дела?

— Пожалуйста. Просто положите конец моим страданиям и скажите, как обстоят дела.

Он снял очки и потер переносицу:

— Я не могу поделиться такой информацией с вами.

Лэйла открыла рот. Закрыла.

— Простите, что?

— Не вы моя пациентка. А ваш плод и Праймэл… Я поговорю с ним, когда смогу…

— Нет! Вы не должны вызывать его сюда.

Взгляд, которым одарил ее Хэйверс, сочился презрением, которым, как посчитала Лэйла, он обычно удостаивал проституток. А затем мужчина заговорил низким, угрожающим тоном:

— Вы не в том положении, чтобы что-то требовать.

Лэйла отпрянула.

— Я пришла сюда по собственному желанию, как независимая женщина…

— Вы Избранная. За незаконное укрывание вас здесь, и более того, за то, что я ранее сделал, меня могут привлечь к ответственности. Тело Избранной…

— Ее собственность!

— …по закону принадлежит Праймэлу, как и должно. Вы не важны — всего лишь сосуд для того, что вам дают. Как вы посмели появиться здесь, притвориться простой женщиной… Подобным двуличием вы поставили мою медицинскую практику и жизнь под угрозу.

Лэйла почувствовала дикую ярость, воспламенившую каждое ее нервное окончание.

— Чье сердце бьется в этой груди? — Она стукнула себя ладонью по груди. — Чье дыхание вырывается из этого рта!

Хэйверс покачал головой:

— Я буду говорить с Праймэлом и только с ним…

— Вы же не серьезно! Я одна живу внутри этого тела. Больше никто не…

Лицо доктора напряглось от отвращения.

— Как я уже сказал, вы всего лишь сосуд для божественного провидения… самая сокровенная часть Праймэла в вашей утробе. Это гораздо важнее, и поэтому я буду держать вас здесь до тех пор…

— Против моей воли? Я так не думаю.

— Вы останетесь здесь до тех пор, пока за вами не придет Праймэл. Я не стану нести ответственность за ваше свободное передвижение по миру.

Они уставились друг на друга.

Лэйла выругалась и скинула с себя белую материю.

— Что ж, судя по тому, как вы настроены, это потрясающий план, по крайней мере, с вашей точки зрения. Но сейчас я обнажена… и выйду отсюда в таком виде. Оставайтесь здесь и наблюдайте, если вам этого хочется… и попробуйте только прикоснуться ко мне, мне кажется, что это станет еще одним нарушением с вашей стороны.

Доктор пришел в движение. Он просто пулей вылетел из палаты.

Лэйла не стала тратить ни секунды. Он натянула одежду и бросилась в коридор. Маловероятно, что наружу вел всего один путь через регистрационную стойку — должны быть запасные выходы на случай вторжения. К несчастью, она понятия не имела о внутренней планировке здания.

Поэтому оставался единственный вариант — центральный вход. И Лэйле придется сделать это своими ногами — она была слишком зла, чтобы дематериализоваться. Девушка решила пойти по пути, которым пришла сюда… и почти сразу же, как будто были специально проинструктированы, на ее пути встали медсестры. Они перегородили коридор, чтобы Избраннаяне смогла пройти.

— Если кто ко мне прикоснется, — рявкнула она на Древнем языке, — я посчитаю это покушением на свою священную персону.

Все замерли на месте.

Встретившись взглядом с каждой, она двинулась вперед и вынудила их расступиться, среди неподвижных фигур образовался проход, который сомкнулся за ней. В вестибюле она остановилась перед стойкой регистрации и резко глянула на женщину, застывшую в тревоге.

— У вас два варианта. — Лэйла кивнула в сторону армированной входной двери. — Или вы добровольно открываете мне ее, или я взрываю ее силой мысли… подвергая вас и ваших пациентов риску попасть под лучи солнца, которое взойдет, — она глянула на настенные часы с большим циферблатом, — меньше чем через семь часов. Не уверена, что вы сможете устранить поломку вовремя… не так ли?

Щелчок открывшегося замка прозвучал неожиданно громко в полной тишине.

— Спасибо, — вежливо пробормотала она, направляясь к выходу. — Высоко ценю ваше содействие.

В конце концов, не может же она забыть о своих манерах.

***

Сидя за столом на троне своего отца, собственноручно изготовленным им несколько столетий назад, задницей, обтянутой в кожу, Роф, сын Рофа, водил вверх-вниз пальцем по гладкому серебряному лезвию ножа для вскрытия конвертов, выполненному в форме кинжала. Рядом с ним на полу тихо посапывал Джордж.

Пес дрых лишь в минуты бездействия.

Если бы кто-то постучал в дверь, или вошел, или Роф сдвинулся с места, Джордж поднял бы свою здоровенную голову, звякнув ошейником. Он мгновенно настораживался, когда кто-то проходил по коридору, либо где-то пылесосил, либо открывал вестибюльную дверь. Либо накрывал стол для трапезы. Либо чихнул в библиотеке.

После того, как пес напрягал уши, следовала его реакция на шум, которую можно было оценить по шкале — от никакой (из-за активности в столовой, пылесоса, чихания), далее — принюхивание (когда открывали внизу парадную дверь, проходили мимо) и полное настороженности положение «сидя» (когда стучали в дверь кабинета или входили). Собака никогда не проявляла агрессии, а, скорее, служила детектором движения, предоставляя своему хозяину решать, как поступить в данной ситуации.

Вот таким вот воспитанным был это пес-поводырь.

И все же, несмотря на свой «ручной» характер, что был такой же неотъемлемой частью собаки, как мягкая, длинная шерсть и крупное, стройное тело, время от времени Роф замечал проблески зверя внутри милого нрава. Когда тебя постоянно окружают такие чрезвычайно агрессивные и горячие мужчины, как Братья, то время от времени возникают ситуации, когда у кого-нибудь их них сносит крышу… даже в отношении короля. Что Рофа абсолютно не волновало — он слишком долго находился с этими ублюдками, чтобы заводиться от толчка в грудь или хватания за одежду.

Однако Джорджу это не нравилось. Если кто-то из Братьев оказывался слишком близко к королю, у собаки на холке вставала шерсть дыбом, и милое животное начинало предупреждающе рычать, прижимаясь к ноге Рофа, будто хотело показать Братьям, что они рискуют близко познакомиться с реально длинными клыками.

Лишь свою королеву Роф любил сильнее.

Король протянул руку, погладил собаку по боку и снова сосредоточился на ощущении того, как палец скользит по ножу для вскрытия конвертов.

«Иисусе. Падающие с неба самолеты… получающие ранения Братья… снова, ставший героем дня, Куин…»

По крайней мере ночь не стала причиной для сердечного приступа. На самом деле, они начали ее на хорошей ноте: с так необходимого им доказательства против Банды Ублюдков. Ви закончил баллистическую экспертизу и Иисус-мать-его-Христос, извлеченная из шеи Рофа пуля, была выпущена из винтовки, обнаруженной в логове Кора.

Роф улыбнулся своим мыслям. Кончики его клыков покалывало.

Эти предатели официально попали в список на отстрел при полной поддержке закона. И пришло время небольшой зачистки.

В это мгновение Джордж заворчал, и последовавший за этим настойчивый стук навел Рофа на мысль, что он, вероятно, пропустил первую долбежку в дверь.

— Входите.

Он знал, кто находится за дверью еще до того, как в кабинет ввалилось все Братство: Ви с копом, Рэйдж, Тор, Фьюри и, наконец, Зи, чьи шаги сопровождались постукиваниями, вероятно, трости об пол.

Воины закрыли дверь.

Когда никто не присел и не открыл рта, Роф понял, почему они явились к нему.

— Каков вердикт, девочки, — протянул он, откинувшись на спинку трона.

Роф услышал голос Тора:

— Мы подумали насчет Куина.

Ага, он держал пари, что они перетирали этот вопрос. После того, как ранее на собрании было озвучено предложение по поводу этого молодого бойца, Роф не стал давить на Братьев, требуя от них ответа. И без того хватало всякого дерьма, которое, будучи королем, он был более, чем готов затолкать в глотки людей. Но решение, кого Братья хотят принять в свои ряды, не относилось к этой категории.

— И?

Зейдист заговорил на Древнем языке:

— Я, Зейдист, сын Агони, введенный в Братство двести сорок два года назад с правления Рофа, сына Рофа, добровольно выдвигаю Куина, круглого сироту, в кандидаты на принятие в Братство Черного Кинжала.

Официальное заявление из уст Зи стало неожиданностью. Брат, в отличие от остальных, считал, что прошлое — не больше, чем просто кучка дерьма, но очевидно, не тогда, когда дело касалось данного вопроса.

«Господи, — подумал Роф, — неужели они разрулят этот вопрос. И так быстро…», сам он считал, что на это уйдет куда больше времени. Дни на обдумывания. Недели. Возможно, месяц… а затем, опять застопорятся из-за ряда разных причин.

Но они были решительны — и также повел себя Роф.

— На каком основании ты делаешь данное заявление от своего имени и имени своего рода?— вопросил Роф.

Зи оставил формальности и вернулся к обычной речи:

— Сегодня он доставил меня домой невредимым к моей шеллан и малышке. Рискуя собственной жизнью.

— Достаточно благородно.

Роф окинул взглядом столпившихся вокруг его стола мужчин, даже притом, что он не мог видеть их глазами. Тем не менее, зрение не имело значения. Он не нуждался в исправной сетчатке, чтобы знать, где они все находятся, или ощущать, что они чувствуют по поводу этого дерьма; ароматы их эмоций говорили за них.

Как группа, они были стойкими, решительными и гордыми.

Но формальности должны быть соблюдены.

Роф начал по очереди:

— Ви?

— Я был за взятие его на борт еще с тех пор, как он отделал Кора.

Последовало согласное ворчание.

— Бутч?

Громко и четко прозвучал Бостонский акцент:

— Думаю, он чертовски сильный боец. И он мне нравится. Да и с возрастом становится все лучше — серьезнее, добросовестнее.

— Рэйдж?

— Тебе надо было это видеть. Он не дал мне сесть за штурвал, сказав, что нехрена терять сразу двоих Братьев.

Еще больше одобрительного ворчания.

— Тор?

— В ту ночь, когда тебя подстрелили? Я вытащил тебя оттуда только благодаря ему. Он тот, кто нам нужен.

— Фьюри?

— Мне нравится Куин. Серьезно. Он берет под контроль любую ситуацию. И сделает все для любого из нас — неважно, насколько это будет опасно.

Роф постучал костяшками по столу.

— Тогда решено. Велю Сакстону внести изменения, и дело сделано.

Тор перебил:

— Со всем уважением, мой господин, но мы должны что-то решить с его назначением в качестве аструкс нотрам. Приоритетной задачей Куина больше не может быть присмотр за задницей Джона.

— Согласен. Скажем Джону освободить его от этой должности… уверен, он не откажется. Таким образом, Сакстон составит бумаги, а затем, после введения Куина в Братство, ты, Ви, позаботишься о татуировке на его лице. Как если бы Джон скончался по естественным причинам или что-то типа того.

Послышался шорох одежды, как будто некоторые Братья выводили над грудью символ «Отведи, Дражайшая Дева-Летописеца».

— Понял, — отрапортовал Ви.

Роф скрестил на груди руки. Это был исторический момент, и он прекрасно это осознавал. Введение в Братство Бутча оказалось законным из-за его кровной связи с королем. Куин — другая история. Ни королевской крови. Ни крови Избраннойили Братства, хотя, технически, он принадлежал к аристократии.

Без семьи.

С другой стороны, этот малый снова и снова показывал себя на поле боя, жил по законам, которые в настоящее время предписывало Древнее Право, и которые предназначались только для этих специфических кровных линий. Конечно, все это было полнейшей фигней. И дело не в том, что Роф не оценил план Девы-Летописецы по размножению. Предписанные связи между наисильнейшими мужчинами и наиумнейшими женщинами, действительно приносили небывалые результаты, когда дело касалось бойцов.

Но также привело к появлению дефектов, таких, как его слепота. И ограничивало продвижение по службе на основании заслуг.

Итог: изменение закона относительно того, кто мог и не мог вступать в Братство, был не только целесообразным с точки зрения общества, которое он хотел создать — это был вопрос выживания. Чем больше бойцов, тем лучше.

К тому же, Куин действительно заслужил эту честь.

— Да будет так, — провозгласил Роф. — Восемь — хорошее число. Счастливое.

По комнате прокатился одобрительный рык, абсолютно единый и полный солидарности звук.

«Вот оно будущее, — подумал Роф, улыбнувшись, обнажая клыки. — И это правильно».

ГЛАВА 23

Сола Морте стояла в кабинете своего «босса», полностью готовая к бою. К этому её вынуждала не обстановка... или то, куда мог завести разговор, просто это был ее закидон.

Однако ход разговора, не улучшил настроение девушки.

— Прости, что? — переспросила она требовательным тоном.

Рикардо Бенлуис растянул губы в своей типичной холодной, спокойной манере.

— Твое задание завершено. Спасибо, что потратила на него время.

— Я даже не доложила о том, что разузнала.

Мужчина откинулся на спинку кресла.

— Можешь забрать свой гонорар у моего брата.

— Видимо я чего-то недопоняла. — Еще менее сорока восьми часов назад, когда ей позвонил Бенлуис, это дело стояло в приоритете. — Ты сказал…

— В данном деле в твоих услугах больше не нуждаются. Спасибо.

Неужели он нанял кого-то другого? Но кто в Колдвелле занимался тем же, чем и она?

— Ты даже не хочешь узнать, что я накопала?

— Твоя миссия окончена. — Мужчина снова улыбнулся в той же профессиональной манере, из-за которой можно было поклясться, что он адвокат или судья. А не нарушитель закона в глобальных масштабах. — С нетерпением жду нашего дальнейшего сотрудничества в ближайшем будущем.

Один из телохранителей за его спиной сделал пару шагов вперед, будто собирался избавиться от мусора в кабинете.

— В том доме что-то происходит, — сказала она, разворачиваясь к двери. — Кто бы это ни был, он хорошо скрывается…

— Я не желаю, чтобы ты туда возвращалась.

Она остановилась и оглянулась. Голос Бенлуиса был таким же спокойным, как и всегда, но в глазах светилась решимость.

О, а это уже интересно.

Единственным приемлемым объяснением этого может быть только то, что мистер Таинственность из большого стеклянного дома предупредил Бенлуиса держаться от него подальше. Неужели ее недолгий визит не остался незамеченным? И в результате, учитывая крутизну дела, последовали грубые методы, принятые в наркобизнесе?

— Печешься обо мне? — тихо спросила Сола. В конце концов, они вернулись с Бенлуисом к спокойному разговору.

— Ты чрезвычайно ценный ресурс. — Улыбка сопровождала ядовитость этих слов. — А теперь ступай и береги себя, нинья ⁴⁹.

Ай, нафиг… препираться с ним себе дороже. Тем более она в любом случае получит оплату… так какого хрена ее должно это заботить?

Махнув ему, она зашагала к двери и спустилась вниз по лестнице. Выйдя из галереи, Сола направилась к задней части здания, где легальные сотрудники работали в течение законного рабочего дня. Обходя каталожные шкафы и столы, казавшиеся кукольными из-за высокого, пятнадцатиметрового потолка, она прошла по узкому, напичканному только камерами видеонаблюдения коридору.

Стучать в дверь было бессмысленно, но Сола все равно это сделала. Толстые огнеупорные панели поглощали создаваемый костяшками пальцев звук, словно были голодны. Чтобы помочь брату Бенлуиса понять, кто пришел — не то, чтобы Эдуардо в этом нуждался — она повернулась к ближайшей камере, полностью показывая свое лицо.

Секунду спустя раздался щелчок дверного замка. И, несмотря на то, что Сола была сильной, ей пришлось подналечь плечом на дверь, чтобы ее открыть.

И, к слову, о другом мире. Как офис Рикардо был примером крайнего минимализма, так в офисе Эдуардо даже Дональд Трамп ⁵⁰со своим поклонением золоту подавился бы.

Еще чуть больше мрамора и парчовой ткани, и могло показаться, будто ты оказался в борделе.

Эдуардо улыбнулся, сверкнув искусственными зубами, формой и цветом напоминающими фортепианные клавиши. Его загар был настолько насыщенным и равномерным, что казалось, будто Эдуардо раскрасили волшебным маркером. И одет он был в костюм-тройку — униформу, как у мистера Роака ⁵¹из «Фантастического острова» ⁵², только черную, а не белую.

— Какие планы на вечер? — Он прошелся взглядом сверху вниз по телу Солы. — Прекрасно выглядишь.

— Рикардо сказал наведаться к тебе за деньгами.

Эдуардо в миг стал предельно серьезным, и Сола напомнила себе почему Рикардо держал его при себе. Кровные узы и компетенция — могущественная комбинация.

— Да, он предупредил меня о твоем визите. — Эдуардо открыл ящик стола и вытащил конверт. — Вот, держи.

И протянул конверт через стол, Сола взяла предложенное, тут же его открыв.

— Здесь половина. — Она подняла взгляд. — Тут две с половиной штуки.

Улыбка Эдуардо была в точности такой же, как у его брата — не затрагивающая глаза.

— Задание было не закончено.

— Твой брат приказал сворачиваться. Я его не бросала.

Эдуардо поднял ладони вверх.

— Это все, что ты получишь. А можешь и это не брать.

Сола прищурилась.

Медленно закрыв конверт, она повернула его, протянула руку и опустила его на стол. Ткнув в него указательный палец, Сола кивнула:

— Как скажешь.

Развернувшись, она направилась к двери и ждала, пока откроется замок.

— Ниньяне будь такой, — подал голос Эдуардо. Когда она не ответила, скрип кресла, дал ей понять, что он встал и приближается.

И, как и ожидалось, до нее донесся аромат его одеколона, а затем на ее плечи опустились руки.

— Послушай, — начал он. — Ты важна для меня и Рикардо. Мы не пользуемся тобой… напротив, выказываем огромное уважение, разве не так?

Сола оглянулась через плечо:

— Выпусти меня.

— Нинья.

— Сейчас же.

— Возьми деньги.

— Нет.

Эдуардо вздохнул:

— Тебе не стоит так себя вести.

Сола получила удовольствие от послышавшейся в его голосе вины — именно такой реакции она добивалась. Как и большинство людей их культуры, Эдуардо и Рикардо получили от матери традиционное воспитание — а это означало, что чувство вины было на уровне рефлекса.

Куда эффективнее криков или пинка коленом по яйцам.

— Выпускай, — повторила она. — Сейчас же.

Эдуардо снова вздохнул, на этот раз глубже и протяжнее. Этот звук подтвердил, что ее манипуляции в очередной раз достигли цели.

Однако он все равно не расплатится с ней за задание. Если убрать в сторону его пристрастия в офисном декоре и воспоминания об активном детстве, то во всем остальном Эдуардо оставался более неприступен, чем любой банковский сейф. Сола же была уверена, что эффектно испортила ему вечер, и чувствовала от этого удовлетворение… она также собиралась позаботиться и о должке Рикардо.

Он мог честно расплатиться сам, или, как выбрал — вынудил ее об этом позаботиться собственноручно.

Конечно же, с доплатой.

Ага, обошлось бы гораздо дешевле, отдай он ей причитающуюся по контракту сумму, но Сола не ответственна за решения других.

— Рикардо расстроиться, — сказал Эдуардо. — Он терпеть не может расстраиваться. Пожалуйста, просто прими деньги… ты поступаешь неправильно.

Часть мозга, отвечающая за логику, предложила ей воспользоваться возможностью указать на обман. Но насколько она знала этих братьев, лучше промолчать… о да, промолчать…

Как природа не терпит пустоты, так и совесть у благовоспитанных, истинных уроженцев Южной Америки.

— Сола…

Она лишь скрестила руки на груди и уставилась прямо перед собой. Кстати, об испанском: Эдуардо разразился тирадой на родном языке, будто, сильно разволновавшись, позабыл английский.