Долина

Глава XIX

Когда Генриетта ушла, Пуаро продолжал свои размышления на прежнем месте, пока не увидел Грэнджа. Инспектор миновал пруд и решительной походкой направился в сторону вилл. Интересно, куда именно, подумал Пуаро.

Он поднялся и вернулся домой прежним путем. Если Грэндж собрался к нему, сыщик был бы непрочь выслушать его.

Однако у дверей «Покоя», он никого не застал. Пуаро бросил задумчивый взгляд в сторону «Голубятни». Он знал, что Вероника Крей не уезжала в Лондон.

Пуаро почувствовал, что его интерес к этой фигуре возрастает. Накидка из серебристой лисы, беспорядочно раскиданные коробки спичек, это внезапное вторжение в субботнюю ночь и, наконец, откровение Генриетты Савернейк относительно взаимоотношений Джона и Вероники Крей… Интересный получается рисунок, размышлял Пуаро. Да, именно так: рисунок.

Узор из причудливо переплетенных страстей и воль. Странный узор, с пронизывающими его темными нитями вражды и вожделения…

Убила ли Герда Кристоу своего мужа?

Или все не так просто?

Пуаро думал о своем недавнем разговоре с Генриеттой и решил, что все не так просто.

Генриетта почему-то заключила, что он подозревает ее в убийстве, но он этого не сказал бы. Пуаро был уверен лишь, что она что-то знает. Но что?

Неудовлетворенный, он покачал головой.

Сцена у пруда была, несомненно, поставлена. Поставлена с умыслом. Кем? И для кого?

Он имел веские основания подозревать, что ответом на второй вопрос является, скорее всего, звучание его собственного имени. Именно так решил тогда.

Однако он думал, что это дерзкая шутка.

Это оказалось дерзостью, но далеко не шуткой.

А ответ на первый вопрос?

Пуаро снова покачал головой. Он не знал его. Более того, не имел ни малейшего представления о том, каким может быть этот ответ.

Полузакрыв глаза, он поочередно вызывал перед мысленным взором всех участников разыгранного перед ним действа. Сэр Генри — ответственный, доверенный администратор, опора империи. Леди Эндкателл — уклончивая, неуловимая, неожиданно и обезоруживающе чарующая, с непреодолимым обаянием ее незаконченных мыслей. Генриетта Савернейк, которая любила Джона Кристоу больше, чем себя самое. Мягкий и пессимистичный Эдвард Эндкателл. Смуглая, жизнерадостная девушка по имени Мидж Хардкастл. Испуганное, изумленное лицо Герды Кристоу, сжимающей в руке, револьвер. Ранимая личность юного Дэвида Эндкателла…

Вот они все, запутавшиеся в сетях закона, властно вмешавшегося в их жизнь. На какое-то время — теперь уже против желания — сведенные вместе и связанные неумолимыми последствиями внезапной и необъяснимой смерти. И у каждого по-своему осмысленная трагедия, собственная версия происшедшего.

И где-то среди хитросплетений эмоций и характеров таится истина.

Для Эркюля Пуаро лишь одно занятие было более интересно, чем изучение человеческой натуры, — установление истины.

Он твердо решил узнать истину о смерти Джона Кристоу.

— Но это совершенно естественно, инспектор. Я хочу быть вам полезной, если это в моих силах!

— Я очень вам признателен, мисс Крей. Вероника Крей была совсем не такой, какой он себе ее представлял. Он боялся, что знаменитая актриса начнет играть комедию. Артисты очень любят громкие слова и драматические действия. Мисс Крей может или принять его с удивительной простотой, или станет играть роль.

Но Вероника не была дурой, — это полицейский быстро понял, усевшись напротив нее.

— Я хотел бы, мисс Крей, — сказал Грэндж, — получить от вас некоторые сведения. Только факты. Скажите, в субботу вечером вы были в «Долине»?

— Да. У меня кончились спички… В деревне это просто катастрофа.

— И вы пошли за ними в «Долину». Это довольно далеко отсюда. Почему вы не обратились к своему соседу, месье Пуаро, который живет совсем рядом?

Вероника Крей улыбнулась, как улыбаются перед фотокамерой.

— Я не знала имени и положения в обществе своего соседа. Иначе я пошла бы к нему. Мне показалось, что это какой-то иностранец. Я его остерегалась: он живет так близко и мог бы стать надоедливым.

Грэндж подумал, что ее объяснения правдоподобны.

— Вы получили спички, — продолжал он, — и когда вы были в «Долине», вы узнали в докторе Кристоу своего старого друга?

Она кивнула.

— Бедный Джон! Я не видела его пятнадцать лет!

— Правда? — в его тоне было вежливое недоверие.

— Правда?

— И вам доставило удовольствие его снова увидеть?

— Большое удовольствие! Всегда приятно снова встретиться со старым другом, не так ли, инспектор?

— В некоторых случаях, возможно…

Не ожидая следующего вопроса, Вероника продолжала:

— Джон проводил меня домой. Конечно, вы меня спросите, не сказал ли он мне что-то такое, что могло бы пролить свет на эту трагедию. Я об этом много думала и могу вам честно ответить — нет.

— О чем вы говорили?

— О прошлом! «Вы помните это?.. И то?..» Мы познакомились на побережье Средиземного моря. Джон действительно очень мало изменился, немного постарел, конечно, и приобрел уверенность, Он мне ничего не рассказывал о своей супружеской жизни, но у меня создалось впечатление — я подчеркиваю, речь идет об очень смутном впечатлении, — что он не особенно счастлив. Я полагаю, что его жена, которую мне от всей души жаль, — существо ревнивое, без сомнения, она ему устраивала сцены, когда он принимал хорошеньких пациенток.

— Не думаю, — сказал Грэндж, — она не производит такого впечатления. Она действительно нисколько не похожа на ревнивую жену.

— Вы хотите сказать, что она скрывала свою ревность? Возможно. Это еще опаснее!

— Если я вас правильно понял, мисс Крей, вы уверены, что миссис Кристоу убила своего мужа?

— Я не должна была так говорить! Надо воздерживаться от комментариев, пока не закончится процесс. Я это знаю и должна была бы помнить! Я сказала это только потому, что моя горничная мне рассказала, что миссис Кристоу стояла радом с трупом и еще держала в руке револьвер. Вы знаете, как распространяются новости в деревне и как их преувеличивают слуги.

Грэндж вернулся к основной теме.

— Главный вопрос: кто мог иметь причины для убийства доктора Кристоу?

По лицу Вероники пробежала легкая грустная улыбка.

— Как всегда, прежде всего подозрение падает на жену. Но обычно присутствует также и «другая женщина». Не могла ли она иметь основание для убийства?

— Вы думаете, что в жизни доктора Кристоу была другая женщина?

— Это, скорее, домысел с моей стороны. Основанный лишь на впечатлении…

— Впечатления иногда могут быть весьма полезны.

— Судя по тому, что он говорил, эта женщина-скульптор была для него больше, чем другом. Без сомнения, вы уже об этом знаете.

— Мы это учтем!

Инспектору показалось, что эта дежурная фраза доставила Веронике большое удовольствие. Ее красивые синие глаза заискрились.

Официальным тоном Грэндж продолжал:

— Вы говорите, что доктор Кристоу проводил вас домой. В котором часу он ушел от вас?

— Должна вам признаться, что я этого не помню. Все, что я могу вам сказать, — это то, что мы разговариваем долго, и, должно быть, было очень поздно.

— Он заходил в дом?

— Да, чтобы выпить коктейль.

— Боюсь, что ваш разговор состоялся в другом месте… Точнее, в маленьком павильоне, который находится на берегу пруда.

Вероника захлопала ресницами.

— Вы настоящий детектив! — воскликнула она не колеблясь. — Это верно, мы там сидели недолго и болтали, курили. Как вам удалось это узнать?

Казалось, что она ждала ответ с любопытством ребенка, которому сейчас должны открыть секрет фокуса. Грэндж спокойно ответил:

— Вы, мисс Крей, забыли там свою лисью накидку… и спички.

— Да, да, конечно!

Грэндж продолжал столь же бесстрастно:

— Доктор Кристоу вернулся в «Долину» в три часа утра.

— Неужели так поздно? — удивление Вероники казалось искренним.

— Да, мисс Крей.

— Вы знаете, это возможно! У нас было много о чем вспомнить… Прошло столько лет!

— Вы совершенно уверены, мисс Крей, что действительно не видели доктора Кристоу много лет?

— Я вам только что сказала, что мы не встречались пятнадцать лет!

— Вы не ошибаетесь? Может быть, вы его видели гораздо чаще, чем говорите?

— Почему вы так думаете?

— Вот эта записка, например…

Инспектор вынул из внутреннего кармана пиджака лист бумаги и развернул его — это была записка, которую она в воскресенье утром послала Джону. Он громко прочитал:

«Зайдите ко мне сегодня утром. Абсолютно необходимо увидеться».

— Вероятно, — сказала с улыбкой Вероника, — это Голливуд делает нас такими самонадеянными!

— Как бы там ни было, — снова начал Грэндж, — получив ваше послание, доктор Кристоу пришел к вам. Вы повздорили. Не хотите ли вы, мисс Крей, сказать мне, почему?

Инспектор раскрыл свои карты. По обнаружившим себя на долю секунды признакам он уловил, что у Вероники резко упало настроение.

Она гневно отрезала:

— Мы не повздорили!

— Увы, мисс Крей! Вы ему сказали-«Мне кажется, что я вас ненавижу! Я не знала, что способна так ненавидеть!»

Вероника пожала плечами.

— Опять со слов прислуги! У моей горничной чересчур богатое воображение. Существуют многочисленные способы выразить что-нибудь, и могу вас уверить, что сцена не имели ничего мелодраматического. Я действительно произнесла эту фразу, но смысл у нее был совершенно доброжелательный, нужно было слышать, как она была произнесена. Мы флиртовали.

— Эти слова не следовало понимать буквально?

— Конечно, нет, инспектор! И я даю вам слово, что мы с Джоном не виделись пятнадцать лет. Наведите справки и вы увидите, что я говорю правду! — Она снова обрела уверенность.

Грэндж решил, что бесполезно продолжать дискуссию.

— Спасибо мисс Крей, пока у меня все, — вежливо сказал он, поднимаясь. Через несколько минут он толкнул калитку виллы Эркюля Пуаро.

Выслушав инспектора, Пуаро был очень удивлен. Все еще с недоверием он спросил:

— Значит, револьвер, который держала в руках Герда и который упал в пруд, — не тот, с помощью которого было совершено преступление?

— Да, это так.

— Это поразительно! — воскликнул Пуаро.

— По-моему, тоже. Мне это кажется абсурдом.

— Да, это лишено всякого смысла. Но в то же время, инспектор, это должно иметь смысл, а?

Грэндж глубоко вздохнул.

— Я это знаю. Мы должны найти способ вернуть происшедшему смысл. Но пока я не вижу такого способа. Мы нисколько не продвинемся, пока не найдем оружие, из которого был убит Кристоу. Оно из коллекции сэра Генри, по крайней мере, там одной единицы не хватает. Единственное, что можно утверждать, — это то, что все каким-то образом связано с «Долиной».

— Это верно!

— Это дело, — продолжал инспектор, — казалось таким простым, а оно вовсе не простое. Тут может быть ловушка, махинации, предназначенные для того, чтобы заставить нас поверить в виновность Герды Кристоу. Но почему, в таком случае, около трупа не оставили оружие, которым было совершено преступление?

— Возможно, потому, что не были уверены в том, что миссис Кристоу его поднимет.

— Может быть! Допустим, она этого не сделала бы. На оружии, конечно, не было никаких отпечатков, их постарались бы уничтожить. Все равно миссис Кристоу попала бы под подозрение. Убийце только это и было нужно!

— Вы уверены?

Вопрос Пуаро застал инспектора врасплох.

— Если вы совершили преступление, — сказал Грэндж, — я полагаю, что вы постарались бы отвести подозрения на кого-нибудь другого. Это — обычное стремление убийцы.

— Да, если преступник обыкновенный. Но очень может быть, что убийца, который нас занимает, выходит за рамки обычного. Может быть, в этом скрыто решение задачи!

— В чем?

— В том, что наш убийца — не обыкновенный убийца.

— Пусть будет так! Но что он задумал и чего он хотел?

Пуаро развел руками.

— Ничего не знаю. Абсолютно ничего! Однако мне кажется…

— Что?

— То, что убийца — это некто, кто хотел убить Джона Кристоу, но совсем не хотел скомпрометировать Герду.

— Однако подозрение в первую очередь падает на нее!

— Да, но убийца знал, что существование второго револьвера не будет долго оставаться тайной и что потом проблему будут рассматривать под другим углом зрения. Однако он мог бы иметь отсрочку… Пуаро остановился.

— Для чего? — спросил Грэндж.

— Это как раз то, что я очень хотел бы знать! — воскликнул Пуаро. — Я снова вынужден признаться, что у меня нет ни малейшей идеи на этот счет.

Инспектор прошелся по комнате, а затем остановился прямо перед Пуаро.

— Месье Пуаро, сегодня я пришел к вам по двум причинам. Прежде всего, потому, что все мои коллеги и я знаем, что вы человек с большим опытом. Вы совершали чудеса в таких делах, каким мы сейчас заняты. Вторая причина — та, что вы были там. Вы же очевидец. Вы видели, что произошло?

— По существу, — ответил Пуаро, — вы правы — я очевидец. Но глаза, дорогой инспектор, — свидетели, на которые не следует очень полагаться.

— Как это?

— Случается, что глаза видят то, что от них хотят.

— Вы думаете, что-то было подстроено?

— Не уверен, однако это возможно. Все было слишком похоже на спектакль. А в отношении того, что я видел, нет никаких сомнений. Я видел мужчину, только что убитого выстрелом, и около него женщину, еще державшую револьвер, из которого она стреляла. Это то, что я видел, и мы уже знаем, что это фальшивая картина: револьвер оказался не тот, из которого убили.

Грэндж теребил кончики своих усов, которые никогда еще не были столь отвислыми.

— Значит, могли быть и другие фальшивые детали этой картины?

— Очень возможно. Там были еще трое человек, которые, казалось, только что пришли. Я говорю «казалось», так как это не доказано. Пруд со всех сторон окружен довольно густым лесом, к пруду ведут пять тропинок, из «Долины» от дома, из леса, из сада, от фермы, пятая проходит здесь. Эти трое пришли по разным тропинкам: Эдвард Эндкателл пришел из леса, леди Эндкателл поднялась от фермы, Генриетта Савернейк спустилась из сада, который расположен выше дома. Все трое подошли к пруду почти одновременно, через несколько минут после Герды Кристоу. Любой из них мог убить Джона Кристоу, вернуться на одну из тропинок и выйти оттуда через несколько минут, одновременно с другими.

— Это вполне возможно, — согласился Грэндж.

— Есть и другая возможность, мы ее пока не рассматривали. Прийти по тропинке, которая проходит здесь, и по ней же уйти незамеченным.

— Вы совершенно правы! — воскликнул Грэндж. — Кроме Герды Кристоу, еще двое подозреваемых могли убить из ревности. Существуют еще две женщины в жизни Джона Кристоу. Первая — это Вероника Крей. Он был у нее в то утро, они ссорились, и она сказала, что ненавидит его сильнее, чем думала, что не знала, что способна так ненавидеть и что заставит его пожалеть о том, что он сделал.

— Очень интересно! — сказал Пуаро.

— Она приехала из Америки, из Голливуда, и, если верить газетам, выстрелы из револьвера там раздаются частенько. Можно предположить, что она направилась к пруду, чтобы забрать свою меховую накидку, которую забыла в павильоне ночью. Она встретила Кристоу, спор возобновился, обострился, она убила его и тем самым прекратила ссору. После этого она ушла той же дорогой, по которой пришла, как только услышала, что кто-то приближается.

После короткой паузы Грэндж продолжал с раздражением:

— Только вот этот проклятый револьвер сюда не подходит… Однако, если…

Радость промелькнула в его глазах.

— Она могла убить его из своего револьвера или из револьвера украденного у сэра Генри. Около трупа она оставила оружие из коллекции. Она хотела, чтобы подозрения пали на жителей «Долины». Она могла не знать, что есть возможность идентифицировать оружие, которым совершено преступление.

— Вы думаете, что есть люди, которые этого не знают?

— О том же мы говорили и с сэром Генри, — сказал инспектор. — Она считает, что всем это известно из-за огромного количества детективных романов. Один из них — «Тайна кровавого фонтана»; его читал в субботу Джон Кристоу, и в этом романе убийство раскрыли как раз таким способом.

— Придется допустить, что Вероника Крей украла оружие из кабинета сэра Генри.

— Если мы сможем это доказать, то убийство было преднамеренным, — инспектор продолжал терзать свои усы. — Существует еще одна возможность — мисс Савернейк. Снова взываю к вашей памяти свидетеля. Вы сами слышали, как, умирая, Джон Кристоу произнес имя Генриетты. Впрочем, все это слышали, кроме мистера Эдварда Эндкателла…

— Он не слышал? Это интересно.

— Все остальные слышали, это важно. Мисс Савернейк предполагает, что он пытался ей что-то сказать. Леди Эндкателл заявляет, что он открыл глаза, заметил мисс Савернейк и произнес ее имя. Мне кажется, она не придает этому никакого значения.

— Это меня нисколько не удивляет, — заметил Пуаро улыбаясь.

— Теперь, месье Пуаро, я хотел бы услышать ваше мнение. Вы были там, вы видели и слышали. Не пытался ли Кристоу обвинить Генриетту, сказать, что именно она его убила?

— До сих пор я этому не верил, — медленно сказал Пуаро.

— А теперь?

Пуаро вздохнул.

— Возможно, он хотел обвинить, но я ничего не могу утверждать. Вы просите, чтобы я сказал о своих впечатлениях. Впечатления через определенное время могут только отдалить от действительности.

— Это разговор неофициальный, — живо сказал инспектор. — То, что подумал месье Пуаро, еще не представляет собой доказательства, но может указать истинный путь.

— Я вас хорошо понимаю — впечатление очевидца может сослужить большую службу. К своему стыду, должен признать, что мои впечатления практически не имеют никакой ценности. Меня подвели глаза. То, что я увидел, исказило мое суждение. Я был убежден в том, что миссис Кристоу убила своего мужа, и, когда он открыл глаза и заговорил, я не мог представить себе, что он обвиняет другого человека. А сейчас я боюсь придать этой сцене смысл, которого она не имела.

— Я понял, что вы хотели сказать, месье Пуаро! Это было последнее слово, произнесенное умирающим. Или Кристоу обвинял, или он обращался с последним прощальным словом к любимой женщине. Что вы можете сказать но этому поводу?

Пуаро закрыл глаза, подумал, открыл и раздраженно произнес:

— Он требовал, вот что я могу сказать! Мне не показалось, что он обвинял или обращался к кому-то с последним словом. Это было не то! Я совершенно уверен, что он был в полном сознании, когда сказал это единственное слово — это был тон врача, отдающего распоряжения.

— Это уже третья возможность! О ней я и не думал, — сказал Грэндж. — Он чувствовал приближение смерти, он хотел, чтобы что-то сделали, не теряя времени. И если, как заявляет леди Эндкателл, Генриетта была первой, кого он увидел, открыв глаза, то он к ней и обратился. Объяснение приемлемое, но мало удовлетворительное.

— Нет ничего удовлетворительного в этом деле! — с горечью пробормотал Пуаро. Сцена убийства была предназначена для него, и он послушно проглотил наживку. Нет, удовлетворительного здесь было мало.

Грэндж посмотрел в окно:

— Возвращается сержант Кларк. У него такой вид, как будто он что-то узнал. Я поручил ему поговорить с прислугой. Это очень милый мальчик, он умеет обращаться с женским персоналом.

Сержант Кларк немного запыхался. Он казался очень довольным собой и старался это всячески скрыть.

— Я знал, где вы находитесь, господин инспектор, — объяснил он Грэнджу, — и решил немедленно перед вами отчитаться.

Он замолчал. Присутствие Пуаро, на которого он поглядывал с недоверием, стесняло полицейского.

— Продолжайте, — ободрил его инспектор. — Месье Пуаро больше забыл в нашей профессии, чем вы когда-либо будете знать.

— Хорошо, господин инспектор. В общем… я кое-что вытянул из посудомойки…

Грэндж торжествующе прервал его:

— Ну, что я вам говорил, месье Пуаро? Всегда можно на что-то надеяться, пока существует мелкая прислуга. Они судачат между собой, утешают друг друга, а горничные и повара смотрят на них свысока. Они всегда рады, если кто-то согласен их выслушать. Итак, Кларк?

— Эта девушка заявляет, господин инспектор, что в воскресенье после обеда она видела управляющего Гуджена, который пересекал холл и держал в руке револьвер.

— Гуджен?

— Да, господин инспектор.

Сержант раскрыл свою записную книжку и продолжал:

— Вот что она мне сказала дословно: «Не знаю, правильно ли я поступаю, но я должна вам сказать, что я видела в тот день. Мистер Гуджен стоял в холле с револьвером в руке, и мне показалось, что вид у него странный».

Закрывая свою записную книжку, сержант добавил:

— Может быть, она что-то потом и придумала, но мне показалось, что эта важная информация, и вы должны это узнать немедленно.

Грэндж сиял. Он видел перед собой дело, для которого был создан.

— Гуджен?! Не будем терять время.