Долина теней

Отголоски войны

Морнгрим узнал о жестоком нападении на Храм Тайморы за несколько часов до рассвета. Был вызван Эльминстер, который встретился со своим правителем у ворот храма. Когда мудрец прибыл на место, Адон все еще был там.

Вскоре появилась и бард, Шторм Силверхэнд. На ней был одет символ Харперов, серебряная луна и арфа на ярко-синем фоне. Ночной ветерок нежно трепал ее серебряные волосы, разметывая их, и делая ее похожей, скорее на мстительного призрака, нежели на человеческую женщину. Ее доспехи были серебристого цвета, она прошла мимо своего правителя и мудреца, не произнеся ни слова приветствия.

Морнгрим даже не попытался остановить ее. Вместе этого, он вместе с ней вошел в оскверненный храм, и в почтительной тишине они осмотрели место побоища. Почти мгновенно их внимание привлек символ Бэйна, изображенный кровью жертв. Позже, когда Шторм разговаривала со стражниками, которые обнаружили произошедшее, Адон выдвинул предположение, что причиной нападения стали целебные снадобья. Также возможно было, что эта атака была направлена на то, чтобы подорвать боевой дух войск Шедоудейла. Шторм Силверхэнд подозрительно осмотрела жреца, как она делала это с каждым незнакомым человеком связанным с произошедшей трагедией.

— Кровь на его руках из-за его заботы об усопших, — сказал Эльминстер. — У него не было злого умысла. Он невиновен.

Шторм повернулась к Монгриму, ее лицо было искажено яростью.

— Харперы пойдут с тобой, Лорд. Вместе мы отомстим за эту трусливую подлость.

Затем она ушла, не в силах более сдерживать свое горе. Морнгрим приказал своим людям опознать усопших и похоронить их. Старый мудрец, стоящий рядом с правителем заговорил тихим голосом.

— Бэйн — Бог Раздора. Не удивительно, что он пытается расстроить нас, поразив наши сердца и сделав нас уязвимыми для его нападения, — сказал он. — Мы не должны допустить этого.

Морнгрим затрясся от ярости.

— Не допустим, — сказал он.

Несколько часов спустя, после возвращения в Спиральную Башню, Морнгрим зашел к своему другу и союзнику, Турбалу, который сейчас спал глубоким, здоровым сном. Турбал не говорил с той самой ночи, как магия Эльминстера возвратила его из Зентил Кипа и он предупредил Морнгрима о готовящемся нападении на Долины.

— Я видел страшные вещи, Турбал. Служители были зарезаны словно псы. В моем сердце горит ярость, мой старый друг. Она угрожает разрушить мои оковы здравого разума. — Морнгрим склонил голову. — Я жажду их крови. Я жажду мести.

Подобная ярость делает тебя бешеным псом, не способным победить, когда-то давно говорил Турбал. Остуди огни в твоем сердце, и пусть разум ведет тебя сквозь залы мести.

Морнгрим стоял так до самого рассвета, пока Хавскгард не вызвал его в комнату совещаний.

В эти ранние утренние часы были согласованы последние детали приготовлений, и Келемвор бы потрясен тем прогрессом, которого они добились за последние несколько дней. Он стоял рядом с Хавскгардом, а сам старый воин сплачивал сотни солдат, которые были наняты на защиту Шедоудейла. Многие из них для того, чтобы добраться до Шедоудейла, вынуждены были пройти через ужасы Перевала Гноллей и Ущелья Теней. Они знали, что произойдет с Долинами, если они не смогут отбросить Бэйна и его армии. Прозвучали крики сплочения и Келемвор понял, что как и все остальные, занес свой кулак в воздух.

Затем наступила монотонная работа, хотя никто не жаловался. Торговцы и строители трудились бок о бок с солдатами, и к наступлению полудня в районе Краг Пула, по дороге к Вунлару начали вырисовываться линии обороны. К краю главной дороги с северо-восточной части долины были подогнаны телеги, груженные камнями и мусором из руин Замка Краг. Эти материалы были использованы для построения могучих укреплений.

Вокруг рабочих, на земле и в деревьях, лучники готовились защищать дорогу и окружить зентильские войска, которые должны были приблизиться с северо-востока. До битвы могло быть еще много дней, но лучники понимали, что они должны быть готовы каждое мгновение.

После того, как их работа была окончена, они стали терпеливо ждать. Небо было ясным, почти без единого облачка. Деревья вокруг были полны звуков, которые можно было принять как небольшую компенсацию за бесконечные часы вырубания деревьев, оттачивания кольев, выкапывания ям и покрывания их заново. Стрелки проделали воистину огромную работу, готовя ловушки и потайные места.

Однако они были не одиноки в своей работе. Им помогали бригады из города, возглавляемые градостроителями из Сюзаила. Когда пришли новости о вторжении, градостроители гостили у своих родственников в Шедоудейле. Они помогли разместить различные преграды на пути армии Бэйна, и остались, чтобы составить детальные маршруты для отступления через лес. Конечно же карты должны были быть запомнены и уничтожены задолго до появления войск Бэйна.

Работа кипела, но по мере того как проходил день и лучники возвращались в город, они были вынуждены оставлять все больше и больше людей на охрану ловушек и для их правильного размещения. С каждым человеком оставленным наблюдать за ловушкой или посланным на разведку, конструирование новых западней затягивалось. Но даже люди, оставленные в лесу хотели быть полезными еще до наступления битвы. Особенно лучники, которые использовали это время, чтобы получше изучить участок леса, который они должны были защищать.

Эти лучники, которые первыми должны были столкнуться с приближающимся врагом, проводили часы, изучая каждый звук леса, достигая полной гармонии с природой. Любой звук или след, не походивший на обычный порядок вещей тотчас был бы замечен. Они мало разговаривали и вместо этого отрабатывали подачу сигналов руками, которые бы помогли заранее узнать о приближении врага, если бы он напал днем. С другой стороны, если бы враг напал ночью, у них имелись специальные сигнальные фонарики.

Теперь им ничего не оставалось делать, кроме как ждать.

Терпеливо.

Келемвор получил задание обойти множество кузниц, которые целый день ковали щиты, мечи, кинжалы и доспехи для тех, кто вынужден был сражаться лишь с голой грудью и храбростью. С помощью двух помощников, воин наблюдал за погрузкой оружия в телеги. Затем Келемвор проверил мастеров, занятых изготовлением стрел и луков для лучников.

На перекрестке у таверны «Старый Череп» кипела совсем другая работа. У фермы Джаелы Силвермейн и на другой стороне дороги, чуть дальше на восток, у фермы Сулкара Редо, возводились соломенные стены, которые должны были сдержать атаку зентильских лучников, когда они достигнут города. Товарный склад Верегрунда был пуст. Когда битва закипит на улицах города, из него должен был выскочить небольшой отряд и застать противника врасплох.

Морнгрим сам отобрал наблюдателей, которые должны были зажечь сигнальные костры на Холме Харперов и известить о прибытии врага. Для этого задания годились лишь люди у которых не было семьи, не было жен, которых бы они могли оставить вдовами. Прежде чем отослать их, правитель лично проверил, чтобы они были хорошо снабжены, так как им возможно предстояло долгое ожидание.

Распределение припасов началось с самого раннего утра, но это было почти нескончаемое занятие. Джаэля Силвермэйн и ее рабочие доставили пайки мяса, хлеба и свежой воды каждому из отрядов. Также они развезли палатки и одеяла, но их уже на всех не хватило.

В другой части города, Сайрик прибыл на мост через Ашабу и сразу же заметил возмущение в рядах «своих» людей. Во-первых ни один из людей не хотел соглашаться со своим назначением. Каждый из них хотел участвовать в битве в первых рядах, нежели ждать шанса, что второй отряд сил противника появится с запада. Во-вторых, что было главнее, они не хотели подчиняться приказам незнакомца. Сайрик ненавидел отдавать приказы тем, кого он считал отрядом грубых, крикливых кретинов.

Но прежде чем Сайрик даже успел подумать о том, как навести порядок среди своих людей, ему пришлось столкнуться с большим числом беженцев.

Беженцы собирались у реки. Лодки, которые должны были переправить их в Мистлдейл еще не подоспели и Сайрик приказал нескольким солдатам проверить самочувствие стариков и детей, а сам в это время пытался собраться с мыслями и организовать нормальную рабочую обстановку. Прогуливаясь среди семей, он был поражен тем какая сила сияет в их глазах.

«Идиоты, — подумал Сайрик. — Разве они не понимают, что возможно они покинули свои дома навсегда?» Вор понял, что никак не может отделаться от идеи, которую подсказал ему Марек — повернуться и присоединиться к врагу, если нет никакого другого выбора кроме смерти. Кроме всего, чем он обязан этим людям? Если бы не Миднайт, то он уже давно бы ушел отсюда.

Большинство беженцев были дети, или те кто не мог сражаться из-за возраста или немощности. Все они стояли и смотрели, как воины рыли канавы на обоих концах моста. Они знали, что эти люди скорее бы умерли, защищая свои дома, но также они знали, что их бегство убьет большинство солдат быстрее, чем любая зентильская стрела или меч.

Но пока беженцы наблюдали, люди, работающие на мосту замедляли свою работу. Большинство из них громко возмущались, критикуя темноволосого человека, который расхаживал среди них и отдавал приказы.

Внезапно дюжина людей бросила свои лопаты и вылезла из наполовину выкопанной канавы, над которой они трудились вот уже несколько часов. Их лидер, громила по имени Форестер, позвал Сайрика, который вместе с остальными солдатами копал на другом конце моста.

— Хватит! — крикнул Форестер, его волосы прилипли к его потному лбу. — Наши братья готовы положить свои жизни на восточной границе, чтобы защитить долину! Я говорю, что мы присоединимся к ним! Кто идет со мной?

Большинство солдат на стороне Форестера побросали свои лопаты и собрались вокруг длинноволосого воина. Некоторые из солдат на стороне Сайрика крикнули в поддержку плана Форестера и также побросали свои лопаты.

Сайрик покрепче сжал рукоятку лопаты и стиснул зубы.

— Проклятье! — прошипел он, и повернувшись, чтобы выбраться из канавы, заметил, что все беженцы смотрят на него. Его взгляд остановился на юной матери, которая стояла не более чем в двенадцати шагах от него. В ее взгляде читалась тревога не о ее ребенке, а о самой себе.

Сайрик отвел взгляд и взбираясь наверх, думал о своих родителях, оставивших его, когда он был еще ребенком. Форестер и его люди с обнаженными клинками уже шли через мост, когда Сайрик преградил им путь. Хотя он и был бы счастлив отпустить этих людей на верную смерть, он не мог поставить под сомнение свою власть.

— Отойди в сторону! — крикнул ему Форестер. — Иначе тебе придется искупаться в реке!

— Возвращайтесь к работе, — невозмутимо ответил Сайрик. — У нас есть приказ от Лорда Морнгрима и мы должны охранять этот мост.

Форестер засмеялся.

— Охранять от чего — от садящегося солнца? Ветра, дующего нам в спину? Битва развернется на востоке. Уйди с дороги.

Форестер приближался, но Сайрик и не думал отступать.

— Ты трус, — сказал Сайрик.

Форестер внезапно остановился.

— Храбрые слова для трупа, — сказал он, поднимая свой меч. Клинок сверкнул на солнце, но Сайрик так и не пошевелился, даже не попытавшись достать свое оружие.

Вор сжал губы и указал на беженцев.

— Посмотри туда.

Беженцы сгрудились на берегу Ашабы. В глазах каждого из них сиял страх.

— Ты жаждешь славы? Ты хочешь расстаться со своей никчемной жизнью? Прекрасно. Но готов ли ты заплатить за это ценой их смерти?

Клинок Форестера дрогнул. Вокруг начал подниматься гул голосов.

— Уйдите отсюда и кто тогда защитит их? Даггердейл кишит прихвостнями Бэйна! Отдайте этот мост и вы сами приподнесете Шедоудейл в руки врага!

Сайрик повернулся спиной к Форестеру.

— Останьтесь со мной и вы останетесь с Шедоудейлом! Что ты скажешь? Что скажете все вы?

Тишина. Сайрик ждал, что клинок гиганта поразит его в спину.

— За Шедоудейл, — раздался крик.

— За Шедоудейл! — раздалось еще больше голосов. Затем хор громких, воодушевленных голосов подхватил клич. Даже беженцы присоединились к нему.

— За Шедоудейл! — раздался голос прямо за спиной Сайрика. Он повернулся — Форестер высоко воздев свое оружие, кричал вместе с остальными.

— Да, — наконец произнес Сайрик, и наступила тишина. — За Шедоудейл. Теперь возвращайтесь к работе.

Солдаты с новыми силами взялись за лопаты, и вдалеке Сайрик заметил первую из лодок, которые должны были доставить беженцев в безопасное место.

— За Шедоудейл, — сказала женщину вору направляясь к лодке, ее глаза горели от слов Сайрика, а по щекам бежали слезы. Сайрик кивнул, хотя по отношению к этим слабовольным овцам, которые желали спрятаться за верой в своих богов и страну, которые могли лишь судить их поступки, не отдавая ничего взамен, он испытывал лишь презрение. Он отвернулся от нее, вновь вернувшись к работе. Его терпение по отношению к мечтателям и трусам было уже почти на пределе.

То, что он смог убедить остальных остаться, было правильным поступком.

Теперь все что ему оставалась, это лишь убедить себя.

Пока Сайрик занимался с беженцами и подгонял своих людей, Адон пребывал в «заточении» в башне Эльминстера. После того, как жрец и мудрец вернулись из Храма Тайморы, Эльминстер дал Адону гору работы и посадил в загроможденной прихожей, в которой обычно работал Лхаэо.

— Ты должен найти все упоминая следующих имен, — сказал Эльминстер. — Затем выучи и запомни заклинания, изложенные каждым из них за их жизнь. Все это ты найдешь в этих томах. Сделай списки, чтобы мы могли снова вернуться к ним.

— Но мои заклинания не подвластны мне, — сказал Адон. — Я не знаю…

— Как и я, но Королевства рассчитывают на нас, пришло время забыть о себе, как считаешь?

Затем мудрец исчез, и жрец погрузился в изучение томов до тех пор, пока не пришла Миднайт и они не отправились в храм.

К тому времени, как Адон, Миднайт и Эльминстер добрались до Храма Латандера, в вечернем небе стоял пурпурный туман, и время уже приближалось к ужину. Мудрец, жрец и чародейка прошли через почти пустой город, хотя до них доносились звуки работы людей Сайрика на западе и солдат, строящих укрепления на востоке.

Когда они приблизились к храму, то Адон и Миднайт увидели, что он был построен в форме Феникса, с огромными каменными крыльями, занесенными по обеим сторонам ворот. Крылья изгибались и заканчивались башнями. В центре строения распологались огромные двойные двери, которые не охранялись и Эльминстер нетерпеливо постучал в них. Тремя этажами выше открылось окно и из него высунулся статный мужчина с волнистыми волосами.

— Эльминстер! — почтительно произнес жрец.

— Я был бы признателен, если бы ты спустился и открыл эту проклятую дверь!

Окно тотчас закрылось, и Эльминстер отошел от тяжелых дверей. Миднайт продолжала расспрашивать его о храме и о той роли, которую она и Адон должны были сыграть в предстоящей битве.

— Просто помни чему я тебя научил и делай как я говорю! — устало произнес Эльминстер.

— Ты обращаешься с нами как с детьми! — крикнула Миднайт. — После всего, через что нам пришлось пройти, простое объяснение было бы кстати.

Эльминстер вздохнул.

— Ты видать не хочешь оставить старика в покое?

Старый мудрец сел на землю. Миднайт уже дошла до Дощечек Судьбы, когда вдруг заметила, что Эльминстер сидит, зависнув в воздухе и воздух под ним мерцает загадочными полосами энергии.

Миднайт замолчала.

— Небесная Лестница, — сказала она.

— Да, подобная той, что леди Мистра использовала во время своей попытки вернуться на Планы.

Миднайт отпрянула в ужасе.

— Тогда Бэйн…

— Ему не нужна долина, — сказал Эльминстер. — Ему нужны Планы.

— Но Хелм остановит его, возможно даже убьет…

— И Шедоудейл превратится в дымящуюся воронку, черную отметку на карте путешественников на все времена.

Адон пробежался рукой по лицу.

— Как Замок Килгрейв. Но что мы можем сделать?

Эльминстер взмахнул рукой.

— Уничтожить Небесную Лестницу, конечно же! — Он потянулся к Миднайт. — Помоги мне подняться!

Миднайт подняла мудреца на ноги.

— Как мы можем уничтожить то, что создали боги?

— Возможно ты скажешь мне, — сказал Эльминстер. Дверь в храм распахнулась и из-за нее появился белокурый человек. Он был облачен в красный халат с золотой отделкой.

— Эльминстер! — сказал человек. — Я не знал сколько сейчас время. Мы конечно же ожидали тебя.

Раймон жестом пригласил старого мудреца проследовать внутрь.

— Не желаете, чтобы я все тут показал вашим ассистентам, прежде чем оставлю вас?

— В этом нет необходимости, — сказал Эльминстер.

Раймон был уже на полпути к выходу, когда его остановил Адон.

— Я не понимаю, — сказал Адон. — Куда ты направляешься?

— Хочу присоединиться к свои собратьям-жрецам, которые служат здесь, — сказал Раймон. — Все до последнего человека они пожелали вступить в ряды армии Шедоудейла, готовясь отдать свои жизни во благо Долин.

Адон взял его за руку.

— Заставьте их заплатить за то, что они сделали со служителями Тайморы.

Раймон кивнул и покинул его.

— Давайте войдем внутрь, — сказала Миднайт, нежно прикоснувшись к плечу Адона и введя его внутрь. Затем она закрыла двери и заперла их на замок.

Была ночь, и на Ронглата Кнайтбриджа нахлынули воспоминания. Солдат не знал о том, какая судьба постигла Темпуса Блэкторна, пока не прибыл в Вунлар. Маг Семеммон, смеясь, рассказал Кнайтбриджу о судьбе агента.

— Не волнуйся, — сказал Семеммон. — Ты скоро присоединишься к нему. Ты пойдешь в первых рядах при наступлении на Долину.

Кнайтбридж промолчал.

Путешествие из Цитадели Ворона в Тешвейв выдалось очень тяжелым. Солдаты, которым он командовал, в открытую не подчинялись его приказам и выказывали враждебность. Наемники, которые присоединились к ним в Телшвейве, не знали о провале Кнайтбриджа в Арабеле, и волновались лишь за свою оплату. Кнайтбридж не пробыл в Вунларе и нескольких дней, когда от Повелителя Бэйна пришел приказ собрать людей и выступать.

За первые два дня путешествия не было ни одного набега на их повозки с припасами и это вызывало у Кнайтбрижда серьезные подозрения. Либо ни один из защитников Шедоудейла не понимал в чем состоит самое слабое звено пятитысячной армии Бэйна, либо у них не было лишних людей, чтобы даже хотя бы попытаться захватить запасы провизии. Через каждые десять миль пройденной дороги, почти пятьдесят человек оставалось сзади, чтобы защитить дорогу от нападения. Хотя Бэйн не одобрял этого, Кнайтбридж не хотел оставлять свой тыл незащищенным, даже если ему придется пожертвовать ради этого четвертой частью своих войск.

Кнайтбридж вновь был поражен, когда его армия достигла леса у северовосточной оконечности долины. Он ожидал, что леса будут гореть. Было похоже, что народ Шедоудейла не хотел просто так умерать. Они желали сражения.

С наступлением ночи, Кнайтбридж приказал разбить лагерь на окраине леса, но Повелитель Бэйн отменил его приказ и отдал противоположное распоряжение. Они должны были войти в лес под прикрытием ночи, и несомненно получить преимущество, если им будет оказано хоть какое-нибудь сопротивление.

Они не должны были зажигать факелы.

Маги Бэйна получили приказ не пользоваться магией ни при каких обстоятельствах, так как она была нестабильна и легко могла обернуться против них. Это означало, что не было произнесено никаких заклинаний, которые бы улучшили зрение солдат, громко продиравшихся через лес.

Когда Кнайтбридж повел своих испуганных людей в лес, стало ясно, что по-крайней мере еще несколько командиров разделяют его оценку стратегии Бэйна. Старший, и более опытный, Мордант ДеКрю, ехал рядом с Кнайтбриджем. Литим и Раш скакали рядом с ним.

— Это самоубийство, — сказал Литим.

К большому удивлению остальных офицеров, Кнайтбридж согласно кивнул.

Раш занес свой меч.

— Наш повелитель и бог отдал нам приказ.

— Сделав при этом все, чтобы мы не смогли его исполнить! — воспротивился Литим. — Он подгоняет нас как коров на скотобойню. Я был среди тех людей, которые видели как наш «бог» ест и пьет, подобно простому человеку. Как страж храма, я видел его плачущим, словно хныкающее дитя. Он лгал нам с самого начала!

— Мы добудем победу сегодня, — сказал Раш, взмахнув своим оружием.

— Попридержи свой меч, — сказал Мордант. — Наши враги не ожидают нас раньше утра. Они не ждут нас в Шедоудейле до вечера следующего дня. Мы застанем их врасплох.

— Мордант прав, — сказал Кнайтбридж. — Мы не должны сражаться друг с другом. Настоящая битва ожидает нас впереди. Если нас ждет смерть, то мы примем ее как люди, а не как трусливые животные. Если вы двое не можете этого принять, то я выпотрошу вас прямо здесь.

Войска молча пробирались через густые заросил леса.

Коннел Грейлор, первым из лучников Шедоудейла услышал приближение солдат и замер на мгновение, чтобы убедиться в правильности своих предположений. Затем он взобрался на свою позицию среди деревьев и подал сигнал товарищам. В пятидесяти ярдах за его спиной, другой лучник сделал то же самое. Эта цепочка продолжалась до самого Краг Пула. Каждый из стрелков выбрал позицию, откуда его сигнал мог быть виден следующему часовому, располагающемуся ближе к городу. Таким образом они могли сигналить своим товарищам, не раскрывая своей позиции приближающемуся врагу.

Шум раздался вновь. На этот раз он сопровождался отчетливым криком боли.

Коннел от неожиданности поднял свой фонарик столь быстро, что тот выскользнул из его вспотевших рук. В попытке подхватить фонарь, он едва не рухнул с ветки, удерживающей его. Его сердце колотилось, словно готово было выскочить из груди, но рука ощущала холодную поверхность металла. Он облегченно вздохнул и посмотрел вперед. Он мог видеть как зентильцы барахтаются в паутине из кривых сучьев, покрывавших всю ширину дороги. Деревья были повалены в трех направлениях, чтобы агрессоры направились прямо в ловушку. Даже попытавшись обойти завал, зентильцы натыкались на поваленные деревья со всех сторон, кроме одной.

Коннел подал сигнал. Короткая вспышка с другой стороны сказала ему, что он был получен. Он спустился с дерева и быстро разбудил остальных трех лучников, которые сразу же незаметно заняли свои позиции на деревьях, недалеко от дороги. Ночь наполнили звуки людей, прорубающихся через заросли и завалы ветвей, скрывая собой любой шум, которые могли произвести лучники, готовясь к стрельбе.

«Кто-то послал этих людей словно коров на скотобойню», — подумал Коннел. Затем лидер отряда из четырех лучников отдал приказ открыть огонь по зентильцам.

Внезапно звуки досады и ярости сменились криками умирающих. Стрелы летели с поразительной точностью, сея смерть в рядах врага. Из-за спин первого отряда лучников прибыли дополнительные люди, заняв свои временные позиции на деревьях.

Некоторые из зентильцев прорвались через завалы, использовав в качестве прикрытия от ливня стрел тела своих погибших товарищей. Посылая проклятия она бросились вперед, не замечая деревянных кольев, вкопанных на дороге и направленных в грудь, пока не наткнулись на них сами.

Коннел и первый отряд из Шедоудейла начали покидать свои позиции, чтобы по безопасным маршрутам, проложенным между ямами на дороге, добраться до второй линии обороны. Ямы были в три фута глубиной, с единственным колом, торчащим посередине.

Второй отряд лучников спустился вслед за первым, готовясь проследовать за ними к городу и Коннел поблагодарил богов, что ни один из лучников Шедоудейла еще не был сражен зентильцами. Он не услышал как далеко на дороге позади него, зентильские стрелки выпустили залп над стенами завала. В воздухе засвистели сотни стрел. Почти все они попали в деревья или застряли в ветвях и упали на дорогу.

Коннел Грейлор даже не почувствовал как стрела поразила его в спину и проткнула сердце, убив на месте.

Люди Бэйна несколько часов пробирались через бесчисленное количество укреплений на дороге. Каждый раз, достигая широкого участка, выглядевшего незащищенным, Бэйн приказывал своим войскам переформировать строй. Пешие солдаты должны были идти впереди и сразу же разрывать строй и отступать, едва они начинали попадаться в новые ловушки на дороге. Солдаты гибли, проваливаясь в ямы или раздавленные о преграды собственными товарищами, напиравшими сзади.

Бэйн был в восторге. С каждой смертью его сила росла, как Миркул ему и обещал. Тело Черного Повелителя мерцало красной аурой — это был видимый результат поглощения им жизненной силы душ. Интенсивность свечения ауры увеличивалась по мере того, как гибло еще больше людей — и зентильцев, и жителей долин, и Черный Повелитель не мог не нарадоваться на все проиходящее вокруг.

И неважно, что Бэйн источал притворную ярость из-за того, что его войска не могут преодолеть столь простую защиту, вновь и вновь бросая их на смерть.

— В этом храме не должно остаться не единой пылинки о которой бы мы не знали, — сказал Эльминстер. Он был необычно серьезен, хотя и знал, что просит о невозможном. — Также нужно убрать из этого зала любой личный предмет. Нельзя оставлять никаких улик, которые наш враг может использовать против нас.

После тех ужасов, что Адон видел в Храме Тайморы, он с большой неохотой принимал участие в планах Эльминстера, касающихся Храма Латандера. Однако в конечном итоге жрец стал думать о храме как о наборе простых предметов. Это были камни и раствор, кирпичи и сталь, стекло и воск. Другое сочетание этих предметов и он мог бы стоять в конюшне или таверне.

«Если бы это был храм Сан, — задумался Адон, — смог бы он тогда быть столь холодным и расчетливым?» Он прикоснулся к шраму.

Он не знал ответа на этот вопрос.

Поэтому он занял себя делами, которые были возложены на него. С окон на каждом этаже, которые смотрели на невидимую лестницу, были сняты ставни. Окна, смотревшие в другие стороны были наглухо заколочены гвоздями. Однако, прохаживаясь по храму, Адон не мог не обращать внимания на небольшие предметы, которые были оставлены в каждой комнате, которую он посещал. Это было место пылкой набожности и веры, но также это было и место, где мужчины и женщины смеялись и плакали от радостей и печалей, которые дарила им жизнь.

Одна из кроватей была не заправлена. Адон остановился и машинально начал убирать ее, прежде чем понял, что он делает. Он отпрыгнул от кровати, словно сила жреца, который лежал на ней этим утром могла низвергнуться на него и уничтожить его.

Отойдя от кровати, Адон заметил, что под подушкой был спрятан черный кожаный дневник. Журнал лежал обложкой кверху и был открыт. Адон перевернул его и прочитал последнюю запись. Она гласила:

— Сегодня я умру защищая Шедоудейл. Завтра я получу новую жизнь в царстве Латандера.

Журнал выпал из его рук и Адон выбежал из комнаты. Окно, которое он должен был заколотить, осталось открытым и его занавески нежно колыхались на ветру, словно были живыми.

Жрец вернулся в главный зал, и Миднайт сразу же встревожило бледное выражение на лице жреца. Она знала, что он изо всех сил боролся с самим собой, даже если на его лице и было выражение печали и смущения, но она ничем не могла помочь ему.

Или себе.

Но едва чародейка подумала о приближающейся битве, она ничего не могла с собой поделать, вновь вспомнив Келемвора. И хотя Миднайт сожалела о жестком разговоре, который состоялся у нее с воином, она знала, что воин был прав. Неважно что она могла сказать, она все еще любила его. «Возможно, — подумала она, — он тоже любит меня».

Миднайт уже давно поняла, что Келемвор был чрезвычайно раним; его вызывающее поведение было направлено на то, чтобы отвлечь внимание от темных секретов его проклятия. Он был более разумен и заботлив, нежели пытался показаться. И это давало Миднайт надежду.

«Возможно», — подумала она.

Внимание Миднайт привлек крик Адона, и она оставила свои размышления о Келемворе на будущее. Жрец стоял рядом со старым мудрецом, повторяя одну и ту же фразу, но Эльминстер игнорировал его.

— Я все сделал, — крикнул жрец.

Мудрец Шедоудейла перевернул страницу книги, которую он изучал.

— Я все сделал! — вновь крикнул Адон. Наконец Эльминстер посмотрел вверх, кивнул, что-то пробормотал, и вернулся к созерцанию древнего тома, аккуратно переворачивая страницы, словно они могли рассыпаться в прах и лишить его части знания, которое могло повлиять на исход битвы с Бэйном.

В мрачном настроении Адон забился в угол.

Миднайт смотрела на старика, и рассеянно теребила кулон. Огромный зал храма был чист, скамьи были сдвинуты по краям комнаты. Темноволосая чародейка оставила свои попытки выяснить соображения, которыми руководствовался мудрец. Все станет ясно, — пообещал он. Ей не оставалось ничего кроме как положиться на мудреца.

— Ты хочешь использовать кулон сейчас, Эльминстер? — сказала Миднайт, подойдя к мудрецу.

Внезапно на лице Эльминстера появилась целая дюжина новых морщинок. Его борода казалось слегка задралась вверх.

— Эту безделушку? Для чего она может понадобиться? Оставь ее себе. Возможно тебе удастся что-нибудь выручить за нее в прекрасном Тантрасе.

Миднайт укусила себя за губу.

— Тогда что я делаю здесь? — спросила она.

Эльминстре пожал плечами.

— Возможно укрепляешь это место.

Миднайт потрясла головой.

— Но как? Ты не…

Эльминстер наклонился к ее уху и прошептал:

— Ты помнишь обряд Чиаха, Хранителя Тьмы?

— От Элки, от Апенимона, возьми из их силы…

Эльминстер ухмыльнулся.

— Танец сна Лукиана Лутерума?

Миднайт почувствовала как дрожат ее губы. Она идеально произнесла заклинание, однако Эльминстер остановил ее, прежде чем она закончила его.

— Теперь прочитай мне из священных свитков Кнотума, Сейфа, Секера…

Слова слетели с губ Миднайт и внезапно комнату заполнила слепящая вспышка света. Затем, на стенах, полу и потолке проступил прекрасный, таинственный узор бело-голубого цвета. Он вырвался сквозь частично открытые двери, ведущие в вестибюль. Какое-то мгновение весь храм пылал сверхъестественными огнями. Затем узор впитался в стены и исчез.

Миднайт стояла на месте, открыв рот.

— Это ведь было не трудно? — сказал Эльминстер и отвернулся.

— Подожди! — вскрикнула Миднайт. — Как я могла запомнить то, что я никогда не учила?

Эльминстер поднял свои руки.

— А ты и не могла. Пришло время готовиться к главной церемонии. Иди и приготовь себя.

Когда Миднайт повернулась и пошла прочь, Эльминстер почувствовал как через него прошла волна трепета. С самой первой ночи Прибытия, он готовил себя к этому моменту. Его видения открыли ему, что во время этой битвы ему будут помогать два союзника, но личности его чемпионов вначале испугали его, наполнив его ужасом, который мог игнорировать лишь безумец или глупец.

Конечно же Эльминстер не прожил бы более пяти сотен зим в Королевствах, если бы был тем или другим, хотя многие говорили, что он был и глупцом и безумцем. Однако все же он вскоре должен был отдать свою судьбу в руки неопытной чародейки и жреца, чье неверие не только в своих богов, но и в себя, могло сделать все усилия тщетными.

Миднайт уже было решила, что является не более чем пешкой в играх богов, и Эльминстер чувствовал, что чародейка была заинтригована его вниманием, словно она верила, что была выбрана для какого-то важного дела. «Какое тщеславие», — подумал Эльминстер. Если только конечно она не была права.

Как он хотел, чтобы ему помогала Селун, которой хватило разума покинуть Королевства прежде, чем они погрузятся в подобный ужас, или даже Симбул, которая не ответила ни на одну из его весточек.

— Эльминстер, мы готовы, — сказала Миднайт.

Мудрец повернулся и оказался лицом к лицу с чародейкой и жрецом. Главные двери храма были открыты, в ожидании потока энегрии, которая с легкостью могла уничтожить их всех.

— Возможно, — сказал Эльминстер, изучая лицо Миднайт. На нем не было и тени сомнения, единственное, что имело значение — спасение Королевств. Эльминстер знал, что у него нет другого выбора, кроме как довериться ей. — Прежде чем мы начнем, есть кое-что что ты должна знать. Мистра сказала тебе о Дощечках Судьбы, но не поведала, где ты сможешь их найти.

Внезапно Миднайт все поняла.

— Но ты можешь. Заклинания, которые я помог тебе изучить, призваны находить сильные источники магической энергии во всех Королевствах…

— Одна из дощечек находится в Тантрасе, хотя я не могу сообщить тебе точного местонахождения, — сказал Эльминстер. — Другая скрыта от моего взора. Хотя, дай мне время и я уверен, что смогу найти ее.

— Теперь пора начинать, — сказал Эльминстер. — Эта церемония может занять несколько часов…

Сигнальные огни были зажжены. Армия Бэйна прорвалась через оборону в восточном лесу. Они должны были достигнуть Краг Пула за считанные часы.

Уже почти наступил рассвет, и как почти все воины, когда загорелись сигнальные костры, Келемвор спал. Однако пронзительный рев труб, почти сразу же разбудил его.

— Эти глупцы должно быть двигались всю ночь, — сказал Хавскгард, стряхивая последние остатки сна.

— Безумие, — сказал Келемвор, отказываясь верить, что хоть какой-нибудь полководец мог быть настолько глуп.

— Да, — сказал Хавскгард. — Но мы все-таки имеем дело с зентильцами.

Воин улыбнулся и хлопнул Келемвора по спине.

За дни проведенные в подготовке укреплений у Краг Пула, Келемвор и Хавскгард стали почти неразлучны. Они были выходцами из одних земель, и Хавскгард знал истории о Поместье Лайонсбэйнов и отце Келемвора, задолго до того как он превратился в бездушного монстра, которым его запомнил Келемвор. Также Хавскгард знал Берна Лайонсбэйна, любимого дядю Келемвора.

Но воспоминания о прошлом не единственное, что связывало двух воинов. Они оба любили упражняться с мечом, и каждую ночь тренировались друг с другом, чтобы хранить свои навыки столь же острыми, как и их клинки. Хавскгард представил Келемвора множеству народа, и вскоре все они общались как старые знакомые. Хавскгард частенько отдавал часть своих полномочий Келемвору и люди подчинялись приказам воина без раздумий.

Точнее, так как Хавскгард во время битвы должен был защищать Лорда Морнгрима, то Келемвору по сути было отдано командование при обороне Краг Пула. Люди Хавскгарда с готовностью приняли замену командующего, и были рады, что Келемвор будет рядом с ними во время битвы.

Оборонительные порядки, которыми командовал Келемвор, поистине впечатляли, если брать в рассчет то небольшое количество времени, которое его люди потратили на их возведение. Дорога, ведущая из Шедоудейла была полностью перегорожена чуть западнее Краг Пула. Когда последние телеги с камнями и мусором были выгружены, то и сами повозки были перевернуты, для лучшей блокировки дороги. Деревья, растущие неподалеку были срублены и уложены перед баррикадой, делая дорогу еще более непроходимой. В добавление ко всему этому с севера, среди деревьев, выстроились ряды лучников.

Последним шрихом в обороне, который коснулся деревьев стоявших вдоль западной части дороги к Краг Пулу, стали идеи градостроителей из Сюзаила. Хотя Келемвор и считал, что эта парочка не имеет к войне никакого отношения, но был вынужден признать, что их ловушка является настоящим бриллиантом во всей их защите. Даже Эльминстер был поражен гениальностью плана и помог в установке ловушки. Келемвор не мог дождаться когда зентильские войска попадутся в нее.

Однако, Келемвору не оставалось ничего иного как ждать. Еще больше воинов откликались на рев труб, покидая свои дома, возможно в последний раз, и занимали свои места на позициях. Но едва прибыв на место они просто садились за баррикадами, нервно теребя свои мечи или тренькая тетивой лука в предвкушении битвы.

Почти четверть часа прошла прежде чем кто-то заговорил. Многие из людей должны были драться, чтобы прогнать свои страхи. Они были храбрыми людьми, но не один из них не хотел умирать, и ходили слухи, что армия Бэйна насчитывает до десяти тысяч воинов, хотя по другим источникам их было всего пять.

Пока солдаты сидели и ждали приближения битвы, Хавскгард вскочил и закричал:

— Завтрак!

Его слова прорезали мертвенную тишину подобно стрелам, отвлечя всех от их мрачных мыслей. И даже Келемвор был удивлен, когда Хавскгард начал стучать по своей железной миске.

— К черту Бэйна! — кричал воин. — Если мне суждено погибнуть сегодня, то я не хочу оставаться с пустым животом!

Люди начали поддерживать его, и вскоре он привлек внимание всех воинов.

Лишь один солдат в отряде Келемвора не последовал за Хавскгардом. Это был очень худой человек со странным блеском в глазах. Он сидел рядом с Келемвором и Хавскгардом, пока они ели. Его звали Мавсер.

Защитникам Шедоудейла для последнего обмана, перед тем как столкнуться с армией Бэйна лицом к лицу, был нужен доброволец. Этот худой человек, преданный служитель Тайморы, вызвался на это задание, даже если это и означало его собственную смерть. Мавсер верил, что его богиня защитит его, наделив достаточной удачей, чтобы он смог остаться в живых.

Худой человек посмотрел на равнину к западу от Краг Пула и ухмыльнулся.

— Я не понимаю стратегию Бэйна, — признался Хавскгард. — Он дал нам время на отдых и еду. Сам же тем временем подгонял свои войска всю ночь. К тому времени как они доберутся до нас, они устанут и будут падать от голода.

Келемвор потряс головой.

— Я бы хотел, чтобы Миднайт была здесь, — сказал он, указывая на Краг Пул. — Ее магия смогла бы превратить воду в этом водоеме в дымящуюся кислоту. Я уверен в этом. Тогда нам нужно было всего лишь отбросить зентильцев назад и победа была бы нашей.

Хавскгард улыбнулся.

— Вообще-то, Кел, я думаю, что ты мог бы просто перебраться через баррикады и в одиночку преследовать войска Бэйна. А мы бы тем временем пошли по домам.

Воины доедали прекрасно приготовленное мясо, возносили благодарности богам, которым служили и затем вновь возвращались к томительному ожиданию. Хавскгард прошел через ряды людей и попрощался, пожелав им победы.

Келемвор подумал о Миднайт. Его первоначальная реакция на темноволосую чародейку была злость. Такой была она, женщина, которая пыталась создать себе имя в мужской игре, но готовая пожертвовать многим, лишь бы играть по правилам. Помимо всего, Келемвор встречал женщин-воинов и прежде. Они отвергали свою сексуальность и вели себя словно мужчины. Они обычно были слишком шумными и надоедливыми. С другой стороны Миднайт ожидала, что ее примут и будут относиться как к женщине.

И даже недальновидность Келемвора позволяла ему понять, что она действительно заслуживала уважения как воин. Он снова и снова доказывала, что она была умела и заслуживала доверия. «И возможно для того, чтобы добиться своих побед, ей не нужно было жертвовать своей женственностью», — подумал Келемвор. Она была привлекательна и сильна, и ее великодушие, доброта и чувство юмора делали ее неотразимой.

«Если мы оба выживем в битве, — задумался Келемвор, — будем ли мы вместе, или всегда будет находиться какой-нибудь предлог, не позволяющий нам соединиться?»

До Келемвора донесся крик, и он повернулся как раз в тот момент, когда Мавсер бежал по дороге к своему боевому посту. Келемвор улыбнулся, представив, что увидят зентильцы, когда приблизятся с северо-востока. Как это было на протяжении последних миль, деревья по обеим сторонам дороги были повалены — с одним исключением, среди них была сделана просека, ведущая к Замку Краг. С левого края зентильцев сдерживал водоем Краг Пул. В сотне ярдов дальше водоема, также с левой стороны, располагалась небольшая расчищенная поляна. Всю дорогу перед водоемом закрывала огромная баррикада — последнее препятствие на пути к Шедоудейлу.

Келемвор едва мог сдержать свое возбуждение, когда на дороге появился первый зентилец.