Дом, который построил Майк. Хроники Кулуангвы

ЕКАТЕРИНБУРГ

Если бы Оленька Воронова в период отъезда мужа в командировку по делам фирмы в июле 1991 года оказалась в районе Уралмашзавода, то она никогда бы не дождалась приветственных звоночков троллейбусов, так как троллейбусы в это время на Уралмаше не ходили.

Причина простая. Дима Ломовцев, продавец цветных металлов и мой хороший знакомый, (я бы даже сказал – мой спонсор), со своими соратниками по бизнесу, тоже продавцами металлов, темной и короткой Уральской ноченькой, под видом ремонтной бригады, скрутил на кабельный барабан шесть с половиной километров медного провода троллейбусных путей-сообщений. С целью выгодно протянуть этот провод где-нибудь в районе Таамсаарре в Таллинне.

Ломовцев, кажется маленьким, наверное, из-за коротких, крепких ног, с добродушным лицом и маленькими, цепкими, навыкате, добрыми глазами. На подбородке большая, злая, красная родинка. Иногда хромает, когда долго ходит пешком. Такое случается очень редко.

После этой выгодной торговой операции мечта Димки сбылась – он стал миллионером.

Еще через очень короткое время благодаря стараниям Правительства России и девальвации рубля один к тысяче миллионерами станет практически всё взрослое население России. А торговцы металлами шагнут за мултимиллионный рубеж.

Осенью 1999 года Дмитрия Ломовцева найдут в его пожарно-красном Джипе Ларедо-Чирокки с практически отрезанной головой. Голова будет срезана до шейных позвонков тонкой медной струной от гитары.

Что-то, видимо, не срослось с соратниками по бизнесу торговли металлом, которые оказывается, еще и попеть любят комсомольские песни у ночного костра под гитару где-нибудь на Кипре или Лазурном берегу.

Такие дела.

Его смерть каким-то образом послужила началом новой войны между Уралмашевской группировкой и Центровыми. Полегло тогда много боевого люда, много клубней и просто, попавшегося под горячую автоматную пулю, обывателя.

Будучи в Екатеринбурге, пройдите по Аллее Боевой Славы Центровых на местном кладбище, проникнитесь болью за безвременно полегших на полях сражений братков, пустите горькую скупую слезу потерянного народом поколения, приостановитесь, чтобы прочитать внимательно на громоздящихся монументах строки благодарности и любви от всех оставшихся в живых.

(Что-то типа такого, все чисто реально по-человечи, по-пацански и все такое…)

Такие дела.

Почему-то вспомнилась смешная тоже фраза на могильной плитке, разбитой такой совсем, старой, на кладбище в Кэмденвилле под Хюстоном.

Это когда я приехал к моему вьетнамцу-америкосу Тимке летом 1999, и он мне показывал исторические достопримечательности Гражданской Войны бескрайних и раздольных техасских степей.