Дом с химерами

Никогда не читав Марка Аврелия: «Время человеческой жизни – миг, её сущность – вечное терпение…», Анастасия Никитична всё ж стала подлинным стоиком. Этого требовала наука. Этого требовало время. Наука всегда, а вот время со временем – всё чаще и настойчивее. Особенно с тех пор, как Никитичну попросили – типа на пенсию, – из секретной лаборатории, и она поняла, чьих рук это дело.

Всё это происки новенькой, той, что с дипломом микробиолога. Видать, нужен им тут, на месте Никитичны, свой человек. Вот только кому «им»? – терзалась Никитична, пока не обнаружила в косметичке новенькой некий прибор со щёточкой антенны, непонятной надписью «Max Factor» и с вполне понятной маркировкой: «Made in USA».

«Так вот в чём дело! – осенило Никитичну как-то вечером, когда глянула на телевизор раньше, чем успела его переключить на сериал “Бледная Настя”. – Крысы!»

«Эти хищники обладают телепатическими способностями. Прежде чем съесть диггера, одна из крыс взглядом принудила его снять водонепроницаемый костюм, каску и отбросить подальше носки, – неслось из телевизора. – Не раз мы встречали на стенах тоннелей надписи, судя по содержанию, сделанные не человеческой рукой: “Ответим на дератизацию бескомпромиссным размножением!”»

Сковорода со звоном покатилась по половицам, брызжа маслом и сея жареные пельмени… «Вот в чем дело! Огромные крысы из “Метрополитена-2”! Они не сами собой завелись в тоннелях секретного Московского метро! Это нашей лаборатории разработки! Заговор! Американцы дали денег – не зря у всего институтского начальства морды такие сытые, – чтоб выгнать наш народ из метро, до которого их бомбы не доберутся!» Теперь Никитична поняла – так её не отпустят. Пенсия? Не пенсию ей уготовили, а полиэтиленовый мешок на безымянном кладбище!

С тех пор Анастасия Никитична на работу не ходила, на звонки сослуживцев по телефону и в дверь не отвечала. За продуктами – перебежками, от угла к углу и только в ночной киоск. И ждала…

И вот дождалась. Дом содрогнулся, звякнула посуда в буфете и со скрежетом отворилась дверь древнего холодильника ЗИЛ, и откуда выпал брикет мороженого хека.

Брикет тут же попытался утащить в свою нору зверь, названия которого Никитична не помнила, но звала по-человечески, кажется, Трофимом.

Только необходимость отбить у зверя Трофима рыбу вернула её к действительности.

«Идут!» – поняла она. Надо полагать, торопятся. Вон даже решились подорвать фундамент… Так что времени в обрез. Анастасия Никитична натянула сверху пеньюара жилетку «Мосэнерго», оставленную пьяным электриком в 72-м, и стала распихивать по многочисленным карманам и кармашкам желтоватые бруски с «труднопроизносимыми аббревиатурами нитратной группы»… где-то так…

Распихивать, то и дело поглядывая на пол кухни. И они и в самом деле пришли. Правда, пришли пока что, слава богу, не сами крысы из подполья. Их поводыри, превзойдя самые страшные её ожидания, заявились. Без всякого намёка на конспирацию и с наглостью образца 37-го года загрохотали в дверь: «Откройте, полиция!»

Вошли. И теперь…

Снаружи, возле дома Шатурова

– Так что, вы говорите, у вас там, на поясе? – повторил в рацию свой вопрос «переговорщик» ЦСН, доктор психологии Толмачёв.

Стоящий рядом с Толмачёвым мрачный товарищ с генеральским каракулем папахи и воротника кожаного пальто – начальник большей части присутствующих здесь должностных лиц, – склонил ухо к динамику.

– Три-нитро-толуол, – раздельно, по слогам, выдала рация искаженным, но вполне разборчивым старушечьим голосом.

Генерал даже попятился и беспомощно обернулся на Урусбекова.

– Тротил, – безапелляционно подтвердил командир спецназа.

– Мать… – выдохнул генерал полиции с облегчением. – Я уже чёрт знает что подумал. Иприт какой-нибудь, зарин. Тринитро… Что они там, в этой своей ветеринарии, крыс тротилом глушили, что ли?! – Генерал требовательно уставился на Урусбекова.

– Вряд ли она это на работе достала, – закатил глаза под обрез каски майор. – На кой чёрт, в самом деле, в институте санитарной ветеринарии тротил… – ушёл он от незаданного вопроса: «И что теперь делать?»

– И много у неё этого? – с тем же, но чуть перефразированным вопросом, обернулся генерал к «переговорщику».

– Капитан Бакшеев говорит, полтора-два кило будет, – пожал плечами Толмачёв и обернулся на фасад с химерами на фронтоне. – Как раз на всю эту красоту.

Генерал полиции также обернулся, но на химер посмотрел без особого сожаления. Дом Шатурова, и без того разорённый взрывом, после эвакуации казался обитаемым разве что этими каменными тварями.

– Может, всё-таки на её требованиях как-то сыграть? – с сожалением вздохнул генерал и с надеждой посмотрел на «переговорщика».

– Пётр Андреевич, – покачал головой психолог. – Не то что я, никакой Бехтерев не переубедит вам за полчаса-час параноика, утвердившегося в своём толковании действительности. Бред толкования строится больным на протяжении очень длительного времени, аргументируется очень тщательно, тут, знаете, покрутить пальцем у виска, – покрутил пальцем у своего виска доктор психологии Толмачёв, – как-то маловато будет. Вот если бы знать, кому она доверяет… Бредовое построение нередко опирается на чьё-нибудь разумное мнение.

– Чьё, например?

– Не знаю, но кто-то же ей подсказал, что все её беды – от гигантских крыс московских подземелий?

– Сколько у нас осталось времени? – перебил генерал «говоруна», не дослушав.

– Если через десять минут… – сама о себе напомнила рация.

– Если через десять минут вы не отзовёте этих своих тварей, – Анастасия Никитична на пробу потыкала вилкой на сковороде побуревшие ломти хека, – и я не увижу по каналу «Эхо Москвы» мэра с разоблачениями… – Она отняла на секунду рацию от уха. – Забыла спросить, вас майонез устроит, или соуса подождёте? Мой соус, между прочим, очень хвалил сам профессор Джунгарский. Впрочем, с соусом можем и не успеть.

Это Анастасия Никитична спросила капитана Бакшеева, сидевшего за кухонным столом и уныло подпиравшего ладонями голову. А в микрофон сказала:

– Нет, это я не вам…

Но капитан не успел ответить – старушка брякнула перед ним шипящей сковородой и отворила дверцу ЗИЛа. Початая банка майонеза покрутилась перед глазами Бакшеева. Он со вздохом кивнул.

– И какого рода разоблачения вы хотите увидеть по телевидению, Анастасия Никитична? – невнятно, на расстоянии, прохрипела рация.

– То есть как, какие? – возмутилась старушка, бросив подле сковороды и цветастую кухонную варежку. – Известно какие! Я хочу, чтобы вся страна…

– Анастасия Никитична?

– Алло? Я говорю, чтобы вся страна…

– Вы где?.. Вы меня слышите?

– Рычажок сбоку нажмите, – мрачно напомнил Бакшеев, ковырнув рыбье филе ложкой. Столового ножа, тем более вилки, Никитична ему не доверила.

– Спасибо, – спохватилась старушка и, нажав клавишу, заученно продекламировала: – Я хочу, чтобы вся Россия узнала об экспериментах Института санитарной ветеринарии над крысами Московского метрополитена. Чтобы узнала об их империалистическом заговоре…

– Заговоре крыс? – почти с отчаянием уточнил голос в рации.

– Если вы и дальше собираетесь общаться со мной в подобном роде, – взвилась старушка, – как со старой маразматичкой и клинической дурой, то я… я сейчас же, немедленно, я это…

– Взорву всё на хек, – подсказал Бакшеев, не отвлекаясь от разделки одноименной рыбы.

– Спасибо. Именно так и сделаю! – подтвердила в рацию Анастасия Никитична и демонстративно поддернула брезентовую жилетку, в кармашках которой виднелись желтоватые бруски.

Разноцветные проводки придавали жилетке такое сходство с «поясом шахида», что даже будь на брусках оттиск «70 % мыло хозяйственное», а не настоящий, ТНТ – и то десять раз Бакшеев подумал бы, стоит ли искушать судьбу. Так что капитан снова только вздохнул и ляпнул ложку майонеза на румяную корочку филе. Он ещё не потерял надежду воспользоваться старческой забывчивостью Никитичны и как-нибудь завладеть инициативой, а посему демонстрировал милую лояльность.

А Никитичну вдруг пробил нервный озноб. Округлив глаза, так что кусок не полез капитану в горло, старушка принялась кружить в центре кухни и заверещала, пригибаясь:

– Слышите, снова роют! Скребут! Слышите команды? – Так убедительно, что Бакшееву показалось, что и впрямь слышит. Оставалось надеяться, что в припадке мании преследования она так и не найдёт на жилете массивный тумблер с поправкой надписи на случай склероза: не «Вкл.», а «Взр.!» – Зря! Зря они это!..

Бакшеев выронил ложку.

– Думают, не услышу?.. – деловито шипела Анастасия Никитична, шаря ладонью под драным линолеумом с паркетным рисунком. – Там ещё бетону с полметра, так что, пока прогрызут, я им такое…

– Пусть только сунутся! – поддакнул Бакшеев, берясь за ручку сковороды.

В коллекторе Пресни

Немало подивившись очень уж громкому взрыву и неожиданно мощному сотрясению, диггеры решили всё-таки лезть.

Первым всегда лезет… Нет, отнюдь не самый опытный.

– Потому что без страховки у нас только «мясо» запускают, – натужно промычал Горлум, оттягивая рычаг арбалета. – А ты ж у нас не «мясо».

(На нормальном языке диггерское «мясо» – разведчик, неопытный диггер для мелких поручений, которого не жалко).

Крыс поторопился обернуться к Аннушке с поучительной миной, мол: «Примите к сведению!» – но Горлум как раз завёл тетиву в пусковой паз и хладнокровно закончил:

– Ты у нас образцовый «дрон». Робот то есть.

Аннушка фыркнула.

– Почему это я дрон?! – зашипел-засуетился Крыс. – Я, между прочим…

– Ладно, не истери, – оборвал его Горлум и со снисходительной гримасой вскинул арбалет к чёрной дыре невысоко над головой. – Будем надеяться, никакой бедный монтёр не ползёт там сейчас к оборванному кабелю. – И нажал спусковой крючок. С визгом срывая с намотки бечеву, альпинистский гарпун унёсся во мрак вертикального колодца.

Колодец в потолке тоннеля был вскрыт только что. Небольшим зарядом аммонита, так испугавшим старуху Никитичну на кухне, в подпол которой ход и выходил. Только что развеялись под сводчатым потолком бурые вихри копоти, а под ногами диггеров всё ещё дымилась пылью порядочная гора булыжной засыпки, прежде заполнявшей колодец.

Горлум проследил зигзаги бечевы, срывающейся с рогатины. Глухой отдалённый стук прекратил её пляску, бечева обвисла, остаток упал к ногам Горлума. Уложив его на рогатинку и посчитав витки, он уверенно сообщил:

– Ерунда, всего метров 15–20. Если, конечно, гарпун не встрял во что-нибудь по дороге, – добавил, пробно дергая страховку. – Хотя это вряд ли. Коллектор прокладывали открытым способом… – возразил он сам себе. – Колодцы из него вели прямо в ливнёвку улицы, а дома на ней тогда ещё не было. Короче, кто первый?..

– Какие вопросы? – пожала плечами в камуфляжной жилетке Анна. – Дроны ходят первые и погибают.

– Себе дороже, – проворчал Горлум и со щелчком пристегнул карабин своей страховочной обвязки к канату.

– Не похоже, чтобы за скобы в колодце зацепилось, – испустив затаённый вздох облегчения, тут же ожил и засуетился Крыс. – Висит посредине, как будто гарпун в крышку люка встрял.

Бечева действительно не стелилась по стене колодца вдоль позвонков ржавых скоб, а отвесно покачивалась в центре.

– На месте разберёмся, – отмахнулся Горлум, пробуя нижнюю скобу ботинком.

– Вот именно, что на месте, – продолжал суетиться Крыс, запрокинув голову и пробуя просветить мглу колодца мощным фонарем. – А что, если это не тот дренаж? Мало ли их тут было, пока дом не построили…

– Мало, – оборвала его Аннушка. – Всего три на карте, это последний.

– А вдруг там…

– Доползём, увидим, – подтолкнула она его в спину.

У дома Шатурова

– Нет-нет, мы пока ничего не предпринимаем! – поспешил заверить «переговорщик» ЦСО рацию, и перевёл дух. – Да, ещё двадцать – тридцать минут. Пока найдут и подвезут затребованных вами политических лидеров, подготовят всероссийскую трансляцию, пока…

– Как, думаешь, кто сбил с панталыка бабку?.. – заинтересованно перевёл взгляд Владимир Ильич с лица доктора Толмачёва на лицо капитана Точилина.

С прибытием генеральской команды с Садово-Спасской (ЦСН) никто, в общем-то, не потрудился прогнать районных оперов с места происшествия, но командование однозначно перешло под седую каракулевую папаху. Так что «не отсвечивать» – как выразился капитан Точилин, – в их положении было бы самым благоразумным.

– Кто у нас больше всех о гигантских крысах распространяется? – не поднимая головы, вопросом на вопрос ответил Арсений.

– Но уж явно не Лёха, – пожал плечами лейтенант. – Не настолько в подполье у нас оппозиция, чтобы аж с крысами.

– Диггеры? – поднял голову капитан.

– Ну в общем-то их мифология, – согласился Кононов. – Я ещё про гномов слышал, которых якобы впереди «Метростроя» чекисты прикладами гнали. Будто бы их ещё при прокладке первой линии нашли, в 35-м, и припахали. Отсюда, мол, и такие ударные темпы. За пятилетку переплюнули Будапештское метро по протяжён…

– И где они у нас водятся? – поторопился остановить его Арсений.

– Гномы? – отозвался Кононов в мечтательной рассеянности.

– Диггеры! – встряхнул его за капюшон Арсений. – Где обитают?

– Под землей, естественно, – неохотно очнулся ст. лейтенант, отмахиваясь. – Да где ты их сейчас искать будешь? Как? Миноискателем, что ли?

– Нет у меня миноискателя, – с неоправданной лёгкостью согласился Точилин. – У меня дедукция есть.

– Отсыпь и мне на затяжку, – недоверчиво фыркнул Кононов. – И что твоя дедукция: пищит, звенит, сигналит?

– Сигналит. Старуха сигналит, что у неё под полом, на кухне, крысы к ней лаз копают.

– Она ж бредит? – поморщился Ильич.

– Ага, – кивнул Арсений. – На кухне бредит, а в спальне уже перестаёт.

– Локальный бред, – возразил Кононов, но уже только из полемического азарта.

– А что у них ниже подвального этажа? Если точнее, что у бабушки русского джихада под кухней? Всё, давай искать проводника.