Дом с привидением

4

Пан Хабрович пребывал в отвратительном настроении. Отчаяние все больше охватывало его. Столько проблем с домом, что руки опускаются! Вот и теперь, в отчаянии схватившись за голову, он стонал:

— Как я мог добровольно пойти на весь этот кошмар! Какого черта согласился принять проклятое наследство! Спятил, не иначе!

— Теперь уже поздно отказываться, все равно ничего не изменишь, — успокаивала его жена. — Не переживай так, постепенно все наладится. А сейчас нам с тобой надо решать вопрос не о наследстве, а о собаке. Я в принципе не против, дети ведут себя замечательно, видишь, как стараются, прямо их не узнать. Они заслужили награду. Ты ведь тоже не против собаки? Вот только не знаю, согласится ли твоя мама, ведь у нее кошка...

— Бабушка уже согласилась! — поспешила сообщить Яночка. — Она сказала, что тоже не против.

Пан Роман перестал стонать и с удивлением взглянул на дочку.

— Не взирая на кошку? — недоверчиво переспросил он.

— Да, не взирая, — подтвердила Яночка. — Я сказала бабушке, что вы с папой решили взять собаку, чтобы стерегла дом, и бабушка сразу же согласилась. «Очень правильное решение», — сказала она.

— Что?! Мы с папой решили? — вскрикнула пани Кристина. — Бабушка, небось, вообразила, что мы берем собаку, которая будет сидеть во дворе на цепи в будке!

— Не знаю, что вообразила бабушка, но согласилась, не взирая на кошку, — с самым невинным видом повторила Яночка.

Павлик понял, что надо помогать сестре.

— Если хотите, я схожу к бабушке и спрошу, правильно ли мы ее поняли, — сказал он, подходя к двери. — Скажу, вы считаете — у нее склероз, она не понимает, что ей говорят, поэтому надо спросить ее еще раз. Ничего страшного.

— Куда? — рявкнул отец, совершенно позабыв о проблемах с ремонтом дома. — Назад! Оставьте бабушку в покое! Забирайте собаку и перестаньте мне морочить голову. И без того заморочена!

И он опять в отчаянии вцепился обеими руками в растрепанные волосы.

— Езус-Мария! Сантехник сказал — если я не найду муфточек нужного сечения, придется менять в доме и канализацию, и всю водопроводную систему! Все трубы, краны, все оборудование у нас еще довоенное, нестандартное, все трубы другого сечения, а вы тут со своей собакой! Тогда и полы придется менять, и стены долбить, спятить можно!

— Не все, не все! — опять успокоительно заметила пани Кристина. — Только самые старые. А собака с ними никак не связана.

— Помнишь, тот тип тебе сказал, что все сделает молниеносно, — вмешался Павлик. — Ну тот, с которым ты советовался с самого начала.

— Какой тип? — вскинулся несчастный пан Роман. — Тот грабитель? Тот разбойник с большой дороги? Да вы знаете, сколько он запросил? Даже если бы нам досталось наследство Ротшильдов, и то не хватило бы! Я не миллионер, с таким и говорить нечего!

— Вот и хорошо, вот и хорошо! — подхватила пани Кристина. — Ты и не будешь больше с ним говорить, зачем же волноваться? Договоришься с нормальным, порядочным сантехником, который не запрашивает миллионы.

— А муфточки? — взревел несчастный пан Роман. — Без них ничего не сделаешь. Как ты не понимаешь, мы сейчас оказались в замкнутом круге! Анджей не может освободить свою однокомнатную квартиру до тех пор, пока не переедет сюда, переехать не может, пока мы не отремонтируем их кухню и ванную, ведь с утра все в одной ванной не поместимся! Ремонт же нельзя начинать до того, пока не съедут прежние жильцы, ведь надо менять все оборудование, а им некуда съезжать! Нет, мне один выход — убить кого-нибудь, посадят меня в тюрьму, там и отдохну! Никто не будет терзать меня с ремонтом!

— Хорошо, хорошо, иди в тюрьму, раз тебе так хочется, но сначала поехали с нами за собакой, — торопил Павлик.

А Яночка, внимательно выслушав причитания отца, внесла предложение:

— Надо уговорить тетю Монику, чтобы официально вышла замуж за пана Анджея. Как миленький переедет, даже без ремонта!

Пани Кристина с восторгом восприняла идею:

— Прекрасная мысль! Действительно надо будет уговорить ее.

Павлик энергично поддержал сестру:

— Уговорим, чего там! Подговорим Рафала, он пригрозит, что перестанет учиться...

— ... и попадет в нехорошую компанию, — подхватила Яночка.

— Вот и прекрасно, попадет в нехорошую компанию, а теперь поехали за собакой!

Пан Хабрович пригладил взъерошенные волосы и нерешительно заметил:

— Вроде и в самом деле есть выход из замкнутого круга. Ладно, отправляйтесь за собакой.

— Да не нам надо ехать, а тебе! — крикнул Павлик. — То есть ты должен ехать с нами, нам собаку из приюта без тебя не отдадут.

— Что?! — снова рассвирепел пан Роман. — Снова я?

— А ты как думал? — поддержала мама своих детей. — Ведь детям без взрослых нельзя.

— Но у меня куча дел! — отчаянно отбивался пан Хабрович. — Слишком многого вы от меня требуете...

Сын не дал ему докончить:

— Там работают только до четырех. Уйди с работы пораньше, и мы после школы поедем с тобой. Ведь ты уже согласился, чего же опять крутишь-вертишь? Разве можно маленьких обманывать?

— Если папа откажется с нами ехать, нам остается только выкрасть пса из приюта, — бросила, ни к кому не обращаясь, Яночка. — Ну и к чему это приведет? Вам же придется потом таскаться по комиссиям для трудных подростков...

Тут вмешалась мама. Велела детям замолчать, и успокаивающе заметила:

— Только без всяких таких штучек. Папа поедет с вами, завтра после трех, я постараюсь его уговорить. А сейчас идите к себе.

И она тихонько подтолкнула своих отпрысков к двери.

За дверью Яночка с торжеством заметила:

— А что я тебе говорила? Если человек женится, ему уже ничего не остается, как слушать свою жену. Вот и Анджей, если женится на тете Монике, сразу переедет.

Помолчав, Павлик серьезно заявил:

— Тогда уж я ни за что не женюсь. Ни за какие сокровища!

Какими аргументами оперировала пани Кристина — неизвестно, но на следующий день уже в полчетвертого пан Роман покончил со всеми формальностями, необходимыми для того, чтобы взять собаку из приюта. Странно, но у него было прекрасное настроение, словно, отложив на время заботы о проклятом ремонте, он вновь обрел свой прежний характер — спокойный и доброжелательный. Папа даже успокаивал своих детей, не находящих места от волнения и вконец истомившихся от ожидания. Они твердо решили не подходить к боксу, в котором находился Хабр, пока все формальности не будут улажены.

И вот наступила долгожданная минута. Поначалу Хабр не поверил своему счастью. Он уже привык к посещению детей и с грустной отрешенностью примирился с тем, что визит их непродолжителен, а потом они уходят и оставляют его одного. Теперь же его вывели из бокса и надели на него новый ошейник — верный признак того, что положение радикально изменилось. Собака перестала быть беспризорной, она обрела хозяина, вернее, хозяйку, теперь у нее есть и дом, и владелец. Ошейник на Хабра Яночка надела собственноручно, не позволяя никому, даже Павлику, к нему прикоснуться, ибо у собаки должен быть один хозяин. И в этот торжественный момент оба они — и Яночка, и Хабр — просто сияли от счастья. Наконец все четверо покинули здание приюта и остановились, ослепленные ласковым осенним солнцем. Здесь, на окраине города, вернее, за городом, расстилались пустые поля, и папа решил испытать понятливость нового члена семьи.

— Спусти собаку с поводка, — сказал он дочери. — Брось вот эту палочку и крикни ему — «апорт»!

Спущенный с поводка Хабр радостно пробежал вперед, остановился и вопросительно посмотрел на Яночку, явно ожидая приказа.

— Апорт! — изо всех сил крикнула Яночка, бросив палку как можно дальше.

Как стрела, выпущенная из лука, устремился пес вперед и уже через несколько секунд, безгранично счастливый, положил палку к ногам своей хозяйки. Не менее счастливая Яночка повторила операцию, и собака, которой явно доставляло наслаждение выполнять приказы, послушно принесла палку.

— Будет толк из собачки, — похвалил пан Хабрович, стараясь слишком уж явно не показывать радость, переполнявшую и его. Он помолодел, повеселел и не меньше своих детей восторгался умом и понятливостью Хабра. Нет, надо же сохранять солидность. И папа строгим голосом поинтересовался: — Я слышал, вы назвали песика моей фамилией. Не мешало бы предварительно спросить меня о согласии!

— Так ведь это и наша фамилия! — обиделся Павлик.

— Но я раньше твоего был Хабровичем. Ты фамилию получил от меня.

— Ну и что? Ты тоже не сам ее придумал, а получил от дедушки. Дедушка же небось тебя не попрекает... А вообще что это только она бросает? Мне тоже хочется. Подумаешь, разбросалась! Ну убедилась, приносить палку он умеет. Не мешало бы проверить, как у Хабра с нюхом обстоит дело. Но сначала дай мне бросить!

— Пожалуйста, бросай, — великодушно согласилась Яночка.

Павлик бросил палку, и пес устремился за ней, но принес ее Яночке. Когда же пан Хабрович нагнулся, чтобы взять палку и тоже бросить, собака схватила ее в зубы и вежливо, но решительно отказалась отдать. Взять палку имела право лишь хозяйка Хабра!

— Нехорошо получается! — встревожился пан Роман, который давно позабыл о необходимости соблюдать солидность и не меньше детей увлеченно занимался собакой. — Нам следует с самого начала решить, будет ли собака слушать только Яночку, или всех нас. С первого же дня надо приучить, а то потом он привыкнет, а привычки у собак очень трудно исправлять. Вы как думаете?

— Я думаю, что меня он тоже должен слушать! — ответил Павлик.

Яночка не знала, на что решиться. В глубине души ей хотелось, чтобы собака принадлежала только ей и слушалась только ее, но девочка понимала, что для собаки это будет не наилучший выход. Вот, например, она уйдет в школу, а Хабр останется один-одинешенек, будет чувствовать себя позабытым-позаброшенным. Наверное, самым правильным будет поступить следующим образом: пусть Хабр всех членов семьи слушается немножко, ее во всем. Главное — она его хозяйка, ее он должен слушаться во всем. Вот только как этого добиться? И Яночка поделилась своими сомнениями с отцом и братом.

— Можно добиться такого, — успокоил ее отец — Некоторые собаки, самые умные, легко усваивают разницу между хозяином и членами его семьи. Но обучить его этому должна ты. Давайте сразу и начнем. Павлик, дай что-нибудь из своей одежды.

Павлик недоуменно взглянул на отца. В этот теплый день ранней осени одежда его была более чем скромной: джинсы и футболка. Что он может дать? Окинув взглядом сына, отец заколебался, а Павлик уже принялся стаскивать с себя футболку.

— Дурак! — рассердилась Яночка. — Такую тяжесть песику таскать, он же устанет!

— Не только пес устанет, но и твой брат простудится, — поддержал дочку папа. — Павел, сними носок.

Хабр послушно и даже с энтузиазмом обнюхал подсунутый ему под нос Павликов носок, а потом столь же рьяно принялся обнюхивать его же ботинок.

— Оставь ботинок в покое, — строго сказала Яночка. — И посиди минутку спокойно, работа еще не началась.

Папа сказал:

— Подержи собаку. А ты, Павел, быстренько спрячь свой носок вон в тех кустах.

Павлик помчался к кустам. Хабр внимательно смотрел ему вслед. Вот запыхавшийся Павлик прибежал обратно и с удовлетворением заявил:

— Я так спрятал носок, что ни одному человеку его не найти!

Пан Хабрович с тревогой подумал о том, какие слова придется ему выслушать от жены, если носки в самом деле не найдется. С надеждой глянув на собаку, он вполголоса сказал дочери:

— А теперь отпусти собаку и вели ей искать.

— Ищи! — крикнула Хабру жутко взволнованная Яночка. — Ищи носок. И принеси его мне!

Дважды Хабру не надо было повторять. Как рыжая молния пересек он поле и скрылся в кустах. Глядя ему вслед, пан Хабрович думал о том, что по дороге домой надо будет заехать в магазин и купить сыну другие носки, авось жена не сразу заметит замену. Его тревога оказалась напрасной. Через несколько секунд из кустов показался Хабр. В зубах он держал носок Павлика. Папа поспешил бросить дочери, пока собака мчалась к ним обратно:

— Вели ему отдать носок Павлику и похвали песика.

— Отдай носок Павлику! — крикнула Хабру Яночка. — Вот он Павлик! Павлик! Отдай ему носок!

Пес засомневался. Положив носок на землю, он сел рядом и вопросительно смотрел на свою хозяйку. Та была неумолима.

— Нет! — крикнула Яночка. И немного тише, но твердо добавила: — Отдай Павлику. Вот ему. Быстро!

И девочка жестом указала на брата.

Хабр повернул голову в сторону Павлика, немного подумал, поднял с земли носок зубами и подбежал с ним к Павлику. Подбежав к нему, он снова тщательно обнюхал его ботинки, обернулся к Яночке, но услышал тот же приказ и неохотно отдал носок Павлику.

— Фантастический пес! — восхитился пан Роман.

Напоминать Яночке о том, что собаку следует похвалить, не требовалось. Хабр был просто осыпан похвалами и даже поцелован в нос. Собака с явной радостью принимала похвалу, довольная, счастливая, готовая выполнять новые приказы. Пан Хабрович решительным жестом сорвал с шеи галстук...

Стемнело. Пани Кристина не находила себе места от волнения. Давно было пора вернуться мужу с детьми и собакой, а их все не было. Не случилось ли чего? Приехали наконец! Все четверо были радостно оживлены. Еще с порога муж и дети наперебой принялись делиться своими впечатлениями. Естественно, довольно бессвязные восклицания и восторги относились к Хабру. Такой умный! Все понимает! Как слушается! На лету схватывает все приказы! А какой красавец, правда?

Наконец папе удалось пробиться сквозь общий галдеж. Весь сияя от радости, пан Роман сказал жене:

— Мы очень умно поступили, решив взять эту собаку. Назвали Хабром. Знала бы ты, какой он умный, что-то потрясающее! И за две недели, проведенные в приюте, ни капельки не одичал. Понимает абсолютно все команды и охотно их выполняет, сам просит, заставлять не надо. Слушается в основном Яночку, она будет его хозяйкой. Тебе придется очень постараться, чтобы заслужить его благосклонность.

— Думаю, это будет не так уж трудно, — заметила пани Кристина. — У меня припасено несколько аппетитных косточек и две котлетки.

— Мамуля, Хабр — потрясающий пес! — кричал Павлик. — Найдет все, что ни спрятано. Уж на что папа старался, прятал свой галстук, специально, чтобы ввести в заблуждение Хабра, носился по полю туда-сюда, а тот моментально нашел и принес в зубах. И отдал отцу, потому что Яночка велела. А мои носки мне возвратил! И все носовые платки, которые мы запрятали, сразу же находил! И в зубах приносил! И машину тоже!

— Сынок, у тебя жар? — встревожилась мама. — Машину принес в зубах?

— Нет, не принес, но нашел! Папа знаешь как здорово придумал! Сел в машину, уехал в лесок, там неподалеку спрятал машину, облил ее колеса твоим одеколоном, который ты держишь в машине, нам принес флакончик, так Хабр по запаху одеколона как пошёл, как пошел! Видела бы ты, ни разу не свернул, прямехонько к машине вывел нас.

— Чем-чем облил колеса? — перебила мама.

Папа сделал попытку перевести разговор:

— Не мешало бы вымыть собаку, — сказал он. — И оборудовать ему свой угол. Павлик, поищи кусок какого-нибудь старого одеяла, быстренько...

— Место для собаки я уже приготовила, — сухо сказала мама. — Выкупаем ее после того, как накормим. Пока же пусть ознакомится с домом. А одеколон, будь любезен, не забудь мне купить новый.

Хабр добросовестно обнюхал весь дом, обежал все уголки. Он обнюхал обе комнаты внизу, кухню и ванную, затем, вопросительно оглядываясь, нерешительно двинулся по лестнице вверх. Поскольку его не остановили, он изучил и верхний этаж. Там тоже обнюхал старательно все комнаты, бабушку с дедушкой, а на бабушкину кошку сделал стойку, как на куропатку, по ошибке приняв ее за дичь, но быстро понял, что она — животное домашнее, и оставил ее в покое, ибо домашние животные охотничью собаку не интересовали. Ознакомившись затем с тетей Моникой и ее сыном Рафалом, пес направился еще выше, на чердак. Яночка с Павликом пошли и туда вслед за собакой. Поднимаясь по скрипучим ступенькам, Яночка ворчала:

— И стоило так стараться целых две недели! Ведь это такая собака, что они взяли бы ее и без всяких наших особых заслуг. Взяли бы, будь мы даже круглыми двоечниками!

Павлик целиком и полностью согласился с сестрой и не упустил случая ее упрекнуть:

— А все ты! «Заслуги, заслуги»! Уж таким я стал примерным, самому противно! Знаешь, какой клевый прогул из-за тебя пропустил! А мы сразу поняли, что пес — потрясающий!

— Мы-то поняли, а вот они могли и не разобраться, так что стоило немного помучиться. Да ладно, чего теперь вспоминать об этом.

Потрясающая собака, оглядываясь то и дело на хозяйку, обежала предбанник чердака, обнюхав все углы и постоянно чихая от пыли, и добралась до железной двери. Там она вдруг застыла, прижав нос к узкой щели над полом, и вдруг первый раз подала голос. Дети явственно услышали глухое угрожающее рычанье. От этого зловещего звука мороз у них пробежал по спине. Они тоже замерли, не в силах произнести ни слова.

Первым пришел в себя Павлик.

— Надо же! — прошептал он. — Там и в самом деле что-то есть!

Яночка с трудом пошевелилась и ответила хриплым от волнения голосом:

— Конечно есть! Теперь мы это знаем наверняка. Хабр, к ноге!

Оглянувшись на хозяйку, собака отошла на шаг от двери и застыла в своей характерной стойке: вытянутая как струна, подняв переднюю лапу и уткнувшись носом в железную дверь. Застыла как статуя, не издавая ни звука.

— Отец объяснил нам, что так охотничьи собаки делают стойку на куропатку, — прошептал Павлик, недоуменно поглядывая то на Хабра, то на железную дверь. — Выходит, там куропатка?

— Хабр, дорогой песик, — прошептала Яночка на ухо собаке, — ты чего? Откуда на нашем чердаке взяться куропатке?

— А может, он делает стойку на голубей? — предположил Павлик. — Или на мышей?

— Пошли отсюда! — решила девочка. — Не надо, чтобы узнали, что наша собака что-то учуяла на чердаке. Хабр, пошли! Хороший песик, умный песик, к ноге! Пошли! Вниз!

Неохотно, то и дело оглядываясь, собака отошла от железной двери и спустилась с чердака. Внизу она вдруг забеспокоилась, подбежала к входной двери и заскулила тихонько. Яночка распахнула дверь, Павлик включил лампочку на крыльце, и все трое сбежали в темный садик.

Оглядываясь, чтобы убедиться, что Яночка следует за ним, Хабр обежал вокруг дома и подбежал к гаражу. Там было совсем темно, лишь кое-где пробивался свет из окон. Поднявшись по развалинам гаража на его крышу, собака тщательно обнюхала примыкающую к нему террасу с обрушившейся крышей, образовавшей поросшую мхом наклонную плоскость, и дети опять услышали уже знакомое глухое, зловещее рычанье... Их охватила тревога. Темный сад, тишина и только это угрожающее рычанье.

— Все ясно, — прошептала Яночка. — Ты был прав. Смотри, Хабр совершенно однозначно дал нам понять, что то самое, что было и на чердаке, залезло через гараж. Золото, а не собака!

— Значит, где-то здесь должна быть дыра, через которую оно забралось на чердак, — деловито заметил мальчик. — А не мог он на чердаке учуять повешенного?

— На чердаке мог, а тут нет! — возразила Яночка. — Не мог же мертвец взбираться на террасу.

— Вот и я говорю — не верю ни в каких повешенных, — подхватил Павлик. — Знаешь, мне пришло в голову...

— Потом! — ответила сестра. — Пошли отсюда, потом все обсудим. Хабр нам сказал такое, такое... А сейчас пошли, как-то не по себе тут, в темноте.

И она позвала собаку:

— Хабр, пошли! Домой! К ноге!

— Трусиха! Чего испугалась?

— Да ничего я не боюсь, только немного страшно. И вообще лучше осмотреть здесь все днем, а не в темноте. Мало ли что...

— Ты права, ничего не видно. Ладно, пошли домой, нас уже небось ищут, пора ужинать.

Хабр с неохотой слез с полуразвалившегося гаража, обежал его с другой стороны, чего-то там понюхал и послушно побежал за детьми. А те даже удивились, до чего приятно, оказывается, увидеть ярко освещенное крыльцо и войти в дом. Войдя, Яночка повернулась к брату:

— Так о чем ты хотел сказать?

— Придется как следует там все осмотреть, особенно в тех местах, где Хабр рычал. А рычал он в двух местах — у железной двери и на крыше гаража. Интересно, что же он там унюхал?

— Что-то нехорошее. Недоброе. Ну ладно, заберемся мы на гараж, а дальше что?

— Пока не знаю. Осмотрим решетку на окне. Может, ее и в самом деле распилили? Иначе каким образом то нехорошее забралось бы на чердак?

— Какой ты умный? — похвалила брата Яночка. — Прямо почти как Хабр. Я и не подумала о решетке. Знаешь, кажется мне — самая трудная для нас работа только теперь и начнется.