Дом стрелы

Глава 16 Ано смеется

У подножья лестницы Ано поблагодарил комиссара за помощь.

– Что касается ожерелья, мы, конечно, обыщем вещи всех обитателей дома, – добавил он. – Но мы ничего не найдем – в этом можно не сомневаться. Если ожерелье украли, с тех пор прошло слишком много времени, чтобы надеяться обнаружить его здесь.

Ано с почтительными поклонами проводил Жирардо к выходу, а мосье Беке отвел Джима в сторону.

– Думаю, мадемуазель Энн необходима помощь юриста. – сказал он. – Вы и я представляем интересы мадемуазель Харлоу, а интересы этих двух молодых леди могут оказаться… как бы это выразиться поделикатнее… не вполне идентичными. Во всяком случае, с моей стороны было бы некорректно предлагать ей услуги. Но я могу рекомендовать своего друга – очень хорошего дижонского адвоката. Понимаете, это может оказаться важным.

– Разумеется, – согласился Фробишер. – Не дадите ли вы мне адрес вашего друга?

Когда он записывал адрес, Ано внезапно громко засмеялся, казалось без всякой причины. Детектив стоял между ними и парадной дверью. Снаружи во дворе никого не было видно. В холле Джим и мосье Беке серьезно беседовали вполголоса. Ано смеялся в пустоту, и в его смехе слышалось явное облегчение.

– Только подумать, что я прожил столько лет и никогда не замечал этого! – воскликнул он, словно удивляясь, что на свете могло существовать что-то достойное внимания, чего он, Ано, не замечал.

– О чем вы говорите? – спросил Джим.

Но детектив не ответил. Метнувшись назад, мимо Фробишера и его собеседника, он исчез в «Сокровищнице», закрыв и заперев за собой дверь.

Мосье Беке выпятил подбородок.

– Этот субъект весьма эксцентричен. В Дижоне ему не снискать популярности.

– Ано необходима сцена – это верно, – согласился Джим. – Что бы он ни делал, он всегда видит перед собой свет рампы.

– Такие люди бывают, – кивнул мосье Бекс. Подобно всем французам, он испытывал облегчение, когда мог отнести человека к какой-либо категории.

– Но то, что он делает, очень важно, – продолжал Джим, раздуваясь от гордости. Он чувствовал, что провел на арене не менее пятнадцати минут. – Сегодня утром я упрекнул его за нежелание прислушиваться к предложениям тех, кто хочет ему помочь. Но я был несправедлив – он охотно их выслушивает.

Мосье Беке был впечатлен словами Джима и даже немного позавидовал ему.

– Я тоже должен сделать Ано какое-нибудь предложение, – сказал он. – Помню, я как-то читал, как в Англии вор, когда полиция наступала ему на пятки, спрятал жемчужное ожерелье в спичечный коробок и бросил его в сточную канаву. Нужно посоветовать Ано провести пару дней, подбирая в канавах спичечные коробки. Возможно, он наткнется на ожерелье мадам Харлоу.

Блистательная идея захватила мосье Бекса. Он чувствовал, что вновь оказался на одном уровне со своим английским коллегой, и уже представлял себе, как Ано бродит по улицам Дижона, объясняя всем, кто спрашивает его: «Это идея мосье Бекса – нотариуса с плас Этьен Доле», пока где-нибудь… Но мосье Беке еще не успел придумать канаву, в которой Ано найдет коробок с бесценным жемчугом, когда дверь библиотеки открылась и в холл вышла Бетти.

Она с удивлением посмотрела на двух мужчин:

– А где мосье Ано? Я не видела, как он ушел.

– Он в «Сокровищнице», – ответил Джим.

– О! – В голосе Бетти послышался интерес. – Он вернулся туда? – Она быстро подошла к двери и повернула ручку. – Заперто! Почему мосье Ано заперся там?

– Из-за огней рампы, – объяснил мосье Беке, а Бетти повернулась и уставилась на него. – Мы пришли к такому выводу – мосье Фробишер и я. Все, что он делает, должно давать сигнал к спуску занавеса.

Услышав щелчок замка, Бетти повернулась и оказалась лицом к лицу с Ано. Детектив бросил взгляд на Фробишера и печально покачал головой.

– Вы не нашли его? – спросил Джим.

– Нет. – Ано посмотрел на Бетти Харлоу. – Мосье Фробишеру пришла в голову идея, мадемуазель. Я не заглядывал в этот великолепный портшез. Что, если ожерелье спрятали между подушек? Но его там не оказалось.

– И чтобы убедиться в этом, вы заперли дверь, мосье, – чопорно произнесла Бетти. – Дверь моей комнаты.

Ано выпрямился.

– Да, мадемуазель. И что дальше?

На языке у Бетти явно вертелся резкий ответ, но она пожала плечами и холодно сказала:

– Несомненно, вы действуете в рамках ваших полномочий, мосье.

Ано добродушно улыбнулся. Бетти вновь предстала перед ним дерзким непослушным ребенком, каким он видел ее вчера утром. В дверях библиотеки стояла Энн Апкотт с бледным лицом и сверкающими глазами.

– Надеюсь, вы обыскали мои комнаты, мосье? – с вызовом осведомилась она.

– Вдоль и поперек, мадемуазель.

– И не нашли ожерелье?

– Нет. – Ано направился к ней через холл; его лицо внезапно стало суровым. – Я хотел бы, мадемуазель, чтобы вы ответили на один мой вопрос. Но вы не обязаны это Делать. Вы имеете право заявить, что будете отвечать только в кабинете магистрата и в присутствии вашего адвоката. Мосье Беке подтвердит вам это.

Лицо девушки смягчилось.

– О чем вы хотите меня спросить?

– Каким образом вы оказались в Мезон-Гренель?

Веки Энн дрогнули, она ухватилась рукой за дверной косяк. Джима интересовала, догадывается ли девушка, что стрела Саймона Харлоу спрятана в кармане Ано.

– Я была в Монте-Карло… – начала Энн и умолкла.

– Совсем одна? – допытывался Ано.

– Да.

– И без денег?

– Почти. Денег было очень мало.

– И их вы проиграли?

– Да.

– В Монте-Карло вы познакомились с Борисом Ваберским?

– Да.

– И поэтому прибыли в Мезон-Гренель?

– Да.

– Все это весьма любопытно, мадемуазель, – серьезно сказал Ано.

«Если бы только любопытно!» – подумал Джим Фробишер. Энн Апкотт съежилась под взглядом детектива. Джиму казалось, что если она услышит еще один вопрос, то признается, что была сообщницей Бориса Ваберского. А потом? Какое ужасное будущее ее ожидает? Гильотина? Или еще худшая судьба? В конце концов, что такое казнь? Несколько мучительных недель, когда надежду сменяет отчаяние, несколько ужасных минут на рассвете – и все! Это куда лучше, чем бесконечные годы в каторжной тюрьме среди преступников, полные изнурительного труда.

Отвернувшись, Джим с удивлением увидел, что Бетти внимательно наблюдает за ним, будто ее беспокоит не столько опасность, грозящая Энн, сколько его реакция на это.

Тем временем Энн приняла решение.

– Я расскажу вам то немногое, что могу рассказать, – заявила она. Слова казались достаточно смелыми, но были произнесены еле слышным шепотом. Прислонившись к дверному косяку, девушка начала свой рассказ. Постепенно ее голос окреп, на губах заиграла улыбка, а на щеках появились ямочки.

До последних полутора лет Энн жила со своей вдовствующей матерью в Дорсетшире, в нескольких милях от Уэймута,[42] еле сводя концы с концами. Миссис Апкотт пребывала в самом отчаянном положении, в каком только может находиться английская леди. Налоги на крошечное поместье съедали все ее деньга. Энн считалась в округе подающей надежды художницей, поэтому после смерти матери она продала поместье за бесценок фабриканту и отправилась в Лондон с тощим кошельком, но с полным грузом амбиций.

– Мне понадобился год, чтобы понять, что я была и останусь всего лишь любительницей. У меня оставалось всего триста фунтов. Этого недостаточно, чтобы начать бизнес. С другой стороны, мне была ненавистна мысль о зависимости. Поэтому я решила провести десять безумных дней в Монте-Карло и либо разбогатеть, либо потерять все. – Она улыбалась, и в ее глазах блеснул вызов. – Я бы и сейчас поступила так же! Хотя я никогда не покидала Англию, но достаточно хорошо владела школьным французским. Я купила несколько платьев и шляпок, после чего отправилась в путь. Мне было девятнадцать лет. Всё, начиная от спальных вагонов и кончая крупье, меня буквально очаровывало. Я встретила нескольких знакомых, с которыми стала посещать казино. Многие были рады оказать мне любезность.

– Вполне понятно, – сухо заметил Ано.

– Но среди них было немало приятных людей. – Лицо девушки оживилось при воспоминании об этих недолгих счастливых днях. Она либо на самом деле забыла о своем положении, либо играла роль с таким искусством, с каким Ано еще не приходилось сталкиваться, несмотря на весь опыт общения с преступным миром. – Например, крупье в большом зале. Я всегда старалась сидеть рядом с ним, так как он следил, чтобы никто не украл мои деньги. За пять недель я выиграла четыреста фунтов, а потом наступили эти три ужасных ночи, когда я потеряла все, кроме тридцати фунтов, оставленных в сейфе отеля. – Она кивнула в сторону Джима. – Мосье Фробишер может рассказать вам о последней ночи. Он сидел рядом со мной и попытался подарить мне тысячу франков.

Однако Ано не дал себя отвлечь.

– Мосье Фробишер расскажет мне позже. – Он возобновил вопросы: – Вы встречали мосье Ваберского до той ночи?

– Да, за две недели до нее. Но я не помню, кто нас Познакомил.

– А мадемуазель Харлоу?

– Спустя день или два мосье Борис представил меня Бетти за чаем в ратуше.

– Ага! – Ано бросил взгляд на Джима, едва заметно пожав плечами. Становилось все более очевидным, что Ваберский ввел Энн Апкотт в Мезон-Гренель в соответствии с тщательно продуманным планом. – Когда Ваберский впервые предложил вам поселиться вместе с мадемуазель Харлоу?

– В ту последнюю ночь, – ответила Энн. – Он стоял у стола напротив меня и видел, как я все проиграла.

– Да, – кивнул Ано. – Он подумал, что настал подходящий момент.

Детектив походил на врача, столкнувшегося с безнадежным случаем. Отвернувшись от Энн, он уставился на мраморные плитки пола. Джим не сомневался, что Ано думает о том, следует ли ему отправить девушку за решетку. Но тут вмешалась Бетти.

– Вы не должны заблуждаться, мосье Ано, – быстро сказала она. – Мосье Борис действительно впервые сказал об этом Энн той ночью. Но я уже говорила и ему и тете, что хотела бы иметь в доме подругу моего возраста, и упомянула Энн.

Ано с сомнением посмотрел на нее.

– После столь краткого знакомства, мадемуазель?

Но Бетти не отступила.

– Да. Энн мне сразу понравилась. К тому же было очевидно, что она абсолютно одинока. У меня имелись все причины остановить свой выбор на ней. И четыре месяца, которые Энн провела со мной, доказали, что я была права.

Бетти подошла к Энн, с вызовом глядя на Ано, который добродушно усмехнулся и перешел на английский:

– Иными словами, я могу набить этим свою трубку и выкурить ее, как сказал бы мой дорогой друг Рикардо. Вы это имели в виду? Ну, против преданности бессилен весь мир. – Он едва ли мог выразить более ясно, что вмешательство Бетти предотвратило арест Энн, чья виновность не вызывала у него сомнений.

Все в холле поняли его именно так. Они молча стояли, не зная, куда девать глаза от смущения. Маленький инцидент, происшедший в следующую минуту, сделал ситуацию еще более причудливой. Снаружи к открытой парадной двери поднялась девушка с большой продолговатой коробкой из картона, какими обычно пользуются модистки. Она уже собиралась позвонить, когда Ано шагнул вперед.

– Звонить не обязательно, – сказал он. – Что вам угодно?

Девушка вошла в холл и посмотрела на Энн.

– Я принесла платье мадемуазель для завтрашнего бала. Мадемуазель должна была прийти на окончательную примерку и не явилась, но мадам Гролен думает, что все будет в порядке. – Она положила коробку на сундук у стены и вышла.

– Совсем забыла об этом платье! – воскликнула Энн. – Его заказали как раз перед смертью мадам и вскоре примерили.

Ано кивнул.

– Несомненно, для бала-маскарада у мадам ле Ве. Я заметил пригласительный билет на каминной полке в гостиной мадемуазель. И в какой роли мадемуазель предполагала там появиться?

Энн вскинула голову. Ее глаза сверкнули, а кровь прилила к щекам.

– Во всяком случае, мосье, не в роли мадам де Бренвилье,[43] – резко ответила она.

– Я и не предполагал этого, – холодно отозвался Ано. – Но позвольте мне взглянуть. – И он начал быстро развязывать тесьму.

Бетти шагнула к нему.

– Мы обсуждали это платье, мосье, более месяца тому назад. Оно должно изображать водяную лилию.

– Что может быть более очаровательно? – Проворные пальцы детектива продолжали делать свое дело.

«Можно ли обнаруживать свои подозрения более грубо?» – думал Джим Фробишер. Что надеется Ано найти в этой коробке? Может быть, он полагает, что эта модистка, мадам Гролен, тоже является сообщницей Ваберского? Эпизод выглядел нелепо и жутковато. Ано поднял крышку и откинул в сторону тонкую оберточную бумагу. Под ней оказалось короткое платье из ярко-зеленого крепдешина с золотым поясом и большой золотой розеткой сбоку. Юбка была сильно накрахмалена, чтобы раздуваться на бедрах, и окаймлена внизу рядом белых атласных розочек с золотыми сердечками. Помимо платья, в коробке находились белые шелковые чулки с тонкими золотыми стрелками и белые атласные туфельки с бриллиантовыми пряжками на ремешках и четырьмя золотыми полосками вокруг каблуков.

Пошарив под платьем, Ано вернул на место крышку, выпрямился и, не удостоив взглядом Энн Апкотт, подошел к Бетти Харлоу.

– Очень сожалею, мадемуазель, что причинил вам столько беспокойства и отнял у вас так много времени. – Вежливо поклонившись, он взял со стола шляпу и трость и направился к выходу. Казалось, его дела в Мезон-Гренель подошли к концу.

Но мосье Беке не был удовлетворен. Он почти полчаса лелеял свою идею, которая, словно стихотворение, требовала озвучивания.

– Мосье Ано! – окликнул нотариус. – Я должен рассказать вам о спичечном коробке.

– О спичечном коробке? – Детектив обернулся. – Отлично! Я пройдусь с вами пешком до вашей конторы, и вы все расскажете мне по дороге.

Мосье Беке быстро подобрал свою шляпу и трость. Но ему хватило времени бросить на своего английского коллегу гордый взгляд, казалось, говорящий: «Ваше предположение насчет «Сокровищницы» оказалось бесполезным, друг мой. Посмотрим, что удастся сделать мне!» В следующий момент он уже находился радом с Ано и что-то оживленно говорил ему, выходя вместе с ним через ворота на улицу Шарля-Робера.

Бетти повернулась к Джиму Фробишеру:

– Так как теперь мне разрешено пользоваться моим автомобилем, завтра повезу вас на прогулку по окрестностям. Сегодня я принадлежу Энн – уверена, что вы меня поймете.

Она взяла за руку Энн Апкотт, и обе девушки вышли в сад. Джим остался один в холле, что в данный момент соответствовало его желаниям. Здесь царили тишина и покой, которые не нарушало, а только подчеркивало пение птиц и жужжание пчел за открытой дверью. Джим стоял там, где находился Ано, когда внезапно начал смеяться, – между подножьем лестницы и дверью на крыльцо. Но Джим не увидел ничего, что могло бы вызвать этот странный смех. «Только подумать, что я прожил столько лет и никогда не замечал этого!» – воскликнул детектив. Не замечал чего? Тут было нечего замечать. Стол, пара стульев, барометр и зеркало, висящие на стене… Конечно, думал Джим, в Ано есть нечто от шарлатана. Вся маленькая сценка могла быть изобретена им с целью озадачить мосье Бекса и Джима. Ано был вполне способен на такой трюк! Возможно, он является шарлатаном на добрую половину, если не на две трети!

«Черт бы его побрал! Что он заметил в этом холле? – спрашивал себя Джим. – Что он заметил, стоя на башне? Почему этот тип всегда что-то замечает?»

Сердито нахлобучив шляпу, Джим вышел из дома.