Домик тетушки лжи

ГЛАВА 3

Стоит ли упоминать о том, что, изрядно переволновавшись, мы все позволили себе сначала шампанское, затем коньяк… Утром следующего дня Поля категорично заявила:

– Ни в какую больницу я не поеду!

– Но надо же узнать, что с тобой было, – попыталась я воззвать к ее благоразумию.

– Ерунда, – фыркнула Поля, – у меня ничего не болит!

– А что болело?

Девушка пожала плечами:

– Просто плохо стало, голова закружилась, руки-ноги онемели, хочу слово вымолвить и не могу, язык не шевелится…

– Обязательно следует обратиться к хорошему врачу, – настаивала я.

– Ладно, – отмахнулась Поля, – потом как-нибудь, сейчас некогда. Будь другом, свези меня домой, переоденусь и в институт побегу.

– Только, пожалуйста, не садись за руль, – взмолилась я, – пообещай, что будешь пользоваться метро.

– Хорошо, хорошо, – буркнула Полина.

Сначала мы доехали до ее квартиры. Поля открыла дверь и пошла переодеваться. Я села на кухне, тупо глядя в окно. В голове царил туман, то ли от выпитого накануне шампанского, то ли от переживаний.

– Дашутка, – всунула голову в кухню Поля, – ты что собиралась сегодня делать?

– Ничего, хочешь, поработаю у тебя шофером?

– С тобой ездить одна морока, – сообщила девушка, – тащишься еле-еле, сорок километров в час. Сделай лучше доброе дело.

– Какое?

– Да вчера, когда я собиралась в больнице, мобильник забыла в тумбочке, можешь забрать?

– Естественно, возьму и привезу тебе в институт.

– Ну спасибо, – обрадовалась Поля, – просто выручишь меня, я без трубы как без рук. Ну давай, поезжай быстрей.

И она принялась подталкивать меня к выходу.

У входа в больницу никто не сидел: ни охранник, ни бабулька с газетой. В двери мог беспрепятственно пройти кто угодно, бахилы здесь тоже не требовалось надевать, а гардероба попросту не было. Впрочем, медицинский персонал не обращал никакого внимания на посетителей.

Когда я, в уличной обуви и куртке, пошла по коридору по направлению к 305-й палате, никто даже не подумал сделать мне замечание. Сестра, сидевшая на посту, самозабвенно читала любовный роман и не подняла головы, попадавшиеся по дороге врачи словно не видели женщину, которая топала по линолеуму в сапогах, а не в тапках… Одним словом, никакого порядка в отделении не было. Неудивительно, что с Полиной произошла эта жуткая история.

Нужная палата была самой последней по коридору, я осторожно поскребла в дверь, не услышала ничего в ответ, приоткрыла створку и увидела на кровати девушку.

– Простите, – забормотала я, – мы вчера выпи-сались и забыли в тумбочке мобильник, можно я посмотрю?

Больная не отвечала. Думая, что она не услышала, я «прибавила звук»:

– Девушка, тут где-то валяется наш сотовый, может быть…

Никакой реакции не последовало. Девушка не шелохнулась. Спит. Небось ей вкололи снотворное.

Я осторожно юркнула в палату, присела на корточки, открыла дверцу, вытащила «Сименс», потом, опершись на кровать, начала вставать и невольно вздрогнула. Моя рука наткнулась на нечто непонятное, совершенно ледяное. Переведя взор на матрас, я увидела, что нечаянно прикоснулась к голой ноге девушки, лежащей на койке. Потом, начиная понимать происходящее, глянула на лицо больной. Глаза ее были закрыты, но не до конца, между верхним и нижним веком виднелась небольшая полоска, а кожа на лице приобрела страшный желтовато-сероватый оттенок, совершенно не свойственный живому организму.

– Помогите! – завопила я. – Сюда скорей! Доктор!

Где-то через час я спустилась в холл и плюхнулась в одно из ободранных кресел. Слишком много бурных переживаний за два дня. Сначала дикая история с Полиной, потом труп, обнаруженный в палате. Хороши, однако, врачи. Бедняжка уже окоченела, небось скончалась рано утром, а в палату никто даже на заглянул. Вот несчастная, даже не знаю ее имени.

Повинуясь непонятному порыву, я подошла к справочному окошку и спросила:

– Будьте любезны, кто лежит в 305-й палате?

– Мы смотрим по фамилиям, – огрызнулась тетка, не поднимая головы от книги.

Я положила перед ней десять долларов. Не изменив недовольного выражения лица, женщина полистала толстую книгу и сообщила:

– Полина Железнова, температура 37, 2.

Ну и порядки в этой больнице!

– Железнова вчера выписалась! Сейчас кто там лежит? Ну кого после Железновой отправили в триста пятую?

Дежурная обозлилась:

– Иди сама на этаж и спрашивай у врачей. У меня черным по белому стоит: Полина Железнова. Кого куда перевели, кто выписался, должны из отделения сообщать, спустят сведения, будет информация, а сейчас в 305-й числится Железнова, и все!

Выпалив последнюю фразу, она резко захлопнула окно. Я побрела к машине. На пути к Полиному институту моя голова была занята чем угодно, кроме дороги, поэтому я ухитрилась целых три раза попасть в лапы к сотрудникам ГИБДД. Как правило, люди в форме, стоящие на обочине с полосатым жезлом в руках, редко тормозят мой автомобиль. Я езжу тихо, аккуратно, даже осторожно. В левый ряд суюсь только в том случае, когда нужно повернуть. Впрочем, иногда, по вечерам, меня останавливают без всякой на то причины и начинают придираться.

– Где аптечка?

– Покажите знак аварийной остановки…

– Почему огнетушитель не лежит в багажнике?

Я всегда беспрекословно отдаю в таких случаях пятьдесят рублей, потому что понимаю: парням охота заработать, а моя новенькая, сверкающая иномарка без слов говорит о том, что у ее владелицы нет особых материальных затруднений.

Поля радостно выхватила у меня телефон:

– Ну спасибо!

– Хочешь, подожду конца занятий и отвезу тебя назад, в Ложкино?

– Не надо, а зачем мне к вам? К себе вернусь. Да ты не волнуйся, все в полном порядке.

Она, радостно улыбаясь, убежала в аудиторию, но неприятное чувство тревоги не покидало меня потом весь остаток дня.

Поглядев на часы, я сначала съездила в книжный магазин «Молодая гвардия», расположенный на Большой Полянке. Всем, кто пополняет свои домашние библиотеки, рекомендую отправляться только туда. Выбор огромный, продавцы внимательны, словно нянечка, опекающая грудного младенца, все книги находятся в открытом доступе, их можно листать, разглядывать картинки, а цены намного ниже лотковых. К тому же детективы представлены тут во всем многообразии, от Агаты Кристи до современных авторов.

Больше всего на свете я люблю литературу на криминальную тему, поэтому провела у полок целых два часа, а потом еле дотащила до «Форда» туго набитые пакеты. Кроме томов с окровавленными кинжалами на обложках, я прихватила еще «Инфекционные болезни собак» для Мани и «Как правильно накладывать макияж» для Зайки.

Больше делать мне было решительно нечего, и я поехала в Ложкино.

На улице стемнело, я загнала автомобиль в гараж, в три прыжка преодолела расстояние до входной двери, влетела в холл и заорала от ужаса.

Прямо посередине двадцатиметровой прихожей стоял шикарный гроб из темного дерева. По бокам к нему были прикручены ярко начищенные бронзовые ручки, полированный низ блестел, верх тоже сиял, но половина крышки была сдвинута, и виднелась белая шелковая подушка с кружевами. На ней покоилась иссиня-черная голова негра. Чувствуя, что сознание сейчас покинет меня, я завопила:

– Ира!!!

Домработница выскочила из кухни и заорала в ответ:

– Что случилось?

Не в силах говорить, я тыкала пальцем в роскошное сооружение.

– Ах это, – сбавила тон Ира, – фу, Дарья Ивановна, как вы меня напугали, думала, на вас напал кто, виданное ли дело такие гудки подавать, теперь точно спать не смогу. Гроб прислали из конторы, говорят, вы за него заплатили!

– Там лежит негр, – прошептала я.

Ирка подошла к домовине:

– Не, никого не было, пустой вволокли. Да это же Банди! А ну вылезай, негодник…

Раздался шорох, и на пол выпрыгнул наш питбуль.

В доме живет пять собак, и самая сердитая из них полукилограммовая йоркширская терьериха Жюли. Вот она может злобно лаять на незнакомого человека, остальным это просто не придет в голову. Пуделиха Черри почти ослепла от старости и совсем оглохла, поэтому, когда раздается пиканье домофона, она не шевелится. Впрочем, если по дому расхаживают толпы гостей, она тоже не нервничает, просто находит уголок поукромней и забивается в него. По-моему, Черри попросту боится, что кто-то наступит ей на артритные лапы. У пуделихи целый букет болезней, пришедший к ней вместе со старостью. Мы регулярно лечим ее уши от отита, нос от насморка, глаза от конъюнктивита, ноги от подагры, живот от поноса… Впрочем, в последнем она виновата сама, потому что обожает поесть, в особенности сыр, строго-настрого запрещенный ей ветеринарами из-за пошаливающей печени. Для меня остается загадкой, каким образом Черри раньше всех собак слышит, когда Катерина вытаскивает из буфета миски, чтобы наполнить их ароматной кашей с мясом. И почему она, торопясь первой оказаться при раздаче, никогда не натыкается ни на людей, ни на мебель, летя по коридорам к месту кормежки? Ведь она слепая и глухая!

Мопс Хуч, тоже большой любитель подкрепиться, проводит время, как правило, в горе пледов или подушек. На улицу он предпочитает высовываться только тогда, когда погода стоит, как в Австралии: плюс двадцать пять, без дождя и ветра. Аркадий выпихивает его на прогулку зимой, весной и осенью пинками. И Хуча тоже не волнуют гости. Впрочем, ни у пуделя, ни у мопса не должно быть злобности по определению. С таким же успехом можно было бы ожидать кровожадности от канарейки.

Мы полагали, что роль охранников будут выполнять ротвейлер Снап и питбуль Банди. Но не тут-то было. Две более чем семидесятикилограммовые туши встречают любого незнакомца, радостно вертя задом. Наверное, нам достались генетические уроды.

– Иди отсюда, – злилась Ирка, вытаскивая из гроба подушки, – всю думку обволосил, вдруг кто лечь захочет, думаешь, приятно?

Я почувствовала себя персонажем пьесы абсурда.

– И как это вам в голову про негра пришло, – тараторила Ира, стряхивая с белого шелка короткие жесткие черные волосы.

– Очень похоже было.

Домработница замерла:

– Вы когда-нибудь видели чернокожего с висячими ушами?

Ничего не ответив на дурацкое замечание, я вошла в столовую, схватила телефон и набрала номер похоронной конторы.

– «Розовый приют», – прощебетал девичий голос. – Спасибо, что обратились к нам, решим все ваши проблемы.

Более идиотское название, чем «Розовый приют», для службы, которая занимается погребением покойников, придумать трудно, но у некоторых людей начисто отсутствует чувство юмора.

– Добрый вечер, – вежливо сказала я, – моя фамилия Васильева, я заказывала у вас гроб…

– Минуточку, минуточку, ага, артикул 18б. А что, его разве не привезли?

– Привезли.

– В чем тогда проблема?

– Теперь заберите назад!

– Не понимаю, – пробормотала служащая, – у вас претензии к внешнему виду? Изделие поцарапано?

– Нет. Просто оно более не нужно.

– Не нужно?!

– Да, мы отменили похороны.

– Отменили похороны?!

– Именно, – разозлилась я, – ну что тут особенного? Покойница ожила, ушла сегодня в институт, нам гроб без надобности, хочу его вернуть.

– Покойница ожила? – бормотала девушка. – Вернуть гроб?

– Послушайте, в конторе есть кто-нибудь более понятливый?

– Да, да, минуточку.

Послышалась заунывная мелодия, потом бодрый мужской голос:

– Старший менеджер Сергей Борисов, весь внимание.

Начался новый раунд переговоров. Сначала парень отреагировал так же, как девушка, поднявшая трубку первой.

– У вас претензии к внешнему виду?

– Нет, просто покойница воскресла, и гроб стал не нужен.

Повисло молчание, потом менеджер бойко сказал:

– Ага, прекрасно вас понял. Ваш покойник ожил, да?

– Именно, – обрадовалась я.

– И вы хотите вернуть гробик?

– Точно!

– Это невозможно, – каменным голосом ответил Сергей.

– Но почему?

– Гробы возврату не подлежат.

– Но если он не понадобился?

– Оставьте у себя.

– Вы с ума сошли!

– Сами-то у психиатра давно были? – не выдержал Борисов. – Товар оплачен, деньги не вернем.

– Не надо, – заверила я, – оставьте их себе, только гроб увезите, умоляю.

– Вы не станете настаивать на возвращении суммы?

– Ни боже мой, никогда.

Голос менеджера вновь стал сладким:

– Хорошо, завтра пришлем катафалк.

Потом он помолчал и спросил:

– А у вас, что, правда человек ожил?

– Да.

– Ну ни фига себе, – взвизгнул менеджер, – вот пенка, побегу нашим расскажу!

Я швырнула трубку на диван, вечер потек своим чередом. Сначала приехала из колледжа Маня и завизжала:

– Ой, гроб!

Потом явилась Зайка и возмущенно заявила:

– Отвратительно, пусть Иван унесет его в сто-рожку!

Вызванный садовник почесал в затылке.

– Одному не справиться, и потом, он в сарайчик не влезет, громоздкий больно.

Затем появился Кешка и воскликнул:

– Чудненько, давайте оттащим к матери в спальню, она будет совершенно как граф Дракула!

В полном негодовании я фыркнула, пошла наверх, приняла ванну, пощелкала пультом телевизора, потом нырнула под пуховое одеяло и посмотрела на натюрморт на тумбочке.

У каждого человека есть мелкие слабости, о которых он предпочитает не рассказывать другим. Я твердо знаю, что Зайка временами заруливает во французскую кондитерскую «Делифранс» и лакомится там тортом со взбитыми сливками. Более того, один раз я приехала туда же, чтобы купить пирожных, и увидела Ольгу, сидевшую у окна. На столике перед ней высился стакан с «Кофе-коктейль», рядом на тарелке лежали сразу три ломтя безумно калорийного торта. Зайка отковыривала ложечкой кусочки, аккуратно отправляла их в рот, и при этом у нее было такое лицо, что я не рискнула войти в зал. Ольга постоянно сидит на диете, методично высчитывая количество белков, жиров и углеводов в каждом блюде, наверное, иногда это занятие становится ей поперек горла, и она устраивает себе небольшой праздник, втайне от всех.

Я ни разу не сказала, что знаю о ее секрете. Между прочим, сама обожаю есть в кровати, вечером, перед сном. Иногда меня начинают мучить угрызения совести, но я быстро давлю их каблуком. Потолстеть я не боюсь, всю жизнь, начиная с двадцатилетнего возраста, вешу ровно сорок восемь килограммов, поэтому ныряю под одеяло, хватаю детектив и принимаюсь за еду. Дети знают о моем пристрастии и иногда ворчат. Впрочем, Аркадий быстро добавляет:

– Ладно, в конце концов, это ее дело, нравится спать в крошках, кто бы спорил, но курить лежа не смей!

Сегодня на тумбочке стояла тарелочка с салатом, лежали два куска карбоната и кусок хлеба. Чуть поодаль расположились банан, несколько конфет «Коркунов» и мороженое «Марс». Я облизнулась, поискала глазами книжку и тут только сообразила, что пакет с детективами остался в багажнике. Пришлось, проклиная все на свете, влезать в джинсы, свитер и бежать за чтивом.

Мимо гроба я пронеслась с опаской. На подушке опять чернела голова. Банди, не испытывающий никаких отрицательных эмоций при виде последнего приюта человека, нежился на шелковой думке. Наверное, следовало прогнать его, но какой прок совершать бессмысленное действие? Бандюша упорный, он опять залезет внутрь.

Притащив покупки к себе, я юркнула под одеяло, глянула на тумбочку и обомлела. Салат исчез, карбонат и банан тоже, от конфет остались только обертки, а мороженое испарилось вместе с бумажкой. Ни одной собаки не было в спальне. Только кошки Фифина и Клеопатра мирно спали в кресле. Но киски ни за что не станут харчить такие продукты. Кипя от негодования, я вышла в коридор и шепотом позвала:

– Эй, Снап, Жюли, Черри, Хуч, сюда.

Банди был вне подозрений, он спит в гробу. Через секунду появился ротвейлер, за ним приковылял мопс. Все понятно. Жюли слопала конфеты, она умеет ловко носом разворачивать фантики, а остальное сожрала старуха Черри.

– Ну погодите, – пригрозила я.

– Мать, – высунулся из спальни Кеша, – чего буянишь?

– Жюли и Черри слопали мой ужин!

– А, – зевнул он, – абсолютно правильно поступили. Может, если подобная ситуация будет повторяться, ты отвыкнешь от вредных привычек.

Он исчез за дверью. Я пошла по лестнице в кухню. Да уж, ждать от моего сына радостного выкрика: «Иди, мамочка, ложись, я принесу тебе бутербродики!» – не приходится. В нашем доме я являюсь объектом воспитания.