Дон Кавелли и мертвый кардинал

XLIII

Боинг приземлился в международном аэропорту Вашингтон Даллес вскоре после полуночи. Билеты первого класса снова сыграли свою роль: никаких часовых стояний в очереди у немногочисленных иммиграционных стоек. Здесь тоже все было продумано до мелочей, документы оформлялись молниеносно, а служащие были безупречно вежливы.

Менее чем через тридцать минут Кавелли и Пия уже сидели в такси, которое мчало их в сторону Сити. Девушка предложила ему переночевать у нее на диване, но Кавелли вежливо отказался. Те дни, когда он запросто ночевал на диванах у друзей, уже давно миновали. Он повернулся к таксисту.

— Не могли бы вы посоветовать хороший отель в Вашингтоне?

— В обычные дни, конечно, мог бы, но вам не повезло, сейчас свободных номеров днем с огнем не сыщешь — в городе проходят два ужасно важных конгресса разом.

— Но ведь что-то наверняка осталось?

— Ну, если вы не претендуете на самую маленькую крысиную нору… Люксы в роскошных отелях есть всегда.

— Хорошо, и какой из них вы бы порекомендовали?

Водитель хищно облизнул губы.

— Есть такие, которые считаются лучшими, но по мне, так только «Джефферсон». Там очень классно.

— Тогда в «Джефферсон», но сначала нужно отвезти даму домой.

Пия жила на окраине города, поскольку на аренду квартиры в центре ей просто не хватило бы денег. Очень удачно, что квартира располагалась по дороге в отель. Через двадцать минут такси остановилось перед ее домом. Пия вышла из машины и наклонилась, чтобы попрощаться.

— Спокойной ночи, Дон, я заеду за вами завтра в девять тридцать, буду ждать вас в вестибюле.

— Договорились. Спокойной ночи, Пия.

Водитель нажал на газ, и Кавелли откинулся в мягкое кожаное сиденье. Голова его буквально гудела от противоречивых мыслей и неожиданных перемен. Всего несколько часов назад он еще был в Риме, а уже завтра утром будет расспрашивать главу Рыцарей Колумба об убийстве Кеннеди и искать возможных виновников преступления. Сон это или явь? В этот миг ему подумалось, что лучше бы это был сон, поскольку он до сих пор не имел ни малейшего представления о том, как будет вести этот разговор. Каким образом добиться откровенности от Великого Рыцаря? Он прокручивал в голове разные аргументы и варианты, но ни один из них не казался ему убедительным. Вероятно, их попросят уйти, вежливо, но решительно.

— «Джефферсон», сэр.

Кавелли посмотрел на счетчик и потянулся за кошельком: только теперь до него дошло, что у него нет американских долларов.

— Извините, у меня нет долларов, я могу заплатить в евро.

Водитель скорчил недовольную гримасу и вытащил из бардачка потрепанный калькулятор. Потратив на вычисления около двух минут, он назвал цену, которая показалась Кавелли как минимум в три раза выше той, что он видел на счетчике. Однако у него не было никакого настроения спорить. Он расплатился и вышел.

К нему поспешил лакей, одетый в ливрею.

— Ваш багаж, сэр?

— В багажнике.

Швейцар поспешно открыл для него дверь.

— Добро пожаловать в «Джефферсон», сэр.

XLIV

Все было именно так, как и предсказывал таксист. Все номера, кроме роскошных и дорогих апартаментов, оказались забронированы, и теперь Кавелли сидел в кресле номера «Томас Джефферсон сьют», поедая клаб-сэндвич — единственное блюдо, которое ему могли предложить в это время суток, — и запивая на удивление приятным белым калифорнийским вином из мини-бара. Он смотрел в окно и размышлял над тем, как следует построить беседу с Великим Рыцарем. Из окна номера открывался вид на монумент Вашингтона, залитый ярким электрическим светом на фоне окутавшей его ночной темноты. Кавелли невольно задумался о своем доме: каждый день он видел нечто похожее буквально перед самым его порогом — обелиск на площади Святого Петра. Монумент Вашингтона был почти в семь раз выше и намного значительнее, к тому же сложен из тысяч отдельных блоков, в отличие от римского цельного обелиска. Кавелли зевнул. Все эти размышления, к сожалению, не натолкнули его ни на какую дельную мысль. Он по-прежнему понятия не имел, как Великий Рыцарь ордена Колумба воспримет их визит и их неудобные расспросы.

Кавелли обдумал небольшое вступление, которое, как он полагал, должно было произвести приятное впечатление, а во всем остальном понадеялся на импровизацию. В какой-то момент он понял, насколько же чудовищно устал. Это был чертовски напряженный день. Он потянулся, встал и задернул шторы. Через пять минут Кавелли уже крепко спал на невероятно мягком матрасе в огромной кровати.

XLV

Он проснулся от громких звуков, доносящихся снаружи. Он бросил взгляд на радиочасы, стоявшие на прикроватной тумбочке.

07:02.

В Риме сейчас уже час пополудни. Кавелли вскочил с кровати. Он уже три дня не занимался бегом и почувствовал, как ему этого не хватает. Он потянулся к телефонной трубке и позвонил на ресепшен.

— «Томас Джефферсон сьют». Я забыл взять с собой вещи для бега, вы мне поможете?

— Конечно, сэр, я немедленно отправлю в номер подходящие спортивные вещи на ваш выбор.

Через десять минут Кавелли уже был на улице и наслаждался прозрачным и освежающим утренним воздухом. Ориентируясь на памятник Вашингтону, он побежал к Отражающему бассейну, который простирался более чем на шестьсот метров перед Мемориалом Линкольна. Он обежал бассейн три раза, в последний раз так быстро, как только мог, а затем еще, максимально быстро, поднялся по ступенькам к мемориалу.

В зал с грандиозным памятником Аврааму Линкольну он вошел, слегка задыхаясь. Заинтригованный, он пристально разглядывал сидящую фигуру. Почему-то ему пришло в голову, что Линкольна, как и Кеннеди, тоже застрелили. Однажды Кавелли где-то прочитал, что в жизни двух президентов было множество невероятных совпадений. Кеннеди прошел тот же путь и сделал ту же карьеру, что и Линкольн, за одинаковое время, только ровно через сто лет. Но на этом сходство далеко не заканчивалось. Секретаря Линкольна звали Кеннеди, секретаря Кеннеди звали Линкольн. Линкольн был застрелен в Театре Форда, Кеннеди — в автомобиле «Линкольн» производства Форда, в обоих случаях преемника президента звали Джонсон. За неделю до смерти Линкольн побывал в Монро, штат Мэриленд, Кеннеди за неделю до кончины гостил у Мэрилин Монро. Возможно, что в жизни этих президентов случались и другие удивительные совпадения, но их Кавелли не запомнил.

Однако существовали и значительные различия: обстоятельства убийства Линкольна моментально выяснили, а всех причастных быстро задержали. В случае с Кеннеди все, что касается его смерти, до сих пор окружено множеством загадок и конспирологических теорий. И теперь только от него и Пии зависело, изменится ли что-то в этом вопросе.

В какой-то момент Кавелли почувствовал себя совершенно обессиленным. Спустившись по ступеням мемориала, он направился к отелю, в то время как в нескольких тысячах миль отсюда пятьдесят девять студентов ожидали своего профессора в третьем лекционном зале университета «Ла Сапиенца».

XLVI

Побрившись и приняв душ, Кавелли облачился в новые, купленные перед отъездом вещи и отправился завтракать. Отель предлагал своим постояльцам весьма заманчивое меню, но он удовольствовался парой тостов с жареным яйцом, а также свежевыжатым апельсиновым соком и черным кофе. После завтрака он, скорее для развлечения, чем из интереса, пролистал «Вашингтон пост», которую ему подсунули под дверь номера.

К своему удивлению, он обнаружил там короткую статью, в которой рассказывалось о смерти кардинала Фонтана. В сущности, в ней не говорилось ничего нового, разве что сообщалось, что кардинал не так давно посещал Вашингтон, где, в частности, участвовал в симпозиуме на тему «Сила прощения». Какую позицию он занимал по данному вопросу, из статьи было непонятно.

Кавелли закрыл газету и отложил ее в сторону. Он подумал о Пие, предполагая, что она вряд ли видела эту статью. Наручные часы показывали десять минут десятого, через двадцать минут подойдет Пия. Кавелли в очередной раз убедился, что не забыл взять с собой записку синьора Вольты с адресом, и направился в сторону вестибюля.

XLVII

Пия уже стояла у стойки регистрации и разговаривала с консьержем. Тот указал на Кавелли.

— Вот он идет.

Девушка повернулась к нему. Сегодня на ней был светло-серый костюм и белая блузка, волосы она снова собрала в прическу. Ее макияж немного отличался от обычного, но изменение было настолько незаметным, что Кавелли не смог бы объяснить, в чем именно оно заключается. Очевидно, что, собираясь на встречу, она думала об их сегодняшнем собеседнике и приложила много усилий, чтобы выглядеть более солидно и респектабельно. Кавелли отметил про себя, что такой стиль ей очень идет.

— Доброе утро, Пия.

Она встревоженно улыбнулась.

— Мы идем? Если честно, я не сплю сегодня с половины пятого.

— Конечно.

Они вышли из отеля, и мгновение спустя швейцар остановил для них такси. Они сели, и Кавелли назвал водителю адрес:

— Висконсин-авеню, пятьдесят — тридцать четыре.

— Хорошо, сэр.

Машина тронулась.

XLVIII

Кавелли не знал точно, чего он ожидал, но почему-то оказался разочарован. Резиденция Рыцарей Колумба в Вашингтоне выглядела довольно невзрачно. За исключением латунных табличек в рамках, украшавших стены коридора и напоминавших об истории, это было обычное офисное здание. Конечно, где-то здесь находился зал для собраний, который, возможно, выглядел намного более нарядно и торжественно, но пока его нигде не было видно.

Кавелли и Пия сидели в приемной Великого Рыцаря ордена и беседовали с его секретаршей — круглолицей пожилой леди с седыми кудрями, которая представилась как Эрин и все никак не могла успокоиться, непрерывно восторгаясь тем, что Кавелли прибыл прямиком из Рима. Ей самой, к сожалению, еще не довелось там побывать, но зато папа Иоанн Павел II несколько лет назад приезжал в Вашингтон и провел целый день с Рыцарями Колумба.

— Он сидел от меня не дальше, чем вы сейчас, — восторженно сообщила она.

Кавелли, как ему казалось, незаметно покосился на свои наручные часы, но Эрин все равно это увидела.

— Мистер Берд сейчас ведет важный телефонный разговор, — сказала она извиняющимся тоном, кивнув сначала Кавелли, а затем Пие, которая нервно поглядывала в окно. — Может быть, печенье? — Эрин протянула им вазочку с выпечкой. — Его испекла моя дочь. Вот увидите, это самое лучшее печенье, которое вы когда-либо пробовали.

Девушка покачала головой и снова отвернулась к окну. Кавелли взял одно печенье, несмотря на то что обычно строго воздерживался от сахара. Он резонно рассудил, что вполне достаточно, если один из них двоих ведет себя недружелюбно.

— Благодарю, — он откусил кусочек и вежливо улыбнулся. Поскольку сахар он ел только в исключительных случаях, печенье показалось ему слишком сладким.

В этот момент в дверях кабинета появился Огден Берд. Это был тучный господин лет семидесяти с лишним, в синем пиджаке. Круглое лицо, венчик седых волос и широкая улыбка делали его похожим скорее на доброго дедушку, чем на загадочного главу могущественного ордена. О его высоком положении говорило лишь массивное золотое кольцо на правой руке, с гербом Рыцарей Колумба — крестом, образованным из меча и якоря.

— Я многократно прошу прощения за то, что вам пришлось ждать. Все этот телефон… Здесь сегодня черт знает что такое творится.

Кавелли ответил на крепкое рукопожатие и широко улыбнулся в ответ.

— Здесь я меньше всего ожидал бы появления черта.

Либо Берд был очень вежлив, либо ему действительно понравилась шутка, во всяком случае, он громко рассмеялся.

— Отлично! Пожалуй, мне стоит это запомнить.

Он пожал руку Пии и пригласил их в свой кабинет. Широким жестом он указал на два стула, расположенных напротив совершенно пустого стола, на котором не было ничего, за исключением пары семейных фотографий. Сев за этот стол, он поинтересовался, чем может быть полезен.

— Мне сказали, что это дело чрезвычайной срочности.

Взгляд Кавелли излучал дружелюбие.

— Прежде всего, мы с мисс Рэндалл хотели бы поблагодарить вас за то, что вы нашли время, чтобы принять нас сегодня. Мы слышали, что завтра вы отправляетесь в длительную поездку.

— Да, в Южную Америку, — бодро провозгласил Берд.

— Как я уже сказал, мы вам очень благодарны, — Кавелли полез в нагрудный карман и вытащил паспорт. — Тем более что вы даже не знаете точно, кто мы такие и каковы наши полномочия. Если вы хотите убедиться… — Он протянул документ Берду, проследив, чтобы тот смог как следует разглядеть герб Ватикана. Берд мельком взглянул на паспорт и мгновенно заметил герб.

— О нет-нет-нет, в этом нет необходимости! — возмущенно запротестовал он. — Так чем я могу быть вам полезен?

Кавелли откинулся на спинку кресла и посмотрел в потолок, словно ища подходящую слова, при этом, конечно, он уже точно знал, что сейчас скажет. Ранее он договорился с Пией, что ни за что не станет выдавать себя за сотрудника Ватикана, а также выдумывать для главы ордена какую-нибудь лживую историю.

«Однако, — невинно добавил он, — если Берд неправильно воспримет эту правду, мы ведь ничего не сможем с этим поделать».

Затем он объяснил девушке свой план, наблюдая за тем, как с каждым мгновением ее ухмылка делается все шире и шире.

Кавелли откашлялся.

— Дорогой мистер Берд, прежде всего, мне хотелось бы подчеркнуть, что наш визит носит, скажем так, неформальный характер. Вот почему эту встречу не согласовали по официальным каналам Ватикана. Святой Престол не заинтересован в том, чтобы обстоятельства этого дела спровоцировали публичный скандал, тем не менее для нас крайне важно устранить некоторые неясности. Надеюсь, я выражаюсь достаточно понятно.

— Вполне, вполне. — Берд теперь уже не улыбался, а его лицо приняло озабоченное выражение. К немалому облегчению Кавелли, Пия наконец-то начала играть уготованную ей роль. Она многозначительно кивнула Великому Рыцарю, словно для того чтобы подчеркнуть всю важность их миссии.

— Дон Кавелли хочет сказать, что мы придаем большое значение тому, чтобы избежать огласки: наш сегодняшний визит — это не встреча с официальными представителями понтифика, и вам следует сохранить его в секрете.

Берд энергично закивал.

— Ну конечно же. Вы можете на меня положиться.

— Большое спасибо. Вопрос, о котором пойдет речь, заключается в следующем, — перешел в наступление Кавелли. — Кто из членов Рыцарей Колумба в начале шестидесятых годов работал в Секретной службе Соединенных Штатов? Мы исходим из информации, что этих людей было трое.

Берд посмотрел на него, стараясь, насколько это возможно, сохранить на лице невозмутимое выражение. Затем он так осторожно откинулся в кресле, словно боялся, что оно может рухнуть под ним в любую минуту. Было заметно, как внутри у него происходит лихорадочная работа мысли.

— Однако это очень необычный вопрос. Скажите, пожалуйста, с чем связан такой интерес?

— На данный момент, к сожалению, мы не уполномочены говорить об этом, — с сожалением сообщил Кавелли.

Берд нерешительно теребил на пальце кольцо.

— Понимаю… Само собой разумеется, я был бы счастлив вам помочь, но уж очень необычна эта просьба. Согласно уставу мы не предоставляем личную информацию тем, кто не является членом ордена… Вы ведь знаете, как сегодня обстоит дело с конфиденциальностью, — он немного заискивающе улыбнулся сначала Пие, а затем Кавелли, — тем более когда речь идет о Секретной службе. Я даже не уверен, имею ли право вообще разглашать подобную информацию и не возникнут ли у меня проблемы со Службой внутренней безопасности.

— Как уже было сказано, в интересах Святого Престола действовать с максимальной осмотрительностью, — постаралась успокоить Великого Рыцаря Пия.

Берд нерешительно почесал макушку.

— Но я не совсем понимаю…

Кавелли решительно посмотрел ему прямо в глаза.

— Мистер Берд, как я уже говорил, речь идет о шестидесятых годах. Прошло более полувека, эти факты, конечно, больше не являются секретом.

— Конечно, вы правы, — в замешательстве произнес Берд и неловко покачал головой. — Я от всего сердца хотел бы помочь вам, но я не чувствую себя вправе предоставлять какие-либо сведения о тех членах ордена, которые еще живы.

Пия наклонилась вперед, чтобы ничего не пропустить.

— То есть это означает, что еще живы члены ордена, которые состояли в Секретной службе?

Великий Рыцарь промокнул лоб бумажным носовым платком.

— Э-э, я не совсем это имел в виду, — он напряженно подыскивал слова. — Итак… вам помогло бы, если бы я вам сказал, что на самом деле их было двое? Но они оба уже мертвы.

— И как их звали? — тут же поймал его на слове Кавелли.

Берд резко выдохнул, прежде чем ответить.

— Ковач и Маклин.

Пия строго посмотрела на него.

— Но мы точно знаем, что их было трое. Если двое мертвы, третий должен быть жив. Как его имя?

— Я… Я на самом деле не вправе…

— Мы были бы очень признательны вам, мистер Берд, — произнес Кавелли мягко, но настойчиво.

— Я… Я… мне нужно подумать, — он резко поднялся из-за стола. — Пожалуйста, извините, но у меня осталось совсем немного времени, чтобы подготовиться к поездке.

Девушка хотела что-то возразить, но Кавелли понял, что тот уже принял решение.

— Тем не менее спасибо, мистер Берд.

— Не за что. Простите, что не смог помочь. — Берде облегчением поклонился.

— Мы уважаем ваше решение, но если вы все же передумаете… — Кавелли нацарапал что-то на бумажке и протянул собеседнику, — вот мой прямой ватиканский номер.

Берд снова поклонился.

— Конечно, — он пожал руку Пии: — Мадам.

Пия и Кавелли вышли из кабинета. Великий Рыцарь еще раз беспокойно улыбнулся им вслед, а затем поспешно закрыл дверь. Эрин, всецело поглощенная просмотром полученной почты, удивленно подняла глаза.

— Кажется, это был короткий визит.

Кавелли хотел что-то возразить, но Пия опередила его:

— Мы не хотели отнимать у мистера Берда времени больше, чем это необходимо, в конце концов, у него впереди большое путешествие.

— Это правда, — отозвалась Эрин, а потом продолжила приглушенным голосом: — Подумать только, Южная Америка! Меня туда и на аркане не затащишь! Там обитают малярийные комары и, прежде всего, эти клопы, от укуса которых умирает десять тысяч человек каждый год. Десять тысяч! Разве это не ужасно?

— Просто кошмар, — Пия сокрушенно покачала головой. — Я бы ни за что в жизни туда не поехала. Могу ли я попросить вас угостить меня еще печеньем?

— С удовольствием, дорогая, — Эрин, сияя, протянула ей вазочку.

Девушка подалась вперед, взяла печенье и откусила кусочек, прежде чем продолжить:

— Как жаль, что мистер Берд завтра уезжает, я могла бы часами слушать его захватывающие истории. Неужели это правда, что среди членов ордена есть бывший сотрудник Секретной службы, который когда-то работал на президента Кеннеди, или мистер Берд немного преувеличил?

— Конечно, это правда. Все, что говорит мистер Берд, — правда, — возмутилась Эрин.

Пия заинтригованно покачала головой.

— Трудно поверить, должно быть, он — замечательный человек, этот… Вылетело из головы, как его зовут?

— Рирден, — подсказала Эрин. — Тут вы правы, Дуглас Рирден — незаурядный мужчина и все еще очень красивый. Кроме того, он — заместитель мистера Берда. К сожалению, в последнее время у него не все в порядке с легкими, — она снова понизила голос, — от постоянного курения.

Пия придала своему лицу сочувственное выражение.

— Как грустно…

XLIX

Огден Берд чувствовал, что совершил серьезную ошибку: его посетители были посланниками Святого Престола, а он буквально прогнал их прочь. Но он искренне надеялся, что когда-нибудь исправит этот промах — в конце концов, отношения Ватикана и ордена Рыцарей Колумба всегда были доверительными. Это ни в коем случае не должно измениться, и уж точно не по его вине.

Может быть, он зря так чрезмерно осторожничал? Конфиденциальность работает в обе стороны, и у Ватикана, безусловно, имеются веские причины запрашивать эту информацию. Впрочем, единственная веская причина, которая приходила ему в голову… Берд постарался отогнать от себя эти мысли.

Тем не менее помимо воли он снова и снова вспоминал, как этот монсеньор Кавелли настойчиво расспрашивал о трех членах ордена, работавших в шестидесятые годы в Секретной службе США.

Ковач.

Берд закрыл глаза и тут же вспомнил, как он сразу же отправился в больницу, едва услышав, что брат из его ордена попал в серьезную автомобильную аварию. Ковач очень сильно пострадал. Врачи, у которых Берд расспрашивал о его состоянии, только отрицательно качали головой и опускали глаза.

Самому Ковачу тоже было ясно, что он уже не выживет. Узнав Великого Рыцаря, он пробормотал что-то неразборчивое, но последнюю его фразу Берд расслышал четко. Ковач приложил сверхчеловеческие усилия, чтобы произнести эти несколько слов. После этого он, обессиленный, впал в бессознательное состояние, а через несколько часов скончался. Теперь Берду снова вспомнилась та самая фраза: «Кеннеди. Мы убили его».

Тогда он не придал ей особого значения. Для него представлялось совершенно ясным, что она означала — последние слова великого патриота, который до последней минуты не забывал о том, что Секретная служба не смогла защитить Кеннеди. Понятно и достойно уважения. Ковач не сумел предотвратить беду и винил себя в смерти президента. Позже Берд редко вспоминал об этом, а в какой-то момент вообще решил, что неправильно понял старого товарища. Да полно, был ли тот вообще в состоянии что-либо соображать?

Вскоре повесился Маклин. Он покинул мир, не оставив прощального письма. Никто тогда не смог понять, почему он покончил жизнь самоубийством. Маклин был здоров, богат и счастлив в браке, его уважали и многочисленные друзья, и братья-рыцари.

В течение нескольких недель после его смерти Берда никак не отпускало тревожное чувство — словно узнал что-то невероятно важное, но не сумел вовремя оценить истинное значение этого знания и забыл его. Со временем это неприятное беспокойство прошло. А теперь вдруг появляется этот монсеньор Кавелли из Ватикана. Что же он узнал — и откуда? Но сейчас это не самое главное. Берд уставился на телефон на своем столе. Пришло время для разговора, который должен был состояться давным-давно. Он медленно снял трубку и набрал номер Дугласа Рирдена.

L

Кавелли и Пиа вернулись в «Джефферсон» и заняли одну из комнат в так называемом бизнес-центре, который предназначался для гостей отеля. В одно мгновение девушка нашла в интернете сайт ордена Рыцарей Колумба — http://www.kofc.org. Еще в два клика она попала на страницу, на которой имелись фотографии высших руководителей ордена. Дуглас П. Рирден оказался вторым от начала. Это был прекрасно выглядящий мужчина лет шестидесяти, хотя понятно, что на самом деле он был значительно старше. Пия распечатала две копии страницы и отдала одну из них Кавелли. Затем снова повернулась к компьютеру.

— Теперь нам нужен его домашний адрес.

Со скоростью, которая показалась Кавелли немыслимой, она вбила в поисковую строку: «Дуглас П. Рирден». Появилась еще одна страница. Пия принялась пролистывать записи, но их оказалось на удивление мало. Исключение составляли газетные статьи и фотографии, на которых Рирден был запечатлен на благотворительных мероприятиях Рыцарей Колумба.

Кроме того, нашелся еще веб-сайт компании «Рирден секьюрити». Фирма со слоганом «Последняя линия обороны» производила впечатление исполненной ура-американского духа. Судя по представленным материалам, компания явно считала свою ценность для страны примерно сравнимой со Статуей Свободы или Декларацией независимости. Управляющим директором там значился некий Скотт Билер. В верхней части страницы нашлось имя основателя компании: бывшего агента Секретной службы США Дугласа П. Рирдена. Пия продолжала кликать по домашней странице.

— Черт, нигде нет адреса компании Рирдена.

Кавелли заглянул ей через плечо:

— Мистер Рирден, по-видимому, ценит конфиденциальность.

— Есть идеи, как до него добраться?

— Пока нет, — честно признался он.

— Как насчет того, чтобы просто позвонить в «Рирден секьюрити» и спросить у них адрес?

— Честно говоря, не думаю, что это хороший план. Эти безопасники подозрительны уже в силу своей профессии. Так мы не только не получим никакой информации, но предупредим Рирдена о нашем интересе и ухудшим свои позиции.

— В этом вы, безусловно, правы, — кивнула Пия. — Но где же тогда его искать?

LI

Дуг Рирден спустился по лестнице в подвал своей виллы. Он с удивлением отметил, насколько спокоен. Телефонный разговор, который только что произошел, на самом деле должен был вызвать у него панику, но страха Рирден не испытывал. Напротив, его мозг теперь заработал на полную катушку. Он не чувствовал даже гнева, хотя это было бы вполне естественно. Более полувека они хранили тайну. Ни он, ни Ковач, ни Маклин не проговорились. Его друзья мертвы, да и сам он одной ногой уже в могиле, и вот теперь, когда он на финишной прямой, вдруг раздается этот звонок из ниоткуда.

В глубине души каждый день своей жизни он ожидал, что кто-то придет к нему с вопросами: ФБР, какой-нибудь чрезмерно усердный журналист или даже сумасшедший поклонник теории заговора, у которого один раз в жизни случайно получилось напасть на верный след. А оказалось, что это Берд. Выглядело даже как-то гротескно. Именно Берд, этот наивный человек, который делил всех людей на тех, кто по природе добр, и тех, кто нуждается в помощи. Впрочем, Великий Рыцарь не сам пришел к опасным мыслям и неудобным вопросам, ему на что-то намекнул его посетитель. И этот человек, скорее всего, куда опаснее, чем сам незадачливый глава ордена.

«Не всё сразу», — приказал Рирден себе, сначала надо позаботиться о Берде. Он не позволит, чтобы его имя втоптали в грязь. Общественное мнение никогда не поймет и не одобрит тех веских причин, которым они руководствовались. Ему все равно, арестуют ли его — ведь он явно не доживет даже до начала судебного процесса, но он не позволит двум своим единственным любимым людям жить с мыслью, что они — дочь и внучка убийцы Кеннеди.

Он прошел через кладовую и котельную и открыл еще одну дверь. Здесь находился его личный тир. Даже оставив службу, он не переставал поддерживать себя в форме, что включало обязательные тренировки в стрельбе из крупнокалиберного оружия и пистолетов два раза в неделю. Рядом с дверью стоял узкий металлический шкаф высотой примерно по пояс, в котором хранился запас картонных мишеней и патронов.

Рирден снял пиджак и ослабил галстук. С большим усилием он выдвинул шкаф на метр вперед; несколько раз он вынужден был прерваться: его сотрясали приступы кашля. Когда все, наконец, закончилось, он вытер рот, опустился на колени и откинул в сторону дешевый серый ковер. Здесь, под полом, находился один из шести распределенных по всей вилле сейфов. В остальных пяти хранились деньги и другие ценные вещи, а также самое разнообразное огнестрельное оружие, которым он владел совершенно законно.

С этим сейфом все обстояло несколько иначе. За несколько лет, что он проработал в охранном бизнесе, неоднократно случалось, что его люди ловили разномастных вооруженных грабителей. Если оружие не использовалось в перестрелках и позволяли обстоятельства, Рирден забирал его себе. Не то чтобы с определенной целью, просто он чувствовал, что однажды помимо легального арсенала, которым он владел для самообороны, может оказаться полезным иметь в своем распоряжении и несколько незарегистрированных стволов. Он без всякого опасения и неоднократно проворачивал подобные трюки, поскольку те, у кого он отбирал оружие, не были заинтересованы в том, чтобы полиция узнала об этом. Кому, как не им, было хорошо известно, что мера наказания за вооруженное ограбление не в пример выше, чем за ограбление без применения огнестрела. Так что он, можно сказать, делал им одолжение.

Рирден набрал комбинацию цифр и открыл тяжелый металлический люк. И вот пришло время использовать эту коллекцию по назначению. Скорее всего, понадобятся два ствола: в конце концов, не стоит забывать еще и о тех людях, которые разыскали Берда, и будет лучше, если полиция не найдет связи между двумя инцидентами. Он вытащил из кармана брюк пару хирургических перчаток и натянул их на руки.

Еще много лет назад он тщательно протер все оружие от отпечатков и не собирался оставлять на нем новые. Осталось обдумать, что именно выбрать.

Все это были крупнокалиберные пистолеты, и, как назло, ни одного револьвера. К пистолетам Рирден не испытывал никакого уважения. Как профессионал, он всегда, когда это только было возможно, выбирал револьвер. У пистолетов слишком сложный механизм: стоит только попасть туда небольшому количеству грязи, и чертова штуковина уже заела. И если патрон не сработал, то от него надо избавиться, прежде чем снова стрелять. Во время тренировки это не страшно, но в перестрелке может стоить жизни. Револьвер же, напротив, сконструирован гораздо проще. Он стреляет, даже если полностью залеплен грязью, а при проблемах с патроном достаточно нажимать спусковой крючок еще раз.

Он с неодобрением уставился на пистолеты, лежавшие перед ним. Неудивительно, что этих неудачников — их бывших владельцев — поймали. Рирден засомневался и захлопнул сейф. У него появилась идея получше.

LII

— А если мы просто позвоним очаровательной секретарше Огдена Берда и спросим у нее адрес Рирдена?

Но даже по голосу Пии было понятно, что она сама не слишком верит в эту затею.

— Слишком рискованно, — с сожалением отклонил ее идею Кавелли. — Скорее всего, сначала она поинтересуется у своего начальника, можно ли ей раздавать адреса всем желающим. И кто знает, не предупредит ли Берд своего собрата по ордену.

— Тогда я не вижу другого способа, кроме как позвонить в «Рирден секьюрити» и рассказать им какую-нибудь историю.

Кавелли застонал.

— Хорошо, но какую? Есть идеи?

— Пока ничего не приходит в голову, — с сожалением призналась девушка. — Кроме того, нам не стоит звонить ни из отеля, ни с моего мобильного телефона. Вполне возможно, что сотрудники Рирдена смогут отследить звонок.

— Значит, телефонная будка.

— Тоже нет! Такой звонок также можно проследить, а выглядеть это будет крайне подозрительно. Поняла! Нам нужен мобильный с предоплатой.

— Что?

— Дешевый телефон без регистрации. Их теперь почти на каждом углу продают. Остается лишь вопрос, какая история растрогает их настолько, что они поделятся с нами адресом Рирдена. — Пия потянулась и от души зевнула.

— Знаете, раньше считалось, что если не прикрыть рот рукой, когда зеваешь, то в тебя может проникнуть дьявол, — ухмыльнулся Кавелли.

— Нет, я этого не знала, но подождите, я… Кажется, я уже что-то чувствую, — девушка напустила на себя свирепый вид. — У меня возникло непреодолимое желание задушить любого, кто встанет у меня на пути!

— Должен ли я уведомить об этом экзорциста?

— Не стоит, думаю, дело в том, что от голода в крови упал уровень сахара, вот настроение закономерно и испортилось.

— Тогда давайте продолжим наш разговор уже в ресторане.

— Хорошо, но на этот раз я вас приглашаю.

— Спасибо за предложение, но здесь очень дорогой ресторан.

— Кто говорит о ресторане? В двух кварталах отсюда есть «Макдоналдс».

— Какая ужасная идея.

— Возможно, так и есть, но у меня нет выбора. Дьявол приказывает.

LIII

Рирден стоял в собственной спальне на первом этаже. На нем был длинный темно-синий махровый халат, под которым не было ничего, кроме черных плавок. На ногах — дорогие черные кожаные тапочки. Он задумчиво разглядывал себя в большом зеркале на дверце платяного шкафа. В мужчине, который одет в халат, всегда есть что-то смешное, по крайней мере, он кажется совершенно безобидным и не представляющим никакой угрозы. Именно так Рирден и намеревался выглядеть в ближайшее время. Он обдумал все еще раз. Марчелле он дал длинный список поручений, услав ее из дома не меньше чем на три часа. Над террасой был опущен навес, хоть он и понимал, что это уже проявление паранойи. Практически исключено, что какой-нибудь спутник-шпион случайно именно в это время пролетит над его территорией, а если и так, то вряд ли позже кому-нибудь придет в голову искать эти снимки. Но повышенные меры безопасности никогда не были излишними в его бизнесе, скорее это ценный ресурс. Рирден еще раз мысленно повторил все пункты плана и не обнаружил никакой ошибки: все предельно просто, но эффективно. Самый лучший вариант. Чем сложнее замысел, тем больше у него слабых мест. Возможно, хитроумные планы интересно выглядят в кино, но в жизни они не работают.

Он посмотрел на часы. Берд звонил из своего офиса, и если он выехал сразу после этого, то прибудет сюда примерно через пять-десять минут.

Рирдена охватило желание закурить сигарету, но он устоял перед искушением. Не сейчас. Потом.

LIV

Кавелли снова откусил от своего бигмака, изо всех сил стараясь придать лицу неодобрительное выражение. При этом он весьма удивился, обнаружив, насколько хороша эта штука на вкус. Пия тем временем изо всех сил пыталась извлечь из пластиковой упаковки мобильный телефон, купленный в аптеке через дорогу. Пока она не преуспела в этом занятии: в пластике не получалось проковырять даже самой маленькой дырочки. Ей оставалось только яростно ругаться и предпринимать все новые попытки.

— Черт возьми! Еще и это! — Она подняла вверх окровавленный указательный палец и потянулась за бумажной салфеткой. Прищурив глаза, она обмотала салфетку вокруг пальца.

— Больно? — сочувственно спросил Кавелли.

Девушка скорчила обиженную гримасу.

— Почему же это должно быть больно? Я просто разрезала палец до кости!

Он не знал толком, чем ее утешить, разве что попытаться обратить все в шутку.

— Если бы это приключилось с ней, — Кавелли указал на длинную картофелину фри, — я бы просто обратился в клинику Мэйо.[70]

— Уже все в порядке, — невольно рассмеялась Пия.

Он взял упаковку и тоже попытался ее разорвать, но та не желала поддаваться. Тогда он вытащил из кармана ту самую связку ключей, которую когда-то выудил из глиняного горшка, и проделал ряд отверстий в упаковке.

— Вот так вот…

— Дон, вы гений!

— Вы про этот фокус с ключами? Ничего особенного, это старый…

— Я не про них. Теперь я знаю, как мы выясним адрес Рирдена.

LV

— «Рирден секьюрити», Митч у телефона.

— Клиника Мэйо, лечебное отделение, соединяю вас с доктором Уильямсоном, — пропела Пия голосом, который был на октаву выше ее обычного.

Потом она поднесла к телефону пластиковую упаковку и сжала ее так, что она захрустела. Дальше уже вступил Кавелли:

— Это Уильямсон. В чем там дело? — самым раздраженным голосом, каким только мог, прорычал он.

— «Рирден секьюрити», вы говорите с Митчем.

— Да! И что вам надо?

— К сожалению, я не понимаю, это ведь вы позвонили нам.

— Вот дерьмо! У меня здесь сообщение: «Дуглас П. Рирден, перезвонить». Он сейчас рядом с вами? Я очень занят, сейчас у меня операция и нет времени на ожидание!

— Что случилось?

— Не знаю! — фыркнул Кавелли. — Здесь написано: «Рирден, перезвонить», сразу с пятью восклицательными знаками.

— Мне очень жаль, но мистера Рирдена нет. Это срочно?

— Вам лучше знать, но обычно такие записки мне оставляют мои пациенты сердечники, когда им нужна немедленная консультация.

На той стороне трубки стало тихо. Кавелли слышал, как дышит Митч. Вероятно, он лихорадочно соображал, что ему теперь делать.

— Не могли бы вы оставить свой номер? Мистер Рирден перезвонит вам.

— У него есть мой номер, чертов клоун! Он звонил сюда весь день, пока я оперировал. Ладно, мне пора в операционную, мистер Рирден может снова попытать счастья завтра. Кажется, это не слишком срочно.

— Подождите, — напряжение в голосе Митча было почти осязаемым. — Я дам вам номер его мобильного телефона, хорошо?

— Если это необходимо, — Кавелли изобразил раздраженный стон. — Пожалуйста, побыстрее, я должен…

— У вас есть ручка?

— Да, я слушаю.

— Итак: ноль один три…

Вдруг на линии послышались помехи, и раздался гудок.

LVI

Рирден только начал проплывать бассейн в четвертый раз, как раздался звонок в парадную дверь. Он вылез из воды, накинул халат и сунул ноги во влажные кожаные тапочки. Вообще-то они не предназначались для того, чтобы их мочить, но он ненавидел эти безвкусные пластиковые шлепанцы, которые видел повсюду. На ходу он схватил полотенце и начал вытирать волосы. Снова раздался звонок. Рирден сделал глубокий вдох и открыл дверь. Снаружи стоял Огден Берд.

Не дожидаясь приветствия, Рирден лишь бросил мимоходом:

— Заходи, Огден, — и направился обратно к бассейну. Берд излишне тщательно вытер ботинки при входе и последовал за ним на террасу.

Рирден указал на один из садовых стульев рядом с бассейном.

— Извини за представление. Мой доктор настаивает, чтобы я плавал каждый день. Говорит, хорошо для спины, но я ни в малейшей степени этого не заметил. Чертовы врачи!

Берд сел и неловко кивнул в ответ. Рирден молчал. Пусть Великий Рыцарь сам начинает этот тяжелый разговор. По телефону он сказал ему лишь то, что к нему приходили два посланника из Ватикана и что ему нужно обсудить с Рирденом нечто чрезвычайно серьезное: последние слова, которые Ковач произнес на смертном одре. Тут уж не надо быть семи пядей во лбу, чтобы связать эти факты воедино. Ковач дал слабину в последний момент.

Вероятно, Берд ему тогда не поверил, но то, что сейчас появились люди из Ватикана, означало только одно: кардинал Фонтана каким-то образом, возможно случайно, проговорился. Теперь основной вопрос — кто еще об этом знает? И ответ придется сейчас выцарапать из Огдена Берда. Легко это не получится, Рирден нутром чуял, что старый добрый Огден, сидящий сейчас напротив него и мило улыбающийся, на самом деле весь преисполнен недоверия.

Берд откашлялся и посмотрел ему прямо в глаза. Он выглядел так, как будто это ему надо было в чем-то признаться.

— Дуг, пожалуйста, извини, что я спрашиваю об этом, но я… Я должен, наконец, узнать правду.

— Конечно, — Рирден расслабленно откинулся в садовом кресле и отогнал муху. — Чем я могу помочь?

Глава ордена облизал пересохшие от волнения губы. Казалось, он надеялся, что Рирден сейчас все оспорит.

— Знаю, это звучит безумно, но перед смертью Ковач сказал нечто такое, что… — он запнулся.

— Да? Что же сказал Ковач?

Берд в упор уставился на него, крепко сжав губы.

— То, что он убил Кеннеди, — выпалил он так, словно эти слова обжигали ему язык. — Позже выяснилось, что Маклин повесился, а сегодня ко мне приходили люди из Ватикана и спрашивали о вашей троице, — Берд тяжело задышал и яростно заморгал от напряжения.

— Успокойся, Огден, причин для волнения нет. Какое отношение посланцы Святого Престола могут иметь к убийству Кеннеди?

Берд прикусил губу. Его голос превратился в шепот.

— Дуглас, вопрос в том, какое ты имеешь к этому отношение.

— Мы сейчас дойдем до этого, — взмахнул рукой Рирден, — я просто хочу понять, что вообще происходит. Ты уверен, что эти люди были из Ватикана? Или, может…

— Да, я уверен, — взволнованно прервал его Огден Берд. — Один даже показал мне свой ватиканский паспорт.

— Неужели? — Рирден постарался, чтобы его голос прозвучал как можно более скептически. — Этот человек назвал себя?

— Да, его звали Кавелли.

— Ты говорил о двух посланниках.

— С ним была женщина, Пия Рэндалл.

— И они в чем-то обвинили меня?

— Нет, они просто спросили, есть ли среди братьев трое бывших агентов Секретной службы.

— Итак, тогда получается, это ты меня обвиняешь.

— Как ты мог так подумать? Но мне пришлось упомянуть имена Ковача и Маклина.

— Ты не назвал моего имени?

— Нет, сначала я хотел поговорить с тобой. Пожалуйста, Дуглас, объясни мне, что происходит. Ведь то, о чем говорил Ковач, не может быть правдой!

Рирден на мгновение задумался. Берд рассказал все, что знает, или он что-то упустил? Ему ничего не пришло в голову. Значит — пора!

— К сожалению, Огден, мы трое действительно это сделали. Мы убили Кеннеди.

Он виновато посмотрел на Берда. Тот сидел, словно пораженный молнией, казалось, что вся энергия покинула его тело. Совсем так, как и ожидал Рирден. Он выскользнул из своего кресла и опустился на колени перед стулом Берда. Одним рывком он поднял передние ножки стула в воздух, и Берд, завопив, опрокинулся в бассейн. Старик попытался выбраться, забросив ногу на бортик, но Рирден не позволил ему это сделать. В одно мгновение он оказался у бассейна, схватил Берда за лодыжку и рванул вверх. Глава ордена сопротивлялся отчаянно и дико, куда сильнее, чем ожидал убийца, но высунуть голову из воды ему так и не удалось. Не прошло и минуты, как все закончилось. На поверхность поднялось несколько пузырьков воздуха, и тело обмякло. На всякий случай Рирден подержал его под водой еще две минуты, попутно обдумывая, что делать с трупом.

На садовом столике завибрировал мобильный телефон. Он вытащил Берда из бассейна, оттащив подальше от края, вытер руки полотенцем и направился к столу. Он заметил, что сильно задыхается. Если бы не крайняя необходимость, он бы никогда на это не пошел.

Затем он увидел номер, который высветился на дисплее.

LVII

Кавелли и Пия возвращались в «Джефферсон». Девушка была так рассержена, что никак не могла взять себя в руки.

— Черт возьми, мы подобрались так близко! Еще несколько секунд, и…

— Ну, очевидно, рядом с телефоном оказался кто-то еще, поумнее Митча.

— Что же нам теперь делать?

— Наймем частного детектива?

— А что нам еще остается? — ее голос звучал без всякого энтузиазма.

Они добрались до отеля и поднялись вверх на лифте. Кавелли отметил, что в одном из номеров зазвонил телефон. Только вставив магнитную карту в замок, он осознал, что звонок доносится из его собственного номера. Торопливо открыв дверь, он подбежал к телефону. Кто мог знать этот номер? Никто, кроме Пии. Так что звонить могли только с ресепшен. Он снял трубку.

— Кавелли.

— Добрый день, мистер Кавелли, это Дуглас Рирден.

LVIII

Уж на такое он никак не рассчитывал! У Кавелли на несколько секунд перехватило дыхание, и он совершенно не мог собраться с мыслями, чтобы дать какой-то разумный ответ.

— О… — это было все, что он смог произнести.

Голос на другом конце провода звучал спокойно и добродушно.

— Я слышал, вы хотите поговорить со мной.

— Совершенно верно, мистер Рирден.

Рирден наслаждался ситуацией — неожиданный звонок совершенно выбил его собеседника из колеи. Вероятно, тот сейчас лихорадочно соображал, как такое вообще возможно? Рирден усмехнулся. Все оказалось не так уж сложно. Сначала Берд назвал ему имя Кавелли, а чуть позже позвонила старшая сотрудница службы безопасности и сообщила, что кто-то пытался узнать его адрес, причем под чужим именем, после чего Рирдену оставалось только совершить короткий контрольный звонок в клинику Мэйо. Узнав все, что нужно, он сразу выдал несколько четких инструкций подчиненным.

Хотя он официально больше не руководил «Рирден секьюрити», но если что-то приказывал, все его распоряжения по-прежнему выполнялись беспрекословно.

Двое сотрудников немедленно приступили к работе: им было дано задание обзванивать все отели Вашингтона, начиная с самых дорогих, и просить к телефону мистера Кавелли. Уже четвертый звонок оказался успешным. Дама на ресепшен «Джефферсона» произнесла: «Соединяю», после чего сотрудник немедленно повесил трубку. Через две минуты Рирден уже знал, где искать «посланца Ватикана».

Он нарочно растягивал рот в широкой улыбке, поскольку знал, что так его голос звучит намного более дружелюбно.

— Я полагаю, что знаю, о чем пойдет речь, и с радостью готов встретиться с вами и вашим сотрудником, мистер Кавелли. Я думаю, что есть кое-что, что нужно прояснить.

Кавелли держал трубку на удалении от уха, так чтобы Пия, которая стояла совсем рядом, тоже могла все слышать. У него пересохло во рту, он посмотрел на девушку, тоже пребывавшую в полной растерянности.

— Где и когда?

Рирден изо всех сил постарался сделать так, чтобы его ответ прозвучал совершенно спонтанно, хотя заранее хорошо обдумал, как провести этот разговор с максимальной выгодой для себя.

— Нечего тянуть, давайте сегодня вечером, если вам это подходит.

Кавелли вопросительно посмотрел на Пию. Она кивнула.

— Согласен, мистер Рирден. И где же мы встретимся?

— В настоящее время я нахожусь в своем загородном доме, недалеко от города. Почему бы вам просто не приехать ко мне? Там бы мы спокойно все и обсудили.

Он специально приехал в город ради этого звонка и на самом деле сейчас стоял в телефонной будке. Рирден намеренно помолчал несколько мгновений, прежде чем подчеркнуто безобидно заметить:

— Это недалеко, максимум двадцать минут.

Кавелли снова взглянул на девушку, чтобы посоветоваться, стоит ли принимать предложение. Она яростно качала головой, а ее губы складывались в беззвучное: «Нет!»

— Честно говоря, мы бы предпочли общественное место, мистер Рирден.

— Хм, понимаю, — он раздраженно фыркнул. — Хорошо, тогда я предлагаю национальную святыню — базилику Непорочного Зачатия. На машине десять минут от вашего отеля. Встретимся возле алтаря в девятнадцать часов. В достаточной ли степени это место является для вас общественным?

Кавелли взглядом спросил мнения девушки. Она согласно кивнула.

— Хорошо, встретимся в базилике Непорочного Зачатия.

— Как я вас узнаю?

Кавелли описал себя и свою спутницу.

— Понял. — Не попрощавшись, Рирден повесил трубку, затем вытащил из кармана пиджака бумажный платок, вытер в телефонной будке все, к чему прикасался, и отправился домой. Скоро эти двое окажутся именно там, куда он их так ловко пригласил.

LIX

В телефонной трубке послышались длинные гудки. Кавелли медленно положил ее на место и сел на стул перед маленьким письменным столом. Пия молча стояла рядом с кроватью. В состоянии крайней задумчивости она прикусила нижнюю губу. Затем девушка резко повернулась к Кавелли.

— Зачем он нам позвонил? Почему хочет встретиться с нами?

— Мне приходит в голову сразу несколько причин, — мрачно ответил он.

— Какие, например?

— Лучшей из возможных причин было бы то, если бы этого человека десятилетиями мучили угрызения совести и теперь он рад, что все, наконец, закончилось.

— Вряд ли, если бы он хотел очистить совесть, он мог бы это сделать в любой момент, для этого мы ему не нужны.

— Может, он устал все скрывать и рад просто поговорить об этом с кем-то, кто знает его секрет.

— Вы уже все забыли? Он же исповедовался моему дяде.

Конечно, Пия права. Наверное, сейчас в нем больше говорил голос надежды, а не разума.

— Тогда давайте перейдем к менее приятным возможностям: он хочет точно знать, насколько хорошо мы осведомлены.

— А что он сделает, когда узнает?

— Непростой вопрос. Возможно, он сам еще не определился и надеется, что у нас нет доказательств, а есть лишь смутные подозрения, которые для него не опасны.

— Тогда почему он хотел, чтобы мы приехали в его уединенный коттедж?

— С другой стороны, Рирден сразу согласился на встречу в общественном месте. Может, коттедж был просто ближе и удобнее для него, так или иначе, он уже не первой молодости.

— Хорошо б, если так… — Пия снова прикусила губу.

— В конце концов, он не сможет застрелить нас в церкви, открытой для посетителей, ведь там — целая толпа свидетелей.

Пия кивнула.

— Тем более что это католический храм, — согласилась девушка. — Рирден — Рыцарь Колумба, католик, поэтому логично предположить, что там будут люди, которые его знают.

— Вероятно, он таким образом хочет показать, что не причинит нам вреда.

— Все же мне почему-то так не кажется.

— По правде, мне тоже, но что мы можем предпринять? Оружия у меня нет.

— У меня тоже, да я и не умею им пользоваться, — призналась Пия. — И еще, не стоит втягивать в эту историю никого другого, пока мы не убедимся в том, что мы были правы в своих подозрениях.

— Согласен.

— Но в то же время мы не можем появиться там полностью беззащитными.

— Есть идеи?

— Нет, разве что… — она внезапно оживилась. — Дайте мне телефон.

Он полез в карман пиджака и, вытащив телефон, передал девушке. Пия взяла его и что-то набрала, тыча пальцем в экран. Затем достала из сумочки свой смартфон и тоже что-то набрала в нем, потом протянула Кавелли его телефон.

— Теперь стоит нажать на эту кнопку, и мы сможем связаться друг с другом, даже если нас по какой-то причине разлучат — мало ли что. Вот, попробуйте.

Он последовал ее совету, и через несколько секунд смартфон Пии завибрировал.

— А ваш номер, я, в свою очередь, сохранила у себя.

Кавелли кивнул и снова спрятал телефон в карман пиджака.

Девушка села на кровать, потом легла на спину, глядя в потолок и скрестив руки на груди.

— Знаете, что не дает мне покоя, Дон?

— И что же?

— Почему Рирден назначил встречу на вечер? Еще не поздно, мы могли бы встретится и в более раннее время.

— Мало ли какие у него могут быть причины, Пия. Например, у него уже назначена встреча с кем-то другим.

— Может, и так, — неохотно согласилась она.

— А еще не стоит забывать, сколько ему лет, не исключено, что он просто привык отдыхать днем.

LX

Рирдену вспомнилось, когда он в последний раз посещал загородный дом Огдена Берда. Это было в его семидесятый день рождения, значит, около двух лет назад. В то время жена Берда еще была жива. После того как все преодолели первоначальную скованность, вечер прошел прекрасно и весело. По-настоящему Рирден и Берд никогда не дружили, но они всегда отлично работали вместе, принимая участие в бесчисленных благотворительных проектах. Берд был не самым умным, но самым неутомимым и очень преданным общему делу человеком. Его все любили, и Рирдену он тоже нравился. Тот даже искренне сожалел о том, что сегодня совершил, но его толкнула на это крайняя необходимость. Рирден бросил взгляд на бывшего главу ордена. Теперь у его ног лежал просто труп, глаза которого, лишенные всякого выражения, смотрели куда-то вдаль. Почему старый дурак не мог просто заткнуться и оставить свои подозрения при себе? Чего он ожидал? Награды? Рирден осторожно открыл большую раздвижную стеклянную дверь на веранду. До сих пор все шло просто идеально.

Он вытащил у Берда из кармана ключи от дома и упаковал труп в пластиковый пакет. После этого он отогнал его машину на подъездную дорожку, затем выволок безжизненное тело наружу и осторожно запихнул в багажник. После чего на машине Берда приехал прямо к его загородному дому, открыл дверь гаража с помощью пульта дистанционного управления и снова закрыл ее за собой. Рирден втащил тело в дом через дверь, ведущую прямо из гаража. В доме он первым делом остановился и прислушался. Как он и ожидал, стояла мертвая тишина. Дети Берда покинули дом уже десятилетия тому назад, а домработница приходила лишь по утрам и оставалась в течение двух часов.

Берд когда-то упоминал об этом. Зачем он это говорил, Рирден уже не помнил, вероятно, что причина была совершенно несущественной, но сам факт он инстинктивно сохранил в своей голове. Секретная служба есть Секретная служба.

Он подтащил тело к бассейну и положил его параллельно краю. Затем он вытащил складной нож с лезвием, заточенным с обеих сторон, который всегда носил с собой, и осторожно разрезал пластик. Осталось лишь поднять мешок за край, и тело соскользнуло в воду. Рирден свернул пустой мешок, со стоном распрямился и удовлетворенно посмотрел на дело своих рук. Практически идеально.

Поскольку такой вещи, как совершенство, в мире не существует, то «почти идеально» — это лучший результат, которого можно достичь. Конечно, если бы кому-то пришло в голову сравнить воду в легких Берда с водой в его бассейне, обнаружилось бы, что у них различный состав. Разное содержание хлора, другие микроорганизмы… По-хорошему, следовало бы еще осмотреть водительское кресло Берда на предмет наличия посторонней ДНК. Но на деле никто не станет делать ничего подобного. Почти все, что вы видели в сериалах, таких как «C.S.I.»,[71] — чистой воды фантастика. Большая часть тех экспертиз, что показывают в кино, вообще технически невозможна, а то, что возможно, делают только в чрезвычайно важных случаях. А этот случай никто не сочтет чрезвычайно важным. Более того: никто и не подумает, что это преступление. Старик, у которого во всем мире не было ни одного врага, плавал полностью одетый в своем бассейне. Вероятно, бедолага нечаянно споткнулся, начал кричать от ужаса, глотнул воды и захлебнулся. Грустно, конечно, но такое порой случается.

Рирден бросил последний взгляд на тело, затем подошел к входной двери, отпер ее, вставил ключ Берда изнутри и вышел из дома. Начинался мелкий моросящий дождь. Рирден натянул на голову старую бейсболку и, опустив голову, медленно пошел к ближайшей автобусной остановке.

LXI

Национальная святыня была не только самой большой католической церковью в Соединенных Штатах, но и одним из десяти крупнейших храмов в мире. Базилика строилась с 1920 по 1961 год. В ней сочетались разные стили: неф выполнен в неороманском, купол — в неовизантийском, и колокольня, высотой около ста метров, напоминает архитектуру кампанилы на площади Сан-Марко в Венеции.

За пять минут до назначенного времени такси, в котором Кавелли и Пия приехали из «Джефферсона», остановилось перед помпезной каменной лестницей. Дождь между тем усилился, и небо заволокло черными тучами. Вдалеке начал громыхать гром. Кавелли расплатился с водителем недавно поменянными долларовыми купюрами. Несколько мгновений спустя они уже стояли под дождем, в то время как задние огни такси стремительно удалялись. Пия, пытаясь закрыться от дождя, подняла над головой свою сумочку и растерянно оглядывалась вокруг.

Базилика представляла собой отдельно стоящее здание, окруженное со всех сторон обширными зелеными газонами. Повсюду сновали промокшие туристы, спешившие найти где-нибудь сухое местечко. Быстро поднявшись по чудовищно широкой лестнице к главному входу, Кавелли и Пия снова огляделись по сторонам. Кавелли был неприятно удивлен тем, насколько, оказывается, изолированно расположена эта церковь. Он считал само собой разумеющимся, что она находится в центре города. Но здесь не было слышно даже отдаленного городского шума.

Пия, прищурив глаза, попыталась хоть что-то разглядеть сквозь струи дождя.

— Вы видите кого-нибудь, кто мог бы напоминать Рирдена?

— Нет, наверное, он уже внутри.

— Посмотрим. — Они повернулись к базилике, и девушка прочитала вслух надпись, высеченную на каменной арке ворот: — Hail Mary full of Grace. The Lord is with thee.[72]

Он приоткрыл среднюю дверь, одну из трех высоких деревянных двойных дверей, и они вошли в базилику. На мгновение у него перехватило дыхание: неф был просто огромен. Слева и справа виднелись бесчисленные ниши и капеллы, из одной из капелл тихо доносилось пение смешанного хора. Пахло ладаном, там, где стояли скамьи, горели свечи. Далеко впереди Кавелли разглядел молившихся женщин, стоящих на коленях. Он посмотрел на наручные часы — без одной минуты семь.

LXII

Пия подергала его за рукав.

— Не представляю себе, где может быть Рирден, — прошептала она.

— Хотите его поискать?

Пия помотала головой.

— Здесь все слишком плохо просматривается. И кроме того, рядом с выходом я чувствую себя в большей безопасности.

Вдруг в церкви возник странный звук, который повторялся через короткие промежутки времени, словно металл ударялся о камень. Затем в боковой капелле появился изможденный старик с седыми волосами, неуклюже опирающийся на трость. Девушка затаила дыхание.

— Должно быть, это он.

Кавелли поднял руку, привлекая внимание. Старик, по-видимому, не заметил его, потому что продолжал напряженно всматриваться в глубину нефа. Кавелли снова помахал ему рукой. Теперь тот, наконец, заметил их и также жестами поманил их в свою сторону.

— Он хочет, чтобы мы подошли к нему.

— Ни за что, — наотрез отказалась Пия. — Мы ни в коем случае не пойдем в эти полутемные закоулки. Пусть сам идет к нам.

Она подошла к ближайшей скамье и села нее с такой решимостью, которая делала излишними любые дальнейшие обсуждения. Кавелли посмотрел в сторону старика, указал на сидящую девушку и, словно извиняясь за ее упрямство, развел руками. Мгновение Рирден стоял в нерешительности, а затем начал медленно ковылять в их сторону. Когда он, наконец, добрался до них, то с тяжелым стоном опустился на скамью. Стон перешел в сильнейший приступ кашля, который был самым настоящим, в отличие от изображаемой дряхлости. Очень вовремя, мрачно подумал он, в то время как кашель едва не разрывал ему легкие. Наконец отдышавшись, Рирден бросил взгляд на платок, который прижимал ко рту во время приступа и который теперь окрасился в ярко-красный цвет. Он позаботился о том, чтобы эти двое как следует все разглядели, прежде чем спрятал платок в карман.

— Извините. Рак легких на последней стадии. — Он подождал немного, ожидая обычного: «О, мне очень жаль». Так до сих пор говорили все, кто узнавал о его болезни, но в этот раз он ничего не услышал. Рирден еще раз кашлянул. — Что именно вы хотели обсудить со мной?

Кавелли собирался было ответить, но Пия опередила его. С трудом сдерживая гнев, она шепотом обратилась к Рирдену:

— Мы знаем, что вы совершили. Ваших сообщников уже нет на этом свете, и поэтому мы требуем, чтобы вы в этом признались, мистер Рирден. И еще мы хотим знать, как и почему вы решились на это преступление!

Старик устало посмотрел на девушку, потом на Кавелли. Он решил, что сейчас лучше всего использовать прием, известный в военном деле под названием тактики Фабия. Квинт Фабий был римским полководцем, который выигрывал сражения, сначала изображая трусливое отступление, а затем нанося внезапный и неожиданный удар. Рирден никогда особенно не ценил ни эту тактику, ни самого Фабия, особенно с тех пор, как увидел его статую в парке Шенбрунн в Вене. Пожалуй, это была самая гейская статуя римского полководца из всех, какие видел свет. Но другого выхода не было. Он тяжело вздохнул.

— Будь по-вашему. Я всегда знал, что когда-нибудь все закончится именно так. Тем не менее я полагал, что буду вести этот разговор с ФБР, а не с Ватиканом. — Он посмотрел на Кавелли. — Мне, вероятно, остается лишь предположить, что кардинал Фонтана нарушил святое таинство исповеди. Кого он уведомил? Святейшего отца? — При этой мысли Рирден почувствовал холод в животе. — Ему не следовало этого делать, мистер Кавелли.

— Он никому ничего не сказал. Он лишь написал мне письмо, содержащее некие загадочные намеки, которое и привело нас к вам. Кардинал, по-видимому, не чувствовал себя вправе унести с собой эту информацию.

— Он не должен был делать даже такой малости, — упрямо продолжал настаивать на своем Рирден. — Это было чудовищно легкомысленно с его стороны…

— Он мертв, сукин ты сын, — не выдержала Пия. — Из-за вас он покончил с собой, только из-за вас!

— Покончил с собой? — совершенно искренне удивился Рирден. — Насколько мне известно, кардинал погиб при трагических обстоятельствах, но…

— Он сделал, чтобы это выглядело как нелепая случайность, чтобы защитить церковь. Но правда заключается в том, что мой дядя не смог жить под бременем того знания, которым вы его наградили.

— Ваш дядя? Мне очень жаль, — пробормотал Рирден.

В первый момент он действительно искренне пожалел о его судьбе, но затем мысленно призвал себя к порядку и задумался о более практических и важных вещах.

— Полагаю, что сейчас вы оба единственные, кто знает о моей тайне.

— Что заставляет вас это предположить? — Кавелли постарался сохранить спокойный тон.

— Ну, вы точно ни о чем не сообщили ни полиции, ни средствам массовой информации, — тонко улыбнулся Рирден. — Иначе они бы давно набросились на меня, не так ли? И в Ватикане об этом тоже ничего не известно, потому что, если бы это было не так, я бы сейчас разговаривал с кардиналом курии или по крайней мере с архиепископом, а не с племянницей кардинала. Насколько я знаю, это не является официальной должностью в католической церкви, или от меня что-то ускользнуло? — Он снова улыбнулся и тут же мысленно проклял себя.

Сарказм сейчас абсолютно неуместен, он же хочет, чтобы дело вышло из-под контроля. Рирден до сих пор не разобрался, что задумали эти двое, да, возможно, они и сами толком не знают этого. Ну что ж, кажется, настало время для очередной порции тактики Фабия.

— Не обижайтесь на старика, я ведь так долго молчал. Но теперь вы должны узнать правду. Всю проклятую правду.

LXIII

Рирден уперся взглядом в пол и заговорил тихим голосом. Кавелли пришлось сильно наклониться, чтобы как следует расслышать его.

— Вы знаете, кем был Александр Шестой, возможно, более известный как Родриго Борджиа?

Кавелли и Пия согласно кивнули.

— Что ж, тогда вы также знаете, как сильно он навредил церкви своим порочным образом жизни. Согласно мировосприятию шестнадцатого века, основная задача папы состояла в том, чтобы указывать христианскому миру путь на небеса. Но в то время было немало тех, кто твердо верил в то, что Борджиа привел их всех прямо в ад, — он снова закашлялся, но сумел справиться и подавить очередной сильный приступ.

Пия пронзила Рирдена взглядом.

— Это слишком далеко от вашей истории! Расскажите, что произошло с Кеннеди?

Рирден оценивающе посмотрел на нее, а затем снова уставился в землю.

— Вы, несомненно, знаете, что Кеннеди был католиком. Первый и пока единственный американский президент, который принадлежал к нашей вере. — Рирден остановился, обдумывая, как лучше продолжить. — Самый могущественный человек в мире — католик! Как же мы ликовали тогда, когда он стал президентом! — Он бросил взгляд на Кавелли. — Под «мы» я подразумеваю Рыцарей Колумба. В тот момент католики перестали себя чувствовать гражданами второго сорта. Наконец-то мы окончательно переселились в Америку. Ковач, Маклин и я были отправлены на службу в Белый дом в качестве агентов Секретной службы за год до Кеннеди, еще при президенте Трумэне. Став агентом, я поклялся, что буду защищать его жизнь ценой своей. Сомневаюсь, что эта клятва все так же священна сегодня, как и в те времена, но тогда мы… Мы серьезно относились к этому. Ради Кеннеди каждый из нас без колебаний отдал бы свою жизнь.

Кавелли почувствовал, что Пия уже готова возразить. Он приложил палец к губам, призывая ее от этого воздержаться. Старика не следовало выводить из себя.

Рирден прервался, на мгновение погрузившись в воспоминания, а затем продолжил.

— Сначала все было идеально: Америкой правил президент-католик, которого любил и которым восхищался весь мир. Но вскоре мы поняли, что Кеннеди был не тем, за кого себя выдавал. Он мог долго обманывать весь мир, включая свою жену, но ему было невозможно обмануть нас — парней, которые находились с ним круглосуточно. Кеннеди ежедневно приводил в Белый дом развратных женщин и развлекался с ними. Этому не было конца. И перед нами — агентами — стояла задача защищать президента, но не от убийц, а от его жены. Возможно, вам известно, что Секретная служба дает каждому президенту кодовое имя, которое используется, в частности, в радиосвязи. Кодовое имя Кеннеди было Гусар. Посторонние не догадывались, что это означает, но тот, кто хорошо знал Кеннеди, понимал непристойную двусмысленность имени. В Белом доме даже установили систему сигнализации, предназначенную исключительно для того, чтобы предупреждать президента о приближении миссис Кеннеди, если он в это время был с одной из своих… — Рирден даже сморщился от отвращения. — Мы профессионально выполняли свою работу. Но словами не передать, насколько мне до сих пор стыдно за то бесчисленное количество раз, когда мы лгали миссис Кеннеди о том, где находится ее муж. Для него было крайне удобно иметь при себе небольшую группу преданных людей, которые всегда готовы защитить его и от жены, и от малейших угроз его репутации. Разве кого-то могло удивить, что именно сейчас президент Соединенных Штатов занят и не может его принять? Ведь у этого человека достаточно сложных задач, требующих его постоянного внимания. Мы хорошо справлялись с задачей: на публике Кеннеди был совершенно безупречен. В то время еще было возможно сохранить что-либо втайне. Не было никакого интернета, смартфонов с камерами, а пресса никогда не предавала гласности личную жизнь президентов. Кеннеди так бы и оставался неуязвимым, если бы не потерял всякую меру. Он все больше и больше полагался на нас, пренебрегая самыми простыми мерами предосторожности. Позже я видел нечто подобное и у Линдона Джонсона. Эта должность влияет на человека таким образом, что он начинает считать себя богом, который не подчиняется правилам. — Рирден облизнул пересохшие губы. — Возможно, вы этого не знаете, но Кеннеди был не только католиком, он еще и принадлежал к Рыцарям Колумба.

— Мы знаем, — Пия даже не потрудилась скрыть свое отвращение.

Рирден сердито посмотрел на девушку.

— Поскольку для нас он был не только президентом, но и братом по ордену, мы чувствовали себя вправе, более того, мы считали своим долгом говорить ему все как есть. А правда заключалась в том, что он был отвратительным образцом для подражания. Какая польза от того, что миллионы верующих ежедневно стремятся творить добро, если самый влиятельный католик на земле, равный по известности папе римскому, ведет такую развратную жизнь? Его поведение стало нашей бедой, нашим позором. Снова и снова мы пытались призвать его к покаянию. Изо дня в день мы напоминали ему о его обязанностях перед Богом и людьми. А потом он начал интрижку с Мэрилин Монро, которая в то время была мировой звездой первой величины. Меня до сих пор коробит, когда я вспоминаю об этой ее непристойной песне на дне рождения президента. Неужели он на самом деле рассчитывал, что об этом никто не узнает? Ковач даже пригрозил Кеннеди, что все расскажет первой леди, если он не уймется. И в тот же день Ковача вызвали в Министерство юстиции. Сейчас это немыслимо, но тогда пост министра юстиции занимал Роберт Кеннеди, родной брат президента. Оба брата вели себя как короли, даже бравировали своим всемогуществом. Все это высокомерие, характерное скорее для Камелота, пришло прямиком из Белого дома, но в те годы никто не придавал этому никакого значения. Глупцы. Не знаю, что тогда сказали Ковачу в Министерстве юстиции, он никогда не упоминал об этом, но я до сих пор помню, что несколько недель после этого Ковач был похож на собственную тень и исчезал мгновенно, стоило только вдалеке показаться миссис Кеннеди.

Старик погрузился в задумчивое молчание. Кавелли ждал, что он продолжит рассказ, но похоже, что Рирден слишком глубоко ушел в воспоминания о тех давних событиях.

— И что случилось потом?

— Не могу точно сказать, когда у нас впервые возникла идея покончить с этим. Помню только, как однажды, изучая Библию, я случайно наткнулся на отрывок, который больше не выходил у меня из головы. Вряд ли сейчас я воспроизведу его дословно, но там говорилось примерно следующее: «Начальствующие над священниками и над народом много грешили, подражая всем мерзостям язычников, и сквернили дом Господа, который Он освятил в Иерусалиме. И посылал к ним Господь Бог отцов их, посланников Своих от раннего утра, потому что Он жалел Свой народ и Свое жилище. Но они издевались над посланными от Бога, и пренебрегали словами Его, и ругались над пророками Его, доколе не сошел гнев Господа на народ Его, так что не было ему спасения…»

Рирден откашлялся и продолжил хриплым голосом:

— В конце концов я сказал об этом Маклину, а тот рассказал Ковачу. Первоначально мы обсуждали вопрос чисто теоретически, с точки зрения теологии. Если бы Бог сам, своей волей положил конец беззакониям Кеннеди, это было бы просто прекрасно для страны, для католичества и для нашего братства. Но, как мы все знаем, этого не случилось. Тогда мы поняли, что сами должны стать Божьим орудием.

— О, Господь вас лично избрал, да? — голос Пии дрожал от сарказма.

Рирден на мгновение остановился, но не дал себя сбить.

— Называйте это как хотите. Я и не ожидаю от вас ни понимания, ни прощения. Многие в окружении президента, кроме нас троих, были осведомлены о порочных выходках Кеннеди. Собственно, все в Белом доме это знали. Но остальным было по большому счету все равно. И рано или поздно слухи об этом стали бы достоянием широкой общественности. Слава богу, что большинство людей, которым была небезразлична репутация страны, еще ничего не знали о нависшей угрозе. А те, кто знал и кому было не все равно, не работали в Секретной службе и ничего не могли предпринять. — Он с вызовом посмотрел в глаза девушки. — И только три человека в мире знали, осуждали и могли взять на себя ответственность положить этому конец. Ковач, Маклин и я.

Рирден достал из кармана носовой платок и, прежде чем продолжить, неловко высморкался.

— Остальное оказалось довольно просто. Секретная служба постоянно получала информацию о лицах, которые могли представлять опасность для президента. Нам оставалось только подобрать того, кого мы считали наиболее перспективным. Наш выбор пал на Ли Харви Освальда — он был снайпером в морской пехоте, к тому же был известен как коммунист и как человек, долгое время проживший в Советском Союзе. В конце концов, мы должны были предусмотреть возможность, что Освальда поймают и допросят. Его политические убеждения сыграли нам на руку: так мы, кроме всего прочего, нанесли бы удар еще и по безбожному режиму коммунистов. Затем Маклин связался с Освальдом, выдал себя за агента КГБ, который располагал сверхсекретной информацией о маршрутах передвижения президента. Освальд поначалу был чрезвычайно подозрителен, но Маклин предоставил ему некие сведения, которые могли исходить только напрямую из Белого дома, но и в то же время Освальд имел возможность лично их проверить. Поскольку эта информация оказалась правдой, он полностью нам доверился и стал идеальным исполнителем нашей задачи. Мы снабдили его деньгами, чтобы он раздобыл винтовку, разработали план, сообщили, когда и где будут наилучшие условия для успешного проведения акции. В последний момент нам показалось, что все сорвалось, потому что наше руководство проложило новый маршрут в Далласе, не такой, как мы предполагали. Пришлось бы начинать все с нуля. Почти в последнюю минуту мне удалось убедить начальство, чтобы маршрут изменили так, как это было нужно нам.

— И как же вы это сделали? — спросил Кавелли.

— Я сказал, что у нас имеются сведения, что на пути следования Кеннеди намечается демонстрация кубинских эмигрантов. Тогда, чтобы избежать возможных неприятностей, маршрут проложили по Элм-стрит, как мы и хотели. Кроме того, я позаботился о том, чтобы в последний момент на двух агентов, которые должны были ехать сзади на подножке машины Кеннеди, возложили другие задачи. Возможно, они преградили бы Освальду обзор… Ну а остальное вы, наверное, знаете.

Некоторое время все молчали, затем Пия подняла голову и спокойно посмотрела Рирдену в глаза.

— Вы необыкновенно совестливая свинья, мистер Рирден!

В ответ старик лишь досадливо отмахнулся.

— Именно потому, что у меня есть совесть, я не мог позволить президенту с каждым днем все больше и больше втаптывать в грязь нашу церковь и нашу страну.

— Но как католик, — вмешался Кавелли, — вы обязаны в первую очередь соблюдать десять заповедей. Вы не должны убивать.

— С одной стороны, вы правы, — Рирден назидательно поднял указательный палец, — но не стоит забывать, что существует также эпикея — принцип, сообразуясь с которым человек имеет право нарушить букву закона, если это нужно для установления высшей справедливости. Этот принцип был одобрен Фомой Аквинским и в католическом вероучении даже считается добродетелью.

— И как, по-вашему, это деяние должно было отразиться на Америке? Вы хоть на мгновение задумались о том, что вы творите со своей страной? — Пия смотрела на него, с трудом сдерживая гнев.

Рирден задумчиво повертел свою трость между пальцами, прежде чем ответить.

— Знаете, когда я рос, в Соединенных Штатах не особенно хорошо относились к Японии. Не так-то просто забыть Перл-Харбор. Однако именно это общее неприятие всего японского вызвало у меня любопытство, и я довольно долго и с большим интересом изучал эту чужую культуру. При этом я столкнулся кое с чем чрезвычайно увлекательным, что мне очень понравилось…

Девушка сердито посмотрела на него.

— Вы имеете в виду харакири? Тогда вы просто обязаны поддаться своему желанию и опробовать на практике этот ритуал.

Рирден сочувственно улыбнулся.

— Я говорю об искусстве кинцукурой. Предмет, например разбитая ваза, собирается вновь, но не так, как бы это сделали мы — с помощью клея, — а при помощи жидкого золота. По золотым швам совершенно ясно видно, что вазу собирали из осколков, и теперь она — и это самое замечательное — считается более ценной, чем раньше. Вы понимаете, о чем я хочу сказать?

— Подразумевается, что Америка после убийства стала лучше, чем раньше? — недоверчиво предположил Кавелли.

Рирден улыбнулся:

— Вы уловили суть.

— Кинцукурой, эпикея, — вскипела девушка, — все это полное дерьмо! Из-за вас погибли люди, а в конечном счете — только из-за преданности этому нелепому суеверию!

Лицо старика впервые с начала разговора приобрело потрясенное выражение.

— Суеверию? Вы называете католицизм суеверием?

— Конечно! Чего стоят все эти пустые церемонии и изречения о милосердии? Если бы Ватикан был серьезно озабочен неравенством и несправедливостью, то отдал бы свое состояние бедным, и все!

— Какое абсурдное требование! — Рирден даже закашлялся от возмущения. — Точно так же вы можете попросить Красный Крест, чтобы он продал свое имущество и отдал деньги больным и голодным. Какая от этого польза? Католическая церковь является крупнейшей благотворительной организацией в мире и нуждается в различных структурах для ежедневной организации помощи, которую она оказывает по всему миру. Впрочем, пожалуйста, не думайте, что церковь так уж богата. Собор Святого Петра и все многочисленные произведения искусства не являются собственностью в прямом смысле этого слова, они доступны для посетителей со всего света. Представляете, сколько стоит поддержка экспозиций? Скорее всего, нет. Я представляю, потому что Рыцари Колумба постоянно собирают деньги, чтобы сохранить коллекцию искусства Ватикана.

— А эта абсурдно перевернутая картина мира, — прервала его Пия, — совершенно архаичная, которая давно уже не соответствует сегодняшним реалиям! Один только запрет на контрацепцию чего стоит.

Рирден отреагировал мгновенно и страстно:

— Кому это не нравится, тот, должно быть, не верит в Бога. И не стоит забывать о том, что католиков, которые не придерживаются тех принципов, которые провозглашает папа, не наказывают и не преследуют. Чего вы добиваетесь? Совершенно нелепо нападать на законы и правила церкви, если эти правила применяются только к верующим, а вера является добровольным выбором человека. Для нас, католиков, папа римский — это компас, указывающий путь к чистоте и свету, а тот, кто не может или не хочет следовать этому пути, не должен вмешиваться в дела, которые его совершенно не касаются!

Пия слушала молча. Ее ярость уже выплеснулась.

— Из-за вас умер мой дядя, — тихо сказала она.

— Мне искренне жаль, но я не виноват. Я был уверен, что он сохранит тайну исповеди. Если бы он это сделал, ему бы не пришлось…

Рирден не закончил фразу и замолчал, а затем пристально взглянул на своих неожиданных судей.

— И как вы поступите теперь, когда вы… все узнали? — наконец спросил он.

— Это напрямую зависит от ваших намерений. Что вы намерены делать? — ушел от прямого ответа Кавелли.

Рирден, наморщив лоб, сосредоточенно смотрел в потолок.

— Если позволите, я поразмышляю вслух.

— Пожалуйста.

— Ваш встречный вопрос я, вероятно, должен истолковать так, что вы ждете от меня, чтобы я добровольно сдался властям, и что вы донесете на меня, если я этого не сделаю.

— Еще вы можете принять яд, — прошипела Пия.

Рирден встал, прислонил свою трость к скамейке и отступил на шаг назад.

— Именно этого я и боялся.

В следующее мгновение в его руке оказался пистолет, которым он целился в грудь Кавелли. Тот непроизвольно чуть было не поднял руки вверх, но подавил в себе этот импульс и заставил себя дышать спокойно.

— Послушайте, мы оба знаем, что вы не будете стрелять. Здесь, при свидетелях. Не зря все же мы решили встретиться с вами в общественном месте…

Но старик снисходительно улыбнулся.

— Между прочим, мистер Кавелли, оно вовсе не такое уж и общественное.

LXIV

— Вы, вероятно, даже не знаете, что в этой базилике семьдесят часовен, — насмешливо продолжал он. — И одна из них — она находится на первом этаже и особенно красива — принадлежит нам, Рыцарям Колумба. Мы здесь почти как дома, и, конечно же, у нас есть ключи от нее. И еще вы явно не догадываетесь о том, что эта базилика закрывается уже в шесть вечера. Но чтобы вы не чувствовали себя здесь одиноко, я кое-что подготовил до вашего прихода. Удивительно, как много можно достичь при помощи нескольких свечей, небольшого количества ладана, компакт-диска с хоровой музыкой и двух женских манекенов! Правда же все это создает необычайно торжественное настроение?

Девушка поежилась.

— Тем не менее в любую минуту может кто-нибудь войти и увидеть вас с пистолетом, — воскликнула она, с вызовом глядя на Рирдена.

Тот смотрел на нее, явно развлекаясь.

— Маловероятно. Вы, наверное, имеете в виду фотографирующих туристов снаружи?

Пия кивнула, почувствовав, как у нее пересохло во рту.

— Одним из них был я. Я запер дверь сразу за вами, а потом мне просто оставалось зайти через один из боковых входов и переодеться. Итак, как видите, нам здесь никто не помешает.

— Послушайте меня, мистер Рирден, — заговорила девушка, — вы утверждаете, что, будучи верующим католиком, имели право убить Кеннеди, чтобы защитить церковь от позора. И, с вашей точки зрения, это даже имеет оправдание. Но если сейчас застрелите и нас, это будет просто трусливое убийство для самозащиты. Вы никогда не сможете оправдаться перед собой!

Старик молчал. Его пистолет продолжал целиться Кавелли прямо в грудь. По лицу Рирдена пробежала дрожь, и через несколько бесконечных секундой опустил оружие.

— Вы правы. Это было бы хладнокровным убийством.

На его лице появилась задумчивое выражение.

— Что же у вас есть? Милая маленькая теория заговора, связанная с убийством Кеннеди. Их тысячи. У вас нет никаких доказательств, так что… делайте то, что считаете нужным. Мне все равно. Если в какой-то момент меня в чем-то обвинят, я и так давно уже мертв…

Усталым движением он бросил пистолет на пол перед собой. Кавелли сделал шаг вперед, но прежде, чем он смог его поднять, Пия мощным пинком откинула оружие в сторону. Пистолет скользнул по каменному полу под церковные скамьи и ударился обо что-то с тихим лязгом.

Кавелли посмотрел на старика.

— Не могли бы вы открыть нам дверь?

Рирден на мгновение задумался, потом кивнул.

— Да, конечно, конечно, пойдемте.

Он вытащил из кармана пиджака ключ и направился к церковной двери. Кавелли и Пия последовали за ним. Рирден поднял ключ, чтобы вставить его в замочную скважину, затем снова опустил его и повернулся к ним лицом. Казалось, он боролся сам с собой, не в силах принять какое-либо окончательное решение.

— Откройте дверь, мистер Рирден, — резким тоном потребовала Пия.

— Хотите узнать истинную причину смерти Кеннеди? — неожиданно спросил он.

— Что вы имеете в виду? — воскликнул Кавелли. — Чего вы нам не сказали?

Старик хотел было что-то ответить, но его слова заглушил сильный кашель. Ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя, затем он произнес усталым голосом:

— Пойдемте со мной, я вам кое-что покажу, тогда вы все поймете.

Не дожидаясь ответа, он двинулся к центральному коридору. Кавелли вопросительно посмотрел на девушку, а она, чуть поколебавшись, кивнула. Они медленно последовали за Рирденом. Кавелли поймал себя на том, что какая-то часть его сознания сожалеет о том, что он не успел прихватить пистолет с собой. И теперь тот без толку валяется где-то там, в огромном церковном зале, хотя мог бы очень пригодиться в разговоре с этим опасным собеседником. Рирден подошел к боковой двери, неловко отпер и открыл ее. Кавелли заглянул в дверной проем и увидел каменную винтовую лестницу, которая, похоже, вела на башню.

— Наверх?

— Да.

Пия остановилась.

— Почему? Что там такого наверху? Что нам там делать?

Ожидая их решения, Рирден прислонился к стене.

— Вы сразу все поймете. Или нет. Если вам не нужна правда, тогда оставайтесь внизу. — Он повернулся к Кавелли. — А как же вы? Вам тоже не интересно? Ладно, забудьте об этом! — Рирден захлопнул дверь резким рывком и с крайним раздражением вытащил ключ из кармана, намереваясь ее запереть. — Тем лучше. Мои легкие пока дают мне достаточно сил, но я не хотел бы тратить их на то, чтобы подниматься на четыреста ступенек вверх.

Он вставил ключ в замок и повернул его.

— Подождите, — остановила его Пия. — Хорошо, мы пойдем с вами. Да?

Она посмотрела на Кавелли, и тот неохотно согласился.

— Пойдем.

Рирден мученически застонал и во второй раз открыл дверь.

— После вас, — вежливо, но непреклонно заявил Кавелли.

Старик начал медленно подниматься по ступенькам. Они следовали за ним на некотором расстоянии. Первые шестьдесят или семьдесят ступеней Рирден преодолел без видимых усилий, но потом его шаги замедлились, стали тяжелее, а дыхание становилось все более громким. Кавелли задался вопросом, как же Рирден собирается подняться наверх, если он уже сейчас так измучился. Он поднялся еще на двадцать шагов и упал на колени. Его охватил приступ кашля, который, казалось, разрывал его на части. Кавелли взглянул на старика, распластавшегося перед ним, и невольно почувствовал что-то вроде жалости. Тянулись бесконечные минуты. Затем кашель Рирдена начал стихать. Он с трудом подтянул себя к перилам. От этого, казалось бы, небольшого усилия его лоб покрылся бисеринками пота. Пия заметила, что ступеньки, на которых стоял на коленях Рирден, забрызганы кровью. Кавелли еще никогда не видел живого человека с таким бледным лицом.

Рирден, с закрытыми глазами, задыхаясь, прислонился к стене.

— Вы должны мне помочь. Мне придется на вас опереться.

Пия сжала губы: ее мутило при одной мысли о том, что ей придется прикоснуться к этому человеку. Кавелли вздохнул и с неохотой шагнул вперед. Девушка продолжала стоять на месте, но потом все же решилась и медленно подошла к старику с другой стороны. Тот застонал и обхватил их за плечи.

Подъем продолжался невероятно долго. Рирден висел на них, как мешок с камнями. Он с трудом перебирал ногами, переложив основной вес на Кавелли и Пию. Никто не произносил ни слова, только время от времени раздавался слабый кашель Рирдена. Через десять минут, которые показались Пие кошмарной вечностью, они достигли крытой смотровой площадки наверху башни. Между тем стемнело, и с неба продолжал поливать проливной дождь. Вдалеке сияли огни Вашингтона. Рирден, задыхаясь, соскользнул по стене на пол и сел рядом с дверью. Кавелли почувствовал, что его ноги налились свинцом, и только Пия достаточно быстро восстановила дыхание и взбодрилась.

— Итак, мы здесь, что же вы хотели нам показать?

Старик пару раз фыркнул, наконец восстановил дыхание и поднялся на ноги.

— Как насчет этого?

В его руке блеснул никелированный револьвер с глушителем. Кавелли, не веря своим глазам, уставился на него. Как это могло случиться? Ведь они тащили Рирдена на себе и не могли не заметить такой крупный предмет.

Тот, казалось, угадал его мысли. Свободной рукой он похлопал себя по ноге.

— Прекрасное изобретение эта хольстеровская кобура,[73] мистер Кавелли. Возможно, теперь вы сожалеете о том, что не подобрали тот пистолет, но не вините себя, он все равно не был заряжен. Когда я бросил его на пол, то подумал, что с оружием вы будете чувствовать себя в большей безопасности.

Он усмехнулся.

— Ведь так и есть, да? — Он повернулся к девушке. — Неужели вы всерьез полагали, что я просто так отпущу вас и позволю разрушить свою жизнь? А как быть с моей семьей? Я не могу этого допустить, вне зависимости от того, что мне придется для этого сделать. Сегодня мой секрет уже узнал бедный Огден Берд, которого вы втянули в это дело, и жестоко поплатился за это. А теперь, боюсь, настала ваша очередь. — Он полез в задний карман брюк и вытащил пару наручников. Было видно, что он старается не касаться их подушечками пальцев. Метким броском он отправил наручники в сторону Пии.

— Поднять!

Она молча повиновалась.

— Очень хорошо. Теперь защелкните одно кольцо на себе, другое — на руке мистера Кавелли.

Девушка даже не пошевелилась.

— Мне долго ждать? — он говорил тихо, но интонация, с которой это было сказано, вызывала дрожь. Пия постаралась, чтобы ее голос звучал максимально решительно:

— А если я откажусь?

— Тогда я выстрелю вам обоим в колени и сам их на вас надену.

Девушка застыла от ужаса. Раздался резкий щелчок, Рирден взвел курок.

— Три, два…

Пия застегнула наручник на левом запястье.

— Отлично, а теперь еще на запястье вашего друга, пожалуйста.

Пия повиновалась, пытаясь дрожащими пальцами застегнуть замок.

— Прости, Дон, — она старалась не смотреть ему в глаза.

— Все в порядке, Пия.

— Потуже, пожалуйста, — перебил Рирден, отступив на шаг назад.

Пия снова вынуждена была послушаться. Старик осторожно, чтобы не оставить отпечатков, вытащил из кармана брюк маленький ключ и бросил Кавелли. Тот сумел поймать его на лету.

— Браво, у вас отличная реакция!

Кавелли попытался сообразить, в какой карман ему положить ключ, чтобы быстрее достать. Правда, уже через секунду понял, что это не имеет никакого значения. Рирден способен убить их за одну секунду. А ключ в кармане — это еще одна продуманная деталь, которая должна будет направить полицию на ложный след.

— Эй, мистер, без фокусов! — Рирден неотступно контролировал каждое движение Кавелли, и револьвер по-прежнему был нацелен прямо ему в грудь.

Ключ медленно скользнул в правый карман пиджака. Пия смотрела на Рирдена, пытаясь победить все нараставшее парализующее чувство страха.

— Что вы собираетесь с нами сделать?

— Я? Я к вам и пальцем не прикоснусь, — непринужденно ответил он. — Это вы оба сейчас сами спрыгнете с этой башни.

Рирден на мгновение замолчал, наслаждаясь выражением ужаса, которое промелькнуло на лице девушки, а затем продолжил:

— История будет выглядеть так: мужчина средних лет влюбляется в молодую красивую женщину, а та бессердечно отталкивает его. Тогда он в отчаянье убивает и ее, и себя. Это называется «убийство с самоубийством», и происходят такие вещи гораздо чаще, чем вы думаете. Кстати, к вопросу о том, как это оценит полиция, — дело немедленно будет передано в архив.

Кавелли почувствовал, что ему стало тяжело дышать. Рирден продумал все детали. Было безумием лезть сюда на башню вместе с ним. Еще несколько мгновений, и они оба будут мертвы. Внезапно Кавелли показалось, что он нащупал некую спасительную мысль, которая может иметь решающее значение, но она ускользнула так же быстро, как и появилась. Это походило на то, когда никак не можешь вспомнить имя известного актера, которого прекрасно знаешь и чье имя всегда на слуху. Что же это за мысль? Куда она запропастилась именно сейчас, когда она так важна? Жизненно важна! Рирден повел стволом в сторону оконного проема, отделявшего их от бездны.

— Вперед!

Кавелли шагнул к Рирдену. Он понял, что в рассуждениях убийцы скрывалась явная ошибка.

— Стоять! — грубо приказал он. — Иначе…

Кавелли постарался, чтобы его голос звучал максимально спокойно и убедительно.

— Что иначе? Вы не сможете заставить нас прыгнуть вниз. Если вы в нас выстрелите, то полиция обнаружит огнестрельные ранения, и ваш прекрасный план провалится ко всем чертям. Начнут выяснять, чем мы занимались в последние дни, куда ходили. А были мы у Рыцарей Колумба, а если еще и тело Огдена Берда найдут…

Рирден смотрел на него без всякого выражения, почти со скукой.

— В этом пистолете шесть патронов. Одна пуля — чтобы убить вас, остальные пять — чтобы причинить невыносимые муки вашей маленькой подруге. Если вы предпочитаете такой вариант — пожалуйста. Все равно это будет выглядеть так, как если бы вы сначала убили девушку, а потом покончили жизнь самоубийством. Я бы предпочел обойтись без пыток, полагаю, что вы тоже…

Кавелли хотел было что-то возразить, но ему ничего не приходило в голову.

Тем временем Рирден направил пистолет на Пию и тщательно прицелился в ее левое колено.

— Я не буду повторять. Вперед!

Девушка все это время стояла молча, глядя в пол. Теперь она подняла голову и посмотрела убийце прямо в глаза.

— Есть кое-что, что вы не предусмотрели, мы…

Он прервал ее на полуслове.

— Я профессионал, и вам вряд ли удастся меня переиграть, а теперь…

— Не только мы трое знаем ваш секрет.

Рирден так весело рассмеялся, что даже закашлялся. С трудом подавив сильный приступ, он улыбнулся и с облегчением перевел дух.

— Вы, наверное, хотели бы, чтобы это было так, но ведь вы сами признались, что никому ничего не сообщили. Вы слишком торопились сначала услышать мою историю. И это огромная ошибка с вашей стороны.

— Не только мы слышали все то, о чем вы рассказывали, — усмехнулась девушка.

Ствол револьвера в руках Рирдена нервно дернулся.

— Что вы хотите этим сказать?

— С удовольствием покажу вам, что я имела в виду. Можно?

Она протянула руку в наручнике к левому карману куртки Кавелли.

— Осторожно, моя дорогая, никаких резких движений.

Рука Пии медленно исчезла в кармане пиджака. Кавелли растерянно следил за ней. Затем он услышал очень тихий звуковой сигнал и мгновенно догадался, что она задумала. Внезапная надежда на спасение тут же отозвалась во всем теле резкой волной адреналина, хотя он изо всех сил старался выглядеть бесстрастным. Оставалось лишь молиться, чтобы Пия смогла убедить убийцу.

Медленным движением она вытащила телефон из кармана и протянула его Рирдену. На дисплее отображалось, что аппарат в сети, на связи с другим номером.

— Вы видите это, мистер Рирден?

Тот прищурился.

— И что?

— Все, что вы говорили сегодня вечером, слушали и записывали…

На короткое мгновение он растерялся, но потом снова взял себя в руки.

— Как вы думаете, как быстро я найду вашего помощника и…

— Вы его не найдете. Этот человек использует предоплаченный мобильный телефон. Такой же, как этот.

Он с подозрением уставился на девушку, все еще не до конца доверяя ее словам.

— И сейчас ваша невероятная исповедь поступает в самые разные СМИ. Не позднее завтрашнего утра эта история прогремит на весь мир.

Рирден стоял неподвижно, выражение его лица застыло, как на дешевом манекене. Он все еще продолжал целиться в девушку, но его глаза смотрели сквозь нее. Кавелли почувствовал, как бешено стучит сердце и как кровь прилила к вискам. Он боялся повернуть голову, но краем глаза видел слабый свет из полуоткрытой сумочки Пии. Ее дешевый телефончик честно отображал звонок с того единственного номера, который был ему знаком. Если Рирден тоже заметит это свечение, можно прощаться с жизнью.

Минута прошла в гробовой тишине, никто не сказал ни слова. Потом Рирден как будто вышел из оцепенения, очень осторожно он снял револьвер с боевого взвода, затем вытащил из нагрудного кармана отглаженный носовой платок и тщательно вытер все части оружия. Поколебавшись мгновение, он посмотрел на Пию и перебросил ей револьвер. Девушка испуганно отшатнулась, но инстинктивно поймала оружие. Рирден смотрел на нее, как будто спрашивая, как далеко она способна зайти. Пия, в свою очередь, тоже оставалась настороже и не спускала с него глаз. И хоть в ее взгляде на секунду мелькнуло замешательство, она медленно выпрямилась и навела револьвер на Рирдена, правда, скорее неуверенно, чем угрожающе. Он с трудом сдержал ироническую улыбку.

— Ладно. Мое признание у вас есть, но суда не будет.

Он начал медленно разворачиваться в сторону выхода.

— Остановитесь! — Голос девушки зазвенел от напряжения.

Он снова улыбнулся и продолжил отступать. Кавелли помнил о том, с каким трудом они затащили его сюда. Неужели он всерьез думает, что сможет сбежать?

— Стоять, Рирден!

Пия изо всех сил старалась выглядеть спокойной и решительной, но ее голос звучал слишком пронзительно. Она медленно взвела курок. Щелчок показался Кавелли оглушительным.

— Знаете, что меня действительно забавляет? — насмешливо произнес Рирден. — То, как умер ваш дядя. Старик скончался в муках, в раскаленной пустыне, и все это только из-за меня.

В следующее мгновение Кавелли понял, что он вовсе не собирается убегать, он пытался их спровоцировать.

— Пия! Нет! — Кавелли закричал так громко, что девушка вздрогнула. — Остановись. Не стреляй, именно этого он и добивается.

Пия молчала, на лбу у нее выступили бисеринки пота, рука, держащая револьвер, дрожала; наконец, она кивнула и опустила пистолет. Рирден посмотрел на нее с сожалением. Вдруг он резко развернулся и подскочил к полутораметровому оконному проему во внешней стене. Прежде чем Кавелли или Пия успели хотя бы моргнуть, он удивительно ловко приподнялся на руках и сел на подоконник. Рирден еще раз посмотрел на Пию, потом, почти умоляюще, словно бы просил его сохранить его тайну, — на Кавелли, закрыл глаза и, откинувшись назад, беззвучно исчез в темноте.

LXV

— Наш самолет совершит посадку в Риме, в аэропорту Леонардо да Винчи. Пожалуйста, займите свои места и пристегните ремни безопасности.

Кавелли открыл глаза и выглянул в иллюминатор. Внизу он разглядел далекие огни какого-то пригорода. Во время перелета он попытался немного поспать, но это ему не удалось. События в базилике Непорочного Зачатия снова и снова всплывали перед его внутренним взором. Вообще-то, сейчас он должен был лежать мертвее мертвого. Все бы именно так и произошло, если бы в последний момент Пия не додумалась до этого дурацкого фокуса с мобильником. Он сам не позволил бы так просто себя обмануть, подумал Кавелли. То, что Рирден со всем своим профессионализмом и изощренностью попался на такой простой трюк, представлялось чем-то непостижимым. Возможно, это оказался самый удачный блеф для такого, как он, ведь все, что связано с прослушкой, было в его профессии чем-то совершенно обыденным. Потом ему снова вспомнилось, как выглядело вблизи тело Рирдена. Он остался почти невредим, но голова, казалось, взорвалась от удара о землю. Пия буквально утащила Кавелли с места происшествия: они бежали быстрее ветра под проливным дождем, пока, совершенно обессилев, не добрались до отеля. Никто из них не подумал вызвать полицию. Весьма вероятно, что им никто не поверит, их задержат и примутся допрашивать, и их дальнейшая судьба при этом была бы совершенно непредсказуемой. Слишком рискованно! Револьвер Пия при первой же возможности забросила в канаву.

Придя в гостиницу, они первым делом надели сухую одежду. Кавелли — спортивный костюм, а девушка — гостиничный халат и слишком широкие для нее пижамные брюки. Для начала стоило просто успокоиться. Они включили телевизор, чтобы посмотреть, попала ли уже смерть Рирдена в выпуск местных новостей. Но ни один телеканал не упоминал о ней. Успокоившись, они принялись размышлять о том, как поступить с тайной Рирдена. Для Пии все было предельно ясно: мир должен узнать, что он совершил. Кавелли все казалось несколько сложнее. Конечно, общество наконец-то имело право узнать об истинных причинах убийства Кеннеди. Тогда Дуг Рирден и его сообщники будут если не наказаны, то, по крайней мере, их разоблачат как преступников, которыми они, собственно, и являлись. Подумал он и о том, что разрешение одной из величайших загадок мировой истории было не самым худшим началом карьеры для Пии Рэндалл.

— Вероятно, вы получите награду за свою дипломную работу, — пошутил Кавелли. — Но, с другой стороны… Вы хотите навсегда остаться в истории как «та самая женщина, которая раскрыла тайну убийства Кеннеди»? Вам стоит хорошенько подумать, потому что такая громкая сенсация окажет влияние на всю вашу жизнь.

Для себя он считал подобный вариант полностью неприемлемым. Кавелли слишком любил свою тихую непубличную жизнь. Он ни за что не отказался бы от нее, променяв покой на сомнительное удовольствие от того, что тебя до последнего дня и так короткой земной жизни будут преследовать журналисты.

Но есть и другие сложности: так или иначе Пие пришлось бы объяснять, как она вообще обо всем этом узнала. Неизбежно все следы привели бы к ее дяде, и тогда все заговорили бы и о том, что он совершил.

— Ваш дядя принял такую жестокую смерть, потому что ему было не разрешить возникшие противоречия: таинство исповеди и тайное преступление. Он выбрал этот ужасный способ уйти из жизни не только потому, что для него самоубийство было смертным грехом, но и для того, чтобы не вовлекать в огромный скандал католическую церковь. Кардинал, нарушивший тайну исповеди! Если бы об этом стало известно, церкви был бы нанесен невосполнимый ущерб.

Пия скривилась.

— Сокрушить репутацию католической церкви — это был бы поступок в моем духе. Вы ведь знаете, что я думаю об этой конторе.

— И я уважаю ваше мнение. Но в то же время вы еще чертовски молоды, в вашем возрасте мир кажется гораздо понятнее. Чем старше становишься, тем все делается сложнее. Конечно, католическая церковь причинила много зла. Достаточно только вспомнить об инквизиции. Да и многие постулаты выглядят сегодня устаревшими. Но церковь совершает и очень много добрых дел: каждый день, в различных точках мира. Все это будет охотно забыто, потому что скандалы в средствах массовой информации помнят намного лучше. Вы действительно хотите взять на себя ответственность за то, чтобы все это рухнуло, если рискнете одним махом выбить из строения его несущую опору? И все это только для того, чтобы удовлетворить потребности людей в сенсациях? Неужели сегодня что-нибудь изменилось бы к лучшему, если бы они узнали, кто на самом деле убил Кеннеди?

— Да, все, что вы говорите, верно, но… — не сдавалась Пия.

Кавелли понизил голос.

— И еще кое-что: а как же дядя Эдуардо? Неужели вам безразлично, что он войдет в историю как кардинал, нарушивший тайну исповеди?

Кавелли буквально почувствовал, как решимость девушки начала таять, что-то дрогнуло в ее душе, а в глазах появилось выражение боли. Он поднялся и неловко почесал подбородок.

— К чему я вас призываю, так это к тому, чтобы вы не торопились. Обдумайте все спокойно. Рирден мертв и останется мертвым, равно как и остальные участники этих событий. Нет причин спешить. Вы можете объявить обо всем еще через год. Или через пять лет. Или через пятьдесят…

Пия молча смотрела в окно, а затем тихо ответила:

— Не все участники мертвы.

— А кто же еще жив?

Она откинула с лица прядь волос.

— Мы.

LXVI

Самый ранний рейс на Рим был только в полдень, так что у них оставалось еще достаточно времени для плотного завтрака в «Джефферсоне». Затем Пия проводила Кавелли в такси до аэропорта. На протяжении всей поездки они хранили молчание, каждый целиком погруженный в свои мысли. Она прошла с ним до зоны досмотра пассажиров, где уже стояли три длинные очереди. Кто-то спокойно ждал, кто-то раздраженно складывал свои вещи в серые пластиковые корзины.

— Дон, будьте столь любезны, когда у вас будет время, пришлите мне, пожалуйста, мой чемодан.

— Обязательно. И фотоальбом…

Пия улыбнулась. Кавелли вспомнил о мобильнике в кармане пиджака. Он вытащил его и протянул девушке.

— Я совсем забыл о нем. У вас найдется идея, как это использовать? Я не очень хорошо лажу с техническими новинками.

— Оставьте его себе, Дон. Это самый простой мобильный телефон, и в нем хранится только один номер. С ним даже вы справитесь. И кто знает, может быть, вы когда-нибудь захотите позвонить по этому номеру?

LXVII

— Пожалуйста, сложите откидные столики и верните свои сиденья в вертикальное положение. Через несколько минут мы приземлимся в Риме.

Кавелли застегнул ремень безопасности немного потуже и кивнул стюардессе, идущей по центральному проходу, чтобы проконтролировать, все ли правильно выполняют ее инструкции.

Ему вспомнилась Пия, то, как она подмигнула ему после того, как он прошел досмотр. Прекрасное воспоминание. Он в очередной раз задался вопросом, какое решение она примет. Возможно, он никогда этого не узнает или узнает только через несколько лет. Или уже завтра. Кавелли смотрел на море огней под собой.

Рим — вечный город. Он существует уже почти три тысячелетия. В мире столько всего произошло за это время, империи возникали и снова гибли, мировые войны опустошали Землю, но Рим никогда не терял своего очарования. Рим пережил все это. В случае если Пия решит все опубликовать, в мире начнется грандиозный ажиотаж. Но в конечном счете перед лицом римской вечности это не будет иметь никакого значения.