Дорога к славе

1.

Мужчина, высокий, статный, с аккуратно уложенными светлыми волосами и одетый в дорогой пошитый на заказ костюм, зашёл в конюшню и окинул помещение суровым взглядом. Не по годам высокий и рослый мальчик-конюх, который чистил лошадь, отвлёкся от своего занятия и замер на месте – рука с щёткой так и осталась лежать на гнедом крупе.

– Ты не видел Чарльза? – властно спросил мужчина.

– Видел, Ваша Светлость, – кивнул головой мальчик. Чуть вьющиеся каштановые волосы дрогнули, выбиваясь прядями из-за ушей.

Лорд брезгливо поморщился. Конечно, это всего лишь прислуга, но неужели нельзя выглядеть опрятнее?!

– И где он?

– Я не знаю, Ваша Светлость, – с искренним недоумением ответил мальчик.

– Ты же сказал, что его видел!

– Видел. Но не сегодня. Ваша Светлость.

Мужчина недобро прищурился, но не стал больше ничего говорить. Он развернулся и вышел на улицу.

За стогом сена всё это время прятался ещё один мальчик. Светловолосый, с озорным прищуром серых глаз, он покраснел до самых кончиков ушей и изо всех сил сдерживал рвущийся наружу смех.

– Он ушёл, Честер, можешь выходить, – сказал ему конюх, улыбаясь.

– Спасибо, Фредди, – Честер, а вообще-то Чарльз Мэтью Честерфилд, единственный сын и наследник лорда Честерфилда, вылез из-за стога сена и всё-таки рассмеялся.

– Думаешь, он больше не будет тебя искать?

– Будет, наверное, – отмахнулся Честер, подошёл к гнедой красавице и ласково погладил её по бархатистому носу.

Он безумно любил лошадей и поэтому всегда с нетерпением ждал лета, когда они переезжали в загородное поместье неподалёку от Рединга, где в конюшнях содержалось больше дюжины охотничьих лошадей.

Но даже на каникулах, когда ему не нужно было ходить в школу, весь день Честера был расписан по минутам: французский, немецкий, история, фортепиано… Впрочем, он нередко сбегал с домашних уроков, чтобы помочь Фредди в его работе или поехать на скачки вместе с кузеном Фредди, Джереми, который работал старшим конюхом у тренера скаковых лошадей Алистера Стайлза. Честер лелеял мечту однажды стать жокеем и надеялся, что Джереми поможет ему устроиться на конюшню Стайлза, разумеется, в тайне от отца.

Сейчас Чарльзу было десять, и в целом он не нуждался ни в чём, кроме свободы. Лорд Честерфилд хотел следить за каждым шагом своего сына и требовал беспрекословного повиновения.

Чем больше Честер чувствовал отцовское давление, тем сильнее жаждал от него освободиться. Он не боялся получить наказание – хотя лорд был безжалостен и не щадил мальчика: синяки у Чарли почти не проходили. Впрочем, причиной тому были не только воспитательные удары тростью, но и природная неуклюжесть Честера. Не проходило и дня, чтобы он что-нибудь не уронил, откуда-нибудь не упал или обо что-нибудь не стукнулся.

Ещё одной дурной привычкой Честера был его громкий и заразительный смех. Если смешинка попадала ему в рот, остановиться он не мог. Даже когда точно знал, что это усугубляло его и без того не слишком выгодное положение.

2.

– Я так и знал, что ты здесь! – голос лорда Честерфилда раздался ещё до того, как он сам снова появился на пороге конюшни.

Честер оглянулся по сторонам, но прятаться на этот раз было бессмысленно. Он прикусил язык, но всё-таки не смог сдержать смех – смеялся он над тем, как нелепо попался.

– Фредди, ты предпочитаешь, чтобы я сам тебя наказал или рассказал твоему отцу о твоём поведении? – спросил лорд Честерфилд.

– Лучше отцу, Ваша Светлость, – пробормотал Фредди. Он переводил растерянный взгляд с Честера на лорда и не знал, то ли оправдываться, то ли заступаться за друга, то ли вернуться к чистке лошади.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул головой лорд Честерфилд и посмотрел на сына. – Пойдём, Чарльз, расскажешь мне и мистеру Эндрюсу, почему ты не на его уроке… И прекрати смеяться!

Честер изо всех сил сжал губы, но всё равно прыснул от смеха.

– Иногда мне кажется, что моего сына подменили в роддоме, – процедил сквозь зубы лорд и жестом указал Чарльзу, чтобы тот шёл в дом.

То и дело посмеиваясь, хотя и прекрасно знал, что его ждёт наказание, Честер повиновался.

– По-твоему, это весело – чистить навоз вместо уроков французского? – спросил лорд Честерфилд, подталкивая Чарльза к двери внушительного здания в грегорианском стиле.

– По-моему, да, – вырвалось у Честера. Держать язык за зубами он тоже не умел и частенько отвечал до того, как успевал сообразить, что лучше бы было промолчать.

Лорд ничего не сказал, только кивнул учителю, который ждал их в холле.

– Мистер Эндрюс, можете забрать его. После урока пусть получит десять ударов, если будет вести себя хорошо. Если плохо – то пятнадцать. А потом пусть отправляется в свою комнату, без обеда и ужина, и сидит там до завтрашнего утра. А завтра, Чарльз, к нам приезжает лорд Блэквуд со своим сыном. И я очень рассчитываю, что ты не опозоришь меня. В противном случае отправишься в свою комнату на неделю. И, будь уверен, мистер Эндрюс проследит, чтобы ты оттуда не выходил… Мистер Эндрюс, можете пороть его всякий раз, когда будете считать, что он это заслужил.

Миниатюрный джентльмен в старомодных очках и не менее старомодном сюртуке, как будто попал в 1960-е годы из прошлого столетия, кивнул головой и тростью указал юному Чарльзу в сторону библиотеки. Его хищная ухмылка и недобрый прищур не оставляли сомнений: он найдёт, к чему придраться в поведении своего ученика.

Честера такая перспектива как будто бы и не испугала. Он был готов терпеть наказания ради возможности промчаться галопом в одиночестве по трассе для тренировки скаковых лошадей; сбежать на скачки и выиграть несколько шиллингов, если уговорить Джереми сделать за тебя ставку; на спор забраться в чужой сад, чтобы украсть яблок, а потом устроить ими войну – лучше всего для снарядов годились перезревшие, а то и вовсе подгнившие плоды, которые можно было набрать прямо на земле; переодеться нищим и просить милостыню возле церкви; прыгать с тарзанки в Темзу или даже первый раз в жизни попробовать курить в закоулке за пабом. Его почти всегда ловили, а он искренне признавался во всех своих грехах, не умея да и не желая врать. Если же он был в чём-то невиновен, он говорил об этом с такой широченной улыбкой, что правдивость его слов моментально подвергалась сомнениям.

3.

На следующее утро Честер проснулся с болью в отбитых частях тела – мистер Эндрюс не гнушался воспользоваться случаем и выпороть своего воспитанника за малейшую провинность. Не то, чтобы Честер совсем не давал поводов. Одна только его смешливость могла вывести из себя любого взрослого. Не говоря уж о его упрямстве.

– Лорд Блэквуд будет здесь с минуты на минуту, будь любезен вести себя подобающим образом, – этими словами поприветствовал Честера отец. Его мать со скучающим видом сидела в кресле. В воспитание сына леди Честерфилд не вмешивалась и вообще вела себя отстранённо. Вот и Честер ничего к ней не чувствовал.

– Да, Ваша Милость, – Честер отвесил шутовской поклон, вызвав гневный взгляд лорда в свой адрес.

– У меня есть определённые сомнения в том, что я действительно являюсь твоим отцом, – сказал он, в его голосе звучали смесь иронии и негодования.

– Я ничего не буду иметь против, если ты от меня откажешься, – сказал Честер, сверкнув на отца так похожим на него самого упрямым яростным взглядом.

– Прибыл Лорд Блэквуд, Ваша Милость, – сообщил заглянувший в гостиную дворецкий.

– Можешь не сомневаться, что ты получишь за каждое своё слово. После того, как наши гости уедут домой, – сказал лорд Честеру и повернулся к дворецкому. – Замечательно, проводи его сюда.

Дворецкий поклонился и поспешил выполнить указания, а в гостиной воцарилось напряжённое молчание, однако стоило на пороге появиться лорду Блэквуду, и родители Честера расплылись в приторных улыбках.

Лорд Блэквуд, по мнению Честера, был ещё хуже, чем все прочие аристократы, которые бывали в их доме. Он держался высокомерно и всячески старался подчеркнуть своё происхождение, хотя, Честер знал это от отца, в Англию совсем недавно переехал из Америки, получив наследство после смерти какого-то титулованного родственника. Но даже это было ничто в сравнении с сыном лорда Блэквуда. Томас Блэквуд, будучи ровесником Чарльза, явно привык получать всё, чего желал.

Для Честера это было в диковинку. Вообще-то аристократы воспитывали своих детей в строгости – или может быть только Честеру так не повезло? Он с нескрываемым удивлением взирал на Томаса – избалованного нахала, который только и умел, что чего-то требовать и ябедничать!

– Я хочу покататься верхом, папа! Ты обещал, что здесь тоже будут лошади! – Томас капризно кривил тонкие губы и обиженно задирал не менее тонкий, почти как у истинного англичанина, нос. На своего отца он походил как две капли воды.

– Гарри, – лорд Блэквуд улыбнулся и посмотрел на хозяина дома. – Можно как-нибудь организовать конную прогулку? Возможно, Чарли составит моему сыну компанию?

Отец Чарльза с трудом сдержал брезгливую гримасу. Однако непринято было отказывать гостям в развлечениях.

– Я распоряжусь, – сказал он и хмуро посмотрел на Честера. – Я рассчитываю, что ты не подведёшь меня.

– Да, сэр, – искренне ответил Честер, радуясь возможности легально прокатиться верхом. Лорд Честерфилд, похоже, воспринял это как издёвку и недовольно прищурился, но ничего не сказал.

4.

– Фредди, не хочешь с нами? – спросил Честер, когда конюх вывел им с Томасом двух осёдланных лошадей.

– Он же прислуга! – пренебрежительно фыркнул Томас.

– Он мой друг, – удивлённо отозвался Честер.

– Пфр, – Томас ясно дал понять, как он относился к тому, что простолюдин мог быть другом аристократа.

– В следующий раз, – сказал Фредди, обращаясь к Честеру и игнорируя Томаса.

– Тоже верно, а то этот наверняка настучит моему отцу, – рассмеялся Честер.

– Вообще-то я нахожусь здесь и всё слышу! – возмутился Томас.

– Ага, – кивнул Честер.

Томас ему не нравился. За полдня, что тот находился у них в гостях, он успел устроить с дюжину истерик по всем возможным поводам, то недовольный температурой чая, то жалуясь на скуку. И всякий раз лорд Блэквуд спешил выполнить прихоть и каприз своего чада.

– Что «ага»?

– Ты находишься здесь и всё слышишь, – ответил Честер. – Ну что, поехали прокатимся? Может быть, наперегонки? Здесь кстати недалеко трасса, где тренируются лошади для стипль-чеза. Если там никого нет, можем попрыгать!

– Я могу упасть и пораниться, – надменно сказал Томас.

Честер окинул его взглядом и пожал плечами.

Для него смысл верховой езды был в том, что она дарила ему острые ощущения. Какая радость была в том, чтобы ездить шагом?

– Ладно, не отставай, – сказал Честер и пустил свою лошадь рысью.

5.

– Чарли дружит с конюхом! – первым делом выпалил Томас, когда они с Честером вернулись с прогулки верхом.

Честер закатил глаза к потолку.

– Маленький ябеда, – сказал он.

– Папа! Он меня обозвал! А ещё он пытался уговорить меня поехать прыгать через заборы! И называл трусом!

– Я не называл тебя трусом! – запротестовал Честер, помимо воли начиная улыбаться до самых ушей.

– Он называл меня трусом и дразнил! И сейчас обзывается! Я не хочу здесь больше оставаться! Я хочу домой!

– Гарри, – лорд Блэквуд едва заметно поморщился, – боюсь, Чарльзу придётся извиниться. Иначе мне действительно придётся уехать.

Честер уже был готов возмутиться и заявить, что не будет он извиняться перед этим малолетним придурком, но, похоже, поведение юного Блэквуда отчаянно действовало на нервы и самому лорду Честерфилду. И, видимо, он не так уж и дорожил своей дружбой с Блэквудом-старшим.

– Прошу прощения, но я не вижу причин для того, чтобы мой сын приносил извинения, – невозмутимо пожал плечами отец Честера. – Может быть, Томасу и правда следует отправиться домой?

Томас опешил. До сегодняшнего дня его требования всегда выполнялись.

Честер опешил ничуть не меньше. Это на его памяти был первый (и последний) раз, когда отец встал на его сторону.

6.

Следующая встреча Честера и Томаса состоялась спустя четыре года.

К тому времени Честер забыл про свою мечту стать жокеем. Теперь он хотел стать рок-звездой. Хотя основная волна популярности этой музыки не успела ещё накрыть Англию, Честер был не единственным, кто грезил о славе музыканта. Многие мальчишки поддавались чарам рок-н-ролла и блюза. Правда, в отличие от этих мальчишек, Честер не слишком интересовался гитарами. Его увлекали барабаны.

С рок-н-роллом он познакомился на скачках, куда в очередной раз сбежал вместе с Фредди и его кузеном. Нередко на таких мероприятиях выступали группы, в основном они играли кавер-версии джазовых стандартов, но однажды вечером молодые музыканты исполняли все хиты американского рок-н-ролла и блюза, и Честер влюбился, окончательно и бесповоротно, в музыку, которая была насквозь пропитана бунтарским духом. Буквально на следующий день после этого Честер начал знакомиться с оригиналами услышанных тем вечером песен – он брал у друзей или покупал себе пластинки и мог часами напролёт их слушать.

Честер умел неплохо играть на фортепиано – с восьми лет к нему каждую неделю приходил учитель. Но до знакомства с Джерри Ли Льюисом он даже не подозревал, что этот классический инструмент мог быть таким дерзким и интересным! И всё же клавишные не вызывали в нём настоящей страсти.

На деньги, полученные за очередную выигрышную ставку, он купил себе дешёвую подержанную гитару, но если слушать, как на гитаре играют другие, ему нравилось, то играть самому казалось скучным. Может, ему просто не хватало терпения. Совершенно точно ему не хватало мастерства.

Тогда Честер решил попробовать барабаны – именно в них, как ему казалось, заключалась простая и неподдельная магия рок-н-ролла, пусть даже потенциал этого инструмента до сих пор не был полностью раскрыт (и только один барабанщик – совсем юный, ненамного старше самого Честера, успел уловить эту суть, так что Честер, услышав Кита Муна ещё в составе его первой группы, сразу понял, на кого он хотел быть похожим!).

Свою первую установку Честер собирал по частям. Он покупал новый барабан или тарелку всякий раз, когда делал удачную ставку. А летом, когда ему исполнилось двенадцать, Честер в тайне от отца устроился работать на конюшню к Джереми. Проводил там утренние часы – с пяти и до семи, ухаживая за лошадьми и выводя их на утренние упражнения. Это позволило ему заработать на оставшуюся часть установки. Он хранил её в здании старой заброшенной конюшни на территории поместья и там же репетировал, сначала в одиночестве, потом вместе со своими группами: барабанщик всегда был нарасхват, а уж барабанщик с собственной установкой и местом для репетиций – тем более! Даже несмотря на столь юный возраст и на то, что из Лондона до его поместья приходилось добираться на машине около часа, а попадаться на глаза лорду Честерфилду было строго-настрого запрещено – всё это было лишь дополнительным приключением для юных музыкантов.

Своё происхождение от товарищей по группам Честер скрывал. Рассказывал, что он был всего лишь конюхом, хотя мало кто ему верил – искоренить из своей речи аристократический акцент Честеру так и не удалось.

Когда Честеру исполнилось четырнадцать, отец задумался о том, чтобы отправить сына в какой-нибудь интернат, но в конечном итоге решил, что тот должен оставаться под его личным присмотром, и Честера перевели в школу Вестминстера. Именно там он, сам того не ожидая, снова встретился с Томасом.

За прошедшие годы Томас изменился. Он научился скрывать свои капризы, хитрить и плести интриги за спинами других. Но Честер совершенно этого не замечал и наивно полагал, что перемены были в лучшую сторону. Друзьями они, впрочем, так и не стали.

В школе Честер стал душой компании. Он умел насмешить одноклассников, если не своими высказываниями, особенно в спорах с учителями, так своей неуклюжестью. И Томас, который до этого держал внимание класса на себе, был не слишком-то доволен появлением конкурента. Особенно учитывая, что Честер имел весьма привлекательную внешность – блондин с хитрым блеском в серых глазах и по-мальчишески открытой улыбкой, он легко заводил приятелей и вызывал восхищённые вздохи у девчонок.

Впрочем, сам Честер пока не обращал внимания на девушек, его страстью был рок-н-ролл – и по-прежнему немного лошади! – так что откровенной ревности со стороны Томаса он не замечал.

1.

К семнадцати годам Честер не растерял присущей ему жизнерадостности и мало что могло заставить улыбку исчезнуть с его лица, хотя это совсем не означало, что у него не было поводов для недовольства своей жизнью. Его борьба с отцом не прекращалась ни на минуту. Несколько раз лорд Честерфилд срывал со стен в комнате сына плакаты с рок-группами и сжигал их в камине. Несколько раз он ломал в ярости коллекцию его пластинок. Но Честер снова и снова развешивал фотографии по своим местам. Снова и снова покупал альбомы и синглы своих кумиров. Он был упрямым – как и его отец. И их пререкания могли заходить достаточно далеко. Отец требовал одного – Честер сопротивлялся. И не всегда потому, что был по-настоящему против. Но он на дух не переносил принуждение и наотрез отказывался делать то, что его заставляли.

Вопреки запретам он продолжал играть на барабанах в группах и иногда выбирался по вечерам послушать концерты любимых музыкантов в местных лондонских клубах. Его барабаны по-прежнему оставались в старой конюшне в поместье, и Честер вместе с ребятами, у кого уже были водительские права, ездил туда репетировать.

Нередко он проводил вечера в баре – где ему вообще-то было запрещено находиться по возрасту, но где работал барменом его бывший приятель по группе, а теперь просто хороший друг Эл. Эл был всего на несколько лет старше и заменил Честеру брата, которого у него никогда не было. Со своими светлыми кудрявыми локонами и усами он напоминал Честеру мушкетёра – и, разумеется, это постоянно становилось поводом для смеха, на который Эл никогда не обижался. Он вообще никогда ни на что не обижался и, кажется, как и сам Честер, всегда был в хорошем настроении и с невозмутимой стойкостью переносил все невзгоды своей жизни.

Не так давно Эл устроился работать в новый клуб, и сегодня Честер собирался туда на концерт одной из своих самых любимых групп – «The Who».

Честер подошёл к письменному столу и выдвинул верхний ящик, где россыпью лежали монеты. Несмотря на богатство, родители не баловали Честера карманными, он понемногу зарабатывал здесь и там, то на конюшне, то ставками. Самым приятным было получить небольшой гонорар за выступления с группой. И весь свой заработок Честер почти моментально тратил – на выпивку друзьям, на пластинки, на новые палки взамен сломавшихся, на одежду, которую никогда бы в жизни не одобрил его отец…

Честер собрал все монеты – около семи фунтов с мелочью, убрал их в карман расклешённых джинсов. Потом подошёл к зеркалу и критически оглядел себя со всех сторон: белая рубашка с рюшами и замысловатым узором, вышитым толстой чёрной нитью. Тяжёлый кулон в виде уробороса торчал из-под распахнутого ворота. Это украшение совершенно ничего для него не значило, просто, по мнению Честера, очень круто смотрелось. Поверх рубашки – бирюзовый вельветовый пиджак. Довершая образ, светлые волосы падали на лоб неопрятной чёлкой.

Честер рассмеялся собственному отражению – его внешний вид идеально подходил к мероприятию, на которое он собирался. Оставалось только незаметно улизнуть из дома, чтобы избежать ненужных расспросов.

2.

Честер осторожно прикрыл дверь в свою комнату и, стараясь не шуметь, прошёл к лестнице. Шагнул на ступеньку, неуклюже зацепился за широкую штанину тупым носком ботинка на не очень высоком, но массивном каблуке, и едва не упал, но вовремя ухватился за перила. Он тихо выругался себе под нос, сдерживая смех.

Оставшуюся часть лестничного пролёта Честер преодолел без приключений. На втором этаже он на несколько секунд остановился и прислушался. Он предполагал, что отец был в своём кабинете, как и всегда после чаепития. А мать наверняка дремала в гостиной. Всё было тихо. Честер ускорил шаг и стремительно сбежал до конца лестницы, перепрыгивая через ступеньки. Спрыгнув с последней, он замер на месте.

Лорд Честерфилд стоял в холле и недовольно морщился, глядя на одежду сына. Однако никаких замечаний на этот счёт не последовало. В руках у лорда был конверт с гербом Оксфорда.

– У меня хорошие новости, Чарльз, – лорд кивнул головой в сторону столовой, приглашая Честера пройти туда для разговора.

– А это не может подождать до завтра? – Честер бросил короткий взгляд на часы – пять минут седьмого, а значит у него оставался час на то, чтобы добраться до клуба.

– Нет, – отрезал лорд. – Ты вполне можешь уделить разговору со мной несколько минут. К слову, прежде чем ты отправишься куда-либо в таком виде, я хочу услышать подробное объяснение, куда именно ты собрался.

Честер прикусил нижнюю губы и прошёл в столовую.

– У меня хорошие новости, Чарльз, – повторил лорд и разложил на столе содержимое конверта – лист бумаги, тоже с гербом Оксфорда, на котором было что-то написано.

Честер лишь изогнул одну бровь и выжидающе посмотрел на отца.

– Тебя готовы принять в Оксфорде после того, как ты сдашь экзамены высшего уровня.

– Хорошо, – безразлично кивнул Честер, скорее, чтобы быстрее отделаться от этого разговора.

– Если ты поступишь туда, я выделю тебе содержание, пятьдесят фунтов в неделю, – лорд внимательно посмотрел на сына, оценивая его реакцию.

Честер в лёгком удивлении вскинул брови – с чего вдруг такая щедрость?

– С одним условием, – продолжил лорд, не дождавшись вопросов от Честера. Тот хмыкнул, но промолчал.

– Ты оставишь свои занятия барабанами.

– Что?! – оторопел Честер.

– С этим можно было как-то мириться, пока ты был ребёнком, Чарльз. Но ты уже взрослый. А взрослый должен вести себя подобающим образом…

– Подожди-подожди-подожди! – перебил его Честер. В нём постепенно поднималось возмущение. Он позабыл о концерте, на который так старательно собирался и которого так ждал. В ушах глухо отдавался каждый учащённый удар сердца.

– Чарльз, не веди себя, как избалованный ребёнок! Молодому человеку твоих кровей не пристало заниматься всякой ерундой и одеваться в эти тряпки!

– Это моя жизнь! И я сам в праве решать, чем мне заниматься и во что одеваться! – глаза Честера вспыхнули огнём негодования и протеста.

– А я запрещаю тебе, – холодно процедил сквозь зубы лорд.

– Ты не имеешь права! Я уже взрослый! Ты сам это сказал!

– Да? Напомни, в таком случае, под чьей крышей ты живёшь и кто отвечает за тебя, пока тебе не исполнится двадцать один, – сухо сказал лорд. – Я не дам тебе больше ни пенни, если ты не бросишь заниматься тем, что ты по какому-то недоразумению называешь музыкой!

– Да? А если я скажу, что мне наплевать на твои деньги? И что ты можешь засунуть их себе в глотку? – вспылил Честер. Ещё ни разу их с отцом противостояние не выливалось в столь бурные сцены и ещё ни разу Честер не позволял себе таких высказываний в адрес лорда.

– Это твоё последнее слово?

– О, да! И можешь не сомневаться, я его сдержу! – Честер развернулся на сто восемьдесят градусов и решительно шагнул из комнаты.

– Что ж, мне тоже есть, что тебе на это ответить. Я запрещаю тебе заниматься музыкой. Я запрещаю тебе куда-либо уходить и, кстати, я знаю про старую конюшню.

Честер замер на месте – он уже тянулся к пальто, когда услышал в голосе отца какие-то новые зловещие интонации.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Честер, обернувшись.

– К сожалению, сегодня она сгорела. Вместе со всем содержимым, – сказал лорд, с удовлетворением наблюдая, как дрогнули губы Честера – на этот раз не от смеха.

– Что ты имеешь ввиду? – тихо повторил Честер свой вопрос.

– Я же говорил, что заставлю тебя меня слушаться. К сожалению, твои барабаны сгорели во время пожара. И то же самое случится с новыми, если ты вдруг захочешь их купить.

– Что ты наделал? – Честер посмотрел на отца с нескрываемой ненавистью.

– И как только ты выйдешь за порог, твоя гитара и все твои пластинки тоже окажутся в камине. Можешь не сомневаться, – спокойно сказал лорд.

Честер встряхнул головой, выводя себя из оцепенения. Он вдруг понял, что его больше ничего не связывало с этим домом и с людьми, которые здесь жили. Он взял с вешалки пальто, досадуя, что запутался в рукаве и никак не мог его надеть. Вопреки злости, которая буквально его душила, Честер почувствовал, что вот-вот рассмеётся, и поспешно направился к входной двери, прежде чем идиотская улыбка растянется на его лице. Он не хотел, чтобы сейчас отец видел его улыбку.

– Ну и что ты, по-твоему, делаешь?

– Ухожу, – сказал Честер тихо, едва разжимая зубы.

– Ты дурак! Куда ты пойдёшь? На что ты будешь жить?

– Да скачи ты конём! – отозвался Честер, распахнул дверь и вышел на улицу.

В ушах шумело, он был в смятении, в ярости, в негодовании. Честер сделал первый шаг на тротуар, на ходу влезая наконец в пальто и застёгивая пуговицы, и теперь всё-таки широко улыбнулся. Свобода. Первый раз в жизни он был по-настоящему свободным. А оттого – безусловно счастливым.

Он не представлял себе, как будет жить дальше. И его неприятно саднила тоска по пропавшей установке – она стоила не очень больших денег, но всё равно была ему дорога. В словах отца он не сомневался – если тот говорил, что барабаны сгорели в огне, значит, так оно и было. И Честер воспринял это как личное предательство. Ярость и возмущение клокотали у него в груди. И вместе с тем он действительно был счастлив. Он наконец вырвался из своего плена. На этот раз – навсегда.

3.

Честер довольно долго шёл пешком – сердце всё ещё лихорадочно билось о рёбра, а мысли путались в голове. Резкий автомобильный гудок заставил его вздрогнуть. Он едва успел отскочить в сторону от машины, водитель которой всем своим видом показывал недовольство бестолковым растяпой, чуть не угодившим ему под колёса.

Честер выдохнул и присел на тротуар, уронив голову на колени. Свобода – это, конечно, прекрасно. Но надо было определяться, что с этой свободой делать. Ему негде было жить, а тех денег, которые он по счастливой случайности взял с собой из дома, хватило бы ему только на вечер.

– Чёрт, концерт же! – Честер стукнул себя по лбу и рассмеялся.

Он поднялся на ноги и взглянул на часы. До выхода «The Who» на сцену оставалось всего ничего, а он даже не представлял себе, сколько времени могла занять дорога до клуба, ведь даже не знал, куда привели его ноги, пока он пребывал в состоянии полного эмоционального хаоса.

– Чёрт, – Честер оглянулся по сторонам и снова рассмеялся, оценивая всю абсурдность своего положения.

Спешивший по делам прохожий с опаской и недоумением покосился на разодетого подростка, но Честеру было всё равно. Кое-как заставив себя успокоиться, он снова посмотрел на часы, а потом ещё раз огляделся. Вообще-то он неплохо знал Лондон, но сейчас не мог найти ни одного знакомого ориентира. Очередной приступ близкого к истерике смеха подступил к горлу.

Честер передёрнул плечами и зашагал по тротуару – в сторону шума машин. Через несколько метров он снова рассмеялся, теперь уже с облегчением: местность наконец стала знакомой. Итон Террас должна была вывести его на Честер Роу – название которой, как и близлежащей Честер Сквер, всегда заставляли Честера улыбаться. Выходит, всё это время он буквально ходил кругами вокруг собственного дома.

– Хэй! – крикнул Честер, призывно взмахнув рукой, когда заметил чёрный силуэт кэба. Прежде чем открыть дверь и заглянуть в салон он похлопал себя по карманам, удостоверяясь, что деньги всё ещё были при нём. Ещё несколько минут назад он не знал, на что будет жить. А теперь шиковал поездками на такси. Честер не умел экономить, но вовсе не оттого, что привык к богатству.

– Оксфорд-стрит, семьдесят девять, – попросил Честер, забираясь в кэб.

4.

Дорога заняла чуть больше двадцати минут и заставила Честера расстаться с двенадцатью шиллингами. Расплачивался он с беззаботностью, какую мог позволить себе лишь очень богатый человек, хотя на самом деле никогда не бывал обременён лишними средствами.

У входа в клуб уже не толпилось посетителей – ещё бы, концерт должен был начаться около получаса назад. Честер беспрепятственно вошёл внутрь. Эл замолвил за Честера словечко перед всеми сотрудниками клуба. К тому же, на подобные нарушения частенько закрывали глаза. Годом раньше, годом позже…

Грохочущие барабаны и рёв гитар Честер услышал ещё с лестницы. Он бегом спустился по ступенькам и прошмыгнул в набитый зал. Жаль, но похоже к сцене было уже не пробраться.

Клуб размещался в подвале и, соответствуя своему названию – «Куб», занимал огромное пространство: вместительный концертный зал с высокими потолками, бар и множество молодёжных магазинов прятались за не слишком примечательной дверью.

Разодетые по последней моде ребята и девушки с ликованием наблюдали за выступлением группы. Большинство восхищённых взоров было обращено на вокалиста, который носился по сцене, подпрыгивал, падал на колени и снова вскакивал. Словно соревнуясь с ним, гитарист тоже не стоял на месте. Но Честер не обращал на них особого внимания. Его взгляд был прикован к барабанщику.

Кит Мун был его кумиром. Честер любил его за безрассудство, за безудержность, за мощь и свободу, за почти шаманский ритуал, который тот каждый раз исполнял в своих мелодичных партиях.

И Честер мечтал, что однажды он и сам будет не просто мальчиком из очередной кавер-группы. Он сходил с ума от барабанов, от ощущения власти и контроля, любовь к которым, видимо, унаследовал от отца, которые были смешаны с непередаваемым чувством почти вседозволенности, раскрепощения и независимости. И, да, он хотел быть рок-звездой.

5.

Группа давно отыграла, и на сцене уже ничто не указывало на то, что этим вечером её топтали ноги знаменитостей. Вечер живой музыки вот-вот должен был перерасти в ночную дискотеку, а пока что посетители совмещали приятное с полезным и штурмовали многочисленные магазины одежды, обуви, украшений и пластинок.

Честер сидел у бара и задумчиво смотрел на оседающую на поверхности пива пену. Он вздрогнул, когда кто-то похлопал его по плечу, и поднял глаза на бармена, как будто впервые его увидел. Вообще-то с Элом он был знаком уже около пяти лет. Именно Эл взял его, совсем мальчишку, в группу, где играл на бас-гитаре. Именно Эл научил его играть с другими музыкантами. Именно Эл первым разгадал тайну его, Честера, происхождения. Именно он заступался за мальчишку-аристократа, которого то и дело норовили побить подростки из рабочих бедных семей…

– Чес, а тебе домой не пора?

– А у меня больше нет дома, – усмехнулся в ответ Честер. Его губы кривились в ухмылке – озорной и вместе с тем немного печальной, а чертята в глазах не могли скрыть растерянность.

– Что?

– Я ушёл из дома.

– Ты шутишь что ли?

– Я похож на человека, который шутит? – Честер широко улыбнулся.

– То есть ты серьёзно?

– Ага. И я бы не отказался покурить, – Честер подмигнул Элу.

– Держи, – тот протянул ему сигарету и зажигалку. – Расскажешь подробности?

Честер кивнул, но прежде чем он успел открыть рот, кто-то из посетителей окликнул бармена.

– Сейчас, подожди… Мне надо поработать, а потом ты мне всё расскажешь.

Честер снова кивнул, взял сигарету, зажал её между зубами и чиркнул зажигалкой. Резкий и терпкий аромат никотина наполнил лёгкие.

6.

Честер только что закончил свой рассказ и теперь сидел, подперев подбородок руками.

– Ух ты, ну ни черта себе! – присвистнул Эл, качая головой. – Что собираешься делать?

– Видимо, искать работу и жильё, копить на новую установку и собирать новую группу, – Честер передёрнул плечами.

– А что со старой? И как же школа?

– Да к чёрту школу! Как ты себе представляешь, я буду туда ходить? Меня же сразу отправят домой, к родителям. А возвращаться туда я точно не планирую!

– Думаешь, отец тебя ищет?

– Понятия не имею, – пожал плечами Честер. Он надеялся, что лорд был слишком оскорблён в своих чувствах, чтобы организовывать поиски блудного сына. Но исключать такую возможность было нельзя.

– И куда ты пойдёшь работать?

– Не знаю… Я же ничего не умею. Только есть за сервированным к визиту королевы столом, играть в поло и барабанить. Не знаешь, где может пригодиться работник с такими навыками? – Честер улыбался так беспечно, словно описывал сейчас чьи-то чужие, а не собственные проблемы.

Эл некоторое время молча смотрел на него, словно бы о чём-то раздумывал. Потом, видимо, пришёл к решению и кивнул головой.

– Слушай, приятель, я не могу пригласить тебя к себе, ты же знаешь мою ситуацию…

Честер кивнул. Эл был из очень небогатой рабочей семьи, у него росли ещё три младших сестры, а мать несколько лет назад слегла от рассеянного склероза, собственно, поэтому Эл и бросил играть в группе и был вынужден хвататься за самые разные возможности заработать.

– Да я и не рассчитывал. Я сюда на концерт пришёл, – отмахнулся Честер.

– Да подожди ты, – перебил его Эл. – Я, может быть, смогу тебе помочь. Ничего не обещаю, конечно, но я спрошу Рика. Вдруг у нас найдётся для тебя местечко. Официально штат укомплектован, но для своих порой делают исключения.

– Оу… Ну… Это было бы классно! Ты только не говори ему, кто мои родители, ладно?

– Да тебе вообще придётся придумать какую-нибудь легенду, – усмехнулся Эл. – Настоящая история, конечно, весьма впечатляет, но если ты хочешь остаться инкогнито…

– Я могу немного модернизировать правду. Скажу, что меня исключили из школы, а отец выгнал меня из дома?

– Может сработать, – с сомнением кивнул Эл.

1.

Клуб давно опустел, и Эл наводил порядок на вверенной ему территории. Честер распластался по барной стойке и отчаянно зевал.

– Слушай, вообще я должен тут всё закрыть. Колин придёт часам к десяти, а будет ли сегодня Рик – я не знаю, – сказал Эл, протирая тряпкой стойку вокруг Честера.

– Ага, ясно, – кивнул Честер, с трудом возвращаясь в вертикальное положение. Он сейчас так сильно хотел спать, что ему было совершенно всё равно, где это делать.

– Чего «ага»? – усмехнулся Эл. – Смотреть на тебя – лучше всякого снотворного! Пошли, отведу тебя в гримёрку. Она, конечно, не шик, но диван там есть. А Рику я позвоню. Попробую с ним договориться.

– А тебе не влетит за меня?

– Да не должно. Колин нас не сдаст, – отмахнулся Эл. – Пошли уж, беспризорник.

Честер сполз с табурета и уныло поплёлся за Элом, через весь зрительный зал, в маленькую дверь за сценой. Она вела в узкий коридор, где было ещё несколько дверей – в тесную туалетную комнату, душевую и гримёрную для выступающих в клубе музыкантов.

– Отсыпайся. Я Колина предупрежу, чтобы он не принял тебя за какого-нибудь проходимца и не вызвал полицию, – сказал Эл, запуская Честера в гримёрку.

– А я и есть проходимец, – устало отозвался Честер и устроился на потёртом, но мягком диванчике. Он едва поместился на нём целиком, но удобство и комфорт сейчас мало его волновали. Заснул он почти моментально.

2.

Честер приоткрыл глаза и озадаченно поморгал. Он лежал в полной темноте, шея ныла от неудобной позы, а главное – он совершенно не помнил, где находился и как туда попал. Голова неприятно гудела, он не выспался, а ютиться на узком диванчике было очень непросто.

Честер сел, свесив ноги на пол. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он уже мог разглядеть очертания мебели: несколько стульев, столик и шкафчики, наподобие тех, что стояли у них в школьных раздевалках.

– Какого чёрта? – пробормотал Честер, растерянно озираясь. Он потёр пальцами лоб, развеивая остатки сна, и вдруг расхохотался. Воспоминания нахлынули на него внезапно, обрушились ледяной волной во время шторма; но, в отличие от бушующей стихии, принесли с собой не разрушение, а облегчение. Чувство свободы, которое охватило Честера за порогом родительского дома, особенно сильное от осознания того, что он никогда в жизни больше туда не вернётся, снова напомнило о себе и теперь буквально распирало Честера изнутри. Ему следовало бы решить такие насущные проблемы, как поиски жилья и работы. А ещё он остался без документов, и значит, ему следовало раздобыть где-то новые. Но по сравнению с тем, что он наконец вырвался из-под контроля отца, всё остальное казалось Честеру пустяками.

Он поднялся на ноги и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Интересно, сколько он проспал? Судя по ощущениям, не слишком-то долго.

Честер не стал включать свет и на ощупь дошёл до двери. Уже из коридора было слышно, что в клубе кипела жизнь. Конечно, до вечернего шума было далеко, но заведение точно не пустовало.

Честер зашёл в зал со стороны сцены и направился к барной стойке. С Колином он был знаком весьма поверхностно, но всё-таки надеялся, что тот не откажет ему в чашке кофе.

– Чес, привет, – Колин едва заметно шепелявил и смотрел на Честера с любопытным прищуром. – Говорят, ты теперь бездомный?

– Ага, – отозвался Честер. – Будь другом, угости сигареткой и кофе… За кофе я даже могу заплатить, – он проверил карманы джинсов и удостоверился, что так удачно прихваченные с собой деньги были ещё при нём.

– Ну да, не сомневаюсь, – фыркнул Колин. Он был ровесником Эла, но выглядел чуть старше и всегда как будто был чем-то недоволен. Хотя это ввпечатление было обманчивым. – Эл велел тебя кормить-поить и в обиду не давать до его возвращения, – он продемонстрировал Честеру салфетку, на которой крупным и по-детски старательным почерком Эла была кратко изложена ситуация.

– Это здорово! Поесть я бы не отказался. Но главное – кофе и сигарету!

– Будет тебе кофе и сигарета, нахлебник, – ворчливо усмехнулся Колин.

Честер удовлетворённо кивнул и подвинулся на край барной стойки, чтобы не мешать другим посетителям делать заказы.

Первая сигарета с утра оказалась лучше любой обезболивающей таблетки для гудящей головы Честера. А после нескольких глотков кофе он и вовсе почувствовал себя почти сносно. Даже неприятное ощущение тумана отступило, возвращая способность мыслить.

А подумать Честеру было над чем. Куда он пойдёт и где будет искать работу, если менеджер клуба откажется дать ему место здесь? Где будет жить? Что делать, если отец начнёт его искать?

Честер только встряхнул головой и тихонько рассмеялся, когда за стойкой зазвонил телефон. Колин поднял трубку и во время разговора так активно косился в сторону Честера, что тот просто не мог не обратить на это внимания. Впрочем, кто был незримым собеседником Колина и о чём они говорили, Честеру оставалось лишь гадать: до него долетали только обрывки фраз.

В конце концов Колин повесил трубку и с озабоченным видом повернулся к Честеру.

– Рик звонил. Интересовался тобой. Скоро он будет здесь. Хочет о чём-то с тобой поговорить.

– Быстро! – удивлённо хмыкнул Честер. – Как думаешь, какие у меня шансы убедить его, что меня следует принять сюда на работу?

3.

Рик Хоув, опрятный, одетый с иголочки моложавый шатен, сидел за столом в своём кабинете. Напротив него сидел Честер и бросал по сторонам нервные взгляды. Он мог сколько угодно бравировать и мысленно махать рукой на сложившуюся жизненную ситуацию, но он не мог не признавать, что от этого разговора зависело довольно много. Во-первых, работа здесь, помимо заработка, могла дать возможность беспрепятственно посещать концерты самых разных групп и исполнителей, а может и поспособствовать налаживанию полезных связей в музыкальном мире. Во-вторых, и от этой мысли у Честера неприятно замирало сердце, Хоув вообще мог решить, что делами несовершеннолетнего бездомного мальчишки должны были заниматься его семья и полиция.

– Так значит, тебя зовут Честер? – Рик продолжал изучать Честера внимательным неподвижным взглядом.

– Да, сэр, – кивнул Честер.

– А фамилия у тебя есть?

– Честер Ченс, – ответил Честер. Под таким именем его знали почти все товарищи по бывшим группам, хотя многие догадывались о том, что на самом деле Честер был наследником лорда Честерфилда.

Рик скептически усмехнулся, давая понять, что не очень-то верил в правдивость полученной информации.

– И сколько же тебе лет, Честер Ченс?

– Восемнадцать, – сказал Честер, краснея до кончиков ушей.

– Так, приятель, твой товарищ Эл сегодня с утра вытащил меня из постели после не самой спокойной ночи в моей жизни. Он нахваливал мне твои персональные качества, среди которых, кстати, была и честность. И нахваливал так, словно ты – породистый жеребец. Пока что у меня нет причин с ним согласиться, и я вообще не понимаю, какого чёрта сижу здесь, когда мог бы только-только продирать глаза ради чашечки чая и сигареты. Так что давай попробуем ещё раз. Сколько тебе лет? На самом деле.

– Восемнадцать, – Честер сделал глубокий вдох и посмотрел на Рика широко распахнутыми серыми глазами.

– А на самом деле? – Рик сложил руки перед собой на столе и наклонился вперёд, пристально глядя на Честера.

– Мне почти восемнадцать. Исполнится через два месяца.

– Так почему бы тебе тогда не вернуться сюда через два месяца?

– Сэр, мне… мне просто некуда идти, – Честер сглотнул. Ему не слишком нравилось кого-то о чём-то просить. Но сейчас, кажется, выбора у него просто не было.

Рик кивнул, хотя в его взгляде оставалась доля сомнения.

– И какую работу ты рассчитываешь здесь получить?

– Любую! Хотя бы уборщиком!

– Парень, да ты швабру хоть раз в жизни в руках держал? Я не знаю кто ты и откуда. И не будь ты другом Эла, я бы даже не начинал этот разговор. Не знаю, зачем ты пытаешься меня обмануть, но ты совершенно точно из очень приличной семьи, мальчик.

– У меня больше нет семьи! – с чувством воскликнул Честер.

– Да? – Рик скептически приподнял одну бровь. – И что же с ней случилось?

– Меня выгнали из школы, и отец заявил, что больше не желает иметь со мной ничего общего, – Честер невесело усмехнулся, надеясь, что сможет выдать эту альтернативную версию за правду.

– Ну-ка, ну-ка! И за что же тебя выгнали из школы?

– Я отставал по математике, – Честер заметил насмешку в глазах Хоува и продолжил: – А ещё директор застукал меня в туалете во время урока… Я там слушал пиратское радио!

– Надеешься подкупить меня страстью к рок-н-роллу? Так меня этим не удивить!

– Я не надеялся вас подкупать или удивлять. Я просто прошу вас закрыть глаза на мой возраст и дать мне шанс попробовать у вас поработать. Я согласен мыть полы и посуду, разгружать товары… Да всё, что скажете! Вот увидите, я справлюсь!

Рик покачал головой и вдруг рассмеялся.

– Парень, я не понимаю, почему ты считаешь, что работа у нас – это то, что тебе нужно. Вернулся бы домой, попросил бы прощения у отца…

– Никогда, – холодно отрезал Честер.

– Как категорично! – покачал головой Рик. – А если сюда нагрянет твой отец, что я буду ему говорить?

– Что вы понятия не имеете, кто я такой и что здесь делаю, – хмуро буркнул Честер, теряя надежду.

– А если тебя будет искать полиция?

– Не будет, – тихо ответил Честер. Он очень надеялся, что это было правдой.

Рик задумчиво покачал головой.

– Если я возьму тебя на работу, я нарушу закон, – сказал он наконец.

– Мне исполнится восемнадцать в июле… И потом, у меня нет с собой паспорта. Кто проверит?

– Мальчик, ты, кажется, очень серьёзно вляпался. И не туда ты пришёл решать свои проблемы.

– Мне больше некуда было идти, – пожал плечами Честер и поднялся на ноги, собираясь уходить. – Спасибо, сэр. И простите, что из-за вас вам пришлось рано встать.

– Сядь, Честер, – сказал Рик. Потом едва слышно пробормотал себе под нос: – Господи, зачем я это делаю?..

Честер замер на месте, потом послушно опустился обратно на стул.

– Не забудь сказать спасибо Элу, – ворчливо сказал Рик. – Пять фунтов в неделю. Это максимум, что я могу тебе предложить.

– Вы это серьёзно?

– Серьёзнее некуда, – со вздохом отозвался Рик. – Иди-ка сходи в отдел мужской одежды. Подбери там себе что–нибудь… В моём клубе даже полотёр должен выглядеть настоящим модом! И если твой отец, или полиция, или кто бы то ни было ещё будет тобой интересоваться – я действительно сделаю вид, что вижу тебя впервые в жизни!

– Спасибо, сэр!

4.

К работе Честер приступил тем же вечером. И с первых же минут он понял, что лёгкой его жизнь не будет.

Колин, которому было поручено провести обучение Честера на месте, был несказанно рад лишней паре рук – особенно в субботний вечер. Посетителей было хоть отбавляй, а на сцену готовились выйти очередные музыканты.

Честер сновал по залу, то убирая пролитые напитки за неловкими посетителями, то разнося заказы. Его должность не имела названия, а в обязанности, похоже, входило всё.

– Да твою же мать! – Честер брезгливо поморщился. Только что он по поручению Рика заглянул в мужской туалет и теперь мрачно лицезрел чей-то вывернутый наизнанку ужин, растёкшийся неопрятной лужей вокруг унитаза.

Он с отвращением сглотнул слюну и с трудом подавил собственный приступ тошноты. Рик был прав – швабру в руках Честер никогда раньше не держал. Он был привычен вычищать из конюшен навоз, но это было совсем не одно и то же.

Честер не без труда подавил омерзение и принялся за уборку.

– Ну как, справляешься? – Рик встретил Честера у входа в зал.

– Да, всё в порядке, – кивнул Честер. Это точно не было работой его мечты. Но других предложений у него сейчас всё равно не было.

– Ну давай-давай, – Рик удовлетворённо кивнул головой и отправился по своим делам.

Возможно, это было своеобразной проверкой на профпригодность. Проваливать её Честер не хотел. За несколько часов он ни разу не присел, зато трижды вымыл пол в туалете, бесчисленное множество раз собрал с пола окурки, разбитую посуду (виной чему один раз стал сам) и рассыпанные закуски. Ещё до того, как группа вышла на сцену, он вынес на улицу огромный мешок мусора, не без труда подняв его по ступеням чёрной лестницы.

– Что, тяжело, приятель? – Колин посмотрел на Честера с искренним сочувствием.

– Да нет, всё нормально, – пожал плечами Честер.

Это была первая свободная минута, и он воспользовался ею, чтобы покурить.

– Ничего, завтра будет проще! Да и сейчас станет поспокойнее, – Колин кивнул головой на музыкантов, которые готовились выступать.

1.

Честер свесил ноги на пол, широко зевнул и потянулся. Узкий диванчик в гримёрной уже почти неделю служил ему кроватью. Спать на нём было неудобно, особенно после тяжёлой работы, и просыпался Честер с ноющей болью во всём теле.

С кряхтением он потёр затёкшую шею и всмотрелся в круглый циферблат настенных часов. При выключенном свете здесь в любое время суток царила полная темнота.

Рик официально дал Честеру два выходных в неделю, по договорённости с Элом и Колином, которые по сути и были непосредственными начальниками Честера. Но Честер пока не пользовался возможностью отдохнуть – ему по-прежнему было негде жить и некуда идти. К тому же он боялся, что отец мог начать его поиски, и не хотел лишний раз попадаться на глаза полиции.

О том, что Честер не только работал в его клубе, но и жил здесь, Рик не знал. Но он редко приходил в клуб до обеда, так что при должной осторожности у Честера были все шансы оставить это в тайне. По крайней мере, пока он не сможет накопить денег на съёмное жильё. Впрочем, его устраивала жизнь в клубе. Эл и Колин бесплатно давали ему что-нибудь из закусок. Рядом с гримёркой был душ – не самого опрятного вида, но лучше, чем никакой. И, разумеется, ему не надо было платить ни за проживание, ни за дорогу на работу…

Честер всё пытался разглядеть в темноте стрелки часов и понять, почему Эл до сих пор его не разбудил, если на самом деле была уже четверть первого. Забыл? Или часы остановились?.. Вдруг раздался звук скрежетания ключа в замочной скважине. Честер вздрогнул и повернулся к двери, как раз вовремя, чтобы увидеть тёмный силуэт на фоне дверного проёма.

Честер растерянно заморгал. Человек в проходе сделал шаг вперёд и замер на месте.

– Честер?!

– Мистер Хоув? – Честер вжался в диван и, как будто хотел спрятаться или вовсе исчезнуть, выше натянул на себя потёртый клетчатый плед – щедрый подарок Колина и единственный способ согреться в холодные предутренние часы.

– Честер, ты какого чёрта здесь делаешь?

– Да я… Задержался вчера, устал, решил остаться, – неуверенно придумывал на ходу Честер.

– Ну да, – Рик скептически прищурился. – И часто ты устаёшь?

Честер понуро опустил взгляд и ничего не сказал.

– Ладно уж, живи здесь, – усмехнулся Рик.

– Вы серьёзно сейчас?

– Ну а что мне с тобой делать? Раз уж я зачем-то начал тебе помогать – не бросать же это дело на полпути? И потом, ребята тебя нахваливают… Правда, Колин проговорился, что примерно четверть разбитой посуды – твоих рук дело…

Честер покраснел и снова промолчал.

– Короче, чёрт с тобой, паршивец. Живи пока здесь. Главное, чтобы от музыкантов жалоб не было, – добавил Рик строго. – Если хоть один скажет мне, что ты им тут помешался – вышвырну вон!

2.

Следующим утром Честер проснулся неожиданно рано и так и не смог больше заснуть, несмотря на то, что предыдущая ночь, как и всегда, была непростой. Он умылся, оделся, зашёл в зал и подошёл к сцене. В такое раннее время, когда в клубе ещё не было никого, даже служащих, он казался совсем огромным. Каждый шаг глухо звучал в пустоте.

Уже с неделю Честер бросал тоскливые взгляды на барабанную установку, которая принадлежала клубу. Она была совсем новая, даже пластики почти не истёрты: большая часть музыкантов привозили сюда свои инструменты.

Желание посидеть за барабанами сжигало Честера изнутри. Последние несколько дней он вообще не мог думать ни о чём другом.

Гладкое лакированное дерево, блестящий металл… они манили и притягивали его. И сопротивляться этому влечению становилось всё сложнее.

– Привет, красавица, – Честер вскочил на сцену и с мечтательной улыбкой на губах провёл кончиками пальцев по краю крэша. Он оглянулся по сторонам в надежде найти палки и по началу разочарованно нахмурился. Потом перегнулся через тома и заметил две «покусанные» палочки на полу рядом с бас-томом. Интересно, кто их тут забыл?..

Честер обошёл установку, шмякнулся на стул и подхватил палки в руки.

– Вы же никому не расскажете, что я вас брал? – он погладил шершавое, облупившееся и покрытое сколами от ударов по ободу и тарелкам дерево. Кому бы они ни принадлежали, эти палки успели послужить своему прежнему владельцу.

Честер удобнее устроился на стуле, правая нога – на педали бас-бочки, левая – хай-хэта. Несколько раз он постучал правой ногой, звук от колотушки, ударяющей по мембране бас-барабана, гулким эхом разнёсся по пустому залу. А хлёсткий резкий выстрел по малому барабану заставил и самого Честера вздрогнуть.

– Эй, какой ты звонкий, приятель!

Честер сделал несколько одиночных ударов, сначала медленно, как будто пробовал на вкус или о чём-то договаривался с барабаном. Прислушивался к ощущениям в руках. К отзвукам и металлическому отклику. Около месяца назад он ушёл из очередной группы и с тех пор не сидел за установкой, так что пальцы казались ему неповоротливыми и непослушными.

Однако постепенно мышцы разогревались, суставы расходились, и к нему возвращалась привычная лёгкость.

Он разогнал дробь, спустя несколько минут присоединил ритмичную бочку на сильную долю. Ещё через какое-то время – пульсацию левой ногой по хай-хэту. Наконец, пробежался серией брейков по томам и перешёл на неспешный, но качающий бит.

Мысленно он прокручивал в голове любимые песни, полностью погружаясь в ритм только одной им слышимой музыки. Он играл так, словно рядом с ним на сцене стояли живые музыканты, а выглядел одновременно сосредоточенным и безмерно счастливым: глаза полуприкрыты – ему не надо видеть установку, чтобы знать, куда должен приходиться следующий удар; губы изогнуты в немного напряжённой, но довольной улыбке; голова чуть запрокинута назад.

За барабанами Честер забывал о своей неуклюжести, которая была присуща ему в обычной жизни. За барабанами он не делал лишних движений, он был ловок как никогда и как никогда уверен в себе.

– Чес? Эй, Чес!

Честер не сразу откликнулся на зов Эла. Он был слишком поглощён игрой, к тому же в зале стоял тот ещё грохот! Он вздрогнул от неожиданности, перестал играть, почти подпрыгнув на месте, и едва не упал со стула. Пытаясь удержать равновесие, Честер инстинктивно ухватился левой рукой за хай-хэт, выронив при этом из рук палки, да и саму стойку успел поймать только в самый последний момент.

– Это было феерично! – рассмеялся Эл.

Честер помимо воли расплылся в широкой улыбке и покраснел до кончиков ушей.

– Чёрт, только не говори никому, – попросил он.

Потом убедился, что все части установки устойчиво стояли на своих местах, и выбрался из-за барабанов.

– Почему нет? – удивился Эл. – На твоём месте я бы непременно похвастался своим мастерством перед выступающими здесь музыкантами. Того и гляди взяли бы тебя в состав!

– Да брось, я же так, самоучка, – отмахнулся Честер.

– Ага, а они все, надо полагать, учились этому в университете, – фыркнул Эл. – С тех пор, как наша группа распалась, ты, кстати, стал играть намного круче! – в его голосе слышалось искреннее восхищение. – Поговори хотя бы с Джо. Думаю, он не будет против, если ты иногда будешь ею пользоваться, – Эл кивнул головой на установку.

3.

Джо отвечал в клубе за всё музыкальное оборудование. Он был уже не молод, носил на себе пару десятков лишних килограммов и выкуривал по две пачки Мальборо в день, несмотря на одышку. Макушка была гладкой, как бильярдный шар, а остатки волос завязаны в хвост на загривке; зато на щеках и подбородке всегда была щетина с налётом седины.

Честер предпочитал лишний раз с Джо не связываться – он был суров и неприветлив, не стеснялся грозно рыкнуть матом на самых известных музыкантов и не боялся лишиться за это своей должности. Здесь он подрабатывал только ради удовольствия и из дружбы с Риком, основой же заработок шёл от работы на звукозаписывающей студии. Рик держал Джо в клубе, потому что тот, в эпоху, когда микшерные пульты для живых выступлений ещё не существовали и в помине и никто даже не думал нанимать для концертов звукорежиссёров, умел выстроить баланс между разными усилителями, что на порядок повышало качество звучания.

Группы в основном играли здесь по пятницам и субботам, поэтому застать Джо на рабочем месте было непросто. В те моменты, когда Честер мог ненадолго расслабиться и отвлечься от мытья полов и разгрузки товаров, у Джо как правило был выходной. Когда Джо приходил – Честер был погружён в монотонную рутину неприятной, но уже привычной ему работы. Но однажды Эл выделил Честеру официальный перерыв на пятнадцать минут – в самый разгар рабочей смены, как раз незадолго до выступления музыкантов.

– Тебе чего, парень? – спросил Джо, хмуро посмотрев на подошедшего к сцене Честера. Сам он только-только уселся за установку, чтобы настроить барабаны. Некоторые барабанщики предпочитали делать это сами. Некоторые понятия не имели, что это в принципе можно и нужно было делать.

– Да я… – начал было Честер и вдруг растерялся. В голове он неоднократно прокручивал возможный разговор, но как дошло до дела – позабыл все слова.

– Ну так проходи мимо, если просто мимо проходишь.

– Я хотел спросить, нельзя ли мне вам помочь, – сказал Честер. Изначально он хотел только узнать, можно ли изредка играть на казённой установке. А сейчас внезапно задумался – а почему бы ему не поучиться чему-нибудь у этого самого Джо? Должна же была быть хоть какая-то польза от того, что он круглые сутки проводил в клубе…

– Чего?

– Ну… Я играю на барабанах, – торопливо затараторил Честер, как будто ему выделили на речь ограниченное время и теперь он старался в сжатые сроки изложить максимум информации. При этом на его лице расплывалась широкая наивная улыбка. – Не уверен, что хорошо, но я совершенно точно в них разбираюсь. Я вообще хочу стать музыкантом, а тут подрабатываю, пока не… – «пока что» – Честер не очень-то знал. Сколько он собирался тут жить и надраивать сортиры?.. – Пока не найду группу, – наконец продолжил он. – Вот я и подумал, что может быть вам нужен помощник. Вы бы меня всему научили… Я могу настраивать барабаны! И… ну… может, иногда вы бы разрешали мне посидеть за установкой, а то моя… сгорела…

Пока Честер говорил, Джо не сводил с него глаз. Несколько раз он вообще не успевал уловить смысла сказанного – настолько быстрой и сбивчивой была речь мальчишки. Ещё несколько раз Джо собирался его перебить и послать к чёрту. Но, вопреки всему дослушав до конца, переменил своё первоначальное решение. И стоило Честеру замолчать, Джо вдруг расхохотался, как будто ему рассказали самый смешной в мире анекдот.

– Ох, парень…

– Это значит да или нет? – Честер улыбнулся шире.

– Музыкантом, значит, хочешь быть? Думаешь, это круто и легко? – Джо тем временем посерьёзнел и прищурился, словно бы оценивал Честера.

– Я ничего не думаю, – передёрнул плечами Честер. – Я просто знаю, что это – единственное, чем я хочу заниматься.

– И ты понимаешь, что таких желающих – тысячи. А Ринго – всего один?

Честер снова пожал плечами. Он пока не понимал, к чему были эти вопросы.

– Учти, парень, мечты имеют обыкновение биться о суровую реальность. И если ты думаешь, что раз научился держать в руках палки, так к твоим ногам сразу падут миллионы хорошеньких девчонок, деньги и слава, так это не так. Музыка – это такая же работа, как любая другая. Может и сложнее. Заработок нестабильный… А помимо таланта и упорства нужно ещё и огромное везение… Ты готов быть нищим и голодным?

– А по мне не видно? – усмехнулся Честер.

Джо задумчиво почесал подбородок.

– По тебе видно, что ты упрям и себе на уме. Ладно… Тащи-ка сюда вон тот провод! Ну? Чего встал? Я дважды повторять не буду!

4.

– Эй, Чес, надо подстроить барабаны! – крикнул Джо через весь зал. Его голос отдавался гулким эхом в почти пустом помещении. Посетители, которые заходили на ланч, уже ушли. А те, кто собирался послушать концерт, напротив, ещё не заняли свои места – до выхода музыкантов на сцену оставалось несколько часов.

Честер приостановился собрать в кучу осколки очередной разбитой чашки, на этот раз не в результате своей собственной неуклюжести, а в ходе ссоры между молодым человеком и двумя девушками: похоже, тот крутил роман с обеими и они, разумеется, были не в восторге об этом узнать.

– Иди, иди, – сказал Честеру Эл. – Справлялись мы тут без тебя как-то раньше. А раз уж сам Джо согласился взять тебя в ученики…

Честер улыбнулся, кивнул, отставил метлу в сторону и подбежал к сцене. Он забрался за установку, где чувствовал себя по-настоящему в своей тарелке – раскованно и свободно.

С момента его разговора с Джо прошло две недели. Работы меньше не становилось, а то, что он вызвался помогать Джо, не сняло с него рутинных обязанностей. Однако теперь каждое утро Честер находил в себе силы просыпаться пораньше, чтобы два-три часа проводить за барабанами, пока не пришли другие сотрудники и клиенты.

Привычным и уверенным движением Честер простучал пластики и подтянул разболтавшиеся пружины.

Джо был занят своим делом: проверял усилители и провода. Но краем глаза он поглядывал на Честера. Сам Честер этого не замечал. Он был сосредоточен – брови сдвинуты, нижняя губа зажата между зубами, голова склонена на бок: Честер внимательно прислушивался к звучанию пластиков. Наконец, удовлетворившись результатом, он пробежался стремительной дробью по всей установке, слева направо, опять немного нахмурился – звучание тенор-тома в общей картине его чем-то не устроило, и процесс настройки был продолжен.

Джо едва слышно хмыкнул, но в этом жесте было скорее одобрение, чем что-то ещё. Впрочем, Честер по-прежнему не обращал на Джо внимания: он слишком сильно был увлечён своим занятием. Вторая попытка оказалась более успешной – Честер повторил дробь по барабанам и кивнул головой, вряд ли отдавая себе отчёт в этом действии. Он улыбнулся и повернулся к Джо.

– Готово!

– Ну тогда иди намывай полы дальше, – усмехнулся Джо. – Сегодня будешь главным по звуку. Справишься?

– Серьёзно? – опешил Честер.

– Ну если убирать блевоту в сортире тебе интереснее, – равнодушно пожал плечами Джо.

– Не-не! Я лучше тут! – Честер расплылся в широченной улыбке. – Спасибо!

Он выбрался из-за установки и отправился к барной стойке, всё ещё улыбаясь, хотя прекрасно знал, что обязанности уборщика с него никто не снимет.

Джо смотрел вслед удаляющемуся Честеру и качал головой. Он не верил ни единому слову из той легенды, которую поведал ему мальчишка. Как ни пытался Честер, чтобы его речь походила на настоящий кокни, как ни старался он выглядеть простым пареньком из рабочей семьи, Джо подозревал в нём если не потомственного аристократа, то сына богатых родителей. Тем страннее было видеть его здесь – с мозолями на руках от швабры, с едва уловимым брезгливым передёргиванием рта всякий раз, когда приходилось убирать в туалетах, но с упрямым блеском в глазах.

5.

Честер с ног валился от усталости. За те полтора месяца, которые он провёл в этом клубе, он напрочь позабыл, что такое отдыхать и высыпаться.

Натруженные после разгрузки товаров мышцы уже перестали болеть, но всё тело по-прежнему ныло каждое утро после сна на неудобном узком диванчике. Кровавые мозоли на ладонях сменились огрубевшей кожей. Волосы неопрятно отросли, и светлые пряди спадали на глаза – красные от недосыпа и сигаретного дыма, клубы которого почти никогда не выветривались из помещений клуба. А тёмные круги вокруг глаз с каждым днём становились всё заметнее.

Но Честер даже не думал о том, чтобы вернуться под родительское крыло, умоляя простить и пустить в отчий дом.

Несмотря ни на что Честер был доволен своей жизнью. Хотя ему приходилось нелегко. После некоторых ночей он падал на диван буквально без сил, под самое утро, чтобы уже спустя пару часов с трудом разомкнуть веки и морщиться от ломоты в спине… Запах рвоты и грязных тряпок, ему казалось, уже намертво въелся в его кожу и избавиться от него было невозможно. Но всё равно Честер был счастлив. Неприятную и тяжёлую работу, которая отнимала так много времени и сил, Честер воспринимал как не очень высокую плату за возможность не просто слушать выступления музыкантов, но и вращаться в их среде, обзаводиться полезными знакомствами и навыками. Кроме того, он по несколько часов в день упражнялся на установке, стараясь повторить что-то необычное и интересное, что увидел на очередном концерте.

– Слушай, тебе надо поговорить с Риком, – сказал Эл. Он до блеска начищал очередной стакан и исподлобья поглядывал на Честера, который сидел напротив него за стойкой и отчаянно зевал.

– По поводу? – Честер снова широко зевнул, потёр глаза пальцами и отхлебнул глоток кофе. Это была уже четвёртая за сегодня чашка.

– По поводу того, что ты у нас переквалифицировался на помощника звукотехника, – Эл неодобрительно покачал головой. Он сам старался максимально освободить Честера от работы, но кроме как Честеру работать в зале было некому.

– Ага. И что? Он скажет, что если Джо так нужен помощник, то пусть платит мне надбавку из своей зарплаты, – усмехнулся Честер.

– Да хрен с ней, с надбавкой! Пусть наймёт кого-нибудь для уборки! И официанток мне явно не хватает, а ты всё чаще крутишься возле сцены, а не возле бара!

– Эл, ты же знаешь, что я стараюсь…

– Я знаю, что ты стараешься. И я говорю это не в претензию тебе. Но ты реально ничего не успеваешь.

– Вряд ли что-то изменится от моего разговора с Риком. Полагаю, что он пошлёт меня к чертям собачьим.

– Но с таким режимом ты тут долго не протянешь, – вздохнул Эл. У него самого были в жизни периоды, когда работать приходилось по двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, и он не понаслышке знал, что рано или поздно накопившаяся усталость просто свалит тебя с ног.

– Ерунда, – отмахнулся Честер и опять зевнул. – Так, всё, я пошёл.

– Удачи!

Честер кивнул, спрыгнул с табурета и зашагал к сцене. Судя по начавшейся там суете, музыканты уже прибыли. А значит, отведённое на перерыв время закончилось и пора было приступать к работе, которую сегодня Честеру впервые предстояло выполнять самостоятельно.

– Привет, я Честер и буду тут сегодня рулить вашим звуком, – Честер запрыгнул на сцену и протянул руку первому попавшемуся музыканту. Тот окинул Честера скептическим взглядом, но от рукопожатия, вопреки уже появившимся у Честера опасениям, не отказался.

– А ты не слишком молод?

– Не слишком, – самоуверенно отозвался Честер, хотя на самом деле он чертовски боялся облажаться.

– Ладно, как скажешь, – кивнул музыкант. – Ну давай, рули.

Честер оставил ехидное замечание без внимания и приступил к работе. Он очень хотел выглядеть как настоящий профессионал, и очень надеялся, что никто не заметит, как его влажные от волнения ладони оставляли на аппаратуре следы, а руки предательски подрагивали.

Тем не менее, несмотря на переживания Честера, концерт прошёл без происшествий: микрофоны не начинали вдруг оглушительно свистеть, вокальная линия внезапно не выпадала из общего фона, а басы не заставляли все внутренние органы болезненно содрогаться.

– Спасибо, приятель! – окликнул Честера тот самый музыкант, который перед началом выступления так скептически на него смотрел.

Честер только кивнул в ответ, но не смог сдержать довольной улыбки. Он очень боялся, что что-то могло пойти не так, и был чрезвычайно рад услышать похвалу от самих музыкантов.

– Смотри-ка, справился!

Честер вздрогнул, почувствовав, как на его плечо опустилась тяжёлая ладонь. Он повернулся и встретился взглядом с Джо.

– А были сомнения? – он улыбнулся ещё шире – услышать похвалу от сурового Джо было, пожалуй, не менее приятно!

1.

– Ты так и не поговорил с Риком? – спросил Эл.

Круги вокруг глаз Честера за последние две недели стали ещё больше и ещё темнее.

Честер передёрнул плечами не без некоторого раздражения. Он уставал, глупо было это не признавать. Но требовать от Рика поблажек он не собирался. А если Элу не хватало помощника – он ведь мог и сам намекнуть на это руководству.

– Но ты же выматываешься до предела, – сказал Эл, наливая Честеру очередную чашку кофе.

– Слушай, это мои проблемы, – огрызнулся Честер. – Я выматываюсь не потому, что много работаю. А потому, что мало сплю. И вряд ли Рику будет интересно узнать, что вместо отдыха я предпочитаю эксплуатировать казённую установку.

– Эй, да ты чего завёлся-то? – удивился Эл. Он поставил перед Честером его кофе, но тот оттолкнул чашку в сторону – и только каким-то чудом она устояла на краю барной стойки. Если бы Честер задел её случайно, она непременно бы разбилась! Сам Честер поднялся на ноги, подхватил с собой свою постоянную спутницу-швабру и зашагал вглубь зала. Наверняка где-нибудь требовалась уборка.

Что именно вывело его из себя Честер не знал и сам. Да и не собирался разбираться.

Вместе с усталостью росла раздражительность. Он просыпался разбитым и садился за барабаны, изматывая себя ещё больше физически, хотя и отдыхал при этом эмоционально. К вечеру раздражение, которое удавалось прогнать за установкой, появлялось вновь.

Честер не замечал за собой таких не свойственных его характеру перемен в настроении. Конечно, он всегда был склонен к импульсивным решениям, иначе вряд ли бы вообще оказался на улице. И всегда был чрезвычайно упрям. Но вот агрессивным Честер точно никогда не был. А в последние дни разозлить Честера не составляло особого труда.

Очередное выступление очередной группы давно закончилось, но посетителей в клубе было много: вот-вот место на сцене должен был занять ди-джей.

Честер лавировал между молодыми людьми, разодетыми по последнему писку моды, и их девушек – с ярким макияжем, в коротких юбках, открывающих соблазнительный вид на обтянутые разноцветными колготками ножки. Они толпились в зале, кто-то с бокалами в руках, кто-то с сигаретами, в ожидании начала дискотеки.

В дальнем углу собралось несколько человек, и Честер двинулся в их направлении. Чаще всего такие скопления означали, что произошло что-то экстраординарное – например, кто-то разбил чашку, а может оставил на полу содержимое своего желудка. Такое, к сожалению Честера, случалось с завидной регулярностью. Пожалуй, больше всего в своей новой жизни он ненавидел смывать рвоту. Собирать осколки, надраивать полы, начищать стаканы и даже чистить унитазы – пожалуйста! Но рвота… Честер заранее брезгливо передёрнулся. И раздражался всё сильнее, представляя себе, какие красочные и ароматные лужи ему предстоит обнаружить и оттирать с пола.

Каждый шаг Честера сопровождался глухим сердитым стуком швабры по полу. Впрочем, даже сейчас он бы не согласился вернуться домой, под надзор отца.

– Ну что тут у вас? – устало спросил Честер, оказавшись в центре между двумя компаниями молодых людей. Он изучал взглядом пол, ожидая увидеть какую-нибудь грязь. Только убедившись в том, что его метла здесь была без надобности, он поднял взгляд на молодых людей, которые вдруг замолчали, оставляя где-то на заднем фоне гул голосов и звон посуды.

– Мальчик, ты что тут забыл? – недружелюбно обратился к Честеру один из молодых людей. Он был одет в стильный вельветовый костюм и бордовый берет и сжимал в руке раскладной нож.

– Я здесь работаю, – на автомате отозвался Честер.

– Ну так иди пока отдохни, – сказал всё тот же молодой человек и помахал ножом, не то отгоняя Честера, не то указывая ему направление движения.

– Ленни, может не надо? – робко обратился к нему парнишка, стоявший от него по правую руку.

– Сэм, не лезь, когда не спрашивают, – огрызнулся Ленни.

– Ребят, какого чёрта тут происходит? – Честер ещё не успел испугаться, но всё же его постепенно начинали охватывать нехорошие предчувствия. Он слышал от Эла и Колина истории про враждующие группировки модов, но это казалось ему очень странным и неправдоподобным, ведь моды как правило враждовали с рокерами или скинхедами!

2.

– Слушай, парень, шёл бы ты по своим делам!

– Да я, в общем-то, как раз по делу и пришёл, – сказал Честер до того, как успел обдумать сорвавшиеся с языка слова.

Страха он по-прежнему не испытывал, хотя причиной тому точно была не природная храбрость и даже не некоторое присущее ему безрассудство.

– Так иди пока повыдраивай полы в каком-нибудь другом месте, – раздался голос из-за спины Честера.

Влезать в чужие разборки у Честера не было совершенно никаких намерений, но и оставлять ситуацию на самотёк он не собирался. Этот клуб успел стать для него домом, а Честер привык защищать то, что считал своим. И он очень не хотел, чтобы это местечко закрыли из-за каких-то идиотов, которые что-то не поделили.

– Если у вас какие-то проблемы, рекомендую решать их в другом месте, – сказал Честер.

– Он нам рекомендует, вы слышали? – недобро усмехнулся Ленни, невежливо указывая на Честера ножом. Лезвие блеснуло в свете неяркой лампы.

– Если вы не уйдёте, я буду вынужден вызвать полицию, – сказал Честер, хотя как раз этого он делать точно не планировал. Привести полицию в ночной клуб – что могло быть безумнее?!

– Да кем ты себя возомнил? – фыркнул Ленни. Какой-то мальчишка-оборванец смеет ему угрожать?!

– Ещё раз предупреждаю, – начал было Честер, но в этот момент кто-то толкнул его в спину, под всеобщие одобрительные смешки.

Честер пошатнулся, с трудом пытаясь удержать равновесие, запнулся ногой о швабру, почти налетел на Ленни, но всё-таки устоял.

– Ну, теперь он обниматься полез, – скривился Ленни и оттолкнул от себя Честера.

– Чёрт, Ленни, да ты что натворил? – испуганно воскликнул Сэм, во все глаза уставившись на ярко-алое пятно, которое расплывалось по белой рубашке Честера.

– Вот дерьмо! – выругался Ленни. От его былой уверенности не осталось и следа. – Смываемся, быстро!

3.

Боли Честер не почувствовал. Зато почувствовал неприятное прикосновение влажной ткани к коже. Потом удивился тому, как внезапно толпа вокруг него расступилась. Спустя мгновение левый бок обожгло огнём, оставляя ноющую тягучую боль. Теперь вокруг Честера снова начали собираться люди, но лишь когда какая-то девушка испуганно взвизгнула «Он весь в крови!», Честер опустил взгляд вниз и увидел, как рубашка и джинсы пропитывались кровью.

– Эй, Чес, что тут?..

Небольшие потасовки среди молодёжи были не такой уж редкостью для клуба. Поэтому, заметив скопление толпы в дальнем углу зала, Эл поспешил туда, чтобы выяснить, в чём дело. Но он совершенно точно не ожидал увидеть то, что предстало его взгляду, а потому вопрос оборвался, так и не прозвучав до конца.

– Да вроде бы… Ничего, – растерянно ответил Честер и пошатнулся. Слабость навалилась на него резко, тяжёлой волной затуманивая голову и сбивая с ног.

– Эй-эй, приятель! Держись! – в последний момент Эл успел подхватить Честера и плавно усадил его на пол.

– Да всё нормально, – Честер попытался было подняться на ноги, но в этот момент острая боль пронзила его левый бок, и он, охнув, был вынужден остаться на полу, оставляя вокруг себя кровавые следы.

– Чёрт, Чес, что произошло? – спросил Эл. Он побледнел едва ли не сильнее, чем Честер, и то в панике смотрел на его окровавленную рубашку, то в растерянности оглядывался по сторонам.

Вокруг собралось достаточно зевак, они вопросительно перешёптывались, и вдруг кто-то из толпы робко предложил вызвать «скорую».

– Не надо «скорую»! – поспешно возразил Честер, морщась от боли.

– Прошу вас, расходитесь. Я во всём разберусь, – обратился Эл к толпе.

Если он не хотел, чтобы на завтра все газеты Англии трубили об этом инциденте, ситуацию надо было брать под контроль. А для этого надо было взять в руки себя.

– Расходитесь, расходитесь. Ничего интересного здесь нет! – увереннее повторил Эл.

Неохотно, но люди начали постепенно возвращаться к своим столикам и разбредаться по магазинам.

– Чес, встать сможешь? – Эл старался не смотреть на лужу крови, которая растеклась по полу вокруг Честера. Без помощи врача, похоже, было не обойтись.

– Да, – кивнул Честер. – Только не надо «скорую», пожалуйста. Они заявят в полицию, а те… вдруг сообщат отцу…

– Тшш, ну-ка помолчи. Давай-ка, поднимайся. Пойдём в гримёрку, посмотрим насколько всё серьёзно, – сказал Эл. Он понимал, что несмотря на уговоры Честера, единственным верным решением было отвезти его в больницу. Но вместе с тем боялся огласки – вряд ли Рик придёт в восторг от таких новостей.

Честер не без труда встал, опираясь на руку Эла, и тот отвёл его в гримёрную комнату, сопровождаемый любопытными взглядами расступающихся перед ними посетителей клуба.

4.

– Раздевайся давай, – Эл усадил Честера на диван.

Надо было отправить кого-то вытереть пол. Но кого, если обычно это входило в обязанности Честера?.. Впрочем, чёрт с ним, с полом. В первую очередь надо было убедиться, что Честер не планировал в ближайшее время отбросить коньки от повреждения какого-нибудь внутреннего органа. Только как он будет в этом убеждаться? Эл же ничего не смыслил в медицине!

Честер изо всех сил старался сделать вид, что ему было совсем не больно. Он стянул с себя промокшую от крови рубашку и содрогнулся – видеть эти красные пятна на белой ткани и осознавать, что это всё вытекло из него, было чертовски неприятно.

– Твою ж мать, – Эл скривился, глядя на долгий, ровный порез на тощем боку Честера. При каждом движении края раны расходились, отчего в некоторых местах показывалась рёберная кость, а кровотечение усиливалось.

– Парень, поехали в больницу, а? – Эл понятия не имел, насколько такой порез мог быть опасным, но выглядел он довольно жутко.

– Слушай, можно я лучше сдохну в подворотне, чем поеду в больницу? – сквозь боль усмехнулся Честер.

Его пугала вся эта кровь вокруг. И мысль, что ранение могло оказаться глубже, заставляла его лихорадочно облизывать пересохшие губы. Но встреча с полицией и то, что они могли передать Честера его отцу, пугали его ещё сильнее.

Честер сомневался, что лорд Честерфилд простил сыну его поведение. Но ему не казалось таким уж невероятным, что тот он мог захотеть вернуть домой единственного наследника, чтобы в очередной раз наказать и подчинить своей воле.

– Чес, не говори ерунду! – Эл огляделся по сторонам в поисках того, чем можно было бы остановить кровотечение, и не нашёл ничего лучше, кроме как взять скомканную рубашку Честера и прижать её к ране.

– Ай! – Честер вскрикнул и стиснул зубы.

– Ну раз в больницу ты ехать не хочешь, – проворчал Эл. – Терпи тогда… Блин, я понятия не имею, что надо делать в таких случаях!

– Да там же царапина, – прошипел Честер сквозь плотно сжатые зубы. Место пореза ныло от пульсирующей боли, но Честер правда надеялся, что рана выглядела страшнее, чем была на самом деле.

– Твою мать, Чес, – покачал головой Эл, поражаясь упрямству подростка.

– Тебе работать надо, – Честер тяжело вздохнул и осторожно повернулся, пытаясь удобнее устроиться на диване.

– Надо, конечно, – рассеянно согласился Эл.

У бара наверняка скопилась очередь. А танцпол был залит кровью. Но не оставлять же Честера одного в таком состоянии?

– Иди-иди. Обещаю, я тут не сдохну, – заверил Эла Честер. Он действительно не чувствовал себя умирающим. Да, порез болел. И голова кружилась. Но ведь это всё было не так страшно, правда? Ведь если рана была по-настоящему серьёзной, он бы чувствовал себя намного хуже, или нет?

В этот момент в дверь осторожно постучали. Честер и Эл озадаченно переглянулись.

– Кто там? – спросил Эл.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула девушка, не очень высокая и не старше двадцати лет на вид, с большими карими глазами и подстриженными под каре чёрными волосами. Она была бы вполне симпатичной, если бы не выступающие длинные верхние зубы, которые делали её похожей на зайчика.

– Привет, – робко поздоровалась девушка. – Я была в магазине и услышала, что в зале кого-то ранили ножом… Я поспрашивала, и мне сказали, что молодой человек в окровавленной одежде ушёл в этом направлении…

– И? – Эл вопросительно изогнул одну бровь, пока не совсем понимая, чего хотела девушка.

– Просто я медсестра. И подумала, что, может быть, могу помочь, – девушка смущённо улыбнулась.

– Вот оно как! – обрадовался Эл. – Как удачно, что вы зашли! Этот упрямый идиот отказывается ехать в больницу!

– Давайте я посмотрю, – девушка зашла в гримёрку и закрыла за собой дверь.

– Прекрасно! Оставляю его в ваших руках. А мне надо бежать работать. В зале же, наверное, полный хаос?

5.

– Ну привет, раненый, – девушка улыбнулась Честеру.

– Привет, – ответил Честер как можно более непринуждённо.

– Какой герой! – не без иронии девушка встряхнула головой. – Ну давай знакомиться, – она осторожно убрала в сторону окровавленную рубашку и при этом не сводила внимательных тёмных глаз с лица Честера, оценивая его реакцию на свои действия. Заодно она пыталась понять, сколько лет могло быть этому мальчишке. С одной стороны – совсем ведь ребёнок! Но что тогда он здесь делал?

– Я – Честер, – представился Честер. Он морщился на каждое осторожное прикосновение девушки к своему пострадавшему боку.

– Очень приятно, Честер. Я – Бекки. Расскажешь мне, что случилось? – вопросы она задавала не из праздного любопытства, а чтобы отвлечь внимание Честера от осмотра. По опыту она знала, что страх боли нередко был сильнее, чем сама боль.

– Да я и сам толком не знаю, – Честер улыбнулся. – Несчастный случай.

Бекки подняла взгляд от пореза на лицо Честера, пытаясь понять, врал ли он и если врал, то зачем. Но Честер не отвёл глаза, а лишь чуть шире улыбнулся. Он говорил чистую правду, но прекрасно понимал, как должны были со стороны звучать его слова.

– Ладно, будем считать, что это действительно несчастный случай, – кивнула Бекки. – Порез не выглядит глубоким, но такое благополучие иногда бывает обманчивым. Края повреждённых мышц могли сомкнуться и скрыть истинную картину. Тебе надо в больницу.

– А разве я бы сейчас не корчился в агонии, будь там что-то серьёзное? – спросил Честер.

– Бывает по-разному, – пожала плечами Бекки. – Но в любом случае, даже если рана действительно не проникающая, надо наложить швы.

– Я не поеду в больницу, – упрямо сказал Честер.

Бекки нахмурилась, потом улыбнулась и решительно встряхнула головой.

– Если твой друг из бара одолжит нам, скажем, бутылку виски, я обработаю рану. Это лучше, чем ничего… Но почему ты так против больницы?

– Это долгая история, – отмахнулся Честер. – Если не сложно, обработай мне рану, как ты сказала. Эл даст тебе виски. На худой конец – вычтет из моей зарплаты…

– Так ты тут работаешь?

– Ага.

– Сколько же тебе лет?

– Восемнадцать. Почти, – сказал Честер. До его дня рождения оставалось меньше двух недель.

Бекки неопределённо приподняла брови, рассмеялась и провела кончиками пальцев по коже вдоль линии пореза Честера.

Он невольно вздрогнул от этого прикосновения, но вовсе не потому, что ему было больно или неприятно. Ощущение было странное и новое для него – словно череда электрических импульсов пробежала по коже от места, где Бекки до него дотронулась, и куда-то вниз живота. Честер смущённо покраснел и потянул не себя старый клетчатый плед, а Бекки поспешно отдёрнула руку и подскочила с диванчика. Лёгкий румянец играл и на её щеках.

– Я принесу антисептик… В смысле виски.

– Бери больше. У меня такое ощущение, что я сегодня напьюсь, – улыбнулся в ответ Честер. Он ещё не пробовал ничего крепче пива.

6.

Бекки скрылась за дверью и оставила Честера одного в гримёрке. Он прикрыл глаза и медленно выдохнул. День сегодня был совершенно безумный! И он в очередной раз с усмешкой задумался, как его, мальчика из богатой и знатной семьи, которому сулило беспечное будущее, обучение в одном из лучших колледжей страны, если не мира, роскошная светская свадьба с какой-нибудь наверняка некрасивой, но непременно обеспеченной девушкой из высшего общества – занесло в такую ситуацию, что он истекал кровью на потёртом диване в коморке заведения, куда никто из его родительского окружения не зашёл бы, не поморщив своих снобских носов. Честер совершенно точно ни о чём не жалел, наоборот, ему было весело думать о том, насколько непредсказуемыми могли быть превратности чьей-то судьбы. О том, что его жизнь сегодня могла оборваться самым нелепым и не очень опрятным способом, если бы удар ножа пришёлся на несколько сантиметров в сторону, Честер предпочитал не думать.

Он не чувствовал себя тяжело раненым – ни тогда, в зале, даже не заметив, как лезвие полоснуло его по коже и мышцам, ни сейчас. Бок ныл почти нестерпимо, а перед глазами плясали тёмные мушки, но он определённо не казался себе умирающим.

Что же касается Бекки… Честер упрямо уводил ход своих мыслей прочь от неё, а они столь же упрямо возвращались обратно. То странное чувство, которое охватило его после прикосновения девушки, было одновременно приятным, но отчего-то постыдным и пугающим. Возможно, как и всё неизведанное раньше? То есть не то, чтобы он вообще никогда не испытывал ничего подобного и не знал, с чем это было связано. Испытывал. И знал. И, может быть, поэтому краснел ещё сильнее…

Бекки не была красавицей. Обычная девушка, с большими тёмными глазами и необычно выступающими даже по меркам англичан зубами. Но эта особенность, по мнению Честера, ничуть её не портила, а придавала оригинальности.

Если бы сейчас его спросили, а не влюбился ли он случайно в эту девушку, он бы с уверенностью ответил «Нет!» и, наверное, не соврал бы. Но определённую симпатию она точно в нём вызвала, не говоря уж о первом настоящем подростковом интересе.

7.

Дверь приоткрылась, и Бекки заглянула в комнату. Встретившись взглядом с Честером, она смущённо отвела взгляд и прошмыгнула внутрь.

– Смотри, что я раздобыла! – с победным жестом Бекки подняла вверх правую руку, в которой сжимала бутылку недешёвого виски. Во второй она держала несколько белых полотенец.

– Ближайшую неделю тебе лежать в постели, – Бекки сурово сдвинула брови, и Честер вдруг очень наглядно представил себе, с каким серьёзным видом она давала указания пациентам. Эта картина почему-то вызвала в нём желание рассмеяться, но Честер только хихикнул, хотя и это отдалось усилением боли в порезе.

– Что? – спросила Бекки.

– Ничего, – покачал головой Честер, не переставая улыбаться.

– Ну ладно, – Бекки пожала плечами и села рядом с Честером. – Посмотрим, как ты будешь улыбаться после того, как я обработаю тебе этим рану, – она зловеще прищурилась и открыла бутылку.

– А это что, больно? – запоздало насторожился Честер.

– Если честно, то да, – серьёзно сказала Бекки. – Ненавижу это в своей работе. Для того, чтобы вылечить, зачастую приходится сделать ещё больнее…

– Ладно-ладно, я потерплю, – пообещал Честер.

Бекки с сомнением покачала головой. Она смочила одно из полотенец виски – резкий запах алкоголя мгновенно заполнил небольшую комнату. Честер с любопытством повёл носом.

Бекки провела полотенцем вокруг раны, стирая оттуда уже подсохшую кровь. Полотенце окрасилось в красноватый цвет, а Честер чуть поёжился – виски оставлял на коже ощущение холода, словно ты стоял, мокрый, под порывами свежего ветра, только что выбравшись из речки. От этой мысли Честер почему-то снова коротко рассмеялся.

– Что? – спросила Бекки, невольно улыбаясь. Глядя на Честера невозможно было удержаться – улыбка делала его и без того мальчишеское и весьма симпатичное лицо совсем уж по-детски непосредственным и обаятельным.

– Ничего, – Честер встряхнул головой. А уже в следующее мгновение его глаза широко распахнулись. – Скачи всё конём!

– Тшш, тихо… Сейчас пройдёт, – успокаивающе сказала Бекки. Она прекрасно знала, чего ждать, и специально не предупреждала Честера о своих намерениях влить виски непосредственно в рану. Не самый гуманный, но довольно действенный способ дезинфекции – а в таких условиях вообще единственный доступный.

Честер с шипением втянул носом воздух и очень, очень старался не застонать от боли. На глаза выступили слёзы, и он, зажмурившись, раскачивался вперёд-назад, как будто это могло как-то ему помочь.

– Ну потерпи, – с сочувствием сказала Бекки. – Сейчас станет легче… Ну-ка, давай мы дадим тебе лекарство внутрь, – она протянула Честеру бутылку. Вообще-то в свои семнадцать ему было рановато пробовать виски, но Бекки резонно решила, что обстоятельства позволяли ей взять на себя ответственность и нарушить закон.

Честер сделал несколько глотков – он пил так, словно это было пиво, не зная, каким виски был на вкус, и, естественно, не ожидал, что горло обожжёт огнём. Он закашлялся, явно не в восторге от того, что с ним только что произошло, но уже мгновение спустя огонь в горле разлился приятным теплом по всему телу. Ещё через некоторое время голову словно бы наполнил расслабляющий туман… Спустя минуту Честер уже совсем не думал о боли в боку.

– Ну что, лучше? – поинтересовалась Бекки.

– Ага… Надо было сначала влить эту дрянь внутрь, а уже потом приступать к наружным процедурам, – рассмеялся в ответ Честер.

– Да, что-то я не подумала… Не вертись. Надо перевязать рану.

– Да заживёт же так как-нибудь? – отмахнулся Честер, виски принёс с собой не только облегчение от боли, но и какую-то смесь из уверенности, беспечности и веселья.

– Заживёт. Но перевязать надо, – сказала Бекки.

Из полотенец она сообразила хитрую конструкцию на теле Честера и скептически осмотрела результат своей работы.

– Всё. Ложись спать. И постарайся не делать резких движений.

– Мне надо узнать у Эла, не нужна ли ему помощь, – упрямо сказал Честер, с удивлением отмечая, что слова стало как-то сложнее выговаривать.

– Эл обойдётся без твоей помощи, – Бекки сурово сдвинула брови. – Можешь ходить до туалета и обратно. Остальное время – лежать!

– Да ну брось, это же царапина!

– Ты отказался ехать в больницу, чтобы наложить швы. Так что рана и так будет срастаться дольше!

– В больницу мне нельзя.

– Почему это?

– Не могу сказать, – ответил Честер.

Бекки склонила голову на бок, изучая Честера задумчивым взглядом.

– Ладно, это не моё дело, – наконец сказала она. – Всё, мне пора домой…

– Спасибо, – Честер благодарно улыбнулся.

– Не за что. Наверное, мне стоит тебя навестить и принести настоящих бинтов…

Зачем она делала это, Бекки не знала и сама. Когда она примеряла очередную пару ярких лаковых туфель в магазинчике и вдруг услышала диалог («Как думаешь, он умер?» – «Не знаю, но кровищи натекло – просто ужас!»), она незамедлительно побежала в зал, не любопытства ради. Просто помогать людям было её работой. Сейчас работа была сделана, и она могла с чистой совестью оставить Честера на попечение его самого. И всё-таки почему-то она подумала, что будет правильно, если она доведёт начатое дело до конца. А может ей просто хотелось увидеть ещё раз его улыбку?..

8.

Бекки ушла, и Честер остался наедине с лёгким головокружением – теперь уже вряд ли следствием кровопотери, скорее уж реакцией на первый в жизни выпитый виски.

Боль в боку почти его не беспокоила. Он даже мог шевелить левой рукой, хотя Бекки совершенно точно не похвалила бы его за такую активность.

Бекки. Его мысли раз за разом возвращались к ней – её большим тёмным глазам и этим выступающим зубкам, из-за которых её наверняка дразнили в школе, но которые, по мнению Честера, делали её особенно привлекательной. А может, дело было вовсе не в зубах. Может, дело было в самом Честере.

Разумеется, это была не первая девушка, которую он встречал в своей жизни. И не первая девушка, которая удостаивала его своим вниманием – он всегда нравился девочкам. Но до сегодняшнего дня он не испытывал ни к одной из них такого интереса. Лошади и барабаны всегда интересовали его куда больше…

Теперь же он прокручивал в голове её прикосновение, мимолётное и лёгкое, но такое волнующее. И не мог думать ни о чём другом.

Дверь в комнату вдруг распахнулась, и Честер вздрогнул от неожиданности.

– Ну как ты тут, герой? – спросил Эл.

– Нормально, – Честер встряхнул головой и рассмеялся, как ни в чём не бывало – вся эта ситуация теперь казалась ему довольно забавной. Надо же было умудриться встрять в разборки и получить удар ножом по рёбрам!

– Бекки сказала, что тебе теперь нужен покой. Что без швов эта фигня будет заживать долго, – Эл старался выглядеть беззаботным, но всё-таки его лицо выдавало обеспокоенность, и что-то подсказывало Честеру, что Эл больше переживал из-за отсутствия помощника, чем за его здоровье.

– Не волнуйся, я буду работать как обычно.

– С ума сошёл? Бекки сказала…

– Да мне всё равно, что она сказала. Это всего лишь царапина.

– Сильно болит? – спросил Эл.

– Ты не слышал, что я только что сказал? – со смехом покачал головой Честер.

Эл поднял со столика початую бутылку виски, которую выделил Бекки для оказания медицинской помощи пострадавшему.

– Ты пил?

– Немного. Отличное обезболивающее!

– Да уж, – покачал головой Эл. – Рик узнает – уволит нас обоих. Ты же несовершеннолетний!

– Мне будет восемнадцать меньше чем через две недели! – возмутился Честер.

– Вот тогда и начнёшь пить, – сказал Эл.

– Тогда попроси Колина, чтобы принёс мне завтра аспирин, – мрачно проворчал в ответ Честер. – А то я работать не смогу.

– Какая на фиг работа? У тебя дыра в боку! И потом, Рик уже в курсе…

– Ты что, звонил ему посреди ночи?

– Естественно. Я же должен был его предупредить. Мало ли, кто там что видел и кто кому что теперь расскажет. Раз среди публики была медсестра, почему бы не быть и журналистам. Поверь, лучше пусть Рик узнает всё от меня, чем из утренних газет.

– Он разозлился?

– Ещё бы… Но не на тебя, не переживай. Пару недель назад кстати кого-то порезали буквально у соседнего дома.

– С чего ты взял, что это те же самые люди?

Эл пожал плечами. Честер может и работал здесь почти с основания клуба, но он каким-то чудом умудрялся не замечать того, что порой происходило буквально у него под носом.

– В общем, Рик сказал, что ты можешь взять столько выходных, сколько тебе потребуется.

– Да я и так нормально себя чувствую!

– Ага, – Эл скептически усмехнулся. – Завтра утром, когда виски перестанет действовать, попробуй оцени свои ощущения. И вообще, когда тебе дают возможность отдохнуть – этим надо пользоваться!

1.

Честер проснулся от того, что кто-то смахнул с его лица чёлку.

Его сон был очень чутким – на этом диванчике по-другому и быть не могло. Каждое движение отдавалось скрипом, и в любом положении уже через полчаса начинали болеть какие-нибудь мышцы.

Этой ночью спалось ему хуже обычного. После того, как Эл ушёл домой, Честер заснул довольно быстро, но уже вскоре обезболивающий эффект алкоголя прекратился и к нему вновь вернулась пульсирующая ноющая боль в левом боку. Она была не такой уж сильной, но постоянной и навязчивой. Как звук падающих капель из подтекающего крана. С одной стороны – ничего особенного, можно потерпеть. Но каждый следующий «кап» всё сильнее выводит из себя, и какое-то время спустя невозможно уже и думать ни о чём другом, кроме как об этом сводящем с ума звуке.

«Болит–болит–болит», – пульсировало в голове у Честера в унисон с ноющим жжением в боку. Он ловил себя на этой монотонной повторяющейся мысли и старался переключиться на что-то другое. Например, на барабаны. Как он теперь будет заниматься? Если даже пошевелить рукой было больно–больно–больно… А если попробовать думать о Бекки? И о том, как приятно её ладошка двигалась по его коже? И как она могла бы двигаться дальше и ниже… «Болит–болит–болит» – снова стучало в висках, с каждым ударом сердца, с каждой волной этой вполне терпимой боли, прерывая юношеские фантазии ещё до того, как Честер успевал им устыдиться.

Боль мешала заснуть и не давала сосредоточиться ни на чём другом.

Честер не помнил, чтобы хоть одна ночь в его жизни была такой мучительной, хотя к синякам и ссадинам был давно привыкший. Даже когда он тяжело болел простудой, в промежутках между приступами лихорадки и кашля он проваливался время от времени в глубокий и долгожданный сон. Сейчас же сон был поверхностным и липким, беспокойным и утомляющим. Всякий раз, когда Честер пытался сменить позу, его левый бок пронзало болью, как будто кто-то заново рассекал его рану острым лезвием. В эти моменты Честер просыпался и не всегда мог сдержать болезненный стон.

А теперь, когда он, кажется, только-только нормально заснул, кто-то коснулся его лица, и Честер был готов продать душу дьяволу, лишь бы его оставили в покое и дали поспать ещё хотя бы часок.

– Я тебя разбудила? – виновато шепнула Бекки.

Честер поморгал, забирая назад свои мысли про душу и дьявола.

– Сколько времени? – хрипло спросил он.

– Почти полдень, – ответила Бекки. Её ладошка ласково скользнула по его лицу, убирая в сторону пряди мокрых от пота светлых волос.

– Полдень? – удивлённо переспросил Честер.

2.

– Что, плохо спалось? – сочувственно спросила Бекки.

Честер попытался было сесть, но она жестом заставила его снова опустить голову на подушку.

– Не то чтобы плохо. Скорее мало, – ответил Честер. – Ты давно пришла?

– Только что. Извини, я не хотела тебя будить.

– Да брось! Полдень! Мне надо было встать пару часов назад! Теперь я не успею поиграть…

– Поиграть? – Бекки удивлённо приподняла одну бровь. – Во что?

– Не во что, а на чём, – со смехом помотал головой Честер. – На барабанах.

– Так ты музыкант?

– Пытаюсь им быть, – ответил Честер.

– Здорово! – в глазах Бекки загорелся восхищённый огонёк. – Я бы попросила тебя показать, но… разве Эл не передал тебе, что в ближайшие дни тебе противопоказана любая физическая нагрузка? – она сурово сдвинула брови.

– Передал, – заступился за друга Честер. – Но это не значит, что я буду его слушаться. Неужели никак нельзя обойтись без этого твоего постельного режима?

– Про постельный режим я ничего не говорила. Я сказала, что тебе противопоказана физическая нагрузка.

– А разница?

– Ну… во время постельного режима тебе даже в туалет ходить было бы нельзя, – Бекки снова сурово нахмурилась.

– А как же тогда?..

– А вот так! – она развела руками и хихикнула, глядя на недоумевающее лицо Честера.

– Издеваешься?

– Нет, – она улыбнулась. – Мне через два часа надо быть на работе. Я забежала сделать тебе нормальную перевязку, вместо вчерашнего кошмара полотенцами… Так что, если тема туалета актуальна – иди быстрее. Мне нельзя опаздывать.

3.

Бекки с утра заехала в больницу и захватила оттуда бинты, пластырь и раствор антисептика, а заодно пузырёк с аспирином. Она размотала импровизированную повязку из полотенец и внимательно осмотрела рану – кровь окончательно остановилась, но края пореза пока не схватились, впрочем, ожидать этого было бы наивно.

– Потерпишь? Сейчас будет больно.

Глаза Честера невольно округлились от ужаса – ощущения от заливаемого в рану виски были слишком свежи в его памяти.

– Не бойся, как вчера не будет, – усмехнулась Бекки, заметив его реакцию.

– Угу, – с сомнением откликнулся Честер.

Бекки ничего не сказала, только смочила антисептиком ватный тампон и лёгким движением провела им вдоль краёв раны.

Честер зажмурился и закусил нижнюю губу – скорее в ожидании боли, чем от того, что на самом деле её почувствовал.

– Ну вот! Герой! – рассмеялась Бекки, глядя, как Честер приоткрыл сначала один, потом второй глаз.

– Всё? – недоверчиво переспросил он.

– Осталось только тебя перебинтовать, – она вдруг перешла на заговорщический шёпот и подмигнула Честеру. – Тебе никто никогда не говорил, что ты очень забавный?

– Нет, но мне часто говорят, чтобы я перестал вести себя как идиот, – ответил Честер и широко улыбнулся. – А отец конкретизировал – чтобы я перестал вести себя как умственно отсталый сын матроса.

– Матроса? Почему именно матроса?

– Не знаю, может быть потому, что я с детства очень неуклюжий… И папочка намекал на последствия качки? – пожал плечами Честер.

– А твоя мамочка нагуляла тебя с пиратом? – усмехнулась Бекки.

– Очень даже может быть, – рассмеялся Честер. – Знаешь, вообще эта версия многое объясняет!

Бекки кивнула. Честер не был похож на «умственно отсталого сына матроса». Честер вообще не был похож на человека, который мог работать за гроши уборщиком. Но она не стала задавать лишних вопросов и молча продолжила заниматься делом – наложила чистую марлевую повязку, надёжно закрепила её пластырем и удовлетворённо кивнула.

– Ну вот. Готово.

– Спасибо, – улыбнулся Честер. – Знаешь, я ни черта не смыслю в медицине. Но ты, кажется, вчера не дала мне умереть, да? – он знал, что преувеличивал, но думал, что Бекки будет такое преувеличение приятно.

– Если бы твоя рана оказалась серьёзнее, то единственное, что я могла бы сделать, чтобы не дать тебе умереть – это вызвать «скорую», – покачала головой Бекки.

– Всё равно спасибо, – сказал Честер. – Как я могу тебя отблагодарить?

Бекки на мгновение задумалась, смерив Честера взглядом, словно бы оценивала, что с него можно было взять, потом со смехом покачала головой.

– Когда станешь известным барабанщиком, пригласи меня на концерт своей группы.

– Только когда стану известным?

– Именно так, – улыбнулась Бекки.

– Ладно, договорились, – легко согласился Честер. – Когда я увижу тебя в следующий раз?

– Я сегодня работаю в ночь. Могу забежать завтра утром, после дежурства. Так что ты постарайся выспаться.

Честер невольно поморщился – если бы в этом вопросе от него хоть что-то зависело!

Бекки понимающе кивнула головой, потом взяла со столика пузырёк с аспирином и постучала по нему указательным пальцем. – Выпей две перед сном. Но не больше.

– Может быть, лучше виски? – рассмеялся Честер.

– Может быть, – она поднялась со стула, нерешительно замерла на месте, как будто над чем-то раздумывала, потом помахала рукой и поспешила к двери.

4.

Весь день Честер пролежал на диванчике в гримёрке, разве что несколько раз выходил на улицу покурить. Колин заглянул к нему, чтобы узнать всю историю из первых уст, заодно принёс перекусить. Но когда Честер предложил выйти в зал поработать, Колин помотал головой.

– Нет уж, отдыхай.

В остальном Честер был предоставлен самому себе. И первый раз за прошедшие недели он пожалел, что у него здесь не было ни одной книги. Впрочем, у него здесь не было вообще ничего.

Несчастный случай обернулся для Честера пусть вынужденным, но необходимым отдыхом. И только сейчас он по-настоящему осознал, насколько сильно успел устать.

Свободное время и отсутствие занятий, которым его можно было бы занять, заставили Честера о многом задуматься. Навязчивые мысли сами собой приходили ему в голову, и далеко не все они были приятными. Он раз за разом вспоминал свою ссору с отцом, но раскаяния не испытывал. Напротив, только сильнее злился. Он рассуждал над своим довольно жалким существованием – не вечно же ему жить в гримёрке и подметать полы? Он хотел быть барабанщиком, хотел играть в группе, а пока что в лучшем случае настраивал барабаны для других. Честер надеялся, что клуб даст ему какой-то старт и будет проходным пунктом к чему-то важному и настоящему. Но если нет? Если он сбежал из родительского дома только ради того, чтобы тихонько спиваться и до старости бегать на побегушках у других? Такой вариант Честера совершенно не устраивал.

– Хватит, депрессивный нытик! – Честер мысленно отвесил самому себе звонкую затрещину, и его рот сам собой растянулся в улыбке.

Безделье, такое непривычное, сводило его с ума. Он снова поднялся в зал, чтобы помочь Колину, но Колин снова отправил его обратно – свежее кровавое пятно, которое расползалось по когда-то белой, а теперь покрытой багровыми разводами рубашке Честера, распугивало посетителей. И Честер, морщась от боли, вернулся в гримёрку.

– Книжку бы, кни-и-ижку бы! – страдальчески протянул Честер, обходя крошечную и почти пустую комнату уже в пятый или шестой раз в надежде отыскать что-то, что помогло бы ему скоротать время.

Он снова открыл шкаф, где музыканты обычно оставляли свою одежду, и тоскливо вздохнул. Пусто. Потом вдруг на полу в тёмном углу он заметил какой-то предмет – не то бумажник, не то записная книжка. Видимо, выпало у кого-то из кармана. Честер наклонился, сдавленно крякнул – порез отозвался пронзительной жгучей резью в боку, и поднял находку с пола. Это был небольшой блокнот, несколько страниц из которого были вырваны, зато остальные были совершенно чистыми, если не считать нескольких каракуль, словно бы кто-то пытался расписать ручку.

– Хоть оригами начинай осваивать, – ворчливо усмехнулся Честер и покачал головой: – Приятель, разговаривать вслух, когда рядом никого нет – странная привычка. Впрочем, разговаривать вслух с самим собой, когда рядом кто-то есть, чревато принудительным походом к врачу. Чёрт, я тут так реально свихнусь!..

Он подошёл к зеркалу и посмотрел на своё отражение, с усмешкой покачал головой и снял с себя рубашку, которая точно больше не была пригодна к тому, чтобы появляться в ней на людях. В шкафу висела ещё одна рубашка – насыщенно-голубая, которую он приобрёл в магазине клуба. Он ещё ни разу не надевал её, берёг для какого-то особого случая, хотя сам не знал, для какого именно, но похоже настало время перевести её в разряд рабочей одежды и потратить часть сбережений на новые вещи.

Честер с трудом влез левой рукой в рукав, поморщившись, застегнул пуговицы, захватил пачку сигарет и вышел из гримёрной.

Сначала он поднялся на улицу, в свежесть тёплого летнего дня. С этой работой он почти перестал бывать на воздухе – короткие вылазки за пределы подвала клуба сводились к перекурам или разгрузке товаров и выносу мусора. Пожалуй, это надо было менять.

Честер любил Лондон и его узкие улочки. Любил этот дух истории, который, кажется, пропитывал каждый камень в старинных зданиях. Любил серое небо, которое чаще проливалось лёгкой моросью, чем настоящим дождём. Любил утренний туман и холодный ветер с Темзы…

Он прислонился к стене, небрежно закинул ногу на ногу и прикурил. Глубокий вдох заставил его закашляться – виной тому был злополучный порез, а не вкус никотина на языке. Каждое движение незамедлительно вызывало острый приступ боли, пронзающей его бок.

– Честер? – кто-то окликнул его, и Честер вздрогнул.

– Мистер Хоув? Добрый день.

– Добрый, – кивнул Рик. – Как твои дела?

– Спасибо, нормально.

– Рад слышать. А разве тебе можно?..

– Мне уже давно шестнадцать. И через две недели…

– Я не про сигареты, – перебил Честера Рик. – Вставать тебе можно?

– Можно, – ответил Честер, не вдаваясь в подробности. Хотя Бекки вряд ли бы это одобрила. И тем более вряд ли бы одобрила его намерения завтра утром вернуться к занятиям за установкой.

– Что ж, ладно. Отдыхай, сколько потребуется, – кивнул Рик.

Он был единственным, кто не спрашивал Честера, почему тот не обратился к врачу, и не настаивал, чтобы он это сделал. И Честер прекрасно понимал причину: Рику совершенно точно не были нужны скандалы, а бездомный ребёнок, которому ещё не исполнилось восемнадцать и который получил удар ножом в стенах клуба, точно не поспособствовал бы хорошей репутации заведения.

Честер проводил скрывшегося за дверью Рика взглядом, докурил свою сигарету и спустился в зал. Днём понедельника здесь было пусто. Редкие посетители зашли перекусить в обеденный перерыв, да две девушки, обвешанные пакетами, выходили из магазина. Заметив Честера, они обе умолкли, одна вдруг чуть покраснела, шепнула что-то на ухо подруге, после чего они обе тихонько захихикали.

Честер лишь в недоумении приподнял брови и прошёл мимо.

5.

– Ну что, цел? – спросил Колин и привычным жестом выставил перед Честером чашку кофе.

Честер не стал возражать, хотя пришёл сюда совсем не за этим.

– Цел, – кивнул он. – Слушай, у тебя тут ручки или карандаша случайно нет?

– Валялась где-то. Сейчас посмотрю, – Колин проверил несколько ящиков и в конце концов извлёк из одного из них обшарпанную ручку, с покусанным кончиком и уже наполовину исписанную.

– Подойдёт?

– Если она пишет, то более чем! – откликнулся Честер.

– Держи. Есть хочешь?

– Да нет, спасибо.

– Ну заходи, как проголодаешься. Или лежи там, отдыхай. А я занесу тебе сэндвич, когда будет перерыв.

– Да не стоит…

– Слушай, приятель, я не знаю, насколько паршиво ты себя чувствуешь, но выглядишь ты хреново. Аристократическая бледность тебе, конечно, к лицу, но вот эти чёрные круги под глазами – уже немного лишние. Так что ты приходи в себя, а потом будешь решать, что там стоит, а что нет. И, кстати, Рик сказал, что хочет с тобой поговорить.

– Рик? Странно. Я встретил его на улице минут пятнадцать назад. И он мне ничего такого не сказал, – удивился Честер.

– Моё дело предупредить, – пожал плечами Колин.

– А о чём именно он хочет поговорить? – озадаченно уточнил Честер.

– Не знаю, – помотал головой Колин и отвернулся к клиенту.

Честер не стал больше его отвлекать, допил свой кофе и поднялся с места. Снова это простое действие вызывало резкий приступ боли, Честер невольно поморщился и подумал, что было бы неплохо опробовать таблетки, которые оставила Бекки. С другой стороны, может быть лучше было попросить у Колина виски? Это средство действовало безотказно…

Честер вернулся в гримёрку и уселся на диван, стараясь подобрать положение, которое причиняло бы ему меньше неприятных ощущений. Потом взял записную книжку и разложил её на коленях.

Он задумчиво повертел в руках погрызенную ручку, потом провёл стержнем по первой странице, выписывая своё имя – Честер Ченс. Но вместо слов на бумаге остались лишь вдавленные следы.

– Ну конечно! – с сарказмом усмехнулся Честер, но всё же решил проявить настойчивость. Невидимые загогулины и спирали оставались на бумаге вслед за движениями его пальцев, и он уже был готов бросить эту затею, как вдруг синяя полоса рассекла страницу, перечёркивая его предыдущие безуспешные попытки.

– Отлично! – воскликнул Честер, теперь уже весьма довольным тоном.

Похоже, привычка разговаривать с самим собой вслух прочно укоренялась.

Зачем ему вообще была нужна ручка, Честер не знал. Никакой конкретной идеи у него не было. Просто с ручкой определённо должно было быть веселее, чем без неё. При достаточной степени развитости воображения ручка вообще могла спасти от самой унылой из всех возможных смертей – от скуки.

Честер вывел несколько ленивых неопределённых каракуль, погружаясь в размышления, за ходом которых даже не пытался уследить. Он вспоминал свою первую прогулку верхом, и вдруг набросал силуэт убегающего зайца. Рядом с ним неожиданно появилась бутылка шампанского. Следом – барабан с парой палочек. Потом рука вдруг вывела профиль: высокий лоб, обрамлённый густой короткой чёлкой, чуть вздёрнутый носик и немного скошенный аккуратный подбородок. Честер ухмыльнулся, узнав в портрете свою новую знакомую. На его рисунке Бекки, пожалуй, была даже симпатичнее, чем в жизни. Именно так её и воспринимал Честер.

Мысли Честера продолжали скакать с темы на тему, и теперь он почему-то подумал, что скучал по школе. Там было весело. Там были приятели, с которыми всегда было над чем посмеяться. Учиться Честер не слишком-то любил, но ему всегда нравилось читать. А если бы он не сбежал из дома, то сейчас выпускной учебный год подходил бы к концу и осенью его ждал бы Оксфорд.

Но с той прежней жизнью было покончено раз и навсегда. Честер сомневался, что смог бы простить отца, даже если бы тот надумал извиниться. Кроме того, он был уверен, что лорд Честерфилд сам никогда не простит сына.

– Я не хочу об этом думать, – пробормотал Честер себе под нос и несколько раз повторил эту фразу, одновременно с этим выводя её на бумаге, строчку за строчкой.

– Хм… А из этого может получиться песня!

Настоящих текстов песен Честер никогда не писал. Да и не было в этом никакой необходимости: с теми группами, в которых ему довелось играть, они исполняли лишь чьи-то чужие хиты. Как и большинство других начинающих групп.

Но мысль о том, что когда–нибудь он станет настоящим музыкантом, Честера не покидала. Дома он нередко брал в руки гитару, наигрывал какие-то аккорды и подставлял под них плохо рифмующиеся слова. Иногда было наоборот: сначала в голове рождалось пол четверостишия, и он пытался подстроить под них подходящие аккорды. Как, интересно, писали свои шедевры «Beatles», и «Rolling Stones», и «Who»? В чём была магия их творчества?

Честер пока не знал ответа на этот вопрос. Он был уверен лишь в одном: у каждого был свой секрет, свой рецепт, свой ритуал. И какой именно способ подходил ему – ещё только предстояло выяснить.

6.

– Честер? Можно к тебе?

Честер вздрогнул, рука дёрнулась по бумаге, оставляя неаккуратную закорючку в конце слова. Последние полчаса он был поглощён процессом написания первого в своей жизни текста песни. Именно текста, а не стихотворения, ведь в голове так навязчиво крутилась мелодия, требуя, чтобы на неё наложили подходящие по смыслу строки! Голос Рика вырвал Честера из мира самозабвенного сочинительства, резко и принудительно, как фермер вытаскивал из грядки како–нибудь корнеплод.

– Конечно, мистер Хоув, – Честер моргнул, словно прогоняя прочь пелену вдохновения, которая окутала его глаза, и, нехотя возвращаясь в реальность, поспешно захлопнул блокнот.

Он очень не хотел, чтобы кто-то прочитал плоды его творчества. Всему своё место и время. И Рик, каким бы отличным он ни был человеком, не был тем, с кем Честер был готов поделиться самым сокровенным.

– Я не помешал? – Рик зашёл в гримёрку и, не дожидаясь ответа или приглашения, уселся на диван.

– Нет, что вы, – передёрнул плечами Честер. В конце концов, у Рика было куда больше прав находиться в этой комнате в любое время дня и ночи. Так что этот вопрос был скорее проявлением вежливости и не подразумевал от Честера иного ответа.

– Я хотел поговорить с тобой насчёт вчерашнего, – без предисловия начал Рик, и Честер лишь кивнул – эта фраза опять-таки была не из тех, на которые требовались какие-то ответные слова.

– Ты можешь описать, кто это сделал?

– Что? – переспросил Честер. Такого вопроса он точно не ожидал.

– Картинку случившегося я кое-как собрал по описаниям очевидцев, – сказал Рик. – Теперь бы мне хотелось услышать твою версию событий, а заодно – описание тех, кто это сделал.

– Да рассказывать-то в общем-то нечего. Я заметил в углу какое-то столпотворение. Подумал, что кто-то что-то разбил или кому-то стало плохо. В общем, приготовился отдраивать пол, – Честер усмехнулся и продолжил: – Но когда подошёл, оказалось, что какие-то ребята о чём-то повздорили. У одного из них… кажется, его звали Ленни… был в руке нож. Так что я просто оказался не в том месте и не в то время, – Честер передёрнул плечами. – Думаю, что этот Ленни скорее хотел произвести на кого-то впечатление, чем действительно причинить кому-то вред. Всё вышло по сути случайно. Меня кто-то толкнул, Ленни в это время, видимо, махнул рукой. А я сам налетел на нож…

– Сам? Ну-ну, – Рик скептически усмехнулся. – Не знаю, почему ты пытаешься их защитить…

– Я вовсе не защищаю! – возразил Честер. – Вели они себя, мягко говоря, невежливо. Но я правда не думаю, что меня ударили ножом намеренно.

Рик всем своим видом выражал сомнение, но спорить не стал.

– Можешь описать этого Ленни?

– Хорошо одет…

– Это понятно, других сюда не пускают.

– Модно и хорошо – не всегда одно и то же, – возразил Честер. – У него одежда была дорогая.

Рик заинтересованно изогнул одну бровь – скорее удивляясь не тому, что хулиган мог оказаться богачом, а тому, что Честер как-то смог определить это за время недолгой перепалки. Откуда он здесь взялся, этот самоуверенный и упрямый мальчишка, готовый оттирать чужую рвоту с унитазов, лишь бы не возвращаться домой? Как ни старался Честер слиться с массой рабочего класса, некоторые аристократические манеры и, в том числе, высокосветский акцент, скрыть было сложно.

– Ладно, хорошо. А что помимо этого?

– Да не знаю, – Честер пожал плечами. Он честно пытался вспомнить какие-то приметы Ленни, но не очень-то успешно. – Ростом чуть выше меня. Наверное, лет двадцати, вряд ли старше. Волосы тёмные, может даже чёрные, но я не уверен. В общем, обычный. Такой же как большинство тех, кто сюда приходит.

– Но ты сможешь его узнать, если увидишь ещё раз?

– Зачем это? – насторожился Честер.

– Чтобы пинком под зад выдворить его из клуба.

– Смогу, наверное, – после недолгой паузы ответил Честер. – Но, если честно, не думаю, что в ближайшее время у него хватит смелости сюда вернуться. По-моему, они по-настоящему перепугались, когда поняли, что произошло.

– Хорошо, если так, – вздохнул Рик. – Ладно. Спасибо. Собственно, это всё, о чём я хотел поговорить. Отдыхай… И не рассказывай больше никому о том, что случилось.

– Ладно, – кивнул Честер. Дать такое обещание не составило труда. С кем он мог поделиться подробностями своего кровавого приключения? С Элом? Колином? Бекки? Джо? Все они уже были в курсе деталей, может даже знали больше, чем сам Честер.

– Тогда отдыхай, – повторил Рик, похлопал Честера по плечу и поднялся на ноги. – Тебе кстати ничего не нужно? – спросил он уже от двери.

– Нет, спасибо.

Рик вышел, снова оставив Честера в одиночестве.

Тот задумчиво почесал нос, удивляясь состоявшемуся разговору, но потом мысленно махнул рукой и открыл блокнот, который он уже начал считать своим. Перечитал написанные строки и постучал ручкой по коленке. Кивая головой и чуть раскачиваясь в такт задаваемому ритму, Честер раз за разом повторял четверостишие, мурлыкая его себе под нос.

Он прикрыл глаза, стараясь поймать то ощущение, которое сложно было описать словами и которое он испытывал, пока Рик не выдернул его из этой волшебной полудрёмы.

Сделать это оказалось непросто. Мысли норовили убежать прочь, то возвращаясь к разговору с Риком, то представляя внутреннему взору Честера образ Бекки.

В конце концов Честер встряхнул головой и встал с дивана. Первый раз в жизни он не только почувствовал на своём опыте, что такое творческий запал, но и каково это, когда тебя отвлекают от процесса в самом разгаре этого запала.

7.

Своих попыток Честер однако не бросил. Заняться ему всё равно было нечем. Новая порция свежего воздуха в сочетании с сигаретным дымом и ещё одна чашка кофе оказались прекрасным средством для стимуляции вдохновения, и из-за барной стойки Честер вскакивал во взбудораженном нетерпении: продолжение куплета уже крутилось у него в голове и он торопился поскорее изложить его на бумаге, прежде, чем кто-то или что-то снова его отвлечёт и строки оставят вместо себя лишь призрачные воспоминания – как обрывки сна после пробуждения.

К концу вечера и спустя ещё четыре перекура песня была готова, а Честер был чрезвычайно доволен собой. Приятное возбуждение, чем-то похожее на то, когда он впервые сыграл на установке вместе с группой, охватило его, заставляя щёки залиться ярким цветом, а губы растянуться в широченной улыбке. Первый раз за то время, что он жил в здании клуба, Честер пожалел, что у него здесь не было гитары. Играл он на ней весьма посредственно, если не сказать плохо, да это и не приносило ему особого удовольствия в отличие от барабанов, но сейчас она бы ему очень пригодилась – опробовать свою только что сочинённую песню.

– Надо искать группу, – голос Честера едва заметно дрожал, выдавая его волнение. Как и всегда, когда ему в голову приходила какая-то идея, когда он принимал какое-то решение – после долгих размышлений или, чаще, внезапно, под влиянием импульса, ему хотелось как можно быстрее осуществить задуманное.

– Надо искать группу, – ещё раз повторил он вслух и похлопал себя ладонью по бедру.

Несмотря на такое волнение, этой ночью Честер заснул без проблем. Он обошёлся даже без виски, а про таблетки, которые принесла ему Бекки, Честер и вовсе позабыл.

8.

– Привет, – Честер улыбнулся, увидев перед собой так запомнившееся ему лицо, а в следующее мгновение вдруг покраснел, вспомнив сон, который постеснялся бы обсудить даже с друзьями. Хотя на самом-то деле ему не приснилось ничего по-настоящему откровенного. Просто Бекки. Бекки, которая осторожно проводила влажной марлей, вытирая засохшую кровь с его кожи. Сам Честер при этом не сводил взгляда с её губ – во сне они казались ему такими соблазнительными и во многом благодаря выступающим заячьим зубкам.

– Привет, – Бекки заметила странную реакцию Честера на своё появление, но предпочла этого не показывать. Честер ей нравился. Даже больше, чем она себе в этом признавалась. И не просто так она прибегала к нему после ночных дежурств, чтобы осмотреть и перевязать рану. После того, как она оказала ему первую помощь и выяснилось, что порез не нёс угрозы для жизни, делать это мог бы кто угодно, даже сам Честер. Но Бекки хотела лишний раз его увидеть.

– Сегодня спалось лучше? – с улыбкой спросила она, изучая взглядом лицо Честера – ещё отмеченное следами усталости, но всё же заметно посвежевшее. Сама Бекки сегодня выглядела и то хуже: ночные смены в больнице всегда давали о себе знать.

– Намного!

– Отлично, – Бекки присела на шаткий стул возле дивана. – Тогда давай лечиться.

Привычным уверенным движением она осторожно отклеила пластырь. Честер поморщился. Потом изучила рану – до начала заживления тут было ещё далеко, но, по крайней мере, не было признаков инфекции. Честер старательно отводил взгляд в сторону. Желание посмотреть на губы Бекки было почти навязчивым.

– Ну всё, раненый боец, готово! – Бекки закрепила новую повязку.

– Класс! Спасибо! Я кстати помню, что обещал тебе в качестве благодарности позвать на концерт моей группы. Только группы у меня пока нет, а сказать спасибо всё-таки хочется. Разрешишь напоить тебя кофе?

– Разрешу, – кивнула Бекки. Она понимала, что связываться с мальчишкой, чьим домом была тесная гримёрка в сомнительном ночном клубе, и который к тому же был её младше, было неразумно. Но устоять перед предложением не могла. И потом, это ведь был всего лишь кофе.

Впрочем, кого она обманывала? Бекки надеялась, что за приглашением выпить кофе стояло нечто большее. И, несмотря на то, что благоразумие говорило ей ответить «нет» на всё то, что могло последовать за кофе, она заранее знала, что скажет «да».

Сам Честер не был уверен, что именно подразумевал под своим предложением. Бекки ему нравилась. Что–то в ней делало её чрезвычайно привлекательной в его глазах. Но никогда ещё до этого у него не было отношений с девушками, и он понятия не имел, как их следовало начинать.

9.

Честер накинул на себя рубашку, на которой пока не было дыр и пятен крови, и в очередной раз подумал, что пора было обновить гардероб.

– Идём? – он подставил Бекки для опоры правое плечо. Может быть ему самому ещё не доводилось выводить в свет дам, но он видел, как это делал лорд Честерфилд и его друзья.

Бекки хмыкнула, словно бы в нерешительности встряхнула головой и уцепилась за плечо Честера обеими руками.

Они вышли в коридор, прошли по полупустому залу, где редкие посетители ели свой ланч за свежей газетой. На Честера и Бекки никто не обратил внимания.

Колин в приветствии взмахнул рукой. Честер и Бекки забрались на высокие барные табуреты у стойки, и Честер изо всех сил прикусил себя за щёку и отвернулся в сторону, чтобы Бекки ни в коем случае не заметила гримасы боли на его лице. Поначалу ему было даже приятно почувствовать себя героем, но теперь ему начинал надоедать её встревоженный взгляд и ещё больше – её готовность в любой момент перейти в режим медсестры. Избыток внимания и заботы заставлял Честера чувствовать себя неловко и даже немного раздражал.

– Чем могу служить? – Колин осклабился в многозначительной улыбке и отвесил церемониальный поклон. Уж он-то прекрасно знал не только как начинать отношения с девушками, но и как их продолжать, а особенно – что в этих отношениях было самым интересным.

Честер пока был не в состоянии по достоинству оценить кривляния Колина, поскольку был сосредоточен на попытках скрыть боль от своей спутницы.

Бекки тем временем выжидающе посмотрела на Честера, и в её взгляде промелькнул огонёк волнения. С Колином она уже была знакома, но ведь это Честер привёл её пить кофе. Вот пусть и руководит процессом.

– Мы кофе будем, – Честер не стал подыгрывать Колину и показал ему язык.

– Ясно, у нас тут простолюдин, – хмыкнул Колин и повернулся к Бекки: – А вы, леди, что предпочитаете?

– Кофе, – рассмеялась она. – Обычный кофе. Как и «простолюдин».

Колин со вздохом кивнул и принялся выполнять заказ. Спустя несколько минут молчания, которое не было ни неловким, ни напряжённым, перед Честером и Бекки стояли две чашки чёрного и не очень хорошего кофе.

– Значит, ты барабанщик, который временно улаживает свои жилищные трудности? – Бекки обхватила ладонями свою чашку и наклонилась к ней, втягивая носом аромат.

– Пожалуй, лучше и не скажешь, – усмехнулся Честер и сделал осторожный глоток, но всё равно обжёгся.

– Ты ничего больше не расскажешь о себе? – сказала Бекки, и фраза прозвучала скорее утвердительно.

Честеру показались в её голосе обида или расстройство, и он повернулся к ней, чтобы подтвердить или опровергнуть свои предположения. Но Бекки прятала нос в чаше с кофе.

– Да нечего на самом деле рассказывать, – сказал Честер.

– Да ты и не должен, – отозвалась Бекки, теперь Честеру померещилось в её голосе что-то похожее на грусть, но он снова не мог оценить её выражение: Бекки держала кружку у самого лица, не то случайно, не то специально прячась от внимания Честера.

– Не должен, конечно, – согласился Честер и ещё раз попробовал отпить кофе, который по-прежнему был слишком горячим.

– И я не буду больше приставать с расспросами, – кивнула Бекки. – Но если захочешь мне что-нибудь рассказать…

Честер задумчиво поводил указательным пальцем по бортику чашки.

– Может быть. Когда-нибудь, – он повернулся к Бекки резко и неожиданно и наконец застал её врасплох. Большие тёмные глаза смотрели на него с любопытством дикого зверька, который впервые встретил на своём пути человека. Верхняя губа чуть приподнялась, обнажая выступающие зубки. В этот момент Бекки была как никогда очаровательна, и Честер невольно расплылся в улыбке и подмигнул ей. Это придало его словам характер не завуалированного отказа, а заговорщического обещания однажды и в самом деле посвятить девушку в некий тайный клуб сведущих о страшных тайнах урождённого Чарльза Мэтью Честерфилда.

Ещё несколько мгновений она смотрела на него всё с той же смесью настороженности и любопытства, потом встряхнула головой и рассмеялась.

– Мне правда не нужны твои секреты…

– Я знаю, – перебил её Честер.

– Мне достаточно знать, что ты не сбежавший из тюрьмы убийца. Ты ведь не? – на долю секунды её взгляд стал внимательным и серьёзным, хотя с губ не исчезала улыбка.

– Нет, – со смехом покачал головой Честер. – Могу тебя заверить, проблем с законом у меня нет… Ну если не считать того, что я живу здесь…

– Придётся поверить тебе на слово, – Бекки покачала головой и допила последние оставшиеся глотки кофе. Чашка Честера так и стояла пока почти нетронутой.

– Тебе пора, да? – Честер проследил, с какой досадой Бекки взглянула сначала на опустевшую чашку, потом на часы.

– Да, к сожалению.

– Когда я увижу тебя снова?

– Завтра. Завтра вечером. Ближайшие две недели, хочешь ты этого или нет, но тебе придётся видеть меня каждый день.

Бекки лукавила. Любой другой не хуже неё мог бы справиться с перевязками. Но Честер ведь этого не знал. К тому же, что-то подсказывало ей, что он радуется их встречам. Или она выдавала желаемое за действительное.

– Мне надо будет найти того придурка с ножом и сказать ему спасибо, – рассмеялся Честер.

– Я тоже рада знакомству с тобой, – смущённо и с долей кокетства Бекки потупила глаза.

– Тогда до завтра?

– До завтра, – Бекки улыбнулась, соскочила с барного стула, прежде чем Честер успел хотя бы обдумать возможность чмокнуть её в щёку, махнула на прощание рукой и торопливо зашагала к выходу.

1.

Этой ночью сон Честера снова был ознаменован почти навязчивым присутствием Бекки. Опять она невесомо водила влажной марлей по его коже, а у него пересыхали губы от желания её поцеловать. Бекки опускала взгляд на его прикрытое пледом тело, стыдливо краснела и хихикала, прикрывая рот ладошкой…

Он проснулся в начале седьмого утра, в полной темноте, с обрывками сна, обволакивающими его липкими объятиями.

Бекки стала для него настоящим объектом вожделения, хотя Честер и сам не стал бы называть это влюблённостью. Просто его влекло к ней, как ещё никогда не влекло ни к одной девушке. Он представлял себе, какая на ощупь её кожа и каково это – дотронуться до её груди, очертания которой без труда угадывались под тканью блузки.

– Тебе надо в душ. И желательно – в холодный, – нервно хмыкнул Честер, скинул с себя плед и побрёл в скромную туалетную комнату, где был установлен душ для музыкантов – не все они им пользовались, но для некоторых возможность смыть с себя пот после выступления была обязательным условием.

Ледяная вода обрушилась на Честера почти до боли колючими струями. Это охладило его пыл довольно быстро, но Честер ещё несколько минут стоял под душем, вздрагивая и стуча зубами, постепенно привыкая к холоду и онемению кожи. Он ещё помнил, что такое быть мальчиком из богатой аристократической семьи и принимать горячую пенную ванну. Но успел притерпеться к неопрятной потрескавшейся плитке с чёрными наростами плесени и то и дело пробегающим по полу или стенам насекомым. Не самое приятное зрелище, но Честер был рад и такой возможности помыться.

Он вернулся в гримёрку и сел на диван, завернувшись в шерстяной плед, который облепил его покрытое каплями воды тело, раздражая кожу. А потом вдруг представил себя со стороны – мокрого, с волосами, свисающими светлыми сосульками, дрожащего от холода, ёрзающего и почёсывающегося от щекочущей шерсти и, к тому же, то и дело постанывающего от боли в медленно заживающем порезе.

– Вот ты идиотище! – расхохотался Честер. Смеялся он долго и с удовольствием, хотя это усиливало боль в боку и вообще попахивало безумием.

Когда он наконец отсмеялся, на повязке проступило несколько размытых пятен свежей крови – как и предупреждала Бекки, без швов порез закрывался небыстро и каждое необдуманное движение приводило к возобновлению кровотечения.

Поморщившись, Честер отряхнулся от комьев шерсти и оделся. Он подошёл к зеркалу и посмотрел на собственное отражение, первый раз по-настоящему обращая внимание на то, что там видел, и не узнавая молодого человека, который смотрел на него пристально и удивлённо. Светлые волосы падали на лоб и закрывали глаза. Усы и борода, ещё несколько недель назад едва заметные, делали Честера старше своих лет, как и следы усталости на его лице и оформившиеся за время непростой работы мышцы.

– М-да, что ж мне никто не сказал-то, что я выгляжу как пугало, – вздохнул Честер, подумав, что помимо новой одежды ему следовало бы обзавестись и бритвенными принадлежностями – он не слишком понравился себе с растительностью на лице.

Честер подсчитал свои сбережения – жалованье за два с половиной месяца работы в клубе. По меркам бывшего аристократа это были гроши. По меркам мальчишки, у которого и крыша-то над головой была временной, сумма была весьма и весьма солидной. Должно было хватить не только на новые вещи, но и на то, чтобы пригласить девушку, скажем, в кино.

Честер вышел на улицу и закурил. Первая сигарета с утра всегда была самой сладкой. Даже морось, зависшая в воздухе, не могла омрачить его настроение в этот момент. Он лениво провожал взглядом спешащих по делам пешеходов и редкие машины, и почему-то наблюдать за ними казалось ему непередаваемо прекрасным занятием.

Он шёл, разглядывая витрины дорогих магазинов, и улыбался – чем, похоже, изрядно удивлял встречных прохожих.

Он мог бы, конечно, купить всё необходимое и в клубе. Но почему-то решил этого не делать. Разумного объяснения у Честера не было, но он часто не руководствовался доводами рассудка, а поступал так, как велел ему сиюминутный порыв.

Большинство заведений на Оксфорд-стрит были Честеру не по карману. Здесь одевались в основном представители высших слоёв общества, а последние два с половиной месяца Честер не мог, да и не хотел отнести себя к таковым. Вместо этого он свернул налево, потом по параллельной Оксфорд-стрит улице, оттуда – на Карнаби-стрит. Мекка свингующего Лондона! Честер безрассудно оставил там почти все свои деньги. Он не считал себя модом, но их мода ему определённо была по душе.

Честер успел вернуться в клуб до прихода других сотрудников и первым делом избавился от усов и бороды – результат его вполне удовлетворил, хотя запоздало он подумал, что теперь снова выглядел как ребёнок. А вот с отросшими волосами он решил ничего не делать – ему нравилось, как неопрятная чёлка спадала на глаза и как светлые пряди прятали за собой уши. Его родители несомненно пришли бы от такой причёски в ужас и бешенство – и это тоже было ему по душе. Он мало думал об отце и матери, и редкие воспоминания не вызывали в нём ни ностальгии, ни тоски.

2.

Ещё раз убедившись, что теперь, с отросшими волосами, но без усов и бороды, он выглядел куда более привлекательно, во всяком случае, с его персональной точки зрения, Честер взглянул на часы и задумчиво почесал нос.

Левый бок болел ничуть не меньше, чем в первую ночь после ранения, но Честер успел к этому привыкнуть и, пожалуй, был готов попробовать сесть за установку. Бекки бы точно это не одобрила, да и сам Честер сомневался, что такая зарядка могла пойти ему на пользу. Но с каждым пропущенным днём он всё сильнее понимал, что не мог обходиться без барабанов. Он безумно скучал по игре с группой и всё чаще задумывался о том, чтобы начать поиски коллектива. Внезапно появившаяся свобода после нескольких недель почти беспрерывной и тяжёлой работы с особой настойчивостью напомнила Честеру о том, ради чего он в первую очередь ушёл из дома.

Установка стояла на своём месте и манила его вряд ли меньше, чем мечты о Бекки. Честер поднялся на сцену по невысокой лесенке сбоку и занял место на не очень-то удобном стуле. Свою пару палок он буквально выпросил у одного из выступавших в клубе барабанщиков. И, хотя они и не принадлежали его главному кумиру, Киту Муну, он всё равно по началу сомневался – оставить их в качестве сувенира или пустить в дело. Потом всё-таки решил, что палки были созданы для того, чтобы ими играть, поэтому они успели изрядно обтесаться.

Честер устроился удобнее, придвигая малый барабан ближе, а хай-хэт, наоборот, чуть дальше, и сделал несколько пробных ударов, прислушиваясь к своим ощущениям. Каждое движение левой рукой усиливало боль в боку, но, пожалуй, он мог это потерпеть.

Честер начал со стандартной разминки, с которой начинал каждое занятие. Он никогда не брал полноценных уроков, но всегда с интересом наблюдал за выступающими в клубе группами и не стеснялся спрашивать совета у барабанщиков. Одиночные удары, двойки, парадиддлы, дробь. Присоединил бочку на сильную долю, потом хэт в ноге на слабую. И сам не заметил, как упражнения перешли в бит с чередованием на брейки.

От игры Честера отвлёк Эл. Он пришёл на работу и застал «раненого» за тем, чем тот, согласно рекомендациям квалифицированной медсестры, не должен был заниматься ещё по меньшей мере дюжину дней.

– Чес? – Элу пришлось самому забраться на сцену и встать напротив установки, чтобы Честер обратил на него внимание.

Тот смахнул с лица взмокшие волосы и поднялся на ноги.

– Чес, какого фига?

– Да я просто…

– Ты просто опять кровишь, – не без доли брезгливости Эл кивнул головой на рубашку Честера.

Честер посмотрел вниз и чертыхнулся. Сквозь сине-голубые полосы новой рубашки проступали свежие тёмно-багровые пятна.

– Да ерунда, – сказал Честер, чуть поморщившись. Во время игры боль он почти не замечал, теперь рана напоминала о себе даже с большей силой.

– Ты так никогда не заживёшь, – покачал головой Эл. – Ну что, кофе будешь?

– Можно с виски? – Честер оттянул вперёд рубашку, изучая запятнанный подол. Успеет застирать? У него были особые планы на этот вечер.

– Пошли уж, – усмехнулся Эл и сам направился к бару.

Пока Эл надевал фартук, завязывал его за спиной и включал кофе-машину, Честер привычно устроился за стойкой и достал из кармана пачку сигарет.

– Что, подцепил девчонку? – Эл выставил перед Честером чашку кофе и бутылку виски.

– Что? – переспросил Честер, не слишком натурально делая вид, что не понимает, о чём идёт речь.

– Да брось! Эта медсестричка! Бетти, кажется? Как у вас с ней?

– Да я не… я не знаю, – Честер покраснел и уткнулся носом в чашку.

– Не знаешь? Парень, что тут можно не знать?

– Ну, кажется, я ей нравлюсь, – неуверенно пробормотал Честер.

– Готов поставить фунтов пять, что она от тебя без ума. Какая приличная девушка будет каждый день бегать к какому-то бездомному проходимцу, если только она по уши в него не влюбилась? И ещё фунтов пять на то, что она тоже тебе нравится! – добавил Эл, лукаво ухмыляясь.

– А это ты с чего взял?

– С того, что ты первый раз побрился за всё то время, что тут приблудился. Лично мне не кажется совпадением, что ты решил воспользоваться бритвой через пару дней после знакомства с девчонкой.

– Да я просто выглядел с этой бородкой как полный идиот! – попытался оправдаться Честер, покраснев сильнее.

– Ага, конечно, – хмыкнул Эл.

– Ну… она правда очень милая, – признался Честер. – И она снится мне вторую ночь подряд…

– Ну-ка, ну-ка? И что же тебе снится?

– Да ничего такого! – краснеть сильнее Честеру было уже некуда.

– Да я ж тебе не мама с папой и не школьница, – фыркнул Эл. – Уж поверь, я наяву делал такое, что постеснялся бы делать во сне!

– Вот. Вот в этом, пожалуй, и проблема, – смущённо пробормотал Честер.

– В смысле?

Честер не был уверен, что он хотел делиться с Элом такой интимной информацией, но сорвавшиеся с языка слова уже нельзя было вернуть обратно.

– В смысле, я ничего такого наяву не делал.

– Хм, – задумчиво протянул Эл. Честер, конечно, порой выглядел младше своих лет. Да и вообще, он был достаточно юн, чтобы не успеть узнать, что такое близость с женщиной. Но с его-то очаровательной физиономией и природным обаянием – сложно было поверить, что он до сих пор не лишился невинности.

– Что, даже смеяться надо мной не будешь? – спросил Честер. Представляя себя со стороны, он сам себе казался презабавным.

– Нет, – пожал плечами Эл. – Не вижу тут ничего смешного. Ну не было у тебя раньше девчонки – так появится ещё… Вот уже почти появилась.

– То есть я не жалкий неудачник? – румянец постепенно сходил с лица Честера, а этот вопрос он задавал с широченной улыбкой.

– Ты не неудачник, ты придурок, – рассмеялся Эл. – Но на твоём месте я бы точно не стал упускать такой шанс. Даже несмотря на то, что ты красавчик.

– Что, прям даже так? – хмыкнул Честер. Как ещё реагировать на такой комплимент он не знал. Он понятия не имел, какой типаж был в тренде у современных девушек. Он вообще не имел понятия, как и по каким принципам определялись законы привлекательности. Вот Бекки, например. Не красавица, скорее всего, с общепринятой точки зрения. А ему она нравилась. Оценивать же самого себя ему было ещё сложнее. Сам-то он был полностью доволен тем, что видел в зеркале, особенно после того, как избавился от усов и бороды, но как это воспринимали окружающие? Этого Честер не знал, да никогда и не задумывался. Он был тем, кем он был. Выглядел так, как выглядел. И вёл себя так, как хотел. И если кому-то это было не по душе, они могли скакать конём ко всем чертям, вслед за лордом Честерфилдом.

Эл покачал головой. Он не верил, что можно было не замечать своей привлекательности. А Честер был по-настоящему хорош собой. Настолько, что ему необязательно было становиться музыкантом, чтобы затащить в постель приглянувшуюся девицу. Только дело, видимо, было не в том, что Честер хотел затаскивать этих самых девиц в постель. Он хотел играть на барабанах – ради самих барабанов.

3.

Остаток дня Честер провёл за ручкой и блокнотом. Написанный накануне текст уже не казался ему таким гениальным. Некоторые места определённо требовали исправлений. Честер искал новые рифмы, менял местами строки, но никак не мог остаться довольным результатом. Может быть, стоило оставить всё как есть?..

– Надо было что ли книжку купить, – вздохнул Честер, рассеянно тыкая ручкой рядом с очередным неудачным вариантом слов.

– Извини? – высокий звонкий голос был ему ответом, и Честер вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, в какой момент в гримёрку заглянула Бекки.

– Привет! – Честер подскочил с дивана и едва подавил желание сложиться пополам от рези в боку. Забавно, за установкой он не чувствовал её, но в «повседневной» жизни стоило хотя бы слишком глубоко вдохнуть – и его глаза едва не слезились от боли.

– Привет, – Бекки улыбнулась и шагнула в комнату, убедившись, что ей тут были рады. – Что ты сказал насчёт книги?

– Да это я так, сам с собой тут. Не обращай внимания, – отмахнулся Честер.

– Ух ты, это ты нарисовал?

Честер проследил за взглядом Бекки и с ужасом осознал, что она смотрела на набросок её собственного профиля. Когда Честер услышал чужой голос, он инстинктивно захлопнул блокнот, чтобы никто не увидел, чем он занимался. Не потому, что боялся, что кто-то может посягнуть на плоды его творчества, а потому что стеснялся их кому-то показать. Но, видимо, второпях он не заметил, что блокнот остался лежать раскрытым на первой странице с каракулями и рисунками.

– Нарисовал – это громко сказано. Так, ручку расписывал, – смущённо сказал Честер.

– А мне нравится, – Бекки или не замечала сходства с собой или делала вид, что его не замечает.

– Спасибо, – улыбнулся Честер.

Он не сводил с Бекки взгляда, цепляясь за большие почти чёрные глаза, за слегка вздёрнутый носик, за выступающие вперёд зубки. И короткую ровную чёлку. Чем больше он на неё смотрел, тем нелепее казалась каждая отдельная деталь её внешности и тем сильнее она нравилась ему в целом.

– Что? – Бекки смутилась от его пристального взгляда. Она могла бы сравнить его с вниманием врача, изучающего пациента. Если бы не улыбка, рассеянная и мечтательная, которая играла на губах Честера.

– Ничего. Просто запоминаю. Хочу попробовать тебя нарисовать.

– Так ты не только барабанщик, но ещё и художник?

– Нет, – рассмеялся Честер. – Просто… это единственный предмет, с которого я никогда не убегал в школе.

– Да вы проказник, сэр!

Честер вздрогнул от такого обращения и настороженно посмотрел на Бекки. Но ничего в ней не выдавало того, что она могла разузнать информацию о его прошлом и происхождении и теперь тонко намекала на это Честеру.

– Не буду этого отрицать! – усмехнулся он в ответ, расслабившись.

– А во время осмотра и перевязки вы тоже будете себя плохо вести? – Бекки не подразумевала своим вопросом ничего пошлого, и Честер знал это. При всём желании услышать непристойный намёк в её словах он не мог этого сделать: слишком естественно и невинно звучал её голос. И всё же воспоминания о её прикосновениях и особенно о тех, что она дарила ему не наяву, а во сне, заставили его судорожно сглотнуть.

– Я постараюсь вести себя хорошо, – не без труда он заставил себя произнести эти слова и подмигнул Бекки, как он смел надеяться – тоже невинно.

– Тогда раздевайся, – она взглядом указала на рубашку и с лёгкой укоризной покачала головой, увидев следы относительно свежей крови.

Честер послушно скинул рубашку и лёг на диванчик, подставляя свой левый бок под заботливые руки Бекки. Кажется, с каждым разом в её прикосновениях было всё меньше одного лишь профессионализма и всё больше нежности.

– Ты торопишься сегодня куда-нибудь? – спросил Честер через несколько минут тишины, во время которых Бекки молча занималась его раной.

– Нет. А что? – она на мгновение отвлеклась от пореза: в некоторых местах края уже начинали сходиться, но там, куда, по-видимому приходилась наибольшая нагрузка, они расходились и были немного воспалены. – Хочешь снова пригласить меня на кофе?

– Нет. То есть кофе тоже можно. Но что ты скажешь на приглашение поужинать со мной?

– Скажу, что как медицинский работник я бы не рекомендовала тебе слишком много двигаться.

Честер закатил глаза к потолку и вздохнул.

– А ты можешь на время позабыть, что ты медицинский работник? Сомневаюсь, что прогулка пешком до ближайшего кафе так уж сильно мне повредит.

Бекки тоже вздохнула. Вообще-то Честер был прав. А она очень хотела ответить на его приглашение согласием. Но ведь было неприлично вот так запросто и открыто в этом признаваться?

– Ладно, – наконец кивнула головой Бекки.

– Вот и отлично, – Честер довольно улыбнулся.

Эл вселил в него изрядную уверенность, но сама Бекки, сама того не зная и совершенно точно не намереваясь этого делать, почему-то успела эту уверенность хорошенько пошатнуть.

4.

Честер, порадовавшись, что на всякий случай купил две рубашки, переоделся. Бекки заметила его старания выглядеть хорошо (особенно, конечно, бросалось в глаза отсутствие усов и бороды), но она не стала ничего говорить. Если честно, на её персональный взгляд, растительность на лице ничуть не портила Честера.

– И куда мы идём? – спросила она, когда они вышли из клуба и неспешно побрели по улице.

– Ты любишь пиццу? – вопросом на вопрос ответил Честер.

– Пиццу? – удивилась Бекки. – Если честно, я…

– Ели честно, я тоже её не пробовал, – поспешно сказал Честер, заметив, что Бекки растерялась.

– Это же что-то из итальянской кухни, верно? – спросила Бекки.

– Ага. Тут неподалёку есть ресторанчик. Я там никогда не был. Только слышал, как мои родители его обсуждали. Они там тоже не бывали, правда. Только осуждали заранее…

– У тебя с родителями непростые отношения?

– Ну–у–у, – протянул Честер. Он не был готов к такому разговору. Он по-прежнему не собирался ни с кем делиться своим прошлом. Даже с Бекки. Или тем более с Бекки.

– Прости, – Бекки виновато встряхнула головой и осторожно взяла Честера за руку.

Он вздрогнул от её прикосновения, но уж точно не потому, что это было ему неприятно.

– У меня с родителями не непростые отношения. У меня с ними вообще нет никаких отношений.

– Мне жаль, – негромко произнесла Бекки, сильнее сжимая ладонь Честера.

– Не стоит, – он улыбнулся и покачал головой. – Я не слишком-то расстраиваюсь по этому поводу.

– Это значит, что ты бесчувственный чурбан с каменным сердцем или они тебя чем-то обидели. На бесчувственного чурбана ты не похож, хотя, конечно, я не так хорошо тебя знаю.

– Бекки, слушай, я правда не хочу обсуждать сейчас эту тему. Это всё слишком сложно.

– Извини, – она перебила его. – А я правда не хотела показаться настырной любознательной пронырой, которая суёт свой длинный нос в чужие дела.

– Верю, – Честер усмехнулся. – Тем более, что твой нос вовсе не длинный!.. Кстати, мы пришли.

Они стояли перед вывеской «Пицца Экспресс», которая висела на ничем не примечательном здании, одном из многих, где в последние годы всё чаще открывались ресторанчики мировой кухни, которая в исполнении английских поваров мало чем отличалась от кухни местной.

– Надеюсь, у них найдётся свободный столик, – запоздало забеспокоился Честер. Решение пригласить Бекки на ужин пришло к нему спонтанно. Как и большая часть всех принимаемых им решений.

– Даже если нет, ничего страшного. Мы можем прийти сюда в другой раз, – Бекки обеими руками обхватила Честера за плечо. Она была старше него на два года, но выглядела скорее его ровесницей и даже на высоких каблуках едва доставала макушкой до его подбородка.

Честер посмотрел на неё сверху вниз, вдруг отчётливо понимая, что похоже и впрямь это была его первая девушка!

– Я могу расценивать это как согласие пойти со мной на свидание?

– Можешь, – Бекки посмотрела на него снизу-вверх и робко улыбнулась.

– А сегодняшний вечер я могу расценивать как свидание?

– Если хочешь, – Бекки вдруг подмигнула ему и решительно шагнула к дверям ресторана. – Пойдём посмотрим, что это за место!

5.

Место мало чем отличалось от традиционных лондонских заведений. Многочисленные столики, хотя и изо всех сил старались выглядеть иностранцами, принарядившись в полосатые бело–красно–зелёные скатерти, всё равно выдавали коренных англичан массивными деревянными ножками. На стенах висели фотографии Рима, Венеции и Неаполя, но всё это было больше похоже на бал–маскарад: костюм по размеру и соответствует выбранному образу, но под маской всё равно можно узнать старого знакомого.

Свободный столик нашёлся в дальнем углу зала, и Честер с Бекки сделали свой заказ. Так как оба ничего не понимали в итальянской пицце, то положились на выбор официанта.

– Что синьор и синьорина будут пить? – спросил официант, стараясь вести себя так, как, по его мнению, должен был вести себя настоящий итальянец. Размахивал руками, беспрерывно жестикулировал и говорил с чрезмерной экспрессией. Честер, глядя на это, едва сдерживал смех.

– Вина? – предложил он, вопросительно глядя на Бекки.

Бекки приподняла одну бровь, но ничего не сказала до тех пор, пока официант не удалился в сторону кухни, прихватив с собой меню, которое захлопнул с таким видом, как будто сделал посетителям огромное одолжение тем, что принял их заказ.

– Вино? – переспросила Бекки.

– Мне будет восемнадцать через неделю, – сказал Честер.

– Ладно–ладно… Я только надеюсь, что мне не придётся тащить тебя на себе обратно до клуба, – рассмеялась Бекки.

– Обещаю, что этого не будет. Просто сбегаешь туда, позовёшь Эла. А уж он-то меня дотащит, – Честер лукаво подмигнул ей. – А что, уже есть опыт общения с пьяными идиотами?

– Только в качестве пациентов.

– И что, всё было настолько ужасно?

– Да нет. Вообще-то нет. Скорее уж, смешно. Во всяком случае, вспоминать об этом смешно. Но я бы всё же предпочла обойтись без повторных эпизодов.

– Ладно. Обещаю, что буду вести себя прилично, – сказал Честер с самым серьёзным видом, на который только был способен.

Бекки кивнула. Она всё ещё сомневалась в том, что не совершала ошибку. Она ничего не знала об этом мальчишке, и здравый смысл твердил ей держаться от него подальше. Но она больше прислушивалась к своим чувствам, а чувства подсказывали ей, что Честеру можно было доверять.

– Значит, ты работаешь медсестрой? – спросил Честер, решив, что молчание несколько затянулось.

– Да, – ответила Бекки. – Я закончила школу и сразу после этого пошла на специальные курсы. Не могу сказать, что мама была в восторге. Кажется, единственное будущее, которого она для меня желает, это удачное замужество. Но папа меня поддержал.

– По-моему, беда всех родителей в том, что они считают, будто бы знают, что лучше для их детей.

– Беда всех родителей в том, что за счёт своих детей они хотят исполнить свои собственные нереализованные мечты, – мягко возразила Бекки. – Но мне повезло с папой. Он считает, что я сама в праве выбирать своё будущее.

– Я не смотрел на этот вопрос с такой позиции, – пожал плечами Честер. Если честно, он не думал, что эта версия могла объяснить поведение его собственного отца. Лорд Честерфилд просто всегда стремился к власти и терпеть не мог, когда ему перечили, и так уж вышло, что из всех мальчишек–аристократов ему в сыновья достался самый своевольный.

– Снова вернулись к запретной теме, да? – Бекки покачала головой.

– Это не запретная тема, просто…

– Просто ты очень загадочный и таинственный, – рассмеялась Бекки. – На твоём месте я бы придумала легенду. Чтобы не раскрывать никаких секретов, но вместе с тем не заставлять окружающих задаваться миллионом лишних вопросов.

– У меня есть легенда. Не слишком хорошая, правда, – он усмехнулся, вспоминая свой разговор с Риком. Тот, кажется, на историю Честера так и не купился. – К тому же я не хочу тебе врать.

– Как это благородно!

Честер посмотрел на Бекки, вопросительно изогнув одну бровь и прищурив второй глаз, словно бы оценивал сказанную фразу на степень иронии и сарказма. Но Бекки выглядела невинно и невозмутимо.

Тем временем официант поставил на стол круглое блюдо с не менее круглой пиццей и два бокала красного вина. Вид он при этом имел такой, словно принёс по меньшей мере вазочку с чёрной икрой и бутылку Moet et Chandon.

– Приятного аппетита, – произнёс он, стараясь говорить с итальянским акцентом, и Честеру пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы не расхохотаться.

– Мистер, вы обещали вести себя прилично! – Бекки с показательно укоризненным видом покачала головой, но, чего уж скрывать, старания местного персонала воссоздать итальянскую атмосферу забавляли и её – о чём свидетельствовали лукавые искорки в глазах и тянущиеся вверх уголки её губ.

– А я и веду себя прилично! Пока ещё.

6.

Одну съеденную пиццу и два выпитых бокала вина спустя, Честер и Бекки вновь неторопливо брели по улицам Лондона.

Пицца оказалась вполне сносной, хотя Честеру и Бекки не с чем было сравнивать. Честер же и вовсе радовался любому разнообразию после двух месяцев жизни на одних только сэндвичах. Вино оказалось довольно посредственным, но свою миссию – раскрепостить и развязать языки – оно выполнило.

Честер сжимал в своей руке ладошку Бекки и думал только об одном – каково будет её поцеловать. Мысли Бекки мало чем отличались: «А что будет, если он решит меня поцеловать?» и «А что, если он так меня и не поцелует?» – думала она. На её щеках всё ярче выступал румянец. К своим двадцати годам она успела пройти через кратковременные отношения с одним из врачей больницы, расставшись без взаимных обид. Но с Честером всё было волнительно, как в первый раз.

Они не молчали, они говорили обо всём подряд. Честер рассказывал, как однажды мечтал стать жокеем, но как потом рок–н–ролл навсегда затмил в его душе всё остальное. Бекки рассказывала, как ей нравилось помогать людям и как тяжело было знать, что иногда она была бессильна. Они обсуждали любимые фильмы (у Честера таковых почти не было, в кино он ходил всего несколько раз, предпочитая этому сначала скачки, а потом концерты и репетиции; Бекки любила комедии и мелодрамы, и особенно – Одри Хепберн) и книги (читать Честер любил, читал много и с удовольствием и его любимым романом была «В дороге» Керуака; Бекки читала мало художественной литературы, отдавая предпочтение медицинским журналам и справочникам)…

– И куда мы идём? – спросила Бекки, когда очередная тема для разговора себя исчерпала.

– Я собирался проводить тебя домой.

– Это, несомненно, характеризует тебя как истинного джентльмена, но пешком до моего дома мы будем добираться долго. К тому же, я пока не готова появляться перед окнами под руку с таким кавалером, как ты… Без обид, Честер, но это вряд ли оценит даже мой понимающий папа.

– Значит, тебе за меня стыдно? – усмехнулся Честер – его это совершенно не обижало, даже, пожалуй, наоборот – льстило.

– Нет. Просто родителей надо подготовить, – рассмеялась Бекки. – Давай мы поймаем мне такси, а ты вернёшься в клуб. Завтра я снова заскочу тебя проведать.

Честер помялся с ноги на ногу. Расставаться с Бекки ему не хотелось. Сегодня вечером он очень надеялся её поцеловать, а в план, предложенный Бекки, поцелуй не очень-то вписывался. Честер был разочарован и поспешно придумывал ответное предложение.

– А может быть мы вместе дойдём до клуба и оттуда вызовем тебе такси?

Бекки взглянула на часы, покачала головой, вздохнула, но в конце концов всё-таки согласилась.

– Ладно. Ты умеешь уговаривать.

Честер ухмыльнулся и зашагал дальше, продолжая держать Бекки за руку.

Они вернулись в клуб, где уже собралась изрядная толпа завсегдатаев. Честер вызвал такси по служебному телефону, после чего они снова поднялись на улицу, почти пустую в этот вечерний час – все желающие попасть в клуб уже были внутри.

– Во сколько мне тебя завтра ждать? – спросил Честер.

Он прислонился спиной к стене, осторожно взял Бекки теперь уже за обе ладони, притянул к себе и обнял за талию. Бекки не сопротивлялась. Только чувствовала, как сильнее забилось в груди сердце после этих робких движений Честера. Похоже, он всё-таки собирался её поцеловать. На мгновение её охватила паника, и Честер снова подумал, что она со своими большими тёмными глазами и выступающими зубками была похожа на дикого зверька.

– Извини, – Честер поспешно развёл руки в стороны, выпуская Бекки из объятий. В тот момент, когда он её обнимал, ему казалось, что это было правильно. А сейчас, глядя на её реакцию, он уже сильно в этом сомневался.

Бекки, вопреки ожиданиям Честера, не отстранилась, а наоборот, навалилась на него всем своим весом – небольшим, но для раненого бока Честера и этого оказалось достаточно, чтобы он не смог сдержать сдавленного кряхтения. Бекки не обратила на это внимания и не стала ждать от Честера повторных попыток проявить инициативу. Она не знала, что такое он увидел на её лице, что заставило его передумать, но теперь хотела во что бы то ни стало вернуть всё обратно. Не один только Честер надеялся на поцелуй этим вечером.

Бок болел всё сильнее – Бекки продолжала давить на него своим телом. Но одновременно с болью Честер начинал чувствовать что–то ещё, что–то, что заставляло боль отступать на второй план. Это напоминало ему его сны, только наяву ощущения были ярче. Они были осязаемыми. Приятными и волнительными. Немного стыдливыми и чуть пугающими…

Бекки прижималась к нему, её ладони пробрались по его плечам, и она смотрела на него снизу–вверх своими огромными тёмными глазами, а приоткрытый рот с выступающими вперёд заячьими зубками казался как никогда соблазнительным.

Она приподнялась на цыпочки и потянулась к нему навстречу, больше всего на свете боясь, что он оттолкнёт её или увернётся. Что-то подсказывало ей, что это был не самый мудрый поступок в её жизни, да и вообще приличным девушкам не пристало первыми целовать мужчин. Но отступать было поздно.

Честер словно в замедленной съёмке наблюдал, как лицо Бекки приближалось к нему. В фильме главный герой уже непременно бы наклонился, чтобы завершить начатое девушкой. И Честер ждал, ждал и ждал от этого главного героя, когда же наконец тот перестанет стоять без движения. Нелепая и внезапная мысль, что он сам и был этим главным героем и никто другой не сделает за него этот важный шаг, заставила Честера выйти из ступора. И кажется первый раз в жизни он сумел сдержать приступ неистового смеха над собственным идиотизмом. Каким-то образом он знал, что смех в этот момент мог навсегда оттолкнуть от него Бекки и, заставив глупого смешливого мальчишку забиться в глубины подсознания, он склонил голову и коснулся губ Бекки своими.

Про поцелуи Честер знал только из разговоров друзей и одноклассников – в частности, Том Блэквуд частенько хвастался, что целовался «по-настоящему, с языком», но Честер понятия не имел, что в тех рассказах было правдой, а что вымыслом. Он совершенно не знал, что делать, поэтому только прижимался своими губами к губам Бекки, а его руки снова вернулись к ней на талию, обвивая и притягивая ближе к себе, и чёрт с ним, с порезом на боку. Спустя несколько секунд он отстранился, чувствуя, что ему совершенно не хватает воздуха. Голова кружилась, а в висках глухо и часто отдавался каждый удар сердца. Бекки, раскрасневшаяся, отступила на шаг назад, пошатнулась, и Честер крепче обхватил её руками, не давая потерять равновесие.

– Какая я дура, – едва слышно пробормотала себе под нос Бекки.

– Почему?

Вместо ответа она пожала плечами и подняла на него взволнованные и немного напуганные глаза, в которых помимо волнения и страха можно было разглядеть и что-то ещё – Бекки явно была счастлива.

– Ты тогда почаще веди себя как дура, – Честер улыбнулся и подмигнул ей, запоздало подумав, что, наверное, Бекки ждала от него совсем не этих слов. Но Бекки с облегчением рассмеялась, а сам Честер с облегчением выдохнул.

– Такси приехало, – с долей сожаления произнесла Бекки, заметив, что у тротуара остановился кэб.

– Я увижу тебя завтра?

– В ближайшую неделю ты от меня так просто не отделаешься, – ответила Бекки, голос звучал бодро и уверенно, но в глазах читалось беспокойство.

– Я буду ждать, – сказал Честер и ещё раз мягко чмокнул её в губы, прежде чем усадить Бекки в такси.

7.

Следующим вечером Честер места не находил себе от волнения. Почему-то он был уверен, что Бекки больше не придёт. И где потом он будет её искать? Удивительно, но он целенаправленно скрывал о себе всю информацию и всё равно то и дело разговор возвращался к теме его прошлого, а Бекки, кажется, совсем не стремилась создать вокруг себя завесу тайны, но умудрялась не раскрыть ни единой детали своей биографии. Честер не знал её фамилии. Честер не знал, где она живёт. Честер не знал, кем были её родители, хотя и подозревал, что, скорее всего, они принадлежали если и не к высшему обществу, то к верхушкам среднего класса. Он не знал, были ли у неё братья и сёстры. И он не знал, в какой больнице она работала.

Теперь Честер сокрушался, что не задал ей ни одного по-настоящему важного вопроса.

– Ты сколько раз уже курил? – спросил Колин. Честер столкнулся с ним в зале, когда в очередной раз шёл наверх с сигаретами и зажигалкой в руках.

– Не знаю, – Честер потряс в воздухе почти опустевшей пачкой. Время близилось к семи часам вечера, эту пачку он начал сегодня с утра и в ней осталось три или четыре сигареты.

– Что-то случилось?

– Нет, – Честер помотал головой.

– Болит? – Колин кивнул куда-то на рубашку Честера.

– Почти нет, – Честер снова помотал головой. После злополучного ранения старшие товарищи регулярно повторяли в разных формулировках этот вопрос, сопровождая его сочувственными взглядами. Честера это слегка раздражало, а ответ он всегда давал одинаковый: «Почти нет», даже если на самом деле боль была едва ли терпимой.

– Пора возвращаться к работе, да? – спросил Честер.

– Помощь не помешает, – признал Колин. – Но ты отдыхай, сколько понадобится… И у тебя точно всё в порядке?

– Точно, – ответил Честер.

Минувшей ночью его фантазии во сне зашли дальше обычного, так что с утра ему снова пришлось принимать холодный душ. Он очень хотел, чтобы события сна стали реальностью. Но Бекки не приходила. Бекки никогда ещё так не задерживалась. Честер не знал её график работы, лишь то, что работала она сменами. На часах было почти семь, в клуб стекалось всё больше посетителей, но Бекки среди них по-прежнему не было.

Честер закашлялся и только в этот момент осознал, что прикуривал уже третью сигарету подряд. Лёгкая тошнота, не то от никотиновой интоксикации, не то от волнения, подкатывала к горлу. Честер, так и не затянувшись, выбросил целую сигарету в урну, запоздало подумав, что следовало бы её потушить и убрать обратно в пачку. Она бы ему ещё пригодилась.

– Привет? – голос Бекки вырвал Честера из неприятных размышлений. Приветствие прозвучало немного неуверенно и робко и больше походило на вопрос: словно бы девушка хотела убедиться, а правильно ли она сделала, что пришла.

– Привет, – Честер широко и с явным облегчением улыбнулся. – Ты сегодня поздно.

– Извини, задержалась на работе, – объяснилась Бекки, чуть пожав плечами. Честер на мгновение задумался, а стоило ли верить такому оправданию или на самом деле Бекки просто сомневалась, идти ли на очередную встречу с ним. Потом мысленно махнул рукой – какая к чёрту разница, если в конечном итоге она всё-таки пришла?

– Кофе? – предложил он.

– Сегодня нет, – Бекки покачала головой, и Честер вновь насторожился.

– Завтра с утра на работу.

– Что ж, ладно. Тогда идём…

Они спустились в клуб, просочились сквозь толпу посетителей в дверь для персонала, которая открывалась в коридор, ведущий к гримёрке.

– Раздеваться? – спросил Честер, начиная расстёгивать пуговицы на рубашке.

– Что? – оторопело переспросила Бекки.

– Я говорю: мне раздеваться? Ты же будешь делать перевязку?

– Ах, да! Конечно!

– Бекки? – Честер подошёл к ней и старательно заглянул в глаза девушки, хотя она при этом делала всё возможное, чтобы не встретиться с ним взглядом.

– Бекки, всё хорошо? – это был самый нелепый вопрос, который только можно было задать в подобной ситуации. – Это из-за вчерашнего?

Бекки шире распахнула глаза, почти испуганно уставившись на Честера, потом поспешно отвернулась.

– Бекки? – Честер развернул её к себе лицом. Он понятия не имел, что следовало делать, если девушка так вела себя после того, как накануне ты её поцеловал.

– Я веду себя как полная дура, да? – Бекки вздохнула, и Честер не без удивления заметил, что она была готова вот-вот расплакаться.

– Ну, видимо у тебя есть на то причины? – он ободряюще улыбнулся.

Бекки передёрнула плечами.

– Это из-за вчера? – снова спросил Честер.

– Нет, – она вынудила себя улыбнуться. – Наверное, я просто боюсь.

– Боишься? Чего?

– Всего, – она пожала плечами, не зная, как объяснить ему, что в первую очередь боялась своих собственных чувств.

– Я должен бояться сильнее. Я ещё никогда ни с кем не встречался, – с робкой и обезоруживающей улыбкой признался Честер.

– Да? Но в отличие от меня ты ведёшь себя вполне разумно, – Бекки усмехнулась.

– Хочешь, я буду вести себя как идиот? Поверь, я это умею!

– Мне кажется, одной дуры на двоих будет достаточно, – Бекки не смогла сдержать смех. Отсмеявшись она посмотрела на Честера и сказала уже серьёзно: – Ты мне нравишься.

– Ты тоже мне нравишься, – перебил её Честер, хотя Бекки хотела сказать что–то ещё. – Будешь моей девушкой?

– Пожалуй, стоит попробовать, – Бекки улыбнулась и почти сурово добавила: – Раздевайся!

– Что?! – опешил Честер.

– Раздевайся, – со смехом повторила Бекки. – Сегодня мне правда нельзя задерживаться. Так что давай я посмотрю твой порез и поеду домой.

Честер послушно снял с себя рубашку и сел на диван, подставляя левый бок для осмотра.

– Кстати, где ты живёшь? – спросил он.

Бекки отвлеклась от изучения раны и посмотрела на лицо Честера.

– Зачем тебе это?

– Просто пока я сегодня тебя ждал, я вдруг понял, что в случае чего не смогу тебя найти, – честно признался Честер.

– Честер, ты мне нравишься. Но если я вдруг передумаю быть твоей девушкой, тебе не стоит приходить ко мне домой.

– То есть меня настолько стыдно показать родителям? – на мгновение Честер задумался, а изменилось ли бы что-нибудь, если бы Бекки знала правду о его аристократическом происхождении.

– Честер, не пойми меня неправильно. Но… у тебя нет дома, а вместо прошлого – сплошные тайны… И потом, они до сих пор сердятся, что я отшила своего предыдущего кавалера, который был им очень по душе…

– У тебя был кавалер?

– А это имеет значение?

– Пожалуй, нет… То есть ты будешь моей тайной девушкой?

Расстраиваться он не спешил. И во многом потому, что совсем не был уверен, что был готов к серьёзным отношениям. Бекки ему нравилась, но не более того. И в глубине души он знал, что если бы сегодня она не пришла, его переживания вряд ли бы длились дольше недели.

– Скорее, это ты будешь моим тайным молодым человеком, – со смехом покачала головой Бекки.

– Договорились.

– Всё, мне пора, – она закрепила повязку и поднялась со стула.

– А поцеловать тебя на прощание можно?

Бекки покраснела. Она боялась, что он спросит что–то подобное. Но ещё больше боялась, что этого не произойдёт. После вчерашнего поцелуя она чувствовала себя нелепо и не знала, как можно было теперь продолжать нормальное общение.

– Если это проблема, – Честер было пошёл на попятную, заметив замешательство Бекки.

– Нет-нет, – она поспешно его перебила и, покраснев сильнее, добавила: – Можно.

На этот раз Честер действовал смелее и увереннее, хотя уверенность эта была наигранной – знаний на тему «настоящих» поцелуев по сравнению со вчерашним вечером у него не прибавилось. Честно говоря, сейчас он даже не испытывал какого-то особенно сильного возбуждения, как, скажем, в собственном же сне или накануне. Это было больше похоже на достижение поставленной цели: надо поцеловать Бекки и поцеловать её правильно. Подобные мысли не способствовали настрою на романтический лад. Даже сам себе Честер напоминал не счастливого влюблённого, которому наконец было дозволено то, что раньше было под запретом, а молодого учёного, впервые проводящего какой-то эксперимент. Хотелось рассмеяться, но всё-таки он сдержался.

Бекки, раскрасневшаяся, с лихорадочно блестящими глазами, отпрянула от него, чувствуя, что ещё немного и ноги перестанут её держать. В отличие от Честера, ей этот поцелуй показался куда более чувственным и будоражащим.

– Что-то не так? – на лице Честера промелькнула тень.

– Н–нет, – заикаясь ответила Бекки. – Просто мне правда пора идти.

Честер кивнул и улыбнулся, протягивая ей свой платок.

– Думаю, тебе это пригодится.

– Что? – непонимающе переспросила Бекки и только потом обратила внимание, что рот Честера был перепачкан её помадой. Видимо, она выглядела ничуть не опрятнее. Она рассмеялась и встряхнула головой.

– Что, я тоже? – спросил Честер.

– Ещё как! – Бекки достала из сумочки зеркальце и привела свой макияж в порядок. – Всё. Мне правда пора, – она бросила взгляд на часы и виновато передёрнула плечами. Верил ей Честер или нет, но сегодня она бы с удовольствием осталась подольше.

8.

Честер вовсю пользовался дарованным ему отпуском по болезни, хотя на самом деле он вполне мог справляться с большей частью своих обязанностей. По утрам он продолжал практиковаться за барабанами, а по вечерам всё больше времени проводил с Бекки – в основном в гримёрке, если та не была занята выступающими музыкантами.

С момента первого поцелуя Честер заметно улучшил этот навык и уже получал от процесса куда больше удовольствия. Происходящее наяву теперь всё больше походило на его сны. Чего уж там, наяву всё было гораздо лучше.

– Честер, подожди, – Бекки положила ладони на плечи Честера и осторожно отодвинулась от него в угол дивана. Его правая рука так и осталась лежать на её груди, и это сбивало с мысли, но заставить его прекратить было выше её сил.

– Что? – Честер поднял на неё затуманенные глаза.

– Ты говорил, что сегодня какой-то особенный день, – Бекки изо всех сил старалась отвлечься от того факта, где сейчас находилась его ладонь.

– Ох, – выдохнул Честер, подумав, все ли девушки умудрялись задавать самые неожиданные вопросы в самые неподходящие для этого моменты, и откинулся на спинку дивана, к разочарованию Бекки, убирая руку.

– Ох? – переспросила она.

Честер вытер ладонью рот, как делал после каждого поцелуя, сам не замечая за собой этой привычки, а Бекки это почему-то очень забавляло.

– Видишь ли, – сказал он, неторопливо подбирая слова и как будто собираясь с духом, – дело в том, что у меня сегодня день рождения.

– Ох, – удивлённо сказала Бекки. Он что-то несколько раз говорил насчёт того, что ему скоро исполняется восемнадцать, но она не обращала на это должного внимания, а теперь чувствовала себя глупо – ведь даже подарка не принесла! – Тогда, наверное, пойдём отметим это событие? Сегодня, в конце концов, можешь с чистой совестью пить, не нарушая закон!

Честер рассмеялся. Вообще-то у него даже документов не было, так что никто не мог проверить, когда и сколько лет на самом деле ему исполнялось. Но, да, если не брать это в расчёт, то сегодня он мог не только легально находиться на территории клуба, но и покупать себе алкоголь.

Они поднялись наверх в бар. Была смена Эла, который очень ценил то, что Бекки делала для Честера, а потому они с ней неплохо сдружились.

– Привет, Эл, я привела тебе именинника! – сказала Бекки, держа Честера за руку.

– Твою мать, точно! – Эл хлопнул себя ладонью по лбу. – Чес, прости, я кретин, но у меня совершенно вылетело из головы!

– Да брось, ерунда, – Честер смущённо отмахнулся.

– Ну выпивка тогда точно за счёт заведения, – Эл выставил перед Честером бутылку виски. – Мисс, а вы что предпочитаете?

– Я тоже буду виски, – бодро ответила Бекки.

Эл и Честер синхронно приподняли в удивлении брови и посмотрели на Бекки.

– Я многого о тебе не знаю! – усмехнулся Честер.

– Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе, – отозвалась Бекки, хотя на деле это было совсем не так: Честер по-прежнему не имел представления о её семье, месте жительства и социальном статусе.

– Значит, виски. Отличный выбор, мисс! – Эл подхватил бутылку, открыл её и наполнил три стакана.

– Ты уверена? – спросил Честер на ухо Бекки.

– Уверена, – прошипела она в ответ почти с раздражением. Она приняла решение и не хотела, чтобы её отговаривали.

Честер примирительно кивнул и вслед за Элом поднял со стойки свой стакан. Бекки последовала их примеру.

– За Честера! Самого обаятельного из всех беспризорников! – Эл произнёс тост, Честер прыснул от смеха, а Бекки глубоко и резко вдохнула, как будто стояла на краю скалы и собиралась прыгнуть вниз, в тёмную холодную пучину. Она залпом проглотила содержимое своего стакана, широко распахнула глаза и едва не закашлялась – вообще-то виски она пробовала до этого всего раз или два.

9.

Бутылка виски была распита до дна, и большая часть её содержимого досталась Честеру и Бекки. Элу предстояла ещё полноценная рабочая смена, так что он ограничился двумя шотами.

– Мне, наверное, надо проводить тебя домой? – Честер говорил с уверенностью, присущей только изрядно подвыпившим людям, которые полагали себя абсолютно трезвыми. Он не замечал тех усилий, которые ему требовались, чтобы шевелить языком, и что речь, несмотря на эти усилия, всё равно звучала смазанной.

– Не–е–ет, – протяжно ответила Бекки, мотая головой. – Мои родители думают, что у меня сегодня ночное дежурство. А завтра у меня выходной. Так что если ты не возражаешь, сегодня я переночую у тебя, – она многозначительно посмотрела на Честера, приставила к губам указательный палец и шикнула, словно бы предупреждая: весь этот план – большая тайна!

Даже изрядное количество алкоголя, который сейчас бурлил в крови Честера, затуманивая рассудок, но раскрепощая инстинкты, не мог унять вмиг возникшее волнение. Только дурак бы не понял намёка Бекки. И её слова вызвали в Честере целый вихрь самых разных эмоций: от предвосхищения до страха.

– Что скажешь? – Бекки продолжала выжидающе смотреть на Честера, пока он растерянно улыбался и моргал.

– Скажу, что мы с тобой засиделись в баре, – Честер соскочил с табурета, пошатнувшись и чуть не уронив табурет и опустевшую бутылку виски с барной стойки, потом протянул Бекки руку, помогая ей тоже оказаться на полу обеими ногами.

Они провели за стойкой около двух часов и несколько раз вставали потанцевать – под конец тела слушались всё хуже, но при этом внутреннее ощущение свободы и лёгкости было столь велико, что они не обращали внимания на неуклюжесть собственных движений. Сейчас стрелки часов уже переползли за отметку полуночи, и в зале оставалось не так много посетителей.

Бекки чуть пошатнулась, и Честер обхватил её рукой за талию. Она почему-то хмыкнула, он почему-то рассмеялся. Так, в обнимку и смеясь, немного неловко и неустойчиво, они лавировали между столиками и танцующей молодёжью, пока не скрылись за служебной дверью. Спустя ещё минуту они буквально ввалились в гримёрную: её руки у него за шеей, его – у неё на спине; прижавшись телами так, словно хотели друг в друге раствориться. И этот пьяный поцелуй, насквозь пропитанный ароматом виски и сигарет, был полон необузданной подростковой страсти, дерзкой и немного наивной.

Честер чуть медлил. Бекки, напротив, торопилась. Он наслаждался возможностью прикасаться к её обнажённому телу – совсем как в его снах. Она жадно тянула его на себя, как будто боялась, что промедление заставит её передумать.

Узкий диванчик вряд ли был идеальным местом для занятия сексом. Что уж там, он вообще был совершенно ни к чему не пригодным экземпляром мебели. Но Бекки делала вид, что дискомфорт её совершенно не тревожит, а Честер был слишком сосредоточен на том, чтобы «сделать всё правильно», чтобы задумываться ещё и о таких мелочах, как диван.

Алкоголь избавил их обоих от лишних страхов и сомнений, раскрепостил движения и заставил позабыть о стеснении. И то, что массивный металлический кулон Честера бил его по носу в ритм движений, заставляя их обоих смеяться, не слишком портило момент…

10.

Честер проснулся под утро. Боль в боку, о которой он уже начинал забывать, вновь напомнила о себе. Кроме того, неприятно гудела голова. Честер поморщился и потёр пальцами переносицу. Пробуждение после пьянки было явно не столь приятным, как сама пьянка.

Бекки лежала рядом с ним, каким-то чудом уместившись на диванчике, которого и одному Честеру обычно было мало. Она была абсолютно голая: изъеденный молью старенький клетчатый плед почти целиком сполз на пол, и даже в погружённой в темноту гримёрке Честер мог разглядеть очертания её тела.

Честер сглотнул, но горло пересохло и язык прилип к нёбу. Сейчас бы воды. И сигарету. Но он боялся сделать неосторожное движение и разбудить спящую Бекки.

Он помнил события минувшей ночи урывками. Но помнил главное. Они с Бекки занимались сексом. Первый раз вышел довольно скомканный. Но они посчитали это не неудачей, а поводом попрактиковаться.

Честер сделал ещё одну неудачную попытку сглотнуть и закашлялся – как будто кто-то царапал изнутри его горло.

– Честер? – Бекки открыла глаза и посмотрела на него, вглядываясь в темноту.

– Т–ш, спи, – шепнул он ей в ответ.

– Я не помню, я тебя вчера с днём рождения поздравила? – Бекки приподнялась на одной руке и нахмурилась.

– Будем считать, что подарок ты мне сделала, – рассмеялся Честер и снова закашлялся.

– Что с тобой?

– Всё нормально. Пойду воды принесу.

Честер накинул рубашку и натянул джинсы на голое тело. Одежду пришлось на ощупь искать на полу. Бекки села, прикрывая свою наготу пледом, и внимательно следила за движениями Честера. В темноте они не казались такими уж неуклюжими, как при свете дня. По крайней мере, до тех пор, пока Честер не запнулся о штанину и едва не упал.

Бекки ждала его, сидя на диване и притянув к груди коленки. Как она и предполагала заранее, стоило только туману опьянения рассеяться, и у неё появились сомнения. Нет, она ни о чём не жалела. Просто знала: будь она трезвой, вряд ли бы решилась на этот шаг.

– Я принёс живительную влагу! – Честер распахнул дверь и с видом победителя взмахнул в воздухе графином, в котором радостно позвякивали кубики льда, расплескав при этом часть воды. В том, что буквально за стеной был бар, определённо были преимущества. Честер уже успел выпить целый стакан. После этого самочувствие значительно улучшилось, хотя он сомневался, что уже протрезвел – его всё ещё слегка шатало.

Бекки прыснула со смеху.

– Давай сюда, герой, – она покачала головой и протянула руки. Пить и правда хотелось.

Честер помог ей придержать графин, пока она жадно пила ледяную воду, и мысленно сокрушался, что забыл прихватить с собой стакан.

– Спасибо, – Бекки подтянула плед выше и нерешительно теребила его край в руках. После проведённой вместе ночи она вдруг растерялась и не представляла себе, как теперь вести себя с Честером.

– Ты не замёрзла? – спросил Честер. Он сел рядом с ней и подхватил её ладошку в свою руку.

– Нет, – Бекки покачала головой и посмотрела на Честера. – Ты не стал относиться ко мне хуже?

– А должен? – удивился Честер. Конечно, считалось, что приличная девушка должна была ложиться в постель лишь со своим мужем. Но Честеру было наплевать на сомнительные рамки приличий.

– Я не знаю, – Бекки чуть приободрилась. – Но родители меня так не воспитывали!

– К чёрту родителей. Что думаешь ты сама?

– Мне было хорошо, – тихо, почти шёпотом ответила Бекки.

– А разве это не главное?

– Не знаю, – Бекки пожала плечами.

– Если бы я делал то, что считают правильным мои родители, меня бы тут точно не было, – сказал Честер.

– И ты не жалеешь?

– Нет, – твёрдо ответил Честер. – Это моя жизнь. И только мне решать, что для меня хорошо, а что плохо.

– Да, наверное, – Бекки задумчиво кивнула головой.

– Давай попробуем ещё поспать, – сказал Честер и притянул Бекки к себе в поцелуе.

1.

К осени, когда порез на боку окончательно зажил, оставив на своём месте только неаккуратный шрам, Честер всё больше и больше задумывался о том, что ему срочно надо было искать новую группу. Ему было восемнадцать – многие музыканты к этому возрасту уже не просто разъезжали с гастролями, но приобретали настоящую славу и популярность. А Честер по-прежнему сидел в подсобке клуба и восхищался другими, вместо того, чтобы самому занимать место на сцене.

Несколько раз он сходил на прослушивания – всё-таки, в его работе было одно большое преимущество: он вращался среди рок-музыкантов и слово за слово они то и дело передавали информацию, где и кому требовался барабанщик. Однако всякий раз Честера что-то не устраивало. Он не хотел больше временных проектов – он достаточно успел поиграть каверов на свадьбах и днях рождениях. Он хотел настоящую группу, с участниками которой разделял бы взгляды как на музыку, так и на образ жизни.

В ночь на 13 ноября 1966 года он, как и всегда, работал в зале, стараясь совмещать одновременно несколько должностей: уборщик, официант, помощник звукотехника. Он сновал между столиками и танцующими посетителями. От сцены к бару. От бара к сцене. Всё это было настолько привычной рутиной, что большую часть действий Честер делал уже на автомате. Вытереть. Подмести. Отнести заказ… Задеть чью-то чашку. Вытереть. Отнести заказ… Эл и Колин не переставали посмеиваться над неловкостью Честера и дразнили его «Мистером Грациозностью» и «Демоном-разрушителем», но Честер не обижался.

Он возвращался из дальнего угла зала, где кто-то разбил бутылку вина, когда, уже у бара, споткнулся о швабру и налетел на какого-то мальчишку, выбив у того из рук кружку пива. Кружка упала на пол и разлетелась вдребезги, а Честер, не в состоянии подавить расплывающуюся на лице улыбку, поднял взгляд на посетителя, которому «посчастливилось» стать жертвой его неуклюжести.

На вид парнишка был точно не старше самого Честера, примерно его роста, с копной слегка вьющихся рыжеватых волос и вытянутым носом. Он стоял перед Честером, молча изучая его внимательными зелёными глазами, в которых плясали озорные огоньки.

– Прошу прощения, чёрт! Скачи всё конём, я не специально! – Честер улыбался до ушей и ничего не мог поделать со своей идиотской улыбкой. Он чувствовал себя виноватым и понимал, что его внешний вид сейчас говорил совершенно об обратном, но не мог перестать улыбаться.

– Чес, твоих рук дело? – окликнул его Эл, и Честер, улыбаясь ещё шире, виновато передёрнул плечами.

– Похоже, это не первый случай, – усмехнулся рыжеволосый подросток, видимо, решив не таить на Честера обиды.

– Типа того, – кивнул Честер. – Эл, налей ещё пива за мой счёт!

– Нет, серьёзно, ты что, тут завсегдатай? – спросил рыжеволосый подросток. В его голосе одновременно звучали сомнение и восхищение: Честер не выглядел достаточно взрослым, чтобы иметь право проводить время в подобных местах.

– Можно и так сказать. Я работаю здесь, – ответил Честер и словно в подтверждение своих слов поднял с пола швабру, предчувствуя, что сейчас аура сомнительной славы завсегдатая ночного клуба лопнет, словно мыльный пузырь.

– Вау! – воскликнул рыжеволосый подросток, вопреки ожиданиям Честера – без тени пренебрежения, но с искренним уважением. – Что ж, приятно познакомиться. Я – Флетчер, – он протянул Честеру руку. Честер не стал тянуть с ответом и с готовностью пожал протянутую руку, чуть снова не уронив при этом швабру и, разумеется, рассмеявшись. Флетчер с готовностью подхватил его смех. И что-то в том, как они оба смеялись без особой на то причины, заставило Честера проникнуться к парнишке симпатией. При других обстоятельствах, возможно, они могли бы подружиться…

2.

– И снова привет, – Флетчер вышел из магазина с пластинками, два конверта с ними он сжимал подмышкой, когда на него опять налетел всё тот же светловолосый подросток. Только каким-то чудом Флетчер успел предотвратить падение пластинок на пол.

– Извини, – на лице Честера снова расплылась широченная улыбка, и Флетчер решил, что по-другому тот извиняться попросту не умел.

– Да ничего, – усмехнулся Флетчер. – На этот раз никто и ничто не пострадало.

– Я правда не специально, – Честер улыбнулся ещё шире и встряхнул головой, смахивая с глаз длинную чёлку.

– Ты говоришь с таким довольным видом, что, честно говоря, у меня есть причины усомниться в искренности твоих слов, – со смехом отозвался Флетчер. – Ладно уж, поверю, что ты случайно врезаешься в меня второй раз за вечер.

Честер развёл руки в стороны и пожал плечами, словно бы предоставляя решение на усмотрение Флетчера. Потом он склонил голову на бок, и выражение его лица сменилось заинтересованностью и удивлением.

– Ух, «Kinks» и «Who»! Если ты берёшь это себе, то у тебя неплохой музыкальный вкус!

– Я всё, – с этими словами из магазина вышел ещё один молодой человек – невысокий, донельзя худой и бледный. Он тоже держал в руках пластинку. Денег у него хватило бы всего на одну, поэтому к выбору он подошёл особенно тщательно и в итоге остановился на «Yardbirds» – их гитарист сводил его с ума, и Джек надеялся почерпнуть хотя бы малую долю его мастерства.

– Это Джеки, мой друг, – объяснил Честеру Флетчер и представил того Джеку.

– Да вы неплохо разбираетесь в приличной музыке, – Честер не мог не обратить внимания на пластинку в руках Джека. – Как так вышло, что я вас тут раньше не видел?

– Может, потому, что ни «Who», ни «Kinks» тут не играют? – рассмеялся Флетчер.

Честер хмыкнул и хитро прищурился.

– Да? Думаешь?

– Если честно, понятия не имею! – беспечно отозвался Флетчер.

– А что, их можно тут послушать? – робко подал голос Джек. С него бы сталось весь разговор простоять молча, но тема была уж слишком ему интересна.

– Вообще я видел тут «Who» всего один раз, и это было больше полугода назад, – ответил Честер.

– Классные они? – Джек восхищённо выдохнул.

– Не то слово! Особенно их барабанщик! Безумный парень! Что он творит! Хотел бы я играть как он! – Честер со вздохом покачал головой и небрежным движением смахнул со лба чёлку.

Джек и Флетчер переглянулись и уставились на Честера.

– Ты барабанишь? – спросил Флетчер.

– Да, немного, – кивнул Честер.

– В какой-нибудь группе? – спросил Флетчер.

– Сейчас нет. Последние полгода мне было как-то не до этого. Но зато тут я могу каждый день практиковаться, – Честер кивнул головой в сторону зала, подразумевая стоявшую на сцене установку.

– Ты что, круглые сутки тут? – недоверчиво усмехнулся Флетчер.

– Ну, – Честер вздохнул. – Что-то вроде того. И это довольно долгая история, – добавил он, предвосхищая дальнейшие расспросы.

– Ладно, значит, ты расскажешь её как-нибудь в другой раз, – сказал Флетчер. – А пока скажи-ка лучше, насколько хуже Муна ты играешь и не хочешь ли ты попробовать присоединиться к нашей группе?

– А ничего себе у вас запросы! – рассмеялся Честер. – Значит, у вас группа?

Он не торопился радоваться и давать ответ, хотя предчувствия подсказывали ему, что это действительно могло быть тем самым шансом, которого он ждал.

– Будем смотреть правде в глаза: пока что никакая это не группа, а дуэт двух неудачников, которые уже несколько месяцев не могут найти барабанщика, – со смехом сказал Флетчер.

– Видимо, потому что Кит Мун уже занят? – ухмыльнулся Честер.

– Ну да, планку мы решили не опускать до уровня криворуких начинающих, которые первый раз в жизни взяли в свои кривые руки палочки, – признал Флетчер. – Ну так что скажешь? Не хочешь попробовать?

– А с чего вы взяли, что я вам подойду? – Честер лукаво прищурился.

– Просто в меня ещё ни разу в жизни два раза в течение одного часа не врезался один и тот же человек. Это похоже на судьбу, – сказал Флетчер с крайне серьёзным выражением лица.

– Ты же не веришь во всю эту, как ты говоришь, «эзотерическую фигню», – сказал Джек, глядя на Флетчера с удивлением. – Ты даже не даёшь мне читать твой гороскоп!

– Гороскоп?! – Честер прыснул со смеху. – Ребят, что за чушь вы несёте?

– Чушь тут несу я, а Джеки всегда мне верит. Если ты нам подойдёшь, тебе придётся к этому привыкнуть, – Флетчер подмигнул Честеру, а Джек смущённо уткнулся взглядом в пол. Нет, он по-прежнему не умел отличить, когда Флетчер шутил, а когда говорил серьёзно.

– Кстати, а кто ты по знаку зодиака? – вдруг спросил Джек.

– Понятия не имею! – Честер недоверчиво смотрел то на Джека, то на Флетчера. Вроде бы только что выяснили, что гороскопы – это чушь. А тут такие вопросы!

– Когда ты родился? – терпеливо спросил Джек, как будто это действительно имело значение.

– Четвёртого июля, а что?

– Ты умудрился родиться в день независимости Америки? – Флетчер иронично приподнял одну бровь.

– Я никогда не смотрел на этот вопрос с такой стороны…

– Ты рак, – сказал Джек с таким серьёзным видом, словно это была очень, очень важная информация.

– О боже! И что это значит? Я теперь умру? – расхохотался Честер.

Джек неопределённо пожал плечами. Дома он непременно проверит их по совместимости. Но пока что он не мог сказать ничего конкретного.

– Так что скажешь? Насчёт попробоваться к нам в группу? – повторил свой вопрос Флетчер и, не дожидаясь ответа, продолжил говорить сам: – Мы с Джеки ничего не теряем. Даже если ты окажешься очередной бездарностью, мы просто вежливо и деликатно тебе откажем и будем обходить это местечко стороной…

Честер с ухмылкой покачал головой.

– Ладно уж, если «вежливо и деликатно», – сказал он наконец. – Но есть одна проблема. Мне сложно будет выбрать свободное время. Я здесь работаю практически без выходных… Зато есть один плюс – до открытия мы все можем репетировать в зале.

– Что значит «практически без выходных»? – растерянно спросил Джек. – Ты разве нигде не учишься?

– Эм. Нет, – ответил Честер. По его лицу на мгновение проскользнула тень. Неужели ребята были из «умненьких»? Такие зачастую относились к представителям рабочего класса (а Честер, несмотря на своё происхождение, сейчас был именно обычным да к тому же бездомным работягой) с пренебрежением, а «настоящие» бунтари рок-н-ролльщики из рабочего класса, в свою очередь, с подозрением взирали на заучек из колледжей. Впрочем, уже спустя несколько секунд Честер снова улыбался, во всей своей мальчишеской непосредственности. – Я что, непременно должен где-то учиться?

– Разумеется. Это один из критериев отбора в нашу группу, – мрачно сказал Флетчер. – Что ж, извини, тогда ты нам не подходишь.

Джек испуганно посмотрел на Флетчера, снова не понимая, что тот шутит, а Честер рассмеялся – похоже, они с Флетчером могли найти общий язык!

– Значит, по утрам ты свободен? Как насчёт следующей субботы? – спросил Флетчер.

– Отлично! Приходите часов в десять.

3.

– Думаешь, он нам подойдёт? – Джек смотрел, как Честер удалялся в сторону выхода из клуба: наступил кому-то на ногу, обо что-то споткнулся, чуть не упал…

– Не знаю, – Флетчер пожал плечами. – Но он… Забавный. И мы ведь действительно ничего не теряем. Других кандидатов у нас нет. А Кит Мун и в самом деле уже занят.

– Это да. Но мне сложно представить его за установкой. Мне всегда казалось, что для этого нужна хотя бы какая-то координация.

– Не придирайся раньше времени. Этим в нашем дуэте неудачников занимаюсь я. И только после прослушивания.

– Почему-то мне кажется, что даже если этот Честер ни разу не попадёт в такт и будет без конца ронять палки, ты всё равно предложишь его взять, – сказал Джек.

– Да брось, неужели он тебе совсем не понравился?

– Да нет, почему же. Ты правильно сказал. Он забавный. Просто мне бы хотелось, чтобы наша группа чего-то добилась. А быть забавным – для этого не самое главное качество.

– Зануда! Посмотри на Муна! – фыркнул Флетчер.

– Мун умеет барабанить, – тихо парировал Джек.

– Может быть, Честер тоже умеет.

– Тогда почему он до сих пор не в группе? Хороших барабанщиков отрывают с руками и ногами, – Джек продолжал сомневаться.

– Давай просто дадим ему шанс, а?

4.

Случайная встреча, которая вряд ли бы произошла, не будь Честер таким неуклюжим, в итоге вылилась в совершенно неожиданное предложение. Честер не знал, насколько хорошими музыкантами были Джек и Флетчер, но мысленно для себя он решил, что согласится к ним присоединиться, если после прослушивания они повторят своё предложение. Он был готов начинать всё с нуля, вместе с совершенно неопытными и юными ребятами, если у него с этими ребятами будет что-то общее.

Честер видел во Флетчере в первую очередь потенциального друга. Эл и Колин были на несколько лет его старше, а потому скорее годились на роль братьев. Друзей среди сверстников-аристократов у него не было никогда. В школе, конечно, он пользовался популярностью – потому что умел быть душой компании и всех развеселить. Но при этом по-настоящему с ним никто не дружил. Он был белой вороной среди представителей своего класса. Он хотел быть другим. От обстановки родительского дома, в которой он вырос и которую больше всего ассоциировал с аристократией, его тошнило. Он бунтовал – но не против классовых различий, как делала это молодёжь из рабочего класса, а против родителей, которые навязывали ему своё мнение и волю… Единственный друг, Фредди, с которым они всегда проводили много времени, отдалился после того, как Честер решил изменить мечте о лошадях со своим новым увлечением – рок-н-роллом и барабанами.

Вот и выходило, что при всём своём обаянии, Честер в сущности был довольно одиноким. Его это мало беспокоило – он легко переносил одиночество и всегда мог найти себе занятие. Но порой всё-таки ему чего-то не хватало. Человека, с которым можно было бы разговаривать на общие темы. И с которым можно было бы смеяться, не объясняя причины этого смеха.

Флетчер мог стать таким человеком. И если про любовь с первого взгляда Честер не знал ничего, то сегодняшним вечером он определённо ощутил, что такое дружба с первого смеха. Ему было всё равно, как там пойдут дела с группой, хотя, конечно, лучше бы ребята оказались толковыми музыкантами, а ещё лучше – чтобы и он удовлетворил их высокие запросы. Но, даже если с этим ничего не сложится, Честер очень надеялся, что это никак не помешает дальнейшему общению.

5.

Джек широко зевнул и поёжился от резкого порыва холодного ветра, который взъерошил его «до неприличия отросшие» по меркам миссис Стюарт волосы. Он и Флетчер, оба с гитарными кейсами за спиной, стояли перед входом в клуб, где неделю назад познакомились с Честером. Дверь была закрыта, и что делать дальше ребята не представляли.

– Он наверняка забыл. Или проспал, – сказал Джек, бросая на дверь хмурые взгляды, как будто это она была виновата в том, что ему с товарищем приходилось мёрзнуть на улице.

– А ты как будто и рад будешь, да? – спросил Флетчер. Его удивляло поведение Джека, причину которого он не мог понять.

Джек промолчал. Он сам не очень понимал, что именно беспокоило его в Честере. Тот производил вполне благоприятное впечатление. Если не считать того, что вокруг него веяло какой-то легкомысленностью и… чем-то ещё, что Джек никак не мог определить. При этом ему в голову совершенно не приходила мысль, что он попросту боялся, что этот «забавный» Честер мог увести у него лучшего друга…

– Давно ждёте? – дверь вдруг распахнулась, ударив Джека по локтю, и он отскочил в сторону, ойкнув от боли и потирая ушибленную руку.

Флетчер едва сдержал смех, а Честер, чьё улыбающееся лицо выглядывало из-за двери, нервно хмыкнул.

– Прости, Джек, я не думал, что ты стоишь так близко!

– Ну да, – буркнул в ответ Джек. Серьёзно, этого человека они собирались пробовать на роль барабанщика?

– Не обращай внимания, он сегодня не в духе, – Флетчер подмигнул Честеру.

– Я и сам по утрам всегда не в духе, – понимающие кивнул Честер. – Извините, я слегка проспал. Пойдёмте.

Ребята спустились вслед за Честером и прошли в зал. Сегодня, без нарядной танцующей перед сценой молодёжи, он казался просто огромным.

– Чаю? – предложил Честер. – Или сразу за дело?

– Я бы предпочёл не терять время, – сказал Джек, хотя он успел так замёрзнуть, что был вынужден дышать на пальцы, чтобы немного их отогреть.

Флетчер, который было уже открыл рот согласиться на заманчивое предложение, бросил взгляд на хмурого Джека и промолчал.

– Не терпится посмотреть, как я облажаюсь? – хмыкнул Честер. В его серых глазах блестели весёлые огоньки. Было видно, что скептическое расположение Джека его не задевало.

Джек передёрнул плечами. Он был абсолютно уверен, что Флетчер зря всё это затеял. А попить чай они могли и после того, как окончательно в этом убедятся. Если, разумеется, Честер ещё будет в настроении распивать с ними чай, выслушав отказ.

– Ну тогда пошли, – сказал Честер и бодро запрыгнул на сцену, пренебрегая возможностью подняться по ступенькам.

К тому времени, как Флетчер и Джек расчехлили свои инструменты, подключились к усилителям и настроились, Честер уже несколько минут со скучающим видом сидел за установкой и крутил в руках палочки. Получалось у него это весьма ловко, и Джек, который краем глаза за ним наблюдал, даже было понадеялся на то, что Честер был на что-то способен, но именно в этот момент палочка вылетела из руки Честера, ударилась о корпус малого барабана и завалилась между ножками стоек. Джек только едва слышно вздохнул и покачал головой, пока Честер, смеясь, ползал по полу в попытках достать свою палочку.

– Я готов, – провозгласил Флетчер.

– Я давно готов, – светлая взъерошенная голова Честера появилась из-за барабанов.

Джек фыркнул, но кивнул:

– Я тоже готов. Что сыграем? Элвиса? Холли?

– А может немного джема? – хитро прищурился Честер.

– Можно, – в голосе Джека слышалось сомнение. – Ну давай тогда, задавай ритм.

Честер передёрнул плечами и начал отстукивать по хэту четверти. Флетчер подхватил темп и принялся наигрывать незамысловатый рисунок на основании блюзового стандарта, и Честер, ориентируясь на бас-гитару, присоединил бит. Сначала – довольно обычный, разве что удары по бас-бочке были мощными, чему он так старательно учился у своего главного кумира. Джек лишь кивал головой, да стучал каблуком по полу в такт, пытаясь перенять настроение ритм-секции, которая явно сыгралась с первых же тактов. Он вступил рифом, потом затянул ленивое соло, и Честер, вместо того, чтобы слепо следовать заданному ритму, начал импровизировать, акцентируя самые яркие моменты в игре Джека и не стесняясь смещать рисунок с малого барабана на тома, а акценты – с сильной доли на синкопы.

Сколько они играли, Джек не знал. Когда он брался за гитару, он мог забыться и потерять счёт времени. Но увлечённость процессом не помешала ему заметить, во-первых, насколько быстро Флетчер и Честер друг друга прочувствовали. Во-вторых, что Честер определённо умел держать ровный темп. И в-третьих, что он совершенно точно был ненамного хуже Муна – во всяком случае, он умел подчеркнуть нужные места, и барабаны в его руках звучали не как метроном, а как отдельный живой инструмент, не уступающий по значимости гитаре и басу. Джек, несмотря на всю свою изначальную предвзятость, не мог не признать, что на роль барабанщика Честер подходил и ещё как подходил!

– Эй-эй, Чес! Закругляйтесь! – молодой мужчина уже с минуту пытался привлечь к себе внимание, но ребята были поглощены своей импровизацией, так что заметили его далеко не сразу.

– Эл? – Честер удивлённо моргнул и отложил палки в сторону. Следующим замолк Флетчер, а чтобы заставить перестать играть Джека Честеру пришлось несколько раз со всей силы ударить в крэш – только тогда Джек с возмущением во взгляде повернулся к барабанщику:

– Что?

– Похоже, мы скоро открываемся, – Честер виновато улыбнулся и кивнул головой на бармена, который с ухмылкой наблюдал за юными музыкантами.

– Уже? – оторопело спросил Джек.

– Ага. Уже, – усмехнулся Эл. – Мне чертовски жаль прерывать ваш концерт, но, боюсь, я и правда должен украсть вашего барабанщика. Ему временно предстоит переквалифицироваться в посудомойщика.

– Извините, ребят, мне правда пора приступить к работе… Сообщите как-нибудь потом, какое решение вы приняли?

– Почему как-нибудь? Думаю, мы уже готовы дать тебе ответ, – сказал Джек и посмотрел на Флетчера, хотя он и так знал, что Флетчеру понравилось не только смеяться, но и играть с Честером. – Если ты не против, то мы будем рады видеть тебя в нашей группе.

– Правда? – глаза Честера сверкнули каким-то особенным блеском. Похоже, даже показав им, на что способен, он не был уверен, что они захотят его принять.

– Правда-правда, – Флетчер улыбнулся. – Ты, кстати, чай обещал. И долгую историю.

– Кхм… Если вы не очень торопитесь, в перерыве я попробую к вам вырваться… А чай… Эл! Чай! За мой счёт! – крикнул он бармену.

6.

Джек и Флетчер пили чай, устроившись за дальним столиком. Честер был вынужден оставить их общество ради не самой приятной и уж точно не любимой работы. С его лица, впрочем, не сходила широкая радостная улыбка. Он был в группе. Подумаешь, что начинающей. И в которой было всего три участника. Но это была настоящая группа. И эти ребята – они по-настоящему знали, что делать со своими инструментами!

Субботним днём в клубе было не так много посетителей – основная их масса должна была прийти вечером, на концерт и дискотеку. А те, кто пришёл уже сейчас, в основном были заняты покупками. Так что вскоре Честер, не переставая лучезарно сиять своей улыбкой, подошёл к столику, за которым Джек и Флетчер допивали уже по второй чашке чая и что-то активно обсуждали.

– У меня есть немного времени, можем всё обсудить, – Честер плюхнулся на свободный стул.

Джек и Флетчер вели себя так непринуждённо, пока Честера не было рядом, а теперь оба резко замолчали. И Честер был вынужден напомнить себе: эти ребята не были его друзьями. Им просто был нужен барабанщик. И кто сказал, что, приняв его в группу, они автоматически предлагали и свою дружбу?

– Значит, основную часть времени ты работаешь здесь? – спросил Джек. Мысленно он уже не раз возвращался к этому вопросу – это могло стать проблемой. Они с Флетчером учились в выпускном классе школы, а значит, по утрам и до обеда были заняты. И это резко сокращало возможные дни репетиций, если Честер был свободен только по утрам выходных.

– Большую часть времени, – кивнул Честер. – Но это не та проблема, которую я не смогу решить, – поспешно добавил он, понимая, куда клонит Джек.

– Не волнуйся, мы тебя уже приняли, – Флетчер похлопал Честера по плечу. – Но всё же было бы намного лучше, если бы мы могли репетировать чаще, чем раз в неделю. Да и вечера было бы неплохо иметь свободными для выступлений.

Честер чувствовал себя в некотором смятении. Он больше жизни хотел быть барабанщиком и играть в группе. Но при этом ему нужно было где-то жить и где-то работать, чтобы обеспечивать себе жильё – в отличие от самих Джека и Флетчера, которые, судя по всему, жили с родителями.

– Насколько серьёзно ты хочешь заниматься музыкой? – спросил Джек.

– Я ради этого бросил всё, что у меня было, – усмехнулся Честер.

Флетчер покосился на Джека довольно укоризненно.

– Ребят, слушайте, я понимаю, что не идеальный кандидат. Но я что-нибудь придумаю, можете не сомневаться.

– Чес! – через полупустой зал раздался голос Эла. – Чес, нужна твоя помощь!

– Чёрт, мне пора. Сможете прийти завтра с утра? Порепетируем и всё обсудим! – Честер подскочил со стула, едва его не уронив.

– Ты ещё обещал рассказать, какая нелёгкая занесла тебя сюда, – подмигнул ему Флетчер.

– Я не уверен, что моя история вам понравится, – с усмешкой сказал Честер. У него не было сомнений в том, что этим ребятам он должен был рассказать правду о своём прошлом. Но он не знал, как они будут относиться к нему, узнав о его происхождении. Мысленно Честер оборвал все связи со своими корнями. Но их призраки, словно ампутированные конечности, преследовали его фантомными болями.

– Ты беглый каторжник? – хмыкнул Флетчер.

– Нет, – рассмеялся Честер и махнул рукой Элу, который в очередной раз его окликнул: – Иду!

– Внебрачный сын королевы? – снова в шутку предположил Флетчер.

– А это ближе к правде, – Честер подмигнул Флетчеру и попятился спиной к бару: – Мне правда пора! Приходите завтра!