Дорога к вулканам

Глава первая Негостеприимный город и человек-паук

Самолёт, вылетевший почти девять с половиной часов тому назад из Москвы белокаменной, заложив широкую обзорную дугу, подлетал к Петропавловску-Камчатскому.

Сперва – в иллюминаторе – над горизонтом поднялся величественный конус вулкана, увенчанный белой шапкой снегов. Потом внизу появилась знаменитая Авачинская бухта, освещённая нежными лучами утреннего солнышка, на одном из берегов которой и располагался город.

«Нормальный такой городок», – мысленно одобрил Тим – «Разместился по склонам трёх покатых сопок – Мишенной, Петровской и Никольской. Есть и обычные городские дома, в основном, панельные пятиэтажки. Но много и частных малоэтажных строений, сбившихся в компактные районы и райончики… Сама же бухта, честно говоря, особого впечатления не производит – весь берег усеян какими-то грязно-серыми длинными и волнистыми полосками. Неужели, гниющими водорослями? Над разнокалиберными мусорными кучами активно кружат стаи наглых и упитанных чаек, а по морю гуляют, хищно облизывая многочисленные ржавые корабельные скелеты, светло-жёлтые волны. Очень грустное и откровенно-пессимистичное зрелище, сами собой возникают навязчивые ассоциации, связанные со старым заброшенным кладбищем…».

Самолёт совершил более-менее мягкую посадку. Хриплый мужской баритон, не обременяя себя излишней вежливостью, пригласил на выход.

Тим – одним из последних, как и всегда – спустился по старенькому ржавому трапу, втянул носом воздух и непроизвольно зажмурился от удовольствия: пахло близким-близким морем (вернее, Океаном), и безграничной свободой. Точно так же, как и на Шпицбергене. Практически один в один.

Он открыл глаза, с любопытством огляделся по сторонам и восхищённо помотал головой – здешние пейзажи однозначно впечатляли и завораживали.

– Да, по окружающим природным красотам этот аэропорт находится вне конкуренции, – понимающе хмыкнул пожилой упитанный дядечка, стоявший рядом и похожий (по всем визуальным признакам), на мирного и мечтательного бухгалтера. – Невероятно-изысканные и, воистину, незабываемые картинки. Покатые сопки и высоченные горы, разбавленные вулканами, подступают со всех сторон. Раз вулканчик, два, три, четыре… А над самым высоким из них и светло-серый дымок поднимается в безоблачное ярко-голубое небо. Лениво так поднимается, безо всякой угрозы. И погода нынче хороша. Июль месяц для Камчатки – самое оно. Сейчас почти что полдень, а температура окружающего воздуха находится на уровне двадцати двух-трёх градусов тепла. И днём так же будет, и вечером. И завтрашним утром… Ночью? Ну, похолодает, естественно, на несколько градусов. Но не резко так, то есть, почти незаметно для восприятия. Благодать неземная и идеальная, короче говоря. Помидоры, огурцы, кабачки и тыквы сейчас на дачных участках прут – не остановишь… Вон, какие яркие цветы на газонах. Почти как в субтропических джунглях… Но на этом, впрочем, вся приятность данного аэропорта и исчерпывается. Дальше всех нас ожидают лишь сплошные неприятности и хронические неудобства.

– Какие конкретно? – поинтересовался Тим, во всём любящий чёткий и однозначный порядок.

– Да самые различные, – прозвучал невозмутимый ответ. – Но неприятные и гадкие, извините, до стойкой и хронической блевотины…

То ли дородный дядечка сглазил, то ли так, действительно, было принято на Камчатке, но неприятности не заставили себя долго ждать – налетели, окружили со всех сторон, завертели и запутали.

Примерно в трёхстах пятидесяти метрах от самолёта располагалось серое трёхэтажное здание аэропорта, к которому и потянулись пассажиры прибывшего рейса.

– Эй, народ, стоять! – надсадно прокричал через старенький мятый мегафон низенький человечек, облачённый, не смотря на тёплую летнюю погоду, в тёмно-синюю толстую шинель. – Куда попёрлись без моей команды? А? Ну, чисто стадо горных баранов, прости Господи! Олухи царя небесного и придурки законченные…

– Мы – бараны, а ты, значит, местный пастух? – уточнил упитанный дядечка-бухгалтер.

– Что такое? – буквально-таки закипел тип в шинели. – Отставить разговорчики! До вечера хотим здесь задержаться? Вот, я вас, уродов столичных… Молчать, твари!

И Тим, послушавшись, разговаривать не стал. Он просто неторопливо подошёл к индивидууму в шинели и – толстой подошвой ботинка – отвесил под его зад крепкого пендаля.

– Ой, больно-то как. Ой, мамочка моя…, – безвольно присаживаясь на лётное поле, заблажил человечек. – Что это было?

– Ничего особенного, – язвительно усмехнулся Тим. – Обыкновенный урок вежливости. В следующий раз перед тем, как грязно выражаться и безвинных людей оскорблять, подумаешь… Ну, и куда нам идти?

– Ик…

– Успокойся, родной. Жить будешь. Куда топать-то?

– Направо, вдоль забора. Ик… Там железные ворота будут.

– Открытые, хоть?

– Распахнутые, – испуганно моргая реденькими ресницами, заверил человечек в шинели. – Ик…

– И на том, конечно, спасибо. Отдыхай, братец. Набирайся сил. Всех благ. Точка.

Двухстворчатые ярко-жёлтые ворота, действительно, оказались распахнутыми настежь. А над ними красовался старенький плакат-растяжка с надписью, выполненной блёкло-чёрными буквами: – «Добро пожаловать!».

– Очень мило, – негромко прокомментировал Тим. – Так и навевает – чёткую и малоприятную ассоциацию.

– Какую именно, молодой человек? – заинтересовался всё тот же пожилой дядечка, шагавший рядом.

– Ну, как же. Плакат аналогичного содержания, если память мне не изменяет, располагался над жёлтыми воротами концлагеря Аушвиц-Биркенау.

– Однако. Богатая у вас, юноша, фантазия. Проходим через ворота. Проходим… Меня, кстати, зовут – Александр Александрович Дунаев. Можно и по-простому – Сан Саныч. Главный инженер «Безымянного геологического треста».

– Очень приятно, – улыбнулся Тим.

– Что такое? Почему вы так улыбаетесь?

– Как – так? И не надо, ради Бога, мне «выкать». Молод я ещё.

– Э-э-э… Хищно, вот как.

– Насколько я в курсе, «Безымянный геологический трест» решил построить полноценную дорогу – от одноимённого золоторудного месторождения в сторону тихоокеанского побережья. Мол, для перевозки тяжёлого и громоздкого оборудования будущей горно-обогатительной фабрики. Это так?

– Ну, в общем-то… А почему, молодой человек, вы интересуетесь этим вопросом?

– Тимофей Белофф, старший инспектор «Фонда охраны дикой природы», ЮНЕСКО. Прозвище – Брут. Прибыл на Камчатку в качестве замены старшего инспектора Томаса Грина. Буду, как раз, курировать район полуострова, где протекает Безымянная река. В том числе, и старательно надзирать за строительством вашей дороги – в плане нарушений (или же их отсутствия), природоохранных норм и правил, а также российского и международного природоохранных Законодательств. Так что, будем работать вместе.

– Ай-яй-яй, – всерьёз запечалился Сан Саныч. – Как же так? Вот же, непруха голимая…

– Получается, что вы мне не рады?

– Совсем не рад. Врать не буду. Ни капли.

– Почему?

– Потому, парниша. Больно уж ты крут. С такими упрямыми и прямолинейными гавриками трудно договариваться о чём либо. Многократно проверено. В плане разумных компромиссов договариваться, я имею в виду.

– Почему же – трудно? – насмешливо улыбнулся Тим. – Невозможно, если по-честному. Терпеть ненавижу – компромиссы. Точка… А Томас Грин? Он шёл на компромиссы?

– Томас? Он и был-то у нас на месторождении всего один раз. Повертелся-покрутился минут сорок-пятьдесят, а потом забрался на броню и укатил.

– На броню? Это как?

– Так у нас принято выражаться, – непонятно вздохнув, объяснил Сан Саныч. – То бишь, на броню вездехода. Другими видами транспорта до Безымянного месторождения пока не добраться. Не считая вертолёта, понятное дело… Почему, именно, на броне? Можно, конечно, и внутри, если есть такое дурацкое желание. Но больно уж там жарко и душно. Да и комары донимают… Ага, вон и он, мистер Грин. Тебя, молодчик брутальный, надо полагать, встречает. Ладно, пока. Встретимся уже на месте. То есть, на строительстве дороги.

– Встретимся, понятное дело. Не вопрос…

Томас Грин – высокий и тощий шатен среднего возраста, приветственно помахав рукой, завопил на всю округу на английском языке:

– Брут, бродяга! Сколько лет, сколько зим! Давай, я тебя по плечам похлопаю.

– Хлопай, не вопрос, – разрешил Тим. – Сколько лет, спрашиваешь? Да, почитай, уже года три с половиной, как не виделись. Помнишь, как славно мы тогда, в Амстердаме, покуролесили?

– Помню, конечно, – тревожно оглядываясь по сторонам, засмущался Томас. – Разве такое позабудешь? Кошмар развратный и бескрайний. Как вспомню, так вздрогну…

– Да, ладно тебе. Давай краба, пожму.

– О-у-у!

– Что такое?

– То же, что и всегда. У тебя – по-прежнему – не ладошка, а самые натуральные клещи кузнечные.

– Извини, приятель, – повинился Тим. – В следующий раз постараюсь быть поаккуратней… Ну, что, пошли в здание?

– Зачем?

– Багаж хочу получить. И клетку с псом.

– Ты и Клыка приволок с собой? – обрадовался Томас. – Просто замечательно и очень кстати. Его чуткий собачий нос может нам здорово пригодиться… А идти никуда и не надо. Багаж сюда вывезут, вон из тех зелёненьких ворот.

– Прямо на улицу? Здесь даже навеса нет. А если, не дай Бог, дождик закапает?

– Данный нюанс никого не волнует. Никого из местного начальства, я имею в виду. По крайней мере, весной, летом и осенью. И вообще, местный аэропорт, чтобы ты знал, является самым бестолковым аэропортом в Мире… Давай-ка, отойдём в сторонку и перекурим.

– А как же багаж?

– Повторяю ещё раз – самый бестолковый и бардачный аэропорт в Мире. Поэтому в ближайшие сорок-пятьдесят минут багажа не будет. Даже и не надейся. Бесполезно…

Они отошли от толпы пассажиров рейса «Москва – Петропавловск-Камчатский» метров на сто пятьдесят, к неуклюжему забору, смонтированному из длинных алюминиевых профилей, и закурили.

Рядом располагалась высокая горка, сложенная из пустых деревянных ящиков, беспорядочно набросанных друг на друга. Впрочем, шесть ящиков были аккуратно составлены – боковыми плоскостями – друг к другу, и на этом подобии «диванчика» обнаружился неизвестный оборванец. Он возлежал на спине и, задрав жиденькую пегую бородёнку вверх, заливисто и беззаботно посапывал.

– Никак, бомж? – мимолётно улыбнулся Тим. – А я уже и подзабыл – как они, родимые, выглядят.

– Бич, – поправил дотошный Томас. – Это, извини, две большие разницы. Для тех, кто понимает, конечно. Как любит (обожает, так-таки!), выражаться в своих бессмертных «нетленках» великий и ужасный Александр Бушков.

– Александр Бушков? А кто это такой?

– Ну, ты, Брут, и даёшь. Темнота не культурная. Сразу видно, что уже лет десять не был на Родине.

– Почти пятнадцать.

– Это, конечно, многое объясняет… Так вот, Бушков – отличный русский писатель. Практически культовый. Даже я, будучи иностранцем, зачитываюсь его динамичными и оригинальными романами – и о реалиях современной России, и о различных фантастических Мирах. Впрочем, дело совсем и не в этом… Бич? А пусть себе спит. Он нам не мешает. Да и говорим мы на английском…

– Как ты сказал? – заинтересовался Тим. – Мол, дело совсем и не в этом? А в чём же тогда? И ещё. Про Клыка тобой тоже был выдан приметный перл. Мол: – «Его чуткий собачий нос может нам здорово пригодиться…». Нам? Я же, вроде, прибыл сюда тебе на замену? Или как?

– Ну…, э-э-э…, – озабоченно повертев головой, замялся Томас. – Я, действительно, сегодня вечером вылетаю в Москву, а уже там пересяду на ближайший рейс до Парижа. Да, свои нынешние должностные обязанности я перекладываю, Брут, на тебя. Старательно надзирай за здешними природными объектами, находящимися под опекой ЮНЕСКО. Не за всеми, конечно, а только за теми, которые расположены в северных районах полуострова, примыкающих к Корякскому нагорью. Это она и есть – моя, то есть, уже твоя зона ответственности… Впрочем, обо всех тонкостях и нюансах тебе в здешнем Представительстве нашего Фонда подробно расскажут. Отвезу, познакомлю, в гостиницу вас с Клыком заселю. А после этого вновь отбуду в аэропорт. Далее – в Москву и Париж.

– Заканчивай мне зубы заговаривать, – посоветовал Тим. – Что тут у вас происходит?

– Да, собственно, ничего…

– А почему же тогда ты, бродяга худосочный, постоянно оглядываешься по сторонам, словно бы опасаешься чего-то? Или же кого-то? Давай, соберись с мыслями. Или там с духом. Соберись и всё расскажи.

Грин, выбросив окурок под забор, тут же закурил новую сигарету. Делал одну глубокую затяжку за другой, задумчиво щурился и молчал.

А Тим и не думал его торопить. Зачем? Всё в этом Мире должно развиваться естественным путём, без нудных понуканий и избыточного насилия. В том смысле, что в идеальном случае…

Вокруг было тихо, только наглый оборванный бичара, вольготно устроившись на пустых деревянных ящиках, заливисто похрапывал во сне, да где-то вдалеке, за алюминиевым забором, изредка покрикивали ленивые камчатские чайки.

Наконец, Томас, докурив очередную сигарету до самого фильтра, решился-таки на откровения и монотонно забубнил:

– Понимаешь, Брут, я здесь обнаружил одну странную штуковину. По-настоящему странную, по-глобальному.… Ну, в том плане, что это моё неожиданное открытие может всё перевернуть с ног на голову. Причём, всё-всё-всё. То бишь, фундаментальное мировоззрение всего нашего человечества на картину общего мироустройства… Понимаешь?

– А то, – заверил Тим. – Понимаю, понятное дело. Без вопросов. Причём, железобетонно, как любит выражаться одна зеленоглазая и ужасно-симпатичная прибалтийская ведьмочка. Продолжай, братец. Продолжай…

Про себя же он подумал: – «Тоже мне, второй бином Ньютона. Мол, окружающий нас Мир гораздо сложней и многогранней, чем это принято считать… Конечно же, ясен перец, сложней. Я, например, совсем недавно лично убедился в этом. Там, на суровом Шпицбергене, повстречавшись с путешественниками во Времени, прибывшими к нам из далёкого двадцать восьмого века. Бывает, как выяснилось. Правда, ничем хорошим эта встреча не завершилась…».

– Нечего – продолжать, – вновь «спрятался в раковину» Томас. – Всё настолько глобально и серьёзно, что я до сих пор, понимая, что реально запахло Нобелевской премией, ещё ни с кем не делился конкретной информацией. Только руководству «Фонда защиты дикой природы» и ЮНЕСКО сделал несколько призрачных намёков. Вот, и получил вызов на начальственный парижский ковёр.

– А чего не делился-то?

– Нельзя, Брут, о таком сообщать всуе. Ну, там по телефону или по электронной почте.

– А как надо? – проявил настойчивость Тим.

– Только при личной доверительной беседе, плотно закрывшись в надёжном бункере. Подчёркиваю, в очень надёжном бункере, предварительно многократно проверенном на предмет отсутствия «прослушек» и прочих шпионских гадостей.

– Значит, следуешь в Париж, чтобы сообщить лично госпоже Председателю Исполнительного совета о своём сногсшибательном и невероятном открытии? Или же, наоборот, лично госпоже Генеральному директору Секретариата?

– Лучше – сразу обеим, для пущей надёжности и дополнительного спокойствия. А ещё я им и всякие фотки покажу, заснятые на мобильник. Обеим сразу…

– Понятное дело. Перестраховываешься, братец. Одобряю… А потом, проведя встречу на высшем уровне, ты надеешься вновь вернуться на Камчатку? Только уже совсем в другом статусе? Мол, руководящие дамы, проникнувшись всей важностью совершённого открытия, придумают для тебя, везунчика, особую должность с практически-неограниченными полномочиями и взрослым финансированием?

– Хотелось бы, конечно, именно такого развития событий, – неуверенно шмыгнув носом, признался Томас. – Причём, как минимум… О, багаж начали выдавать! Пошли…

Вскоре рюкзак и два кожаных баула Тима были успешно получены.

А, вот, с Клыком образовалась небольшая заминка. То есть, с его вызволением из ветеринарного изолятора аэропорта.

Как только пассажиры рейса «Москва – Петропавловск-Камчатский», получив багаж, отправились в сторону автостоянки и автобусной остановки, из неприметной боковой дверки здания аэропорта вышел плотный высокий мужчина в форменном таможенном кителе и, солидно откашлявшись, зычным голосом поинтересовался:

– Кто здесь будет – канадский подданный Тимофей Белофф? Понятно. Говорите по-русски? Просто замечательно. Прошу, мистер, пройдёмте в мой кабинет. И все документы на своего пса захватите… А это ещё кто такой? Здешний приятель? Хорошо, пусть тоже пройдёт – для полного комплекта и лучшего взаимопонимания…

Они, подхватив рюкзак и два баула, естественно, прошли.

Таможенник, оказавшийся местным ветеринарным инспектором, уселся за обшарпанный письменный стол, поюлил немного, слегка повешал на уши посетителям длинной лапши (то есть, вкратце рассказал о строгом и жёстком российском Законодательстве, регламентирующим ввоз в страну диких и домашних животных), после чего – беззастенчиво и буднично – начал вымогать крупную взятку в иностранной валюте.

– Я, если смотреть правде в глаза, буду даже покруче вашего знаменитого Верещагина. Ну, того, который так и не ушёл с баркаса, – плотоядно улыбаясь и демонстративно сжимая-разжимая пудовые кулаки, сообщил Тим. – Это в том глубинном смысле, что он мзду не брал, а я и не беру, и не даю. Зато морды и хари в полную труху разбиваю – на раз. А ещё и головы лихо вбиваю в плечи. Причём, по самые уши.

– Но-но, господин иностранный подданный, полегче, – на всякий случай отодвигаясь вместе со стулом, забеспокоился таможенник-ветеринар. – И не таких видали. Сейчас, вот, кликну полицейских…

– Кликни-кликни, служивый. Сделай такую милость. Будем разбираться по полной программе. Со всеми сразу…

– Перестаньте, балаболы хреновы, чушь пороть, – продемонстрировал великолепное знание русского языка Томас. – Обойдёмся, на этот раз, без мордобоя и полиции. Сейчас я позвоню здешнему вице-губернатору и всё улажу.

И он, достав из кармана джинсовой курточки тёмно-зелёный брусок мобильника, действительно, позвонил камчатскому вице-губернатору.

Вежливо поздоровался. Представился. Пожелал долгих лет жизни и хорошей погоды. Рассказал о высокой миссии ЮНЕСКО в Мире. Напомнил о Соглашении, заключённом между этой организацией и Россией, и подписанном, между прочим, с российской стороны Премьер-министром Дмитрием Медведевым, а также об интервью, недавно показанном по Первому телевизионному каналу, в котором вышеозначенный Премьер-министр пафосно обещал оказывать сотрудникам ЮНЕСКО, работающим на территории России, полномасштабную помощь. А после этого пошло нажаловался на работников таможни аэропорта Петропавловска-Камчатского, которые, судя по всему, совершенно разучились мышей ловить, так как, очевидно, телевизора совсем не смотрят…

Закончив кляузничать, он передал мобильный телефон откровенно-загрустившему таможеннику.

«Пошёл процесс», – мысленно ухмыльнулся Тим. – «Господин вице-губернатор орёт так, что даже мне слышны его отдельные фразы. Матерные, понятное дело. Несчастный «ветеринар» вытянулся в струнку, постоянно громко сглатывает слюну и, того гляди, описается от страха… Эх, Россия-матушка! Проходят годы, десятилетия и века, а ничего не меняется. Ну, совершенно ничего. Всем правит, как и прежде, Его Величество Начальственный Окрик. Мать его… А если Окрика не последовало? Ну, тогда, понятное дело, можно творить всё, что угодно. То бишь, беззастенчиво «доить» клиента по полной программе, призвав на помощь – в случае необходимости – и доблестную российскую полицию, которая, наверняка, находится в доле…».

Уже через десять минут они покинули аэропорт.

– Гав-в, – пожаловался Клык.

– За весь долгий полёт тебе даже воды ни разу не предложили? Вот же, гады дешёвые и жмоты копеечные, – искренне возмутился Тим. – Томас, надо пса срочно напоить.

– Напоим, – пообещал Грин. – Рядом с автостоянкой, где припаркована моя верная «железная лошадка», ручей протекает…

Автостоянка располагалась в двухстах пятидесяти метрах от корявого забора, ограждавшего территорию аэропорта.

– Какая же это автостоянка? – удивился Тим. – Сплошная красно-коричневая глина, усеянная крупными камнями, да обширные лужи того же паскудного цвета. И машин всего-то три. Зато злющих комаров – до беса… Слушай, а что это такое?

– Где?

– Ну, вон за этой – якобы – автостоянкой. Двухметровая тёмно-зелёная стена. На лес, вроде бы, не похоже… Что это такое?

– Местная трава, – ухмыльнулся Томас, довольный произведённым эффектом. – То бишь, обыкновенный камчатский травянистый луг. Причём, травка-то совсем и невысокая…

– Гав!

– Извини, старина. Заболтался я немного… Вот, к этой тёмно-зелёной стене и беги. Там, на границе автостоянки и луга искомый ручей и протекает. Водичка хорошая, чистая, луговая.

Клык, нетерпеливо помахивая пышным хвостом-кренделем, резво убежал в указанном направлении.

– Пошли, Брут, к моей самоходной карете, – предложил Томас. – То бишь, вон к той подержанной красной «Тойоте». Тем временем, продолжаю… Итак. Трава в этом месте относительно невысока. Во-первых, сейчас только середина июля. Во-вторых, город совсем рядом, что, естественно, тоже накладывает свой негативный отпечаток. А вот в конце августа – в южных районах полуострова – полевое разнотравье и до четырёх метров вымахивает. И названия у этих трав-цветочков весьма звучные и романтичные, – перешёл на русский язык: – Борщевик сладкий, лабазник камчатский, дудник медвежий, какалия камчатская, страусопер обыкновенный… Ещё здесь растёт папоротник орляк. По внешнему виду – самый обыкновенный папоротник, которого много и в наших канадских лесах. Только съедобный. Да-да, местные аборигены его с удовольствием кушают. И в солёном виде, и в маринованном, да и в различные салаты щедро добавляют. Более того, на Камчатке ни одно серьёзное застолье традиционно не обходится без блюд из папоротника… Черешок папоротника носит красивое название – «рахис», а сам лист называется – «вайя», что в переводе (извини, но не знаю с какого языка), означает – «пальмовая ветвь». В пищу употребляют только рахисы орляка, причем, в то время, когда листовая пластинка еще находится в зачаточном состоянии. На Камчатском полуострове верным ориентиром для сбора рахисов служит массовое цветение ландышей…

Только когда минут через семь-восемь вернулся Клык, Грин прервал своё развёрнутое ботаническое повествование.

– Гав-в-в, – объявил пёс-хаски, мол: – «Хороша водица, ничего не скажешь. Только оводов и слепней над ручьём вьётся, на мой собачий взгляд, многовато…».

– Вот же он, тот козёл, что нас утречком подрезал! – раздалось в отдалении. – Стоит рядом с красной «Тойотой».

– Точно, он! Гнида сутулая…, – и тут же последовала длинная и доходчивая матерная тирада.

Тим резко обернулся. К ним приближалась живописная и рассерженная троица: молодые широкоплечие люди, облачённые в кожаные жилетки, спортивные мешковатые штаны и разноцветные кроссовки. Один из молодчиков многозначительно сжимал в смуглых ладонях солидную бейсбольную биту.

– Ну, вот. И здесь то же самое, – подбирая с глинистой почвы увесистый булыжник, пробормотал Тим. – Клык, дружище, придётся поработать немного…

– Гав! – понятливо отозвался пёс и, угрожающе «вспучив» чёрно-белую холку, устремился вперёд.

– Рры-ыыы!

– Вован, волк! Обходит, обходит! Зубы, тварь, скалит…

– Рры-ыыы!

– Мать его, сволочь вёрткую! Ой…

– Осторожнее!

– Рры-ыыы!

Тим прицелился и сильно метнул булыжник в ярко-зелёный пластиковый бак для мусора, установленный метрах в пятнадцати.

– Бам-м-м! – разнеслось на всю округу.

– Дрын-дрын-дрын…, – это пластиковый бак весело закувыркался по камням, выступавшим из глины.

– Рры-ыыы!

– Сволочь!

– Рры-ыыы!

– Уходим…

«Тойота», тоненько взвизгнув покрышками, резко тронулась с места.

– И кого же это, братец, ты подрезал с утра?

– Гав? – сдублировал Клык.

– Ничего такого не было и в помине. Я, чтобы вы знали, самый дисциплинированный водитель на свете, – аккуратно вертя баранку, хмуро откликнулся Томас. – Обычные камчатские хулиганы. Не более того. Или, что вернее, мелкие уличные грабители.

– Ну-ну. Как же…

– Что ты имеешь в виду, Брут?

– То и имею. Этих субчиков кто-то подослал к тебе.

– Зачем?

– Наверное, чтобы покалечить, – лениво зевнул Тим. – Или даже чтобы убить. Этот «кто-то», по всей видимости, очень не хочет, чтобы ты вылетел в Париж и трепал там своим длинным языком.

– Гав! – поддержал с заднего сиденья Клык, мол: – «Так оно всё и есть. Мы с приятелем в этих делах разбираемся. Собаку, можно сказать, съели на таких мутных и скользких ситуациях…».

– Ерунду говорите… Вот же, чёрт!

– Что случилось?

– Белый «Жигуль», он и утром, когда я ехал в аэропорт, висел на хвосте. И сейчас вновь нарисовался.

– Вот, и я о том же толкую… Кому же, братец, ты со своим глобальным открытием оттоптал любимый мозоль, а? Может, всё-таки, поделишься секретной информацией?

– Гав?

– Не сейчас, – помолчав с минуту, принял решение Томас. – Вот, когда вернусь из Парижа – тогда.

– Ну, как знаешь. Хозяин – барин…

– Кстати, видишь, вдоль дороги симпатичные и приодетые девчонки неторопливо прогуливаются? Это – местные проститутки. Совсем даже и недорогие, если подходить к вопросу с европейскими мерками… Ты же, Брут, по-прежнему пользуешься услугами жриц любви?

– Нет, уже не пользуюсь, – брезгливо поморщился Тим. – Прошли те развратные времена. Навсегда. Точка.

Машина, преодолев порядка двадцати семи-восьми километров, въехала в город.

«Ага, проезжаем мимо торгового порта», – принялся мысленно комментировать Тим. – «Сплошные складские ангары и бараки, из-за которых торчат корабельные мачты. Через приоткрытое автомобильное окошко остро пахнуло морем. Вернее, йодом. То бишь, гниющими водорослями, выброшенными активным прибоем на низкий камчатский берег… Надсадно гудит старенький портовый кран, местами покрытый толстым слоем тёмно-коричневой ржавчины, солидно пыхтит невидимый трудяга-буксир… А белый «Жигуль», тем временем, всё так же надоедливо маячит сзади. Не к добру это, ей-ей… Так-с, порт остался позади. А сейчас мы въезжаем… Куда, интересно, въезжаем?».

– Капай, – объявил Томас. – Это такое неформальное название района частной застройки Петропавловска-Камчатского. Не самое лучшее место на нашей прекрасной планете, если по-честному. В-первую очередь, по криминогенной обстановке. Хотя, с точки зрения сегодняшних реалий российской глубинки, место самое обыденное, скучное и ничем непримечательное…

Кривобокие засыпные домишки ненавязчиво чередовались с серыми строениями барачного типа и с почерневшими бревенчатыми хижинами. Впрочем, встречались и огромные уродливые коттеджи, сложенные из красно-коричневого кирпича.

– Цыгане строятся, – не дожидаясь вопросов, пояснил Грин. – Торговля наркотиками, как всем известно, приносит неплохие деньги. Впрочем, вон та трёхэтажная кирпичная вилла принадлежит младшему сыну районного начальника полиции. Бывает. Наверное, обычное совпадение… А теперь мы въезжаем в центр города… Как оно тебе, Брут?

– Обыкновенный провинциальный городишко, – равнодушно пожал плечами Тим. – Причём, без какой либо конкретной архитектуры. Все дома мало-средне-этажные. Встречаются и откровенно-старинные – деревянные. И блочные пятиэтажки советской застройки. И разномастный новодел. Зима-лето-попугай, короче говоря… О, характерная табличка, мол: – «Ленинская улица». Примечательная такая деталь.

– Приехали, граждане…

«Тойота» уверенно припарковалась возле приземистого, явно-общественного здания, построенного, судя по всему, ещё до приснопамятной Перестройки незабвенного товарища Горбачёва. Белые «Жигули» неторопливо проехали мимо.

– Камчатский театр драмы и комедии, – покидая автомобиль, пояснил Грин. – Кстати, Брут, вполне приличное заведение, рекомендую. Здесь иногда очень даже неплохо ставят русскую театральную классику. Чехова там, Островского, Ампилова. Будет свободное время, посети обязательно. Не пожалеешь, обещаю… А нам – вон в тот переулок. Там расположена неплохая частная мини-гостиница. Будем, уважаемые сотрудники ЮНЕСКО, размещать вас на временный постой. Достаём из багажника носильные вещи и шагаем… Так, подождите. Только машину поставлю на сигнализацию.

– Пик-пик-пик, – доброжелательно пропела сигнализация.

– Двинули…

Они, подхватив рюкзак и два баула, двинулись в нужном направлении.

На Ленинской улице было достаточно людно, многочисленные прохожие, мешая друг другу, активно сновали по узким тротуарам в противоположные стороны. Поэтому и скорость передвижения была, отнюдь, невысокой.

Они прошли от силы метров сто двадцать-тридцать, когда со стороны Камчатского театра драмы и комедии тревожно завыло-запиликало:

– Иу-иу-иу!

– Стойте, – ставя кожаный баул на тротуар, скомандовал Томас. – Это моя автомобильная сигнализация сработала. Старенькая, постоянно капризничает. Надо отключить. Я быстро. Ждите…

Вежливо раскланиваясь со встречными прохожими, он двинулся назад.

А ещё через несколько минут визгливый женский голос отчаянно завопил:

– Мужчине плохо! Вызывайте «Скорую»!

– Здесь оставайся, – оперативно избавляясь от поклажи, велел Тим. – Вещи сторожи.

– Гав-в.

– Сторожи и никуда не отходи. Я сказал…

Он, умело продираясь сквозь толпу зевак, машинально отметил удалявшуюся тёмно-бежевую спину. Почему – отметил? Во-первых, спина была узкой, сильной и хищной. А, во-вторых, больно уж активно эта самая спина удалялась от места происшествия.

Грин безвольно лежал на тротуаре, крепко прижав ладони к животу, а из уголка его рта медленно вытекала-струилась тоненькая струйка ярко-алой крови.

«Не жилец», – всмотревшись в остекленевшие глаза приятеля, машинально отметил Тим.

Он осторожно подсунул ладонь правой руки под затылок Томаса, тихонечко приподнял его голову и спросил:

– Кто это был, дружище? Ты его узнал?

– Ш-ш-ш, – едва слышно прошипел Грин. – Ш-ш-ш…

– Кто? Ну, скажи, пожалуйста.

– Ша…, ша… Ш-ш-ш…

По телу Томаса пробежала болезненная судорога. Его глаза потухли и медленно закрылись.

– Умер, – невозмутимо известил кто-то из зевак. – Надо полицию вызвать…

Тим побежал прямо по проезжей части, ловко лавируя между встречными, отчаянно-сигналившими машинами. Естественно, в ту сторону, куда отправилась подозрительная хищная спина.

Вот, среди прохожих промелькнуло тёмно-бежевое пятно.

Неизвестный человек (злодей и убийца?), встревоженный частыми автомобильными гудками, обернулся.

«Пегая козлиная бородка? Это же бич из аэропорта!», – опознал человека Тим. – «Только избавился, гад, от лохмотьев и переоделся в неприметный спортивный костюм… Ну, гнида штопаная, сейчас я тебя достану! Достану, и пока не прибыла доблестная российская полиция, проведу допрос. По жёсткой схеме проведу, понятное дело. По очень и очень жёсткой…».

Бич заметил погоню и тоже, расталкивая прохожих, побежал. А потом свернул в одну из боковых улиц.

Началась классическая погоня «в городских условиях»: переулки, улочки, проходные дворы, «прятки» среди рядов натянутых верёвок с постельным бельём, вывешенным на просушку, улочки, проулки, проходные дворы…

В какой-то момент впереди раздался тоненький звон.

«Это он какое-то холодное оружие выбросил», – понял Тим. – «Например, заточку. Или же нож-выкидуху…».

Очередной проходной двор. Крутой поворот. До бежевой спины оставалось порядка пятнадцати-семнадцати метров, а за ней возвышалась тёмно-красная кирпичная стена, покрытая жёлто-фиолетовыми лишайниками и густой сетью глубоких трещин.

«Вот и всё. Отбегали. Тупик», – притормаживая, мысленно усмехнулся Тим. – «Высота стены находится на уровне шести с половиной метров… Ну, что, дружок бородатый? Сразу сдашься? Или же, сугубо для разнообразия, чуток подерёмся, изображая из себя героев бодрых американских блокбастеров?».

Он не угадал. Неизвестный убийца, не снижая скорости, приблизился к кирпичной преграде вплотную и…

Раз, раз, раз, помещая пальцы рук в трещины на кладке, ловко перебрался через стену.

– Ну, надо же! – остановившись, расстроенно выдохнул Тим. – Человек-паук какой-то, мать его… Да, необычная техника преодоления высотных препятствий. Ничего не скажешь. Откровенно-нездешняя…