Дорогая мамуля

ГЛАВА 17

Снега в сочельник они так и не дождались, зато с новой силой забарабанил по окнам мерзкий ледяной дождь. Теперь, с отвращением подумала Ева, и мостовые, и тротуары покроются ледяной коркой. И это даст городским служащим, обязанным выйти на смену, лишний повод увильнуть от работы.

Был у нее соблазн к ним присоединиться. Она могла бы натянуть тренировочный костюм и работать дома, не соприкасаясь с ледяным катком, в который превратились улицы. Остаться в тепле и комфорте. Она стала готовиться к поездке на работу из чистого упрямства.

– У тебя здесь есть все, что нужно, – напомнил ей Рорк.

– Нет, не все. – Ева застегнула плечевую кобуру. – Здесь у меня нет Финн, например, здесь у меня нет Миры. А я собираюсь просить ее составить психологический портрет Заны и Бобби. Здесь у меня нет того, кому сегодня не повезет заступить на смену в лаборатории. И я хочу заехать в гостиницу и в больницу, провести вторичную проверку.

– Возможно, ты не в курсе. – Рорк вытянул свои длинные ноги, наслаждаясь второй чашкой кофе. – Есть такое замечательное изобретение человечества, как видеотелефон. А некоторые, – как, например, мы здесь, – располагают даже оборудованием для голографических конференций.

– Это не одно и то же. – Ева надела жакет поверх кобуры. – Ты сегодня будешь сидеть дома?

– А если бы я сказал, что да?

– Ты бы солгал. Ты тоже пойдешь на работу, как и я, будешь заканчивать предпраздничные приготовления лично. Ты, гнилой либерал, конечно, отпустишь свой персонал пораньше, но на работу ты пойдешь.

– Если ты останешься, я тоже останусь.

– Я поеду, и ты тоже поедешь. – Ева подошла к нему, обхватила его лицо ладонями и поцеловала. – Увидимся через несколько часов.

– Будь осторожна, хорошо? Дороги небезопасны.

– Как и накачанный дурью наркоман со свинцовой битой в руках, но я ведь справлялась?!

– Я так и думал, поэтому распорядился выделить тебе один из внедорожников. – Рорк поднял бровь, увидев, что она нахмурилась. – Я и сам на таком же поеду, так что тут тебе не о чем спорить.

– Ну и ладно. – Ева бросила взгляд на часы. – Раз уж у тебя приступ заботливости, может, проверишь, как там твой самолет, все ли в порядке с Пибоди?

– Я уже это сделал. Они в воздухе и уже вышли из зоны непогоды. Не забудь перчатки, – крикнул он ей вслед, когда она уже вышла за дверь.

– И нудит, и нудит, и нудит, – проворчала Ева себе под нос.

Но в душе она была ему благодарна и за перчатки, и за тонкую меховую подпушку, неизвестно откуда взявшуюся и пристегнутую изнутри к ее пальто. Интересно, как ему это удалось?

Небо плевалось холодными иголками, коловшими лицо. Ева торопливо забралась в мощную машину. Мотор уже работал, обогреватель был предусмотрительно включен. Ничего этот человек не упускает. Это даже пугало.

Даже в теплой мощной машине, дающей сцепление с дорогой не хуже, чем у танка, ей пришлось вести тяжелую борьбу за каждый дюйм дороги к полицейскому управлению. Если раньше Ева ругала людей, отлынивающих от работы ради продления праздников, называла их лентяями и лежебоками, то теперь она, проклиная все на свете, спрашивала себя, какого черта они не остались дома и почему разъезжают на машинах, неспособных удержаться на дороге.

Дважды она натыкалась на небольшие ДТП. Ей приходилось останавливаться и вылезать из машины, чтобы уточнить, имеются ли пострадавшие, прежде чем сообщить дорожной полиции.

Когда движение опять застопорилось, Ева с наслаждением представила себе, каково было бы просто проехаться по крышам машин, перегородивших ей дорогу. Она не сомневалась, что ее танк с этим справится.

Въехав наконец в гараж управления, Ева убедилась, что больше двадцати процентов ячеек на ее уровне пусты.

– Слейдер, разве ты не в кладбищенской смене?

– Да, лейтенант. Взял одного за пару часов до конца обхода. Сейчас отдыхает в «холодной». Убитый – его брат, приехал из провинции погостить на праздники. Найден у подножия лестницы со сломанной шеей. Парень в «холодной» имеет шикарную хату на Парк-авеню. Дуплекс. А братец его из провинции – неудачник, без постоянного местожительства, без средств к существованию.

– Ему помогли спуститься с лестницы скоростным способом?

– О да, – едко улыбнулся Слейдер. – Парень утверждает, что брат был под газом – ну, это мы проверим по токсикологии, – но у него и вправду была с собой пара доз. Подозреваемый утверждает, что был в постели, услышал шум падения и нашел брата у подножия лестницы. Но он, видимо, не учел, что мы заметим синяки на лице убитого, а может, надеялся, что мы их спишем как травмы, полученные при падении. Только мы посмотрели на дело иначе, раз уж у парня костяшки ободраны и губа разбита.

Ева молча слушала. Люди, подумала она, бывают невероятно глупы.

– Ты пытался его склонить к самообороне или несчастному случаю?

– Да, но он стоит на своем. Работает менеджером в рекламной компании. Думаю, не хочет, чтобы его имя засветилось в новостях. Мы его еще раз допросим, пусть сперва слегка попотеет. Дважды срывался и ударялся в слезы, но он держится за свою историю. Дело в том, лейтенант, что мы перерабатываем.

– Не слезай с него, закрой это дело. Я выбью разрешение на сверхурочные. Половина отдела где-то гуляет, черт бы их подрал. Я не брошу это дело. Он просил адвоката?

– Пока нет.

– Упрешься в стену, позвони мне. Но постарайся добиться оформления.

Ева оставила пальто у себя в кабинете, просмотрела бумаги, накопившиеся за ночь на ее столе. Размножаются, как кролики, подумала она по дороге в электронный отдел.

Это был тот редкий случай, когда стены отдела не сотрясались от голосов, музыки и шума электроники. За столами и в изолированных отсеках сидели несколько детективов, кое-какие машины гудели, но по обычным меркам электронного отдела в этот день здесь царила пугающая тишина.

– Криминал мог уже взять власть в городе при том, сколько полицейских вывешивают дома свои чертовы рождественские чулки.

Финн поднял голову.

– Да вроде все тихо.

– Вот так всегда бывает перед взрывом, – грозно предрекла Ева. – Все бывает тихо.

– Веселенькое у тебя настроеньице. Могу проделать лишнюю дырку в твоем чулке.

– Ты так и не расколол номер счета.

– Я не расколол номер счета, потому что нет такого номера и такого счета. Только не с этими цифрами, только не в этом порядке.

– Может, она перепутала цифры? Если провести случайный поиск, используя цифры в произвольном порядке, тогда…

– Ты будешь мне рассказывать, как делать мою работу?

С тяжелым вздохом Ева опустилась на стул для гостей.

– Нет.

– Дело в том, что цифр слишком много. По крайней мере, одна лишняя. А если провести случайный поиск, отбросив одну или несколько цифр, знаешь, что мы получим, Даллас? Чертову уйму счетов.

– Вот дерьмо! – Ничего лучше она не могла придумать.

– Невозможно установить счет. Бесполезняк. Безнадега. Я могу установить случайные счета, но на это потребуется время, если тебе нужны все. Знаешь, что это такое? Это все равно, что вытаскивать кроликов из цилиндра.

Ева побарабанила пальцами по колену.

– Достань их. Я их возьму. Начну перекрестный тест.

Финн бросил на нее виноватый взгляд.

– Это будет головная боль вселенских масштабов. Видишь ли, Даллас, ты получаешь данные от женщины, которая находилась под принуждением и под стрессом. Откуда нам знать, правильно ли она вообще запомнила эти цифры?

– А почему он не заставил ее их записать? Почему не позаботился, чтобы номер счета был правильный? У него на кону два лимона, а он полагается на память запуганной женщины?

– Люди часто делают глупости.

По мнению Евы, это была евангельская истина, которая, увы, никак не могла помочь делу.

– Предполагается, что он так умен, что сумел убить женщину, не забыл на месте ни единой детали, уличающей его в убийстве, выбрался из здания и ушел незамеченным. Предполагается, что он так умен, что оказался на месте в нужный момент, захватил другую женщину и втащил ее в запертое помещение, да так, что никто не заметил похищения. И там он тоже не оставил следов. И при этом он провалил главную сделку? Облажался там, где мы должны предполагать главный мотив убийства? Ты на это поставишь, Фини?

– Ну, если ты так ставишь вопрос, я лучше поберегу свои денежки. – Он потеребил нижнюю губу. – Считаешь, она все это придумала?

– Я считаю, эту возможность необходимо исследовать. Так что ты не проделал лишнюю дырку в моем чулке, а, наоборот, придал вес теории, над которой я работаю.

– Не хочешь обговорить это со мной? Время есть, кофе есть.

Он был ее учителем. Она не могла бы сосчитать, сколько раз они вместе обсуждали уголовные дела, разбирали их по частям, ворошили детали за скверным ленчем, запиваемым кружкой еще более скверного кофе. Он учил ее думать, видеть, вести расследование. Он учил ее чувствовать след.

– Я не против, только не понимаю, с какой стати я должна хлебать ту бурду, которую ты называешь кофе. Я принесла тебе подарок к Рождеству. Думаю, ты мог бы поделиться.

Ева бросила на стол яркий подарочный мешок и увидела, как загорелись его глаза.

– Это кофе? Настоящий?

– Ну, какой смысл приносить тебе эрзац, если я сама собираюсь его пить?

– Вот черт! Спасибо! Слушай, закрой дверь, а? Не хочу, чтобы парни пронюхали, пока я его варю. Господи, придется мне установить код на замке, а не то мои мальчишки налетят, как саранча.

Как только дверь надежно закрыли, Фини подошел к автомату и загрузил кофе.

– Знаешь, жена пытается навязать мне кофе без кофеина. По мне, так с тем же успехом можно пить воду из-под крана. Но это… – Финн потянул носом, вдыхая запах. – Это супер! – Он послал Еве лукавую улыбку. – У меня тут есть в заначке пара пончиков. Внес их в меню как гороховый суп, чтобы парни не прознали.

– Ловко.

Ева вспомнила о своей изнурительной борьбе с неуловимым похитителем сладостей, который неизменно находил тайник в ее кабинете. Пожалуй, стоит испробовать метод Фини.

– Итак, что у тебя есть против свидетельницы? – спросил он, выкладывая на стол пончики.

Ева изложила ему свои подозрения. Он прихлебывал маленькими глоточками кофе, щедро откусывая от облитого сахарной глазурью пончика. Вся его рубашка покрылась сладкими крошками.

– Вероятностный тест скорее укажет на сына, если это семейное дело. Родственники убивают быстрее и легче. Охотнее. Может, он вовлек жену, надавил на нее, принудил. «Сюрприз, дорогая! Я только что убил мамочку. Так ты уж, будь добра, скажи, что я был тут с тобой, спал, как младенец».

– Могло быть и так.

– А могло и по-другому. Женщина против женщины – еще одна горячая кнопка. – Фини взмахнул последним кусочком пончика и отправил его в рот. – Тем более тут фактор «свекровь – невестка». «Надоела ты мне хуже горькой редьки, старая кошелка. Вечно суешь нос, куда не просят». А потом она бросается на шею мужу: «О, мой бог, это был несчастный случай! Ты должен мне помочь!»

– Не та схема. Не учитывает шантаж, предполагаемое похищение Заны, несчастный случай с Бобби.

– Нет, учитывает. Один или оба подозреваемых либо ничего общего не имеют с шантажом либо хотят снять пенки задним числом. Похищение – это просто отвлекающий трюк. Скорее всего. И указывает он на женщину. Решила упаковать и бантиком завязать для красоты. Может, ты права, Даллас, может, это уходит в далекое прошлое.

На это Ева ничего не ответила. Фини молча смотрел на свою кружку. Обоим хотелось обойти стороной вопрос о ее собственном детстве.

– Тебе надо накопать что-нибудь на нее… или на него. Чтобы можно было надавить. Ты получила луковицу, Даллас.

– Что я получила?

– Луковицу. Начинай снимать шелуху.

«Луковица, – думала Ева. – Вечно Фини что-нибудь придумает!»

Но это навело ее на мысль.

Она направилась к Мире. В приемной тихо играла рождественская музыка.

– Как у нее сегодня с загрузкой? – обратилась Ева к секретарше.

– Почти никого. Мы сегодня закрываемся в полдень, откроемся только двадцать шестого. Сейчас у нее офицер. – Секретарша сверилась с часами. – Они сейчас закончат. У нее еще одна встреча через пятнадцать минут, и все.

– Мне нужна всего минутка между ее пациентами. Подожду.

– Хорошо, но я надеюсь, вы не будете ее перегружать. У нее с мужем есть планы.

– Я ее не задержу, – сказала Ева и посторонилась, когда из кабинета вышел полицейский.

– Минуточку. – Секретарша поднялась и сама подошла к двери Миры. – Доктор, здесь лейтенант Даллас. Она просит минутку вашего внимания.

– Конечно. – Мира встала из-за стола, когда вошла Ева. – Я не ожидала еще раз увидеть вас до праздников.

– Мне нужна от вас одна услуга. Психологический портрет подозреваемого. Ну, может, хоть общее впечатление.

– По делу Ломбард.

– Точно. Я рассматриваю невестку.

– Вот как? – Мира села и откинулась на спинку кресла, пока Ева торопливо излагала свою версию.

– Я бы хотела, чтобы вы поехали со мной в гостиницу или в больницу. Я еще не знаю, где она будет через час. Попробую для начала застать ее в гостинице. Я знаю, у вас планы. Я потом сама отвезу вас домой.

– Я думаю, смогу…

– Вот и хорошо. Отлично. – Ева попятилась к двери, пока Мира не передумала. – Зайду за вами через час. Я пока все подготовлю.

Она поспешно вышла, на ходу вынимая телефон, чтобы позвонить Зане в гостиницу.

– Заеду за тобой примерно через час.

– Я хотела ехать в госпиталь. Я только что звонила, и они сказали, что Бобби еще спит, но…

– Я подвезу тебя, если смогу. Как его состояние? – спохватилась Ева.

– Он стабилен. Они сказали, что он стабилен. Но они хотят продержать его еще по крайней мере сутки. Понаблюдать. И здесь нужно сделать кое-какие приготовления, прежде чем его выпишут. Мне нужно достать инвалидное кресло, и все эти лекарства, и…

– Вот и начинай заниматься приготовлениями, не выходя из гостиницы. И тогда к завтрашнему дню у тебя все будет готово. Я пришлю патрульного, если не сумею выбраться в госпиталь. Он отвезет тебя туда и доставит обратно.

– Ну… хорошо. Раз он все равно еще спит.

– Вот и отлично. Я буду через час.

Ева вернулась к себе в кабинет и села писать отчет с последними данными для своего шефа. Половина отчета была готова, когда Слейдер просунул голову в дверь.

– Взял его, лейтенант.

– Брата? Он сознался?

– Братец-наркоман возвращается домой, а наш парень его уже поджидает. Он обнаружил, что из квартиры кое-что пропало. Его дорогие часики, кое-какая электроника, что-то в этом роде. Хочет высказать братцу в глаза все, что он о нем думает, и выкинуть его вон. Братец возвращается поздно, накачанный до самых бровей.

– Есть подтверждение токсикологии?

– Да. В нем было столько дерьма, что хватило бы полет до Плутона и обратно. Похоже, он заложил дерьмо, что взял у брата, в закладной конторе, чтобы купить дурь. Наш парень велит ему выметаться, и дело доходит до рук. Теперь наш парень уверяет, что мертвый брат первый начал. Может, да, а может, и нет. – Слейдер пожал плечами. – В общем, удары были с обеих сторон. Братец-неудачник ныряет головой вперед с лестницы, ломает шею. Ну, тут наш парень запаниковал, решил представить дело так, будто спал, а его брат просто споткнулся. Мы могли бы дать непредумышленное второй степени, но прокурору это не нравится. Парень готов сознаться на непредумышленное третьей степени. На том и порешили.

– Годится. Убедись, что именно убитый заложил товар. Проверь это, прежде чем подписывать протокол.

– Мой напарник сейчас проверяет. Как только подтвердит, мы оформляем протокол. Тупой ублюдок… Я имею в виду живого. Мог бы сэкономить себе кучу времени и хлопот, если бы сразу сознался, что они подрались. Люди обожают врать полицейским.

«Воистину», – подумала Ева, и тут ей в голову пришла еще одна мысль. Луковица. Шелуха. Да, надо попробовать снять один слой.

В гараже Мира принялась изучать внедорожник.

– Это не ваша обычная машина.

– Нет, это Рорка. Обледенелые дороги. – Ева пожала плечами. – Эта штука могла бы, наверно, пересечь Полярный круг, вот он и решил, что мне не страшно будет ездить на ней по Нью-Йорку.

Она села за руль.

– Ну, мне-то точно будет не страшно. – Мира уселась поудобнее. – Я полагаю, он так мало может сделать для вашей безопасности, что не упускает ни единой возможности из тех, которые есть в его распоряжении.

– Да, я тоже так думаю.

– Деннис расшумелся – хотел, чтобы я сегодня осталась дома. – Мира поправила на шее шарф с неярким рисунком. – В конце концов, мне пришлось договориться о машине с шофером, чтобы он унялся. Приятно, когда кто-то о тебе беспокоится.

– Вы так думаете? – Ева включила задний ход. – Ну, может быть, – решила она. – Может, и приятно. Но тяжело чувствовать себя постоянным источником беспокойства.

– Меня это когда-то раздражало.

– Правда?

– «Чарли, – говорил он мне, – зачем ты так рискуешь, зачем имеешь дело с людьми, которые живут во зле и упиваются злом? Если ты можешь проникнуть к ним в душу, неужели ты не понимаешь, что и они могут проникнуть к тебе?» – Мира улыбнулась и с наслаждением вытянула ноги в теплом салоне. – Мы вели бесконечные изнуряющие споры по этому поводу с различными вариациями, когда я согласилась работать на Департамент полиции.

– Вы ссорились? Вы и профессор Мира?

– Мы женаты. Конечно, мы ссорились. И сейчас ссоримся. Деннис только кажется таким мягким, а на самом деле упрямства в нем столько, что его можно добывать в промышленных масштабах. Я его за это обожаю. – Она пригладила волосы и, повернув голову, взглянула на Еву. – Мне кажется, у нас было несколько стычек чуть ли не покруче, чем у вас с Рорком. Но ведь они приобрели все в комплекте, не так ли? Наши мужья, – пояснила Мира. – Как и мы с вами. Поэтому приходится искать способы с этим справиться, налаживать отношения. Вот потому-то вы и ведете сегодня этот брутальный внедорожник. Кстати, он жутко сексуален.

Ева не удержалась от улыбки.

– Правда? Вы находите? Расскажите мне о вашей самой первой ссоре. Когда вы впервые столкнулись лбами?

– О боже, мы начали бодаться из-за покупки дивана в нашей первой квартире. Можно было подумать, что эта покупка решала все в нашей жизни, чуть ли не месяц мы ничего не могли купить, потому что ни один из нас не хотел уступать. Наконец мы сошлись на третьем варианте, чтобы ни мне, ни ему. Открыли бутылку вина и с большим энтузиазмом занялись любовью на этом самом диване.

– Это все стресс, да? В основном стресс и попытки понять друг друга. Если люди поженились не так давно, они, конечно, смотрят друг на друга влюбленными глазами и спариваются, как кролики, при малейшей возможности, но в то же время огрызаются по мелочам. А если стресс усиливается, если происходит что-то из ряда вон выходящее, тогда и напряжение между ними растет.

– В общем и целом это так, – согласилась Мира. – Если говорить конкретно о супругах Ломбард, я бы удивилась, если бы оказалось, что они не испытывали определенных трудностей в последние несколько дней. Правда, как правило, люди стараются скрывать свои частные войны от посторонних глаз.

– Но это прорывается, как ни старайся. Опытный наблюдатель обязательно что-нибудь заметит. А эти двое гладки, как стекло. Она похожа на ходячее пособие «Как должна себя вести образцовая жена». Вот не верю я в это, что хотите со мной делайте. – Ева села поудобнее за рулем. – Знаю, я сама не образец по этой части, но она слишком уж идеальна. Мне хочется повнимательнее к ней присмотреться. Выйти за кофе и бубликами на следующее утро после того, как твою свекровь забили до смерти тупым предметом? Да бросьте!

– Нет ничего необычного в привычных, повседневных поступках. Это компенсация психологической травмы.

– Ладно, а почему бы не обратиться к обслуживанию в номерах? Конечно, это была гостиница эконом-класса, но обслуживание в номерах у них есть.

– Я буду адвокатом дьявола, – Мира, как школьница, подняла руку. – Она не привыкла к такого рода вещам. Для нее покупка и приготовление еды – дело привычное. Я согласна, обратиться к обслуживанию в номерах было бы проще и разумнее при сложившихся обстоятельствах, но не считаю ее поведение подозрительным.

– Да я имею в виду все в целом. Она все делает уж больно правильно. Как будто у нее есть сценарий. «Хорошо, теперь включай слезы. А теперь будь мужественной, закуси губу. Брось бесхитростный и преданный взгляд на мужа. Но не забудь про прическу и косметику». В ней чувствуется какая-то суетность, которая просто не вписывается в образ.

– Она вам не нравится.

– Вы же знаете, что нет. – Остановившись на светофоре, Ева начала отбивать ритм пальцами по рулю. Пальцами, вдруг сообразила она. Значит, перчатки она посеяла где-то в управлении. – А ведь никакой видимой причины не любить ее нет. Это моя интуиция подсказывает: что-то с ней не так. Но, может, я просто придираюсь, может, это все натяжка. Поэтому мне так важно ваше впечатление.

– Но никакого давления, – проговорила Мира.

– Я ей скажу, что привезла вас как психолога для оказания помощи, – продолжала Ева, паркуя машину – Для того чтобы дать ей руку помощи, поскольку она пережила два таких тяжелых удара.

– Думаете, она поверит?

Ева усмехнулась.

– Не она одна умеет притворяться. Осторожно, тротуар скользкий.

– Приятно, – с улыбкой повторила Мира, – когда кто-то беспокоится о тебе.

Слегка смутившись, Ева вышла из машины. Войдя в гостиницу, она кивнула охране и зарегистрировала Миру.

– Есть движение наверху? – спросила она у начальницы охраны.

– Ни о чем таком мне не докладывали.

– Она заказывала еду? – Увидев, что женщина удивленно подняла бровь, Ева пояснила: – Просто хочу удостовериться, что она может позаботиться о себе. А если мои люди пользовались обслуживанием в номерах, это я тоже должна знать, чтобы зафиксировать расходы в отчете.

– Я могу уточнить это для вас.

– Спасибо.

Ева догнала Миру у лифта.

– Просто хочу посмотреть, как она заботится о себе, – повторила она в ответ на удивленный взгляд Миры. – Любопытно будет узнать, что она ела. – Ева поздоровалась с охранником у дверей. – Организуйте транспорт для свидетельницы в больницу и обратно. Но я хочу, чтобы машину подали с задержкой. Она не должна покидать гостиницу в течение получаса после моего ухода. Ясно?

– Да, лейтенант.

Ева постучала. Зана открыла с жалкой улыбкой на лице.

– Я так рада, что ты здесь! Я только что говорила с медсестрой Бобби, и она говорит, что он проснулся, поэтому… Ой! – Она замолчала, заметив Миру. – Извините. Здравствуйте!

– Зана, это доктор Мира. Она мой друг.

– Э-э-э… Рада с вами познакомиться. Входите, пожалуйста. Могу я… э-э-э… предложить вам кофе?

– Не беспокойся, через минуту я сама этим займусь. Доктор Мира – психолог. Я подумала, что при сложившихся обстоятельствах тебе стоило бы с кем-то поговорить. Может, и Бобби тоже. Мира лучше всех, – добавила Ева с улыбкой, положив руку на плечо Мире, чтобы все это выглядело менее официально. – Она мне очень помогла с моими проблемами.

– Я просто не знаю, что сказать. Спасибо большое, что подумала обо мне… о нас.

– На тебя в последнее время столько всего обрушилось. Люди, пережившие насилие, не всегда осознают все последствия шока. Общаясь со мной, хотя мы с Бобби старые друзья, ты все равно говоришь с копом. Но если ты думаешь, что это ни к чему…

– Нет-нет, что ты! О боже, ты так заботлива. Я тут целую ночь ходила из угла в угол. Не с кем словом перемолвиться. Я никогда раньше не беседовала с психологом. Не знаю даже, с чего начать.

– Почему бы нам не присесть? – предложила Мира. – Вашему мужу стало лучше?

– Да. Они говорят, что ему нужно остаться в больнице еще на день или два, а потом его переведут на положение амбулаторного больного. Только я не знаю, что это значит. Честно говоря, я ничего не понимаю в медицинских терминах.

– С этим я тоже могу вам помочь.

– Слушайте, я пойду на кухню, – сказала Ева. – Сварю кофе, не буду вам мешать.

– Я не против, если ты останешься, – остановила ее Зана. – Ты же все знаешь.

– Нет, я пойду готовить кофе. Дам вам минутку.

Ева прошла через комнату и скрылась в узкой кухне. До нее доносился голос Заны, глуховатый от сдерживаемых слез. «Да, здорово работаешь, – мысленно одобрила Ева. – Но я все равно лучше». Она быстро прошлась сканером, проверяя заказы за последние двадцать четыре часа.

«Сыр, малина, попкорн, обжаренный в масле… Попкорн? Бьюсь об заклад, кое-кто вчера смотрел кино по телевизору, – подумала Ева. – И плотный завтрак сегодня утром: омлет с беконом, гренки, кофе и апельсиновый сок».

Она открыла мини-холодильник. Бутылка красного вина – почти пустая. Осталось немного вина на дне. Безалкогольные напитки. Десерт, двойной шоколад. Не хватало половины.

Очевидно, трагическое потрясение не повлияло на аппетит Заны.

Когда Ева вернулась с чашками кофе, Зана промокала лицо бумажным платочком.

– Все на меня валится, одно за другим, – жаловалась она Мире. – Я никак не могу успокоиться. Мы ведь приехали сюда веселиться. Бобби хотел порадовать меня этой поездкой. Такой удивительный город, я никогда здесь раньше не была. Считалось, что это часть рождественского подарка. Его маме тоже не терпелось приехать, повидаться с Евой после стольких лет. А потом вдруг оказалось, что все так ужасно! – Зана начала рвать бумажный платок на мелкие кусочки, и он усеял ее колени снежными хлопьями. – Бедный Бобби, он так старался быть сильным, и вот теперь он в больнице. Я только хочу ему помочь. Хоть как-нибудь.

– Конечно, хотите. Поэтому вы постоянно находитесь при нем. И все же вам необходимо позаботиться и о себе. На вас свалилась и смерть женщины, с которой вы были так близки. Вы должны пройти через это, Зана. И вы должны отдыхать, беречь себя, думать о своем здоровье.

– Я не могу.

– Я понимаю. Это так по-человечески понятно: забывать о себе в момент кризиса. Это особенно характерно для женщин, – добавила Мира и похлопала Зану по руке. – В ближайшие дни и недели Бобби будет нуждаться в вас – физически и эмоционально. Это тяжело… Спасибо, Ева. Это тяжело – терять родителей, близких. Но потерять близкого человека насильственным путем – это еще более страшный удар, еще более тяжкое горе. Вы оба пережили шок. Надеюсь, когда вы вернетесь в Техас, вы сможете найти там кого-то, с кем можно поговорить. Я, конечно, могу рекомендовать вам список наших специалистов в вашем регионе.

– Спасибо, буду вам очень признательна. Я бы даже не знала, с чего начать. Я никогда раньше не сталкивалась с психотерапевтами.

– Ты не обратилась к психотерапевту, когда умерла твоя мать? – спросила Ева.

– Нет, я об этом даже не подумала. Наверно, меня так воспитывали, что мне такое в голову не приходило. Я просто… ну, не знаю, продолжала жить, как могла. Но на этот раз все по-другому, я понимаю. И я хочу сделать так, как будет лучше для Бобби.

– Ну, значит, вы так и сделаете, – сказала Мира.

– Могу я поговорить с тобой минутку, Зана? – вмешалась Ева. – У нас ничего не выходит с цифрами, которые ты нам дала. Которые твой похититель заставил тебя запомнить.

– Я не понимаю.

– Мы ничего не находим, нас эти цифры никуда не ведут. По правде говоря, их слишком много. Может, ты их перепутала или что-то добавила?

– Ой, я не знаю. – Зана всплеснула руками. – Я была так уверена… Я повторяла их снова и снова, как он велел. Я повторяла их даже потом… когда он ушел. Но мне было так страшно! Что же делать? Что я могу сделать?

– Мы могли бы попробовать гипноз. – Ева наклонилась над чашкой, встретившись взглядом с Мирой. – И это была еще одна причина привести сюда сегодня доктора Миру. Я хотела, чтобы ты с ней познакомилась, немного освоилась, если мы пойдем по этому пути. Доктор Мира часто помогает нам в таких делах.

Мира подхватила брошенный ей мяч.

– Это могло бы сработать. Мы могли бы под гипнозом вернуть вас обратно к моменту похищения. Я проведу вас через события и в то же время позабочусь, чтобы вы чувствовали себя в полной безопасности.

– Ой, я не знаю. Я просто не знаю. Гипноз… – Зана начала перебирать пальцами золотые цепочки у себя на шее. – Я не знаю. Меня это пугает. Мне надо подумать. Я сейчас не могу думать ни о чем. Только о Бобби.

– Это могло бы помочь нам найти того, кто убил мать Бобби. – Ева решила нажать еще. – А если Бобби узнает, что человек, ответственный за ее смерть, задержан, отдан под суд и понесет заслуженное наказание, это улучшит его настроение. Доктор Мира?

– Да, это истинная правда. Хотите, я пришлю вам информацию, чтобы вы лучше поняли суть вопроса?

– Да, это было бы здорово. И все же… Я не знаю. Одна мысль о том, что придется вновь через это пройти, хотя бы мысленно, приводит меня в дрожь. Я не такая сильная, как ты, – обратилась она к Еве. – Я совершенно обыкновенная.

– Обыкновенные люди каждый день совершают обыкновенные вещи. – Мира с улыбкой встала. – Я пришлю вам информацию, Зана, и буду рада поговорить с вами еще раз, если вы сочтете, что это поможет.

– Спасибо вам большое. Спасибо. Спасибо вам обеим. – Зана встала и протянула обе руки Еве. – Для меня это очень много значит – знать, что кто-то заботится о нас.

– Я с тобой свяжусь. Тебя отвезут в больницу. Тебе позвонят, когда машина будет здесь. Я тоже постараюсь заглянуть к Бобби, но если не получится, передай ему мои пожелания скорейшего выздоровления.

– Обязательно.

Ева заговорила с Мирой только в лифте:

– Ну, и как вам?

– Не знаю, насколько я сумею быть вам полезной. Ее поступки и реакции полностью вписываются в рамки ожидаемого. Ее ответы правдоподобны. Я готова признать – под вашим непосредственным давлением, – что они, пожалуй, кажутся заученными по учебнику. Но учебник был написан именно потому, что существуют такие реакции на насилие и психологические травмы.

– Она уклонилась от гипноза.

– Вы тоже, – напомнила Мира. – Это типичная первая реакция на предложение.

– Ну, меня гипнотизировать бесполезно, это не поможет поймать убийцу. Если бы она согласилась, я проспорила бы пари на миллион долларов самой себе. Она вчера ела попкорн.

– Для утешения.

– И почти прикончила бутылку вина.

– Я бы удивилась, если она совсем не пила.

– Вы правы, – раздраженно признала Ева. – Вы мне совсем не помогаете. Она сегодня съела плотный завтрак и, я держу пари, заказала в номер шикарный ужин вчера вечером.

– Не все под воздействием стресса отказываются от еды. Люди нередко используют пищу в качестве утешения, иногда даже переедают. Это своего рода компенсация. Все эти факты можно толковать в ту или в другую сторону. Мы обе знаем, что у вас только инстинкт и никаких доказательств. Даже косвенных на данный момент.

– Черт. Вот в следующий раз возьму и не подвезу вас до дома.

Выйдя из лифта, Ева направилась прямо к начальнице охраны.

– Вы получили заказы на обслуживание в номерах?

– Да. Ваши люди ничего не заказывали. Наша гостья заказала жареного цыпленка с молодой картошкой и морковкой. На закуску она заказала салат с крабами, а на десерт лимонный торт. Из напитков взяла бутылку мерло и бутылку родниковой воды.

– Хороший аппетит, – заметила Ева.

– Да. Похоже, она старается держать себя в форме.

Ева оценила здоровый цинизм.

– Мне понадобится запись всех телефонных звонков из ее номера.

– Я так и думала. Три исходящих звонка. Один в больницу вчера вечером, два в больницу сегодня утром. Входящих нет.

– Хорошо. Спасибо.

Ева вышла из гостиницы.

– Черта с два преданная жена будет дуть вино и объедаться лимонным тортом, когда ее муж лежит в больнице! Вы бы стали?

– Нет. И вы бы не стали. Но есть торт – это не преступление, и я должна сказать вам, что это вполне нормальная реакция.

– А почему она не связалась с другом и партнером Бобби, не сообщила ему, что Бобби попал под машину?

– Может быть, она звонила ему с личного телефона.

– Ну, это мы проверим. Держу пари, она не звонила. А знаете почему? Потому что не хотела, чтобы он примчался сюда или названивал ей поминутно, требуя последних новостей. Ей хотелось побыть одной и спокойно доесть этот чертов торт.

Мира не выдержала и засмеялась. Ева бросила на нее осуждающий взгляд.

– Извините. Я знаю, что это не смешно, просто у вас получился такой яркий образ! Если хотите психологический портрет, я вам его дам.

Она села в машину и пристегнулась.

– Объект – молодая неопытная женщина, по всей видимости, привыкшая к тому, чтобы ей говорили, что ей надо делать, и внутренне согласная с таким положением. Она ждет, что решения за нее будет принимать муж, сама же она ограничивается домашней Сферой. Для нее это зона комфорта. Она любит привлекать к себе внимание, хотя в то же время она стеснительна и пуглива. По натуре она аккуратистка и склонна к подчинению.

– Или она натянула на себя эту характеристику, как маску.

– Да. Если вы правы, Ева, перед нами очень хитрая и расчетливая особа, готовая извратить свою природу на сколь угодно долгий срок ради достижения цели. Она замужем за этим мужчиной несколько месяцев, все это время поддерживала с ним интимные отношения. До этого она была с ним знакома, работала на него, он ухаживал за ней. И все это время она играет роль, противоположную ее натуре. Весьма впечатляющее достижение.

– Я готова ей аплодировать. Но я не отвергаю другие возможности, других подозреваемых, – сказала Ева. – Я просто включаю ее в список.

«И в этом списке она занимает у меня верхнюю строчку», – добавила она мысленно.