Достойный Розы

Глава 12. Сара

Больше всего на свете Сара хотела, чтобы господин открыл глаза. Она скучала, сидя на табурете по приказу матери, чтение не развлекало ее, да и книга попалась неинтересная. Сара любила читать приключения, а мать подсунула ей роман с моралью. Какая мораль может интересовать девушку, чье сердце бьется сильнее от каждого движения лежащего на ложе молодого человека?

Глаза у него были синие. Сара убедилась в этом, когда он их открывал и смотрел на нее, как смотрят на святую. Ей нравился его взгляд. Ей так хотелось снова увидеть его... и Сара ждала, боясь пошевелиться и потревожить молодого человека, одновременно мечтая, чтобы он наконец проснулся.

Мать сменила ее на Мэгги, когда Сара чуть не упала с табурета, заснув от скуки.

— Сходи купи сахара, — сказала мать, вручив ей корзинку, — и муки надо. Завтра печь хлеб не из чего. Муку еще через три дня только привезут!

Сара вышла под дождь. До лавки было не очень далеко, поэтому она шла медленно, погруженная в свои мысли. Господин был таким! Сара вздохнула и поправила волосы под чепцом... Вот почему она не красавица? Была бы она хотя бы как... Дженни...

— Сара!

Дженни стояла у забора на противоположной стороне улицы. Ее белесые волосы были завиты в тугие локоны, удерживаемые на макушке невероятной розовой шляпкой с бантами. Сара хотела пройти мимо, поджав губы, но Дженни быстро перебежала дорогу и подошла к бывшей подруге по играм.

— Что тебе надо? — Сара отступила, а Дженни улыбнулась, сверкнув белыми зубами.

— Вашему гостю грозит опасность, — сказала Дженни тихо, и незаметно бросила ей в корзину сложенную конвертиком записку, — прочти и делай, что там сказано. Если не сделаешь, его убьют, — она развернулась, задев платье Сары голубой юбкой с красной вышивкой, и рассмеялась, будто сказала какую-то гадость, — не хочешь признать меня, гордячка? — громко проговорила она, чтобы было ее слышно, — ну и не надо!

Сара замерла. Первым ее желанием было броситься следом за Дженни, но она устояла, боясь, что лишится чувств. Она смотрела на конвертик, что лежал на салфетке. Сара спрятала его в складках тряпицы и сделала шаг, давшийся ей с таким трудом, будто на шла по трясине, а не по мощеной улице.

Убьют? Она пошла вперед, натыкаясь на прохожих, и только через долгое время вспомнила, куда должна идти. Впереди был небольшой сквер, где Сара села на скамью и достала конверт. Руки ее дрожали.

“Человек, которого вы приютили, является наследником очень большого состояния, — гласила записка, — Те, кто охотятся за деньгами, готовы на все, чтобы похитить его и требовать выкуп. Молодой человек вряд ли сможет оказать сопротивление, а отец его не будет платить ни сантима. Поэтому я очень прошу тебя от лица его друзей завтра ночью, когда все уснут, вывести его на улицу и передать человеку по имени Кейр, который будет ждать в самом начале тупика. Прошу тебя, не упусти эту возможность спасти его”.

Записка выпала из рук Сары.

Грудь сдавило так, что она с трудом могла вдохнуть. Кто хочет причинить вред их пациенту? Кто? Сара замерла, пораженная внезапной догадкой. Дженни и хочет! Она выкрадет раненого со своим подельником и потребует за него выкуп. С нее станется! Все хотят только денег! Все! Но они его не получат!

…

В полной темноте мать и дочь вышли из дома, волоча за собой прибывающего в беспамятстве молодого человека. Им удалось без проблем миновать выход из тупика и поймать кэб. Погрузив в него Нормана и сев рядом, миссис Сандерс достала из кармана ключи и деньги и протянула дочери.

— Вот, — проговорила она, — это ключ от старой каморки. Там никто не живет давно, с тех пор, как умерла моя тетка... Оставайся там пока он не сможет сказать, где живет. Я уверена, родители такого красавчика будут очень благодарны... очень! А я попробую узнать, не ищет ли какой денежный мешок своего сынка.

Мать тоже хотела денег. Сара глянула на ее полное лицо, и отвела глаза, боясь, что те выдадут ее мысли. Мать спасла молодого повесу, но за спасение жизни она хочет звона монет. Ей было стыдно за мать. Как можно торговать жизнью и смертью?

Сара закрыла глаза, стараясь успокоиться. Ей было страшно от того, что она останется одна наедине с, возможно, умирающим юношей. Сара никогда не жила одна. Но было очевидно, что оставаться в их доме для него подобно смерти. Она вздохнула и заставила себя посмотреть на молодого человека. Лицо его было спокойно и безмятежно, пухлые губы чуть приоткрыты. Сердце ее сжалось, как ей казалось, от жалости к нему. Да, ради него она готова жить одна, пока мать не найдет его семью. Она готова пожертвовать всем, чтобы он наконец-то пришел в себя и улынулся ей. Пусть даже с простой благодарностью.

…

Каморка оказалось действительно каморкой. Это была малюсенькая комнатка с узким окошком и единственной довольно широкой кроватью под ним. Сара и миссис Сандерс уложили на нее молодого человека, и Сара заметила, что простыни чистые, а подушка взбита. Значит мать уже была здесь, приготовила все для их прибытия.

— Тебе придется спать на полу на перине, — мать указала на скатанный матрас в углу. Еда под столом, смотри, испортится.

Сара кивнула и мать покинула ее, оставив одну в темноте. Юноша не шевелился, луч уличного фонаря, проникающий из окна, освещал неверным светом его лицо. Сара некоторое время любовалась правильными его чертами, подрагивающими ресницами, но вскоре ей стало скучно. Читать в такой темноте было невозможно, шить тем более. Раскинув матрас на полу, она легла прямо в одежде, только сейчас поняв, что миссия ей предстоит не самая приятная. Спать было жестко, а из-под двери дуло, будто кто-то специально пускал по полу ветер. Девушка быстро продрогла и начала чихать, после чего поднялась и села на единственный стул. Спать сидя? Она сжала голову руками. Чтобы не так сильно мерзнуть Сара накинула на плечи шаль и вышла из каморки в поисках кухни. Кухня обнаружилась в самом конце длинного темного коридора, она шла по нему, казалось, вечно. Свеча в ее руке дрожала, и пламя то и дело грозило потухнуть.

В кухне она согрела воду и выпила горячего чаю, взяв еще одну кружку с собой в комнату, чтобы пить уже там. Убрав за собой, она вернулась к себе, и снова села на стул.

Что ей делать? Горячий чай заставил ее клевать носом. Лечь на пол и проснуться совершенно больной? Тогда она сама будет нуждаться в уходе. Сара подняла подушку и положила ее на кровать, подвинув своего пациента к самой стене. Все равно он без сознания. А спать она будет так, чтобы утром чувствовать себя способной на помощь ему, если он все же очнется. Она сняла платье, оставив только тонкую сорочку, и юркнула под теплое одеяло рядом с молодым человеком.

Стало уютно и тепло. Сара лежала очень тихо, рассматривая его с невероятно близкого расстояния. Вот бы он был ее мужем! Они бы всегда спали вместе... Она заулыбалась от одной этой мысли, и, казалось, сама поверила в чудо. Вот молодой человек отрывает глаза и видит ее, Сару. Он влюбляется с первого взгляда, ищет ее любви, они целуются, и вот он уже ведет ее к алтарю. Сара счастливо зажмурилась, прижалась к нему, и сама не заметила, как уснула.

…

Пробуждение было приятным. Норман открыл глаза и долго лежал, смотря на солнечные лучи, бьющие в узкое окно с синими занавесками, пытаясь понять, где же он очнулся на этот раз. Он огляделся, превозмогая боль в голове. Комнатка, где стояла его кровать, была ему совершенно незнакома. Зато знакомой оказалась девушка, что спала рядом. Теплая и уютная, она прижалась к нему всем телом, и он тоже прижался к ней. В прошлый раз она сидела на стуле и что-то ему говорила, вспомнил он. Ночью ему снилось, что он куда-то едет, и, видимо, это был не сон. Его перевезли в другое место, туда, где девушке не оказалось места для сна.

Кто она такая, Норман не знал. Он не знал ее имени, но помнил длинные тонкие пальцы, похожие на пальцы пианистки. Темные волосы ее, собранные на затылке, растрепались и обрамляли ее по-детски чистое лицо. Тонкие губки приоткрылись во сне, и, без строгого платья и манжет, она казалась юной и даже хорошенькой. Все, конечно, портили длинный нос и слишком худая шея, выступающие ключицы и острые плечи. Но худобу можно пережить, если девушка так изящна и так грациозно двигается, будто пританцовывая. Норман смотрел на нее, изучая ее лицо, и все больше убеждался, что ничего уродливого в ней нет. Губы ее, розовые, тонкие и красиво очертанные, манили его своей свежестью. Наверняка ее никто не целовал. Он улыбнулся, потянулся к ней и коснулся губами ее губ.

Девушка вздрогнула и распахнула темные глаза. В них мелькнуло удивление, но она не испугалась его. Сон еще владел ею, и девушка вдруг улыбнулась, будто луч света из окна осветил ее лицо. Он снова поцеловал ее, наслаждаясь мягкостью ее губ, и она тоже робко и нежно поцеловала его.

Ее действительно никто не целовал. Норман вспыхнул от одной этой мысли. Рука его притянула ее к себе, прижала к груди, и голова его закружилась от страсти, что вызывала его юная сиделка. Девушка была совсем не против, она обвила рукой его голову, и целовала его со всей страстью, что так же бушевала в ее крови. Спит ли она, понимает ли, что происходит? Норман хотел разбудить ее, заставить снова открыть глаза, посмотреть на него, и твердо сказать, что она осознает происходящее, но страсть затмила зов разума. Он весь трясся от этой страсти, руки его дрожали, когда она проник под ее тонкую сорочку и ласкал ее грудь, хоть и не большую, но такую тугую, с острыми сосцами. Девушка не оттолкнула его, выгибаясь на встречу. Тогда он поднял подол сорочки, и вошел в нее одним движением, удовлетворяя разбушевавшуюся страсть, что сводила его с ума. Она закричала, пытаясь вырваться, но он сжал ее крепче, шепча на ухо слова любви, все, которые знал. Девушка замерла, и он стал двигаться в ней, и она тоже стала двигаться навстречу ему. А потом был взрыв, он захрипел, а она вдруг заплакала, и лицо ее стало похожим на лицо маленькой обиженной девочки.

— Не плачь, я люблю тебя, — прошептал он.

И в этот миг он действительно ее любил.