Достучаться до звёзд

Эльмира Тулькебаева Фокусник

Лондон 1886 года.

Вы верите в чудеса? Нет? Странно… многие не верят, не замечая, что чудеса творятся прямо у них под носом. Я хочу рассказать историю, которая произошла со мной много лет назад — мне тогда было 19 — историю, которая сильно изменила мою жизнь.

Итак, меня зовут Джоанна Баркер. Я жила в Лондоне, самом прекрасном городе на свете. Работала в лавке мистера Блэка. Заработок был небольшой, поэтому приходилось считать каждый пенни.

В один прекрасный летний день я, как обычно, сидела в лавке. Стрелки на часах показывали без десяти одиннадцать, покупателей ещё не было. Яркий солнечный свет падал в окно, и стоящее за окном дерево причудливой тенью расползалось на полу. Вдруг зазвенел дверной колокольчик, и в лавку вошла моя лучшая подруга, Джессика Мэйсон.

— Привет, Джоанна!

Все вокруг удивлялись нашей дружбе. Родители Джессики были богаты, не чета моим. Познакомились мы с ней в лавке и сразу подружились. Джессика не была избалована богатством, а её родители (добрые люди) ничего не имели против нашей дружбы.

— Доброе утро, Джессика! Как прошло свидание с сыном судьи Тёрпина?

Джессика была очень хорошенькой, и её всегда окружала толпа кавалеров, на которых она, к слову сказать, мало обращала внимания.

— С Уильямом? Никак, мрачный и скучный тип, постоянно говорил о себе. Папа купил нам билеты на представление, чтобы мы провели сегодняшний вечер вдвоём, но ещё одного такого вечера я не выдержу! Пойдёшь со мной?

— На какое представление?

Её глаза заблестели:

— На представление месье Леофара Леона!

Для пущей убедительности она вытащила из сумочки два билета и потрясла ими в воздухе.

Месье Леофар Леон! Известие о его приезде наделало много шума. Он был знаменитым фокусником, гастролировал по разным городам. Его представления имели огромный успех, все мечтали увидеть его. Лондон пестрел афишами с его портретом.

— Самого месье Леона? Джесс… я не могу. Это ведь ужасно дорого!

— Джоанна, перестань. Я тебя приглашаю, а не то отдам билеты родителям, — она протянула билет.

Я колебалась… соблазн сходить на представление великого фокусника был велик. Самой мне бы нипочем не наскрести денег на билет, пришлось бы сесть на голодную диету.

— Хорошо, — я взяла билет. Джессика просияла.

— Вот и отлично! Я зайду за тобой в семь вечера. Будь готова!

И, развернувшись на каблуках, она вышла из лавки.

Месье Леон давал свои представления в Альберт-Холле. Я никогда раньше не была в театре. По такому случаю я надела маленькое чёрное платье с белым воротником моей покойной матери.

Ровно в семь часов вечера к моему дому подъехал кэб, в котором меня ждала Джессика.

За весёлой беседой мы не заметили, как очутились у театра.

Я до сих пор помню, как меня поразило его великолепие! Театр показался мне роскошным дворцом, из окон которого лился золотой свет и звучала приятная музыка. Отовсюду к театру стекались толпы людей: чопорные дамы в великолепных платьях, в сопровождении кавалеров, семьи с весело смеющимися детьми, молодые девушки и юноши. Все спешили в Альберт-Холл.

Войдя в театр, я остановилась в нерешительности. Его внутреннее убранство поражало и радовало глаз: искусно расписанный потолок, роскошные хрустальные люстры, заливающие всё пространство ровным светом, который отражался в зеркалах с резными золочёными рамами. Вдоль стен стояли статуи; казалось, их каменные лица пристально следят за нами.

— Пойдём, — Джессика потянула меня за рукав в зал.

Мы заняли свои места в самой середине зала. Рядом с нами сидела молодая семья — мальчик лет семи вытягивал шею, чтобы получше рассмотреть сцену.

Свет погас. Разговоры стихли, распахнулся занавес.

Луч света выхватил силуэт человека в цилиндре, с накидкой на плечах. Лицо было скрыто под белой маской. Месье Леон, а это несомненно был он, взмахнул руками, и в то же мгновение сцену залил яркий свет, заиграла громкая музыка. Представление началось.

Никогда я не видела ничего подобного! Весь вечер Леон поражал публику своим мастерством: доставал кроликов и голубей из своего чёрного цилиндра, в считанные секунды отпирал самые хитроумные замки сейфов, освобождался от смирительных рубашек, цепей и наручников. Но самое интересное произошло в конце.

Ассистентка Леона, высокая стройная блондинка, вынесла на сцену большую, в человеческий рост деревянную раму, обтянутую белоснежной тканью. Заиграла тихая музыка. Зал затаил дыхание. Девушка поставила полотно так, чтобы зрителям было видно — за ним никого нет. Месье Леон подошёл к раме и принялся водить в воздухе руками, словно вытягивая из пустоты невидимый канат.

В тот же миг по залу пронесся удивленный возглас. Я во все глаза уставилась на полотно. По спине пробежал холодок, и я тоже невольно ахнула… под полотном начал проступать человеческий профиль! Он то появлялся, то вновь исчезал. Казалось, с той стороны полотна прижимается лицом человек. Но там никого не было! Люди удивленно шептались, а месье Леон продолжал колдовать над полотном. Очертания лица на белой ткани становились всё более отчётливыми… фокусник подошёл к ассистентке. В руках у неё был поднос, на котором лежал револьвер. Леон взял револьвер, отошёл на несколько шагов и прицелился в полотно. Зал замер в ожидании. Раздался выстрел, лицо исчезло и по полотну стекла струйка крови. На мгновение в зале воцарилась тишина, и тут же стены Альберт-Холла сотряслись от громоподобных аплодисментов. Потрясённые зрители поспешили к сцене с букетами цветов, а месье Леофар Леон вернул ассистентке револьвер и скрылся за кулисами…

На улице было уже темно, дул прохладный ветерок. Мы с Джессикой шли по тропинке к ожидавшему нас кэбу.

— Ой, Джоанна, я забыла свою сумочку в театре! — Джессика остановилась.

— Жди меня здесь, я схожу за ней, — сказала я и повернула назад.

В зале было темно, только на сцене горел дежурный свет и всё ещё стояла рама с натянутым полотном. Мои шаги гулко отдавались в пустом зале. Я отыскала сумочку Джессики и ещё раз взглянула на сцену. В нескольких шагах от полотна, не замечая меня, стоял мальчик в черном пиджачке. Тот самый, что сидел рядом с нами. Протянув руку, он осторожно дотронулся до кровавой дорожки на белой ткани. И тут произошло нечто странное: полотно вдруг начало светится, все ярче и ярче, диковинный свет заливал всё вокруг. Я в страхе отшатнулась, упала на пол. Мальчик вскрикнул и исчез в ослепительном потоке золотого света. Я зажмурилась и закрыла лицо руками. Но вот сияние стало меркнуть. Я осторожно приоткрыла глаза. Полотно по-прежнему стояло на сцене, кровавая дорожка исчезла. Мальчик тоже куда-то пропал.

Я сломя голову бросилась вон из зала, боясь оглянуться назад.

Всю дорогу домой Джессика о чём-то весело щебетала. Я не слышала её. В душе царило смятение, сердце сковал страх.

Дома я долго не могла заснуть. Перед моим мысленным взором стояло искажённое ужасом лицо мальчика, исчезающего в полотне.

…Тёмный мрачный коридор. На стенах горят факелы, отбрасывая длинные зловещие тени. Я иду вперёд; кажется, коридору не будет конца. Сердце так колотится, что заглушает звук моих собственных шагов. Но вот впереди замаячило что-то белое. Я подхожу ближе, останавливаюсь в нерешительности. Передо мной белое полотно. По спине пробегает холодок, я осторожно провожу рукой по золотой раме полотна. Холодная.

— Ну здравствуй, Джоанна, — раздается у меня за спиной низкий хриплый голос. Я резко оборачиваюсь: передо мной стоит высокий человек в чёрном одеянии, с белой маской на лице.

Незнакомец взмахивает руками, и коридор погружается во тьму. Панический ужас охватывает меня, сердце готово вырваться из грудной клетки… Я дико вскрикиваю и… просыпаюсь.

Сердце всё ещё колотилось как сумасшедшее. За окном пели птицы. Было утро.

— Это всего лишь сон, — я встала с кровати, — всего лишь сон…

На душе стало спокойнее. Я привела себя в порядок и пошла на работу. На улице было тепло, солнце ласково грело щёки. Мимо меня шли люди, каждый — по своим делам. Ночные страхи рассеялись.

Улица пестрела вывесками и объявлениями. Одно из них привлекло моё внимание: «Разыскивается Джимми Финн, семи лет! Пропал при загадочных обстоятельствах после театрального представления! Всех, кто обладает какой-либо информацией, просят незамедлительно обратиться в полицию!» Ниже прилагалась фотография мальчика. Того самого, что сидел рядом с нами на представлении!

Хорошего настроения как не бывало. Я сорвала объявление и сунула в карман. Что делать? Идти в полицию? Но что я им скажу? Мне никто не поверит.

Тревожные мысли не покидали меня весь день, я была рассеянной, всё путала. Покупатели участливо спрашивали, не случилось ли чего. «Случилось», — думала я и отвечала: «Спасибо, всё в порядке».

Часов в пять вечера, когда лавка почти опустела, к нам зашла Джессика. Увидев меня, нахмурилась:

— Что с тобой?

Я заглянула ей в глаза, глубоко вздохнула и рассказала всё как на духу. Джессика слушала, не перебивая. Окончив рассказ, я спросила:

— Ты мне веришь?

— Конечно, верю, глупышка. Как же иначе?

На душе у меня сразу полегчало, и я с улыбкой крепко обняла Джессику.

— Что же нам теперь делать?

— Как что? Идти в полицию!

— Джесс, ты смеешься? Что я им скажу? Что видела, как полотно засосало Джимми Финна?

Джессика нахмурилась.

— Да, пожалуй, ты права. В полиции нас поднимут на смех. Но мы же не можем оставить это так!

— Я весь день ломала себе голову и кое-что придумала. Нужно разузнать, где живёт этот месье Леон.

— Но как?

— Завтра у него очередное выступление, — к горлу подкатил ком — что ждёт завтра бедного Джимми Финна! — Мы проследим за этим фокусником до самого дома.

— Хорошо, встретимся у театра в девять вечера. Джимми мы уже не поможем, так хоть остальных спасём! — и Джессика вышла из лавки, оставив меня наедине с моими мыслями.

Я снова стою в длинном чёрном коридоре перед туго натянутым белым полотном. Красный свет факелов падает на него, и кажется, будто оно объято огнём.

Вдруг у меня за спиной раздаются осторожные шаги. Я оборачиваюсь… Джимми! Испуганно озираясь по сторонам, он шепчет:

— Его душа в белом полотне!

— Что? — я непонимающе вглядываюсь в бледное лицо мальчика.

— Душа фокусника в белом полотне! — повторяет он и, повернувшись, скрывается в темноте.

— Стой! Джимми! Погоди! — кричу я и бросаюсь за ним, — Джимми!

— Джимми… имми… — отвечает мне эхо.

Споткнувшись обо что-то, я падаю…

Очнувшись, я обнаружила, что лежу на полу в своей комнате. За окном было ещё темно.

— Джимми… — прошептала я.

Взвинченные нервы не выдержали, я обхватила голову руками и зарыдала.

Без четверти девять я была уже на месте. Из театра доносились звуки музыки, аплодисменты зрителей.

О Джимми я старалась не думать.

Прохладный ветер шелестел листвой деревьев, на небе начали появляться первые звёзды.

Аплодисменты стихли, из театра начали выходить зрители. Они громко обсуждали увиденное, спорили и смеялись.

«Ну где же Джессика?» — думала я, оглядываясь по сторонам. Становилось свежо, я озябла.

— Джоанна! — Джессика махала мне рукой из-за ствола большого дерева.

Постепенно все зрители разошлись. Тусклые фонари освещали пустынную улицу. Из театра вышел человек, окутанный длинным чёрным плащом.

— Пошли! — прошептала Джессика, кивая в его сторону.

Уверенной походкой человек зашагал по улице. Держась на приличном расстоянии, мы последовали за ним.

Стемнело. На небе появилась полная луна.

Чёрный человек стремительно двигался вперёд. Чтобы не отстать, нам пришлось перейти на бег. Внезапно он свернул в подворотню и скрылся из вида. Забыв об осторожности, мы бросились за угол, но там никого не было.

— Что за чертовщина?

Перед нами стоял старый, на вид заброшенный дом с тёмными, безжизненными окнами. Калитка, ведущая в сад, зловеще скрипела на ветру.

— Никогда бы не подумала, что знаменитый фокусник может жить в такой развалине, — пробормотала Джессика.

— Да. Пойдём?

— Туда? Ты с ума сошла?

— Как хочешь, — собравшись с духом, я шагнула за калитку и пошла к дому.

— Джоанна! Стой! — прошипела Джессика, но я уже открыла дверь.

В доме, похоже, никого не было. Пахло сыростью, стояла кромешная темнота. Я сделала пару осторожных шагов и на что-то наткнулась. Это был небольшой стол. Пошарив по нему руками, я нащупала какой-то холодный предмет. Наверху громко стукнуло, послышались торопливые шаги.

Я схватила непонятный предмет и с бешено бьющимся сердцем выбежала на улицу.

— Бежим! — задыхаясь, крикнула я. Увидев моё перекошенное ужасом лицо, Джессика без лишних разговоров бросилась за мной.

Мы мчались, как безумные, только уличные фонари мелькали яркими пятнами, да вслед лаяли собаки.

Джессика опомнилась первой.

— Стой, Джоанна! За нами никто не гонится, — она схватила меня за рукав. — Что это у тебя?

Я судорожно сжимала холодный, как лёд, револьвер.

— Я взяла его со столика в том доме.

— Какой холодный. Что теперь?

— Пока не знаю. Утро вечера мудренее. Иди домой.

Этой ночью я не сомкнула глаз — боялась увидеть во сне Джимми, которого мне так и не удалось спасти.

После бессонной ночи я весь день клевала. С трудом доработав до вечера, я отправилась домой. Проходя мимо одного дома, я заметила свежее объявление: «Разыскивается Джек Грант! Пропал при загадочных обстоятельствах после театрального представления! Всех, кто обладает какой-либо информацией, просят незамедлительно обратиться в полицию»! На фото был изображен немолодой представительный человек в очках. Слёзы брызнули у меня из глаз, не разбирая дороги, я помчалась домой.

Влетев в свою комнату, я без сил повалилась на кровать и тут же уснула.

Я стою в кругу яркого света, а вокруг меня полная темнота. Пытаясь угадать, где я нахожусь, делаю пару неуверенных шагов.

— Воровка! — раздаётся яростный крик и тут же — удар по лицу. — Верни то, что украла! — закричав от боли и страха, я валюсь на пол и… просыпаюсь.

Я снова лежала на полу в своей комнате. Было темно, стрелки на часах показывали два часа ночи. Всё лицо горело.

Вскочив на ноги, я подбежала к зеркалу. Ну и вид! Мертвенно-бледное лицо, тёмные круги вокруг глаз, от брови до подбородка багровеет красный рубец.

— Нет, так дальше продолжаться не может! — я схватила со стола револьвер и побежала к Джессике.

Сад вокруг дома Джессики ярко освещала луна. Я тихонько поскреблась в окно её спальни. В ответ — тишина. Я постучала громче. За окном послышались шаги.

— Джоанна? — удивленно прошептала Джессика, открывая окно, — что случилось?

— Ждать больше нельзя! Сколько ещё людей должны погибнуть от рук негодяя? Мы должны положить этому конец! Сейчас или никогда!

— Хорошо! — Джессика скрылась в комнате. 15 минут спустя мы с ней шагали к дому месье Леона.

— У тебя есть план?

— Нет. На месте сообразим, — я крепко стиснула в руках холодный револьвер.

…Тёмный мрачный коридор. На стенах горят факелы, отбрасывая длинные зловещие тени. Я иду вперёд; кажется, коридору не будет конца. Сердце так колотится, что заглушает звук моих собственных шагов. Но вот впереди замаячило что-то белое. Я подошла ближе, остановилась в нерешительности. Передо мной белое полотно. По спине пробежал холодок, я осторожно провела рукой по золотой раме полотна.

— Осторожней! — прошептала Джессика, оставшаяся стоять у двери.

Отблески пламени на золотой раме заставляли её переливаться таинственным светом.

— Ну здравствуй, Джоанна! — раздался у меня за спиной низкий хриплый голос. Я резко обернулась: у двери стоял высокий человек в чёрном одеянии, с белой маской на лице. В руках у него билась Джессика, которую он крепко держал за горло, а та с круглыми от ужаса глазами вцепилась пальцами в руки фокусника, тщетно пытаясь ослабить железную хватку.

Я схватила револьвер и прицелилась ему в лоб.

— Не глупи, Джоанна. Мы же оба знаем, что ты не выстрелишь, — его вкрадчивый голос сковывал волю. Руки предательски затряслись. — Отдай мне револьвер, и я отпущу вас обеих.

— Стреляй, Джоанна! — прохрипела Джессика. Её лицо приобрело синеватый оттенок.

— Опусти револьвер, Джоанна! — он ласково улыбнулся.

— Ни за что! — я скрипнула зубами, зажмурилась и выстрелила.

Раздался грохот. Я открыла глаза. Джессика лежала на полу, жадно глотая воздух, месье Леона нигде не было. Только горстка серого песка, чёрная мантия, цилиндр и белая маска.

— Ты в порядке? — я кинулась к Джессике, приподнимая её за плечи.

— Да, — просипела она. — Все кончилось? Мы победили? «Душа фокусника в белом полотне» — всплыло в памяти испуганное детское лицо.

— Нет. Не кончено. Вставай, помоги мне, — я подошла к полотну, — нужно отнести его на пустырь и сжечь.

Вдвоем мы кое-как завернули полотно в простыню, найденную в доме, и перевязали шпагатом.

Сначала оно показалось нам не очень тяжёлым, но с каждым пройденным метром полотно становилось всё тяжелее и тяжелее. К тому же мы выбирали окольные пути, избегая освещённых улиц.

— Я больше не могу! — простонала Джессика.

— Потерпи, совсем немного осталось, — ободрила я подругу.

Когда мы, наконец, добрались до пустыря, у меня ныла спина, ломило руки и ноги. С облегчением мы бросили полотно на землю.

Я вытащила из кармана стеклянный пузырёк.

— Что это? — удивилась Джессика.

— Абсент. Чтоб лучше горело, — я вылила содержимое пузырька на ненавистное полотно, взяла револьвер и дважды выстрелила в самую середину. Синие язычки пламени побежали по полотну. Дикий вопль разнесся по пустырю — вопль бьющегося в агонии человека. Никогда в жизни не доводилось нам слышать такого страшного, душераздирающего воя.

Пламя охватило полотно, затрещала рама, и вой прекратился. Я заворожено смотрела на костёр. Чудилось, что из пламени на меня взирают горящие ненавистью глаза фокусника.

— Пойдём домой, Джоанна. Всё кончено, — Джессика тронула меня за плечо.

Очнувшись, я с усилием отвела взгляд от тлеющих углей. Всё тело ломала страшная усталость.

Джессика обняла меня за плечи, и мы пошли прочь от пустыря.

— Всё кончено, — я вдохнула полной грудью запахи летней ночи.

С тех пор прошло много лет. Полиция так и не нашла ни фокусника, ни тех, кто пропал на его представлениях. В память о месье Леофаре Леоне у меня остался холодный револьвер как напоминание о том, что чудеса бывают.