Дракон на краю света

Глава тридцать пятая

ерез полмира от города зла Мирчаза лежат благословенные Кунфшонские острова, зеленые и процветающие под летним солнцем. В большой гавани города Кунфшона – множество кораблей, стоящих на якоре или поднятых в доках. И над всеми царит белый «Ячмень», бока которого отражают солнце сверкающими зайчиками.

Через воды эстуария^{9} порта видны неприступные стены и гранитные башни города Андикванта. Здесь бьется сердце Империи Розы. Здесь также ведутся и непрерывные войны, знакомые бюрократам всего мира. Государственная система Империи довольно лояльна и управляется на удивление небольшим количеством чиновников, их заменяет тщательно разработанная законодательная система, так что правительству остаются немногие функции. И все же функционеры найдут повод для ссор и на небольшом пространстве. Лукавые слуги государства интригуют непрерывно.

Борьба ведется по самым разным поводам – от скромных, вроде той, что разгорелась между городской санитарной службой и корабельным управлением за перерасход бумаги, до серьезных, затрагивающих интересы всего мира.

Со стороны Андиквант кажется воплощением покоя. Стены домов увиты плющом, аккуратно нависшим над прямоугольниками зеленой травы, прохладной зеленью сверкающей под теплым солнцем. Сады Империи пестрят цветами, каштаны украшены белыми свечками.

Но внутри домов из серого камня все совсем не так.

Снаружи солнце ярко освещает стены и окна башни Ласточек. Внутри же, в комнате с высокими потолками и тяжелыми портьерами, возвышаются друг против друга в полутьме, рассеиваемой лишь парой свечей, две фигуры.

Император Розы, Паскаль Итургио Денсен Астури, сидит в своем любимом кресле, старом удобном навигаторском кресле, самом любимом уже долгие годы.

Напротив, через стол с картой, сидит Великая Ведьма Рибела из Дифвода, Королева Мышей, одетая в черное бархатное платье, украшенное серебряными мышиными черепами. Мышиными же черепами украшены шпильки, которые скрепляют ее длинные черные волосы, спускающиеся ей на спину. Рибела, как всегда, холодна, ее худощавое лицо прекрасно, хоть она и не молода.

Император Паскаль занимает свой трон уже больше десятилетия. Он выдержал не один шторм, видел и великие победы Империи. И все же ему нелегко даются встречи с этой колдуньей. Они необходимы, но выносить их трудно. С Лессис, по крайней мере, существовала какая-то дружественность, чувство взаимного уважения. От Рибелы же исходит одно холодное презрение, каким она дарит всех без исключения мужчин.

По правде говоря, времена и так тяжелы, требуют сложных решений, а вся эта кухня отношений между императором и главой Службы Необычайного Провидения отнимает необходимые для других дел силы.

Паскаль был знаком с Лессис бо́льшую часть своей жизни. Она была чем-то вроде странноватой, редко приходящей тетушки, неожиданно являющейся в критические периоды жизни Империи. Рибела же была существом из легенды, неумирающим, проводившим долгие годы в гробу, пока ее разум использовался для целей Руки Матери. Никак не предполагал император, что ему придется регулярно иметь дело с подобным существом.

Да еще и мириться с ее наглостью и презрением!

Основная проблема заключалась в том, что Рибела привыкла общаться лишь с подчиненными. Она не говорила, а отдавала приказы. Только с Лессис и другими Великими Ведьмами разговаривала она по-другому. Кроме того, она вышла из самой матриархальной и консервативной из всех провинций Кунфшона и вообще плохо выносила мужчин. Подобное сочетание было смертельным для советника императора.

Император не принимает приказов, особенно такой, как император Паскаль Итургио Денсен Астури. Ну и в результате они непрерывно сшибались лоб в лоб, и то, что возникало между ними, чувством коллегиальности назвать было нельзя.

В тысячный раз пожалел император об отсутствии Лессис. Она оставила службу, уйдя в мистику после кампании в Эйго. Никто лучше самого Паскаля не понимал причин ее поступка, он и сам постарел лет на десять за одну ночь, когда колдунья показала ему список потерь. За эту ночь, говорят, волосы его поседели. С той поры сон стал для него мучением, и он избегал света дня.

После ухода Лессис существовал лишь единственный выбор главы Службы Необычайного Провидения. Это управление было самой секретной частью имперского правительства, полностью скрытой в недрах более крупной Службы Провидения. Необычайное Провидение опутало шпионской сетью дюжины стран по всему миру, объединив усилия многих Великих Ведьм, что дало Империи самую жизнеспособную разведывательную службу. Службу всегда возглавляла Лессис, вторая старейшая Великая Ведьма Кунфшона. Она советовала императорам, и императоры часто следовали ее советам. Однако теперь она ушла, и единственной, способной заменить ее, была Рибела, старейшая из всех.

Естественно, Рибела не искала этой должности, но она подчинилась решению других Великих Ведьм. Рибела – единственная из них, кто долгое время участвовал с Лессис в самых важных миссиях. Лессис же так долго занималась управлением, и ее действия на отдаленных территориях были столь сложны, что лишь Рибела была достаточно осведомлена для того, чтобы во всем этом разобраться.

Рибела яснее всех из живущих представляла себе замыслы Лессис. Все отчетливее понимала она значение работы Лессис для Империи Розы. Перехватить бразды правления, удерживаемые этой маленькой ручкой, оказалось колоссальной работой. Каким-то образом Лессис незаметно вела крепкий маленький командный кораблик, на который замыкалась работа нескольких сотен шпионов и информаторов, плюс еще управление сетью контактов, службой безопасности и сотрудничество с дружественными корабельными фирмами, и так далее, и так далее. Рибела диву давалась, как много нужно работать, чтобы удерживать все это в движении. Ей никогда не приходилось тратить столько сил на собственную работу. В Службе Необычайного Провидения Рибела занималась событиями на астральном плане, проводя чрезвычайно опасные исследования на высочайших уровнях.

Встревоженной и озабоченной, Рибеле приходилось отказывать себе даже во сне. Не то чтобы ей требовалось много спать, но довольно часто это было все же необходимо. Физическое истощение делало ее раздражительной. Тем легче ее было спровоцировать на столкновение с императором.

В частности, ее особенно раздражала появившаяся в нем осторожность относительно военных дел. Это являлось источником постоянных стычек между императором и ведьмой. Он не мог принять ни одного стратегического решения, если оно было рискованным!

И снова она удержалась от резких слов:

– Простите, мой император, я ничуть не оспариваю ваши мотивы. Но сейчас как раз настал момент для решительных действий. Мы вынудили нашего Великого Врага к защите. Эхохо – последняя твердыня между нашими силами и Внутренним Хазогом. Если мы сможем одолеть Хазог, мы пробьемся в сердце их владений. Мы сумеем заставить их принять сражение, пока они еще слабы и все еще отступают.

Паскаль кивнул, с трудом сдерживая себя, ведь минуту назад его фактически обвинили в трусости.

– Но, леди, разве мы не осадили Эхохо? Там находятся четыре легиона, плюс еще некоторые части пятого прикрывают подходные пути.

– Я знаю, мой император, но простой осады Эхохо недостаточно. Недостаточно, имея всего лишь четыре легиона. Мы должны захватить эту крепость. Эхохо должен пасть, и как можно скорее.

– Не могу рисковать больше чем четырьмя легионами одновременно. В противном случае мне придется объявить мобилизацию по всему Аргонату. В настоящее время тема эта весьма щекотлива. Здесь, на островах, мы все еще в трауре, как вы понимаете. Годы пройдут, прежде чем высохнут слезы в островных деревнях по жертвам Эйго. Вспомните Тел Делф: девятнадцать сыновей потеряла эта деревня.

Рибела знала печальную историю Тел Делфа, а также еще дюжины других небольших деревушек, представители которых преобладали в легионах Белой Розы, понесших жестокие потери в Эйго. Но она не разрешила сантиментам повлиять на ее решение.

– Генералы считают, что могли бы справиться теми силами, что у них есть. Они говорят, что вы должны положить конец разложению армии. В настоящее время они сидят под Эхохо, делая случайные вылазки в окрестности города. Днем и ночью там снуют контрабандисты, и Эхохо нельзя считать полностью отрезанным. Осажденные получают даже подкрепление.

– Генералы надеются завоевать славу. В наши дни генералы редко погибают на поле боя. Хотя именно таким образом мы потеряли нашего великого Баксандера в Эйго. Эти люди в Эхохо набирались по моим приказам! Я – их император и отвечаю за их жизни. И я не намерен разбрасываться ими.

От слова «разбрасываться» дрожь пробрала Рибелу. Она понимала, что император намекает на экспедицию в Эйго, которая завершилась множеством смертей. Кроме того, она знала, что Паскаль никогда не понимал толком значения миссии в Эйго. Он уступил требованиям Лессис, но никогда по-настоящему не верил в их справедливость. Ужас, вызванный у него списками потерь – тысячи и тысячи погибших, тысячи изувеченных, – лишь укрепил его неприязнь к советам колдуний. Как Император Розы он был обязан с ними совещаться, но он боялся, что им манипулируют, и в глубине души был настроен против них.

Проблема заключалась в том, что после долгих и тщательных раздумий Рибела пришла к выводу, что долгая война может быть завершена в течение одного десятилетия, если только они сумеют захватить Эхохо. Эта крепость, лежащая далеко в горах Белых Костей, была ключом к внутренним землям Хазога. С большим трудом им уже удалось захватить другой восточный бастион врага – Туммуз Оргмеин. Таким образом, взяв Эхохо, они прорвут переднюю линию обороны. И тогда откроется путь в саму Падмасу.

Она подавила ярость.

– Херута в Эйго уничтожен. Совет наших врагов раздирают склоки. Четверка разделилась – двое против двоих – и с трудом могут принимать решения без руководства Херуты. Гцуг Терва считает, что руководство следует предоставить ему. Гштунга не согласен. Остальные же не могут принять определенного решения.

Паскаль покачал головой, словно желая отстраниться от сказанного. Сообщения подобного рода весьма трудны для восприятия. Откуда эти ведьмы могут получать подобную информацию? Его собственная разведывательная сеть не могла проникнуть в Квадрат Падмасы.

– Очевидных доказательств уничтожения Херуты нет. Падмаса по-прежнему очень сильна. Эхохо захватить совсем не просто.

– Вы сомневаетесь в словах Лессис? Зачем Лессис лгать? Едва ли такая, как она, пойдет на ложь. Но, независимо от того, верите вы ей или нет, сейчас время для решительного удара – пока они еще не опомнились от успешных действий Чардхи на дальнем западе. Если мы сейчас ударим достаточно сильно, на западе они еще больше ослабнут. Чардха сможет на них надавить. И тогда Падмаса сама упадет к нам в руки.

– От всего сердца приветствую эту мысль, но не стану сейчас рисковать пятью тысячами человеческих жизней ради этой мечты. Мы продолжим осаду Эхохо и дождемся падения крепости. Инженеры работают достаточно уверенно.

– Они будут минировать южную башню цитадели два года! Это слишком долго. Враг успеет прийти в себя. Потеря большой армии во время вторжения ослабила его по всему театру военных действий. Мы перехватили инициативу. И нам не следует бояться использовать ее.

Для Паскаля Итургио Денсена Астури этого уже было слишком много.

– Вы величайшая из наших волшебниц, леди, вы глубже, чем кто-либо другой, проникли в тайны мира, но вы не несете ответственности. Она ложится на императора.

Император Розы был непоколебим. Великая Ведьма может советовать, но не смеет править посредством магии. Рибела с легкостью могла тем или иным способом повернуть мысли императора в нужном ей направлении, но это было запрещено, абсолютно и категорически. Любой намек на магию – и народ Кунфшонских островов опять начнет жечь погребальные костры. В давние времена они освободились от власти магов и не стерпели бы ее снова.

Рибела сокрушенно подумала, что Лессис смогла бы убедить императора и без помощи магии. Она сумела бы смирить его нрав логическими доводами и доказала бы ему необходимость быстрых решительных действий. Рибела ненавидела этот труд. Она глубоко вздохнула и постаралась стать как можно спокойней. С мужчинами это чрезвычайно трудно.

– Мой император, я знаю, что вы находите общение со мной сложным. Согласна, я неподходящий человек для этой должности. Знаю, что с Лессис вам было лучше, но, увы, ее нет здесь. Она ушла в мистику, оставив меня ее недостойной преемницей.

Лессис была наставницей всех императоров. Теперь же Паскаль Итургио продемонстрировал, что кое-чему научился от Серой Леди, заговорив предельно любезно:

– Мы должны преодолеть наши разногласия, Леди.

– Всем сердцем с вами согласна, мой император.

– Хорошо. Тогда давайте поищем, что еще можно было бы сделать. Возможно, стоит порекомендовать вылазки в тылы врага? Или у вас есть еще какие-нибудь идеи?

Рибела не сумела совладать с собой; слова сорвались с ее губ прежде, чем она смогла их подавить:

– Нет, это не годится! Время этого периода коротко. Вы пожалеете, что медлили. Напав сейчас, мы сумеем захватить их позиции.

Паскаль Итургио Денсен ненавидел потери в Эйго и боялся теперь присоединить лишних десять человек к тем тысячам, что являлись ему во сне. Имя его войдет в историю символом величайшей трагедии. Ведьмы впутали его в эту историю, не дав отступного. С величайшим трудом он взял себя в руки:

– Мы поступим так в нужное время и без ненужных жертв.

– Мой император, могу я повторить некоторые аспекты проблемы?

Она говорит с ним так, словно у него молоко на губах не обсохло. Он скрипнул зубами, но удержался от вспышки.

– Во-первых, инициатива сейчас у чардханцев. Они потеснили Падмасу в одной кампании и готовы начать следующую.

– Правда. Даже Хентилден присоединился к ним. Примирившиеся Штаты находятся в мире со всеми соседями.

– А нашей осадой Эхохо мы основательно затруднили торговлю урдханскими женщинами для невольничьих загонов Падмасы. Соответственно сократилось пополнение их армий новыми бесами.

– За это мы постоянно благодарим Мать, утром и вечером.

– А теперь мы осадили Эхохо, до этого овладев Туммуз Оргмеином. Дверь в самое сердце владений наших врагов почти открыта.

– Это так, но полное открытие этой двери может стоить десяти тысяч жизней, леди. Наша сила в сражении – это хорошо обученная пехота и наши драконьи эскадроны. Потеряв их, мы потеряем все.

– Мы слабейшая сила. Мы должны смириться с риском.

– До определенных пределов. И эти пределы уже достигнуты. Глупость с Эйго исчерпала наши резервы, а с ними и доверие народа островов. Вспомните Тел Делф, леди! Народ не примет самоубийственных атак.

Паскаль имел веские причины для беспокойства. Эхохо, крепость Рока в горах Белых Костей, была неприступной твердыней, искусно выстроенной на вершине утеса, отвесного с трех сторон. Проход в горах без труда прикрывали два форта поменьше. Все строения имели ужасные размеры и были вооружены катапультами и другими метательными машинами. Полная осада его требовала задействования двухсоттысячной армии и приблизительно года времени. У них же было не больше десятой части этого количества людей.

К тому же подходные пути, по которым шло снабжение осадной армии, были весьма протяженны и часто недостаточно укреплены. Большая часть их проходила по степям Гана. Кочевые племена частенько нападали на обозы, взимая свою пошлину. Чтобы держать военную машину в должном порядке, требовались неимоверные расходы, а Империя уже исчерпала до предела свои финансовые ресурсы. Лишь налоги с Девятки городов Аргоната еще как-то покрывали расходы на осаду, но и Девятка уклонялась от дополнительных налогов. Риск же, связанный с авантюрным походом, грозящим тяжелыми жертвами, казался императору неоправданным.

Рибела почувствовала в голосе императора закипающую злость. Теперь скрипнули ее зубы, и она отступила. Лессис никогда не принуждала императора к соглашению силой, он становился в таких случаях несговорчивым. Рибела замолчала и склонила голову вопреки своим привычкам. С помощью одних слов ей его не убедить. Искушение сотворить заклинание и настоять на своем было очень сильным, но она слышала в своих ушах предупреждающий голос, этот тихий спокойный голосок, которым всегда говорила Лессис.

Рибела попыталась сменить тему на более любезную сердцу императора – новые зерновые элеваторы в Даркмонском Разломе в Кеноре. Вновь распаханные земли высокогорья дали столько зерна, что существующие элеваторы к концу сбора урожая оказались заполненными под завязку. Паскаль Итургио проявлял личную заинтересованность в этой проблеме. Он твердо верил в сельскохозяйственный подъем в Кеноре. Численность городского населения возросла, и зерновые магнаты старых провинций на восточном побережье превратились в политическую и общественную угрозу. Это было делом императора – окоротить зерновых королей. Ни одно отдельное королевство-город не могло помериться силой с продавцами зерна, а они уже подмяли под себя Королевский совет Кадейна. Паскаль Итургио вложил в это дело собственные деньги. Он разработал архитектурный проект и выполнил несколько акварельных изображений будущих элеваторов.

Рибела кивала и улыбалась в казавшиеся ей подходящими моменты. Когда же он закончил, она принесла свои извинения и оставила императора, вернувшись к сияющему свету дня, слегка ослепнув после мрака императорского кабинета. Чувство разочарования не позволяло ей в полной мере насладиться видом, открывающимся со смотровой площадки башни Ласточек на прекрасную зеленую долину Верхнего Сада.

Чувствуя себя старой, разбитой и даже оскорбленной, Рибела устало прошла через город к неказисто выглядевшему зданию, где размещалась Служба Провидения. Там она поднялась на второй этаж, миновав тихие комнаты Домашнего Провидения. В них было мало людей. Служба Домашнего Провидения была небольшой конторой, и большую часть работы выполняли местные провинциальные управления Кунфшона.

За территорией Службы Домашнего Провидения короткий коридор и поворот направо привел бы любопытного к другой двери без надписи. За этой дверью находились маленькие душные комнаты Необычайного Провидения.

Здесь работало около дюжины людей, безликих функционеров, подобранных Лессис для того, чтобы удерживать нити всей сети информации со всего мира.

У Рибелы здесь был небольшой личный кабинет, аскетически обставленный – ничего, кроме великолепного красного кассимского ковра на полу и простой лежанки со встроенным комодом из дифводского дуба. Великая Ведьма повесила свое просторное одеяние на крюк у двери и сложила серебряные шпильки в один из ящичков комода. Из другого ящичка вынула щетку для волос.

Надев обтягивающие брюки и тунику, она села на лежанку, несколько раз глубоко вздохнула, успокаиваясь, и принялась расчесывать свои длинные прямые волосы.

Герт, ее горничная, принесла ей горячего чаю, возбуждающего аппетит. Затем Герт подала чашку вареного риса, сдобренного поджаренными зернами кунжута и солью, немного морских водорослей и несколько долек апельсина. Этого было достаточно.

Рибела решила заняться медитацией, чтобы справиться с трудностями. Она знала, как поступила бы Лессис, и чувствовала себя униженной тем, что не может соперничать с Лессис в этой области. Но в дипломатии и всяческих интригах Рибела никогда не была сильна. Ей стоит поискать защиты и помощи у Руки Матери.

Рибела покончила со своей скромной трапезой, запила ее чаем и сделала несколько гимнастических упражнений.

О сне в ее нынешнем положении речи не шло. Но она могла отдохнуть в состоянии медитации. Она скрестила под собой ноги, закрыла глаза и выстроила в своем сознании режим сдвига. Дыхание ее стало глубоким и ровным; семь раз через левую ноздрю, семь раз через правую – ее излюбленная система.

Наступила знакомая перемена – ощущение, что окружающий мир отступил, все вокруг исполнилось тишиной. Тьма и покой вошли в ее душу, с ними пришло распространяющееся по телу расслабление.

Она тихонько бормотала молитвы Матери и средоточию воплощения Вселенной, тому, чему посвятила свою жизнь. И вот уже в который раз поплыла она в полном одиночестве по пустоте. Здесь у нее не было возраста, сердце ее билось в унисон с сердцем юной Рибелы из Дифвода, которая впервые научилась управлять белой магией колдуний. Это она систематизировала ее и сначала обучила этой системе женщин в Дифводе, а потом распространила ее на весь мир. И она спрятала секреты магии в этом темном, огороженном пространстве сознания. Здесь лежит суть Тао существования, а с ним и пути изменения вибраций бытия и тайна владения высшими энергиями, что держат их.

Для Рибелы это состояние было исполнено блаженства.

А затем вдруг, совершенно неожиданно, она почувствовала приближение чужеродной сущности. Ужасное вторжение, такого никогда раньше не было.

Она, потрясенная, отшатнулась, но прежде, чем даже успела открыть глаза и уйти, сущность пересекла ее внутренний горизонт наподобие грозовой тучи, светясь вспыхивающими в ней молниями. И из этой тучи вылетело сообщение.

Оно не было разборчивым. Словно бы тоненькие голоса кричали где-то вдали, похожие на жужжание насекомых. Рибеле уже приходилось встречаться с этим – Высочайшие, очень подвижные сущности, известные как Синни.

Внезапно ангельские голоса запели вокруг нее и совершенные алебастрово-белые эльфийские лица проплыли перед ней.

Еще более причудливые образы замерцали в ее сознании.

Белые ангельские лица превратились в лица насекомых с огромными зелеными глазами. Стеклянный глобус с континентами Рителта, нанесенными на его поверхность, медленно повернулся, затем упал с подставки, разбился на полу вдребезги, кусочки медленно разлетелись во всех направлениях, кружась, завихряясь, исчезая.

А затем все погрузилось во тьму. При вспышках света ведьме удалось разглядеть огромное здание со стенами в милю длиной, башни с неприступными бойницами, огромные мрачные ворота. Рибела содрогнулась. Несомненно, это был Гептагон страшного Сауронлорда Ваакзаама, величайшее строение во Вселенной, высившееся в мертвом мире Хаддиша. Но что все это значит?

И тут гнетущая картина исчезла, ее место заняла ровная саванна, сжигаемая палящим солнцем.

Громадные чудовища древности паслись в зарослях. Огромные головы были окружены костяными воротниками, над глазами возвышались два смертельно опасных рога, третий – на носу. Опаснее стад этих животных, выгрызающих свой путь сквозь леса древнего континента, не было в мире ничего.

Эйго, Земли Ужаса в самом сердце южного континента. А затем исчезли и монстры, уступив место беломраморному городу, словно плывущему над голубым озером. Надо всем господствовала мраморная Пирамида. Из Пирамиды выплыло лицо, совсем одинокое, и она поняла, что лицо это ей знакомо. Это был один драконопас из марнерийских легионов, мальчик, которого она очень хорошо узнала несколько лет назад во время ужасного сражения в Урдхе.

Синни трудно общаться с людьми. Это как если бы грозовая туча обратилась к муравьям. Но Рибела поняла.

Они хотят, чтобы она отыскала Релкина из Марнери. Это и есть то сообщение, которое она должна была услышать, и дело, которое она должна сделать. Они, Высочайшие, не могут сами обратиться к мальчику. Это должна сделать Рибела. Немедленно. Нельзя упускать момента.

Но тут новая мысль потрясла Великую Ведьму.

– Ведь он мертв! – вскричала она, разрывая тишину своего кабинета.

Изображение Релкина продолжало мерцать.

– Но вулкан… – начала было она, а затем умолкла.

Они уверены, что он жив, хотя Рибела и не могла понять, как он мог пережить те события, о которых рассказывала Лессис.

Каким-то образом он выжил – это все, что имело значение. Она вспомнила, что драконы говорили о Релкине. Его, мол, труднее убить, чем клопа; если кто-нибудь и сумеет выжить в преисподней, то это будет Релкин.

– Так, значит, этот нахаленок все еще жив. Хорошо, хорошо.

Рибела испытала прилив нежных чувств. Она вздохнула. Вот что происходит от постоянного общения с людьми. Но потом новая мысль посетила ее. Она должна быть уверена в том, что сообщит Лессис.

– Но где же он? – прошептала она.

Снова вернулся образ саванны, на некотором расстоянии виднелись покрытые снегом горы. Линия берега, в который бесконечно било теплое море.

– Эйго, конечно, но Эйго – большое место.

Над голубым озером поплыл мраморный город. В озеро вдавался полуостров со ступенчатыми террасами. На вершине холма возвышался постамент со статуей распростершего руки человека.

Рибела сразу узнала эту фигуру.

– Статуя Боса. Он в Мирчазе.

Нервная дрожь пробрала Рибелу. Увы, какой несчастливый случай занес Релкина в это гнездо зла? Там в полной изоляции клонились к закату падшие лорды Гелдерена. Давным-давно покинули они мир и укрылись в своей твердыне.

С тех пор они были известны только своей извращенностью, огромным количеством рабов и отвратительными вымышленными мирами. Они падали все ниже, становились все злобней и не обращали внимания на мир вне их жестокой страны. То, что Релкин попал к ним, не сулило ничего хорошего.

Последнее изображение было совершенно непостижимым – три луны беспорядочно кружились по небу, кратеры на их поверхностях были выстроены странным образом.

Внезапно грозовая туча в ее сознании сжалась в сферу, затем – в булавочную головку, а потом исчезла с раскатом грома, оставив ее, потрясенную, выходящую из разрушенного забытья.

Ей пришлось опереться на руку, чтобы не упасть. Это не было обычным путем выхода из медитации.

Но она уже размышляла над тем, что ей потребуется. Первым делом нужно раздобыть пару дюжин здоровых молодых мышей.