Драконодав

Глава 6

Увы баронову войску – пришлось ему в землю лечь. Рыцарей его верных повыкосила картечь. А барону плененье было суждено, Ведь правило Железо, всем – Железо одно…

Р. Киплинг, "Хладное Железо"

По словам герцога и по всем признакам, вроде наступала военная пора, отчего наёмники дорожали и тянулись в наши земли. Мои братья, к военному делу склонности совсем не имели, поэтому занимались торговлей, древесина тисовая вздорожала многократно, похоже островитяне решили снова прогуляться по здешним землям. С другой стороны, полновесные монеты за тисовые деревяшки сыпались в кошели, требовалось платить мастерам, восстанавливающим стены, за скотину, за добрый уголь и металл, здешний старик Лорентин, махнувший было рукой на кузнечное дело и решивший дожить, внезапно перестал сидеть с флягой вина, подстриг бороду, встал к горну и начал делать отменные мечи, лучше привозных. Его старый, сломанный молот, приводимый в движение водяным колесом вернули к жизни по моему распоряжению, едва я увидал клинки, некогда знаменитые, в самом Золингене таких не видывали. Сыновья Лорентина, прослышав о восстановлении кузни, бросили работать подмастерьями в бедных окрестных кузнях и переехали назад с семьями. Вскоре мечи изготавливались дюжинами, латные доспехи, шлемы, наконечники пик, гвозди, подковы, алебарды и прочая стальная снаряга. Углежоги не переставали нахваливать кузню и нового господина, чумазыми возами ежедневно доставляя уголь, бесконечно пережигая древесину в дремучих лесах. Рудокопы тоже радостно пережигали с углём руду, чтобы получить крицу, её кузня потребляла в неимоверных количествах. Впрочем, кузня сказано весьма просто: чтобы не мешать городку звуками нарождающихся клинков, три дюжины изб были поставлены поодаль, ниже по реке, там ладили второй механический молот, благо доходы росли, здешнее железо славилось когда-то. А цены были хорошими, руду и уголь далеко возить не требовалось. Сыновья мастера привезли новые доспехи, новые мечи и кинжалы, вскоре клинки с изображением вепря в клейме начали расходиться по двойной, а затем тройной цене. Лорентин настолько ожил, что женился и сказывали молодая жена на сносях. Впрочем, как положено, Лорентин был вхож к барону, кузнецы, особенно мастера весьма почитались, мастер оказался ещё крепким стариком, пил больше меня, рассказывал про военные походы и драконов предивные истории. А больше того, настолько ожил, что стал замахиваться старик на пушечное литьё, благо давно занимался небольшими колоколами, да прибился к кузне толковый подмастерье из северян, работавший у пушкарей, знавший как отливают бомбарды.

Известное диво – бомбарды, их колокольные и пушечные мастера отливают. Занятие непростое и дорогое, каждая пушка весила столько, что сотня волов могла тащить. Заряжали пол дня, выстрелить можно два-три раза за день. Зато своим каменным ядром, такая бомбарда разрушала любые стены и ворота. Подмастерье вместе с пушечными мастерами и на войну ездил, умел заряжать и наводить бомбарду, однако кампания закончилась бесславно, осада затянулась, болезни свирепствовали зимой, а решительный штурм отбили. Их бомбарду захватил при вылазке неприятель и перебил обслугу, подмастерье тогда занимался подвозкой и обтёсыванием ядер, поэтому остался в живых. Армия герцога распалась, бросившись мародёрствовать в окрестностях, пришедшие на выручку осаждённым армии, вскоре захватили родной город подмастерья, разграбили как водится, пушечных дел мастеров поубивали, город сожгли, а оставшихся в живых чума прибрала. Известное дело, в добрую мастерскую стороннему человеку попасть сложно, работают цехами, чужаков не привечают, самим работы мало, ну, парнишка и подался с наёмниками на юг, подправляя доспехи и перековывая лошадей. Увидав развернувшееся дело Лорентина, малой попросился в работники, вскоре выяснилось – парень многое умеет. Старый мастер решил, что шанс прославиться не мечами, а пушками упускать не следует, меч живёт поколение-два, а пушки и колокола столетиями, имя мастера останется в веках.

Ладили пушечные мастера и колокола, в аббатстве хоть злились из-за помола зерна, узнав, что колокола можно отлить по соседству, решили не тащиться в Сент-Галлен, откуда раньше привозили с большим трудом неподъёмные колокола. Опять же цена устраивала больше, тамошние мастера были хорошими, но жадными. Колокола были нужны аббатству позарез – большой пожар уничтожил колокольню, она даже рухнула и погребла старинный колокол. А большому городу без колоколов нельзя: откуда жители будут знать когда открывается рыбный рынок, когда идти на работу, когда открываются и закрываются кабаки? Почитай вся жизнь города и окрестных селений отмерялась колоколами. Лорентин взялся за дело со всем прилежанием, забросив остальные дела на сыновей и помощников. Ещё раз перечитав Святого Пантелеймона Теофилуса, описавшего литьё колоколов в своём труде "Записки о разных искусствах", отстояв всенощную, мастер взялся за дело. Вначале сделал маленький колокол, благо наш городок уже нуждался в особых колоколах для открытия и закрытия рынка, кабаков, не считая церкви, там ржавел старый клёпанный колокол, его порой в отдалённых хуторах при ветре вообще было не слыхать. А как доброму христианину без проповеди? Диавол подкрадётся незаметно, стоит лишь мессу воскресную пропустить, или исповедоваться редко, это вам любой священник расскажет. Первый колокол поднесли в дар местной церкви, получился голосистым и красивым. Уже уверенно, Лорентин занялся колоколами для аббатства, долго трудились, ругались, дважды бросали и напились с горя, однако сначала один заголосил, потом второй, прибывшие забирать работу монахи остались весьма довольны, даже резанные и фальшивые монеты не подсовывали. Прослышав о колоколах, даже епископ заказал несколько и остался доволен, мало того, известия о колоколах достигли маршала. Герцог сказывал, король давненько хотел завести собственные бомбарды, их приходилось покупать у южных и северных мастеров за неимоверные деньги, практически на вес золота. Даже переманили мастеров из южан, испортили уйму дорогущей бронзы, те отлили бомбарду, красивую, большую, а стали палить, сразу пушку и разорвало. Понятное дело, отливающий пушку и стрелял, потому мастерить орудия стало некому, говорят даже тело отыскать не удалось.

– Дед мой колокольным мастером был, – рассказывал Лорентин, – правда не застал я его, помер до моего рождения, говорят славный мастер был, отец-то мой лишь мечи и доспехи ковал.

– Слыхал я мастер был весьма достойный, – сказал я, подливая Лорентину вина и припоминая рассказы про старого Тьери, сказывали славный был кузнец, его мечи ценили короли, – помнится он же выковал меч для коронации Императора?

– Было дело, – кивнул мастер, – но всё же пушки и колокола делают лишь настоящие кудесники.

– Так надо попробовать, – усмехнулся я, – не боги горшки обжигают, чего сложного в том, чтобы сварить полосы стали или бронзовый колокол отлить?

– Не скажи твоя милость, – отпил кузнец, – ежели хочешь, чтобы орудие служило долго, много знать требуется, хорошая бронза и сталь, всё рассчитать нужно, математика наука называется, нагреть и охладить вовремя, а свёрла!

– Да, свёрла фантастические, – кивнул я, вспоминая огромные пушечные свёрла, – так мастер на то и мастер, всегда делать лучше.

– Да, сделаем пушку, такую, что загляденье будет, – пообещал кузнец, – сколько лет потерял, думал всё, жизнь кончилась, а сколько ещё не сделано!

– Сто лет жизни желаю, – поднял я кубок, – тысячу пушек и колоколов отлить.

– Твоя милость, – прослезился мастер, – помирать собирался, но при таком бароне, грех это, работать будем лучше прежнего.

Маршал, переговорив с королём и герцогом, заказал небольшую бомбарду, её всего три упряжки волов могли возить. Лорентин, казалось помолодевший лет на двадцать, неутомимо занимался посыпавшимися заказами на колокола и готовился делать бомбарду. Орудие вышло красивым, с богатым литьём, понятное дело вепрь яростно скалил на литье клыки, а пушку назвали «Вепрь». Бомбарду поставили на специально срубленное из брёвен ложе, прицелившись в холм на другом конце поля. На испытания, конечно, сбежался весь окрестный люд, приехали даже монахи из аббатства Святого Иннокентия. Шутка ли, увидеть выстрел из бомбарды, такое можно в кабаке за деньги рассказывать, а уж наливать будут до упада. Бомбарда диковиннее Папы Римского, того можно увидать, бывает, наезжает в столицу или кардинала какого местного выберут Папой. А вот бомбарду, стреляющую только на войне, где она стены рушит или ворота сшибает. А кто видит? Пушкари, да наёмники, все под Богом ходят, или жители осаждённого города. Тогда всё хуже, для них бомбарда верная смерть: ворота собьют, ландскнехты ворвутся с криками «в городе вино и бабы, король дал на разграбление три дня!» Поэтому на дивное зрелище спешили все, даже женщины и дети. Толпа собралась изрядная, даже больше, чем на казнь известного разбойника Лоупа, кто же не любит поглядеть казнь, тем более палач королевский, мастер каких поискать и повесит и четвертует одновременно, а шуточки какие отпускает!

Лорентин с помощником заложили привезённый пороховой заряд, подтащили и завинтили пороховую камору, помощники затолкали ядро, его отлили из чугуна, кузня его производила в неимоверных количествах, даже чугунными плитами дорожки между избами проложили, куда ещё этот хлам годился? Вот ещё ядра оказалось можно отливать. Подкладками нацелили бомбарду, потом исправили прицел, чай не арбалет, дело хитрое, даже считали что-то на песке. Лорентин сам взял горящий пальник и запалил затравочный порох, тот с искрами и треском горел. Огонь ушёл внутрь протравочного отверстия и ничего не произошло, толпа возмущённо охнула, но тут разверзся натуральный ад! Грохот стоял неимоверный, многие с непривычки попадали, многие побежали открыв рот куда глядели круглые от ужаса глаза. Дети плакали, старики крестились, я старался справиться с бесновавшимся жеребцом, двоих оруженосцев вообще кони понесли, возы торговцев сцепились. Зато Лорентин с довольной улыбкой следил за полётом ядра, оно легло точно в холм, выворотив большую сосну. В ушах стоял неимоверный звон, куда там самому большому колоколу, непривычно пахло какой-то гарью, наверное, порохом. От маршала был наблюдатель, разодетый спесивый оруженосец, тот упал с коня, быстро потерял важность и радовался словно ребёнок, требуя нового выстрела. Лорентин еле растолковал бедолаге, что к вечеру бомбарда остынет, тогда можно будет отвинтить пороховую камору, почистить ствол и перезарядить орудие. Бомбарда была небольшая, поэтому скорострельная, в день можно было сделать выстрела четыре. Правда и калибр маловат, чтобы разбить стены крупного города, но ворота в средней руки замке вышибет замечательно.

Так, что Шаблизьен быстро прославился своим оружием, к зиме не приходилось возить мечи и доспехи в столицу, торговцы забирали на месте в кузнях, ещё тёплыми, приключались и драки, если товара было мало. Ещё бы, все хотели покупать бомбарды, королю и маршалу понравилась боевая машина, заодно противовесные камнемёты-требуше заказали, передвижные тяжёлые стреломёты-аркбалисты и крепостные арбалеты, в общем, работы было много. За бомбарды, колокола и требуше платили, разумеется, огромные деньги, кузни работали иногда ночами, благо в кузне всегда темно – по свечению железа кузнец определяет насколько оно готово, потому в кузне темно хоть днём, хоть ночью. Мимоезжие путники, заплутав и попав к кузням ночью, суеверно крестились, вскоре ходить стали легенды, что сам дьявол работает здесь ночами. Это было на руку, чтобы всякий сброд или разбойники не ошивались, бомбарды дело королевское, приходилось круглосуточную стражу держать из надёжных людей.

Герцог стал наезжать постоянно, с предлогом, а больше налётами. Приходилось отпаивать вином его и быстро присмиревших оруженосцев, трепавших меня за уши когда-то. Герцог уже съел пару оленей за это время, не считая разномастной дичи. За обедом поглядывал на супружницу мою, надо сказать довольно откровенно. Вообще его светлость можно было и поучить, если сойтись на мечах, так старого пьяницу можно было одолеть. Другой вопрос скандал поднимется, герцог наверняка обидится, начнётся форменная война, опять же непонятно как отнесётся король к сваре родственника с новоиспечённым бароном из крестьян. Тоньше надо к его светлости подходить – кистеньком что ли на дороге по голове отоварить? Повадилась лиса в чужой огород – я по делам – герцог в замок, а хуже, если приходилось уезжать на день-другой. Герцог тут как тут. Распорядился слуг побольше в трапезной держать, не оставлять жену с его светлостью, да сокольничего, парня не робкого десятка, предупредил, чтобы герцога, если выпьет лишнего скрутил. Проблем мне мало, пришла беда, откуда не ждали.

– А что думает Мария о вольных нравах Рима? – спросил, отпивая из кубка герцог, – говорят они не брезговали парой любовников, особливо из благородных.

– Боюсь, ваша светлость, я мало понимаю в римских нравах, – скромно сказала моя супруга.

– О, так я расскажу о римских нравах, – пробулькал из кубка герцог, – знатные дамы не брезговали пробавляться любовью за деньги вместе со своими дочерьми, обслуживая того, кто пожелает на заднем дворе, а по праздникам вообще устраивали форменные вакханалии при храмах, отдаваясь любому встречному.

– Боюсь, ваша светлость, те времена прошли, – стараясь не полоснуть мечом по улыбающейся роже герцога, сказал я, – Рим пал давно под ударами мечей варваров.

– А тебе известно, что наши предки и есть те варвары, что разрушили Рим? – весело сказал герцог, – римские нравы можно и возродить.

– Я позволю себе откланяться, – удалилась из-за стола Мария.

– Эх, Годфрид, – сказал, заваливаясь на стол герцог, явно перебравший, – хорошо здесь у тебя, вино хорошее, жена ещё лучше…

– Унесите его, – нахмурился я, приказывая оруженосцам герцога, – положите как обычно в охотничьем зале и вина на утро поставьте.

Вот однажды возвращаюсь из аббатства, тамошний настоятель весьма полюбил заказывать всяческие диковины, опять же поговорить с новым бароном считал за развлечение и мне с учёным человеком, в самом Риме учившимся, говорить полезно. Вижу у кабака герцогский конь стоит, да оруженосец спит с кувшином в руке, кабатчик от важного клиента отгонял воришек и собак. И судя по обыденности, не первый раз. Думаю, нечисто дело. Мост, понятное дело был поднят, стемнело совсем, зато калитка вовсю открыта, слуги и лесники пользуются ей в темноте, а сходни убрать в случае опасности дело нехитрое. Там на случай тревоги имелся стражник, правда, возмутительно пьяный, с другой стороны какими ещё стражники бывают? Но этот напивался дорогим вином, с герцогских виноградников. Тряхнул за ворот парня, тот выпучив глаза от страха, рассказал, что ходит вечерами богатый господин в замок, вино даёт стражникам.

Понятно куда его светлость ходить изволят. То-то глазёнки крайний раз блестели подозрительно, а шуточки были излишне едкими. Кровавая пелена стала застилать глаза, рука сама легла на меч, а вторая на кинжал. А впрочем, меня называли идиотом, но люди сами бывшие идиотами: громкое убийство герцога, даже на чужой супружнице будет караться отрубанием головы. А если герцог пропадёт в неизвестном направлении, тогда история повернётся совсем другим боком. Там по дороге от замка, отличный утёс есть, пьянчуги там обычно мочатся, глядя на живописные виноградники, оттуда же благородные и прочие господа не стоящие на ногах частенько падают. А чтобы герцог не промахнулся, будет кому помочь. Я решительно вошёл в спальню и увидел Марию читающую книгу. В полном одиночестве.

– А герцог где? – ошалел я.

– С Озанн в кастелянской тешится, – спокойно ответила супруга, – Аделайн, супруга герцога решила так будет удобно.

– Супруга герцога? – совсем ошалел я, – да тут целый заговор.

– А кто отвадить герцога не может? – взбеленилась Мария, – вот пришлось решать между жёнами, Озанн нравится с благородными, они подарки богатые приносят, герцог думает рога тебе наставляет, Аделайн хоть знает где супруг куролесит, Озанн девица опрятная, срамную болезнь не привезёт.

– И значит все довольны, – проворчал я.

– Не знаю, вроде муж есть, а вроде и нет, – фыркнула Мария.

– А кто начал эти игры?! – возмутился я, – у меня тоже жена вроде есть, а вроде и нет.

– Ладно орать, – задула свечу Мария, – спать ложись, поздно уже.

Таким неожиданным способом продолжилось наше существование. Герцог «внезапно» приезжал утром, весело рассказывал всяческую похабень, мы смеялись и делали вид, что отчаянно ничего не знаем о его немудрящих хитростях. Герцог искренне считал меня полным идиотом, мою жену искусной распутницей, мы в свою очередь посмеивались над недалёким и высокомерным герцогом. Его жена даже развила интригу, чтобы давать мне повод отсутствовать в замке приглашала в «гости», отчего мне приходилось отправлять своего коня и похожего внешне оруженосца с «ответным» визитом в замок к герцогу. Надо сказать, оруженосец Дезире был молод, а жена герцога хороша собой, хоть в возрасте, вскоре оруженосец наставил герцогу огромные, ветвистые как у королевского оленя рога. Поначалу хотели просто герцога подзадорить и пощекотать ему нервишки, теперь супружница его вроде как на сносях даже была, историю пришлось скрывать. Поэтому, совместные обеды, приключавшиеся по традиции на праздники в нашем замке проходили удивительно весело с остротами и двусмысленностями: герцог шутил о неверных жёнах, глядя на Марию, отдававшую распоряжения Озанн, Аделайн рассказывала истории о молодых оруженосцах, поглядывая на Дезире. Мария и я, будучи в курсе событий, находили в этом некоторое приятствие. Тем более Мария, вскоре тоже была на сносях. В общем, история достойная ярмарочного балагана. Правда быстро закончилась, Озанн сказала у его светлости получалось изредка и не сильно, а теперь вообще никакими молитвами не поднимался. Поездки герцога прекратились, все вздохнули спокойнее.

Городишко Сарж буквально после сбора нового урожая стало не узнать: даже рыночную площадь замостили. Замок, освобождающийся от лесов, стал просто чудесным и вместе с тем грозным, а знамя с драконом полоскалось на ветру, рассказывая каждому, кто здесь хозяин. Повсюду спешили с делами люди, некоторых я даже уже не знал в лицо, везли дрова, уголь, рыбу и камни, приезжали из окрестных городков и дальних хуторов за товарами. У пристани высились новёхонькие склады с товарами, стояло не меньше дюжины корабликов, на пристани вообще суета утихала сильно затемно. У столба возился на цепи очередной воришка, решивший испытать бдительность шерифа, по воришке дети кидались камнями и веселились. Овцы уже принесли обильный приплод, стадо обещало быть весьма тучным, овцы с грубой шерстью дали много тюков, а стрижку тонкорунных придётся ждать до весны. Кобылы были все жерёбые, к весне следовало ждать новых скакунов. Виноград в большинстве пристал, было много мелкого пока, его оставили на зимнее вино, собирать станем после заморозков. А остальной виноград родился на диво, грозди были тяжёлыми и сладкими, вино должно получиться отменным, яблоки тоже задались, сидра хватит до весны и продажа изрядная светила. Пшеница уродилась худая, немного, впрочем, не хлебом единым жил городишко, да что там городишко – город. Причётчик намекал, мол церковь бы новую построить, раз город такой большой стал.

В городе толкалась уймища пришлого народа, решивших поискать удачу в новом месте. Кого-то шериф выпроваживал пинками и ударами меча в ножнах, кого-то принимали мастеровые, тоже нахлынувшие в город, прослышав, что налоги будут небольшие. Здесь цеха не держали, свободно можно было открыть мастерскую или лавку, поэтому бывшие подмастерья, часто седые, не получившие клейма или звание мастера, охотно перебирались, едва прослышав о новом бароне. В здешнем королевстве народец подвижный, в иных землях многие всю жизнь за дальние нивы хутора не выезжали, здесь же многие жили пару лет в городке, а потом снимались и ехали искать долю пожирнее. Открылись мастерские шорников, подальше от города кожемяк с неистребимой вонью, справный портной объявился, одежда была отменная, Мария сразу назаказывала платьев и накидок. Даже златокузнец прибился, старик с двумя подслеповатыми сыновьями, те в возрасте, с семьями. Все они повздорили с цеховыми мастерами или с ратушей, а здесь пригодится хороший мастер, дела идут хорошо, денег и товаров навалом, отчего бы лишнего мастера не приютить. Дома строились десятками, было приятно ехать по широким и чистым улицам, глядя на весёлые лица горожан, искренне приветствующих барона, несущего землям прибыток и работу.

Что уж говорить про оружейников: всевозможные торговцы возами закупали на продажу латы и мечи, прямо в мастерских. Монеты звонким серебряным ручейком и золотыми кошелями ссыпался в сокровищницу. У меня была сокровищница! И постоянно пополнялась, благо окрестные бароны вооружались, а здесь производили добротное и недорогое оружие и доспехи. Сами бароны здесь могли заказать меч или латы не хуже толедских или миланских, а цена была ниже. Конечно, щеголять в доспехах из Золингена много почётнее, чем из Саржа, но добрый удар наши доспехи держали. С каждого наконечника денежка стекалась мне и тоже без дел не лежала. Братья выгодно распродавали вино и тисовую древесину, возили на продажу шерсть, привозили сюда хорошие ткани, посуду, краски, всякие диковины. Местный рынок стал очень популярен, благо ехать намного ближе, чем в столицу, выбор богатый, цены не заставляют отдавать последние портки. Да и порядок не чета столичному: по дороге не ограбят, на рынке кошель не отнимут, худой товар не подсунут. За всем зорко следил шериф, у него в помощниках было полдюжины рейтар, они патрулировали дороги и сопровождали крупные партии товара, вешая разбойников довольно регулярно. Даже банда Одноглазого Жиля наведалась.

– Эт, твоя милость, – подошёл несмело бочком торговец, – слыхал Одноглазый Жиль хочет обоз разграбить с оружием.

– И сам тебе Одноглазый сие поведал? – спросил я недоверчиво, разглядывая поверх его головы суетливую рыночную площадь.

– Твоя милость, давеча в кабаке был, натуральное воровское место, мы туда изредка вино привозим, – тихо в бороду пробурчал торговец, – двое изрядно напились и хвалились промеж собой как пограбят обоз, дескать, больно жирное баронство, нужно укоротить.

– Укоротить сказывают, – положил я руку на меч, – какой обоз грабить станут?

– Почём я знаю! – всплеснул руками торговец, – с оружием сказывали.

– Узнай тихо у Лорентина когда обоз с оружием крупный оправляется, – распорядился я толковому мальцу, метящему в оруженосцы и обратился к Гонсало, – приготовь своих ребят, скоро разомнёмся.

– Всегда готовы, сеньор, – улыбнулся и сверкнул серьгой кондотьер.

Приезжало много наниматься, однако Гонсало де Кордова понравился сразу: загорелый, в широкополой шляпе, с огромным мечом, в тёмных одеждах. Обычно банда рядится в жёлтое, красное, зелёное, синие, лишь бы поцветастее, как сказал император Максимилиан: век наёмника недолог, пусть хоть пёстрые одежды буду им в утешение. Да, надо сказать и сам император не брезговал одеваться как ландскнехты его армии, короли и даже королевы носили такие платья. Не таким был отряд Гонсало: собранные, дисциплинированные, одетые в тёмные цвета, оружия и доспехов в избытке, всё в идеальном состоянии, лошади не хромые, много вьючных. Девок не зажимали по подворотням, в кости играли спокойно, пили, как водится много, но поножовщины себе не позволяли, имели много арбалетов, причём по щитам было видно, служили при генуэзских арбалетчиках. А что такое генуэзские арбалетчики? Одни из самых дорогих и дисциплинированных наёмников, они себе в помощники абы кого брать не станут. Эти конечно были подешевле генуэзцев и давно сидели без дела, немного поиздержались, поэтому достались по сходной цене. Впрочем, иберийские наёмники всегда стоили немного, тамошний король армию содержал абы как, зато воевать приходилось много и отчаянно. Может они редко моются, много пьют и могут дерзить начальству, зато если доброе сражение в пути – не разбегаются. Видал я таких в атаке против Захары, я сопровождал тогда его светлость в походе, кастильские войска стояли против сарацинов храбро и стойко, хотя были вооружены слабо. У наёмников Гонсало тоже было много этих щитов-сердец называемых адарга из толстой буйволиной кожи.