Драконья гавань

Глава 3 Первая добыча

Все до единого хранители сразу поняли, что им угрожает, когда прошедшая по воде рябь всколыхнула лодки. Шедшие впереди драконы внезапно встали, широко расставили лапы и зарылись когтями в речное дно, дожидаясь, пока волна не пройдет. Серебряный дракон неистово затрубил, мотая головой так, будто пытался посмотреть во все стороны одновременно. Вспугнутые птицы вспорхнули с деревьев и заметались над рекой, выражая ужас криками и писком.

– Хорошо, что мы не бросились к берегу! – крикнул Рапскаль, когда последовал второй толчок и на лесную почву и мелководье дождем посыпались листья и ветки. – Не хватало еще, чтобы на нас упало дерево!

Тимара об этом и не тревожилась, пока он не сказал. Она слишком увлеклась, сравнивая ощущения от землетрясения на воде и на вершине дерева. Может, родители тоже почувствовали толчок. Высоко в кронах Трехога, в шатких дешевых лачугах, прозванных Сверчковыми Домиками, при землетрясении содрогалось все. Люди кричали и хватались за ветви деревьев, если могли. Порой во время толчков падали дома, как тяжелые, так и хлипкие. От этих мыслей Тимару охватили тревога за родителей и тоска по дому. Однако возглас Рапскаля вырвал ее из задумчивости, как только она поняла, что оказаться под рухнувшим деревом не менее опасно, чем самому с него упасть.

– Правь подальше от берега! – приказала она Рапскалю и сама сильнее налегла на весло.

Они почти нагнали остановившихся драконов. Вокруг бестолково мельтешила разметанная лодочная флотилия.

– Нет. Все уже кончилось. Глянь на драконов. Они знают. Они пошли дальше.

Рапскаль был прав. Драконы впереди обменялись негромкими трубными звуками и медленно двинулись дальше по илу и воде. Остановившись, они сбились в кучу вокруг Меркора, а теперь снова рассеялись по руслу реки. Золотистый пошел первым, а остальные тащились за ним. Тимара уже привыкла ежедневно наблюдать, как драконы бредут по воде впереди. Но когда они снова сдвинулись с места, она вдруг увидела их свежим взглядом. Их было пятнадцать, от Кало, который почти достиг нормальных драконьих размеров, до Медной, чья холка была немногим выше головы Тимары. Солнце играло на воде и их чешуе. Золотые и красные, лиловые и оранжевые, сверкающие синие, от лазурной до почти черной, их шкуры едва не слепили блеском. Девушка поняла, что и цвета сделались ярче и насыщенней. Драконы стали не просто чище – они явно поздоровели. У некоторых в окрасе начали проявляться дополнительные цвета. Темно-синие крылья Синтары украсились серебряной каймой, а бахрома на шее приобрела новый оттенок.

Все драконы двигались с тяжеловесным изяществом. Кало с Сестиканом шли сразу за Меркором, и их головы при ходьбе покачивались взад-вперед. Прямо на глазах у Тимары Сестикан сунул морду под воду и вытащил жирную вялую речную змею. Дракон резко тряхнул добычу, и извивавшаяся тварь безвольно повисла в его пасти. Он съел ее на ходу, запрокинув голову и проглотив змею, как птица глотает червя.

– Надеюсь, моя крошка Хеби найдет что-нибудь съедобное по дороге. Она проголодалась. Я чувствую.

– Если не сумеет, постараемся вечером что-нибудь для нее добыть, – ляпнула Тимара, не подумав.

И вдруг поняла, что все безропотнее делится с остальными добычей, которую приносит с вечерней охоты. Чаще всего пища доставалась самому голодному дракону. Это не слишком-то располагало к ней Синтару, но ведь и синяя королева не особенно любезничала с Тимарой. Пусть сама поймет, что верность – штука взаимная.

Остаток дня Тимара ждала новых толчков, но если они и были, то настолько слабыми, что никто их не ощутил. Когда они встали лагерем на топком берегу, все только и говорили что о землетрясении, гадая, побелеет ли после него вода. Разъяснив за ужином во всех подробностях нависшую угрозу для всех и каждого, Грефт внезапно поднялся и закрыл тему.

– Что бы ни случилось, оно все равно случится, – заключил он сурово, словно ожидая возражений. – Нет смысла переживать, а подготовиться невозможно. Так что просто будьте наготове.

И он ушел от их освещенного костром круга в темноту. Еще несколько минут все сидели молча. Тимара ощущала неловкость – Грефт явно до сих пор расплачивался за неосторожные слова о медной драконице. И то, как он провозгласил очевидное, показалось ей вялой попыткой отстоять свое главенство. Даже его ближайшим сторонникам, похоже, стало за него неловко. Ни Кейз, ни Бокстер не пошли за ним и даже не посмотрели ему вслед. Тимара не отрываясь глядела в огонь, однако краем глаза заметила, как вскоре поднялась Джерд, долго напоказ потягивалась, а затем тоже скрылась в темноте. Проходя мимо Тимары, она пожелала девушке доброй ночи тихим язвительным голоском. Та стиснула зубы и ничего не ответила.

– Что с ней в последнее время творится? – вслух спросил Рапскаль, сидевший справа от Тимары.

– Такая уж она есть, – кисло откликнулся Татс.

– Я точно понятия не имею, что с ней. И вообще иду спать, – заявила Тимара.

Ей хотелось уйти, пока кто-нибудь не заметил ее смущения.

– Что ж, доброй ночи, – пробормотал Татс чуть суховато, словно своим резким ответом она в чем-то его упрекнула.

– Я скоро приду, – радостно известил ее Рапскаль.

Тимара так и не сумела ему объяснить, что на самом деле вовсе не хочет все время ночевать с ним рядом. Однажды, когда она мягко намекнула, что не нуждается в охране, он жизнерадостно объяснил, почему ему нравится спать с ней спина к спине.

– Так теплее, а если что-то случится, ты наверняка проснешься быстрее меня. Да и нож у тебя больше.

Вот так, к скрытому изумлению остальных, Рапскаль сделался ее неизменным соседом по походной постели ночью и товарищем по лодке днем. Тимара по-своему привязалась к нему, но его постоянное присутствие все-таки не могло не раздражать. С тех пор как она увидела Грефта с Джерд, ее одолевали тревоги. Она пыталась разобраться в собственных переживаниях, но так и не нашла убедительных ответов на свои вопросы.

Мог ли Грефт сам создать для себя новые правила? А Джерд? Если смогли они, что насчет всех остальных? Тимара отчаянно мечтала улучить минутку и спокойно поговорить с Татсом, но Рапскаль вечно оказывался рядом. А когда не было его, за Татсом таскалась Сильве. Тимара не была уверена, расскажет ли Татсу о том, что видела в лесу, но точно знала, что хочет это с кем-нибудь обсудить.

В тот вечер, вернувшись в лагерь, Тимара действительно подумывала, не рассказать ли о происходящем капитану Лефтрину, раз уж он командует судном, помогающим им в походе. Но чем дольше она размышляла, тем меньше ей хотелось обращаться к нему. Все подумают, решила Тимара, что она сплетница, да еще и предала своих. Нет. Происходящее между Грефтом и Джерд касается только драконьих хранителей, и никого больше. Именно они всю жизнь были связаны правилами, придуманными для них другими – вроде капитана Лефтрина, теми, кто тоже отмечен чащобами, однако не загоняет из-за этого себя в рамки. Разве это справедливо? Разве правильно, что кто-то другой может принимать подобные решения и связывать ими ее и других хранителей?

Тимара до сих пор заливалась румянцем всякий раз, как вспоминала о происшедшем. Смущало уже то, что она видела Грефта с Джерд и знала теперь, чем они занимались. Но еще хуже было понимать, что они застукали ее за подглядыванием. Она не могла смотреть им в глаза, но столь же неловко было и избегать их взглядов. Хуже того, из-за колких замечаний Джерд и самодовольных взглядов Грефта она невольно чувствовала неправой себя. А ведь она-то все делала правильно, правда же?

То, чем занимались Грефт с Джерд, противоречило всему, чему учили Тимару. Даже будь они супругами, это все равно осталось бы неправильным… не то чтобы им кто-то позволил бы пожениться. Все знают, что, если Дождевые чащобы сильно метят ребенка с самого рождения, лучше всего бросить его умирать и зачать нового. Такие дети редко доживают до пяти лет. В краях, где нужда в порядке вещей, глупо тратить силы и средства на обреченного младенца. Разумнее даже не пытаться его вырастить. Тем же, кто выжил, как Тимара, благодаря везению или упрямству родичей, запрещено вступать в связи, не говоря уже о том, чтобы обзаводиться детьми.

Но если это Грефт с Джерд поступили неправильно, почему же она чувствует себя не только виноватой, но еще и глупой? Тимара плотнее закуталась в одеяло и уставилась в темноту. Ребята, оставшиеся у костра, болтали и порой смеялись. Ей хотелось посидеть с ними, насладиться дружеским общением с товарищами по путешествию. Но Джерд с Грефтом каким-то образом все испортили. Вдруг остальные тоже знают, но им все равно? Что они подумают о ней, если она расскажет? Осудят ли они Грефта и Джерд? Или отвернутся от Тимары и посмеются над ее ограниченностью? Оттого что она не знала ответов на свои вопросы, девушка казалась себе маленькой и глупой.

Она еще не спала, когда Рапскаль пошел к лодке за своими вещами, и видела из-под ресниц, как он приближается к ней, кутаясь в одеяло. Юноша перешагнул через нее, сел спиной к Тимаре и уютно угнездился у нее под боком. От души зевнул и спустя несколько мгновений уже крепко спал.

Его тепло согревало Тимару. Она подумала, что может перекатиться и развернуться к нему лицом и это его разбудит. Интересно, что будет потом? Рапскаль, при всей его чудаковатости, очень красив. В его светло-голубых глазах было нечто одновременно тревожащее и очаровательное. Несмотря на чешуйки, у него сохранились длинные темные ресницы. Тимара его не любила – по крайней мере, не в том смысле, – но признавала, что как мужчина он привлекателен. Она закусила губу, вспомнив, за каким занятием застала Грефта с Джерд. Вряд ли Джерд любит Грефта или Грефт сильно к ней привязан. Они же спорили, прямо перед тем, как приступить к этому. Что бы это значило? Тепло Рапскаля проникало сквозь два одеяла, но Тимару вдруг пробрала дрожь. И породил этот трепет не холод, а возможности.

Очень медленно Тимара отодвинулась от Рапскаля. Нет. Не сегодня. Не поддаваться порыву, не действовать безрассудно. Нет. И не важно, что делают другие. Она должна как следует обдумать все сама.

Рассвет наступил слишком скоро и не принес с собой ответов. Тимара с трудом села, не уверенная, спала она вообще или нет. Рапскаль еще не проснулся, как и почти все остальные. Драконы не были ранними пташками, и многие хранители завели привычку вставать почти так же поздно. Однако Тимара нелегко расставалась со старыми привычками. Свет всегда будил ее, а отец говорил, что раннее утро – лучшее время для охоты или сбора растений. Поэтому, несмотря на усталость, Тимара поднялась. Она немного постояла, задумчиво глядя на Рапскаля. Его темные ресницы бросали тень на щеки, губы, пухлые и мягкие, были приоткрыты. Руки он подтянул к подбородку. Ногти стали розовее, чем раньше. Тимара наклонилась, чтобы рассмотреть их вблизи. Точно, меняются. Краснеют под цвет его маленькой драконицы. Тимара невольно улыбнулась при этой мысли и поймала себя на том, что чует Рапскаля – мускусный мужской запах, который вовсе не кажется отталкивающим. Она выпрямилась и отошла от него. О чем она думает? Что он хорошо пахнет? Интересно, как Джерд выбрала Грефта и почему? Тимара сложила одеяло и бросила в лодку.

Среди обязательных вечерних дел по обустройству лагеря было рытье колодца в песке. На некотором расстоянии от воды копали яму и выстилали ее полотном. Вода, просачивающаяся сквозь ткань, получалась менее едкой, чем в реке. И все же Тимара приблизилась к колодцу с опаской. К ее облегчению, река осталась почти прозрачной, значит вполне безопасно было и умываться этой водой, и пить. Холодная вода живо прогнала остатки сна. Пора встречать новый день.

Большинство хранителей еще кутались в одеяла вокруг тлеющих углей вечернего костра. Словно синие коконы, подумалось Тимаре. Оболочки драконов. Она в очередной раз зевнула и решила пройтись вдоль берега с острогой. Если хоть немного повезет, она найдет либо завтрак для себя, либо закуску для Синтары.

Рыба пришлась бы кстати. А мясо было бы еще лучше.

Сонная мысль драконицы укрепила Тимару в ее намерении.

– Рыба, – твердо произнесла она вслух и одновременно разделила мысли с драконицей. – Если только случайно не наткнусь у воды на какую-нибудь дичь. Но в лес на рассвете я не пойду. Не хочу, чтобы меня ждали, когда все остальные проснутся и будут готовы к отходу.

Или ты боишься того, что можешь увидеть в лесу? – поддразнила ее Синтара.

– Я не боюсь. Просто не хочу на это смотреть, – огрызнулась Тимара.

Она попыталась, без особого успеха, закрыть разум от драконицы. Ей удалось отстраниться от ее слов, но не избавиться от присутствия.

У Тимары было время подумать о роли Синтары в ее открытии. Несомненно, драконица нарочно отправила ее вслед за Грефтом и Джерд, зная, что происходит между ними, и постаралась, чтобы девушка наверняка все увидела. И Тимару до сих пор жгло воспоминание о том, как Синтара обволокла ее драконьими чарами, посылая в лес по следам Грефта.

Не знала она только одного – зачем драконица ее туда отправила, но не стала спрашивать об этом прямо. Тимара уже выяснила, что самый верный способ добиться от Синтары лжи – это задать ей прямой вопрос. Она узнает больше, выжидая и слушая.

«Точь-в-точь как с матерью», – подумала Тимара, мрачно улыбнувшись.

Она выбросила из головы лишние мысли и сосредоточилась на охоте. В этот час еще можно найти покой. Мало кто из хранителей встает в такую рань. Драконы, может, уже ворочаются, но еще не оживились, предпочитая, чтобы солнце поднялось повыше и согрело их, прежде чем они начнут тратить силы. Речной берег был в полном распоряжении Тимары, когда она тихонько подошла к кромке воды с острогой наготове. Она забыла обо всем, кроме себя и добычи, и мир вокруг застыл в безупречном равновесии. Небо протянулось голубой полосой над широким руслом реки. Вдоль берегов в почти прозрачной воде шелестел камыш. Мягкая илистая почва хранила следы всей живности, побывавшей здесь за ночь. Пока драконьи хранители спали, по меньшей мере два болотных лося спустились к воде и вернулись в лес. Какое-то животное с перепончатыми лапами выбралось из воды, полакомилось моллюсками, насорило на берегу пустыми ракушками и скользнуло обратно.

Тимара увидела, что по мелководью ходит большая усатая рыбина. Та вроде бы не замечала ее. Она ворошила усами ил и глотала каких-то мелких тварей, вспугнутых со дна. Рыба приблизилась к тому месту, где стояла наготове Тимара, но в последний момент плеснула хвостом и скрылась, оставив только клубящуюся в воде муть.

– Будь проклято такое везенье! – буркнула девушка, выдернув острогу из илистого дна.

– Не очень-то похоже на молитву, – мягко упрекнула ее Элис.

Тимара чуть не подпрыгнула от неожиданности, однако постаралась не подать виду. Она снова взяла острогу на изготовку, глянула через плечо на Элис и медленно двинулась дальше вдоль берега.

– Я охочусь. И промахнулась.

– Знаю. Я видела.

Тимара шла дальше, не сводя глаз с воды, в надежде, что женщина из Удачного поймет намек и оставит ее в покое. Она не слышала шагов Элис, однако краем глаза видела, что ее тень движется рядом. Какое-то время обе молчали, потому Тимара упрямо решила про себя: «Нет, я ее не боюсь!» – и заговорила:

– Раненько ты сегодня поднялась.

– Не спалось. Я встала еще до рассвета. И должна признать, на пустынном берегу примерно за час становится весьма одиноко. Я была рада тебя встретить.

Голос Элис прозвучал куда более дружелюбно, чем ожидала Тимара. С чего эта дамочка вообще к ней привязалась? Неужели ей и впрямь настолько одиноко?

– Но тебе же может составить компанию Седрик, – не подумав, выпалила девушка. – Почему ты одна?

– Ему до сих пор нездоровится. Да и, если уж на то пошло, в последнее время он не слишком меня жалует. Причем, увы, у него есть на то причины.

Тимара смотрела на воду, радуясь тому, что женщина из Удачного не видит изумления, написанного на ее лице. Она что, секретничает с ней? Зачем? Неужели она думает, что у них может быть что-то общее? Любопытство впилось в Тимару острыми коготками и терзало, пока она наконец не сдалась.

– И почему же он перестал тебя жаловать? – спросила она, стараясь не выдать интереса.

Элис тяжко вздохнула:

– Понимаешь ли, он занемог. А Седрик всегда отличался завидным здоровьем, так что ему трудно мириться с болезнью. И тем более – в таких, по его мнению, невыносимых условиях. Его постель узкая и жесткая, ему не нравятся запахи баркаса и реки, еда либо безвкусна, либо отвратительна, в каюте темно, развлечений никаких. Он несчастен. И в том, что он оказался здесь, виновата я. Седрик не хотел ехать в Дождевые чащобы, не говоря уже о том, чтобы принимать участие в походе.

Еще одна крупная рыбина выплыла на мелководье, исследуя залежи ила. На миг показалось, что она заметила Тимару. Девушка застыла и только потом, когда добыча принялась просеивать ил усами, нанесла удар. Она была твердо уверена, что попала, и страшно удивилась, обнаружив, что в иле никого нет, а острога просто засела в грязи. Она выдернула оружие.

– Ты снова промахнулась, – заметила женщина из Удачного, но в голосе ее прозвучало искреннее сочувствие. – Я была уверена, что ты ее убила. Но они весьма проворны. Не думаю, что мне когда-нибудь удастся такую поймать.

– О, надо просто пробовать, – заверила ее Тимара, не отрывая взгляда от воды.

Нет, рыба уплыла и уже далеко отсюда. И наверняка не вернется.

– А ты занимаешься этим с самого детства?

– Рыбу ловлю? Не слишком часто.

Тимара продолжала неспешно двигаться вдоль берега. Элис шагала рядом с ней.

– Я охотилась в основном в кронах, – негромко продолжила девушка. – Там попадаются птицы и мелкие зверьки, иногда ящерицы и довольно крупные змеи. Но по части ухваток рыбалка не так уж сильно отличается от охоты на птиц.

– Как ты думаешь, я смогу научиться?

Тимара так и застыла на месте, а затем обернулась, чтобы посмотреть Элис в лицо.

– Но зачем бы тебе? – спросила она с искренним недоумением.

Элис покраснела и отвела взгляд:

– Было бы неплохо научиться чему-то по-настоящему полезному. Ты гораздо моложе меня, однако умеешь о себе позаботиться. Я завидую тебе. Иногда я наблюдаю за тобой и другими хранителями и ощущаю себя бесполезной. Вроде изнеженной домашней кошки, которая смотрит, как охотятся дикие коты. В последнее время я пытаюсь найти оправдание тому, зачем поехала с вами, чего ради потащила за собой бедного Седрика. Я говорила себе, что еду собирать сведения. Что я нужна, чтобы помочь людям лучше понять драконов. Я заявила мужу и Седрику, что получу здесь бесценную возможность учиться самой и делиться знаниями с другими. Я сказала Малте из Старших, что читала о потерянном городе и, возможно, сумею помочь драконам отыскать туда дорогу. Но я так ничего и не сделала. – На последних словах голос ее, и без того полный стыда, сорвался.

Тимара молчала. Неужели эта важная дама из Удачного ищет у нее утешения и ободрения? С ума сойти можно…

– А по-моему, ты помогла нам с драконами, – сказала она, когда тишина сделалась совсем уж неловкой. – Ты была рядом, когда капитан Лефтрин учил нас вытаскивать наждачных змей, и еще до того, когда мы перевязывали хвост Серебряному. Честно говоря, я тогда так удивилась. Я-то думала, что ты слишком утонченная дама, чтобы заниматься подобной грязной работой…

– Утонченная дама? – перебила ее Элис и как-то странно, надтреснуто засмеялась. – Ты считаешь меня утонченной дамой?

– Ну… конечно. Взять хотя бы то, как ты одета. К тому же ты из Удачного и ученая. Пишешь свитки о драконах, знаешь все-все о Старших.

У нее закончились доводы, и Тимара умолкла, глядя на Элис. Даже сегодня, собираясь прогуляться по берегу на рассвете, эта женщина уложила волосы в прическу и заколола шпильками. Она носит шляпу, чтобы защитить лицо от солнца. Да, на ней рубашка и брюки, но они выстираны и отглажены. Верх ботинок начищен до блеска, пусть к подошвам и прилипла свежая речная грязь. Тимара окинула взглядом себя. Той грязи, что засохла на ее обуви и шнурках, уже несколько дней, а не часов. Рубаха и штаны порядком истрепаны и нечасто попадают в стирку. А волосы? Тимара невольно коснулась темных косичек. Когда она в последний раз мыла голову, расчесывалась и переплеталась? Когда она в последний раз мылась целиком?

– Я вышла замуж за состоятельного человека. Моя собственная семья… скажем, живет куда скромнее. Наверное, я дама, когда нахожусь в Удачном, и, пожалуй, это не так уж плохо. Но здесь… хм… в Дождевых чащобах я начала видеть себя по-другому. Мечтать об иных вещах, чем прежде. – Голос Элис совсем стих, но затем она вдруг добавила: – Если хочешь, Тимара, приходи вечером ко мне в каюту. Я покажу тебе, как еще можно уложить волосы. И там можно принять ванну в одиночестве, хотя, конечно, ее едва хватает, чтобы встать туда двумя ногами.

– Я умею мыться! – уязвленно огрызнулась Тимара.

– Прости, – тут же произнесла Элис, залившись таким багровым румянцем, какого Тимара никогда еще не видела. – Мне не… Я неудачно выразилась. Просто я увидела, как ты смотришь на себя, и подумала, у меня-то есть возможность уединиться, чтобы вымыться и переодеться, а вы с Сильве и Джерд вынуждены проводить все свое время среди юношей и мужчин. Я не хотела…

– Я понимаю.

Разве это самые трудные слова, какие доводилось произносить Тимаре? Наверное, нет, но выговорить их все-таки оказалось нелегко. Элис в глаза она не смотрела.

– Я знаю, ты не имела в виду ничего дурного, – заставила себя продолжить девушка. – Отец часто говорил мне, что я слишком легко обижаюсь. Что не все хотят меня оскорбить. – Горло у нее перехватило. Непролитые слезы жгли уголки глаз. Хотя первые слова дались ей с трудом, теперь Тимара уже не могла остановиться. – Я не жду, что люди будут добры ко мне или полюбят меня. Напротив. Я жду…

– Не стоит объяснять, – внезапно перебила Элис. – У нас с тобой гораздо больше общего, чем тебе кажется. – Она неуверенно рассмеялась. – Ты, случайно, не ищешь повода начать презирать тех, с кем еще даже не знакома, просто чтобы невзлюбить их прежде, чем они невзлюбят тебя?

– Ну, ясное дело, – призналась Тимара, и они обе невесело засмеялись.

Из камышей выпорхнула птица, напугав их обеих, и тогда их смех сделался более естественным и оборвался, когда им пришлось перевести дух.

Элис смахнула с глаза слезинку:

– Интересно, Синтара хотела, чтобы я узнала именно это? Утром она упорно советовала мне тебя разыскать. Как думаешь, может, она хотела, чтобы мы поняли, как много между нами общего?

Женщина говорила о драконице с теплотой в голосе, но от ее слов Тимару пробрало ознобом.

– Нет, – отозвалась она сдержанно.

Тимара тщательно подбирала слова, чтобы не задеть чувства Элис. Она еще не решила, хочет ли проявлять такое же дружелюбие, какое выказала ей женщина из Удачного, но уж точно не собиралась ее отпугивать.

– Нет. Мне кажется, Синтара просто пытается на тебя влиять – точнее, на нас. Пару дней назад она заставила меня сделать кое-что – как оказалось, совершенно лишнее.

Тимара с опаской глянула на Элис, но та казалась задумчивой, а не оскорбленной. Тогда девушка добавила:

– Думаю, она пытается понять, насколько велика ее власть над нами. Я ощутила ее чары. А ты?

– Конечно. Это же часть ее существа. Даже не знаю, может ли дракон полностью контролировать свое воздействие на людей. Это в ее природе. Так люди подавляют волю собак.

– Но я ей не собака! – возмутилась Тимара от испуга резче, чем хотела.

Неужели Синтара влияет на нее сильнее, чем она замечает?

– Нет. Ни ты, ни я. Хотя, подозреваю, меня она считает скорее ручной зверушкой, нежели кем-то еще. Тебя, я думаю, она уважает, потому что ты умеешь охотиться. Но мне она говорила, и не раз, что как женщина я не состоялась. Не могу сказать, в чем именно, но, кажется, я ее разочаровала.

– Сегодня утром она гнала меня на охоту. Я сказала ей, что пойду за рыбой.

– Мне она велела идти за тобой, когда ты пойдешь охотиться. Я увидела тебя на берегу.

Тимара ничего не ответила. Она снова подняла острогу и медленно пошла вдоль берега, размышляя. Не будет ли это предательством?

– Я знаю, что она хотела тебе показать, – заговорила она. – То же, что и мне. Думаю, она хотела, чтобы и ты знала, что Грефт с Джерд – любовники.

Она подождала ответа. Когда его не последовало, девушка оглянулась на Элис. Щеки женщины из Удачного снова порозовели, но рассуждать она попыталась спокойно.

– Что ж… Полагаю, в таких условиях, без уединения и надзора, девушке легко поддаться на уговоры юноши. Они не первые, кто попробует блюдо прежде, чем его подадут на стол. Ты не знаешь, они намерены пожениться?

Тимара посмотрела на нее с изумлением.

– Элис, – начала она, осторожно подбирая слова, – таким, как я или они, тем, кто сильно отмечен Дождевыми чащобами, не позволено жениться. Или заводить любовников. Они нарушают одно из древнейших правил чащоб.

– Это закон такой? – уточнила Элис, явно сбитая с толку.

– Я… я не уверена, закон ли. Это обычай, который все знают и соблюдают. Если ребенок уже при рождении сильно отличается от нормального человека, родители не растят его. Они «отдают его ночи» – то есть бросают и заводят другого. Лишь немногих, как, скажем, меня… ну, отец принес меня обратно. Он взял меня в дом и вырастил.

– Там рыба, и большая. В тени вон того топляка. Видишь? Она сливается с тенью.

Элис явно разволновалась. Тимара вздрогнула от неожиданной смены темы. Поддавшись порыву, она протянула острогу Элис:

– Поймай ее сама. Ты первая ее увидела. Только помни: не пытайся проткнуть рыбу. Бей так, будто хочешь всадить острогу в дно за ней. С силой.

– Лучше бы била ты, – возразила Элис, берясь за острогу. – Я промахнусь. Она уплывет. А рыба действительно крупная.

– Значит, это прекрасная большая цель для первой попытки. Давай же. Попробуй.

Тимара медленно отступила назад, подальше от воды.

Светлые глаза Элис округлились. Она переводила взгляд с Тимары на рыбу и обратно. Затем она дважды прерывисто вздохнула и вдруг прыгнула. Женщина приземлилась с криком и плеском, оказавшись по щиколотку в воде, и ткнула острогой, вложив в удар гораздо больше силы, чем требовалось. Тимара с разинутым ртом смотрела, как дама из Удачного обеими руками вгоняет орудие еще глубже. Добыча, должно быть, давно уже уплыла. Но нет, Элис стояла в воде, крепко сжимая древко, а длинная толстая рыбина содрогалась в предсмертных муках.

Когда она наконец-то затихла, Элис обернулась к Тимаре.

– У меня получилось! – задыхаясь, воскликнула она. – Получилось! Я попала! Я убила рыбу!

– Да, получилось. Но лучше выходи на берег, пока башмаки не расползлись.

– Плевать на башмаки! Я добыла рыбу. Можно я еще попробую? Можно я убью еще одну?

– Думаю, можно. Но, Элис, давай сначала вытащим на берег эту.

– Не упусти ее! Не дай ей уплыть! – закричала та, когда Тимара подошла ближе и взялась за острогу.

– Никуда она не денется. Она мертва. Но надо вытащить из дна острогу, чтобы нам удалось вынести добычу на берег. Не волнуйся. Мы ее не упустим.

– Но у меня ведь получилось? Я убила рыбу.

– Убила.

Потребовалось некоторое усилие, чтобы выдернуть острогу из дна. Рыбина оказалась крупнее, чем ожидала Тимара. Им пришлось тащить ее вдвоем. Тварь оказалась уродливой, плоскомордой, с мелкой черной чешуей и длинными зубами. Когда они выволокли ее на берег и перевернули, то обнаружили блестящее алое брюхо. Тимара никогда еще не видела ничего подобного.

– Не уверена, можно ли ее есть, – с сомнением произнесла она. – Порой животные с ярким окрасом оказываются ядовитыми.

– Надо спросить Меркора. Он наверняка знает. Он многое помнит.

Элис присела на корточки, рассматривая добычу. Она потянулась потрогать рыбу пальцем, но отдернула его.

– Странно. Похоже, у всех драконов разный запас воспоминаний. Иногда я думаю, что Синтара не отвечает на мои вопросы, потому что попросту не знает ответов. А с Меркором мне всякий раз кажется, что он знает, но не хочет делиться. Когда он со мной беседует, то говорит обо всем, кроме драконов и Старших.

– Наверное, не стоит ее трогать, пока не выясним точно.

Тимара осталась сидеть рядом с добычей. Элис кивнула, поднялась, подхватила острогу и пошла вдоль берега. Волнение явственно читалось у нее на лице.

– Посмотрим, нет ли тут кого еще. А потом спросим у Меркора насчет этой.

Девушка встала. Без остроги она чувствовала себя едва ли не голой. Как странно тащиться за другим человеком, занятым охотой… Не слишком приятное ощущение. Она заговорила, как будто это могло ей вернуть чувство собственной значимости:

– Меркор кажется старше других драконов, правда? Старше и более усталым.

– Точно, – негромко подтвердила Элис.

Она двигалась не так плавно, как Тимара, но старалась. Девушка вдруг поняла, что эта крадущаяся походка на цыпочках и чуть ссутуленные плечи – неловкое подражание ее собственным ухваткам. Тимара никак не могла решить, лестно ей это или оскорбительно.

– Дело в том, что он помнит намного больше других. Я иногда думаю, что возраст складывается из твоих поступков и воспоминаний, а не из числа прожитых лет. И мне кажется, Меркор помнит многое, даже о том, как был змеем.

– По-моему, он всегда выглядит печальным. И добрым, хотя остальные драконы вовсе не отличаются добротой.

Элис присела на корточки, заглядывая под путаницу ветвей и палых листьев.

– Думаю, он помнит больше остальных, – откликнулась она рассеянно, сосредоточившись на охоте. – Я как-то провела приятный вечер за беседой с ним. И он был куда откровенней остальных драконов, хоть и отделывался общими фразами, не упоминая о личных, наследных воспоминаниях. Но все равно он выражал мысли, которых я не слышала еще ни от одного дракона.

Элис ткнула острогой в воду и попыталась отпихнуть с дороги спутанный ком водорослей. Навстречу ей метнулась рыба. Женщина кинулась на нее с громким криком и плеском, но рыба уже уплыла.

– В следующий раз, когда тебе покажется, что рыба может быть где-то рядом, просто ткни острогой. Если потревожить воду рядом с ней, она уйдет. Лучше уж ударить наудачу – может, что и вытащишь.

– Верно.

Элис разочарованно выдохнула и двинулась дальше. Тимара последовала за ней.

– Меркор сказал что-то необычное? – напомнила она.

– О да, сказал. Он много говорил о Кельсингре. Сказал, что этот город много значил и для драконов, и для Старших. Там была особая серебристая вода, которая очень нравилась драконам. Он не смог или не захотел объяснить подробнее. Однако добавил, что это было важное место, потому что именно там Старшие и драконы встречались и договаривались. Его слова совсем иначе показали мне взаимодействие Старших и драконов. Словно соседние королевства, они вели переговоры и заключали соглашения. Но когда я это упомянула, Меркор сказал, что это больше походило на симбиоз.

– Симбиоз?

– Они сосуществовали к взаимной выгоде. Больше чем выгоде. Меркор не говорил этого впрямую, но, похоже, он считает, что, если бы Старшие выжили, драконы не исчезли бы из этого мира так надолго. Думаю, он верит, что если Старшие появятся снова, то и драконы сумеют здесь выжить.

– Ну, есть ведь Малта и Рэйн. И Сельден.

– Только ни одного из них нет здесь, – заметила Элис, шагнула было в воду, но замерла. – Видишь вон то пятно? Это тень на дне или рыба? – спросила она, склонив голову набок. – И вот теперь драконы рассчитывают на хранителей, надеясь получить то, что некогда обеспечивали им Старшие, – заключила она, рассматривая воду под другим углом. – Хм… Любопытно, не потому ли они настояли на том, чтобы их сопровождали не только охотники, но и хранители? Я много об этом думала. Зачем им столько хранителей, если им достаточно всего трех охотников? Что вы можете сделать для них, чего не делают охотники?

– Ну, мы ухаживаем за ними. И уделяем им прорву внимания. Ты же знаешь, как они любят лесть.

Тимара умолкла, задумавшись. Зачем драконы вытребовали себе хранителей? Она заметила напряженный взгляд Элис.

– Если тебе кажется, что там может быть рыба, бей! Если это всего лишь тень, хуже не будет. А если рыба, ты ее поймаешь.

– Ну хорошо.

Женщина набрала в грудь воздуха.

– Но только на этот раз не кричи, – предупредила Тимара. – И не прыгай в воду. Ты же не хочешь распугать всю прочую рыбу или дичь в окрестностях.

Элис замерла:

– А что, в прошлый раз я кричала?

Тимара постаралась не засмеяться слишком громко:

– Да. И прыгнула в воду. На этот раз действуй только острогой. Дальше. Отведи руку подальше назад… Вот так. Теперь посмотри туда, куда хочешь попасть, и бей.

«Я говорю совсем как отец», – вдруг поняла Тимара. И столь же внезапно осознала, что ей нравится учить Элис.

Элис оказалась хорошей ученицей. Она прислушалась к совету. Женщина затаила дыхание, сосредоточилась на цели, что бы она там ни углядела, и ударила острогой. Тимара не поверила, что там была рыба, но острие явно вошло во что-то живое, поскольку поверхность воды внезапно всколыхнулась рябью и брызгами.

– Крепче держи острогу, крепче! – прокричала Тимара Элис и бросилась к ней, чтобы налечь на древко двойным весом.

Добыча Элис, чем бы она ни была, оказалась огромной и, возможно, вовсе не рыбой. Острога пригвоздила нечто к речному дну. Нечто крупное, с плоским телом и похожим на кнут хвостом, которым оно внезапно начало хлестать под водой.

– У него могут быть шипы или жало! Осторожнее! – предостерегла Тимара.

Она думала, Элис выпустит острогу, но та, наоборот, упрямо вцепилась в древко.

– Принеси… еще острогу… или что-нибудь… – выдохнула она.

Тимара на миг замерла, а затем метнулась к лодкам. Суденышко Татса оказалось ближе прочих, и все его снаряжение лежало внутри. Сам он сидел рядом на земле, еще не до конца проснувшись.

– Одолжу у тебя острогу! – крикнула ему девушка, схватила, пока он соображал, оружие и кинулась обратно.

– Оно уходит! – прокричала Элис, пока Тимара неслась к ней.

Кто-то бежал за ней следом. Она оглянулась и увидела Рапскаля и Сильве, а позади них – капитана Лефтрина. Пока они рыбачили, проснулся лагерь. Не обращая внимания на хлещущий по сторонам хвост твари, Элис зашла в воду, чтобы посильнее налечь на острогу. Тимара стиснула зубы и шагнула с берега. Она ударила в мутную воду туда, где, как она решила, должно скрываться туловище рыбы. Наконечник глубоко вошел в мускулистую плоть, и древко остроги едва не вырвалось у нее из рук, когда добыча яростно забилась. Пытаясь спастись, она затаскивала Элис с Тимарой все глубже в воду.

– Придется отпустить! – прохрипела девушка.

– Нет! – крикнул у нее из-за спины Рапскаль и решительно полез в воду.

Несмотря на хвост, бешено хлеставший по сторонам, юноша сумел несколько раз ткнуть существо собственной острогой. Темная кровь заклубилась в мутной воде, однако рыбина лишь удвоила усилия.

– Выдерни острогу! Не дай этой твари ее утащить! – крикнула Тимара Элис.

Она промокла до пояса и мрачно цеплялась за древко.

– И мою не упустите! – заорал Татс. – Тимара, у меня других нет!

– Прочь с дороги! – протрубила Синтара, но не оставила им времени исполнить приказ.

Драконица тяжело ворвалась в воду, и Рапскаль едва увернулся от нее.

– Тимара! – окликнул Татс, и тут ее задело расправленное крыло Синтары.

Вода как будто взметнулась и подхватила Тимару, острогу выдернуло из рук. Затем что-то огромное, плоское и живое ударило ее, ободрав одежду и кожу на левой руке, прежде чем отшвырнуть на глубину. Она раскрыла рот, чтобы возмущенно крикнуть, и в горло хлынула мутная вода. Тимара ее выплюнула, однако воздуху было взяться уже неоткуда. Девушка отчаянно пыталась задержать дыхание. Она никогда не училась плавать: рожденная для жизни в кронах, она лазила по деревьям и вот теперь барахталась в чуждой среде, которая пленила ее и быстро поволокла куда-то.

Внезапно в лицо ударил свет, но не успела Тимара вдохнуть, как снова погрузилась под воду. Казалось, кто-то кричал. Глаза щипало, руку жгло. Что-то подхватило ее, крепко стиснув туловище. Она колотила по чешуйчатой шкуре кулаками, рот раскрылся в беззвучном крике. Что-то протащило ее сквозь воду и выдернуло на воздух.

Я держу ее! Держу! – ворвалась в голову чужая мысль.

А потом выяснилось, что она болтается в пасти Меркора. Тимара ощущала его зубы сквозь одежду. Он держал ее бережно, но они все равно царапали кожу. Но не успела она до конца осознать, что находится в пасти дракона, как он положил ее на топкий берег. Вокруг кольцом сомкнулись люди, все кричали, а она все давилась водой с песком. Грязные струйки сбегали из ноздрей. Тимара попыталась утереться, и кто-то сунул ей в руки одеяло. Она насухо вытерла лицо уголком и заморгала. Перед глазами все плыло, но зрение постепенно прояснялось.

– Ты цела? Цела? – снова и снова спрашивал Татс. Он стоял рядом на коленях, мокрый до нитки.

– Это я виновата! Я не хотела упускать рыбу. Да простит меня Са, это я виновата! С ней все будет хорошо? У нее кровь течет! Кто-нибудь, перевяжите же ее! – Элис была бледная, рыжие волосы мокрыми прядями липли к лицу.

Рапскаль хлопотал над Тимарой, пытаясь ее уложить. Она оттолкнула его и села, чтобы выкашлять еще воды с песком.

– Пожалуйста, расступитесь немного, – попросила она.

И лишь когда отодвинулась тень, Тимара поняла, что над ней стоял еще и дракон. Она сплюнула еще немного грязи. Глаза саднило, слез не было. Она легонько потерла веки пальцами, снимая ил.

– Запрокинь голову, – угрюмо велел Татс и, когда она послушалась, плеснул ей на лицо чистой воды. – Теперь займусь рукой, – предупредил он.

Девушка охнула, когда руку обдало прохладой, унявшей жжение, на которое она пыталась не обращать внимания. Внезапно Тимара чихнула, и вода со слизью брызнула во все стороны. Она утерла лицо одеялом, вырвав у Рапскаля возмущенный вскрик.

– Эй, это же мое одеяло! – воскликнул он.

– Можешь забрать мое, – прохрипела она в ответ.

Внезапно Тимара осознала, что не умерла и даже не умирает, только почему-то чувствует себя оскорбленной, оказавшись в центре внимания. Она попыталась встать на ноги. Когда Татс поддержал ее, она сумела не отдернуть руку, хотя ей не хотелось выглядеть слабой перед остальными. Мигом позже стало еще хуже, поскольку Элис стиснула ее в объятиях.

– Ох, Тимара, прости! Я чуть не убила тебя из-за какой-то рыбы!

Девушке удалось выпутаться из объятий.

– Так что это была за рыба? – спросила она, пытаясь отвлечь от себя внимание.

Ободранная рука болела, одежда промокла. Она накинула на плечи одеяло.

– Сама посмотри, – откликнулась Элис. – Я такой никогда еще не видела.

Тимара, как выяснилось, тоже. Формой тварь напоминала перевернутое блюдо, только размером с пару одеял. У нее было два выпученных глаза и длинный, похожий на хлыст хвост с шипами на конце. Спина пестрела светлыми и темными пятнами, словно речное дно, а брюхо оказалось белоснежным. На теле добычи осталась добрая дюжина ран от острог и следы зубов Синтары, вытащившей ее на берег.

– А это точно рыба? – с сомнением уточнила Тимара.

– Немного смахивает на ската, так что да, это рыба, – заметил Лефтрин. – Но я никогда не видел их в реке, только в морской воде. И уж подавно не видел ската таких размеров.

– И съем его я, – заявила Синтара. – Если бы не я, его бы упустили.

– Твоя жадность едва меня не сгубила, – произнесла Тимара негромко, но твердо и сама удивилась тому, насколько спокойно прозвучали ее слова. – Ты столкнула меня в воду. Я чуть не утонула.

Она посмотрела на драконицу, и Синтара встретила ее взгляд. Тимара не уловила никаких чувств, исходящих от драконицы: ни раскаяния, ни желания оправдаться. А ведь они так много прошли вместе. Драконица стала сильнее, крупнее и заметно красивее. Однако, в отличие от прочих, она не сблизилась со своей хранительницей. Невыносимая горечь всколыхнулась в Тимаре. Синтара с каждым днем становится все прекраснее, она, без сомнения, самое великолепное создание, какое ей, Тимаре, доводилось видеть. И она мечтала стать товарищем этому удивительному существу, мечтала погреться в лучах его славы. Она изо всех сил старалась прокормить драконицу, каждый день чистила, лечила, если могла ей помочь, а еще хвалила ее и льстила ей, поощряя каждый шаг. Она наблюдала, как драконица становится сильнее и здоровее.

А сегодня та едва не убила ее. Не из злости, а просто по небрежности. И не выказывает ни малейшего сожаления. Тимаре на ум снова пришел прежний вопрос: зачем драконам хранители? Теперь ответ стал ясен. Чтобы прислуживать. Ничего больше.

Тимара прежде слыхала выражение «разбитое сердце». Но она никогда не думала, что от этого и впрямь болит в груди, как будто сердце действительно раскололось на куски. Она посмотрела на свою драконицу и попыталась подобрать слова. Она могла бы сказать: «Ты больше не мой дракон, а я тебе не хранитель». Но не стала, поскольку ей вдруг стало ясно, что их никогда и не связывали такие отношения. Она медленно покачала головой, глядя на прекрасное сапфировое создание, а затем отвернулась. Окинула взглядом собравшихся драконов и хранителей. Элис смотрела на нее округлившимися серыми глазами. Она промокла до нитки, и капитан Лефтрин набросил ей на плечи свою куртку. Женщина из Удачного молчала, и Тимара знала: только она одна понимает, каково ей. Это было невыносимо. Тимара развернулась и пошла прочь. Закаменевший лицом Татс шагнул в сторону, уступая ей дорогу.

Она не прошла и десятка шагов, как ее неожиданно нагнала Сильве. Меркор неторопливо брел рядом.

– Меркор нашел тебя в воде и вытащил на берег, – негромко сообщила девочка.

Тимара остановилась. Именно тень Меркора падала на нее, пока она приходила в себя. Она невольно коснулась ребер, где его зубы прорвали одежду и оцарапали кожу.

– Спасибо, – сказала она, заглянув в медленно вращающиеся глаза золотистого дракона. – Ты спас мне жизнь.

Дракон Сильве спас ее после того, как собственная драконица столкнула ее в воду и даже не попыталась вытащить. Сравнение оказалось невыносимым. Тимара отвернулась и побрела прочь от них обоих.

У Элис разрывалось сердце, когда она смотрела вслед Тимаре. Казалось, вокруг нее клубится целое облако боли. Женщина перевела взгляд на Синтару. Но прежде чем она успела подобрать слова, драконица вдруг вскинула голову, развернулась и пошла прочь, стегая хвостом по сторонам. Она расправила крылья и яростно встряхнула ими, не заметив, что окатила собравшихся людей и драконов брызгами воды с песком.

– Если она не будет рыбу, можно ее съест Хеби? – проговорил в тишине один из хранителей помоложе. – Хеби очень голодна. Ну то есть она всегда голодна.

– А драконам можно их есть? Они вообще съедобны? – встревоженно спросила Элис. – Выглядят довольно странно. Мне кажется, нам стоит поостеречься.

– Это рыба из Великого Лазурного озера. Я помню их с прежних времен. Рыба с красным брюхом годится драконам, но ядовита для людей. Плоскую могут есть все.

Элис обернулась на голос Меркора. Золотистый дракон приближался к кольцу людей. Он двигался с чуть тяжеловесным изяществом и достоинством. Может, он был и не самым крупным из драконов, зато самым внушительным.

– Великое Лазурное озеро? – переспросила она у золотого.

– Это озеро питают несколько рек, а оно порождает ту, которую вы называете рекой Дождевых чащоб. Оно было очень большим, а в сезон дождей разливалось еще сильнее. В нем превосходно ловилась рыба. Вашу сегодняшнюю добычу в те дни, что я помню, сочли бы мелкой, – отстраненно повествовал дракон, предавшись воспоминаниям. – Старшие выходили на ловлю в лодках с яркими парусами. Прекрасное зрелище открывалось с высоты: широкое голубое озеро, а по его глади рассеяны паруса рыбацких суденышек. Из-за разливов на берегах озера было мало постоянных поселений, но состоятельные Старшие возводили жилища на сваях или на лето пригоняли туда плавучие дома.

– А далеко ли Великое Лазурное озеро от Кельсингры?

Элис ждала ответа затаив дыхание.

– Для летящего дракона? Недалеко. – В его голосе прозвучало веселье. – Нам не составляло труда пересечь озеро, после чего мы летели напрямик, а не петляли вдоль реки. Но вряд ли по этим рыбам можно заключить, что мы уже близки к Великому Лазурному озеру или Кельсингре. Рыба не стоит на месте. – Меркор поднял голову и огляделся по сторонам, как будто оценивая обстановку. – И драконам не стоило бы. Мы теряем день. Пора нам всем поесть и отправляться в путь.

Без дальнейшей суеты золотистый дракон подошел к краснобрюхой рыбине, склонил голову и невозмутимо принялся за еду. Несколько драконов подобрались к скату. Маленькая красная Хеби первой вонзила в него зубы. Люди отошли назад, уступая драконам место. Никто из них, похоже, не собирался пробовать рыбу.

На обратном пути к брошенным постелям и лагерному костру Лефтрин подал Элис руку. Та оперлась на нее.

– Лучше переоденься поскорее, – посоветовал капитан. – Сегодня вода в реке мягкая, но чем дольше она касается кожи, тем вернее появится раздражение.

И как если бы его слова что-то подтолкнули, Элис тут же обратила внимание на то, как ворот натирает шею, а пояс брюк впивается в кожу.

– Пожалуй, мысль здравая.

– Еще бы! Что на тебя нашло, что ты взялась рыбачить вместе с Тимарой?

Элис слегка ощетинилась, уловив в его голосе нотку изумления.

– Мне хотелось научиться чему-нибудь полезному, – сухо сообщила она.

– Более полезному, чем изучение драконов? – уточнил он примирительным тоном, что едва не оскорбило ее еще сильнее.

– Я знаю, что мои исследования важны, но не уверена, так ли уж они полезны в этом походе. Если бы я обладала более практичными навыками, вроде добывания пищи…

– Ты не находишь, что сведения, только что полученные тобой от Меркора, вполне полезны? Не уверен, что кому-то еще удалось бы выудить их из него.

– Сомневаюсь, что они так уж важны, – возразила Элис.

Она постаралась сохранить боевой настрой, но Лефтрин слишком хорошо знал, как ее умиротворить. К тому же его взгляд на их разговор с драконом заинтересовал ее.

– Да, Меркор прав в том, что рыба не стоит на месте. Рыба движется. Но и ты права в том, что до сих пор подобные виды нам не попадались. То есть можно предположить, что мы стали ближе к тому месту, где эта рыба обитала прежде. Если ее предки пришли из озера, питавшего реку, которая протекала мимо Кельсингры, значит мы все еще движемся в верном направлении. У нас еще есть надежда отыскать город. А то я уже начал опасаться, что мы минуем место, где он стоял, и даже не заметим.

Элис была ошеломлена:

– Я даже не задумывалась об этом.

– Что ж, сам-то я в последнее время немного размышлял на эту тему. Твой друг Седрик так болен, а ты так пала духом, что я уже начал задаваться вопросом, есть ли вообще смысл двигаться дальше. Может, это лишь бесцельный поход никуда. Но этих рыб я считаю знаком, что мы на верном пути и стоит двигаться дальше.

– Но как долго?

– Пока не сдадимся, я полагаю, – ответил капитан, помолчав.

– И когда же это произойдет?

Зуд под одеждой перерос в жжение. Элис зашагала быстрее. Лефтрин ничего не сказал на это, только прибавил ходу, чтобы не отстать.

– Когда станет ясно, что дело безнадежно, – проговорил он тихо. – Когда река обмелеет настолько, что даже Смоляной не сможет пройти. Или когда начнутся зимние дожди и вода станет слишком глубокой, а течение таким сильным, что мы не сможем его одолеть. Вот что я говорил себе поначалу. Но, честно говоря, Элис, все обернулось совсем не так, как я ожидал. Я думал, к нынешнему времени все драконы уже перемрут или окажутся при смерти, а хранители заболеют, покалечатся или просто разбегутся. Но ничего подобного не произошло. И я привязался к этой молодежи сильнее, чем готов признать, и даже восхищаюсь некоторыми драконами. Например, этим Меркором. Он смел и отзывчив. Он нырнул за Тимарой, когда я уж думал, ей конец пришел. Крепкая, однако же, девица, – усмехнулся Лефтрин и покачал головой. – Ни слез, ни нытья. Просто встала и ушла. Они взрослеют с каждым днем – и хранители, и драконы.

– И куда быстрее, чем можно было ожидать, – согласилась Элис и распахнула пошире ворот. – Лефтрин, я, пожалуй, побегу к баркасу. У меня вся кожа горит.

– Что ты имела в виду? – окликнул ее капитан, но она не ответила, только припустила бегом, легко оставив его позади. – Я принесу тебе чистой воды! – прокричал он ей вслед.

А она бежала к «Смоляному», и кожа ее пылала.

Синтара вышагивала по берегу, прочь от рыбы, которую благополучно вытащила на берег, когда все остальные запросто могли ее упустить. Она не откусила ни кусочка. И виновата во всем была Тимара, не убравшаяся с дороги, когда драконица вошла в воду.

Люди настолько бестолковы, что просто никакого терпения не хватает. Чего ожидала от нее девчонка? Что драконица превратится в обожающую ее домашнюю зверушку? Или попытается заполнить каждое мгновение ее комариной жизни? Если ей нужна компания такого рода, пусть заведет любовника. И зачем люди ищут столь тесных отношений? Неужели им мало собственных мыслей? Зачем они ждут, пока другие утолят их нужды, вместо того чтобы позаботиться о себе самостоятельно?

Горе Тимары зудело, как комар над ухом. С тех пор как кровь Синтары брызнула ей на лицо и губы, драконица, к собственному неудовольствию, постоянно ощущала девчонку. И в том не было вины Синтары; она вовсе не намеревалась делиться с хранительницей кровью или создавать между ними связь, которая останется навсегда. И безусловно, не решала ускорить перемены, происходящие в Тимаре. У нее не было ни малейшего желания создавать Старшую, не говоря уже о том, чтобы уделять ее выращиванию потребное внимание и время. Пусть остальные задумываются о столь старомодных забавах. Жизни людей смехотворно коротки. И даже если дракон изменит кого-то из них так, что его век продлится в несколько раз дольше, человечьей жизни хватит лишь на малую долю драконьего существования. Так стоит ли возиться, создавать Старшего, привязываться к нему, если он все равно вскоре умрет?

Теперь Тимара ушла куда-то в одиночку, дуться. Или горевать. Порой разница между этими двумя состояниями казалась Синтаре ничтожной. И вот девчонка ревет, как будто бы слезы могут что-то исправить, а не просто неопрятно выражают человеческое отношение к любым трудностям. Драконица совершенно не желала разделять с Тимарой ощущения: жгучие слезы, текущий нос, саднящее горло. Ей хотелось рявкнуть на девчонку, но она понимала, что от этого та завоет еще горше. Поэтому скрепя сердце Синтара бережно коснулась разума Тимары:

Тимара. Пожалуйста, хватит этих глупостей. Это лишь доставляет неудобства нам обеим.

Отторжение. Вот и все, чем ответила ей девчонка. Даже не связной мыслью, а лишь тщетной попыткой вышвырнуть дракона из сознания. Да как она смеет так грубить? Как будто Синтаре интересно, что там с ней происходит!

Драконица отыскала на грязном берегу солнечное пятно и растянулась на земле.

Не суйся в мой разум, – предупредила она девчонку и решительно закрыла от нее свои мысли, но так и не смогла заглушить до конца смутное ощущение одиночества и тоски.