СВЕНТОВИТ И/ИЛИ БЕЛОБОГ ПРОТИВ ЧЕРНОБОГА

…Что бы делало твое добро, если бы не существовало Зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты, ободрав весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое, из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?

М. Булгаков. Великий Канцлер

Высшим богом западных славян (именуемых также «рутены» или «вандалы», а ранее — «венеды»), в первую очередь ругов-руян, «первенствующих среди прочих народов славянских», и сорбов вообще был Свентовит. Характерно, что его уважали и почитали также германские народы Северной Европы. Знаменитый храм Свентовита стоял на острове Рюген в святилище Аркона и был разрушен данами лишь в 1168 г., т. е. много позже поры, когда в государствах Европы официально возобладало христианство. Храм был одной из последних святынь европейского язычества, и пока он стоял, языческая вера у значительной части балтийских славян преобладала.

Ещё в середине XVI в. помнили, на каком языке говорила эта самая русь — ругии-ране с острова Руян-Рюген. Герард (Георг) Меркатор в «Космографии» пишет: «На острове Русция том живали люди идолопоклонники, раны или рутены имянуемые, люты, жестоки к бою, против христиан воевали жестоко, за идолов своих стояли. Те рутены от жестокосердия великого едва познали после всех христианскую веру. Того острова владетели таковы вельможны, сильны, храбрые воины бывали, не токмо против недругов своих отстаивалися крепко, но и около острова многие грады под свою державу подвели… и воевали с датским королем и со иными поморскими князьями и с Любскою областию воевали много, и всем окрестным государствам грозны и противны были. Язык у них был словенской да вандальской. Грамотного учения не искали, но и заповедь между собой учинили, чтобы грамоте, не токмо воинским делам прилежные охотники были…» (цит. по: Забелин, 1908).

Именно Рюген может с большим успехом претендовать на роль мифического острова Буяна, на котором лежит камень Алатырь русских заговоров.

Что знаем мы о создателях храма Свентовита от современников?

«Ране, у других называемые руанами — это жестокие племена, обитающие в сердце моря и сверх меры преданные идолопоклонничеству. Они первенствуют среди всех славянских народов, имеют короля и знаменитое святилище. Поэтому, благодаря особому почитанию этого святилища, они пользуются наибольшим уважением и, на многих налагая иго, сами ничьего ига не испытывают, будучи недоступны, ибо в места их трудно добраться… Племена, которые они оружием себе подчиняют, они заставляют платить дань своему святилищу, жреца у них почитают больше, чем короля. Войско они направляют, куда покажет гадание, а, одержав победу, золото и серебро относят в сокровищницу своего бога, остальное же делят между собой» (Гельмольд, 1963).

«Один из (этих) островов зовется Фембре. Он лежит против области вагров, так что его можно видеть из Альдинбурга (Старгорода)… Другой остров (Руян) расположен напротив вильцев (Волин, лютичи). Им владеют ране, храбрейшее славянское племя. Без их решения не положено ничего предпринимать в общественных делах: так их боятся из-за их близких отношений с богами или скорее демонами, которым они поклоняются с большим почтением, чем прочие» («Деяния священников Гамбургской церкви»; цит. по: Адам Бременский, 1959).

«Свянтовид был наивысший бог вандалов с четырьмя головами или лицами» (Кранций и Арнкиель, средневековые историки; цит. по: Татищев, 1995, т. IV, ч. 2).

Френцель называет его «De Svantevito, Deo Soraborum Slavorumque supremo» («Свентовит, наивысший бог сорбов-славян») (Frentzel, 1719).

Ares, bellum (Mavors: Mavortem poete dicunt martem) сопоставлен с богом войны Аресом (Чешскія глоссы… 1878).

Саксон Грамматик пишет: «Город Аркона лежит на вершине высокой скалы; с севера, востока и юга огражден природною защитой… с западной стороны защищает его высокая насыпь в 50 локтей… Посреди города лежит открытая площадь, на которой возвышается деревянный храм, прекрасной работы, но почтенный не столько по великолепию зодчества, сколько по величию бога, которому здесь воздвигнут кумир. Вся внешняя сторона здания блистала искусно сделанными барельефами различных фигур, но безобразно и грубо раскрашенными. Только один вход был во внутренность храма, окруженного двойной оградою… В самом храме стоял большой, превосходящий рост человеческий, кумир, с четырьмя головами, на стольких же шеях, из которых две выходили из груди и две — к хребту, но так, что из обеих передних и обеих задних голов одна смотрела направо, а другая — налево. Волосы и борода были подстрижены коротко, и в этом, казалось, художник сообразовывался с обыкновением руян. В правой руке кумир держал рог из различных металлов, который каждый год обыкновенно наполнялся вином из рук жреца для гадания о плодородии следующего года; левая рука уподоблялась луку. Верхняя одежда спускалась до берцов, которые составлены были из различных сортов деревьев и так искусно были соединены с коленами, что только при внимательном рассматривании можно было различить фуги. Ноги стояли наравне с землёй, и фундамент сделан был под полом. В небольшом отдалении видны были узда и седло кумира с другими принадлежностями. Рассматривающего более всего поражал меч огромной величины, ножны, черен которого, помимо красивых резных форм отличались серебряной отделкой… Кроме того, этот бог имел также храмы во многих других местах, управляемые жрецами меньшей важности. Кроме того, при нем был конь, совершенно белый, у которого выдернуть волос из гривы или хвоста почиталось нечестием… Святовита символизировали разные знаки, в частности, резные орлы и знамена, главное из которых называлось Станица… Власть этого небольшого куска полотна была сильнее власти княжеской» (Grammaticus, 1931).

Итак, кумир бога Света (Светлого бога, бога Белого света{12}) — четырёх лик (возможно, две головы женские?). Символами Свентовита являются меч, рог и, не исключено, лук, изображённый на ряде средневековых гравюр. Требы (по крайней мере) Свентовиту приносили в виде высокого пирога. Одним из главных праздников Свентовита можно считать день осеннего равноденствия, когда урожай собран и пора озаботиться новым урожаем — уже следующего года.

На большое сходство и даже тождество Свентовита и Белобога первым в отечественной науке обратил внимание А. Гильфердинг (Гильфердинг, 1885; История балтийских славян, 1994, с. 177–179). Его мнение подкрепляется двумя хотя и поздними, но свидетельствами:

«Отсюда злого бога Дьяволом и Чернобогом, т. е. чёрным богом, доброго же Белбогом, т. е. белым богом называли. Фигуру этого идола, высеченную в камне, можно поныне видеть на Руяне, на полуострове Виттов, в народе именуемую как Виттольд, как бы „Древний Вит“. С большой головой, густой бородой он скорее выглядит чудовищем, чем вымышленным богом» (История Каменской епархии, XVII в.).

Веком ранее: «Изображение идола Руяны, высеченное на камне, можно видеть в селе Альтенкирхен, в притворе храма. Более похожего на чудовищного злого демона, чем на какого-либо бога; прежние жители острова называли его Святовитом, нынешние же Витольдом…» (Давид Хитреус, «Саксонская хроника», XVI в.).

Таким образом, Святовит/Свентовит назван Витольдом, и Белбог назван аналогично, значит, первый и есть белый, добрый бог. Насчёт похожести на «чудовищного злого демона» — судите сами.

Кумир Белобога — по ряду поздних свидетельств — был облеплен мухами, слетавшимися на аромат жертвенного вина. Из-за этого его даже отождествляли с Вельзевулом («Повелителем мух»). На деле речь идёт только о том, что требы совершались возлиянием непосредственно в уста кумира (или, возможно, их мазали жертвенным мёдом). Свентовиту наполняли вином рог.

Если Свентовит и Белобог есть разные имена одного и того же божества, то вполне уместно затронуть и вопросы «дуализма» ряда пантеонов народов индоевропейской группы.

«Есть у славян удивительное заблуждение. А именно: во время пиров и возлияний они пускают вкруговую жертвенную чашу, произнося при этом, не скажу благословения, а скорее заклинания от имени богов, а именно, доброго бога и злого, считая, что все преуспеяния добрым, а все несчастья злым богом направляются. Поэтому злого бога они на своём языке называют дьяволом, или Чернобогом, т. е. чёрным богом» (Гельмольд, 1963, 1.52). Понятно, что бывшее «злом» в понимании доброго христианина не обязательно являлось таковым в глазах язычника-славянина.

Петр Альбин в «Миснейской летописи» под 1590 г. (так иногда именуют это произведение, хотя правильнее было бы «Мейссенская хроника» — от города Мейссен) указывает: «Славяне для того почитали Чернобога как злое божество, что они воображали, будто всякое зло находится в его власти, и потому просили его о помиловании, они примиряли его, дабы в сей или загробной жизни не причинил он им вреда». Мы склонны допускать, что это своеобразно понятое и, соответственно, неточно переданное свидетельство о неких посмертных судейских функциях Чернобога. Как будет показано, оно некоторым образом соотносится со сведениями польских средневековых авторов о Nya, коего сравнивают с Плутоном-Аидом и прочат на роль славянского чёрного бога.

Сопоставляя Чёрного и Белого богов, упомянутый нами ранее Пётр Альбин привёл и иное имя бога света: «XI. Чернобог был чёрный бог; подобно как Ютробог — бог зари».

В трактате De originibus linguae Sorabicae при описании серболужицкого пантеона Абрахам Френцель называет Czernebog'а в конце выстроенного им списка балто-славянских богов как антагониста Свентовита, занимающего первое место в пантеоне (1696) (Михайлов, 1998, с. 392–399). Впрочем, Ютробога он сопоставляет с Авророй и отделяет от Свентовита.

Имя «доброго» Белого бога присутствует в Mater Verborum — «Belboh: Белъбогъ — beel, baal» (отождествлять его с Вельзевулом или Ваалом могли ещё и по созвучию). У Френцеля такого имени в пантеоне нет, стало быть, логично предположить, что и он подразумевал в качестве Белбога либо Свентовита, либо божество зари.

Кстати, согласно пресловутому чешскому средневековому словарю Mater Verborum, у западных славян имелась богиня Света (а возможно, и Солнца; или имеется в виду как раз заря, похожая на греческую Эос, сестру Гелиоса?). Это Светлуша — Lucina dea, и можно предположить, что она могла восприниматься как женское воплощение белого бога Свентовита или даже его матриархальная предшественница.

В таком случае она очень близка балтской богине Солнца Сауле, что разъезжает по миру на огненной колеснице (девяти колесницах). Поскольку все полевые работы зависели от силы солнца, Сауле молились на восходе и на закате с непокрытой головой. Когда лунный бог Менуо (Меннес) женился на Сауле, а потом изменил ей, богиня призвала Перкунаса, и они разрубили ветреника пополам.

Здесь надо сказать, что среди традиционных религий индоевропейцев только зороастризм ставит знак равенства между тёмным началом и злом в космогоническом аспекте. Даже когда от Гельмольда мы узнаем о «злом Чёрнобоге» и «добром Белобоге», мы понимаем, что его христианское толкование противопоставления Белого и Чёрного богов может не иметь ничего общего с идеей добра и зла, хорошего и плохого у древних славян. Речь идёт о разных проявлениях бинарных противоположностей, разных качествах и в общем-то понятиях.

Христианство же в значительной мере воспринимает идеи гностиков. Гностицизм был своеобразным ответом средиземноморского язычества на знакомство с малоазийскими мистическим учениями и на общественные проблемы рубежа эр. Основная идея всех гностических течений — непримиримая борьба материального и духовного, злого и доброго начал во Вселенной. «Гностическое раздвоение выступает с полною резкостью именно в космогонии: мир признается прямо злонамеренным созданием противобожественных сил» (Вл. Соловьёв). Действительно, по мнению гностиков, тварный мир создаёт недобрый бог, слившийся позднее с нечистым христиан. Дуалистические легенды о сотворении мира Светлым и Тёмным демиургами существуют практически у всех соседей древних славян, сохранились они и в восточнославянской традиции (Громов, 2002), однако это не значит, что их нужно сравнивать с христианскими или гностическими представлениями и выводить всё из последних (хотя подобное иногда случается). Совместное творение (пусть даже в порядке соревнования) и непримиримое противостояние двух противоположных сил — очень разные вещи.

«У славян имеется много разных видов идолопоклонства, — сообщает Гельмольд. — Ибо не все они придерживаются одних и тех же языческих обычаев. Одни прикрывают невообразимые изваяния своих идолов храмами, как, например, идол в Плуне, имя которому Подага; у других божества населяют леса и рощи, как Прове, бог альденбургской земли, — они не имеют никаких идолов. Многих богов они вырезает с двумя, тремя и больше головами. Среди многообразных божеств, которым они посвящают поля, леса, горести и радости, они признают и единого бога, господствующего над другими в небесах, признают, что он, всемогущий, заботится лишь о делах небесных, они (другие боги), повинуясь ему, выполняют возложенные на них обязанности, и что они от крови его происходят и каждый из них тем важнее, чем ближе он стоит к этому богу богов» (Гельмольд, 1963,1.83).

Под «богом богов» автор подразумевает Свентовита, который с его точки зрения есть, что вполне понятно, едва ли не главный противник бога христианского: «Среди множества славянских божеств главным является Святовит, бог земли райской, так как он — самый убедительный в ответах. Рядом с ним всех остальных они как бы полубогами почитают. Поэтому в знак особого уважения они имеют обыкновение ежегодно приносить ему в жертву человека — христианина, какого укажет жребий. Из всех славянских земель присылаются установленные пожертвования на жертвоприношения Святовиту…

<…> Святовит, бог земли руянской, занял первое место среди всех божеств славянских, светлейший в победах, самый убедительный в ответах. Поэтому и в наше время не только вагрская земля, но и все другие славянские земли посылали сюда ежегодно приношения, почитая его богом богов… И велел король (Вальдемар) вытащить этот древний идол Святовита, который почитается всем народом славянским, и приказал накинуть ему на шею верёвку и тащить его посреди войска на глазах славян и, разломав на куски, бросить в огонь. И разрушил король святилище его со всеми предметами почитания и разграбил его богатую казну. И повелел, чтобы они отступили от заблуждений своих, в которых рождены были, и приобщились к почитанию истинного бога…» (Там же).

Рассматривая изображения Збручского столпа, имеющего трёхчастное вертикальное деление и фаллический вид, Б. А. Рыбаков сопоставляет Свентовита и Рода. Этот столп, выкрашенный некогда в красный (рудый, кровяной) цвет — цвет жизни и Верхнего мира, по мнению учёного, есть олицетворение Рода (Рыбаков, 1988).

Кровь считалась признаком рода и родства (ср. «братство по крови», «кровные узы», «кровная родня», «кровосмесительный брак» и т. д.). В пурпур облачались жрецы Свентовита, а его кумир в Арконе скрывался за пурпурным занавесом. Отметим, что «отцов богов» римского Юпитера и этрусского Тина также окрашивали в храмах в красный цвет. Одежду такого цвета могли носить лишь люди, находившиеся на наивысших ступенях общественной лестницы (Василевич, 2006).

Однако Свентовита как Белобога, скорее, можно, сопоставить лишь с верхним четырёхликим изображением на столпе (как в описании очевидца разграбления Арконы Саксона Грамматика в Gesta Danorum). Если Збручский столп символизирует вообще Единого Бога, изображение соединяет образы четырёхликого Белобога-Свентовита в явном (явленном) мире и трёхликого Чернобога (Велеса?) в навьем (неявленном) мире. Нижний ярус столпа с трёхликим изображением божества находился под землёй и был невидим (возможно, непосвящённые о нём и не знали).

С точки зрения Рыбакова, на нижнем ярусе столпа изображён именно Велес. Если подобное толкование верно, Збручский столп воплощает единение в общем роду эвгемерических богов славян, т. е. их легендарных вождей-прародителей из Вышнего Мира; их потомков, умерших и ушедших к Чернобогу-Велесу в Нижний Мир славян-пращуров; наконец, их «внуков»-наследников, живущих на Белом Свете в Срединном Мире пред оком Световита.

«…Проклятого же Осирида рожение. Мати бо его ражающи оказися и того створиша богом и требы ему силны творяху, окньнии… И от тех избыкоша древне халдеи и начаша требы им творити великия — роду и рожаницам пороженью проклятого бога Осира… Извыкоша Елени класти требы Атремиду и Артемиде, рекше роду и рожанице…» (Паисіевь сборник, XIV в.){13}.

Приведённые слова — повод затронуть ещё раз проблему бога Рода.

Род сопоставлен со светодавцем Аполлоном («Атремидом»), а Рожаница — с нерожавшей Артемидой (см. раздел «Рожаницы, мать и дочь?»). Светоносного Аполлона и тогда, и впоследствии христианские книжники вполне могли отождествлять с Люцифером (Светоносным, в трудах отцов церкви «Сыном зари»), т. е. основным противником библейского бога в христианской мифологии. Возможно, отсюда и упоминание Рода. Однако обращает на себя то известное обстоятельство, что культ Аполлона ещё в античности связывали с Гипербореей — землями севернее Фракии и Скифии. Это согласуется с областью почитания «бога богов» славян, подобно Аполлону, властителя света и предсказателя.

В Роде обычно видят сугубо патриархальное божество, однако Аполлон, в свою очередь, не первичен по сравнению даже с матерью и сестрой (Лето/Латоной и Артемидой). Если следовать методу аналогий, то уже одно это наблюдение исключает возможность признания его Верховным божеством, не так ли? Спасает лишь гипотеза о главном боге гипербореев, а Гиперборея примерно совпадает с областью расселения праславян, или предположение о пришлости культа Аполлона к эллинам через Малую Азию и изначальной чуждости его ахейцам.

Собственно, и в греческом эпосе имеются намёки на справедливость такого предположения. Так, во время Троянской войны Аполлон принимает сторону троянцев (дарданцев), а не греков. Он вообще главный бог Трои-Илиона. В гомеровском гимне к Аполлону Делосскому говорится о том, что когда Аполлон восходит на Олимп, богов охватывает ужас:

По дому Зевса пройдёт он — все боги и те затрепещут.

С кресел своих повскакавши, стоят они в страхе, когда он

Ближе подступит и лук свой блестящий натягивать станет

(Античные гимны, 1988).

Вспомним в этой связи и миф о том, как сын Аполлона Асклепий получил бессмертие. Вроде бы и за своё великое искусство, но, может быть, и нет. Однажды он шёл, опираясь на дорожный посох, который вдруг неожиданно обвила змея. Инстинктивно Асклепий убил змею. Но следом появилась вторая, которая принесла во рту некую травку, и воскресила ею убитую. Асклепий подобрал листья и опознал растение, чтобы с его помощью воскрешать мёртвых. Тогда бог смерти Танат пожаловался самому Зевсу, что остался без работы (по другой версии мифа, то был брат Зевса — Аид, к которому в царствие больше не сходили души умерших). Громовержец швырнул в нарушителя заведённого мирового порядка молнию и убил его.

…Отца бессмертных и смертных

Ярость объяла, и, молнией жгучей ударив с Олимпа,

Он Летоида сразил, тем Феба во гнев повергая.

(Гесиод, «Перечень женщин или Эои», 51.)

Отец Асклепия Аполлон разгневался на Зевса и перестрелял своими не знающими промаха золотыми стрелами циклопов, кующих громовержцу перуны. Сравнительно поздний античный автор Диодор Сицилийский (Историческая библиотека IV, 71, 3) сообщает, что в ответ Зевс заставил Аполлона прислуживать смертным. Но с учётом более древнего Гомеровского гимна в такой финал верится с трудом.

В конце концов, в дело вмешались сами богини судеб мойры, они присудили воскресить Асклепия и принять в сонм богов. Существенно, что некая сестра Аполлона «Гибельная Мойра», скорее всего ещё один эпитет Артемиды, имеющей и функции вспомоществования рождению.

На небе Асклепий, как считают, представлен созвездием Змееносца, поскольку посох этого бога обвивает змея…

То, что Аполлона сравнивали ещё с каким-то божеством, помимо Рода (если считать Рода и Свентовита одним и тем же образом), свидетельствует текст «Поучения духовным детям»: «Уклоняйся перед Богом невидимых: людей, молящихся Роду и рожаницам, Перуну, и Аполлону, и Мокоши, и Перегине, и ко всяким богам мерзким требам не приближайся…» (Азбукин, 1896). Поскольку Аполлон — бог Света, то у восточных славян могли подразумевать под этим греческим именем либо Хорса, либо Даждьбога.

В «Слове святого отца нашего Иоанна Златоуста… О том, как первые язычники веровали в идолы…», приводимом Гальковским по рукописи XIV–XV вв. говорится, что «люди, забывшие страх божий… приступили к идолам и начали поклоняться молнии и грому, и солнцу и луне. А другие — Перуну, Хорсу, Вилам и Мокоши, упырям и берегиням, коих называют семь сестрениц. А иные в Сварожича веруют, и в Артемиду, им невежественные люди молятся и кур им режут…». В паре с Артемидой упомянут Сварожич. Думаем, что не Огонь, а как раз Даждьбог. И если Род с Рожоницей уподоблены паре Артемид-Аполлон и Артемида, а Артемида — в паре со Сварожичем, не есть ли тот Род — в понимании учёного христианского книжника, разумеется, сын Сварогов — Даждьбог, чьё потомство фигурирует в «Слове о полку Игореве»?

Такое предположение ничуть не вредит нашей концепции Свентовита как Аполлона Гиперборейского, поскольку, если верить Цицерону, и тем, чьи верования он раскладывал по полочкам, Аполлонов несколько. Каждому Аполлону — своя эпоха. Аполлон Таргелий (восточнославянский Даждьбог) не равен Аполлону Гиперборейскому (западнославянскому Свентовиту-Белбогу).

Но каково же всё-таки соотношение Свентовита, «бога богов», с Творцом? Если продолжать проводить древнеиранские параллели: как у Спента Майню с Ахура Маздой (или даже Зерваном)? Или Свентовит в понимании славян-«гиперборейцев» и есть Белый Творец? При поиске ответа на вопрос есть смысл обратить внимание на такое обстоятельство: «Верование в то, что „Световіт — бог Слонца і самы глауны“, отмечено в этнографических записях по Белоруссии ещё в 80-х годах прошлого (XIX. — Авт.) века» (Беларуская міфалогія, 2006, с. 455–456).

НЫЯ — ОДНО ИЗ ИМЁН ЧЁРНОГО БОГА

По свидетельству Диогена Лаэртского (II в. н. э.), греческих и персидских богов сопоставляли разные авторы поры расцвета античной культуры: «Аристотель в первой книге „О философии“ считает, что маги древнее, чем египтяне, что они признают два первоначала — доброго демона и злого демона и что первого зовут Зевс и Оромазд, а второго — Аид и Ариман, с этим согласны также Гермипп („О магах“), Евдокс („Объезд Земли“) и Феомп („Истории Филиппа“)» (О жизни, учениях и изречениях…, I, 8).

Иными словами, древние греки называли Аидом ту же сущность, что зороастрийские маги именовали Ариманом (Ангхро Майнью). Правда, едва ли древний эллин воспринимал властителя царства мёртвых как злое начало, но что-то же позволило носителям Традиции провести такое сопоставление: «Аид несмирим, Аид непреклонен; но зато из богов ненавистнее всех он и людям» (Илиада, XI, 155)! Что характерно, до нас почти не дошли гимны, посвящённые Аиду, хотя в честь других олимпийских богов их достаточно.

Возможно, гимнов было немного, но для нас главное, что, по свидетельству Плутарха, «благое они (эллины) приписывают Зевсу Олимпийцу, дурное — Гадесу (т. е. Аиду)…». Аид есть «повелитель ушедших от жизни», никому нет возвращения из его владений (Гесиод, Теогония, 850, 869–775). У орфиков Аид — «не данный в ощущениях, невидимый, незримый» (Орфей. Языческие таинства, 2001, с. 272); «Шлем Аида-владыки сумрак ночной сохраняет» (Гесиод. «Щит Геракла», 227), «Афина шлемом Аида покрылась, да будет незрима Арею» (Илиада, 5. 844). Одно из имён Аида — Плутон. По свидетельству современников, это — эпитет, связанный с богатством: «Имя же Плутона пошло от богатства, так как богатство приходит из-под земли» (Платон. «Кратил», 403а). Согласно орфическому гимну «К Плутону», он — «хтонический Зевс», т. е. одна из трёх ипостасей Зевса{14}:

Духом великий, о ты, обитатель подземного дома

В Тартара мрачных лугах, лишенных сияний света,

Зевс Хтонийский, прими, скиптродержец, с охотою жертвы,

Ты, о Плутон! От всей земли ты ключами владеешь,

Смертному роду даришь урожаи в богатые годы.

Треть мирозданья удел твой — земля, все дарящая почва{15},

Недра бессмертных богов, подпора крепчайшая смертных.

Ты свой трон утвердил среди области вечного мрака,

Средь необъятных просторов лишенного воздуха ада,

Черного близ Ахеронта, держащего корни земные.

Многоприимный, ты смертью над смертными властвуешь мощно…

…Ты, о единый судья деяний и явных, и тайных!

О вседержитель, о самый священный, о блещущий славой…

(XVIII. К Плутону. Орфические гимны, 1988, с. 198)

Не случайно, видимо, Вергилий именует Плутона immitis tyranni, безжалостным тираном, ведь в царстве Аида терпят наказание многие, преступившие законы богов (Вергилий, IV, 492).

Славяне «…Плутона прозывали Ныя (Nya); его считали богом подземного мира, хранителем и стражем душ, покинувших тела, и просили у него после смерти провести в лучшие места преисподней, и поставили ему главное святилище в городе Гнезно, куда сходились изо всех мест» (Длугош, I, I, 47–48; II, VII, 447).

Подчеркнём именно «загробный» характер судейства Плутона/ Ныя. Это в корне отличает его от земного суда Прове. «Запрещаем также пляски и песни, в которых призываются имена идолов Ладо, Леля, Йеша, Ныя, что обычно делают во время праздника Троицы» (Статут… 1980, с. 39). Мацей Стрыйковский в «Хронике польской, литовской и всей Руси» (1582) пишет: «Плутона же, бога пекельного, которого звали Ныя, почитали вечером, просили у него по смерти лучшего усмирения непогоды».

Д. Громов (под псевдонимом И. Белкин) убедительно показал, что персонаж Старый Старик из сказки «Бой на Калиновом Мосту» («Иван Быкович») или родственный ему Вий, былинный слепой отец Святогора, и святой Касьян в народном православии — позднее переосмысление образа некоего Чёрного бога, одного из властителей Навьего мира (Белкин, 1999). Возможно, этот бог и есть Nya Я. Длугоша.

ОСНОВНЫЕ ФУНКЦИИ БЕЛОБОГА И ЧЕРНОБОГА

Ранее уже выявлены основные черты архетипов белого («светлого») и чёрного («тёмного») богов (Белкин, 1997; Гаврилов, 2000; 2001; 2002; 2004), но, полагаем, уместно повторить здесь их ещё раз, внеся ряд уточнений:

— Белый и Чёрный боги — прабоги, боги старшего поколения. Изначально они могут восприниматься ипостасями Единого бога или сыновьями Великой Богини-Матери, нести и рождение, и смерть. Позднее они часто отходят на второй план, им на смену приходят поколения младших богов, которые отражают появление новых социальных отношений и зарождение классового общества, а также усложнение жизни и характера мировосприятия.

— Белый и Чёрный боги — соперники. Первый обладает атрибутами белизны или Света, а второй — хтонический, «тёмный» персонаж. Помимо черноты под землёй, ему подчинена чернота на земле и чернота на небе.

— Чёрный бог связан со смертью и миром мёртвых, ему подчиняются менее значимые «тёмные» персонажи. Белый бог, напротив, противостоит смерти и миру мёртвых.

— Чёрного бога символизируют животные (ворон, волк или пёс и змей, выезжающий из/из-за воды) как ипостаси Чёрного бога или подвластные ему проявления. Белый бог зооморфически связан с благородными птицами, крупным скотом (бык или корова, тур, олень) и чаще всего противостоит змею.

— Иногда Белый бог обладает подчёркнуто светлым (зорким) взглядом, а Чёрный бог частично или полностью «слеп» в Свете Белом. Это символизирует их власть в явьем (явном) и навьем (не-явном) мирах. Предположительно можно думать, что Белый бог также ограничен во владениях Чёрного (правда, прямые указания на это отсутствуют).

— Белый и Чёрный боги связаны с зарождением новой жизни и судьбами людей, в том числе с идеей воздаяния.

— Блага в мире исходят от Белого бога: Белый бог — просветитель, он добывает и дарит людям и иным Богам знания; Белый бог активно преобразует мир. «Вред» в мире проистекает от Чернобога: он препятствует изменению мира Белым богом или выступает как подстрекатель своего светлого противника.

— Иногда Белый бог ассоциируется с молодостью, а Чёрный бог — со старостью. Тогда их встреча — это испытание Белого Чёрным, а Света — Тьмой. В соперничестве с Чёрным богом Белый бог обретает целостность и избавляется от собственной ущербности (неполноты), обретая Силу.

— Белый бог участвует в творении Вселенной либо препятствует её порче. Чернобог не в меньшей степени задействован при создании Вселенной как непосредственный участник этого акта, либо же он «портит» только что созданный Мир, внося в него отступления от «первичного плана» изменения, которые впоследствии, однако, послужат к поступательному развитию сотворяемого Мира.

— При взаимодействии Белого и Чёрного богов появляются Время-Пространство и движение. Безоговорочное господство любого из них влечёт за собою смерть и застой. Поэтому столкновение, спор между ними необходимы как условия развития сущего, и потому в конечном счёте ни один из них не может победить окончательно.

Идея противостояния и неразрывности противоположностей, в том числе Чернобога и Белобога, пронизывает всё традиционное мировоззрение. Она находит отражение в противопоставлении основных (архетипических) образов: Тьма — Свет, чёрное — белое, левое — правое, женское — мужское, низ — верх, плохое — хорошее и т. д. Однако с точки зрения язычника мир всё же един.

Пусть Свет и Тьма различны, в особенности на физиологическом уровне, однако они составляют единое целое. Идея в первую очередь «единства», а потом уже «борьбы» противоположностей присутствует в мировоззрении всех индоевропейских народов вплоть до поры проникновения в него мировых религий, отрицающих единство Света и Тьмы.

Образы «тёмных» богов можно разделить на два основных типа:

Первый — образ разрушителя или Трикстера, приводящего старый мир и отношения в нём к краху во избежание стагнации и окончательного уничтожения.

Второй — образ своеобразного культурного героя, Бога магии, повелителя Дикой Природы и охоты, властителя или стража Иного мира или проводника туда. Зачастую они смыкаются, но в любом случае тесно переплетены. Роль культурного героя чаще выполняет Белый Бог, собственно Творец. В таком случае в дуалистическом мифе о творении как Трикстер выступает соревнующийся с ним второй демиург…

Один из авторов (Д. Гаврилов, родившийся в 1968 г. в Советском Союзе в г. Москве) свидетельствует, что в детские годы он был участником и инициатором коллективных игр, вне зависимости от содержания, самим своим началом отражавших то, что многие годы спустя было уже осознанно определено автором как бинарная оппозиция, связанная с обсуждаемым нами архетипом.

Игровая деятельность всесторонне рассмотрена в трудах классиков психологии (Фрейд, 1925; Пиаже, 1976; Выготский, 1996) и культурологии (Хёйзинга, 1997). Особо отметим, что игры детей представляют собой особую реальность. Нужно помнить также, что «настоящая» действительность, противоположностью которой она является, для ребёнка гораздо менее «настоящая», нежели для нас.

Существует также взгляд на игровую деятельность с точки зрения исследователей ритуала, когда игра рассматривается как собрание символов, сохраняющая информацию о ценностях и иерархиях мироздания. Возвращаясь к собственному детскому опыту, автор хотел бы зафиксировать феномен двух главных ролей игр тех лет — так называемого «включателя» и «выключателя», кои разыгрывались до начала собственно игрового процесса всегда одинаково.

Договаривались двое, начиная с фразы «Чур, я буду…». Они первыми выбирали себе роли и устанавливали правила будущей игры, чем повышали свой социальный статус и, возможно, снимали напряжение, которое испытывали вне игровой обстановки со стороны просто тупых сверстников или более старших{16}. Причём один имел право «включать»{17} в игру новых, сверх первых двух, участников, соответственно, его именовали Включателем. Другой (Выключатель) имел право при нарушении правил «выключать», т. е. исключать участников из игры (в том числе в редких случаях и Включателя, что приводило к тому, что состав играющих не мог уже обновляться, и так или иначе наступал коллапс, «конец Света», как если бы эддический Суртр уничтожал игровое пространство асов). Но, как правило, договор Включателя и Выключателя действовал до тех пор, пока игра не надоедала им самим.

Разделение функций Включателя и Выключателя, т. е. «Исключателя», при всём при том, что оба задают исходные правила игры, позволяет нам провести аналогию с поддержанием — Rta — Высшего закона развития мира — его сотворцами.

Перед нами новый лик древнего архетипа, отражение в детской игре (т. е. в момент изменённого состояния сознания) мифа творения мира Светлым («включатель») и Тёмным («выключатель») началами.

Не является ли всё-таки противопоставление Белобога и Чернобога как «доброго» и «злого» не христианским? Вдруг налицо некое, допустим, древнеиранское (Ахура Мазда и Ангхро Майнью) или подобное ему гностическое влияние? Вопросов много, и далеко не каждый находит однозначный ответ.

Загрузка...