Древняя Греция

Захватившие весь мир подвиги и труды Геракла, если верить мифам, обеспечили ему небывалый успех у женщин. Считалось, что у него было 70 сыновей. На самом деле сыновья появлялись там, где существовал культ Геракла и где у царей и глав знатных родов возникало желание породниться с тенью героя-бога. На дочерей Геракла, естественно, почти не было спроса, и их у него не оказывалось.

Первые и единственно известные Гомеру Гераклиды связаны с островами Родос и Кос. Это Тлеполем и Фессал. Первый из них уже при жизни «отца» был претендентом на руку Елены и участвовал в Троянской войне. Но наибольшую активность в представлении мифографов и поэтов проявили сыновья и потомки Геракла от Деяниры, с которыми связан миф о возвращении на Пелопоннес, дополнивший мифы о возвращении на родину участников Троянской войны. Формирование этих мифов – одна из жгучих проблем не столько мифологии, сколько греческой истории в целом, поскольку речь идет о литературном источнике, характеризующем крушение микенского мира и зарождение новой, полисной Греции. Впервые эту легенду в достаточно полном объеме изложил в середине V в. до н. э. «отец истории» Геродот, пользовавшийся в качестве источника рассказом одного из трагических поэтов. Афинский драматург Еврипид посвятил ей в конце V в. до н. э. свою трагедию «Гераклиды», связав беглецов Гераклидов с судьбами Афин. Наряду с этим существовала другая версия, согласно которой помощь Гераклидам оказали не Афины, а Фивы. Рассказы о скитаниях и возвращении Гераклидов оставили также историки Эфор и Диодор Сицилийский, мифограф Аполлодор и греческий путешественник Павсаний. Изложения этих авторов сильно разнятся друг от друга в повествовательных деталях, но они едины в том, что Гераклиды вернулись в Пелопоннес и это возвращение было концом мифических времен Эллады и началом ее подлинной истории.

За мифом о возвращении Гераклидов, по почти единодушному мнению современных исследователей, стоит историческое событие – новая волна переселения индоевропейцев, носителей обширной языковой группы (к их числу относятся многие современные языки – славянские, германские, балтийские, иранские, армянский). Вторжение индоевропейцев в Средиземноморье происходило этапами. Предшественниками ахейцев, создателей микенской культуры, были пеласги. Помимо сведений о расселении их части на восточном побережье Средиземноморья, имеются предания о заселении ими некоторых земель современной Италии.

Последняя крупная волна индоевропеизации Средиземноморья оставила более отчетливые археологические следы. Это культура, выявленная в Восточной Германии, Австрии и Венгрии, Прирейнской Галлии, Северной Испании и Италии, вплоть до ее южной части, называется культурой «полей погребальных урн»: покойников кремировали и хоронили в урнах, тесно прилегающих друг к другу.

Появление этих народов на Западе синхронно таким событиям на Востоке, как разрушение хеттской державы, гибель Трои и вторжение «народов моря» в Египет.

Разумеется, такой маленький народ, как дорийцы, не мог снести златообильные Микены, крепкостенный Тиринф и песчаный Пилос, но если представить себе дорийцев как авангард великого переселения народов (в древнеегипетских текстах XIII-XII вв. до н. э. они названы «народами моря»), обрушившегося на всю Переднюю Азию, острова и полуострова Средиземного моря, то мифы о возвращении Гераклидов могут рассматриваться как своего рода исторический источник.

Макария и Гилл

Выгорел погребальный костер Геракла на горе Эте. И все, кто был чем-либо обязан могучему герою и благодетелю, погрузились кто в воспоминания, кто в глубокую печаль. Эврисфей же поднялся на стены Микен и, встав рядом с привратными львами, обнявшими лапами колонны, хищно раздул ноздри. «Наконец-то, – ликовал он, – нет того, кого я пытался уничтожить двенадцать раз. Ему удалось выйти сухим из воды в десятке других испытаний, в какие он вовлек себя по безрассудству. Но теперь огонь истребил его плоть. Он стал дымом».

Обратив взгляд к Тиринфу, Эврисфей что-то вспомнил, и лицо его перекосилось: «Истребил ли? Ведь остались сыновья Геракла Гилл, Ктесипп, Глен и дочь Макария. Живут еще в Тиринфе старуха Алкмена и племянник Геракла Иолай, помогавший ему избежать неизбежное».

Спустившись со стены, царь созвал своих верных слуг, чтобы испросить у них совета, как поскорее извести род Геракла. Были среди советников Эврисфея люди, тайно сочувствовавшие Гераклидам. Узнав от них о замыслах негодяя, Гераклиды тайно покинули Тиринф и укрылись в соседней Трахидее, которой правил царь Кеикс, давний друг их отца.

И сразу же Эврисфей разослал по всему Пелопоннесу гонцов с требованием под угрозой войны выдать беглецов. Тогда Кеикс созвал Гераклидов и обратился к ним с такими словами:

– Да, я был другом вашему отцу. Но мне не совладать с могучими Микенами, и нет у меня провизии, чтобы выдержать долгую осаду. Не лучше ли вам стать под защиту могущественных Афин? Их царь Демофонт – прославленный воитель. Ведь он участвовал в Троянской войне, а после вызволил из плена свою бабку Эфру, похищенную Диоскурами[334]. У Демофонта благодарная память. Не забыл он, какие услуги оказал ваш отец его отцу Тесею.

Так беглецы покинули Трахину и путем Тесея, через Истм, отправились в Афины. Демофонт оказал им царское гостеприимство и отвел для поселения побережье у Марафона[335]. Ведь он знал о мстительности Эврисфея, готового на все, лишь бы истребить род Геракла. Гераклиды же поспешно отправили в Дельфы гонца, чтобы узнать об исходе предстоящей войны. Ответ оракула потряс: «Гераклиды победят, если кто-либо из них отдаст себя в жертву Персефоне».

Собрались дети Геракла и Деяниры и стали судить-рядить, кому первому идти в мрачный аид.

– Я уже стара, и смерть меня не пугает, – сказала Алкмена, – вам же, внуки мои, еще жить и жить!

– Нет, бабушка! – возразил Глен, младший из внуков. – Богам, как много раз повторял наш отец, надо отдавать самое лучшее. Суровая богиня не сочтет тебя лучшей из нас. Мне кажется, что я придусь Персефоне по душе.

Тогда выступила, сияя юной красотой, Макария, прекраснейшая из дев.

– Отец назвал меня Макарией, рассчитывая на то, что я принесу счастье нашей семье. И вот наступило время доказать, что я достойна своего имени. Боги оценят твое благородство, Глен. Но твое место в бою, моя же кровь принесет нашему роду победу, и вы, братья мои, вернетесь в Микены, чтобы наследовать отцовскую власть.

Не успела Макария договорить, как Алкмена забилась в рыдании:

– Ты одна у меня внучка! Зачем я дожила до часа разлуки с тобою!

Но Макария была спокойна. Лишь лицо ее немного побледнело, но глаза смотрели твердо и решительно. С гордо поднятой головой девушка проследовала в храм богини царства мертвых Персефоны, находившийся в Марафоне, на том самом месте, где Деметра впервые встретилась со своей дочерью, отпущенной суровым супругом Аидом.

Никто из Гераклидов не видел, как умирала Макария. Алкмену увели в Афины. Но весть о чуде обошла всю Аттику: как только кровь девушки коснулась земли, оттуда забил источник.

Узнав о самопожертвовании Макарии, царь афинян не стал дожидаться, пока войско Эврисфея подступит к городу. Спустившись с акрополя, он выступил ему навстречу. Афиняне и Гераклиды, уверенные в победе, сражались, как львы. Микенское войско обратилось вспять. Первым покинул поле боя трусливый Эврисфей, поторопившийся поскорее добраться до стен Микен, слышавших его приказы и его похвальбу.

– Не уйдешь! – выкрикнул быстроногий Гилл, бросаясь в погоню за царем, как гончий пес за грузным кабаном. И вот уже царственный беглец в цепких руках Гилла.

– Отпусти меня! – взмолился Эврисфей. – Ты получишь все мои богатства.

– Не нужны мне твои сокровища, подлец! – ответил юноша. – Шагай быстрее. Макария в аиде ждет не дождется твоей черной крови!

С высот Киферона стало видно море. Вот уже стены Марафона, храм Персефоны, квадрат алтаря, бьющий из земли источник. Гилл занес меч и отсек Эврисфею голову. И покатилась она, как тряпичный мяч, прямо к алтарю, остановившись у источника.

Прошептав молитву Персефоне, Гилл схватил голову Эврисфея за волосы и, держа трофей перед собой, отправился в Афины. Многие сопровождали юношу, крича: «Голова Эврисфея! Голова Эврисфея!» С тех пор это место так и зовется.

Вот и дом, отведенный Демофонтом Алкмене. Быстро мелькают спицы в руках старухи. Она еще не знает, как закончилось сражение, живы ли внуки. Вязание, в котором Алкмена была мастерицей, успокаивает сердце. На полотне под спицами вырисовывается гордое лицо Макарии, точно такое, каким его видели перед уходом в Марафон. И в это время отодвинулся полог и показался Гилл с головой Эврисфея.

Несколько мгновений старуха, напрягая зрение, всматривалась в окровавленное лицо, словно бы его не узнавая. А может быть, она не могла поверить, что злейший враг ее сына мертв. Потом, отбросив вышивку, она кинулась к голове с криком:

– Вот тебе за Геракла! Вот тебе за Макарию!

После третьего плода

Прошло немало времени, пока Гераклиды вернулись в Пелопоннес и разбили там лагерь, ожидая, что микенцы сами пригласят их на царство. Но микенцы не появлялись. Сил для осады города у Гераклидов не было. Внезапно воины их стали умирать. Лица умерших покрывались черными пятнами, и стало ясно, что Аполлон обрушил на лагерь чуму. Тотчас же Гилл отправил в Дельфы гонца, и пифия, жрица Аполлона, объяснила, что бог гневается на Гераклидов из-за их поспешного возвращения.

Пришлось вернуться в Марафон под крыло царя Афин Демофонта. И вновь нетерпеливый Гилл шлет в Дельфы гонца, чтобы узнать, когда же возвращение на трижды любимую родину будет не преждевременным. Пифия ответила: «После третьего плода».

Дело было летом, и Гилл стал отсчитывать периоды сбора осеннего урожая. После третьего сбора он приказал воинам брать оружие и повел их в Пелопоннес. Войско недругов возглавил Эхем, сын Аэропа, царь Тегеи. Желая сохранить жизнь воинам, Гилл предложил поединок любому из противников. Вперед вышел Эхем. В жестокой схватке Гилл был убит.

Тогда Гераклидам, оставшимся без храброго, но торопливого вождя, стало ясно, что под «тремя плодами» оракул имел в виду не три урожая, а три поколения.

Вторжение

Прошло много-много лет. Гераклидов возглавил внук Гилла Аристомах. Но и его поход поначалу не сулил успеха. Аристомах был разбит на Истме царем Микен Тисаменом, сыном Ореста. Через некоторое время сыновья Аристомаха Темен, Аристодем и Кресфонт отправились на берег Локриды, чтобы соорудить там корабли и переправиться на них в Пелопоннес. Но во время высадки молния поразила насмерть Аристодема, у которого остались сыновья-близнецы Эврисфен и Прокл.

Тем временем в лагерь Гераклидов с добрыми намерениями проник любимец Аполлона предсказатель Карн. Он хотел дать совет Гераклидам, а они приняли его за лазутчика. В Карна полетело копье, и он был пригвожден к земле. Возмездие последовало немедленно. Разразилась страшная буря. Вихрь ударил по кораблям и превратил их в груды щепок. И снова в лагере стала косить людей чума. Пришлось возвратиться в Аттику.

На этот раз гонца к пифии отправил Темен. Она объяснила гнев Аполлона убийством Карна и приказала убийце уйти в изгнание. Кроме того, был дан совет поставить во главе войска трехглазого. Его не пришлось долго искать. Мимо лагеря проскакал одноглазый воин на коне. Оказалось, что он спешил к себе на родину по истечении срока изгнания за убийство. Незнакомца остановили и предложили ему командование войском. Он ответил:

– С удовольствием! Это мне по дороге. Меня зовут Оксил. До изгнания я был царем Элиды.

– Ты вернешь себе царство! – обрадованно воскликнул Темен.

Нападение на Пелопоннес последовало с суши и с моря. Первой на пути Гераклидов оказалась Аркадия. Но одноглазый предводитель хотел, чтобы войско двигалось, минуя Аркадию, в Элиду. Вновь был отправлен гонец в Дельфы. Оракул приказал не воевать с тем, кто пригласит на пир. Вскоре после этого навстречу Гераклидам вышли послы царя Аркадии Кипсела с дарами и приглашением отобедать. Так Аркадия была пощажена. Гераклиды прошли через нее, не причинив никому обиды. С Мессенией же, Лаконией и Аргосом обошлись как с завоеванными странами, сметая все на своем пути, не оставляя целым ни одного города и селения, ни одного дома.

Захваченные и разоренные земли Темен, Кресфонт и сыновья Аристодема решили разделить по жребию. Темену достался Аргос, Проклу и Эврисфену – Лакония, Кресфонт же получил Мессению хитростью. Элида в конце концов досталась Оксилу. Гераклиды выполнили обещанное. Но страну пришлось завоевывать ему самому.

Темениды

Согласно мифу, у Темена было четверо сыновей – Агелай, Эврипил, Каллий и Архелай. Пренебрегая ими, он решил передать царство любимой своей дочери Гирнефо и ее мужу Гераклиду Деифонту[336]. Не вынесли сыновья этой обиды и наняли убийцу, который тяжело ранил отца. Бежав в Тегею, Темен там скончался, окруженный почетом. Сыновья надеялись править Аргосом, но народ не пожелал подчиняться отцеубийцам. Выполняя волю Темена, воины передали власть Гирнефо и ее мужу.

Тогда решили Темениды отомстить Деифонту. Они подкараулили свою сестру и бросили ее в повозку, чтобы увезти из Аргоса и этим сделать власть Деифонта незаконной. Деифонт бросился в погоню за похитителями, догнал и убил одного из них. В схватке Гирнефо погибла, была торжественно похоронена и получила почитание в священной роще из олив.

Сыновей Темена отправили в изгнание. Одному из них удалось утвердиться в городе Сикионе, который был им захвачен разбойничьим набегом. Другой сын, Архелай, не находил себе нигде пристанища, бродя из селения в селение, из города в город. Так он попал в царство Киссея на севере Греции. У старца не было сыновей, но имелась дочь на выданье. Обещал он ее юноше в жены, если тот отгонит врагов, осаждавших столицу. Архелай в первой же битве разгромил осаждавших, но коварные советчики посоветовали царю избавиться от чужака. Был вырыт ров, заполненный углем, и подожжен, сверху же накрыт хворостом, который должен был провалиться под тяжестью Архелая. Но он был предупрежден царским рабом и бросил самого Киссея в подготовленную им ловушку.

Вскоре после этого начались новые странствия Архелая. Аполлон посоветовал ему стать козьим пастухом. Одна из коз повела его по стране Киссея. На том месте, где она остановилась, Архелай построил город, назвав его Эгами (от слова «aigos» – «коза»). Эги стали столицей Македонии, Архелай ее первым царем[337].

Много лет спустя судьи в Олимпии не допустили до участия в состязаниях Александра Македонского, посчитав его варваром.

– Но я же потомок Геракла, учредившего Олимпийские игры! – возмутился сын царя Филиппа и хотел было рассказать историю о козьем пастухе Архелае, но вовремя удержался. Нет, его не смутило то, что он происходит от козопаса. Архелай убил своего отца Темена, а Александра называли убийцей Филиппа.

Меропа

Брат Темена Кресфонт, хитростью завладевший Мессенией, рисуется исторической традицией как справедливый, но политически не предусмотрительный правитель. Он ввел закон, уравнивавший в правах завоевателей-дорийцев с исконным мессенским населением. Это вызвало возмущение воинов, видевших в завоеванных рабов. Тогда Кресфонт отменил закон, чем, в свою очередь, возмутил мессенцев, успевших привыкнуть к дарованной им свободе. В результате мессенцы объединились с недругами-дорийцами и сообща свергли и убили Кресфонта.

Эта версия не устроила Еврипида, обратившегося к судьбе Кресфонта в трагедии, носящей его имя[338]. Вместо политической подоплеки гибели царя возникает романтическая история его убийства неким Полифонтом, тоже Гераклидом, прельщенным красотою супруги Кресфонта Меропы, дочери царя Аркадии Кипсела. Убийца стал царем и принудил вдову к браку, убив при этом двух ее сыновей от первого брака. Спасся лишь младший сын Эпит, которого мать успела отправить в Этолию вместе с верным рабом. Время от времени раб тайно сообщал матери о сыне, который рос в изгнании. Полифонт знал о существовании младшего сына, но никак не мог напасть на его след. Он втайне от своей супруги разослал повсюду гонцов, обещав царские дары тому, кто устранит последнего из Кресфонтидов.

Однажды во дворец явился юноша, назвавшийся убийцей сына Меропы. Царь встретил его как дорогого гостя, обещав вскоре выдать награду. Меропа узнала от старых слуг о несчастье. У нее возникло сомнение в том, что ее сын, которого она помнила ребенком, действительно убит, поскольку из Этолии в тот же день прибыл раб с известием о внезапном исчезновении сына. Дождавшись ночи, она вооружилась дубиной, надела траур и отправилась в предоставленную убийце спальню.

Она уже успела занести дубину над головою спящего, как явился раб, у которого возникло подозрение, не выдал ли себя сын Меропы за убийцу, чтобы пробраться во дворец и отомстить Полифонту за смерть братьев и жизнь в изгнании. Раб выхватил из руки госпожи дубину. Насладившись радостью спасения и встречи, мать и сын сообща обдумали план мести Полифонту. Было решено, что Меропа явится в трауре к супругу и потребует у него отомстить за смерть сына.

Увидев супругу в слезах и радуясь тому, что она не догадывается о его причастности к убийству, царь пообещал принести своего гостя в жертву духу убитого им пасынка. Но во время этого мрачного обряда смертельный удар получает сам Кресфонт. Так свершилось справедливое возмездие. Власть над Мессенией была возвращена Кипселидам. Царем ее стал Эпит.

* * *

Таковы некоторые легенды о возвращении детей Геракла и Деяниры в Пелопоннес и их утверждении правителями Аргоса, Мессении и Лаконии. Попутно мы узнаем, что Аркадия и Элида остались в руках старых правителей. Каких-либо данных о разрушении микенских центров эти мифы не содержат. Но руины Микен, Тиринфа, Пилоса и других городов микенской эпохи говорят сами за себя, и, помимо этого, в царском архиве столицы Мессении Пилосе, резиденции мифического Нестора, имеются некоторые письменные сведения о вторжении завоевателей.

Крушение микенского мира было катастрофой едва ли не во всех сферах жизни обитателей Балканского полуострова и островов Эгеиды, равно как и всего Восточного Средиземноморья. Наступило обезлюдение и всеобщее огрубение, прекратила функционировать дворцовая государственная система, на несколько столетий исчезла грамотность. Но выросшее на развалинах микенской цивилизации общество стало духовно богаче микенского.

Афина Промахос («передовой боец», статуя, украшавшая акрополь в Афинах. В правой руке фигура богини Победы (Ники), реконструкция)