Древняя Персия

Если взглянуть на географию и климатические условия Древней Персии, легче понять, как Ахеменидам удалось построить мир-империю на развалинах других великих держав, почему преемникам Дария I оказалось столь трудно сохранять политический контроль над этим огромным пространством или в чем были причины антагонизма между населением иранского плато на юго-западе и населением степей Центральной Азии на северо-востоке (соответственно, иранцами и авестийскими туранцами).

Иран, в сасанидском смысле этого слова, за исключением двух узких полос в нижней части страны, благоприятных для оседлых культур, — на юго-западе вдоль горы Загрос, тянущейся по месопотамским равнинам между Тигром и Евфратом, и на севере, проходящей по прибрежным равнинам вдоль Каспийского моря, — высокое плато (1000— 2000 м выше уровня моря) окруженное и частично пересекаемое высокогорьем, на западе ограниченное горами Загрос, на севере — горами Кавказа с Эльбрусом, которые смыкаются с горами Хорасана на северо-востоке, на востоке — Гиндукушем и Памиром. Эти горы, в которых так легко перекрыть редкие узкие перевалы и ущелья, богаты рудами (железо, медь, свинец, сереброносные руды, олово), полудрагоценными камнями и ценными минералами (алебастр, диорит, ляпис-лазурь, янтарь). Высоко расположенные долины чередуются с пустынями, негостеприимный характер которых подходит лишь кочевникам: здесь расположены песчаная пустыня Каракум и две соляные пустыни, Деште Кевир (самая большая пустыня такого рода в мире) и Деште Лют. Персия, зажатая между Каспийским морем и Индийским океаном, опоясана четырьмя большими реками: Тигром, Евфратом, Оксом и Яксартом (соответственно, современные Амударья и Сырдарья), Индом. Топографическая структура страны с давних пор, с одной стороны, облегчала унификацию, с другой — наиболее изолированные регионы высокогорья всегда плохо подчинялись центральному правительству. Мятежи и отпадение провинций, наиболее удаленных от центра, были следствием их географического положения.

Вавилон

Горы, образовывавшие естественные границы Персии, никогда не становились препятствием для вторжений ни для (полу)кочевников парное (парфян), ни для других народов. Главным препятствием для завоевателей был климат, различный в разных регионах: континентальный на месопотамских равнинах, теплый и сухой, субтропический — в плодородных землях на юге Каспийского моря, с густой растительностью, питаемой обильными осадками. Душная летняя жара частично объясняет постоянные передвижения Ахеменидов между их четырьмя столицами (Вавилон, Сузы, Экбатаны и Персеполис), однако не стоит забывать о политическом и идеологическом аспекте таких частых перемещений царя. Кроме того, сухость почв объясняет, почему персы были такими знатоками в вопросе развития методов орошения. Вследствие жаркого климата на юге страны была небольшая плотность населения, поэтому на побережье Персидского залива и пролива Ормуз насчитывалось не слишком много портов. Нельзя сказать, что у персов не было военного флота, но, если бы они были настоящими моряками, исход морского сражения при Саламине в 480 г. до н.э. и второй мидийской войны, возможно, был бы иным.

Иран образует мост между Европой и Малой Азией — с одной стороны и Индией и Китаем — с другой. Огромные расстояния, которые необходимо было пройти, требовали создания хорошей дорожной инфраструктуры. Две главные оси ахеменидских царских дорог: с востока на запад, с северным путем Сарды—Экбатаны—Бактрия—Таксила, и другая, южная, Сарды—Вавилон—Сузы—Персеполис— Кандагар — использовались не только для военных целей, то есть для быстрой мобилизации войск со всех четырех сторон империи, но и как важные коммерческие артерии, начиная с парфянской эпохи. Это был западный участок Великого торгового шелкового пути. Эти крупные направления движения также благоприятствовали распространению религий, таких, как христианство, манихейство и зороастризм, вплоть до Китая или — в противоположном направлении — культа Митры до римских легионов, размещенных на Рейне или на островах Англии.

Опыт выживания Древней Персии в течение более чем тысячелетия позволяет предположить, что политика великих царей, именуемых царями царей, которые ею управляли, была достаточно дальновидна. Руководители часто выказывали большую снисходительность по отношению к культурным, религиозным или политическим меньшинствам в огромной многонациональной и многоязычной империи. Преследование христиан в IV в. н.э. не было тогда тупым преследованием лиц иной конфессии, но, напротив, реакцией, необходимой с точки зрения Сасанидов, на вероломные действия сообщества, про-римские симпатии которого после обращения Константина подвергали опасности единство империи. Переселения целых народов, которые осуществлялись неоднократно как Ахеменидами, так и Сасанидами, никогда не были немотивированными актами — они всегда были вызваны настоятельными экономическими и демографическими потребностями. За персидской империей внимательно и с опасением наблюдали греки, римляне и византийцы. Она, с одной стороны, всегда развивала свои собственные традиции, след которых заметен в «Хвадай-Намак» («Книга владык», написанная в конце сасанидской эпохи), но при этом оказалась открытой для греческой философской мысли и индийской медицины.

В этой, первой главе вам предлагается общий обзор значительных периодов истории Древней Персии. В ней даны ключи, позволяющие понять изменения, которые происходили в стране или которые были навязаны империи, а также основная хронология. Краткие биографии главных героев этой истории собраны в конце книги.

АХЕМЕНИДЫ (ок. 558—330 гг. до н.э.)

С начала VII в. до н.э. центральная власть персов оказалась сосредоточенной на юго-западе современного Ирана, в провинции Фарс, которая позже дала стране свое название. Так же, как и мидийцы, правившие до них, персы не были коренными обитателями этих земель — они приходили и заселяли их в ходе ряда иммиграционных волн. Детали этого заселения скрылись во тьме времен. К началу пятидесятых годов VI в. до н.э. человек по имени Кир, принадлежащий к роду Теиспидов (создатель эпонима: Чишпиш / Теисп, правивший, по легендам, в 670— 640 гг. до н.э.), стал, согласно собственным заявлениям, «царем Аншана» в Эламе. Постепенно он прибрал к рукам территории эламитов, которые ранее подвергались жестоким грабежам со стороны ассирийцев, особенно при Ашшурбанипале. Укрепившись подобным образом, он осмелился восстать против своего сюзерена, царя Мидии Астиага, у которого были проблемы по причине раздора с вождями союза мидийских племен, и стал правителем Мидии. Затем он покорил Лидию (царство в Малой Азии), победив царя Креза. Следующими его жертвами стали вавилоняне под руководством Набонида, и персы вошли в Вавилон. Годовщину этого события с большой помпой отмечал последний шах Ирана в 1971 году... Почтительность Кира по отношению к местным традициям привлекла к нему симпатии вавилонской элиты. Территория созданного им царства теперь распространялась от Палестины до Загроса, и, благодаря своей умелой политике, Кир смог даже попытаться подчинить области восточного Ирана. Традиционный образ «хорошего» царя Кира, крайне льстивый, без сомнения, был приукрашен в более поздние времена — так обычно происходило в истории со всеми портретами строителей крупных империй. Восстановление храма Яхве в Иерусалиме, скорее всего, было приписано ему еврейскими легендами ретроспективно.

Империя Ахеменидов VI-IVвв. до н.э.

После завоевания Нововавилонской империи персы оказались соседями Египта, и не удивительно, что их жадное внимание вскоре повернулось к этой последней крупной державе в Передней Азии. Союз между тираном Самоса Поликратом и Египтом не смог помешать Камбизу, наследнику Кира, завоевать сначала Кипр, а затем Египет, где он заставил признать себя в Мемфисе в 525 г. до н.э. фараоном верхнего и нижнего Египта. В Египте Камбиз проводил ту же политику интеграции местной элиты, как и его отец Кир в Вавилоне, для того чтобы гарантировать их лояльность. Эта стратегия, в принципе, была довольно успешной, однако радикальное уменьшение доходов от земельной собственности, которое вскоре ощутили египетские храмы, не сделало его популярным у руководства этих святилищ. Недовольство жречества, ставшее причиной мятежа вскоре после завоевания, жестоко подавленного царем, погибшим при странных обстоятельствах по возвращении, привели к формированию образа извращенного, безумного и жестокого деспота, который мы знаем по столь красочному описанию Геродота. Ему приписывалось убийство священного быка Аписа, хотя открытие эпитафии в Серапеуме, в Мемфисе, датированной 524 г. до н.э., дало неопровержимое доказательство того, что Камбиз, напротив, произвел бальзамирование и похороны одного из Аписов, приказав захоронить его в саркофаге, четко соблюдая все правила и ритуалы.

Возможная ссора за наследование трона с младшим братом Бардией (названным Геродотом Смердисом) стала причиной напряженности в отношениях царя с племенной персидской аристократией. Возрастающее недовольство по поводу роста расходов вследствие египетских проблем было, вероятно, одной из причин, которые привели к политическому кризису в Персии. Торопливо оставив Египет, Камбиз так и не смог снова увидеть свою родную страны, он умер от ранения в бедро, на обратной дороге, в Сирии. Реконструкция дальнейших событий, изложенная главныам действующим лицом, Дарием, в большой трехъязычной надписи (на эламитском, нововавилонском и древнеперсидском), найденной в Бехистуне/Бисутуне (522/1 г. до н.э.), всегда вызывает полемику между специалистами, этот эпизод завершается переходом власти в руки Дария I. Он принадлежал к другому роду — Ахеменидов, поэтому ему пришлось проявить изобретательность, чтобы искусственно включить предшественников в свою династию. Персов и другие иранские народы, конечно, невозможно было обмануть подобными манипуляциями, и повсюду в империи не замедлили разгореться мятежи. Дарий сумел их все подавить благодаря поддержке части аристократии, которая была не согласна с Камбизом.

План Персеполиса

Владычество Дария стало одним из ключевых моментов ахеменидской истории: империя достигла не только своего максимального территориального расширения, но и подверглась также глубоким реформам в налоговом и административном плане. Новый толчок развитию идеологии власти дало начало работ по строительству царских резиденций в Сузах и Персеполисе. Письменные источники, главным образом греческие, говоря об этом важном периоде истории страны, мало внимания уделяют деталям активного противостояния между Персией — с одной стороны и Афинами и другими греческими городами-государствами в Азии. За три с половиной десятилетия Дарий сумел включить в империю Киренаику и Фракию на западе, а также завоевал Индию до Инда на востоке. Его дальновидной политике консолидации страны был нанесен серьезный удар ионическим мятежом в 499/8 г. до н.э. в Малой Азии, которым руководил тиран Аристагор из Милета. Этот мятеж был подавлен ценой значительных усилий с персидской стороны. Печальное «поражение» на равнине Марафона в 490 г. до н.э., в конце кампании, в остальном увенчавшейся полным успехом, не было решающим сражением — не слишком многочисленный отряд персов предпочел погрузиться на корабли и выйти в море сразу же после погрузки, но это событие было отмечено в Афинах как победа свободной молодой демократии в борьбе против рабства Персидской империи. В отличие от того, что внушают нам греческие источники а именно Геродот, кампания, которой руководили Датис и Артаферн, скорее всего имела целью не завоевание Греции, а лишь установление дружественных правительств в Эгее.

Пришедший к власти в 486 г. до н.э., Ксеркс I ставил перед собой важнейшую задачу: сменив на троне своего отца Дария, закрепить территориальные завоевания и продолжить административные реформы. Представленный греческими источниками как жестокий деспот, без малейшего воображения, потерпевший военные поражения в сражениях в Греции на море у Саламина (480 г. до н.э.) и на суше при Платее (479 г. до н.э.), как нелепая копия своего отца. Конечно, невозможно отрицать его провал в Греции, где греческий союз сражался не против персидского «варварства» и деспотизма, а за свою независимость по отношению к внешней силе. Но упрочение власти и методов управления в Вавилонии (без разрушения алтарей и похищения статуи Мардука, в чем его несправедливо обвиняют) было намного важнее для стабилизации центральной власти империи. Не менее реальным был и размах строительства в Персеполисе, отражавший также усиление и укрепление монархической идеологии.

Преемники Ксеркса, начиная с его сына Артаксеркса I, старались впоследствии сдерживать афинян (которые после побед над персами основали Делосскую Лигу в 487 г. до н.э. для того, чтобы защищать греческие города в Малой Азии) и разумно управлять другими территориями ахеменидской империи, так чтобы они приносили достаточный доход. Отношения между греками и персами в течение периода, последовавшего за Греко-персидскими войнами, были не только отрицательными, весьма распространенным в Греции стало подражание стилю жизни персов. Если верно, что число династических переворотов и убийств множилось до самого воцарения последнего ахеменидского царя, Дария III в 336 г. до н.э., эти бесспорные проблемы в центре империи ни в коей мере не представляли собой угрозы для ее сохранения и нисколько не свидетельствовали о начинающемся «упадке» Персии, где персы были изнежены жизнью в пышности и разгуле в ослабленной империи (что было столь многократно и красочно описано греческими авторами IV в. до н.э.). Новое покорение Египта в 343 гг. до н.э. (до 332 гг. до н.э.) Артаксерксом III является, скорее, доказательством обратного.

Статуя Мардука в виде крылатого человекоголового быка

До настоящего времени Дария III изображают бездарным и трусливым противником Александра Великого. Тем не менее, этот пристрастный портрет необходимо несколько подкорректировать: бегство ахеменидского царя необходимо рассматривать в контексте идеологии сохранения царской ахеменидской власти, которая ему была поручена богами. Более того, его оборонительная стратегия по отношению к македонским захватчикам была абсолютно логичной и понятной, а не являлась хаотичным бегством и следствием паники. В конечном счете, прекращение ахеменидской династии объясняется в наименьшей степени так называемым упадком — скорее всего, это произошло вследствие неспособности добиться настоящей лояльности к империи со стороны подчиненных народов.

АЛЕКСАНДР И СЕЛЕВКИДЫ (330—125 гг. до н.э.)

Завоевание ахеменидской империи Александром в немалой степени было обусловлено не только исключительными военными способностями царя Македонии, незаурядного человека, но и превосходством его армии, в том числе в искусстве осады городов. Для завоеванных народов Александр не был освободителем от персидского ярма. Он видел себя не только мстителем, но и наследником последнего из Ахеменидов, стремясь к соблюдению персидских традиций. В то время как персидские аристократы постепенно признали его одним из своих, бактрийско-согдийская аристократия продолжала сопротивляться ему в течение некоторого времени, до его брака с бактрийской принцессой Роксаной. Более того, поведение царя в обществе, использование им церемониала ахеменидского двора (с земным поклоном и простиранием ниц, царским приемом, и т.д.) постепенно отдалило его от собственных греко-македонских войск.

Благодаря дальновидным действиям сатрапа Певкеста, в которых не было ничего «македонизирующего», общее положение в Персии оставалось спокойным и после смерти Александра, но в других областях (в Бактрии, в Индии и в Мидийской Атропатене) вспыхивали мятежи, приводившие к их постепенному отпадению от центральной власти. Селевк I, один из военачальников Александра, который сочетался браком с бактрийской принцессой Апамой в ходе массового заключения браков в Сузах в 324 г. до н.э., подчинил себе Месопотамию и между 312 и 301 гг. до н.э. — Иран. Он предпринял несколько завоевательных походов на восток, пытаясь сохранить за собой верхние сатрапии на северо-востоке Ирана. Но борьба на западе мешала Селевку управлять восточными областями. Возвышение его сына Антиоха I, рожденного от союза с иранкой и воспитанного в обеих культурах, как соправителя отца на востоке, на территориях по эту сторону Евфрата, было актом предусмотрительности. Впоследствии, в ходе длинной восточной кампании Антиоха III (212—204 гг. до н.э.) против парфян и греко-бактрийцев, отпавших от империи в середине III в. эти последние были вынуждены вновь на короткий период частично признать селевкидский суверенитет. Но вследствие тяжких поражений Антиоха от Рима под Фермопилами (191 г. до н.э.) и Магнезией (190 г. до н.э.) и после окончательного фиаско его восточной кампании Бактрия была непоправимо потеряна для Селевкидов, а Парфия получила возможность приобретения территорий к западу. Поощряемые таким развитием событий, начинают отделяться правители других селевкидских областей (Фратарака в Персии, Камнаскир в Элимаиде, Гиспаосин и его преемники в Харакене, в устье Тигра и Ефрата), которые впоследствии вошли в образовавшуюся позднее парфянскую империю.

АРШАКИДЫ (ок. 247 до н.э. — 224 гг. н.э.)

При Селевке II Каллинике (246—225 гг. до н.э.) селевкидская империя испытывала серьезное давление на нескольких фронтах (мятеж сатрапа Парфиены Андрагора, борьба за трон с братом Антиохом Гиераксом, мятеж бактрийского сатрапа Диодота, создавшего независимое государство). Воспользовавшись неопределенностью, возникшей по причине отделения сатрапа Андрагора, парнские полукочевники во главе с Аршаком вторглись в Парфиену, изгнали мятежного сатрапа и быстро захватили некоторые другие бывшие ахеменидские и селевкидские территории, впредь именуя себя парфянами и датируя основание своего царства, согласно новой аршакидской эре (начало: 1 Нисана [= 14 апреля] 247 г. до н.э.). При Антиохе III на некоторое время (ок. 210—188 гг. до н.э.) парфяне были вынуждены снова признать селевкидский суверенитет, но взамен Аршак оставил за собой завоеванную власть.

После поражения от римлян при Магнесии (190 г. до н.э.), гибельного для Антиоха III и Селевкидов, парфяне снова провозгласили свою независимость и при Митридате I заложили основы многонационального парфянского государства, завоевав области западного Ирана и Месопотамии и подчинив часть территории Греко-бактрийского царства. За этой фазой создания империи последовал период военных стычек, в том числе с правителями Харакены и кочевниками на северо-востоке, но впоследствии, при Митридате II, были окончательно восстановлены власть и могущество Парфии.

Первое парфянское вторжение в Армению вызвало соответствующую реакцию у римлян. В течение последующих десятилетий противостояние Рима и парфян по поводу армянского вопроса — вопроса первостепенной значимости по причине геополитического положения Армении — военные столкновения были постоянными, особенно после первого тяжелого поражения Красса при Каррах (53 г. до н.э.), от которого римляне оправились только лишь более тридцати лет спустя, когда парфянский царь царей Фраат1У, занятый династическими междоусобицами, согласился наконец вернуть Августу флаги разбитых римских легионов (20 г. до н.э.). Враждебность между Парфией и Римом, в том числе и по причине борьбы за влияние в Армении, продолжалась до поражения и капитуляции римлян при Рандее (63 г. н.э.), после которых, наконец наступил мирный период во взаимоотношениях. Парфию тогда волновали другие заботы, но во время восточной кампании Траяна (114—117 гг. н.э.) вторгшегося в Армению, отношения с парфянами вновь обострились. Адриан мудро отказался от новых завоеваний Траяна и снова признал общую границу по Евфрату (в 123 г. н.э.), установленную ранее Лукуллом и Помпеем (69 и 66 гг. до н.э.). Последние столкновения парфян с Римом при Септимии Севере и Каракалле завершились в 218 г. подписанием мирного договора между императором Макрином и Артабаном и не вызвали существенных изменений в отношениях между обеими державами. Однако Парфия в то время была ослаблена уже до такой степени, что вскоре, в 224 г. н.э. персидская знать во главе с родом Сасанидов смогла бросить вызов своему парфянскому сюзерену Сражение на равнине Ормиздраган решило судьбу государства парфян: оно погибло. На месте его возникло государство Сасанидов в Иране.

САСАНИДЫ (224—651 гг. н.э.)

В течение первых лет господства Ардашира I, первого крупного правителя из рода Сасанидов, все территории Парфии, за исключением Армении, перешли под его контроль. Стоит отметить также первые успехи Сасанидов в борьбе с Римом после 230 г. н.э., в том числе взятие городов Нисибина и Карр в 235/6 г. н.э., после убийства Александра Севера. Три военные кампании его сына и наследника, Шапура I, сопровождались вторжениями в Сирию, Киликию и Каппадокию и привели к поражению римлян. Персами была завоевана Армения, молодой император Гордиан III погиб в битве на Евфрате (244 г. н.э.), а его преемник Филипп Араб не имел другого выбора, как заключить унизительный мир с персами. Валерий стал первым римским императором, который был захвачен в плен врагами Рима (260 г. н.э.). К концу своего правления в 272 г. н.э. Шапур управлял территорией, которая раскинулась от Месопотамии до Пешавара. Эта удачная для Сасанидов ситуация в корне изменилась уже в конце III в.: династические междоусобицы и агрессивная восточная политика императора Диоклетиана привели к унизительному для персов мирному договору в Низибе (297/8 гг. н.э.), по которому они на несколько десятилетий потеряли земли на восток от Тигра и Армении. Пришлось дожидаться военных и дипломатических успехов Шапура II в переговорах с Иовианом в 363 гг. н.э. (и возвращения Армении после 368 г. н.э. разделенной между римлянами и персами в 377 г. н.э., что было подтверждено договором с Шапуром III в 387 г. н.э.), чтобы забыть этот позор.

В V в. на восточных границах Ирана появляется более серьезный для Сасанидов противник — эфталиты, или «белые гунны» (они представляли большую угрозу, чем хиониты и кидариты, вторжения которых были отбиты Сасанидами ранее). Но в отличие от войн с римлянами источники донесли до нас мало информации о борьбе Сасанидов с эфталитами. Передвижения гуннов начались после распада империи Сюнну в Монголии в IV в. Два раза (в 465 и 484 гг. н.э.) сасанидский царь царей Пероз терпел поражение от эфталитов и, в конечном счете, стал их данником. Постоянные вторжения кочевников и периодический голод углубили и без того серьезный кризис сасанидской империи, и народные восстания не заставили себя ждать.

Все эти мятежи, названные по имени одного из их руководителей, Маздака, движением маздакитов, поддерживались недовольной аристократией. В конечном счете все эти мятежи были потоплены в крови Кавадом и его сыном Хосровом I в 528/9 гг. н.э.. Последний сумел повернуть ситуацию с большой выгодой для себя, чтобы глубоко реформировать государство в социальном, экономическом и военном планах. Когда покой воцарился в стране, Хосров и Сасаниды снова усилили внешнеполитическую активность: они порвали «вечный мир» с Византией, чтобы заключить его снова, но на более выгодных для себя условиях. Двадцатью годами позже империя эфталитов была наконец разрушена, Аравия на юге завоевана, эфиопские аксумиты изгнаны. Годы господства Хосрова I были благоприятны для культурного развития страны: расцвели искусства и литература (без сомнения, к этому времени относится и запись «Авесты», до этого времени передававшейся исключительно изустно). Ситуация благоприятствовала обмену знаниями между Западом и Востоком. При Ормуз де IV все снова усложнилось как во внутреннем плане вследствие возобновления конфликта между царем и аристократией, так и во внешнем плане в связи с тяжелыми боями с тюрками на востоке страны. Казалось, сасанидская страница истории этой земли уже перевернута, но при Хосрове II империя познала последний короткий славный период, ознаменовавшийся покорением Египта (619—629 гг. н.э.) и победами над Византией, когда Сасаниды доходили до ворот Константинополя (625 г. н.э.), — никогда Сасаниды не были столь близки к восстановлению древних ахеменидских границ. Но быстрый отпор, организованный византийским императором Ираклием (626—628 гг. н.э.), вынудил их в самые короткие сроки оставить завоеванные территории. Последовавший упадок, как внутренний, так и внешний, закончился в 651 г. н.э. убийством последнего сасанидского царя царей Ездегерда III и поглощением сасанидского государства Арабским халифатом.

ОСНОВНАЯ ХРОНОЛОГИЯ

Древняя Персия, в широком смысле слова, намного шире современного Ирана. В период наибольшего распространения, при Ахеменидах, территория первой великой персидской империи покрывала огромную площадь, до тех пор подобных размеров империи в мировой истории не встречались: после смерти Дария I в 486 г. до н.э. древние персы господствовали над огромным пространством, от Балкан до Инда и от региона вокруг Аральского моря до Ассуана на первом водопаде Нила, на юге Египта. В более древний период, до великих переселений тюркских народов, ираноязычные племена даже расселялись на еще более обширной территории, поскольку сарматы, аланы, яссы и другие родственные им племена долгое время соседствовали со славянами на венгерских равнинах.

По некоторым признакам (географическим, климатическим, этническим, лингвистическим и культурным) эта огромная территория была очень разнородной. И сегодня людей, говорящих на иранских наречиях, можно встретить не только в Иране, Афганистане (который объединяет территории бывшей кушанской Бактрии и Арахозии, места проживания первых сторонников зороастризма) и в Пакистане. Их можно встретить также в наиболее отдаленных уголках бывших советских кавказских республик (Осетия, Дагестан и Азербайджан) и Центральной Азии (Узбекистан, Таджикистан, Киргизстан и Туркменистан, которые некогда образовывали центр парфянской империи), а также во множестве других стран Ближнего Востока.

Такой империей-миром невиданных ранее размеров, обладавшей большой культурной и этнической разнородностью, было достаточно трудно управлять, тем более что ахеменидские завоеватели нередко свергали местные династии, законно правившие в подвластных им странах. Единство империи могло быть гарантировано только хорошо продуманной политической концепцией и хорошей инфраструктурой, призванной облегчать прямую связь между центральной властью и различными народами и позволять быстро вмешиваться в события в случае мятежей или других конфликтов. В течение двух с половиной веков решение этой трудной задачи — поддержания равновесия в стране — имело успех вследствие большой терпимости Ахеменидов в религиозном вопросе, их адаптации к региональным традициям, децентрализации власти с обеспечением значительной местной самостоятельности, передаче региональной и местной элите менее высоких административных постов и т.д. За исключением Египта, большая часть завоеванных народов в результате всегда принимали ахеменидское господство, не ощущая его как иностранное владычество. Кроме того, для того чтобы укрепить целостность империи, царь постоянно перемещался со своим двором навстречу своим подданным. Обычно наиболее теплые месяцы года он проводил в Экбатанах, в Мидии, или в Персеполисе и переезжал в Сузы и в Вавилон осенью и на зиму. Понятие столицы оказывалось тогда весьма относительным, так как центральная власть была там, где оказывался царь.

За неимением надежных источников достаточно трудно определить точные размеры территории, которые подпадали под общее название аршакидской Парфии. За исключением Нисы, порой неизвестна даже точная локализация наиболее важных городов парфян. После исчезновения парфянской империи в результате возросшего противостояния между царем и аристократией, продолжавшегося истощения страны в результате войн, которые велись на два фронта — против римлян на западе и против кочевников на востоке, Сасаниды захватили эту территорию, сформировав «новоперсидскую» империю, добавляя новые провинции к древней аршакидской территории (которой они уже по большей части обладали с 230 г. н.э.). В большой трехъязычной надписи, вероятно, составленной вскоре после 260 г., сасанидский царь царей Шапур I дает географическое описание своей империи, раскинувшейся от стран Кавказа (Грузия, Сиган, Албания и Баласаган) до Пешавара, на северо-западе нынешнего Пакистана, в самом начале Хайберского перевала. Шапур, к тому же, был первым, кто назывался «царем царей Ирана и не Ирана». Последняя часть титула использовалась для того, чтобы указывать недавно завоеванные территории, население которых не имело ни иранского происхождения, ни маздеистской веры. К концу сасанидской эпохи династия почти восстановила страну в границах ахеменидской империи, в основном, благодаря захвату Египта в период между 619 и 629 гг. Но вторжение арабов с их новой религией окончательно погубило эту персидскую империю, полностью исчерпавшую свои силы по тем же самым причинам (война велась на два фронта, и происходили постоянные стычки «царей-вассалов»), что и аршакидская империя, существовавшая до нее.

СТОЛИЦЫ И ДРУГИЕ ГОРОДА

В ахеменидскую эпоху большая часть населения жила в сельской местности. Согласно Диодору Сицилийскому, плотность населения Персии в ту эпоху была очень велика. Археологические исследования позволяют, по-видимому, предположить непрерывный прирост населения в Сирии, Вавилонии Сузиане, Бактрии и Гиркании. Только по эламитским табличкам мы знаем названия (но не точную локализацию) около 400 населенных пунктов в Персии, городов и деревень, помимо крупных центров — Персеполиса, Суз и Пасаргад. В настоящее время проведено еще слишком мало археологических раскопок и мы не знаем точно, как были основаны все эти города, за исключением столиц (кроме Экбатан, бывшей мидийской столицы, где первые раскопки еще не позволили датировать основание города).

План террасы Персеполиса:

1. Лестница террасы. 2. Ворота Ксеркса («Ворота всех стран»). 3. Зал судебных заседаний (ападана) Дария и Ксеркса. 4. Зал ста колонн. 5. Дворец (тачара) Дария.

6. Дворец Артаксеркса III 7. Дворец (хадиш) Ксеркса.

8. Трипилон. 9. Гарем. 10. Казна. 11. Стена Укреплений. 12. Могила Артаксеркса II (или III?)

Вскоре после воцарения (около 515 г. до н.э.) Дарий I приказал начать строительные работы в Персеполисе, своей новой столице. Они были активно продолжены его сыном Ксерксом I и прерваны преемником, Артаксерксом I, в то время, когда еще не было завершено строительство всех зданий. Последняя фаза строительства происходила при Артаксерксе III. Дворец и резиденция были вознесены на высоту более 1100 м на искусственную террасу площадью 450 х 300 м у подножия Кохе-Рахмат — Горы Милосердия, и нависали над уже построенными дворцами эпохи Камбиза II. Если двигаться со стороны долины, комплекс был видим с достаточно большого расстояния. Вначале доступ осуществлялся с юга, но затем Ксеркс приказал выстроить на северо-западе террасы монументальную лестницу с двумя пролетами и ста одиннадцатью ступенями. На верху лестницы вздымались «Ворота всех стран», охранявшиеся двумя огромными крылатыми быками, образ которых был навеян ассирийскими памятниками. Пройдя через ворота и двор, придворные, делегации и другие посетители получали доступ в четырехугольный зал судебных заседаний (так называемую ападану), расположенного в 60 м от входа, высотой 25 м, потолок которого поддерживался тридцатью шестью колоннами, капители которых были украшены образами реальных или фантастических животных. Потолок и балки были сделаны из кедра и кипариса. В зале одновременно могли находиться несколько тысяч посетителей. С трех сторон (за исключением южной стороны) зал заканчивался портиками. На лестнице северного портика (первый портик, который видели входящие через «Ворота всех стран») высечен замечательный «фриз данников», на котором сохранился барельеф, изображающий все народы империи. На юго-западе террасы расположены жилые дворцы Дария (так называемые тачара) и Ксеркса (хадиш), а также помещение гарема с южной стороны. Восточная сторона террасы, соединенная в центре с западной стороной дверью, называемой Трипилон, включает «Зал ста колонн», построенный при Ксерксе I, и его дворец, а также казну (и военные помещения). С северного края террасы находится Стена укреплений. Находки эламитских табличек у подножия Стены укреплений и в помещении казны доказывает, что город не был просто «ритуальной постройкой», где регулярно организовывались крупные празднества, а был живым административным центром.

Вид через «Ворота всех стран» на зал судебных заседаний (реконструкция )

В Сузах, древней столице Элама, Дарий приказал выполнить общую перестройку. Новый город был построен на трех террасах, соединенных между собой при помощи дворца, жилых кварталов и крепости. Ападана дворца, главный зал с 72 колоннами, стала примером при создании дворца в Персеполисе. Огромные стены окружали террасу площадью в 12 гектаров (то есть почти эквивалентную площади террасы Персеполиса); для строительства этой платформы было необходимо более миллиона кубических метров материалов. Вход в царскую резиденцию осуществлялся через монументальную дверь высотой 15 метров.

Давайте теперь дадим слово самому царю, используя одну из его «строительных надписей» (надпись DSz), в которой он перечисляет предприятия и рабочих, которые участвовали в проекте, и упоминает использованные материалы:

Выбор двух новых городов, Суз и Персеполиса, мотивировался политической волей отметить династическую реорганизацию и желанием восславить «новую» ахеменидскую власть (Дарий происходил из иной ветви царского дома, чем Кир и Камбиз). У этих двух городов было, таким образом, высокое символическое значение: они были расположены в центре империи, которая именно при Дарии достигла максимального размера, они были построены мастерами, происходившими из разных областей персидского мира и из привозных материалов. В то же время художественно-оформительские работы продолжались и в Пасаргадах, древней столице Кира (а также в Вавилоне и, возможно, в Экбатанах), так как в контексте узаконивания нового царя Дарию было совершенно необходимо утвердить преемственную связь со своими предшественниками, не прерывая связи с теиспидской ветвью династии.

Крылатый сфинкс из дворца Дария в Сузах

При Александре и Селевкидах в Иране были заложены многочисленные поселения с названиями — Александрия, Селевкия или Антиохия, в особенности в восточных регионах империи. Принимая во внимание, что многие из этих городов остались неотнесенными к какому-либо определенному месту, иногда бывает невозможно определить, идет ли речь о постройках новых поселений или о перестройке существующих городов. В Сузах (переименованных в Селевкию Эулайскую) вблизи ахеменидского дворца Дария I видны следы исключительно активного строительства; из торгового узла Сузы стали также важным сельскохозяйственным центром. Хотя гимназия или булевтерион (зал заседания высшего совета) не найдены при археологических раскопках, об их существовании свидетельствуют греческие источники. Греческий язык активно использовался даже в парфянскую эпоху, как о том свидетельствует надпись, фиксирующая обращение парфянского царя Артабана II к жителям города в 21 г. н.э. Даже в сасанидскую эпоху город не потерял своей значимости. Перестроенный Шапуром II под именем Эранхварре-Шапур — Слава Ирана Шапура, этот первостепенный экономический центр располагал собственным монетным двором и был местом нахождения христианской епархии в начале V в.

План крепости в древней Нисе. II в. до н.э.

Трудно сказать, имела ли место в реальности оккупация Фарса в парфянскую эпоху (возвращение к экстенсивному скотоводству), или этот образ должен быть приписан отсутствию раскопок. Городская инфраструктура Гекатомпила (Шахр-и Кумис) в Хорасане, одной из древних зимних столиц аршакидских царей, начиная с 217 г. до н.э., неизвестна. Инфраструктура Нисы (неподалеку от столицы Туркмении — Ашхабада), другой парфянской столицы, перестроенной Митридатом, больше подходит для царской части города на юго-востоке. Город или, точнее, его более древняя часть, названная позже Митридатакерт, согласно информации с более чем 2000 глиняных табличек, найденных в крепости и содержащих бухгалтерские записи о поставках вина, остается в настоящее время единственной достоверно исследованной аршакидской резиденцией. Внутри крепости (ограбленной и опустошенной в конце Аршакидской эпохи) царские постройки, окруженные впечатляющей пятиугольной насыпью 20—25 м высоты и 5 м толщины, образуют две группы. На юге расположены три строения монументальных размеров: здание с «Квадратным залом» (со стороной 20 м), возможно, тронный зал или зал приемов; храм-башня и круглый зал из кирпича-сырца (диаметром 17 м), функция которого еще окончательно не определена. На севере крепости расположен «Квадратный дом» с пристройками, самое крупное строение ансамбля (со стороной 60 м), по всей видимости, воздвигнутое вначале для пиршеств, согласно эллинистическим традициям, но превращенный к началу христианской эры в сокровищницу дворца, где хранились монеты, драгоценная одежда, вооружение и ценные предметы (среди которых были мраморные статуи в эллинистическом стиле и более 50 ритонов из слоновой кости). По Ктесифону, другой парфянской столице, построенной на правом берегу Тигра, по другой его части — греческому городу Селевкия на Тигре, мы знакомы теперь с четырехугольным общим планом, с улицами, пересекающимися под прямым углом. Четкая прямоугольная сетка прерывается двумя большими площадями и несколькими важными зданиями, а также каналом, расположенным по центральной оси плана, и главной улицей, пересекающей город на юге. Позже Ктесифон (под новым названием: Вех-Ардашир — наилучший (город) Ардашира) стал центром сасанидской империи, где венчались на царство цари царей.

Реконструкция внутренней части «Квадратного зала» середины парфянской эпохи

Сасанидские города строились согласно двум весьма отличающимся планам: круглые города и города с четырехугольным планом, с прямоугольной квадратной сеткой улиц. Примером первого типа городов является город Фирузабад в Персии (это современное название самого древнего сасанидского города Ардашир Хварре, что означает «Слава Ардашира», основанного Ардаширом I еще до получения царской власти). В центре круга диаметром около 2 км, ограниченного двойной земляной насыпью, открывается загадочная квадратная конструкция, которая ныне имеет в высоту около 30 метров. Две главные оси и второстепенные радиальные оси разделяют круг на четыре сектора, каждый из которых составлен, в свою очередь, из пяти частей, что создает, в общем, двадцать кварталов, связанных между собой улицами, выстроенных концентрическими окружностями. В нескольких километрах от города расположено два дворца, один из которых стоит на скалистом плато. Он известен под названием Кала-и-Достар. Второй тип (по «гипподамскому» плану, который также использован в Дура-Европос и др. городах, назван по имени архитектора Гипподама из Милета, жившего в V в. до н.э.) был реализован его сыном Шапуром I в другом городе в Персии — Вех-Шапур, что означает «наилучший (город) Шапура» (перс. Бишапур). Город защищен с одной стороны горой, с другой — рекой и окружен богатыми землями. Прямоугольник в 1800 м на 900 м с равномерной квадратной сеткой улиц разорван в северо-западном углу города рекой. Две главные улицы пересекают город и перекрещиваются в центре, там, где сатрап приказал воздвигнуть памятник Шапуру I. На границах города вход был защищен четырьмя воротами.

План города Фирузабада

В восточной части находились общественные здания и подземный город, который был возможным местом отправления погребального культа.

Другие многочисленные города и постройки, от Самарканда на востоке до Багдада на западе, известны благодаря литературному труду постсасанидской и среднеперсидской эпох, озаглавленному «Города страны Иран». В этом коротком документе содержится каталог основных городов сасанидского Ирана с сообщениями об их (реальных или мифических) создателях и некоторыми уточнениями обстоятельств их основания. Другие названия известны по печатям позднесасанидской эпохи, но в обоих случаях города обычно не локализованы, и в целом можно прийти к выводу, что наши познания относительно сасанидского градостроительства все еще весьма ограничены.

ДОРОЖНАЯ И РЕЧНАЯ ИНФРАСТРУКТУРА

Сеть дорог, покрывавшая территорию ахеменидской империи, произвела огромное впечатление на греческих авторов. Ахеменидские цари частично благоустроили древние караванные пути и построили новые дороги. «Царская дорога», соединявшая Сарды (и Эфес) с Сузами, имела длину более 2400 км и проходила через Малую Азию и Месопотамию. Это была одна из наиболее известных дорог. Участок в 600 км между Персеполисом и Сузами, который пересекал «населенные и надежные земли» (согласно Геродоту), часто появляется также в административных эламитских документах: исходя из топографических и археологических данных, а также названий городов, историки предполагают, что имелось 22 станции (сегодня, за некоторым исключением, с трудом идентифицируемых и не локализуемых) на расстоянии приблизительно в 24 км одна от другой. Другой путь вел из Персеполиса в Экбатаны в Мидии (20 дней пешего хода) и далее, в Бактрию и Индию.

Согласно Мегасфену, на дорогах в Индию стояли каждые 10 стадий дорожные каменные столбы (то есть почти через каждые два километра), указывая расстояние в парасангах, а также направления на развилках дорог. Дороги ахеменидской эпохи продолжали использоваться в последующие эпохи Аршакидами и Сасанидами (это доказывают Певтингерова таблица и другие ранние карты), многие используются и по сей день. За исключением негостеприимных регионов, таких, как пустыни, где дороги были, без сомнения, всего лишь тропами, царские дороги были чаще всего широкими путями, которые древние авторы определяют как «проезжие» (что не является синонимом «замощенные»...).

Разрез подземного канала (qanat)

Функция этих имперских дорог была прежде всего стратегической и политической: они использовались для доставки войск в случае мобилизации и позволяли быстро пересылать царские послания и иные сообщения. Царские гонцы имели в своем распоряжении смену свежих лошадей и могли покрыть таким образом расстояние между Сардами и Сузами всего за несколько дней, в то время как армии, передвигавшейся пешим ходом, необходимо было затратить три месяца. Помимо учреждения царской почты в виде службы верховых нарочных (так называемые ангарейоны ), Ахемениды располагали также «быстрой» системой связи, для простых сообщений используя костры, которые зажигали на вершинах соседних гор, или используя установки со щитами, отражающими солнце, как зеркала. Регулярно обслуживаемые специальными рабочими и гарнизонами, дороги также охранялись всадниками, которых Геродот называет «контролерами улиц». Чтобы воспользоваться этими дорогами, путешественники должны были получить пропуск с печатью (элам. halmi), на котором, помимо разрешения, была отметка о списке продуктов, которые они могли получить в царских распределителях, расположенных вдоль трассы.

Источники намного более скудны в сообщениях относительно каналов и других речных путей, значимость которых для быстрой доставки тяжелых грузов (зерно, камни, древесина и т.д.) была велика. Исключение составляет «царский канал» (названный Аммианом Марцеллином Naarmalcha), который использовался еще в селевкидскую эпоху и был расширен в парфянский период. Он был главной торговой артерией, соединяющей западные провинции и регионы на иранском плато. В целом, вавилоняне в особенности, создали обширную сеть водных путей (используя реки и каналы) между Тигром и Евфратом как для транспортировки грузов, так и для орошения земель, снабжения питьевой водой и доставки различных грузов. Самым знаменитым каналом по-прежнему является Суэцкий, торжественно открытый Дарием I между Нилом и Красным морем. Канал весьма облегчил торговый обмен (в основном, предметами керамики) между греческими городами Эгеиды и городами, расположенными в долине Нила и на Красном море. Вопреки тому, что внушает нам высокопарная надпись на одной из стел возле канала, мы знаем теперь, что никогда не было прямого сообщения между Красным морем и Персидским заливом.

ОРОСИТЕЛЬНЫЕ РАБОТЫ

Сады ахеменидских царей были часто расположены вблизи рек, как, например, в случае сада Кира Младшего в Келенах в Малой Азии. Вавилонские тексты позволяют также утверждать, что существовала специальная администрация, ответственная за водоснабжение и ирригацию. Для того чтобы увеличить доход от земель, удаленных от рек, персы строили оросительные системы, используя грунтовую воду горизонтальных слоев, которая выводилась на поля через длинные подземные каналы (называвшиеся qanat в арабской транскрипции) и систему запруд. Описание (весьма несовершенное) техники qanat в Гиркании в селевкидо-парфянскую эпоху, но, несомненно, применявшееся также в ахеменидский период, можно найти у Полибия (X, 28, 2—4) и у Геродота (III, 1, 17), который рассказывает о системе шлюзов для накопления воды. Вода из горизонтальных слоев грунтовых вод, при испоьзовании естественного наклона хорошо политых дождями склонов гор, отводилась к полям через систему длинных подземных галерей, на глубине 100 м или даже больше, на расстояние 10—15 километров. Иногда это расстояние доходило до 40 км. Вынутая порода раскладывалась вокруг отверстий вертикальных шахт.

Существование запруд подтверждается уже в ахеменидскую эпоху, хотя строительство основных плотин и запруд (длина одной из которых, по имени «Плотина царя» в Шуштаре, достигала 1500 футов) было осуществлено уже в сасанидскую эпоху благодаря обилию рабочей силы, в том числе выведенной из Римской империи. В ахеменидском Эламе запруды использовали главным образом для орошения, но в то время уже имелись акведуки, чтобы снабжать крепость Сузы питьевой водой: речь идет о двух галереях длиной от 3 до 4,5 м, с разницей по высоте в 15 м, с тремя устройствами, для того чтобы регулировать расход воды. Запруды в районах Персеполиса и Пасаргад были построены, очевидно, для защиты от паводков.

В одной из надгробных надписей в Накш-и Рустаме (DNa) Дарий I представляется следующим образом:

Эти фразы, которые с некоторыми изменениями, можно найти и в других царских надписях, отлично иллюстрируют центральное место царя и его семьи, а также привилегированное положение персов среди народов персидской империи в ахеменидский период. Дарий был царем милостью Ахура Мазды, которому он был обязан своей властью, не будучи сам богом или потомком бога. Вся власть была сосредоточена в его руках (он сам назначает своего преемника, который нередко был его старшим сыном). Очень немногие лица не персидского происхождения становились приближенными, имели доступ к высшим постам в политической или военной иерархии. Напротив, знать и прочие подданные из других народов империи занимали важные посты в своих собственных странах (они могли достигнуть статуса «делающих благо для царя»), и царь, убедившись в их лояльности, великодушно распределял подарки, вознаграждения и почести между всеми, кто хорошо служил ему. Вся политическая система Ахеменидов была основана на принципах централизованной власти, с царем во главе и локальной самостоятельностью местной элиты.

Барельеф. Накш-и-Рустам

Мидийская (в шапках) и персидская (в тиарах) знать на рельефе из ападаны в Персеполисе

Эта модель ахеменидской царской власти также использовалась последующими династиями предисламской эпохи: у парфянских Аршакидов принятие царского титула «царь царей» и нового имени при вступлении на престол, чествование учредителя династии, идея царской харизмы, церемонии царской инвеституры и т.д. — все это, без сомнения, продолжает иранские традиции, восходившие к Ахеменидам (за исключением использования царских имен, все эти характеристики также использовались позднее Сасанидами). Но взаимоотношения, поддерживаемые царствующей династией парфян и главами кланов или народностей, несомненно являются наследством от полукочевого парнского прошлого. Наконец, не стоит пренебрегать селевкидско-эллинским пластом традиций, которые использовались парфянской царской властью, они наиболее заметны в использовании греческих царских титулов, таких, как epiphanes («знаменитый»), dikaios («справедливый») или philhellen («друг греков»). Привилегии знатных парфянских семей (греч. megistanes), в особенности рода Сурена, у которого была прерогатива венчания царя (греч. syngeneis), порой препятствовали развитию парфянского государства. Мудрецы (греч. sophoi), маги (греч. magoi), знать являлись членами царского совета (греч. synhedrion), который, похоже, играл важнейшую роль в назначении преемника царя и в его выборах (даже если царская власть оставалась, в основном, наследственной). Роль этого совета была существенно ограничена при Митридате I (171—139/8 гг. до н.э.), которого его отец Фраат I (176—171 гг. до н.э.) навязал стране в ущерб старшим братьям и против желания царского совета. Начиная с I в. до н.э., нам известно о целой серии открытых конфликтов между царями и их советом.

В противоположность парфянам Сасаниды придерживались проиранской концепции царской власти: будучи царем царей, сасанидский правитель находился выше всех других царей империи. В отличие от ахеменидских царей сасанидским царям приписывались божественные качества и происхождение. Так же как и у парфян, у Сасанидов, похоже, было нечто вроде избираемого совета, собиравшегося для того, чтобы назначить преемника царя (или по крайней мере для того, чтобы одобрить выбор, сделанный предшественником), но детали относительно его состава и процедур остаются неизвестными. Высокопоставленные религиозные деятели и знать (в особенности главы самых высокопоставленных семи семей, а также — к концу сасанидской эпохи — военачальники, главы четырех административных регионов Сасанидской империи) обладали значительной политической властью. Власть религиозных функционеров, в особенности власть мобедан мобедов (верховных жрецов, начиная с IV в. н.э.), значительно возросла с V в. Конфликт между царем царей и сасанидской знатью серьезно изменил структуру иранского общества, начиная с первых десятилетий VI в., которая до того времени практически не отличалась от структуры общества парфянской империи: подавление движения маздакитов спровоцировало отстранение от активного участия в политической жизни традиционной аристократии, от которого она более не оправилась, в пользу нового класса знати, составленного из мелких землевладельцев (dahigan, перс, dehkan).

СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ

ПОЛИТИЧЕСКИЕ И АДМИНИСТРАТИВНЫЕ УЧРЕЖДЕНИЯ

В некоторых царских надписях Дария I (522— 486 до н.э.) и его сына Ксеркса I (486—465 до н.э.) приведены длинные списки стран и народов, принадлежавших ахеменидской империи; кроме того, на рельефах в Персеполисе и других городах показаны многочисленные делегации подвластных народов. Однако тексты и иконографические источники частично расходятся относительно названий и числа этих стран. Уже давно исследователи признали, что речь не идет ни об исчерпывающих административных каталогах, ни о полной статистике ресурсов империи. Цель этих надписей — проиллюстрировать безграничность и большую этническую и лингвистическую разнородность империи, которой управляет великий царь.

Множество деталей, касающихся ахеменидской администрации, остается неизвестными, начиная с единообразного и ясного обозначения служащих. Лицо, стоящее во главе провинциальных округов, называлось сатрапом (тот, кто защищает власть/ империю). Он был личным представителем великого царя на региональном уровне, в его обязанность входили поддержание порядка и взимание налогов. Его двор был организован таким же образом, что и царский двор; кроме того, сатрап имел в своем распоряжении собственную канцелярию и казну, командовал собственным гарнизоном. Ему были подчинены служащие более низкого уровня (хипархи, по греческой терминологии, на промежуточном уровне, хилиархи, комархи и другие представители административных органов на нижних уровнях иерархической лестницы). После административной реформы Дария I в общей сложности существовало двадцать сатрапий.

Однако сатрап не был самым высокопоставленным чиновником царя, время от времени появляются, другие государственные служащие, облеченные властью над несколькими регионами и со специальными полномочиями (например karanos — военачальник с полной гражданской властью в Малой Азии). В Персии во времена первых ахеменидских царей, очевидно, не было сатрапов — управление в это время находилось непосредственно в руках самого великого царя. Но одновременно, при царе имелся высокопоставленный чиновник, занимавшийся экономическими вопросами в Персиде. Во время Дария I он носил имя Фарнак и являлся дядей Великого царя. Он был ответственен за выдачу пропусков (необходимых для любого перемещения служащего по империи), за управление царскими запасами, осуществлял контроль за сбором налогов и податей и т.д.

По причине недостатка источников административная организация парфянской империи известна очень плохо (однако нам известно о существовании царей-вассалов, сатрапов/стратегов и марзабанов-маркграфов [парф. marzban], которым была поручена защита границ империи). Административная структура при Сасанидах известна лучше: среди источников сведений о политической и административной организации сасанидской империи первых десятилетий ее существования выделяется большая трехъязычная надпись Шапура I на башне Зороастра в Накш-и Рустаме, являющаяся совершенно бесценным источником информации. Царь царей (шахиншах, титул, позаимствованный у предшественников-парфян) перечисляет там членов царской семьи и представителей кланов знати, а также высшие должностные лица, которым он приказывает подносить ежедневные памятные жертвы.

Список тем интереснее, что имена приводятся в порядке, который сильно отличается от расположения их же в аналогичном списке в надписи царя Нарсеса, составленном чуть менее полувека спустя. Среди высшего чиновничества появляются в период господства Шапура I следующие лица: бидахш или питиахш (помощник царя или вице-царь), хазарбед (греч. хилиарх), начальник конницы, множество членов знатнейших сасанидских семей, сатрапы и другие военачальники, а также руководители церемоний, советник цариц, царский меченосец, мажордом, начальник дворцовой стражи, начальник интендантской службы, глава канцелярии, начальник тюрьмы, охранник дверей, казначей, глава евнухов, надзиратель за рынками и т.д.

Как нам известно благодаря этой и другим надписям, сасанидская империя III в. н.э. была разделена на несколько провинций (шахр). Некоторые из них, прежде всего пограничные, находились под властью царя (шаха), нередко царевичей, одного из сыновей властвующего царя царей. Другие были под контролем сатрапов (шахрабов), но подробности нам не известны. Грамоты и печати, называемые административными, относящиеся к позднему периоду сасанидской эпохи (VI—VII в. н.э.) позволяют нам воссоздать более точное представление о положении дел в период заката сасанидской империи. Новое административное разделение было совершенно иным. Административные округа разнесены теперь на три уровня: провинции на промежуточном уровне входят в подчинение сатрапа. Большинство известных административных, политических, а также религиозных функций, похоже, было сосредоточено на этом же уровне. Речь идет о религиозных обязанностей маздеистского жреца (мобед), а также «защитника бедных и судьи», и, возможно, также о должности «советника», «судьи», «знатока обычаев/дарений(?)», «управляющего» (гражданского и/или военного? ) и о служащем, названном васпуракан фрамадар, функция которого остается непонятной. Единственная функция, функция члена «корпорации магов», относилась к базовому уровню, то есть к уровню «кантонов». К региональному, то есть межпровинциальному, уровню, относились служащие, называемые: командующий (фрамадар), гражданский администратор и счетовод, который, скорее всего, не просто отвечал за сбор земельных налогов, но также занимался и царской собственностью — совсем как остандар, чьи административные задачи трудно определить. Эти два последних функционера упоминаются также и на провинциальном, более низком уровне.

Персидский царь Шапур I

К концу сасанидской эпохи маздеистские тексты вводят также и другие функции: среди самых высоких должностных лиц империи можно увидеть после членов царской семьи, например, наследного принца, — главу администрации (вазург-фраматар), четырех главнокомандующих в четырех регионах империи (спахпат), верховного судью и советника магов.

ПРАВО И ПРАВОСУДИЕ

В одной из надгробных надписей (DNb) Дарий I излагает свое понимание того, что правильно и справедливо с его точки зрения:

Из этого пассажа ясно, что Дарий будет считать «ложью» все то, что идет вразрез с его законной царской властью и что несогласно с его божественной волей, как уже было записано в его надписи в Бехистуне. Поэтому, не удивительно, что староперсидское слово data-, «закон», в царских надписях Ахеменидов обозначает одновременно «царский закон» и «божественный закон». Однако в стране не существовало кодекса законов, а вся правовая и юридическая система была основана на царских декретах. Любое нарушение воли великого царя строго наказывалось: мятежники и узурпаторы сажались на кол, им отрезали нос, уши и язык, они ослеплялись.

Древнеперсидское слово data- преобразовалось в среднеперсидское, dad с общим смыслом «закон, правосудие, правила, принципы, декреты и т.д.», но, со своей стороны, Сасаниды хорошо различали «гражданский закон» (среднеперс. dadestan, также «суждение, юридическое решение» или «прецедент») и традиционный «религиозный» (маздийский) закон (среднеперс. kardag). К концу сасанидской эпохи (первая половина VII в. н.э.), некий Фаррасман, сын Бахрама, скомпилировал сборник прецедентов в области брачного права, наследства, вопросов собственности, торговли, и т.д., озаглавленный «Книга тысячи суждений». Разумеется, существовали и другие подобные книги, но они не дошли до нашего времени.

В эту эпоху сасанидское право было хорошо разработанной системой, которая основывалась на предписаниях «Авесты» (что объясняет использование таких терминов, как «грех», «искупление» и т.д.), на традиционном уголовном и гражданском праве, а также на опыте сасанидских юристов. Следует учитывать также влияние правовой системы соседнего Запада. Неоспорим тот факт, что правосудие стало более гуманным и умеренным по сравнению с предыдущими эпохами: калечение и телесные наказания (удары хлыстом и т.д.) повсеместно заменялись штрафами. Это не означает, однако, что казни больше не практиковались: ослепление оставалось очень распространенным наказанием для мятежников, измена наказывалась распятием, а забрасывание камнями, сдирание кожи или казнь «девяти смертей» были только некоторыми из пыток, применявшихся к христианским мученикам. Заключение в тюрьму не было формой наказания, заключение могло тянуться неограниченное время (пророк Мани, например, скончался в тюрьме), заключения в знаменитую сасанидскую тюрьму очень опасались, ведь недаром она называлась «Замком Забвения»!

Сасанидские судьи (среднеперс. dadvar) подразделялись на две категории — младших судей (среднеперс. dadvar I keh) и старших (среднеперс. dadvar I meh), каждая с собственной, хорошо определенной компетенцией. Они были очень знающи как в гражданском законодательстве, так и в духовном праве. Некоторые случаи разрешались двумя судьями или даже коллегией судей, и можно было обжаловать решение младшего судьи. В случае неправильного поведения или пристрастия судьи сами могли подвергнуться санкциям. В III в. н.э., должность «священника и судьи всей империи» являлась наивысшим ступенью в религиозной юридической системе. В «Книге тысячи суждений» упоминается звание верховного судьи, «судьи судей империи» (даже если в действительности высшая судебная власть принадлежала царю).

ФИНАНСЫ, НАЛОГИ И ПОДАТИ

Первыё ахеменидские цари Кир и Камбиз уделяли большое внимание финансовому управлению империи, но налоги не поступали достаточно регулярно и их сумма не была точно установлена. Это положение сохранялось до реформы Дария I, о которой греческий историк Геродот упомянул в следующем пассаже:

Естественно, Дарий не был первым, кто взимал подати, но он зафиксировал их объем, либо в весе серебра (в виде брусков серебра, посуды, монет и т.д.), либо — для Индии, двадцатой сатрапии — в золотом песке. В общей сложности, это давало ежегодно 250 тонн серебра и 360 талантов золотого песка. Подати тщательно проверялись с помощью эталонных весов и отмечались в официальных архивах. Наибольшая часть податей отправлялась затем в казну в столицы империи в виде сплавленных брусков серебра, в то время как небольшое количество оставалось в распоряжении сатрапов для того, чтобы они могли покупать провиант, платить солдатам гарнизонов и т.д. Новая система обеспечивала то преимущество, что подати приходили регулярно и отношения с местными вождями стабилизировались благодаря контактам с сатрапами и помощниками управляющих.

Некоторые народы, такие, как арабы, эфиопы и колхийцы, были освобождены от податей, но тем не менее подносили подарки в знак признания господства великого царя. Центральная провинция персидской империи также пользовалась привилегией и была свободна от податей. Помимо податей и подарков, существовали еще другие выплаты, такие, как налог (греч. tage) для стола сатрапа или для снабжения армии царя при ее перемещении, таможенные пошлины, оплата права на торговлю и т.д. В эламитских табличках Персеполиса упоминается натуральный налог (мелкий скот, сельскохозяйственные продукты), названный «базис». Подарки, которые делали жители великому царю во время его поездок, перераспределялись среди «друзей» и «делающих благо», для того чтобы подтвердить их верность. Заслуживает внимания одна особенность: в Вавилонии в награду за службу в армии царя солдаты получали наследственные земли. Владельцы, не желавшие уступать свои хозяйства, могли откупить их со временем. Великолепные сокровища, накопленные в царских дворцах и административных центрах, достигали к концу ахеменидской эпохи феноменальных размеров: Александр Великий захватил, таким образом, 180 ООО талантов, то есть 4800 тонн золота и серебра.

Делегации (сверху вниз) парфян, вавилонян, сирийцев, скифов, саков из племени тиграхауда (с остроконечными шапками) и лидийцев, изображенные на «Фризе данников» в Персеполисе

До реформы Хосрова I основные доходы государства Сасанидов формировались за счет земельного налога (среднеперс. хараг, арамейск. харадж), сумма которого варьировалась от шестой части до трети урожая, и подушного налога. В результате плохих урожаев в V в. и злоупотреблений служащих, многочисленных хищений денежных средств возникла необходимость введения экстраординарных сборов, для того чтобы финансировать военные операции, но они были очень плохо восприняты населением (учитывая, что даже в наиболее трудные времена некоторые цари предоставляли освобождение от налогов). По случаю некоторых зороастрийских праздников, таких, как Новый год, подданные также подносили царю подарки («дары по обычаю»). Такие сборы существовали помимо прямых налогов, а кроме того, царь имел еще существенные доходы от своих царских имений (среднеперс. dastgerd).

Нерегулярность собираемых податей и их небольшое количество потребовали реформы системы налогообложения в интересах как народа (чтобы избежать чрезмерного налогообложения), так и государства (чтобы в любое время имелось в наличии достаточное количество средств, дабы иметь возможность мобилизовать войско против внешних и внутренних врагов). Она была проведена Хосровом I. После нового обмера обрабатываемых земель были введены точные ставки земельного налога, не слишком тяжелого для землевладельцев. Они были установлены следующим образом: 1 драхма в год за джариб земли засеваемой пшеницей или ячменем (2400 м2), 8 драхм за джариб виноградника, 7 драхм за джариб, засеваемый люцерной, 5/6 драхм за джариб, засеваемый рисом, 1 драхма за 4 иранских финиковые пальмы, или за 6 арамейских финиковых пальм, или за 6 оливковых деревьев. Другие сельскохозяйственные продукты были освобождены от налогов, и люди не должны были больше ждать каждый год, прежде чем заплатить налог, посещения сборщика налога, который осуществлял суммы предполагаемого налога. Кроме того, подушный налог был изменен и наложен на всех мужчин между 20 и 50 годами, за исключением знати и «великих», воинов, жрецов, чиновников и прочих людей, находящихся на службе у царя. Налогоплательщики были разделены на классы согласно их состоянию. Основная масса людей платила низшую ставку в 4 драхмы, но у некоторых категорий платежи доходили до 12 драхм. Налог выплачивался поквартально. Также была сформирована система контроля. Налоговая реформа сопровождалась также военной реформой.

ВОЙСКО

Уже в авестийских текстах можно найти регулярные упоминания о профессиональной армии, сердцевину которой составляли возничие колесниц. Кроме того, в войске были всадники и пехотинцы; среди обозначений наступательного вооружения воинов отмечаем копье, дубинку, меч с обоюдоострым медным лезвием, лук с колчаном, содержащим тридцать стрел, снабженных медными наконечниками, кинжал и т.д. Чтобы защищаться, воины использовали чешуйчатую кирасу, шлем (кожаный или металлический) и реже щит. В I тысячелетии на изготовление вооружения шли железо и, главным образом, бронза. Одна из причин, по которым иранские племена смогли победить ассирийцев в IX в. до н.э. заключалась в том, что их армия состояла, в основном из всадников, что делало войско более подвижным, чем ассирийское войско, имевшее главным образом колесницы, особенно при движении в гористой местности.

Согдийский, хорезмийский и бактрийский пехотинцы в ахеменидскую эпоху

В начале ахеменидской эпохи армия Кира не была профессиональной, а скорее являлась дружиной, где каждый солдат должен был приобретать собственные доспехи за свой счет. Не удивительно, что древнеперсидское слово kara — «войско» имело также более широкий смысл и означало «народ». Изначально в персидскую армию допускались только воины персидского происхождения, даже после начального этапа расширения империи. При Дарии I начала понемногу создаваться постоянная армия (древнеперс. спада), в которую уже допускались солдаты из других иранских провинций (в особенности шаки, бактрийцы, гирканцы, и другие народы восточного Ирана, в случае необходимости усиленные новобранцами из других провинций). Ядро армии по-прежнему образовывали персы и в меньшей степени мидийцы. После первых контактов с греческим миром Ахемениды стали использовать греческих наемников; во времена Ксенофонта и его Анабазиса, наемники получали жалованье в 1 дарик в месяц. Греческие авторы приводят иногда фантастические цифры, касающиеся численности персидской армии, которые необходимо существенно подкорректировать в сторону уменьшения: число в 3 ООО ООО солдат, о которых упоминает Геродот, говоря об ахеменидской армии, захватившей Грецию, маловероятно. Цифры в 70 ООО пехотинцев и 9000 всадников кажутся более реалистичными.

Ахеменидская армия была организована на базе десятиричной системы: десять человек образовывали отряд под командованием дашапати (букв, «глава десяти [человек]»); десять таких отрядов образовывали соединение под командованием шатапати (букв, «глава ста [человек]»); десять таких отрядов образовывали соединение под командованием хазарпати (букв, «главатысячи [человек]», греч.хилиарх;десять таких отрядов образовывали войско под командованием байварапати (букв, «глава десяти тысяч [человек]»); всем войском руководил военачальник (древнеперс. спадапати) или в редких случаях каран (древнеперс. карана) с гражданскими полномочиями. Наиболее высокие посты в войске занимались родственниками и друзьями Великого царя, которые, к тому же, принимали активное участие в ходе боя.

Персидский лучник из царской охраны на фризе из глазурованных кирпичей, украшающем стены царского дворца в Сузах (Лувр, Париж)

Эта профессиональная армия состояла из колесничих, всадников (на лошади и на верблюде) и пехотинцев; о присутствии слонов свидетельствуют рассказы о сражении при Гавгамелах, но их не обязательно использовали в самой битве. Копейщики и лучники могли перемещаться пешком или верхом; верховые копейщики (защищенные железной кирасой) были оснащены дротиком для атаки и копьем для защиты, кроме того, у них были бронзовый щит, лук с 120 стрелами и железная дубинка. Имелись боевые отряды, но существовали и пограничные отряды, размещенные в гарнизонах около границ империи; наконец, существовали подразделения царской охраны (их копья, заканчивались внизу золотыми шариками, и греки прозвали этих солдат melophoroi — «носителями яблока). Были и другие элитные подразделения, среди которых особенно выделялись десять тысяч «бессмертных», которые, бесспорно, остаются наиболее известной частью персидской армии. Из стратегических и тактических соображений военные кампании начинались обычно весной. Армия не атаковала ночью; она двигалась медленно, ее движение сковывал тяжелый арьергард с повозками. Лучники шли пешком (с радиусом боя приблизительно в 100 м) и обгоняли остальную часть легкой и тяжелой пехоты, которая охранялась с флангов кавалерией. Военачальник — главнокомандующий располагался в центре. Эта тактика отлично подходила в войне против азиатских войск, но наступательная мощь персидской пехоты была ниже, чем у греческих гоплитов.

Слуга, несущий оружие Дария I (колчан, меч, боевой топор)

Сумев извлечь урок из своих слабостей в прошлом и получив возможность столкнуться с вооружением, тактикой и стратегией римской армии, аршакидская Парфия превратила свое войско в грозную боевую машину, способную неоднократно бросать вызов своим соседям — уроженцам Запада. Концепция регулярной армии была снова отвергнута в пользу ополчения, чему, без сомнения, страна была обязана своим полукочевым парнским корням. Парфяне, с детских лет приученные к верховой езде и стрельбе из лука, образовывали ядро аршакидского войска. Отныне пехота играла второстепенную роль, Вся сила войска была сосредоточена в кавалерии (в общей сложности приблизительно 50 ООО человек), составленной из представителей парфянской знати. Что касается колесниц, то они получили бесповоротную отставку. Кавалерия состояла из двух частей, каждая со своей, четко поставленной задачей. Основное войско, состоящее из легкой кавалерии, образовывало большую сплошную дугу, цель этого действия состояла в том, чтобы посеять панику в рядах врага непрерывным дождем из стрел. «Парфянский маневр», представлявший собой ложное отступление, был столь же замечательным, как и опасным. Солдаты тяжелой конницы (греч. катафракты) были оснащены для ближнего боя и принимали эстафету у легкой кавалерии: у них были бронзовые шлемы, они, как и их кони, были защищены чешуйчатыми или пластинчатыми доспехами до колен. Они были вооружены очень тяжелыми и мощными копьями и луками. Именно эта кавалерия нанесла жестокое поражение римским легионам Красса при Каррах в 53 н.э. Наконец, иногда в парфянскую армию включались отряды всадников на верблюдах.

Катафрактарии и «парфянские стрелки»

Как и у их предшественников, тяжелая кавалерия Сасанидов (лат. клибанарии, искаженное парфянское слово, первоначальный смысл которого был «защищенный до шеи») состояла из персидской знати. Она образовывала становой хребет сасанидской армии. Она была подвижнее, чем конница в парфянскую эпоху, благодаря использованию кольчуг, менее тяжелых, чем чешуйчатые кирасы. Что касается снаряжения кавалериста в более позднюю эпоху, арабо-персидский историк ат-Табари описал его следующим образом: «Шлем, лошадиные доспехи, кольчуга, нагрудные латы, пояс, наножники и защитные пластины для рук, мечи, копья, щиты, дубины, боевые топоры, колчаны, два лука с тридцатью стрелами и двумя тетивами, в запасе» (забавно, что Сасаниды так и не использовали стремян, известных их соседям с V в. н.э.). Регулярное войско постоянно пополнялось (более или менее внушающие доверие цифры варьируются между 50 ООО и 100 ООО человек, вместе со вспомогательными войсками), и в отличие от парфян Сасаниды использовали всевозможные осадные машины, копируя то, что они видели у римлян. Как и парфяне, они не использовали колесниц, но боевые слоны иногда вступали в дело. Легкая кавалерия главным образом вербовалась из союзников (шаков, эфталитов, хазар, и т.д.) ; пехота состояла из лучников, оснащенных, кроме луков и стрел, продолговатыми щитами, согнутыми и сделанными из ивы и продубленных кож животных, а также из обычных пехотинцев, не оплачиваемых и набираемых из обычных крестьян. В центре армии находились знаменосцы лучших отрядов, защищавшие императорский штандарт (букв. — Знамя Кейанидов).

Для того чтобы укрепить уязвимые границы, были воздвигнуты многочисленные насыпи, такие как «Ворота ворот» в Дербенте при Хосрове. Но все эти меры уже были недостаточными, и возникла необходимость в фундаментальной реформе. Она была начата при Каваде I (488—496, 499—531) и завершена его сыном Хосровом I (531—579). До этого времени армия находилась под командованием верховного военачальника (среднеперс. эран-спахбед), которому помогал глава кавалерии. После реформы Хосрова командование армией перешло к четырем военачальникам, каждый из которых отвечал за четверть империи (северную, южную, западную и восточную); кроме того, царь назначал командующих в отдельные провинции и гарнизоны, расположенные около границ (среднеперс. marzban). Солдаты легкой кавалерии теперь вербовались из мелких землевладельцев (перс, дехкане), питались и экипировались за счет государства. Они находились под прямым командованием царя царей, который им предоставлял жалованье и вотчины.

Персы периода правления Сасанидов, несомненно, имели богатую литературу по стратегии, но на настоящий момент она вся утеряна. В VI—VII вв. тактика и вооружение персидской армии практически не отличались от тактики и вооружения византийской армии. Если тяжелая кавалерия и была эффективна против римских и византийских армий, она была все-таки недостаточно подвижна и не годилась в борьбе против подвижных мусульманских войск, что и явилось одной из причин гибели династии.

В течение всей иранской доисламской истории сельское хозяйство было важнейшим занятием населения, благодаря которому пополнялась казна империй. После появления на плато иранские кочевники постепенно оставили пастушество и все больше переходили к занятю сельским хозяйством. Начиная с сасанидской эпохи, можно видеть растущее благосостояние страны с увеличением числа городов, идущим в ногу с развитием «промышленности» и специализацией профессий, еще более активным перемещением особо ценных рабочих. Импорт и экспорт сельскохозяйственных продуктов, кустарных изделий или сырья привели к расцвету в доисламский период (меж) национальной торговли, за исключением нескольких перерывов в конце парфянской эпохи или в IV в., при Сасанидах.

СЕЛЬСКОЕ ХОЗЯЙСТВО

Несомненно, сельское хозяйство играло первостепенную роль в экономике доисламского Ирана, об этом свидетельствуют, например, некоторые староперсидские названия календарных месяцев или названия зороастрийских гаханбаров. Начиная с ахеменидской эпохи, пошлины и подати, взимаемые в сельскохозяйственных продуктах, были очень важным источником доходов для персидского государства.

Ссылки на сельскохозяйственную деятельность (пахота, сев, орошение, сбор урожая и т.д.) имеются в более поздних по времени частях «Авесты», но практически полностью отсутствуют в более древних ее частях. В последних же, напротив, чаще говорится о предшествующей земледелию фазе развития хозяйства — о пастушестве и разведении скота (коровы, бараны, козы, лошади, верблюды), которые были основным занятием кочевых иранских народов. Этим также объясняется постоянное упоминание крупного рогатого скота в зороастрийской философии. Баран символизировал позже Фарнах/Хварна — знак «божественной благодати царей». В ономастике нередко встречаются сложные имена, связанные по образованию со словом «лошадь» (авест. Орва, аспа — обладающий быстрыми лошадьми, Пурушаспа — имеющий лошадей серой масти, Виштаспа — «имеющийупряжных лошадей» и т.д.). Некоторые пассажи книги «Видевдад», «Закона против дэвов», подтверждают, что верблюд в то время ценился выше лошади, о чем свидетельствует само имя их пророка (авест. Заратуштра — имеющий старых верблюдов). Не стоит также забывать о том, что в «Авесте» описывается привязанность человека к собаке, в ней также говорится о священной роли петуха, который сопровождает повсюду божество Сраоша духа повиновения, преданности.

Сады Ахеменидов были не только местами отдыха, расслабления и охотничьими заповедниками, но также включали в себя пахотные площади с фруктовыми садами и виноградниками. Благодаря эламитским табличкам из Персеполиса мы получили некоторое представление о плодовых деревьях и растениях, выращиваемых на этих царских участках и поливаемых водой из каналов и запруд. Ячмень, похоже, был одним из базовых продуктов питания для простого народа; зерновой хлеб был менее распространен, и зерно для него (Сузиана) был одним из главных сельскохЬзяйственных регионов, где производились, в основнбм, злаковые, рис, сахарный тростник и финики. Несколько редких археологических находок из этого региона, похоже, доказывают улучшение сельскохозяйственных приемов, в основном, в рисоводстве, начиная с аршакидского периода. Что же касается мидийского периода, то при раскопках в Нуш и Джан были найдены следы ячменя, зерновых, зеленого горошка, чечевицы и винограда.

Если царский стол был особенно богат мясом, простые люди должны были время от времени довольствоваться куском козлятины, реже бараниной или домашней птицей. Вино из фиников или винограда пилось неразбавленным, но белое и темное пиво на основе ячменя было больше распространено в Эламе. В большом количестве потреблялись свежие или сухие плоды: в табличках упоминаются ежевика, сливы, финики, фиги, яблоки, айва, груши, орехи, миндаль и фисташки, и не только они. В эту эпоху наверняка употреблялись в пищу гранаты, так как они неоднократно изображались в произведениях ахеменидского искусства. В парфянскую эпоху их экспортировали (совсем как мидийскую люцерну) в Китай, откуда прибывали персики и абрикосы, которые затем находили дорогу в Европу (что объясняет название melae persicae — «персидские яблоки» для персиков у римлян).

РЕМЕСЛЕННИЧЕСТВО

От ахеменидского периода в казне Персеполиса сохранилось много эламитских табличек (несколько меньше их осталось в укреплениях). Они позволяют составить представление о разнообразии профессий сотен мелких ремесленников, бывших на службе при ахеменидском дворе. Речь идет главным образом о рабочих (элам. курташ), использовавшихся на строительстве зданий и декоративном их оформлении, работавших на стройках Персеполиса и в других местах (много наименований профессий до настоящего времени не расшифрован): золотых и серебряных дел мастера (специализировавшиеся на работе с золотом или серебром, смотря по обстоятельствам), литейщики, кузнецы, каменотесы, каменоломы, каменщики, плотники и мастера по обработке древесины, столяры, ткачи и т.д. Они были родом изо всех уголков империи: помимо персов, мы находим там упоминания о вавилонянах, ассирийцах, эламитах, арабах, сирийцах, египтянах, ликийцах, карийцах, ионийцах, каппадокийцах, фракийцах, бактрийцах и согдийцах. Некоторые приходили в Фарс по своей воле — обычно это были квалифицированные мастера, из числа которых выходили начальники строительных артелей и свободные художники, нанимавшиеся (теоретически) на срок, ограниченный персидским договором.

Общеизвестно, что практика переселения (сирийцев по крайней мере), в особенности при Шапуре I и II, способствовала расцвету текстильной промышленности (ткачество, вышивка) в сасанидскую эпоху. Особенно это касалось работы с шелком в Хузистане. Кроме того, римские военнопленные принимали участие в строительстве мостов и запруд. Согласно арабской легенде, сам римский император Валерий, плененный Шапуром I в 260 г., был вынужден принимать участие в строительстве Банд-и Кайсар, «плотины императора», околоШуштара. Сюань-Цзан, знаменитый китайский путешественник VII в., дал такую характеристику особенностям иранской экономики в позднесасанидский период: «Страна производит золото, серебро, медь, горный хрусталь, жемчужйны, редкие и различные ценные вещества. Их ремесленники умеют ткать шелковую парчу, шерстяные ткани и ковры». Ремесленники, похоже, были уже организованы в цеха. Об этом можно судить по заказу, на котором среди подписей Несторианского эдикта 544 г. появляется подпись главного управляющего рабочими, который отвечал за инспекцию царских мануфактур империи, занимая, по всей видимости, значительное положение в светской иерархии.

ТОРГОВЛЯ

Ахемениды располагали хорошо разработанной системой дорог, но в эламитских табличках нет никаких свидетельств о торговых караванах. Однако нет никакого сомнения в том, что в ту эпоху уже существовала торговля, предполагавшая перемещение товаров на значительные расстояния. Кроме того, порты вдоль всего Персидского залива или в Суэцком канале, соединяющем Красное море с Нилом, который приказал выкопать Дарий, играли важную роль в морской торговле, где долгое время господствовали финикийцы. Для примера напомним, что в парфянскую эпоху порт Харакс был начальным пунктом торгового пути в Индию.

Известный вавилонский торговый дом Эгиби играл первостепенную роль в торговле с Эламом или Мидией. Их агенты покупали рабов на эламитских рынках, импортировали сельскохозяйственные продукты и продавали злаки или шерстяную одежду. В целом Вавилон стал средоточием внутренней торговли с западными провинциями Малой Азии, Финикии, Палестины и Египта, провинциями, расположенными на юге и на востоке персидской империи. В Малой Азии вавилонские торговцы покупали краски, железо, медь, олово и вино. Из Египта и Сирии они вывозили квасцы, чтобы окрашивать шерсть и изготовлять стекло. Египет был также важным поставщиком предметов роскоши из золота, слоновой кости и эбенового дерева; из Сирии и Финикии вывозились древесина кедра и предметы из стекла. Согдиана и Бактрия поставляли ляпис-лазурь, а из Хорасмии приходила бирюза.

Также пышно расцветала торговля со странами, сопредельными с персидской империей: из Индии поступали слоновая кость и ароматические масла, в то время как Греция экспортировала в Персию оливковое масло, вина и керамику. В парфянскую эпоху, скорее всего, начиная с периода царствования Митридата II, также во все возрастающем масштабе развивалась торговля с Китаем. Торговые пути расходились во все стороны от Великого шелкового пути (даже если учесть, что этот термин является здесь, в действительности, анахронизмом, поскольку относится к византийско-сасанидской эпохе). Благодаря труду «Парфянские станции» географа Исидора из Харакса (I в. до н.э. — I в. н.э.) мы знаем места остановок торговых караванов на дороге, ведущей из Зевгмы на Евфрате (где происходила во времена Аммиана Марцеллина ежегодная ярмарка, на которой местные торговцы продавали индийские и китайские товары) в Александрию и в Арахозию (в Кандагар), проходя через Дура-Европос, Пальмиру, Селевкию на Тигре и Ктесифон/Вологезию, Керманшах, Хамадан (Экбатаны), Рей (Рага), Каспийские Ворота, Нису и Мерв (Антиохия в Маргиане), где дорога разделялась на северную ветвь к Бухаре и Фергане в Согдиане и далее до Монголии, и южную ветвь, уходящую к югу, в Бактрию и на индийскую равнину.

Сами парфяне редко выступали как продавцы, но получали значительные доходы благодаря взиманию таможенных пошлин на транзитные товары. Даже если нам не известны детали относительно действующих тарифов, не стоит сомневаться в том, что это дело было достаточно доходным. В результате парфянские посредники продолжали идти навстречу дорожным опасностям на суше и на море (кораблекрушения, пожары, песчаные бури, разбойники, пираты и т.д.). Важными товарами, транспортируемыми таким образом между Индией, Аравией или Китаем — с одной стороны и Римской империей — с другой, были рабы (евнухи), благовония, драгоценные камни, пряности (главным образом перец), соль китайского происхождения, опиум, «сывороточное» железо» (бронза) и, совершенно естественно, шелк. В противоположном направлении двигались оливковое масло, пурпур и лен, сирийское стекло, лошади, выращенные на равнинах Нисы и называвшиеся в Китае небесными лошадьми, бронзовые статуи, а также позолоченные и посеребренные сосуды и вино.

Транзитная торговля давала и Сасанидам значительные доходы, поскольку у них была монополия на продажу шелка-сырца. Они регулярно поднимали цены, вынуждая, таким образом, византийцев к экономической зависимости от импорта этого товара наземным путем. Эта монополия закончилась в VI в., когда византийцы сумели переселить шелковицу в свою страну. В противоположном направлении двигались вавилонские ковры, драгоценные камни и сирийские ткани, кораллы и жемчужины Красного моря, наркотики из Малой Азии, иранская краска для ресниц, весьма ценившаяся китайцами. В сасанидскую эпоху города Нисибин, Артаксата (Армения) или Ктесифон стали важнейшими торговыми перекрестками и перехватили пальму первенства у Пальмиры, которая до II в. была главным торговым центром. Торговцы вели переговоры о своих товарах на полпути между сирийским берегом и Мезеной, из которой путь лежал к портам Персидского залива. С самого начала V в. Сасаниды контролировали также берега от Каспийского моря и Персидского залива (где они основали несколько портов) до Инда, господствуя, таким образом, над морской торговлей с Индией и Цейлоном в течение всего VI в.

МЕРЫ ВЕСА И ОБЪЕМА

Некоторые данные позволяют понять, что древние персы использовали вначале собственную метрологическую систему (ныне не известную), основанную на десятиричной системе. Для того чтобы ввести систему, единую для всей империи, Дарий I использовал вавилонскую шестидесятеричную систему, внеся в нее несколько изменений (например, введение новой единицы, названной на древнеперс. «карша-», что было равно десяти сиклям). Эта система действовала на протяжении всей ахеменидской эпохи (у нас нет точных данных относительно аршакидского и сасанидского периодов) и оказала существенное влияние на метрологию, использовавшуюся в Афинах и в греческих городах-государствах Малой Азии.

Система, представленная в этой таблице, является всего лишь попыткой реконструкции принимать во внимание тот факт, что сообщения из письменных источников не всегда совпадают с археологическими источниками. Самая крупная весовая единица, талант, вначале соответствовала весу, который легко мог нести один человек. Древнеперсидская единица данака, букв. — хлебное зерно, была позаимствована греками в виде данаке и превратилась в эллинскую эпоху в наименование «аттический обол» (0,71 g).

Систему мер расстояния, похоже, еще труднее реконструировать, особенно в том, что касается точности значений. Сравнение с афинскими мерами, полученными на основании персидской системы мер, может дать неплохое приближение, но все равно эти значения остаются условными, даже если отклонение между обеими системами было минимальным (чтобы облегчить торговый оборот!).

Традиционно ахеменидский парасанг соответствовал расстоянию, которое пехотинец мог пройти за час (т.е. 30 греческих стадий, или 5328 м). Автор среднеперсидского текста, датированного IX в., похоже, различает короткий фрасанг, который равнялся 20 000 пядям, и длинный фрасанг, значение которого в настоящий момент не определено. С другой стороны, среднеперсидские комментаторы Авесты используют единицу длины, называемую ЬаЭга на авестийском и has (а) г на среднеперсидском, вместо «парсанга средней длины» и иногда, «четверти парасанга». Знакомые с римскими мерами, другие комментаторы, а также авестийско-среднеперсидский словарь расшифровывают географическую единицу ЬаЭга, как «1000 шагов двумя ногами», что, казалось бы, соответствует приблизительно римской миле (= 1472 м), то есть четверти парасанга. Два ЬаЭга равняются приблизительно багэш или ta£ar, то есть длине «ипподрома для лошадей» (авест. carata, среднеперс. Aspres).

Авестийские/(пост)сасанидские единицы длины

В этих же, более поздних авестийских текстах, равно как в среднеперсидских комментариях и глоссариях (пост) сасанидской эпохи, можно увидеть, что персидские единицы длины настолько точно соотносятся с греческой системой, что трудно утверждать, что между ними не было никакой связи. Однако если возможно установить относительные значения этих единиц, то установить их абсолютные значения нет никакой возможности.

Ахеменидские меры объема для твердых и жидких веществ

Единица, hofan «пригоршня», о которой свидетельствуют некоторые арамейские тексты сасанидской эпохи и трехъязычная царская надпись сасанидского царя царей Шапура I (совсем как grlv, соответствующая римскому modius, «ведру», которые оба сокращаются до Ьи g.), соответствует ежедневному рациону солдата. Величина maris также встречается на глиняных табличках из Нисы парфянской эпохи в виде парф. mry; то же самое происходит с kapithe, сокращенного до к в тех же глиняных табличках от парф. *кар!б. В надписи уже упомянутого Шапура I упоминается еще одна единица (неопределенного значения) для меры вина, называемая pas и в виде сокращения р.

ЧЕКАНКА МОНЕТ

В ахеменидскую эпоху золотые дарики, введенные Дарием I, начиная с 515 г. до н.э., и серебряные сикли (оба вида монет назывались греками «лучники» — из-за изображения на аверсе монеты царя, держащего лук) играли не столько экономическую роль, сколько идеологическую. В то же самое время, Дарий пытался найти и ввести в обращение весовой эталон для справедливой меры податей, одинаковый для всей империи. Серебряные слитки в любой форме, золотые слитки, бруски, кольца, серьги, шейные кольца и т.д. чаще, чем монеты, составляли основное средство платежа. Этим объясняется, почему обозначения различных монет несут в основе названия единицу веса (талант, сикль, драхма, и т.д.). Оба вида монет являются продуктами различных систем, унаследованных ахеменидскими персами от своих предшественников. Стандарт, основанный на серебре, использовался ранее в Вавилонии и в Ассирии, где не пересчитывали чеканенных монет, а просто взвешивали общую массу серебра. В ахеменидский период это правило было распространено в регионах к востоку от Тавра. В противоположность этому обычаю страны западной Анатолии использовали золотые монеты (чистого золота или сплавов: электрум, иначе называвшийся «белое золото», и смесь серебра и золота), как и крезеиды в Лидии.

Ахемепидские дарики

Первые парфянские монеты были отчеканены вскоре после середины III в. до н.э. в Экбатанах/Хамадане и в Селевкии на Тигре и были изготовлены из серебра. Множество медных монет было, в основном, предназначено для местного употребления, в то время как золото не использовалось. Основная номинальная стоимость монет составляла драхму, была весом приблизительно 4 грамма и использовалась наряду с тетрадрахмами (они датируются селевкидской эпохой и имеют стоимость в четыре драхмы, что и следует из их названия). Изображения на монетах были навеяны эллинистическими моделями, но в них все же ясно проглядывает иранский стиль. На аверсе видна голова царя, повернутая влево, и первоначально украшенная типичным головным убором воинственных кочевников, а позже — эллинистической диадемой (простая тканая лента, унаследованная от селевкидских царей) или высокой иранской царской тиарой. На реверсе драхм появляется стереотипный образ Аршака I на троне, установленном на омфалосе — «пупе мира», первоначально подобный Аполлону, а затем в виде Зевса на троне. На реверсе тетрадрахм изображен царь, сидящий на троне, держащий в одной руке лук с двумя изгибами, или царь «победоносный». Некоторые изображали царя верхом или сцену с участием богини Тихе. Изображения на медных монетах также варьировались в зависимости от мастерской. Надписи, нанесенные на монеты, повторялись также и с обратной стороны. Первоначально надписи были на греческом языке, постепенно они становятся все сложнее, вплоть до перечисления пяти эпитетов, один за другим. Начиная с Орода II, титул «царь царей» заменяет титул «великий царь». В греческих надписях появляется все больше ошибок, и к концу аршакидской эпохи они заменяются надписями на парфянском языке. Идентификация царей часто крайне затруднена, поскольку они появляются обычно (за исключением случаев царей-конкурентов) под общим династическим именем — Аршак, а не под их личными именами. Вассальные государства в Персии, Элимаиде и Харакене чеканили свою монету, основанную на парфянском прототипе; эта независимая чеканка монет завершилась с началом сасанидской эпохи.

Сасаниды широко использовали названия и нормы своих аршакидских предшественников (золотой динар был явно инспирирован римским denarius aureus). Так же как у парфян, на сасанидских монетах имеется изображение царя на аверсе (но теперь изображение развернуто вправо). Реверс используется для надписей. Бюст царя царей теперь вполне распознаваем благодаря короне и надписи. На реверсе изображен алтарь огня с горящим пламенем, на более поздних монетах — в окружении двух фигур и дополнительного бюста, выступающего из пламени. После реформ Кавада I в V в. на реверсе указывают, кроме того, слева — год чеканки монеты и справа — название монетной мастерской. Идеологический и пропагандистский элементы, доминирующие в ахеменидских и в меньшей степени в аршакидских монетах, менее выражены в сасанидских монетах: в противоположность ахеменидским монетам сасанидские являются прежде всего элементом экономики. Надписи политико-религиозного содержания идут по краю монеты. Как и раньше, большая часть монет вычеканена из литого серебра (из тонкой листовой заготовки), и основная номинальная стоимость таких монет составляла по-прежнему одну драхму; медные монеты использовались в церемониальных целях (также продолжали циркулировать парфянские монеты), а редкие золотые монеты чеканились, в основном, из соображений престижа. Количество мастерских по чеканке монет, управлявшихся централизованно, скорее всего, с самого начала было очень ограничено. Монеты первых Сасанидов были очень высокого качества с технической и художественной точек зрения, и не кажется невероятным тот факт, что этим они были обязаны присутствию и секретам захваченных римских мастеров. В IV в., при Шапуре II, началась массовая чеканка монет. Нет никакого сомнения, что это произошло вследствие решения платить войску деньгами, что потребовало значительного увеличения их производства (большая часть мастерских, основанных в более позднее время, располагалась вблизи мест боев, но, впрочем, их существование было весьма недолговременным). Изменение типологии при Каваде I и Хосрове I объясняется, вероятно, последствиями налоговой реформы и способа расчета пошлин в драхмах.

ОПЛАТА ТРУДА

Как в большинстве других случаев, несмотря на постоянные трудности дешифровки, именно административные эламитские таблички донесли до нас сведения о системе оплаты натуральными продуктами труда ахеменидских служащих, различных представителей ахеменидского двора во времена Дария I. Согласно приблизительной оценке, несколько тысяч плиток дают точные сведения относительно более чем 15 ООО лиц из более 100 различных населенных пунктов. Из них становится ясно, как тщательно была разработана сетка жалованья для всех государственных служащих. Система удивляет своей современностью: в ней не только существуют многочисленные уровни, соответствующие статусу, функции и природе работы, степени образованности, а также возрасту каждого, но она также предусматривала, по всей видимости, серию общественных мер. Для служащих, получающих лишь минимальный доход, были предусмотрены многократные выдачи дополнительных рационов. По всей видимости, существовала также система премий (всегда натурой) за особые заслуги или за выполнение более трудных задач. Ничто не позволяет предполагать, что женщины получали меньше, чем мужчины, совсем напротив. На первый взгляд похоже, что они имели те же шансы на продвижение, что и мужчины (некоторые занимали даже достаточно высокие посты во главе царских мастерских), и пользовались дополнительными рационами, когда рождали ребенка (доплаты в виде муки или пива были в два раза больше в случае рождения мальчика, чем девочки). Царские служащие имели возможность иметь сарайчик для домашней птицы (или для мелкого скота) и выращивать овощи на своем собственном огороде, чтобы оказывать помощь своей семье.

Жалованье натурой определялось в мерах ячменя, базового продукта питания. Минимальная оплата труда взрослого человека была равна 3 бар ячменя в месяц (2 бар для подростка), что составляло, соответственно, 28 или приблизительно 17 кг. Нередко речь шла о работниках, пришедших из далеких провинций империи, таких, как Ликия, Фракия или Бактрия. Среди лиц, стоявших на нижних ступеньках иерархической лестницы работников, мы обнаруживаем столяров, скотоводов, жнецов, а также других сельскохозяйственных рабочих и профессиональных строителей. Этот минимальный месячный рацион мало менялся и позволял жить надлежащим образом, вместе с тем, регулярно выдавались дополнительные пособия в виде пшеничной муки, пива или вина (кислого), иногда плодов (фиги, финики) или орехов. Среди рабочих и мелких ремесленников наиболее высокое жалованье выдавалось лицам, стоявшим во главе царских мастерских. Зафиксирована выдача порядка 5 бар ячменя, 3 бар вина и трети мелкого животного (скорее всего, козы и барана).

Те, кто получал «большое жалованье», образовывали, образно говоря, отдельную категорию лиц. Количество выписанных продуктов превосходило их потребности, так что они были частично заменены платежами серебром. Во главе этой категории фигурирует Фарнак, дядя Дария, в ведении которого между 506 и 497 гг. до н.э. находилась вся персидская администрация. В связи со значимостью своей функции он получал жалованье в 18 бар ячменя, 9 бар вина и два барана в день. Гобарува, копьеносец и тесть Дария, получал еще больший ежедневный рацион вина в 10 бар (помимо других доходов). Чикавануш, правая рука Фарнака, получал каждый месяц треть рациона ячменя (180 бар) и вина (90 бар) своего начальника, но 45 баранов (против 60). Для получателей крупного жалования ячмень иногда заменялся зерном (даже в виде муки) — привилегия, обычно предназначенная по вполне практическим причинам лицам, много путешествующим в связи с царской службой, таким, как инспекторы или гонцы.

Что касается более поздних эпох, то о них мы имеем очень мало информации, за исключением, возможно, Вавилонии в парфянскую эпоху, о которой мы много знаем по астрономическим записям, хотя и эти сведения остаются весьма неточными. Премии и жалованье исчисляются отныне в серебре, а также в натуральных продуктах. Нам известно, например, из документа конца I в. до н.э., что три сторожа дверей храма получали месячную зарплату в сикль, что составляло две драхмы на каждого. Два других служащих по очистке храма получали за тот же период полтора сикля, а храмовые писцы — четыре сикля за два месяца. Несколькими десятилетиями ранее астрономы получали мину в год, что соответствует, таким образом, месячной зарплате в пять сиклей, или десять драхм. Однако по-прежнему трудно сравнивать эти цифры с жалованьем, выплачиваемым при ахеменидском дворе четырьмя веками ранее, принимая во внимание тот факт, что покупательная способность серебряного сикля в разные эпохи значительно менялась. В то время как весной 309 г. до н.э. за серебряный сикль можно было купить приблизительно 7,5 литра ячменя, за ту же сумму осенью 188 г. до н.э. можно было купить 390 литра ячменя! Для сравнения отметим, что в парфянском пергаменте, найденном в Авромане в Курдистане, датированном 53 г. н.э. (?), содержится купчая на половину виноградника, проданного «Патаспаком, сыном Тирена, Авилу, сыну Баснина, за 65 драхм».

Сведения такого рода для сасанидского периода еще более редки. Некоторые пассажи в текстах среднеперсидского периода позволяют все-таки заключить, что отец семейства (букв, «глава, которому поручили [власть в семье]») получал каждый пятый день три драхмы для питания, а также «сумму, обеспечивающую потребности в одежде». Это более или менее соответствует сообщениям другого текста, в котором говорится о месячном жалованье в 4 статиры, то есть в 16 драхм (если бы соответствие между двумя текстами было идеальным, то оно должно было бы составить 18 драхм).