Друзья, любовники, шоколад

Глава тринадцатая

Она думала, что пойдет к обитателям дома на Найл-Гроув не раньше чем через несколько дней, но, проведя весь вечер в размышлениях, отправилась на следующее утро. Объяснить цель прихода по телефону было бы трудно. Сделать это, глядя глаза в глаза, тоже будет непросто, но все же полегче.

Найл-Гроув была плотно застроена викторианскими домами из густо-желтого камня, который со временем выветрился и теперь стал светло-серым. Декоративная отделка всех фасадов подчеркивала красоту улицы. Небольшие, хорошо ухоженные садики полосой отделяли дома от тротуаров. Стены были по большей части увиты плющом или клематисом, обрамлявшими высокие, в частых переплетах, окна. Жилье здесь стоило дорого, ведь это было респектабельное место: ни магазинов, ни случайных прохожих. По такой улице не носятся оголтелые рокеры, подумала Изабелла, и шальную машину, способную оборвать жизнь человека, здесь тоже как-то не представить.

Дойдя до нужного дома, Изабелла толкнула невысокую калитку из чугунного литья, прошла по дорожке и через несколько секунд остановилась перед входной дверью. У двери висел колокольчик – старомодный звонок, прикрепленный к проволоке и вызывающий в доме едва слышный отклик. Изабелла дернула за него и стала ждать. Неясно было, есть ли кто-то дома, и, подождав минуту или две, она уже собиралась вернуться к калитке, чтобы, не без облегчения, отказаться от знакомства с семейством Маклеод, как вдруг дверь распахнулась и на пороге появилась женщина.

Взглянув на нее, Изабелла поняла, что это Роуз Маклеод, упоминавшаяся в «Ивнинг ньюс». Постарше Изабеллы, вероятно уже на пороге пятидесяти, в свободного покроя синем платье. Лицо живое, интеллигентное, запоминающееся; было время, когда любой назвал бы его красивым. Теперь красота – в обычном понимании – уже ушла, но остались спокойствие и величавость. Похожа на музыкантшу, может быть, на скрипачку, подумала Изабелла.

– Чем могу быть полезна? – голос был именно такой, как и предполагала Изабелла: мягкий, с легкой картавостью, свойственной уроженцам Южной Шотландии.

– Миссис Маклеод? – уточнила Изабелла.

Роуз Маклеод кивнула и, не совсем понимая, в чем дело, улыбнулась гостье.

– Меня зовут Изабелла Дэлхаузи. Я живу неподалеку, почти сразу же за углом. На Мерчистон. То есть в каком-то смысле соседка.

– Вот как! – Роуз Маклеод улыбнулась и, чуть поколебавшись, предложила: – Заходите, пожалуйста.

Изабелла прошла вслед за ней через холл в отделенную от него дверью гостиную нижнего этажа. Это была приятная комната с окнами, выходящими на улицу, и стенкой, сплошь состоящей из книжных полок. Что-то похожее найдешь во всех домах по Найл-Гроув, подумала Изабелла. В этом квартале живут образованные люди с хорошим вкусом. Эдвардианский камин, отделанный расписной керамической плиткой, над ним портрет молодого человека кисти кого-то из подражателей Стивена Мангана – плоский, слегка стилизованный под примитив, как бы преследующий зрителя. Каминная полка с двумя розово-пурпурными китайскими вазами – стиль famille rose.

Изабелле было приятно, что Роуз Маклеод пригласила ее войти в дом. Чтобы так обойтись с незнакомкой, нужно иметь доверчивый характер. Впрочем, такие манеры еще сохраняются в Эдинбурге, во всяком случае кое-где. Изабелла уселась в низкое кресло у камина.

– Простите меня за такое вторжение, – начала она. – Мы никогда не встречались, но я знаю о… вашем сыне. От души вам сочувствую.

– Спасибо, – наклонив голову, сказала Роуз. – Это случилось несколько месяцев назад, но кажется… будто только что.

– У вас есть еще дети?

– У нас было три сына. Рори – первенец. Двое других – студенты. Один в Глазго, второй в Абердине. Оба собираются стать инженерами. – Она помолчала, потом взглянула на Изабеллу глубокими голубыми глазами. – Я потеряла мужа несколько лет назад. Он тоже был инженером.

Повисло молчание. Изабелла стиснула руки так, что косточки побелели. Роуз ждала.

– Причина моего прихода, – наконец заговорила Изабелла, – связана со смертью вашего сына. Мне не очень понятно, удалось ли полиции что-то установить. В «Ивнинг ньюс» было объявление, сообщавшее, что они ищут свидетелей. Кто-то откликнулся?

– Нет. – Роуз отвела глаза. – Никто. Никаких зацепок. В полиции говорят, что хотя дело не закрыто, расследование вряд ли сдвинется с места. – Она взяла со стоящего рядом столика подставку для графина и принялась вертеть ее в руках. – Единственное, что они утверждают определенно: мы не должны надеяться когда-либо узнать, что именно случилось. Вот и всё.

– Наверное, это для вас тяжело. Я имею в виду – не знать.

– Конечно. – Роуз положила подставку на столик. – Ведь все зависает в воздухе, остается неясным. – Сделав паузу, она посмотрела на Изабеллу. – Простите, но почему вы решили прийти к нам? Вы что-то знаете, миссис… миссис Дэлхаузи?

– Мисс, – поправила Изабелла. – Нет, к сожалению, у меня нет никаких точных сведений. Но имеется информация, которая, возможно, связана с несчастным случаем. Это всего лишь предположение.

Слова Изабеллы мгновенно подействовали на Роуз Маклеод. Вся подобравшись, она чуть подалась вперед.

– Пожалуйста, расскажите мне всё, – голос звучал спокойно. – Даже если вам кажется, что это не будет иметь значения. Будьте добры, скажите мне всё.

Изабелла приготовилась заговорить. Она примерно представляла, как рассказать о встрече с Ианом и о полученных ею сведениях. Подробно выдавать все сказанное Ианом она не собиралась, но готова была коснуться и этого – если Роуз проявит неоправданный скептицизм.

– Совершенно случайно я познакомилась… – начала Изабелла, но тут послышался звук открываемой входной двери. Движением руки Роуз прервала гостью:

– Это Грэм, человек, с которым я делю жизнь. Подождите секунду. Мне хочется, чтобы он тоже все услышал.

Она встала с кресла, распахнув дверь, вышла. Изабелла слышала, как она с кем-то разговаривает в холле. Потом в гостиную вошел мужчина. Высокий, примерно ровесник Роуз. Изабелла посмотрела на него: высокий лоб, перерезанный шрамом, ярко выраженные мешки под глазами. Сомнений нет: это тот самый человек, чей образ являлся Иану.

Протянув руку, она обменялась с мужчиной рукопожатием. Формальный акт знакомства давал хоть какой-то выигрыш во времени. Ее мысли метались, примеривая к обстоятельствам и отсекая варианты. Теперь, когда Грэм вошел, немыслимо было говорить то, что она приготовилась сказать, описывая внешность человека, который находится рядом. Нельзя было и заявить, что она вдруг забыла, с чем пришла. Странным образом ей вдруг пришла на ум Грейс, и Изабелле стало ясно, что она сейчас сделает.

Пока Роуз объясняла Грэму, что Изабелла хочет что-то им сообщить, та успела выстроить свой рассказ. Об Иане речь не пойдет. Она скажет, что сама видела некий образ.

– Не исключаю, что вам это покажется диким, – произнесла она. – Я часто сталкиваюсь с таким мнением. Но, видите ли, я медиум.

Она перехватила взгляд, брошенный Грэмом на Роуз. Да, ему это, безусловно, казалось диким. Но Роуз проигнорировала его взгляд: ее отношение было другим.

– Я готова принять это, – мягко сказала она. – Полиция нередко прибегает к услугам медиумов. Мне приходилось об этом читать. Медиумы способны оказывать помощь.

Грэм прикусил губу. Он был явно другого мнения. Но что это? Похоже, он забеспокоился. Если он в самом деле сбил человека и удрал, возможно ли, чтобы его встревожила какая-то помешанная дама-медиум, способная сказать нечто навлекающее на него тень подозрения? Да и с чего бы ему бросать Рори на улице, если он просто случайно задел парня? Ответ высветился немедленно. Если он сбил человека, будучи в нетрезвом состоянии, наказанием станет десять лет тюрьмы. Это известно всем. И в такой ситуации очень легко впасть в панику.

– Пожалуйста, говорите! – взмолилась Роуз. – Пожалуйста, расскажите нам, что вы видели.

Изабелла опустила глаза, изучая свои ладони.

– Я видела едущую машину с мужчиной за рулем. Потом увидела юношу, который выскочил перед машиной и попал под колеса. Машина остановилась. Мужчина вышел. Я видела, как он наклонился над юношей. Он был невысокий и коренастый, круглолицый, светловолосый. Вот что я увидела.

Оторвавшись от созерцания своих рук, Изабелла подняла глаза и увидела, что Грэм, стоявший, когда она начала говорить, теперь сидел в кресле. Явно чувствуя облегчение, он с улыбкой следил за Роуз.

– Вы не верите мне, мистер…

– Форбс, – подсказал он. – Ради бога, не обижайтесь. Мне просто не представить себе механику этих явлений. Простите. Я готов с полным уважением отнестись к вашему… призванию.

– Что ж, спасибо за откровенность, – произнесла Изабелла, поднимаясь. – У меня нет ни малейшего желания говорить о своих видениях с теми, кто в них не верит. Так мы не работаем. Извините.

Роуз тоже поспешно вскочила на ноги. Шагнув вперед, она схватила Изабеллу за руку.

– Спасибо, что вы пришли к нам, – сказала она. – Я искренне вам благодарна. И передам ваши слова полиции. Обещаю, я это сделаю.

А Изабелла мечтала только об одном: скорее выбраться. Появление Грэма повергло ее в тревогу, а уловка, к которой пришлось прибегнуть, не поправила дела. Обманывая убитую горем мать, она совершила серьезный проступок, и то, что выбора не было, не оправдание.

– Пожалуйста, подождите немного, не убегайте, – молила Роуз. – Я даже не успела ничего вам предложить. Чашечку чая? Или, может, кофе?

– Вы очень добры, – ответила Изабелла, – но я и так отняла у вас массу времени. Думаю, мне не следовало приходить.

– Нет-нет, вы не правы, – быстро проговорила Роуз. – Я рада, что мы повидались. – Остановившись, она выпустила руку Изабеллы и сквозь слезы спросила: – Вы видели… вы видели лицо моего сына? Оно явилось вам?

Изабелла судорожно сглотнула. Что делать? Она вторглась в жизнь этой женщины, а теперь явно причинила ей боль, заставив предположить, что видела ее сына. Торопливая ложь во спасение – несколько фраз, которые, казалось, нельзя принять всерьез, – до глубины души пронзили несчастную мать.

– Мне очень жаль, – ответила Изабелла, – но его лица я не видела. И он не говорил со мной. Мне очень жаль.

Грэм поднялся с кресла и, подойдя к Роуз, крепко обнял ее за плечи. Потом взглянул на Изабеллу.

– Будьте добры оставить этот дом. – Он едва сдерживал ярость. – Пожалуйста, немедленно оставьте этот дом!

Ближе к вечеру Изабелла отправилась к Джейми – в его квартиру на Сакс-Кобург-стрит. После визита на Найл-Гроув она сразу вернулась домой, но так и не смогла успокоиться. Грейс почувствовала неладное и спросила, всё ли в порядке. Изабелла с радостью поделилась бы с Грейс, но это было немыслимо. Останавливало смущение: и дернул же черт ее сказать, будто она медиум. Я плохо справилась со своей задачей, думала Изабелла, и не могу извинить себя тем, что дело приняло неожиданный оборот. Поэтому она просто сказала Грейс, что всё в порядке, – еще одна ложь, правда, банальная, обыденная, – и решила как можно скорее повидаться с Джейми. Лучше прямо сегодня, после обеда.

Был один из тех дней, когда Джейми занимался с учениками на дому. Изабелла знала, что он не любит, чтобы к нему врывались во время уроков. Но экстраординарная ситуация требовала экстраординарных мер. Выйдя из дома, Изабелла свернула на Дандас-стрит и зашла в несколько галерей. Надо было дотянуть до часа, когда Джейми отпустит последнего ученика. В витринах галерей не было ничего любопытного, да и внутри ничто не заинтересовало Изабеллу. Взбаламученная душа не принимала искусства.

На Хендерсон-роу ей бросилась в глаза группа мальчиков, выходивших из Эдинбургской классической гимназии. Одетые в серые твидовые костюмчики, они были поглощены серьезными разговорами, какие мальчики ведут в своей компании. Вдалеке, в одном из гимназических зданий, шла репетиция оркестра волынщиков. Изабелла приостановилась, чтобы послушать расплывающиеся звуки волынок. Играли «Темный остров», и она подумала, что эта тоскливая мелодия, как и почти все шотландские напевы, тонко передает чувства печали, потери и одиночества, в то время как ирландская музыка куда более жизнерадостна…

Она пошла дальше, и звуки волынок начали постепенно слабеть, замирать. Сакс-Кобург-стрит располагалась сразу же за углом от гимназии. Задние окна квартиры Джейми выходили на школьный двор и застекленные крыши художественных классов. Стоя на кухне, можно было при желании наблюдать, как старшие ребята пишут с натуры, а младшие месят глину и лепят из нее кривые горшочки, которые вызовут бурное восхищение родителей, а в должное время тихо перекочуют куда-нибудь в глубь кладовки. Подойдя к подъезду, Изабелла не стала звонить, а сразу поднялась на несколько маршей каменной лестницы к дверям квартиры Джейми. Остановившись, прислушалась. Внутри было тихо, потом раздался невнятный шум голосов и пассаж на фаготе, сначала неуверенный, а затем постепенно набирающий силу. Она взглянула на часы: Джейми должен бы уже освободиться, или она что-то напутала? И все же Изабелла решилась позвонить, громко, чтобы ее услышали в задней комнате, которую Джейми использовал как музыкальную студию.

Он, с нотной тетрадью в руках, открыл дверь.

– Изабелла! – В голове было изумление, но и радость. – Я еще не закончил урока, – сказал он полушепотом. – Входите и подождите на кухне. Все закончится, – он посмотрел на часы, – минут через десять. Этот урок последний.

– Я не стала бы вас беспокоить, – произнесла она виновато, войдя в прихожую, – но…

– Ничего страшного. – Он кивнул в сторону студии. – Расскажете позже.

Проходя мимо двери, Изабелла увидела мальчика в форменной гимназической курточке, сидящего с фаготом на коленях возле фортепьяно. Выгнув шею, мальчишка старался увидеть, кто это пришел. Изабелла помахала ему рукой, и он, явно смутившись, кивнул.

В кухне она уселась у стола, сколоченного из сосновых досок. На нем лежал номер журнала «Духовые инструменты», который она начала рассеянно перелистывать. Статья о саксофонах-контрабасах. Она невольно засмотрелась на иллюстрации. Мужчина, изображенный на фото, стоял рядом с этим инструментом и одной рукой поддерживал его, а другой торжествующе на него указывал. Словно сумел достать драгоценность, каковой этот инструмент, если верить статье, и являлся. Изготовлен на итальянской фабрике, готовой поставлять саксофоны-контрабасы в обмен на сумму, размер которой привел Изабеллу в шок. Но до чего красива эта конструкция, с ее сверкающими клавишами и трубками, с обтянутыми кожей и похожими на перевернутые блюдца углублениями!

Джейми с мальчиком вдруг оказались рядом с ней.

– Клево? – спросил учитель ученика.

Оторвав взгляд от картинки, Изабелла увидела, что мальчик тоже рассматривает саксофон-контрабас.

– Хотел бы иметь такой, Джон? – спросил Джейми.

– А таскать его как? – улыбнулся мальчонка.

– На специальной подставке, – объяснил Джейми. – У моего знакомого обычный саксофон-бас, и даже у него футляр с подставкой, а подставка – на колесиках. – Сделав паузу, Джейми сказал: – Познакомься, Джон, с Изабеллой Дэлхаузи. Она мой друг. И очень хорошая пианистка, хотя и стесняется говорить об этом.

Изабелла встала и протянула мальчику руку. Он недавно вошел в возраст застенчивости, а потому сильно покраснел. До чего же труден этот переход: еще не мужчина, но уже не мальчик, да еще борьба с фаготом.

Вежливо попрощавшись с Изабеллой, мальчик ушел. Проводив его до входной двери, Джейми вернулся в кухню.

– Ну, – сказал он, – на сегодня с подростками покончено.

– Этот подросток показался мне очень приятным, – откликнулась Изабелла.

– Да, по-моему, он ничего себе, – согласился Джейми. – Но ленив. Дома не занимается. Разумеется, утверждает обратное, но явно подвирает.

– Амбициозные родители?

– Напористая мамаша. Эдинбург полон напористых мамаш. И все они хотят, чтобы их сыновья учились у меня играть на фаготе. Мои счета, – ухмыльнулся он, – все сплошь оплачены напористыми мамашами. Можно сказать, я паразитирую на материнской напористости.

Он прошел к раковине и наполнил водой чайник.

– Что-то случилось? – Взгляд был встревоженно-сочувствующий. – Давайте рассказывайте.

Изабелла ничего не могла утаить от Джейми. Похоже, он читал ее как раскрытую книгу, и эта мысль вызывала в ней легкое беспокойство. Если он в самом деле так прозорлив, как ей представляется, значит, заметил и чувства, которые она к нему питает, те чувства, которые, как ей казалось, побеждены и больше не представляют опасности. И все-таки предпочтительнее, чтобы он не имел о них понятия. Отнюдь не всегда хочется, чтобы любимый догадывался о твоей любви. В особенности если она безнадежна и запретна. Красота и грация молоденьких девушек часто пленяют стареющих мужчин, но, угадав их чувства, девушки обычно приходят в ужас и отшатываются. Терпеть любовь того, кого не любишь, дело сложное, и мало кто может с ним справиться. Поэтому свои чувства лучше скрывать, вот как она скрывает – будем надеяться, что успешно, – свои чувства к Джейми.

– Я была у них, – начала она. – Познакомилась с ними. С семьей. С Роуз Маклеод, матерью погибшего.

– И?.. – Джейми уселся за стол, скрестил руки.

– Я пошла в дом на Найл-Гроув. Заговорила с этой женщиной. Она пригласила меня войти. Была приветлива. У нее интересное лицо.

– И?..

– И когда я собиралась уже рассказать о видениях Иана, о снова и снова возникающем у него перед глазами мужчине с высоким лбом, шрамом и набрякшими нижними веками, этот мужчина вошел в комнату. – Она сделала паузу, но Джейми, не понимая, в чем дело, ждал продолжения. – Это был друг, с которым она живет, – продолжила Изабелла. – Он вошел в комнату, я подняла глаза и узрела то лицо, что виделось Иану. Высокий лоб, мешки под глазами, шрам. Всё в точности так, как я представляла себе по рассказу.

Какое-то время Джейми молчал. Расцепив руки, положил их на стол и уставился на столешницу. Потом вскинул глаза.

– Невероятно, – тихо промолвил он. А потом еще тише: – Бедная Изабелла.

– Да, – кивнула она. – Я просто застыла с открытым ртом, а после принялась лепетать, что я медиум и картина несчастного случая с Рори явилась мне во время сеанса. Плела какую-то чушь. Это было чудовищно, но ничего другого не пришло в голову.

– Вы здорово выкрутились, – возразил Джейми. – Боюсь, я бы так быстро не нашелся.

– Я чувствовала себя омерзительно, – страстно заговорила Изабелла. – Только подумайте об этой несчастной женщине. Как это бессовестно – лгать ей, бередить рану, утверждая, будто я видела того, кого она оплакивает.

– Но вы ведь сделали это не намеренно! Разве вы шарлатанка, которая наживается на чужом горе? Забудьте все это, и поскорее.

– Вы правда так считаете?

– Да. – Джейми встал, чтобы заварить чай. – Ваша беда в том, что вы слишком остро на все реагируете. Вечно терзаетесь. Надо быть жестче. Избавьтесь от постоянного чувства вины – хоть на время.

– Это непросто, – развела руками Изабелла.

– Проще, чем кажется, – ответил Джейми. – Взять хоть меня. Я не терзаюсь по поводу каждого своего шага. И меня не снедает чувство вины.

– Может быть, оттого, что вы ни в чем не виноваты? – предположила Изабелла. – Все еще впереди. Вы еще tabula rasa – чистый лист.

– Если б вы только знали! – возразил Джейми. Помолчал, словно колеблясь, потом сказал: – Не помните, что у меня был роман с замужней женщиной? Вы тогда очень его осуждали.

– Но это ведь потому… – Изабелла оборвала фразу. Она уже проговаривалась о своей ревности. Нельзя выплескивать это опять.

– А потом было еще кое-что, – продолжал Джейми. – Давно. Мне было тогда шестнадцать.

– Стоп! – Изабелла подняла руку. – Замолчите, Джейми. Мне незачем это знать.

– О'кей. Вернемся к разговору о вашем визите. Все получилось неудачно, не поспоришь.

– Да, – признала она. – И что теперь делать? Если теория Иана правильна, водитель, сбивший юношу, – это любовник матери. И, как мне кажется, теория достаточно правдоподобна. Вполне вероятно, что он возвращался с вечеринки или из паба, где выпил больше, чем надо бы. Почти доехал до дому, а Рори вдруг вынырнул из-за стоящей у тротуара машины. Водитель достаточно трезв, чтобы понять, что полиция – а вызов «скорой» автоматически повлечет появление копов – заставит его пройти тест на алкоголь и обнаружит превышение допустимого градуса. Как и каждый водитель, он знает, чем грозит пьяному за рулем несчастный случай со смертельным исходом. Тюремным заключением, и при этом достаточно длительным. Охваченный паникой, он заворачивает за угол и паркуется где-то там, как обычно. Проверяет, не поцарапан ли кузов, убеждается, что следов нет, и как ни в чем не бывало идет домой.

– Вполне возможно, так и было, – согласился Джейми, внимательно выслушав эту версию. – Ну и что дальше?

– Не знаю. Как-то неясно, куда это нас приводит.

– Почему? – Джейми дернул плечами. – Если данное Ианом описание имеет какое-то отношение к делу, полиция должна допросить сожителя матери. Просто сообщите о том, что знаете, полицейским и с чистой совестью отойдите в сторону.

Но Изабелла не приняла его доводов.

– А что, если он невиновен? Что, если рассказ Иана ничего не доказывает? Только представьте себе, как это повлияет на их брак – хорошо, их союз?

– Снова любимые моральные дилеммы, – улыбнулся Джейми. – Вы так часто писали о них в колонке редактора. Теперь придется разбираться с ними в жизни. В реальной жизни. И простите, Изабелла, разбираться – вам. Я не философ. Я музыкант.