Друзья, любовники, шоколад

Глава двадцать вторая

Как она и предполагала, Иан сначала заколебался, но потом согласился.

– Вам надо просто увидеть его, – сказала Изабелла. – Увидеть вживе. – Искоса глянув на Иана, она поняла, что он все еще не уверен. – Мне кажется, что все происходящее с вами имеет предельно рациональное объяснение, – настаивала она. – Вам пересадили сердце молодого человека, ушедшего из жизни при весьма печальных обстоятельствах. Вы получили множество психологических травм, неизбежных в такой ситуации. Ваша жизнь висела на волоске. Вы… это, конечно, звучит излишне мелодраматично, но вы смотрели в глаза смерти. И в вашем сознании накопилось множество чувств, связанных с человеком, который спас вам жизнь.

– Да, – он старательно вслушивался в ее доводы, – да, все правильно. Именно так все и было. Вы правы.

– И эти эмоции, – продолжала она, – запечатлелись в организме. Этого было не избежать. Они трансформировались в физические симптомы. Обычная вещь. Случается очень часто. И никак не связана с клеточной памятью. Не имеет к ней ни малейшего отношения.

– Но лицо? Почему же я видел его отца? Его отца, не моего.

– Отца его сердца, – мягко напомнила Изабелла. – Похоже на заголовок стихотворения, согласны? А еще лучше – Отец моего сердца.

– Почему я видел это лицо? – настаивал Иан.

Они сидели за столиком в магазине Кэт. Повернув голову, Изабелла посмотрела в дальний угол, где Эдди как раз завернул багет и подавал его покупательнице. Они о чем-то разговаривали и смеялись. Да, Эдди сильно изменился, подумала Изабелла и снова повернулась к Иану:

– Есть три возможных объяснения. Во-первых, можно допустить, что в самом деле существует некая клеточная память, и, откровенно говоря, я не знаю, что можно об этом сказать. Я старалась не упускать и этот вариант, но чем больше я о нем думаю, тем менее вероятным он представляется. Почитав разные статьи о феномене памяти, я поняла, что большинство ученых уверены: убедительных доказательств существования клеточной памяти нет, а предлагаемые свидетельства в лучшем случае анекдотичны. И я не настолько привержена модным идеям, чтобы верить в существование недоказуемого. – Она замолчала. Не слишком ли категоричны ее заявления? Лучше кое-что разъяснить. – Во всяком случае, когда речь идет о функционировании человеческого организма. А память ведь функция организма. Так что все возвращается на круги своя.

Следующий вариант – простое совпадение. И это кажется более вероятным, чем первое допущение.

В жизни мы непрерывно сталкиваемся с теми или иными случайными совпадениями.

– А третий вариант? – спросил Иан.

– Самый рациональный. В какой-то момент, когда операция уже была сделана, вы увидели что-то подсказавшее вам, что донор, ваш спаситель, был молодым человеком по имени Гэвин Маклеод. Возможно, что тогда же вы увидели фотографию его отца. И, скорее всего, даже не поняли, как и когда подсознание установило проявившиеся потом связи.

– Неубедительно, – возразил Иан. – В высшей степени малоправдоподобно.

– А разве все с вами случившееся не столь же малоправдоподобно? Разве все эти симптомы… видения можно назвать правдоподобными? Но вы все же воспринимаете их как реальные. Так почему ж не хотите принять и еще один уровень малоправдоподобного?

Она замолчала и посмотрела, как на него подействовали эти доводы. Он смотрел вниз, на ботинки. Взгляд был смущенным.

– В конце концов, что вы теряете, Иан? Помолчав несколько минут, он кивнул, выражая согласие, и в результате они катили в Западный Линтон – Изабелла за рулем своего видавшего виды зеленого шведского автомобиля. Она редко пользовалась этой машиной, с ее пахучими, обитыми старой, потрескавшейся кожей сиденьями. Машиной, которая, хоть и простаивала подолгу в гараже, всегда, все эти годы, заводилась с первого оборота. Эта машина будет моей до конца, решила Изабелла, и принятое решение странным образом сроднило их, как пожизненно связанных друг с другом партнеров.

Иан сидел рядом с ней напряженный и молчаливый. Когда выбрались из забитого транспортом Эдинбурга, тоскливо взглянул в окно, как человек, обреченный на наказание, как заключенный, которого перевозят в новую, дальнюю тюрьму. И даже когда они миновали Карлоп и небо на западе засияло в лучах заката, только невнятным мычанием отзывался на слова Изабеллы, пытавшейся привлечь его внимание к проносящемуся пейзажу. В итоге она смирилась и с его настроением, и с молчанием. Но перед самым Западным Линтоном он вдруг указал на дом, чуть в стороне от дороги, большой дом из серого камня, окнами выходящий на вересковую пустошь. Последние лучи солнца весело золотили его крышу.

– Вот здесь я жил, – сказал он небрежно. – Выздоравливал после больницы. Три недели. Это дом наших друзей. И они нас пригласили.

Изабелла посмотрела на дом, потом снова на Иана.

– Вы жили в этом доме?

– Да. У Джека и Шейлы Скотт. Это наши друзья со студенческих лет. Вы их знаете?

Изабелла вывела машину на поросшую травой обочину и тихо затормозила.

– Что такое? – нахмурился Иан. – Что-то случилось?

– Жалко, что вы не сказали мне этого раньше, – произнесла она, выключая мотор.

– Не сказал вам о доме Джека и Шейлы? – пришел он в недоумение. – А зачем это нужно?

– Затем, что это, скорее всего, даст ответ на вопрос. – От раздражения в ее голосе слышались резкие нотки. – Скажите, пожалуйста, а до самой деревни вы доходили?

– Несколько раз, – ответил он. – Заглядывал там в книжный магазинчик. Вы его знаете?

– Да, Иан, я его знаю, – нетерпеливо кивнула она. – А скажите, вы видели там кого-нибудь?

– Кого-нибудь? Разумеется, были какие-то люди.

Она затаила дыхание. Они были близко, так близко к разгадке. Но еще страшно было надеяться, что все разрешится так ясно и точно.

– И вы с кем-нибудь разговаривали? Выглянув из окна, он смотрел на выложенную серым камнем канаву, идущую вдоль дороги.

– Теперь нелегко найти мастеров, хорошо знающих свое дело, – заметил он. – Посмотрите на эту канавку. Верхние камни начали осыпаться. А кто может это поправить? Кто нынче чувствует камень?

Изабелла посмотрела туда, куда он указывал. Но ей было и не до камня и не до каменщиков.

– Вы с кем-нибудь разговаривали? – повторила она.

– Ну, разумеется. С владельцем этой книжной лавки. Он, кажется, композитор. Мы с ним вели разговоры, и он знакомил меня с какими-то покупателями. Все было непринужденно, на деревенский манер.

Изабелла знала, что у нее мало шансов получить точный ответ на следующий вопрос, но все-таки задала его:

– С ветеринаром вас тоже знакомили? С ветеринаром, живущим возле этого книжного магазина?

– Понятия не имею, – отозвался он. – Возможно. Я не все помню отчетливо. Я был тогда еще слаб, рассеян. Совсем недавно из больницы, сами понимаете. – Он кинул на нее взгляд, в котором, как ей показалось, мелькнуло неодобрение. – Я делаю все, что могу, Изабелла. Поймите, мне нелегко.

– Я понимаю, я все понимаю, Иан. – Она взяла его руку в свои. – Простите меня. Дело в том, что решение совсем рядом. Но не будем сейчас говорить об этом. Просто поедем к нему. Нас ждут.

Он только-только вернулся с работы и еще не снял куртку, зеленую непромокаемую ветровку. Карман на груди оттопыривался – похоже, в нем был пузырек с таблетками. Под курткой Изабелла разглядела красный галстук и сразу же опознала его – форменный галстук выпускников университетской ветеринарной школы, какой носят все эдинбургские ветеринары.

Открыв дверь, он пригласил их войти.

– У меня тут немного по-холостяцки, – смущенно предупредил он. – Я думал прибрать, но, знаете ли…

Изабелла оглянулась. Никакого особого беспорядка не было. Но обстановка спартанская и почти нежилая. Она быстро взглянула на Юана Маклеода: высокий лоб, глаза… Да, в лице было сходство с Грэмом. Но оно добрее, мягче.

– Насколько я понял, вы хотите поговорить о Гэвине, – сказал он, жестом предлагая им сесть. – Меня это несколько удивляет. Вы знаете, что я расстался с женой? Что мы в процессе развода?

– Да. – Изабелла кивнула. – Знаю.

– Ну, и поэтому я почти не видел детей, – заговорил он, твердо глядя в глаза Изабелле, но без вызова в голосе. – По правде говоря, жена отрезала мне все возможности для этого. Я решил, что не буду протестовать. Ведь только младшему нет восемнадцати. У двух других была свобода выбора.

У Изабеллы сжало горло. Как не похожа эта история на то, что рассказывала жена. Но откуда же взяться единству мнений у супругов, чей брак заканчивается болезненным разводом? Оба переиначивают прошлое на свой манер, часто даже не сознавая, что делают. И оба верят в истинность своих рассказов.

– Примите мои соболезнования по поводу судьбы вашего сына, – произнесла она.

Он молча наклонил голову, принимая сочувствие.

– Спасибо. Он был хороший мальчик. Но эта болезнь… Да что тут скажешь? Жалко, бесконечно жалко.

– Трагедия. Но эта трагедия спасла чужую жизнь. Об этом мы и хотели рассказать вам, мистер Маклеод.

Он открыл рот, издал какой-то невнятный звук и замолчал.

– С согласия вашей жены сердце вашего сына использовали как трансплантат. Мой друг, сидящий сейчас перед вами, получил его. Только поэтому он сегодня и жив.

Эти слова потрясли Юана. Он изумленно посмотрел на Изабеллу, потом перевел взгляд на Иана. Недоуменно затряс головой и вдруг закрыл лицо руками.

Изабелла быстро встала, подошла к нему и положила руку на плечо.

– Представляю, что вы сейчас чувствуете, – прошептала она. – Поверьте, я все понимаю. Но мы пришли, потому что моему другу Иану необходимо было сказать вам «спасибо». Поймите это, прошу вас.

Юан открыл лицо. По щекам у него текли слезы.

– Я так и не попрощался с ним, – сказал он ровным голосом. – Не было сил. Не смог заставить себя пойти на похороны. Не мог пойти туда. Просто не мог…

Изабелла наклонилась и обняла его.

– Вы не должны так корить себя. Я уверена, что вы были хорошим отцом и ему, и другим детям.

– Я старался, – с усилием выговорил он. – Я в самом деле старался. И брак тоже старался спасти.

– Уверена, так и было. – Изабелла посмотрела на Иана, который тоже подошел и стоял рядом с ней.

– А теперь, пожалуйста, выслушайте меня, – попросила она Маклеода. – Пожалуйста, послушайте меня внимательно. Жизнь вашего сына продолжается в человеке, который стоит перед вами. Он обязан вашему сыну всем и пришел сюда, потому что испытывает глубокую потребность высказать вам свою благодарность. Но есть и еще одно. Он, и только он, способен возместить упущенную вами возможность попрощаться с сыном. Вот, смотрите сюда, смотрите. – Она взяла Иана за руку и повернула ее ладонью вверх. – Дотроньтесь до его запястья, Юан. Чувствуете, как бьется пульс? Это бьется сердце вашего сына. Он простил бы вас, Юан. Он простил бы вам все, за что вы хотите попросить у него прощения. Так, Иан, я права?

Иан попробовал что-то ответить, но захлебнулся словами и, молча кивнув, крепко сжал лежавшую у него на запястье руку жестом, исполненным и прощения, и благодарности. Изабелла отошла и оставила их вдвоем. Встав у дальнего окна, она смотрела на деревню, на плавно темнеющее небо и зажигающиеся огни. Начался дождь, не сильный, но мягкий, теплый, ласково падающий на узкую деревенскую улицу, шведский автомобиль зеленого цвета, темные пятна холмов в отдалении.

– Пошел дождь, – промолвила она. – Думаю, нам пора возвращаться в Эдинбург.

Юан взглянул на нее – он улыбался. И эта улыбка доказывала, что она все сделала правильно и в эти несколько минут случилось то, на что она надеялась, хоть и боялась верить своей надежде. Мне часто случается ошибаться, подумала Изабелла, но порой я – как и все – оказываюсь права.