Друзья, любовники, враги

17

В это утро Гидеона разбудил тот же сон. Он потянулся за сигаретой, сел на постели. Видение отчетливо стояло у него перед глазами. Маленький мальчик с курчавыми волосами на лбу. Губы решительно сжаты. Пухлые голенькие ножки нажимают на педали трехколесного велосипеда, который все быстрее несется по провинциальной улице. Вдалеке виден автомобиль американской марки. Хромированные части сверкают электрической голубизной. Задний бампер напоминает рыбьи плавники. Насчет бампера Гидеон был совершенно уверен.

По-видимому, все произошло мгновенно. Автомобиль выехал из-за поворота и увеличил скорость, когда ребенок оказался на середине улицы. Что-то отвлекло водителя от дороги. То ли кто-то сидевший сзади, то ли водитель засмотрелся на дорожную карту, то ли его ослепило солнце.

А Гидеон, беспомощный, не в состоянии пошевелиться, наблюдал это издалека. Его ноги словно сковал бетон. Голос растворился в ветре, когда он пробовал крикнуть, чтобы предостеречь мальчика. Он бестолково махал руками, показывая водителю, чтобы тот свернул или затормозил. Быстрее, крути педали! — кричал он беззвучно во сне. Его скулы заныли от напряжения. Быстрее, быстрее! — кричал он ребенку, но крики отдавались эхом только в его собственной голове. А потом — столкновение, не смотреть на которое он не мог. Он не мог отвернуться или зажмуриться, будто кто-то заставлял его стать свидетелем удара и увидеть, как разбитое тело ребенка отброшено на несколько метров. Увидеть разбросанные на дороге искореженные куски металла и переднюю решетку от американского автомобиля, отлетевшую на газон. И, наконец, узнать обрывки красной курточки ребенка, которые остались на бампере автомобиля. Насчет бампера Гидеон ни секунды не сомневался.

Да это же просто сон, убеждал он себя, проснувшись утром. Просто сон. Все случилось совершенно иначе. Ведь Гидеона там не было, и он ничего не видел. Просто сон. Реальность была намного хуже. Боль не притупится, это он знал. Ему не станет легче. Просто, в конце концов, он вытеснит это невыносимое сновидение мыслью о Саше. Он успокоится только тогда, когда воскресит в памяти ее облик. И так — до следующего раза.

В это утро Рафи распорядился устроить просмотр последних слайдов, а уж потом расходиться по делам.

Иорам опустил экран, а Бен настроил проектор. Они оба отошли в сторону, когда Рафи сам взял пульт управления. Ронни сидел в дальнем конце стола. Он выглядел свежим и хорошо отдохнувшим — в рубашке, застегнутой на все пуговицы, в узком галстуке и классическом костюме. Рядом сидел Яков. Перед ним на столе лежал кожаный кейс. Гидеон сидел отдельно от остальных. Молчаливый. С темными кругами под глазами. Заросший щетиной. Воротник рубашки расстегнут, на плечах свитер. Он сосредоточенно рисовал в желтом блокноте аккуратные прямоугольнички. Полстраницы уже было покрыто этими прямоугольничками.

— Самолет вылетает в полдень, — сообщил Рафи, глядя в сторону Ронни. — Это значит, ты должен быть в аэропорту не позже одиннадцати тридцати. Груз будет помещен в дальний угол посольского контейнера. Я рад, что ты проведешь несколько дней в Израиле, Ронни.

Ронни кивнул.

— Сможешь увидеть малыша, — добавил Рафи, а потом взглянул на Иорама, который спросил:

— А кто повезет груз из Израиля?

— Чтобы не было осложнений, Яков будет сопровождать тело до самой электростанции.

Гидеон закурил.

— О каких осложнениях ты говоришь?

— Как знать, — пожал плечами Рафи, — может быть, на границе нас будет поджидать еще одна компания героев-самоубийц.

— Это последняя остановка? — спросил Гидеон.

— Насколько нам известно — да, — ответил Рафи. — Тело будет находиться под охраной на электростанции, пока ты не закончишь дело в Сиди Боу Сад. Потом Сабу Калила известят о смерти брата. Мы устроим так, чтобы тело можно было переправить через границу в Иорданию. — Он окинул взглядом сидящих за столом. — Где его похоронят — нас не касается.

Когда Рафи вывел на экран первый слайд, он обратился к Гидеону:

— Наверху есть комната, где ты можешь поработать. Твой рейс в Тунис не раньше пяти.

— Я передумал. Я вылечу из Орли в два.

Первым на экране появился Карами. «Мечта Гидеона», как называл его Рафи. Он был одет в костюм и прогуливался в окружении охранников по улице, напоминающей парижскую. На следующем кадре он был в халате и накидке. На другом — в джинсах и футболке. Потом в одних плавках на пляже… Его было легко узнать, какую бы одежду он ни надел. Внешне он совершенно не менялся с самого начала своей карьеры, разве что в весе. Мрачное выражение лица. Жесты, движения спокойные и точные. Шестнадцать лет слежки, ожидания и неудач, подумал Рафи. Главным образом, все-таки, ожидания. Однако терпение в конце концов бывает вознаграждено. По крайней мере, иногда.

Следующая серия слайдов была сделана на прошлогоднем собрании Национального совета Палестины [8] в Алжире.

На другом слайде Карами прогуливался по улицам Ларнаки с двумя другими деятелями из ООП. Два дня спустя его друзья взлетели на воздух в последней модели «БМВ». Какая жалость, заметил кто-то, автомобиль был снабжен ультрасовременной системой передач и отлично показал себя на дорогах Кипра.

А вот Карами на встрече с королем Фахдом в Саудовской Аравии. Старые добрые времена. Саудовские нефтедоллары все еще текли в палестинские сундуки.

На следующем кадре Карами снят на корабле, который готовился к отплытию из Триполи в Ливан после войны 1982 года. В окружении жены и нескольких высших офицеров. Все улыбаются в объектив камеры.

— Только поглядите на них, — сказал Рафи. — Улыбаются и делают пальцами знак победы «V»!.. Однако их все-таки вышвырнули из Ливана, и они потеряли плацдарм для своих операций.

На следующем слайде Жозетта Карами вместе с детьми гуляла в роще недалеко от виллы в Сиди Боу Сад. Старший мальчик Фахд и дочка Камила очень похожи на нее. У них лишь очень темные волосы и оливковая кожа. На отца похож только малыш Тарик, однако именно он почему-то выглядел очень напуганным. Сходство с отцом было поразительное. Особенно в профиль.

— Ни одного волоса не должно упасть с их голов, — предупредил Рафи. — Жену и детей не трогать. Столкновения с ними избегать любой ценой. Если же встреча с ними все-таки произойдет, если не будет никакого другого выхода, нужно привести их в бессознательное состояние, перекрыв сонную артерию не более, чем на тридцать секунд.

— А если верна информация Саши Белль, — спросил кто-то, — а у нас нет никаких оснований ей не доверять, и Жозетта Карами держит под подушкой пистолет?

— Тогда стрелять в ногу или в руку, — сказал Рафи. — Остальные заряды до последнего — в голову Карами. Но лучше всего заранее позаботиться о том, чтобы пистолет убрать подальше. Повторяю, — добавил Рафи, — независимо от того, как будет выглядеть Карами, все оставшиеся пули должны сидеть у него в голове. — Он повернулся к Гидеону. — Если ты сможешь устроить так, чтобы пистолет Жозетты исчез в нужный момент, и это не возбудило бы подозрений, ничего лучшего и желать нельзя.

— Троим из вас, — продолжал Рафи, указав на Иорама, Бена и Якова, — разрешаю оставить по три патрона на брата… Ронни обойдется. В его двадцать два года ему достаточно будет быстрых ног. Конечно, Гидеон будет отходить последним. Поэтому именно его задача — убедиться, что никого не осталось в живых, никого. Кроме жены и детей. А если они все-таки будут ранены, он должен вызвать скорую и оставить входную дверь раскрытой настежь… Сумасшедшие израильтяне! — пробормотал Рафи, качая головой.

Потом он переключил проектор на новый слайд. Это была Саша Белль.

Они снимали ее с самого начала. С первых телерепортажей из Рима, сразу после происшедшего. Она выглядела измученной и нервной. И беззащитаной, отметил про себя Гидеон. Они снимали ее в Париже до Гидеона и в Париже с Гидеоном. Вот та самая пробежка в Тюильри. Вот она выходит из телевизионного бюро. Выглядит энергичной, шикарной, настоящей журналисткой. И красивой, снова отметил про себя Гидеон. Вот в аэропорту с Берни Эрнандесом при посадке в самолет до Туниса. Вот прибытие в Тунис и регистрация в отеле в сопровождении двух мужчин из французской съемочной группы. Выглядит озабоченной, возбужденной и уставшей. И храброй, подумал Гидеон. А вот Саша в вечернем туалете садится в автомобиль Гидеона, а потом вылезает из автомобиля. Оба слайда фиксируют сие лишь у подъезда отеля «Георг V».

— Это и есть задание Гидеона, — объяснил Рафи, хотя все и так прекрасно это помнили. — Она — наша единственная ниточка, ведущая в дом, с тех пор как мы поняли нашу ошибку с кофейщиком. — Он что-то бегло набросал на листке бумаги. — Это значит, что мы не имеем точного представления о внутреннем устройстве дома, о расстояниях между комнатами, а также об общем количестве телохранителей и охранников. — Он взглянул на Гидеона. — Если бы ты мог получить эту информацию от нее, не возбудив подозрений. Помни, если у нее все-таки возникнут подозрения и она разоблачит тебя, то всю операцию придется отложить на неопределенное время. Другого выбора у нас нет. — Он покашлял. — Есть у кого-нибудь вопросы?

В ответ — только шуршание бумагами. Все, что мог сделать сейчас Гидеон, это попытаться совладать с самим собой, чтобы не вскочить и не сорвать экран. Он ощущал жгучую боль в желудке и с трудом дышал. Он отложил сигарету, когда Рафи установил на экране последний кадр — ее лицо. Оно заполнило собой всю комнату. Насмешливое выражение глаз. Волосы, требующие расчески. Но все-таки главное — глаза. Яркие и чистые, они смотрели прямо в объектив невидимого фотоаппарата. Ничто не удивило его в ней. Каждый сантиметр, каждая черточка ее лица и тела уже были ему знакомы.

Рафи встал и подошел к столику, на котором стоял поднос с шестью хрустальными стаканами и графином. Он медленно разлил из графина заранее припасенное бренди и только потом пригласил собравшихся взять по стакану. Все повиновались, и только Гидеон остался на месте.

— Выпьем, — сказал ему Рафи. — Давай выпьем.

— За что? — откликнулся Гидеон, медленно вставая и направляясь к двери. Взявшись за ручку, он остановился.

— За здоровье и благополучное возвращение, — начал Ронни.

— За Израиль, — сказали хором Иорам и Бен.

Гидеон молчал.

— За Голду, — благоговейно произнес Яков.

— За жизнь, — добавил Рафи.

— Вот она-то меня и пугает, — тихо сказал Гидеон и вышел из комнаты.