Духовное просветление — прескверная штука

(7) Не святой и не мудрец

Во время тихого часа приходит Марла и садится рядом. Она чувствует себя неловко и бросает на меня неопределенный косой взгляд, будто не верит, что ей можно побыть здесь. Не думаю, что от меня исходит много вибраций, характерных для гуру, но какие-то, должно быть, исходят, потому что все реагируют на меня одинаково — со своего рода почтением. Я не одеваюсь и не говорю как гуру. Я не ношу на себе цветочные гирлянды, не совершаю чудес, не улыбаюсь блаженно и ничего не излучаю, насколько мне известно. Я думаю о себе как о довольно невозмутимом парне, который едва держится за то, что подразумевается под жизнью человека среди людей. Будто я еще могу промычать несколько тактов песни, но совершенно позабыл все слова. Я не могу стоять в очереди в магазине и поддерживать нормальный разговор, если он заходит дальше погоды. Я не могу пойти в бар и выпить пива или сыграть в бильярд, потому что я не могу притворяться, будто разделяю опыт и интересы остальных посетителей заведения. Общность людей на этом уровне столь фундаментальна, что, надо полагать, невозможно даже представить себе, что это такое — не разделять ее. Нет двух людей, между которыми было бы меньше общего, чем между любым человеком и мной. Я не принадлежу ни к одной группе. Благодаря тому, что я живу в иной парадигме, я по сути стою особняком от человечества.

Угу. Вот и еще одна аналогия с вампирами. Когда люди становятся вампирами, они совершают сделку, хотя даже не знают, от чего на самом деле отказываются и что получат. Возможно, их подталкивает какая-то непреодолимая сила, как это было со мной. Быть просветленным означает совершить Первый Шаг на пути к просветлению — и впредь с этого момента быть вычеркнутым из мира людей. Я знал, когда начинал свое путешествие, что это значит — оставить позади все связи с людьми, и для меня это было абсолютно приемлемо. Никто не доходит сюда не будучи готовым, пусть и простодушно, заплатить цену.

* * *

На самом деле мне нет особого дела до общения с Марлой, и не потому что с ее точки зрения она здесь никуда не продвинется — а она не продвинется — и не потому что она скоро умчится навстречу очередному духовному приключению со звучным названием — а она умчится, — но из-за этого особого аромата — не подберу другого слова, — которое распространяет ее эго.

Марла скорее маскируется духовностью, чтобы избежать страх, чем имеет с ним дело. Разумеется, под поверхностью всегда прячется страх и неважно, какую форму он принимает. У Марлы страх вращается вокруг денег, безопасности, отношений и амбиций, и все это сводится к страху отверженности и одиночества, что сводится к черному бриллианту в сердце любого страха — страху не-я. Внешне она очень хорошо владеет собой: спокойная, мягкая, убежденная в том, что она очень открытая и духовно гармоничная особа, но я бы предпочел общение с буйнопомешанным, который честно противостоит собственной лжи, чем с тем, который тратит всю энергию, чтобы подавить в себе честность. Маскировка всегда выдает себя металлической ноткой, которую те, кто способен ее «услышать», воспринимают как диссонанс и неблагозвучие.

Говоря совсем просто, одна-единственная истина любого человека покоится, подобно черной дыре, в самом его сердце, а все остальное — вообще все — просто мусор и обломки, которые прикрывают эту дыру. Разумеется, для того, кто ведет обычное человеческое существование, не отвлекаясь на более серьезные вопросы, мусор и обломки — это все, что делает его тем, кто он есть. Но для того, кто хочет докопаться до истины себя, это препятствие на пути.

В конечном счете любой страх — это страх этой внутренней черной дыры, и по эту сторону дыры нет ничего истинного. Достичь просветления — значит прорваться через заторы и шагнуть сквозь черную дыру, а все, что не относится к прорыву и этому шагу, образует еще больше мусора и обломков.

* * *

— У меня было переживание во время медитации, хотела бы поделиться с вами, — начала Марла и стала быстро перечислять череду прозрений, которые, как она полагает, помогут ей освободиться от того и этого, а может она преодолеет препятствие, сразит дракона или что-то вроде этого. Я с первых ее слов уже знаю, что она пытается произвести на меня впечатление, чтобы я вознаградил ее похвалой. Это довольно обычное развитие событий. Она исходит из того, что между нами заключен негласный договор, по которому она должна отражать и усиливать мое представление о себе как Великом Духовном Учителе, а я, в свою очередь, должен отражать и усиливать ее представление как об Очень Духовной Особе. Она исходит из того, что такой негласный договор есть, потому что он был заключен с десятком или около того других духовных наставников, и это всегда работало — удобная беспроигрышная ситуация.

Я прерываю ее.

— Никогда не слышала такой термин — макё? — спрашиваю ее я.

— Да, это ведь что-то, связанное с...?

— Это из дзэна. Очень удобный термин. В дзэне никто не заинтересован в духовном росте. Никто не заинтересован в самоисследовании или самоосознании. Они не пытаются стать лучше или счастливее. Они не следуют духовному пути, они следуют пути проснись-уже-черт-побери. Они полностью сосредоточены на страстном и пристальном поиске просветления. Ни утешительных призов, ни вторичных целей. Они подписались на полное пробуждение. Конечно, у них, как и у любых учеников, нет подлинного понимания, что за собой влечет подобный поиск на самом деле, так что задача наставника заключается в том, чтобы следить, не сбились ли они с курса. Ты следишь за мыслью?

Она как-то неопределенно кивает.

— Дао предупреждает нас опасаться увитых цветами ловушек на этом пути или чего-то похожего. На пути к пробуждению многое придется увидеть и сделать. Все это внове и напоминает магию. Например, есть такие моменты, когда ты можешь остановиться и развить в себе то, что ты считаешь особыми силами: пророчествование, телепатию, общение с духами, магические искусства, вращение тарелочки, да что угодно. Во время дзэнской медитации — дзадзен — ученик может погрузиться в безвременное единое сознание. Он может разрешить все затруднения в своей жизни за одну замечательную сессию. Он может почувствовать, что выблевал огромный шар раскаленного свинца, который много лет покоился у него в груди. Он может сойти в бездны ада и убить всех своих демонов. После подобного переживания он мог прибежать к наставнику, чтобы поделиться своими победами и переживаниями, думая, что он на правильном пути к просветлению, а наставник охлаждал его пыл, называя это макё.

Теперь Марла хмурится, понимая, что это ее пыл только что охладили.

— С помощью термина макё дзэнский наставник сообщает ученикам, что драгоценные камни, которые они подбирают, остановившись, или прекрасные цветы, которые они собирают, замедлившись в пути, имеют ценность или красивы только в том мире, который они решили оставить позади. Дао говорит «остерегайся увитых цветами ловушек», потому что чтобы овладеть ими или извлечь из них пользу, ты должен остановить свое путешествие, остаться во сне. В конечном итоге, это просто отвлекает от утонченного поиска пробуждения. Освобождение от заблуждений забирает все, что у тебя есть. Цена истины — все. Все . Таково правило, и оно нерушимо.

Она выглядит печальной. Я продолжаю тоном помягче:

— Я объясняю, что такое макё, потому что именно это здесь происходит. В медитации тебя посетили глубокие идеи, и ты принесла их мне. И это вполне понятно. Западная духовность, кажется, приравнивает просветление к самосовершенствованию, так что естественно предположить, что освобождение себя от ментального и эмоционального багажа — это и есть путь. А я говорю тебе, что в контексте поиска просветления твои переживания — макё. Ты приносишь мне эти бесценные жемчужины, а я говорю тебе смыть их в унитаз и двигаться дальше.

Я медлю, чтобы это уложилось у нее в голове. Дело здесь не в том, чтобы помочь Марле в ее поиске просветления, но помочь увидеть, что она его и не ищет. Иногда я размышляю — а был бы я хорошим наставником дзэн — роси — но нет, я так не думаю. А может, я был бы великим наставником — зависит от того, как посмотреть. Моей эмблемой был бы рисунок головы Будды, насаженной на пику, с капающей кровью и свисающими потрохами. Под эмблемой был бы девиз: «УМРИ!» Ученики выстраивались бы после дзадзен в очередь перед моей дверью, чтобы рассказать мне о своих переживаниях, и как только первый открыл бы рот, я заорал бы во всю мочь своих легких: « Ты не он! Ты не настоящий! Ты макё! Ты просто персонаж сна! » В этот момент я бы, наверное, начал бить учеников палкой, что является одной из привилегий дзэнского наставника.

« Ты должен быть мертв! Почему ты не мертв? Зачем тебе видеться со мной? Ты и есть проблема! Убирайся и возвращайся, когда умрешь. Вот с тем парнем я бы хотел потолковать, а не с глупым персонажем сна. А теперь УБИРАЙСЯ! »

Вот что в сущности определяет поиск просветления: тот ты, о котором ты думаешь, как о себе, (и который думает о тебе как себе), — это не ты, это просто мимолетно существующий персонаж, который снится лежащей в основе тебя истине. Разумеется, в том, чтобы быть персонажем сна нет ничего неправильного, если только твоей целью не является пробуждение, поскольку в этом случае персонаж сна подлежит безжалостному уничтожению. Если твоя цель — переживание трансцендентального блаженства, высшей любви, измененных состояний сознания, пробуждение кундалини, подготовка к раю, освобождение всех разумных существ или просто получение высшего из возможных данов в человечности, то — возрадуйся! — ты в правильном месте — в царстве сна, в дуалистичной вселенной. Но если ты заинтересован в том, чтобы перестать пороть чушь и разобраться в том, что истинно, то ты в неправильном месте: тебе предстоит очень грубая потасовка и нет причин притворяться, что все не так.

* * *

Выше я написал про отрубленную голову Будды и себя, орущего на студентов, что они должны быть мертвы и все такое, — так вот я не поэтому думаю, что из меня не получилось бы хорошего наставника дзэн. На самом деле, именно поэтому я думаю, что я был бы реально крутым наставником дзэн. Превратное толкование происходило бы, как я подозреваю, из того, что считается неважным соотношением между количеством пришедших учиться и дошедших до конца. Оказалось бы, что я довольно приятный парень с легким стилем обучения и похвальным соотношением поступивших и выпускников, и если бы у меня было знамя или эмблема, то наверняка минималистическая версия Дурака из колоды Таро — дурак, блаженно шагающий со скалы в пропасть.

Моей задачей как дзэнского наставника было бы заронить в учеников зерно полного знания абсолюта. Возможно, это звучит как невыполнимая задача, но только до тех пор, пока не примешь во внимание тот факт, что просветление требует не больше знания, чем подчинение закону гравитации или принятие солнечных ванн. Поскольку просветление есть не что иное, как осознание истины, не так уж сложно понять, что если что-либо и требует знания или усилий и чего-то вроде сверхчеловеческих способностей воображения, так это не истина, а заблуждение, и если есть что-нибудь крайне невероятное, во что трудно поверить, так это не безбрежный океан и мириады рыб в нем, а неспособность этих рыб найти воду.

Я слышу, как Марла хлюпает носом. Она чувствует, что получила нагоняй. Мастер отверг ее подношение. Так она и должна себя чувствовать. Тем ученикам дзэн не до смеха, когда опускается палка.

— Как ты думаешь, Марла, зачем я тебе это рассказываю?

— Не знаю... так я могу выйти за пределы общепринятого... так я могу оставить позади... знаете, так я могу...

— Мы говорим здесь о двух разных вещах, Марла. Понимаешь? Ты думаешь, я рассказываю тебе, что твои озарения в медитации — это макё, верно?

Она смотрит на меня и кивает.

— Нет, вовсе нет. Это важное различие. Я говорю, что твои озарения — это макё в контексте пробуждения. Видишь ли, в отличие от меня, дзэнский наставник точно знает, зачем собрались его ученики. Ему не надо их спрашивать. Но здесь все иначе, поэтому я спрашиваю тебя сейчас. Чего ты хочешь?

Она начинает что-то говорить, но я ее прерываю.

— Вселенная даст тебе то, чего ты хочешь, Марла. Именно так она работает, даже если ты не знаешь этого. По-другому и быть не может. Тебе не нужно быть достойной этого, но ты должна знать, чего ты хочешь. Ты должна сосредоточиться. Попробуй сделать это. Попробуй записать, чего ты хочешь, и сокращать написанное, пока от него не останется лаконичное утверждение о желании или намерении. Твой путь будет извилист, а твоя жизнь неясна, пока ты не сделаешь этого. Приходи ко мне поговорить, когда у тебя будет что-то, ладно?

Она кивает.

— И, Марла, я думаю, совершенно замечательным ответом был бы такой: быть хорошей мамой для той маленькой девочки.

Она кивает, улыбается и обнимает меня. Она поняла. Уверен, это больно, когда наставник говорит, что твои глубокие трогательные озарения — это дерьмо, но она поняла. Это хорошо.