Дурацкие игры магов. Книга вторая.

Глава 19.

Зов крови.

Дмитрий лежал на кровати и смотрел в потолок. Рядом мирно посапывала кайсара, и маг надеялся, что она проспит ещё хотя бы пару часов. За последние три недели Дима здорово вымотался: Сабира оказалась ненасытной и страстной хозяйкой. Она ни на минуту не отпускала от себя раба. Даже государственные дела предпочитала вести, не покидая спальни. "Если ничего не изменится, кайсара потеряет власть, - хмуро думал маг, - и я окажусь в руках визиря. Боюсь, общение с ним будет не столь приятным". Дмитрий посмотрел на спящую Сабиру и вздохнул. Ему не хотелось влезать в интриги харшидского двора, но, похоже, выбора не было. До окончания срока, отпущенного ему графом Кристером, оставался месяц. А потом… "Стоит ли прилагать усилия? Стоит ли вступать в игру, результат которой мне известен?" Кайсара томно вздохнула, повернулась на бок и уткнулась ему в плечо. Дмитрий поморщился, скользнул взглядом по сидящим вдоль стены рабыням - постоянным свидетелям его постельного труда, и решил, что политика и интриги привлекают его больше, чем любовные баталии с Сабирой.

Осторожно, чтобы не разбудить хозяйку, Дима выбрался из постели, накинул на плечи кружевное покрывало и подошёл к распахнутому окну. Покои Сабиры располагались на верхних этажах дворца, и город отсюда просматривался, как на ладони. Он напоминал огромный муравейник: тысячи и тысячи людей, беспрестанно снующих по многочисленным улицам. Телеги, фургоны и кареты тёмными жирными точками выделялись на фоне толпы.

- Суетливый, жестокий мир, - задумчиво пробормотал маг.

Он не помнил родины, не помнил, странствовал ли по другим мирам, но почему-то был уверен, что таких, как Камия, ему не встречалось. "Как можно превозносить силу и ставить страх во главе угла?" Дмитрий вспомнил один из докладов Сахбана, в котором тот рассказывал о трёх разбойниках, захвативших оазис. Маг глазам не поверил, когда кайсара собственноручно подписала указ, подтверждающий их статус. Ещё больше его потрясла история о камийской мечте. Парочка бандитов цинично грабила караваны, убивала десятки наёмников, а кайсара каждые три дня повышала награду за их головы, при этом в глазах правительницы сияло искреннее восхищение, словно она сама была готова оставить трон и с саблей в руках пронестись по пустыне. В такие минуты Сабира вызывала у Димы отвращение.

- Как можно преклоняться перед бандитами? Они сеют смерть! Они убивают людей ради наживы! - однажды сказал он хозяйке и предложил отправить на поимку камийской мечты элитных гвардейцев, но кайсара лишь рассмеялась:

- Я не стану убивать сильных, мужественный людей! Рано или поздно, они явятся в Бэрис, и я приму их на службу.

- Зачем? Бандиты беспринципный народ. И если они так сильны, как ты считаешь, то могут замахнуться на твою власть. Не лучше ли убить их и обезопасить трон?

- И прослыть трусихой? Когда мой отец умер, мне было восемнадцать. И хотя перед смертью он официально провозгласил меня кайсарой, в глазах камийцев я была всего лишь зарвавшейся наложницей. Мне пришлось доказывать свою состоятельность с саблей в руках. Сейчас я и сосчитать не возьмусь, скольких убила. Но я сумела убедить камийцев, что достойна править Харшидом. И вот уже четыре года никто не осмеливается покуситься на моё место. А если попробует, его ожидает неприятный сюрприз - я владею саблей лучше всех в Камии!

Больше Дмитрий не поднимал этой темы. Ему было жаль несчастную женщину, вся жизнь которой подчинена одному - во что бы то ни стало удержаться на троне. Сабира даже наследника родить не смела: беременность сделала бы её слабой. Да и рассчитывать на долгое правление она не могла. Рано или поздно её отравят, зарежут, удушат, и трон займёт убийца. "Это не жизнь", - думал Дима и улыбался, когда Сахбан бросал на него негодующие взгляды. Вот уж кто был уверен, что маг обязательно попробует захватить власть. В первые дни визирь неоднократно пытался отравить Дмитрия, но тот безошибочно определял приправленные ядом блюда и не притрагивался к ним. А подослать к рабу убийц было проблематично, ведь кайсара глаз не спускала с драгоценного подарка.

Сахбан зеленел от ярости: мало того, что Сабира изгнала его из своей постели, так ещё раб, постоянно присутствовавший при их разговорах, позволял себе указывать кайсаре на ошибки и неточности в его докладах. И, самое неприятное, вместо того, чтобы заткнуть свою постельную игрушку, правительница прислушивалась к его словам и прилюдно отчитывала визиря за промахи. Бедняга потерял покой и сон: он стремительно утрачивал высокое положение. Если бы визирь был воином, а не мастером дворцовых интриг, он бы предпринял отчаянный шаг и вызвал кайсару на поединок, и, в случае победы, четвертовал бы наглого раба, но Сахбан плохо владел оружием. Его власть целиком и полностью опиралась на воинскую доблесть правительницы. Без неё он был ничто, и прекрасно осознавал это. Сабира и Сахбан прекрасно дополняли друг друга: кайсара держала харшидцев жёсткой рукой, а визирь умело плёл интриги, упрочняя их положение, и занимался политикой и экономикой. Так прошли четыре чудесных года, и тут граф Кристер подарил Сабире мага…

Дмитрий не сразу сообразил, насколько крепко связаны кайсара и визирь, а когда разобрался, долго смеялся. Он мог с лёгкостью выжить в Бэрисе, убив Сабиру или Сахбана, а лучше обоих, затем последовала бы серия смертельных поединков, и Дмитрий воцарился бы на харшидском престоле. Но маг не хотел лишний раз нервировать брата. При расставании, его поведение и так выглядело, как предательство, и усугублять ситуацию не хотелось: захват Харшида Тёма мог воспринять, как посягательство на свою власть.

- Тёма… - прошептал маг, забрался на подоконник и уставился на площадь перед дворцом.

Он чувствовал, что на душе так же пусто, как на площади, и не знал, чем заполнить эту пустоту. Маг мог бы попытаться занять себя работой, но кайсара ни за что не позволила бы ему покинуть спальню. "Наверное, Олефир воспитал меня слишком деятельным, раз мне не хватает терпения просто плыть по течению, - кисло подумал он, потёр безымянный палец и посмотрел на Сабиру: - Интересно, почему она больше ни разу не заговорила о моём родстве с великим магистром? Сочла мои слова пустой болтовнёй? Вряд ли. Или я настолько не хочу этого разговора, что она подсознательно ощущает это? Или моя магия просыпается? Что если я сам заставляю Сабиру молчать? - Дмитрий поднял руки и повертел ими, разглядывая так, словно увидел впервые. - Вот бы узнать, что ещё я могу". Он повернул правую ладонь вверх и сосредоточился. Маг представил себе кинжал, блестящие острые грани клинка, витую серебряную рукоять, но ладонь так и осталось пустой.

- Видимо, это работает как-то не так, - пробормотал он и спрыгнул с подоконника.

Кайсара просыпалась, и могла рассердиться, не обнаружив любовника рядом. Дмитрий скинул покрывало, растянулся на тахте, подложил руку под голову и стал наблюдать, как любовница медленно выгибается, растягивая мышцы, как распахиваются миндалевидные карие глаза и как в глубине чёрных зрачков пробуждается желание.

- Ты улыбалась во сне. Что тебе снилось?

- Ты, - промурлыкала Сабира и всем телом прижалась к магу. - Твои ласки, поцелуи… Не заставляй меня ждать, Дима.

- Сейчас половина седьмого вечера, дорогая. Визирь уже два часа ожидает в приёмной.

- И что?

- Ты не должна пренебрегать государственными делами, иначе придворные решат, что ты стала слабой.

- Заткнись! - Кайсара ударила мага по губам. - Ты всего лишь раб, и должен исполнять мои желания. Любые!

Дмитрий поднёс руку ко рту и усмехнулся:

- Хороший удар, но слабее, чем в первый раз.

- Да как ты смеешь! - Кайсара оттолкнула любовника и вскочила: - Я сгною тебя в яме! Я прикажу палачам отрезать от тебя куски плоти и скармливать львам!..

- Да, пожалуйста. Если хочешь, я умру, но только для того, чтобы не видеть, как какая-нибудь гадина перерезает тебе горло. Я слишком люблю тебя, дорогая, чтобы спокойно смотреть на это!

Маг поднялся с тахты, натянул белые шаровары и выжидающе посмотрел на хозяйку. Обнажённая кайсара хмуро взирала на него и вертела на пальце кольцо с изумрудом.

- Ты постельный раб, и твоё назначение доставлять мне удовольствие.

- Знаю. Но помимо этого, я способен думать. - Дмитрий подошёл к любовнице и с нежностью коснулся её щеки: - Я переживаю за тебя, великая госпожа. Поверь, я готов ласкать тебя денно и нощно. Для меня нет ничего важнее твоей улыбки и счастливых глаз, но столько времени проводить в постели - неразумно. Ты должна быть сильной! И твои подданные, и твои враги должны знать, что правительница Харшида не спускает с них глаз!

- За такие речи, я должна отрезать тебе язык!

Дмитрий наклонился, коснулся губами её шеи, а потом быстро пробежался языком от ключицы к уху.

Кайсара неровно задышала, карие глаза расширились и с вожделением уставились на рот любовника:

- Думаю, он тебе ещё пригодится.

- Прими Сахбана, а потом я покажу тебе кое-что новое, - хитро улыбнулся Дима.

Сабира облизала пересохшие губы:

- Разочаруешь - убью.

- Никогда, великая госпожа.

Маг отступил и поклонился. Кайсара с трудом отвела взгляд от вожделенного тела:

- Марш в постель!

Дима не стал спорить. Он мгновенно прыгнул на тахту, растянулся на животе и подсунул под голову подушку - эта поза раздражала визиря больше всего - и стал наблюдать, как молчаливые рабыни облачают повелительницу в бело-золотые шаровары и короткий халат из жёлтой парчи. Затем наложницы выставили на середину комнаты широкий стул с массивными резными подлокотниками, и, усевшись на него, Сабира приказала позвать визиря.

Сахбан вошёл в спальню правительницы звеня драгоценностями и сверкая золотом. Полы длинного, расшитого золотыми птицами халата касались ковра, багровые кожаные сапоги и тёмно-синие шаровары блестели затейливыми узорами жемчужин, а на снежно-белой чалме, точно капли крови, сверкали рубины. Величественной походкой визирь приблизился к кайсаре, степенно поклонился и вытянул руки в приветственном жесте.

- Здравствуй, Сахбан, - благосклонно кивнула Сабира. - Говори.

- Не прогневайся, великая госпожа, но у меня плохие вести. - Визирь сокрушённо качнул головой и продолжил: - Я уже говорил Вам, что мои люди потеряли камийскую мечту из вида. Я рассчитывал, что господин Ричард прекратил нападения на караваны потому что намеревается прибыть в Бэрис, но действительность оказалась прозаичнее. Разбойник переметнулся на сторону врага.

- Ричард в Крейде?

- Да, госпожа. Ночью прибыл гонец, он выехал из Ёсса тотчас, как Кристер принял камийскую мечту на службу.

Кайсара стиснула подлокотники:

- Не может быть! Награда за их головы превысила миллион бааров! Ни один разбойник не ценился столь высоко! Почему они выбрали Кристера? Неужели он предложил больше?

- Нет, моя госпожа, - с поклоном ответил визирь и картинно развёл руки в стороны: - Граф не назначал платы за их головы.

- Ни единого баара?! Невероятно! - Кайсара вопросительно посмотрела на Диму: - Ты знаешь графа. Почему разбойники выбрали его?

- Не имею ни малейшего представления. Возможно, чересчур высокая цена смутила их.

- Чушь! - отмахнулся Сахбан. - В Бэрисе Ричард мог претендовать на место министра, а в Ёссе стал простым гвардейцем.

Пальцы Дмитрия смяли угол подушки:

- Тогда, рискну предположить, что господин Ричард намерен убить графа.

Маг на секунду прикрыл глаза: в видении, посетившем его в обеденном зале Ёсского замка, разбойника не было. "Откуда он взялся? Неужели видение ложно, и я собственными руками отдал Тёму в лапы бандита? - с раздражением подумал Дима и мысли лихорадочно заметались, ища выхода из непредвиденной ситуации. - Сбежать и вернуться в Ёсс? Но даже если мне удастся покинуть дворец и украсть лошадь, сколько времени займёт дорога? Месяц, два? Не успеть". И маг ненавидящим взглядом уткнулся в цветную подушку, словно хотел просверлить в ней дыру.

Тем временем кайсара и визирь напряжённо смотрели друг на друга. Идея раба о воцарении камийской мечты в Крейде им крайне не нравилась - новый, непредсказуемый игрок нарушал привычный ход вещей.

- Отправь в Ёсс лучших из лучших, Сахбан, - нарушила молчание Сабира. - Пусть сделают всё возможное и невозможное, но камийская мечта должна умереть!

- Гарши, Данур и Туршан выехали ещё ночью, великая госпожа, - ответил визирь и тихо добавил: - Но я не уверен, что они справятся.

- Они должны!

Кайсара встала и повернулась к рабу:

- Ты пробыл рядом с Кристером три недели, Дима. Ты должен знать, способен ли он противостоять камийской мечте!

Дмитрий поднял голову, и тяжёлый взгляд голубых глаз остановился на лице Сабиры:

- Он слишком увлечён истязанием моего брата… Боюсь, Кристер обречён.

"Как и мой брат", - мысленно добавил маг и едва не зарычал от бессилия. Чувствуя холод, нарастающий внутри глаз, он отвёл взгляд от хозяйки и задумчиво уставился на свои руки.

Сахбан, прищурившись, смотрел на раба. Впервые за три недели он ощутил в нём слабость, и в сердце затеплилась надежда. "Плевать на Кристера! Если я верну расположение Сабиры, мне удастся справиться и с ним, и с камийской мечтой!" - решил он и, собравшись с духом, произнёс:

- В Бэрис прибыл господин Шеваран.

- А этому что понадобилось? - встрепенулась кайсара. - Твои слухачи докладывали, что он крутился вокруг герцога Ральфа!

- Да, госпожа, но как только Ральф помирился со старшим сыном и вновь приблизил его ко двору, Шеваран покинул Эфру. Наследник герцога умён и силён, и разбойник боится его, как огня.

- Не юли, Сахбан! - Сабира сжала рукоять сабли. - Он намерен сразиться со мной?

- Возможно, великая госпожа, - ответил визирь, покосился на мага и безмятежным голосом продолжил: - Шеваран вспыльчив, горяч и жаден, его помыслы можно легко направить в нужное нам русло.

- Что ты задумал? - Кайсара подошла к визирю вплотную и улыбнулась: - Я давно знаю тебя, Сахби, и по глазам вижу, что в твоем изворотливом мозгу созрел план. Выкладывай!

- Объявим, что раз господин Ричард предал Харшид, мы ищем новую камийскую мечту. А призом для победителя станет награда, положенная за голову Ричарда.

Соболиные брови взметнулись вверх. Кайсара недоверчиво покачала головой и погрозила визирю пальцем:

- Ты предлагаешь откупиться от него, Сахбан. И это будет столь явно, что меня сочтут слабой. Да после этого харшидцы толпами повалят во дворец, посчитав, что я не способна править страной.

- Этого не случится, великая госпожа. Наш боец повергнет Шеварана, - поспешно сказал визирь и поклонился.

- И где же мы найдём такого бойца?

- Вот он! - Сахбан указал на Дмитрия. - Твой раб виртуозно владеет саблей, великая госпожа. Он победил быстрорукого Тармина. Он одолеет Шеварана. Не так ли, Дима?

- Разумеется, визирь, - насмешливо отозвался маг и с раздражением подумал о том, что Сахбану удалось-таки заманить его в ловушку.

Отказаться от поединка Дима не мог, ибо кайсара сочла бы это проявлением трусости. Маг в любом случае оказался бы на арене, но, согласившись сражаться добровольно, он, по крайней мере, сохранил место в постели Сабиры. "Если, конечно, мне удастся выжить. Судя по всему, противник у меня опытный". Дмитрий повернулся на бок, подпёр голову кулаком и ободряюще улыбнулся кайсаре:

- Я сохраню твои деньги, любимая.

- Деньги здесь абсолютно ни при чём! - радостно воскликнула Сабира. Зрачки её восторженно расширились, губы приоткрылись и жадно задрожали: - Сахбан придумал замечательный план. Ты победишь Шеварана, и я подарю тебе свободу! Ты получишь титул и деньги! Я назначу тебя главным министром, и ты сможешь сидеть по левую руку от меня!

"А потом мы поженимся и будем жить долго и счастливо", - ухмыльнулся про себя Дмитрий, вылез из постели, приблизился к хозяйке и почтительно склонил голову:

- Почту за честь сидеть рядом с тобой, великая госпожа.

- Решено! - Кайсара обернулась к Сахбану и нетерпеливо махнула рукой: - Делай, что задумал, Я хочу, чтобы уже завтра Дима скрестил сабли с Шевараном!

- Слушаюсь, госпожа, - с обворожительной улыбкой сказал визирь и направился к дверям.

Сабира не стала дожидаться, пока Сахбан покинет покои: шагнула к магу, с силой толкнула его руками в грудь, а потом уселась на упавшего любовника верхом и настойчиво приникла к манящим прохладным губам. Дмитрий с трудом удержался, чтобы не свернуть ей шею, и стал безжалостно срывать дорогие одежды. Но, привычно лаская тело хозяйки, думал об Артёме. Магу хотелось верить, что брат успеет проснуться и не позволит камийской мечте убить себя. "Пусть моё видение окажется правдой! Я вынесу всё, что уготовано мне, только бы Тёма остался жив!" И, завалив любовницу на спину, Дмитрий накинулся на неё, как обезумевший зверь.

Кайсара орала и стонала, задыхаясь от наслаждения. Никогда ещё постельный раб не вёл себя столь необузданно и страстно. "Как же ты рад предстоящему поединку, милый! Запах свободы пьянит тебя, и сила бьёт через край! - извиваясь и трепеща, думала она. - Я считала тебя умелым любовником, но ты не показал мне и половины из того, что умеешь. Если бы я знала это раньше, я бы с первого дня заставила тебя сражаться. Но свободы ты не получишь. Ты мой! Только мой! Навсегда!"

Следующим утром Дмитрий, впервые за три недели, покинул спальню кайсары. Сабира отвела его в оружейную, и маг выбрал себе оружие - саблю и пару кинжалов. Затем Дима оказался в руках портных, которые ловко подогнали белую военную форму по фигуре постельного раба. Кайсара поцеловала любовника в губы и, оставив его в малой гостиной под присмотром гвардейцев, отправилась в обеденный зал. Дима проводил Сабиру непроницаемым взглядом, уселся в кресло и скрестил руки на груди. Предстоящий поединок тревожил мага: он не помнил техники ведения боя и надеялся только на интуицию. "Я смог убить гвардейца, и Шеварана смогу. Я не умру, не узнав, что стало с Тёмой".

За окном сгустились сумерки, из сада донеслось назойливое стрекотание кузнечиков. "Скорей бы уж", - подумал маг. Но прошло ещё долгих два часа, прежде чем за ним пришли. Пожилой камиец в расшитом жемчугом халате ворвался в гостиную и рявкнул:

- Немедленно в зал!

Гвардейцы окружили Дмитрия, вывели его в коридор и почти бегом ринулись к лестнице. Замелькали пролёты, залы и галереи. Дима не взялся бы сосчитать, сколько поворотов они совершили, прежде чем достигли обеденного зала. Возле высоких позолоченных дверей гвардейцы остановились, и маг вошёл в зал в одиночестве.

Сияние сотен факелов и светильников резануло по глазам. Дима сморгнул слёзы, расправил плечи и огляделся. Обеденный зал походил на охотничью гостиную Кристера, раздутую до гигантских размеров. На стенах блестели щиты и сабли, скалились головы львов, волков и медведей. На мраморном постаменте громоздилось чучело уродливой зверюги с клокастой коричневой шерстью. Мёртвые глаза равнодушно взирали на затылки кайсары и визиря, которые сидели во главе гигантского, выгнутого подковой стола. Дмитрий окинул взглядом овальную площадку, огороженную факелами на низких золотых подставках, и направился к кайсаре. На раба смотрели сотни любопытных глаз, а приглушённый шепот волнами расходился по залу. Дима пересёк площадку, остановился перед хозяйкой и низко поклонился. Сабира благосклонно кивнула и громко объявила:

- Вот мой боец!

Шепот мгновенно стих, и придворные уставились на плотного русоволосого мужчину, сидящего по левую руку от правительницы. Дмитрий тоже посмотрел на него. Загорелое и обветренное лицо Шеварана источало непробиваемое спокойствие, а глаза цепко ощупывали противника. Дима слегка поклонился, но Шеваран не ответил на приветствие. Он поднялся со стула, неспешно приблизился к постельному рабу кайсары и безапелляционно заявил:

- Ты не похож на воина.

- Я никогда не настаивал на том, что я воин, - ровным тоном ответил Дмитрий и покосился на лучащегося счастьем Сахбана. "Предвкушаешь мою смерть? Не дождёшься!" - сердито подумал маг, чувствуя, как внутри закипает злоба. Силясь справиться с ней, он на мгновенье прикрыл глаза, а когда открыл их, Шеваран попятился: в глубине голубых глаз раба мерцали едва заметные белые точки.

- Кто ты? - хрипло спросил бандит.

- Дмитрий, - привычно ответил маг и взглянул на кайсару.

Сгорая от нетерпения, Сабира встала и вскинула кубок:

- Бой!

Шеваран сейчас же отпрыгнул в сторону, обнажил саблю и мелкими шажками двинулся вокруг противника, словно хотел рассмотреть его со всех сторон. Мягко ступая по каменным плитам зала, Дмитрий отошёл от стола. Шеваран, как привязанный, следовал за ним. Оказавшись на середине площадки, маг неожиданно крутанул саблей и кинулся в бой с такой холодной яростью, что разбойник опешил. Шеваран был стреляным воробьём, ему не раз доводилось сражаться не на жизнь, а на смерть, но то, что вытворял постельный раб кайсары, ставило в тупик. Дмитрий атаковал мощно, быстро и беспрерывно. Удары, градом сыпавшиеся на разбойника, не походили один на другой, и Шеваран с трудом успевал отбивать их.

Бой длился уже более получаса, а разбойнику ни разу не удалось контратаковать. Одежда Шеварана промокла от пота, ноги и руки гудели, сердце билось, точно пойманная в силки птица, а раб кайсары по-прежнему выглядел свежим и полным сил. И Шеваран с ужасом осознал, что многолетний опыт фехтовальщика не спасёт его от поражения - жить ему оставалось считанные секунды. Он предпринял отчаянную попытку выбить оружие из рук противника, но раб вновь опередил его. Сабля разбойника полетела на пол, а в горло упёрлось блестящее лезвие. Тяжело дыша, Шеваран замер и с ненавистью посмотрел на победителя.

- Мне искренне жаль, - тихо сказал Дмитрий и надавил на рукоять.

Лезвие вонзилось в горло разбойника, раздался предсмертный хрип, и плиты обеденного зала обагрились кровью. Придворные восторженно зааплодировали, но маг не услышал оваций: знакомый пьянящий аромат отрезал его от мира. Он змеёй вползал в ноздри и нёс ленивое, блаженное умиротворение.

- Чистая победа! - воскликнула кайсара, махнула рукой, и к Диме подбежал мальчишка-раб с кубком вина.

Маг нехотя оторвал взгляд от трупа, принял знак монаршей милости и взглянул на главного визиря: он выжил, но Сахбан, казалось, ничуть не расстроился. "Ясно, отравить решил, - растерянно подумал маг, посмотрел на вино, но яда не почувствовал. - Странно… Что же тогда он задумал? - Дмитрий залпом опустошил кубок, вернул его рабу и покосился на визиря, поглощённого беседой с кайсарой. - Чёрт! Как же я сразу не догадался? Он решил измотать меня поединками! Умно, ничего не скажешь: либо какой-нибудь проходимец сумеет проткнуть меня саблей, либо кайсара решит, что я опасен, и зарежет собственноручно!" Злость переполнила мага, холод в глазах стал обжигающим, и он обрадовался, когда Сабира жестом отослала его прочь.

Гвардейцы отвели раба в покои кайсары и встали у дверей. Наложницы окружили Дмитрия, проводили его в ванную комнату и сняли пропахшую потом одежду. Они бережно вымыли постельного раба, облачили в тонкие белые шаровары, расчесали отросшие тёмные волосы, и маг направился в спальню. Ему хотелось побыть в одиночестве, но Сабира никогда не оставляла его без присмотра. Вот и сейчас в спальне дежурили двое гвардейцев, а у стены на корточках сидели наложницы. Дмитрий вздохнул, опустился на край постели, положил руки на колени и стал флегматично разглядывать пальцы: "Что со мной? Я не хочу убивать, но этот запах… Он действует на меня. Наверное, когда-то я много убивал… Да! Я умею убивать, так же хорошо, как принц Камии!" Дима протянул руку, взял с прикроватного столика кинжал и, не глядя, метнул его в гобелен. Наложницы взвизгнули и вместе с гвардейцами изумлённо уставились на рукоять, торчащую из горла всадника на вздыбленном коне. А Дима даже не обернулся: он и так знал, что бросок безупречен. "Я оказался тем, кем хотел быть меньше всего - убийцей. Теперь я понимаю, за что ненавидел Олефира. Это он сделал нас с Тёмой такими. Правда, мне повезло - я не сошёл с ума… Сомнительное везенье. - Дмитрий машинально погладил палец, на котором раньше носил перстень. - Кто знает, что заставлял нас творить Олефир. Может, и в Камию мы попали в расплату за свои деяния. Нет! Не верю! Скорее кто-то избавился от нас. Я должен вспомнить, кто это сделал, пока он не явился добивать нас!"

- Ты славно потрудился, котик.

Влажные губы коснулись шеи, и Дима вздрогнул. Он не заметил, как в спальню вошла кайсара. Ругая себя за беспечность, маг растянул губы в приветливой улыбке:

- Рад, что доставил тебе наслаждение, госпожа. - И привычно ласково поцеловал короткие тёмно-каштановые волосы любовницы.

Сабира зажмурилась от удовольствия, обвила шею Дмитрия руками, прижалась щекой к щеке и вдохновенно промурлыкала:

- Ты был великолепен, мой боец. Меч в твоих руках выглядит очень убедительно. Я хочу, чтобы ты как можно чаще демонстрировал силу. Сахбан позаботиться о новых противниках. Я пообещала два миллиона бааров и виллу в Бэрисе тому, кто победит тебя, котик, так что от желающих отбоя не будет. А визирь выберет лучших из лучших.

- Не сомневаюсь, - ухмыльнулся маг, и Сабира игриво погрозила ему пальцем:

- Мне не хотелось бы лишиться денег и Гольнура, который визирь получит, если ты проиграешь. Мы поспорили с ним, котик. Так что, теперь на тебе двойная ответственность. Не подведи меня, милый. - Кайсара вожделенно посмотрела на Диму и прошептала: - Два миллиона, вилла и целый город. Ты самый дорогой раб в Камии, радость моя.

- Я не разочарую тебя, госпожа, - эхом откликнулся маг, и губы любовников слились в долгом волнительном поцелуе…

Желающих получить деньги и виллу оказалось предостаточно: с Дмитрием сражались и разбойники, и солдаты, и рабы. Каждый день маг выходил на площадку в обеденном зале и убивал камийцев под бурные аплодисменты зала. Он смотрел на разрубленные тела, на кровь, льющуюся на светлые плиты пола и чувствовал, как внутри пробуждается неведомая сила. Она была рядом, так близко, что казалось можно коснуться, но стоило магу потянуться к ней, путь преграждала незыблемая стена. Особенно остро он ощущал присутствие силы во время поединков. Едва Дмитрий выхватывал саблю, сердце омывала приятная, согревающая волна, на губах расцветала блаженная полуулыбка и пробуждалось желание убивать. И маг убивал, получая острое, ни с чем не сравнимое удовольствие. А ночью, лёжа в постели рядом с измотанной его ласками кайсарой, Дима смотрел в потолок и пытался понять, что с ним творится. Он страшился того существа, в которое перерождался, и одновременно желал превратиться в него. Всё чаще и чаще холод в глазах становился невыносимым, и Диме казалось, что он вот-вот вырвется наружу и затопит дворец. Усилием воли маг загонял холодный белый свет в глубины своего существа и каждый раз слышал вкрадчивый шёпот: "Это воскресает Смерть. Не позволяй ему вырваться, мальчик". И Дмитрий внутренне содрогался от ужаса. Он боялся, что сойдёт с ума и станет таким, как Артём…

Поединки следовали один за другим. Дима виртуозно расправлялся с противниками, и кайсара впала в азарт. Сабира готова была с утра до вечера любоваться силой своего постельного раба, но, как назло, желающих сразиться с ним становилось всё меньше. По Харшиду ползли слухи, что невольник кайсары - колдун и победить его невозможно. Но Сабира не желала прекращать поединки, и, потакая правительнице, Сахбан вытаскивал из тюрьмы смертников. Он обещал им свободу и отдавал на растерзание магу. Схватки с заключёнными больше смахивали на бойню, однако кайсару это не смущало - её дико возбуждала кровь на руках любовника.

Но настал день, когда Дмитрий вышел "на арену" и не увидел жертвы. Сабира с наигранным удивлением взглянула на Сахбана:

- Неужели в Харшиде остались лишь трусы?

- Конечно нет, великая госпожа, - с поклоном ответил визирь, - не далее, как вчера, пришло сообщение из Дии. Маркиз Лантре в конце месяца прибудет в Бэрис. Он лучший фехтовальщик Шании, и…

- Ждать две недели? - рассердилась кайсара. - Ни за что! Немедленно найди моему бойцу противника! Я желаю видеть, как Дима сражается!

Сахбан побледнел:

- Как угодно, великая госпожа. Но будет ли такой бой приятен твоему взору? Да и бой ли это? Хотя… Можно выбрать кого-нибудь из гвардейцев.

- И за две недели лишить дворец гвардии?

- Но тюрьма почти опустела, а поток добровольцев иссяк…

Сабира упрямо сжала губы и ткнула пальцем в юношу, наливавшего ей вино:

- Пусть он сражается с моим бойцом!

Мальчишка выронил кувшин и затрясся, как в ознобе. Сахбан равнодушно взглянул на перепуганного раба, перевёл глаза на кайсару и улыбнулся:

- Это будет забавно.

- А завтра ты найдёшь достойного бойца, Сахбан. И что б опытным был!

Сабира бросила на визиря угрожающий взгляд, поманила к себе гвардейца и велела отдать юноше саблю. Раб стиснул рукоять дрожащими пальцами и жалобно всхлипнул. Кайсара презрительно скривилась, махнула рукой, и гвардеец за шкирку вытащил юношу на середину зала.

- Начинайте! - приказала Сабира.

Дмитрий шагнул к мальчишке, и тот, отбросив саблю, кинулся бежать. Но в проходе между столами дорогу ему заступили солдаты. Юноша приглушённо вскрикнул и под бешеный хохот придворных бессмысленно заметался по залу. Дима не торопясь вытащил саблю, покрутил её в руке и вдруг метнулся наперерез мальчишке. В мановение ока маг сбил его с ног, оскалился в плотоядной улыбке и навис над жертвой, приставив лезвие к груди. Зал разочарованно смолк, а юноша громко шмыгнул носом и с ужасом вытаращился на постельного раба, не в силах отвести взгляд от ярких белых огоньков, мелькающих в его зрачках.

Дмитрий собрался надавить на рукоять, но внезапно почувствовал лёгкий толчок в груди. С трудом преодолев жгучее желание увидеть кровь, маг всмотрелся в лицо раба: тёмно-русые волосы, испуганные голубые глаза, правильные черты лица. Мальчишка кого-то неуловимо напоминал, но Дима никак не мог вспомнить, кого.

- Чего ты ждёшь? - раздался недовольный голос кайсары. - Убей!

- Нет! - хрипло ответил маг и отбросил саблю. - Я не убиваю детей!

Он выпрямился, гордо расправил плечи и устремил на кайсару холодный взгляд. Сахбан, едва не разрыдавшись от счастья, вскочил и ликующе завопил:

- Ты забываешься, раб! За отказ выполнить приказ великой кайсары тебя ждёт смерть!

- Уймись! - рыкнула на него Сабира и, поднявшись, хмуро взглянула на мага: - С тобой мы поговорим позже, раб, но поединок должен быть завершён. Стража! Убейте проигравшего!

- Нет! - ледяным голосом повторил Дмитрий, и его глаза полыхнули холодным белым светом.

Кайсара растерянно замерла, а полупроснувшийся Смерть схватил юношу за руку и вместе с ним переместился в угол зала.

- Замри, малыш, - мягко скомандовал он, выбросил руку вперёд, и сабля прыгнула в его ладонь.

- Убейте их! - взвизгнул Сахбан.

- Только мальчишку! - заорала Сабира.

Десятки гвардейцев ринулись к юноше, но Дима не позволил им приблизиться. Он хладнокровно отбивал атаку, а у его ног росла гора трупов. Придворные, затаив дыхание, наблюдали за феерическим зрелищем. Никто и никогда не видел такой битвы и такого фехтовальщика. Сабля мага, словно живая, разила противников, на тонких губах играла хищная блаженная улыбка, а в глазах вспыхивал и гас холодный белый свет. Сабира побледнела, поняв, что Дмитрий будет стоять до конца, защищая какого-то грязного раба, и хотела остановить побоище, но Сахбан повис на её руке:

- Не надо, госпожа! Пусть он умрёт! Он опасен!

Правительница Харшида брезгливо оттолкнула визиря и ударила его по щеке.

- Не смей указывать мне, трус! - процедила она и приказала: - Достаточно!

Оставшиеся в живых гвардейцы моментально отступили, а Смерть опустил саблю и бесстрастно посмотрел на кайсару.

- Ты будешь наказан, - сурово сказала Сабира, - но мальчишка - твой приз. Я дарю его тебе, раб.

- Отпусти его, госпожа.

- Он твой, можешь делать с ним, что угодно.

- Убейте меня, господин, - проскулил юноша и еле слышно добавил: - Лучше Вы, чем они.

Выжидающе глядя на Дмитрия, кайсара стиснула рукоять кинжала. И она, и придворные, и сам мальчик ждали, что маг поймёт безвыходность ситуации и из милосердия убьёт свой приз. Но Смерть медлил, пристально разглядывая сжавшегося в комок юношу. Внезапно он опустился на окровавленный пол и тихо спросил:

- Как тебя зовут?

- Кевин.

- Кто твои родители?

- Я сирота, господин.

Смерть задумчиво кивнул, а потом вложил в руки мальчика саблю и скомандовал:

- Закрой глаза, Кевин! Я не знаю, где ты окажешься, но ты должен выжить. Это приказ!

Ободряюще хлопнув юношу по плечу, маг резко поднялся и раскинул руки в стороны. Пол обеденного зала дрогнул, хрустальные люстры звенящим дождём пролились на светлые плиты. Головы львов, волков и медведей осыпались со стен и раскатились по залу, а клокастое чудовище с оглушительным треском завалилось на бок. Вокруг Смерти закружил ослепительно-белый смерч. Он оторвался от мага, прошёлся по "арене", гася факелы, потом взвился под потолок, сорвал металлические остовы люстр, швырнул их в окна и под грохот бьющегося стекла устремился к мальчишке. Истошно заорав, юноша выставил перед собой саблю и исчез вместе с пламенем. Дима с улыбкой взглянул на то место, где стоял его приз, в стремительно голубеющих глазах мелькнуло торжество, и он трупом рухнул на тела гвардейцев.

В зале воцарилось молчание. Придворные, боясь шевельнуться, смотрели на бездыханного мага, а кайсара и визирь - друг на друга.

- Я говорил, что он опасен, - с трудом выдавил Сахбан.

Сабира кивнула, бессильно опустилась в кресло и срывающимся голосом произнесла:

- Взять… В тюрьму… В цепи…

Гвардейцы подхватили бесчувственного раба под руки и поволокли к дверям, а Сабира ошеломлено смотрела им вслед: только сейчас она осознала, что её любовником был маг, такой же сильный, как сам великий Олефир…

Всю ночь кайсара бродила по покоям, а с первыми лучами солнца спустилась в подземелье дворца. Солдаты распахнули железную дверь, зажгли факелы, воткнули их в стены, и Сабира вошла в мрачную сырую камеру. Здесь пахло испражнениями и плесенью, но правительница Харшида даже не поморщилась. Она во все глаза смотрела на подвешенного на цепях мага, не зная, что сказать и что сделать. Дима качнулся, разворачиваясь к хозяйке, и Сабира едва не закричала: маг смотрел на неё страшными, иссиня-чёрными глазами. Женщина попятилась к дверям, но усмешка, появившаяся на губах раба, пригвоздила её к месту.

- Я не собирался бежать, дорогая. Я всего лишь хотел спасти мальчишку.

Правительница Харшида нервно сглотнула, покосилась на ноги раба, едва касающиеся земляного пола, и помимо воли вновь уставилась в пугающие глаза.

- Я такой страшный? - иронично поинтересовался Дима, и Сабиру охватила паника: раб провисел на цепях всю ночь, и должен был находиться на последнем издыхании, а он был весел и бодр.

- Не удивляйся, любимая, - словно прочитав её мысли, произнёс маг, - не ты первая пытаешь меня. Я очень терпелив и вынослив. Меня обучал великий Олефир - мой отец!

- Ты вспомнил?

- Увы, нет. Догадался.

- Этого не может быть, - замотала головой кайсара.

- Почему? Ты же видела, на что я способен. Олефир был великим учителем, я знаю.

- Я бы сразу поняла, если бы ты был его сыном.

- Я не позволил тебе, дорогая. Я запретил тебе думать о моём родстве с магистром. Уж извини.

- Ты хочешь сказать, что шут графа Кристера…

Сабира осеклась. Дыхание сбилось, на лбу заблестели капельки пота, а карие глаза распахнулись до предела.

- Именно, величайшая, - ухмыльнулся маг и ехидно промурлыкал: - Не правда ли, забавно?

- Принц Камии и его брат… - отступая к двери, простонала правительница Харшида.

- Не уходи, любимая. Нам было так хорошо вдвоём. Давай продолжим!

- Н-нет… - выдавила Сабира и бросилась прочь.

Она бежала по лестнице, а в ушах звенел дикий хохот сына великого Олефира. Ворвавшись в свои покои, кайсара упала на тахту и вцепилась в короткие тёмно-каштановые волосы.

- Мне конец… - прорыдала она и завыла в голос, приведя в ужас невольниц и гвардейцев…

Немного успокоившись, кайсара приказала замуровать дверь в камеру мага, но это не принесло облегчения. Неотвратимое возмездие жгло сердце калёным железом. Сабира ругала себя за глупость: она должна была убить раба, едва увидев, как тот делает воду. Она могла убить его позже, когда поняла, с каким удовольствием он проливает кровь, но, успокоенная льстивыми речами и ослеплённая похотью, забыла об осторожности. И проиграла! Кайсара больше не чувствовала себя хозяйкой во дворце, ибо знала, что мага не удержат ни кирпичная кладка, ни железные цепи. В первый момент, Сабира хотела отправить гонца в Крейд, чтобы предупредить Кристера, но передумала. "Каждый за себя!" - решила она и пустилась в дикий, бессмысленный загул.

Никогда ещё Бэрис не видел таких грандиозных праздников и турниров. Правительница без счёта тратила деньги, направо и налево раздаривала поместья и драгоценности, казнила и убивала без каких-либо видимых причин и напивалась до умопомрачения. Придворные со страхом и недоумением взирали на великую госпожу, и только визирь был счастлив: кайсару больше не интересовали государственные дела, и он единолично правил Харшидом. Сахбан ещё не знал, что такой страны больше не существует.