Дурнишкес

PRO KUR ORAS (ПРО-КУР-OP)

- Почему у генерального прокурора такой длинный нос?

- Ведь должно же что-то выглядывать из кармана Ландсбургаса!

В заголовке нет ошибки. Разделив это латинское слово, я постарался приблизить его по звучанию к литовскому[34] и по смыслу - к реальному положению в нашей прокуратуре, в которой, как нигде более, повис тяжёлый смрад бериевщины, отчего у попавшего туда человека моментально кружится голова. Или её попросту откручивают.

Поскольку в нашей правовой системе не действует какая-либо временная, гражданская или законодательная вентиляция, унаследованный ею дух двойных стандартов ещё долго будет отравлять всю Литву. Мне кажется, это зловоние источают не сами прокуроры. Такими духами их снабжают различные партии. Вина прокуроров в том, что они при сведении счётов со своим не вполне прозрачным и патриотичным прошлым перестарались и после своего опоздания так энергично стали возрождаться, что многие мало отличаются от взмыленных лошадей, аж пеной покрылись, и в этой политической коловерти им уже не до правосудия. Это - юрисконсульты наших нечистоплотных политиков, и никто больше. Это щит не государства, а некоторых высокопоставленных преступников.

Теоретически прокурор - это человек, представляющий государство и следящий за тем, чтобы все граждане одинаково соблюдали букву закона. Согласно Конституции, прокуратуры должны действовать при судах. Но, поскольку Основной закон создавался под одного человека, а в спешке на президентских выборах никто не осмелился указывать, как следует исправить ошибки, всё получилось наоборот: вся система правопорядка оказалась в собственности прокуратур, а наша Конституция стала такой же формальной, что и сталинская, т.к. в жизни не выполняется ни одно из её фундаментальных положений. По словам старичка Адамкуса, это не священная корова, даже хорошо, что она безрогая, поэтому без всяких опасений её может доить и отправлять на мясо любой, кто перелезет через забор, установленный для рядового обывателя, и прочно присосётся к государственной кормушке.

Словом, элита доит, олигархи перерабатывают это молоко, а блюстители закона занимаются ловлей блох в Конституции и на практике доказывают каждому гражданину Литвы: каково государство, таковы и прокуроры. Можно выразиться ещё точнее: при отсутствии государства не может быть ни нормальной конституции, ни прокуратуры.

Для подкрепления этого скандального заявления я воспользуюсь примером правового “самосовершенствования” предпоследнего генерального прокурора А.Климавичюса. Вначале этот ответственный и чуждый шумихи человек пытался придерживаться буквы закона и не раз в частных беседах заверял:

- Я не Педничя.

Ну, и Бог ему в помощь!

Когда политики попросили его начать расследование незаконных действий А.Серейки[35], он ещё руками и ногами упирался и насмехался над ними:

- Так что, нам полагается начать следствие по поводу того, что оперативный работник доставил тот материал в президентуру? На какой объект было покушение? Комедия!

Он всё еще руководствовался законами, согласно которым, по его мнению, свергать президента такими методами недопустимо.

А.Сакалас[36] пытался Климавичюса сломать:

- Климавичюс всегда скептически реагирует на нарушения законности, особенно когда их допускают высокопоставленные должностные лица.

На этот выкрик вообразившего себя многозначительным деятелем старикана прокурор тоже не стал обращать внимания, но он также не пожелал замечать того, что комиссия Сакаласа избрала противозаконный путь. Ещё не начав расследования, она уже признала Р.Паксаса виновным и своё предвзятое мнение опубликовала в прессе. Страж законности в данной ситуации повел себя подобно деревенскому мудрецу: моя хата с краю, ничего не знаю. Тогда партийные приживалки принялись во все трубы гудеть на прокурора. Он переживал, оправдывался, пока, наконец, не рассердился:

- За эти месяцы мы столько наслушались, столько начитались со всех оппонирующих сторон, что уже стоит учредить вторую прокуратуру для расследования только этого скандала. Обеим сторонам (уже обеим!) не нравится, что мы придерживаемся закона, поэтому мы оказались между жерновов, - пробивается первая нотка испуга, а дальше уже - крик человека, которого загнали в угол: - Если начнётся заваруха, вы наброситесь на генерального прокурора и будете спрашивать, почему он не наведёт порядок. Поэтому предупреждаю: кончайте!

Так прокурор становится на время заложником обеих сторон, но после беседы с А.Паулаускасом[37] нападающая сторона становится для Климавичюса более приемлемой. Если раньше он утверждал, что любую кассету с магнитофонной записью телефонного разговора, услышав голос президента полагается немедленно прекратить прослушивать и тут же уничтожить, то теперь он не пошевельнул и пальцем, когда А.Паулаускас и М.Лауринкус[38] распространили запись по всему Вильнюсу, и не пресёк это преступление.

Посетив президента, он ради приличия ещё побранил непослушных работников ДГБ и в присутствии самого Паксаса очень вежливо попросил их уничтожить все записи, на которых слышен его голос.

Этому пожеланию генерального прокурора воспротивились члены Сейма, разбиравшие жалобу. Они его раскритиковали и запретили служащим охранного департамента выполнять указание Климавичюса. Специалисты юриспруденции, которые поддерживали инициаторов переворота, тоже заявили о сомнениях в законности требования прокурора. Этим воспользовался Сакалас и назвал действия прокурора давлением и попыткой уничтожить очень важные документы. Сакаласу нечего терять, поэтому он становится агрессивным:

- Очень жаль, что прокурор зачастую сперва смотрит, о руководителе какого ранга идёт речь, и к работникам разного ранга применяет разные принципы: чем выше ранг, тем мягче позиция генпрокурора.

Перепугавшись такого обвинения, А.Климавичюс попятился. На время он забыл о своих принципах и разрешил всем действовать по собственным правилам, а не по законам государства. Процесс импичмента приобретает хулиганское, противозаконное ускорение. Президентское кресло трещит по всем швам.

Когда Паксас указывает генеральному прокурору на статью Уголовного кодекса о заговоре против президента, тому уже не хватает смелости, чтобы обратиться к этому предмету. Но Паксас не успокаивается и говорит генпрокурору очень конкретно:

- Я полагаю, что происходит переворот, и ответственность за это предусмотрена в Уголовном кодексе, потому эту версию полагается расследовать.

Климавичюс уже определился, но всё ещё оправдывается:

- Как я теперь могу расследовать, когда следствием занимаются Сейм, всевозможные комиссии и СМИ?

Законы для г-на прокурора уже перестали действовать!

Он боится парламентариев и даже СМИ. Вот кто правит в его сфере правопорядка!

Тогда Паксас апеллирует к его человечности и морали:

- Прокурор, а вы займётесь расследованием, если судьба президента будет так или иначе решена?

И вот оправдание, характеризующее всю работу Климавичюса:

- А как я смогу расследовать, если президента уже не будет?

Словом, нет человека, нет и проблемы. Зачем ломать себе голову из-за бывшего? Надо как следует думать о будущих. За то, что хорошо думал, будущие, которые потом пришли, вознаградили его должностью судьи Конституционного суда. Вот в чём главная суть литовского правопорядка.

Не менее ярко такую бериевщину иллюстрирует поведение А.Бразаускаса. 25 ноября 2003 года он всем заявлениям о преступлениях Паксаса, сводившимся к формуле "не исключена возможность" преступления, дал вполне мужскую оценку:

- Формулировка типа "не исключается возможность" для меня доказательством не является.

10 декабря он уже встал на голову:

- Р.Паксас не услышал совета подать в отставку.

А 4 марта он уже твёрдый участник переворота:

- Литва с президентом Паксасом - Литва без будущего!

Когда-то, поддерживая Бразаускаса, мы придумали такой лозунг: “Литва без суверенитета - Литва без будущего!” и вывесили его перед ЦК, а теперь он использовал тот лозунг, чтобы топить других и в очередной раз вывернуться наизнанку. Я изменил бы сейчас лозунг так: “Литва с Бразаускасом - Литва без будущего”. Интересно, когда он им воспользуется?

Перелистываю огромные кипы испорченной бумаги. Это протоколы допросов и дела Юрия Борисова. Пытаюсь вникнуть, но не могу, не понимаю. Поэтому начинаю размышлять: где такие писаки родились, в каких школах они обучались? Начинаю снова, ещё раз раскрываю, пока, наконец, до меня не доходит, что этот литовский язык со славянским акцентом - жаргон, созданный юристами. Так по своей "фене ботают" и заключённые, и чиновники, и базарные бабы. У одних жаргон грубее, у других - мягче, но нет ясности, кто у кого учился.

А логика! А выводы! Совсем, как в анекдотическом силлогизме: "Птицы украшают себя перьями. Модницы тоже украшают свои шляпки перьями. Следовательно, модницы - птицы". Выводы делаются на основании утверждений типа "надо полагать, не исключена возможность, имеются признаки, можно подозревать"...

Так и хочется крикнуть подобно римскому сенатору: "О tempore, о mores"[39]! Ведь с подобными "неопровержимыми уликами" у нас судят человека! Сравниваю с докторской диссертацией этого "преступника" Ю.Борисова, с его стилем изучения, логикой, и не могу удержаться от иронии: курицы пытаются наказать орла за то, что он не так машет крыльями. Прибегая к их стилю, делаю вывод и я: если Сейм похож на корабль дураков, то прокуратура является машинным отделением этого корабля, в которое с мостика можно передавать команды по трубе, называемой коррупцией: "Полный вперёд!”, "Сбавить обороты!”, "Малый назад!".

На одном листе обнаруживаю запись о каком-то секретном плане "Стрекоза". По-литовски это слово означает "лаумжиргис" - ведьмина кобыла. Пользуясь логикой Э.Куриса или В.Дабашинскиса, за одно только это слово можно возбудить уголовное дело. Если стрекоза - это ведьмина кобыла, необходимо выяснить, а кто эта ведьма? Значит, нечистая сила, поэтому надо выяснить, не связан ли этот план с колдуньей Леной Лолашвили, а через неё - с российским преступным авторитетом Кикалашвили? Поскольку они оба дружат с Р.Смайлите[40], а её телефон прослушивается, то, скорее всего, план “Стрекоза” связан с секретной службой русских “Альмах”. Надо полагать, что это слово - сочетание двух немецких слов - “alle” и “macht”. Это значит - всё сделать или сразу навести порядок. Если сразу, а не постепенно, как принято у нас, без всяких комиссий, то национальной безопасности Литвы - капут... И так далее, до бесконечности, говоря по-русски, до беспредела.

Бреда такого рода там - хоть пруд пруди, хотя в протоколах изъятия план "Стрекоза" даже не зафиксирован. Его нет, но отзвуки подсовывают прессе. А там охотники за высокими гонорарами ждут такой сенсации, разинув рот. Можно представить себе, как такой блеф подхватывают какие-нибудь не ведающие журналистской морали Якилайтис или Милюте! Они раздувают такой пузырь, раздувают, пока не наскандалятся досыта. Когда им этот блеф надоедает, то уже с другого конца за его проверку принимаются следователи: а как же, ведь об этом трубят СМИ!

Отбросив всю эту квазиюридическую тарабарщину, хотелось бы спокойно, за бокалом пива напомнить тем юристам "по необходимости", что вся их методика - изобретение Лаврентия Берии и Андрея Вышинского. Кто хоть немного знаком с русскими авиаторами, должен знать, что они стрекозой ласково называют вертолёты, поскольку эти машины издают рокот, напоминающий стрекот стрекозы.

Над протоколами трудились даже графологи, но и те никак не раскусили, почему записи и всякие прочие бумаги Ю.Борисова пестрят всевозможными чертежами, схемами и прочими замысловатыми фигурами. Но в этом нет никакого секрета. Это обычное занятие Юрия, когда он над чем-то думает. Он и во время разговора со мной о рыбалке или о своём пристрастии к технике рисовал всевозможных "стрекоз". Однажды перед нашей беседой он даже специально попросил у меня несколько чистых листков бумаги, т.к. не было под рукой своей.

Наблюдая, как Ю.Борисов ставит свои подписи под различными документами, я заметил графическое сходство его росписи с вертолётом. Теперь, перелистывая протоколы, я сопоставляю десятки этих подписей и твёрдо могу сказать, что так может подписываться очень способный человек с необычайно ёмкой зрительной памятью. Вот вам и вся тайна, угрожающая национальной безопасности Литвы, которой никак не в силах понять предвзятые и злонамеренные люди.

Когда я писал эти строки, в памяти всплыл очень интересный факт, подтверждающий мои мысли. Шло обсуждение плакатов наших художников. Второй секретарь ЦК, желая продемонстрировать свою необычайную бдительность, вдруг заявил, что молодые люди, изображённые на одном плакате, глядят не на восток, а на запад. Участники опешили и принялись оглядываться, где в этом закрытом помещении восток и где запад. Все почувствовали себя виноватыми, раз уж не заметили такую ошибку...

Тогда устроитель смотра подошёл к плакату, снял его со стены и перевесил на противоположную.

- Теперь они глядят на восток, - пояснил он, а сидящие в зале почувствовали себя такими счастливыми, что облегчённо вздохнули. Деятель, обнаруживший "казус", тоже сиял от счастья, поскольку никто не выставил его на публичное посмешище. Это чистой воды бериевщина: обнаружить какую-то ерунду и копаться в ней до бесконечности, до тех пор, пока человек, потеряв терпение, не "признается". Такими методами работают и ландсбургисты, а откуда их вождь перенял такую практику сегодня ни для кого не секрет. Но самое печальное, что от таких методов не отказываются и многие наши юристы, особенно прокуроры. Когда они такую чепуху представляют на разбирательство в суд, часто под подозрение попадают и судьи, принимающие не такие решения, какие нужны прокуратуре.

Хочу обратить внимание читателей на каждодневный брак в работе нашей системы правосудия. Когда суд меня оправдал, Вэ.Вэ. фон Ландсбургас разразился целой серией заявлений о некомпетентности наших судов, ему вторил весь трибунал консерваторов. И что же вы думаете? Трёп этого параноика остался без внимания? Как бы не так. Начались всякие совещания, объяснения, а теперь ради моего политического дела образована даже коллегия из семи судей, обязанных пересмотреть всё заново. Ведь это абсурд. Прокуратура составила обвинительный акт, привлекла меня к уголовной ответственности, состоялось пятнадцать судебных заседаний, и только после этого все заметили, что меня привлекают не по той статье Уголовного кодекса. Защищая честь своего мундира, прокуратура решила опять всё начать сначала, на этот раз - за перевод моей книги на русский язык, а если не выгорит, то будет тягать за переводы на английский или польский языки.

- Где мы живём?! - хочется кричать голосом Пятраса Цидзикаса и как-то отметить рабское положение наших граждан перед лицом этой грабительской элиты. Сегодня 20 марта. За окном бушует буря, сверкают молнии, гремит гром... При виде этого необычного явления я невольно вскрикиваю: неужели Господь Бог не поразит когда-нибудь молнией этот созданный по бериевскому образцу корабль дураков?.. Но давайте оставим это занятие для рук самих людей.

Работая председателем Комитета национальной безопасности Сейма, я курировал Генеральную прокуратуру, поэтому был обязан ближе познакомиться с её работниками. В то время в этом учреждении остро не хватало квалифицированных юристов. Прокурорами работали даже студенты второго или третьего курса.

- Нет людей, - отвечал мне на каждое критическое замечание А.Паулаускас.

Однако этот дефицит кадров был искусственным. Придя к власти, Вэ.Вэ. фон Ландсбургас разогнал способных, опытных и честных юристов, обвинив их в коллаборационизме с оккупантами. А вместо них он нашпиговал прокуратуры провинившимися в прошлом нечестными и бездарными людьми, которые своё неясное прошлое довольно удачно закамуфлировали суперпатриотизмом и вечной преданностью великому Папуле.

Мы пытались выправить это положение, даже составили план пополнения кадров, заключили договоры с Университетом и Полицейской академией, пытались отбирать и поддерживать материально способных и старательных студентов. По окончании учёбы они должны были стать каким-то становым хребтом правоохранительной системы. Но пока они учились, пока разбирались в ситуации, вместо них возвысились, сделав головокружительную карьеру, бездари, протежируемые различными партиями и их лидерами. Поэтому теперь прокуратуру, мягко выражаясь, можно назвать самым политизированным, разумеется, после ДГБ, подразделением правоохранительной системы, служащим не правосудию, а всевозможным денежным мошенникам политического или какого-то иного пошиба.

С такой кадровой политикой пытался бороться и назначенный нами прокурор Владас Никитинас, опытный практик и порядочный человек, но в 1996 году к власти снова пришёл не имеющий ничего общего с советским прошлым профессор кафедры марксизма-ленинизма, и начатый им в своё время правоохранительный кордебалет был продолжен. Помнится, по его милости крупные, вызывающие общественный резонанс дела, попадавшие в прокуратуру, стали исчезать, будто в омуте. Вспоминаю допрос "героя" прикаунасских лесов Й.Максвитиса[41]. В машине, доставлявшей его из Каунаса в Вильнюс, была установлена записывающая аппаратура. На кассету было записано каждое слово "повстанца". Он всю дорогу проклинал фон Ландсбургаса и его приспешников:

- Это его трусы меня подбивали. Видите ли, без крови свободу завоевать невозможно, а теперь сами навалили в штаны и попрятались в кусты, мать иху в душу. Теперь мне одному приходится отвечать! Я им ещё пощекочу печёнки. Не думайте, что меня разоружили, за моей спиной стоит целая дивизия. Я говорил этому козлу Ландсбургасу, что Абромавичюс - предатель!

Мы несколько раз прослушивали эту исповедь, продиктованную бессильной злостью, но кассета запропастилась где-то в столах прокуратуры или была уничтожена по указанию Ландсбургаса...

У меня и сегодня звучит в ушах бред того суперпатриота, нахапавшего на советской бензоколонке гору рублей, о том, как он ненавидит коммунистов и как он стрелял из пистолета в их летающие над Алексотасом[42] самолёты, хотя пистолет ему был выдан для охраны бензоколонки.

- Лучше бы ты взял рогатку, - подзадоривали его сопровождающие, а тот ради своего спасения топил всех, кого мог припомнить.

Это было живое обвинение стоявшим за его спиной консерваторам, которое записал бывший заместитель каунасского отделения госбезопасности Байорунас. К сожалению, в прокуратуре трудились такие же пёстрозелёные повстанцы, не сумевшие урвать у советской власти высоких должностей, роскошных квартир или автомобилей.

Впоследствии меня навестил Юрас Абромавичюс[43].

По моему мнению, это был очень порядочный человек. Открытый, смотрящий собеседнику прямо в глаза, даже когда вынужден говорить неприятную правду:

- Мне власть ДПТЛ не нравится, слишком много за ней невкусного прошлого, - признавался он.

- Власть - не похлёбка, она не может быть вкусной или невкусной, она должна быть справедливой. А что касается прошлого?.. Дорогой доброволец, ведь мы же все из прошлого. Ваша ДСОК[44] кишмя кишит не только бывшими плохими офицерами, но и многократно судимыми преступниками, а ведь ты был у них начальником штаба.

- Я это знаю, поэтому не хочу, чтобы в Литве совершалось бессмысленное кровопролитие. Пусть решает народ, кто им должен управлять.

- Спасибо за твою порядочность. Сдаётся мне, что именно за это полковник Стасис Адомонис приказал какому-то курсанту тебя расстрелять.

- Пытался, но я их не боюсь.

Потом он рассказал, откуда была взята взрывчатка для подрыва моста через речку Бражуоле. При обыске на складе ДСОК, что на улице Оланду, была обнаружена "морская смесь" и бикфордов шнур, использовавшиеся при подрыве. Служба госбезопасности стала наступать преступникам на пятки, но вмешалась прокуратура. Поиски прекратились, а шеф госбезопасности Юргис Юргялис не проявил характера и стал оглядываться на предвыборные дела. Кроме того, на него навалились дела по строительству роскошного дома, так что было не до того.

Через некоторое время Ю.Абромавичюс погиб. Трусливые негодяи не посмели объясниться с ним лицом к лицу и исподтишка подстроили взрыв его автомобиля.

Юрас сильно просчитался, доверив свою тайну бывшим товарищам. Из Министерства обороны в Каунас утекла информация о том, кто и по какой причине копается под фундаментом преступников, а сам министр Ч.Станкявичюс, публично отрицал факт получения от Абромавичюса такой информации не столько ради собственного оправдания, сколько для предупреждения преступников. Это была неслыханная подлость -выболтать секретную информацию на телевидении. Многолетний парторг советского института, когда-то снимавший с покойников при погребении крестики и образа, срывавший со стендов первые объявления "Саюдиса", сделал своё чёрное дело. Это закономерно. Человек, единожды предавший своих товарищей, остановиться уже не может, т.к. первое предательство, как назойливая чесотка, вынуждает его чесаться и чесаться до тех пор, пока на совести не появятся дырки. Первое предательство - это семя ядовитого дурмана, упавшее на благодатную почву. Человек становится зависимым от него, как от гашиша.

Этого трусливого по природе цыгана поддержал Ландсбургас, планировавший стать диктатором Литвы:

- Зачем такой ажиотаж из-за смерти одного человека?

- пробивается сквозь сопли его издевательский гнусавый голосок. Более циничной и подлой оценки гибели Абромавичюса перед содрогнувшейся и застывшей от ужаса Литвой представить себе невозможно.

Несколько позднее, сообразив, что слишком сильно увяз в собственноручно замешенном дерьме, вечный почётный председатель приказал образовать комиссию для сокрытия всех подлых делишек консерваторов. В выводах этой комиссии записано:

"Комиссия отмечает, что в начале расследования руководители Генеральной прокуратуры и, как я упоминал, Департамента государственной безопасности не обошлись без двусмысленных оценок, спровоцировали обвинения против высокопоставленных должностных лиц. Из-за такой политизации Сейму даже пришлось создать специальную временную комиссию, которая работу по парламентскому расследованию закончила".

Из выводов комиссии даже фамилию Абромавичюса вычеркнули, а шкура Ландсбургаса была спасена. Сочинивший и зачитавший Сейму это словоблудие С.Кактис за свои "заслуги" был назначен министром. Впоследствии этот человечишка, опекаемый Папулей, пал до уровня подонков нации и без зазрения совести поставил свою подпись под заключённым ландсбургистами вариантом пакта Риббентропа-Молотова двадцать первого века - договором о продаже компании "Мажейкю нафта".

Еще позже факт убийства Абромавичюса взялся расследовать бывший министр обороны А.Буткявичюс.

У этого человека в военных структурах ещё оставались свои глаза и уши. Консерваторы его избегали и при каждом случае мстили ему за сотрудничество с ДПТЛ. Разозлившись на своих прежних господ, он довольно откровенно написал в прессе о том, кто, по его сведениям, был организатором того преступления.

"Это очень тёмная тема, - писал он. - Я уверен, что Юрас Абромавичюс был убит с ведома, если не по заказу, определённых политических сил.

По моему убеждению, его убили потому, что он слишком близко подобрался к людям, которые организовали взрыв моста через речку Бражуоле и так называемую акцию неповиновения в Алтонишкском лесу. У него были данные не только о том, кто из политиков эти акции организовал, но и об их исполнителях. Обе упомянутые акции до сих пор не раскрыты. А людей, активно участвовавших в обеих акциях, укрывают от ответственности даже тогда, когда против них возбуждаются уголовные дела (например, А.Пангонис, против которого возбуждено уголовное дело, уже второй год никак не попадёт в суд), явно демонстрируя, что они неприкосновенны.

Я уверен, что инициатором неповиновения добровольцев и взрыва моста через речку Бражуоле является профессор Витаутас Ландсбергис. По моему убеждению, действовала одна и та же группа так называемых добровольцев. Пытаясь узнать фамилии этих людей, Юрас Абромавичюс подошёл слишком близко. Поскольку’ сегодня попасть в тюрьму не хочется никому, было совершено ритуальное убийство. События, связанные с гибелью Юраса Абромавичюса, напоминают мне послевоенные годы, когда по решению каких-то троек о том, что человек является предателем родины, его посылали на смерть...

Любому, кто занимался расследованием этих историй, совершенно ясно, кто является инициатором и кто исполнитель. Это никакая не тайна. Как и гибель Юраса Абромавичюса. Эти дела намеренно превращены чуть не в государственную тайну, якобы не подлежащую огласке. А истина лежит буквально на поверхности: достаточно копнуть лопатой, и будет вывернут Витаутас Ландсбергис и группирующаяся вокруг него шайка.

Когда я Ландсбергису обещал, что и он скоро очутится за решёткой, я имел в виду именно эти истории. Ведь за сотрудничество с КГБ теперь в Литве в тюрьму не сажают...

Думаю, что это и есть главная версия, кто бы мог отрицать? Правда, вероятно, документальные доказательства можно подделать. При наличии карманного прокурора и собственного шефа Департамента государственной безопасности фальсифицировать документы нетрудно. По моему убеждению, работники Генеральной прокуратуры, расследующие гибель Юраса Абромавичюса (доводилось с ними беседовать), располагают достаточной информацией и доказательствами. Требуется только решение. Но пока Генеральную прокуратуру будет возглавлять К.Педничя, ничего не будет ".

Хочешь - не хочешь, а с выводами А.Буткявичюса нужно согласиться. Я на собственной шкуре испытал, что это за зверь - Генеральная прокуратура. Вэ.Вэ. фон Ландсбургас написал туда жалобу, будто я оскорбил его покойного отца и причинил ущерб его чести и достоинству, после чего у него поднялось кровяное давление. Оказывается, у этого наказания литовского народа испортилось несколько нейронов стоимостью в 100 тысяч литов, а для их восстановления он высосал на такую сумму бесчисленное множество валидола и других таблеток, восстанавливающих честь и достоинство. По непроверенным данным, ему даже потребовалось несколько блоков "Виагры", чтобы иметь возможность и дальше сношать весь литовский народ.

Но шутки в сторону. Когда фон Ландсбургас писал свою жалобу, он из всей книги отобрал только четыре предложения, выбросил из них то, что ему невыгодно, сократил, проредил, а в некоторых оставил только несколько слов. Он даже указал статью, по которой меня нужно судить. Ту жалобу прокуроры приняли с душевным трепетом, достойным Священного Писания. Они даже не стали сверять искаженные в ябеде предложения с оригиналом, не выявили их совокупность, не прочли ни одного литературного или журналистского источника, которыми я пользовался, и принялись строчить обвинительный акт. Они даже не заглядывали в уголовный кодекс и, зажмурившись, как перед Богом у Синайской горы, приняли представленное фон Ландсбургасом произведение.

В июне-июле 1941 года отец фон Ландсбургаса был министром в фашистском правительстве. За это время только в Каунасе было расстреляно более 4000 евреев и советских активистов. То правительство не пощадило ни скульптора В.Грибаса, ни поэта В.Монтвилы, ни прочих дорогих для литовского народа людей. Отец фон Ландсбургаса сам подготовил и представил тому правительству планы еврейских гетто в Каунасе и Вильнюсе и закон, требующий национализировать еврейское имущество и отгородить евреев заборами из колючей проволоки от общества, не позволять им, как скотине, ходить по тротуарам.

Я долго раздумывал, как покороче назвать поведение такого знаменитого архитектора?.. В конце концов остановился на самом нейтральном - "товарищ К.Шкирпы и А.Гитлера", т.е. их сторонник, единомышленник, сообщник...

Поскольку Вэ.Вэ. фон Ландсбургас слово "товарищ" понял так, как этому его учил великий языковед всея Литвы и Жемайтии Нахман Душанский, и написал в своей ябеде, что его "отец никогда не дружил с Гитлером и не видел его даже издалека", то другой, уже посредственный языковед прокуратуры В.Й.Дабашинскас задумал любой ценой доказать, что это правда, и только правда, или жесточайшее оскорбление. Поэтому он направил запрос в Литовский центр геноцида: не имеется ли каких-нибудь документов, свидетельствующих о дружбе и переписке В.Жямкяльниса и А.Гитлера?

Вот это да! Ведь и ежу понятно, что таких документов никогда не было и не могло быть. Такое понимание выражения "товарищ Гитлера" можно объяснить ограниченностью нездорового человека либо злонамеренным желанием напакостить автору книги. Прокурору, желающему угодить ябеднику, был нужен только отрицательный ответ, чтобы без какого-либо риска обвинить меня в клевете и привлечь к уголовной ответственности. Логика Берии: если нет в архивах, значит, автор виновен.

Но ещё смешнее, что ландсбургистский центр по-комсомольски отрапортовал: "В.Ландсбургас-Жямкельнис был членом временного правительства и министром коммунального хозяйства. Временное правительство, образованное 23 июня 1941 г., имело целью восстановление литовской государственности. Временное правительство и его члены должны были поддерживать определённые связи со структурами Германии, оккупировавшей Литву, однако сведений о том, что Ландсбургас сотрудничал с секретными службами нацистов, осуществлял разведывательную деятельность, поддерживал личные и иные связи с вождём Германии А.Гитлером, мы не обнаружили".

А это уже откровенное преступление. Историческая фальшивка. Документальная взятка человеку, превратившему Литву в республику самоубийц. Комсомольский архив, не утруждая себя никакими документальными свидетельствами, разъясняет, каких безобидных, просто патриотических целей добивалось фашистское правительство, а сотрудничество с гестапо называет "определёнными связями". Словом, не обнаружив свидетельств того, что В.Жямкяльнис распивал с Гитлером шампанское, архив и прокуратура делают вывод, что автор, заведомо зная, что таких документов нет, намеренно клеветал на покойного.

Ведь это же бред сивой кобылы, а не юридическое доказательство. До сих пор не возьму в толк, как могли юристы с высшим образованием, читающие газеты, под влиянием жалобщика запросить архив, нет ли, мол, каких-нибудь документов, свидетельствующих о дружбе В.Жямкяльниса и А.Гитлера. Это уже не комедия, а полный маразм нашей Генеральной прокуратуры. На такой духовной ущербности базируется весь наш правовой надзор.

Ведь и я, опираясь на логику следователя, могу запросить любой архив, нет ли каких-нибудь документов, свидетельствующих о дружбе и переписке Вэ.Вэ. фон Ландсбургаса с И.Сталиным, поскольку не раз слышал, как он на кафедре марксизма-ленинизма называл вождя народов товарищем? Ответ был бы однозначным - нет, а моё расследование было бы законным, подтверждённым соответствующими справками и идиотским выводом: виновен, поскольку в архиве таких данных нет, а ты о них пишешь. Поэтому не следует удивляться, что сегодня по отношению к писателям и журналистам действует не юридический, а ландсбургический закон: "Дайте мне одно предложение из "Отче наш", и я докажу, что его автора надо расстрелять". Однако прокуратура, из жажды угодить своим господам, сокращает даже такой путь, прибегая к практике якобинцев, основанной на законе гильотины: "Сперва отрубим голову, а потом разберёмся, кто это был".

И так ни с того, ни с сего уже три года длится надо мной суд. Полтора года я не могу ничего писать, т.к. приходится копаться в своих записях, просиживать в библиотеках, объяснять зарубежным издательствам, откуда я взял то или иное утверждение, а в это время ябедник за казённые деньги разъезжает между Брюсселем и Вильнюсом и валяет дурака. Его аргументы: я не помню, я не слышал, мне отец ничего об этом не говорил... Поэтому прокурор снова делает вывод: если истец (в данном случае - мессия) ничего не помнит, значит, этого действительно не было, и простому смертному нечего придираться к Сыну Божьему.

И вот вершина надругательства над человеческими правами! Мы вместе с защитниками В.Свидерскисом и М.Банялисом, наконец, доказали, что в "Корабле дураков" нет ни одного выдуманного мною предложения, что все они взяты из периодики и что я имею право писать, публиковать и распространять опубликованные в прессе сведения, если они не были опровергнуты или запрещены. И вот когда на пятнадцатом заседании суд меня оправдал, прокуратура вдруг спохватилась, что Вэ.Вэ. фон Ландсбургас подсунул ей не ту статью, поэтому все труды судей и защитников нужно аннулировать и, спасая честь и достоинство жалобщика и прокуратуры, начать всё сначала... На таком "основании" г-н Баркаускас подал жалобу в Апелляционный суд.

Боже, за что ты караешь нашу правовую республику?

А если те мудрецы вспомнят "Статут" Витаутаса Великого[45] и найдут в нём ещё какую-то статью, тогда мне конец. По традициям того времени посадят меня на кол и потребуют доказать, что у меня не было геморроя. Горек смех, когда нужно плакать.

Я прекрасно понимаю, что моральное право выше всех прочих прав, но я неплохо усвоил и то, что честь и достоинство - это не прогнивший сарайчик, который можно оттягать себе по суду. Но встают волосы дыбом, когда узнаёшь, что способствовать такой чепухе по собственной воле берутся юристы, занимающие высокое положение.

Достоинство даётся человеку природой и долгими годами утончённого воспитания, а честь - предмет общественного соглашения, иными словами, положительная оценка обществом действий и поступков, не вкладывающихся в обычные законы и правила. Что одним людям кажется честным и достойным, людям иного воспитания, признающим для себя более строгую шкалу ценностей, может показаться совершенно обратным. Словом, оба эти понятия относятся к сфере природы, воспитания, веры, образования, идеологии, психики, человеческого характера, убеждений, восприятия человеком красоты и истины. Объединить их одной статьёй закона или приказанием никому в мире не удавалось даже путём развязывания мировых войн.

Но литовцы - первые во всём. Они, даже не прочитав, приняли конституцию ЕС, которую потом отклонили её создатели. Они единственные обгадили избранного народом президента, поэтому, как знать, возможно, когда-нибудь им удастся вместе с каким-то новым фон Ландсбургасом, подобно Гитлеру, уместить всю свою честь и достоинство в триединство: один народ, одна партия и один фюрер, по-литовски - мессия.

Я много размышлял, изучал различные факты, соизмерял их с собственным опытом жизни и пришёл к выводу: если бы меня кто-то вынудил жить в соответствии с понятиями фон Ландсбургаса о чести и достоинстве, то, скорее всего, я бы застрелился. А тот человек на собственных понятиях только наживается, сколачивает миллионы, точнее, обкрадывает не совсем собственный народ и никогда не задумывается - честно это или нечестно.

Полагаю, прокурорам тоже чуждо такое понимание морали, однако они привыкли подчинять своё самоуважение воле начальства, поэтому без зазрения совести манипулируют законами так, как того требуют от них заказчики. Вот почему все политические дела о "чести и достоинстве" попадают в суд быстрее, чем дела об экономических преступлениях, хищениях и заказных убийствах, которые годами пылятся в их сейфах. Вошло в практику даже такое утверждение, что для возбуждения резонансного дела нужна политическая воля. А кто даёт такие волевые разрешения? Да те, которые сами совершают преступления, а после того требуют, от судов, чтобы им вернули утраченные в глазах народа или запроданные честь и достоинство. Ну, в самом деле, как это сделать? Ставить клейма им на уши, приклеивать к шее знак качества или нашпиговать их той честью, как фаршированного судака?

И вот по ходу такого литовского спектакля судебного абсурда получаю письмецо из Игналины. Пишет 82-летняя Вероника Варнене и заверяет, что может свидетельствовать за меня в суде. Не очень я этому поверил, но при удобном случае съездил к ней. На вид я не дал бы Веронике и 70 лет. Такой подвижной женщины с прекрасной памятью ещё встречать не доводилось, а когда я послушал написанные ею стихи, то понял, что это не простой человек.

Со слезами на глазах она мне сказала:

- Я выполняю волю своего отца и его ротного командира Й.Шюгждиниса

Эта стрелковая рота была партизанской и сражалась с оккупировавшими край поляками. Отряд был вооружён, хорошо организован, дисциплинирован. После прихода в 1940 году русских партизаны решили оружие не сдавать и сопротивляться новым оккупантам. Они пытались договориться об этом с центром "Союза стрелков" (шаулисов), но их выдал "активист" шаулисов В.Жямкальнис, располагавший всеми списками организации.

НКВД этих людей расстрелял или сослал в Сибирь. Веронике тогда было 17 лет.Она навещала отца в Утянской тюрьме. Отца привели в наручниках, основательно избитого. После обычных разговоров отец тихонько сказал:

- Нас предал В.Жямкальнис. Не забудь и, когда настанет время, скажи, кому нужно.

Это подтвердил и Й.Шюгждинис. Об этом знали и брат Вероники, и семья Шюгждинисов, в которой, к сожалению, никого не осталось в живых.

- Когда я увидела, что этому негодяю его сыночек навешивает орден, у меня чуть сердце не разорвалось. Я написала ВЛандсбергису письмо, но он не ответил. Слава Богу, на вашем суде я, наконец, сбросила эту тяжкую ношу клятвы...

Суд даже не проверял показаний Вероники, поскольку дело рассматривалось "не по существу или без существа либо вообще вопреки всякому существу"

Этого не поняла и Вероника:

- Почему они ничего не делают? Тот доносчик загубил всех мужчин нашей деревни. Господи, неужели я стала бы лгать перед смертью?!

Но оказалось, что наш суд - что Москва: слезам не верит. У него свои понятия, и для обоснования этих понятий даже создан свой жаргон.

Ещё один случай.

В Паневежском уезде жил такой сельский праведник И.Кейсминас, который учительствовал в дымной крестьянской избушке в одно окошко. Потом он стал на собственные деньги строить нормальную школу и увяз в долгах по шею. Выплачивал проценты из своей нищенской зарплаты и родительской помощи, но свой замысел выполнил. Остававшийся долг списала советская власть, а нарком просвещения Антанас Вянцлова назначил этого святого человека директором 2-й средней школы г. Паневежиса. Дети и родители его обожали. Но началась война. Немцы тут же, в школьном садике Кейсминаса расстреляли.

И вот жесточайшее надругательство над справедливостью: теперь эта школа носит имя министра коммунального хозяйства фашистского правительства В.Жямкяльниса-Ландсбургаса.

Дальше уж некуда...

Вспоминаю, как стряпали дело на А.Шляжявичюса[46]. Забрал человек свой вклад из терпящего банкротство банка. Это никакое не преступление, тем более что так же поступили 12 членов Сейма и сам президент Бразаускас. Но президенту нужно было как-то оправдаться перед избирателями за целую череду банковских крахов и финансовый кризис, причиной которого была его собственная халатность, негодная кадровая политика и небескорыстное сокрытие преступной деятельности некоторых банкиров. И вот подвернулся повод, чтобы свалить всё на премьера, который в глазах общества превосходил президента по всем параметрам.

Понимая, что дело безнадёжное, А.Паулаускас предпочёл уйти в отставку с поста генерального прокурора, лишь бы не выполнять указания Бразаускаса - любой ценой засадить Шляжявичюса за решётку. Прицеливаясь на место Паулаускаса, за дело взялся бессмертный К.Бетингис[47]. Он отложил в сторону Уголовный кодекс и стал перечитывать сонник святого Иосифа. Через полгода обвинение было рождено. Но это был выкидыш. Суд это дохлятину несколько раз возвращал в прокуратуру на реанимацию, но это не помогало. Когда от мертверчинки потянуло душком, её нужно было закопать, но её всё равно всучили суду, чтобы хоть как-то забальзамировать, но и литовский правовой бальзам оказался бессильным. Шляжявичюс выиграл дело в Страсбурге, только жаль, что присужденный судом ущерб пришлось возмещать не Бетингису и не Бразаускасу, а нам, налогоплательщикам.

Мне довелось несколько раз перечитывать сочинённый Бетингисом обвинительный акт, в котором одно предложение растянуто аж на две машинописные страницы. Половину века я занимаюсь писательским трудом, имею два высших образования, но ничего не понял, хотя обоснование обвинения было написано как будто на литовском языке. Это напомнило мне историю, как вятский губернатор писал ответ питерским бюрократам, запрос которых не мог понять ни один канцелярист и сосланный в губернию знаменитый русский писатель А.Герцен. Тогда они пригласили старого писаря, который долго изучал письмо, а потом сказал:

- Я тоже ничего не понимаю, но отписать им могу.

Когда губернаторская канцелярия отослала

составленную в таком же стиле "отписку", из Питера никаких претензий не поступило, и дело было замято.

Такая судебная абракадабра в Литве так укоренилась, что стала не просто модной, но и выгодной. Когда председатель Конституционного Суда в течение пяти часов зачитывал обоснование постановления, посвящённого Р.Паксасу, старый юрист оторвался от телевизора и сказал мне:

- Витаутас, если объяснение можно зачитывать пять часов, значит, доказательства вины отсутствуют. Это подтверждает мою догадку: постановление было задумано заранее, и это требовалось замаскировать так хитро, чтобы никто не мог придраться.

Он оказался прав, т.к., окончив читать свою сказку про белого бычка, сам председатель суда как будто в своё оправдание сообщил, что они никаких решений не приняли, а только разъяснили Сейму, как он должен себя вести и как покарать президента. Так "отписаться" может только прохиндей-толкователь бездействующей Конституции. Это похоже на анекдот, когда один неграмотный мулла взялся объяснять своё решение Кораном. Народ возмутился, начал возражать, тогда мулла перевернул книгу "вверх ногами" и опять зачитал то же самое решение, а от себя добавил:

- Вы можете читать Коран и с другого конца, но всё равно Аллах будет прав.

И с моим делом происходило нечто подобное. Ябедник написал, прокуратура получила приказ и приступила к поиску доказательств заранее подготовленного решения. Словом, взяв у Нахмана Душанского уроки литовского языка, они, наконец обнаружили слово вербовать и подскочили от восторга. Недолго думая, они выхватили это слово из всей фразы и опять послали запрос в архив. Ведь для одного это слово, по старой привычке, означало "сотрудничать с КГБ", а для другого - работать с такими наёмными стукачами. Поэтому те два теолога литовского языка написали в архив новую чушь: был или не был В.Жямкальнис в 1918 году (заметьте - в восемнадцатом году!) завербован в КГБ или иные аналогичные большевистские структуры? Прокурору наплевать, что по-литовски слово "вербовать" может означать привлечение на некоторое время рабочих, добровольцев или каким-то образом оказывать влияние и привлекать к себе избирателей...

Из архива опять поступил запланированный заранее ответ: подтверждающих это документов нет. А в книге речь шла о хозяйничавших в то время в Литве немцах! Если у немцев не было структур КГБ, то какого чёрта автор пишет слово "вербовать"? Такое, согласно многолетней практике ябедника, могли осуществить только большевистские чекисты. Если документов нет, виноват автор книги, а если бы они нашлись, то его всё равно можно было бы обвинить в использовании фальшивки.

Вот почему у нас так часто гноят в тюрьмах людей, не сделавших ничего дурного. Фемида слепа, т.к. у неё на глазах повязка, а в Литве этой девице ещё и вырвали язык: не оправдывайся, патриотично помолчи, если не хочешь получить добавки. Литва - судебная республика. Кто правит в судах и прокуратуре, тот правит всей Литвой.