Душа Ужаса. Мозаика осколков души

Глава 1

— Они подобны черной лавине! После них остается лишь смерть и пепелища! — с ужасом почти взвизгивал гонец, распростершись перед троном владыки. — Княжество Турга исчезло. Теперь там наместник Деймоса, и, говорят, он не собирается останавливаться на этом! Снова собирает войска.

— Если он пойдет дальше, то нам не избежать вторжения, — обронил старший принц, склонившись к уху царя.

— Снова этот Деймос! — вздохнул тот, устало проведя по седым волосам. — Он словно бессмертен, этот варварский царь!

Казалось, Деймос стал проклятьем их мира, полностью оправдывая свое имя Деймос — ужас по греческой мифологии… Предводитель этого племени, Канисов, когда-то весьма скромного, хоть и воинственного, но теперь разросшегося настолько, что с ними приходилось считаться всем. Они никак не хотели довольствоваться своими землями, избрав путь жестоких захватчиков. Поверженных обкладывали данью, непокорных уничтожали. А их царь — Деймос, шел все дальше и дальше.

Никто не помнил, откуда взялся этот царь, и кто был до него. Кажется, он всегда правил этим народом. К нему подсылалось бесчисленное множество убийц самых разных мастей, действующих самыми разными способами, он вызывался на бой лучшими из лучших, но всегда выживал, выходил победителем из любой схватки. Смерть словно отказалась от него.

Многие думали, что под именем «Деймос» правили несколько царей, возможно, сыновья, и просто принято было царям брать имя Деймос для большего устрашения соседей.

И вот теперь угроза нависла и над царством Рейнара — одним из самых обширных, богатых и развитых, заставив задуматься владыку и его четверых сыновей.

Когда сами так и не смогли найти выхода, то в поисках совета были принесены жертвы всем богам, но и те безмолвствовали. Лишь в храме Гадеса — мрачного повелителя подземного мира, жрец указал на древнее капище в дальних землях, обронив, что только там возможно найти ответ. После недолгого совета младший принц тайно отправился туда в сопровождении верного отряда, подгоняемый призрачной надеждой.

Поиски нужного места оказались долгими и изнурительными. Двое воинов умерли в пути. Один — когда случилась стычка с охранным отрядом Деймоса, ведь капище находилось в его землях, в горах. Там погиб еще один воин от укуса змеи. Но они нашли то, что так сильно искали. И нашли-то случайно — дождь помог, потребовалось укрытие, а оно оказалось тем самым капищем.

Принц не сразу понял, что узкий проход в скале привел их в просторный зал, лишь когда зажгли факелы. Высокий свод, сумрак и сырость. Где-то капала вода. Но пол когда-то был старательно отполирован. Из зала вели три хода, а возле самого дальнего края с трудом различался алтарь.

Взяв факел у одного из воинов, принц решил заглянуть в ближайший ход, когда в противоположном конце зала что-то зашуршало. Он невольно отпрянул, а воины подтянулись ближе, готовые грудью закрыть принца от любой опасности. Все напряженно всматривались в полумрак.

Шуршание усилилось, к нему добавилось шарканье ног, а из темноты показалась сухая и сморщенная фигура старухи в длинных истрепанных одеяниях, в которых, приглядевшись, можно было узнать жреческое облачение. Вперив мутный взгляд в принца, старуха проскрипела:

— Я давно ждала тебя, принц Фуар.

— Вы… вы знаете меня? — от ошеломления молодой человек едва меч не выронил.

— Да. Я давно предсказывала твой приход. Но ведь ты пришел сюда вовсе не затем, чтобы поклоняться древнему капищу, заброшенному задолго до того, как ты родился.

— Это правда. Я пришел, чтобы узнать…

— Тсс, — старуха оборвала его речь, прижав узловатый палец к губам. — Ты задашь свои вопросы и получишь ответы, но только без лишних свидетелей, — она кивнула в сторону воинов.

Принц сделал было шаг вперед, но один из воинов встал у него на пути со словами:

— Это может быть небезопасно, Ваше Высочество!

— Я знаю, — кивнул Фуар. — Но это, возможно, наш единственный шанс.

— Неужели суровые воины испугались немощной старухи? — кряхтящим смехом рассмеялась жрица.

Воины потупились, но мечи не опустили, а принц сказал, жестом отметая все возражения:

— Я согласен на твои условия. Но на улице буря. Пусть мои воины подождут у входа.

— Хорошо. Пойдем со мной.

Старуха махнула рукой, указывая направление в один из ходов. Поудобнее перехватив факел и переглянувшись с воинами, принц последовал за ней.

Едва они вошли, как темнота упала за ними тяжелым занавесом, отгораживая не только от скудного света основного зала, но и от его звуков. Фуар медленно шел за старухой, стараясь осветить себе путь. Факел отбрасывал на стены коридора причудливые тени, которые, сплетаясь, создавали ощущение, что фигура старухи меняется. Отогнав от себя ненужные мысли, принц старался смотреть себе под ноги, чтобы ненароком не споткнуться, поэтому едва не налетел на свою провожатую, когда она сказала:

— Мы пришли, принц Фуар.

Странно, но голос казался уже вовсе не таким скрипучим. Молодой человек поднял голову. Да, определенно, и фигура старухи казалась выше что ли. Та обернулась, и принц ахнул, отпрянув. Вместо старухи стояла женщина средних лет с суровым лицом и волосами без намека на седину, забранными в косы.

— Кто… вы? — выдавил Фуар, сжимая факел, как эфес меча.

— Жрица этого капища.

— Но там… Вы…

— Это мое искупление за мои ошибки. Лишь здесь я могу вернуть себе прежний облик, ненадолго. Да ты садись. И поставь факел вон туда.

Фуар бездумно сделал, как она сказала, стараясь не выпускать жрицу из поля зрения.

— А теперь скажи, зачем ты пришел. Скажи это вслух, — потребовала жрица.

— Я пришел, чтобы узнать, как справиться с Деймосом.

— Деймос… Когда-то я знала его совсем под другим именем, — протянула женщина, и в ее голосе слышалось сожаление.

— Ты можешь дать совет, как с ним справиться?

— Я могу сказать, как тебе покончить с творимыми им ужасами, но вот готов ли ты будешь принять этот… способ?

— Я готов на все!

— Так ли? — жрица подозрительно прищурилась, потом отвернулась к стене, разглядывая причудливую роспись, и проговорила: — Когда-то давным-давно, когда мое капище еще почиталось, не было никакого Деймоса. Был лишь жестокий царь и маленький мальчик, отмеченный богами. Эта отметина дорого ему стоила. И тогда появился Деймос. Дитя ночи, алчущее крови и не знающее жалости, с мертвой душой. Тот, с кем ты так жаждешь справиться.

— Но как это сделать?

— Гибель ужаса в душе, — теперь жрица внимательно разглядывала принца. — Но воскресить ее непросто, и не каждому дано.

— Кто сможет? Я найду этого человека во что бы то ни стало!

— Поиски долго не продлятся, — легкая усмешка осветила лицо жрицы. — Этот человек — ты.

— Как? Откуда ты знаешь?

— На тебя указывал перст судьбы с самого момента рождения.

— Мне что, просто прийти к нему?

— О, все не так просто, принц Фуар. Совсем не просто. Если твоя решимость «справиться» с Деймосом по-прежнему сильна… Чтобы осуществить задуманное, ты должен будешь отказаться от всего, что тебе дорого, от самого себя и собственного замысла, и всей душой полюбить ужас.

— Это же… невозможно!

— Возможно. Но только тебе. Если не испугаешься, не отступишься, не пойдешь по легкому пути.

— А этот путь?

— Он сложен, болезнен и мучителен, он уничтожит тебя и породит нового.

— Но мой народ будет спасен?

— Да. Королевство Деймоса его не поглотит бесследно.

В каменной комнате на некоторое время повисло гробовое молчание, потом Фуар вздохнул, решительно сжал рукоять меча и сказал:

— Я согласен. Что нужно делать?

— Этого я тебе не скажу. И никто не скажет. Просто следуй за своей судьбой.

— Но…

Жрица подняла руку, призывая молчать. По ее лицу вновь стремительно расползались морщины. И вновь скрипучим голосом она проговорила:

— Ступай. Ты получил ответ на свой вопрос.

Еще раз вздохнув, Фуар вынул факел из подставки и направился к выходу. На полпути он обернулся — и никакой старухи уже не было. Резко мотнув головой, парень пошел дальше. Слова жрицы скорее взбудоражили его, чем указали путь.

Возвращение принца стало таким же тайным, как и отъезд. Для всех в замке он просто ездил охотиться в дальние угодья. Народ и так взбудоражен угрозой войны. Ни к чему еще и надежды, которые могут оказаться ложными.

Фуар не успел еще скинуть дорожного плаща, как царь позвал его к себе с немедленным докладом. В личных покоях отца принц поведал ему и трем старшим братьям о своем путешествии и о том, что сказала жрица. После рассказа повисло тягостное молчание, которое нарушил мрачно усмехнувшийся старший принц:

— Что-то ты не очень тянешь на спасителя, Фуар.

— Не стоит насмехаться над волей богов, пусть она и непонятна нам, — строго заметил царь.

— Но что же нам теперь делать? — спросил второй принц.

— То же, что и собирались: защищать царство и народ. У нас нет другого выхода. Мы не можем себе позволить полагаться лишь на волю богов. Лучше скажи, каково состояние наших войск.

— Мы призвали под наши знамена всех, кого могли. Многие готовы сражаться до последнего, лишь бы защитить свой дом и свои семьи, — не без гордости ответил второй принц.

— Конечно, есть и те, кто предпочел сняться с места и уйти в горы или дальние леса, — добавил первый.

— Что ж… Нужно разослать лазутчиков, чтобы вызнать точное расположение войск Деймоса, и предугадать, с какой стороны он нанесет удар, чтобы дать достойный отпор.

— Деймос всего лишь дикий варвар. Мы сможем отразить нападение! — воскликнул второй, хватаясь за меч.

— Это не помешало ему захватить соседние царства, — заметил царь. — Надо быть готовыми ко всему. Главное — спасти наш народ. Какое бы тяжелое решение ни пришлось для этого принять.

Глава 2

Нападение войск Деймоса ожидалось, к нему готовились, но все равно это оказалось бесполезным. Почти сразу же стало очевидно не только его огромное численное превосходство, но и превосходство как военачальника. Каждое действие противника предугадывалось с невероятной точностью.

Деймос сокрушительной лавиной смел сопротивление, прорвавшись в центр царства. Любой бой быстро превращался в резню, после которой оставалась только смерть. Даже лучшие войска Рейнара оказались бессильны. В жестоком бою погиб второй принц. Деймос лично убил его и, оставив в груди кинжал, словно свою печать, отправил тело к царю в сопровождении гонца, который должен был передать еще и послание.

Двор Рейнара с брезгливостью и ненавистью косился на воина в простых кожаных штанах и звериной шкуре, словно пушинку несшего на плече увесистый тюк. Глаза воина были холодны как лед, и плечо украшала татуировка: три кружащих вокруг месяца ворона. Он невозмутимо прошествовал к самому трону.

— Ты парламентер Деймоса? — поинтересовался у него Рейнар, восседая на троне в окружении сыновей.

— Да, можно и так сказать, — усмехнулся воин. — Мое имя Илус. Мой царь велел передать вам его послание, но прежде вручить вот это.

Он развернул тюк и бросил его содержимое прямо к подножию трона: безжизненно застывшее тело принца с устремленным неведомо куда мертвым взглядом и торчащим из груди кинжалом.

Двор в ужасе отшатнулся, брызнул в стороны, кое-кто из дам упал в обморок. Первый наследник, принц Ласнар, побледнел, его брат Онар грязно выругался, Фуар сжал рукоять меча. Царь Рейнар старался сохранить полную невозмутимость, хотя у него задрожали руки и, чтобы не выдать себя, пришлось сильнее стиснуть подлокотники трона.

Довольный произведенным эффектом, Илус заговорил:

— Мой владыка велел передать, что никому в подлунном мире не под силу справиться с ним. И это, — кивок в сторону трупа, — доказательство его силы.

— Вам не кажется, что живым мой сын лишь больше послужил бы укреплению наших отношений? — хрипло спросил царь.

Посланник криво усмехнулся и сказал:

— Мой царь не нуждается в укреплении отношений. Он предлагает вам сдать город и царство, тогда он пощадит ваших подданных.

— Сделав рабами? — хмуро поинтересовался Ласнар.

— Нет. Ваше царство станет частью нашего. Вы присягнете на верность царю Деймосу и будете платить ему дань. Вот конкретные условия, — Илус передал царю свернутый пергамент, скрепленный увесистой печатью. — У вас на раздумье три дня. Потом или подписание этих требований, или смерть. Знайте, мы окружили ваш город. Через условленный срок мой царь ждет вашего решения.

С этими словами посланник удалился, и никто не посмел его остановить. Рейнар, казалось, даже не заметил этого, уставившись стеклянным взглядом на тело сына. Онар тихо велел слугам убрать тело и подготовить его к погребению, а Ласнар увел отца в кабинет. На долю Фуара выпало дать всем понять, что аудиенция окончена, а также собрать советников и велеть им быть наготове.

Принцы опасались, что случившееся станет для отца слишком большим потрясением, но тот пришел в себя, едва закрылась дверь кабинета. Гневно сорвав печать со свитка, он принялся зачитывать условия.

Полная капитуляция и признание власти Деймоса, ежегодная выплата дани золотом и продовольствием — сумма ощутимая, но не грозящая окончательно разорить царство, и каждые десять лет дань человеческая. Сотня крепких мальчиков в возрасте от десяти до двенадцати лет. При соблюдении этих условий царство может иметь собственную армию, достаточную для защиты границ.

Рейнар вынужден был признать хитрость и дальновидность Деймоса. Из мальчиков быстро вырастут сильные воины, преданные ему, а здесь… мало кому захочется воевать с собственными сыновьями.

В свою очередь, Деймос обещал не уничтожать народ Рейнара, не сжигать города и не обрекать на голодную смерть. Но у него было еще одно условие — «Залог мира». Один из детей царя, все равно, сын или дочь, должен отправиться с Деймосом. Быть при нем неотступно. Это будет залогом преданности, и если Деймос получит доказательство неверности, то принц или принцесса будут преданы смерти.

Прочитав эти строки, Рейнар посмотрел на сыновей. Те переглянулись. Фуар собрался что-то сказать, когда в дверь настойчиво постучали.

— Кто там? — рявкнул Ласнар.

Вошел очень бледный начальник городской стражи и просто рухнул на колени перед царем.

— Говори, — велел Рейнар.

— Я лично проверил доклад дозорных городских стен, это не преувеличение, — затараторил мужчина.

— О чем ты?

— Войска Деймоса окружили город. Они безбрежной рекой тянутся до самого горизонта! Мы в осаде, государь!

— Будь он проклят! — выругался Онар.

Рейнар сжал кулаки, сминая пергамент, глаза потемнели, но тягостное молчание вышло недолгим. Царь велел:

— Созовите экстренный совет! Пригласите на него всех военачальников!

Никогда еще совет не проходил так тихо и траурно, хотя собрались представители всех сословий. Первый вопрос царя был адресован воинам:

— Вы, доблестью своей не раз снискавшие себе славу, скажите, есть ли у нас хоть один шанс одолеть осаду, справиться с противником?

Напряженное молчание и полный сожаления ответ:

— Боюсь, что нет, мой государь. Но каждый из нас будет счастлив отдать жизнь, до последнего защищая царство!

— Что ж, мои подданные… — ответил Рейнар, спустя длительное время раздумий, которые никто не решался прервать. — Трудные времена требуют трудных решений. И то, что мы решим сейчас, будет очень тяжелым…

Два дня спустя Деймос триумфатором вошел в город. На огромном черном жеребце во главе отряда суровых варваров прошествовал до дворца и вошел в него. Выглядел царь весьма колоритно: сапоги, кожаные штаны, довольно простая черная рубаха, на поясе меч и два кинжала, вместо мантии медвежья шкура с головой, выделанной под капюшон, а в буйных волосах цвета воронова крыла золотой обруч, усыпанный драгоценными камнями. Рослый, широкоплечий, с пронзительным взглядом серо-зеленых глаз, он сразу внушал какой-то первобытный ужас. Словно он плащом обвивает плечи Деймоса.

Царь варваров хозяином вошел в тронный зал, и не менее решительно за ним последовали его воины. Не все, далеко не все. Лишь десятка два самых приближенных. Тоже в шкурах вместо плащей, бряцая оружием… Они походили на волков, сопровождающих своего вожака. Вся эта «процессия» остановилась возле трона, на котором восседал Рейнар. Кажется, царь постарел за эти дни сильнее, чем за всю свою жизнь. Принцы стояли рядом. На их лицах читалась холодная решимость. Каждого из них Деймос тщательно изучил взглядом, прежде чем спросить:

— Ну что, царь? Что скажешь ты за себя и за свой народ? — сочный голос громом раскатился по залу.

— Ты не оставил нам выбора, царь, — хрипло отозвался Рейнар.

— Выбор… но ты ведь сделал свой выбор?

— Да.

— Каков же он?

— Мы покоримся твоей воле, если ты клянешься исполнить свои условия.

— Что ж… Ты говоришь за себя или за свой народ?

— За всех нас.

Деймос обвел взглядом тронный зал, удовлетворенно хмыкнул и сказал:

— Быть посему. Я хотел бы узнать лучше, что получаю. И нужно накормить солдат.

— Мы позаботимся об этом, — кивнул Рейнар.

Этим же вечером состоялся своеобразный пир в честь «единения». Не слишком-то радостный, но все старались угодить людям Деймоса, ожидая от них самого худшего. Но, то ли опасаясь гнева своего царя, то ли отлично вымуштрованные, те не стремились вести себя как захватчики или разбойники. Хоть без печальных эпизодов и не обошлось, но массовой резни, грабежа и пожаров не было.

Деймос восседал на самом почетном месте, рядом Рейнар и принцы. Стол ломился от яств, вино лилось рекой, но ни к еде, ни к питью царь варваров практически не притрагивался, зато его цепкий взгляд, казалось, подмечал все.

Все приближенные Деймоса понимали царя не то что с полуслова — полувзгляда, не нуждаясь в пышных речах и высокопарных приказах. С собой за стол он посадил лишь дюжину варваров. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что это опытные вояки, пережившие немало и всецело преданные своему царю. Во всяком случае, внешне.

Как ни странно, но среди воинов Деймоса находилась и одна женщина. По облику не менее суровый воин, чем остальные, да и по телосложению почти не уступала. Если бы не такой чисто женский атрибут, как грудь, то и не выделялась бы. Лицо сурово, с резкими чертами и высокими скулами, ореховые глаза холодны и пронзительны. Черные волосы, как и у прочих воинов, перехвачены ремешком в хвост.

Воительница сидела рядом со своим царем, и поначалу все думали, что, возможно, это его сестра, но нет. Никаких теплых отношений, кроме преданности. За столом женщина оставалась молчалива и изучала присутствующих с не меньшим вниманием, чем сам Деймос.

Настроение пира так и не задалось, несмотря на все соблюденные формальности. Да и сложно было ожидать веселья в компании захватчиков. Конечно, это не утаилось от Деймоса. Правда, за весь пир он выступил лишь два раза. В первый, в самом начале, когда заявил, что через день царь должен принести ему клятву верности, и что он рад увеличению собственного царства и надеется на сознательность подданных.

Второе выступление произошло в самом «разгаре» пира и адресовано оказалось более узкому кругу. Деймос сказал Рейнару, что желает поговорить с ним и принцами наедине, без свидетелей.

Конечно, это желание удовлетворили. Все приглашенные собрались в кабинете Рейнара, благо там всем нашлось место.

Первым вопросом Деймоса, когда они собрались, стал:

— Это вся королевская семья?

— Да, — осторожно ответил Рейнар, кинув взгляд на сыновей.

— Дочери? Жены?

— Их нет, жена умерла прошлой зимой, подхватила лихорадку, — все еще царь своего народа, хоть и номинальный, не понимал, зачем устроен этот странный допрос.

— Ясно, — бросил, как отрезал, Деймос. — Значит, со мной поедет кто-то из твоих сыновей, — говоря это, он пристально оглядел каждого из принцев, словно в самую душу заглядывал. От такого внимания хотелось поежиться, а то и вовсе скрыться.

— Да, — скорбно согласился Рейнар.

— Жаль, что они все такие взрослые, но, в общем, неважно, — Деймос словно рассуждал вслух. — Кто из них твой непосредственный наследник?

— Ласнар. Он старший, — указанный принц нехотя вышел вперед, чувствуя себя солдатом на плацу.

А варвар еще раз пристально оглядел его и, кажется, остался доволен. Во всяком случае, сказал:

— Сойдет. Но вернемся к тебе, Рейнар.

— Я слушаю тебя… царь.

— Это хорошо. Ты слышал мое обращение к народу, что послезавтра царь этих земель должен принести мне присягу, как верный вассал.

— Да, и я сделаю это. Я держу свое слово.

— Достойный ответ достойного мужа. Но ты стар Рейнар. Очень стар. Я чую, как тяжело бьется твое сердце.

— Но у меня есть сыновья, — несколько растерянно заметил Рейнар, невольно отмечая, какая тяжесть давит на грудь, и этой тяжести не первый день. Далеко не первый.

— Это я вижу. Крепкие воины, достойные продолжатели дела. Но если ты умрешь, твой наследник окажется уже не связан со мной присягой.

— Я не понимаю…

— Пока — да, но как царь, я должен смотреть шире. Куда как шире и соблюдать интересы свои и царства.

— Как именно?

— Ты должен умереть.

Все принцы повскакивали со своих мест, пытаясь окружить отца, но Деймос, даже не глядя на них, рявкнул:

— Стоять!

И одного этого слова оказалось достаточно, чтобы все замерли, даже странно, ведь все присутствующие привыкли сами приказывать, но никак не подчиняться. Но что-то было в голосе варвара, чему невозможно не подчиниться.

Увидев результат своих действий, Деймос довольно хмыкнул и обратил свой взор на старого царя. Тот всхрапнул и попятился было, но не смог. Его тело больше не подчинялось ему. Даже взгляд Рейнар не мог отвести. Губы варвара скривились в хищной ухмылке, и Фуару даже показалось, что он увидел промелькнувшие кончики клыков.

Правда, Деймоса постигли и куда более заметные перемены: его глаза буквально заполыхали серовато-зеленым пламенем, заполнившим все пространство. Это пламя, весь его пыл был направлен на Рейнара, который дышал все тяжелее и тяжелее.

— Ты даже облегчаешь мне работу, — хмыкнул варвар. — У тебя очень изношенное сердце, оно не выдержит такого бешеного ритма, особенно если его убыстрить.

Тишина повисла такая, что прерывалась лишь тяжелым дыханием царя, поэтому все принцы явственно слышали бешеный стук отцовского сердца, который все учащался, сливаясь с каким-то гулом, пока не раздался влажный хлюпающий звук, и Рейнар не рухнул на пол замертво.

Сердце царя, каким-то невиданным образом простимулированное Деймосом, просто не выдержало и разорвалось прямо в грудной клетке.

Принцы кинулись к отцу, но уже не смогли ничем помочь. Что уж говорить, если и раньше они не сумели преодолеть оцепенение и помешать варвару. Лишь только три пары ненавидящих глаз уставились на него. Но Деймос даже ухом не повел, сказав:

— У Рейнара было слабое сердце, что неудивительно в его возрасте. Поэтому оно не выдержало потрясений. Об этом вы и скажете всем.

— Вы его убили! — прошипел Фуар.

— Не важно. Главное — я по-прежнему собираюсь придерживаться нашего договора, и того же требую от вас, если не хотите быть уничтоженными. Кто из вас наследник?

— Я, — глухо отозвался Ласнар.

— Хорошо. Завтра можете похоронить отца, соблюсти необходимые обряды по преемственности власти, а через день, уже как новый царь, ты присягнешь мне на верность.

— Да, — ответил первый принц, явно еле сдерживаясь, но он уже не мог позволить себе эмоциональной несдержанности. Царь умер, да здравствует царь! С последним вздохом отца на плечи Ласнара легла вся ответственность о царстве и народе.

— Вот и договорились, — Деймос сказал это так легко, словно речь шла о ценах на сыр, и направился к дверям. Но прежде чем выйти, обронил: — Да, и не забудьте определиться, кто из вас отправиться со мной.

Варвар вышел, а принцы так и остались стоять над телом отца. Только сейчас понимая, что весь их прежний мир окончательно и бесповоротно разрушился.

Глава 3

Похороны Рейнара и коронация Ласнара прошли скромно и очень скомкано. Понятно, что время сейчас такое, что не оставалось места ни отгоревать, ни толком осознать произошедшее. Даже пришлось нарушить традицию: до этого цари никогда не принимали трон в день похорон предшественника. Но было не до таких мелочей. К тому же требовалось решить еще один важный вопрос. Поэтому вечером, после коронации двое принцев и один теперь уже король, собрались в апартаментах последнего, дабы держать совет.

— Завтра мне придется принести присягу Деймосу, — начал Ласнар. — Надеюсь, вы оба понимаете необходимость этого. Это вопрос выживания.

— Мы знаем, — отозвался Онар. — Можешь не повторять.

— Да, но существует еще одно условие, которое мы обязаны выполнить. Один из вас должен отправиться с Деймосом, наверняка, чтобы уже никогда не вернуться на родину.

— Кому из нас ты велишь это сделать? — спросил Онар.

Новоявленный царь ничего не ответил, лишь задумчиво глянул на Фуара, потом на Онара, словно предоставлял выбор им самим. Но никто из них не спешил сделать его.

Младший принц понимал, что нужно отправляться ему. Остальным необходимо остаться, дабы разобраться с делами царства, которые теперь в сильной зависимости от Деймоса. Пророчество опять же! Но Фуар вовсе не ощущал в себе сил осуществить его. Огульно рассуждать легко, но когда все они увидели, что из себя представляет царь Деймос… Вся решимость куда-то делась.

Фуар должен был вызваться сам, должен. Братьям и так тяжело. Но не смог. Дождался, пока Ласнар сказал:

— Я понимаю, как все это нелегко, но настали такие времена. Брат мой, Фуар, прошу принять это мое решение. Тебя с младых ногтей готовили не в наследники, а в тайные воины. Да, твое обучение лишь в самом начале, но выбора у нас нет. Ты должен стать нашим залогом мира, отправиться с Деймосом.

— Понимаю и повинуюсь, — не без труда выдавил принц.

— Тебе будет сложно, возможно, очень сложно. Но вспомни о пророчестве. Постарайся приблизиться к этому варварскому царю, войти в доверие. И тогда, возможно, у тебя получится то, что не вышло у многих ранее.

— Ты хочешь, чтобы я убил Деймоса?

— Это стало бы настоящим избавлением. Но все должно быть тщательно обдумано. Повторного шанса не представится, а провал сулит немыслимые бедствия всем нам. Во всяком случае, нам придется отказаться от тебя, и ты должен будешь признать, что действовал лишь по собственной инициативе.

— Я… понимаю, что мне придется действовать на собственный страх и риск.

— Вот именно. А пока… ступай брат, собирайся в дальнюю дорогу. Времени очень мало. Придворный алхимик выдаст тебе некоторые… средства вместе с инструкцией. Не забудь к нему зайти.

— Хорошо.

— Тогда ступай.

За поспешными сборами и суматошными мыслями следующий день наступил как-то уж очень быстро. Фуар и поспать-то толком не успел.

А днем Ласнар принес Деймосу клятву верности при всем дворе, а также сообщил, что с ним в качестве залога отправляется Фуар.

— Отлично, — заключил царь варваров, окинув младшего принца пристальным взглядом, как породистого скакуна на базаре, потом обратился к своим людям: — В таком случае мы завтра же выступаем домой. Гелла, проследи за этим.

Последние слова предназначались той самой воительнице, которую Фуар приметил во время пира. А Деймос вновь обратился к Ласнару:

— К завтрашнему дню подготовьте первую дань.

Из-за этого распоряжения последняя ночь в отчем доме прошла не менее суетно, чем предыдущая. Фуар честно пытался настроиться на дальнюю дорогу, понимая необходимость этого, но не мог. Слишком много будоражащих мыслей, плюс многочисленные наставления братьев.

Возможно, эту последнюю ночь следовало провести как-то по особенному, с любимой девушкой, например. Но по младости лет Фуар не успел обзавестись оной. В конце концов, ему лишь недавно исполнилось семнадцать, а отец придерживался довольно строгих взглядов на воспитание в этом вопросе, не желая, чтобы потом на признание приносили бастардов.

Еще можно было попрощаться с дорогими людьми, но это лишь братья, да могилы. Верный друг и оруженосец погиб весной. Вот и все. Поэтому прощанье вышло коротким. Да и Деймос не желал задерживаться.

Уезжая, Фуар несколько раз оглянулся, стараясь получше запомнить очертания родного города, так что даже поотстал. Царь этого не стерпел, взял под уздцы коня принца, уводя за собой, и велел:

— Держись рядом, а то пойдешь пешком.

Парень быстро кивнул и более уже не оглядывался, стараясь не упустить из виду того, кому теперь принадлежала его жизнь.

В своем наряде, простом дорожном в его царстве, среди варваров Фуар казался диковинной птицей, сразу бросаясь в глаза. Почти все воины Деймоса предпочитали выделанные шкуры вместо плащей. Тканые шерстяные встречались редко. Кожаные штаны, куртки, сапоги. Ткань вообще не очень приветствовалась, тем более такая белая, как нижняя рубашка принца. Да и его оружие явно не вызывало уважения: меч слишком тонок, как и кинжал. Поэтому, видимо, его и не пытались разоружить.

Рядом с Деймосом установилась своеобразная зона молчания. Говорили практически только по делу, но стоило чуть поотстать, как Фуар слышал язвительные комментарии в свой адрес, из которых «неженка» было самым безобидным. Трудно ожидать от суровых воинов высокопарных выражений.

Сцепив зубы, Фуар сделал вид, что ничего не понимает и не замечает. Вряд ли он выйдет живым из потасовки, а если и выйдет, то за такое его по головке не поглядят. Его статус заложника очень сомнителен. И хотя Деймос поклялся сохранить ему жизнь, многочисленных «несчастных случаев» никто не отменял. Фуар вообще пока не понял, чего можно ожидать от царя варваров. Невероятно закрытый человек, и лицо словно каменное — даже не догадаешься, что у него на уме.

Во время пути Деймос, кажется, совсем не обращал внимания на свое «приобретение», больше занятый своими людьми.

Огромное войско, к тому же нагруженное добычей, растянулось очень сильно, но от начала в конец и обратно постоянно бегали гонцы, передавая волю царя или с докладом, как обстоят дела.

Хоть войско и растянулось, но вовсе не было разрозненным. Соблюдался строгий порядок. Своеобразный караван был поделен на сотни, а каждая сотня на десятки, и в случае опасности они могли в считанные минуты и без суеты сплотиться и дать отпор.

Фуар не ожидал, что варвары окажутся настолько дисциплинированным войском. Становилось понятнее, почему оно столь опасно и как покорило почти всех соседей.

Этими мыслями принц развлекал себя в дороге, пока даже это не стало казаться невмоготу. Он считал себя хорошим наездником, но за целый день почти беспрерывной дороги болело уже почти все. Осталась лишь одна мысль и одно желанье: вылезти из седла.

А царь казался абсолютно неутомим. Лишь глубокой ночью он сказал одному из своих приближенных:

— Мы доехали до горного перевала. Объяви всем о привале. Переход начнем утром, чтобы к вечеру все успели его миновать.

— Да, мой царь.

Тотчас затрубили в рог, и войско остановилось, как огромный живой организм.

Фуар лишь смог подумать: «Наконец-то!», и почти выпал из седла, точнее позорно выполз. В царящем сумраке ночи он с трудом различил, что местом их стоянки стало внушительное плато. Даже доносилось журчанье ручья.

Как он ни устал, но все же обратился к Деймосу с едва ли не первой просьбой:

— Можно я напою коня?

— Сейчас? — удивленно приподнял бровь варвар, окидывая взглядом уставшее животное и не менее уставшего хозяина.

— Ну да, — неуверенно протянул Фуар.

— Совсем дурной! — фыркнул Деймос, почти замахнувшись для затрещины, но вместо этого позвал: — Рест!

— Да, мой царь, — тут же появился пожилой мужчина с бесчисленными шрамами на руках и лице.

— Позаботься о лошадях, и вот о его коне тоже, пока он не загубил животное своими попытками.

— Хорошо, мой царь.

— А ты ступай за ним и учись. Здесь нянек нет, — велел, как отрезал, Деймос принцу.

Тот подчинился, да и что ему оставалось? Подобная роль была Фуару чужда, но сейчас не то положение, чтобы демонстрировать гордость и характер. Об этом лучше вообще пока забыть.

От царского конюха ему довелось услышать немало нелестного в свой адрес, но вскоре принц понял, что у того просто манера общения такая. Видимо, учтивости хватало только на царя. Правда, дело свое он знал досконально. Конь Фуара, обычно довольно своенравный, дался в руки Реста сразу. Парень только диву давался. В самом деле, есть чему поучиться.

После этого своеобразного «урока» принц уже ног под собой не чуял. С трудом добрел до какого-то костра, вроде в той стороне, откуда пришел, но едва сел, как один из воинов, устроившихся возле этого самого костра, рявкнул:

— Куда прешь, щенок! Пшел прочь! Тебе не место рядом с воинами.

А дальше последовала такая затрещина, что Фуар едва ли не вылетел в темноту, но врезался во что-то не слишком жесткое. Правда, оглянуться не успел. Сильная рука схватила его за шкирку и, встряхнув так, что клацнули зубы, рывком поставила на ноги. И раздалось еще более грозное:

— Где тебя носит? Думаешь, царское дело тебя разыскивать, недоумок? — и в качестве последнего аргумента ощутимый подзатыльник.

Но он явно нанесен с десятой долей возможной силы, ударь этот человек в полную силу — Фуар наверняка и не встал бы. А так скорее обидно, чем больно, но принц вместо этого почувствовал лишь облегчение, так как врезался не в кого иного, как в самого Деймоса.

Дальнейшего диалога с царем не последовало, он лишь снова схватил парня за шкирку и потащил за собой. С одной стороны унизительно, а с другой — вряд ли бы он смог просто последовать за Деймосом, не имея факела. Темнота подступила кромешная, и кострам удавалось отвоевать у нее лишь немного света.

Фуар подумал было, что царь ночует в шатре, но нет. Такое же кострище в центре их привала. Вокруг уже расположились воины, некоторых он даже узнал. Например, Геллу. Она вместе с еще одним варваром как раз жарила мясо.

От аппетитного запаха тотчас заурчал живот, напомнив, что нормально ел Фуар еще дома, но просить не осмелился. Правда, урчание не осталось незамеченным. Гелла презрительно усмехнулась, а в отсветах пламени это показалось просто оскалом демона, оглядела парня, бросила быстрый взгляд на царя, потом отрезала кусок мяса, положила на хлеб и протянула Фуару со словами:

— Ешь, немощь. И не смотри издыхающим взглядом волчонка. Изысков тут нет.

— Благодарю.

Фуар и не подумал бы отказаться, будь это даже лишь хлеб. Мясо оказалось почти пресным, но все равно сейчас не было пищи вкуснее и чудеснее. Парень разве что не урчал от удовольствия. И насмешки окружающих его ничуть не смущали.

— Воистину волчонок, — фыркнула Гелла.

Деймос на это лишь усмехнулся не особенно доброй усмешкой. А воительница продолжила:

— Что ты собираешься с ним делать, царь? Среди воинов он долго не протянет.

— Со временем придется научиться, — равнодушно пожал плечами Деймос. — Уж не думаешь ли ты, что я буду с ним нянчиться? Тогда лучше просто к бабам его запихнуть.

— Хочешь, чтобы резко увеличилась рождаемость и, соответственно, уменьшилось количество?

Фуару эта фраза показалась странной, но эти двое, кажется, друг друга поняли, так как Деймос протянул:

— Мда, с этим лучше повременить. К тому же я обещал сохранить ему жизнь. Но таскать его за собой… Я не могу постоянно за ним смотреть.

— Но он все-таки не дитя малое.

— Лучше бы уж был. Тогда можно было бы воспитать соответствующе. Но раз ты так беспокоишься о нем, то будешь как раз за ним присматривать.

Гелла явно настроилась возразить, но Деймос как-то так на нее посмотрел, что воительница лишь ответила:

— Как пожелает мой царь. Как далеко простираются мои полномочия над ним?

— Главное не убей и не забывай, что, в конечном итоге, он принадлежит мне.

— Хорошо, мой царь.

— А ты, — Деймос словно только вспомнил, что Фуар сидит за этим же костром, — отныне подчиняешься Гелле равно как и мне. Понял?

Принц кивнул. Подобная перспектива никак не радовала. Он еще никогда не подчинялся женщине. Но в его положении не повозражаешь. Фуар поклялся себе, что переступит через самого себя, если понадобится, но подберется как можно ближе к царю. Это его единственный шанс.

С этой мыслью он и уснул, уже во сне почувствовав, как кто-то грубо отпихнул его от костра, но даже это не разбудило юношу.

Глава 4

Следующий день оказался еще труднее, чем предыдущий. Фуара разбудили, резко встряхнув, так что тот чуть не прикусил себе язык, всунули в руки кусок хлеба с сыром и велели вставать немедля. Оказалось, что еще очень рано, рассвет едва-едва начал разгонять ночную мглу, но весь лагерь уже на ногах, в сборах.

Не прошло и часа, как они начали переход по перевалу. Это оказалось едва ли не самым трудным путешествием в жизни Фуара. Если сначала еще можно было ехать, то потом пришлось спешиться и вести коня под уздцы. По мнению принца, скакать по такой каменистой и крутой тропке могли только горные козы. А ведь с ними были и груженые повозки, довольно много. Наверное, они пошли другой дорогой.

Деймос, шедший в первых рядах, что нарушало все законы тактики, тоже давно спешился, но, кажется, это нисколько не повлияло на скорость его передвижения. Он шел бодрым шагом, словно по лужайке.

К концу перевала смерть начала казаться Фуару избавлением, настолько он устал. По ощущениям, принц стер себе ноги по колено, никак не меньше, ломило плечи и руки. При этом во всем отряде он, кажется, единственный, кто подавал признаки усталости. Остальные просто шли с каменными лицами, будто так и надо. Даже Гелла.

И вот когда Фуару стало уже все равно, что его посчитают слабаком, бабой или кем-то еще, он готов был просто лечь на землю и не вставать, перевал кончился. Они спустились на другое плато, просто огромное.

На миг принц даже забыл об усталости, оглядываясь. Наверное, он первый, кто увидел сердце царства Деймоса. Вдалеке чернел замок. Невысокий, но, судя по виду, готовый выдержать любую осаду. Вокруг раскинулся город. Не такой красивый, как его родной, но довольно крупный, обнесенный высокой стеной.

Горы вовсе не окружали город кольцом, находясь лишь с одной стороны. Так что с виду город вовсе не казался неприступным. Но жители сделали все возможное, чтобы их так просто не завоевали. И понятно даже издалека — город очень стар. Наверняка, старше его родного.

Наблюдая за окрестностями, Фуар даже не понял, что вокруг бурлила жизнь. Кроме него никому даже в голову не пришло присесть, отдохнуть. Вся армия помогала отставшим перейти перевал, а потом появились и те самые груженые повозки. К огромному удивлению принца, они шли по тому же пути, что и все. И причем доехали все, ни одна не свалилась.

Последний отряд перешел через перевал уже с первыми сумерками, поэтому дальше путешествие продолжать не стали, устроили привал. На этот раз у Фуара не было сил даже ужинать, он просто уснул.

Утром, когда его разбудили так же немилосердно, как и накануне, принцу показалось, что его всю ночь били палками. Болело все: каждая кость, каждая мышца. Но его состояние никого не интересовало. Пришлось сцепить зубы, несколько раз напомнить себе, что он мужчина, и только тогда удалось кое-как взгромоздиться на коня.

Правда не прошло и четверти часа, многие еще и с места двинуться не успели, как их планам помешали самым бесцеремонным образом. На них попросту напали. Напали именно на головной отряд, там, где находился царь.

Более всего нападавшие походили на потрепанных и крайне неудачливых разбойников. Но в битве далеко не дилетанты. И у них, определенно, была цель, и целью этой являлся царь. Больше ничего Фуар понять не успел — оказался в самом центре битвы, зажатый между Геллой и еще одним воином. Конь принца всхрапнул, не привыкший к столь тесному полю битвы и попытался взбрыкнуть. Очень удачно, так как удар тяжелых копыт достался как раз двум нападавшим. И это сразу расчистило немного места.

А нападавшие старались отрезать царя от отряда и взять его количеством. Первое им фактически удалось, но тут Деймос совершил нечто невероятное: невозможный кульбит, и вот он уже стоит в седле с мечом в одной руке и кинжалом в другой. Затем он просто прыгнул в самую гущу напавших.

Фуару подобный трюк казался форменным безумием и самоубийством, но Деймос не просто выжил. Вокруг него образовалась просто какая-то воронка смерти. Каждый осмелившийся приблизиться умирал. И неважно, сколько их было, и с какой стороны нападали — царь из любого положения умудрялся нанести смертельный удар.

Надо сказать, воины тоже отнюдь не бездействовали. Пока напавшие были сосредоточены на царе, воины просто взяли их в плотное кольцо, отрезав пути к отступлению, и методично истребляли.

Прошло буквально несколько минут, как все было кончено. Напавших в общей сложности оказалось две неполные дюжины. В живых осталось четверо и, судя по их виду, они смирились с собственной смертью.

Деймос, как ни в чем не бывало, обтер и убрал оружие в ножны. Он был весь в крови, хоть выжимай, но не в своей, а врагов. На первый взгляд, на царе и царапины не осталось, хотя в одежде кое-где виднелись прорехи, явно оставленные вражеским оружием.

Кто-то из воинов поспешил поднести царю воды для умывания, но тот даже не взглянул на нее, направившись к уцелевшим нападавшим, усаженным в рядок и крепко связанным.

— Кто вас нанял? — ледяным тоном поинтересовался Деймос, и его тяжелый взгляд никому не предвещал ничего хорошего.

Фуар, как и было велено, державшийся поблизости от Геллы, хорошо видел все, что происходило, и ощущал, как к душе подкрадываются ледяные пальцы ужаса от столь грозного вида царя.

— Смерть тирану! — только и плюнул старший из пойманных.

— И? Это не ответ. Кто вас нанял?

— Мы ничего не скажем.

— Скажете, — оскалился Деймос совсем по-звериному. — Куда вы денетесь. Только чуть позже.

— Нет!

В тот же миг царь вздернул говорившего на ноги, и дальше произошло одновременно самое отвратительное и невероятное зрелище на памяти Фуара. Резким движением Деймос голой рукой проткнул грудь мужчины и сквозь дыру вытащил сердце. Еще живое, трепещущее, так как каким-то невероятным образом царь не оборвал ни одной важной жилы.

Повисшую тишину нарушил полный боли и ужаса крик, от которого собственное сердце готово было заледенеть.

То, что было дальше, Фуар уже не видел, так как едва успел спешиться и добежать до ближайших кустов. Его просто наизнанку вывернуло, заставив пожалеть о скудном завтраке.

Когда он, весь бледный с прозеленью, вернулся к коню, все уже было кончено. Два мертвых, обезображенных тела и двое еще живых напавших. Как оказалось — ненадолго. Их привязали к лошадям и тащили до самого города.

Это страшное зрелище стало предвестником возвращения царя. Видимо, не таким уж необычным. Кроме Фуара все сохраняли просто ледяное спокойствие.

Равно как возвращение из военных походов не считалось чем-то из ряда вон выходящим. Нет, когда царь въехал в город, то слышались и приветственные крики, и поздравления, но не в том объеме, в каком подобные мероприятия проходили на родине Фуара.

Пока они ехали по городу, принц старался запомнить как можно лучше, где тут что. Во-первых, сразу бросилось в глаза, что среди жителей воинов гораздо больше, чем в любом другом городе такого размера. Определенно, на эту войну Деймос увел не все войска. Столица осталась отнюдь не безоружной.

Сам город представлял собой почти совершенное военное укрепление. Видимо, когда-то давно он просто стоял на пересечении торговых путей и только много позже стал столицей царства. Хотя и рынок, и многочисленные мастерские присутствовали.

А вот боги у Деймоса, видимо, не были в особом почете. То, что Фуар сначала принял за главный храм, оказалось военной школой. Весьма внушительной — она занимала почти целый квартал.

Остальные храмы если и попадались, то их размеры были весьма скромны, да и общее количество можно пересчитать по пальцам одной руки. Во всяком случае, по той дороге, судя по всему, главной, по которой они ехали к замку.

Сам замок без лишних объяснений свидетельствовал о своем появлении сотни лет назад. И дело совсем не в запущенности или ветхости — ни того, ни другого вообще не наблюдалось. Скорее, по архитектурному стилю — без изысков и излишеств. Строили, строго ориентируясь на практическое назначение.

Время даже стерло с некоторых камней тот факт, что человек приложил к ним руку, так что местами замок казался просто выросшим из горной породы.

Изнутри это строение произвело впечатление лишь чуть менее аскетичного. Повсюду факелы, ведь особенности архитектуры почти закрывали доступ дневного света внутрь. Украшением коридоров не увлекались. Да, между факелами попадались и расшитые гобелены или просто роспись, почти весь пол мозаичный, но не более. Вазы, статуи — Деймосу было явно не до них.

Да и сам Фуар, честно говоря, был не особо настроен на оценку прекрасного. Естественно, за воротами замка пришлось спешиться, и теперь он тащил седельные сумки на себе, да и утреннее «приключение» еще не забылось. Желудок требовал пищи, а сознание грозило повторить историю с завтраком.

Слишком прислушиваясь к себе, Фуар едва не боднул царя, так как он почему-то остановился. Стоило поднять глаза и оглядеться, как принц понял, что все остальные сопровождающие куда-то делись, а они находятся в личных покоях Деймоса.

Огромный зал, у дальней стены внушительная кровать с пологом, чуть ближе камин. На стенах развешано оружие, но не коллекционное, для красоты, а то, чем постоянно пользуются. Крепкий стол, несколько стульев. Вот, пожалуй, и вся обстановка.

Фуар даже поежился. Ни малейшего сходства с его комнатами во дворце отца. Тут, скорее, как в склепе. Даже окно, тщательно закрытое ставнями, он заметил лишь со второго раза.

— Что встал? — вернул парня к реальности окрик царя.

Не найдясь с ответом, Фуар просто вопросительно посмотрел на Деймоса, что настроения последнего, конечно, не улучшило, и он продолжил развивать тему:

— Собираешься только стоять и глазеть?

— Нет… Скажите, куда я могу сложить вещи?

Пару секунд Деймос смотрел на него, словно в этом вопросе было что-то удивительное, потом развернулся, дошел почти до выхода и отдернул со стены гобелен. Оказывается, за ним находилась то ли ниша, то ли комната.

Царь заглянул в нее, и, кажется, его даже передернуло, но вслух он сказал:

— Сюда. Спать тоже будешь здесь.

Фуар с сомнением заглянул внутрь, и тут же получил ощутимый толчок в спину с комментарием:

— Ожидал царских покоев? Здесь забудь, что ты принц.

Дальнейшие расспросы были уже ни к чему. И так понятно, что лучше не будет — главное, чтобы хуже не стало. Фуар одного понять не мог: судя по всему, Деймос тоже не пребывал в особом восторге от столь тесного соседства, так и отселил бы отдельно. Зачем нужны такие неудобства?

С этими мыслями Фуар осматривал вверенное ему помещение. Правда, осматривать там было и нечего особо. В каморку с трудом помещались лишь два предмета: кровать и сундук. И все.

Принц терялся в догадках, кто бы мог здесь жить раньше. Не любовниц же своих Деймос здесь селил! Насколько Фуар понял за столь короткое знакомство, царь не считал нужным себя ограничивать браком, имея с десяток наложниц, у которых была собственная половина замка, хотя с ними обращались скорее как с важными узницами, чем со свободными.

Так кто мог жить в этой каморке? Слуга? Оруженосец? Не похоже. Вообще создавалось ощущение, что здесь давным-давно никого не было, разве что слуги совершали быструю уборку. В этом месте ощущалось дыханье времен.

Фуар тщательно осмотрел каждый уголок, желая узнать хоть что-то о прежнем хозяине. Как ни странно — даже нашел.

Под кроватью нашлась какая-то некогда белая тряпка вся в бурых пятнах. Она буквально расползалась в руках от старости, но Фуар смог понять, что некогда это, видимо, была повязка, а пятна — не что иное, как кровь. Похоже, когда-то здесь кого-то лечили.

Еще на дне сундука нашлись несколько не менее древних вещей: обломок стрелы, какая-то металлическая пластина, маленький горшочек с чем-то невероятно ссохшимся и потускневшая от времени расшитая шелком и серебром лента.

Этот странный набор еще больше озадачил Фуара. Сложно представить хозяина всего этого. Слишком мало вещей и большинство ни о чем не говорило. Поэтому принц просто спрятал находки подальше в сундук. Разве что лента привлекала внимание, к ней почему-то тянуло прикоснуться. Ее Фуар положил к своим вещам. Ни зачем, просто движимый порывом.

Разбирая собственные немногочисленные вещи, принц с тоскливой усмешкой подумал, что в этом оплоте варварства ему самому придется стать варваром. Например, или срезать длинные волосы, или завязывать в хвост, как местные воины. Ну, может, заплетать косу, хотя ее он ни у кого не видел. Но распущенными волосы носил только Деймос, и внутренне чутье подсказывало Фуару, что подобных аналогий лучше избегать.

Хотя волосы — сущая мелочь по сравнению со всем остальным. К скромному быту можно притерпеться, в конце концов, он ходил и в военные походы, и длительные путешествия совершал, но вот как жить здесь вообще?

Его статус более чем сомнителен, что от него ждут — тоже непонятно. Но Фуар сильно сомневался, что Деймос позволит ему просто праздно шататься по замку и городу.

Раздумывая об этом, принц перебирал свой нехитрый скарб, перекладывая из седельных сумок в сундук, когда рука наткнулась на плотный сверток.

Удивившись, что бы это могло быть, Фуар развернул его, и тут вспомнил напутствие братьев и разговор с придворным алхимиком.

В свертке оказалось два плотно закрытых горшочка и несколько фиалов, помеченных непонятными чужому глазу символами. Условное обозначение, чтобы никто не обнаружил, что в некоторых емкостях вовсе не лекарства.

Фуар сразу вспомнил и о долге, и о том, что его настойчиво просили сделать. Пока это казалось просто невозможным. Форменным самоубийством. Поэтому принц поспешно сложил все обратно и спрятал на самое дно сундука. До поры до времени об этом лучше даже не думать. Ничего хорошего это никому не принесет, особенно если Деймос догадается.

Глава 5

Так началась жизнь Фуара в замке царя. Первое время на него почти не обращали внимания и никак не ограничивали передвижения. Оно и понятно, куда он денется? Залог мира. Стоит сбежать — и ничто не будет сдерживать Деймоса в уничтожении его народа.

Получив эту своеобразную передышку, Фуар решил получше исследовать замок. Учителя с детства втолковывали ему, как важно знать место битвы (условно, конечно), чтобы продумать все возможные пути тайного наблюдения и отступления, если потребуется.

День на четвертый выяснилось, что он не так уж и безразличен окружающим. То ли все поняли, что он ходит один, то ли взыграл интерес, но начались шутки и подколки со стороны воинов, коих в замке было пруд пруди.

Суровые, закаленные в боях, широкоплечие как на подбор, они насмехались над весьма скромным телосложением Фуара, где гору мышц заменяла гибкость и ловкость, над его костюмом, откровенно называя эти тряпки бабскими и сетуя, что его не разместили среди наложниц.

Фуар честно старался не замечать всего этого, проходить мимо, сцепив зубы. Но эта его стойкость и дипломатичность лишь раззадоривали вояк. Стычка уже была неотвратима.

Все произошло, когда Фуар проходил мимо обеденной залы, где воины то ли что-то праздновали, то ли просто пили. Но раззадоренные вином, они не собирались так просто упустить свой объект для насмешек. И в этот раз «шутки» оказались не в пример злее.

С самого детства Фуара учили держать лицо, напоминая о долге и о происхождении, но он еще был по-юношески горяч и не выдержал, когда воины дошли в своем обсуждении до выяснения того, с кем могла спать его мать, что получилась такая недобаба.

Зашипев, как растревоженная змея, Фуар выхватил меч, который ему милостиво оставили, и кинулся на главного заводилу.

Завязалась схватка, остальные воины тоже повскакивали со своих мест, но пока не вмешивались, предоставляя возможность драться один на один.

Никогда еще принц не дрался так отчаянно, когда наплевать на себя, свои раны и даже жизнь, главное — уничтожить противника. Уже после второго выпада воин понял, что это не шутки, особенно, когда острие клинка царапнуло его по ребрам, и схватка закипела в полную силу.

Фуар победил. Самым варварским и жестоким способом, каким его учили, а вовсе не гуманным ударом прямо в сердце. Сначала он подрезал сухожилия на ногах воина, а когда он уже не мог встать, дернув за волосы, запрокинул противнику голову и перерезал горло.

Кровь взвилась фонтаном, но ее было мало, чтобы утолить клокотавшую ярость. Фуар кинулся на следующего зачинщика, но тут кто-то применил нечестный прием — хорошенько приложил его табуреткой, так, что принц кулем рухнул на пол. А дальше… дальше посыпался град ударов, от которых бесполезно уворачиваться. Фуар постарался лишь по возможности прикрыть голову руками и свернуться в клубок. Все существо стало сплошной болью, а к сознанию начала подступать тьма.

Принц подумал, что ему уже мерещится хлопанье двери, но потом все звуки перекрыл громогласный вопрос Деймоса:

— Что здесь происходит?

Тотчас по ушам до боли резанула повисшая тишина: Фуар решил было, что оглох, но какие-то звуки все-таки пробивались. Например, собственное тяжелое дыханье и стук сердца.

Объяснить произошедшее никто не спешил, и царь повторил свой вопрос. Он даже не повысил голоса, но ледяные нотки не сулили ничего хорошего. Кажется, кто-то заговорил, а еще кто-то без особых церемоний поднял голову Фуару, но тому стало уже все равно. Не выдержав боли, сознание наконец-то сжалилось над ним и отключилось.

Последующие часы, а, может, и дни, стали для Фуара сплошной болью и тьмой. И если потом тьма отступила, то боль осталась. Она сопровождала каждое движение, каждый вздох. Сложно сказать, сколько времени прошло, прежде чем принц сумел хоть как-то свыкнуться с болью и оценить свое состояние. Многочисленные ушибы, но они пройдут. Каким-то чудом ему не переломали ни рук, ни ног, хотя он изо всех сил старался укрыть ими более уязвимые места. А вот ребра пострадали сильнее. Минимум одно сломано, сколько в трещинах — одним богам известно. Судя по тому, что он несколько дней кашлял кровью, внутренним органам тоже не поздоровилось. Но могло быть гораздо хуже. Гораздо.

Столь сильные травмы не хотели так просто отпускать: начался жар. И Фуару начало казаться, что он не выкарабкается. Тогда-то в его каморку заглянул царь.

Возможно, Деймос и раньше приходил, только парень был без сознания и не помнил. Зато хорошо запомнил разговор, состоявшийся между ним, Геллой и Илусом. Фуар тогда как раз впервые пришел в себя.

Кажется, царь был в гневе, хотя голос оставался отстраненно холодным:

— По-моему, я велел приглядывать за этим щенком.

— Да, мой царь. Но мы думали, что в замке-то… — ответила воительница.

— Что это за воин, который и постоять за себя не может? — буркнул Илус.

— Как выяснилось, может, — хохотнул Деймос. — Вспомни, что он сделал с Кирком. А вот кому-то стоит лучше сдерживать стражников. Это я тебе говорю, Илус, как их начальнику.

— Прости, мой царь. Ты всегда хотел настоящих волков в охрану. Они такие и есть. Но этот чужак…

— Я знаю их, и знаю, что послужило причиной. Но чтобы впредь ничего подобного не повторялось!

— Но статус этого чужака не ясен остальным, — попробовала объяснить Гелла, явно робея.

— И что? Я сказал — не убивать.

— Он и не умер.

— Молчать. Я думал, что после стольких лет можно не разжевывать каждый приказ. Он — наш залог мира, я дал слово, что сохраню ему жизнь. Это ясно? Кому непонятно, что во многом благодаря и этому условию мы вышли победителями с минимальными потерями, не ввязавшись в долгую осаду накануне зимы, а, наоборот, обеспечили нас продовольствием, и не только?

— Да, мой царь! — судя по звуку, распекаемые подчиненные опустились на одно колено.

— То-то же. Статус им не ясен! Кто тот, второй, который оглоушил этого волчонка табуретом?

— Нев, мой царь.

— Казнить немедля в назидание всем. Остальным, кто присутствовал и участвовал, скажи, что если волчонок не выживет, то последуют за ним следом.

— Но мой царь…

— Все ясно? — почти прорычал Деймос.

— Да, мой царь.

— Вот и выполняйте.

Прежде чем снова провалиться в беспамятство, невольный свидетель этого разговора удивился расчетливости царя. Фуар считал, что тот просто воспользуется этим случаем, как возможностью просто избавиться от него. Но царь оказался прозорливее.

И вот теперь Деймос пришел к нему лично. Фуар пошевелился, с удивлением обнаружив тугую повязку на груди. Обезболивала она не сильно, зато четко фиксировала, помогая правильно заживать треснувшим и сломанным костям.

Царь, не церемонясь, стянул с него одеяло, осмотрел, коснулся лба и заключил:

— Ты выздоравливаешь. Только жар сильный.

— Знаю, — кашлянул Фуар.

— Пей, — Деймос протянул ему деревянную кружку с каким-то подозрительным содержимым. Вроде пахло травами.

— Что это?

— Не яд. Пей, — голос царя приобрел стальные нотки, и Фуар решил не противиться. В конце концов, что ему терять?

Напиток оказался вяжущим на вкус, но терпимым. Похоже на лекарство. Спустя пару минут он лишь утвердился в своей догадке: боль не исчезла, но притупилась, да и жар вроде уменьшился.

— Если и дальше будешь совершать подобные глупости, то я могу забыть, что пообещал сохранить тебе жизнь, — сухо заметил Деймос.

— Иногда иначе просто невозможно, — почти прохрипел Фуар. Из-за поврежденных ребер и сдавливающей повязки говорить было нелегко.

На это царь ничего не ответил, только пристально посмотрел на парня, и в этом взгляде промелькнуло что-то подозрительно похожее на одобрение. Поэтому Фуар осмелился проговорить:

— Простите за доставленные неудобства.

— Ты причиняешь неудобства с первого появления. Но раз тебе удалось убить одного из лучших воинов, то, видимо, ты не так уж беспомощен.

— Эта драка стала мне хорошим уроком, — едва слышно буркнул Фуар, но Деймос услышал и спросил:

— Каким именно?

— Нужно следить за спиной.

Царь хохотнул, словно зверь оскалился, и ответил:

— Ты не так уж безнадежен, видимо. Может и удастся к делу пристроить. Ты грамоте обучен?

— Конечно.

— Вот и будешь при мне писарем. Все равно за тобой глаз да глаз нужен.

Фуар удивленно посмотрел на царя, не ожидая такого доверия, а тот, словно прочтя его мысли, ответил:

— Не обольщайся. Может, я и варвар, но не безграмотный. И всегда смогу тебя проверить.

С этими словами Деймос ушел. А Фуар подумал, что, возможно, все не столь плохо, и царь не такой уж кровожадный монстр. Во всяком случае, это шанс втереться в доверие и подобраться к нему ближе. А ненависть в таких скользких делах плохой советчик. Лучше пока просто забыть о ней.

На некоторое время царь словно забыл о больном, хотя лекарства приносились слугами постоянно, и целитель заходил. Но не Деймос. Хотя Фуар часто его слышал, ведь его покои буквально за стенкой, и пару раз даже сталкивался, когда с трудом, по стеночке выползал по природной необходимости.

Вынужденное бездействие и неподвижность позволяли в промежутках между приступами боли хорошо подумать, а также изучить привычки царя.

Во-первых, Деймос поразительно мало спал, едва ли не вдвое меньше, чем обычные люди. Ложился на рассвете, а вставал спустя часа четыре, наверное. И при этом оставался невероятно сильным и выносливым. Государственных бесед в своих покоях не вел, разве что приватные, с особо приближенными. В этот круг входило вовсе не двое, как он думал раньше, а четверо. Помимо Геллы и Илуса еще сухопарый пожилой воин Ларг, и где-то одного возраста с Илусом, но более мощный Крайт. Иногда появлялся довольно молодой, года на три, не больше, старше самого Фуара, воин Ункас. Сначала принц даже думал, что это сын Деймоса, но, видимо, нет.

Вообще, Фуар не видел и не слышал ни одной женщины царя — жены или наложницы. Ладно, он успел узнать, что первой не было вообще, что до вторых… Судя по всему, Деймос посещал их непосредственно на женской половине и довольно регулярно.

Сначала Фуар удивлялся таким восточным обычаям, но потом понял, что это скорее просто практичность царя. Большинство наложниц — прекрасные пленницы из покоренных земель. И, кабы что не натворили, за ними требовался постоянный пригляд. А это куда лучше осуществлять за всеми сразу, чем по отдельности.

Еще одно доказательство практичности и дальновидности Деймоса. Хотя жестокость и кровожадность тоже присутствовали. Царь был скор на расправу и карал так, чтоб в следующий раз неповадно было. Единственная брешь в этом образе тирана — отсутствие наследников. А на вопросы Фуара: «Сколько уже правит Деймос?», ответы если и звучали, то очень однообразные. Если их обобщить, то можно выделить один: «Сколько себя помню».

А молодой организм принца медленно, но верно брал свое, восстанавливаясь. Боль отступала, Фуар все больше времени мог проводить на ногах, да и ребра срослись — каждый чих больше не отдавался в груди. Долгого перехода ему, конечно, не вынести, но по замку ходить вполне можно. Правда, делать это Фуар не рисковал, памятуя о запрете Деймоса. Только гнева царя ему и не хватало! Так-то он, вроде, забыл о существовании принца — тем лучше.

Но Деймос не забыл, а, видимо, просто ждал, когда целитель доложит, что парень здоров. Наконец, это случилось, и царь заявился в каморку парня, да не один. С ним пришел мужчина в возрасте, да к тому же и на одной ноге. Видимо, конечности он лишился давно, так как передвигался довольно бодро, пусть и на костыле, да еще притащил с собой какой-то мешок.

— Вижу, с твоим бездельем пора кончать, — с порога заявил Деймос, бегло осмотрев парня. — Завтра же приступишь к своим обязанностям.

— Хорошо, — покорно кивнул Фуар, да тут и не поспоришь. Вообще-то лежать здесь уже осточертело.

— И все должны знать твою принадлежность. Снимай рубашку.

Полный подозрений, но, не рискуя спросить, Фуар подчинился. Повязок он давно не носил, так что под одеждой была лишь обнаженная кожа приятного золотисто-смуглого оттенка. Узкая, хоть и не лишенная мускулов, грудь принца не имела ни единого волоска. Что, наверное, в глазах Деймоса делало его еще более похожим на девушку, но царь это никак не прокомментировал, только велел:

— Ложись на спину.

И снова Фуар молча подчинился, внутренне готовясь к самому худшему. А Деймос продолжил раздавать указания, но уже не ему, а своему спутнику:

— Приступай, Огис.

— Да, мой царь. Где прикажете исполнить ваш знак?

— Вот здесь, — царь коснулся груди принца, в самом центре, где-то на три пальца ниже ключиц.

— Хм…

— Тебя что-то смущает, Огис?

— Нет, мой царь. Просто здесь обычно ставят тавро рабам.

— А у него там будет мой знак.

— Хорошо, мой царь.

— Тогда начинай. А ты, Фуар, не дергайся. Не умрешь.

Принц замер, словно его парализовало. Собственно, объяснения происходящему ему были уже и не нужны. Сейчас мастер возьмет свои инструменты и сделает такую же татуировку, какую носят воины, да и не только. Он станет как скотина с клеймом, чтобы сразу было понятно, кто хозяин.

Огис невозмутимо, отточенными движениями раскрыл мешок и разложил на сундуке все необходимое, потом так же невозмутимо приступил к работе.

Честно говоря, это было больно. Грудь еще ныла после той драки и новых… интенсивных воздействий явно не желала. Но Фуар прикусил губу, всеми силами стараясь не выдавать собственных ощущений. Это не сделает ему чести. Одновременно он старался не смотреть, как на груди чернотой расцветает знак Деймоса — три ворона, кружащих вокруг полумесяца. Странный знак, но Фуару сейчас было не до геральдики.

Мастер работал скоро, видимо, набил руку на подданных. Практика тут большая. Через полчаса Огис с кряхтеньем разогнулся и протянул царю светильник со словами:

— Вот, все готово. Можешь убедиться, мой царь.

Деймос склонился над Фуаром, проигнорировав светильник. Кажется, он прекрасно видел в темноте, как кошка. Принц даже поежился под этим взглядом. Наконец, царь довольно хмыкнул и сказал:

— Ты, как всегда, мастерски исполнил свою работу.

— Благодарю, мой царь.

— Ступай.

Огис поспешно собрал свои нехитрые инструменты обратно в мешок и покинул комнату. Определенно, все приказы царя исполнялись молниеносно. А царь бросил на Фуара холодный взгляд, проговорив:

— С завтрашнего дня ты неотступно при мне и советую тебе забыть о своих бабских тряпках. Тебе принесут соответствующую одежду.

Сказав это, Деймос вышел, оставив принца в раздумьях. Татуировка, теперь вот еще и одежда… такое ощущение, что с него стараются стереть все признаки инакости. Чтобы не выделялся. Хотя, все ведь и так знают, кто он и откуда.

Царь сдержал слово. Утром служанка принесла комплект одежды и сапоги. Все на удивление точно подошедшее. Внешне очень похоже на повседневный наряд самого царя, да и половины людей замка: кожаные штаны, простая рубаха, выкрашенная в темно-красный, и кожаная куртка. Правда, плаща не было. Зато явно предполагалось ношение оружия. Видно, тот случай ни на что не повлиял, и меч Фуара все еще при нем. Это хорошо.

Когда принц оделся, то понял одну не очень приятную вещь: глубокий вырез на рубашке и куртке выставляли его татуировку на всеобщее обозрение. Наверное, чтобы все понимали, чей он и его статус. Как там говорил мастер? В царстве Деймоса на этом месте обычно ставили клеймо рабам. Вот бы еще знать, что имел в виду сам царь, приказывая изобразить свой герб на этом месте! Что он не раб и не свободный? Как бы узнать…

Вздохнув, Фуар решил, что раз он теперь все время будет при царе, то шансы все выяснить значительно повышаются. К тому же, Деймос, кажется, ничуть не «стеснялся» присутствия своего нового «слуги».

Когда Фуар вышел из своей каморки, царь уже закончил утренний туалет. А принц-то думал, что здесь моются лишь раз в год по обещанию! Но, как ни странно, нет. От Деймоса вообще всегда пахло свежестью или, реже, кровью. Хотя вряд ли он пользовался чем-то еще, кроме мыла и воды. Принц даже не обратил внимания на эту маленькую странность.

Без всякого завтрака (Фуар обрадовался, что уже поел у себя) Деймос направился в тронный зал. Он был, наверное, единственным столь большим помещением в замке, а потому оказался очень многофункциональным. В зависимости от случая ставились или убирались лавки со столами и другие необходимые предметы мебели.

Сегодня в зале остался только трон на возвышении, да народ толпился. Значит, так Деймос занимается государственными делами. Решая особы споры, проблемы и прочее-прочее. Совсем как отец Фуара.

Воспоминание неприятно кольнуло в груди, поэтому принц постарался сосредоточиться на происходящем.

С делами в тронном зале царь разобрался довольно быстро. Потом были тренировки стражников, визит в школу будущих воинов, так называемых «царских детей», дела в городе…

Под конец первого дня этой «службы» Фуар с ног валился. Такая бурная деятельность… и это царь его еще отпускал вечерами.

Второй день оказался не легче, да и третий… Принцу уже начало казаться, что царь просто злорадствует, наблюдая за ним, и готов был уже взорваться, сдерживая порывы из последних сил. Но тут Деймос сам поднял эту тему, когда однажды они уже возвращались в царские покои:

— Ты вообще регулярно занимался военной тренировкой?

— Раньше да, — несколько ошарашено ответил Фуар, впрочем, не комментируя, для чего именно его готовили.

— То, что ты можешь держать в руках меч, я имел шанс убедиться, но в остальном… твоя подготовка оставляет желать лучшего. В походе ты не выдержишь и пары дней. Ты к концу первого-то уже еле держишься в седле. Тебе придется это исправить.

— Как?

— Будешь тренироваться в замке или школе, если совсем все плохо будет.

— Но моим обучением занимались лучшие учителя!

— Плохо занимались.

— Хм…

— Мало победить одного противника, надо уметь выйти живым из схватки и при этом победителем. Так что твои учителя с задачей не справились. Придется исправлять мне. Готовься к регулярным тренировкам.

Как и почти любое другое распоряжение царя, это тоже являлось беспрекословным. Истина в последней инстанции. Фуар лишь надеялся, что его не убьют на первой же тренировке.

Конечно, о своих словах Деймос не забыл, и на следующий день лично отвел парня в ту часть замка, которая, кажется, целиком была отдана под тренировки охраны. К слову сам царь тренировался здесь же, не брезгуя поединками с обычными воинами.

К Фуару приставили наставника — уже седого мужчину, при этом подвижного, как ртуть. Принц подметил, что почти все относительно приближенные к царю находятся уже в том возрасте, на который сам царь ну никак не выглядел. И снова стало любопытно, сколько же лет царю… Пока никто не мог ответить на этот, казалось бы, простой вопрос.

Уже после первого занятия наставник стал казаться Фуару хуже палача. Абсолютно непреклонный, он гонял принца как мальчишку, и ему просто приходилось усваивать уроки, иначе за ошибки ждала расплата синяками, ссадинами, а иногда и ранами. Лишь многим позже Фуар понял, насколько наставник сдерживался. А пока его опыта хватало лишь на то, чтобы более-менее сносно обороняться мечом.

Выяснилась еще одна особенность — Фуар совсем не умел драться врукопашную. Принцу это вроде как недостойно и не подобает, но тут на титулы всем было начхать, и пришлось учиться, превозмогая себя. И он учился, порой даже «через не могу».

Перед глазами почти всегда был образец совершенства человеческих возможностей, так как Деймос тренировался с той же регулярностью. Но его «занятия» были куда более разнообразны.

Кажется, не было оружия, которым царь не владел бы в совершенстве. Попадая к нему в руки, оно словно становилось его продолжением. В рукопашной тоже никто не мог с ним сравниться, хотя Деймос всегда брал сразу несколько поединщиков. И если Фуар к концу занятия желал лишь лечь и умереть, то царь сохранял бодрость и свежесть, будто после легкой приятной прогулки.

И все-таки занятия принца продвигались, и он набирался кой-какого опыта. При такой системе иначе и быть не могло. Но странности продолжали преследовать его.

Глава 6

Однажды, когда Фуар забился в свою каморку, готовясь ко сну, а царь, отпустив его, еще и не собирался ложиться, к нему пришла Гелла. Принц уже научился определять почти всех визитеров по звуку шагов. К тому же Гелла была единственной женщиной в окружении царя.

Воительница всегда ходила в доспехах, пусть даже в самых легких. То ли прецеденты были, то ли еще в чем причина, но Гелла, наверняка, и спала с оружием. Грозная женщина!

По-видимому, Деймос ее вовсе не ждал, так как его голос прозвучал вопросительно:

— Гелла?

— Да, мой царь. Разрешишь поговорить с тобой?

— Я слушаю тебя.

— Возможно, мои речи будут не слишком приятны, поэтому я заранее прошу прощения.

— Гелла, ты знаешь, как я не люблю изворотливых речей, — в голосе царя послышались грозные нотки.

— Да, мой царь. Я по поводу этого залога мира, Фуара.

— Что с ним не так?

— Не в этом дело. Просто все замечают твое особенное к нему отношение.

— То есть?

— Ты даже оберегаешь его, занимаешься подготовкой и, как говорят, не только.

— Кто говорит?

— Многие. До меня просто доходили весьма разнообразные слухи.

— Какие же? — судя по тихому скрипу, Деймос сел в кресло и приготовился внимать.

— Самые невероятные: что ты готовишь из него едва ли не будущего наследника или любовника.

— Разве я похож на того, кому нужен наследник?

— Я знаю, что ты не можешь…

— Ты не с той стороны смотришь, Гелла. Сколько ты меня знаешь?

— Очень давно.

— И?

— О чем ты, мой царь?

— Деймос всегда будет с этим народом, Гелла, покуда я сам этого захочу. Считай это благословением богов. Или их проклятьем.

— Да, ты выходил невредимым из самого жестокого боя, и за те годы, что я тебя знаю, ни капли не изменился.

— Вот именно. А у распускающих досужие слухи не хватает ума взглянуть на проблему шире.

— Как так?

— Кто есть этот Фуар?

— Принц дальних земель.

— Верно. И кто там правит с моего позволения?

— Его брат.

— Именно. Но люди не вечны, возможны всякие… случаи. И если новый царь умрет, я не допущу, чтобы на трон взошел его сын или второй брат. Фуар отправится править, как мой ставленник. Это можно считать заделом на перспективу.

— Ты так уверен в преданности этого волчонка?

— Я похож на дурака, Гелла? Слишком мало времени прошло.

— Он больно взрослый для перевоспитания.

— По тому способу, которым воспитываются воины — да, но есть много других… методов. Ты ведь тоже попала ко мне чуть моложе его.

— Я не желала становиться наложницей и умела держать в руках меч. Я жизнью готова была заплатить, чтобы стать воином! — голос женщины стал глух.

— Знаю. И ты стала одним из лучших моих командующих. Более суровым и беспощадным, чем другие.

— Пришлось.

— Да. Но тебе это еще и нравится, не отрицай.

— Нравится, ты прав, мой царь. Но речь не обо мне.

— Ах да. В чем еще ты хочешь убедиться? Не любовники ли мы?

Кажется, Гелла смутилась, так как повисла молчанье. Прошло несколько ударов сердца, прежде чем Деймос продолжил:

— У кого-то не в меру буйное воображение, — и совсем тихо, едва слышно, — или поворошили пыль веков. Так или иначе, как ты себе это представляешь?

— Ну, Лиос до сих пор…

— Глупый смазливый юнец.

— Я тоже так считаю.

— Тогда к чему этот глупый разговор? Запомни и передай досужим сплетникам: я всегда поступаю и буду поступать так, как сочту нужным. Я — царь. Моя воля — закон, а чужое мнение меня не интересует, если я его не спрашиваю.

— Да, мой царь.

— И вот еще что, Гелла.

— Слушаю, мой царь?

— Можешь сообщить сплетникам, что найду — лично вырву язык! Я не позволю подрывать свой авторитет.

— Да, мой царь.

— Надеюсь, Илус, Ларг и Крайт не придут с тем же вопросом?

— Вряд ли. Если только Ларг. Он молод и горяч.

— Метит себя моим ставленником, хочешь сказать?

— Я не знаю.

— Не лукавь. Вы все — мой внутренний круг и ставленники так или иначе. Даже я не могу нести бремя царствования в одиночку.

— Я уверена лишь в одном — ты можешь нам доверять.

— Знаю. У меня отличное чутье, и я почувствую, если это не так.

Проницательность Деймоса грозила войти в легенды, поэтому Гелла лишь согласно кивнула, а царь поинтересовался:

— У тебя есть еще какие-нибудь вопросы ко мне?

— Нет, мой царь.

— В таком случае, я тебя больше не держу. Я доволен твоей бдительностью, Гелла, но следи, чтобы она не затмила все.

С этим странным напутствием воительница и ушла. А Фуар никак не мог заснуть, обдумывая произошедшее. Уж много странного свалилось в один момент.

Во-первых, Деймос наверняка знал, что он может услышать разговор. Чутье царя просто потрясающее, да и отсутствием ума он не страдал. Тут-то и вылезало во-вторых. Если Деймос знал, то зачем говорил все это? Чтобы он, Фуар, узнал планы относительно себя? А зачем? Ведь подобная информированность может сослужить дурную службу и разрушить подобные замыслы. Возможно, царь хочет сыграть на его честолюбии или, наоборот, ни в грош ни ставит. Существует еще вероятность, что Деймос просто умолчал о своих истинных намерениях.

Фуар постарался просчитать каждый вариант, но для точного прогноза информации было мало, поэтому выходило, что все возможно.

Интересно, на какие легенды прошлого намекал Деймос в разговоре? Видимо, кто-то все-таки помнит, что было до него. Как бы еще узнать это?

Еще один подозрительный момент: судя по всему, в своих постельных предпочтениях Деймос не гнушался и юношами. Пусть редко, но имело место быть.

Эта мысль повлекла за собой другую — о долге, об обещании братьям и о свертке на дне сундука. Подобный… поворот может быть шансом подобраться ближе, но… Фуар пока не чувствовал себя готовым на такое.

Принц весь измучился от этих мыслей, так и не решив, что будет лучше. Наверняка, Деймос будет пристально наблюдать за ним, подмечая реакцию, и лучше, если он не заметит ничего необычного.

Решив так и поступить, Фуар наконец-то смог заснуть, пусть через пару часов его и разбудили.

Глава 7

Потянулись ничем не примечательные дни, почти полностью похожие один на другой. Кажется, Фуару удалось себя не выдать. Во всяком случае, Деймос наводящих вопросов не задавал. Они вообще общались немного и, в основном, по делу. Царь, в принципе, был не из болтунов.

Чем дальше, тем больше принц проникался к царю каким-то странным уважением. Одна часть Фуара продолжала люто ненавидеть Деймоса, припоминая его жестокость, кровожадность, безжалостность, но другая… Другая видела, что царь все-таки радеет за своих подданных, пусть и обходится с ними сурово, но не без справедливости. Да, меры воздействия порой чересчур жестоки, но они помогают сдерживать в идеальном порядке такую огромную армию. И, кажется, никто из жителей не жаловался на голод, об эпидемиях он тоже не слышал.

Где-то Деймос глух к чаяниям народа, так как сам очень замкнут и никогда не догадаешься, что он задумал, но в целом царство, несомненно, процветает под его железной рукой. А как человек… можно описать одним словом — опасен. Как хищник, как зверь, но очень умный. Такое ощущение, что образ варвара-вояки всего лишь прикрытие. И за него очень хотелось заглянуть. Деймос очень походил на свой народ и в то же время разительно отличался.

Когда Фуар понял, что мысленно начинает оправдывать действия царя, то испугался. Это ведь очень неправильно — оправдывать убийцу отца и брата! И все-таки… Постоянно, всей душой ненавидеть Фуар уже не мог. Просто не мог. И все-таки, больше всего принц боялся со временем стать таким же.

Подобная двойственность душевных терзаний очень мешала жить. Точнее, сводила с ума. Редкий случай, когда Фуару хотелось принести жертву богам и спросить их совета. Но это было почти неосуществимо. Во-первых, он весь день занят при царе или на тренировках и, во-вторых, он не знал, есть ли тут храмы нужных ему божеств. Те немногие, виденные им, кажется, принадлежали Аресу, богу войны, и только.

Единственное, что смог Фуар — это сжечь в маленькой жаровне немного благовоний и вознести молитву Афине — богине мудрости.

Ответа не последовало, только этой ночью принц во сне увидел мать. Почему-то она была в таком же жреческом облачении, что и женщина из древнего капища. Мать погладила его по щеке, словно заново узнавая, и проговорила:

— Узы крови облегчат тернистый путь. А пока не вини себя ни в чем.

После этих слов Фуар тотчас проснулся, но слова и не думали забываться, а словно огнем горели в памяти. Стало не по себе, но не это ли ответ богов? Правда, подобный знак не слишком-то успокоил принца. Одно ясно: боги считают, что он не должен отступать. Но Фуар вовсе не ощущал себя всеобщим спасителем. Ему и героем-то никогда становиться не хотелось. Будучи принцем по рождению, он знал, какая это ответственность.

Когда Фуар почти смирился с теми чувствами, что вызывает у него Деймос, произошло событие, которое едва все не перевернуло.

Они тогда только собирались приступить к ежедневным тренировкам, когда к ним подошла Гелла. Воительница, кажется, целенаправленно искала царя. Подойдя ближе, встала на одно колено и доложила:

— У меня для тебя известия с женской половины, мой царь, — судя по голосу, Гелла или волновалась или была чем-то расстроена. Сложно сказать. Она для этого слишком хорошо владела эмоциями. Фуар многого бы не замечал, если бы его специально не учили подобным нюансам.

— Слушаю тебя, — Деймос навис над воительницей, пряча оружие обратно в ножны. Видимо, он уже был готов к тому, что не услышит ничего хорошего.

— Мой царь, одна из Ваших наложниц, Несса, нынешним утром разродилась мальчиком и желает представить тебе твоего сына.

— Моего сына… — холодно и отстранено протянул Деймос, явно не испытывая восторга, что удивило Фуара. Здесь явно имелся какой-то скрытый смысл.

Слова царя не требовали комментария, но Гелла почтительно пробормотала:

— Да, мой царь, — и, чуть помявшись, спросила: — Каково будет твое приказание?

— Она хотела меня видеть… Что ж, пусть так, — Деймос улыбнулся той самой улыбкой, от которой пробирал холодок почище, чем от звериного оскала. — Идем.

Судя по всему, последнее слово касалось всех, и Фуар, равно как и воительница, не посмели ослушаться. Почти сразу же, неслышной и оттого еще более грозной тенью к ним присоединились двое воинов из охраны царя. Самой тесной охраны, так сказать. Эти ребята на пустые разговоры не разменивались и дело свое знали туго, повинуясь беспрекословно и понимая приказы даже с полувзгляда.

Далеко не сразу Фуар понял, куда они все-таки идут. Вроде замок, но совсем незнакомая его часть — женская половина.

Сразу ясно, что просто так сюда не пройдешь — стража у входа, причем довольно серьезная. Фуар слышал, что в некоторых странах правители в качестве охраны своих многочисленных жен используют евнухов, но тут явно не тот случай.

При виде царя стража тотчас подтянулась и открыла двери, с почтением пропуская маленькую процессию.

В этой части замка, определенно, было уютнее, чем в других. Правда, вряд ли благодаря царю, скорее, ему было просто все равно, как его невольницы налаживают свой быт. Просто предоставлял им необходимое, наверное.

Оказывается, во внутреннем дворике был даже маленький, простенький фонтан. Судя по всему, здесь когда-то был ключ, который со временем решили облагородить. Почти как дома.

Сердце резануло тоскливой болью, и, чтобы отвлечься от мрачных дум, Фуар стал еще пристальнее наблюдать за происходящим. А они уже миновали двор и остановились у резной двери. Впрочем, ненадолго. Деймос, не церемонясь, просто распахнул ее.

Довольно скромная, но не лишенная изящества обстановка внутри явственнее всего остального выдавала пол хозяина комнат. К тому же и ее саму можно было лицезреть тут же, возле просторного ложа, вернее между ним и колыбелькой, не пустой, судя по всему.

Заслышав шум, женщина повернулась, давая возможность разглядеть себя получше. Совсем еще молоденькая. Лет восемнадцать, может, чуть больше. Хорошенькая. Длинные вьющиеся волосы ниспадают на плечи золотым водопадом. Точеная фигура, высокая грудь, скорее выставленная напоказ, чем скрываемая платьем, лицо не хуже всего остального, а столь пронзительный взгляд серовато-зеленых глаз сложно не заметить.

Узнав вошедших, девушка, а даже при наличии ребенка язык не поворачивался назвать ее женщиной, приветливо улыбнулась и сделала шаг навстречу со словами:

— Приветствую тебя, мой царь!

— Говорят, ты хотела видеть меня, Несса, — Деймос по-прежнему оставался хмур.

— Да, мой царь. Очень! Посмотри, боги подарили нам сына!

Она указала на колыбельку, откуда подал голос здоровенький малыш. Судя по звуку, с легкими у него точно все в порядке.

— Боги? — царь презрительно усмехнулся, не испытывая особых восторгов.

— Да-да, мой царь, — восторженно затараторила Несса, явно не замечая настроения Деймоса, или не умея истолковать его правильно. — Я столько молилась богам! И вот они услышали меня! Посмотри, какой хорошенький малыш! Он станет замечательным воином и достойным наследником отца!

Деймос не удостоил ребенка даже взглядом, только еще более презрительно скривились губы. Окатив свою наложницу холодным взглядом, царь обронил:

— Ты дура, Несса! Я был о тебе лучшего мнения. Все-таки дочь царя, а ведешь себя как простая потаскуха!

— О чем ты, мой царь? — опешила девушка. — Ты разве не рад?

— Радоваться явному доказательству измены? Это что-то новенькое, — фыркнул Деймос.

— О нет, мой царь! Я верна только тебе! Для меня не существует никого, кроме тебя!

Несса рухнула на колени и попыталась обнять ноги царя, но тот брезгливо отшвырнул ее в сторону.

Фуар застыл, наблюдая за происходящим и не понимая столь резкой реакции. Откуда измена? Но он мог лишь молча смотреть, что и делал.

А Деймос, не обращая внимания на слезы девушки, продолжил:

— Что, власти захотелось? Настолько, что пошла на обман? И глупый-то какой!

— У меня и в мыслях не было обманывать тебя, мой царь! — пуще прежнего разрыдалась Несса.

— Ложь! Ты пропитана ею, как ядом. И ты надеялась, что я поверю столь наглой лжи? Если да, то ты, и правда, дура!

— Но это твой сын, я могу поклясться! — продолжила упорствовать девушка, но при этом у нее сильно дрожали руки и губы. Хотя Деймос способен заставить затрястись кого угодно, особенно пребывая в гневе, как сейчас.

Слова наложницы, кажется, еще более подхлестнули ярость царя, он почти прорычал:

— Ты все еще упорствуешь в своей лжи? Идиотка! Знай, это бессмысленно. У меня нет и не может быть детей!

— Но боги… — заикнулась побледневшая Несса.

— Они здесь не причем! — без малейшего почтения рявкнул Деймос. Он вообще не отличался особой религиозностью, порой даже наоборот. — Ты обманула меня. Переспала или со стражником, или с кем-то из слуг, подгадав время так, чтобы выходило, что это мой ребенок.

Судя по тому, как сухо и отстранено царь об этом говорил, случай был далеко не первым. Неужели это своеобразная проверка наложниц на честность?

На Нессу же было страшно смотреть. Она рыдала, почти выла в голос, все еще пытаясь обхватить ноги царя, взывая к его милости. Видимо, Деймос угадал и ее мотивы и… способы достижения. Но в уме наложнице не откажешь. Довольно быстро она стала говорить уже другое:

— Пощади! Посмотри на этого ребенка! Он здоров и крепок. Ты можешь воспитать его как наследника, никто и не узнает! Это ли не чудесно?

И снова Деймос не удостоил младенца даже взглядом, проговорив:

— И так легко простить твое вероломство?

— Я лишь хотела подарить тебе наследника!

— Ложь. Думаешь, я так легко соглашусь посадить на трон неизвестно чьего ублюдка? Кто тебе вообще сказал, что я жажду наследника?

— Но…

— Я правлю не один десяток лет и умирать не собираюсь. Да и в этом случае найдутся более достойные кандидаты, чем ублюдок шлюхи.

— Это невинный ребенок! — пуще прежнего забилась в истерике Несса.

— А мне плевать! Ты прекрасно знаешь, что я не прощаю предательства и измены. Ты хотела, чтобы твой сын стал воином? Что ж, быть посему. Гелла, возьмешь этого ребенка и отнесешь в воинскую школу. Ему найдется место среди волчат.

Фуар и не думал, что в школу здесь отдают таких маленьких, но, видимо, Деймос очень грамотно подходил к пополнению воинства, заодно решая и проблему сирот. Принц слышал о государствах, где всех детей с рождения отдавали на воспитание в определенные заведения, но слышать и быть свидетелем — разные вещи.

Видимо, Несса была куда лучше осведомлена об этой школе, так как ринулась к колыбели, воскликнув:

— Нет! Только не это! Не позволю воспитать из своего сына убийцу без роду и племени!

— Ты здесь ничего не решаешь, — холодно отрезал Деймос.

В подтверждение его слов Гелла бесцеремонно отшвырнула наложницу со своего пути, забрала пищащего ребенка и вышла. Несса попыталась кинуться за ней, но два стражника, стоило царю лишь посмотреть на них, тотчас схватили девушку. Так что ей даже пошевелиться было трудно.

— Что же до тебя, моя красавица, — Деймос приблизился к наложнице бесшумно и грациозно, как змея к жертве. — Тебе придется дорого заплатить за свое предательство!

— Ты забрал моего сына!

— Этим твоей вины не загладить. Скорее это благодеяние для него. А ты за свою измену заплатишь жизнью. Тебя казнят завтра же!

Кажется, девушка лишилась чувств, но Деймосу это было безразлично, он велел стражникам:

— Завтра пусть все наложницы увидят ее смерть. А пока уведите ее в темницу. Я хочу, чтобы она назвала того, кто стал отцом ее ребенка. Пусть Крайт ею займется.

Только сейчас Фуар понял, что один из приближенных царя — палач. По спине пробежал предательский холодок, но принц постарался себя не выдать.

— Что делать с тем, чье имя она назовет? — спросил один из стражников. Кажется, способность Крайта заставить говорить не вызывала сомнений.

— Взять под стражу и доложить мне.

— Будет исполнено, мой царь. Мы можем идти?

— Да.

И стражники поволокли бесчувственную девушку прочь. Ни одна эмоция не появилась на их каменных лицах. Приказ царя не обсуждается и точка.

Фуар остался с Деймосом наедине посреди женской спальни и очень старался не смотреть на царя. Уж больно пугало то, что здесь произошло. Простое, и от этого еще более жуткое, решение проблемы, очередное доказательство, что царь не склонен миндальничать с кем бы то ни было.

— Пойдем, — велел Деймос, и принц едва не подскочил на месте от этого простого слова.

На следующий день, как и было обещано, прошла казнь, но не одной, а двоих. Несса назвала имя. Насколько Фуар успел разузнать, сообщником оказался один из стражников. Бывшие соратники хмуро поглядывали на него, ведь для них всех это означало лишь ужесточение дисциплины.

Раньше, в прошлой жизни, Фуар всеми силами старался избежать подобных зрелищ. Казни казались просто отвратительными. Но сейчас отказаться идти просто невозможно — велено. Вот он и стоял рядом с царем, и смотрел, и чем больше он смотрел, тем сильнее отливала краска от лица и холодело внутри.

Благо, Деймос не являлся приверженцем экзотических умерщвлений. Вроде бы. Этого принц точно бы не вынес. Приговоренным просто отрубили головы.

Пока это происходило, Фуар старался больше смотреть не на «действо», а на самого царя. Тот оставался равнодушно-холоден. Неужели ничто не способно пробить эту маску?

Ни до казни, ни после в адрес Фуара от царя не последовало никаких «напутствий» или предупреждений, мол, смотри, что бывает с предателями, только попробуй совершить нечто подобное… То ли Деймос считал это ниже своего достоинства, то ли полагал, что принц и так поймет все правильно. Собственно, он и понял.

Еще один неприятный момент: кажется, царя забавляла столь сильная эмоциональность Фуара. Конечно, в его суровом царстве подобное редкость! И принц злился на себя, что позволил выдать эту слабость. Злился и понимал, что расчетливая кровожадность Деймоса пугает его до судорог.

Вместе с этим страхом мысли не раз возвращались к привезенному из дома свертку. Избавить мир от подобного чудовища — форменное благодеяние. Причем вся чудовищность в том, что почти все поступки царя подчинены жестокой логике.

Глава 8

Медленно, но верно Фуар начал осуществлять задуманное: подбираться ближе к Деймосу. Благо, царь по-прежнему держал его при себе, как и обещал, писарем.

Но все равно приходилось оставаться очень осторожным, чтобы не выдать себя ни жестом, ни взглядом. Излишнее благодушие тоже может насторожить, даже больше, чем ненависть. Деймос привык вызывать ненависть и не удивлялся ей. Так что Фуару пришлось переломить себя и всерьез искать в царе положительные черты, чтобы проникнуться симпатией.

Сначала задача казалась непосильной, но человек ко всему привыкает. Главное, чтобы не разрываться от противоречивых эмоций, Фуар постарался просто сосредоточиться на поставленной цели.

Со временем Деймос стал воспринимать принца как вторую тень, привыкнув к его постоянному присутствию. Правда, раза два в неделю точно царь отсылал Фуара прочь гораздо раньше, чем отправлялся на отдых сам. Сначала принц думал, что Деймос в это время посещает наложниц, но потом стали закрадываться подозрения, что это не всегда так.

Чем дальше, тем больше странностей подмечал за царем принц. Вроде мелочи, но из этих мелочей складывалась странноватая картина. Например, он не видел, чтобы Деймос ел. Вообще. Неизменно присутствовал на пирах и общих обедах, но не ел.

Нет, это не было демонстративно или напоказ. Наоборот, царь старался не афишировать эту свою особенность. И хоть перед ним первым появлялись самые различные яства, он к ним просто не притрагивался или часть скармливал часто следующим за ним псу.

Можно подумать, что Деймос очень боится быть отравленным. Но, узнав его ближе, Фуару начало казаться, что такого вообще ничем не испугаешь.

Пил царь тоже умеренно. Сколько точно — сложно сказать. Стеклянные кубки здесь были не в почете. Но Деймос всегда сохранял ясную голову.

Неутомимость и неприхотливость, а также способность восстанавливаться буквально за пару часов сна Фуар уже давно подметил. А еще и то, что все видимые раны у царя заживали едва ли не за одну ночь.

Все это складывалось в весьма странный образ, принц никогда еще не встречался с такими людьми. И как тут поступить?

Но порой судьба сама подкидывает решения. Пусть и не самые лучшие, но все же на безрыбье…

Прошло пару месяцев с тех пор, как Фуар «вступил в новую должность» при царе, когда однажды рано утром, почти ночью, Деймос распахнул гобелен, служивший дверью в каморку принца и велел так, что тот аж подскочил:

— Немедленно собирайся. Мы сейчас же отправляемся в поход.

— Да, царь, — отозвался Фуар, хватаясь за одежду.

Вряд ли бы Деймос ответил на вопросы: «Куда?» и «Надолго ли?», поэтому принц со всей возможной скоростью оделся, покидал в сумку самое необходимое и вышел.

К воротам замка он уже был вполне способен дойти сам. И сразу же заметил, что обычно пустая площадь перед ними сейчас похожа на гарнизон. Собралось не меньше полтысячи всадников.

Разглядев царский штандарт, Фуар направился к нему. Деймос в полном боевом облачении уже сидел верхом на своем любимом жеребце. Конь принца тоже был здесь. Расторопный мальчишка вручил ему поводья и тотчас словно испарился. А вскочить в седло — дело одной секунды.

Прошло еще несколько минут, и рог протрубил сбор. Войско тотчас выстроилось, как на парад и, как журавли осенью, клином потянулись за своим царем. Куда бы они ни направлялись, но пешая армия не предполагалась, только всадники. Стремительные и грозные.

Не снижая темпа, Деймос велел подъехать Гелле и спросил:

— Что сообщают с южной границы?

— Мы получили еще только одно донесение, мой царь.

— И?

— Мятежники напали на заставу, удачно подгадав ко времени рейда, поэтому им и удалось нанести такой урон. Гарнизон заставы еще держит оборону. Мятежников около четырех сотен.

— Ясно. Они горько пожалеют о своей затее, — пообещал Деймос, пришпоривая коня.

Они двигались хоть и быстро, но не на пределе возможностей. Будет только хуже, если доберутся до места вконец обессилевшими. А там их, скорее всего, ожидает битва.

Думая об этом, Фуар незаметно проверил меч, чтобы можно было быстро выхватить его из ножен, и поправил на поясе кинжал. Собственно, это все его оружие. Впрочем, другие воины обладали почти тем же арсеналом. Правда, у многих еще имелся короткий лук для верховой стрельбы.

Чем ближе к месту подъезжали, тем тише становилось их передвижение. Стихали разговоры и прочие звуки. Даже оружие бряцало тише, лишь кони пофыркивали и рысили по дороге.

Впереди замаячил конец подлеска, и царь сделал знак всем остановиться. Сразу после того, как приказ был выполнен, стали слышны и совсем другие звуки. Довольно однозначные. Звуки битвы.

Подобравшись к самому краю их невесть какого укрытия, можно было увидеть заставу — небольшую кряжистую крепость, которую пытались взять штурмом. Причем штурмующие без каких-либо отличительных признаков. Они больше походили на разбойников с большой дороги.

Судя по всему, напавшие уже предвкушали победу, так как застава отбивалась вяло в виду своей малочисленности. Видимо, уже в первой стычке гарнизон потерял больше половины воинов. Но просто сдать крепость им и в голову не приходило. Верность, в должной мере приправленная страхом, заставляла каждого воина Деймоса стоять до последнего.

Фуар и сам уже начал постигать эту «науку». К предателям царь был особенно жесток, буквально выбивая подобные мысли из подданных. При этом придерживаясь какого-то странного и очень кровавого кодекса чести.

Пока принц наблюдал за крепостью, вернулись лазутчики с донесением. Деймос развернул весьма условную карту, и они уже вовсю обсуждали стратегию нападения.

Дискуссия вышла недолгой. Гелла и Илус, отправившиеся в поход вместе с царем, взяли по трети всадников, расходясь в разные стороны, тем самым окружая противника.

И десяти минут не прошло, как сначала коротко прогудел рог, и почти одновременно всадники ринулись в атаку. Причем Деймос, как и раньше, возглавлял атакующих, а не наблюдал за действием с ближайшего пригорка.

Определенно, мятежников удалось застать врасплох. Столь быстрого подкрепления они не ожидали. Завязался жаркий бой. Ничего красивого: кровь, боль и смерть.

Фуар, как ему было давным-давно велено, старался держаться поближе к царю. А тут уж пришлось участвовать в сражении, если хотелось вообще остаться в живых. Не до объяснений, что он тут понарошку.

Пришлось принцу вспомнить все то, чему его учили в последние месяцы. Вот тогда-то и попомнишь добрым словом учителя, который гонял его, ничуть не жалея. До этого Фуара готовили лишь для тайных дел или как возможного главнокомандующего. Именно что с пригорка наблюдать и направлять.

Пыл битвы быстро проник в кровь Фуара, заставляя наравне со всеми ранить и убивать, а то и просто затаптывать копытами своего коня. Единственный страх, который остался — это что кто-то выбьет его из седла. В сутолоке битвы просто верная смерть.

Мятежники видели, что подоспевшее войско царя превосходит их числом, и попытались спастись бегством, но не вышло. Кажется, Деймос задался целью не упустить никого.

Что до Фуара, то ему было все труднее ориентироваться в происходящем. Суета, ржание и хрип лошадей, то и дело можно ожидать удара мечом с любой стороны. Свои от чужих уже отличались с большим трудом. Это-то, наверное, и стало одной из причин того, что случилось позже.

В битве как раз произошел переломный момент: враг взят в кольцо, осталось только все закончить. Самые отчаянные продолжали сражаться, причем Деймос, а, соответственно, и Фуар, оказались в самой гуще происходящего.

Принц пытался удержаться по левую руку от царя, почти за спиной, и как раз расправился с теснившем его противником, когда увидел еще одного. Увидел вскользь, и сначала решил, что это воин Деймоса — больно уверенно и нагло пробивался. Пробился. Довольно удачно.

Фуар все-таки заметил маневр мятежника, увидел, как сверкнул кинжал, ведь в такой сутолоке мечом уже было не замахнуться, и по траектории успел понять, кому предназначается удар. Теоретически он мог успеть отбить его, возможно, пожертвовав собой, уж очень стремительно все происходило. Но секундное замешательство, ведь Деймос враг, и все свершилось.

Кинжал достиг цели, по счастливой случайности попав в просвет между доспехами, и вонзился в грудь царя, который заметил этот маневр слишком поздно, хотя и успел прореагировать. Мятежник заплатил за свой успех жизнью, а Деймос так и остался сидеть в седле с кинжалом в груди.

К царю тут же подскочил Илус, перехватив коня за узду и воскликнув:

— Мой царь! Держитесь!

— Не беспокойся, — чуть дрогнувшим голосом ответил царь. — Закончите бой! Никто не должен уйти!

— Уже, мой царь! Мы победили, мятежники или убиты или сдались.

— Это хорошо.

— Застава снова наша. Прошу, поедем в крепость. Необходимо заняться твоими ранами.

— Да, ладно.

Илус все так же, под уздцы, повел царского коня вслед за собой. Фуар поплелся за ними следом. Куда еще? Пока ехали, он старался не смотреть по сторонам. Уж слишком много крови и трупов было вокруг. Слишком. Но если еще можно было не смотреть, то нос не заткнешь. Кажется, вся округа пропиталась запахом крови, внутренностей и конского пота, что все вместе вызывало немедленную тошноту.

Создавалось ощущение, что внутри заставы ждали только их. Правда, никаких церемоний не последовало, просто их стремительно проводили в покои капитана, приняв лошадей.

Из седла Деймос выбрался с явным трудом, но помощь отверг. И сейчас, и потом, когда Илус предложил опереться на его плечо.

Фуар шел за ним, так как ему никто не сказал, что нужно делать. Кажется, о нем просто забыли. А принц шел и гадал, как царь может так держаться с кинжалом в груди? Просто невероятно!

В комнате оказалось светло благодаря факелам и жарко натоплено. Похоже, слухи о ранении царя уже успели распространиться: кто-то заботливый принес таз, кувшин с водой и бинты, но остаться не рискнул. Собственно, в комнате они оказались втроем.

Усадив Деймоса на кровать, Илус убедился, что дверь тщательно закрыта, и, вернувшись к царю, принялся аккуратно снимать с него доспехи, стараясь не задеть кинжал. Кое-как снял нагрудник, заставил Деймоса лечь и разодрал рубашку. Фуар увидел, что она вся в крови. Немудрено.

— Ну что там? — хрипло поинтересовался царь.

— Кинжал вошел ровно в центр грудины. Не могу понять, задето сердце или нет.

— Так вынь его к демонам!

— Станет хуже.

— А там оставить, думаешь, лучше? — хмыкнул Деймос. — Вытаскивай, пока я с ним не сросся.

— Может, тебе выпить дать, мой царь? Чтобы не так больно…

— Не поможет. Тащи уже, пока я сам не дернул!

Видимо, Илус хотел предложить еще что-то, но под тяжелым взглядом царя покорно взялся за рукоять кинжала и резко дернул. Деймос охнул, подавшись вслед за ним, потом, тяжело дыша, рухнул обратно на кровать.

Из раны сразу же пошла кровь. Отбросив кинжал, Илус схватился за бинт и, смочив его водой, прижал к ране. Деймос зашипел, как рассерженный кот, но не дернулся, лишь поинтересовался:

— Глубокая?

— По рукоять. Странно, что насквозь не прошло.

— Коротковат для этого. Сердце задело?

— А не чувствуешь?

— Нет, боли слишком много.

— Ну, судя по всему, если и задето, то вскользь. Оно бьется, вон, кровь из раны толчками вытекает.

— Ясно. Бинт в ране не оставь, потом вырезать придется.

— Нет, конечно нет. Я вот только сверху прижму повязкой.

— Давай, сам подержу.

— Удержишь?

— Конечно! И мне лучше знать, когда снимать. Процесс уже пошел.

— Ты потерял много крови, — покачал головой Илус, справившись с повязкой и теперь споласкивающий руки от крови. И, словно опомнившись, добавил: — Мой царь.

— Знаю. Восполню. Не впервой.

— Прислать кого-нибудь?

— Нет. Только лишних свидетелей тут не хватало.

— Но ты слаб…

— Не тебе судить. Мне нужно прямо сейчас встать? Это ерунда.

— Ничего себе ерунда! — фыркнул воин. — Вон, мальчишка тут без дела околачивается.

Фуар понял, что говорят о нем, и еще сильнее сжался в своем углу, но на него так никто и не посмотрел. Царь лишь грозно прикрикнул:

— Илус!

— Как пожелает мой царь.

И, подхватив таз с почти красной водой, вышел. Деймос на это никак не прореагировал, а Фуар задумался, как ему лучше поступить. Прекрасный шанс, чтобы уйти, но стоило сделать лишь шаг к двери, как царь велел:

— Останься!

Такому тону не отказывают. Словно и не ранен вовсе. Повинуясь, принц подошел ближе к кровати и сел на единственный стул. Деймос это никак не отметил.

Царь все еще лежал поперек кровати в разодранной и окровавленной рубашке и еле дышал. Фуар подметил, что его грудь почти не поднимается при дыхании. Но жив. На умирающего не похож. Да и повязку придерживает крепко.

Так Фуар просидел какое-то время. Напряжение уже начало покидать, когда Деймос резко сорвал повязку с груди. От столь быстрого движения принц едва не подпрыгнул. Но никакого комментария не последовало. Царь остатками повязки стирал с груди кровь. Фуар невольно глянул на рану и обомлел. Такое ощущение, что ей неделя, не меньше. Кровь остановилась, а плоть почти полностью зажила. Конечно, резкое движение могло открыть рану вновь, но такое стремительное заживление походило на чудо.

— Челюсть подбери, — фыркнул Деймос, медленно садясь на кровати.

Наверное, стоило промолчать, но вопрос у Фуара вырвался сам собой:

— Как такое возможно?

— А вот так.

Царь был не склонен пускаться в объяснения, да и выглядел странно. Если бледность еще можно объяснить, то лихорадочный блеск в глазах, которые едва не светились! Фуар еще не замечал у него такого взгляда. Он заставлял вспомнить о ночном хищнике.

Деймос тоже пристально разглядывал парня, да еще, кажется, принюхивался. Принц вздрогнул, когда царь очень по-хищному облизнулся, и оба едва ли не одновременно посмотрели на закрытую дверь. Хорошо закрыта. Убедившись, Деймос велел:

— Подойди.

Это приказание, так как на просьбу никак не тянуло, не предвещало ничего хорошего, и все же Фуар не посмел ослушаться. Остановился у самой кровати, поеживаясь под взглядом Деймоса. Тот усмехнулся, так что принцу стало неловко за свою испачканную, в том числе и кровью, одежду, которую ему некогда было сменить после боя.

— Ты неплохо себя вел в бою, для новичка, — заметил царь.

От этих слов Фуар похолодел. Неужели царь тоже заметил его замешательство? И теперь…

Что «теперь», принц не успел додумать, так как ему на затылок легла тяжелая ладонь Деймоса, притягивая ближе, а властный голос велел:

— Смотри мне в глаза!

Стоило подчиниться, и Фуар ощутил, что пол уплывает у него из-под ног, а сам он проваливается в этот пронзительный, какой-то нечеловеческий взгляд.

Сколько это длилось? Минуту? Час? День? Принц не знал, словно время перестало существовать. Когда взгляд исчез, — он даже не заметил. Потом последовала боль, но осторожная, будто извиняющаяся. Странное чувство.

Потом… потом реальность окончательно утратила очертания, осталось лишь обжигающее, почти болезненное наслаждение. Весь мир взорвался ослепительным сиянием, унося последние силы.

Фуар приходил в себя, как наутро после попойки: в голове шум, тошнота подкатывает, да еще и слабость странная. На каждое движение в два раза больше усилий прикладывать приходится. Чуть полежав с закрытыми глазами и прислушиваясь к собственным ощущениям, Фуар все-таки решился посмотреть на мир.

Мир был сумрачен, но это даже хорошо. Яркого света он мог и не перенести. А так хорошо. С трудом оглядевшись, принц понял, что находится в той же комнате, что и накануне, только теперь на кровати лежит он сам, а не царь.

От этой мысли Фуар чуть не подпрыгнул — но с первого раза просто не получилось, а выполнять номер «на бис» как-то… Правда, его телодвижения все равно не остались незамеченными. Все тот же властный и, несомненно, окрепший голос царя велел:

— Не дергайся, — он уже стоял рядом полностью одетый.

— Хорошо.

— Ты помнишь, что вчера произошло? — странный и неожиданный вопрос из уст Деймоса, но принц постарался ответить:

— Битва. Тебя ранили, царь. Мы были в этой комнате, потом…

«Потом» началось самое интересное. Вернее, провал в памяти. Остались лишь обрывки ощущений, которые никак не хотели складываться в единое целое. Кажется, ему было хорошо… И все, больше память ничего не выдавала, о чем Фуар смущенно поведал царю. Тот усмехнулся, обронив:

— Тем лучше. На, пей.

И вручил парню чашу с приятно пахнущим содержимым. Бульон. Густой, с кусочками мяса и какими-то листиками приправы. Желудок заурчал, требуя свою долю, но Фуар еще не был уверен, что его не стошнит. Прислушался к себе, и все-таки решил рискнуть.

Один осторожный глоток, остановиться, прислушаться к себе. Вроде, нормально, даже мутить стало чуть меньше. Поэтому Фуар рискнул сделать еще один глоток, и еще один. Так, постепенно, чаша и опустела. Даже против мяса организм не взбунтовался.

После бульона стало значительно лучше. Только легкая слабость осталась. Поставив чашу на столик, принц посмотрел на Деймоса и попытался встать.

— Ехать верхом сможешь? — поинтересовался царь, проверяя ход меча в ножнах. Невероятно, но, кажется, он отлично себя чувствовал, а от ранения не осталось и следа.

— Наверное, — неуверенно протянул Фуар.

— Тогда можешь полчаса отдохнуть, потом собирайся и спускайся во двор. Через час выезжаем.

Голос царя оставался по-прежнему властным и холодным, только уж очень это похоже на заботу. И чем больше Фуар думал об этом, тем больше убеждался.

Выезжали обратно в город они в неполном составе: половина всадников осталась вместо почти уничтоженного гарнизона поддерживать заставу, пока не прибудут на смену постоянные войска.

Также Деймос увозил с собой пленных мятежников. Часть из них ожидала казнь, других — рабство. Фуар слышал, как царь велел продать их в самые дальние земли, а вырученные деньги передать семьям погибших на заставе воинов.

Когда они возвращались, Фуар, как обычно, ехал рядом с Деймосом и Илусом. Причем последний почти всю дорогу пристально разглядывал его. Странный взгляд. Неодобрения не было, скорее, наоборот. Понимание что ли? Вот только понимание чего?

Также по дороге Фуар все пытался вспомнить, что же случилось ночью. Кажется, никого не удивляло, что накануне царь получил кинжал в грудь, а сегодня скачет полностью здоровый и невредимый. Ведь еще вчера он видел рану своими глазами! Помнил, как Илус ее промывал, а вот потом… Последующие события в памяти словно туманом заволокло. Только почему-то сладко щемило внизу живота. Фуар даже покраснел. Единственное, что удалось вытащить из измученной памяти: как Деймос склоняется над ним. Странно, ведь до этого на кровати лежал он сам. И откуда эта слабость, которая только-только начала проходить? Ведь он не помнит, чтобы вообще что-то пил, не то чтобы напивался.

Со всем этим можно всю голову сломать, забыть о реальности, если бы не замечание царя:

— Грохнешься с лошади — костей не соберешь!

Оказывается, задумавшись, принц почти выпустил из рук поводья. Спасло лишь то, что он все-таки опытный наездник, а ехали размеренной рысью по ровному участку. Пришлось собраться.

Отвлекаясь от мыслей, Фуар принялся исподтишка разглядывать царя. Ничего нового он не заметил. Каждый день проводя рядом очень много времени, можно любого изучить до мелочей. Внешность царя казалась абсолютно неизменной. Если проскальзывало что-то новое, то в характере и поступках.

Фуар мотнул головой. Нет, он опять мысленно возвращается к этой ночи! Нет-нет! Больше сил нет думать об этом.

До города они добрались без происшествий, причем сразу по прибытии Деймос отправил Фуара в его каморку. Странно… Солнце еще только-только начало клониться к вечеру. Но задавать много вопросов не приветствовалось, поэтому принц послушно отправился к себе, где заснул прежде, чем успел вернуться к мучающим его мыслям.

Глава 9

Через два дня состоялась публичная казнь особо «отличившихся» мятежников, коих оказалось шестеро. Во время казни Фуар старался смотреть куда угодно, только не на сам процесс. Как назло, палач-искусник не стремился быстро покончить с приговоренными, дабы их участь стала устрашением для остальных.

И принцу вовсе не облегчало жизнь то, что два предыдущих дня он наблюдал, как Деймос возвращается к себе очень поздно и весь в крови, будто лично проводил дознание. На воображение Фуар не жаловался, и вполне представлял, что могло быть, и эти «представления» грозили вылиться в кошмары.

Вот и сейчас царь абсолютно равнодушно наблюдал за разворачивающимся буквально перед ним кровавым зрелищем. В такие минуты Фуар его ненавидел сильнее обычного. Нет, в повседневной жизни как-то не оставалось места для ненависти, принц сам для себя так решил, но тут… Еще и тошнота от происходящего…

Можно сколько угодно не смотреть, но это не отменяет ни запахов, ни звуков. А даже этого было достаточно для дурноты.

После казни Фуар милостивым жестом был отправлен к себе. И принц последовал приказу, невзирая на то, что его могут посчитать неженкой или слабаком. Плевать. Да и в свою каморку он пошел не сразу, а заглянул в отхожее место, где долго прощался с завтраком.

В очередной раз вспомнился сверток в сундуке, ждущий своего момента, который, похоже, приближался. Нет, Деймос вовсе не воспылал к нему огромным доверием, но после того похода что-то изменилось. Царь стал к нему относиться… чуть бережнее, что ли. И Фуар стал то и дело ловить на себе его пристальные взгляды. Не такие, как прежде, а более… изучающие. Что же произошло той ночью, которую он не помнит?

Принц уже начал подозревать некоторое вмешательство интимного свойства, но остались бы какие-нибудь признаки. Да и от секса память не отшибает. К тому же Деймос вовсе не выглядел удивленным тем фактом, что сам он ничего не помнит. Скорее наоборот. За это Фуар ненавидел царя еще больше. Но надо было ничего этого не показывать.

К сожалению или к удаче, но ночному эпизоду не суждено было остаться единственным. При той жизни, что вел Деймос, риск всегда шел по пятам. Ранения случались постоянно. Серьезные и не очень. На тренировках или «в работе». Царь относился к ним спокойно и стоически, к тому же на нем все заживало, как на собаке. Но изредка случались… происшествия, которые даже Деймоса укладывали в кровать.

К чести царя стоит отметить, что то, что укладывало его в кровать, большинство в ней оставило бы пожизненно.

Вот и в этот раз рана была страшной: меч прочертил глубокую полосу поперек груди, так что виднелись кости ребер — минимум одно разрублено, да и живот задет.

И снова не придворные целители суетились вокруг царя, а один Илус. Впрочем, на сей раз вояка вовсе не игнорировал присутствие Фуара, и просил (скорее приказывал) принести то бинты, то воду, то полотенца. И принц бегал.

Промывая рану, Илус ворчал:

— Поберег бы ты себя, мой царь.

— Ничего, заживет.

— Рана серьезная.

— Бывало и хуже.

— Много крови потерял.

— Думаешь, не знаю?

— Это уже ребячество.

— Илус!

— Что? — невозмутимо продолжая смывать кровь. Только ближний круг иногда позволял себе возражать царю. Вот и сейчас Илус ничуть не впечатлился, а даже попенял: — Не стоило так уж подставляться.

— Нечасто удается в самом деле испытать свои силы, — возразил Деймос. — Хотя, и в самом деле, в конце по-глупому открылся.

— Вот. И кровь до сих пор так и хлещет.

— Скоро перестанет, — ответил царь, все-таки поморщившись. — Ты все промыл?

— Да, мой царь.

— Никакого сора не осталось?

— Нет. Я свою работу знаю.

— Верю.

— О, начало затягиваться.

Фуар едва ли не раскрыв рот смотрел, как края страшной раны прямо на глазах уменьшаются, и сама она заживает, причем с такой скоростью, что это кажется невозможным. Принц даже сморгнул, чтобы убедиться, что это ему не мерещится. Нет, все так и есть.

Кажется, удивление Фуара осталось незамеченным. Илус занимался царем, а Деймос весь сосредоточился на собственном состоянии, даже глаза закрыл. Видимо, это все-таки было больно, но царь не позволял себе даже стона. О мучающей его боли можно было догадаться только по стиснутым челюстям.

Тем временем Илус закончил с раной, вернее, от него уже ничего более не требовалось: кровь остановилась, а сама рана почти затянулась, поэтому он забрал таз с грязной водой, окровавленную одежду и бинты, и направился к выходу, напоследок спросив:

— Мальчишку забрать?

— Нет, пусть остается, — прохрипел Деймос.

— Я понял.

Воин вышел, оставив Фуара наедине с царем. Интересно, зачем? Принц совершенно не понимал намерений обоих, так и застыл, не зная толком, что делать, пока Деймос не рявкнул:

— Сядь, не мельтеши.

Фуар послушно занял стул у кровати, не сводя с царя взгляда, чтобы ничего не упустить. Сам Деймос, кажется, потерял к нему интерес. На миг даже подумалось, что он заснул, но нет. Стоило пройти паре секунд, не больше, как царь открыл глаза, и не просто, а именно впился взглядом в Фуара. И сразу стало неуютно, холодок пробежал по спине.

Глаза Деймоса лихорадочно блестели. Такие яркие, как звезды на ясном ночном небосклоне, а зрачок будто пульсировал в такт биению сердца. Царь облизал губы кончиком языка, и от этого стало как-то совсем неуютно. Так, наверное, чувствую себя те, кого заперли в одну клетку с диким хищником. И почему-то появилось смутное ощущение, что такое уже было.

Сам того не замечая, Фуар подался назад, когда царь сел на постели так легко и непринужденно, словно и не был ранен, да и от самой раны остался лишь толстый шрам, продолжающий уменьшаться. Ну, еще сильная бледность, даже контур губ побелел.

— Не дергайся, — велел Деймос, кончиками пальцев пробегая по шраму и, кажется, удовлетворившись ходом заживления.

— Это невозможно! — вырвалось у принца.

— С другими — нет, со мной — да, — пожал плечами царь.

Вопрос «чем вы лучше?» так и вертелся на языке, но совершить глупость и задать его Фуар не успел, так как царь велел:

— Подойди ко мне.

С опаской, но принц все же подчинился. Встал так близко, что ногами почти касался коленей сидящего на кровати Деймоса. Смотреть снизу вверх царю явно не нравилось, поэтому он дернул парня за руку, со словами:

— Садись уже!

Фуар едва не рухнул на кровать, а когда поднял голову, то столкнулся со взглядом Деймоса, ставшим еще более ярким и странным. Отвести глаза принц уже просто не мог. Это казалось выше его сил, да и разум словно затуманился. Странное, апатичное ощущение.

Властная рука легла на плечи Фуара, заставив откинуться на кровати, причем, не разрывая зрительного контакта. Потом та же рука скользнула вверх, к затылку, вынуждая чуть повернуть голову.

Зрительный контакт все-таки разорвался, но Фуару уже было все равно. Его даже не насторожило ощущение нависшего над ним тела и прикосновение к горлу сначала рук, сдвигающих мешающую одежду, а потом и губ. Сквозь апатичное марево, заволокшее разум, это казалось даже приятным. Очень приятным. Потом короткая вспышка боли. И, кажется, реальность окончательно растворилась в сладкой неге.

Бесконечность свернулась в один миг, а миг развернулся в бесконечность. Не хотелось обратно, в реальность. Лишь ничтожной толикой разума Фуар еще фиксировал происходящее.

Деймос навис над ним, принц все еще чувствовал прикосновение его губ к собственной шее, именно там, где было сосредоточение приятных ощущений. Таких отвлекающих, что сложно почувствовать все остальное. Например, как чьи-то руки скользят по телу, а к губам присоединяется язык.

Фуар покачивался на вершине экстаза и плохо соображал, что происходит. Оказывается, все кончилось и теперь клонит в сон и кто-то (неужели Деймос?) берет его на руки и куда-то несет. Вроде, передвигаться подобным образом давно не подобает, но хорошо. Просто хорошо.

Проснулся Фуар очень поздно, за полдень, и с удивлением обнаружил себя в собственной каморке, хотя не помнил, как сюда дошел. Совсем не помнил. Голова снова как с похмелья, но он ведь не пил. Точно не пил! Даже поручиться готов. Но почему тогда так плохо? Или он заболел? Да вроде нет.

Фуар пощупал собственный лоб. Потный, конечно, и все-таки жара нет, как ни щупай. Вот только мутит. Может, отравился чем за ужином? Хм, и на это не похоже.

Лежа в постели, принц ждал, когда организм успокоится и внутренности разойдутся по местам. А в ожидании решил припомнить события прошедшего дня и ночи, которые могли привести к таким последствиям.

Думалось плохо. Мысли так и норовили ускользнуть, а то и вовсе испариться, логическая нить то и дело терялась, и приходилось начинать все сначала. И все-таки в этот раз было лучше, чем в предыдущий.

Он вспомнил, что царь был ранен, и Илус промывал его рану. Только вот повязку не наложил. Почему, интересно? Рана… с ней было что-то не так…

Не меньше четверти часа прошло, прежде чем Фуар все-таки вымученно вспомнил, как рана затягивалась буквально на его глазах, а потом… Кажется, Илус ушел, а почему он остался? Вроде собирался уйти. Нет, точно, Деймос велел не уходить.

По крупицам, песчинкам Фуар восстанавливал свою помутившуюся память, и ведь вспомнил! Все вспомнил: и как царь повалил его на кровать, и как навис сверху, и прикосновение губ к шее и краткий миг острой боли.

В ошеломлении, принц еле сдержал крик. Вот оно что! Вот откуда слабость и эта муть в голове! Деймос пил его кровь. Пил как хищник, создание ночи. Неужели он не человек?

Эта мысль даже заставила забыть о своем неважном самочувствии. Да и вообще все отодвинула на задний план. Деймос пил его кровь! И, если сопоставить симптомы, то пил не в первый раз, только тогда он об этом почему-то забыл.

О подобных существах, пьющих человеческую кровь, Фуар слышал только в старых легендах и не думал, что реально столкнется с этим в жизни. Но вот столкнулся. А ведь Деймос во всем остальном вел себя как человек. Очень сильный, но все же.

Сразу вспомнились слова жрицы из капища, что когда-то не было Деймоса, лишь мальчик, отмеченный богами, а потом появился он. Как же там точно звучало? «Дитя ночи, алчущее крови и не знающее жалости, с мертвой душой».

Фраза дословно всплыла в памяти Фуара, заставив поежиться и подумать, как точно ею описан Деймос. Значит, так оно и есть. И жажда крови, видимо, буквальна. Неужели это проклятье царя? Ну не божественный же дар!

Стало страшно. Пришлось напомнить себе, что он мужчина! Напомнить не один раз, прежде чем Фуару удалось взять себя в руки и как можно хладнокровнее взглянуть на ситуацию.

В конце концов, принц пришел к выводу, что его больше пугает не сам факт… изъятия крови, а то, что ему при этом было очень хорошо, будто он любовью занимался, а не служил пищей. Ведь это неправильно! Словно предательство!

Но главным вопросом оставался: «Что же делать дальше? Как себя вести?».

Пока Фуар решил затаиться, а царь, как и в прошлый раз, вел себя очень предупредительно с ним. На свой манер, конечно. Опять на несколько дней принцу был предоставлен щадящий режим и питание для восстановления сил.

Конечно, Деймос и не думал объяснять, что случилось, но Фуар чаще стал ощущать на себе изучающий взгляд, словно проверял, в каком состоянии его «закуска».

То, что его сделали едой, невероятно злило Фуара, и то, что ему было хорошо в этот момент, заставляло еще больше ненавидеть Деймоса и жаждать мести.

Все чаще вспоминался привезенный из дому сверток. Вот только как его применить? Особенно учитывая, что царь на людях почти не ест и не пьет? Памятуя о происшедшем, оставалось два варианта: перед тем, как Деймос в следующий раз решит отведать его крови, накачать себя ядом по самое-самое. Но тут слишком много рисков. Во-первых, сам он тоже умрет, и, во-вторых, может умереть раньше, чем царь к нему прикоснется.

Второй вариант менее фатальный, но более рискованный, если не получится — отравленный кинжал. Был среди немногочисленного имущества Фуара один такой: с полым стержнем внутри вдоль лезвия. Если подобрать концентрированный состав, а такой у него и был, то в этот кинжал можно поместить столько яда, что на целое войско хватит!

Кинжал, конечно, ограниченного действия и для многого не подходит, но для закалывания самое то! А если еще удастся попасть в сердце, то яд немедленно проникнет в него и распространится по всему телу, принося если не мгновенную, то очень быструю смерть.

С каждым днем вариант с кинжалом нравился Фуару все больше и больше. Не вызывать же царя на честный бой! Есть куда более легкие способы самоубийства.

Решив, в конце концов, что ничего лучше ему не придумать, принц все подготовил. И отравленный кинжал для Деймоса, и порцию яда для себя. Если все провалится, то лучше смерть, чем попасть в лапы палачу.

С собой кинжал Фуар все-таки решил не таскать. Мало ли что. В конце концов, его каморка находится почти в царских покоях — всегда можно зайти. Да и горячку пороть в таких вещах не стоило. Принц решил позволить Деймосу еще раз взять у себя кровь, чтобы оглядеться, решить, сможет ли он после вообще что-либо сделать.

Глава 10

Шанс представился не то, чтобы скоро, больше луны прошло, но представился. И снова Деймос позвал Фуара, когда вылечился от раны. Словно именно это помогало лучше всяких лекарств.

Принц ожидал этого, и все равно холодок страха сжимал сердце. Чувствовал он себя, как овца, идущая на заклание, и все равно шел.

Видимо, его страх не остался незамеченным, так как голос царя прозвучал очень вкрадчиво, почти успокаивающе:

— Подойди.

И снова завораживающий взгляд, которому просто невозможно сопротивляться, и даже страх уже не чувствуется, а прикосновения кажутся такими естественными, и, что совсем неправильно, приятными.

Да, в этот раз Фуар запомнил все, и столь цепкая память вызвала скорее сожаления. Помнить о столь постыдном экстазе… Даже если Деймос погибнет, это не сотрет ни воспоминаний, ни стыда. Он, принц крови, вел себя словно шлюха. От этого позора так просто не отмыться.

Вместе со стыдом всколыхнулось и желание мести. Этот… опыт все-таки доказал, что он сможет чувствовать себя достаточно ясно, чтобы исполнить задуманное. Но опять нужно ждать.

Ожидание сводило с ума, рождало подозрения и сомнения. Бороться с ними, не выдавая себя, было очень тяжело. Как ни крути, но Фуар был еще очень молод, он не успел стать хладнокровным убийцей. Одно дело отнять жизнь в пылу боя и совсем другое — сделать это, тщательно планируя, убить того, кто отнесся к тебе лучше, чем планировалось, но для кого ты стал пищей.

Эти мысли так измучили принца, что тот осунулся, и это не осталось незамеченным. Царь даже послал его к целителю.

Конечно, тот ничего не нашел, но это стало для Фуара тревожным сигналом. Если он будет выглядеть бледным и болезненным, то вряд ли Деймос подойдет к нему за своей кровавой данью.

Все-таки странно, почему царь делает это с ним. Вряд ли у него мало рабов, которых можно осушить хоть досуха, а тут Деймос раз за разом оставлял ему жизнь? Может, это способ привязать его к себе?

Подобные мысли тоже не способствовали покою, и Фуар решил от них отказаться вовсе, чтобы хоть как-то создать иллюзию, что все нормально. Ведь Деймос чертовски проницателен.

Но раз кинжал занесен, то удара не избежать. Со своим образом жизни «всегда на первом фланге» ранения неизбежны. Порой очень опасные, почти смертельные.

Уже пришла зима, хоть в замке было тепло, а иногда даже душно. Воду то и дело ночами сковывал лед, а то и вовсе выпадал снег. Именно лед сыграл решающую роль в ранении Деймоса. Он почти закончил сложный маневр на охоте, когда конь поскользнулся и от неожиданности взбрыкнул. Царь вылетел из седла и даже успел сгруппироваться, только приземление получилось неудачным — плечо насквозь пропорол сук. Очень нехорошо пропорол.

На этот раз просто удалить «оружие» и промыть рану было явно недостаточно. Разложив царя на кровати, Илус долго вытаскивал из раны расколовшиеся в щепу куски дерева. Что-то пришлось даже вырезать.

Деймос шипел, ругался, но не позволил себе ни крика, ни стона боли, хотя она, несомненно, была адская.

Фуару опять отвели роль молчаливого помощника: принести то, подать это, воду, помутневшую от крови, поменять на чистую.

За всеми этими поручениями принц успел незаметно забежать в свою каморку и взять отравленный кинжал, а еще спрятать в нагрудном кармане флакон с ядом — для себя, если все пойдет не так. Хотя верил, что все получится, сегодня удачный день! Все спорится в его руках. Из неприятностей — только лента, собиравшая волосы в хвост, куда-то задевалась. Но право, это такая ерунда! Он схватил в комнатушке первую попавшуюся из сундука и быстро собрал волосы.

Последний кусок злополучной деревяшки Илус удалил уже поздно ночью. Бросив его в таз, он утер пот со лба, проговорив:

— Уф. Все, мой царь.

— Хорошо, спасибо.

— Уже начало затягиваться.

— Да? А у меня такое ощущение, что ты мне пол грудины вырезал.

— И близко нет. Хотя пришлось поработать ножом. Возможно, для заживления потребуется больше времени, чем обычно.

— Посмотрим. Иди, Илус.

— Да, мой царь.

Воин вышел, прихватив с собою все свидетельства целительства. Странно, что с царем занимался всегда только он, а не врачеватель, с коим Фуар успел свести тесное знакомство. Сам целитель этого никак не объяснял.

Оставшись наедине с Деймосом, принц немалым усилием воли заставил вести себя как обычно, хотя руки предательски подрагивали. Поэтому он старался не демонстрировать их лишний раз. Фуар даже почти не вздрогнул, когда раздалось властное:

— Подойди! — все-таки Деймоса ослабила рана. По голосу чувствовалось.

— Что ты там копаешься? — поторопил Фуара царь.

Принц быстро оказался возле постели, встретившись взглядом со своим мучителем. Такое голодное и… предвкушающее выражение. Словно на кусок мяса смотрит!

Стоило Фуару подойти так близко, что его колено коснулось покрывала ложа, как он тотчас оказался на постели. Несмотря на ранение, Деймос не утратил своей стремительности и крепкой хватки. А ведь казался таким расслабленным, лежа на кровати!

В этот раз было так же, как и в два предыдущих. Деймос навис над принцем, дернув его за ворот рубахи так, что ткань невольно затрещала, и они оказались лицом к лицу. И снова ладонь под затылком Фуара, заставляющая чуть приподняться и повернуть голову. Горячие, если не горячечные прикосновения, распаляющие чувства, сродни низменной похоти, короткий укол боли и горячее, постыдное удовольствие.

Фуар всеми силами старался удержать плывущую реальность, не соскользнуть в такое заманчивое небытие. Это кажется чертовски сложным, к тому же на сей раз Деймос берет больше обычного.

Когда царь отстранился, облизывая губы, а потом быстро зализывая оставленные им ранки, это было больно. Но боль такая нужная, отрезвляющая. Она оказалась на руку Фуару, помогла придти в себя, хотя он по-прежнему раскинут на кровати.

Деймос слез с него, точнее скатился, и теперь лежал рядом почти в такой же позе. Глаза прикрыты, а грудь мерно вздымается, как у спящего. На гладкой, без единого волоска, коже еще видны кровавые потеки, а вот от раны остался лишь пульсирующий багровый шрам. Видимо, царь ждал, пока исчезнет и он. Момент передышки. Тот самый момент, которого Фуар так ждал.

Время для принца словно остановилось. Он осторожно, стараясь не выдать собственных намерений, потянулся к поясу и вытащил тот самый отравленный кинжал. Убедился, что рукоять удобно легла в ладонь, сжал пальцы и, затаив дыханье, резко перевернулся, нанося удар.

Фуар вложил в него все свои оставшиеся силы, и кинжал воткнулся точно в грудь Деймосу, пронзая не только грудину, но и сердце, одновременно впуская в тело огромную дозу яда.

Царь дернулся, как-то странно всхрапнул и вроде затих. Пронзенное сердце не билось, Фуар лично в этом убедился и даже провернул кинжал, вытаскивая, чтобы дать возможность яду лучше распространиться по телу.

Поспешно отбросив кинжал прочь, принц еще раз посмотрел на поверженного Деймоса. Мертв. Неужели, наконец-то мертв? Все признаки указывают на это. Даже попыток дышать нет, да и не шевелится вот уже сколько времени!

И все-таки радость от смерти врага, чувство выполненного долга затмевал страх и некоторое омерзение к себе. Одно дело — убивать в бою, и совсем другое — заколоть ослабевшего в своей постели.

За дверью послышался какой-то шум, и Фуар испуганно дернулся, сразу подумав о том, что же делать дальше. Если его схватят вот здесь, прямо у тела, то смерть — это наименьшее, что его ждет. А сможет ли он уйти достаточно далеко из замка? Вряд ли. Да и куда он пойдет? Домой нельзя.

Простое, хоть и тяжелое решение пришло самой собой — яд. Он выполнил свою миссию и теперь может спокойно уйти. Да, так будет лучше всего.

Фуар встал с постели и достал из потайного кармана заветный флакон. Пусть не по мужски, но заколоться у него вряд ли получится.

С этими мыслями принц поднес флакон к губам, но прежде чем на них попала хотя бы капля яда, кто-то схватил парня за волосы и резко дернул на себя. Флакон выпал из рук и, ударившись о каменный пол, разбился вдребезги.

— Ах ты, неблагодарный щенок!

В первый миг Фуар подумал, что сошел с ума. Резко обернулся, насколько позволяла железная хватка и обомлел. Его держал Деймос. Живой и здоровый. Голая грудь в крови, но и все.

— Маленькая крыса! — выругался царь, хлестким ударом по лицу отбрасывая парня прочь, так что тот больно приложился о подоконник. — Неужели ты подумал, что какой-то кинжал с ядом способен убить меня?

Деймос склонился над принцем и, снова схватив за волосы, резко поставил на ноги, так что у парня невольно навернулись слезы.

— Дрянь! А еще принц крови! Видать, и царство твое такое же гнилое! — еще один удар в качестве аргумента. — Прокрался татью и нанес удар. Что ж на честный бой не сподобился, благородный принц?

— Я… не мог, — прошептал разбитыми губами Фуар, и покрепче сцепил зубы в ожидании очередного удара, но его не последовало. Царь снова вздернул его за волосы, так что теперь принц смотрел ему прямо в глаза. Деймос процедил:

— Надеялся сработать, как тайный убийца? Думаешь, ты первый на этом поприще? Нет, и даже не двадцатый. Я знал, что ты сделаешь это. Знал с самого первого дня, и только гадал, когда это произойдет.

Время шло, ты вел себя тихо. Я уж подумал, что в кои-то веки ошибся. Нет. Ты, звереныш, только затаился, старался подобраться ко мне поближе!

— Ты убил моего отца! И брата! — процедил Фуар, стараясь не шипеть от боли. — Ты должен умереть!

— О, как мы заговорили! Решил строить из себя благородного мстителя? Не выйдет. Ты вероломный убийца и ничем не лучше меня. Или думаешь разжалобить меня этими словами, и я прощу тебе покушение на убийство? Да я с тебя три шкуры спущу, поганец! Будешь умолять меня о смерти!

Говоря это, Деймос сильно тряхнул принца за волосы, грозя вырвать их с корнем. И прическа все-таки не выдержала. В результате Фуар рухнул на пол, а в руках царя остался клок волос вместе с лентой. Деймос вознамерился отбросить ее прочь, но окинул мимолетным взглядом и застыл. Потом стремительно сгреб парня за шиворот и, ткнув ленту буквально под нос, грозно спросил:

— Откуда у тебя это? Где украл?

— Я не вор! — у Фуара еще были силы как-то возмущаться и говорить, хотя перед глазами все плыло.

— Тогда где взял? Говори! — железная ладонь грозила сомкнуться на горле парня.

— Нашел… в своей комнате, — почти прохрипел принц. Страж уже давно перерос в ужас.

— Вот как…

Все еще не выпуская Фуара, царь пристально всмотрелся в злополучную ленту. Судя по тому, тени скольких эмоций пробегали по почти непроницаемому лицу, она, похоже, принадлежала кому-то, кто много значил для Деймоса. Но тогда почему она валялась вот так?

Царь так резко разжал свою железную хватку, что Фуар упал и пребольно приложился задом об пол, и тут же постарался сделаться как можно более незаметным. Но Деймос даже не посмотрел на него, осторожно пропуская ленту между пальцев.

— Подумать только. Я и забыл, сколько лет прошло, с тех пор, как… — слова прозвучали очень тихо и так не похоже для Деймоса, что принц невольно оглянулся, чтобы убедиться, не вошел ли кто еще. Но нет. Они по-прежнему были вдвоем.

Хоть царь все еще был занят только лентой, глупо было бы предполагать, что он все забыл. Деймос резко вскинул голову и уставился на Фуара, процедив:

— Ты не стоишь и волоска того, кому принадлежал этот предмет!

— Я не знал…

— Молчать! Ты не имел права брать эту вещь! — голос царя сделался ледяным и не предвещал ничего хорошего, но вдруг он почему-то потеплел: — Но, как ни странно, благодаря тебе я увидел ее снова. И все-таки это нисколько не искупает твоего преступления.

С этими словами Деймос поймал принца за подбородок, заставляя встать и смотреть себе в глаза. Они горели, словно подсвечивались факелами изнутри. Ничего человеческого. Но Фуар не пытался вырваться. Не поможет. И так челюсть едва не трещала. А Деймос процедил:

— Ты хоть знаешь, что сделает с тобой мой палач за покушение на царя? Думаю, догадываешься, раз пытался отравиться сам. И, тем не менее, от нежной заботы Краста смерть, любая, станет для тебя счастливым избавлением!

Фуар весь похолодел, живо представив всевозможные зверства, но глаз, пусть и расширенных, не отвел.

— Прежде чем ты превратишься в визжащий комок боли, я хочу знать, почему? — потребовал ответа царь. — Я обращался с тобой достойно, как с воином. Так почему?

Объяснять про долг и прочее Фуар не желал до последнего, поэтому выпалил то, что и так крутилось в голове:

— Ты пил мою кровь!

— Что?

— Ты. Пил. Мою. Кровь. И не один раз.

— Ты помнишь? — по-настоящему удивился царь.

— Да! Неужели возможно забыть такое? Ты воспользовался мной самым грязным образом. Кто знает, что еще…

Фуар сознательно провоцировал царя, надеялся, что тот в ярости попросту убьет его. Быстрая смерть. Кажется, это все, о чем он теперь мог мечтать.

Попытка не прошла даром. Деймос разве что не зарычал, но поступил совсем не так, как ожидал принц. Царь сгреб его в охапку и кинул на кровать, сам оказавшись сверху. Легко срывая с Фуара одежду, словно та была из бумаги, Деймос пророкотал:

— Воспользовался самым грязным способом? Сейчас ты узнаешь, что это значит, маленький гаденыш!

До Фуара дошло, что его ждет, как только его дернули за пояс штанов. И парень тотчас отчаянно забился под царем. Но с таким же успехом он мог трепыхаться под гранитной плитой. Деймос даже не шелохнулся, неукоснительно продолжая начатое.

Холодея от ужаса, Фуар ощутил требовательные прикосновения к тем местам, которые и показывать-то стыдно, и взвыл, не выдержав:

— Нет! Не надо!

— Тут не тебе решать, щенок! — рявкнул царь.

Рявкнул и замер. Если бы Фуар нашел в себе силы обернуться, то увидел бы очень странную картину, никак не вписывающуюся в образ садиста-насильника. Деймос судорожно сжал в руке ту самую ленту и застыл, прикрыв глаза. Словно это ему предстояло стать жертвой. Губы еле слышно произнесли:

— Я все-таки стал как он! Эрн, прости меня!

Принц с трудом разобрал лишь последнюю фразу, но он сейчас находился в таком ужасе, что не придал этому значения. Уже где-то на грани обморока Фуар внезапно осознал, что тело царя больше не вдавливает его в кровать и вообще он, похоже, на ней один. Но тут принц услышал какой-то звук и снова вжался в кровать, словно старался раствориться в ней.

А Деймос подошел к стене, увешанной всевозможным оружием, и снял с нее плеть с костяной ручкой. Она, как и все оружие здесь, находилась в прекрасном состоянии. Разворачивая ее, царь обронил:

— Зарвавшихся щенков нужно ставить на место!

Фуар не успел никак прореагировать на эту фразу. Плеть уже взметнулась с характерным свистом и опустилась на обнаженную спину парня, заставив его прикусить разбитую губу, чтобы не взвыть сразу же. Но глупо было предполагать, что с единственным ударом все и закончится.

За первым последовал второй, третий, четвертый… На шестом Фуар уже не смог сдержать крика, еще через десяток мог уже только тихо скулить, сорвав голос.

Как и многим другим оружием, плетью Деймос владел мастерски, явно не ставя задачу забить провинившегося до смерти, а вот причинить боль — да. Кажется, плеть не оставила ни одного кусочка обнаженной кожи без своего жгучего поцелуя. Иногда они пересекались, и Фуар взвизгивал. Но не умолял, нет. Понимал, что бесполезно, и это только распалит ярость царя.

Под конец Фуар не выдержал и потерял сознание от боли. Пришел в себя только кода кто-то вылил на его спину ведро холодной воды. Он чуть не задохнулся от этого ощущения, но в себя пришел, и с ужасом подумал, что его ждет продолжение.

Но нет. Прошла минута, другая… ничего не происходило. Только его поволокли куда-то. Куда — он не понял, перед глазами все плыло в кровавом мареве, голова гудела, тошнило. Уже в самом деле хотелось просто умереть.

Вскоре отупевшее от боли тело охватила апатия и безразличие к происходящему. Фуар то терял сознание, то приходил в себя, но каждый раз в одиночестве. Боль, ожидание смерти или пыток — сводили с ума, пока всего этого не стало так много, что принц мог только лежать на животе и поскуливать. Малейшее движение обжигало дикой болью.

Глава 11

Первые дни прошли в горячечном бреду, и реальность разбавлялась видениями и кошмарами. Потом разум немного прояснился и наполнился ужасом реальности.

Деймос сказал, что так просто он не отделается, но о Фуаре словно все забыли. Как ни странно, он по-прежнему находился в своей каморке, и ему даже приносили воду и нехитрую еду, но и только. Состояние принца, определенно, никого не интересовало или не удивляло.

Больше всего Фуар боялся, что его раны загноятся, но пока они только кровоточили от любого неосторожного движения. Странно, что Деймос еще не выкинул его, хотя бы из-за запаха. Принцу самому иногда казалось, что он лежит в озере крови, что она пропитала собой все.

Находясь в горячке, Фуар почти не слышал царя, а тот не удостаивал его своим вниманием. Конечно, это не могло не рождать подозрений. В то редкое время, когда разум принца прояснялся, он задумывался, что же будет дальше. Полагать, что Деймос забудет и простит, крайне глупо. Покушение — слишком серьезное преступление. Скорее, что-то замышляется. Явно жестокое. И это сводило с ума. Фуар все чаще возвращался к мысли о самоубийстве. Но пока он был еще слишком слаб для чего бы то ни было.

Сложно сказать, на какой день, но царь все-таки пришел. Причем в каком-то еще более диком виде, чем обычно. В одних штанах, босиком, только волосы забраны в хвост. Деймос решительно вошел в каморку и сдернул с Фуара ту тонкую ткань, что служила ему одеялом и теперь была вся бурая от крови. Принц невольно вскрикнул, так как кое-где ткань присохла к ранам.

— Скулящий щенок! — процедил царь, бесцеремонно разглядывая израненное и абсолютно голое тело. Пока раны не затянутся, даже мысль об одежде вызывала у парня боль. А сейчас он просто постарался промолчать, стиснув зубы, понимая, что полностью во власти этого жестокого человека.

— Ты пахнешь кровью и страхом, — в самое ухо принца проговорил Деймос.

Фуар вздрогнул. Почему-то этот бархатистый голос с каким-то предвкушающими нотками пугал его гораздо сильнее, чем ярость царя. Особенно, когда тот говорил, находясь так близко. Но в ответ на его дрожь на загривок легла тяжелая ладонь, и от этого стало ничуть не лучше. Правда, Деймоса это ничуть не волновало, он просто прижал Фуара к постели, не сильно, но тому сейчас и этого было достаточно, и проговорил:

— Считай, тебе невероятно повезло. Я подарю тебе жизнь. В конце концов, я обещал ее сохранить. Но тебе придется кровью заплатить за свое вероломство. Кровью и покорностью.

Как-либо, хотя бы знаком, ответить Фуар не успел, язык Деймоса коснулся его самой кровоточащей раны. Принц снова заскулил, уж слишком необычными были ощущения. Ослепляющая боль, в которую, большой ложкой меда примешивалось наслаждение.

Фар не считал себя извращенцем, любящим боль, но сейчас он просто не в силах был определиться, что делать и как относиться. Поэтому принц то вяло трепыхался, пытаясь уйти от прикосновений, то, наоборот, подавался им навстречу. Через четверть часа такой пытки он просто потерял всякую волю и был согласен абсолютно на все. Вознамерься Деймос его трахнуть сейчас, он бы даже не возразил.

Но царя куда больше занимала кровь, чем сомнительные прелести молодого человека. Словно огромный кот он вылизывал кровоточащие раны без малейшей брезгливости, присущей обычным людям. Наоборот, это явно нравилось Деймосу, словно кровь была для него изысканным вином.

Когда царь насытился и отстранился от сломленного этой сладкой и жестокой пыткой Фуара, тот жалобно хныкнул, за что получил шлепок по заднице.

Самодовольно усмехнувшись, Деймос шепнул:

— Вот таким ты и должен быть. Покорным и предупредительным. И тогда ты загладишь свою вину и не попадешь к моему заботливому палачу.

Фуар с трудом осознавал сказанное, поэтому царь схватил его за подбородок, поворачивая к себе, так что шея едва не хрустнула, и спросил:

— Ты понял меня?

— Да, — с трудом ответил принц, выныривая из апатичной мути, заволокшей разум.

— И? Ты будешь таким?

Царю пришлось дважды повторить, прежде чем Фуар выдавил:

— Да.

— То-то же. Я был слишком… снисходителен к тебе. Такого больше не будет. Служение оказалось излишне сложным, что ж, возможно, рабство станет по силам.

С этими словами Деймос покинул каморку. Такой же холодный и непроницаемый. Вот только на подбородке и в уголке губ алела кровь. Его кровь.

Фуара замутило, но он только и мог, что уткнуться в тонкую подушку. Сил, еле-еле скопленных, снова не осталось. Еще бы! Им питались, как куском мяса! И в этот раз не было ни тумана в сознании, никаких приятных, сглаживающих ощущений.

Бессильно застонав, принц сжал кулаки. Он не смог оправдать себя, исполнить свою миссию. Он бесполезен, даже хуже того! Он стал предателем. А значит, для него все кончено. Ему нет места среди живых. Но он все еще слишком слаб, чтобы что-либо предпринять. И все же должен. Должен!

Как ни странно, но то, что Деймос кормился на нем, пошло Фуару на пользу. Раны и не думали гноиться, наоборот, заживление ускорилось. Конечно, бесследно такое не пройдет. На спине на всю жизнь останутся безобразные шрамы. Плеть не розга, и оставляет четкую подпись.

Молодой организм брал верх, и силы постепенно возвращались к принцу. Каждый след плети еще чувствовался, но постепенно Фуар смог садиться, а потом и вставать, хоть и по стеночке. И сразу же вернулись мысли о самоубийстве. Это единственный шанс сохранить остатки чести.

Привезенный из дома сверток все еще был при нем, а в нем достаточно снадобий, дабы распрощаться с этой, ставшей такой никчемной, жизнью. Но стоило отмерить дозу, как в каморке появился царь.

Принц ошарашено замер. Ведь Деймоса не было в покоях, поклясться можно. И вот он здесь, словно услышал его мысли. И каменное выражение лица не предвещало ничего хорошего.

Кружку вырвали из слабых пальцев. Царь принюхался к содержимому и, брезгливо выплеснув, сухо поинтересовался:

— Что это значит?

Фуар смог лишь отвести взгляд. Да и что тут объяснять? Вроде и так все ясно.

Деймос мгновенно оказался рядом и, вздернув парня за подбородок, процедил:

— Мне казалось, мы с тобой все выяснили, щенок! Или ты так легко позабыл свое обещание?

— Нет.

— Тогда что это значит?

— По-моему и так все ясно, — буркнул Фуар, и откуда смелость взялась? Наверное, он слишком приготовился к смерти, чтобы еще чего-либо бояться. — Моя жизнь — это единственное, что еще принадлежит мне.

— Ой, ли? Как только ты выехал из своего города, твоя жизнь стала принадлежать мне целиком и полностью.

— Нет! — почти прохрипел Фуар. — Я…

— Ты ничего с собой не сделаешь! — четко проговорил царь. — Я не для того оставил тебе жизнь.

— А для чего?

— Чтобы ты стал мужчиной и научился отвечать за свои слова и поступки! Хотел избрать самый легкий путь? Травятся только трусы! Или ты еще большая тряпка, чем я думал?

— Нет. Оставь меня!

— Вот еще. Если бы ты нужен был мне мертвым, я бы не стал так долго ждать! Мне не нужны обвинения твоих братцев, иначе придется стереть твой город с лица земли. Ты этого хочешь? — голос царя упал до змеиного шипения, но при этом не утратил своей выразительности.

— Нет-нет! — от одной мысли об этом принц пришел в ужас. Но было еще кое-что, что так же ужасало Фуара: — Но я все равно не стану таким, как ты!

— Глупый визгливый щенок, — фыркнул Деймос. — Ты давным-давно встал на этот путь и так просто с него не свернуть!

— Нет!

— Можешь утешать себя сколько угодно. По молодости и глупости это бывает. Но сути это не изменит.

— Я не такой!

— Ой, ли? Возможно, хуже.

— Невозможно! — Фуар холодел от ужаса, глядя в эти не по-человечески мерцающие глаза, но не смотреть не мог.

— Отрицание не поможет. Тебе присуща жестокость, а еще лицемерие. О, очень много лицемерия! Ты улыбался в лицо, а сам думал, как бы сгубить, искал моего расположения, а сам подготовил отравленный кинжал. Что это, как не лицемерие?

— Это долг! — выдохнул принц, впрочем, сам уже сомневаясь в собственных словах.

— Это подлость.

— Ты сам пил мою кровь! Разве это не подло? — бросил принц свое главное обвинение.

— Речь не обо мне, — невозмутимо ответил Деймос. — К тому же это не причинило тебе вреда, скорее наоборот.

Стоило царю упомянуть об этом, как Фуар густо покраснел и буркнул, не в силах отвернуть лица:

— Ты зачаровал меня, заставил желать!

— Ничуть. Тебя очаровала сама моя природа. Ты вообще не должен был помнить произошедшего. Но раз уж так, пусть. Я же говорил, ты ближе ко мне, чем кажется.

— Нет!

Но можно сколько угодно это повторять, все без толку, когда часть тебя согласна со словами тирана. И честь боролась с раскаянием о собственных поступках, похоже, проигрывая под их грузом.

Видя отражение этой борьбы на лице парня, Деймос многозначительно усмехнулся, обронив:

— Скажи спасибо своим прежним… учителям. Уроки лицемерия не успели усвоиться, поэтому ты и раздираем сомнениями. Ты принц крови, впитавший законы чести с молоком матери. Но ты четвертый принц, тебя готовили для тайных дел, а это с первым не сочетается.

— Ты… знаешь, — пораженно выдохнул Фуар.

— Мне известно все, что происходит в моих землях, — надменно заметил Деймос.

— Давно? — каким-то сломленным голосом поинтересовался принц.

— С самого начала.

Это известие окончательно сломило Фуара. Деймос все знал, просто не счел нужным говорить, словно проверяя парня, а тот проверку как раз и не прошел.

Своими речами царь до основания разрушил мировосприятие Фуара. Все то, во что он верил, считал правильным. Он все-таки сломался. К горлу подступил предательский комок. Казалось, еще немного, и он просто разрыдается, как ребенок.

Деймос смотрел на парня с легким презрением, но не усмехался. Просто смотрел, словно раздумывал, что же с ним делать. Он даже больше его не держал. Принц безвольной куклой опустился на кровать.

Фуар понимал, что выглядит сейчас жалко, и был самому себе противен, но ничего не мог поделать, сколько ни напоминал себе, что он мужчина, что не подобает, тем более перед лицом врага.

— Вижу, в кои-то веки задумался о важных вещах, — обронил царь. — Но ты, видать, совсем слабовольный. Поэтому немедленно отдай все то, что ты привез из дома.

Принц колебался, пока Деймос не рявкнул:

— Немедленно! Или я прикажу выкинуть все твои вещи, — Фуар вздрогнул и тотчас полез в сундук, сопровождаемый напутствием: — И не вздумай меня обмануть! Я почую по запаху.

Вскоре злосчастный сверток перекочевал из рук Фуара в руки царя. Тот, в самом деле, принюхался, кивнул и развернул тряпицу, укрывающую многочисленные склянки и горшочки. Цепкий взгляд бегло изучил их, потом Деймос достал горшочек с мазью и еще один флакон, вернул их обратно Фуару, проговорив:

— Это можешь оставить. Пригодиться.

— Спасибо, — принц искренне удивился. Очень немногие, даже будучи знахарями, могут вот так на взгляд отличить простые лекарства от ядов.

— И чтоб без глупостей! — рявкнул Деймос. — Учти, я исключительно редко бываю столь щедр, как был с тобой. Ты понял меня?

— Да, — с трудом выдохнул Фуар.

Кивнув, царь вышел. Лишь боги знают, какие мотивы им двигали.

Принц невидящим взглядом уставился на колыхающийся гобелен, служивший дверью в его каморку. В этот раз Деймос превзошел самого себя: парой хлестких фраз уничтожил его мир до основания, опустошил душу. Никогда Фуар не ощущал такой гулкой пустоты внутри. Словно он все-таки совершил самоубийство, только не тела, а души.

Забравшись на кровать, принц сел, обняв себя за колени, и постарался обдумать все то, что произошло сегодня. Ничего не получалось. Слишком доходчиво объяснили ошибочность всех его прошлых убеждений. Даже царя ненавидеть не получалось, себя он сейчас ненавидел гораздо больше. Обзывал трусом, бесчестным подонком, а толку?

Его больше ничего не держало в этой жизни, и в то же время Фуар понимал, что просто не сможет повторить задуманное, и вовсе не потому, что царь забрал весь яд. По одному Деймосу понятной логике, оружие осталось при нем, но… Это предательское «но» сковывало руки-ноги и холодом сжимало само сердце.

И снова противоречия раздирали то, что осталось от души. Фуар не видел смысла в жизни и не мог заставить себя уйти из нее. Можно подумать, что Деймос зачаровал его, но принц не склонен был оправдывать собственное малодушие.

Как ни странно, но единственной нитью, ведущий хоть к какому-то смыслу, был царь. Похоже, ненависть к нему перегорела, и из пепелища грозило вырасти нечто совсем иное. В конце концов, Фуар был еще очень молод, когда одно легко сменяется другим.

Деймос был жесток, кровожаден, и все-таки честен, пусть и по своему собственному кодексу чести. Уже давно Фуар ощущал какую-то странную тягу к нему.

Принц никогда раньше не жил одним днем, препоручая свою судьбу кому-то другому, но, возможно, настало время переменить взгляды, которые себя не оправдали.

На следующий день Фуар вернулся к своим прежним «обязанностям» почти в полном объеме, бледной тенью следуя за царем. Сначала слишком слабы, чтобы замечать, но потом все-таки заметил несколько иное отношение царя к нему.

Раньше Деймос почти не замечал его, но относился как к слуге, то теперь же скорее как к диковинному домашнему любимцу, любимому псу. Как верный признак изменений стали прикосновения. До этого царь никогда не касался Фуара, если этого не требовали обстоятельства, но теперь… Деймос мог передать ему что-то, словно невзначай коснувшись руки, схватить за плечо, чтобы тот подошел ближе и далее в том же духе. Будто приучал к рукам дикого зверька.

Принц терялся, иногда вздрагивал, но со временем все меньше. Порой холодными ночами он раздумывал, можно ли считать его нынешнее положение повышением или понижением.

Все существо Фуара порой было готово взбунтоваться против всего этого — мужская гордость и честь предков поднимали головы, но быстро сникали под напором аргументов, что не стыдно покориться сильному, хоть и тирану.

Подчиняться оказалось неожиданно легко. Деймос расчетливо и методично уничтожал его волю, прогибая в главном и потворствуя в мелочах. Принц не знал, что у него был огромный опыт в этой области.

Глава 12

Зима в землях Деймоса пришла к излому, в качестве прощального подарка принеся с собой лютый холод и, редкий случай, снег, грозивший лечь сугробами.

Царь на холод не обращал никакого внимания, создавалось ощущение, что он мог голым в сугробе спать. Его подданные тоже не очень страдали. Единственная уступка зиме — некоторые воины, помимо плащей из волчьего меха, носили такие же безрукавки.

У Фуара была такая же, он с ней почти не расставался, но это мало помогало. Он родился в землях гораздо южнее и подобный холод переносил очень плохо. Принц уже не помнил, когда было такое, чтобы он не мерз. Стылые руки и ноги еле подчинялись, кажется, холод подбирался к самому сердцу.

Наконец, зима стала сдавать позиции, но решила все-таки забрать свою жертву — Фуар все чаще заходился в приступах кашля. Пропал аппетит, да и в горле подозрительно скреблось. Принц пытался согреться при помощи жаровни, но тепло от нее было весьма скудным. Лекарств от простуды у него не было, а к целителю теперь так просто не зайдешь.

В одну из ночей Фуар зашелся особенно жестоким приступом кашля, а когда приступ чуть стих, и парень поднял взгляд, то увидел возле кровати царя. Замерев затравленным кроликом, принц гадал, что будет ему за то, что он разбудил Деймоса, так как смотрел он с явным неодобрением.

— Вижу, ты придумал новый способ самоубийства, — фыркнул царь.

— Что?

Но вопрос принца уже обращался к пустоте. Деймос стремительно вышел. Но скоро вернулся и протянул парню кружку с чем-то дымящимся и велел:

— Пей!

Такому приказу не воспротивишься, будь в кружке хоть жидкая смерть. Фуар осторожно пригубил. Не смерть. Горячее вино с пряностями и, вроде, еще с чем-то. Очень крепкое вино. Принц никогда такого не пил. Оно обжигало гортань и дальше все тело, согревая. Даже слезы брызнули.

Когда Фуар допил, царь велел:

— А теперь вставай и за мной.

Ничего не понимая, принц выбрался из постели, едва не запутавшись в одеяле и не упав, и побрел за Деймосом. Как ни странно не из комнат, а к царскому ложу. Поняв это, принц сделал несколько шагов и замер, не зная, что от него хотят, а воображение уже рисовало самые разнообразные мрачные варианты.

— Ложись, — велел царь, сам снимая рубашку и потягиваясь.

— Куда?

— На кровать, олух. Не строй из себя дурака. Быстро.

Преисполненный самых мрачных подозрений, принц подчинился, впрочем, не рискуя раздеться. Он уже давно спал в рубашке и штанах, еще и в меховой безрукавке иногда. Правда, не сегодня.

Не сказать, что Фуар никогда не лежал на царском ложе, просто раньше как-то думалось совершенно не о том. Только сейчас принц заметил, что оно имеет не аскетичную жесткость, а очень мягкое.

Прилег Фуар на самый край, почти подготовившись к тому, что царь наверняка будет кормиться от него или что похуже… В конце концов, он не раз слышал слухи о том, что Деймос утоляет свою страсть не только с наложницами.

Сам царь лег сразу же, как только парень оказался на кровати. Окинув взглядом Фуара, он досадливо покачал головой, потом, не церемонясь, обхватил принца за талию и резко придвинул ближе к себе, так что тот даже сдавленно пискнул.

— Цыц, — фыркнул Деймос. — Не собираюсь я с тобой ничего делать, глупый щенок. Так ты хоть согреешься. От твоей дрожи даже кровать трясется. Спи.

С этими словами царь накинул на парня тяжелое одеяло, сшитое из медвежьей шкуры, поэтому невероятно теплое.

Никогда еще Фуару не приходилось делить ложе с мужчиной, пусть даже и просто для сна. Разве что со своим другом и оруженосцем. Но это было так давно, в той, другой жизни. И теперь все казалось невероятно странным. Хотя впервые за долгое время принц чувствовал, как его окутывает тепло.

Раньше, во время «кормлений», Деймос был всегда холодным на ощупь, почти как труп, но не сегодня. Царь оказался теплым, словно печка и, кажется, совсем не мерз, хотя одеяло почти не прикрывало его.

Вряд ли Фуар заснул бы в такой обстановке, но горячее лекарственное питье сделало свое дело, поэтому, едва согревшись, принц забылся сном.

Сам Деймос не спал, прислушиваясь к неожиданному соседу на кровати. Благо парень быстро заснул, не чувствуя исследующего взгляда. Царь до сих пор удивлялся сам себе за этот импульсный поступок, столь не свойственный его натуре. Но с того самого неудачного покушения щенка, в нем словно что-то переменилось.

Эта лента в его волосах всколыхнула почти забытые воспоминания, а вместе с ними принесла и что-то еще, такое незнакомое, смешивающее сладость и ужас.

Сначала хотелось просто сломать ерепенистого парня, и Деймос добился этого, но вовсе не тем способом, которым собирался. И вот теперь с этой сломленной куклой можно сделать что угодно, вылепить кого хочешь. А Деймос… Деймос уже и не знал толком, что ему хочется. Прежние планы уже не казались такими привлекательными. Но что взамен?

Фуар спал и не знал, что решается его судьба, какие противоречивые мысли посещают наблюдающего за ним царя. Кажется, Деймос впервые смотрел на парня со столь пристальным интересом, подмечая, что даже во сне Фуар тревожно хмурится и кусает губы, становясь таким беззащитным.

Конечно, по сравнению с Деймосом почти любой будет казаться тощим цыпленком, но тем не менее. И все-таки Фуар еще так юн. Пусть в его царстве в этом возрасте уже и считаются взрослыми мужчинами и тертыми воинами, но не этот… Утонченный принц, попавший в суровые условия. Конечно, за это время парень пообтесался, но все еще выделялся среди всех.

Сейчас, спящий, с разметавшимися волосами, он очень походил на Эрна. Чем-то неуловимым, но заставлявшим ощущать почти забытое душевное тепло. И Деймос еще не определился: ненавидеть Фуара за это или наоборот.

Царь мог легко воспользоваться своим положением, но… не хотел. Мало ли у него было таких, исполнявших его волю? Нет, не в этот раз. Гораздо интереснее, если этот парнишка придет сам. Тогда, возможно, шевельнется что-то в душе. Настолько скрываемое и позабытое, что кажется диковинным. И все-таки, он очень похож на Эрна…

Имя, всплывшее из глубин памяти, теперь никак не хотело уходить обратно в небытие. И это тоже казалось странным. Нет, ни в коей мере Деймос не хотел возвращаться в то время, но… Всегда было «но». Для него им стал Эрн, помогший выжить.

Думая об этом, Деймос продолжал разглядывать спящего Фуара. Неожиданно захотелось увидеть его всего, но это значит разбудить. Да и парень, похоже, впервые за долгое время согрелся. Пожалуй, не стоило забывать о том, откуда Фуар родом. Еще чуть-чуть, и застудил бы себе все. Но теперь нет. Он не позволит.

Невольно вспомнился вкус крови парня. Такая сладкая! Истинное пиршество! И он помнит, каково это было. Раньше такого никогда и ни с кем не было.

Деймос уж думал, что за эти годы, века, его дар не способен принести сюрпризов, но вот поди ж ты! Странный юноша. Хотя, скорее уж молодой мужчина. За то время, что он здесь, принц растерял последний налет юношества.

Фуар просто спал, не подозревая, что его жизнь сделала очередной кульбит.

С наступлением утра никто и не подумал вышвыривать его из царской постели. Когда он проснулся, то оказался в комнате один. Конечно, Деймос поднимался рано, но как он умудрился уйти настолько незаметно? Или…

Рука сама дернулась к шее. Нет, ничего. Не похоже, чтобы из него пили кровь. Да и привычной слабости нет, скорее наоборот, Фуар чувствовал себя взбодрившимся. Но стоило вспомнить, как ночью он тесно прижимался к царю, ища тепла, и парень густо покраснел. Подобные порывы не к лицу мужчине, тем более принцу, но…

У кровати обнаружился кубок с еще дымящимся настоем, явно для Фуара, и тот послушно выпил его. Как и накануне, это оказалось горячим вином с травами. Много трав.

На этом сюрпризы не закончились. На спинку кровати оказалась небрежно брошена новая куртка на меху и с длинными рукавами. Вряд ли эта вещь могла когда-либо принадлежать царю — больно скромный размер. Видимо, и это принесено специально для принца.

Подобная неожиданная забота скорее настораживала, чем располагала. Царь никак не относился к мягким и заботливым людям. Но и отказываться было глупо.

Куртка подошла идеально, но что гораздо важнее — отлично грела и защищала от сквозняков, коих в замке было немало, так что иногда казалось, что тут еще холоднее, чем на улице.

Замок, несмотря на суровые погодные условия, жил своей суетливой жизнью. В этой сутолоке Фуар даже растерялся поначалу — давненько не появлялся в коридорах один, и раздумывал, где в первую очередь искать царя, когда его окликнули:

— Эй, что ты здесь забыл?

Принц резко обернулся и увидел, что к нему приближается молодой воин в небрежно накинутом плаще на волчьем меху, а по плечам раскинулись светлые локоны, перехваченные у лба плетеным кожаным ремешком. Ростом чуть выше него самого, более мускулистый, правда, черты лица мягкие, на грани смазливости. Фуар узнал его, и даже поприветствовал.

— День добрый, Ункас.

— И тебе не хворать. Вид у тебя какой-то заморенный.

Фуар никогда не имел с ним близких отношений, поэтому просто отмолчался, да Ункас и не настаивал, зато спросил:

— Царя ищешь?

— Да, — к чему отрицать очевидное?

— Так он давно ушел в школу воинов в городе. Должен был вернуться. Посмотри в тронном зале.

— Спасибо.

— А почему ты не с ним? — оказав помощь, Ункас решил, что может утолить и собственное любопытство.

— Так получилось.

— Хм…

Молодой воин очень уж пристально посмотрел на Фуара, словно что-то заподозрив, но спросить так и не решился, вместо этого предложил:

— Хочешь, я провожу тебя?

Принц уже хорошо ориентировался в замке и его окрестностях, но отказываться не стал. Вдруг Ункас сочтет это невежливым? Поэтому согласно кивнул.

Из тронного зала не доносилось почти никаких звуков. Или проходил какой-то серьезный совет, на котором участники даже пикнуть лишний раз опасались (что вряд ли), или там просто никого не было, и царя нужно искать где-то еще.

Вторая догадка оказалась верной, но продолжать поиски не пришлось. Стоило Фуару с сопровождающим сделать шаг обратно к двери, как она отворилась, пропуская Деймоса, сопровождаемого полудюжиной воинов. Двое охранников, остальные — приближенные, с которыми он прямо на ходу продолжал обсуждать какие-то дела.

Заметив присутствующих, царь наградил Ункаса довольно странным взглядом, а Фуару сказал:

— Ты уже здесь? Хорошо. Займи свое место.

В первую минуту принц даже растерялся — давненько его не призывали заняться обязанностями, неужели Деймос переменил свое решение? Но стоять и рассуждать ни к чему хорошему не приведет. Фуар поспешил метнуться к царю, заняв когда-то привычное место за его спиной.

День прошел почти как раньше, до этого вероломного покушения. Если бы и из памяти его можно было стереть так же легко. И принц прекрасно понимал, что Деймос так же ничего не забыл, но его поведение… Как будто он даже стал как-то… расположен к Фуару, и это пугало едва ли не больше остального.

Целый день сопровождать царя оказалось неожиданно трудно. Благодаря подарку принц больше не мерз так, как прежде, но недуг, который давно пробирался в его тело, не хотел так просто сдавать позиции. Периодически Фуара протрясывал озноб, начинало мутить, а то и голова кружиться. Благо большую часть дня Деймос провел в зале, решая государственные дела, и, чтобы окончательно не упасть, принц имел возможность незаметно привалиться к трону.

Если Фуар думал, что царь не заметить его недомогания, то ошибался. Во время обеденной трапезы перед принцем снова поставили то питье, а еще бульон с кусками мяса.

Питье помогало, после него меньше ощущалась тяжесть в груди, да и в голове чуть прояснилось, правда, появилось ощущение легкого опьянения. Есть не очень хотелось, но Фуар заставил себя съесть хотя бы половину.

Оказывается, во время трапезы царь пристально наблюдал за ним, правда, ничего не сказал. После Фуар сопровождал его в прогулке по улице до тренировочной арены замка. Принц смотрел на нее с замиранием сердца. Если Деймос велит ему приступить к занятиям, то живым он отсюда просто не выйдет. Слишком мало сил. Но никаких распоряжений не последовало. Царь сам приступил к тренировке, чем занимался в любую погоду, а о принце словно забыли.

Фуар прогуливался возле самого края арены, стараясь не думать о пробирающемся под одежду холоде. Надо как-то себя пересилить, ведь все вокруг довольно легко одеты, царь так вообще разделся до пояса, оставшись лишь в тонкой рубашке, словно на улице теплый летний денек. Вот только как быть с подступающим кашлем?

Стоило лишь пару раз кашлянуть, прикрывшись ладонью, как Деймос очутился рядом. И как услышал? Мечи звенели куда как громче. Скептически глянув на парня, он велел:

— Марш к себе, и носа из замка не высовывать.

Оставалось только кивнуть и с радостью подчиниться, стараясь не слишком афишировать эту радость.

К ночи Фуара ожидал еще один сюрприз — царь опять велел лечь в его постель, и опять они просто спали, без каких-либо поползновений со стороны Деймоса. Более того, царь сообщил, что он теперь и дальше будет спать здесь. Даже переспросил, все ли понятно. Фуару ничего не оставалось, как кивнуть. Эта странная забота обескураживала сильнее всего остального, ведь со всеми другими Деймос оставался довольно жесток.

Дни шли за днями, а царь продолжал вести себя в том же странном стиле. И Фуар начал потихоньку привыкать. Он уже не шарахался от случайных или неожиданных прикосновений царя. Совместный сон немало этому способствовал. К тому же, когда спишь с кем-то, то создается ощущение, что ты не так уж одинок.

Да, были мысли, которые Фуар просто не допускал. Как то вспоминать жизнь дома, позволять себе тосковать, думать о том, что он чужой в чужой стране, и так, скорее всего, будет всегда.

Но принц был еще молод, а понимание многих вещей приходит с опытом. Он не замечал, что его приручение царем идет полным ходом, что он начинает доверять Деймосу и даже ждать его одобрения. Хоть принц и общался с остальными, с той же Геллой или Ункасом, но прекрасно понимал, что им, по сути, безразличен, а тут…

Изначально Деймос вел себя как жестокий тиран, и Фуар ожидал именно подчинения силой, поэтому оказался совершенно не готов к действию совсем другими методами и поддался.

Сам царь с затаенной усмешкой и торжеством наблюдал за изменениями в парне. Это оказалось очень захватывающе. Деймос прекрасно понимал, что собственноручно разрушил его прежний мир, заставил отвергнуть все, во что он верил раньше. И вот теперь на этих осколках Фуар собирал новый мир, мир, в котором главным для него стал именно Деймос. Возможно, парень сам еще не понял этого, но так оно и было. Он уже встал на уготованный ему путь.

Словами, делами Деймос приручал Фуара, но одновременно и сам входил в искушение. Еще никогда он так хорошо не помнил вкуса крови своей жертвы, к которому он, похоже, пристрастился. Но помимо вкуса преследовали и другие чувства. Запах, ощущение хрупкого, но не женского тела в руках, почти бархатная кожа, и так схож с…

Царь сам не понял, как стал испытывать влечение к этому несколько изнеженному парню. Влечение весьма определенного рода, но при этом он не желал просто взять силой. Сколько их было, таких? Любовниц и любовников поневоле или из собственной корысти, жаждущих таким образом добиться расположения царя.

Поэтому сейчас Деймос затеял эту игру, не просто добиваясь того, кто и так принадлежит ему, но и желая, чтобы тот сам пришел к нему. Он давным-давно не играл в подобные игры, и сейчас это тонизировало, заставляло почувствовать вкус жизни. И что-то щемило в груди. Странное чувство. Но Деймос никогда не относил себя к тем, кто боится риска.

Оставалось со временем расставить акценты, и начать лучше с более-менее знакомого, через что оба уже проходили. Сможет ли Фуар делиться своей кровью? Лучше добровольно, но, возможно, когда Деймос принуждал парня, это позволяло ему меньше чувствовать себя виноватым. Да, лучше начать с этого момента.

Глава 13

Царь был достаточно умен, чтобы дождаться удобного случая, а не просто сообщить о своих намерениях под покровом ночи. Принц мнил себя благородным, вот на этом и стоило сыграть.

Случай подвернулся сам. Деймос никогда не пошел бы на организацию собственного членовредительства, благо желающих всегда хватало с избытком.

Очередное нападение на границе царства, самой ближней к городу. Судя по всему все те же мятежники, которые не замерзли за зиму в лесу или их не переловили стражники. Но больше так попустительствовать Деймос не собирался, поэтому лично возглавил внушительный отряд. Фуару, как обычно, было велено следовать за царем.

Зима только-только начала отступать, поэтому дорога получилась сложной. То подмерзшая хлябь, то снег наполовину с дождем, да и обычного ветра достаточно. Во всяком случае, принцу, непривычному к такой погоде. Остальные ехали с холодной невозмутимостью, лишь поплотнее накинув капюшон плаща. Даже Гелла, хотя от ее доспехов, наверное, было еще холоднее.

Ехали быстро, но стараясь не утомить лошадей раньше времени. Привала не планировалось — слишком дорого было время. Да и ночевать в лесу в такой холод… Остановились лишь раз для короткой передышки, даже костров разводить не стали.

Когда Фуар уже не знал, что хуже: холод или продолжать ехать в седле, вернулись лазутчики и сообщили, что они почти прибыли.

Краткий совет, отрывистые команды, и вот войско уже выстроилось в боевом порядке, окружая захваченное селение. Небольшое, огороженное стеной. Сразу видно, что здесь не так давно кипел бой — еще не убрали трупы воинов, да и запах ощущался… специфический.

Ворота селения закрыты. С одной стороны понятно — рассвет наступит лишь через пару часов, а с другой ясно, что и днем их вряд ли откроют.

Судя по всему, им грозила осада, но царь был другого мнения. И такого развития событий Фуар никак не ожидал. Во всяком случае, ни один повелитель так бы не поступил.

Оставив большую часть войска под руководством Геллы, и Фуару тоже велев остаться, Деймос с половиной дюжины лучших из лучших направился к стене, пользуясь прикрытием темноты.

Если бы кто рассказал принцу об этом, он бы ни за что не поверил, но своим глазам склонен был все же доверять. Словно дикая кошка царь взобрался по отвесной стене как по удобной лестнице. Два вскрика, скрип, и врата распахнулись, как от пинка. Никому не под силу открыть тяжелые створки в одиночку, но Деймос стал «счастливым» исключением.

Не дожидаясь особого распоряжения, Гелла гикнула, и вся армия ринулась внутрь. Каким-то непостижимым образом царь успел схватить за узду своего коня, и прямо на ходу вскочил в седло.

В селении уже вовсю трубили тревогу, но это не могло никого спасти. Пресловутые мятежники хоть и были многочисленны, но куда им тягаться с регулярной армией Деймоса, действующей слаженно, словно единый организм?

Сам царь, как обычно, вырвался на первый фланг, стремясь в самую гущу сражения. Собственно, это помогло избежать значительных жертв со стороны мирного населения. Деймос, словно охотничий пес, безошибочно определял мятежников, выделяя их из всех остальных.

Вскоре Фуар понял, что это еще не весь замысел царя. Как только последний воин оказался в селении, ворота вновь захлопнулись, отрезая пути к отступлению.

И был бой, превратившийся в бойню. С того момента, как за войском Деймоса захлопнулись ворота селения, участь мятежников была решена. Никаких переговоров или уступок, просто истребление или плен с последующим рабством.

Рассвет еще едва-едва забрезжил, а уже все было кончено. О произошедшем лишь безмолвно свидетельствовали трупы да лужи крови. Население потерпело не столь великий ущерб, и то, в основном, из-за мятежников, которые для крестьян были не лучше разбойников.

Возможно, злоумышленникам и удалось бы посеять свои идеи, только в этом селении в основном жили бывшие вояки, за те или иные заслуги наделенные землей, а то и самим домом.

Фуар начал понимать, почему Деймоса было так тяжело свергнуть — он правил жестоко, но охранял свой народ. А если учесть количество воинов, взращенных царем… Принц видел, что стало с теми мальчиками, что прибыли в качестве дани от его царства. Они постепенно забывали кто они и откуда, всерьез поддаваясь воспитанию. Когда вырастут, то станут верными псами царя.

Сам Деймос все же пострадал в битве. Не так страшно, как бывало. Меч пропорол бедро, оставив глубокую рану, так что даже кость виднелась. Причем Фуар узнал об этом лишь когда царь велел располагаться на отдых. Назад решено было двинуться на следующий день.

Деймос увлек принца за собой в лучший дом в селении, освобожденный для них. Правда, даже там попахивало гарью и кое-чем похуже.

Поднимаясь по лестнице вслед за царем, Фуар заметил, что тот прихрамывает, а уж когда пришли в спальню, стало ясно почему. Удивительно, что никто раньше не заметил. Вся штанина пропиталась кровью, да и в сапоге хлюпало отнюдь не от воды. Конечно, принц успел повидать вещи и похуже, но и это просто не могло не быть больно. А Деймос только слегка морщился, разглядывая рану.

— Позвать Илуса? — осторожно спросил Фуар.

— Не нужно. Рана чистая, сама заживет. Лучше помоги снять сапоги.

Без возражений принц приступил к делу, а как только закончил, Деймос расправился с остальной одеждой и оружием, потом со вздохом повалился на кровать.

Кровь из раны почти не текла, а чуть позже снова началось это фантастическое исцеление. Края поврежденной плоти стягивались, заживая. Вскоре остался лишь багровый рубец, странно пульсирующий, будто диковинное живое существо.

Как только это произошло, Деймос открыл глаза и сел, шумно вздохнув. Взгляд оказался очень тяжелым и хищным. От такого хотелось просто замереть и не двигаться, что Фуар и сделал. Убежать уж точно не вышло бы.

Царь довольно долго не сводил с парня этого странного взгляда, и чем дальше, тем больше с Деймоса слетала человечность, обнажая существо диковинного хищника.

Сжав кулаки, царь процедил:

— Тебе сейчас лучше уйти.

Первой мыслью Фуара было тотчас бежать без оглядки, он даже сделал пару шагов к двери, но что-то заставило его остановиться и, посмотрев на царя, спросить:

— Тебе нужна кровь, ведь так?

— Да, — так просто, словно речь шла о куске хлеба, правда царь старался не смотреть на парня, как будто опасался силы собственного взгляда.

— И ты все равно возьмешь ее, если не от меня, то от кого-нибудь другого? — Фуар желал выяснить все до конца, хотя решение уже начало формироваться.

— Да, — согласился Деймос. — Мне это нужно для восстановления. Но мы захватили много пленников. Мне будет на ком утолить свою жажду.

— Тогда почему ты до этого брал ее у меня?

— Можно было не убивать, — лукавство, но царь прекрасно знал, как сказать так, чтобы ему поверили. Вот и Фуар, похоже, заглотил наживку. Глаза парня расширились, он сглотнул, потом заявил:

— Тогда возьми кровь у меня.

— Решил поиграть в благородство? — усмехнулся Деймос. С жаждой справляться было трудно, особенно, когда рядом столь аппетитный источник пищи.

— Возможно. Но лучше так.

— Если ждешь, что буду отговаривать — зря. Подойди.

Еще раз вздохнув, Фуар шагнул к царю с видом мученика. Тот лишь усмехнулся и, сгребя парня в охапку, уложил на кровать.

Хоть все это происходило и не в первый раз, принц все равно чувствовал холодок страха. Правда, когда Деймос принялся его раздевать, то к страху примешалось и что-то еще.

Обычно царь действовал очень стремительно, но в этот раз все происходило немного по-другому. Действия царя почти походили на ласку, или, во всяком случае, он наслаждался процессом.

Когда сильные руки коснулись голой кожи, Фуар вздрогнул, шумно вздохнув, но тело желало другого, нежели разум, поэтому подалось навстречу этим рукам.

Деймос улыбнулся сам себе, наблюдая подобную реакцию. Собственно, ее он и добивался. Не так уж и сложно, учитывая молодость принца, и что в последнее время он не имел возможности потворствовать желаниям плоти. Но это лишь начало завоевания.

Прекрасно понимая, как действуют некоторые его способности, царь чуть поддел лицо Фуара за подбородок, заставляя посмотреть себе в глаза. Как только зрительный контакт состоялся, принц чуть расслабился, а Деймос проговорил бархатным шепотом:

— Не трясись так. Ведь знаешь, что будет не больно, а наоборот.

Фуар сказал бы, что это-то как раз и пугает его больше всего, но в этот момент царь коснулся губами его шеи, и парень захлебнулся воздухом, сумев лишь тихо простонать.

Странно-приятные ощущения лишь усилились, когда к губам присоединился язык, поэтому укол входящих в плоть клыков остался почти незамеченным. Зато потом по телу разлился знакомый жар пополам с греховным удовольствием, и чувствоваться все стало очень остро, в особенности руки Деймоса, блуждающие по распалившемуся телу.

Ощущений разом стало слишком много, чтобы Фуар понял, что царь действует не хаотично, а специально разжигая страсть, не обходя вниманием ни одного чувствительного местечка.

Когда Деймос утолил свою диковинную жажду и отстранился, Фуар просто сгорал в экстазе, не хватало самой малости, чтобы окунуться в пучину удовольствия, поэтому всем существом он потянулся вслед за Деймосом.

Царь не спешил потворствовать желаниям парня, хоть и поддерживал его на пике удовольствия, не давая шагнуть за грань. Подвергая Фуара сладкой пытке, он склонился над ним, говоря в самое ухо:

— Тебе нравится?

Парень покраснел и зажмурился, не желая выдавать своих чувств, но его тело было куда откровеннее. Рука Деймоса скользнула вниз по его ребрам, приостановилась, очертив пупок, и грозила соскользнуть ниже, а царь говорил:

— Не стоит лгать самому себе. Ведь ты хочешь этого.

Фуар смог лишь простонать нечто невнятное, но Деймосу этого было мало, поэтому он продолжал удерживать парня на пике, говоря:

— Я жду ответа. Не стоит забивать себе голову постыдностью происходящего. Это не так. Ты весь горишь от страсти. И ты хочешь этого?

С последней фразой царь замер, а Фуар сразу же потянулся за его руками, простонав:

— Да!

Тотчас прикосновения вернулись в двойном размере, наконец-то уделили внимания той части тела принца, что просто разрывалась от возбуждения. Этого Фуар уже не мог выдержать: взвыл от восторга и почти потерял сознание. Кажется, он даже не понял, что его крик поймали на вылете губы Деймоса, властно впившиеся в его рот.

Понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыханье. И пока Фуар заново учился дышать, Деймос был рядом. Он с загадочной усмешкой разглядывал разгоряченное тело рядом с собой, и даже проговорил:

— Горячий щенок.

Принц смог только приоткрыть враз потяжелевшие веки и посмотреть на Деймоса. Тот снова усмехнулся, собственническим жестом проведя рукой по груди парня, и пресек все его расспросы словами:

— Спи. Я взял немало крови.

Противиться этим словам не было никаких сил, и принц просто подчинился, а Деймос все так же наблюдал за ним, ловя себя на давно забытых чувствах и ощущениях. Сколько же времени прошло с тех пор, как он в последний раз вот так?..

Нет, случались и мужчины в царской постели, но с ними не нужно было вести столь утонченных игр. Любой был рад потворствовать капризу царя, пусть зачастую и не бескорыстно. А тут… то словно ветер принес обрывок прошлого, то чувство нечто диковинного. Фуар и, правда, иногда походил на невиданную зверушку. Но главное вовсе не это.

Что-то зашевелилось в давно замерзшей душе сурового тирана. И почти животная жажда обладания соседствовала с не менее сильным желанием уберечь, расположить, завоевать. Впервые за века Деймос хотел не просто утолить страсть, но и что-то получить в ответ, чтобы его поняли, приняли. Такое странное и несвойственное желание.

Веками Деймос не нуждался ни в ком. Это его приближенные в нем нуждались. И Илус, и Гелла, и Крайт, и другие — у каждого имелась своя корысть при несомненной преданности царю. Но вот сам царь… Он прекрасно понимал, что может обойтись и без всех сразу, и без каждого в отдельности. Сколько их было, таких соратников за его долгую, очень долгую жизнь? Сейчас и не сосчитать. Один сменял другого, а Деймос оставался все тем же.

Но вот теперь что-то тянулось к этому чужеземному парню, у которого еще молоко толком на губах не обсохло. И дело вовсе не в том, что по сравнению с суровыми воинами он казался чуть ли не девушкой (тем более это не совсем так), просто в нем самом ощущалось нечто, к чему тянулось все существо. Ну и интерес, да. На уровне охотничьего инстинкта: сможет ли он завоевать доверие и преданность этого зверька?

Судя по тому, как жался Фуар к нему во сне, Деймос на правильном пути. В конце концов, он единственный, с кем принц общается столь тесно. Осталось только продолжать подталкивать его в нужном направлении и отмести его опасения из прошлой жизни. Но это планы в перспективе. Сейчас Деймос просто улегся поудобнее, позволив парню еще теснее прижаться к себе.

Глава 14

Проснулся Фуар от ощущения, что с ним в постели есть кто-то еще. Стоило открыть глаза, как опасения подтвердились. Обычно после этих «кормлений» царя по утру уже и след простыл, а тут…

Только принц пошевелился, как ему на лоб опустилась широкая длань Деймоса, и тотчас убралась, скользнув по щеке и скуле. Почти приятно. Почти. К тому же сразу всколыхнулись воспоминания о прошедшей ночи, заставившие густо покраснеть.

— Полно смущаться, словно девица, — фыркнул царь. — Тем более из-за ерунды.

Для Фуара это вовсе не было ерундой, но он благоразумно промолчал, чуть поежившись. После теплой постели воздух спальни казался зябким.

— Холодно? — поинтересовался Деймос. Такая забота обескураживала, и все-таки принц ответил:

— Немного.

— Тогда одевайся. Если почувствуешь дурноту — ничего страшного. Это бывает.

— Бывает? — переспросил Фуар, старясь поскорее натянуть на себя рубашку.

— Да. Я взял немало твоей крови, поэтому нужно какое-то время, чтобы тело восстановилось. Сиди, скоро принесут завтрак, потом отправляемся домой.

Говоря это, Деймос оделся. В комнате откуда-то успела появиться новая одежда, взамен пострадавшей в бою. Фуар поежился от мысли, что кто-то мог видеть их в одной постели, пусть даже и просто спящими. Это казалось таким постыдным…

Ничего удивительного, что царь заметил это смятение парня, а, заметив, сказал:

— Не стоит терзать себя ненужными мыслями. Тебя не лишили чести, а оказали ее.

С этими словами Деймос вышел, оставив принца переваривать услышанное. Впрочем, времени на это получилось не так уж и много. Едва парень успел одеться, как вошел слуга с завтраком, и хоть аппетита не было, Фуар съел почти все. Во-первых, не мутило, а во-вторых, в следующий раз нормально поесть удастся только в замке.

Так, мысли мыслями, но практичность брала верх. Видимо, Фуар становился все больше воином, переставая быть принцем.

Выехали назад еще до полудня, чтобы до конца дня добраться до замка. От столь длительного путешествия в седле ослабший организм Фуара вовсе не пребывал в восторге. Пару раз даже чуть не сверзился с коня, но когда Деймос высказал предложение взять парня в свое седло, тот постарался собрать последние силы, лишь бы не допустить этого.

Когда, наконец, въехали в замок, спустилась ночь, и сразу стало неуютно и еще холоднее. Во всяком случае, Фуару. Это не считая того, что он еле спешился, а потом чуть не навернулся с лестницы, ободрав локоть. Царю пришлось его поддержать. Как ни странно, но ощущать эту тяжелую руку на спине было неожиданно спокойно.

Так они и дошли до царских комнат, где Деймос велел:

— Ложись в кровать. Можешь отдохнуть день.

— Спасибо.

Принц побрел было в свою каморку, но царь окрикнул:

— Я же сказал, что теперь ты будешь спать здесь, — кивок в сторону собственной кровати.

— Хорошо, — несколько неуверенно кивнул Фуар.

Честно говоря, принц думал, что Деймос уже забыл об этом, но, видимо, память у царя более чем крепкая.

Фуар не понимал, зачем все это нужно Деймосу, чего он добивается. Ведь эту пару ночей они, действительно, просто спали. Никаких… поползновений в его сторону.

В эту ночь тоже ничего ужасного не произошло. Правда, Фуар опять проснулся один в постели. Царь ушел, передвигаясь совершенно бесшумно. И то, что он старался не разбудить парня, тоже очень походило на заботу.

Подумав об этом, принц снова заснул, и проснулся уже днем. Вспомнил, что ему разрешили сегодня отдохнуть, но, наскоро умывшись, все-таки принялся одеваться. Слабость ушла почти полностью, внушая надежду, что скоро станет совсем хорошо.

Впрочем, это происходило не в первый раз, так что Фуар почти не беспокоился. Поправится. До следующего раза.

Воспоминания о том, что творил с ним Деймос, заставили щеки тотчас вспыхнуть, и в животе что-то сладко потянуло. И эта двойственность чувств обескураживала. И стыдно, и сладко.

Возможно, когда-нибудь Фуар осмелеет настолько, что спросит у царя, что же с ним происходит каждый раз. Явно дело не только в том, что у него берут кровь. Кровопотеря несет очень мало приятного.

Но этот разговор состоится явно не сегодня. Одевшись, принц решил прогуляться вне замка. Правда тут как раз заметил принесенную служанкой еду, и прогулка несколько отложилась. Аппетит проснулся просто волчий.

Стоило выйти за дверь, как Фуар столкнулся с Ункасом, словно тот специально тут поджидал. На автомате извинившись, принц поприветствовал молодого воина, тот ответил кивком, пристально разглядывая парня.

— Что-то не так? — спросил Фуар, поправляя ворот рубашки. Взгляд Ункаса жадно следил за каждым движением рук, но он ответил:

— Нет. А ты долго спишь. Как царь тебя раньше не вытряхнул?

Фуару удалось безразлично пожать плечами и ответить:

— Я просто не очень хорошо себя чувствовал, и он разрешил мне отдохнуть.

— Вот как, — задумчиво протянул Ункас, и тотчас насторожился, заслышав чьи-то шаги по коридору, потом спросил: — Ты куда сейчас?

— Точно не знаю. Наружу.

— Тогда пошли, я провожу тебя. Заодно и поговорим.

— О чем?

Но воин уже не слушал его, а потащил за собой, явно ориентируясь здесь лучше. Во всяком случае, такими сумрачными коридорами Фуар еще не ходил, поэтому сейчас постарался как можно точнее запомнить дорогу. А так как Ункас по дороге предпочитал молчать, это было не очень сложно.

И все-таки на улице принц оказался неожиданно для себя. Раз — и холодный ветер в лицо, заставляющий плотнее запахнуть куртку и с тоской подумать о весне.

Оказались они во внутреннем дворе за тренировочной ареной. Судя по голым веткам кустов и деревцам, здесь пытались разбить сад, но скорее для практических нужд, чем эстетических. Возможно, это вотчина целителя.

Сразу видно, здесь мало кто ходил. Но вот для чего Ункас привел Фуара сюда сейчас? Развернувшись к своему «провожатому», принц вопросительно посмотрел на него и все-таки спросил:

— Ты от меня что-то хотел?

— С чего ты решил? — но удивление воина вышло каким-то фальшивым.

— Мне так показалось.

Ункас странно посмотрел на парня, а потом пространно заметил:

— А мы с тобой почти одного возраста.

— И? — растерянно моргнул Фуар.

— Просто смотрю, что при всех внешних различиях мы довольно схожи.

— К чему ты клонишь?

— Пытаюсь рассмотреть, из-за чего наш царь столь сильно благоволит к тебе?

— Благоволит? Ты с ума сошел! — принц едва не рассмеялся прямо в лицо воину, настолько невероятным показались его слова.

— Отнюдь. Ты чужой среди нас, поэтому не знаешь царя так хорошо, как некоторые из нас. Привык к вежливым и лживым расшаркиваниям.

— Ты не знаешь, к чему я привык.

— Возможно. А ты не видишь очевидного.

— Так просвети.

— А стоит ли?

— Тогда к чему весь этот разговор? Я пойду.

— Да постой ты! — Ункас схватил принца за руку, не давая уйти.

— Тогда говори, что тебе нужно.

— Посмотреть на тебя.

— Не насмотрелся?

— И узнать получше, чтобы понять, что же привлекло царя, — воин пристально вглядывался в Фуара, чуть прищурившись. Тот ответил таким же взглядом, а потом пораженно заметил:

— Ты ревнуешь!

— Вот еще!

— И тем не менее. Я не знал, что ты с царем… — принц запнулся, не договорив, а Ункас тотчас взвился:

— Ну же, скажи, не ошибешься! Между нами есть и будет гораздо больше, чем может быть с тобой!

— Вот как? По-моему, ты не там ищешь врага, Ункас.

— Хм?

— Я не ты и выбирать не волен.

— Но он приблизил тебя!

— И что?

— Не лезь туда, куда не просят. Можно и пожалеть.

— О чем? — у Фуара создалось такое ощущение, что Ункас специально старается его запугать. А воин вдруг оказался как-то уж слишком рядом и почти в самое ухо прошипел:

— Не прикидывайся, что не понял. Не стоит перетягивать одеяло на себя. Царь сам приблизил меня! Вклинишься — пожалеешь! Я вхожу в круг особых приближенных, запомни это!

Сказав свою тираду, воин отступил так резко, что Фуар едва не упал, но уперся спиной в тонкий ствол какого-то деревца.

Ункас презрительно усмехнулся и, бросив: «Царская игрушка!», быстро удалился. Принц вздохнул, устало проведя рукой по лицу. Этого ему только не хватало! Почему-то он даже не подумал, что у Деймоса имеются столь ревнивые приспешники. Неужели Ункас пошел на это добровольно? Судя по столь бурной реакции — да. Но откуда такая ревность? Словно к ней примешивалось еще что-то.

Одно понятно: Фуар в шаге от того, чтобы заиметь личного врага. Угрозы звучали весьма недвусмысленно. Вот только выбора у него считай не было. Особое расположение царя, как же! С чего бы? С того, что не убил и использует, как закуску? Это было бы очень смешно, если бы не было так грустно. Как будто ему до этого проблем было мало!

Еще раз вздохнув. Фуар решил выбираться из своего невольного убежища, которое, кстати, хорошо продувалось ветрами. Деревья и кусты еще были голыми и не могли служить хорошей защитой.

В этом уголке двора, и правда, было очень пустынно. Во всяком случае, сейчас. Где-то недалеко только слышались разговоры слуг за работой.

Вернуться к той двери, что привела сюда, Фуар не рискнул, боялся заблудиться в переходах. А этот двор он немного знал. Главное, к арене выйти или к конюшням.

После непродолжительной прогулки получилось найти именно конюшни. Тут и характерный запах помог, да и звуки. Холеные, выкормленные и вычищенные лошади нетерпеливо топтались в стойлах, время от времени перекликиваясь тихим ржанием.

Прежде чем вернуться в замок, принц решил проведать своего коня. Нашел его не сразу, но стоило войти в стойло, как конь радостно ткнулся в Фуара мордой. Парень пожалел, что не захватил никакого лакомства. Хотя конь выглядел очень здоровым и почти не выделялся среди остальных, ну, может, чуть изящнее.

— Надеюсь, не побег готовишь? — раздалось за спиной принца, от чего он чуть не подпрыгнул.

— Нет, Илус.

— Тогда ладно, — воин довольно дружелюбно похлопал парня по плечу, правда рука у него словно медвежья лапа, и Фуар едва не закашлялся, поинтересовавшись:

— А что, меня уже ищут?

— Царь спрашивал, но пока не ищет, — Илус перевел внимание с принца на коня, погладил по храпу, заметив: — А конь шустрее хозяина будет.

— В смысле?

— От него две кобылы понесли. Скоро первый жеребенок народится. И когда только успел?

— На выпасе, наверное, — безразлично пожал плечами Фуар, не понимая, к чему эти намеки.

— Наверное, — как ни в чем ни бывало согласился Илус, только взгляд никак нельзя назвать равнодушным. Не ревность, как у Ункаса, что-то другое.

Так они недолго поиграли в гляделки, пока Илус не сказал:

— Ступай к царю. Негоже заставлять ждать.

— Сам же сказал, что пока меня никто не ищет.

— Да, но зачем доводить до этого? Ступай.

— Ладно.

— Он в кузне.

— Ага.

— И, Фуар, это ты так раззадорил Ункаса?

— Что? — принц едва не споткнулся от таких слов.

— Я видел, как он, раздраженный, возвращался в замок. А тут ты…

— И?

— Ничего. Только он хоть парень горячий, и все равно такое его состояние необычно.

— Хочешь меня допросить?

— Нет, но учти: ничто не скроется от царева ока.

С этим напутствием Фуар ушел, не зная, что и думать. Он словно попал в игру, но был в ней не игроком, а разменной фишкой.

Благодаря тому, что замок был очень старый и многократно достраивался, а то и частично перестраивался, образовалось несколько внутренних дворов разного размера и назначения.

Кузня находилась в едва ли не самом маленьком дворике, целиком отданном под хозяйственные нужды. Здесь же был один из колодцев, трудились прачки, забивали и потрошили птицу и скот для кухни. Правда, кузня занимала основное место.

Царя было видно издалека. Он стоял в дверях и что-то горячо обсуждал с кузнецом. Кажется, его звали Дирк. Мощный из-за специфики своей работы, он был способен завалить быка одним ударом кулака, а обликом походил на Гефеста. Раздетый по пояс из-за жара в кузне, он выставлял напоказ не только бугры мышц, но и шрамы самого разного происхождения.

Фуара сразу заметили. Царь махнул ему, веля подойти ближе, и парень подчинился.

— Ты пришел как раз вовремя, — ответил Деймос, вертя в руках меч. Легкий и тонкий, во всяком случае, таким он казался в руке царя. Неожиданно он протянул его принцу, обронив: — Попробуй.

Фуар осторожно взялся за крестовину и едва не выронил меч. Легкость оказалась обманчивой. Оружие было тяжелее его личного меча, но не намного. Да и в руке лежало идеально. Гораздо лучше его, если честно. И именно боевой меч, а не украшение. Без каких-либо декоративных элементов. Просто и смертоносно.

— Я же говорил, что подойдет, — усмехнулся царь кузнецу.

— Ну, если он походя себе что-нибудь отрежет — не моя в том вина, — пожал плечами Дирк.

— Это вряд ли, — хмыкнул Деймос, одарив принца изучающим взглядом. — А так хоть нормальный меч будет.

— У меня хороший меч, — возразил Фуар, нехотя возвращая клинок кузнеца.

Дирк неопределенно крякнул, потом протянул лапу к ножнам парня со словами:

— Позволь-ка!

Фуар еще более нехотя вытащил меч из ножен и протянул кузнецу. Тот, воткнув в колоду свой, занялся пристальным изучением. Едва ли не облизнул лезвие, и заключил:

— Сталь хорошая, но вот этой гравировкой вдоль лезвия они едва все не испортили. Да и один раз его перекалили. Вот тут узором трещинку скрыли. Красиво, конечно, но в жестокой сече может подвести. Да я и сам его сломать могу голыми руками.

— Под твоими ручищами и мой меч прогибался, — усмехнулся Деймос.

— Сам ковал — сам проверял, — пожал плечами кузнец. — А ты вот, царь, мне секиру сломал.

— Давно это было.

— Прям ослаб с тех пор, — басовито рассмеялся Дирк.

— Нет.

— Вот и долгие лета. Меч я еще подточу, ножны какие-нибудь смастерю и принесу.

— Хорошо, — кивнул царь. — Идем, Фуар.

Принц последовал за Деймосом, недоумевая, зачем ему понадобилось это представление. С того случая Фуар думал, что его вообще к оружию подпускать не будут, а тут такой подарок! Кажется, пробовать предсказать поступки царя — пустая трата времени.

Стоило войти в замок, как Демос поинтересовался:

— Ты общался с Ункасом?

— Д-да, — ошеломленно выдавил принц, не понимая, как царь смог узнать об этом так быстро.

— Что он хотел от тебя?

— Мы… общались, — Фуар дал себе слово попытаться воздержаться от подробностей, пока возможно будет это делать, не скатываясь в откровенную ложь.

— Вот как, — протянул Деймос. — Только разговаривали?

— Да.

— Ладно.

Дальнейших расспросов не последовало. С одной стороны Фуар вздохнул с облегчением, а с другой — уже совсем перестал понимать, что происходит. Этот допрос отдавал ревностью, но… С чего бы царю его ревновать? Он ведь целиком и полностью принадлежит ему.

Принц запутался, не понимая, как лучше поступить, и отчего-то в душе поселилось чувство вины. Но почему?

Видимо, Фуар задумался очень сильно, так что едва не споткнулся и не слетел с лестницы. Но стоило пошатнуться, как на плечо легла сильная и надежная рука, поддерживая. Она не покинула своего места, даже когда они дошли до царских покоев. Наоборот, ладонь сместилась чуть выше, к обнаженной шее.

От легкого, поглаживающего движения Фуар чуть не заурчал, так приятно это было, а Деймос заметил:

— Опять холодный.

Принц лишь виновато пожал плечами. Он же с улицы, а там не лето. Но сейчас меньше всего хотелось разрывать прикосновение. А царь и не спешил убирать руку, пока пальцы не скользнули так низко, что стали обводить контур татуировки. От этого Фуару стало совсем не по себе, и он замер, как молодой олененок, надеющийся, что если не двигаться, то его и не заметят.

Если бы принц чуть приподнял голову, то увидел бы довольно странную улыбку на губах Деймоса. Но он ничего не видел, лишь старался понять, что же все-таки ощущает. Фуару было жутко стыдно за то, что ему настолько приятны прикосновения царя, ведь так не должно быть! Он чувствовал, как полыхают его щеки, выдавая, и ненавидел себя за это, но ничего не мог поделать.

Неожиданно сильные пальцы устремились вверх, погладили по щекам, отчего те едва не вспыхнули, и убрались восвояси. Зато сам царь склонился над Фуаром и вкрадчиво заметил:

— Ну вот, согрелся.

Принц смог лишь кивнуть и хотел было скрыться в своей каморке, но Деймос не спешил его отпускать и, склонившись еще ниже, к самому уху парня, совсем тихо и поэтому более волнующе проговорил:

— Не стоит ненавидеть естественные желания тела, а тем более лгать себе. Гордость тут тебе только навредит.

Фуар гулко сглотнул, ожидая, что за словами последуют действия. Но нет. Царь отошел от него, разрешив напоследок:

— Можешь отдохнуть. До конца дня ты мне не понадобишься.

Принц тотчас метнулся к себе, подальше от соблазнов, хотя где-то в глубине души плескалось разочарование. Да и возбуждение так просто исчезать не собиралось, грозя стать болезненным. Поэтому в своей каморке Фуар поспешил прикусить свою ладонь, дабы ни единым стоном не выдать собственного состояния. Не потворствовать же желаньям плоти прямо здесь и сейчас, в двух шагах от царя и вообще…

Стараясь думать о чем угодно, кроме собственного состояния, Фуар так вгрызся в ладонь, что ойкнул от боли и почувствовал во рту металлический привкус крови. Пришлось искать чистую тряпицу, чтобы обмотать руку. Попутно принц костерил Деймоса. Про себя, конечно. Сам царь казался словно из камня выточенным. Вон, с какой невозмутимостью его отослал! На миг принцу даже обидно стало.

Конечно, он не знал, что долгие годы закалили Деймоса настолько, что он мог почти всегда контролировать эмоции, владеть собой. И уж конечно умел сдерживать желанья и порывы. Тем более когда стоит иная цель. А жажду плоти можно утолить и с наложницами, пока этот дикий зверек только приручается.

Глава 15

Прихода ночи Фуар в этот раз ожидал с еще большей опаской, чем обычно. К тому же стоило вспомнить о том, что происходило днем, как внутри разливалась жаркая волна. Но ослушаться царской воли снова он не посмел.

В урочный час принц занял место на широкой постели, свернувшись на самом краю, чтобы оказаться как можно дальше от царя. Парень даже успел заснуть до того, как Деймос тоже решил лечь. Конечно, Фуар сразу проснулся, но изо всех сил постарался сделать вид, что спит. Но как-то уж очень сильно затекла спина, и пришлось перевернуться.

Фуар не любил спать на спине, но сейчас нужно было замереть так на какое-то время, чтобы царь поверил в его сон.

Все бы хорошо, но тут Деймос тоже решил повернуться, да еще и пододвинуться поближе. Во время этого маневра он задел поврежденную руку принца, и тот зашипел от неожиданности и боли.

— Что? — тотчас насторожился царь.

— Все хорошо, — быстро ответил Фуар и попытался отвернуться, но не тут-то было.

Рука Деймоса тотчас притянула парня ближе, а в самое ухо раздался шепот:

— Я чувствую запах крови.

— Это ерунда, — попытался возразить Фуар и спрятать ладонь под подушкой, но руку уже перехватили, а царь строго заметил:

— Не тебе решать.

Сопротивляться дальше было бессмысленно. К тому же пытливые пальцы Деймоса успели исследовать всю руку и дошли до грубой повязки.

— Откуда это? — голос царя снова упал до интимного шепота.

Лучше бы не падал. Фуар и так смущался, а теперь и вовсе зарделся аки маков цвет, и надеялся лишь, что темнота поможет скрыть и это, и характер раны.

Деймос уже снял повязку и аккуратно, кончиками пальцев исследовал края раны. Принц морщился, но старался не подать виду. Возможно, даже удалось бы, если бы царь как бы между прочим не заметил:

— Какой интересный шрам. И все еще кровоточит.

Фуар готов был провалиться сквозь землю, хотелось вырвать руку и убежать, но Деймоса не так-то легко заставить выпустить из рук что бы то ни было. Оставалось лишь не дергаться.

И все-таки принц не сдержал шумного вздоха, когда Деймос неожиданно поднес его руку ко рту и медленно лизнул рану. Тотчас по всему телу Фуара прошла дрожь. Капля боли смешалась с наслаждением и растворилась в нем, оставив лишь горчинку. Если бы еще не воспоминания! Тогда, после порки, царь поступил с ним очень похоже, но он был слишком больным, чтобы оценить весь букет ощущений.

А Деймос методично продолжал начатое дело, его язык быстро остановил кровь и, как ни странно, утешил боль. Чтобы было удобнее, царь прижал парня еще теснее к себе, и это не облегчало участи Фуара. Он сдерживался как мог, но от этого, кажется, становилось только хуже. Сердце колотилось как бешеное, дыханье стало шумным и хриплым. И это уже невозможно не заметить, как невозможно игнорировать реакции собственного тела.

— Ш-ш, — губы царя коснулись уха Фуара, породив еще одну волну сладкой дрожи. — Что ж ты так дергаешься? Тебе больно?

— Н-нет.

— Нехорошо? — говоря это, Деймос медленно провел по руке парня, обведя костяшки пальцев.

На это Фуар не смог ответить, захлебнувшись воздухом, лишь помотал головой. Но царь продолжал настаивать:

— Так да или нет?

— Нет, — на выдохе, стараясь не думать о пылающем лице и прочих… отвлекающих моментах.

— Тогда зачем ты так себя мучаешь?

Фуар терялся в ощущениях, не понимая, чего от него хотят, что задумал царь, и что хочет его собственное тело. Он просто разрывался от противоречий, и при этом ему было хорошо.

Тем временем Деймос прекратил терзать его ладонь, которая теперь совсем не саднила. Выпустив ее, рука скользнула к животу парня. Тот замер, в очередной раз захлебнувшись ощущениями, но продолжения не последовало. Рука царя замерла, и он сам вновь склонился к многострадальному уху Фуара, проговорив:

— Я вовсе не собираюсь брать от тебя что-либо силой, глупый щенок.

— Почему? — удивленно выдохнул принц, боясь пошевелиться.

— Мне это не интересно.

— Тогда зачем…

— А вот тут не нужно себе лгать, мальчик. Тебе же приятно.

— Но…

— Я уже говорил тебе, оставь свои глупые представления о чести, долге и неподобающем поведении в прошлом. Ты больше не принадлежишь тому миру. Здесь я твоя честь, я твой долг. И я велю тебе прекратить мучиться глупой совестью и разъедать себя сомнениями.

— Ты… — предположения Фуара никак не могли сформироваться в слова и застряли где-то на полпути, но Деймос и так все понял:

— Неужели ты думаешь, что я не могу представить, что тебя так терзает? Если бы было так, я бы просто убил тебя в ночь твоей неудачной попытки совершить убийство.

Фуар невольно вжал голову в плечи при упоминании об этом позорном событии, и даже не сразу заметил, что рука царя проникла под рубашку и коснулась уже голого живота.

— Глупый щенок, — усмехнулся Деймос. — Хватит подозревать меня в коварных планах мести. У меня для этого были куда более удобные случаи.

— Но… зачем тогда?

— Ты мне чем-то приглянулся. И не стоит так сразу пугаться. Я не собираюсь делать тебя наложницей и запирать на женской половине. Равно как и брать желаемое силой.

— А кровь?

— Насколько я помню, в последний раз это было твое добровольное решение. И оно тебе ничуть не навредило, скорее наоборот. Или ты рассматриваешь только вариант принуждения, так как тогда можно не винить себя, это как-то оправдывает твои желания, которые ты считаешь недостойными мужчины? Насилие для тебя более приемлемо?

Стоило Деймосу озвучить то, что принц ощущал все это время, и Фуар понял, насколько это трусливо. Он все-таки трус, не способный сам отвечать за собственные поступки.

— Догадливый мальчик, — усмехнулся царь, повернувшись на спину и тем самым чуть отстранившись от парня.

Почему-то Фуару сразу стало неуютно, но демонстрировать это казалось малодушным, особенно после всего услышанного. Поэтому он постарался свернуться на краю постели и стать незаметнее. Вдруг раздался какой-то странный звук. Понадобилось какое-то время, чтобы Фуар понял, что это тихий смех царя. Отсмеявшись, он сказал:

— Ты все-таки забавный.

— Что?

— Спи уже. Вижу, для тебя слишком много слов сегодня прозвучало и нужно время, чтобы осмыслить.

На это Фуар вздохнул, чуть расслабившись. Он хотя бы не разгневал царя. Еще раз обдумав все услышанное сегодня, принц осторожно пододвинулся ближе к Деймосу. Некоторое время ничего не происходило, потом на плечо парня легла рука царя, а сам он тихо сказал:

— Похвальное начало. А теперь спи.

Продолжения не последовало. Фуар даже почувствовал что-то вроде досады. Сложно сказать, чего он ожидал, но, тем не менее… Он даже подумал о том, чтобы самому… но слишком устал. Не физически, эмоционально.

Проснулся Фуар в одиночестве. Вообще в последнее время у него появилось больше времени, когда он был предоставлен самому себе. Но он не знал: считать это царским расположением или наоборот. Хотя сбегать-то все равно некуда.

Утро выдалось на редкость солнечным. Достаточно выглянуть в окно, чтобы понять: весна. Захотелось полной грудью вдохнуть чистый воздух.

Усмехнувшись этой мысли, принц провел ладонью по спутанным волосам, и сразу появилось ощущение, что что-то не то. Точно, ладонь! От собственного укуса остался лишь тоненький розовый шрам. Как он мог забыть о том, что произошло вечером!

Стоило вспомнить, и мысли хлынули, как из прорвавшейся лавины. Царь его… Нет, он просто высказал свою позицию, оставив решение за Фуаром. Решение… Но как решиться на такое? А ведь тянет, очень тянет поддаться, покориться. Хотя кого он обманывает? Он и так давно покорен! Но хватит ли духа вовсе отказаться от всего прежнего и… согласиться?

Как бы было проще, если бы Деймос по-прежнему оставался для него лишь захватчиком, тираном! Но царь именно к нему проявлял столько снисхождения и, как выяснилось, не только.

И, как назло, фигура царя обладала немалой притягательностью. Ни годы, ни суровый нрав никак не отражались на нем. А Фуар так или иначе, но чувствовал тягу не только к противоположному полу. Хотя раньше он думал, что это касается только одного человека…

Размышляя, принц пришел к неутешительному выводу, что если Деймос и дальше будет продолжать в том же духе, то он сдастся. Юношеская горячность выйдет боком. О чем тут говорить, если от одних воспоминаний сбивается дыханье и тело готово предать хозяина во всех смыслах?

Пока думал, Фуар успел одеться, проглотить завтрак, расчесать волосы и по инерции заплести их в косу. Определенно лучше выйти на улицу. Возможно, прохладному ветру удастся остудить пыл.

Задумка сработала. Но ровно до тех пор, пока Фуар не столкнулся с царем. Деймос гонял своих воинов по тренировочной арене и сам разминался вместе с ними, как обычно пренебрегая излишней одеждой. Так что можно было видеть, как под золотистой кожей перекатываются бугры мышц. Нет, среди царских воинов имелись и куда более массивные мужчины, настоящие громилы, но даже рядом с ними Деймос смотрелся хищником среди стада. Фуар не видел никого, кто бы настолько владел своим телом, и мог заставить его так работать.

Редкий случай, когда царь сам являлся эталоном для своих воинов, причем, скорее всего, эталоном недостижимым, но к которому Деймос требовал стремиться, взращивая свою могучую армию.

Зрелище, развернувшееся перед Фуаром, конечно, было занимательным и в определенном смысле волнующим, но парень почти сразу заметил, что есть у него еще один зритель.

Практически на противоположном конце импровизированной арены стоял Ункас. Причем молодой воин явно не стремился обнаруживать свое присутствие. Только он не учел, что с того места, на котором стоял принц, его видно достаточно хорошо.

Обнаружив еще одного наблюдателя, Фуар отвлекся от царя и теперь сам наблюдал за ним. Ункас смотрел на Деймоса жадно и как-то насторожено. Даже странно, что царь не чувствовал ничего. А может и чувствовал… С ним никогда нельзя точно знать.

Такой взгляд не может быть необоснованным. Неужели Ункас, в самом деле, ревнует? Но с чего? Ведь, наверное, все в замке знают о незавидном положении Фуара, равно как и многие были в курсе, какому наказанию не так давно его подверг царь. И неужели Деймос уже был с Ункасом?

Вопросов было куда больше, чем ответов, а царь к тому времени закончил тренировку и распустил воинов, а когда те разбрелись, спросил:

— И долго еще вы собираетесь сверлить меня взглядом?

Оба вышли, причем Ункас походя окатил принца не менее жарким взглядом. Фуар сделал вид, что не заметил, он поклонился Деймосу, проговорив:

— Я не хотел мешать, царь.

— Вот как? Тебе тоже пора возобновить тренировки, пока все не забыл.

— А что, и так уже на девушку похож, — усмехнулся Ункас, а, столкнувшись с ледяным взглядом Деймоса, поспешно сказал: — Прости, мой царь.

— Не тебе судить, Ункас, — сухо заметил Деймос. — Ты справился с заданием?

— Конечно, мой царь. Моя сотня только что вернулась из похода. Порядок восстановлен.

— Что ж, хорошо, — протянул Деймос, убирая меч в ножны.

— Ты чем-то недоволен, мой царь?

— Не твоя забота, Ункас. Ступай. Найди Илуса и Геллу, передай, чтобы ждали в тронном зале.

— Да, мой царь.

Получив недвусмысленный приказ, молодой воин ушел и даже не обернулся. Но тут помогла выдержка, а не потому, что не хотелось. Царь не любил неуместного любопытства.

Когда они остались вдвоем, Деймос обратил внимание на принца, потом протянул руку и дотронулся до смоляной косы. Проведя по всей длине, он заметил:

— Любопытно.

— Так удобнее, — ответил Фуар, потупившись. Когда-то давно он постоянно носил их так, а сегодня пальцы не сразу вспомнили, как плести.

— Вот как, — усмехнулся Деймос, а пальцы скользнули под основание косы.

Принц и забыл, каким чувствительным становится это место из-за длинных волос, и теперь едва не заурчал, прикрыв глаза. Видимо, это послужило для Деймоса каким-то знаком, так как он резко притянул парня к себе и… поцеловал. Властно, настойчиво ворвавшись между губ, и все-таки почти нежно.

Опешив, Фуар даже не понял толком, что произошло, не то что успел среагировать. Настолько неожиданно это случилось и так же неожиданно кончилось, оставив в качестве напоминания трепет в груди и дрожащие губы. Фуар даже дотронулся до них рукой, пытаясь осмыслить произошедшее.

— Ну, полно, — усмехнулся царь, большим пальцем поглаживая основание шеи парня. — Иначе я и впрямь поверю, что ты словно невинная девица.

От этих слов принц вздрогнул и гневно посмотрел на Деймоса. Но тот не разозлился, наоборот, улыбнулся совсем новой, открытой улыбкой, сказав:

— Вот, так лучше, — потом склонился к самому уху парня и почти прошептал: — Это вовсе не сделает тебя женщиной, уж поверь.

Пока до Фуара доходил смысл слов, царь отстранился и велел:

— Идем.

Глава 16

Илус и Гелла уже ждали царя в тронном зале. Видимо, вызов не стал для них неожиданностью. Никакого волнения на их лицах заметно не было. Ункас тоже находился здесь. Фуар то и дело чувствовал на себе его взгляд.

Усевшись на трон, Деймос подозвал своих соратников поближе и сказал:

— Думаю, вы уже догадались, зачем я вас позвал.

— Отбор воинов? — предположила Гелла.

— Именно. Каждый год с наступлением весны в воинской школе происходит выпуск. Самые старшие должны доказать, что не зря ели свой хлеб. Лучшие из лучших попадут в мою личную гвардию. Сколько в этом году ожидается прибавления?

— Больше двух сотен, мой царь, — ответил Илус.

— Посмотрим, сколько из них выдержит испытания. В этом году главной по подготовке выпуска я назначаю тебя, Гелла.

— Это большая честь для меня, мой царь.

— Тогда не разочаруй меня. Илус может подсказать тебе, что да как, но для него у меня будет особое задание.

— Слушаю, мой царь.

— Отправь лазутчиков на наши границы. Весна наступила, и мне интересно состояние перевалов. А так же пусть разузнают, как дела у наших соседей и вассалов.

— Да, мой царь. Сколько людей я могу послать?

— Сколько сочтешь нужным. Не затягивай с этим.

— Я займусь вопросом немедленно. Если потребуется — сам отправлюсь в дорогу.

— Это лишнее. Ты можешь понадобиться мне и здесь.

— Да, мой царь.

— Что ж, выполняйте. Да, Гелла. Ты тоже не затягивай.

— Хорошо, мой царь.

Оба воина вышли, а Ункас остался топтаться на месте, точно не зная, как ему лучше поступить. Это не осталось незамеченным. Царь окликнул:

— Что ты там встал, Ункас?

— Да, мой царь? — молодой воин тотчас склонился перед Деймосом.

— Что да? Ты не нужен мне, ступай.

— Слушаюсь, мой царь.

Как-то резко выпрямившись, Ункас заторопился к выходу. Подобный… посыл явно задел молодого воина, но с царской волей не поспоришь.

Пока Фуар провожал молодого воина взглядом, его не отпускало дурное предчувствие.

— Что нахмурился? — усмехнулся Деймос, положив ладонь на плечо принца.

— Нет, ничего.

— Ну-ну. Кстати, Ункаса не стоит недооценивать. Он смазлив, как девка, но при этом весьма опасен. Три года назад он стал лучшим из лучших в своем выпуске.

— Хм… — Фуару стало интересно, с какой целью царь говорит ему все это, но не спрашивать же напрямую.

— Ты, я смотрю, совсем раскис. Завтра же возобновим тренировки. А то придется телохранителя приставлять.

— Хорошо, — смиренно ответил принц, да и что ему оставалось? К тому же он и впрямь запустил это дело. Так и правда забудет, что он все-таки мужчина и воин, а не ручная зверушка.

После всех сегодняшних событий принц уже был почти готов, что спокойной ночи не будет, но ошибся. Деймос довольно рано отослал его в покои, а вот сам являться не торопился.

Устав ждать, Фуар прилег на край кровати и сам не заметил, как заснул. Проснулся от того, что постель прогнулась под весом еще одного тела. Парень сразу же напрягся и замер, выжидая.

Некоторое время ничего не происходило, пока царь не фыркнул и не сказал:

— Если хочешь, чтобы думали, что ты спишь — дыши как обычно, а не изображай бездыханную статую.

Фуар выдохнул, но ничуть не расслабился. Правда, повернулся лицом к царю, желая встретить опасность лицом к лицу.

Расстояние между ним и Деймосом оказалось неожиданно крошечным, так что Фуар почувствовал тонкий, едва уловимый запах крови, а почувствовав, тотчас отпрянул.

Собственно, далеко уйти не удалось: во-первых, иначе он упал бы с кровати, а во-вторых, царь положил руку ему на плечо, удерживая.

— Успокойся. Что ты встрепенулся? — насмешливо поинтересовался Деймос.

— От тебя пахнет кровью, — тихо заметил Фуар.

— Хм… и правда, — подтвердил царь, пальцем обведя контур собственных губ.

— Значит, сегодня ты… — принц так и не договорил, вместо этого заметив: — Мог бы пить из меня.

— Зачем? Ты же считаешь подобное постыдным.

— Неважно. Перетерплю.

— Это не такой уж ужас, чтобы прям терпеть. Ты испытывал очень приятные ощущения.

— Дело не в этом. Я… я хоть не умираю… после.

С минуту царь пристально изучал Фуара, потом, не выдержав, рассмеялся и сказал:

— Ты думаешь, что все те, из кого я пью кровь, потом умирают?

— Да.

— Глупый щенок. Это надо очень постараться, чтобы выпить человека досуха. Просто все забывают о моем… вмешательстве. Только ты вот помнишь. Редкий случай.

— Что? Значит, ты… тогда… Ты тогда обманул меня?

— Нет. Когда я теряю разом много крови, то при ее восполнении возможно всякое, хотя обычно я хорошо себя контролирую. Но в тот раз ты так рьяно предлагал, а жажда разгорелась во мне столь сильно, что было не до переубеждений.

Фуар вздохнул. Он чувствовал себя обманутым, и в то же время стало спокойнее, что жертвы, отдающие кровь царю, не умирают.

— Почему именно это тебя так беспокоит? — вдруг спросил Деймос. — Так или иначе, я вовсе не невинный агнец.

— Не знаю, — признался Фуар. — Просто в этом есть что-то… неправильное.

— Так или иначе, но это мой дар или проклятье. Кровь — моя единственная пища, взамен вся эта сила и долгая, очень долгая жизнь, — кажется, никогда еще Деймос не говорил подобных откровений, и принц затаился, стараясь не упустить ни слова из сказанного. — Многие из моих подданных считают меня чуть ли не богом. Они просто не помнят другого царя.

— Сколько же тебе лет? — с замиранием сердца спросил Фуар.

— Много, очень много. Столько не дано прожить ни одному человеку. Именно поэтому мне удалось создать столь могущественное царство. Как я уже говорил, это мой дар и мое проклятье.

Все это казалось столь невероятным, что так просто не поддавалось пониманию. Фуар верил в богов, совершал жертвоприношения, но вот так рядом оказаться с существом, отмеченным богом. К добру или худу, но тем не менее. Иной раз сложно предугадать замыслы богов.

Почему-то Фуару вспомнился визит к жрице в древнее капище. Похоже, ее слова начали сбываться. Правда, страха от этого принц почему-то не испытывал.

Когда-то образ Деймоса внушал принцу ужас на грани первобытного, но нельзя бояться постоянно. Фуар и не заметил, как этот страх сошел на нет. Да и сейчас он был больше ошеломлен, чем напуган.

Царь по-своему истолковал столь продолжительное молчание парня. Чуть отстранившись, он сказал:

— Не стоит так уж страшиться.

— Я не боюсь. Ну… не совсем. Просто это так странно.

— Наверное. Но раз я не убил тебя за столь долгое время, глупо ожидать, что я поступлю так сейчас.

— Верно. Просто… сегодня… — Фуар просто не мог описать собственные ощущения и опасения, не провалившись сквозь землю со стыда.

— Ты знаешь, что нравишься мне, даже более чем, — Деймос тоже с трудом находил подходящие слова. Слишком давно не приходилось вести подобных речей. — Считай это выражением моей… симпатии. Тебе неприятно?

— Нет, просто…

Обладая отличным ночным зрением, царь видел, насколько смущен Фуар. Щеки просто полыхали. Очень захотелось ощутить этот жар. Не отказывая себе в такой малости, Деймос провел рукой по щеке принца, и потом, приподнявшись, поцеловал пересохшие от волнения губы. Очень хотелось пойти дальше, но царь прекрасно справлялся со своими порывами. Не сейчас, скоро наступит время, когда парень будет весь его. А пока Деймос даже отодвинулся, сказав:

— Это вовсе не значит, что я немедленно наброшусь на тебя.

— Но… — Фуар вздохнул и, все-таки собравшись с духом, продолжил: — У тебя есть все права на меня. Я здесь никто.

— Да, в любом случае я буду в своем праве. Но не питаю особой страсти к насилию подобного рода. Я хочу видеть и твое желание.

Царь говорил совершенно спокойно, как о само собой разумеющимся, но это было так на него не похоже! Фуар привык видеть его пылким, неистовым, силой берущим желаемое.

— Это вовсе не слабость с моей стороны, — иногда казалось, что царь просто читает мысли. — И не означает, что я стал мягче к другим. Не распространяй особое отношение к себе на всех остальных. Но запомни одно: насилия к тебе не будет.

— Спасибо.

На слово Деймоса всегда можно положиться, в этом принц имел шанс убедиться, и на душе стало спокойнее. А в сердце все больше разрасталась симпатия к этому суровому и удивительному человеку. Ну, или не совсем человеку. Собственно именно это и пугало Фуара. Хотя он все больше забывал о своих прежних убеждениях. Толку от них все равно никакого, лишь душу разрывают.

Последующие несколько дней прошли относительно спокойно. Нет, оставаясь с принцем наедине, Деймос все больше приручал его к себе, как зверька, но дальше редких поцелуев дело не заходило, да и те выходили как-то сами собой, поэтому совершенно не шокировали. Фуар даже иногда отвечал.

Еще в эти дни принц довольно часто натыкался на Ункаса. Не то, чтобы молодой воин его преследовал, но как-то они постоянно сталкивались, при этом перекидываясь максимум парой фраз.

Почему-то стоило Ункасу заметить Фуара, как взгляд его делался настороженным и каким-то выжидающим что ли. Принц не мог сказать, что это именно ревность, но…

Наступил день своеобразного весеннего праздника. И если в царстве Фуара просто устраивали торжества в честь прихода весны, то здесь проводились состязания будущих воинов.

Конечно, Фуар должен был сопровождать царя, о чем тот и сообщил парню с самого утра, а заодно и вручил новый меч. Тот самый, опробованный у кузнеца. Теперь оружие приобрело полную законченность и обзавелось простыми, но удобными и изящными ножнами.

Принц поблагодарил за подарок, и они отправились на главную арену города. Собственно, это и была арена школы, только сегодня на нее пустили зрителей.

Ехать до школы нужно было верхом, да и королевский кортеж выглядел весьма торжественно. Деймоса окружили все самые приближенные, за исключением Геллы, она ожидала их в школе. Но остальные были здесь: Илус, Крайт, Ункас, даже Ларг. Последний большую часть времени мотался по границам, настоящий вояка, хотя всего на пару лет старше Ункаса. И, судя по всему, между этими двумя что-то было. Уж слишком странные взгляды бросали друг на друга.

Фуар, как обычно, ехал чуть позади царя. Только в этот раз тот же Ункас попытался пару раз, будто случайно, оттеснить его подальше. Но, столкнувшись с тяжелым взглядом царя, тотчас перестал, и дальше уже ехали без происшествий.

Принцу уже доводилось пару раз бывать в школе воинов, но только сегодня он осознал, сколько же народу в ней учится. Причем самых разных возрастов. Здесь даже было что-то вроде приюта, в котором содержались совсем маленькие. Фуар вспомнил ту историю с наложницей царя. Ее сын ведь тоже где-то здесь.

Ученики школы тоже допускались в качестве зрителей, но только с десяти лет. Среди них принц заметил и своих соплеменников. Они изменились, стали более взрослыми, угрюмыми, явно копируя старших воинов. Словно забыли все, что было до этой школы.

Мальчики располагались под царской ложей, так что Фуару было их хорошо видно. Впрочем, как и наоборот. Удивительно, но некоторые узнали принца, потом даже несколько раз оборачивались, чтобы убедиться. От этих взглядов Фуару становилось не по себе. Поднимали голову долг и честь, говорившие, что он должен был сделать хоть что-нибудь для этих детей.

От мыслей его оторвала рука Деймоса, коснувшаяся плеча. Такой привычный уже жест. Царь склонился почти к самому уху Фуара и тихо сказал:

— Не забивай себе голову тем, что тебя не касается.

— Но…

— Воины, неважно, будущие, настоящие или прошлые — моя забота.

— Они ведь все еще помнят… — рассеянно ответил принц, разглядывая почти сплошь черноволосые мальчишеские головы.

— Это пройдет. У всех проходит. Посмотри на Ларга или Ункаса.

— И все-таки это жестоко.

— Практично. Школа помогает пристроить к делу сирот, да и армию нужно пополнять. А из волчат вырастают хорошие волки. Эта зима была удачной, болезни забрали только дюжину учеников.

— Только?

— Вот именно. А сейчас посмотри на тех, кому суждено сегодня доказывать, что он достоин стать воином.

На арену как раз вышли около двух сотен юношей. Нет, они вовсе не были, как на подбор. Скорее наоборот: весьма разношерстная компания и по росту, и по цвету волос с кожей. Их объединяло разве что телосложение: жилистое, поджарое, хотя и тут имелись варианты.

Выстроившись на арене в несколько рядов напротив царской ложи, юноши опустились на одно колено. Тотчас выехала Гелла на гнедом коне. Фуар даже не узнал ее сразу в парадных, более легких доспехах и алом плаще. Воительница сделала своеобразный круг почета вокруг коленопреклоненных юношей, тоже остановилась напротив царя и, отсалютовав, сказала:

— Мой царь, эти отроки готовы стать воинами и просят разрешения пройти испытания!

Кивнув, Деймос поднялся, одним этим заставив всех смолкнуть и обратить на него свой взор. Добившись почти звенящей тишины, он заговорил громко и проникновенно, как истинный оратор:

— Сегодня для многих из вас великий день. Вы встали на путь воинской славы, и теперь предстоит доказать достойны ли вы этого пути. Здесь и сейчас меж вами не будет никаких различий. Вы все равны в предстоящих испытаниях. Все решает лишь ваш ум, сила и ловкость. Начинайте!

Едва смолкло эхо царских слов, как Гелла протрубила в рог, заставляя юношей выстроиться несколько по-иному. Испытания начались.

Все оказалось более чем серьезно. Фуар сомневался, что сам бы все выдержал. Сначала состязания на мечах, потом стрельба из лука, метание копья, состязание верхом, и, наконец, рукопашный бой.

С каждым новым испытанием количество претендентов уменьшалось, тем самым выявляя основные способности юношей. Илус объяснил, что те, кто не прошел даже первого, воинами не станут. А остальные пойдут кто в лучники, кто в копейщики. Выдержавшие конное испытание — станут воинами-всадниками, почти элитой. Победителей последнего испытания ждет звание командира, и они получат по сотне воинов под начало.

Испытания оказались вовсе не безопасны. Больше дюжины распрощались с жизнью, причем большее количество смертей пришлось на первое и последнее испытания. Но, кажется, это никого, кроме Фуара, не удивляло.

Почти с самого начала среди юношей шестеро значительно вырвались вперед. Особенно среди них выделялся один — не очень высокий, но жилистый и подвижный, как ртуть. Со светлыми волосами, спускающимися чуть ниже лопаток, но при этом с карими, почти черными глазами. Да и лицо тонкое, явно указывающее на наличие благородных кровей.

Фуар заметил, что не только он один изучает этого юношу. Царь наблюдал за ним почти с жадностью, виной чему вряд ли был только спортивный азарт. Принц слышал, как Деймос поинтересовался у Илуса:

— Как зовут?

— Эол.

— Хм… Чей?

— Царский щенок, — просто ответил Илус, но почему-то при этом словосочетании глаза царя как-то сузились, словно от гнева или досады. Воин вроде не заметил и добавил: — Сын твоей наложницы. Уж не помню, как ее звали, но она тоже хотела выдать его за твоего сына.

— Вот как. Значит, он с рождения в школе.

— Да.

— И знает о своем происхождении?

— Вряд ли ему кто-то сказал. Но может и знать.

— Что о нем говорят учителя?

— Способный и очень умен. Да ты и сам видишь. С его скромными физическими данными умудрился вырваться поперед всех. Далеко пойдет, мой царь.

— Возможно.

Пока они обсуждали, Эол одержал полную победу над последним противником, тем самым став победителем выпуска. Остальные пятеро, вырвавшиеся вперед, тоже ненамного поотстали.

Началась церемония переодевания. Юноши проходили испытание почти при полном отсутствии одежды, а теперь расставались и с ней, принимая уже взрослый воинский наряд. Причем уже согласно проявленным талантам лучника, копейщика и так далее… Те, кто хорошо проявил себя и в конном испытании, потом получат коня.

Переодевание прошло быстро. Во-первых, это часть воинской выучки, а во-вторых, на дворе все ж таки не лето. Так что вскоре арена напоминала плацдарм для маневров.

Молодые воины, теперь их уже можно так называть, вновь выстроились по струнке под чутким руководством Геллы. Царь опять поднялся, так что его стало видно всем, и новопосвященные принесли ему клятву верности. Причем сначала те, кто одержал победу в испытаниях, а уж потом все остальные.

Эту клятву, ну разве что чуть измененную, Фуар уже слышал. Его брат приносил ее Деймосу. Странно, но от него самого никто никаких клятв не требовал.

Глава 17

Принц догадывался, что так просто все не закончится, поэтому почти не удивился, когда по возвращению в замок их ждал пир. На него пригласили и победителей испытаний, и еще некоторых молодых воинов, кого царь отобрал для своей личной охраны.

Эол, в качестве награды, получил право сидеть по правую руку царя, так что они с Фуаром оказались совсем рядом. Принц несколько раз ловил на себе любопытные взгляды молодого воина. Но не его одного. Пылкий взор Ункаса то и дело сверлил спину. И как умудрялся? Все вроде сидели лицом друг к другу.

Фуар замечал все это, но почему-то куда больше его волновало то, что царь уделяет столько внимания Эолу. Казалось бы, что с того? Вроде ему же лучше, если Деймос переключится на другого, но вот почему-то царапнуло душу. Сильно царапнуло. С большим удивлением принц поймал себя на ревности. А ведь раньше скорее просто пожалел бы незадачливого юнца.

Сам Эол явно был менее невинен, чем казался, и ему льстило внимание царя. Судя по всему, он не отказался бы пойти и дальше, преисполненный рвением угодить повелителю.

Фуар с горечью наблюдал за происходящим, стараясь не подавать вида. Ведь это, по меньшей мере, показалось бы странным. Он просто дождался момента, когда вино, льющееся рекой, притупит внимание большинства, и испросил разрешение удалиться. Деймос как-то странно посмотрел на него, но не возражал.

После жарко натопленного и заполненного разгоряченными воинами зала коридор показался отрезвляюще холодным. Сделав несколько шагов, Фуар прислонился лбом к холодному камню, чтобы остыть во всех смыслах. Тут-то его и настиг насмешливый голос:

— Что, получил отставку?

Принц резко развернулся и увидел усмехающегося Ункаса. И как он так незаметно проследовал за ним? Нахмурившись, Фуар обронил:

— О чем ты?

— Ну как же, не смог ты удержать нашего повелителя. Нашел он более податливую подстилку.

— Да как ты… — Фуар просто задохнулся от ярости.

— Смею, еще как. Ты тут вообще никто. Правда, смазлив. Я бы тоже тобой занялся…

Дальше Ункас продолжить свою речь не смог. Фуар ему врезал, и удар даже достиг цели, так как воин, похоже, не ожидал столь бурной реакции.

— Ублюдок! — выдохнул Ункас, проведя рукой по лицу и с удивлением обнаружив на ней кровь. — Да как ты посмел!

— Мерзавец! Я заставлю тебя взять все слова назад! — процедил Фуар. Его глаза горели недобрым огнем.

— Ты? Щенок! — Ункас и так был на взводе, так что много ему было и не нужно, чтобы достать меч.

Правда, пустить оружие в ход не получилось. Дверь в зал распахнулась, и на пороге возник царь с притихшими приближенными, старающимися ненароком разглядеть происходящее из-за его широкого плеча.

— Что здесь происходит? — рявкнул Деймос.

Прежде чем Ункас успел что-либо ответить, Фуар выхватил собственный меч и проговорил:

— Я вызываю на бой Ункаса за те оскорбления, что он мне нанес, и которые можно смыть лишь кровью.

— Что? — выдохнул молодой воин, словно не веря в происходящее.

Деймос перевел внимательный взгляд с одного на другого, явно подметив, кто первый достал меч, и спросил:

— Это правда?

— Да, но… он никто! — пробормотал Ункас, стушевавшись под тяжелым взглядом царя.

— Вот как? В таком случае, я разрешаю бой. Пусть он восстановит справедливость. Бой будет в круге, все в зал.

В тронном зале, и впрямь, места было куда как больше. Тем более столы моментально сдвинули к стенам, да и сами люди отошли к ним же, тем самым образовав импровизированный круг.

Все это время Фуар ловил себя на том, что думает о какой-то ерунде, подмечая поведение царя, и Эола, и остальных, а не думая о предстоящем. Страха не было. Не появился он даже тогда, когда они с Ункасом вновь встали друг напротив друга. Только злость и желание отомстить обидчику.

Бой начался без какого-либо специального сигнала. Просто Ункас сделал первый выпад, и все закружилось в бешеном вихре. Удар, парирование, снова удар, ложный выпад.

Ункас, хоть и молодой, но старше Фуара, да и воспитывали его именно как воина, что в совокупности делало его очень опасным противником. Но принц тоже не вчера меч в руки взял, и еще помнил несколько особых приемов, да и царские уроки не прошли даром. К тому же чувство самосохранения напрочь покинуло его. Еще бы взгляд Деймоса так не жег спину!

И все-таки первую кровь пустил Ункас, распоров принцу плечо. Неглубоко, но ощутимо, так как на правой руке. Правда, тут Фуар пустил в ход первую хитрость — переложил меч в другую руку и продолжил драться с тем же успехом. Он владел левой ничуть не хуже правой.

Довольно быстро после этого Ункас получил две раны в бедро и предплечье, так что пол грозил стать скользким от крови. От этого бой чуть замедлился, но никто не хотел уступать. Войдя в какой-то безумный раж и понимая, что собственные силы на исходе, он решался на все более опасные выпады.

Чем дольше длиться бой, тем в большее раздражение приходил Ункас. Еще бы! Его, столь опытного воина (как он сам читал) так загонял, да еще несколько раз ранил какой-то изнеженный мальчишка! Но раздражение и злость — плохие советчики в таком деле.

Желая поскорее покончить с противником, Ункас купился на его маневр, когда тот сделал вид, что открылся. Фуар рисковал, ведь меч Ункаса все-таки достал его, чиркнув по ребрам и спине, вот только и меч принца не бездействовал, резко метнувшись вперед и вверх. Фуар оказался удачливее. Закаленная сталь получила боевое крещение, войдя глубоко под челюсть Ункаса, и по инерции от силы, вложенной в удар, пошла еще дальше, впившись в мозг и прошив его насквозь. Самый кончик меча даже вылез наружу.

Ункас не смог даже вскрикнуть — из-за пронзенной челюсти, да и смерть получилась практически мгновенной, хотя и жуткой. Из-за особенности удара вышло, что у поверженного воина выступили кровавые слезы.

Видеть, как они стекают из остекленевших глаз, было свыше сил Фуара. Он поспешно дернул меч на себя, освобождая оружие. В результате кровь противника брызнула прямо на него, а труп кулем свалился на пол.

Только сейчас, когда уходил раж битвы, принц расслышал восторженные крики толпы. В частности замечание Эола:

— Отличный удар!

Этого всего стало как-то слишком много, да и неизвестно, как царь отнесется к результату поединка. Захотелось забиться куда-нибудь подальше ото всех. Но умом Фуар понимал, что не получится. И не только из-за того, что толпа не пустит. Просто враз кончились силы и заболели все полученные в бою раны. О существовании некоторых принц до его момента даже не подозревал. Сильнее всего ныла рука, ребра и почему-то спина, аж до самой поясницы и даже немного ниже.

Прислушиваясь к собственным ощущениям, Фуар даже не сразу заметил, как царская длань легла ему на плечо, и даже вздрогнул, когда Деймос проговорил:

— Честный бой выявил истину. Фуар признается победителем.

Царь говорил еще что-то, но принц не слышал, так как в ушах уже шумело от кровопотери, а сознание норовило уплыть прочь Последнее, что удалось разобрать Фуару, было:

— Эол, помоги ему, и следуйте за мной.

Кажется, сегодняшний лучший «выпускник» фактически нес его до царских покоев, а все дальнейшее потонуло в боли.

Когда Фуар смог снова разлепить глаза, боль никуда не делась, разве что едва притупилась, а вот света считай не было. Принц даже на секунду подумал, что ослеп. Но нет, просто на дворе глубокая ночь.

Ожидая, что находится в собственной каморке, Фуар очень удивился, обнаружив себя в царской постели.

Стоило пошевелиться, как раздалось чуть насмешливое:

— Ну, наконец-то. Не притворяйся, ты вовсе не умираешь, уж можешь мне поверить. Хотя ощущения, догадываюсь, совсем не из приятных.

Фуар хотел ответить, но стоило пошевелиться, как смог лишь застонать, буквально зубами поймав рвущийся крик боли.

— Терпи, — посоветовал Деймос (кто еще мог находиться в царских покоях, как не сам царь?). — Постарайся заснуть.

Принц смог лишь вытаращиться на Деймоса. Какой сон, когда даже дышалось с трудом! Но царь все понял и без слов, назидательно проговорив, усаживаясь рядом:

— Это ты сейчас так говоришь. Природа возьмет свое. Раны у тебя чистые, правда на руке и спине глубокие. Но меч — не зазубренная стрела, рубит гладко и куски мяса не вырывает. Так что края раны довольно быстро сомкнуться, особенно если им помочь. Кстати, бой был очень… живописным. Уроки все-таки не прошли даром.

— Ункас мертв, — прохрипел Фуар, пытаясь понять, зол царь или нет.

— Мертв, конечно. После такого не выживают, мальчик. Чем он тебя так оскорбил?

Кратко сформулировать ответ у принца никак не получалось, а на длинный не хватало сил. Но стоило лишь прохрипеть что-то невнятное, как Деймос, кажется, все понял и сказал:

— Что ж, догадываюсь, что он мог сказать, отчего ты так взъерепенился. Хотя это весьма безрассудно — ввязываться в бой сломя голову, не зная возможностей противника.

— В поединке за… честь это… неважно, — с трудом проговорил Фуар, из последних сил сдерживая стоны боли.

— Принц чести, — покачал головой Деймос.

Вряд ли эта реплика предполагала ответ, поэтому Фуар промолчал, стараясь удержать уплывающее сознание.

— Больно? — неужели участие в голосе царя? Ведь эти раны все равно не так страшны, чем те, что оставил он сам тогда плетью. От нее теперь на всю жизнь шрамы, будто спину из клочков кожи сшили. — Впрочем, и сам знаю, что больно. Терпи. Закрой глаза и терпи.

Странный совет — что принцу еще оставалось? Но глаза он все-таки прикрыл. От этого почему-то стало чуть легче.

Погруженный в борьбу с болью, Фуар вскрикнул от неожиданности, когда царь коснулся его спины, на что тот сказал:

— Ш-ш, не дергайся. Ты же не хочешь истечь кровью или чтобы раны загноились?

Ответить Фуар не успел, ярко вспомнив похожие слова, когда он лежал так же, весь израненный, но как-либо прореагировать тоже не успел — язык Деймоса коснулся раны на руке. Он принялся тщательно вылизывать ее, словно принадлежал не человеку, а огромному коту.

Это должно было быть больно, и какие-то неприятные ощущения оставались, но это не шло ни в какое сравнение с тем, что чувствовалось до этого.

Лежа носом в подушку, на животе, Фуар ощущал себя очень уязвимым, ведь был фактически обнажен. Большей частью одежды пришлось пожертвовать, чтобы обработать раны. И вот сейчас, когда Деймос фактически навис над принцем, чувство уязвимости усилилось.

Когда царь закончил с первой раной, она уже не кровоточила, да и не болела так сильно, словно ее обработали обезболивающим бальзамом. А Деймос уже перешел к самой длинной ране не спине. Когда он почти закончил с ней, Фуар почувствовал облегчение настолько, что на смену боли пришло смущение. Он мог лишь порадоваться, что его лицо скрыто от царя. А вот Деймоса, кажется, нисколько не беспокоил тот факт, что часть раны находится фактически на заднице принца. Это Фуар едва не вздрагивал от каждого прикосновения к тому месту, которое и оголять-то не принято, не то что…

Но рано или поздно всему приходит конец, пришел он и этому странному лечению. Царь отстранился, а Фуар чувствовал себя таким измученным от всего навалившегося, что едва держал глаза открытыми. Деймос, конечно, заметил это и, накрыв парня одеялом, сказал:

— Спи. На ближайшее время это твое единственное занятие.

Что-либо ответить Фуар уже просто не смог — сильная измотанность взяла свое, и он буквально отрубился.

Сон оказался настолько глубоким, что походил на обморок. Проснулся Фуар, когда раны снова начали ныть. И чем дальше, тем невыносимее это становилось. Да и сознание оставалось спутанным.

Дальше какое-то время становилось только хуже — до бреда и жара, но в этот раз за ним ухаживали, словно за сокровищем. Регулярно перевязывали и, кажется, чем-то смазывали раны, поили обезболивающими настоями, от которых шумело в голове и немного путалось сознание, но зато можно было на какое-то время спокойно заснуть. А еще регулярно поили и кормили чуть ли не с ложечки. Кто всем этим занимался — для принца оставалось загадкой — из-за жара и общего недомогания лица казались размытыми.

И все-таки в этих полубредовых днях болезни имелось и нечто постоянное — Фуар регулярно чувствовал царя рядом с собой. Похоже, Деймос взял процесс исцеления принца под свой личный контроль, самочинно осматривая раны, а то и давая кому-то советы.

Когда Фуар, действительно, пришел в себя, и это больше не было передышкой между сном и беспамятством, то с удивлением обнаружил, что один в покоях. Впрочем, это оказалось ненадолго. Едва принц успел осознать повязки на руке, спине и груди, как дверь открылась, впуская Деймоса. Тот критически глянул на Фуара и заметил:

— Ну, кажется, теперь все.

— Что все? — насторожился принц.

— Ты идешь на поправку, щенок, — почему-то теперь это обращение больше не казалось уничижительным, а почти… ласковым что ли.

— Это хорошо, — ответил Фуар, просто чтобы что-то сказать.

— А ты крепче, чем я думал. Выздоравливаешь очень быстро. Скоро сможешь вставать.

— Значит, пока нет?

— Ну, попробуй, — усмехнулся Деймос и даже поднялся с кровати, чтобы не мешать.

Фуар честно попытался, но сумел лишь чуть приподняться, потом силы кончились, а спина полыхнула болью.

— Вот видишь, — подвел итог царь. — Лучше пока даже не пытайся, а то еще рана какая-нибудь откроется. Ты и так потерял много крови.

Слышать такую заботу в голосе Деймоса было странно, но Фуар все-таки не удержался от комментария:

— Кажется, у меня все на свете затекло, и я уже тела толком не чувствую.

— Даже так? — рука царя неожиданно скользнула под одеяло и дотронулась до ноги Фуара, который ойкнул от неожиданности.

— Вот тебе и ой, — хмыкнул Деймос, но руки не убрал, наоборот, передвинул выше, массируя конечность.

Почти сразу Фуар ощутил легкое покалывание от разгоняющейся крови, но это оказалось даже приятным, правда, принц тотчас вспыхнул, стоило услышать:

— Ты опять холодный, как лягушка. Приказать, чтобы здесь топили пожарче?

— Нет, не нужно, — с трудом выдавил Фуар.

— Ладно. Да, вставать тебе еще рано, но вот двигаться, хотя бы понемногу, пробуй. Иначе потом будешь передвигаться хуже новорожденного жеребенка.

— Я попробую.

Фуар, в самом деле, пробовал с завидным упорством, порой доводя себя до изнеможения и кусая губы, чтобы не кричать от боли, но пробовал. Слишком живы были воспоминания, как оно может быть иначе.

Спать с царем в одной постели, когда ты еле двигаешься, было странно, но ничего такого не случилось. Деймос умудрялся даже не задевать его во время сна. Фуару бы обрадоваться, но почему-то огорчало. Но сейчас он все равно оставался слишком слаб для чего бы то ни было.

Как ни странно, но принц обзавелся еще и приятелем. В первый раз, когда в покоях появился Эол, Фуар подумал о нехорошем, а все оружие находилось вне пределов досягаемости. Но неожиданная улыбка парня его обескуражила.

— Лежишь? — осторожно спросил Эол.

— Как видишь, — не менее осторожно ответил Фуар, подтверждая очевидное.

— А то некоторые поговаривают, что тебя и в живых уже нет.

— И ты решил проверить?

— Нет.

— Зачем тогда пришел?

— Просто… — красноречие не являлось сильной стороной воинов, и Эол явно пребывал в замешательстве. А Фуар не собирался ему помогать. Наконец, молодой воин нашелся со словами и выдавил: — Ты так сражался тогда!

— Иногда приходится, — уклончиво ответил принц. Он никак не ожидал приобрести поклонника, тем более таким странным способом.

— Я еще никогда раньше не видел кого-либо не из нашего царства. Ты, правда, принц?

Эол спрашивал как-то совсем бесхитростно, словно был совсем ребенком, а ведь это не так. Фуар собственными глазами видел, как он сражался. Но врать не хотелось, поэтому он ответил:

— Правда, — Фуар мог бы еще уточнить, что иноземцев Эол уже видел немало — достаточно присмотреться к ученикам, да и к себе самому не мешало бы, но не стал. Вместо этого спросил: — А царь знает, что ты здесь?

Ответить парень не успел — предмет вопроса явился сам. Бесшумно, как кот, вырос прямо за спиной молодого воина и проговорил:

— Эол? Вот уж не ожидал увидеть тебя здесь.

— Мой царь! — парень почтительно склонился, но Фуар успел заметить промелькнувшую на его лице целую гамму чувств. Эол явно не ожидал подобной встречи. Но не мог же он не знать, в чьи покои идет!

— Зачем пришел? Послал кто-то?

— Нет, я сам, — со временем ему придется что-то сделать с этим видом нашкодившего мальчишки. — Я… я просто хотел…

Эол не мог подобрать слов, но царю они уже и не были нужны, он похлопал парня по плечу и сказал:

— Понятно. Что ж, ладно. Только впредь лучше предупреждать о визитах в царские покои.

После этих слов Эол весь изменился в лице и, едва не пав ниц, с трудом выдавил:

— Простите, мой царь!

Деймос лишь отмахнулся, и Эол, воспользовавшись его благодушным настроением, поспешил удалиться прочь. Царь усмехнулся, глядя ему вслед, и заметил:

— Он может быть забавен.

— Разве Эол не в твоей личной охране? — поинтересовался принц, почему-то ощутив нечто, очень похожее на ревность.

— Да. Поэтому он сюда и прошел, — ответ заставил Фуара удивиться. Он ни разу не видел охраны у дверей. А Деймос снова спросил: — Он что-то хотел от тебя?

— Хм. Кажется, нет.

— Кажется?

— Мы говорили совсем недолго. Но, по-моему, я ему просто любопытен.

— Ну-ну, — похоже, царь что-то прикидывал. — Если вы так спелись, возможно, это и к лучшему.

— То есть?

— Будет твоим помощником, возможно. Пока ты окончательно не встанешь на ноги.

Такого еще никогда не случалось. Обычно Фуар выкарабкивался сам. А тут такие треволнения, и слуги относятся едва ли не с трепетом, правда, на вопросы по-прежнему не отвечают. Хотя появился еще один источник информации…

Глава 18

Как не удивительно, после того случая Эол продолжал изредка заходить к Фуару. Увидев его во второй раз, принц удивленно спросил:

— Тебе царь разрешил заходить ко мне?

— Да. Почти, — второе слово Эол произнес очень тихо, но на слух Фуар не жаловался, поэтому переспросил только:

— Как это?

— Ну, в общем, я получил его приказ.

Фуар вспомнил рассуждения царя о том, что не приставить ли этого молодого воина к нему, пока не поправиться. Похоже, Деймос решил так и сделать. Но лучше уточнить, поэтому принц спросил:

— И что же царь приказал со мной сделать?

Эол вытаращился на парня, потом ответил:

— Ничего. Ну… иногда приглядывать.

— Понятно.

Хотелось немедленно отослать молодого воина, но с другой стороны, возможно, помощь ему и не помешает. Еще долго Фуар будет слишком слаб для чего бы то ни было, а вдруг кто-то захочет ему отомстить за смерть Ункаса? Принц еще недостаточно разбирался в тонкостях местных законов и обычаев.

Пока Фуар думал об этом, Эол беззастенчиво его разглядывал, а потом спросил:

— А это правда царские покои?

— Да.

— Хм, — вопроса, почему принц обретается здесь и, более того, в царской постели, не последовало. Вместо этого Эол проговорил: — Я слышал, что царь лично заботиться о тебе, чего никогда не было раньше.

— Я не знаю, что было раньше, я здесь меньше года.

— Правда? Я думал, больше. Хотя да, с последнего большого похода года не прошло.

Больше «неудобных» вопросов не последовало ни сейчас, ни впредь. Эол то ли сам понял, что не стоит, то ли подсказал кто. Честно говоря, Фуар вздохнул с облегчением. Во-первых, он не горел желанием рассказывать молодому воину об особенностях своей жизни, а, во-вторых, неприятности из-за излишнего любопытства могли возникнуть и у самого Эола.

В целом «компаньон» принца оказался неплохим парнем. Пусть порой резким и кровожадным, но он же воин. Так что они стали если не друзьями, то приятелями.

Но главным в жизни Фуара по-прежнему оставался царь. Парень окончательно запутался в их отношениях, но это не мешало ему каждый вечер с нетерпением ждать прихода Деймоса. Страх и ненависть остались где-то в прошлом, и расстояние между Фуаром и царем неумолимо сокращалось. Причем даже в буквальном смысле: сам того не ведая, каждую ночь принц придвигался все ближе и ближе к Деймосу. Спать приходилось на животе, чтобы не тревожить спину, но все равно Фуар умудрялся как-то подлезать под царскую руку. Тот ничуть не возражал, и при этом ни разу не задел затягивающихся ран.

Но чем ближе было выздоровление принца, тем страннее он себя чувствовал. Не физически, морально.

То, что ранее поутихло, отошло на второй план из-за других забот, теперь вернулось сторицей. А Фуар начал было забывать, какого это: разрываться на части.

Но даже самые страшные раны не могут заживать вечно, настал день, когда принц встал с постели, а потом и начал выходить из покоев. Первый раз, когда он оказался на улице, Фуар запомнил надолго.

Эол, теперь почти неотступно находившийся рядом, не позволил ему выйти одному, а Фуар, которого уже достала собственная немощь, был согласен на что угодно, лишь бы уже, наконец, выйти.

Рана на спине еще то и дело давала о себе знать, но этап первых шагов был уже давно пройден, поэтому передвигался принц довольно сносно. Правда, оказавшись на улице, Фуар в первую минуту подумал, что задохнется от свежего воздуха, наполненного запахами травы и распускающихся деревьев.

— Ты устал? — тотчас подскочил Эол.

— Нет. Совсем нет. Просто, оказывается, наступила весна.

— Ну да, — пожал плечами молодой воин.

В первый раз долго гулять не вышло. Уже после получаса на свежем воздухе Эол стал уговаривать принца вернуться в замок, к тому же мигом позже они столкнулись с царем.

Деймос, видимо, приехал из города, так как во дворе оказался разгоряченный, на не менее разгоряченном коне. Жестом отпустив сопровождавший его отряд, царь спешился и направился к Фуару и его «компаньону».

Эол почтительно склонился, принц же ограничился кивком. Спина бы ему не простила обычного приветствия.

— Вижу, ты сегодня совсем молодец, — усмехнулся Деймос, благо хлопать принца по спине не стал. Иначе бы он тут прямо и лег.

— Мне получше.

— Вижу. Раз можешь выйти на улицу, то пора кончать держать тебя в спальне. А то забудешь, с какой стороны меч держать.

Фуар смущенно отвел взгляд от таких речей, на что царь расхохотался и велел обоим следовать в замок следом за ним. Подошло время трапезы.

Хоть силы уже были на исходе, принц решил не уходить в царские покои, а остаться в замке со всеми. Разубеждать его никто не стал, равно как и на место подле царя не претендовали.

Во время еды принц не раз ловил на себе изучающие взгляды, но, вроде, ненависти и жажды мести в них не было, или намерения тщательно скрывались. Кажется, кое-кто просто думал, что он умер или изувечен.

Был для Фуара и еще один неприятный момент: царь отнюдь не обделял вниманием Эола, и это было неожиданно неприятно. Нет, Деймос вовсе не позабыл о нем самом, но… Это «но» и не давало покоя Фуару.

Небольшой мирок принца грозил в очередной раз превратиться в ад. Спросить царя напрямую не позволяла гордость, а догадки и косвенные доказательства были отнюдь не в его пользу.

Последней каплей стал запах. Когда однажды царь пришел поздно, чтобы заснуть рядом с Фуаром, принц почувствовал запах Эола, исходящий от Деймоса. Воображение тотчас достроило картину, от которой стало очень горько.

Ведь полагалось радоваться, что царь, наконец-то, увлекся кем-то другим, но Фуар не мог, просто не мог. Он ревновал. Ревность жгучим кольцом сдавила грудь, порождая множество упреков самому себе. Окончательно примеряя с реальностью, заставляя перестать лгать самому себе.

От всеведущего царя не утаилось состояние Фуара. На второй день весьма беспокойного сна парня и весьма понурого днем, Деймос спросил:

— В чем дело? Спина беспокоит?

— Нет, — Фуар порадовался, что в сумраке ночи в царских покоях можно скрыть выражение лица.

Как выяснилось, не от царя. Тот снова спросил:

— Тогда в чем причина твоего столь… странного поведения?

— Ни в чем, — снова попытался солгать Фуар, но в следующий миг царь навис над ним, придавив к постели и прошептав:

— Не лги!

Только вот шепот был почти ласковым, от чего мурашки по телу побежали, делая постыдное соблазнительным.

Все мысли стремительно пытались покинуть голову Фуара, но царь все еще ждал ответа, не стремясь менять столь удачной позиции. В конце концов, собрав остатки храбрости, принц очень тихо проговорил:

— Наверное, мне лучше вернуться в свою каморку.

— С чего вдруг?

— Ну… я выздоровел, и уже не холодно… — Фуар старательно отводил глаза, хотя, находясь лицом к лицу с царем, это было не легко.

Когда вместо ответа последовало молчание, Фуар на миг подумал, что ему поверили, но вдруг Деймос склонился еще ниже, носом проведя по щеке строптивого принца, и проговорил:

— Я чувствую ложь и… ревность. Да, это именно она. Забавное чувство для того, кто меня ненавидит.

— Нет! — слово само вырвалось вместе с шумным вздохом.

— Нет? — внимательные глаза всмотрелись в лицо Фуара.

— Я… я не ненавижу тебя.

— Не ненавидишь? — царь словно пробовал это слово на вкус. — Только не ненавидишь?

С каждой минутой отвечать было все труднее, а этот вопрос и вовсе загнал принца в тупик, заставив покраснеть. Но в этот раз, кажется, царю и не нужен был ответ.

Улыбнувшись одними уголками губ, Деймос снова склонился над парнем, но не слова стали продолжением, и прикосновение губ к губам. Они ведь уже целовались несколько раз, но сейчас все ощущалось как-то острее, или царь стал меньше церемониться, поняв, что его не отвергнут, что его желают…

Даже под страхом смерти Фуар не смог бы признаться в этом своем желании вслух, но, похоже, царь и не нуждался в словах, к тому же находясь в столь… тесной позиции он вполне мог чувствовать обоюдность желания.

Поцелуй пьянил лучше всякого вина, несмотря на то, что Фуар пару раз укололся об острые клыки. Кажется, легкий привкус крови лишь раззадоривал Деймоса. И лишь чуть отстранившись, чтобы глотнуть воздуха, принц почувствовал, что руки царя вовсю орудуют под его рубашкой.

Внезапно Фуар очень остро ощутил, что ему недостаточно лишь этих прикосновений, хочется почувствовать кожу, как-то ответить, показать, что ему хорошо. И неуверенные руки легли на царские плечи. Деймос как раз таки не был обременен лишней одеждой.

А дальше началось форменное безобразие. Ласковое безумие. Царь привык почти всего добиваться силой и натиском, но сейчас, с Фуаром, оказался невероятно нежен. Его сильные, жилистые руки гораздо больше, чем по локоть были в крови, но принцу они дарили наслаждение, от которого он вздыхал и всхлипывал.

Фуар почти задохнулся, когда за руками последовали губы. Правда, как только они коснулись нижней части живота, он невольно напрягся. Никто еще не обращался с ним так. Но, стоило Деймосу откинуть прочь его одежду, как нечто ненужное, он ощутил это напряжение и тотчас подался вверх, впившись в губы поцелуем, и чуть хрипло сказал:

— Ш-ш. Я вовсе не собираюсь тебя насиловать. Расслабься.

— Я… я попробую, — тяжелое дыханье принца перемежалось всхлипами.

— Не думай ни о чем, и боли не будет. Разве что совсем чуть-чуть. Я буду осторожен.

Уговаривая парня таким образом и перемежая слова поцелуями и ласками, Деймос осторожно перевернул его на живот, уделяя особое внимание шрамам на спине. Правда, вскоре, потерявшись в необычных ощущениях, Фуар совсем перестал ориентироваться в пространстве.

Когда Деймос все-таки овладел им, совсем избежать боли не удалось. Она ненадолго отрезвила принца, вырвав крик, но потом наслаждение вернулось, став еще более острым.

Если Фуар и представлял, как это может быть, то даже предположить не мог, что, будучи снизу, можно получить удовольствие. Оказалось, что ощущения еще лучше тех, которые принц испытывал, когда Деймос брал у него кровь.

Сейчас же, достигнув пика удовольствия, Фуар, кажется, даже ненадолго потерял сознание, поэтому не почувствовал почти, как царь тоже достиг финала. Более-менее очнулся лишь когда Деймос накрыл его своим телом.

Поцеловав Фуара за ухом, царь скатился на кровать, понимая, что слишком тяжел, чтобы долго находиться в прежней позиции, поэтому он предпочел притянуть парня к себе.

Принц был сонным и податливым, как воск, и был только рад уткнуться в грудь Деймоса, даже повозился, устраиваясь поудобнее. Царь наблюдал за этим с довольной улыбкой. Кажется, он получил даже больше, чем хотел.

Испытанные им ощущения не шли ни в какое сравнение с тем, что бывало до этого. Когда он испытывал нечто, хоть отдаленно похожее? Двести? Триста лет назад? Похоже, гораздо больше. Всплыли смутные воспоминания об Эрне, но Деймос прогнал их. Когда он, наконец-то, чувствует себя таким живым, ни к чему вспоминать мертвых.

Пока царь думал, Фуар уже заснул. И во сне он не казался несчастным, как бывало ранее, совсем наоборот. И это неожиданно радовало, а ведь раньше ощущения партнеров мало заботили Деймоса.

Еще раз улыбнувшись, царь провел рукой по спине любовника, очерчивая контуры шрамов. Большинство из них свидетельствовали о том, что он сделал правильный выбор. Если бы он тогда убил Фуара, разве было бы им обоим так хорошо? Удовольствие парня Деймос видел явно, и в этот раз оно не омрачалось чувством вины.

В этот раз царь не стал вставать рано утром, как обычно, я остался в кровати, дожидаясь пробуждения любовника.

Оказалось довольно забавным наблюдать, как Фуар просыпается и постепенно осознает все произошедшее. Его выдавали покрасневшие кончики ушей, так как лицо он пытался спрятать на царском плече.

Усмехнувшись подобной стеснительности, Деймос решил закрепить успех и потянул парня за подбородок, заставляя посмотреть на себя, а как только это произошло, приник к губам поцелуем. Властным, не терпящим возражений, но приятным. Он длился, пока Фуар не всхлипнул, пытаясь сдержать заново нахлынувшее возбуждение.

Стало очевидным, что ничего не стоит распалить его заново, но Деймос вовсе не ставил себе такой цели. Хотя идея и казалась соблазнительной, но не стоит забывать и о царских обязанностях. Поэтому он на миг зарылся в шелк волос Фуара и велел:

— Вставай.

Парень привычно повиновался, хотя старался держаться спиной к царю, быстро натягивая одежду. Того все больше забавляла подобная неожиданная стеснительность. И кто только внушил ему это? Но ничего, привыкнет.

Со временем принц, и в самом деле, пообвык. Вообще его жизнь сделала очередной кульбит и на удивление в лучшую сторону. Его отношения с царем не афишировались, и никто не проявлял излишнего любопытства. Слишком рискованно, да и смерть Ункаса еще не забылась.

Почти каждую ночь принц с Деймосом занимались любовью. И хоть у Фуара фактически не было опыта в этой области, он понимал, что царем движет нечто большее, чем просто страсть. Ведь с ним наедине Деймос вовсе не был суровым и жестоким тираном, проявляя необычную чуткость к желаниям любовника, почти нежность, насколько это слово вообще применимо к суровому воину. И Фуар любил его за это, насколько был способен.

Тем временем весна вступила в полные права не только здесь, но и в горах, открыв перевалы. А через них начали поступать и новости из самых дальних уголков царства. И некоторые из них заставляли Деймоса хмуриться.

Состоялся военный совет, на который Фуара не допустили, да он и не стремился привлекать к себе лишнего внимания. К тому же Эол рассказал, что присутствовали лишь генералы, и, скорее всего, обсуждали стратегию.

Начиналось самое благоприятное время для военных походов, воины, особенно молодые, ходили все в предвкушении, развлекая друг друга между тренировками историями о былых сражениях.

Вскоре часть воинов под предводительством Ларга отправилась к восточным границам. Оттуда пришли сведения об участившихся набегах кочевников.

После этого с луну ничего не происходило — шла довольно размеренная жизнь, пока однажды вечером царь не заявил Фуару:

— Через неделю мы отправляемся в поход.

— Могу я узнать, куда?

— На юг, навестим твоего братца. Посмотрим, как он справляется.

Эта новость ошарашила Фуара. Ничего подобного он не ожидал, да даже не думал, что такое возможно, и так скоро. В памяти тотчас всплыл разговор, подслушанный давным-давно. О том, что царь собрался вылепить из него послушного наместника и посадить править вместо брата.

Заметив, как быстро понурился принц и теперь прятал глаза, Деймос спросил:

— В чем дело? Походная жизнь тебя настолько не привлекает?

— С этим все нормально.

— С чем же тогда нет?

Фуар бросил на царя осторожный взгляд. Говорить не хотелось, но и промолчать не получится. Вздохнув, он тихо спросил:

— Ты хочешь отослать меня?

— С чего вдруг? — удивился Деймос, разворачивая парня лицом к себе и пытаясь понять, откуда у него такие мысли.

— Ну… давно, почти год назад, я слышал, как ты говорил Гелле… — окончательно стушевался принц.

— Вот оно что, — кажется, царь смеялся, но чтобы убедиться, надо взглянуть ему в лицо, а Фуар просто не мог, пока не почувствовал цепкие пальцы на своем подбородке, заставившие сделать это. Голос Деймоса стал тих, но оттого не менее доходчив: — Тебе не кажется, что с тех пор многое изменилось?

— Да, но…

— В мои планы не входит расставаться с тобой.

— Правда?

— Не будь бабой.

Вслед за этим «напутствием» последовал крепкий поцелуй, и продолжать разговор сразу расхотелось. Особенно когда царь, не прерывая поцелуя, легко подхватил Фуара и уложил на кровать. Деймос предпочитал не разбрасываться словами, а действовать.

Глава 19

Все время сборов в поход принца одолевали двойственные чувства. С одной стороны он был бы рад побывать дома, увидеться со всеми, но с другой понимал, что не так-то его и ждут, а если и ждут, то с определенной целью. Снова вспомнились напутствия братьев. Он ведь должен был… Нет, об этом Фуар теперь даже вспоминать не хотел.

До сих пор с принца никто не требовал присяги Деймосу, но и без этого Фуар ни за что не смог бы пойти против него, скорее наоборот.

Понимание, сколь много стал значить для него Деймос, пришло совсем недавно, но сути это не меняло. Наоборот, испытываемые чувства помогли понять, что даже в очень жестоких поступках царя был определенный смысл. К тому же, видимо, сами боги благоволили Деймосу, раз позволяли править столь долго.

И стоит добавить саму малость — еще не в чьих объятьях Фуар не чувствовал себя так хорошо. Да и то, что бывало по ночам, заставляло испытывать небывалое удовольствие.

Вот только дома вряд ли поймут его. Фуар и сам себе объяснить не мог, как ненависть переродилась в любовь. И это было едва ли не самым лучшим в его жизни.

Помимо этих мыслей где-то глубоко внутри поселилось чувство какой-то обреченности, но принц старательно не обращал на него внимания.

И вот к походу было все готово. Многочисленному войску не терпелось выступить по первой команде царя, неповоротливые обозы с провиантом уже направились в путь под охраной, чтобы не слишком задерживать в дороге.

В эту ночь, последнюю в замке, Деймос как-то особенно жарко занимался любовью с Фуаром. Принц даже начал опасаться, что из-за их стонов кто-нибудь придет, решив узнать, не случилось ли чего, поэтому пару раз вцепился в собственную ладонь, чтобы сдержать рвущийся крик. Царь это заметил, когда они лежали, усталые и довольные друг другом.

— Зачем так себе вредить? — фыркнул Деймос, обводя укус кончиком пальца.

— Ну… — Фуар так и не смог ответить, но короткого взгляда на дверь оказалось достаточно, чтобы царь все понял и сказал:

— Это мои покои, а не проходной двор. Никто не посмеет войти без разрешения.

— Хорошо.

— А теперь спи. Мы с утра отправляемся в путь, и тебе потребуется много сил.

— Я же не ребенок.

— Да, но и переход будет длинным и сложным. Ты должен держаться рядом со мной.

— Хорошо.

— Эол будет твоим сопровождающим и защитником, если вдруг меня не окажется рядом, но об этом никто не знает.

— Почему?

— Во время перехода возможно всякое.

— Понятно.

— Спи уже.

Ничего не оставалось, как подчиниться, впрочем, глаза уже и сами слипались.

Погода благоприятствовала походу: ясно, ни облачка, так что выехали из города, не задерживаясь ни на миг. Поэтому до перевала добрались уже к ночи.

В этот раз никто не игнорировал Фуара. О нем были наслышаны и его статус более ни у кого не вызывал вопросов. Как и было велено, принц держался рядом с Деймосом, а за ним самим неотступно следовал Эол, более чем ответственно воспринявший свои обязанности. Впрочем, царь умел внушить должное рвение.

Ни разбойники, ни мятежники не помешали им, как было в прошлый раз. То ли предпочли ретироваться, то ли были уничтожены на корню. Фуар ни разу не спрашивал царя: кто такие эти мятежники. До сих пор он не был склонен проявлять излишнее любопытство.

Будучи принцем, он прекрасно понимал, что все подданные поголовно не могут быть довольны. Вот только формы это недовольство может принимать разные.

Переход через горы в этот раз дался Фуару легче, чем в прошлый. Лишь к ночи начал немного ныть шрам на спине. Принц и не обмолвился бы об этом, если бы Деймос не выспросил, заметив его ерзания. И по велению царя тотчас принесли горячего вина и согревающую мазь, да и лечь спать было велено близко к костру. Так что наутро Фуар уже и забыл о ране.

Гораздо больше принца беспокоило, что многие, наверняка, видели столь сильную царскую заботу, и что спали они совсем рядом.

Но никаких косых взглядов не последовало. Все знали своего царя достаточно, чтобы опасаться высказывать неодобрение или пренебрежение. И с Фуаром все обращались так же, как и накануне, никакого презрения.

За время пути Фуар несколько раз мысленно благодарил царя за то, что приставил к нему Эола. Сам Деймос большую часть времени занимался воинами, принимая доклады и отсылая распоряжения, а с Эолом можно было перекинуться парой слов, когда наблюдать за однообразным пейзажем становилось совсем невмоготу. Да и похожи они были во многом.

Правда, чем больше они приближались к царству покойного Рейнара, тем молчаливее становился Фуар. Воспоминания о прошлой жизни так и норовили нахлынуть, затянуть в свой водоворот.

Это настолько удручало принца, что, когда до родных земель, до дворца, остался один переход, царь воспользовался тем, что на ночь они в шатре остались вдвоем и сказал:

— Не изводи себя. Ты больше не принадлежишь тому миру.

— Наверное, часть меня все-таки принадлежит, — с сомнением покачал головой Фуар.

— Это пустое, — отмахнулся Деймос, стаскивая с принца рубашку и обводя пальцами татуировку на его груди. — Ты мой. И этим все сказано.

— Твой…

— Иди сюда, — велел царь и, не дожидаясь, утянул Фуара за собой на походное ложе.

И сразу же стало как-то не до чего. Деймос никогда не останавливался на полпути. А когда с тобой так исступленно занимаются любовью, то поневоле начинает прорастать росток доверия. И пусть их кто-то и услышит. Главное, что сейчас хорошо. И можно положить голову на царскую грудь, чтобы еще полежать вот так, в таких уютных объятьях. А может и заснуть…

Пережив много испытаний, Фуар научился радоваться и малому. А сейчас его просто распирало от счастья. Вот если бы еще не это возвращение!

Родные края ничуть не изменились. Война не слишком потрепала королевство, и за год «шрамы» заросли. В полях вовсю работали люди, паслись стада, по тракту разъезжали купцы, при этом почтительно уступая дорогу войску.

Во дворец были посланы гонцы, чтобы предупредить брата об их визите, так что Ласнар успел организовать встречу. Едва ли не весь город высыпал на улицы — поглазеть на того, кто теперь являлся их господином.

Привыкший к бурным встречам, Фуар удивился настороженной тишине, а потом упрекнул сам себя. Здесь Деймос лишь завоеватель, принесший боль, кровь и не самые лучшие перемены. От дерзких выкриков удерживал лишь грозный вид воинов. Еще слишком свежа память о том, какими смертоносными они могут быть.

Оба оставшихся брата Фуара были живы. Принц издалека увидел их обоих, стоящих на пороге дворца, что возвышал их над толпой. Видимо, год выдался не из легких — на челе Ласнара залегли суровые складки. Наверное, корона оказалась не таким уж легким бременем. Онар тоже посмурнел.

Разглядывая братьев, Фуар чувствовал какую-то отчужденность, словно это совсем чужие люди, и надеялся, что это лишь из-за напряженности момента. Видимо, никто не ожидал, что Деймос появится в своих новых владениях так быстро.

Ласнар не шелохнулся, пока Деймос не подъехал к самому дворцу и, спешившись, спустя пару шагов оказался на том же возвышении. Оба обменялись холодными взглядами, потом Ласнар поступил, как должно — опустился на одно колено и сказал:

— Приветствую тебя, царь Деймос.

— Приветствую тебя, Ласнар, — царь умышленно обошелся без всяких титулов, и ни от кого это не утаилось. Деймос не собирался как-либо сглаживать положение вассала. Возможно, тот и питал какие-то иллюзии на этот счет, но сейчас им суждено было развеяться.

Когда закончилась церемония приветствия, Деймос довольно сухо сказал Ласнару:

— Позже я хочу услышать доклад, как обстоят дела в этих землях, и все важное, что произошло у вас за этот год.

— Да, мой царь, — Фуар достаточно знал брата, чтобы понять — тот еле скрывает свое недовольство. Возможно, ранее принц поддержал бы его, но сейчас искренне не понимал природы такого поведения. Ласнар ведь знал, знал, что так будет. Или он думал, что Деймос просто забудет о своем новом завоевании? Так ведь одного взгляда достаточно, чтобы понять, что царь никогда и ничего так просто не выпускает из своих рук.

Пока Фуар недоумевал, Ласнар нашелся с ответом:

— Прошу быть гостем в моем доме. Для вас и ваших людей приготовят лучшие комнаты во дворце. А вечером будет устроен праздничный ужин.

— Ничего другого я и не ждал.

Прежде чем проследовать за наместником внутрь дворца, Деймос отдал какие-то распоряжения Гелле, на что та просто кивнула. Илус с частью войска остался за стенами города.

Фуар догадывался, какими могли быть приказы царя. Он всегда оставался прежде всего воином и великолепным стратегом, и даже сейчас, когда угрозы вроде нет никакой, он позаботился, чтобы никто не сумел застать его врасплох.

Наверняка несколько солдат просто смешаются с местными, чтобы в случае необходимости за считанные минуты открыть ворота остальному войску. А, зная предусмотрительность царя, Фуар бы не удивился, если бы узнал, что лазутчики находились здесь постоянно. Это казалось логичным и разумным.

Правда, сейчас принца куда больше беспокоило, что братья никак не реагировали на него, словно не узнали, хотя это было весьма маловероятно. И эта холодность ранила. Но пока никак не получится поговорить.

Определенное внимание брата Фуар все-таки получил, когда Онар лично показывал им комнаты, и обронил:

— Эти комнаты специально для вас, мой царь. Фуар, можешь занять покои напротив.

— Нет, Фуар останется со мной. Эол, ты будешь в этих покоях.

— Да, мой царь.

Онар не сдержался и пристально посмотрел на Фуара. Парень не успел никак отреагировать, сам он настолько привык всегда следовать за царем, что уже не видел в этом чего-то из ряда вон. Тем более все окружение Деймоса относилось к этому по большей части безразлично. С непониманием пришлось столкнуться только здесь.

Взгляд выдавал Онара, но вслух он ничего не сказал, прекрасно осознавая, что не в том положении, лишь с нарочитой вежливостью спросил:

— Вам прислать невольниц, дабы скрасить ночь?

Возможно, по малолетству, но раньше Фуар не слышал о подобных видах «гостеприимства», и теперь настала его очередь пристально смотреть на брата. А вот Деймос никак не прореагировал, оставаясь абсолютно невозмутимым внешне, только сказал:

— Одной будет вполне достаточно.

— Какую именно? Есть особые пожелания? — участливо спросил Онар, но Фуар знал брата достаточно хорошо, чтобы заметить, что того передернуло, похоже, от отвращения.

— Нет, особых предпочтений нет. Полагаюсь на твой вкус. Можешь идти.

Онар не стал искушать судьбу и поспешно удалился, оставив Фуара в покоях наедине с царем. Деймос тотчас оказался рядом, проведя кончиками пальцев по щеке парня со словами:

— Возьми себя в руки. У тебя все на лице написано. Я не собираюсь делать ничего из того, о чем ты подумал. Я просто голоден.

Глаза Фуара распахнулись шире в понимании, он даже дернул себя за ворот рубашки, предлагая:

— Тогда возьми мою кровь!

Пальцы царя скользнули по смуглой шее, губы поцелуем коснулись местечка, где совсем близко бился пульс, но Деймос быстро отстранился, проговорив:

— Нет. Ты невыразимо сладок, но я не хочу, чтобы во время пира ты был слабым и сонным.

— Но…

— Не спорь. С невольницей ничего не случится. А будешь упорствовать, я поимею тебя прямо здесь и сейчас, — с этими словами царь вмиг подмял Фуара под себя, заставив парня ойкнуть. Но тот быстро опомнился и обвил Деймоса руками, проговорив:

— Я не против.

— Вот как…

Впрочем, продолжения не последовало, так как в дверь осторожно поскреблись. С рычанием царь оторвался от своего «занятия» и пошел открывать.

За дверью, едва не падая в обморок от страха, стояла обещанная наложница, кутаясь в покрывало. И грозное лицо царя ничуть ее не успокоило.

Онар постарался, и девушка, в самом деле, оказалась красавицей с длинными смоляными косами и фарфоровым личиком, пусть сейчас и искаженным от страха.

Царь, моментально смягчившись, завел девушку в покои. Пока он закрывал дверь, она заметила растрепанного принца и, хоть и удивилась, но спрашивать о чем-либо не решилась.

Жестом велев Фуару оставаться на кровати, царь приобнял девушку, посмотрев ей в глаза. И минуты не прошло, как невольница расслабилась и словно заснула с открытыми глазами. Кажется, она даже не заметила, что Деймос снял с нее покрывало, обнажая плечи и шею.

Фуар впервые видел, как царь пьет кровь, и не принимал в этом непосредственного участия. Это было странно, но зачаровывало и даже возбуждало. Принц невольно сглотнул, когда клыки погрузились в плоть, и Деймос начал пить. При этом Фуар подмечал и участившееся дыханье девушки, и румянец, заливший ее щеки.

Невольница и не думала вырываться, наоборот, ей, как кажется, нравилось. А когда царь отстранился, она просто обмякла в его руках, и никак не прореагировала на то, что царь поднял ее на руки и уложил на кушетку возле двери.

А вот Фуар не мог отвести глаз от этого бесчувственного тела. Он бы еще долго таращился, если бы царь не оказался рядом и, привлекая парня к себе, не сказал:

— Успокойся, ничего страшного с ней не случилось.

— Но…

— Она просто спит. Очень крепко, и это продлиться несколько часов. А когда проснется, то ничего не вспомнит об этом.

— Но я-то помню!

— Ты, мой дорогой, редкое исключение, — протянул Деймос, явно намереваясь вернуться к прерванному занятию. Возбуждение просто клокотало в нем.

Фуар вовсе не был против, правда, ожидал почувствовать привкус крови. Но его не было. Только вкус самого Деймоса, и это успокаивало и распаляло одновременно.

Глава 20

Царь оказался прав, невольница не проснулась, хотя их «игры» никак нельзя было назвать тихими. Фуар честно попытался сдерживаться и даже прикусил свою ладонь, но как только Деймос это заметил, настойчиво, но нежно прекратил. Ему явно нравилось не только ощущать, но и слышать любовника.

После, расслабленный и разнежившийся, Фуар с тоской думал о предстоящем пире. Не хотелось не только куда-то ходить, но даже двигаться. Это царь оставался на удивление бодрым.

Деймос, посмеиваясь, пообещал взбодрить его и тут же реализовал свое обещание, на руках отнеся парня в купальню. На удачу пустую, но полностью подготовленную для гостей.

Нормально вымыться после длительного похода было почти так же прекрасно, как испытанное чуть ранее. Фуар опасался, что его еще больше разморит, но нет, вместе с грязью смылась и часть усталости.

Вымывшись, парень снова стал походить на принца, вот только сохнувшие волосы так и норовили встопорщиться. Недолго думая, Фуар заплел их в косу, мимоходом подумав, что надо все-таки их чуть подрезать. Волосы и так, даже в косе, спускались почти до талии.

Пока принц все это проделывал, то постоянно ощущал на себе взгляд Деймоса. И раньше бывало, что подобные изменения во внешности действовали на царя… возбуждающе. Вот и сейчас он не отказал себе в удовольствие пробежаться пальцами по сплетенным волосам, а потом притянуть их обладателя в короткий, но жаркий поцелуй, словно они и не предавались плотским утехам совсем недавно.

Разгоряченный выпитой кровью и купанием, царь легко подхватил Фуара и, усадив на бортик маленького бассейна, сделал нечто невообразимое. На краткий миг волосы Деймоса мазнули по животу, а потом… царские губы оказались куда как ниже, и Фуар едва не взвыл от восторга, и очень быстро кончил.

Царь отстранился с довольным смехом:

— Мне нравится, как легко тебя можно распалить!

— М-м, я теперь точно усну! — пробормотал принц, постаравшись выпутаться из шевелюры Деймоса, в которую успел запустить обе руки, чем привел волосы в полный беспорядок. Чтобы как-то это исправить, он взял гребень и принялся расчесывать. Царские волосы были мягкими и гладкими, словно шелк, и легко поддавались.

— Не уснешь, — меж тем с улыбкой заметил Деймос. Ничуть не возражая против такого обхождения. А когда принц закончил, то вдруг добавил: — Если хочешь, то можешь надеть прежнюю одежду.

Фуар внимательно посмотрел на царя, чуть подумал и ответил:

— Нет, не хочу. Мне кажется, я уже не принадлежу этому миру.

Кажется, Деймоса обрадовали эти слова. По его непроницаемому лицу сложно было понять, и принц скорее сердцем почувствовал.

После ванны с их приятным уединением было покончено. Слуги уже успели принести и разложить их вещи под присмотром Эола. Последний, видимо, успел отдохнуть, хотя он и так никому спуску не давал, и ему было плевать, что слуги косятся неодобрительно. Завидев Деймоса и Фуара, молодой воин поклонился и сказал:

— Тут крутился один… Онар, кажется. Просил напомнить, что скоро начнется пир.

— Подождут, пока мы переоденемся. И предупреди Геллу и остальных.

— Да, мой царь, — Эол немедленно удалился исполнять приказ.

Собственно, подготовка к пиру заняла немного времени. Как любой воин, Деймос умел переодеваться очень быстро, да и принц уже перенял эту способность. К тому же, по сравнению со здешней модой их наряды были довольно скромными и простыми.

Царь снова выбрал алую рубашку, совсем как ту, в которой год назад он впервые предстал перед этим народом. Кожаные штаны и куртка без рукавов были черными, как и у Фуара. Деймос лично зашнуровал рубашку принца повыше, чтобы скрыть свой знак от чужих глаз. Конечно, оба прикрепили к поясу ножны с мечом и кинжалом.

Дабы подчеркнуть свое положение, Деймос достал из привезенного с собой ларца корону и надел. Венец не был вычурным — золотой обруч с зубцами, украшенный рубинами. От него веяло не годами, веками. И при всей своей внешней строгости, корона сразу бросалась в глаза.

Царь редко носил это украшение, дома только на очень официальных или торжественных мероприятиях. Как-то никому и в голову не приходило усомниться в том, кто тут царь, но здесь Деймос решил лишний раз подчеркнуть этот момент.

Из покоев он вышел твердой поступью властелина, так что за версту видно, что это не простой смертный. Фуару оставалось лишь почтительно сопровождать его. Сейчас уже не до сантиментов.

Онар или Ласнар «догадались» прислать им провожатого. Это вызвало у принца некоторое недоумение — ну не забыл же он за год родной дом, в самом деле! Но он удержался от комментариев.

Честно говоря, дворец несколько поблек за это время, и это настораживало. Впрочем, зал, который подготовили для пира, был пышен и торжественен.

Едва войдя, Фуар увидел знакомые лица. Их было много, и все-таки он ожидал увидеть больше. Но появилось немало и новых лиц. В основном среди приближенных к братьям.

Стоило принцу переступить порог зала, как он сразу почувствовал на себе десятки взглядов. Его узнавал, но немногие, похоже, испытывали радость по этому поводу. Прилипчивые взгляды, наверняка, подмечали каждую мелочь, сравнивая Фуара с тем, прежним принцем, которого они знали.

Фуар заставил себя расправить плечи и гордо пройти на свое место вслед за царем. Тут тоже не обошлось без конфуза. Для Деймоса и его людей предназначалась вся правая сторона стола, по левую руку от царя сидел Ласнар и, видимо, он предположил, что справа от Деймоса сядет Гелла или еще кто из главнокомандующих, поэтому возникло легкое замешательство, когда царь велел сесть на это место Фуару. Сам-то принц уже привык находиться рядом.

Почти до самого конца пира принц ловил на себе недоуменные взгляды, от которых становилось неуютно, и кусок в горло не лез. Он бы даже пересел от греха подальше, вот только как объяснить этот порыв Деймосу? В конце концов, Фуар подумал, что раз царь сам так решил, значит, здесь ему и место.

Общую обстановку во время пира можно было назвать одним словом — напряженная. Их визита явно не ждали. Принц редко видел Ласнара в такой растерянности. Он пытался это скрыть, но брат на то и брат, чтобы подмечать такие вещи.

Еще Фуар заметил, что нигде не видно старшего сына Ласнара. Вряд ли с ним что случилось, в десять лет не участвуют в битвах. Похоже на то, что брат решил спрятать наследника.

Мелочь за мелочью, но все это выстраивалось в настораживающую картину, и Фуар всерьез подумывал, не рассказать ли о своих опасениях царю. И это привело к очередной нравственной дилемме. С одной стороны родственники, с другой — возлюбленный. Сердце Фуара принадлежало царю.

Впрочем, Деймоса никак нельзя назвать неосмотрительным. Его воины пили, веселились, но зная меру, не так разгульно, как дома, сохраняя ясную голову и готовность дать отпор.

И все равно принц почти весь пир промучился подозрениями. Ведь никто не знает братьев так хорошо, как он. Но мучился Фуар молча, не подавая виду. Еще не хватало, чтобы его за ненормального приняли.

Пир закончился глубокой ночью, и, возвращаясь в их покои, царь, кажется, даже был чуть пьян, судя по его нетвердой походке. Вот только стоило за ними захлопнуться дверям, как от этого «опьянения» не осталось и следа.

— Ты притворялся! — удивленно воскликнул Фуар.

— Ну да. Столько «выпить» и не чувствовать опьянения — это бы непременно вызвало подозрения.

— Ты вообще что-нибудь пил или ел? — принц решился задать давно беспокоящий его вопрос.

— Хм, нет. Я не нуждаюсь в пище и жидкости в ее обычном виде. Ты же знаешь.

— Я просто никогда не видел, чтобы ты по-настоящему ел или пил.

— А спросил только сейчас? — похоже, царя развеселил их разговор.

— Ну да.

— Понятно. Не стоит бояться задавать вопросы, особенно когда мы наедине.

— Ладно, — с удивлением согласился Фуар.

— Я вовсе не собираюсь тебя стращать, хоть и не стоит забывать, что я отнюдь не мягкий человек.

И, в противовес собственным словам, царь утянул Фуара к себе на постель. Похоже, ему нравилось поражать любовника. Но вместо приятной возни последовал вопрос:

— Почему ты весь извелся во время пира?

— Ты заметил?

— Конечно. Так в чем дело?

Фуар замялся, но отступать уже некуда, и вовсе не из-за страха перед царем, скорей страха за него. Поэтому пришлось делиться подозрениями.

Деймос внимательно слушал принца, и лицо его стало более чем серьезным. Когда же рассказ был окончен, царь сказал:

— Если ты подметил столько странностей, значит, в полученных мною донесениях много истины.

— То есть?

— Наверняка, меня попытаются убить.

— Что? — Фуар не поверил своим ушам.

— Ты не ослышался. Я же говорил, что получал не утешающие донесения отсюда.

— Но… убить!

— Что тебя так удивляет? Это будет далеко не первая попытка. Ты сам видел не меньше трех, а одну даже инициировал.

— Прости, — принц тотчас залился краской.

— Дело прошлое, — легко отмахнулся царь. — Думаешь, я не знаю, что ты исполнял поручение братьев?

— Знаешь?

— Конечно. Я не первый день живу на свете и не первый век. Тебя и готовили-то как убийцу, так как унаследовать трон твой шанс был ничтожен. Только поздно начали, да и не подходят принцы для этого.

— Почему?

— Потому что принцы, — усмехнулся Деймос. — Много ненужных терзаний. Себя вспомни. Как за честь вступаться или в бою — дикий волк, а как задумал убийство — так мялся сколько!

— Ты знал. Все знал! — ошарашено прошептал Фуар.

— Да, — просто кивнул царь, притянув парня к себе.

— Но почему не остановил?

— Мне было любопытно, чем все закончится. И, в конце концов, я же тебя не убил.

— Не убил.

— И… воспитание пошло тебе на пользу, — усмехнулся царь, а его руки уже успели забраться под рубашку парня и осторожно очерчивали шрамы.

Но Фуар не дал сбить себя с мысли. Положил руки на плечи Деймоса и тихо спросил:

— Думаешь, это мои братья замышляют тебя убить?

— А то же еще? Один или оба — я пока не определился.

— И что ты собираешься с ними делать?

— Пока не знаю. Посмотрим.

Принц ненадолго замолчал, потом спросил еще тише:

— Могу я поговорить с ними?

— Надеешься на свои ораторские способности и дар убеждения? — фыркнул царь, но, заметив, что Фуар еще больше смутился, добавил: — Впрочем, попробуй. Я не собираюсь тебя ограничивать. Разговаривай с кем хочешь, гуляй по дворцу и окрестностям. Только пусть Эол, если меня нет, знает, где ты находишься. Это все-таки твой дом.

— Был моим домом, — признался принц.

— Вот как… Что ж…

Возможно, царь собирался сказать еще что-то, только Фуар не дослушал, уткнувшись лбом в его плечо. Одна рука сразу легла на затылок парня, поглаживая. А потом принца и вовсе сгребли в охапку, затащив в кровать. Впрочем, «постельного» продолжения не последовало.

На Деймоса порой находил момент такой вот почти нежности, когда они вот так вот просто лежали, и царь лениво перебирал волосы любовника, дозволяя тому делать с собой почти что угодно или ничего не делать, просто нежиться под этими руками, легко способными при случае свернуть шею.

Иногда в подобные моменты Фуар задавался вопросом, а знал ли кто-нибудь еще царя таким? Вряд ли. Слишком большой страх и уважение испытывали к нему все. Даже Гелла, Крайт, Эол вот тоже. Возможно, Илус… Его фигура всегда была довольно загадочна. Но если между ним и царем что-то было, то осталось в прошлом. Странно, но Фуар не испытывал ревности. Его просто грела мысль, что на данный момент он такой один. Деймос не из тех, кто бы стал скрывать наличие кого-то еще.

Фуар так и заснул в объятьях царя. Впрочем, это стало обычным делом. Принц знал, что Деймос почти не нуждался во сне, но предпочитал засыпать рядом с ним, хоть часто и вставал гораздо раньше. Правда, бывало и наоборот.

Утро выдалось хмурым. Похоже, собиралась гроза. Не такое уж частое явление здесь в это время года. Но, может, станет чуть прохладнее. Фуар уже и забыл, как душно может быть во дворце. Правда, ночью они этого почти не заметили.

Деймоса в покоях не было, и, похоже, давно. Впрочем, это не удивительно. Наверняка, сначала проверит, как его люди, потом потребует у Ласнара доклад. При последнем принцу совсем не хотелось присутствовать. Он понимал, что для брата это унижение. И просто предпочел бы не видеть. Да и по дворцу пройтись хотелось.

Помня о просьбе царя, Фуар предупредил Эола, где его можно будет найти, но от сопровождения отказался, справедливо полагая, что ни к чему подчеркивать свое новое положение.

Стоило выйти в коридор, и ноги сами повели его знакомой дорогой. Принц очень быстро оказался пред дверями в свои прежние покои, где он прожил всю свою жизнь. На какое-то время замешкавшись, он все-таки вошел.

Даже беглого взгляда хватило, чтобы понять, что после его отъезда здесь хорошо убрались. Его вещи, различные безделицы, оружие — ничего не было. Только на стенах осталась пара любимых гобеленов.

Эта комната ярче всего свидетельствовала о том, что Фуар и так подозревал: его возвращения не ждали. Вообще. Никогда. От этого стало горько, и, развернувшись, принц поспешил как можно быстрее покинуть покои.

Выходя, он чуть не сбил какую-то женщину, которая гневно заметила:

— Осторожнее! Что вы вообще здесь дела… О, боги! Фуар, это, в самом деле, ты?

— Я, — кивнул принц пожилой, но сохранившей стать женщине. Ниобе.

Имя всплыло само. В свое время эта женщина занималась воспитанием Фуара, к тому же ходили упорные слухи, что она была любовницей Рейнара. Вполне возможно — принц старался в это не лезть. В конце концов, отец, заботясь о том, чтобы не было смуты среди наследников, так и не женился больше.

— Я еле тебя узнала! — всплеснула руками женщина. — Ты так изменился!

— В самом деле?

— Да, чуть не спутала тебя с варварами, наводнившими дворец.

— Ну, я с ними и прибыл.

— Знаю. Сама была свидетелем этой печальной истории. Пойдем со мной, мой мальчик. Нам нужно поговорить.

Фуар не видел смысла сопротивляться, да и приятно, что хоть кто-то рад его видеть.

Ниоба вывела его на галерею. Там дышалось гораздо легче, а широкий навес надежно защищал от начинающегося дождя. Так что они уютно устроились на резной мраморной скамейке.

Стоило Фуару сесть, как женщина устремила на него пристальный взгляд, подмечающий каждую мелочь. Принц запоздало пожалел, что недостаточно плотно зашнуровал рубашку, так что, наверняка, виднеется татуировка.

— Ты, в самом деле, изменился, — заключила Ниоба. — Возмужал, обрел твердость. Тебе многое пришлось испытать?

— Немало, — уклончиво ответил принц.

— Это было очень тяжело?

— Нелегко, — Фуар все-таки отвел взгляд.

— Понимаю. Наверное, мне не стоит расспрашивать, каково тебе было у этого варвара.

— Да, лучше не стоит, но могло быть и хуже. Я не пленник, а царь — не такой уж варвар.

— Что ж, раз видишь и хорошие стороны, значит, и правда, не все так ужасно, — понятливо кивнула Ниоба.

— А как у вас тут? Ласнар хороший правитель?

— До вашего отца ему далеко. Но он справляется. Год — слишком маленький срок, чтобы понять. Да и появление этого Деймоса едва ли не первое серьезное испытание его власти.

— Понятно, — Фуар не любил столь туманные разговоры, но приходилось довольствоваться тем, что есть.

Ниоба еще раз пристально посмотрела на принца и сказала:

— Не старайся всем угодить — все равно не получится. Не рви себе душу.

— Чем?

— Думаю, ты меня понял. Но можно и прислушаться к себе, чтобы не ошибиться.

Фуар удивленно уставился на женщину, но она так и не продолжила тему. Наоборот, встала со скамьи и сказала:

— Я был рада повидать тебя, принц Фуар. Надеюсь, мы еще увидимся, а сейчас прошу меня извинить.

И женщина удалилась, оставив Фуара обдумывать разговор. Хотя, многое и так было понятно, вот только пока принц старался от этого отгородиться. Так хотя бы его не разрывало надвое.

Как ни странно, но после разговора захотелось сию же секунду увидеть царя. Вот только где он сейчас? Можно, конечно, спросить…

Глава 21

Замыслу Фуара не суждено было сбыться. Стоило ему опять сунуться в коридор, как он встретился с тем, с кем и собирался с утра.

— Привет, братец, — Онар улыбнулся ему совсем прежней улыбкой, вот только до глаз она так и не дошла. И все-таки принц улыбнулся в ответ:

— Привет, Онар.

— Ты что, один здесь?

— Ну, вроде да, — Фуар даже оглянулся, чтобы удостовериться.

— И тебя отпустили? — с еще большим подозрением в голосе.

— Я же не пленник, — принц уже второй раз за последний час повторил эту фразу.

— Вот как. А мы думали, что совсем по-другому.

Фуар на это лишь неопределенно пожал плечами. Он не собирался мучиться виной за свое положение. Хватит!

— Я видел, как близок ты стал к этому варвару. Одни покои делите, не говоря о большем.

— Тебя это не касается.

— Как посмотреть. Пойдем, побеседуем.

И брат, не слушая возражений, утащил принца в свои покои, которые, как раз находились недалеко отсюда.

Онар тщательно закрыл за ними дверь, прежде чем сказать:

— Ты сильно изменился. Ты хоть помнишь, откуда ты родом?

— Конечно.

— А так не скажешь. Твое поведение, внешний вид… ты словно стал одним из этих варваров.

— Думаешь, у меня был такой уж выбор?

— Не знаю. Еще и эта твоя близость с царем. Ты с ним спишь?

— Неважно.

— Очень важно. Он заставил тебя с ним спать?

— Я видел Деймоса тираном, но не насильником.

— Вот как… Все еще хуже. Не думал, что ты способен пойти на такое добровольно. Или это твой хитроумный план?

— О чем ты?

— О том самом. Или ты забыл, каким уехал из дома? С каким напутствием? Но, как вижу, ты до сих пор ничего не исполнил… а тут такой способ подобраться к телу…

— Я тебе не шлюха!

— Потише, маленький братец, — Фуар, действительно, ненавидел, когда к нему так обращались. — Если это для это, чтобы подобраться поближе к тирану, то любой способ хорош.

— А если нет?

— Мне не хотелось бы так плохо думать о своем родственнике, но это очень похоже на предательство.

Последнее слово прозвучало хлестко, как пощечина, но Фуар был почти готов к такому повороту, так как долгое время думал о себе так же, но сейчас его сердце принадлежало Деймосу, поэтому он сказал:

— А то, что вы задумали, как называется? Не предательство? Ласнар принес Деймосу клятву верности!

— Ты слишком изменился, братец, или просто глуп, что тебе приходится объяснять такие простые вещи, — резко ответил Онар. — Любым способом избавить мир от этого монстра — благо!

— Может быть, но это и бесчестье.

— Не тебе рассуждать о чести, подстилка! У тебя был приказ твоего короля, но ты не выполнил его, перешел на сторону врага самым низким способом. Ты предал всех нас!

— А может, спас?

— Чем же? Собственной задницей?

— Только то, что ты мой брат, удерживает меня от того, чтобы бросить тебе вызов, — холодно процедил Фуар, сжав рукоять меча, с которым не расставался даже здесь. — И вот еще о чем подумай: десятки, если не сотни людей пытались убить Деймоса, некоторые даже успевали нанести удар. Но царь жив и здоров, как бык, а где все эти претенденты?

— Чушь!

— Суровая правда. Вам не убить Деймоса, прими это как данность. А если он узнает о ваших замыслах, то просто уничтожит. Прощай.

— Побежал доносить своему хозяину?

— Нет, что бы тебе не хотелось обо мне думать, — холодно обронил Фуар и покинул покои брата.

Тренировки не прошли даром, и принц сумел сохранить невозмутимое выражение лица и не выдать испытываемых чувств. Во всяком случае, при брате. И его уход не походил на бегство.

Но это вовсе не значило, что Фуару было так уж легко. В груди ныло, словно у него только что наживую вырезали часть сердца. Хотелось, как в детстве, забиться в угол и разрыдаться, но он вырос и все-таки повзрослел, вот только поступить по-мужски не получилось. Не биться же с братом, в самом деле! И разве он не предполагал возможность подобного развития событий?

Наверное, отец его и понял бы, но он мертв, а братья… Иногда сложно судить, чего они хотят больше: смерти тирана или его, Фуара, смерти. Он помнил, как горячо братья уговаривали его пожертвовать собой, а не просто отправиться с Деймосом в качестве «залога мира».

Вместе с этими воспоминаниями пробудился и холодный, липкий страх. Не за себя, за Деймоса. Фуар понимал, что братья так просто не отступятся.

Конечно, царь вовсе не невинный агнец, но он стал так дорог Фуару! И он ведь не угрожает стране, народу. Все решено. А войны… они были всегда. Это ведь не преступление, любить? Он же любит, а не оправдывает все действия царя.

Фуар редко признавался в своих чувствах к Деймосу даже себе, но сегодня было не до недомолвок. Правда, все равно душа разрывалась между долгом и чувствами, и этот страх…

Бежать, жаловаться Деймосу было как-то не по-мужски, и сразу вспомнились горькие слова брата. Фуару, как никогда, нужен был совет и, чуть поколебавшись, он отправился к залу святилищ.

Принеся жертву на алтарь Зевса, он, как можно более кратко, мысленно изложил свою просьбу. Огонь взвился высоко и ярко. Видимо, жертва оказалась угодна богу. Вот только ответа не последовало.

Принц уже собрался покинуть святилище, как воздух задрожал, и в самом темном углу появился призрачный образ той самой жрицы из древнего капища. Она посмотрела на Фуара, как на любимого внука, и сказала:

— Не у тех богов просишь.

— А у кого нужно?

— Неважно. Их давно уже нет, имена даже с камней стерлись.

— Как же…

— Ты давно услышан богами и выбрал верный путь. Хватит отваги пройти до конца — и Деймос переродиться.

— Как?

— То удел богов.

— Но что мне делать сейчас?

— Не лгать себе и не сомневаться в сердце.

Видение развеялось, оставив бледного и дрожащего Фуара. Давно ему не было так не по себе. Он словно почувствовал дыханье из могилы.

Едва снова почувствовав ноги, принц поспешил вон из святилища и почти по пояс высунулся в ближайшее окно, жадно хватая ртом напоенный дождем воздух.

Сейчас воздух пьянил лучше всякого вина. Едва принц успел подумать, что все-таки следует отыскать Деймоса, как за спиной раздался такой родной уже голос:

— Ты что, порешить себя решил таким экзальтированным образом?

— Нет!

От неожиданности Фуар и в самом деле чуть не выпал в окно, но был схвачен за пояс крепкой рукой и втащен обратно. Принц даже пискнуть не успел.

— Что-то случилось? — нахмурился царь. Конечно, от него не утаилась ни бледность, ни взбудораженность любовника.

— Не совсем, — Фуар вовсе не намеревался лгать, но царь был в сопровождении Геллы и еще двух соратников, не при них же.

— Ладно, потом поговорим, — видимо, Деймос подумал о том же. — Идем, нас ждет обед.

Собственно, ждал не только обед, но и вся семья Ласнара и Онара, встречавшая их накануне. Старшего сына Ласнара по-прежнему не было.

Трапеза прошла весьма напряженно. Братья Фуара то и дело бросали на него и на царя странные взгляды, и если Деймос оставался невозмутим, как скала, то принцу под таким пристальным вниманием кусок в горло не лез.

Пару раз во время еды Ласнар попытался продолжить разговор, видимо, прерванный незадолго до этого, но каждый раз царь довольно грубо его прерывал, завершив обед ледяной фразой, что он все сказал по этому вопросу, и хочет не слова слышать, а видеть действия.

После этой короткой тирады, царь встал из-за стола и увел за собой всех своих людей, ничуть не заботясь о том, как это может быть воспринято. Деймоса вообще не волновали подобные мелочи.

Фуар ожидал, что царь продолжит свои дела, но вместо этого он, наоборот, отпустил Геллу и воинов, а сам вместе с принцем направился в сторону их покоев.

Первое, что сделал царь, оставшись наедине с Фуаром, — это снял корону, которую теперь носил почти не снимая.

— Жутко неудобная вещь, — прокомментировал Деймос, бросая статусное украшение на постель. — Но как аргумент действует безотказно.

— Все так плохо? — Фуару захотелось прикоснуться к царю, даже поцеловать, но пока он еще воздерживался от таких порывов, словно стесняясь демонстрировать свою заинтересованность, которая теперь присутствовала почти постоянно.

— Да нет, могло быть и хуже. Но гонор некоторых поражает! У вас с Лансаром точно одни и те же родители?

— Мы же похожи, — сорвалось с языка принца.

— Внешне, допустим, но в остальном… Будет и дальше мнить себя всемогущим правителем — плохо кончит.

Фуару в пору было возмутиться или как-то заступиться, но он лишь понурился, и почти сразу царь дотронулся до его подбородка, заставляя посмотреть на себя, и спросил:

— Да что с тобой? Ты какой-то смурной.

— Ну, почти то же, что и с тобой. Некоторое разочарование в родственниках.

— Рассказывай, — велел царь, притягивая парня ближе к себе и хлопнув рядом по кровати, на которой сидел, чтобы Фуар последовал его примеру.

Принц повиновался и, отведя взгляд, начал рассказ. Он просто не мог и дальше держать это в себе. К тому же следовало предупредить.

Деймос слушал молча, не перебивая, и лишь когда любовник закончил, протянул:

— Вот, значит, как. Любопытно, хотя и ожидаемо.

— Ожидаемо?

— Конечно. Мои лазутчики не даром едят свой хлеб, да я и сам вижу. За этот год братья не присылали тебе никаких… весточек?

— Нет… Нет! Я и не думал, клянусь!

— Ш-ш, — рука царя сжала плечо Фуара. — Что ты так взволновался! Я и не думал обвинять тебя в чем бы то ни было!

— Правда?

— Фуар, никогда тебе не стать хладнокровным убийцей. У тебя все на лице написано.

— Прости…

— Глупости. Этим ты мне и нравишься. Думаешь, у меня недостаток убийц?

— Нет, но…

— Не старайся себя переломить.

— А то, что сказал Онар? Я ведь и, правда, получаюсь предателем…

— Я уже говорил, да ты и сам утверждал, что больше не принадлежишь этому миру. Так что не все ли равно, что о тебе думают?

— Все-таки братья…

— Но то, что ты тоже их брат, их не остановило от столь резких предположений и коварных замыслов. Поверь, я достаточно разбираюсь в людях, чтобы сказать, что они еще не раз попытаются использовать тебя.

— У них не выйдет, — нахмурился Фуар.

— Горячность и опрометчивость тут плохие советчики.

— То есть? Ты хочешь…

— Нет. Но, если ты хочешь предупредить их возможные намерения, резкий отказ заставит их замолчать, но вовсе не оставить замыслы. Понятно? Я вовсе не хочу, чтобы ты следил за братьями. Соглядатаев у меня тоже хватает. Просто прояви осторожность и осмотрительность.

— Я постараюсь.

— И выкинь из головы чувство вины. Твои братья фактически отправили тебя на верную смерть. Не забывай об этом. Не оставь ты попытки покушений — я бы тебя убил, — слова прозвучали почти буднично, а царская рука скользнула по спине Фуара, где под рубахой прятались многочисленные шрамы. Напоминание, которое будет с принцем до конца жизни.

На этот раз Фуар даже не вздрогнул. Вернее, вздрогнул, но по другому поводу, и поспешил уткнуться лбом в плечо царя, в очередной раз подумав, что тот прав. Похоже, братья и, правда, его уже похоронили. И любая их идея в первую очередь станет форменным самоубийством.

— Вижу, ты совсем расклеился, — проговорил Деймос почти в самое ухо.

— Нет. Просто задумался.

— Не занимайся самокопанием. Ты — мой, и точка. Все остальное в прошлом.

— Твой, — просто согласился Фуар. В голосе не было раболепства или чего-то похожего, скорее даже облегчение. В отличие от него самого, Деймос всегда знал, что и как делать и почему так происходит. Надежный. И давно уже не пугающий.

Нуждаясь в подтверждении этой прочной опоры, принц сам потянулся навстречу Деймосу, коснувшись губ поцелуем. И лишь замер в предвкушении, когда сильные руки легко перетащили его на царские колени. Привык, отогрелся.

Подобные, пока еще осторожные, реакции любовника очень радовали Деймоса, заставляли трепетать застынувшую душу, которая тянулась к парню, как мотылек к огоньку. И царь старался шаг за шагом продолжать завоевывать доверие Фуара. Деймос уже и забыл, как это бывает.

Во многом поэтому для царя стало полной неожиданностью, когда Фуар, поерзав на его коленях и снова уткнувшись лбом в плечо, едва слышно проговорил:

— Я люблю тебя.

В неверии Деймос сильнее прислушался к любовнику. Нет, он не лгал. Лукавить у принца вообще получалось плохо. Он просто сказал, что чувствовал. Царь без труда распознал бы ложь.

Уже давным-давно Деймос забыл это слово. К нему оно не вязалось, да он и не страдал от этого. А вот сейчас, поди ж ты! От услышанного что-то оттаяло в груди, и захотелось…

Впрочем, царь воздержался от обыденных слов, как обычно, предпочтя им действия, но все равно это стало очередным шагом к возрождению, напомнив о давно забытом несчастном мальчике, на смену которому и пришел грозный царь.

На этот раз Деймос лелеял любовника, как никогда. Фуар и не подумал, что он может быть настолько нежным при всей горячности. Но он и раньше ошибался насчет царя.

Несмотря на то, что у царя, наверняка, было запланировано еще немало дел, никто не поспел их побеспокоить, пока Деймос не вышел сам.

Принц остался нежиться в постели, собирая себя по кусочкам после сокрушительного удовольствия. Состояние было такое, что даже шевельнуться невмоготу. Подмяв под себя одеяло, хранившее пряный запах произошедшего, Фуар даже немного подремал.

Глава 22

Разбудили парня голоса из коридора: сначала тихие, осторожные, потом все нарастающие. Один, зычный, несомненно принадлежавший Эолу, а второй… неужели?

Забыв об усталости, Фуар натянул штаны и рубашку и поспешил к двери. Распахнув ее, он, похоже, застал самый разгар ссоры Эола и Ласнара. Брат был очень раздражен, восклицая:

— Как смеешь ты, варвар, меня не пускать? Я хозяин этого дворца!

— Я выполняю приказ, — невозмутимо отзывался молодой воин, хотя было заметно, что его уже достали.

— Какой приказ? Да ты…

Завершить гневную тираду Ласнар не успел, так как именно в этот момент вышел Фуар и спросил:

— Что тут происходит?

— О, хоть кто-то нормальный! Здравствуй, братец.

— Здравствуй, Ласнар. Так что случилось?

Прежде чем ответить, брат подозрительно оглядел принца, мрачнея с каждым мигом, но все-таки проговорил:

— Этот варвар не давал мне войти!

— И? — не понял Фуар.

— Приди в себя, братец! Это мой дворец!

— Да, но ты правишь от имени Деймоса, и раз он здесь, то это, фактически, его дом тоже.

— Что ты несешь?

— Так или иначе, но Эол получил прямой приказ царя, и ты не можешь его отменить. К тому же, разве у твоих покоев не стоят охранники?

— Это другое!

— А по-моему, то же самое, — фыркнул Эол.

— Да как ты…

Ласнар распалился не на шутку, и чтобы предотвратить стычку, Фуар пригласил брата войти, жестом показав Эолу, что все нормально.

Только закрыв дверь, принц подумал, что, наверное, этот жест был ошибкой. Постель все еще находилась в беспорядке, да и его вид весьма красноречив. Вон, как Ласнар вытаращился, впрочем, это ничуть не помешало ему заметить:

— Значит, тебя этот варвар слушается?

— Он приставлен ко мне в помощь, да. Но приказы царя для него первоочередные.

— Но этот… не твой царь!

— Теперь мой.

— Ты присягнул этому тирану?

— Он этого не требовал.

— Вот как, — Ласнар обвел комнату цепким взглядом. — Значит, слухи не врут.

— Слухи?

— Да, до меня доходили сведения, что ты лег под этого варвара, но я не хотел верить, а теперь сам вижу…

— Вот уж не думал, что это касается кого-то еще, кроме нас с ним, — сухо отозвался Фуар.

— Вижу, у тебя совсем не осталось чести.

— Не тебе судить. Думаешь, твои вероломные замыслы как-то сочетаются с честью?

— Правителю часто приходится принимать тяжелые решения.

— Вот ты сам Деймоса и оправдал.

— Это другое!

— Разве?

— Не вынуждай меня называть вещи своими именами, Фуар. Был бы жив отец, он бы отрекся от тебя!

— Думаешь, теперь это имеет хоть какое-то значение?

Ласнар открыл было рот, чтобы выругаться, но внезапно его лицо просветлело, и он спросил:

— Ты ведь пошел на это из-за пророчества?

— Что?

— Ну, то самое, которое ты вызнал незадолго до того, как пало наше королевство. Как там? Отказаться от всего и всей душой полюбить ужас? Так там было?

Фуар застыл. Он ведь и сам только сейчас вспомнил точную формулировку. Нет, он вовсе не собирается становиться причиной гибели Деймоса! Ни за что!

Тем временем Ласнар по-своему истолковал замешательство брата и сказал:

— Понимаю, это тяжело. Но мы готовы помочь тебе!

— Как? — искренне удивился Фуар, не ожидая столь резкой перемены.

— Как угодно. Скажи, что тебе нужно? Я вижу, он позволяет тебе носить при себе оружие. Но, может быть, требуется что-нибудь особенное? Стилет там какой хитрый или, может быть, лучше яд?

— Не говори ерунды!

— Я просто хочу дать понять, что мы на твоей стороне.

— Совсем недавно ты утверждал обратное, — нахмурился принц.

— Прости, я просто забыл о пророчестве, и твое… поведение…

— Что мое поведение?

— Уже неважно. Но ты можешь рассчитывать на любую нашу помощь в этом деле. Или, если опасаешься, что рука дрогнет, скажи мне, я все подготовлю.

Фуар задушил в себе праведный гнев, вовремя вспомнив призыв Деймоса быть осмотрительным, и сказал:

— Пока не надо.

— Как знаешь. Хочешь его ослабить?

— Возможно.

— И как, получается?

Принц лишь многозначительно промолчал, но брат явно не собирался его просто так оставлять и снова спросил:

— Может, пора воспользоваться?

— Думаешь, ты сможешь скрыть свою прямолинейность? Ты еще вознамерься совершить задуманное собственными руками!

— Очень бы хотелось, но ты все-таки прав… — задумчиво протянул Ласнар.

— Вот-вот. И вообще, Деймос не обрадуется, если застанет тебя здесь, — тут Фуар несколько лукавил, но очень уж его утомил этот разговор.

— Да-да, — покивал брат. — Не буду портить твою репутацию.

И, с коротким смешком, Ласнар удалился. Впрочем, Фуар недолго пробыл в одиночестве. Почти сразу же заглянул Эол, словно желая убедиться, все ли с ним в порядке, и спросил:

— Кто этот напыщенный хлыщ?

— Это мой старший брат, Ласнар, — ответил принц, усмехнувшись определению молодого воина.

— Хм. А на церемониях выглядел более представительным.

— Это с ним бывает.

— Он ничего с тобой не сделал?

— Что он мог?

— Мало ли. У него хоть и весь изукрашенный, но все же меч, да и кинжал. Еще потайной есть, я заметил.

— Но он же все-таки мой брат, так что все нормально.

— Не скажи. Братья бывают разные. А твой, ты меня, конечно, извини, довольно неприятный тип.

— Раньше таким не был, — вздохнул Фуар.

— Прошлое в прошлом, а этот, в настоящем, требует весьма настороженного отношения, — философски заметил Эол. Даже странно было слышать такое от воина, так что Фуар лишь кивнул в ответ, а потом спросил:

— Ты не знаешь, куда отправился царь?

— Знаю. На встречу со своими главнокомандующими.

— Всеми?

— Хм… судя по всему да. Илус тоже будет.

— А я думал, они остались за городской стеной.

— Они постоянно меняются, чтобы знать расположение города. Обычная практика.

— Значит, есть и что-то необычное?

— Но, похоже, царю здесь не нравится, — сообщил Эол почти шепотом.

— С чего ты решил?

— Да ты ведь и сам это чувствуешь. К том уже в городе наших гораздо больше, чем за его чертой. Оставили самый минимум для отвода глаз. Так что если какое происшествие — никому мало не покажется.

— Понятно.

Все это напрочь отбило у Фуара желание прогуляться по дворцу. Он даже поужинал здесь вместе с Эолом. Тот только рад был составить компанию и вообще хоть чем-то помочь принцу.

Царь вернулся поздней ночью, хотя Фуар еще не ложился. Сидел в кресле, наблюдая за изменчивым пламенем свечи, и пытался привести в порядок весьма разрозненные и не очень веселые мысли.

— Ты здесь, — удовлетворенно заметил царь.

— Ну да.

— А почему не спишь?

— Не хотелось.

— Ты часом не заболел? — Деймос враз оказался рядом, заглянул в глаза и даже пощупал лоб принца. — Нет, все нормально. Тогда что-то произошло в мое отсутствие?

— Да нет.

— Ложь тебя не спасет, — фыркнул царь и, недолго думая, одним движением поднял Фуара и отнес в кровать, походя избавляя от лишней одежды и обуви. Уложил, лег сам и потребовал: — А теперь рассказывай.

— Да это ерунда, — принц даже чуть отодвинулся, чтобы не выдать себя.

— Это уж мне решать, говори.

— Просто Ласнар заходил.

— И? — Деймосу очень не нравилось вот так вот вытягивать признание по слову, но он даже не думал применять силу.

— Сначала обвинял меня всячески, в том числе и в предательстве, а потом…

— Потом?

— Я ничего не говорил, даже не думал, а он решил, что я все это делаю во имя пророчества.

— Что «это»?

— Ну, наши отношения, в том числе постель.

— Пророчество, значит?

— Да, — Фуар заколебался, но носить все это в себе уже не было сил, и он рассказал царю самый краткий вариант пророчества, обозначив общий смысл.

— Вот как, — протянул Деймос. — Но ты сам считаешь, что дело не в нем?

— Угу.

— Могу я узнать, почему?

Фуар совсем стушевался, но, спрятав лицо на плече царя, признался:

— Потому что я просто не смог бы поступить так из-за пророчества или еще чего. Просто ты мне стал очень дорог. Я… я люблю тебя.

После этого, едва слышного признания, повисла звенящая тишина. Фуар успел уже пожалеть, что так разоткровенничался, ведь царь до сих пор ничего не сказал. Принц даже попытался отодвинуться подальше, но его тут же сгребли в охапку и прижали к широкой груди. Фуар замер, ожидая чего угодно, поэтому очень хорошо почувствовал поцелуй в макушку и короткое:

— Спасибо.

И все. Но принц даже обрадовался. Его чувства были слишком растрепаны, а нервы оголены, чтобы вот так вот легко нырнуть в омут любовных утех. Куда больше для него сейчас значила возможность просто вот так вот полежать. В такие моменты мирного спокойствия Фуар был по-настоящему счастлив.

Только вот счастью не суждено было продлиться долго. Разговоры не помогли, и братья вовсе не собирались оставлять своих кровожадных планов. Кажется, они уяснили лишь одно: действовать нужно наверняка, второго шанса не будет.

Возможно, Ласнар и Онар предоставили бы действовать Фуару, вот только за столько времени ничего не произошло, а Деймос объявил, что через пять дней отправляется назад, и следует подготовить условленную дань.

Роковая попытка была предпринята на очередном обеде. А ведь Деймос что-то почувствовал, и велел всем своим людям ничего не есть и не пить.

Ласнар, как и многие обеды до этого, сидел возле царя, норовя лично подлить ему вина и развлечь беседой. Вот только взгляд то и дело скашивался куда-то за царскую спину. Конечно, Деймос насторожился. Он как раз решил отправить к себе Фуара, на всякий случай, когда заговорщики решили действовать.

С галереи свистнули стрелы, но ни одна не достигла цели — Деймос совершил просто невозможное: в одиночку поднял длинный, огромный дубовый стол и просто использовал его как щит для себя и своих людей.

Вот только лучники были вовсе не единственными, стража тоже участвовала. И еще Онар. Царь все еще держал стол, когда брат Фуара вскочил с места, выхватив длинный кинжал, и успев занести его для удара.

Если бы Фуар подумал, то вспомнил бы исключительную живучесть Деймоса, и его ловкость, вот только разум запоздал за чувствами. Не успевая вытащить меч, принц просто встал на пути брата живым щитом.

Краем сознания Фуар надеялся, что брат одумается, у него не поднимется рука на брата. Поднялась. Онар даже не притормозил, и его кинжал насквозь прошил грудь принца, пронзив сердце.

Деймос успел лишь увидеть неизбежное и взревел, словно раненый бык, отбрасывая прочь стол, так что тот имел половину стражников. Сделав выпад, царь схватил Онара и голыми руками свернул ему шею.

Отбросив труп прочь, Деймос кинулся к Фуару. Тот хрипел, на губах выступила кровь. Жизнь уже готовилась покинуть это тело. Упав на колени, царь приподнял голову парня, стараясь понять, что можно сделать и едва не воя от бессилия.

— Больно, — прохрипел Фуар, и кровь сильнее потекла по его подбородку.

— Потерпи, мой мальчик.

— Недолго уже, — с каждым словом хрип усиливался. — Прости. Я тебя…

Договорить Фуару уже было не суждено. По телу прошла последняя судорога, унесшая последние искорки жизни из тела.

Деймос взревел пугающим животным рыком, в котором смешались боль и ярость. Словно вместе с жизнью любовника ушло и то, что делало царя человеком. Он встал, прижимая к себе тело Фуара, и тяжелым взглядом обвел зал.

Вокруг своего царя уже успели собраться воины во главе с Геллой. Их оказалось гораздо больше, чем предполагалось, и все вооружены до зубов, готовы стоять до последнего или немедленно ринуться в бой — в зависимости от того, что прикажет царь.

А царь все молчал, словно разом забыл все слова. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы его взгляд не наткнулся на Ласнара, который пытался незаметно покинуть зал.

— Стоять! — рявкнул Деймос, и кто-то, кажется, Эол, тотчас оказался рядом с Ласнаром, выбив из его рук меч.

И минуты не прошло, как поверженный правитель оказался коленопреклонен перед Деймосом.

С ненавистью посмотрев на Ласнара, царь процедил:

— В своем вероломстве ты не пощадил даже брата! И надеялся уйти от ответа?

— Нет! Это не я! Онар…

— Ложь! И из-за этого я считаю наш договор нарушенным!

Говоря это, Деймос подошел к опустевшему трону и усадил на него тело Фуара. Бросив на любовника последний взгляд, царь обронил:

— Что ж, достойная гробница достойного человека. Воины мои!

— Да, царь! — отозвался ровный гул голосов.

— Нас ждет славная битва! Убейте всех! Сожгите дворец и сотрите город с лица земли!

Как натасканному псу не нужно дважды повторять «Фас!», так и воинам Деймоса не пришлось повторять приказы. Нет, битвы почти не получилось. Началась резня. И сам царь кровожадным демоном метался в самой гуще.

Не в силах справиться с горем, Деймос попытался утопить его в крови. Он не делал различий, кто перед ним: воин, старик, женщина или ребенок, он нес смерть всем.

Кажется, в этой кровавой бане погибла Гелла и был тяжело ранен Илус, но царю было все равно, он продолжал уничтожать все живое.

Все закончилось лишь больше суток спустя. Цветущий город превратился в сонм пожарищ и пепелищ. Улицы завалены горами трупов, по дорогам продолжали течь реки крови. Вонь гари и крови крепко пропитала воздух. Из горожан не выжил никто. И садящееся солнце расцвечивало и без того жуткую картину багровыми тонами.

Деймос, наконец, опустил меч и огляделся на дело рук своих. Сам он при этом выглядел так, будто выкупался в крови.

Под тяжелым, полубезумным взглядом царя вымотанные воины невольно отпрянули. Но Деймос этого и не заметил. Душа жаждала мести, но мстить уже было некому, а боль не уходила.

Перед глазами встал то ли призрак, то ли видение Фуара. И лицо его светлого мальчика было искажено от ужаса и отвращения. Он отвернулся.

И впервые, кажется, Деймос осознал весь ужас содеянного. Из груди вырвался крик, полный боли и отчаянья. Царь поднял над головой свой меч и сломал его, словно щепку, с отвращением отбросив куски, потом Деймос снял корону и кинул наземь, как надоевшую безделушку или нечто мерзкое.

Глаза всех присутствующих неотрывно следили за тем, как корона катиться по окровавленным булыжникам мостовой, и когда кто-то решил поднять взгляд, то царя уже не было. Он словно растворился в сумерках.