Душа Ужаса. Мозаика осколков души

Глава 1

Какая неуютная ночь… Даже луна не пожелала смотреть на этот грешный мир и спряталась за тучами. На улицах царили серые сумерки, кое-где рассеиваемые тусклым светом фонарей. Конечно, тому, что шел сейчас по улице, и чьими полами пальто играл сквозняк, так как ветром назвать это было затруднительно, не так уж и нуждался в свете, но оптимизма это не прибавляло.

Он не любил этот квартал: пристанище самых сомнительных заведений и личностей, поэтому стремился как можно быстрее миновать его. Не из стразха, а ощущения какой-то грязи. Человеческие ужасы, низменные желания, разбитые надежды, казалось, пропитали здесь каждый дюйм. Мужчина дошел почти до конца, когда что-то заставило его остановиться, да так резко, будто у его ног развернулась бездонная пропасть.

Здесь, среди всего этого смрада, витал отголосок духа. Духа столь древнего, равного ему. И при этом потонувшего в боли, горечи и извращенной похоти. Мужчина обернулся, ища источник, и наткнулся на тусклую вывеску очередного увеселительного заведения. Разница была лишь в том, что оно оказалось знакомым. Хотя это скорее лишь усиливало отвращение, чем утешало. Но интерес оказался выше.

Придав лицу беспристрастное, ничего не значащее выражение, мужчина вошел, тряхнув медными волосами, позволяя им рассыпаться по отороченному черным мехом воротником.

Дверь задела колокольчик, издавший какой-то обреченный звон, и тотчас на свет божий, если таковым можно назвать то, что излучали притушенные красные светильники, вышел хозяин заведения. Смазливый, вертлявый. Окинул вошедшего цепким взглядом, и тотчас склонился в подобострастном поклоне:

— Господин Фаул! Я и помыслить не мог, что столь важная и могущественная персона соизволит посетить мое скромное заведение! Для вас все, что угодно! Лишь намекните на ваше желание!

— Ты, в самом деле, держишь заведение с Детьми Ночи, Слир?

— Всем надо на что-то жить, — почти застенчивая улыбка. Наверное, так же улыбалась бы змея, случайно цапнувшая кого-то. — Зато любой каприз за ваши деньги. Что вы желаете? Девушку умоляющую вас о боли, юношу? Или…

— Перестань, — раздраженно отмахнулся Фуар. — Меня это не интересует. С каких пор ты используешь в своем грязном бизнесе обладателей древней крови?

— О, что вы…

— Отвечай! — голос мужчины, словно холодная сталь, резанул душный воздух. Сила взвилась над ним подобно плащу.

— Один, только один! Если Черный Принц желает его… я не знаю… — глаза Слира забегали.

— Имя! — потребовал Фаул, хотя уже знал его, снова уловив запах той крови, но ему нужно было подтверждение.

— Деймос.

Осталась внешняя холодность, но внутри что-то оборвалось, он потребовал:

— Я хочу его видеть!

— Это не бес… платно.

— Этого хватит на все, — Фаул кинул на стол пухлую пачку купюр. — Веди и расскажи, что он здесь делает вообще. Обманешь…

— О, нет, Черный Принц… — залебезил хозяин заведения, поспешно пряча деньги. Пройдемте. Вот в эту дверь. Он в конце коридора. В особых… апартаментах, — и, столкнувшись с недобрым взглядом, тут же продолжил: — Он сам пришел! Клянусь! Может, он умом тронулся или еще что… Годы давят… Но он сам! Клиентура у него одна из самых извращенных, но только люди! За одну ночь с ним много платят, очень много. Он позволяет им все. Не секс, не столько секс… Он сильная жертва. Идеальная для публики подобного сорта. Он не наслаждается тем, что с ним делают. Ни одного мига наслаждения. Но позволяет… — голос Слира стал сиплым, он споткнулся под тяжелым взглядом спутника и все же продолжил: — Он не берет себе денег, нисколько. У него точно что-то с головой.

С этими словами хозяин открыл окошко массивной железной двери, жестом предлагая заглянуть. Фаул придвинулся ближе, подобравшись, словно хищник, изготовившийся к прыжку.

Из окошка, словно жаром из печи, хлынуло человеческой ненавистью, похотью и еще какой-то бесконечной обреченностью. Так и тянуло отпрянуть, но Фаул просто заставил себя посмотреть.

За тысячелетия своей жизни он повидал всякого. Вряд ли его можно было чем-то удивить. Но есть вещи, к которым просто нельзя привыкнуть, так как они находятся где-то за гранью понимания.

Первым в глаза бросился человек в костюме настолько заляпанном кровью, что некогда белая рубашка казалась алой. Глаза подернуты безумием, в руке нож. Человек снова и снова вонзает его в обнаженное тело, прикованное цепями к стене. Совершенное даже сейчас, когда на слегка золотистой коже не осталось живого места. Всюду ножом вырезаны какие-то узоры, переходящие в хаотичную вязь ран. Еще чуть-чуть, и это будет просто мясо.

Изредка прикованный издавал какие-то невнятные звуки, хотя должен был бы орать благим матом. Даже вечная плоть не выдержит… такого! Голова измученного мужчины склонена, и тугие черные кудри полностью скрывают лицо. Совершенство и нетронутость волос лишь еще больше подчеркивало весь ужас.

— И это… — Фаул невольно перевел дух, прежде чем продолжить. — Это происходит каждую ночь?

— Да. Но это не худшее. Бывают более… сумасбродные клиенты, — ответил Слир, пряча глаза. — Иногда к утру он похож на груду костей и мяса. Только сердце бьется. Но к вечеру он неизменно восстанавливается.

— Ему же весь день нужно кровью питаться, чтобы восстановиться!

— Нет. Он питается очень… умеренно. Каким бы сильным ни был голод, — Слир весь сжался, чувствуя исходящие от спутника волны гнева. Такого ошеломляющего, что он просто вдавливал в стены.

— Проклятье! Я забираю его. Немедленно!

— Но…

— Только попробуй! Достаточно одного моего слова перед Советом о том, чем ты здесь занимаешься…

Больше Фаул не удостоил Слира даже взглядом. Он просто снес железную дверь. Смазанное движение — и человек оказался впечатанным в стену, нож жалобно звякнул об пол, а цепи опустели, оборванные.

Фаул осторожно положил узника на пол, чтобы закутать в свое пальто. Убрал черные кудри с лица, на удивление нетронутого, но в старых шрамах.

— О, Деймос! Что же ты сделал с собой!

Глаза того, к кому обращались, дрогнули, приоткрываясь, искусанные губы в запекшейся крови зашевелились, и вырвался хриплый сорванный голос:

— Не… на…

— Только молчи! — призвал Фаул, аккуратно сгребая его, поднимая на руки и унося прочь. Прочь отсюда! Из этого насквозь прогнившего места!

Так он и ушел в ночь, по тускло освещенной улице, оставляя за собой кровавые следы на белоснежном снегу.

До оазиса, сулившего отдых и долгожданную прохладу, оставалось рукой подать. Верблюды шли неспеша, чинно покачиваясь, словно ничуть не тяготились своим грузом. Но именно они задавали темп небольшому каравану. Всадникам на тонконогих лошадях приходилось подстраиваться.

Внезапно караван стал замедляться, пока не остановился совсем. Один из всадников, самый рослый, в алом бурнусе, поспешил к паланкину, за занавесями которого едва угадывалась женская фигура, закрытая плотным покрывалом.

— Что-то случилось, госпожа? — голос всадника оказался глубоким и приятным.

— Не знаю, Димьен. Дай прислушаться. Точно! Я чувствую нашу кровь! Посмотри там! — из-за занавеси паланкина вытянулась не тронутая загаром изящная рука, указывая направление.

Кивнув, всадник направился туда медленной рысью, старательно вглядываясь в песок. И все равно едва не проехал мимо, приняв за кусок дерева то, что было человеческой рукой.

Спешившись, Димьен ухватился за конечность, резким рывком вытащив тело из песка. Но первое же прикосновение убедило, что в теле теплиться жизнь. Древняя и бессмертная.

Всадник почти с ужасом уставился на свою находку. Какие-то невразумительные лохмотья почти не скрывали некогда могучего тела, сейчас более всего походившего на обгорелую головешку. Из-за въевшейся в лицо и волосы грязи сложно даже цвет определить, не то, что черты разобрать. Да Димьен и не собирался гадать. Скинув плащ, он завернул в него свою находку и, положив поперек седла, направился обратно к каравану. Все равно здесь ничего сделать нельзя.

Кроме едва слышного сердцебиения находка не подавала никаких признаков жизни. А караван уже добрался до конечной цели путешествия — дому-крепости, почти дворцу в живописном оазисе.

Едва караван зашел во двор, как его окружили слуги, и не только. Навстречу вышли двое молодых людей в одинаковых туниках и сандалиях. Юноша и девушка, столь схожие лицом, что сразу понятно — близнецы. Они направились прямиком к паланкину, занавеси которого дрогнули, откидываясь, чтобы явить миру молодую женщину, почти девушку, укрытую покрывалом от палящего солнца, так что видны оставались только невероятно яркие и мудрые глаза.

— Руфус! Раши! — молодая женщина обняла каждого из близнецов. — Как вы тут одни?

— Все хорошо. Никаких происшествий, — отчитался юноша.

— А что это такое привез Димьен? — поинтересовалась девушка.

— Сейчас посмотрим «что» это или все-таки «кто», — отозвалась женщина и направилась к всаднику.

Димьен спешился, откинул капюшон, так что по плечам разметались светлые, почти белые волосы, и, поудобнее перехватив, снял с коня свою странную ношу.

— Он жив? — поинтересовалась молодая женщина.

— Едва-едва, — признался Димьен, без малейшего напряжения держа в руках этот увесистый сверток. — Куда его, Менестрес?

— Отнеси в купальню. И проследи, чтобы в маленький бассейн воды не наливали. Я скоро подойду.

— Да, моя госпожа.

Димьен удалился, а любопытная Раши не унималась:

— Что это?

— Подумай, — улыбнулась Менестрес, тоже направляясь к дому. — Или ты ничего не почувствовала?

— Нет, почему, — нахмурилась девушка. — Это что-то древнее, старше нас с братом, но едва живое.

— Очень хорошо.

Едва оказавшись под крышей дома, молодая женщина тотчас сняла покрывало, защищавшее нежную кожу от палящего солнца, песка и ветра пустыни. Пшенично-золотые волосы, получив долгожданную свободу, упали на плечи и спину диковинным покрывалом. А тонкое, почти фарфоровое личико не имело ни одного изъяна, и его можно было бы назвать детским, если бы не волевой подбородок и не менее волевой взгляд. Большие, подведенные сурьмой глаза могли осадить любого одним взмахом ресниц.

Изящные руки на манер жителей пустыни украшали многочисленные браслеты и кольцо, а шелковое одеяние почти полностью открывало спину и плечи.

В купальню Менестрес своих молодых подопечных не пустила и даже закрыла за собой дверь.

Мрамор, которым здесь было облицовано все, дарил приятную прохладу, а воздух наполнял тонкий аромат благовоний.

Димьен уже успел избавиться от бурнуса, оставшись в тунике, а свою ношу разложил на лавке, и сейчас как раз старался рассмотреть.

— Жутковатое зрелище, не так ли? — спросила Менестрес, подходя к своему верному телохранителю.

— Это точно. Я никогда еще не видел ничего подобного!

— Именно так выглядит вампир в крайней степени истощения многочисленными солнечными ожогами.

— Да он почти обуглился!

— Вроде того. Но он слишком стар, чтобы солнце могло убить его. Что-то около тысячи лет, может больше.

— Ты знаешь его?

— Нет. Но я забочусь обо всех Детях Ночи, а этот явно нуждается в помощи.

— Но как такому вообще можно помочь?

— Долго отпаивать нашей кровью, или я могу сделать это чуть иначе.

— Это опасно?

— Нет. Не волнуйся. Но мне нужен будет ассистент.

— Я готов!

— Я и не сомневалась, — мягко улыбнулась Менестрес, той самой улыбкой, которой можно тронуть даже сердце каменной статуи. — Пока смотри.

Сила взвилась вокруг молодой женщины, разом напоминая, что это не простая смертная, а королева вампиров, Владычица Ночи. Деймос с благоговением наблюдал, как за ее спиной раскидываются огромные черные крылья, а в руках появилось самое грозное оружие — Коса Смерти.

Впрочем, ничего страшного не произошло. Менестрес выдернула из крыла перо и бросила его в бассейн. Как только оно коснулось дна, она коснулась пера самым кончиком косы.

Тотчас перо обратилось в алую лужицу, которая забурлила и принялась разрастаться, словно под ней находился некий диковинный ключ.

Велев Димьену предупредить слуг, чтобы никто не смел заглядывать в купальню до особого распоряжения, Менестрес без труда подхватила на руки то, что больше походило на высохшую мумию, чем на человека, и погрузила в бассейн, который к этому времени успел заполниться диковинной кровью больше, чем наполовину.

Стоило мужчине оказаться в стол странной ванне, как он тотчас обмяк. Но утонуть не мог — Менестрес придерживала его голову над поверхностью. Зачерпнув кровь свободной ладонью, молодая женщина принялась лить алую жидкость прямо на лицо мужчины, приговаривая:

— Пей. Пей, дитя мое.

Кажется, мужчина вообще не понимал, кто он и где находится, но противиться такому голосу не мог. И хоть глаза еще оставались закрыты, рот распахнулся и принялся жадно пить.

Все желание, все инстинкты сейчас не имели значения, уступив место главному: пить, пить как можно больше!

Глотка после десятого с мужчиной начали происходить удивительные метаморфозы: под кожей набухли и задвигались крепкие мышцы, а сама кожа облезала клочьями, обнажая другую: чистую и свежую, без солнечных ожогов.

— Ничего себе! — выдохнул Димьен.

— Да, впечатляет.

— Он совершенно не похож на себя прежнего.

— Так бывает, когда вампир доводит себя до крайнего истощения. Но он силен. Даже когда в его теле осталась только жажда, он не потворствовал ей. Даже тут пришлось поуговаривать.

— Как такое могло произойти?

— Кто знает? Сначала ему нужно восстановиться, все остальное потом.

В этот самый момент мужчина, все еще продолжавший пить, распахнул глаза. Ясные, холодные, без намека на безумие, лишь ужас вспыхнул в них, стоило увидеть кровавый бассейн. Едва не подавившись, мужчина постарался вылезти, вот только изящные, но удивительно сильные руки Менестрес не дали ему сделать это, а ласковый голос проговорил:

— Ш-ш. Все хорошо. Пей. Тебе нужно восстановиться.

— Это… кровь!

— Конечно. Для другой пищи ты не предназначен. Пей же.

— Нет! Нет! Я и так запятнал себя кровью. Я…

— Ш-ш, — снова проговорила Менестрес, сжав виски мужчины, и он тотчас стал успокаиваться.

Владычица Ночи редко прибегала к подобным методам, но сегодня как раз был тот самый редкий случай. Успокаивая измученного вампира, она незаметно скользнула к нему в разум.

Не сказать, что увиденное так уж поразило ее. За свою долгую жизнь вампирша видела, а то и совершала, куда худшие вещи. Но это позволило лучше понять того, кто, оказывается, носил имя «Деймос». Довольно подходящее…

Этот вампир ненавидел сам себя за свои бывшие деяния, но Менестрес почувствовала к нему лишь жалость, не гнев. Жизнь сильно искорежила этого вампира, особенно в детстве и после обращения — едва ли не самые важные годы.

Как ни удивительно, но сломался он относительно недавно, а, значит, все еще можно восстановить при должном умении и старании.

Менестрес видела это так же ясно, как пейзаж за окном, и с каждым мигом она все больше хотела помочь этому измученному вампиру. Не только из чувства долга, но и из сострадания.

Первейшая кровь преобразила Деймоса до неузнаваемости. Когда Димьен, по приказу Менестрес, вытащил его из бассейна, переместив в другой, с обычной водой, то вампир больше не походил на сушеную мумию, а выглядел очень даже крепким воином.

Вода смыла кровь и обнажила многочисленные шрамы на теле мужчины, все еще отказывающегося окончательно приходить в себя. Удивленно оглядев его, Димьен переглянулся со своей спутницей.

— Ты же знаешь, что шрамы, которые получены в человеческом облике, остаются с нами навечно.

— Но их так много!

— Деймос всегда шел по пути воина. Так за него распорядилась судьба. Очень странный ему уготовили удел и долго ломали. И хоть он пережил всех своих мучителей, в конце все-таки сломался. Но самое ужасное даже не это.

— А что же?

— Он прожил немало человеком и больше тысячелетия вампиром, но, кажется, Деймос даже не догадывается, кем он стал.

— Разве такое возможно?

— Как ни удивительно, но да. Видимо, Дети Ночи избегали появляться в его царстве.

— Царстве?

— Именно. Он был рабом, царским псом, а потом сам стал царем по прихоти судьбы. Жестоким тираном, сердце которого, в конце концов, не выдержало и разбилось, сломав его. Деймос покинул свое царство. Более того, он не считает себя вампиром, а думает, что проклят богами.

— Он не сумасшедший? — с подозрением покосился на свою «находку» Димьен.

— Ничуть. Его разум более чем ясен, хотя не скажу, что для него это такое уж благо.

— Но он до сих пор не приходит в себя.

— Придет.

Словно в подтверждение слов Менестрес, Деймос открыл глаза, потом распахнул их широко-широко и снова попытался вскочить на ноги, и снова молодая женщина удержала его за плечи, проговорив:

— Ш-ш, не так резко.

— Кто вы? Я все-таки умер?

— Вовсе нет. Ты жив. Но после такого истощения лучше воздержаться от резких движений.

— Истощения? — переспросил Деймос, удивленно уставившись на свои руки. За исключением того, что они были мокрыми, ничего нового он не увидел.

— Да. Ты слишком много времени провел в пустыне под палящим солнцем. А нам это вредно.

— Нам? Кто вы? И где я нахожусь, если все-таки не умер?

— Не умер. Ты в моем доме, в оазисе Мат-Би. Я — Менестрес, а это мой телохранитель и друг — Димьен. С близнецами Руфусом и Раши ты еще познакомишься.

— Очень приятно, — без особого энтузиазма отозвался вампир. Похоже, то, что он не умер, его разочаровало. — Деймос.

— Я уже знаю. А теперь, Деймос, заканчивай с омовением. Димьен тебе поможет и проводит в покои, где ты сможешь отдохнуть.

С этими словами Менестрес вышла. За время отсутствия у нее накопилось немало дел, в том числе неотложных. Да и караваном тоже нужно заняться.

Деймос быстро закончил мыться и покинул бассейн. Его лицо вновь приобрело замкнутое выражение, и Димьен, то и дело поглядывающй на него, даже не мог толком понять, что тот чувствует. Чтобы как-то разрядить обстановку, он сказал:

— Не беспокойся. Здесь тебе ничто не угрожает.

— Разве похоже, что я этого боюсь? — безразлично повел плечами Деймос.

— Хм… И что же тогда тебя так беспокоит?

— Неважно.

— Что ж, ладно, — Димьена было сложно вывести из себя. — Идем, я одолжу тебе кое-что из своей одежды.

— Зачем?

— Ты привык ходить голым? — удивленно изогнул бровь вампир.

— Нет, зачем так заботиться?

— Мы своих не бросаем. Если Дитя Ночи нуждается в помощи, мы окажем ее.

— Дети Ночи? Кто это? — у Деймоса едва-едва забрезжил интерес к происходящему.

— Ты не знаешь?

— Нет.

— Дети Ночи, ламии, вампиры — это все мы. Не люди, а те, кто охотится в ночи. Ты такой же, как мы.

Деймос покачал головой, но сложно сказать, то ли он не согласился с оппонентом, то ли просто выражал досаду или безразличие.

Дальше завязать разговор не получилось. Деймос отвечал односложно и без интереса, и Димьен решил к нему не приставать. Только следил внимательнее.

Теперь, когда вампир принял нормальный облик и больше не походил на головешку, он казался очень опасным. Но при этом каким-то опустошенным. Безразличным ко всему.

Оставив свою «находку» отдыхать, Димьен пошел разыскивать госпожу.

Глава 2

Менестрес с величайшей бережностью раскладывала привезенные свитки, но, хоть и стояла спиной к двери, безошибочно узнала вошедшего:

— Проходи, Димьен. Как там наш гость?

— Он странен и опасен, как мне кажется.

— Соглашусь, но не совсем. Опасен он, прежде всего, для самого себя.

— А так не скажешь…

— Он был могучим воином. Настолько сильным и беспощадным, что это вошло в легенды, но жизнь сделала его тираном, а вовсе не он сам этого хотел, поэтому и испытывает сейчас к себе такое отвращением.

— Хм. Это предсказуемо. Но вот еще что странно… он не знает о Детях Ночи и не отождествляет себя с ними. Как такое возможно?

— Изредка такое случается. Древнейшие из нас уходили в мир людей и раньше, до уничтожения королевства. Кто-то сливался с людьми, но были и такие, что возомнили себя богами или их жрецами. Боги, бывало, принимали нас.

— Это как-то относится к Деймосу?

— Безусловно. Одно его имя говорит о многом.

— Кажется, так звали одного из спутников Ареса, бога войны, в Элладе?

— Именно. Фобос и Деймос. Страх и Ужас.

— Его назвали в честь этого спутника?

— Нет. Он послужил прототипом. И там, где почитают Деймоса, фактически, почитают его.

— Ничего себе. И он принимал поклонение?

— Относительно. Насколько я поняла, он просто считал себя царем своих земель. А его особенности — что-то вроде божественного дара или проклятия.

— Он не определился?

— Деймоса обратили против воли, до этого с детства воспитывая весьма своеобразным образом. Тот, кто сделал это с ним, считал даром, а он сам все больше склонялся к проклятию.

— Но зачем кто-то вот так вот самовольно обратил его?

— Не могу сказать точно. Кажется, ему нужен был идеальный воин, при этом рабски преданный своему господину. Но что-то пошло не так, случилось нечто весьма болезненное для Деймоса, и он сам стал царем.

— Удивительно! Прожить такую уйму лет и почти ничего не знать о себе, своих способностях! Да как он не сгорел сразу же на солнце?

— У него много силы, очень много. Кажется, он почти не делает различий между днем и ночью.

— Но что нам с ним делать?

— Пытаться исправить то, что с ним сотворили, объяснить, направить.

— А если он окончательно сойдет с ума?

— Маловероятно. У Деймоса крепкий рассудок, раз он смог перенести все это. Меня больше пугает отсутствие воли к жизни.

— Но он же очнулся.

— Очнулся. Но во многом потому, что просто не знал, как можно уйти совсем.

— И что делать, когда он проснется?

— Тебе придется часто быть с ним первое время. Лучше ты, чем я, так ему будет легче. Постарайся осторожно объяснить некоторые его особенности. Если что-то странное и непонятное будет — немедленно обращайся ко мне.

— Хорошо, Менестрес.

— Да, и пусть пока поменьше общается с Руфусом и Раши. У них во многом еще ветер в голове, а лишние треволнения Деймосу сейчас ни к чему.

— Я понял.

— Вот и хорошо. А сейчас отдыхай. Наше путешествие выдалось нелегким.

— Ничего, не в первый раз.

— Конечно, и все-таки не стоит себя изводить.

— А как же ты, Менестрес?

— Я тоже отдохну, не беспокойся.

Димьен поклонился и вышел.

Для своей госпожи он готов был на все, и не только из чувства долга. Когда-то она спасла и его. И хоть не являлась создательницей, Димьен всегда чувствовал некую связь с ней, из которой выросло желание помочь, защитить. И после трагедии с прежним телохранителем Менестрес, он с честью занял это место, старясь быть не хуже, и в то же время помочь смириться с утратой.

Менестрес стала Димьену всем, целым миром: мудрой матерью, любящей сестрой, наставницей, не вызывая ничего лишнего. А ведь более красивой девушки вампир в жизни не видел! Но… это было бы все равно, что совратить сестру. Поэтому он просто не рассматривал госпожу в этом аспекте. Никогда.

И не было такого приказа, какого бы Димьен не исполнил для своей госпожи. С уверенностью, что в нем нет ни глупости, ни вздорности, ни жестокости. Королева вампиров не первое тысячелетие правила своим народом. И пусть сейчас у нее не было царства, но никто из Детей Ночи не забывал о ней, и она могла дотянуться до каждого.

Вот только одно конкретное Дитя Ночи пока вызывало у Димьена сомнения. Он не доверял Деймосу, и пообещал сам себе, что будет приглядывать за ним особенно тщательно.

Деймос не помнил, как добрался до кровати, на которой просто-напросто отключился. Сверхъестественная плоть брала свое и подключила все ресурсы для восстановления. Поэтому мужчина и сем не заметил, как заснул.

Очнуться не под открытым небом, не в каких-либо казематах, а на мягкой кровати было… странно. Деймос и забыл, когда в последний раз с ним такое случалось. Он давным-давно вообще людей не видел.

Пустыня, судя по всему, тоже не оправдала его надежд на гибель. Тело упорно восстанавливалось. Деймос почти не удивился, когда по пробуждении обнаружил чистую кожу без ожогов и шрамов. Куда более удивительным было отсутствие жажды, которая до этого, кажется, бесконечно выжигала его нутро.

Его накормили. Той единственной пищей, которую принимало тело. Странно. Что-то забытое шевельнулось в душе, очень похожее на любопытство.

Не собираясь разлеживаться, Деймос собрался исследовать место, в котором оказался. А для этого решил облачиться в приготовленную одежду, и это тоже было странно.

Едва осмотревшись, Деймос понял, что находится в огромном доме, окруженном высокими пальмами, дарящими благословенную тень. Даже на многочисленные террасы жара пустыни пробиралось едва-едва. А в самом доме и вовсе царила прохлада сумерек. Не то, чтобы темно, но глаза отдыхали.

Убранство дома поражало роскошью и свидетельствовало о высоком положении хозяина. И еще здесь были на удивление незаметные слуги.

Ничуть не дрогнув, Деймос вышел на террасу, куда все же пробивалось солнце, хотя время, судя по ощущениям, двигалось к закату. Стоило взяться за перила, как мужчина почувствовал чье-то присутствие, и этот кто-то был довольно необычен.

Резко обернувшись, он увидел смутно знакомую молодую женщину. Вроде бы раньше она была под покрывалом… Но сейчас одежда сводилась к широким штанам из тонкого алого шелка с широким расшитым поясом и короткой безрукавки тоже из шелка. Куда больше, чем эта одежда, девушку прикрывали длинные волосы цвета расплавленного золота кое-где подобранные в косички, скрепленные на затылке заколкой. Столь необычный внешний вид дополнялся массивным ожерельем и браслетами, и только одним перстнем с крупным камнем. И еще мягкие туфельки на ногах.

Сам Деймос остался бос. Собственно, только штаны на нем и были. В верх он не влез.

— Уже проснулся? — голос молодой женщины оказался на удивление приятным, а язык знакомым.

Чуть поколебавшись, словно вспоминая, как это — говорить, Деймос коротко ответил:

— Да.

— Это хорошо. А вот с солнца тебе пока лучше уйти. Кожа не окрепла, и снова могут появиться ожоги.

— Хм… Я не чувствую ничего.

— Совсем?

Мужчина кивнул, покосившись на дневное светило. Это было почти больно. За время в пустыне солнце так сожгло его глаза, что они стали переливчатыми от ярко-синего до не менее ярко-зеленого. Причем если один глаз отдавал в зелень, то другой в синеву.

Менестрес точно подмечала эти детали, в очередной раз подивившись причудам сверхъестественной природе их расы. Но сейчас главная забота — это их странный гость. Она подошла ближе к Деймосу и сказала, коснувшись его руки:

— Прошу, пойдем со мной.

Почему-то мужчина был не в силах отказать и послушно поплелся следом.

В доме, и, правда, было прохладнее, особенно в той комнате, куда его привели. Кажется, гостиная или просто чьи-то покои…

Деймос, как завороженный, смотрел, как женщина подходит к стене и достает из потайной ниши ларец, а уж из ларца бутыль и кубок. Последний сосуд быстро наполнился чем-то густым и алым.

Ноздри Деймоса затрепетали, ощутив сладкий аромат. Огромная жажда все еще не была утолена. Но мужчина только стоял и смотрел, ничем не выдавая себя и не собираясь просить.

Впрочем, просить и не пришлось. Менестрес (он вспомнил это имя) сама вручила ему кубок, велев:

— Пей.

— Но… — заколебался Деймос, не стремясь потворствовать собственному желанию, пока не узнает, откуда здесь известно о его предпочтениях.

— Пей, — повторила Менестрес. — Я чувствую, как жестокая жажда бьется о твою огромную силу воли. Но сейчас ты лишь напрасно измотаешь себя в этой борьбе. Пей, и мы поговорим.

И Деймос решился. Обхватил кубок и почти залпом осушил его содержимое. Он не помнил, когда пил что-либо подобное… Кровь налили из бутылки, он сам видел, но она была теплой и такой… живой.

Но, несмотря на эти странности, Деймос все выпил и только потом посмотрел на молодую женщину.

Та снова наполнила кубок и опять протянула мужчине со словами:

— Не беспокойся, никто не заплатил жизнью за это. Есть куда более щадящие способы.

— Я знаю, что, насыщаясь, вовсе не обязательно осушать жертву досуха. Но чтобы хранить…

— Есть разные… методы. Это сродни небольшому волшебству. Мы же давно существуем на этом свете.

— Мы? — на этот раз Деймос пил куда медленнее.

— Конечно. Мы, наш народ, который еще называют Детьми Ночи.

— Никогда ни о чем подобном не слышал.

— Я так и поняла. Это-то и странно. Прошу, присаживайся. Разговор наш коротким не получится.

Когда сама Менестрес устроилась на софе, мужчина последовал ее совету, не сводя с молодой женщины взгляда.

— Неужели твоя долгая жизнь, необычный рацион, редкие для простого человека способности не настораживали тебя? — осторожно поинтересовалась Менестрес.

— Меня таким сделали по велению царя.

— Кто?

— Тот, которого давным-давно нет в живых, — сухо ответил Деймос. Странно, эта рана все еще саднила. — Когда-то он прошел через то же самое, только результат царя не удовлетворил.

— Почему?

— Сложно сказать. Пес не соответствовал своей роли.

— Пес, значит… — повторила вампирша.

Ей приходилось слышать о таком явлении, как «ночные псы», но слухи об этом доходили отрывочные и чрезвычайно редкие. Менестрес и не думала, что это относится к Детям Ночи. То, что она слышала, скорее можно было отнести к специально воспитываемым телохранителям или убийцам.

— И много вас таких было? — решила уточнить Владычица Ночи.

— Одновременно только один.

— А у царя ты был которым?

— Не знаю, — нервное движение плеч. — Возможно, третьим.

— А потом ты сам стал царем.

— Да, — за этим коротким словом скрывалась целая бездна воспоминаний и, судя по всему, большинство из них нельзя было назвать счастливыми.

Менестрес горько было смотреть на Дитя Ночи со столь покореженной судьбой. Прожить тысячелетие во мраке с редкими светлыми пятнами… Но нужно было закончить разговор, и она спросила:

— Почему ты так коришь себя?

— Я совершал многие и многие ужасные вещи. Ужасные даже для проклятого существа.

— Кто тебе сказал, что ты проклят?

— Я всегда это знал. На мне знак смерти, — и Деймос как-то странно дернул головой.

— Это чушь, мой мальчик.

— Мальчик? — усмешка получилась тоже с оттенком горечи.

— Как ты думаешь, сколько мне лет?

— Хм… двадцать?

Менестрес улыбнулась, словно услышала неуклюжий комплимент, и ответила:

— Нет. Давным-давно нет. Мне больше трех тысяч лет.

Мозгу Деймоса было нелегко охватить столь большой срок, но он смог. Правда, все равно в неверии замотал головой. Но Менестрес была готова к такому повороту и сказала:

— В чем бы там тебя не убеждали прежде, но ты вовсе не один такой. Нас много. Мы целый народ.

— Народ?

— Именно. Мы зовем себя Детьми Ночи, а люди — вампирами, ну и много как еще.

— Значит, мы не люди?

— Интересный вопрос. Многие из нас были ми когда-то, так же, как и ты, но их обратили. Другие, как я, родились такими, а потом прошли определенный обряд инициации.

— Я думал, что нам невозможно иметь детей, — протянул Деймос, задумавшись.

— Это не так. Просто родить ребенка мы можем лишь от подобного себе, но не простого человека. А ты хотел детей?

— Нет. Скорее, хотели от меня. Но я же чувствую ложь.

— Понятно. Но, тем не менее, ты должен знать, что даже с себе подобными дети у нас получаются сложно, лишь со взаимными усилиями. И за всю бессмертную жизнь их не бывает больше трех. Это дань тому, что мы можем делать из людей себе подобных.

— Бессмертную жизнь? — кажется, ни деторождение, ни создание себе подобных Деймоса не привлекало.

— Да. Но, думаю, ты и сам догадался об этом, ведь со дня обращения ты не постарел ни на день.

— Я просто полагал, что так и должно быть, хоть и надеялся, что все не так плохо.

— Так и есть. Многие, не раздумывая, согласились бы на вечную жизнь и молодость, пусть и эти дары не без ограничений.

— Меня не спрашивали, а просто сделали таким, — не жалоба, а просто констатация факта.

— Знаю. Равно как и то, что тебе даже ничего толком не объяснили. Странно, как ты вообще на солнце не сгорел в первые же дни.

— А мог?

— Да. В первую сотню, а то и две лет Дети Ночи очень уязвимы. Организм только ведет перестройку, и солнце может заставить молодого вампира вспыхнуть, как факел и спалить дотла.

— Никогда ничего подобного не чувствовал.

— И это странно. Значит, у тебя огромный потенциал, мой дорогой.

— Пустое, — отмахнулся Деймос. Похоже, его и это совсем не интересовало.

— И все-таки тебе необходимо знать некоторые… ограничения. Твое бессмертие вовсе не абсолютно. Тебя можно убить, отрубив голову. Огонь тоже может оказаться разрушителен. Удаление сердца… хотя, тут возможны варианты.

— Последнее не подействует, — просто заметил Деймос. — Пытались.

— Понятно, — кивнула Менестрес, понимая, какая цепочка разочарований скрывается за этими словами. И еще у нее создалось впечатление, что мужчина что-то задумал. Внимательно посмотрев на гостя, она поспешно спросила: — Надеюсь, ты не задумался о самоубийстве?

— Какая разница? — пожал плечами мужчина.

Можно было сказать, что не для того его спасали из пустыни, но вместо этого вампирша коснулась его плеча ласковым жестом и сказала:

— Это не выход. У тебя впереди еще столько возможностей! Ты столько о себе не знаешь!

— Может, оно и к лучшему? Я устал. И я виноват. Так виноват!

Деймос посмотрел на свои руки так, словно ожидал, что на них выступит кровь. Но ничего такого не случилось. А Менестрес проговорила:

— Все мы несем тот или иной груз вины. Но смелость — это находить в себе силы жить дальше. Ты можешь все исправить.

— Мертвых не вернуть.

— Но это не повод к ним стремиться. Поверь мне.

— Я уничтожал деревни, города. Вырезал под корень.

— Знаю.

— И это не достойно смерти?

— Возможно. Но это не искупление. Попробуй найти в себе силы жить дальше.

— Зачем это вам? — Деймосу подобные уговоры были в новинку. Слишком многие и слишком часто желали ему смерти.

— Ты — один из моего народа, ты один из нас, и я в ответе за тебя.

— Не вы же меня таким сделали!

— Не я, но тот, кто это совершил, пошел от меня, или тот, кто создал его. Во мне кровь всех, и я мать всех.

— Хм…

— Мы тесно связаны кровью. Все до единого. Смотри.

Менестрес положила ладонь на широкую грудь мужчине, и спустя пару мгновений Деймос ощутил, как его кровь живее побежала по жилам, а потом восстановила прежний ритм. И он почувствовал ощущение прикосновения где-то в глубине себя. Словно Менестрес приласкала само его сердце. Это было сильнее и глубже всего того, что когда-либо испытывал Деймос. И как-то сразу ушли все волнения.

— Я и не думал, что это может быть… так, — наконец пробормотал мужчина.

— О, может быть куда сильнее в особенных случаях, когда нужно до кого-то дозваться, — ответила Менестрес, убрав руку.

Любопытство, конечно, дало свои ростки в душе Деймоса, но еще слишком маленькие, чтобы справиться со всем тем, что там накопилось. Поэтому мужчина покачал головой и спросил:

— И все-таки, зачем я вам? Вы хотите, чтобы я служил вам?

— Потом — возможно, но не сейчас. Ты хоть и прожил долгую жизнь, но во многих вопросах словно новорожденный вампир. И я хочу помочь тебе освоиться в этой новой жизни в соответствии с правилами. Было бы очень нехорошо, если ты выдашь себя людям.

— Я об этом никогда не задумывался.

— Теперь пришло время. У нашего народа существуют определенные законы, которые необходимо соблюдать. И пока ты обучаешься, я в ответе за тебя во всем.

— Я… ваш раб?

Менестрес сокрушенно вздохнула. Похоже, этот удивительный вампир просто не понимает радушного обращения. Он или беспрекословно подчинялся или повелевал.

Глава 3

Становилось все более понятно, почему его сломила любовь к этому погибшему мальчику. Душа наконец-то дрогнула, а вслед за этим в нее просочился и ужас от всего содеянного.

Владычица Ночи надеялась, что со временем удастся это исправить, а пока… Пока она проговорила:

— Что ж, если хочешь, можешь считать себя моим слугой. Но, если ты примешь это, то должен принять определенные условия.

— Какие?

— Помимо общепринятых, ты не будешь пытаться себя убить, и будешь повиноваться. Но, если тебе что-то не по нутру или просто что-то беспокоит, ты немедленно мне скажешь. Это понятно?

— Да, хорошо, госпожа.

Менестрес не спешила радоваться такой покладистости. Похоже, Деймос решил принять все это как своеобразное покаяние. В этом разрезе он согласился бы на что угодно.

Что ж, на первом этапе сойдет и так. Задача оказалась сложнее, чем виделась вначале. Но под действием времени и чутким руководством, возможно, удастся многое исправить. Научить Деймоса жить нормальной жизнью, убедить простить себя.

Тем, кто создал такое существо из обычного мальчика, очень повезло, что они уже умерли, иначе Менестрес начала бы на них охоту. Подобной неоправданной жестокости она не терпела. И где-то глубоко тлела черная радость, что те, кто растил идеального раба-защитника, на самом деле вырастили себе палача.

Оставалось только радоваться, что Деймос хоть и находился в крайнем унынии, сохранил ясный ум. Страшно представить, что мог бы натворить сумасшедший вампир такой огромной силы и со столь жуткими взращенными наклонностями. Людям следовало вознести хвалу всем богам за то, что Деймос так и не научился получать удовольствия от жестокости и садизма. Хоть и правил жестоко, но просто не умел по-другому.

Сейчас, похлопав вампира по руке, Менестрес сказала:

— У нас впереди долгий путь. Но, я надеюсь, он будет гораздо лучше твоего прежнего.

Подобное обещание пока было для Деймоса лишь словами, и только. Но он вежливо поклонился и позволил себе спросить:

— Я должен принести вам клятву верности, госпожа?

— Хм… Не в том виде, в каком ты думаешь. Это будет возобновлением связи крови.

— Хорошо, — Менестрес подозревала, что с тем же успехом он согласился бы на любое ее предложение. Но сейчас это даже было на руку. Она велела: — Подойди поближе.

Деймос тотчас повиновался, остановившись меньше чем в шаге от Владычицы Ночи. Та быстро миновала и это расстояние, предупредив:

— Не беспокойся. Это если и будет болезненным, то лишь самую малость.

— Я не боюсь боли.

Никак не прокомментировав эту фразу, Менестрес убрала длинные пряди волос, открывая шею Деймоса, а мигом позже ее клыки пронзили плоть, безошибочно отыскав яремную вену мужчины. Тот даже не вздрогнул.

Вампирша сделала лишь пару глотков, но и этого оказалось вполне достаточно, чтобы слегка захмелеть от бурлящей силы.

Закончив, Менестрес отстранилась и протянула Деймосу запястье, велев:

— Пей.

— Но… я не хочу… — кажется, мужчина растерялся.

— Не важно. Это не имеет ничего общего с голодом. Пей. Или, хочешь, я сама вскрою вену.

— Не стоит.

Деймос осторожно поднес тонкое запястье к губам. Опытный взгляд уже приметил место, где билась жилка. И вот клыки снова скользнули в плоть, действуя с хирургической точностью. Деймос тоже сделал пару глотков. Больше просто не смог. Слишком ошеломительным оказалось пить кровь другого вампира. Как проглотить живой огонь, который тотчас вихрем пронесся по всему телу. Но, вместе с тем, сама Менестрес за этой кровью не чувствовалась. Мужчина не мог ее прочитать, как бывало с людьми. Хотя это и не уменьшало полученного удовольствия.

Когда Деймос отстранился, облизнув губы, чтобы не потерять ни капли драгоценной жидкости, Менестрес сказала:

— Можешь считать это первым уроком: бывает, что вампиры делятся друг с другом собственной кровью, но только в чрезвычайно редких случаях, таких как: клятва верности или один из вампиров сильно истощен или ранен. Нельзя часто пить нашу кровь.

— Почему?

— Ты ведь и сам понял, что ее вкус ярче, она живительнее, но может вызвать привыкание, зависимость. А мы не охотимся на себе подобных. Это закон.

— Но как узнать?

— О, это легко. Ты просто до нас не сталкивался с Детьми Ночи. Разницу ощущаешь сразу. Подобного себе можно почувствовать даже на приличном расстоянии. Димьен научит тебя.

— Я должен повиноваться ему так же, как и Вам, госпожа? — с безразличным смирением осведомился Деймос.

— Главное не ищи с ним ссоры. Он не враг тебе, и может во многом помочь.

— Хорошо, госпожа.

— Тебе придется многому учиться, но ты не должен забывать и о своих желаниях. Я буду рада выслушать и по возможности исполнить любую твою просьбу.

— Спасибо. Мне ничего не нужно.

— Это пока, — улыбнулась Менестрес.

На это замечание Деймос просто промолчал, предпочитая лишний раз не спорить. Тем более предмет спора казался ему того не стоящим.

После этого длинного разговора его сдали с рук на руки Димьену. К этому вампиру у Деймоса пока было довольно неоднозначное отношение. Он не мог не заметить подозрительных взглядов вампира, а то и слежки исподтишка. Впрочем, если он телохранитель его новой госпожи, то многое становится понятно. За исключением того, почему он больше времени проводит с ним, а вовсе не с госпожой.

Для начала Деймосу устроили подробную экскурсию по дому и окрестностям. Мужчина поразился их размаху — здесь имелось все необходимое для жизни, и даже сверх того.

Многочисленные слуги тоже отнеслись к нему благосклонно и как к господину, а не рабу. Так же поступали и близнецы Руфус и Раши.

Завидев их издалека, Деймос начал смутно понимать, что имела в виду Менестрес, говоря, что он научится отличать древнюю кровь. Эти двое, как и Димьен, чем-то неуловимо отличались от людей.

Разглядывая близнецов, Деймос поначалу принял их за детей Менестрес, но та казалась слишком молодой для этого, хотя между ними и ощущалось некое родство. В конце концов, он решил спросить у своего провожатого:

— Ты частично прав, — согласился Димьен. — Руфус и Раши дети Менестрес во крови, то есть она обратила их, сделала вампирами.

— Зачем? — удивился Деймос.

— То есть? — переспросил вампир. — Так время от времени поступаем все мы. Они хотели и оказались достойны.

— И они тоже могут кого-либо обратить, и это будет их ребенок во крови?

— В принципе, да. Но пока они живут с Менестрес, им потребуется ее разрешение. Вообще, если создавать птенцов слишком часто, то можно нарваться. Во-первых, далеко не все люди способны вынести такое бессмертие, а, во-вторых, должен оставаться определенный баланс между нами и людьми. Не больше десяти вампиров на тысячу смертных.

— А иначе что?

— Иначе? Совет вампиров может осудить тебя и даже уничтожить.

— Совет?

— Да. Ты ведь почти ничего не знаешь о нашем жизнеустройстве! Так вот, у вампиров десять кланов, каждый обладает какой-либо ярко выраженной способностью. Сильнейший из клана представляет его на Совете. Но есть еще один клан — королевский. Это птенцы Менестрес. Конечно, она тоже входит в Совет и ее голос решающий.

— Королева? — переспросил Деймос. — И как она стала ею?

— Ты совсем ничего не знаешь? — удивилась Раши. Она вместе с братом все же подошла поближе, привлеченная разговором. — Владычицей Ночи можно стать только по рождению.

— Так она…

— Рожденный вампир, да, — подтвердил Димьен. — И самый сильный из всех.

— Но у нее довольно… хрупкий вид, — возразил Деймос.

— Мы — не люди, и бесполезно судить лишь по внешнему виду.

На это Деймос ничего не ответил. Во-первых, не хотел, а, во-вторых, в разговор снова вмешалась Раши:

— Менестрес замечательная! Я никогда не думала, что есть такие! Впрочем, скоро ты сам все поймешь!

После этой тирады вампирша явно вознамерилась обрушиться с вопросами на нового члена их семьи, но Димьен не дал, осадив:

— Мне кажется, у вас с братом были какие-то дела.

— Ну…

— Сове любопытство ты еще успеешь удовлетворить, ступай. И вообще, лучше не приставай к нашему гостю.

Раши нахмурилась, но перечить не посмела и удалилась вместе с братом. Глядя им вслед, Димьен заметил:

— Иногда мне кажется, что ей досталась вся речь, а брату — весь ум.

Впрочем, шутка не нашла никакого отклика. Деймос только поинтересовался:

— Кто они?

— Хм. Я думал, ты можешь отличить Детей Ночи от людей.

— Нет, помимо этого.

— Они — птенцы королевы. Молодые еще. Только-только вторую сотню разменяли.

— Хм… — Деймосу они казались совершенно бесполезными, но кто он такой, чтобы советовать? Впрочем, его компаньон счел нужным пояснить:

— Их судьба не была такой легкой, как можно предположить. Если бы Менестрес не взяла их под свою опеку, они бы погибли.

Кажется, это мало тронуло Деймоса. Задумавшись о чем-то своем, он проронил:

— Иногда лучше быть мертвым.

— Это всегда успеется. Не поддавайся мрачным мыслям. И вообще, пойдем, подберем тебе одежду по размеру. Негоже ходить в обносках, тем более столь фрагментарных.

— Ерунда.

— Не скажи, мало ли кто может приехать.

Чем дольше, тем больше Димьен сомневался в том, что этот вампир так долго был царем. Абсолютное равнодушие к вещам, столь важным для царствующих особ. В частности, к внешнему виду.

Не настаивай никто, наверняка, Деймос спокойно остался бы в одной набедренной повязке, а то и без оной. Ничуть не смущаясь ни лохмотьев, ни наготы.

Лишь однажды Деймос проявил твердость — когда ему протянули кинжал и меч. Он уставился на них с невысказанным презрением и ответил коротко, но твердо:

— Нет.

— Возьми, ты же умеешь обращаться. Тут хоть и охраняется все, но мало ли что.

— Нет, — слово казалось тверже камня, и Димьен решил не настаивать, а посоветоваться с Менестрес.

Владычица Ночи хотя бы объяснила истоки такого отношения:

— Пойми, он слишком много убивал, и считает, что не вправе более брать в руки оружие.

— Но он же воин. Это даже издалека видно.

— Воин. Но слишком корит себя за это. Возможно, со временем, когда боль утрат притупится, что-то изменится. А пока оставь его. Может, ему понравится какое-то другое занятие.

Димьен лишь покачал головой, не веря, что после тысячи лет, прожитых воином, можно так легко изменить судьбу.

Но и сегодня, и через неделю, и через месяц Деймос продолжал упорствовать в своем решении не прикасаться к оружию. Вообще, с каждой новой ночью, проведенной в поместье этим вампиром, в Менестрес появлялось больше вопросов, чем ответов.

Раз принеся клятву служения, Деймос придерживался ее неукоснительно, ведя себя с поистине рабской покорностью, словно всегда был таким.

Вот только Менестрес знала, что это не так, и пыталась как-то растормошить, но любые ее поступки если что и вызывали, так это легкое недоумение, не более. Своим покорством, готовностью исполнить любой приказ, Деймос словно старался искупить свою вину. И, похоже, собирался так провести всю жизнь.

Ему ничего не было нужно, он даже не охотился, какой бы сильной не была жажда. И ведь в поместье было полно слуг, согласных пожертвовать небольшой толикой крови.

В результате Менестрес приходилось каждый раз присылать ему кубок с повелением выпить.

И если Деймос не стремился удовлетворить даже эту насущную потребность, то что же говорить о других? Никогда и никого он не приглашал в свою спальню, игнорируя заигрывания как людей, так и вампиров. Создавалось ощущение, что даже простое прикосновение было ему неприятно. Он, конечно, не отшатывался в ужасе, но это чувствовалось.

Глава 4

Почти через полгода у Менестрес состоялся разговор со своим верным другом и телохранителем:

— Деймос по-прежнему очень замкнуть в себе.

— Мягко сказано, — фыркнул Димьен. — Вообще невозможно понять, что у него на душе. Временами он словно кукла. Практически ничем не интересуется.

— Все это верно. И все-таки, он немного оттаял по сравнению с первыми днями.

— Соглашусь. Но этого еще слишком мало. Я не уверен, выживет ли он, оставшись один, с таким отсутствием желания жить.

— Мы никуда не торопимся и не гонимся за результатом, и уж конечно так просто его не оставим, — попеняла Менестрес.

— Я понимаю. И все-таки это тревожные признаки.

— Соглашусь. И хоть он слишком молод, чтобы устать жить, я опасаюсь, что однажды он может уснуть и не просыпаться столетиями.

— А нет ли вероятности, что так ему будет лучше?

— Нет. Это ведь не решение проблем, а просто уход от них. Проведи Деймос в этой спячке век или тысячелетие, для него время пробежит как одна ночь. И стоит пробудиться, как проблемы снова навалятся.

— Ты говоришь, словно на собственном опыте, госпожа, — осторожно заметил Димьен.

— Так и есть. Только я засыпала на два столетия, чтобы набрать силу, чтобы после пробуждения быть в состоянии отвоевать свое королевство.

— И у тебя получилось.

— Да. Но от такого сна вампир не может пробудиться сам. Его должны разбудить, а потом и напоить, так как можно проснуться не совсем контролируя себя.

— Понимаю.

— Я постараюсь объяснить все это Деймосу, равно как и то, что подобными поступками он никому ничего хорошего не сделает и никакой вины не искупит. Но нужно и что-то еще. Что-то, что избавит его хотя бы от части груза на душе.

— Разве такое возможно?

— В подлунном мире есть еще многое, что неизвестно людям.

— Только людям?

— Да. Я позвала погостить сюда Церес.

— Церес? — удивленно переспросил Димьен.

— Ах, да, ты ее еще не видел. Сейчас она новая Магистр Крита, но это не главное. Она — одна из ярких представителей своего клана — клана Гаруда, и снискала себе славу, как искуснейшая куртизанка.

— Профессионально?

— Это, скорее, ее хобби. В принципе, ничего удивительного, учитывая способности клана.

— Гаруда… их ведь еще называют вечными любовниками, — осторожно проговорил Димьен.

— Именно.

— И ты хочешь таким образом… развлечь нашего угрюмого гостя?

— Любовные ласки могут излечить много ран. К тому же, Церес может узнать то, что нам поможет.

— Если Деймос ее еще подпустит. У него какое-то странное отношение к этой стороне жизни.

— В чем именно подмеченная тобой странность?

— Хм. Похоже, на отношение ко всему остальному: равнодушное безразличие.

— В его прошлом я тоже видела очень мало событий, охватывающих эту сторону. И ту малость настолько заволокло пеленой боли, что я поостереглась копать глубже. В разговорах он ничего не упоминал?

— Нет. Деймос вообще неразговорчив.

— Знаю. Что ж, тогда присутствие Церес еще более необходимо. Но я, на всякий случай, позвала еще и Фаула.

— Это тот, о ком я думаю?

— Вампир, с богатым прошлым викинга. Но куда более важно, что он обладает огромным потенциалом, и он Мора.

— Он?

— Да. Он может питаться не только кровью, но и страстями человеческими. Некоторые вампиры других кланов тоже это могут, вот только для них чувства не пища, а наоборот, расход энергии.

— Ты хочешь, чтобы он поглотил все чувства Деймоса?

— Нет, это действует немного не так. Он сможет облегчить его душу, поглотить отчаянье. Подобное никак не навредит Деймосу.

— Это хорошо. Он, конечно, странный тип, но…

— Я рада, что ты ему сочувствуешь.

— Но как долго ты собираешься им заниматься?

— Пока Деймос не придет в норму, и уж точно ближайшие сто лет. Я не хочу, чтобы его узнали бывшие «подданные» и попытались отомстить.

— А могут?

— Многие люди злопамятны и рады свалить свои несчастья на кого-то другого.

— Деймос может воспринять это как должное.

— В том-то и дело. Поэтому ему лучше держаться подальше от тех мест, да и людей, по большому счету, тоже.

— Но у нас их тут и немало.

— А больше и не надо. Он слишком должно жил среди них, не зная о нас.

— Стоит восстановить баланс?

— И это тоже. Он должен все-таки перерасти то, что осталось в нем от человека.

— Но это держалось в нем более тысячи лет.

— Во многом потому, что Деймос не знал о других возможных вариантах. И у него толком не было наставника.

— И все-таки выбор… кандидатов кажется мне немного странным. Прости, конечно.

— Тебе не за что извиняться, Димьен. Мне приятно с тобой обсуждать дела. А что до Деймоса, то интуиция подсказывает мне, что так будет лучше всего.

С таким аргументом спорить было уже бессмысленно. Димьен не раз имел случай убедиться, что интуиция Менестрес никогда не подводит, словно, прежде чем пробудиться в ней, оная впитала в себя опыт всех предыдущих королев.

На самом деле, подобное предположение было очень близко к истине. Но Димьен никогда не задал бы вопрос в лоб, прекрасно понимая, что есть вещи не его ума.

Чтобы отправить сообщение кому-либо из Детей Ночи, Менестрес вовсе не нуждалась в почтовых голубях и письменных принадлежностях. Ей достаточно было ментально дотянуться до нужного ей вампира, и расстояние здесь роли не играло.

Подобный способ очень облегчал жизнь, иначе письмо шло бы до адресата несколько месяцев, а то может и дольше, учитывая, что Фаул находился где-то на севере.

Конечно, чтобы добраться до своей королевы, вампирам требовалось время. И не удивительно, что Церес явилась первой.

Ее караван оказался виден издалека, и Димьен отправился ему навстречу. В дом Менестрес вампирша вступила с первыми сумерками.

Путешествуя, Церес тоже предпочла укутаться в покрывало с головой. Когда подоспевшая служанка помогла его снять, то перед Менестрес предстала настоящая красавица: белоснежная, словно фарфоровая, кожа, пронзительные серо-зеленые глаза, кудри черных, как смоль, волос. И ко всему этому мягкие черты лица и точеный стан. Но даже при таких внешних данных подобной красоты не получилось бы, если бы не движения, жесты, за которыми таились нежность, немного порока и потаенное обещание.

Много позже подобный талант назовут сексуальностью, но Церес прекрасно обходилась без каких бы то ни было определений, способная привлечь внимание любого.

Легкой походкой нимфы вампирша приблизилась к Менестрес и, низко поклонившись, проговорила:

— Я пришла по вашему зову, Владычица Ночи, и вверяю себя в ваши руки.

— Рада видеть тебя, Церес клана Гаруда. Располагайся в моем доме.

С этими словами Менестрес протянула вампирше руку, и этот жест значил гораздо больше, чем все остальное. Церес припала к руке. Сначала коснулась лбом ладони, а потом быстро поцеловала запястье там, где к самой коже подступали вены и бился пульс.

Подобный жест являлся своеобразной клятвой верности и признанием главенства обладателя руки.

Закончив с «официальной» частью, Менестрес порывисто приобняла вампиршу за плечи и сказала:

— Разреши представить моих домочадцев. Димьен — мой телохранитель, мои птенцы: Руфус и Раши, и наш общий друг — Деймос.

— Мне очень приятно, — вежливо кивнула Церес. — Мои птенцы уже выросли и разлетелись. Я приехала только в сопровождении Хааса, ну, думаю, вы его помните, госпожа.

— Конечно.

Говорили явно о хмуром смуглом типе, все это время стоявшем за вампиршей. И вообще речь шла только о Детях Ночи, хотя с гостями еще прибыли многочисленные слуги — люди, но о них разговора не было.

Вместе с Церес в поместье пришло и шумное веселье. Вампирша постаралась не упасть в грязь лицом перед повелительницей, и привезла не только слуг, но и музыкантов, которые разве что из кожи вон не лезли, чтобы поразить хозяев своим мастерством. И у них получалось.

Деймос, конечно же, тоже присутствовал на пиру, но в происходящем никак не участвовал. Сидел с абсолютно каменным лицом, и за весь вечер не произнес и пары фраз.

Отбросив всякий официоз, Церес склонилась к уху Менестрес и почти прошептала:

— Ну и угрюмых друзей ты находишь, моя дорогая!

— Из-за него я и позвала тебя.

— Правда?

Вампирша обернулась, теперь уже с интересом разглядывая Деймоса.

— Да. Пойдем, побеседуем в более уединенном месте.

Жестом велев остальным оставаться на месте, Менестрес увела подругу за собой едва ли не в противоположный конец дома, в свои личные покои.

— К чему такая таинственность? — удивилась Церес. — Что сейчас, что в сообщении. Ты так и не объяснила толком, для каких услуг я тебе понадобилась.

— Для тех, что выходят у тебя особенно хорошо, — улыбнулась Менестрес.

— Вот как. Могу я узнать подробности?

— Конечно. Ты видела Деймоса, как он тебе?

— Он? Столь угрюм и подавлен…

— Да, ему выпало немало испытаний. Они сильно разочаровали его в жизни.

— И ты борешься, чтобы он не ушел от мира?

— Да. И начал чем-то интересоваться, а не придумывать себе покаяний.

— В чем ему каяться?

— В общем-то, есть в чем, но во многом винить надо вовсе не его. Правда, пройдет немало времени, прежде чем он это поймет.

— Не перекладывать вину на других — полезное качество. Он, случайно, вождем каким-нибудь не был?

— Доводилось.

— Оно и видно, как и чисто воинскую выдержку.

— Да, тоже есть.

— Но он чертовски силен и стар. Тысяча лет — это не шутки! И не научился справляться с… неприятностями?

— До недавнего времени он вообще не знал, что существуют такие же, как он, Дети Ночи.

— Как такое возможно?

— Вот так. Но он не сумасшедший, хотя эмоционально и сломлен. Поэтому мне не хотелось бы его уничтожать, пока есть хоть малейший шанс помочь.

— И какова моя роль? — в голосе вампирши уже появился интерес.

— Порой красивая женщина способна вернуть огонь в душу гораздо быстрее, чем сотня убеждений.

— Хм… Ты мне льстишь!

— Ничуть. Ты одна из самых ярких представителей своего клана, Церес.

— Подобная похвала многого стоит. Но я все равно не могу ничего обещать или гарантировать.

— Конечно, я понимаю и не требую от тебя ничего невозможного. Но из всех кандидатов, уверена, ты лучше всех сможешь справиться с подобным заданием.

— Я попробую. Но нужно будет какое-то время, чтобы сблизиться со столь угрюмым типом.

— Конечно. Я понимаю, поэтому и пригласила погостить. Если потребуется еще что-то…

— Я скажу. Хорошо. Но пока я просто более пристально понаблюдаю за ним.

— Ладно.

Через пару ночей Церес явилась к Владычице Ночи с первым отчетом, хотя беседа протекала в довольно дружеской атмосфере.

— Знаешь, подруга, давно я не встречала столь необычных вампиров.

— Я говорила, что он очень долго не знал о существовании Детей Ночи.

— Да дело даже не в этом. В нем поразительнейшим образом сочетаются человеческое и бессмертное. Похоже, выражение: «Со временем все проходит» ему чуждо. Внешне он невозмутимее камня, а внутри все клокочет. Похоже, говоря про его нелегкую судьбу, ты сильно приукрасила.

— Скорее недоговорила. Есть вещи, которые Деймос должен озвучить сам, если захочет поделиться.

— Ладно, оставим это.

— Что ты собираешься делать дальше?

— Уж точно не бросать все на полпути. Мне самой уже интересно. Попробую сблизиться.

Это прозвучало так легко, а на самом деле пришлось потрудиться. Долгое время Деймос делал вид, что просто не замечает знаков внимания Церес. Делал каменное лицо, что бы там не испытывал.

Возможно, это продолжалось бы довольно долго, если бы Менестрес не поговорила со своим слугой, заметив, что тот уже начал избегать вампиршу.

Видя это, Менестрес позвала Деймоса к себе и, вручив очередной кубок с алым содержимым, как бы невзначай поинтересовалась:

— Тебе неприятна моя гостья?

— Нет, — стоило Деймосу насторожиться, как он всегда начинал отвечать односложно.

— Хм, ты прожил достаточно, чтобы понимать… природу ее интереса.

— Об этом можете не беспокоиться. Я помню свое место.

— Я вовсе не об этом.

Деймос удивленно взглянул на свою госпожу и спросил:

— Это была проверка?

— Конечно, нет! Я пытаюсь донести, что и ты, и Церес абсолютно свободны в этом плане. И никто не будет возражать, если вы захотите перейти к более тесным отношениям. Гневаться, что моя подруга с кем-то там потеряла честь, я уж точно не буду. Равно как и препятствовать вашей симпатии. Ты понял меня?

— Да. Но не понимаю, зачем вам это нужно, госпожа.

— Ты здоровый мужчина с естественными потребностями, которые глупо игнорировать. Я приняла твое служение, но вовсе не требовала целибата.

— Не требовали, — согласился Деймос.

— Это, ни в коем случае, не предупреждение. Просто дружеское пояснение.

— Да, хорошо.

— Еще наполнить кубок?

— Нет, спасибо.

— Хорошо. Тогда ступай. Если, конечно, больше ничего не хочешь у меня спросить.

— Нет, госпожа.

Деймос ушел, а Менестрес еще долго раздумывала, сработает ли ее план. Какова бы ни была искорежена судьба этого вампира, он прекрасно владел собой. Просто ни одной лишней эмоции. Даже у нее самой не всегда так хорошо получалось владеть лицом. Но этот талант Деймоса сейчас скорее недостаток, мешающий ему помочь.

Несмотря на разговор, мужчина вовсе не стремился кинуться в объятья Церес. Ей пришлось еще побороться, используя все свое очарование и хитрость, прежде чем Деймос все-таки ответил на ее чары.

Глава 5

В постели с Деймосом Церес столкнулась с редким случаем обманчивости внешнего вида. Но она была только рада обманываться таким образом. На следующий день они повторили «для закрепления эффекта», и еще раз, и только потом вампирша явилась с докладом к Владычице Ночи.

— Это что-то невероятное, — сразу же заявила Церес. — В жизни не встречала такой мешанины.

— Все так плохо? — насторожилась Менестрес.

— Вовсе нет, он хороший любовник. И его чуткость и предупредительность даже странно ощущать.

— Почему?

— Он довольно негативно относится к женщинам. В его жизни их было немало, но поначалу это были продажные девки, брошенные ему, как кость хорошей собаке, потом невольницы. Кого-то он брал силой, правда, довольно быстро потерял к этому интерес, а кто-то желал улучшить свою жизнь за его счет. Сколько дур пытались надуть его с наследником!

— В смысле?

— Ну он же был вроде царя или вождя, и вот какая-нибудь из наложниц поймет, что от него понести никак не получается, залетит от другого, потом представляет ребенка как наследника. Правда, он пресекал это довольно жестко — казнил изменницу, а ребенка помещал в нечто вроде приюта.

— И часто такое случалось?

— Ну, из подобных деток можно было сформировать целый полк, так что суди сама.

— В принципе, за тысячу лет не так уж и много, хотя тенденция поражает.

— Вот именно. Еще изредка в окружении Деймоса появлялись воительницы, но к ним он никогда не испытывал влечение. Вообще, скажу сразу, женщина может возбудить его тело, но не душу.

— Уверена?

— Более чем. Все сильные переживания, которые Деймос почему-то избегает называть любовью, у него связаны с мужчинками. Вот только именно сердечные привязанности кончались трагически.

— Вот с этого места, если можно, поподробнее.

— Можно, ты же знаешь, как я могу прочувствовать партнера, особенно если он и не думает закрываться.

— Знаю.

— Так вот, первая сердечная привязанность у Деймоса возникла к вампиру, обратившему его. Насколько я поняла, он вообще был первым, кто отнесся к Деймосу по-доброму, с заботой и нежностью, так что его сердце не могло не растаять.

— Но с этим вампиром что-то случилось?

— Да, я очень ярко видела его смерть, и это до сих пор причиняет боль Деймосу. Его убил тот, кому Деймос служил, потом твой подопечный убил его, и неожиданно для себя стал вождем. Честно сказать, хозяин Деймоса был, похоже, садистом-параноиком и малость не в себе.

— Малость?

— Мне кажется, это у него прогрессировало с возрастом.

— Что ж, это вполне закономерно. И, учитывая, какое царство досталось Деймосу, не удивительно, что он практически не изменился, — вздохнула Менестрес.

— Да, еще один момент: у твоего нового подопечного почти отсутствует чувство самосохранения. Полезное качество для телохранителя, но настораживающее для вождя.

— Согласна.

— Заглядывать в него оказалось по-настоящему больно. Его столько раз пытались убить! И ведь убили бы, будь это человек.

— Знаю.

— Его мысли?

— Да. Он почти не закрывается, а когда мы его нашли, нужно было понять, кто он такой. Но мысли не передают эмоции так ярко, как твой способ.

— Да, и иногда это благо.

— Деймос настолько плох?

— Он переполнен болью и самообвинениями. Эта последняя любовь его сильно надломила.

— Мужчина?

— Да, почти мальчик, и полная противоположность первого. Деймосу долго было не по себе, что его так заворожил собственный пленник.

— Хм…

— Парадокс в том, что любовное насилие ему чуждо и не доставляет никакого удовольствия. Это при его-то образе жизни!

— Думаешь, это с чем-то связано?

— Да. В его юности, еще человеческой, был какой-то жуткий эпизод, но Деймос так тщательно похоронил его в своей памяти, что я побоялась так уж откровенно копаться.

— Правильно сделала. Не стоит подстегивать его подозрительность. Что-то еще?

— Пожалуй, все. Деймос нестабилен, и его может утянуть во многие крайности. Нужно что-то сделать с этой болью.

— Ты права. Я уже думала об этом.

— Да, и еще. Вряд ли его можно прельстить женскими прелестями, чтобы излечить душу. Если он и сможет кому-то открыться, так только мужчине. Но не Димьену.

— Что с ним не так? — насторожилась Менестрес.

— Все так, только они слишком похожи, и это будет их скорее отталкивать. К тому же он твой телохранитель, а Деймосу нужен кто-то свободный, не обремененный связями. И с определенными талантами.

— Я понимаю, куда ты клонишь, Церес.

— Хорошо. Очень хочется надеяться, что у Деймоса все получится.

— Он запал тебе в душу?

— А кому бы нет? Ты же видишь, какой он! Настоящая дикая красота и мощь, даже сейчас, учитывая его состояние!

— Понимаю.

— Но не разделяешь? — лукаво усмехнулась Церес.

— Ты знаешь мой довольно прагматичный взгляд на такие вещи.

— Разум всегда впереди сердца?

— Да, я же королева.

— Но не отшельница же!

— Нет, не отшельница, — двусмысленно улыбнулась Менестрес.

— А, вот оно как!

В глазах Церес немедленно появилось нечто такое, заставившее подумать о мягком сумраке спальни и сплетенных телах на кровати.

— Искушаешь? — Менестрес могла улыбаться не хуже.

— Нет, просто обозначаю свою позицию, — еще одна не менее обворожительная улыбка. — Надеюсь, она угодна Вам, госпожа?

— Угодна.

Подобные разговоры велись между ними не в первый раз, и Менестрес не имела ничего против и их… продолжения. Порой можно и отставить на второй план ту огромную ответственность, что всегда давит на Владычицу Ночи, и вспомнить о более приземленных и приятных вещах.

Еще через неделю Церес уехала, умело сделав так, чтобы в глазах Деймоса это не походило на бегство, а казалось естественным ходом вещей.

Некоторое время после отъезда подруги Менестрес еще пристальнее приглядывалась к своему подопечному, но никаких депрессий и угнетенных состояний сверх обычного с ним не происходило.

Лишь много позже стало понятно, что Церес так и не смогла хоть сколько-нибудь улучшить его состояние. Жажда жизни истекала из Деймоса незаметно, по песчинке, но неуклонно. Вампиром все больше овладевала апатия, и все усилия королевы его растормошить казались напрасными. Нужны были экстренные меры, и самолично прибегать к ним Менестрес не хотела, опасаясь, что в итоге сделает лишь хуже.

Видя все это, Димьен в очередной раз сказал своей госпоже:

— Может, не стоит так себя изводить, а просто принять все как есть?

— Я не хочу смириться с тем, что Деймос фактически выцветает, как старая краска! — довольно резко ответила Менестрес.

— Но если он сам к этому стремится, то, возможно, ему стоит помочь именно в этом?

— Нет. Это слишком легко и очень похоже на капитуляцию. Я собираюсь бороться, пока не иссякнет последняя надежда.

— Ты чувствуешь себя виноватой перед ним? — ошарашено догадался Димьен.

— Да.

— Но почему?

— Больше тысячи лет, Димьен! Только вдумайся в эту цифру! Более тысячи лет одному из моих детей было плохо, а я узнала об этом только сейчас.

— Но не ты же его создала.

— Это неважно, понимаешь? Он вампир, а значит, мое дитя.

— Нельзя же отвечать за всех.

— Это мой долг, — просто ответила Менестрес, и Димьен как-то сразу ощутил, что так оно и есть, что все они часть чего-то единого, но не страх почувствовал при этом, а спокойствие, и вместо дальнейших убеждений госпожи лишь спросил:

— Что ты собираешься делать дальше?

— Постараться исполнить задуманное. Скоро к нам прибудет еще один гость.

— Кто?

— Я уже говорила о нем. Кажется, вы лично незнакомы, но я весьма наслышана. Тот, кто когда-нибудь станет Черным Принцем.

— Твой суженный? — вытаращился Димьен, прекрасно зная, что супругом Владычицы Ночи может стать лишь Черный Принц.

— Нет, его время еще не пришло. Придет друг. Он из клана Моры.

— Тот самый?

— Да.

В отличие от Церес, Фаул прибыл один. Совсем. Единственным спутником гостя стал изможденный за время путешествия по пустыне конь.

Если бы не вампирское чутье, сложно было бы узнать ожидаемого гостя в этом закутанном в бурнус мужчине. Даже глаза были закрыты тканью. Похоже, он шел напрямую, не отвлекаясь даже на песчаные ветра.

Когда Фаул оказался внутри дома и начал снимать бурнус, Димьен испугался, что их гость ранен, так как по его плечам растеклось что-то алое. Лишь мигом позже телохранитель понял, что это волосы, того самого медно-алого оттенка, что так похож на темную кровь. Длинные, ниже лопаток, а у висков заплетены в косы.

Оторвав взгляд от волос, Димьен заметил суровое лицо с правильными чертами и пронзительные, почти гипнотизирующие глаза. Глянув в такие, сразу вспомнишь народные поверья, запрещающие смотреть в глаза вампиру.

С собой у Фаула был длинный меч с простой крестовиной, а узлы мышц на руках и ногах и подтянутое телосложение выдавали в нем опытного воина. По мощи он был вполне сравним с Деймосом, только более сухопар.

Пока Димьен не сводил взгляд с гостя, тот тоже изучал его, только не так явно, но с не меньшим интересом и подозрениями. Телохранитель кожей ощущал силу прожитых лет. Этот вампир вряд ли был младше их подопечного.

— Фаул, полагаю? — счел нужным спросить Димьен, когда пауза слишком затянулась.

— Да, — голос гостя оказался не менее завораживающий, чем взгляд.

— Мы ждали Вас. Добро пожаловать в наш дом.

— Благодарю.

— Вы один?

— Как видишь.

— Возможно, ваши сопровождающие просто поотстали.

— Их просто нет. Я не люблю лишнюю толпу.

— Понятно.

Грозила возникнуть еще одна пауза, но в это время к ним вышла Менестрес. Одарив гостя теплой улыбкой, она сказала:

— Рада видеть тебя, Фаул.

— Мое почтение, Владычица Ночи, — вампир опустился на колено и поцеловал протянутую руку точно так же, как до этого Церес.

— Надеюсь, путешествие выдалось не очень утомительным?

— Нет, я привык.

— И все же, отдохни с дороги. Димьен, проводи нашего гостя в купальню.

Фаул поклонился и последовал за своим провожатым, по дороге попытавшись выяснить:

— Выходит, дело, ради которого меня сюда позвали, не такое уж срочное?

— Оно вполне способно подождать несколько часов, пока ты отдохнешь и приведешь себя в порядок.

— Точно? — Фаул как-то недоверчиво посмотрел на воду.

— Уверен. Менестрес сама ведь так сказала.

Кивнув, мужчина принялся раздеваться, складывая одежду в одну куча, а оружие в другую, причем кладя что-либо в последнюю, вампир недоверчиво косился на Димьена. Наконец, тот не выдержал, и сказал:

— Никто не собирается тебя разоружать. Ходи, как тебе удобно.

— Но ты же телохранитель, я правильно понял?

— Да. Но ты ведь не угрожаешь, и ты наш гость. К тому же у меня есть свои приемы.

— Вот как?

— Конечно. Моя должность — не красивая декорация.

— А, ладно, — похоже, Фаул не слишком-то поверил.

— Тебе принести свежую одежду?

— Намек, что я одет неподобающим образом? — усмехнулся вампир, погружаясь в бассейн.

— Госпоже нет особого дела, во что ты одет, ходи хоть голым. Но после мытья и грязную одежду… — Димьен фыркнул, тем самым показывая свое отношение.

— Ладно, уговорил. Но запасной комплект у меня в седельных сумках.

— Их, наверняка, уже отнесли в твои покои. Я сейчас распоряжусь.

Фаул лишь пожал плечами. Он вовсе не был против остаться наедине с собой в интимные моменты омовений. Особенно, когда и правда недолюбливал воду. Собственно, это и немудрено, когда попадаешь в шторм, а потом оказываешься единственным выжившим, а берега не видно. Тогда пришлось почти неделю плыть на каких-то обломках. Конечно, для вампира это не так трудно, и потом Фаул не раз выходил в море, но осадочек остался.

Уединение вампира вышло не таким уж долгим. И четверти часа не прошло, как Димьен вернулся вместе с двумя слугами. Они аккуратно положили одежду на скамью, грязную забрали и удалились. Впрочем, телохранитель тоже пришел не с пустыми руками, а с подносом, на котором красовался вместительный серебряный кубок.

Поставив поднос прямо на бортик бассейна, возле руки гостя, Димьен сказал:

— Наверное, ты проголодался в дороге, поэтому госпожа Менестрес передала тебе это.

Фаул с интересом заглянул в кубок, хотя обоняние подсказывало, что он там найдет. Чутье не подвело. Алый цвет, запах, от которого тотчас закружилась голова, и клыки показались из-под губы, напоминая о голоде. Кровь.

Замешкавшись лишь на миг, Фаул двумя руками обхватил кубок, приникнув к его содержимому. Голод не был столь силен, чтобы глотать, не раздумывая, поэтому вампир пил медленно, смакуя вкус. Редкое, очень редкое сочетание. Давненько ему не доводилось пробовать подобного!

Но вот кубок опустел, и Фаул вернул его Димьену со словами:

— Передай госпоже Менестрес, что я весьма ей благодарен.

— Сам сможешь передать. Вы скоро увидитесь.

— Как скоро?

— Владычица Ночи радушная хозяйка, и даст тебе сперва отдохнуть.

— Хм.

— Не беспокойся, ничего ужасного.

— Я не беспокоюсь, но вовсе не так уж сильно устал с дороги.

— Конечно. Но время лишь чуть за полдень. Отдохни. Менестрес будет ждать тебя после наступления сумерек.

— Ладно, — фыркнул Фаул, выбравшись из бассейна и пытаясь отжать волосы.

— Одевайся, я покажу тебе твои покои.

Вампир покосился на своего провожатого, но тот стоял с абсолютно безучастным видом. Передернув плечами, Фаул все-таки взялся за одежду.

В покоях, едва показав где что, Димьен, наконец, оставил его. Почему-то Фаулу становилось рядом с ним как-то не по себе, а ведь, казалось бы, он старше. Но этот вампир — телохранитель Владычицы Ночи, а это многое значит.

Раздумывая над этим, Фаул подошел к окну и отодвинул ставень. Вообще-то его клан нетерпимее остальных относился к солнечному свету, но уже многие века его это не волновало. Впрочем, свет вовсе не ударил по глазам из распахнувшегося окна, так как оно выходило в тенистый сад. Настолько густой, что походил на лес.

Фаул уже собрался отойти от окна, когда заметил какое-то смутное движение. Присмотревшись, он с удивлением обнаружил сидящего под деревом человека. Он сидел так неподвижно и так ловко маскировался тенью, что обнаружить его было очень нелегко.

Любопытство взяло верх, и Фаул присмотрелся еще пристальнее, с еще большим удивлением обнаружив, что ошибся. Перед ним и не человек вовсе, а вампир. Более того, древний вампир.

Он сидел и, кажется, не обращал никакого внимания на происходящее вокруг. Совсем какой-то безучастный. Это так контрастировало с его внешней мощью и внутренней силой!

Пару раз Фаул пытался отойти от окна, и снова взгляд притягивался к этому странному вампиру.

Не известно, сколько бы это продолжалось, но послышался шум, а вместе с ним пришло и ощущение огромной силы. В сад вышла Менестрес. В отличие от Фаула, она сразу заметила странного вампира, ничуть не удивилась и направилась прямо к нему со словами:

— Деймос, ты уже встал?

— Да. Я не привык так долго… отдыхать.

— Знаю, но, чтобы полностью восстановиться, тебе не помешает больше отдыхать.

На это мужчина лишь неопределенно пожал плечами, но Владычица Ночи не собиралась так просто уходить и предложила:

— Хотя бы воздерживайся от дневного света. Пойдем в дом.

— Как скажете, госпожа, — кажется, Деймос не видел в этом смысла, но поднялся одним плавным движением, как могут только вампиры.

Наблюдавший из своего «укрытия», Фаул получил возможность разглядеть мужчину целиком. А там было на что посмотреть! Для сравнения на ум сразу приходили могучие герои мифов и легенд. Да и имя его… Деймос. Кажется, что-то такое уже приходилось слышать.

Раздумывая над этим, Фаул все-таки почтил своим вниманием кровать. Все-таки она гораздо комфортнее каменного ящика склепа. Последнее Фаул давно использовал лишь в крайних случаях, ибо просто не видел смысла.

Он лежал и думал о странном вампире, пока не понял, что же так сильно его сбивало с толку. То, как с ним обращались. Этому вампиру уже за тысячу лет, но предостережения Владычицы Ночи… будто обращены к недавно обращенному. Зачем предостерегать насчет солнца, когда видно, что оно ему никак не мешает?

Со стороны могло показаться, что Фаул даже задремал. Что-то похожее было, но сон вампира настолько чуток, что переход от него к бодрствованию просто молниеносный. И многие сначала нападают, а потом разбираются — принцип выживания.

С теми, кто относится к клану Морры, было еще интереснее — мгновенное считывание эмоций. Вторым шагом, в крайнем случае, могло стать обращение этих эмоций против самого вошедшего. Эффект получался ошеломительный.

Но в этот раз Фаул проснулся сам, как только почувствовал, что солнце скрылось за горизонтом. Для этого даже в окно смотреть было не обязательно. Он просто знал.

Глава 6

Проснулся вампир как нельзя вовремя. Буквально через пару минут заглянул Димьен и сообщил, что Владычица Ночи готова принять своего гостя.

Назревающий разговор оказался приватным — едва проводив, Димьен удалился.

Королева сидела в резном кресле, непринужденно и величественно. Ослепительна, как всегда, даже у Фаула при взгляде на нее что-то замирало внутри. Но, вместе с этим и присутствовало понимание, что эта красота не для него. Не сказать, чтобы это расстраивало или вызывало душевные терзания.

Почтительно поклонившись, Фаул сказал:

— Я пришел на ваш зов, моя королева.

— Я рада приветствовать тебя, Фаул. Прошу, присаживайся. Надеюсь, тебя удобно устроили в моем доме?

— Да, госпожа. Спасибо за беспокойство.

— Отлично. Тогда мы можем поговорить о деле.

— Я слушаю вас, госпожа, — вампир был невероятно заинтригован и даже подался чуть вперед, кажется, вместе с креслом.

— Скажу сразу: мне нужна твоя помощь, помощь твоего дара.

— Именно моя? — искренне удивился Фаул. В конце концов, королева вправе приказать даже главе клана, но вместо этого она просит его.

— Да, — кивнула Менестрес и добавила, словно прочтя мысли, — Глава клана не слишком-то подходит для этого, а у тебя очень большой потенциал и опыт, что немаловажно.

— Смею предположить, вы вызвали меня не из-за воинской доблести.

— Нет. Из-за твоих способностей, как вампира клана Морры.

— Хм. Могу я узнать, кому понадобилась столь специфическая помощь?

— Конечно. Не так давно в песках пустыни мы нашли крайне истощенного, но древнего вампира…

Менестрес рассказала гостью почти всю историю Деймоса, стараясь особо не умалчивать, если только совсем уж какие-то личные детали. Фаул слушал внимательно, не перебивая, и потом спросил:

— Вы хотите, чтобы я своим даром облегчил груз его совести? Пробудил жажду жизни?

— В общих чертах да. Но случай очень тяжелый и, боюсь, ничего не получится без симпатии с твоей стороны.

— Сочувствия?

— Нет, нечто большего. Думаю, ты поймешь, о чем я, когда познакомишься с Деймосом лично.

— А это, случайно, не тот угрюмый тип, которого я вчера видел в саду?

— Черные волосы, рослый?

— Да.

— Это он.

— Хм… — мужчина задумался.

— Что-то не так?

— Нет. Просто для суждения об этом вопросе беглого взгляда явно недостаточно.

— Конечно, никто и не заставляет тебя принимать решение немедленно. И вообще я не собираюсь принуждать тебя к чему-либо. В таком деле оно просто бессмысленно.

— Весьма проницательно с вашей стороны. Впрочем, другого я и не ожидал. Я так понимаю, в случае моего согласия на данный… эксперимент, он займет довольно продолжительное время?

— Боюсь, быстро тут не получится. У тебя есть какие-либо неоконченные или срочные дела?

— Да нет. Просто очень быстрый поворот судьбы, — признался Фаул.

— Если тебе нужно время, чтобы привыкнуть…

— Нет, не стоит беспокоиться. Не в первый раз.

— Понимаю. Есть какие-либо пожелания?

— Нет. Разве что скорее познакомиться со своим «пациентом» поближе.

— Конечно.

— У вас есть какие-либо ограничения на его счет?

— Нет, никаких. Главное, чтобы он вернулся к жизни. Я не ограничиваю тебя в методах и не собираюсь к чему-либо принуждать.

— Я очень рад это слышать, — не часто Фаулу попадались столь… понимающие собеседники. И все-таки счел нужным предупредить: — Надеюсь, вы понимаете, что, в крайнем случае, придется сделать привязку кровью? Фактически объединить нас с ним, словно супругов.

— Да, мне известен механизм выхода из столь крайних ситуаций. Но тут на все воля твоя.

— То есть, вы не против, если я, в случае необходимости, использую подобный способ?

— Я уже говорила, что да. Делай все, как считаешь нужным. Я только хочу время от времени слушать отчет о ходе… лечения.

— Благодарю за разъяснения.

— Если у тебя пока нет других вопросов, я приглашу Деймоса.

Менестрес многозначительно посмотрела на дверь, и вскоре она открылась, пропуская вампира. Но не того. Димьен поклонился и спросил:

— Чем могу служить, госпожа?

— Пригласи к нам Деймоса, будь добр.

— Хорошо.

Телохранитель вышел, а Фаул не удержался от вопроса:

— Почему Деймоса нельзя было вызвать так же?

— Он слишком мало общался с вампирами в своей жизни, так что пока может просто не понять подобного способа.

— Все настолько запущено?

— Во многом он еще как недавно обращенный вампир.

— Понятно.

В этот самый момент в комнату вошел предмет их обсуждений. Безразличный и непроницаемый, как всегда.

— Деймос, позволь представить нашего нового гостя. Он будет с нами какое-то время. Его имя — Фаул.

Ни от кого не утаилось, что вампир как-то странно передернулся от этого имени. Сам Фаул даже решил спросить:

— Что-то не так с моим именем?

— Нет. Очень приятно.

— Взаимно, Деймос, — мужчина протянул оппоненту руку для приветствия.

Чуть поколебавшись, Деймос принял ее и пожал так, как это принято у воинов — сжав не ладонь, а предплечье, чтобы другой мог сделать тоже самое. Приветствие состоялось.

Менестрес смотрела на них, как любящая мать на послушных детей, а потом заявила:

— Что ж, не буду мешать вашему общению, — и удалилась вместе с Димьеном.

— Общению? — переспросил Деймос.

Фаулу невероятно понравился этот голос. Сочный, с хрипотцой, вот только его обладатель, кажется, был не очень-то разговорчив. А пауза затягивалась… Фаул решил ее прервать, пояснив:

— Думаю, я здесь вроде компании для тебя.

— Зачем?

— Мне еще долго находиться с вами, так почему нет? Я тебе неприятен?

— Отнюдь, — все то же безразличие в голосе, лишь где-то в глубине глаз сверкнуло что-то похожее на интерес.

— Значит, начало положено, — заключил Фаул.

— Начало чему? — Деймос спросил, будто только для того, чтобы не молчать.

— Надеюсь, нашей дружбе.

Вампир удивленно дернул бровью и спросил уже более конкретно:

— Зачем это тебе?

— Не ищи во мне врага, Деймос. Мне за долгую жизнь приходилось совершать всякое, но я не хочу враждовать с тобой.

Подобное объяснение ничуть не убедило мужчину, и тот решил уточнить:

— Опасаешься?

— Нет, но госпожа Менестрес позвала меня вовсе не для того, чтобы мы вцепились друг другу в глотку.

— А зачем? — похоже то, что Деймос говорил мало, с лихвой компенсировалось его дотошностью.

— Она наша королева, а подобные вещи не спрашивают, — просто ответил Фаул. — Но, мне кажется, наш разговор движется как-то по кругу.

Деймос лишь неопределенно пожал плечами, беззастенчиво разглядывая собеседника. Внешне они смотрелись почти ровесниками, а воинское прошлое чуть ли не на лбу написано, но на этом их сходство и заканчивалось.

Воспользовавшись паузой, Фаул осторожно толкнулся в разум вампира. К его удивлению ничего не вышло, он наткнулся на стену. Конечно, он действовал даже не в четверть силы, но ведь Менестрес говорила, что Деймос совсем не закрывается. Видимо, уже научился.

Фаул попытался догадаться, к какому клану мог принадлежать этот вампир, но, как назло, ничего не приходило в голову. До сих пор не подмечалось никаких ярко-выраженных особенностей, но вряд ли их не было никогда, хотя…

— Что ты делаешь? — с еще большим подозрением осведомился Деймос.

— Пытаюсь понять, из какого ты клана.

— То есть?

— Неужели, госпожа Менестрес не рассказывала тебе о вампирских кланах?

— Рассказывала.

— И ты не задумывался, к какому из них относишься?

Снова безразличное движение плечами вместо ответа.

— Неужели тебе не интересно?

— Не особо.

— Думаю, мы нашли с тобой первую тему для разговора.

Эта фраза вызвала у Деймоса еле заметную усмешку. До глаз она так и не дошла, но Фаул обрадовался и такой малости. Значит, еще есть небольшая надежда вытащить мужчину из этой апатии.

Но с паузами лучше не затягивать, это Фаул уже инстинктивно понимал, поэтому предложил:

— А пока покажешь мне тут все?

— Думаю, с этим тебе лучше обратиться к Димьену.

— Мне так не кажется. У него много своих дел, к тому же он не вызывает у меня большого доверия.

— Вот как? — в голосе вампира появилось нечто похожее на понимание.

— Да. Он личный телохранитель Владычицы Ночи, а, значит, предан только ей. И мне не хочется, чтобы он видел во мне соперника. Думаю, ты испытываешь приблизительно то же.

— С чего ты взял?

— Два воина всегда поймут друг друга.

Не успел Фаул договорить, как понял, что вообще не стоило затрагивать эту тему. Деймос тотчас замкнулся, и даже отвел взгляд.

— Прости, — заикнулся было вампир, но Деймос смерил его подозрительным взглядом и ответил:

— Ты не знаешь, за что извиняешься. И лучше попроси совершить экскурс по дому Руфуса или Раши.

С этими словами мужчина вышел. В открывшуюся дверь Фаул, в самом деле, увидел двух упомянутых вампиров, и одна явно сгорала от любопытства. Вот только они нисколько не интересовали гостя. Куда более его волновал стремительный уход Деймоса.

И в самом деле, в этом вампире было что-то удивительное и притягательное. Он считал себя воплощением зла и порока, но таковым не был.

Фаул начал понимать Владычицу Ночи в ее желании спасти Деймоса. И, кстати, надо у нее спросить его клановую принадлежность. Уж если она не знает, то это тайна, покрытая мраком.

Но это позже, пока нужно привести в порядок собственные мысли и ощущения, чтобы понять, как лучше действовать дальше. Вдобавок ко всему Деймос такой недоверчивый!

Всю ночь и весь последующий день мысли Фаула так или иначе возвращались к Деймосу. Возможно, это продолжалось бы и дальше, но вампиры встретились в саду.

Деймос невозмутимой статуей сидел под раскидистым деревом, погруженный в свои мысли. И хоть до заката было не меньше получаса, его это нисколько не беспокоило.

Присутствие Фаула вампир то ли не заметил, то ли не счел нужным замечать. Во всяком случае даже не вздрогнул, когда мужчина обратился к нему:

— Добрый вечер.

— Добрый, — нехотя кивнул вампир.

— Ты не против? — спросил Фаул, присаживаясь рядом, но в ответ получил лишь неопределенное движение плечами. Правда, это не отбило желания продолжить беседу. Фаул осторожно сократил расстояние между ними, на что мужчина никак не прореагировал. Сочтя это добрым знаком, он продолжил: — И все-таки я хотел бы извиниться. Я ни в коей мере не хотел пробуждать плохие воспоминания.

Деймос подозрительно покосился на собеседника, словно пытаясь понять, в чем тут подвох, потом предположил:

— Ты разговаривал обо мне с госпожой?

— Я вовсе не старался вызнать твои секреты, просто понять, что я такого сделал. Все мои чувства вампира подсказывают, что с тобой что-то не так.

— Чувства вампира?

— Ну да. Они особенно остры в рамках того дара, которым мы обладаем.

— Что за дар у тебя?

— Я — Мора. У нас способность к страстям. Это наша вторая пища. И мы чувствуем острее других.

— Разве такое возможно?

— О, у нас много удивительных кланов! Ты еще инъяильцев не видел! — хохотнул Фаул.

— А с ними что не так?

— Все так. Дважды так. В этом-то и закавыка. Они легко могут менять пол, со всеми физиологическими последствиями. Даже ребенка родить или зачать могут при желании.

— Гермафродиты?

— Нет. Эта способность нечто вроде оборотничества. Получается полноценный мужчина или женщина.

— И какой в этом толк?

— Это их дар. И не такой уж бесполезный, как может показаться. Очень нужное качество для маскировки.

— От кого?

— В принципе. Наш образ жизни привлекает внимание. Мало кто с первых дней может позволить себе разгуливать под солнцем, как обычно.

— У меня это проблем не вызвало, — поохал плечами Деймос, так что Фаул невольно залюбовался игрой мышц под кожей, но тут же одернул себя и заметил:

— Тебе невероятно повезло. А мог просто сгореть дотла. Первая сотня лет вообще самая опасная для вампира. Причем не только для тела, но и духа.

— Почему? — кажется, Деймос все-таки втянулся в разговор. Главное — не упустить момент.

— Рвутся все родственные связи. Близкие же остаются людьми.

— Ну, это не ко мне, — фыркнул Деймос. В его голосе появились резкие нотки, и Фаул поспешил сказать:

— Извини.

— Пустое. Ты же не собираешься извиняться перед нынешними рабами.

— Ты был рабом?

— Хуже. Царским псом. Но это нисколько не искупляет того, что я натворил потом.

— Ты слишком строг к себе.

— Ты ничего не знаешь обо мне, — тут же вызверился Деймос, резко вставая.

В последний момент Фаул успел ухватить его за руку со словами:

— Я вовсе не ищу с тобой ссоры. Перестань видеть во мне врага. Прошу!

Не известно, какая из фраз оказала «волшебное» действие, но мужчина замер, хмуро покосившись на Фаула. Хотя он и такой малости обрадовался.

Не спеша выпускать руку Деймоса, он сказал:

— Не ищи в моих словах какого-то злого умысла. Я просто хочу наладить контакт.

— Какой? — Деймос вновь перешел к лаконичным вопросам.

— Хотя бы дружеский, — Фаул прекрасно понимал, что признание, что Деймос ему нравится сейчас, в лучшем случае, воспримется как издевка. Возможно, и с дружбой он перегнул.

Мужчина не меньше минуты сверлил его взглядом, словно разбирал по частям, а потом пробормотал:

— Странно.

Фаул не стал уточнять, что странно, и так, что не понимал, то чувствовал. И хорошо чувствовал — похоже, Деймос решил от него больше не закрываться и все-таки копнуть глубже он еще не решался. Слишком рискованно для их едва наметившихся отношений.

Пока Фаул размышлял, Деймосу надоело изображать групповую статую. Он выдернул руку (впрочем, не так резко, как можно было ожидать) и снова сел прямо на траву.

— Тебе здесь нравится? — спросил Фаул, чтобы заполнить паузу.

— Лучше, чем в пустыне.

— Долго ты там пробыл? — осторожно спросил вампир, невольно вздрогнув при воспоминании о своем собственном переходе.

— Я точно не помню. Несколько месяцев.

— Месяцев?! И все это время под палящим солнцем?

— Ну, почти. Я плохо помню этот период.

— Это какой же бурнус тебя так защитил? — с неподдельным интересом поинтересовался Фаул, собираясь применить успешный опыт на практике.

— Моя одежда почти вся расползлась еще на подступе к пустыне.

— И ты не обгорел? — вытаращился вампир.

— Обгорел, — так просто, словно речь шла о чем-то будничном. — Если бы не Менестрес, мое восстановление могло бы значительно затянуться.

— У Владычицы Ночи есть экстренные способы помощи, — согласился Фаул. — И все-таки, ты так быстро снова выходишь днем!

Вампир вспомнил свой собственный печальный опыт общения с солнцем. Он тогда не так уж сильно и обгорел, уж по сравнению с Деймосом так точно, и этого хватило, чтобы еще век тщательно избегать дневного светила. А вот его собеседник подобной осмотрительностью не страдал и ответил, криво усмехнувшись:

— Да ну, это же в прошлом. Как выяснилось, я и так восстановился бы со временем.

— А ты что, не хотел бы этого? — удивился Фаул.

— Возможно, — опять короткие ответы.

Фаул пристально вгляделся в лицо мужчины. Похоже, тот и правда не испытывал особых эмоций по этому поводу. И это пугало более всего остального. Теперь опасения королевы становились очевидны. Но вести душеспасительные беседы было рано, равно как и воздействовать на него как-либо. Поэтому Фаул нарочита беспечно предложил:

— Может, составишь мне компанию в поддержке формы?

— То есть? — Деймос удивленно моргнул от столь неожиданной перемены темы.

— Ну, мы хоть и бессмертные, но нужно поддерживать себя в тонусе.

— Зачем?

— Затем. Думаю, это может быть довольно интересно. Димьен показывал мне хорошую площадку для тренировок.

— Хм, — восторгов от этой идеи Деймос явно не испытывал, но все-таки продолжил: — Посмотрим.

— Вот и отлично, — тут же решил закрепить результат Фаул. — Тогда давай там завтра и встретимся с первыми сумерками. Придешь?

— Угу.

— Спасибо.

Фаул понимал, что ведет себя несколько странно для тысячелетнего вампира, даже по-детски, но, как ни странно, это сработало. Похоже, Деймоса нужно приручать, как дикого зверька. Хотя он не «зверек», а матерый зверь. Грозный и опасный хищник, не доверяющий никому, даже себе через раз.

Глава 7

Когда Фаул рассказал о своих скромных успехах Менестрес, та понимающе улыбнулась:

— Я знала, что не ошиблась в тебе.

— Знали?

— Иногда следует прислушиваться к интуиции.

Вампир понимающе кивнул, а потом решил задать беспокоящий его вопрос:

— Вы не замечали, что Деймос охотно откликается на довольно несвойственное древнему вампиру поведение?

— Подмечала, хотя ты озвучил более верно. Но Деймос общается с вампирами меньше года, а до этого были лишь люди. Да и его последняя сердечная привязанность была юного возраста.

— То есть он сознательно опускался на их уровень и привык?

— Похоже на то. Но это наименьшая из бед, и, думаю, со временем все выправится.

— Соглашусь. Чем больше я его узнаю, тем больше понимаю, что без глубокого применения моих способностей не обойдется. И то, поможет ли?

— Это можно узнать лишь опытным путем, — ответила Менестрес, и, будто вспомнив, добавила: — Еще один момент: Деймос — воин, это любому видно, но он категорически отказывается брать в руки оружие.

— Любое?

— Меч — точно. И остальное тоже с осторожностью.

— Он же вампир, и способен порвать любого голыми руками.

— Знаю, и, думаю, он тоже догадывается, и, тем не менее, к оружию у него сложилось такое вот предубеждение.

— Понятно, — сухо ответил Фаул, о чем-то задумавшись.

— Не расстраивайся. Еще слишком мало времени прошло с вашего знакомства, — решила подбодрить его Менестрес.

— Да дело не в этом, — возразил вампир. — Только мне все больше кажется, что придется прибегать к кардинальным мерам.

— Тебя это не устраивает?

— Почему нет?

— Ну, связь, получаемая при этом, очень похоже на брачные узы, и это своего рода обязательства.

— Это меня не страшит. Я прожил не мало, чтобы понимать, на что иду. Меня больше беспокоит, согласится ли Деймос.

— Я поняла тебя. Но, боюсь, тут я не очень хороший помощник.

— У вас слишком много дел и обязанностей, чтобы взваливать еще и это! — возразил Фаул. — Я посмотрю, что можно сделать.

— Хорошо.

Никаких более заверений или требования гарантий не последовало. Владычица Ночи только проводила его понимающим взглядом. И это подбадривало лучше всяких слов.

Честно говоря, совместные тренировки хоть и оказались отличной идеей по сближению, но имели и ложку дегтя. Причем вся она досталась Фаулу.

Вампир никогда не жаловался на свое телосложение: узкие бедра, широкие плечи, крепкие руки, без труда справляющиеся даже с секирой еще во времена юности, когда не было вампирской силы. Но рядом с Деймосом он сам себе казался гадким утенком.

Мало того, что во всем теле ни грамма лишнего жира, так и само тело вдобавок к достоинствам, имеющимся у Фаула, обладает просто бесконечно длинными ногами, а под кожей притаились бугры мышц, перекатывающихся при каждом движении. И это действо завораживало Фаула лучше гипноза. Деймос не просто профессиональный воин, а какая-то идеальная машина для убийств.

Фаул чувствовал, что все больше и больше очаровывается этим странным вампиром. Хотелось собственными руками ощутить твердость мышц, гладкость кожи и не только.

Очарование ничуть не дрогнуло, когда Фаул увидел, что под одеждой скрывается не только идеальное тело, но и многочисленные шрамы, полученные еще до обращения.

Вся спина Деймоса словно была сшита из клочков кожи — плеть оставляет свою подпись навсегда. Следы от нее перемежались шрамами другого характера, похоже, мечи или кинжалы. Похожие отметины были и на груди, руках, даже ногах.

Разглядывая все это, Фаул не мог не спросить:

— Откуда они?

— Издержки воспитания и службы.

— Понятно, — не нужно было обладать сверхчутьем вампира, чтобы догадаться — эта тема Деймосу неприятна. Возможно, он и ответит на дальнейшие вопросы, но на их едва установившихся отношениях это может отразиться не лучшим образом. И Фаул решил оставить эту тему.

Сам Деймос почти не задавал ему каких-либо вопросов. Кажется, праздная беседа была ему чужда. Это Фаул старался отвлечься от созерцания. У вампиров сила воли, конечно, посильнее будет, но все равно его интерес мог стать очевидным. Тем более одежды на них при занятиях было по минимуму. Впрочем, Деймос и так не был ее фанатом. Однажды Фаул даже спросил:

— Тебе не нравится выбранный для тебя наряд?

— Что? — Деймос поначалу даже не понял вопроса, потом все-таки ответил: — Много тряпок — лишнее. Без них лучше ощущается.

— Что именно?

— Все. Я понял это, после того, как впервые обгорел в пустыне.

— Хм, — таких объяснений он еще не слышал.

Возможно, тут и был какой-то резон, так как Деймос оказался невероятно ловок. Подобного можно добиться лишь веками тренировок. Сначала Фаул полагал научить его некоторым вампирским приемам, но вскоре понял, что в этом нет необходимости. Деймос открыл их сам, интуитивно, и теперь ему впору самому выступать учителем. И да, Фаулу удалось раскрутить его на пару уроков.

Во время их занятий, в Деймосе пробуждалась жизнь, давая понять, каким он был прежде. И это наполняло Фаула еще большим восхищением. И взаимопонимание между ними налаживалось.

Правда, однажды эти хрупкие связи сильно пошатнулись, и невольным виновником стал Димьен.

Обычно, когда Фаул и Деймос приходили на тренировочную площадку, там никого не было. Птенцы королевы не были фанатами ратного дела, а с Димьеном они не пересекались. До сегодняшней ночи.

Телохранитель королевы так упоенно упражнялся с мечом, что даже не сразу заметил нарушенное одиночество. А вновь пришедшие и не думали его отвлекать. Деймос наблюдал за Димьеном, а Фаул за ним. А там было, на что посмотреть!

При виде холодного блеска стали в глазах Деймоса загорелся странный огонь. Нечто вроде предвкушения с огромным сожалением.

Увлеченный наблюдением, мужчина даже никак не прореагировал на то, что Фаул коснулся его голого плеча.

Большего для вампира клана Морры и ненужно было. Он словно коснулся обнаженного нерва, и позволил чувствам Деймоса утянуть себя, чтобы лучше понять.

Наблюдая за Димьеном, Деймос вспоминал, как сам поступал так же, и слишком живым еще было ощущение смертоносного клинка в собственных руках, чувства, как он пронзает плоть, лишает жизни.

Воспоминания грозили стать сплошной багровой рекой, и Фаул позволил себе похлопать Деймоса по плечу, чтобы отвлечь, не дать погрузиться в эту боль.

Деймос вздрогнул и покосился на Фаула. Тот все еще не убрал руку с его плеча, проговорив:

— Позволь прошлому оставаться лишь прошлым.

— Для меня это невозможно.

Разговор привлек Димьена. Одним ловким движением убрав меч в ножны на спине (только вампиры могут так быстро и без членовредительства), он проговорил:

— Фаул, тебе удалось невозможное: заставить нашего затворника смотреть, как кто-то орудует мечом.

— Ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я использовал принуждение, — парировал вампир.

— Вот как, — протянул Димьен, еще пристальнее оглядев Деймоса, но тот уже принял абсолютно невозмутимый вид.

— Да. Мы тоже решили поразмяться, — ответил за двоих Фуар. — Кстати, меч, кажется, не твой.

— Бамбура. Но как ты догадался?

— Со временем это пройдет, но пока заметно, что ты привык к более коротким мечам. Да и ощущение меча, изготовленного именно под тебя, сразу видно.

— У тебя такой?

— Да, и не один.

— А у тебя, Деймос?

— Что? — кажется, вампир выпал из разговора, о чем-то задумавшись.

— У тебя тоже бывают проблемы с новым оружием? — уточнил Димьен.

— Нет.

— Ни с каким?

— Я все-таки был воином, — безразлично пожал плечами вампир.

— Да мы все тут… — начал было телохранитель, но оборвал себя на полуслове и предложил: — А докажи!

— Что?

— Мы ни разу не видели тебя в деле. Может, ты и не воин вовсе?

Деймос удивленно посмотрел на спорщика. Видно, что гордость борется в нем с безразличием, и неизвестно, что бы победило, если бы Димьен не ляпнул:

— Не беспокойся, я не буду тебя убивать, даже если ты проиграешь.

Вот тут-то глаза Деймоса не просто загорелись — заполыхали. Он сделал шаг вперед и сухо сказал:

— Хорошо. Давай оружие.

— Меч?

— Все равно.

Фаул с некоторым ошеломлением наблюдал, как телохранитель достает из короба еще один меч. Ничем не хуже первого, только изогнутый. Скорее ятаган. Деймос его принял, и они вышли в круг. А Фаула не покидало ощущение, что все это ошибка.

Лицом к лицу, глаза в глаза, пара шагов и резкий выпад. Наблюдая за Димьеном до этого, Деймос, похоже, сделал все необходимые выводы и первым нанес удар.

Фаул запоздало подумал, что Деймос еще никогда не имел дела с вампиром в бою, их возня, право, не в счет. Но Деймос ничуть не походил на сомневающегося.

Давненько вампиру клана Морры не доводилось наблюдать за таким поединком. Даже он едва успевал следить за движениями бойцов. Выпады, парирования и снова выпады. Похоже, у Деймоса, в самом деле, не возникло никаких проблем с видом оружия. Он сражался, словно бог войны. Неистово и отточено. Димьен держался не хуже, но… Деймос не придерживался какого-либо стиля, а просто следовал интуиции.

Через четверть часа Фаул с удивлением стал подмечать, что Димьен начал делать мелкие ошибки, просто не поспевая за постоянно меняющейся ситуацией. У него был талант, но не было тысячелетнего воинского опыта. И еще один момент: подобно берсерку, Деймос совсем не обращал внимания на себя, словно тело лишь продолжение оружия, и все.

Очередная нерасторопность, доведенная до конца метким ударом по ногам, повалила Димьена на спину. Он попытался вскочить, но не вышло. Деймос оказался сидящим на нем верхом, а горла коснулась холодная сталь. Оставалось только принять собственное поражение.

Взгляд Деймоса на какое-то время стал прежним, оба вампира очень четко поняли это. В нем клокотала ярость битвы. Но не непредсказуемая в своем горячем безумстве, а укрощенная. И холод. Безжалостный холод, от которого Димьену сделалось не по себе. С таким взглядом ничего не стоит и голову отрубить.

Снова нервно сглотнув, Димьен проговорил:

— Ты победил.

На это Деймос то ли всхлипнул, то ли фыркнул и отбросил меч прочь. Свой. И почти сразу же Димьен ощутил, что ничего больше не давит на него сверху. Не мешкая, вампир вскочил на ноги и устремился к своему противнику, но не с жаждой мщения, а воскликнув:

— Я никогда не видел ничего подобного! Это великолепно!

Деймос лишь покосился на него, не разделяя энтузиазма. Его лицо снова приняло замкнутое выражение. Он уставился на почти затерявшийся в траве меч и процедил:

— Лучше бы выиграл ты. Любое оружие в моих руках проклято, как и я сам.

Может, Димьен и не заметил, но Фаул сразу почувствовал, какая боль скрывается за этими словами. Но мужчина, не ожидая, пока кто-либо что-либо осознает, поспешил прочь.

Бросив на телохранителя неодобрительный взгляд, Фаул последовал за Деймосом.

Димьен посмотрел вслед, сокрушенно покачав головой. Он не хотел, но чувство вины тяжелой плитой навалилось на плечи. И он решил сделать то единственное, что казалось ему правильным.

Глава 8

Менестрес редко проводила за бумагами ночь напролет, но пришло сразу несколько писем, требующих ответа, поэтому она засиделась. Ее оторвал от дел почти робкий стук в дверь.

Димьен не имел обыкновения стучать столь неуверенно, а то, что это был он, не вызывало сомнений. Заинтересованная, Владычица Ночи дала разрешение войти.

Телохранитель мало того, что тщательно закрыл за собой дверь, так еще, кажется, испытал облегчение, уверившись, что в комнате больше никого нет.

Состояние вампира, его волнение, все больше беспокоили Менестрес. Она спросила:

— Что с тобой, Димьен? Ты будто сам не свой!

Вместо ответа мужчина достал свой меч и, опустившись на колени и склонив голову, на вытянутых руках протянул оружие королеве.

— Что все это значит? — удивилась Менестрес.

— Госпожа, прошу простить меня за то, что не оправдал Вашего доверия. Я не могу больше быть Вашим телохранителем!

— Что за чушь? Встань и объясни толком!

Димьен не шелохнулся, но ответил:

— Я не достоин той чести, что вы оказали мне, госпожа!

— Почему вдруг?

— Есть куда более выдающиеся, более достойные этого титула!

Пока Менестрес плохо понимала, что случилось с ее верным телохранителем, но кое-какие догадки были, поэтому она спросила:

— Это как-то связано с Деймосом?

— Да, госпожа.

— И как именно? — приходилось буквально вытягивать слова из вампира, который, кажется, полностью убедил себя, что недостоин.

— Возможно, не следовало этого делать, но мы поразмялись немного на мечах. Я раньше не думал об этом, но пришлось убедиться опытным путем: Деймос гораздо более опытный и искусный воин, чем я. И он гораздо больше достоин быть вашем телохранителем, госпожа.

— Ах, вот ты о чем, — протянула Менестрес. Честно говоря, она сначала подозревать уже нечто гораздо худшее. — Есть еще какие-то причины?

— Нет, госпожа.

— Понятно. Убери меч, Димьен, — вампир нехотя повиновался. — А теперь подойди и сядь ко мне поближе.

Мужчина выполнил и это, правда, сел прямо на пол у ног своей королевы. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Ласковым движением Менестрес коснулась почти белых волос и сказала:

— Твое наблюдение очень ценно. Для тебя самого, в первую очередь. Но, пойми, я выбрала тебя не только за воинское искусство. Опыт дело наживное. Просто, в отличие от тебя, да и почти любого другого вампира, у Деймоса огромное воинское прошлое. Фактически, только это он и умеет, что стало одной из причин, почему ему так плохо.

— Но ему нравится эта стезя. Я видел, как горели его глаза!

— И вместе с тем, Деймос ощущает огромный груз вины.

— Но он справится. Такая сила…

— Я тоже склонна верить в это, но исцеление займет годы.

— И все-таки он принял служение вам, так не лучше ли будет…

— Нет. Прикажи я Деймосу, он не откажется, воспримет как покаяние. А что твоя служба для тебя, Димьен?

— Честь, — не задумываясь ответил вампир. — Именно вы дали мне новую жизнь, и я всегда хочу быть рядом, чтобы как-то помочь…

— Вот видишь. Это и есть ключевая причина, почему я выбрала тебя. Ты — хочешь.

— Но, уверен, желающих найдется немало.

— Я выбрала тебя.

— Просто, тогда мне некуда было идти…

— Не старайся приписать свое толкование моим действиям, — нахмурилась Менестрес.

— Простите, госпожа.

— Пустое. Но запомни вот что: искусных в том или другом — немало. Есть уникальные таланты. Но если пытаться быть выше их всех, то потеряешь себя. Каждый особенный сам по себе.

— Я вас разочаровал, — вздохнул Димьен.

— Ничуть. Ты прожил не так уж и много, поэтому просто скажу: такое бывает. Не равняйся на кого-то, не пытайся заменить Бамбура, будь собой. И если тебя так уж восхитило мастерство Деймоса, то попроси его дать несколько уроков. Возможно, он и согласится, когда поостынет. Как он к этому отнесся?

— Азарт битвы выветрился сразу же, как только сталь его меча коснулась моего горла. Отшвырнув оружие, он просто ушел. Фаул пошел за ним.

— А, тогда ладно, — искорки беспокойства в глазах Владычицы Ночи тотчас погасли.

— Это было глупо с моей стороны — втягивать Деймоса. Но он с такой жадностью смотрел на мою тренировку… Захотелось как-то растормошить, — сокрушенно посетовал Димьен.

— Рано себя корить, — ободряюще улыбнулась Менестрес. — Возможно, ему и нужна была некоторая встряска.

— Не стоит меня утешать, — похоже, вампир готов был призвать на свою голову все кары мира.

— Я лишь говорю, как есть. Ты мне нужен, Димьен.

Мужчина посмотрел на свою госпожу таким чистым и преданным взглядом, что становилось даже немного не по себе. Но Менестрес мужественно справилась с этим испытанием и одарила телохранителя поцелуем в лоб. Димьен залился румянцем, а ведь до этого его ничем нельзя было смутить, и проговорил:

— Клянусь никогда больше не разочаровывать вас!

— Мне не нужны клятвы, — улыбнулась Менестрес. — Я не разбрасываюсь друзьями.

Кажется, эта фраза окончательно успокоила телохранителя.

С Деймосом оказалось не так просто. Он вовсе не собирался бежать к Владычице Ночи и изливать ей свою душу, впрочем, как и к кому-либо еще. Вместо этого он просто направился к себе. Фаул насилу нагнал его почти у самых дверей.

Подобного сопровождения он явно не ждал. Деймос едва не захлопнул дверь перед носом вампира, но тот вцепился в нее, тихо спросив:

— Можно мне войти?

Ему, наверняка, ответили бы отказом, но тут в коридоре заслышались чьи-то шаги, и не желая что-либо объяснять прилюдно, Деймос впустил назойливого друга.

Времени оглядываться у Фаула не было — в любой момент могли выставить вон. Поэтому, успев заметить лишь аскетичность убранства, он проговорил:

— Спасибо, что позволил войти. И извини.

— За что? — Деймос был хмур, как грозовая туча.

— За назойливость. Но твое поведение обеспокоило меня.

— С чего бы тебе так обо мне беспокоиться? — голос вампира звучал резко и хлестко, как плеть.

И снова Фаул умолчал истинную причину, ответив лишь:

— Ну, это вроде как моя вина. Я вытащил тебя на эту тренировочную площадку.

— Не ты же вложил мне в руки меч! Так что не нужно отягощать свою совесть моими грехами.

— Может, я могу чем-то помочь?

Вопрос удивил Деймоса и выбил из колеи. Он посмотрел на вампира, как на сумасшедшего, так что тот даже проговорил:

— Я серьезно.

Но эта фраза заслужила лишь презрительной усмешки, на что Фаул выдал:

— Не стоит меня недооценивать. Не исключено, что именно во мне твое спасение!

— Не говори глупостей, — мрачно заявил Деймос. — Прошлое нельзя затереть, как рисунок на песке. Лучшее спасения для меня — смерть.

Так просто, без каких-либо переживаний по этому поводу. Фаул даже поежился, словно, и впрямь, почувствовал холод могилы, а потом серьезно заявил:

— Теперь ты говоришь глупости! Пройдет. Просто дай себе время.

— Пройдет? — ярость пробилась через безразличие Деймоса. — Да я чуть не убил его!

— Чуть — не считается. Это же тренировка.

— Но я хотел его убить! Почувствовать, как сталь вспарывать плоть, как хлещет кровь побежденного!

— И все-таки ты не дал волю страстям. Это просто воинский азарт. Бывает. Ведь ты воин с самого детства.

— Это не оправдание моим темным желаниям. Я не должен был брать в руки меч!

— А если бы от этого зависела твоя жизнь?

— Слабое оправдание. Тем более, я слишком живуч.

— Ты сожалеешь об этом?

— Не исключено.

— Тебе настолько плохо?

— Не знаю. Мое малодушие повинно во многих и многих смертях.

Сказав это, Деймос уставился на какую-то ему одному видимую точку, отказываясь продолжать разговор.

Фаул видел, что вампир погружается в себя, причем в такие глубины, что это может быть опасно. Прежде всего, для него самого. Таким образом Деймос может остановиться, а потом и вовсе уснуть сном, похожим на смерть. И не известно, когда он решит пробудиться. И Фаул решился действовать. Действовать так, как подсказывала интуиция.

Вампир коснулся лица Деймоса, погладил безупречно гладкую щеку, от чего тот вздрогнул, как от удара. Он уже и забыл, каково это, когда тебя касаются добровольно, по собственному желанию.

— Что ты… — хотел было спросить Деймос, но тут же длинные пальцы прижались к его губам. Фаул проговорил:

— Ш-ш. Не беспокойся. Это не больно. Я так хочу помочь тебе! Не кори себя! Твоя вина гораздо меньше, чем ты думаешь.

— Ты ничего не знаешь об этом, — возразил вампир.

— А может, знаю гораздо больше, чем ты думаешь?

— Откуда?

— Я принадлежу к клану, который чувствует острее остальных, и может помочь справиться с тяжестью прошлого.

— Каким образом?

— Еще не знаю. В каждом случае свой метод. Ты позволишь получше посмотреть на то, что так тебя мучает?

— Я… я не знаю, как к этому отнесется госпожа…

— Она лишь рада помочь тебе, пусть и с моим участием.

Деймос по-прежнему недоверчиво смотрел на вампира, явно не веря в подобные методы. Но Фаул не собирался так просто отступать. Придвинувшись еще ближе к собеседнику, он спросил:

— Так ты позволишь мне заглянуть в тебя?

— Как именно?

— Мне нужно коснуться тебя, вот так, — Фаул положил ладони на плечи мужчины, и еще мы соприкоснемся губами. Можно попробовать еще через кровь, если первый вариант для тебя неприемлем.

— Мне все равно.

— Тогда я предпочту первый. Это легче. Прошу, не пытайся меня оттолкнуть или закрыться, я не сделаю ничего лишнего.

— Ладно, — в голосе вампира все еще слышались сомнения.

— Ш-ш, все будет хорошо. Посмотри мне в глаза, Деймос, прошу.

Мужчина подчинился, и тут же был поражен диковинным сиянием радужки вампира. Наверное, такие глаза и в темноте светятся. Отводить взгляд не хотелось. Наоборот, Деймос всматривался все пристальнее.

Фаул чуть улыбнулся и сдвинул руки, так что одна ладонь легла на затылок мужчины, а другая сместилась на грудь, туда, где под пальцами гулко билось сердце. Порадовавшись, что Деймос так и не надел рубашку, Фаул начал подстраиваться под этот древний ритм, а потом их губы соприкоснулись.

Секрет именно в ударах сердца. Когда замедляешь или убыстряешь свое, и оно начинает биться в унисон с другим, тогда и приоткрывается дверь в сознание.

Фаул занимался подобным далеко не в первый раз, но очень давно такого не было, чтобы он сразу будто в черную бездну рухнул. Отчаянье давным-давно поселилось в душе Деймоса, наполнив ее этой непроглядной мглой. Она липла к вампиру, норовила затянуть поглубже, так что приходилось почти продираться.

Только Фаул смог преодолеть эту темноту, отгородиться от нее, как пришли образы. Сотни, тысячи кусочков жизни Деймоса. Самой разной направленности. Но вовсе не жестокость занимала большую часть, а какая-то беспросветность.

Жизнь Деймоса вряд ли можно было назвать счастливой. Фаул слышал многое о ней от Менестрес. Но слышать и видеть, ощущать, как часть себя — совсем разные вещи.

Да, на руках Деймоса было очень много крови, он делал порой жуткие вещи, но за чувством огромной собственной вины не стоит забывать и об обстоятельствах. Деймос так же легко сам шел на риск и смерть, как и посылал других. Он, в самом деле, не знал, что бессмертен. Но Деймос всегда нес ответственность в полной мере, и теперь был доведен чувством вины почти до безумия.

И за свое разбитое сердце Деймос тоже винил себя. Не уследил, не уберег. Нужно было вообще оставить Фуара дома.

Имя возлюбленного всплыло довольно неожиданно, а потом пришел и образ. Молодой юноша с открытым, доверчивым лицом. Только глаза выдавали, что он не так уж прост.

Одного этого образа оказалось достаточно, чтобы понять, что эта рана на сердце Деймоса еще сильно кровоточит. И каждое воспоминание чуть освещает мрак души и одновременно затягивает глубже, в отчаянье.

Каково это: понять, что любишь, когда любимого уже нет в живых? Возможно, будь то первая любовь, удалось бы справиться, но это уже второй случай.

Рядом с образом черноволосого юноши возник другой. Тоже, можно сказать, юноша, только волосы светлые, но в его лице было нечто такое, что заставляло подумать о его нечеловеческой природе. Неужели это тот самый, который обратил Деймоса?

Всего два образа, две сердечные привязанности за такую долгую жизнь! Мелькали другие люди, но так быстро, мимолетом. Недолго жили, недолго были, хоть и считались приближенными. Но сам Деймос испытывал лишь легкий интерес. Боевые братья, иногда сестры. Вереница женщин, что смог разглядеть Фаул, не оставила в душе вампира никакого следа. Разве что налет разочарования и горечи от некоторых.

И вот так почти всю тысячелетнюю жизнь. У Фаула даже горло перехватило. Чем дольше он погружался, тем сильнее ощущал эту огромную боль, разочарование и вину. Деймоса ничего не держало в этом мире, скорее он был вампиру в тягость.

Понимая, что продолжать «исследование» дальше может быть попросту опасно, Фаул стал выбираться, но делал это очень аккуратно. Сделаешь резко — и можно не только ухудшить состояние «испытуемого», но и забрать часть его ощущений, как собственные, от чего уже очень сложно избавиться. Поэтому Фаул выпутывался медленно и осмотрительно.

И все равно он настолько «пропитался» этим отчаяньем, что было не по себе, и одновременно сочувствие к Деймосу стало просто огромным. Их «контакт» уже распался, но вампир не спешил убирать руки. Фаул переместил обе ладони на затылок мужчины, и, уткнувшись лбом в лоб, сказал:

— То, что ты испытываешь, вполне можно понять. Но ты не справляешься с чувствами. Позволь мне помочь.

— Как? — Деймос не стремился вырваться, но его голос стал хриплым. Нелегко заново пережить то, что причиняет такую боль.

— Сейчас, чтобы облегчить то, что я же и натворил, вот так.

И Фаул вновь коснулся губами губ мужчины. На этот раз в куда более настойчивом, глубоком поцелуе. Но за таким простым определением скрывалось нечто гораздо большее, значительное.

Деймос впервые столкнулся с талантом клана Морры поглощать эмоции. Это оказалось… неожиданным, но не таким неприятным, как предыдущий этап. Тоска, которая давным-давно давила в груди, чуть отступила. Но и только.

Тем временем поцелуй прекратился. Фаул отстранился, тяжело дыша. Потребуется не меньше дня, чтобы переварить этот небольшой кусочек, что он проглотил сегодня. Благо, вампир давным-давно не был новичком в этом деле, и прекрасно понимал, когда следует остановиться, чтобы не навредить ни «пациенту», ни себе. Даже с такой малости сердца обоих шумно колотились о ребра.

Переведя дыхание, Фаул спросил:

— Как ты?

Прежде чем ответить, Деймос прислушался к себе, и только потом заключил:

— Нормально. Хоть и немного необычно.

— Тебе стало лучше?

— Хм… пожалуй. Как будто ничего сегодня и не было.

Честно говоря, Фаул надеялся на более глубокий эффект, но хоть такой. Чем никакого. Значит, надежда все-таки есть. С некоторым сожалением отпустив Деймоса из своеобразного объятия, Фаул сказал:

— Я еще не Черный Принц, и у меня не хватит сил излечить тебя в одночасье, но я могу тебе помочь, если «лечение» будет регулярным, особенно, если мы создадим узы крови.

— Что, прости?

— Хм, как бы лучше объяснить… Когда ты только прибыл сюда, Менестрес велела взять ее кровь?

— Да.

— Это связь вассала. Так Магистр распространяет свою власть на тех, кто не является ни его птенцом, ни членом его клана. Конечно, с Владычицей Ночи ситуация несколько иная, но принцип таков.

— Вроде ошейника раба?

— Нет. Связь обоюдна. Ты таким образом клянешься в верности, но и заручаешься поддержкой.

— Ты хочешь сделать так же?

— Не совсем. «Узы крови», что предлагаю я, обоюдны. Нам нужно будет взять кровь друг у друга, и мы будем лучше, теснее чувствовать. Эта связь чем-то похожа на супружество.

— Хм… И как долго она продлится?

— Вообще-то до конца дней. Разорвать подобную связь очень сложно.

— И что я обязан буду делать для тебя?

— Ничего. Это не рабство, Деймос, не отношения хозяина и слуги, а равное партнерство.

Эта тирада была встречена недоверчивым взглядом. Деймос, видно, не очень-то проникся предложением. К тому же отношения «хозяин-раб» были ему привычны, а вот дружба и партнерство в новинку. Фаул это понимал, поэтому и поспешил заверить:

— Я ни в коей мене не тороплю с решением. Это очень серьезный выбор. Подумай. Посоветуйся с Менестрес, если хочешь.

— Я не знаю, нужно ли мне это, — признался Деймос.

— В смысле?

— Я совершил немало зла, и должен за это ответить.

— Хм, — Фаул задумался, как бы получше объяснить, что таким образом лишь хуже будет. Наконец, он осторожно начал: — Временами ты сам подстегиваешь свое чувство вины, и оно выросло гораздо больше нормального размера. Настолько больше, что это разрушает.

— Как именно?

— С каждым днем ты все больше теряешь волю к жизни.

— Но я прожил достаточно, чтобы не бояться умереть.

— Вот об этом я и говорю. Такие состояния в нашем клане называют «душевная гниль». И ты довел себя до такого предела, что самому уже не выбраться.

— Это обвинение?

— Нет. Просто констатация факта. И я могу тебе помочь, пусть излечение и займет какое-то время. Но в конечном итоге ты станешь прежним.

— А не испугаешься меня прежнего?

— Нет. Я уже видел это в твоем сердце. Ничего страшного или отвращающего. Ты бы тоже это понимал, встречайся чаще с нашим народом.

— Хм. Но зачем это тебе?

— Что зачем? — не сразу понял Фаул.

— Пытаться помочь, — объяснил Деймос, сверля вампира взглядом, словно давая понять, что даже слукавить не получится.

— Когда Менестрес пригласила меня, ты казался интересным случаем, — нехотя признался Фаул, подумав, что за тысячелетнюю жизнь пора научиться называть вещи своими именами. Вот только не с Деймосом, видимо. Фаул очень боялся его «спугнуть», так как, действительно, хотел помочь. Поэтому он опасался говорить, что хочет Деймоса и в еще одном смысле. Куда более обычном и приземленном. Но озвучь такое желание, и вампир немедленно решит, что ему предлагают сменить одно рабство на другое, с довеском в виде постельных отношений. Такой расклад Фаула никак не устраивал, поэтому он и ограничился таким пространным объяснением.

Деймос снова уставился на него пристальным взглядом, явно не удовлетворенный объяснением, но дальнейших расспросов не последовало, он лишь сказал:

— Хорошо, я подумаю.

— Отлично. Если нужны какие-то дополнительные разъяснения, то я с радостью…

— Я знаю.

На этом их разговор и закончился. Хоть и не хотелось, но Фаул оставил Деймоса в одиночестве, понимая, что тому есть над чем подумать.

Глава 9

Стоило оказаться в коридоре, как Фаул едва не сшиб Димьена. Вампирская реакция сыграла свою роль, и столкновения не произошло, но ругнуться оба успели. И оба поспешно спохватились из-за своей несдержанности.

— Прости, — кажется, это слово вырвалось у них одновременно.

— Что-то случилось? — это уже Димьен, привыкший, что суета без причины не бывает.

— Нет. Скорее урегулирование последствий случившегося.

Телохранитель заметно стушевался, во всяком случае, Фаул почувствовал смятение, и спросил:

— Как он?

— Честно говоря, об этом нужно было думать до того, как подначивать к поединку.

— Знаю, я поступил очень неразумно.

— Хорошо, если знаешь.

— Я все испортил?

— Это как посмотреть, — протянул Фаул, прикидывая, стоит ли еще мучить Димьена или хватит. В конце концов, решил, что телохранитель королевы — не лучший кандидат для таких экспериментов и сказал: — Так или иначе, но произошел и некоторый положительный сдвиг.

— Правда?

— Ты же вампир и должен чувствовать такие вещи.

— Я чувствую, но твой клан слишком хорошо владеет эмоциями.

А Димьен оказался не так уж прост. И это мгновенно повысило уважение Фаула, он даже сказал:

— Думаю, эта неосмотрительная выходка и стала нужным толчком для Деймоса. Мы смогли поговорить о важных вещах.

— Он не ненавидит меня?

— Нет. Вся его ненависть направлена исключительно на себя самого. Но могу я спросить одну вещь?

— Да, — смиренно разрешил телохранитель. Чувство вины порой лучший стимул.

— Зачем ты вообще затеял все это? Неужели не видел, с кем связываешься?

— Я… не рассчитал. Это я нашел его тогда, в песках. Совсем высохшая мумия с искоркой жизни. Большинство от такого и не оправились бы вовсе, а он… И все равно в нем сохранилось что-то мертвое, неповоротливое. Я понял, что за этим скрывается, лишь когда взял в руки меч.

— Он мог убить тебя.

— Знаю. Прочел в его глазах И остановило его вовсе не признание моего поражения.

— Хорошо, что ты это понимаешь, — Фаул еле сдержался, чтобы не усмехнуться. Димьен и так себя накрутил. Не исключено, что и Менестрес уже в курсе.

— Угу. Но такая сила! Просто невероятно!

— Вымуштрованные способности, помноженные на опыт.

— Как думаешь, он согласится дать несколько уроков? — вдруг спросил телохранитель.

— Тебе?

— Да.

— А не боишься, что убьет?

— Скорее нет. Не сделал же он этого сегодня.

— Хм… логика есть. Но пока лучше не упоминай об этом. Деймосу есть о чем подумать и без этого.

— Ты предложил ему лечение?

— Да. Один из самых сильных его способов, — Фаул не стал распространяться, что ему до сих пор немного не по себе от того, что он увидел и впитал.

— Тогда удачи тебе.

— Спасибо.

На этом их разговор исчерпал себя, и они разошлись каждый по своим делам. Фаул отправился прямиком к Владычице Ночи.

Королева словно ждала его, и сразу после приветствия спросила:

— Как там Деймос?

— Так вы уже знаете?

— Мне хотелось бы услышать твою версию. Ты не был вовлечен непосредственно в происходящее и, уверена, заметил больше.

— Вы невероятно проницательны, госпожа.

— Будет тебе, рассказывай.

И Фаул рассказал, ничего не утаивая. Да и зачем? Каждая мелочь в таком щекотливом деле могла сыграть роковую роль, и лучше предотвратить это, чем бороться с последствиями.

После того, как Фаул закончил рассказ, Менестрес выглядела задумчивой. Далеко не сразу она ответила:

— Хорошо, что вы поговорили с Деймосом на эту тему.

— Вы не считаете разговор преждевременным?

— Возможно. Но, при сложившихся обстоятельствах, это наилучший выход. Особенно, если он отнесся к этому спокойно.

— Внешне — да. Но Деймос вообще мужчина очень уравновешенный, и редко когда просто выдает эмоции.

— В него слишком хорошо вдолбили это.

— Знаю, теперь уж точно. Слишком глубоко заглянул. Это ужасно.

— Теперь понимаешь, почему я удивилась, что Деймос все еще такой… мирный?

— Да. Идеальная машина для убийства, ему нравится мастерство воина, но садизм так и не прижился, вместо него лишь огромное чувство вины.

— Именно. Не будь его, Деймос вполне мог бы стать мечом правосудия. Но… не в нынешнем состоянии.

— Я постараюсь уговорить его на обряд. Без него я не многое могу сделать с таким тяжелым случаем. Возможно, будь я Черным Принцем…

— Ты станешь им, но не сразу. Твой род силы зреет медленно, та как требует большей… затратности. Ведь ваш клан едва ли не единственный, кто может питаться тем, что остальные с трудом переваривают.

— Я знаю. Если бы не один неразумный поступок в прошлом, нас вообще могло бы не быть.

— Никогда не стоит недооценивать фактор случайности, — улыбнулась Менестрес. — И та же случайность вмешалась и в жизнь Деймоса, столкнув его с нами.

Фаул умолчал о том, что думает, Владычица Ночи иногда твердой рукой корректирует эту самую случайность. Вместо этого он счел нужным предупредить:

— Мне кажется, скоро Деймос сам придет к вам за советом.

— Что ж, рада буду выслушать.

Тот, кто занимал сейчас мысли столь многих, сам предавался размышлениям. Не самым радостным. Воспоминания о прошлом вообще не отличались позитивностью, тем более, когда их так неудачно разбередили.

Как ни странно, но сейчас было легче, чем обычно. Видимо, Фаулу и, правда, удалось что-то сделать.

Произошедшее Деймос мог описать только одним словом — странно. Ему довелось испытать многое. И пытки, и ласки. Но подобный поцелуй (а как еще назвать такой… контакт?) не походил ни на что. Разве что на моменты, когда из него пили кровь, да и то отдаленно.

Вместе с этим был и еще один момент, куда более интимный — тело Деймоса соскучилось по контактам подобного рода. А в последний раз такую жажду пробуждал Фуар. Именно этот несчастный юноша, принц-раб. Та вампирша, Церес, была хороша, но слишком уж напоминала многочисленных жен. Он ее даже не вспоминал.

Осмыслив собственные ощущения, Деймос вовсе не собирался терзаться по этому поводу. Просто удивился себе. Куда больше беспокоило другое.

Фаул предлагал помощь. Не эфемерную, а довольно конкретную, часть которой он даже продемонстрировал. Вот только демонстрация больше смутила, чем объяснила. И если он примет помощь, то это свяжет его с Фаулом.

Не то, чтобы Деймосу так уж было что терять. Он и так долго прожил свободным, и натворил за эту свободу такого, что и не расплатиться! Скорее вампира смущало то, что он ищет лекарство, а не покаяния.

Пусть все сколь угодно долго убеждают, что вина его невелика. Себя-то не обманешь! Перед глазами до сих пор стоят реки крови и горы трупов.

Но что будет, если он откажется от помощи? Менестрес опасается, что он может сойти с ума или уйти от мира. Интересно, что хуже? Но если он сойдет с ума, то может выпустить все то, что клокочет внутри, и может выйти даже хуже, чем тогда, с Димьеном. Этого Деймос никак не мог допустить!

Два дня Деймос не выходил из своих покоев и ни с кем не разговаривал, хотя и от пищи не отказывался. Менестрес велела всем домочадцам не докучать мужчине. А через два дня он пришел к ней сам. Непривычно тихий и задумчивый, а не замкнутый.

— Могу я поговорить с вами, госпожа?

— Да, конечно. Всегда. Присаживайся, прошу.

— Фаул не так давно сделал мне одно предложение.

— Знаю. Волнуясь, правильно ли поступил, он рассказал мне.

— Что ж, так даже легче.

— Тебя что-то смущает в нем или есть дополнительные вопросы?

— Наверное, оба варианта.

— Тогда начнем по порядку. То, что предложил Фаул, действительно может помочь справиться с твоей меланхолией. Не сразу, но со временем. К сожалению, я сама не могу прибегнуть к такому способу.

— Вы — королева, и не должны связываться с тем, кто вам не предназначен, — просто заметил Деймос.

— Спасибо за понимание. Ты очень проницателен.

На это мужчина лишь пожал плечами. В конце концов, он и сам долгое время правил. Тем временем Менестрес продолжила:

— Нет, я нисколько не принижаю твою значимость. У меня слишком много обязанностей, а чтобы ты смог обрести мир с самим собой, рядом нужен кто-то менее… занятой.

— А вы тоже можете так же, как Фаул?

— Поглощать эмоции? Да. Но у него это клановая способность, развиваемая тысячелетиями. Так что и результат будет выше при меньших затратах.

— Он просто заберет мои эмоции?

— Не совсем так. Скорее твои чувства от этих эмоций. Воспоминания прошлого утратят остроту и перестанут причинять боль.

— Так просто?

— Принцип не сложен, но процесс в твоем случае длительный. Ты ведь прожил больше тысячи лет.

— Понятно. Но я клялся в верности вам, госпожа.

— Неважно, Деймос. Это не предательство и никогда им не будет. Я ведь сама хотела, чтобы Фаул помог тебе.

— Хотели?

— Конечно! Ты — один из Детей Ночи, а, значит, я забочусь и о твоем благе тоже.

— Моем благе… — задумчиво повторил Деймос, а Менестрес, словно подслушав его мысли, продолжила:

— Не считай это рабством со сменой хозяина. Ваш союз, если ты на него согласишься, будет равноценен. Он не обязывает вас вечно находиться подле друг друга. Каждый может уйти, если почувствует необходимость в этом.

— Но кровная связь не исчезнет?

— Нет, это навсегда. И вы всегда будете ощущать друг друга гораздо лучше остальных. Вне зависимости от разделяющего вас расстояния.

— Хм… — Деймос всерьез задумался над этой идеей.

— Правда, это тоже не непреложно. Со временем вы сможете закрываться друг от друга.

— Со временем?

— Да. Учитывая ваш возраст, абсолютного единения, как бывает с птенцами, не выйдет. Вы оба весьма самодостаточны.

— Только получается, я-то в нем нуждаюсь.

— В потребности в лекарстве нет ничего дурного.

— Но мне нечем расплатиться.

— Об оплате никто не говорил.

— Я не очень-то верю в бескорыстие.

— Мы — не люди, Деймос, — в который уж раз повторила Менестрес. — Мы не бросаем своих. Делай мы так, и это, прежде всего, угрожало бы существованию всего нашего вида. И тебе не стоит недооценивать себя.

— В каком смысле?

— Ты симпатичен Фаулу.

Не сказать, чтобы это стало новостью для Деймоса. Может, и не очень хорошо, но он все-таки чувствовал такие вещи. Да и сам… И если это станет ценой, что ж… он вполне может ее заплатить.

Владычица Ночи наблюдала, как лицо вампира становилось все более непроницаемым, по мере того, как он погружался в собственные мысли. Менестрес старалась не мешать и не давить. Слишком сложное решение предстояло принять Деймосу.

Чем больше королева наблюдала за мужчиной, тем яснее понимала, что для него есть лишь два пути: Фаул или весьма мрачная дорога самобичевания. И если выбран будет последний путь, то слишком велика вероятность, что Деймос просто перестанет существовать для мира. А при худшем раскладе ей самой придется убить его.

Думать дальше на эту мрачную тему не хотелось. Менестрес и так уже обдумала все, что могла и со всех сторон. Но к некоторым решениям никогда нельзя быть готовым, хоть ты их и принимаешь.

Тем временем Деймос словно очнулся и как-то по-новому посмотрел на Менестрес, так что она даже спросила:

— Есть еще какие-то вопросы?

— Думаю, нет. Я готов пойти на эту связь.

Владычица Ночи очень внимательно посмотрела на мужчину, обронив:

— Я не могу не спросить. Ты уверен?

— Да.

— Может, нужно еще время, чтобы все обдумать и взвесить?

— Нет, я решил.

— Хорошо. Тогда следует подготовиться к ритуалу. Через четыре дня я свяжу вашу кровь.

— Почему именно через четыре дня?

— Такие вещи лучше проводить в полнолуние. Полная луна благоволит нашим силам.

— Понятно.

Сам Деймос никогда не задумывался о столь тонких материях, а просто действовал, выкладываясь до конца.

Глава 10

Честно говоря, Деймос смутно представлял, что собой должна представлять подготовка к обряду, поэтому просто проводил дни в своих покоях. Нет, не раздумывая о предстоящем. Не имел такой привычки. Решение принято и точка.

Вот только остальным, кажется, был чужд подобный подход. И дня не прошло, как заявился Димьен. Деймос не ожидал увидеть телохранителя королевы, да и радости по этому поводу не испытывал, но все-таки впустил.

— Как ты? — осторожно спросил Димьен, словно пришел навестить тяжело больного.

— А как я? Так же, как и всегда, — пожал плечами мужчина.

— Я пришел извиниться.

— За что? — сам Деймос уже и думать забыл об их последнем происшествии.

— Я не должен был тебя подначивать, втягивать в этот поединок.

— Ах, вот ты о чем. Я давно уже не ребенок, Димьен, и сам несу ответственность за свои поступки.

— Но я тебя, фактически, вынудил.

— Это неважно. Я ни в чем тебя не виню.

— И все равно, прости меня. Я повел себя очень неразумно.

— Прощаю, — Деймос по-прежнему был уверен, что Димьен тут не причем, но если ему так легче… объяснять, и, тем более, доказывать свою точку зрения мужчина не собирался.

Кажется, телохранитель получил, что хотел, но уходить не спешил. Наконец, словно решившись на что-то, он похлопал Деймоса по плечу, проговорив:

— Я надеюсь, у тебя все получится.

— Хм…

Вот тут Димьен уже не стал дожидаться ответа, а быстро вышел за дверь, будто опасался чего-то, или собственного порыва.

Деймос лишь покачал головой, надеясь, что Руфус и Раши не заявятся следом. Эта шкодливая парочка временами больше походила на неразумных детей, чем на взрослых вампиров. Для Деймоса, детство которого кончилось раньше, чем он успел это осознать, подобное поведение было странным.

Он даже однажды спросил Менестрес о близнецах, все ли у них хорошо с головой. Та рассмеялась и объяснила, что, похоже, эти двое, наконец, обрели беззаботность и наслаждаются ею вовсю.

Подобного Деймос не понимал, но и спорить не стал. Не его подданные — и слава всем богам.

И все-таки на Димьене визиты не кончились. К полуночи пришел Фаул. Необычно серьезный и собранный. И снова тот же вопрос:

— Как ты?

Мужчина хмуро посмотрел на гостя, готовый заподозрить уже что-то нехорошее, и Фаул сразу почувствовал, что сказал не то и поспешил исправиться:

— Менестрес сказала мне, что ты согласился принять мое предложение.

— Да. Прости, мне нужно было сказать тебе лично.

— Ничего страшного. Главное, ты уверен?

— Я не меняю принятых решений. Не стоит беспокоиться, что я сбегу.

— Меня вовсе не это беспокоит. У тебя есть какие-нибудь вопросы ко мне?

— Пока нет. Вы оба все очень… доходчиво объяснили. Между нами создадутся узы крови, и на какое-то время нам необходимо жить вместе.

— В общих чертах верно. Но хочу предупредить: не стоит ждать немедленного улучшения. Потребуется время, чтобы произошли сдвиги.

— Понимаю. Ты не можешь поглотить сразу все. Слишком много даже для тебя.

— Ты почувствовал тогда?

— Что тебе тяжело? Да.

— И только это?

— Нет. Еще тебя напугало то, что ты увидел.

Как говорится, не задавай неудобный вопрос — не получишь неудобный ответ. Фаул едва сдержался, чтобы не покраснеть. Вместо этого он упрямо заявил:

— Минутная слабость. Я хочу тебе помочь.

— Что ж, может, что-то и выйдет, — уклончиво согласился Деймос. — Со временем.

— Со временем — непременно. Только, прошу, не отталкивай меня.

— Постараюсь. Но обещать не могу. У меня еще не было подобного… опыта.

— Главное — не замалчивать проблему, чтобы не усложнять мне… лечение. Если что-то тебе не нравится, пусть даже какая-то из моих черт или поступков — говори.

На это Деймос лишь пожал плечами, похоже, не собираясь следовать совету. Не в его характере обстоятельные беседы. Фаулу придется немало потрудиться, чтобы мужчина начал открываться ему.

Но что действительно удивляло — так это ледяное спокойствие Деймоса. Ни страха, ни волнений. Конечно, он повидал и вынес немало, но Фаула подобная реакция настораживала. Вампир опасался, как бы это не оказалось наносным, и в итоге не вылилось в истерику.

Конечно, Деймос нисколько не походил на истеричку. Если его не раздавит чувство собственной вины, то он и на руинах мира будет стоять с тем же спокойствием.

И все-таки Фаулу хотелось как-то растормошить его, вот только неизвестно как. Не придумав ничего лучшего, вампир спросил:

— У тебя есть какие-то вопросы ко мне?

— Нет. Пока нет. Остальное выяснится в процессе.

— Что ж, тогда не буду тебе более докучать. После… обряда нам придется много времени проводить вместе. Возможно, даже лучше будет спать в одной кровати.

— Это меня уж точно не беспокоит, — усмехнулся Деймос, наградив Фаула таким взглядом, что тот даже засомневался в крайне угнетенном состоянии мужчины, и быстро ретировался.

Удаляясь к себе, Фаул подумал, что его будущий… партнер не так уж прост и, похоже, догадывается о симпатии. Проблема вампиров клана Морры была в том, что, отлично улавливая эмоции других, они сами являлись эмоциональными, так что приходилось прикладывать куда больше усилий, чтобы «сохранить лицо». Зачастую прибегают к такому фокусу, что подменяют одни эмоции другими.

Больше, до самой церемонии, Фаул решил не беспокоить Деймоса. Все возможные слова были сказаны, пришло время действий.

Единственным вампиром, с которым Фаул имел беседу накануне ритуала, стала Менестрес. Она сама пригласила к себе, а таким просьбам не отказывают.

На этот раз Владычица Ночи приняла Фаула в гостиной, а не кабинете, словно показывая, что разговор неофициальный. Сперва королева угостила вампира кровью, и только потом спросила:

— Все нормально?

— В общем, да. Такое событие всегда несколько… волнительно, но это объяснимо. И спасибо за угощение.

— Первозданная кровь — хороший стимулятор, — кивнула Менестрес. А тебе предстоит ритуал. Да и впредь, если нужно, я буду предоставлять ее для вас обоих.

— Но это же… трудно. Кровь…

— Первозданная кровь — скорее магическая субстанция, нежели жидкость, что течет по венам, хоть свойства и идентичные. Так что она не связана с кровавыми жертвоприношениями или чем-то похожим.

— Но как же?

— Не забывай, я — Владычица Ночи, а это не просто титул. Он дарует и определенные способности. В частности и способность прокормить свой народ без единой жертвы.

— Простите, моя королева, — тотчас склонился в поклоне Фаул.

— Пустое. Не за что извиняться. С каждым веком остается все меньше Детей Ночи, что помнят наше королевство и то, как мы жили в нем.

— Должно быть, это очень тяжело.

— Это естественный процесс. Мы должны были слиться с миром людей. Это был вопрос выживания, новая ступень развития, если хочешь. Когда-нибудь мы перестанем жить в тайне от людей, но пока лучше так. Мне не хочется разворачивать войну с человечеством.

Последняя фраза многое расставила по местам в голове Фаула. В этом уютном доме в отдаленном оазисе сложно мыслить такими масштабами и, бывает, забываешься. Но это нисколько не меняет истинного положения вещей. Менестрес — владычица над ними всеми, и ее силы огромны.

Собственные вопросы сразу стали казаться Фаулу слишком незначительными. Но Менестрес слишком хорошо читала в сердцах своих подданных, чтобы упустить этот момент, поэтому проговорила:

— Мне кажется, у тебя были еще какие-то вопросы ко мне.

— Право, ерунда.

— И, тем не менее, я слушаю тебя, — королева улыбнулась одной из самых располагающих улыбок, которой просто нельзя сопротивляться. И Фаул послушно проговорил:

— Я хотел узнать, к какому клану принадлежит Деймос.

— А ты не почувствовал? — никакой издевки, просто вопрос, на который не стыдно отрицательно покачать головой. — Что ж, не удивительно. У Деймоса мало ярко-выраженных клановых признаков.

— Но они есть?

— Конечно. Он же все-таки тысячелетний вампир и давно Магистр. Деймос принадлежит к клану Либра.

— И как я сразу не подумал?! — попенял себе Фаул.

— Ты бы догадался, если бы увидел, каким его нашли в пустыне и как быстро он оправился.

— Значит, это не удачное стечение обстоятельств?

— Это тоже имело место быть, но еще и способности клана. Либра всегда славились особенной живучестью, с самых первых дней. Поэтому…

— Из них всегда выходят лучшие воины и телохранители, — закончил мысль Фаул.

— Именно.

— Это одновременно облегчает и усложняет задачу, — вздохнул вампир.

— Ты надеялся, что можно занять Деймоса чем-то еще кроме воинского дела?

— Да. Но я вижу, как ему нравится это, вот только…

— Со временем его чувство вины может исчезнуть. Благодаря тебе. И, сдается мне, нужным толчком может послужить не новое дело, а сердечная привязанность.

— Что?

— Этот путь довольно нов для Деймоса. Он слишком мало видел добра. Удивительно, как его сердце не ожесточилось и не обледенело!

— Думаете, он все еще нуждается в… ласке?

— Да. Пусть и давным-давно повзрослел, потребность осталась.

— Тогда, может быть, ему нужен вовсе не воин, такой же, как и он сам, а…

— Ты же успел узнать Деймоса, даже заглянуть в него, причем довольно глубоко, неужели не увидел?

— У него есть некоторое предубеждение к женщинам, но с вами он общается весьма учтиво.

— Я для него — госпожа, к тому же не посягаю на него ни в каком плане. Да и ближе, чем сейчас, он меня вряд ли подпустит. Равно как и любого другого, кто, по его разумению, слишком слаб.

— Таких, как Фуар?

— Именно. Он очень боится не уберечь вновь.

— Вы догадались об этом?

— Скорее прочла в сердце. Теперь ты понимаешь, почему кажешься мне лучшим вариантом?

— Да. Но и вы тоже неуверенны в успехе.

— Излишняя самоуверенность может только помешать в таком деле.

— Что ж, я попробую… соответствовать.

— Я рассказала тебе это вовсе не для «соответствия», а чтобы ты лучше понял Деймоса. Как думаешь, что он сделает, если ощутит фальшь?

— Во всяком случае, сведет на нет все лечение, — пронимающее протянул Фаул.

— Вот именно. Так что лукавство исключено.

Эта фраза неожиданно заставила вампира смутиться и вспомнить о некоторых испытываемых чувствах, и он все-таки сказал:

— Не думаю, что Деймос так уж обрадуется, если я распахну ему свою душу.

— Неужели ты полагаешь, что влечение для него в новинку? — лукаво улыбнулась Менестрес.

— Нет, но…

— В этом нет ничего удивительного, он очень привлекателен. Я понимаю твое сердце. И он, уверена, поймет.

— Он умен, — несколько растерянно согласился Фаул.

— Да. Я не отвратила тебя от замысла своими разговорами?

— Нет, но заставило задуматься о некоторых вещах, — ответил вампир, и вдруг спросил: — Вы тоже считаете, что мы с Деймосом похожи?

— Не во всем. Сила вашего клана не влияет таким образом. Она не замещает личность. Вы можете влиять на эмоции, но не глубинные чувства.

— Я понял. Благодарю за беседу.

— Всегда пожалуйста, Фаул. Всегда пожалуйста.

Глава 11

Наконец, настало полнолуние. Если ритуал и походил на бракосочетание, то очень странное. Деймоса привел Димьен, за что получил от мужчины несколько мрачных взглядов. Фаул, стоящий рядом с королевой, ожидал удостоиться такой же «чести», но нет.

Сегодня в саду, под полной луной собрались все вампиры дома. Их было не так уж и много, но и этого хватило, чтобы Деймос чувствовал себя неуютно, и едва не вырвал руку, когда Фаул взял за нее, чтобы подвести к Менестрес.

Поднялся легкий ветерок, и Фаул внутренне порадовался, что заплел волосы в косу, и они сейчас не мешались. Деймос же просто перехватил свои шнурком. Да и к остальному внешнему виду отнесся без пиетета. Рубашка и штаны, ну еще сандалии.

Чувствуя, что его разглядывают, Деймос покосился на Фаула, но не с ненавистью или неодобрением, а словно желал убедиться, что это, действительно, он.

Никакого алтаря или чего-то подобного не было, да и зачем он вампирам? Они подошли к Владычице Ночи. Деймос и Фаул почтительно склонили головы. Королева возложила руки на их макушки и сказала:

— Сегодня ночью под полной луной объединятся двое. Станут едины кровью, и эти узы не смогут разрушить ни испытания, ни время. Не союз птенца и мастера, а объединение двух равных.

Стоило королеве договорить, как Димьен протянул ей чеканный кубок. Вампирша приняла его и, подняв над головой, проговорила:

— Считайте это моим благословением.

Деймос не понял, что она имела в виду, но почти сразу ощутил волну силы. Ничего подобного он еще не испытывал. Кажется.

Волосы Владычицы Ночи взметнулись, словно от невидимого ветра, но это еще не самое удивительное. За спиной Менестрес распростерлись огромные, черные крылья. Великолепные и устрашающие. Вампирша взмахнула ими, и одно перо попало прямо в кубок.

Пару мгновений спустя не было уже ни крыльев, ни ветра. Владычица Ночи снова оказалась в своем привычном образе. Она протянула кубок ошеломленным Фаулу и Деймосу со словами:

— Пейте. Пусть голод не помешает вам почувствовать создаваемую связь.

Вампирам оставалось лишь кивнуть и принять столь бесценный дар. Разделенный на двоих, кубок быстро опустел, и по-прежнему невозмутимый Димьен забрал его.

Менестрес наблюдала за всем этим с молчаливым одобрением, а, когда вампиры более-менее пришли в себя, сказала:

— Что ж, пришло время перейти к главному. Фаул, ты знаешь, что делать. Деймос, как только ощутишь укус, тебе нужно сделать то же самое.

— Хорошо.

Фаул уже ослабил шнуровку воротника, чтобы ничего не мешало, у Деймоса и так шея была открыта. Но Мора не спешил «накидываться», наоборот, сначала он просто положил ладонь на плечо мужчины и проговорил:

— Из яремной вены нам обоим будет удобнее.

Деймос лишь кивнул и придвинулся ближе. Конечно, для такого ритуала куда лучше подходит один из главных кровотоков, чем вены запястья. Сам он давно приметил то местечко, где на шее Фаула билась жилка. В таком деле вампиры не допускают промахов. Даже если им завязать глаза.

Ближе, еще ближе. Две пары клыков скользнули в плоть почти одновременно. Голода вампиры не испытывали, поэтому смогли куда острее почувствовать происходящее.

Кровь вампира сама по себе ощущается гораздо ярче, живительнее, чем человеческая, но когда ты пьешь ее сам и одновременно отдаешь — для описания этого у Деймоса просто не находилось слов. Он еще никогда не чувствовал себя таким открытым, одновременно остро ощущая партнера. Даже во время секса.

Сейчас это походило на полное единение. Одно тело на двоих, одни чувства, мысли. И все это циркулировало по кругу вместе с кровью.

Всего несколько глотков помогли создать целую вселенную на двоих. Деймос почувствовал все: и симпатию Фаула, и его горячее желание, и опасения, что взял на себя слишком много, и целую вереницу событий прошлого. Правда, они проносились слишком быстро, чтобы ухватить их все.

Скорее всего, Фаул сейчас чувствовал его так же, вот только Деймос почему-то нисколько не волновался.

Все кончилось довольно неожиданно для обоих, но Деймос очень явно почувствовал, что нужно разорвать контакт, когда ощущений стало слишком много.

Сложно сказать, что почувствовал Фаул, но препятствовать не стал, правда, выпустил вампира без горячего на то желания. Глаза у него при этом были мутные, с поволокой. Кажется, Фаулу пришлось приложить усилия, дабы осознать заново, где он находится. Но первый его вопрос был обращен к Деймосу:

— Как ты?

— Нормально, — пожал плечами мужчина и бросил короткий взгляд на Менестрес.

Владычица Ночи улыбнулась им обоим материнской улыбкой и сказала:

— Все прошло отлично.

— Вы уверены? — решил уточнить Фаул, все еще не до конца пришедший в себя.

— Да. Ты скоро и сам это увидишь. Некоторые изменения уже начались.

— Какие, госпожа? — осторожно спросил Деймос.

— Ваша кровь не оттолкнула друг друга. Изредка такое бывает. Связь установилась, даже сейчас можно почувствовать.

— Она крепка?

— Пока рано судить. Должно пройти некоторое время. И, Фаул, прошу, пока воздержись от лечения Деймоса.

— Я знаю. Нужно, чтобы все устоялось.

— Именно. А сейчас вам обоим не помешает отдохнуть. Скоро рассвет.

— Еще есть пара часов, — возразил Деймос.

— Да, но первые пару дней вам лучше воздержаться от выхода на улицу в светлое время. Нельзя позволить солнцу выжечь вашу связь.

— А это возможно? — удивился Деймос.

— Так скажем, не исключено. Не стоит забывать, что Фаул гораздо чувствительнее к солнцу, чем ты.

— Понятно.

Собственно, на этом «церемония» и закончилась. Честно говоря, Деймос был рад, что обошлось без излишнего пафоса и шума. С некоторых пор он сильно недолюбливал толпу. И сейчас просто воспользовался ситуацией и ушел в дом вместе с Фаулом, не дожидаясь остальных.

Первая заминка произошла уже в доме, возле дверей в комнаты Фаула. Деймос остановился, словно вспомнив о чем-то, и, повернувшись к спутнику, проговорил:

— Наверное, я должен идти к тебе.

— Я не против, но почему должен? — спросил Фаул, открывая дверь.

— Мы же теперь связаны. А мои покои более… светлые, так что тебе там будет хуже, чем здесь.

Говоря это, Деймос вошел в комнату, тем самым показывая, что не собирается вдаваться в обсуждения посреди коридора. Фаулу оставалось только войти следом, но он все-таки хотел разъяснить:

— Да, между нами установилась связь, но я вовсе не хочу, чтобы ты чувствовал себя обязанным делать что-то помимо своей воли.

— Но ведь именно это моя часть создавшихся уз.

— Нет! Они для того, чтобы помочь тебе, а не поработить.

Деймос не любил пространных речей, поэтому просто спросил:

— Ты не хочешь?

— Не в этом дело, — ответил Фаул, отведя глаза и едва сдержавшись от смущения. Но мужчина не собирался так просто отступать и спросил:

— Почему?

— Хм…

— Разве мы не должны стать внимательнее к нуждам друг друга?

— Верно. Со временем. Никто не требует от тебя открытости немедленно, это может лишь навредить будущему лечению, — попытался объяснить Фаул, одновременно проклиная свой язык и честность, вынуждавшие самовольно отказываться от того, что так хотелось!

Вот только его душеспасительная тирада возымела совсем другое действие. Деймос рассмеялся, причем едва ли не впервые за время их знакомства. Отсмеявшись, он проговорил:

— Ты что, возомнил себя коварным соблазнителем?

— Ну…

— Я давно уже не ребенок, я прожил достаточно, чтобы точно определяться со своими желаниями.

— Но твое состояние…

— Да, оно плачевное. Но я все-таки не сошел с ума.

— Хм.

— И с тобой временами я сам начинаю чувствовать себя искусителем, а это… неприятно, — Деймос не стал упоминать о своей последней привязанности, справедливо полагая, что его намек и так будет понятен.

Так и вышло. Фаул коснулся его плеча, тихо сказав:

— Прости.

— Не начинай. Иначе я начинаю верить, что ты вовсе не воин, а сопливая наложница.

Это замечание вызвало у Фаула усмешку, и все-таки он счел нужным заметить:

— Мы, Морры, порой бываем очень эмоциональны.

— Я заметил, — фыркнул Деймос, скинув обувь и, как ни в чем не бывало, завалившись на кровать своего… партнера.

Фаул сначала опешил, а потом последовал примеру. Он уже чувствовал приближающийся рассвет, как солнце начинает давить на закрытые ставни.

Делить с кем-то ложе Деймосу явно было привычнее, или он просто лучше скрывал свои эмоции. Что до Фаула, то сначала он всячески убеждал себя, что за долгую жизнь с ним бывало и не такое, а потом заговорил, чтобы только не накинуться на партнера:

— Расскажи, как ты жил в своем царстве?

— Ты же сам все видел, — пожал плечами Деймос.

— Это разные вещи.

— Хм. Обычно жил. Ну, для меня. Я не знал другой жизни. В основном воевал.

— Все время?

— Бывало по полгода. Нужно было защищать границы, избавляться от особо ретивых людей, да и в самом царстве находились недовольные, временами поднимающие мятеж.

— А чем занимался, когда не воевал?

— Я был царем, и, чем больше царство, тем больше у правителя забот. Люди — не вампиры, с ними нельзя позволять слабости.

— Часто тебя пытались предать?

— Бывало. Из оружия, которым меня пытались убить, можно было заполнить не одну оружейную. Я уж не говорю о ядах.

— И ты никого не щадил за это?

— Я не должен был показывать слабость. Меня так учили. Я лишь однажды отступил от этого.

— Фуар?

— Да. Но тогда он сам запутался, благодаря братьям. Совсем еще мальчишка. Был.

— Прости.

— Прошлого не изменить. Оно есть. Я убивал множество раз, и зачастую несправедливо, а были случаи, когда я позволял ярости ослепить себя.

— Я не хотел, чтобы ты снова вспомнил…

— Я и не забывал. Есть вещи, которые не стереть из памяти даже со временем. И отрицать свою вину глупо.

— Еще раз прости. Похоже, идея была не самой удачной.

— Ничего.

— Раз уж все так плохо получилось, то разреши мне еще один бестактный вопрос. Почему именно Фуар? Почему ты не нашел кого-либо раньше?

Деймос не стал язвить, что это уже два вопроса, просто ответил:

— А я и не искал. У меня были наложницы и… другие мимолетные увлечения. Будь у Фуара сестра, она бы заняла его место.

— Вот так просто?

— Да. Но случилось так, как случилось, и потом совпал целый ряд случайностей. Он был мне интересен, как новая игрушка, и так меня боялся! Мне даже стало любопытно, смогу ли я переломить подобное отношение.

— И у тебя получилось.

— Да. Он смог полюбить своего мучителя, и так пылко, но еще долго мучился, разрываясь между чувством и долгом.

— Не правда, ты его не мучил, — возразил Фаул.

— Как посмотреть. Я переменил его представление о мире. Заставил убедиться в необходимости очень жестоких мер и не только.

— Но это сделало его сильнее. Рано или поздно жизнь все равно разрушила бы его идеальное представление о чести и долге.

— Может и нет. Он отправился ко мне, готовясь красиво умереть, исполнив свой долг.

На этой фразе оба вампира немного помолчали, пока Фаул осторожно не спросил:

— А ты не скучаешь по царству?

— Нет. Я занимался этим слишком долго, и я никогда не желал становиться царем. Так вышло.

— Тогда почему не ушел раньше?

Ответом на это стало лишь неопределенное пожатие плеч, и Фаул понял, что другого ответа не последует. Да и там понятно, что к чему. И все-таки он решился на еще один вопрос:

— А ты не жалеешь, что сейчас здесь?

— Нет. Я не умею сожалеть о своих решениях. Почти никогда.

Это «почти никогда» говорило о многом, и опять возвращало к главной проблеме Деймоса. Нет, их главной проблеме.

Пока Фаул думал об этом, Деймос усмехнулся:

— По-моему, ты засыпаешь.

— Ничуть. До рассвета еще далеко.

— Угу. Уже полчаса как.

— Правда?

— Можешь открыть окно и посмотреть.

— Нет, спасибо.

— Тогда спи.

— А ты разве не устал?

— Нет. Я привык спать два-три часа. Так что лучше сам спи.

— Угу, — Фаул устроился поудобнее, явно собираясь последовать совету, но вдруг спросил: — Я тебе не мешаю?

— Не говори ерунды.

Фаул был склонен еще подискутировать на эту тему, но солнце уже вступило в свои права, и вампир ощущал, как его свет давит даже сквозь плотно закрытые ставни, и сон пришел не спросясь.

Вампиры вовсе не спят неподвижно, как мертвые в гробу. Во всяком случае, не все время. Глубокий сон, похожий на смерть, длится недолго. Так что само собой получилось, что Фаул не просто уснул, уткнувшись в плечо Деймоса, но и обвил его руками, тем самым словно не давая уйти. Подобное поведение вызвало у мужчины невольную улыбку и непрошенное воспоминание, впрочем, быстро потухшее.

Пробуждение не отличалось ничем особенным. Фаулу даже не потребовалось спрашивать, чтобы убедиться, что все нормально. Он просто это чувствовал. Создавшаяся между ними кровная связь медленно, но верно начала заявлять о себе.

Им также повезло с окружением. Никто не задавал неудобных вопросов. Все просто делали вид, что ничего особенного не произошло.

А еще через пару дней началось «лечение». Первый раз провели на закате. В это время Фаул испытывал прилив сил, да и голод был вовсе не лишним.

В этот раз Деймос даже бровью не повел по поводу необходимости тесного физического контакта. И все-таки Фаул решил уточнить:

— Тебя это, правда, не раздражает?

— С чего бы? Ты красив и приятен мне, так что не имею ничего против.

От этих простых слов Фаул едва не задохнулся и готов был прибегнуть к «тесному контакту» совсем иного рода, вот только, спохватившись, убедил себя в недостойности подобной импульсивности. Во всяком случае, в данный момент.

Ничего удивительного, что поцелуй в этот раз вышел куда проникновеннее. Находясь на душевном подъеме, Фаул без труда нащупал то, что ему было необходимо, и от чего он так жаждал избавить Деймоса.

И снова вампира поразил объем тьмы и мрачных дум, которые Деймос носил в себе. А ведь внешне можно было и не заметить. В первый момент даже непонятно, как лучше подступиться, но Фаул все-таки не в первый раз прибегал к способностям своего клана.

Продержавшись минут мять, Фаул понял, что больше принять не сможет. Пришлось отстраниться. По сравнению с тем, что осталось гнетущего в Деймосе, он забрал лишь малую толику. Так что не стоило и спрашивать, чувствует ли мужчина хоть какое-то облегчение.

Тяжело вздохнув, Фаул скатился с Деймоса, порадовавшись, что они проделали все это на кровати. Пусть он и Мора, но такой род пищи все-таки труден для усвоения.

Фаул полежал так некоторое время, пока Деймос не заметил:

— Хм. У тебя глаза светятся.

— Сильно?

— Как две свечки. И еще, кажется, радужка во весь глаз.

— Так бывает, когда мы прибегаем к вампирским способностями.

— Ко всем?

— Нет, иначе были бы слишком заметны среди людей. К самым сильным, — вот так лежать и говорить с партнером оказалось очень приятно, тем более чувство тяжести постепенно проходило.

— У меня тоже так бывает?

— А ты не замечал?

— Я редко смотрюсь в зеркало, особенно в такие моменты.

— И никто не говорил?

— Пока нет. Все были привычны к моим странностям.

— Понятно. Но, насколько я знаю, так у всех вампиров. Думаю, причина в том, что наше зрение больше приспособлено для ночи.

— Да, ночью видно лучше, — Деймос растянулся на кровати рядом с Фаулом и, кажется, о чем-то задумался.

Его близость Фаулу нравилась, даже более чем. Он был даже рад, что слишком утомлен для того, чтобы это стало совсем уж очевидно. Но он не отказал себе в удовольствии уткнуться в плечо мужчины. Фаул и раньше замечал за собой, что после подобных «сеансов» чувства обостряются, и их становится сложнее контролировать.

Деймос к подобным проявлениям отнесся совершенно спокойно, будто так и надо. Через некоторое время такого тесного контакта он запустил руку в волосы Фаула и начал их перебирать. Тот едва не замурлыкал, но сдержался, боясь спугнуть момент. Он старался не думать о том, что не сможет так сдерживаться все время.

Глава 12

За первым «сеансом лечения» последовал второй, третий и так далее. Но заметных изменений у Деймоса не наблюдалось. Он по-прежнему оставался немногословен и замкнут, предпочитая избегать чьего бы то ни было общества. Правда, последнее не распространялось на Фаула. Ему прощалось почти все: мимолетные прикосновения, попытки растормошить, нарушение уединения.

Фаул специально проверял рамки дозволенного, вот только у Деймоса их для него, кажется, не было. Даже ледяных взглядов, коих остальные удостаивались постоянно, в адрес Фаула не было. Это радовало вампира и в то же время пугало. Заставляло чувствовать вину за желание большего.

Через почти три месяца лечения Деймос согласился снов взять в руки оружие, пусть и для тренировок, но оно было боевым, более чем.

Меч. Он прибыл с последним караваном по заказу Менестрес, она-то и вручила его Деймосу, как подарок. Тот не смог отказаться.

За свою долгую жизнь Деймос повидал всяких мечей, но такой видел впервые. Выверенный до волоска, длинный, ровный, безукоризненно острый и идеально сбалансированный, хоть для руки обычного человека будет слишком тяжел.

Разглядывая подарок, Деймос заметил замысловатое клеймо и спросил:

— Что за мастер это изготовил?

— Этот меч работы Туар-Дина. Он прислал его по моей просьбе.

— Это же легендарный мастер! — восхищенно заметил Димьен, присутствовавший при вручении подарка и смотревший на него, как на святыню. — Он же вампир?

— Да. Очень древний, и выдающийся оружейник. Причем все его работы именно для Детей Ночи, рассчитаны на нашу силу, а иногда и способности.

— Он идеален! — заключил Деймос, закончив осмотр. — Человеку такое создать не под силу.

— В этом ты прав. Он изготавливает их, вплетая в металл силу. Зачастую его оружие со временем словно обретает свой разум, а то и несет отпечаток души хозяина. Сложно предугадать, какой талант раскроется.

Деймос не стал возражать, что, возможно, такой дивный меч попал не в самые лучшие руки, и ему грозит участь никогда не побывать в бою. Вместо этого вампир лишь кивнул и убрал меч в ножны.

На следующий день Деймос возобновил тренировки, и, к удивлению всех, согласился давать уроки Димьену. Причем последний, кажется, удивился больше всех.

На первую тренировку телохранитель явился преисполненный самых разных опасений. И нет ничего удивительного, что их спарринг начался очень напряженно. Он бы так и продолжился, не заметь Деймос:

— Я вовсе не собираюсь довершать начатое или как-либо членовредительствовать. Ты же пришел учиться.

— Да.

— Вот и приступим. И не советую ловить ворон.

— Это я уже понял.

— Отлично, начнем.

Конечно, первый урок не принес резкого улучшения мастерства, но они встали на этот пусть, и пару интересных приемов Димьен выучил. Когда они закончили занятие, Деймос сказал:

— Хороший у тебя был учитель.

— Знаю. Он находился при Менестрес с самого ее рождения.

— Угу. Только слишком правильный.

— В смысле?

— У тебя очень хорошие задатки и опыт тоже есть, но он, в большинстве своем, тренировочный. На многие движения ты ожидаешь, что противник ответит тебе как по правилам. Не срою, часто так и бывает, так как эти правила разрабатывались на основе практики, но не всегда. И уж тем более не следует ожидать честной игры от тех, кто готовит покушение. Я понимаю, госпожа почти неуязвима, но все равно.

— Ты хочешь сказать, что я плохо ее защищаю?

— Нет. Но тебе еще не хватает практического опыта.

— А у тебя он есть? — с некоторым подозрением поинтересовался Димьен.

— Он у меня двоякий. И да, среди прочего меня учили и защищать любой ценой.

— Почему двоякий?

— Не забывай, я очень долго был царем. Не проходило и пары месяцев без попытки меня убить.

— И тебя охраняли?

— Да, хотя многих я ловил и расправлялся сам. Было у меня такое своеобразное… развлечение, — едко усмехнулся Деймос. — Но у тебя обстоятельства и легче, и сложнее.

— В смысле?

— Ты охраняешь если не всеми любимую, то уважаемую королеву, мать для Детей Ночи — это легче, но тот, кто решится на серьезное покушение — он будет знать с кем имеет дело, и подготовится куда тщательнее.

— Да, наверное, так и есть. Но неужели твои подданные так и не заподозрили в тебе вампира?

— У нас их не было почти. К тому же когда стала проявляться моя непохожесть, почти не осталось тех, кто помнил меня человеком. Поэтому и покушались на меня, как на человека. Хорошо хоть с перерождением шрамов от ран не остается.

— А часто ранили?

— Постоянно.

— Но у тебя все равно много шрамов.

— Я же не родился вампиром, меня сделали. А до этого всячески… готовили, — к концу фразы Деймос совсем помрачнел, и Димьен поспешил сказать:

— Прости.

— Ты-то тут причем? Дело прошлое.

— В принципе, от многих шрамов можно избавиться, если вскрыть заново.

— Ерунда. Я к ним привык.

Димьен опасался, что после таких откровений Деймос откажется от занятий, но нет, они продолжились, словно ничего и не было.

Фаул искренне радовался, что его партнер нашел себе занятие по душе, это помогало лечению. Иногда он и сам присоединялся к тренирующимся, и они возились втроем. Вот только Фаул отвлекался больше обычного.

Близость Деймоса будоражила кровь и возбуждала совсем иные желания, нежели махание мечом, хотя последнее и помогало сбросить напряжение. И Фаул малодушно старался пореже бывать на тренировках.

Вот только эти предосторожности нисколько не помогали. Ведь по-прежнему проводилось лечение, и ежедневный совместный сон, да и привычка Деймоса стремительно избавляться от лишней одежды, коей для него являлось практически все…

А Фаул сдерживался. Кажется, из последних сил, лишь бы не обидеть, не спугнуть, чтобы сначала попривык. Хотя порой ему казалось, что Деймос нарочно провоцирует.

Неизвестно, сколько бы это еще продолжалось, если бы уединение вампиров не было нарушено самым возмутительным образом.

Изможденное долгим переходом войско кочевников решило, что цветущий оазис станет легкой добычей и пополнит запасы.

Нужно ли говорить, что ни переговоров, ни предупреждений не последовало? Они просто напали под покровом темноты, думая, что это им поможет.

Вампиры услышали приближение недружелюбно настроенных всадников задолго до того, как они достигли ворот. Димьен, Фаул и Деймос собрались в мгновение ока, но каково было их удивление, когда к ним присоединилась Менестрес!

Не в широких длиннополых одеждах, а в легких доспехах и с тщательно заплетенными волосами, и с мечом в руках, который держали явно не в первый раз.

Оглядев воинов, Владычица Ночи заключила:

— Отлично. Руфус и Раши неважные воины. Они останутся в доме. Позаботятся о людях, и они хорошие лучники. А мы выходим, встретим этих варваров!

— Госпожа! Вы… — кажется, телохранитель и Деймос воскликнули одновременно.

— И не начинайте! — остановила Менестрес. — Деймосу простительно, он не знает, но ты-то, Димьен, ты более чем в курсе, как я обращаюсь с оружием!

— Но ведь Вы…

— Не буду стоять в стороне, безусловно. И не стоит терять время на ерунду.

Мужчины кивнули, а Деймос вдруг опустился на одно колено и спросил:

— Вы хотите, чтобы я сражался, госпожа?

Менестрес ласково коснулась ладонью щеки вампира, проговорив:

— Боюсь, у нас нет выбора. Каждый воин на счету. Единственное, что смогут наши люди — это защитить дом изнутри, а идея держать осаду мне не по душе.

— Я понял, и буду сражаться.

— Спасибо, — легкий поцелуй в лоб.

Выходя навстречу варварам, вампиры даже не взяли лошадей, рассудив, что животные им еще пригодятся целые и невредимые, да к тому же в темноте они видят хуже хозяев, которые и в скорости им не уступят.

Кочевники очень удивились, когда тяжелые ворота сами открылись, выпустив четверых воинов, тем более один из них был женщиной. И это замешательство стало их второй ошибкой.

Стоило Деймосу увидеть противника и ощутить в руках меч, как он стремительно изменился. Фаул даже удивился мгновенному пробуждению хищника в партнере.

Без лишних рассуждений Деймос ринулся в самую гущу кочевников. Так быстро, что обычным глазом не уследить.

Всхрапнули кони, один жеребец взвизгнул и встал на дыбы, сея страх среди остальных, и положил начало сумятице.

Всадникам стало трудно разобрать, что происходит, этим замешательством воспользовались и остальные вампиры.

Наверное, из-за таких происшествий впоследствии и рождались легенды о могучих героях, в одиночку побеждающих целые армии. Битва развернулась во всей своей реальной неприглядности: кровь, боль, вопли, смерть.

Когда кочевники поняли, что единственный шанс справиться с противником — это спешится и навязать рукопашный бок, их количество уменьшилось на треть. Впрочем, и пешее сражением им уже ничем не помогло.

Вампиры подобно смертоносным молниям оказывались то здесь, то там, унося вслед за собой жизнь, а то и не одну.

В этой сече Фаул собственными глазами увидел охватившее Деймоса воинское неистовство. Кажется, из них всех он был самым смертоносным, причем сражался не жалея себя.

Бой окончился быстро, оставив после себя лишь окровавленный песок, мертвецов и несколько разбежавшихся в испуге лошадей. Настало время остановиться и перевести дух.

Димьен привычно держался возле Менестрес, которая беззастенчиво вытерла меч бурнусом поверженного противника и убрала его в ножны, потом посмотрела на соратников и сказала:

— У нас получилось. Теперь за спокойствие оазиса еще долго можно не беспокоиться. Как вы?

— Нормально, — кивнул телохранитель.

— В порядке, — эхом ответил Фаул.

Промолчал только Деймос, и все разом посмотрели в его сторону. Мужчина только опустил меч, и видно, как азарт битвы сменяется привычной тяжестью вины. Фуар только сейчас подумал о том, каково его партнеру, и поспешил к нему.

Гулкое сердцебиение Деймоса эхом отдавалось в ушах вампира клана Морры в каком-то тревожном ритме. Положив руку на плечо мужчины, Фаул не нашел ничего лучше, как заметить:

— Ты весь в крови.

— Ты не многим лучше, — горько усмехнулся Деймос.

— Наверное, ты прав, — кивнул вампир, и только тут заметил, что помимо чужой крови имеют место быть и свои раны. Серьезные. Широкое и глубокое рассечение наискосок спины, распорото левое предплечье, а между ребрами и вовсе торчит нож.

— Нужно немедленно возвращаться! Деймос ранен!

— Да, возвращаемся, — согласилась Менестрес, которой беглого взгляда хватило, чтобы оценить масштаб повреждений.

— Пустяки, бывало и хуже, — попытался отмахнуться Деймос.

— Все равно. Возвращаемся. И пока не трогай кинжал. Вытащишь — кровь плесканет, и еще больше сердцу достанется, итак задето.

— Знаю, — нехотя согласился мужчина.

Фаул посмотрел на партнера с немым восхищением. Такая стойкость! Столь серьезные раны словно совсем не обременяли его! Даже для вампира это удивительно! И все-таки, пока шли, Фаул старался держаться поближе к Деймосу. Вдруг что. Обычно, вампиры с пронзенным сердцем неподвижны, пока не устранена помеха.

В доме Деймоса сразу же отвели в купальню, не замечая оставляемых им кровавых следов. Там Менестрес одним взглядом выставила всех слуг, оставив помимо раненого Димьена и Фаула, велев последнему:

— Помоги Деймосу снять одежду, и пусть немедленно залезает в воду. Нужно промыть раны. Не хватало, чтобы всякая грязь в них заросла.

Последовав распоряжению, Фаул заметил:

— Теперь у меня должно получиться ускорить его регенерацию.

— Попробуй, когда закончишь промывать и займешься кинжалом.

— Хорошо. Но, может, лучше сразу?

— Нет. Лучше. Если в эту рану вода не попадет.

Деймос послушно окунулся, лишь едва морщась, когда касались ран, но не протестуя. Фаул в очередной раз поразился его стойкости. Обычно, когда азарт битвы оказывался позади, раны сразу давали о себе знать. Конечно, болевой порог у вампиров гораздо выше, но не настолько же!

Покорство раненого кончилось в тот самый момент, когда его разложили на скамье после омовения и стали обсуждать, как лучше удалить кинжал. Деймос просто взял за рукоять сам и выдернул одним резким движением. Правда, тут он не сдержал короткого стона, а из дрогнувшей руки злосчастный кинжал упал на пол.

— Так тоже можно, — несколько растеряно пробормотала Менестрес. — Но лучше действовать более аккуратно. А теперь нужно хорошее питание. Фаул, приподними ему голову.

Сделать это, не причинив дополнительной боли, не представлялось возможным, поэтому Фаул решил использовать себя как подушку и, сев на край скамьи, положил голову Деймоса себе на колени. Тот лишь поморщился.

Менестрес уже протягивала раненому полный до краев кубок. Тот с жадностью осушил его. При сильной кровопотере всегда очень обострялась вампирская жажда. Для стремительного процесса регенерации нужны были немалые силы.

Уже через четверть часа можно было заметить удивительное исцеление. Края ран стянулись и, хоть и выглядели жутковато, уже не кровоточили. Но Владычица Ночи велела Деймосу отдыхать еще минимум два дня, прежде чем отпустила к себе под присмотром Фаула.

До комнаты они добрались нормально, даже никто никого не нес, правда, потом Деймоса снова раздели, осмотрели и спать уложили, на что тот заметил:

— Да успокойся ты уже. Ничего страшного. Со мной случались вещи и похуже.

— Куда уж? — вскинул бровь Фаул.

— Ну, однажды меня почти напополам перерубили. А уж сердце пронзали не раз и не два, а тут оно лишь слегка задето.

— Все-таки надо себя беречь.

— Из чувства самосохранения в бой не лезут, — усмехнулся Деймос. — Ты сам-то вовсе не без единой царапины вышел.

— Знаю.

— Вот и обойдемся без нотаций.

Фаул фыркнул и осторожно лег на край кровати, чтобы ненароком не задеть раненого, и только потом тихо заметил:

— Мне на какое-то время показалось, что в этом бою ты искал свою смерть.

— Нет, — так же тихо, но уверенно ответил Деймос, повернувшись к вампиру. — Я просто не беспокоюсь о том, что и так заживет. Ведь мы должны были уничтожить этих кочевников. Немного крови — приемлемая цена за столько жизней.

Фаул не понимал такого подхода, но спорить не стал, вместо этого уткнулся лбом в плечо партнера и спросил:

— Хочешь, я тебя немного полечу?

— Ты не слишком вымотан для этого?

— Нет.

Губы уже коснулись губ. Налаживать «контакт», нависнув над объектом, было не очень-то удобно, но Фаул боялся причинить боль, если просто навалится сверху, поэтому старался удержаться навесу.

То ли по этой причине, то ли еще по какой, но сегодняшний сеанс получился очень коротким. Через пару минут Фаул разорвал контакт, пробормотав:

— Прости.

— Все нормально, — ответил Деймос. — И не относись ко мне, как к хрустальной вазе. Не рассыплюсь.

— Не рассыплешься, но ты был сильно ранен и теперь тебе нужно восстановиться, — возразил Фаул, устроившись на боку.

— Я уже почти восстановился. По-моему, тебе сейчас отдых нужен куда больше.

— Да нет, я не устал.

— Неправда, — просто констатировал факт Деймос, а потом сам обнял его одной рукой, продолжив: — Я ощущаю твое состояние, не забывай.

— Это… тебя беспокоит?

— Не говори глупостей, — ладонь прошлась вдоль спины Фаула и обратно. Тот вздрогнул и замер под рукой, боясь спугнуть, но потом все-таки нехотя проговорил:

— Наверное, тебе не стоит так делать.

— Почему? — Деймос сделал вид, что не замечает. Именно сделал вид, так как не заметить участившееся сердцебиение и дыхание, а также некоторые другие признаки было уже невозможно, поэтому Фаул лишь выдавил:

— Ты же сам видишь!

Выдавил, и сам себя упрекнул в несдержанности. Он ведь вампир, а не человеческий юнец, пора бы научиться справляться со своими страстями, а тут… Но телу было плевать на доводы разума, оно вожделело того, кто одаривал его сейчас такой неожиданной лаской.

И все-таки Фаул собирался что-то возразить, даже рот открыл, вот только его заткнули довольно банальным, но все равно неожиданным способом — поцелуем. Жестким, утверждающим, не оставляющим сомнений, после которого Деймос в самое ухо проговорил чуть хрипловатым голосом:

— Если и дальше будешь обхаживать меня, как трепетную деву, пожалеешь!

Фаул принял эту угрозу, как руководство к действию, и уже сам поцеловал мужчину. Разом куда-то девались все сомнения и опасения, осталась только страсть, которую просто необходимо было разделить на двоих, чтобы не сгореть.

Этой ночью Фаула ожидало еще одно открытие: такой Деймос очень не походил на себя обычного. Вся мощь, сила, жесткость уходили на задний план. Он оказался на удивление чутким и внимательным любовником, и еще совершенно не страдающий предрассудками.

Глава 13

К рассвету у Фаула осталась лишь одна мысль: не стоило ждать так долго. Деймос ведь изначально чуть ли не открытым текстом заявлял, что не против.

Пока Фаул думал таким образом, Деймос растянулся на кровати в небрежной и какой-то кошачьей позе, и разглядывал любовника, который под конец не выдержал и, уткнувшись в могучее плечо, заметил:

— Не стоило сомневаться.

— Вот именно. Я что, похож на робкого мальчика?

— Нет. И ты нагло воспользовался тем, что после наших сеансов у меня обостренная чувствительность?

— Правда?

— А ты не заметил?

— Я не присматривался, — просто пожал плечами Деймос.

— Вот как… ты не шутишь?

— Я похож на шутника?

— Нет, но…

— Не забывай, я не очень-то разбираюсь в вампирских способностях.

— Все еще?

— Почти тысячелетие я к ним не очень прислушивался. И в одночасье перестроиться сложно.

— Понятно. Я могу тебя научить.

— Хочешь заняться этим прямо сейчас? — усмехнулся Деймос.

— Нет, пожалуй, — Фаул с улыбкой склонился над мужчиной, но внезапно замешкался и спросил: — Позволишь?

— Ты каждый раз собираешься спрашивать?

Фаул покачал головой и приступил к задуманному. Сейчас, когда он, наконец, «дорвался», то, кажется, не в силах был остановиться. И все-таки что-то в Деймосе по-прежнему заставляло его робеть, не воплощать сразу все желания.

Понадобилось некоторое время, чтобы Фаул понял, что причина этой робости лежит глубоко в звериных инстинктах. Пусть этого вампира смяла и сломала жизнь, но по духу, характеру Деймос все равно оставался весьма доминантной личностью.

Осознав причину, Фаул порадовался, что они не оборотни, где подобный инстинкт решал все. Вампиры относились проще. Да и Деймос в их странных отношениях вовсе не стремился главенствовать во всем и всегда.

Сначала Фаул относился к подобному поведению с повышенной осторожностью. Он помнил, что где-то давным-давно в жизни Деймоса, тогда еще человека, имело место быть насилие. Но сам вампир, кажется, об этом и думать забыл. Уж слишком много времени и событий прошло за это время.

Более близкие отношения благоприятно сказались и на лечении, вот только до полного исцеления было еще очень далеко, хотя Фаул старался изо всех сил.

Лишь спустя год вампир клана Морры признался сам себе, что влюблен, что симпатия и желание никуда не делись, и лишь больше подстегивают. Вот только влюбленность тоже оказалась не без странностей, как и все остальное, что касалось Деймоса.

Однажды Фаул обмолвился об этом Владычице Ночи, когда они остались вдвоем. Выслушав его, Менестрес проговорила:

— Ничего такого уж удивительного тут не вижу. Деймос очень сложная и зачастую непредсказуемая личность.

— Но я даже себя понять не могу!

— Он тебе нравится?

— Да.

— Но часть тебя подсказывает, что спать с «пациентом» вроде как непрофессионально.

— Есть такой момент, но он не ключевой.

— Иногда большое складывается из малого. И еще ты стараешься не думать о том, что будет, когда Деймос почувствует себя достаточно излечившимся.

— Я не собираюсь удерживать его узами или чем-либо еще. Никогда этого не будет.

Менестрес могла бы поспорить насчет «никогда» в долгой жизни вампира, но не стала, а вместо этого сказала:

— Мне кажется, именно в таких моментах источники твоего беспокойства, и в закрытости Деймоса вообще. Вы с ним говорили об этом?

— Нет, мы просто живем, как есть. Он точно не сторонник пылкого проявления чувств. Я ощущаю его желание, но копать в эту сторону не решаюсь. Не хочу разрушить неосторожно тонкие ниточки светлого в его душе. Надо же заполнить ту пустоту, которая образуется на месте вычерпанной мною тьмы.

— В твоих словах есть резон. Но не мучай себя напрасными сомнениями. Это для любых чувств разрушительно.

— Думаете, они имеют место быть со стороны Деймоса?

— С чего вдруг сомнения, что он может чувствовать? — удивилась Владычица Ночи.

— Как раз этих сомнений нет. Но что если все, испытываемое им, лишь отражение моих собственных чувств? Такие случаи бывали.

— Бывали, но только с очень юными вампирами, которые не могут толком отличить одно от другого, и вообще не знают, как защищаться. Ментально, я имею в виду.

— А разве Деймос умеет? Вы же сами говорили, что он почти не умеет пользоваться вампирскими способностями.

— Да. Но у него есть опыт и прекрасно развитые инстинкты. Просто так залезть себе в голову он не позволит.

— Хм.

— Согласна, тут есть над чем подумать. К тому же у вампиров Либра очень хорошо развиты все защитные функции организма. Как физические, так и ментальные.

— Хм, — снова повторил Фаул. — Это многое объясняет.

— Да, я тоже думаю, что именно клановые способности уберегли Деймоса от безумия.

— Тогда есть надежда, что он и дальше не сойдет с ума.

— Именно. Но остается вся эта гнетущая его тьма, которая может разрушить не хуже безумия.

— Я не позволю! Сделаю все возможное!

— Верю. Но не упрекай себя во всех трудностях.

— Я понял вас, госпожа.

— Вот и хорошо. Пройдет какое-то время, и Деймосу снова надо будет привыкать к миру людей.

— Да. Для этого я ведь ему и помогаю! Но не встреча с людьми внушает мне опасения. Что будет, когда он встретится с другими вампирами? В особенности теми, кто принадлежит к тому же клану?

— И что же тебя… пугает?

— Его могут призывать к… своим. Деймос могущественный воин. Иметь права на такого захотели бы многие, особенно если права вроде и так есть.

— Я поняла, что ты имеешь в виду, и, уверяю, такого не будет. Не по простой приходи я попросила Деймоса принести мне клятву верности. Теперь только двое могут предъявлять на него права: ты, как партнер, и я, кому он сам присягнул. Ты же чувствуешь мой знак на нем?

— Да, госпожа.

— И остальные тоже почувствуют. И не посмеют… посягнуть. Когда Деймос поправится, то вполне может принять статус вампира-одиночки. Тем более, учитывая его возраст, это ни у кого не вызовет лишних подозрений.

— Спасибо вам, Владычица Ночи.

— Не за что. Я, так же, как и ты, заинтересована в том, чтобы Деймос мог жить среди нас. Ну, может чуть меньше тебя.

Лукавая улыбка королевы вампиров красноречивее всяких слов свидетельствовала о том, что ей известно гораздо больше сказанного вслух. Не то, чтобы Фаул сильно удивился. Улыбнувшись в ответ, он посчитал разговор оконченным и отправился искать своего партнера.

С тех пор, как Деймосу стало несколько лучше, мест, где он проводил ночи, стало больше. Например, сейчас Фаул обнаружил его в одной из просторных гостиных, где Раши пыталась объяснить суть действия особого «вампирского» взгляда на людей. Кажется, у нее даже получалось.

Фаул некоторое время наблюдал за ними из-за колонны, пока Деймос не почувствовал его взгляд. Мужчина просто обернулся и посмотрел в ответ, а потом едва заметно кивнул, словно предлагая присоединиться.

Не дожидаясь повторного приглашения, тем более следить дальше было попросту неприлично, Фаул подошел к вампирам, как можно небрежнее обронив:

— Приветствую. Чем занимаетесь?

— Да вот пытаюсь научить некоторым ментальным трюкам, — охотно пояснила Раши.

— И как успехи?

— Средне.

— А почему, для более наглядной демонстрации ты не привлекла брата? — спросил Фаул, присаживаясь рядом со своим партнером, а, с некоторых пор, еще и любовником.

— Не самая лучшая идея. Руфус — мой брат-близнец, и у нас с ним все выходит само собой. А тут надо куда более подробно, с объяснениями. Силы-то много, ее бы оформить!

— Хм. Деймос, тебя что-то смущает в этом?

— Сам принцип.

— Ты же чувствуешь, когда тебе лгут?

— Конечно!

— И что ты делаешь, чтобы почувствовать?

— Ничего. Это вроде зрения или слуха, оно просто есть.

— Понятно. Попробуем по-другому.

— Как? — тотчас заинтересовалась Раши.

— Деймос все-таки не недавно обращенный, и, наверняка, уже пользовался этими способностями, только неосознанно.

— То есть? — мужчина уже сам заинтересовался.

— Ты же охотишься ничуть не хуже нас, и после этого твои жертвы находились в привычном беспамятстве.

— Не всегда.

— Знаю. Но очень редко попадаются люди с иммунитетом против некоторых наших чар. И, тем не менее, вспомни эти ощущения с жертвой, и что ты ощущаешь при этом? Как ведет себя твоя сила?

Деймос прикрыл глаза, вспоминая, впрочем, было несложно. А вслед за этим почувствовалось и движение силы. Ухватиться за нее и «оформить» сообразно своему желанию, тоже не оказалось слишком трудно.

— Получается! — с тихим благоговением проговорила Раши.

— Да.

В этот самый момент Деймос распахнул глаза, в которых не осталось ничего человеческого. Они сияли, и этот свет заполнил все, не оставив ни белков, ни зрачков. Одновременно можно было ощутить и силу.

— Как много всего! — пораженно выдохнула Раши, обхватив себя за плечи, словно мерзла.

— Много, — согласился Фаул и, коснувшись плеча мужчины, предложил: — А теперь попробуй вобрать часть этой силы в себя.

На это Деймос как-то по-особенному улыбнулся, и без труда сделал то, о чем просили.

— Поразительно! — Раши еще плохо контролировала свои восторги, а, может, просто не считала нужным делать это. — Оказывается, ты почти все умеешь.

— Возможно, — пожал плечами Деймос, спрятав силу совсем.

— Ты не устал? — поинтересовался Фаул.

— Нет, с чего бы?

— Некоторые находят подобные занятия весьма утомительными.

— Нет, ничуть.

— Похоже, и тут тебе на пользу сыграла способность к быстрому восстановлению.

— Возможно, — не стал спорить Деймос. — К тому же кое-чему меня все-таки учили. Во всяком случае, у меня не было никаких «инцидентов» в процессе освоения новых способностей.

— Совсем? — удивилась Раши.

— Да. Возросшую физическую силу контролировать оказалось не так уж и сложно, а все остальное как-то само собой получалось.

— И не было ни испуга, ни сожалений? — решил уточнить Фаул.

— Нет, почти нет. Тот, кто обратил меня… Я доверял ему, как никому другому.

— Ну, тогда он должен был тебе все объяснить, — задумчиво проговорила Раши.

— Он и объяснил то, что знал сам, — пожал плечами Деймос.

— Как так? — переспросила девушка, подтверждая свое качество — заговорить любого едва ли не до смерти.

— В жизни бывает всякое, — ответил за партнера Фаул. — Далеко не всем везет быть обращенными Владычицей Ночи.

— Знаю, — как-то сразу посерьезнела Раши. — Возможно, мы никогда не стали бы вампирами, но когда Менестрес встретила нас, мы умирали.

— Болезнь?

— Хуже. Мы же с Руфусом близнецы. Мы были обречены с рождения в жертву богам. Тогда жрецы как раз решили, что время пришло. Мы умирали от кровопотери, когда явилась Менестрес и забрала нас.

За последней фразой скрывалось явно нечто большее, но девушка замолчала, не желая продолжать рассказ, а Фаул чувствовал, что не стоит настаивать.

Чуть помолчав, Раши подхватилась с места со словами:

— Раз на сегодня мы закончили, я пойду, схожу к брату.

И ушла, прежде чем кто-либо успел что-то возразить.

— Чудная, — обронил ей вслед Фаул.

— Могло быть и хуже, — возразил Деймос.

— Я уже обещал сделать все возможное, чтобы ты переборол то, что так гложет тебя!

— Да я и не о себе. Раши могла бы просто умереть раньше или сойти с ума. Им повезло не разлучиться с братом. Я видел, как оно бывало в других случаях.

— В твоем царстве тоже совершали подобные жертвоприношения? — спросил Фаул, вспоминая, видел ли он нечто подобное в его воспоминаниях.

— Нет. Я вообще не поощрял излишнюю религиозность и тем более не допускал, чтобы она выливалась в… подобное. Мне нужны были воины, смертей и так случалось… достаточно, чтобы еще и такой… урон наносить. Можно было, конечно, предателей и прочих преступников жертвовать, но зачем? Казнь куда нагляднее.

— Наверное, соседям это не нравилось.

— Им не нравился я сам, они меня боялись. И думали только о том, чтобы предпринять, чтобы я не заинтересовался их территориями.

— Понятно.

Деймос оказался не религиозным. Для человека оно, может, и плохо, но не для вампира. Впрочем, можно было и раньше догадаться, ведь Деймос ни на словах, ни в мыслях не искал божественных кар на свою голову за содеянное, и не просил о прощении. В этом он искал собственный путь. Всю жизнь он рассчитывал только на себя, так с чего теперь меняться?

Фаулу пора было бы уже привыкнуть, что с его партнером никогда ничего не бывает обычно или просто так, но запас удивления, видимо, еще не истощился.

Чтобы покончить с неприятной темой, Фаул взял Деймоса под руку и предложил:

— Пойдем в нашу комнату?

— Хочешь заняться лечением или…

В этом «или» оказалось столько всего, что у вампира мгновенно забурлила кровь. Фаул мог только надеяться, что со временем немного попустит, и он не будет так остро реагировать на подобные предложения партнера. Пока же страсть бурлила через край.

Тем временем лечение приносило свои плоды, но медленно, очень медленно. Изменения к лучшему были ровно таковы, чтобы Фаул не отчаялся и не опустил руки.

Глава 14

Прошло почти пятьдесят лет, прежде чем вампир клана Морры признал, что опыт все-таки удался. Хотя, все равно, полного исцеления еще не было. И все-таки Деймос стал более… социален, менее угрюм, и уже больше прощал себе.

Даже меняясь, Деймос по-прежнему оставался предан Фаулу. Не из-за уз, а, кажется, по собственному почину. Они не говорили о любви и прочем таком, но Деймос явно привязался к партнеру. Да и дела порой говорят больше слов.

И вот настал момент, когда Владычица Ночи вызвала Фаула к себе для разговора. Они довольно часто беседовали, но сегодня, кажется, Менестрес была серьезнее обычного. Предложив мужчине сесть, она, после приветствия, поинтересовалась:

— Как ты находишь состояние Деймоса сейчас?

— То есть?

— Мне нужна общая картина.

Сердце вампира почему-то екнуло в нехорошем предчувствии, но он все же ответил:

— Не идеально, конечно, но гораздо лучше, чем было.

— Гораздо… Да, я заметила, что он куда меньше замыкается в себе, и почти исчезли приступы странной задумчивости, когда прошлое словно затягивает его обратно.

— Именно, — почтительно согласился Фаул, и не удержался от осторожного вопроса: — Что-то произошло?

— О, нет. Не думай, что я недовольна твоими результатами и подыскиваю нового кандидата!

Честно говоря, именно этого вампир и опасался, и теперь облегченно вздохнул. А Менестрес продолжила:

— Я же вижу, как трепетно вы друг к другу относитесь! У меня просто не поднимается рука это разрушить!

— Спасибо.

— Не стоит благодарности. Я вовсе не за тем затеяла этот разговор, а чтобы спросить вот о чем. Не кажется ли тебе, что Деймосу пора погрузиться в более насыщенное общество?

— Какое именно?

— Я подумываю о том, чтобы все мы вернулись в город, крупный город.

— Возможно и в самом деле пора, — задумчиво протянул Фаул. — Не век же ему прятаться ото всех. И не думаю, что это так уж шокирует его, все-таки состояние Деймоса улучшилось.

— Что ж, тогда решено. Готовимся к переезду, — удовлетворенно кивнула Владычица Ночи.

— Могу я поинтересоваться, какой город вы выбрали?

— Конечно. Рим. До него отсюда ближе всего, и там хорошо развита наша… община. Деймосу и с этим будет полезно познакомиться.

— А как к этому отнесется Димьен?

— О, с тех пор, как он покинул родную страну, прошло много времени. К тому же он из предместий, а не самого Рима. Куда важнее, что Деймос до этих мест не дошел в своей прошлой жизни.

— Вы, как всегда, правы.

— Брось. Лучше поговори со своим партнером, его стоит немного подготовить, чтобы все не выглядело просто как моя прихоть.

— Он очень уважает вас, госпожа.

— Тем более не стоит подвергать сомнению это уважение.

— Хорошо, я спрошу у Деймоса, как он относится к переезду.

— Буду весьма признательна.

Деймос не оправдал ни ожиданий, ни опасений, так как к возможному переезду отнесся совершенно спокойно, только уточнил: они в полном составе переезжают или нет.

— Мы все поедем, — немного растерянно ответил Фаул, садясь на кровать, так как разговор происходил в их комнате.

— Хорошо.

— Ты рад?

— Не то, чтобы, но это меня не беспокоит, как ты, наверняка, думаешь.

— Хм…

— Похоже, мне стоит в очередной раз напомнить, что мы все-таки ровесники.

— Я постоянно забываю, да?

— Скорее, иногда. Значит, Рим?

— Да. Ты там был?

— Нет, но слышал. Возможно, еще пара веков моего царствования, и я бы дошел до него.

— Не исключено, — согласился Фаул, пристально всматриваясь в любовника. Он так делал порой, пытаясь понять, не задел ли чем ненароком. Кажется, нет. Но Деймос вообще был не склонен выказывать недовольство.

Вот и сейчас мужчина смотрел на Фаула совершенно спокойно, а потом и вовсе притянул к себе с совсем недвусмысленными намереньями.

К переезду подошли обстоятельно, так что сборы заняли месяц. И это при том, что Менестрес забирала с собой отнюдь не все.

В путь отправились крупным караваном, на верблюдах и лошадях. Ехали, в основном, по ночам, избегая жгучего солнца пустыни. Единственным, кто относился к солнечному свету равнодушно, был Деймос. Фаула оторопь брала, когда он видел, как мужчина мог ехать некоторое время вовсе без бурнуса. Сам он закутывался так, что порой и глаз было не видать.

Менестрес, Димьен и близнецы оказались более стойкими, но, как Деймос, все-таки не рисковали. Владычица Ночи и Раши надежно защищали паланкины, мужчины же прибегали к бурнусам.

Пустыню перешли практически без приключений. Стычку с горсткой кочевников, которые разбежались, едва столкнувшись с отпором, таковым считать не приходилось. Еще Фаул все-таки умудрился обгореть напоследок, конечно, не так, как в свое время Деймос, но все-таки. Правда, партнер и не думал подтрунивать над ним, а, наоборот, отнесся очень заботливо.

После пустыни путешествие пошло куда как легче. Стали попадаться рощицы, иногда перерастающие в леса, дарившие благодатную тень, а потом был он, Рим.

Город казался просто огромным муравейником, и встретил прибывших шумом и сутолокой. Впрочем, к Менестрес здесь отнеслись более чем уважительно. Когда она выглянула из паланкина возле городских ворот, стража тотчас вытянулась по струнке и поспешно пропустила весь караван со словами:

— С возвращением, госпожа.

— Вас знают здесь? — тихо поинтересовался Фаул.

— Наслышаны. Здесь я дочь знатного римлянина, долгое время проживающая в провинции, и вот решившая вернуться. У меня здесь даже жесть вилла, на нее мы сейчас и отправимся.

— Но как? — удивился Фаул.

— Я уже говорила, что здесь очень сильная вампирская община. Я их предупредила о своем прибытии.

Вилла оказалась настоящим дворцом, уступающим в роскоши только имению Цезаря и паре вельмож, да и находилась не так уж далеко от них.

Белоснежный мрамор, колонны, мозаичный пол, роскошный сад — все по последней моде. И даже чуть больше.

— Похоже, Клемент превзошел самого себя, — усмехнулась Менестрес, огладывая свое новое жилище.

— Клемент? — переспросил Димьен.

— Да. Магистр Рима вот уже пятьсот лет.

— Серьезный срок, — заметил Фаул.

— Действительно, — согласился телохранитель и спросил снова: — Он почувствовал наше приближение?

— Зачем? Я сама предупредила его о визите. Я ведь не проверять его приехала, — улыбнулась Владычица Ночи.

Оказалось, что на вилле их ожидает и полный штат слуг. Вышколенных и предупрежденных о специфических особенностях новых хозяев. Возглавлял их вампир. На вид мужчина средних лет, седоватый, но крепкий и подтянутый. Он низко поклонился Менестрес со словами:

— Мне выпала огромная честь встретить вас и вашу свиту, госпожа. Разрешите представиться: Август. Я помощник Клемента. На время вашего визита можете полностью располагать мной.

— Весьма любезно с вашей стороны, — едва заметно кивнула Владычица Ночи. — Позже я, непременно, буду рада видеть твоего Магистра, а пока нам нужно расположиться, да и отдохнуть с дороги не помешает.

— Конечно-конечно. Слуги уже разбирают ваш багаж. Угодно ли будет вам осмотреть ваши владения?

— Что ж, пожалуй. Не хотелось бы сюрпризов.

— Хорошо, как пожелаете.

Своеобразная «экскурсия» заняла почти час, но Менестрес, да и ее сопровождающие, остались довольны увиденным. В доме все было устроено для вампиров и их удобства, причем устроено так, чтобы не вызвать излишних подозрений у окружающих. Впрочем, Рим привык к различным причудам.

Закончив с демонстрацией, Август снова раз поинтересовался, может ли он еще чем-то услужить и, получив отрицательный ответ, с трепетом поинтересовался:

— Что мне сообщить Магистру Клементу?

— Скажи, что я очень довольна оказанным приемом, и буду рада увидеть его у себя через два дня.

— Хорошо. Я немедленно передам ему ваши слова.

Вампир с поклоном удалился.

Когда их сопровождающего и след простыл, Димьен заметил:

— Весьма услужливый тип.

— Иначе и быть не могло, — ответил Фаул. — Клемент же не сумасшедший — нанести оскорбление своей королеве. Это еще по-скромному.

— Фаул прав, — кивнула Менестрес. — Это, и, правда, по-скромному. Благо, Клемент знает, как я не люблю излишних церемоний.

Руфус внимательно слушал их разговор, а вот Раши, кажется, было совсем не до этого. Она с восторгом оглядывала обстановку, заключив:

— Как тут красиво!

— Тебе нравится? — улыбнулась Владычица Ночи.

— Очень! И тут такая большая купальня! Наконец-то я вымою весь песок из волос!

— Сущее дитя, — снова улыбнулась вампирша. — Но здравая мысль в этом есть. Правда, сначала надо убедиться, что наши вещи разгружены.

— Я займусь этим, — тут же вызвался Димьен.

— Тебе помочь? — предложил Фаул.

— Не нужно. Я же не сам буду разгружать, — усмехнулся телохранитель, удаляясь.

— Раши, вели подготовить купальню.

— Хорошо, госпожа, — девушка довольно улыбнулась и умчалась исполнять поручение.

— А она сможет? Ведь язык…

Владычица ночи не дала Фаулу закончить высказывать свои сомнения, ответив:

— Вот как раз и потренируется. Руфус и Раши занимались изучением языков. Надеюсь, успешно.

— У меня пока не возникало проблем с пониманием, госпожа, — почтительно заметил Руфус. — А сестре языки даются лучше, чем мне.

— Вот и отлично, — кивнула Менестрес. — Деймос, а как с тобой?

— Нормально. Этот язык для меня не проблема.

— Хорошо.

— Сколько же ты вообще знаешь языков? — спросил Фаул.

— Много. Всех народов, которые стали моими, еще языки соседей. В разной степени.

— А как с чтением и письмом? — поинтересовалась Владычица Ночи.

— У многих этого не было вовсе. Но греческий знаю.

— Отлично. Тогда тебе будет легче освоить местную письменность, — кивнула Менестрес. — Я и Фаул, да и остальные, поможем. К тому же пора тебе приступить к изучению и нашего языка.

— Нашего? — недоуменно переспросил Деймос.

— Люди на нем не говорят очень давно, но мы помним и храним. К тому же полезно иметь подобное преимущество.

— Мне будет очень интересно его изучить, — ответил мужчина. — Я правильно понял, что, находясь здесь, мне следует заняться своим обучением?

— Лучшего места сложно было бы найти. Но хочешь ли ты этого?

— Хм. Пожалуй, было бы интересно.

— Вот и отлично. Но это потом. Сейчас нам всем, в самом деле, не помешает отдохнуть.

Римляне не страдали излишними предрассудками, поэтому купальня была общей, при том, что ее размеры поражали воображение. В другое время вампиры, возможно, и замешкались бы, но возможность смыть с себя дорожную грязь, пересилила все остальное, и Менестрес велела не забивать голову глупостями, первой направляясь к мраморному бассейну.

Впрочем, королеве вампиров абсолютно нечего было стыдиться. С таким-то телом! Кажется, только Деймосу удалось остаться абсолютно невозмутимым.

Вскоре уже все залезли в бассейн, наслаждаясь теплой водой, и в кои-то веки позволяя слугам позаботиться о себе.

Через час активных омовений вампиры оказались уже в другом бассейне. Все обладатели бледной кожи даже чуть порозовели. Руфуса и Раши, правда, это не касалось, а кожа Деймоса все еще сохраняла мягкий золотистый оттенок.

— Ты почти как мы, — заявила Раши. — Но ты ведь не из наших краев. Как так?

— Перед тобой наглядный результат того, что будет, если обгореть на солнце, — пояснила Менестрес.

— Но он ведь тогда был совсем черным.

— Обгоревшая кожа сошла, но своеобразный загар впечатался гораздо глубже, к тому же Деймос сам по себе смуглый. Так что с таким цветом кожи он проходит несколько веков.

— Я и раньше был не намного светлее, — признался Деймос.

— Но ты ведь почти всегда пренебрегал осторожностью и с первых дней бывал на солнце, — ответил Фаул.

— Мне это не доставляло никакого дискомфорта, — пожал плечами мужчина.

— Даже в пустыне? — ошеломленно спросила Раши.

— Там я не очень хорошо помню.

— Понятно.

Никто не стал настаивать или выспрашивать больше, чем Деймос готов был рассказать об этом. Даже Раши не стала углубляться в тем, тем более нашла другую, не многим лучше. Подплыв поближе к Деймосу, она воскликнула:

— О, у тебя столько шрамов!

— У него была бурная человеческая жизнь, — ответил Фаул, желая избавить партнера от лишних разговоров.

— В самом деле? Но столько шрамов! Особенно на спине!

— Оружие имеет обыкновение оставлять следы, — пожал могучими плечами Деймос.

— А тебя, что, не лечили?

— По-разному бывало.

— Но такие раны… это же очень больно! — не унималась молодая вампирша.

— Когда как, — еще одно пожатие плеч. Деймос вовсе не собирался раскрывать подробности своего детства. Он и так делал это достаточно.

— Путь воина не устлан цветами, — постаралась объяснить Менестрес.

— Это я уже поняла, да и сама видела.

— Тем более.

После этих слов в купальне повисло молчание, но не напряженное, а словно всех утомили разговоры. Деймос откинулся на бортик бассейна, прикрыв глаза. Рядом, почти в такой же позе, застыл Фаул. И словно невзначай, приобнял партнера за талию. Деймос сделал вид, что не заметил, но и отстраняться не стал.

Вампиры не меньше часа нежились в купальне, потом появились слуги с одеждой по последней римской моде.

Новый наряд удивительно шел Менестрес. Впрочем, кажется, не было такого платья, которое ее бы испортило. Но сейчас ее так же легко можно было принять за знатную римлянку, как некоторое время назад за персидскую царевну.

С Руфусом и Раши дела обстояли хуже, но римлянин мог позволить себе сколь угодно экзотических сопровождающих.

Для Димьена новая одежда вообще была родной, Деймос отнесся к новому облику почти равнодушно. Он до сих пор не любил лишнюю одежду, выходящую за пределы необходимого. А вот Фаулу стало немного дискомфортно. Слишком много голого тела при весьма солнечном климате. Но наличие плаща позволяло смириться с действительностью. Хотя необычный для этих мест цвет волос сразу выделял его из толпы. Но Владычица Ночи осталась довольна, заключив:

— Что ж, получились вполне благопристойные римляне, особенно если учесть нашу легенду, что в самом Риме мы бывали лишь раз или два.

— Нам придется общаться с местной знатью? — поинтересовался Фаул.

— Вполне возможно. Нам нужно поддерживать свой образ. Но сначала встреча с Магистром Города.

— А до нее? — спросила Раши.

— До нее — отдыхать с дороги и пытаться вникнуть в местные особенности. А то в пустыне вы у меня совсем одичали.

В качестве «питания» Клемент предоставил Владычице Ночи и ее свите целый отряд молодых, сильных рабов и рабынь. Обычная вежливость, которую Менестрес не стала отвергать. Тем более рабам не собирались причинить вреда. Кормление вампира связано с удовольствием и для жертвы. Иначе на Детей Ночи давно открыли бы охоту.

Вот только Деймос отнесся к подобной «пище» без энтузиазма. И вел себя с ней очень осторожно и настороженно. Конечно, это напряжение не утаилось от Фаула, и, как только они остались вдвоем, он спросил:

— Как ты? Что-то произошло?

— Все нормально.

— Я чувствую твое беспокойство. Это из-за утоления жажды?

Деймос неопределенно передернул плечами, но его партнер не собирался так просто сдаваться. Он подошел к мужчине и обнял его сзади, благо рост позволял упереться подбородком в плечо, так что губы оказались как раз напротив уха. Этим Фаул и воспользовался, тихо проговорив:

— Нет ничего странного или постыдного в том, что тебе пока не по вкусу… охота. Можешь попросить Менестрес заветный кубок. Уверен, она не откажет.

— Пока? Ты так уверен, что пока?

— Да. Ты ведь все-таки утолил жажду, и делал это раньше, до пустыни.

— Делал. Но я прекрасно знал, что будет, если не есть. Каким безумным животным можно стать.

— Значит, ты контролировал свои действия.

— В какой-то мере.

— Это замечательно. А с твоим чувством вины мы попробуем справиться.

— Тебе мало всего остального?

— Неважно. Ведь одно связано с другим.

— Не знаю. Я плохо разбираюсь в таких вещах.

— Зато разбираюсь я. Не позволяй чувству вины победить тебя еще и в этом. Тем более причин никаких нет. Наши жертвы не страдают, а получают удовольствие. В нашей слюне во время кормления выделяются определенные… ферменты дарящие людям состояние эйфории. Большинство и не заметят, что ты что-то берешь взамен. Неужели ты никогда этого не чувствовал?

— Чувствовал, конечно. Но все равно…

— Так попросить Менестрес?

— Не нужно. Я попробую заново привыкнуть… так. Не могу же я постоянно от кого-то зависеть в таких важных вещах.

— Ты молодец.

Фаул постарался, чтобы в его голосе не прозвучало ничего лишнего. Например, опасение, что когда Деймос сочтет себя восстановившимся, то уйдет, а он… Нет, об этом сейчас лучше вообще не думать, иначе партнер может и догадаться. Лучше предложить:

— Пойдем отдыхать.

— Да мы и сейчас, вроде, не заняты.

— Ты понимаешь, о чем я.

— А. В этом доме?

— Этот дом наш. И, должен сказать, римляне относятся к такому роду отношений очень спокойно.

— Хм. Интересный народ, — усмехнулся Деймос, позволяя увести себя в спальню.

Поразительно, но его тело едва ли не с первых дней прониклось желанием к Фаулу, и прошедшие годы это чувство не приглушили. Скорее, наоборот, к телу присоединилась и душа.

Деймос не привык лгать самому себе, поэтому просто принимал все, как есть. Ведь вовсе не обязательно, что от лечения должно быть плохо. Мужчина медленно, но верно привязывался к своему партнеру.

Глава 15

В назначенный срок состоялась встреча с Магистром Рима. Это походило на королевский прием, которые Деймос помнил с избытком. Для гостей подготовили самый большой зал дома. Украсили и соответствующе обставили. Потом слуги удалились.

Менестрес выглядела просто великолепно. Подобна богине, в которой невозможно найти ни одного изъяна. Ниспадающее римское платье, расшитое по краям золотом, подчеркивало тонкий стан, а забранные вверх волосы из-за своей длины все равно ниспадали крупными локонами, выгодно оттеняя длинную шею.

Даже в таких случая Владычица Ночи не перебарщивала с украшениями: серьги, колье и браслет с рубинами, и еще неизменный перстень с диковинным камнем, похожим на глаз.

По сравнению с другими знатными римлянами, уже виденными Деймосом, Менестрес выглядела почти скромно, но невероятно величественно. В конце концов, правителя правителем делает не титул или корона.

Наряды остальных вампиров для сегодняшнего вечера так же были подобраны со вкусом и подчеркивали достоинства каждого. Необычную для этих мест внешность Руфуса и Раши, необычный цвет волос Димьена и Фаула, телосложение Деймоса. И все это с соблюдением местных… предпочтений.

Гостей встречали без оружия. Исключением стал Димьен — меч в ножнах подчеркивал его статус телохранителя королевы.

Магистр Рима явился вовремя и с весьма скромной свитой из четверых вампиров, среди которых была и одна женщина.

Клемент внешне выглядел моложе Деймоса, но старше Руфуса. Ему, наверное, было около двадцати при обращении. Каштановые волосы коротко острижены, как у легионеров. Ни усов, ни бороды нет. Еще немного, и его можно было бы принять за юношу. От этого спасали крепкое телосложение и волевой подбородок. А еще ощущение силы. Причем оно исходило не только от Клемента, но и в чуть меньшей степени от остальных вампиров. Похоже, они все являлись магистрами. И среди них был Август.

Процессия прошла через весь зал к импровизированному трону Менестрес, возле которого все без исключения опустились на колено, а Клемент проговорил:

— Я и все вампиры Рима приветствуют Вас, Владычица Ночи. Нижайше прошу принять мое служение.

— Я принимаю. И, в свою очередь, приветствую вампиров Рима.

— Благодарю Вас, Ваше Величество.

На это Менестрес лишь благосклонно кивнула, и затем сказала:

— А теперь поднимитесь, и я представлю вам своих спутников.

Вампиры не посмели ослушаться, излучая буквально волны благоговейного восхищения.

Представление прошло без лишнего пафоса. Владычица Ночи сообщила лишь самую суть, а когда очередь дошла до Деймоса, то сказала:

— Деймос и мой преданный друг и слуга, но также и вампир-одиночка.

Сам мужчина впервые слышал подобный титул по отношению к себе, но сейчас было не время спрашивать, тем более остальные, кажется, все прекрасно поняли.

Владычица Ночи не упомянула узы, связывающие их с Фаулом, но, поразмыслив, Деймос понял, что вампиры и так почувствовали их. Это люди во многих вещах оказываются слепцами.

Думая об этом, Деймос сохранял абсолютно невозмутимое лицо. Ему это было не сложно, с таким-то опытом!

Закончив с приветствием, гости воззрились на королеву, и та решила не затягивать паузу, ответив:

— Я рада, что вы все в полном здравии, и никто не ушел в мир мертвых с момента моего последнего визита. Даже появились новые лица.

— Вы правы, Владычица Ночи, — с поклоном ответил Клемент. — Но мы чтим наши обычаи и законы, и не обращаем излишне многих.

— Я знаю, что ты весьма разумен в этом, — согласилась Менестрес. — А как обстоят дела с людьми?

— Здесь я также стараюсь следить за тем, чтобы при всем своем участии Дети Ночи старались оставаться незаметными.

— Получается?

— Да. Мы есть во всех важных сферах, но мы не влияем на жизнь людей, а используем обширную сеть связей для собственной безопасности.

— И часто приходится использовать?

— Честно говоря, нет. Мы, даже охотясь, не оставляем следов, да и не выглядим, как ламии в их понимании.

— Я слышу какую-то недосказанность в твоих словах, Клемент, — едва заметно нахмурилась Менестрес, но этого оказалось достаточно, чтобы вампир опустил голову, проговорив:

— Вы, как всегда, проницательны, Владычица Ночи. С момента вашего последнего визита нам пришлось уничтожить четверых Детей Ночи. Они забылись, и своими действиями подвергали опасности всех нас. К сожалению, некоторые пагубные наклонности удается разглядеть не сразу.

— Сколько жертв?

— Тридцать семь на всех четверых.

— Удалось скрыть причину смерти?

— Да. Немало болезней косят людей, да и драки в тавернах случаются часто.

— Хорошо. Это главное. Мертвых все равно не вернуть.

— Вы не гневаетесь, госпожа? — почти робко поинтересовался Клемент.

— Нет. Ты же все сделал правильно и, надеюсь, это послужит назиданием и остальным. К сожалению, такое время от времени случается. Бессмертие для некоторых слишком тяжелое бремя, и разум не выдерживает. И такие, если не поддаются лечению, подлежат уничтожению. Бывают случаи, когда подобные преступники очень сильны или покинули ваши земли, тогда немедленно обращайтесь за помощью к Совету.

— Я наслышан о его способностях и особых исполнителях воли Совета, — почтительно заметил Клемент.

— Уверена, что так. Ты ведь не первую сотню лет являешься Магистром этого города.

— Вы снова правы, Владычица Ночи. Могу я поинтересоваться, чем еще услужить вам?

— Пока сделанного более чем достаточно, — ответила Менестрес. — Прием был очень радушен, а этот дом и обстановка выше всяких похвал.

— Я рад, что угодил вам, госпожа. Может, желаете чего-нибудь еще? Нет ничего, чего нельзя было бы достать в Риме!

— О, я наслышана об этом. Но пока всего предостаточно. Правда, нам понадобиться сопровождающий, часть из нас давно не посещала Рим, а кто-то и вовсе не бывал.

— Конечно-конечно. Август с радостью останется с вами. Он очень толков.

— Это будет огромной честью для меня! — тотчас отозвался вампир.

— Что ж, хорошо. У меня есть еще пара вопросов, но скорее просто связанных с информацией.

— Я слушаю вас, Владычица Ночи.

— Вампиров какого клана сейчас в твоем городе больше, Клемент?

— Сильно доминирующего преимущества ни у кого нет. Мой клан, Драго, почти делит первенство с кланом Либра. Меньше всего, наверное, Инъяильцев, они предпочитают селиться южнее. Фениксов немало. Если хотите, я могу представить поименный список, госпожа.

— Не нужно. Но присутствие клана Либра может оказаться очень удачным. Я вам уже представляла Деймоса. Он тоже принадлежит к клану Либра. Но обстоятельства сложились таким образом, что с самого обращения он был оторван от клана. И все-таки ему было бы полезно пообщаться со своими.

— Да, вы правы. Замечу, что Август как раз из клана Либра.

— Очень удачно, — Менестрес и правда была рада свести наличие посторонних в доме к минимуму.

— Если нужен кто-то еще…

— Пока нет.

— Как вам угодно, Владычица Ночи.

На этом «аудиенцию» можно было считать завершенной, но Клемент осмелился задать еще один вопрос:

— Угодно ли будет госпоже посетить наше место собраний и принять признательность всех вампиров Рима?

— Не в ближайшие дни. Возможно, через пару недель, когда я разберусь с неотложными делами.

— Мы все будем очень признательны. Если вам понадобиться еще помощники — только скажите.

— Хорошо, Клемент.

— Не смею больше занимать ваше время, госпожа.

— Пустяки. Я всегда рада видеть тебя.

На этом и расстались. Даже Август ушел — Менестрес разрешила ему вернуться завтра, как раз успеет и все необходимое захватить.

Оставшись без лишних свидетелей, Менестрес спросила у своих:

— Как вам Магистр Города?

— Довольно располагающий вампир, — ответил Димьен.

— Но что-то его сильно беспокоило весь разговор, только к концу немного успокоился, — добавил Фаул.

— Вы оба правы. Деймос, что скажешь?

— Я бы никогда не доверял ему полностью.

— Безусловно, снова согласилась Менестрес. — У некоторых на высоких постах часто проявляется двойное дно.

— Неужели он замыслил что-то против вас? — обеспокоенно спросил Раши.

— Нет, на это он не осмелится, моя дорогая. Клемент прекрасно знает, кто я и что я есть. К тому же через некоторое время я проведу наглядную демонстрацию своих способностей всем вампирам города.

— А это не опасно? — осторожно поинтересовался Руфус.

— Нет, конечно. Я пока никого карать не собираюсь.

— Но зачем тогда присутствие этого Августа?

— С ним, конечно, надо быть настороже, но он может быть и очень полезен. Он не осмелиться подставлять нас в чем-либо. К тому же, Деймос, тебе, в самом деле, не повредит общение с представителем собственного клана.

— Вы хотите этого, госпожа?

— Я просто высказала рекомендацию. Это не приказ. И тем более не стоит заставлять себя, если общение с Августом станет неприятным. Подобная вынужденность никакой пользы не принесет.

— Я понял, госпожа.

— Хорошо. Да, ты слышал, что я уже заявила тебя перед Клементом как вампира-одиночку?

— Да, госпожа.

— Знаешь, что это означает?

— Ни один из кланов не может предъявлять на меня свои права, даже клан, к которому я фактически принадлежу, пока я сам не пожелаю снять с себя это звание, — четко отчеканил Деймос.

— Верно. Я рада, что ты так хорошо выучил это. К тому же, в тебе достаточно разумности не поддаться на провокации.

— Благодарю. Думаете, они будут?

— Сложно сказать. Но для многих ты лакомый кусочек, Деймос. Ты силен, опытен, далеко не юнец. Присоединившись к любому клану, ты лишь усилишь его, не ослабишь.

— Знали бы они мое прошлое!

— О, поверь, большинство это не остановит. Сочтут лишь досадным недоразумением. Вампиры ко многим вещам относятся проще.

— Хм, — только и смог обронить Деймос.

— Поверь, даже если все вампиры узнают о твоем прошлом, никто не будет преследовать тебя, чтобы отомстить или покарать. Сразу после того эпизода — возможно. Сейчас — нет.

— Почему?

— Думаю, ты и сам понимаешь. Тогда ты походил на сумасшедшего, а сумасшедших мы уничтожаем.

Деймос кивнул, показывая, что понял, и Фаул увел мужчину в их комнаты. Подходило время сеанса «лечения».

Август оказался довольно ценным помощником. Под его чутким руководством никто ни разу не попал впросак. К тому же активности вампира можно было лишь позавидовать. Он словно одновременно был везде и всюду.

Под чутким руководством Августа все подтянули местный язык. Быстрее всех справился Деймос, так как он и до этого говорил очень чисто. А вот письму пришлось уделить куда больше внимания. Но оно того стоило, так как Деймос очень увлекся чтением.

И Август, и Менестрес с удовольствием снабжали его свитками, которые мужчина буквально поглощал. Но и от других занятий не отказывался.

На самом деле ночи Деймоса были весьма насыщенны: лечение, обучение языкам, чтение, тренировки с Димьеном.

Вот только выходить в город он не то, чтобы не любил, но предпочитал не делать этого часто, хотя тот же Август всячески соблазнял. Но, поняв, что тут мужчину не переубедить, решил сделать упор на клановых способностях.

Деймос оказался хорошим учеником и схватывал все буквально на лету, правда, лишь единицы знали, каким образом ему прививали эту старательность. Но мужчина и не думал жаловаться.

Подобное поведение восхищало Августа, да и сам Деймос, похоже, очаровывал верного помощника Клемента. Так что тот относился к «ученику» с особым пиететом.

И все-таки Август немало удивился, когда под конец очередного занятия к ним присоединился Фаул. И не просто присоединился, а подошел к сидящему Деймосу сзади и приобнял за плечи, уткнувшись в макушку подбородком. А Деймос, обычно настолько холодный, что способен одним взглядом остановить любого, вознамерившегося прикоснуться, не только позволил это, но и, кажется, улыбнулся.

Невольному зрителю понадобилось некоторое время, чтобы переварить столь резкую перемену. Он, конечно, знал, что этих двоих связывают определенные узы, но видеть своими глазами их проявление оказалось несколько… неожиданно. Поймав себя на том, что просто пялится, Август поспешил отвести взгляд.

Ни сейчас, ни потом никаких уточняющих вопросов не последовало. Да и зачем они, когда и так все видно? При всей своей закрытости Деймос и не думал таиться.

Глава 16

В те редкие встречи, когда Деймос оставался наедине с Августом, последний чаще расспрашивал о нем самом. Особенно он интересовался:

— Тебе, наверное, нелегко быть вдали от своего клана. Быть в свите королевы очень почетно, но, наверное, и трудно.

— Мне нормально. Я же одиночка.

— К сожалению или нет, но это звание не избавляет нас от кровных уз, и они тянут нас к своим.

— У меня такого нет.

— Возможно, тебе стоит встретиться еще с кем-то, помимо меня.

— Зачем? — недоуменно поинтересовался Деймос.

— Мне кажется, это может пойти тебе на пользу.

— Хм.

— Приходи. Если согласишься, я зайду за тобой завтра с первыми сумерками.

Когда Деймос рассказал об этой затее Фаулу, тот задумался на некоторое время, потом сказал:

— Сходи. Думаю, это тебе не повредит. Может, близость родственной крови, и правда, повлияет на тебя.

— Может?

— Я уже говорил, у каждого клана свои особенности. У нас родство влияет и сильно, та как большую роль играет эмоциональная составляющая. Да ты знаешь.

— Знаю. Ты уже навещал своих?

— Мельком. Нас здесь немного. Да и опасаются нас излишне.

— Из-за дара?

— Да. Но не волнуйся, меня это никогда не беспокоило.

На это Деймос лишь многозначительно промолчал, не признавая, но и не отрицая свое волнение. А приглашение Августа он все-таки принял. Скорее движимый любопытством, чем чем-то еще.

Собственно, и идти далеко не пришлось. Все богатые виллы находились в одном квартале, пусть и очень большом. Так что вампиры пешком пошли. Тем более их возможной скорости передвижения позавидовал бы и лучший скакун.

Вилла, избранная местом сбора клана Либра, по сравнению с соседскими, сказалась скромнее, но особо не выделялась. Тот же белый мрамор, изящные колонны.

Гостей здесь ждали, так как ворота открылись еще до того, как Август постучал. Привратником оказался вампир. Рослый детина, лишь чуть-чуть уступающий Деймосу в росте, но превосходящий в мышечной массе.

— Это Тан, — представил громилу Август.

— Деймос.

Воин воина видит издалека. Рукопожатие вышло крепким и почти дружеским. Деймос оставил при себе мнение, что, кажется, привратник не отличается особой сообразительностью и вампирскими способностями.

Будучи постоянно в обществе очень сильных вампиров (хотя Менестрес почти всегда скрывала большую часть своих способностей), он привык к их постоянно «искрящей» силе, а тут такого ощущения не было.

Деймос чувствовал присутствие вампиров. Похоже, несколько десятков разного уровня силы. Но таких головокружительных ощущений как в присутствии Владычицы Ночи или Фаула, да даже Димьена, не было.

Мужчина ранее никогда не задумывался, насколько редким может быть такой уровень силы, но вот реальность сама столкнула его с этим. На всякий случай, Деймос укрепил свои щиты.

С тех пор, как с ним начали заниматься, мужчина научился ставить собственную защиту мастерски. Впрочем, с такими учителями и не удивительно.

Август привел гостя в главный зал для приемов. Вряд ли на этой вилле имелось еще одно помещение подобного размера. И здесь, кажется, собрались все. Мужчины, женщины разных возрастов, но вряд ли младше пятнадцати и старше сорока. Вампиры предпочитали обращать людей на пике жизненных сил. Конечно, немощь и болезни пройдут, но мало кому захочется прожить вечность с внешностью глубокого старика или маленького ребенка.

Все присутствующие мгновенно обратили внимание на Деймоса. Он чувствовал на себе десятки любопытных глаз и ментальных «ощупываний», пытающихся проникнуть за щиты, понять, что за ними скрывается. Впрочем, это никому не удалось.

Наконец, «визуальное изучение» было закончено, и от группы вампиров отделилась молодая женщина лет тридцати с темно-каштановыми волосами и аристократическими чертами потомственной римлянки. Она окинула гостя взглядом с ног до головы и спросила:

— Кто ты?

— Мое имя — Деймос, — просто представился мужчина. Он уже и забыл, что его имя в этих краях имеет определенное значение, но ему решили напомнить:

— Вот как. Что же заставило тебя принять имя именно этого божества?

— Так сложились обстоятельства, — Деймос и не думал вдаваться в подробности. И ему очень удачно пришел на помощь Август:

— Он состоит при Владычице Ночи, входит в ее свиту.

— Хм. Значит, именно он. А ты не сказал нам, Август, кого собирался привезти.

— Уверен, Ирена, ты была в курсе.

— Мало ли, а ты мог бы не портить мне сюрприз, — фыркнула женщина. — Лучше бы представил нас.

— О, прости. Разреши представить — Ирена, Магистр клана Либра. Уже две сотни лет как.

— Мог бы и не упоминать некоторые ненужные детали, — снова поморщилась женщина.

Август никак не прореагировал на это, продолжая представлять остальных. На Деймоса посыпались десятки имен и различных званий, но на память он пока не жаловался.

Когда с этим было покончено, Ирена снова оказалась рядом с вопросом:

— Я слышала, что ты, Деймос, далеко не новичок, и даже старше Августа.

— Старше, — согласился мужчина, делая вид, что не замечает заигрываний вампирши. Она напомнила ему одну из особенно хитрых наложниц. Впрочем, это ее не спасло.

— И намного? — Ирена не собиралась так просто сдаваться. — Август ведь уже разменял шестую сотню.

— Мне больше тысячи.

Среди вампиров прошел удивленный ропот. Кажется, здесь не было никого старше.

— Ты не шутишь?

— Что ты задаешь глупые вопросы? — не удержался Август. — А то я не знаю, что Клемент сам говорил тебе об этом!

— И что? Не нужно завидовать, что к некоторым он особо расположен!

На это помощник Магистра Города лишь махнул рукой. Видимо, спор велся не в первый раз. Деймос просто отнесся к нему так, словно это его не касается. Ему было не привыкать к непроницаемому выражению лица.

Но «слиться с толпой» мужчине не удалось. Он ведь тут был единственным гостем. Все та же Ирена вскоре вновь оказалась рядом, спросив:

— Скажи, каково это: состоять при Владычице Ночи?

Ответом послужило лишь неопределенное пожатие плеч, вот только вампиршу это нисколько не остановило. Тонкие пальчики пробежались по могучему плечу и, как бы невзначай, прозвучала еще одна фраза:

— Не будь таким насупленным. Мы же одного клана.

— Это для меня мало что значит, — парировал Деймос.

— Как так?

— Не всем везет быть взращенным под сенью клана, уж ты должна бы это знать, — снова вмешался Август. — К тому же Деймос — вампир-одиночка. Ему было просто интересно пообщаться с представителями своего клана.

Кажется, Ирена собиралась развить эту тему, но в разговор вмешалась еще одна женщина со светлыми волосами чуть ниже плеч. Манера держаться, внешний вид и наряд выдавали в ней воина. Опытным взглядом окинув Деймоса, она спросила:

— Ты тоже избрал стезю воина, не целителя.

— Да, меня этому учили.

— Много сражался? — уже другой вампир, кряжистый брюнет.

— Почти сколько себя помню.

Завязался разговор на специфические воинские темы, и тут Ирене пришлось отступить. А буквально спасшую Деймоса воительницу звали Хель, ее друга Флавий. Беседа с ними оказалась куда увлекательнее. И все равно, такое активное «общение» довольно быстро стало напрягать Деймоса. Он ушел, как только это перестало выглядеть неприличным.

Деймос настойчиво отказался от провожатых, тем более идти всего ничего. Август, скрепя сердце, согласился. В конце концов, вампир глухой ночью куда опаснее чего бы то ни было.

Сам Деймос только рад был оказаться на ночной улице. Ушла дневная духота, сменившись прохладой. Район богатых вилл пах совсем иначе, чем запруженный людьми основной город. И это тоже радовало наравне с опустевшими улицами. Поэтому мужчина шел не спеша, пытаясь заодно и уложить в голове сегодняшний вечер. Все-таки он может сносно общаться сам по себе, но недолго.

От мыслей Деймоса отвлекла внезапно мелькнувшая тень. Судя по скорости, не человек, но очертания тень имела человеческие. Правда, близость вампира мужчина не ощущал. Здесь что-то другое.

Ни малейшего страха Деймос не испытывал, а вот любопытство взыграло. Он остановился и прислушался куда тщательнее. Сначала ничего не происходило, и даже начали закрадываться мысли: «Не померещилось ли?». Но нет. Прошло совсем немного, и тень снова мелькнула. Только теперь намного ближе.

Деймос не стал спрашивать: «Кто здесь?», только медленно начал двигаться к этому подозрительному источнику шума. И чем ближе, тем более явно слышал странный запах: словно смесь человека и зверя.

Сделав еще один шаг, мужчина услышал предупреждающее ворчание, грозящее перерасти в рык. Опять же, довольно странное. Но Деймос не боялся ни собак, ни волков, поэтому сделал еще один шаг.

Следующее, что ощутил вампир — стремительную тяжесть, пытающуюся сбить его с ног, а так же полный комплект зубов, вонзившихся в его плечо, грозя сломать ключицу.

Определенно, с этим зверем было что-то не так. Слишком большая скорость! Но Деймосу же некогда было думать. Он ударил противника. Раздался высокий визг, воспользовавшись этим, мужчина схватил зверя (а под руками ощущался именно зверь) и отшвырнул прочь.

Больше нападения не последовало. Деймос слышал, как существо удаляется прочь, видимо, напуганное таким мощным отпором, а, может, и раненое.

Выждав немного, на всякий случай, вампир продолжил свой путь. Благо оставалось совсем недалеко, а глубокая ночь сводила шансы кого-нибудь встретить почти к нулю.

Появление Деймоса дома произвело настоящий фурор. А ведь он почти дошел до своих комнат! Но на полпути к нему навстречу вышел Фаул.

— Деймос, ты вернулся! Но… Я чувствую запах крови. Ты ранен?

Не дожидаясь ответа, вампир уже оказался рядом, осторожно ощупывая место, где было больше всего крови.

— Да пустяки, — как обычно, попытался отмахнуться Деймос.

— Не похоже. Пойдем, нужно промыть и посмотреть как следует.

— Что случилось? — к ним вышла Менестрес. Не стоило и надеяться, что ее цепкий взгляд не заметит ни крови, ни порванной одежды, тем более Фаул тут же заявил:

— Деймоса ранили.

— Сильно? Кто?

— Пустяки, я же сам пришел, — снова попытался возразить мужчина.

— Посмотрим. Лучше скажи, кто тебя ранил.

Не в силах более возражать, Деймос рассказал о своей странной встрече на ночной улице, и во что эта встреча вылилась. А пока рассказывал, его довели до купальни, раздели и даже обмыли плечо, чтобы лучше рассмотреть рану.

Посмотреть было на что. Кто бы ни напал, он целился в шею и промахнулся совсем немного, и теперь между шеей и плечом красовалась рваная рана. Впрочем, прослеживался и четкий след зубов. Похожих на волчьи, и в то же время нет, да и крупнее раза в два.

— Болит? — обеспокоенно спросил Фаул, еще более тщательно промывая рану.

— Терпимо.

— Интересно, — протянула Владычица Ночи, тонкими пальцами изучая рану как раз в том месте, где след от зубов был виден особенно четко. — Ты, Деймос, как-то умудрился встретиться с оборотнем.

— Кем?

— Оборотни, так же, как и мы, предпочитают ночь. Но солнце для них совсем не опасно. Часто их влечет полная луна. Молодые совсем не могут ей противостоять и становятся зверем. В оборотнях причудливым образом уживаются человек и зверь. В твоем случае это, похоже, волк, учитывая строение зубов и полнолуние. Похоже, молодой или недавно пробудившийся. У остальных хватает разума не нападать на вампиров. Кстати, они даже в зверином облике разумны, но бывает, что животные чувства берут верх. Результат этого мы, собственно, и видим. Ты рукой-то двигать можешь? А то я, кажется, вижу поврежденное сухожилие.

— Могу, но это труднее обычного.

— Понятно. К сожалению, раны от оборотня заживают медленно. В их слюне и крови содержится нечто такое, которое, попадая в человеческую кровь, разноситься по всему телу, и с первым же полнолунием человек становится оборотнем. Но мы вампиры, с нами такое невозможно. Единственное, раны заживают медленнее, — пояснила Менестрес.

— Намного медленнее? — решил уточнить Деймос.

— Зависит от индивидуальных особенностей, — пояснил Фаул. — У кого-то раза в два, а у кого-то как у обычного человека, может и шрам остаться. Но, учитывая, к какому клану ты принадлежишь, скорее всего, будет первое.

— И все равно, понаблюдай за раной, — посоветовала Владычица Ночи.

— Хорошо, — пообещал Деймос. — Но рана не такая уж серьезная. Обычный укус.

— В том-то и дело, что не совсем обычный, — возразил Фаул. — Так что придется быть аккуратнее. Во всяком случае, пару дней.

— Ладно, — согласился Деймос, но не было похоже, чтобы он всерьез относился происшедшему.

Пока шел разговор, рану тщательно промыли и перевязали, но скорее в напоминание о травме, так как Фаул постарался, чтобы ткань бинтов прилегала не слишком плотно. Не хватало еще, чтобы вросли!

Деймос ничуть не жаловался на свое состояние, да и раненым себя не считал, собираясь заниматься тем же, чем и всегда. Отговорить его от чего-либо было невероятно сложно. Он искренне не понимал, что здесь такого. Подумаешь, боль! Бывало и хуже.

Это «бывало и хуже» больше всего выводило Фаула из себя. Осознав почти полную тщетность попыток отговорить Деймоса от всего травмоопасного, партнер просто затащил мужчину в спальню. Тот поддался, но все же заметил:

— Ты собираешься быть со мной, пока не заживет это недоразумение?

— Хорошая идея, — ответил Фаул, опрокинув вампира на кровать.

— Думаешь, удержишь?

— А зачем? Есть более приятные способы.

Один из них Фаул поспешил немедленно продемонстрировать. Весьма действенный, можно сказать, безотказный, особенно, когда он взял на себя все «рычаги управления».

В этом плане оказался лишь один «изъян» — едва переведя дух, Деймос решил ответить любезностью на любезность, и уже настала очередь Фаула задыхаться от стонов наслаждения.

После они лежали, уткнувшись друг в друга, и Фаул надеялся, что его партнер так же вымотан, и теперь не будет никуда рваться хотя бы некоторое время.

Словно прочтя его мысли, Деймос тихо проговорил:

— Пока я совсем никуда не собираюсь.

— Это хорошо.

— Ты всегда собираешься меня так «отговаривать»? На моей памяти это далеко не первый раз.

— Не знаю. А ты недоволен?

— Ну почему же, — возразил Деймос, томно потянувшись. — Только, мне кажется, при этом ты устаешь больше.

Сказал, и как бы невзначай обвел пальцем свой собственный укус возле пупка Фаула, тот одновременно поморщился и шумно вздохнул, уже вовсе не от боли.

— Вот видишь, — усмехнулся Деймос.

— Ты…

Но Фаул на полуслове оборвал свою изобличительную речь, и просто припечатал мужчину поцелуем. Зачастую это было самым действенным способом, да и приятным. И какая, к демонам, усталость?

Глава 17

Рана Деймоса, и правда, заживала чуть дольше обычного, но мужчина отказывался хоть как-то считаться с этим. Просто, если возникала необходимость, менял повязку.

Сам факт существования оборотня его тоже никак не обеспокоил, скорее вызвал любопытство.

Единственным досадным моментом для Деймоса стало то, что о случившемся прознал Август и потом целый день ходил за ним хвостом, прося прощение и сетуя, что не проводил гостя. Это достало Деймоса настолько, что он даже рявкнул на вампира, в очередной раз заявив, что с ним все в порядке, и он не держит ни на кого зла. То, каким тоном это было сказано, произвело скорее противоположное впечатление, но Август отстал.

Наблюдавший эту сцену Димьен, только посмеивался, а потом заявил:

— А Август может быть очень настойчивым.

— И не напоминай! Если и ты будешь спрашивать, как я себя чувствую…

— Не буду. Раз так держишься, то и нормально все. Не первая ведь рана?

— И даже не сотая. Подумаешь, заживает дольше. Я, будучи человеком, и не так калечился, но вставал и заканчивал начатое.

— Хочешь сказать, мы изнежились? — усмехнулся телохранитель, на что Деймос лишь махнул рукой и позвал его на тренировочную площадку.

Надо отметить, ранение почти не сказалось на боевых качествах Деймоса. В конце концов, он мог сражаться обеими руками в равной степени. И Димьену пришлось попотеть.

Но на этом история с оборотнем не закончилась. Деймос встретился с ним ночью и уже на территории виллы.

Мужчину всегда притягивали безлюдные уголки, поэтому он и оказался в самом дальнем конце виллы, где ухоженный сад давно уступил место почти лесу. Не такому густому, к какому привык Деймос, но все равно. Здесь граница между виллами носила довольно условный характер.

Какое-то время Деймос бродил, наслаждаясь тишиной, пока не услышал подозрительный шорох. Подозрительный и довольно знакомый. Вглядываясь в темноту, мужчина почти бесшумно снял пояс.

Отличное ночное зрение позволило различить похожий на собачий силуэт. Только обоняние тут же подсказывало, что это вовсе не собака. Весьма знакомая «не собака». Оборотень.

В этот раз существо вело себя или менее агрессивно или более осторожно. Возможно, и то, и другое. И все равно из кустов, в которых скрывался оборотень, раздалось предупреждающее ворчание, стоило Деймосу на шаг приблизиться.

Вампира это не остановило. Он только пристальнее осмотрелся, чтобы лучше подготовиться, и свернул ремень наподобие сворки.

Оборотень опять не выдержал первым и кинулся на мужчину, скорее от безысходности, чем желая навредить. Вот только Деймос был к этому готов и прямо в прыжке перехватил зверя, сбив наземь.

Из оборотня вышибло дух, так, что он на пару мгновений замешкался. Этим и воспользовался вампир, в мгновение ока буквально «оседлав» зверя и накинув ему на шею свой пояс, затянувшийся не хуже удавки.

Собственно, все было проделано так стремительно и умело, что оборотень толком и не сопротивлялся. Нет, он пытался, но пояс тотчас чуть не задушил его, сильно поумерив пыл.

Зверь еще попытался дергаться, только у него ничего не вышло. Деймос держал его крепко. Оставалось признать победителя. Оборотень как-то весь разом обмяк и заскулил.

Вампир только усмехнулся такому поведению. Он вовсе не собирался убивать зверя, а просто взвалил его на плечо и направился к дому.

На вилле появление Деймоса с волком на плечах не осталось незамеченным. Хорошо, что слуги и рабы были уже отпущены отдыхать, и не видели этого.

— Ты решил поохотиться? — с некоторым недоумением спросил Фаул.

— Не совсем. Скорее охота нашла меня, — фыркнул Деймос, сбрасывая свою ношу на мозаичный пол.

— Весьма любопытно, — протянула Менестрес. — Ты изловил оборотня?

— Это и есть оборотень? — недоверчиво переспросил Димьен.

— Да. Тот самый, что меня укусил, — подтвердил Деймос.

— Но он жив, — заметил Фаул.

— Да. А нужно было убить? — мужчина в ожидании воззрился на Владычицу Ночи.

— Не нужно. Насколько я вижу, это еще совсем молодой оборотень, да и обращен недавно. Иначе не вел бы себя так неосмотрительно. Деймос, будь добр, сними с него свою сворку. А ты, дитя, без глупостей.

Зверь снова заскулил и неловко вильнул хвостом, и даже не вырывался, когда вампир дотронулся до него, чтобы освободить, тем самым подтвердив, что понимает человеческую речь.

Даже получив свободу, оборотень лишь отряхнулся и сел, не спеша делать резких движений. Видимо, понял, что вокруг не совсем люди, и так просто не уйти.

— Молодец, — похвалила Менестрес, и даже погладила зверя по голове. — А теперь давай перекидывайся обратно. Или тебе еще рано?

Оборотень заскулил и мотнул головой, попятившись. Владычица Ночи все поняла правильно и велела остальным:

— Отойдите подальше. Ему нужно место.

Вампиры повиновались, а волк издал странный вой, переходящий в хрип и повалился на спину. Судороги стали скручивать все тело.

Деймос успел подумать, что это, должно быть, больно, когда звериная шкура лопнула, обнажая обычную человеческую кожу, только кости и мышцы под ней ходили ходуном, заново выстраивая тело. А шерсть, хоть и исчезла, но на пол не попало ни клочка.

Деймос впервые видел что-либо подобное. И хоть зрелище было малоприятным, невозможно было отвести взгляд. Фаул и Димьен следили за происходящем с таким же тщанием, Руфус тоже, хоть и побледнел как полотно, а вот Раши попросту отвернулась.

— Леопарды перекидывались быстрее, — тихо заметил Димьен.

— Да. Им их… состояние дается легче, но они малочисленнее. Практически везде.

— Они же очень уязвимы в таком состоянии, — заметил Фаул.

— Уязвимее обычного — да. Но чем старше и сильнее оборотень, тем быстрее происходит процесс, — снова объяснила Менестрес. — Вот и наш, кажется, уже перекинулся.

Вампирша оказалась права, как всегда. Там, где только что был зверь, теперь лежал человек. Довольно щуплый, но, впрочем, в силу юного возраста, это простительно.

Осознав, что превращение закончилось, юноша встрепенулся и попытался встать, правда, пока получилось только сесть. В ореховых глазах плескался страх. Бывший оборотень попытался спрятаться за собственными растрепанными волосами, но рыжевато-каштановая копна едва прикрывала плечи.

Пусть парень сейчас и выглядел диковато, но узкое скуластое не было лишено привлекательности. Которую портило лишь наличие клейма на плече.

— Похоже, Деймос, ты похитил чужую собственность, — с улыбкой заметила Менестрес.

— Что?

— Смотри, на нем клеймо раба, — Владычица Ночи попыталась коснуться отметины, но юноша в испуге отпрянул.

— Похоже, он принадлежит нашим соседям, — заметил Димьен. На зрение вампир не жаловался, и без труда разглядел особенности клейма. — И, скорее всего, парень пытался сбежать.

Тот, о ком говорили, вжал голову в плечи и вообще постарался сделаться как можно незаметнее.

— Ты вообще говорить-то умеешь? — довольно благожелательно поинтересовался Фаул.

— Да, — ответ прозвучал очень тихо, но вампиры услышали без труда.

— Ты беглый раб? — спросил Деймос.

— Нет! Я… я не хотел. Но… я не знаю!

— Успокойся, — прервала Менестрес сбивчивую речь парня. — Мы вовсе не собираемся немедленно вести тебя к хозяину. Ты вообще, знаешь, что ты оборотень?

— Кто, госпожа?

— Понятно, — вздохнула Владычица Ночи. — Для начала, как тебя зовут?

— Трой.

— И сколько тебе лет, Трой?

— Восемнадцать.

— Хм, — Менестрес, да и остальные полагали, что юноша младше. — Хорошо. А теперь подумай и ответь: кто и при каких обстоятельствах тебя укусил?

— Откуда вы знаете, госпожа?

— Знаю. Но я жду ответа на вопрос.

— Недели три назад я задержался с работой в саду, и увидел какую-то собаку. Странную. Я хотел ее прогнать, но она совершенно не испугалась, а укусила меня за ногу, опрокинув на землю. Наверно, я потерял сознание, так как когда очнулся — собаки уже не было.

— А рана?

— Она быстро зажила, но пару дней мне было очень плохо. Управляющий даже испугался, что у меня началась лихорадка, и вызвал лекаря. Но тот ничего не нашел.

— А после?

— После? Все было хорошо, но пару дней назад мне ночью тоже стало плохо, а потом… потом я не помню, — удрученно признался Трой.

— Ясно, — кивнула Менестрес. — То, что с тобой произошло, требует длительного рассказа. А пока встань с пола. Руфус, покажи Трою, где можно умыться и одолжи что-нибудь из одежды.

— Хорошо госпожа.

Как только они ушли, Владычица Ночи отдала другое распоряжение:

— Раши, сходи на кухню и прикажи, чтобы подали еды нашему гостю. Лучше всего мяса. Думаю, он голоден. Что-то подсказывает мне, что охотник из этого паренька пока неважный.

— Хорошо, я быстро.

Вампирша умчалась, а Менестрес заметила:

— Тебе, Деймос, повезло дважды столкнуться с новообращенным оборотнем.

— Недавно?

— Да. Похоже, тогда, когда произошло нападение на тебя, Трой перекинулся впервые. Возможно, хозяин еще даже не спохватился пропажи.

— Такое возможно? — удивился Фаул.

— Вполне, особенно если самого хозяина сейчас нет на вилле. Так что, все еще может обернуться для Троя не так уж плохо.

— Но все это означает, что где-то рядом есть еще один оборотень, — предположил Деймос.

— Верно. Но вычислить его будет куда труднее, так как он не новичок. Конечно, мы всегда можем отличить оборотня от человека, но найти того, кого мы ни разу не встречали… — развела руками Менестрес.

— Хотите сказать, оборотней здесь гораздо больше, чем два? — переспросил Деймос.

— Разумеется. Их популяция немногим уступает нашей. Только вампиры делятся на кланы, а оборотни собираются в группы сообразно виду животного, в которое превращаются: волки, львы, тигры, леопарды, змеи и так далее. Их довольно много.

— Да, мне доводилось встречаться с подобными, — подтвердил Фаул. — Вот только откуда их столько?

— У каждого вида своя история. Многие являются созданием или отпрысками богов.

— Богов? — Деймос всегда относился к ним скептически. Особенно для своего времени.

— Как-нибудь я расскажу тебе о них более подробно. Сейчас я слышу, что Руфус уже возвращается с мальчиком.

Отмытый и одетый Трой выглядел лучше, почти на свой возраст. Вот только все равно казался слишком тощим.

— Похоже, в облике зверя тебе так и не удалось удачно поохотиться, — заметил Димьен, скользнув взглядом по выпирающим ребрам и ключицам паренька.

— А?

— Тебе нужно поесть, — подвела итог Менестрес. — Где там Раши?

— Я здесь, — отозвалась вампирша, внеся просто огромный поднос, уставленный всевозможными яствами. — Наши слуги, по-моему, малость того. Во всяком случае, на кухне.

— Почему? — усмехнулась Владычица Ночи.

— Они нагрузили меня едой, словно на целый полк!

— Может, ты что-то не так объяснила? — спросил Димьен.

— Вряд ли, — огрызнулась Раши, ставя снедь на столик.

— Ладно, много — не мало, — махнула рукой Менестрес. — Угощайся, Трой.

— А… как же вы?

— Мы уже… поели, — ответил Димьен. — Так что это все тебе — ешь.

Парня не нужно было долго упрашивать. Голод оказался куда сильнее манер и осторожности. Да и к чему этим людям его травить? Прикинув, что терять нечего, Трой накинулся на еду.

Не желая его смущать, вампиры отошли чуть в сторону, тем более появился еще один… персонаж. Август, отпросившийся нанести визит Магистру Города, как раз вернулся на виллу. Он сразу заметил новое лицо и проговорил:

— О, у нас гость!

— В некотором роде, — согласилась Менестрес. — Скажи, что ты знаешь о местной общине оборотней?

— Хм. Она не очень многочисленна. Они недолюбливают большие города, многие предпочитают провинцию. Постойте, вы хотите сказать, что этот юноша?..

— Да. Но совсем неопытный.

— То есть? — решил уточнить Август, видимо, подумав об опыте в несколько иной области.

— Он стал оборотнем совсем недавно, — пояснил Димьен.

— А, вот, значит, как. Странно. Местный вожак стал пристально следить за своей… популяцией.

— Это мог быть и пришлый, — возразила Менестрес. — Во всяком случае, парень совершенно не в курсе, кем он стал. Разве оборотень в здравом уме будет нападать на тысячелетнего вампира, да еще и со столь явным воинским опытом?

— Так это был он? — удивился Август.

— Запах один и тот же, — подтвердил Деймос.

В этот момент Трой отвлекся от трапезы и с удивленным недоверием уставился на вампиров, спросив:

— Я на кого-то напал?

— Да, дважды. На Деймоса, — Фаул кивнул в сторону партнера, а потом с усмешкой заметил: — Поразительное упорство! Он тебе чем-то приглянулся?

— Я… я ничего такого не помню! — у парня, кажется, даже аппетит пропал.

— Такое поначалу бывает, особенно у неподготовленных, — кивнул Август. — Зверь, наконец, получивший свободу, затмевает разум. Думаю, уже в следующий раз память не будет так подводить.

— В следующий раз? — еще более удивился Трой.

— Да. Оборотничество — не разовая способность. Она с тобой отныне навсегда. Поэтому советую быть особенно осторожным в полнолуние. В это время волк легко берет верх над человеком, и ты, наверняка, перекинешься, — с сочувствием в голосе пояснила Менестрес.

— Это навсегда, — обреченно повторил парень, словно старался осмыслить.

— Все не так плохо, молодой человек, — заметил все тот же Август, тоже решивший нести просвещение в массы. — Ты будешь стареть куда медленнее остальных людей, никакие болезни тебе более не страшны, и даже самые страшные раны будут заживать за пару дней.

— Но тебе нужно быть осторожнее с серебром. Раны, нанесенные им, заживают очень долго. И именно серебреным клинком можно убить оборотня, — добавила Владычица Ночи.

— Совершенно верно, госпожа.

Трой некоторое время обдумывал все это, а потом спросил:

— Что вы со мной сделаете?

— Пока оставайся, — разрешила Менестрес и спросила у Августа: — Можешь устроить мне встречу с вожаком местной стаи?

— У нас не очень тесные взаимоотношения, но сделаю все возможное, — пообещал вампир.

— Хорошо. И, желательно, не слишком затягивай с этим.

— Конечно, госпожа, — Август тотчас склонился в почтительном поклоне, но, кажется, был доволен оказанным доверием.

Трой же как-то странно затих. От него исходил едва уловимый запах страха. Менестрес поспешила успокоить парня:

— Не волнуйся. Никто ничего плохого тебе не сделает. Ты здесь в безопасности.

— Но ведь я напал на одного из ваших людей, да к тому, же беглый раб.

— Все уладится, — пообещала Владычица Ночи, а Деймос счел нужным добавить:

— Я не держу на тебя зла. Ты же не знал.

— А если я напал еще на кого-то?

— Об этом бы уже давно раструбили по всей округе, — заверил Август. — Такие вещи распространяются, как пожар.

— Останешься с нами? — ласково спросила Менестрес.

Трой уставился на нее в неверии, как на ожившее божество. Кажется, он не думал о том, что есть выбор, но все же выдавил:

— Да.

— Тогда договорились.

Глава 18

Ближайшие дни стали для Троя полными удивительных вещей и невероятных открытий. Узнать, что вампиры существуют, так же, как и оборотни, и что его новые… друзья людьми не являются — само по себе не входит в разряд обычных вещей. Но, кажется, куда больше его удивило, что Менестрес посетила его хозяина и выкупила раба. Причем у Троя не просто появился новый хозяин — ему даровали свободу. Это радовало, но и пугало. Он ведь, сколько себя помнил, был рабом! Впрочем, из этого дома его никто не гнал. Скорее, наоборот. Что тоже немного удивляло.

И еще Деймос. Похоже, Трой проникся уважением и доверием к нему только за то, что он не держал зла на оборотня. Так что большую часть времени парень ходил за вампиром, как хвостик.

— Похоже, ты обзавелся поклонником, — со смехом заметил Фаул, когда они остались наедине с партнером.

— Не представляю, что мне с ним делать! — фыркнул Деймос.

— А что бы тебе хотелось? — лукаво поинтересовался вампир.

— Не знаю. Обижать не хочется, ему и так досталось от меня.

— Но в этом вы квиты. Хотя, должен заметить, этот парень хорошо на тебя влияет. В лечебном смысле. Ты стал практически… здоров.

— Может, мне еще и трахнуть его в качестве лекарства? — огрызнулся Деймос.

Вот только Фаул на это вместо едкой реплики сделался серьезен и проговорил:

— Ты же знаешь, я тебя не неволю, и наши узы — для твоего излечения. Если кто-то приглянется тебе… в этом смысле, то я ничего не имею против.

Деймос не стал уличать партнера во лжи, только переспросил:

— Совсем ничего?

— Ну… отношения с кем-то будут свидетельствовать, что у тебя дело движется к выздоровлению.

— Странный показатель, но не буду спорить. Лучше иди-ка ко мне.

Нет, у Деймоса с Троем так ничего и не было, кроме странно-восторженных отношений со стороны последнего. Но присутствие этого парня почему-то послужило для Фаула толчком к осознанию, что рано или поздно партнер уйдет от него. Это была не догадка, а предчувствие неизбежного. На грани предвидения.

Помучившись некоторое время, Фаул сообщил о своих подозрениях Менестрес, на что она ответила:

— Ты прав, я тоже ощущаю подобное. Чем ближе к излечению будет Деймос, тем тягостнее станет столь… обширное общество. Он — одиночка, и при этом слишком долго был у всех на виду. Рано или поздно ему захочется большего… спокойствия. Нет, если все пройдет, как надо, он не уйдет от мира, как мы опасались, просто не будет допускать никого в личное пространство.

— Он уйдет… — как-то растерянно повторил Фаул.

— Деймос может сделать это и не один, — улыбнулась Менестрес. — Мне кажется, вы с ним нашли… общий язык.

— Поэтому я просто не имею права ему навязываться! — возразил Фаул.

— То есть, ты предпочтешь разбить свое сердце?

— Пусть лучше так. В конце концов, мы бессмертны, и я могу ждать очень долго.

— Если любишь — отпусти, твое — вернется, а не вернется — значит, не по пути? — понимающе проговорила Владычица Ночи.

— Да, наверное. Я не смог бы сформулировать так четко.

— Не в формулировках дело, а в сути. Не скрою, здравое зерно в этом есть. Деймос — как ветер, его невозможно удержать силой, а время все расставит по своим местам.

— Я надеюсь.

— Но тебе будет тяжело.

— Знаю. Ничего, я выдержу.

— Я в тебя верю. Хотя иногда думаю, что, возможно, не стоило тебя… привлекать. Не медвежью ли услугу я тебе оказала?

— Нет, что вы! Я рад, что все вышло так, как вышло! Это время — едва ли не лучшее в моей жизни!

— Не стоит так уж сводить все к прошедшему времени, — постаралась приободрить вампира Менестрес. — Еще ничего не кончилось!

— Да, конечно. Чего я, в самом деле, раскис, как девица? — встрепенулся Фаул.

— Ничего страшного.

— Нет. Я лучше пойду, посмотрю, как там Деймос. Благодарю вас, госпожа!

— Всегда пожалуйста.

И все-таки постепенно опасения Фаула стали сбываться. Деймос все больше отдалялся от них всех. Нет, с партнером они по-прежнему делили одни покои и даже одну кровать, да и занятия любовью были вовсе не редки, но все-таки он становился все более отстраненным.

Кошмары прошлого почти перестали мучить Деймоса, появились свои занятия и даже интересы, он все чаще выходил один. В общем, меньше и меньше нуждался в лечении.

Но прошло почти пятьдесят лет, прежде чем произошло то, что Фаул считал неизбежным — Деймос ушел. Нет, ни втихую, испросив разрешения, но сути это не меняло. Конечно же, Фаул не смог его не отпустить. Даже не намекнул, насколько ему тяжело это, хоть они и проговорили почти всю ночь перед этим, да и не только поговорили.

С первыми сумерками следующего дня Деймос ушел, поцеловав на прощанье своего партнера и взяв с собой минимум вещей.

Фаул готов был погрузиться в долгую меланхолию, сердце ныло, но он все-таки чувствовал скрепляющие их кровные узы, всегда знал, жив ли Деймос, и даже ощущал далекие отголоски его настроения. От этого становилось легче.

Как ни удивительно, но Деймос вовсе не затерялся в огромном мире. Участвовал в войнах, порой воспитывал учеников, даже изучал науки. Время от времени о нем доходили новости из разных вампирских общин.

Сам Фаул тоже недолго оставался подле Владычицы Ночи. Сначала отправился в долгое путешествие на родину, и тоже войны, заботы, в общем, жизнь. Она не остановилась ни для кого, и все-таки Фаулу не хватало партнера.

Нет, они вовсе не расстались навек. Но, уйдя от мира, Деймос ничуть не стремился рвать прежние связи. Они встречались и с Фаулом, и с Менестрес. Когда все вместе, когда поочередно. Бывало случайно, а бывало и намеренно. На ночь, на неделю или пару месяцев, но не дольше. И хоть Фаул, бывало, тешил себя надеждой, что в этот раз, может, надолго, но всегда подспудно знал, что нет.

Такие встречи происходили не сказать, чтобы часто, где-то пару раз за век. Когда в весьма укромных уголках, а когда в крупных городах.

Когда Фаул впервые встретил Деймоса вместе с учеником, то очень удивился. И даже поначалу подумал что-то не то.

Это произошло лет триста спустя их расставания, В Галлии, в довольно крупном селении, хотя до Рима ему было очень далеко.

Два вампира встретились в сумрачной таверне и, несмотря на прошедшие годы, немедля узнали друг друга и тепло поприветствовали.

Заказав для вида пива, первым спросил Деймос:

— Какими судьбами здесь?

— Возвращался из родных мест. Потянуло в более цивилизованные края. А вот ты как здесь?

— Скорее с противоположной целью, — усмехнулся вампир. — А ты мог бы прямо ко мне домой придти.

— У тебя и дом тут есть?

— Ну да. Место хорошее, подходит, чтобы пожить какое-то время. Можешь погостить у меня.

— С радостью. Давно не виделись.

— Решено. Скоро пойдем. Только дождемся кое-кого.

Фаул не успел спросить, кого именно, так как напрягся, ощутив приближение еще одного вампира.

— Не беспокойся, это мой ученик.

От этих слов Фаул чуть с табурета не упал и с любопытством уставился на подошедшего парня.

Молодой вампир, зеленый еще, да и выглядит не шибко старше двадцати. Крепкий, но не очень крупный, светлые волосы, зеленые глаза и лицо потомственного воина — суровое, но видно, что улыбается он все же чаще, чем хмурится.

— Знакомься, это Вирр. А это мой старый друг — Фаул.

Оба кивнули друг другу, но подозрения со стороны младшего вампира не убавились, равно как и любопытство Фаула, проговорившего:

— Честно говоря, не ожидал.

— Так получилось, — пожал плечами Деймос. — Он тоже плохо понимал, что с ним случилось. Из Вира пытались сделать кого-то вроде меня. Тогдашнего меня.

— Кто?

— Была тут группка ушлых. Только на таких зеленых их и хватало, но видимо хотели поставить дело на поток.

— В твоих словах я слышу явное прошедшее время, — понимающе усмехнулся Фаул.

— Так и есть. Попытались со мной проделать то же. Вот только не учли, что такое опытный вампир, проживший не одну сотню лет. И явно не ожидали, что день мне не помеха. Не выжил никто. А мне вот достался он. Почему-то уходить не захотел.

— Для меня честь быть вашим учеником! — немедленно отчеканил Вирр, склонив голову, вот только от Фаула не утаился его страх снова остаться одному, но он не желал выдавать себя.

— Полно, — отмахнулся Деймос, видимо, слыша это далеко не в первый раз. — Я же тебя не гоню.

— К какому клану он принадлежит? — поинтересовался Фаул.

— Он не знает. Предложили выжить или умереть от лихорадки, он выбрал первое, но обративший его вампир с ним не задержался.

— Вот ведь… безответственный, — мужчина явно хотел вставить другое слово.

— Согласен. Поэтому Вирр почти ничего не знает. А клан… Мне кажется, Драго. Уж больно зверье всякое к нему неравнодушно.

— Не все, — потупился парень.

— Просто волк тебе не собака, осмотрительнее надо быть, — усмехнулся Деймос.

— Тебе до сих пор нравятся волчата? — как бы между прочим поинтересовался Фаул.

— Не те, о которых ты думаешь, — парировал мужчина. А из волков выходят хорошие охранники.

— Есть подобная необходимость? — тотчас насторожился Фаул.

— Не то, чтобы. Но не убивать же всех незадачливых воришек! А так хоть волк их урезонит.

— А не загрызет совсем?

— Они же обученные. Пойдем, сам увидишь. Да и остановиться тебе где-то нужно. Не здесь же.

— Ты прав, пошли.

Дом Деймоса оказался крепким и справным, хоть и небольшим. Зато уютный и стоял почти на отшибе селения.

Упомянутые охранники почти ничем не выдали себя, человек бы и не заметил, но Фаул увидел, как мелькнула одна тень, потом другая, и уловил запах зверя. Могло произойти недоразумение, но Деймос позвал их:

— Тан, Диа. Идите, познакомьтесь.

Тотчас из травы поднялись и затрусили к ним два матерых волка: черный и серый. Последний покрупнее, видимо, самец.

Прежде чем поприветствовать хозяина, волки обнюхали гостя. Фаул не возражал и погладить не пытался, пока Диа сама не потерлась мордой о его бедро, фактически, напрашиваясь на ласку.

— Правильно, это друг, — кивнул Деймос, потрепав по загривку Тана. — Надо же, узнали, что у нас есть… общее.

— Думаешь?

— Иначе бы в жизни так не подошли. Ладно, пошли в дом.

Волки остались снаружи, не собираясь менять звездную ночь на душное жилище. А вот Фаулу внутри куда больше понравилось. В обстановке не было ничего лишнего, мебель грубоватая, в местном стиле, а звериные шкуры вызывали ассоциацию с берлогой, но это нисколько не мешало ощущать уют. Тем более Вирр уже развел в очаге огонь, а сам ушел, не дожидаясь просьбы, чтобы дать старым друзьям побеседовать.

— Смышленый парень, — заметил Фаул.

— Это есть.

— Честно говоря, не ожидал увидеть подобное. Ты вроде никогда не жаждал выступать в роли наставника на постоянной основе.

— Так обстоятельства сложились, — пожал плечами Деймос. — Да и с кланом у него не очень наладилось.

— В каком смысле?

— Ну, приходили тут одни. Настаивали на родстве крови и упирали, что Вирр должен пойти с ними. Он было пошел, только через день вернулся помятый весь и голодный. Он же тогда почти совсем ничего не умел, а те пытались на него надавить. Вот Вирр и сбежал.

— Свободолюбивый?

— Да. И рабом никогда не был. Правда, те попытались его вернуть, — говоря это, Деймос зловеще осклабился.

— Вижу, ничем хорошим для них это не кончилось, — заключил Фаул.

— Пришлось немного помахаться и объяснить, что они неправы. Думаю, надолго запомнили.

— А Вирр?

— Что Вирр? Вот живет, учится. Поднаберется опыта и навыков, там уж сам решит — куда ему.

— Он тебе нравится, — заключил Фаул.

— Да. Как ты сказал, смышленый, бывает упрям. Но толк из него, думаю, выйдет.

— Вполне. Тем более и ты ему нравишься.

— Без симпатии мы не смогли бы мирно сосуществовать, — пожал плечами Деймос. — Это дружеские чувства.

— Хм? — спрашивать напрямую Фаул не решился, ограничившись этим неопределенным восклицанием. Вот только партнер успел узнать его слишком хорошо, поэтому ответил:

— Нет, мы не спим. И не будем.

— Но он не дурен собой…

— И что? Иногда друг это лишь друг. Не все симпатии основываются на желаниях плоти.

— Прости.

— Теперь еще извиняться задумал! — фыркнул Деймос. — Интересно, за что? Мы давно не спрашиваем отчета друг у друга. Это правило изменилось?

— Нет, все в силе.

Фаул задумался, что, ведь, и правда. Деймос никогда не расспрашивал с кем он, как он, придерживаясь теории, что все нужное расскажут и так. Сам он оставался очень закрытым, приходилось лишь догадываться, какие переживания беспокоят его душу.

Пока Фаул думал об этом, у него само собой вырвалось:

— Я скучал по тебе.

— Мне тоже частенько тебя не хватало. Пойдем?

Деймос поднялся из кресла и протянул вампиру руку.

— Куда? — поинтересовался Фаул, сжимая крепкую ладонь.

— Ты хочешь, чтобы Вирр нашел нас в неподобающем виде? — усмехнулся мужчина, вот так сразу заявляя о своих намерениях.

— Неподобающем?

— Если ты возражаешь или придумал какой-то альтернативный способ…

— Нет-нет, идем, — одна эта фраза отмела у Фаула все сомнения, пробуждая желание, которое за годы разлуки лишь притуплялось, но никогда не исчезало совсем.

Деймос был всегда раз «пойти навстречу», а то и выступая инициатором. Он никогда не намекал, что партнер «загостился», но рано или поздно Фаул сам понимал, что пора, и его не удерживали.

Вереница лет легко превращалась для вампиров в вереницу веков. Страны, друзья и ученики, любовники и любовницы. Все бывало, и все проходило.

Деймос участвовал во многих человеческих войнах, а, бывало, просто уходил в дикие уголки в своеобразное отшельничество. У него было около десятка учеников в разное время, но ни одного птенца. Он не считал обращение неправильным, просто не хотел. Словно держал обед перед погибшим бывшим возлюбленным — с ним не успел, а с другими и не нужно.

Тьма прошлого все еще отравляла его душу, иногда поднимая голову. Но Деймос научился справляться так, что угрозы стать «социально-опасным» не было.

Он становился своеобразной легендой среди вампиров. Некоторые даже приходили к нему за советом. Глава клана даже попытался предложить место своего помощника, но личная встреча расставила все по своим местам. Деймос отказался, а глава принял его доводы, видимо, реально оценив силу вампира и решив, что безопаснее оставить его одиночкой. Иначе можно и соперника «вырастить». Весьма опасно. Поэтому расстались довольные друг другом. После этого поток жаждущих заиметь такого соратника резко уменьшился, хотя совсем не прекратился.

Глава 19

Наше время.

Если бы кто спросил у Фаула, как он попал домой, то тот вряд ли дал бы внятный ответ. Он несся подобно черной птице, гонимый лишь одной мыслью — скорее успеть до рассвета. Помочь! Спасти!

Прошло, наверное, не больше четверти часа, как Фаул уже раскладывал свою драгоценную ношу на шелковых простынях широкой кровати в своем доме, но этого времени оказалось достаточно, чтобы ткань успела во многих местах пристать к ранам, так что приходилось просто отдирать ее. Конечно, тут же началось кровотечение. И все-таки еще не рассвет. Он успеет!

Фаул содрал с себя пиджак и рубашку, опустившись на кровать и почти втиснув запястье меж потрескавшихся губ израненного.

Удар сердца… Еще один, потом словно две иглы вонзаются под кожу. У Фаула вырвался вздох, но не боли, а невероятного облегчения. По щеке скатилась одинокая слеза. Инстинкт, древнее самого греха, взял верх над истощенным телом и измученным разумом, затмив собой все.

Деймос тянул в себя и тянул. Его «донор» пару раз задремывал и просыпался, а тот все пил. Пил, пока не наступил рассвет. Только тогда зубы разжались, а голова безвольно откинулась на подушки. В принципе, такому древнему существу солнце давно не помеха, но сейчас все немалые силы шли на восстановление.

С дрожью в сердце Фаул оглядел лежащего рядом. Раны, даже самые страшные, затянулись. Кровь остановилась. Совершенный организм не нуждался во врачах, чтобы восстановиться, но необходимы время и отдых.

Шатаясь, Фаул встал, кое-как оделся и вышел на улицу. Ему тоже нужно было питаться, особенно после такого. Питаться, чтобы ночью вновь накормить.

С охоты вампир вернулся так быстро, как только мог. Все время не покидал страх. Страх вернуться и найти лишь окровавленные простыни. Но этого не случилось. Облегченно вздохнув, он лег рядом, и сам не заметил, как заснул.

Давно, очень давно не было такого тяжелого пробуждения. Первое, что увидел Фаул, еле разомкнув веки, — руку на своей руке. Вся в паутинках шрамов. Подняв глаза, вампир столкнулся с льдистым серо-зеленым взглядом, в котором смешались удивление и непонимание, но, что главное, не было безумия, хотя мужчина уже готовил себя к самому худшему.

— Фаул… зачем? — все еще срывающийся, но такой знакомый, мягкий баритон.

— Ты что, не понимаешь?

— Ты… купил меня?

— Скорее выкупил. Больше ты в этот… ужас не вернешься!

— Что ж… Ты волен делать со мной все, что сочтешь нужным, — Деймос опустил голову на подушку в позе какой-то абсолютной покорности.

— Деймос! Что же ты сделал с собой? Как ты мог подумать, что я… Врезать бы тебе за такие слова!

— Твое право.

— Проклятье! Зачем, зачем ты это делаешь? — Фаул не в силах был уже держать лицо, да и не хотел. Просто руки чесались вытрясти из друга эту неизвестно откуда воспрянувшую обреченность.

— Это мое… искупление, — тихо проговорил Деймос.

— О нет! Не снова! — Фаул резко сел на кровати, сжимая кулаки. — Ты же старше их всех! Сильнее! Ты тоже Черный Принц, черт тебя возьми! Зачем?

— Я лишь снова в полной мере стал Деймосом. Ужас не должен забывать, что он есть.

— Бред! Вспомни, каким ты был!

— Я помню это каждый миг своего существования, — горькая усмешка. — Деймос, ужас. Имена не даются просто так.

— Твое имя вошло в мифологию, да…

— Скорее вписалось кровью. Дикий варвар во главе таких же диких варваров, не приносящий ничего, кроме смерти. Смерть, смерть… Сплошные убийства.

— Это было давно, — Фаул ласковым жестом убрал черную прядь с лица Деймоса, от чего тот вздрогнул, как от удара и продолжил:

— Но ведь это длилось веками. Как думаешь, сколько можно убить людей за это время? Я потерял счет после десятка тысяч. Я убивал всех, без разбору. Даже Дети Ночи относятся ко мне с подозрением. Еще бы, такое чудовище! Я даже не знаю, как меня по-настоящему звали. В истории остался только Деймос.

— Но ты нашел в себе силы измениться, — тихо заметил Фаул, старясь успокоить мужчину, и чувствуя, что здесь что-то не то.

— Я нашел в себе силы, да. Когда на моих руках было столько крови, что и подумать страшно. Я возненавидел себя, и пытался убить сотней способов, но… я сделался не просто монстром, а чертовски сильным монстром. Как вам всем еще хочется пятнать свои руки об меня?

— Ты слишком сильно преувеличиваешь. Я никогда не испытывал к тебе отвращения. Ты мой партнер, ты дорог мне. В любом виде, в любом состоянии! — Фаул позволил быстро поцеловать Деймоса в бровь. — Но что случилось в этот раз? Мы же… Столько времени прошло без рецидивов! Тысячелетия!

— Оно возвращается. Всегда возвращается. Нельзя постоянно бежать от себя, Фаул. Особенно от такого. За все нужно платить.

— Чушь! Почему ТАК? В чем искупление, если позволять мучить себя всяким подонкам? Сколько это продолжалось вообще?

— А какой сейчас год? Хм… Выходит, лет семнадцать.

— ЧТО? О, силы небесные! Как ты смог пережить все это в здравом рассудке? — Фаул обхватил его лицо руками, заглядывая в глаза. — И, главное, зачем?

— Я… должен.

— Кому? Перед кем ты собрался давать отчет?

Фаул сокрушенно вздохнул, сжав кулаки, причем так сильно, что даже не заметил, как ногти впились в ладонь до крови. Черт побери, прошло более четырех с половиной тысяч лет, с тех пор, как он сделал свой выбор, стал вампиром, постепенно поднявшись до Черного Принца, сравниться с ним могли лишь единицы. Он мог бы сказать, что видел все и всегда мог сохранять холодный разум, но конкретно этот вампир мог вывести его из равновесия одним таким полным обреченности взглядом. Сердце наполнилось совсем не свойственными суровому воину чувствами. Фаул так долго надеялся, и видеть Деймоса в подобном отчаянье было вдвойне больно. А мужчина еще и подлил масла в огонь, проговорив:

— Верни меня моей каре. Не стоит возиться. Я — конченный… вампир.

— Никто не судит тебя, кроме самого себя!

— Значит, мне достался суровый судья.

И опять! Опять эта пустота, закравшаяся в некогда пронзительный взгляд! Она кажется страшнее всего. И очень хочется узнать, в чем причина, уж очень Деймос на себя не похож! И, не выдержав, впился в эти исстрадавшиеся губы.

Здесь не осталось места влечению, нежности, любви… Губы лишь врата. Фаул окунулся в черноту сознания Деймоса, и начал пить, одновременно пытаясь отыскать причину столь разительных перемен в партнере.

Снова отчаянье, горечь, ужасы прошлого. Всего этого столько, что можно утонуть, полностью раствориться в этом жутком кошмаре. Фаул едва не сгинул в такой липкой черноте, на поверхности удержала тоненькая ниточка. Некогда созданные обрядом узы крови. Раньше вампир и не задумывался, что это может ощущаться так.

Ниточка выглядела очень тонкой, местами надорванной. Но стоило мысленно дотронуться, и она окрепла, расправилась, помогая глубже проникнуть в сознание Деймоса, не потеряв себя.

Фаул искал, искал причину, почти перечеркнувшую результаты многолетнего лечения. Нашел. Глубоко, почти незаметно, но это воспоминание было обнаружено и вытащено на поверхность, очищено от «шелухи».

Это произошло лет тридцать назад, может, чуть больше. Фаул увидел образ молодой женщины. Красивая, статная брюнетка. Ей приглянулся Деймос. Причем настолько, что она сама начала преследовать его, пытаясь «завоевать». Вот только мужчина оставался равнодушен к ее прелестям, имея увлечение другого пола. Единственное, что удалось соблазнительнице — заполучить однажды объект вожделения. После Деймос твердо разъяснил, что никаких отношений у них быть не может.

Молодая женщина не желала смириться с таким положением дел. И хуже того, она была ведьмой. Призвав древнюю природную магию, она наложила на Деймоса проклятье. Оно оказалось приставучим, как репей, и постепенно начало действовать, уж неизвестно почему. Возможно, ведьма делала заклятье на крови.

Под действием проклятья, Деймос едва не убил своего «поклонника». Осознав, что натворил, тотчас покинул его. Затем с каждым днем становилось лишь хуже. Оживали забытые ужасы прошлого, кошмары, затягивая обратно в свои глубины безнадежности.

Узнав, в чем дело, Фаул, приложив усилия, отыскал и само проклятье. Сломать его не составило труда благодаря узам крови и природным способностям. Слом, конечно, не пройдет для ведьмы даром. Сила отдачи даже могла лишить ее ведовских способностей, но Фаула это нисколько не беспокоило.

Покончив с проклятьем, вампир развернул способности Морры. В полную силу и принялся пить отчаянье и ужас Деймоса, желая раз и навсегда излечить. Он пил и пил, пока собственная сила не вытолкнула его.

Кажется, на какое-то время Фаул даже отключился, а когда открыл глаза, то обнаружил нависшего над ним Деймоса. Его взгляд больше не был пуст. Скорее обеспокоен, так как голос прозвучал очень глухо, когда он спросил:

— Кого ты хотел убить?

— Никого!

— Твои глаза… Они как колодцы!

— В смысле? — Фаул не без труда повернул голову, покосившись на зеркало. И правда, сплошная чернота, а вместо зрачка серебристое кольцо, но сквозь эту мглу уже проступает обычный цвет. — Глаза Морры…

— Что?

— Сила Морры есть во всех вампирах. Когда-то дочь Первейшей испила до дна чашу горестей и страстей человеческих и осталась в полном здравии, но с ней и дальше осталась возможность их поглощать, и от нее этот дар перешел к остальным. Вот только в нашем клане способность раскрылась в полной мере.

— Что ты сделал, безумный? — в голосе Деймос ощущался страх.

— Я… я выпил твою боль, горечь твоих воспоминаний, — Фаул даже опешил. — Наверное, лишь на четверть, но это только начало.

— Начало? Ты с ума сошел! Это же может убить тебя! Если бы ты взял слишком много…

— Нет. Думаю, в нашем случае это вообще невозможно.

— Не будь слишком самоуверенным! С чего вдруг?

— Обряд.

— Обряд… это лишь слова и немного крови.

— Они помогли тебе тогда и помогут сейчас. Похоже, наша связь не даст мне взять больше, чем я могу.

— Это безумие! Хочешь стать таким же, как я?

— Перестань! — голос Фаула стал неожиданно резок, он снова встряхнул вампира, но хватка рук в тот же миг ослабла, стала почти нежной: — Когда-то, проводя Обряд, я обещал, что верну тебе тебя прежнего.

— Чего ради? — Деймос нервно передернул плечами, испещренными белесыми шрамами, но, кажется, их уже стало меньше.

— Дурак! — почти беззлобно фыркнул Фаул. — Ступай лучше в ванную, если не забыл, как ею пользоваться. От тебя пахнет отвратительно. Еще и простыни кровью заляпал.

— Надо было меня на пол положить.

— Он еще указывать будет! Марш в ванную! — снова фыркнул Фаул, сдирая простыни и складывая все в одну кучу.

Деймос послушался и скрылся за указанной дверью, а спустя минут пять из-за нее раздался грохот и сдавленные ругательства. Фаул тотчас кинулся туда и застал крайне забавную картину: вампира, пытавшегося справиться с душем.

— Ты что, обварить себя решил?

— Я? Нет, я…

— Ладно, давай под воду. Тебя в этой ванне, наверное, замачивать нужно. Да, и волосы тоже. И не надо про чистоплюйство! Да, мне чужда варварская философия: под дождем намок, заодно помылся — до зимы хватит. Именно, если я берусь за что-то, то делаю это тщательно. Смотри, твои шрамы исчезают, их почти не осталось. Что, так всегда? Всего лишь за сутки? Все-таки клан Либра регенерирует очень быстро! Ладно, идем спать.

Деймос не сопротивлялся, когда его тщательнейшим образом вымыли, бережно вытерли и отвели в спальню. Кровать уже была застелена новым бельем.

За все это время мужчина перекинулся с партнером лишь парой фраз, а когда они улеглись, то тихо заметил:

— Ты выглядишь усталым.

— Нет, уже нет, — Фаул лишь опустил плотный полог. — Может, ставни закрыть? Или тебе нужен гроб?

— Он мне никогда не был нужен. Ты же знаешь. И вообще, давным-давно день. Если бы солнце могло меня убить…

— Не желаю этого слышать! Спи!

Несмотря на это «распоряжение» самого Фаула сон сморил первым, но все же он почувствовал, как на его плечо легла рука. Совсем как раньше, когда они сотни раз засыпали вместе. И это радовало.

Потом был вечер и неспешное пробуждение, и поцелуй, опустошающий чашу боли. И на следующую ночь, и через ночь, пока эта чаша не опустела. Подобное лечение изматывало, но результат был важнее. А утомление… что ж, придется чаще поохотиться.

В этот раз Фаулу удалось то, что не получалось во все предыдущие разы: он наконец-то испил до дна все то, что так мучило Деймоса на протяжении тысячелетий. Его сил и способностей хватило на это.

А на следующий вечер Деймос проснулся раньше него. Фаул застал вампира у окна и улыбнулся:

— Ты бесшумен, как всегда.

— Тебя это до сих пор раздражает?

— Хм, не думаю, — Фаул накинул халат и подошел к другу.

— Там снег идет. Такой пушистый, — заметил Деймос, и его губы тронула слабая улыбка, но она показалась светлее тысячи свечей. — Оказывается, я его так давно не видел. И тебя тоже.

— Мы столько раз встречались и расставались, и встречались вновь. На день, на год или на век, — Фаул излишне внимательно следил за падением снежинок, словно боялся спугнуть это ощущение. И все-таки продолжил мысль: — Но каждый раз…

Он даже вздрогнул, когда руки обхватили его сзади за талию, и глубокий, полностью восстановившийся баритон тихо спросил в самое ухо:

— Так, может, просто не стоило расставаться?

Фаул постарался сдержать участившееся сердцебиение, спросив:

— И ты сможешь, наконец, простить себя?

— Ты сам принес мне прощение, Мора, — улыбка Деймоса стала заметнее, и объятья крепче.

— В самом деле? — голос Фаула приобрел игривые нотки.

— Мне показалось, или кто-то кокетничает? — Деймос сам увлек его в сторону кровати.

— Нет. Но мы сходились много раз, и всегда я рано или поздно чувствовал, что должен уйти, что так будет лучше.

— Для кого?

— Тебя, в первую очередь.

— Глупости, — фыркнул Деймос, и, прикоснувшись к щеке партнера, заставил его посмотреть на себя. — Я ведь никогда тебя не гнал и не возражал против твоего постоянного присутствия.

— Никогда… — удивленно проговорил Фаул, сразу вспомнив давний разговор с Менестрес, что если Деймос рано или поздно отстраняется от всех, то вовсе не значит, что от него.

Видимо, ход его мыслей слишком явно отразился на лице, так как Деймос издал тихий смешок, потом последовал поцелуй в шею, как раз над яремной веной, и тихие слова:

— Ты никогда не обременял меня. Наоборот, наполнял жаждой жить, почти забытыми теплыми чувствами.

— Ты…

— Да.

Пусть главные слова так и остались невысказанными, но оба прекрасно поняли друг друга. Ведь столько веков прошло! Вот только уяснить все смогли лишь сейчас. Что расставаться ни к чему, если души тянуться друг к другу. Тем более душа Деймоса наконец-то воскресла из пепла, подобно Фениксу.

Die et nochte

In vita et in morte…