Двадцать и один год

Глава 27

Стоя перед холодными воротами тюрьмы, я сжимала руки Жучка и Насти, чьи взгляды были прикованы к той серой линии, за которой скоро должен был появиться Женя. Мы приехали раньше, нервно перешагивая с ноги на ногу, каждая минута ожидания казалась вечностью. Настя не понимала, что происходит, но чувствовала общее напряжение и смотрела на меня своими большими доверчивыми глазами.

И вот, наконец, тяжёлые ворота начали медленно открываться, и моё сердце бешено забилось, когда я увидела его фигуру. Женя стоял там, свободный, его глаза искали нас, и когда его взгляд встретился с моим, он побежал к нам, раскинув руки. Он схватил нас всех троих и приподнял. Сумасшедший. Женя нежно поцеловал меня, прервавшись лишь для шепота:

— Я свободен, Алена. Наконец свободен.

Мы не поехали в дом Артема…Я не хотела. Мы сняли квартиру временно. Я больше не считала тот дом своим. Я решила, что нам нужно начать всё с чистого листа. Прошлое осталось за стенами того дома, где мы с Артемом когда-то были счастливы, и теперь его стены были наполнены только тяжёлыми воспоминаниями.

Продажа была как освобождение. Я встретилась с риэлтором, и вскоре нашёлся покупатель, который предложил достаточно, чтобы обеспечить достойное будущее и Лере, и нашей новой семье. Когда сделка была закрыта, я почувствовала, что наконец-то могу вздохнуть свободно. Я разделила деньги, дав половину Лере, которая собиралась начать свой собственный путь в жизни.

— Это для тебя, для твоего будущего, — сказала я ей, когда она растерянно смотрела на чек.

Лера обняла меня, и я знала, что она сделает всё правильно.

Сидя за кухонным столом в нашем временном пристанище, Женя и я думали, как все будет дальше. Я сидела у него на коленях в коротком халатике, и он поглаживал мое бедро кончиками пальцев. Мы были опустошенные и уставшие после бурного, дикого секса в ванной, откуда буквально выползли обессиленные.

— В столице у Насти будет гораздо больше возможностей, — начала я, разглядывая брошюру одного из специализированных центров для детей с особыми потребностями. — Там есть программы, которые помогут ей развиваться, учиться новому.

Женя кивнул, его глаза светились при мысли о будущем наших детей.

— А ты, как насчет издательства? Ты ведь говорила, что они заинтересованы в твоих книгах?

— Да, Экамо, они предложили мне контракт на несколько книг. И знаешь, мне кажется, это именно то, что мне нужно. Это большое издательство, — моё сердце забилось в предвкушении новых творческих проектов. — а ты…какие планы?

— Дом мамы был застрахован. Небольшая сумма будет. Хочу открыть свою столярную мастерскую. Есть идеи, планы, проекты. Когда-то я сильно этим всем увлекался. Мне бы хотелось снова что-то создавать своими руками, — сказал он, и я уловила в его голосе нотки волнения. — ты меня вдохновляешь….Ты и дети.

Перед самым отъездом мы все вместе — я, Женя, Лера, Настя и Жучок — стояли среди коробок и чемоданов, готовые закрыть дверь нашего прошлого. Лера, которая решила остаться в городе, чтобы закончить университет, обнимала каждого из нас, говоря, что будет скучать.

— Мы всегда будем ждать тебя, закончишь и приедешь к нам, я думаю мы уже обустроимся, — успокоила её я, и она крепко меня обняла.

Утро на вокзале окутало нас холодным, почти пронзительным воздухом. Семья, собравшаяся вместе, старалась сохранить тепло, плотно прижимаясь друг к другу среди ранней суеты пассажиров. В воздухе витал запах кофе и металлический привку приближающихся и удаляющихся поездов, каждый из которых мог стать началом новой истории для кого-то, как и для нас.

Женя обернул вокруг Насти теплый шарф, а Жучок, сжимая в руке мою, наблюдал за проходящими мимо людьми. Мы все чувствовали мешанину волнения и ожидания, готовясь шагнуть в новую жизнь, которая ждала нас в столице.

Внезапно из толпы выделилась знакомая фигура. Это была Аня. Я с трудом ее узнала…как будто страшная и бледная копия человека. Она выглядела заметно потрепанной: её одежда была изношенной, волосы запутаны, и на лице застыла маска усталости и отчаяния. Опухшие глаза, отекшие руки. Я могла видеть, как жизнь бесцеремонно обращалась с ней после смерти её матери и потери дома. Аня шаталась, едва удерживаясь на ногах, видимо находясь в состоянии алкогольного опьянения или чего-то еще. Судя по ее бледному лицу, обескровленным губам и опухшим кистям рук она стала наркоманкой.

Когда она узнала нас, её глаза на миг вспыхнули узнаванием, но быстро потухли. Она подошла ближе, и её голос был хриплым и невнятным:

— Ахахаха…Это вы…Вы… уезжаете?

Женя кивнул, поддерживая Настю, которая смотрела на Аню с смесью любопытства и страха.

— Да, Аня, мы уезжаем, — ответила я, стараясь сохранить спокойствие и дистанцию. — Как ты? Нужна помощь?

Аня рассмеялась, горький смех раздался на пустом перроне.

— Помощь? А чем ты поможешь? Мужика вернешь, которого украла или чем? Денег дай. На дозу. Чтоб не слохла. Будет помощь…Но ты ж хер дашь!

— Да, денег не дам…Это дочь твоя. Настя. Ей уже полтора года.

— Не моя…Твоя дочь… она уродка, как и ты, пошли вы на хер! — внезапно выпалила Аня, указывая на Настю. Затем, не дожидаясь нашего ответа, повернулась и ушла в толпу, исчезая среди серых утренних теней.

Мы остались стоять, пораженные её словами, но затем Женя крепко обнял меня и детей.

— Она свой выбор сама сделала. Может в чем-то есть моя вина…

— Нет. Ее нет. Она действительно сама сделала выбор. Даже сейчас она сделала его еще раз.