Две линии судьбы

13. Май 2010 г. Лиза

По дороге домой они заехали к Адаму, мужу Глафиры. К счастью, он оказался дома. Выглядел Адам совершенно больным. Лицо его, обычно румяное, свежее, почернело, волосы были взъерошены, взгляд — затравленный, испуганный.

— Лиза, есть ли какие-нибудь новости? — он бросился к Лизе, забыв поздороваться. — Я не звонил, потому что понимал — ты ищешь, ты не можешь не искать ее! А… Гурьев… Привет. Спасибо, ребята, что вы пришли. Я тут потихоньку схожу с ума. Скоро уже платья Глафиры буду надевать…

— А это еще зачем? — Лиза встревожилась из-за психического состояния Адама.

— Надену, встану перед зеркалом, сощурю глаза, и мне покажется, будто это Глаша… Вы проходите, проходите! Я же по вашим лицам вижу, что у вас есть новости. И чувствую, что она жива. Ну что, напали на ее след? Ее кто-нибудь видел?

Лиза от стыда готова была сквозь пол провалиться. Интересно, как бы отреагировал Адам, узнав, что все эти долгие и ценные для поиска Глафиры часы они с Дмитрием занимались совсем другим делом? Посторонними людьми.

— Дима, я должна задать тебе несколько вопросов.

— Задавайте, хоть тысячу! Я отвечу на все. Но на один вопрос — где бы могла сейчас находиться Глаша, — я ответить не смогу. Я не знаю, не предполагаю, куда она могла выйти, направиться, поехать, полететь…

— Я точно знаю, что она никуда не улетала и не уезжала, я имею в виду авиалинии и железную дорогу. Она нигде не зарегистрирована. Скажи, что ты думаешь по этому поводу?

Они расположились в гостиной, в креслах. Лизе показалось, что Адам сейчас непременно скажет что-то важное, что поможет ей в поисках Глафиры. Это было чисто интуитивное ощущение.

— Значит, так… Когда я приехал, то первым делом хорошенько осмотрел квартиру. И понял, что никуда — я имею в виду в далекое путешествие — она не отправлялась. Правда, нет ее паспорта, зато все вещи, которые она могла бы взять с собой, в частности, ее любимый рюкзачок, сумка для косметики и разные мелочи, к которым она была привязана, — на месте. Все выглядит так, словно она собиралась вернуться. Нет, тесто, конечно, она не ставила, что могло было бы навести на мысль, что она отлучилась ненадолго. И бульон тоже не варила, как она это делает с самого утра или вечером, чтобы потом сварить борщ, скажем… Да и в холодильнике не очень-то много продуктов. Зато прибавились йогурты, в шкафу — мюсли, две пачки овсяных хлопьев, клубника…

— Клубника? И много?

— Да. Килограмма два. Причем она в маленьком пластиковом ведерке и почти не тронута. Как ты понимаешь, я обратил внимание и на такие детали… Подумал, что она либо собиралась сварить из нее варенье, или просто съесть. Но разве стала бы она покупать свежую клубнику, если бы собиралась куда-нибудь отправиться?

— Нет, Адам, в том-то и дело, что никуда она не собиралась. Просто вышла, так сказать, за хлебом…

— И хлеб в доме был, — вздохнул Адам. — Но есть еще кое-что. Ей зачем-то понадобились деньги! Понимаешь, банк, где мы с ней держим деньги… Словом, мы знаем коды и пароли, при помощи которых можем входить в интернет-страницу наших счетов. И я не мог не проверить, что с деньгами. Вот и узнал, что в день ее исчезновения она сняла со своего счета приблизительно пять тысяч долларов. Я поискал эти деньги в доме — и не нашел.

— Странная история, — сказала Лиза, подумав: «И нехорошая». — Однако я не верю, что Глафира могла такое позволить — чтобы ее кто-то заставил снять эти деньги. Значит, она сделала это сама. Вопрос: зачем? И еще я подумала, Адам: может, не случайно она их сняла и куда-то исчезла именно в то время, когда тебя здесь не было?

— Думаешь, у нее от меня есть тайны? — грустно спросил Адам. — У Глаши? От меня?

— Знаешь, разные мысли в голову лезут. Но согласись — на нее не похоже, чтобы она куда-то поехала по своим делам, никого не предупредив. Это просто невозможно!

— Лиза, ты вот все задаешь вопросы, неужели ты еще не поняла, что с Глафирой случилось что-то ужасное! И что она, может, находится где-нибудь в плену и над ней издеваются… — Глаза Адама наполнились слезами. — И виной тому, ты уж извини, ваша работа! Явно кто-то захотел тебе насолить. Вспоминай, какие дела ты в последнее время вела?

— Адам, я постоянно об этом думаю, но ничего опасного для нас с Глашей в последнее время не происходило. Так, обыкновенная текучка. Больше скажу — люди, чьими делами мы занимались в последние полгода, были, напротив, нам благодарны за то, что мы для них сделали. Да, конечно, может, они и заслуживали наказания, но в нашем случае, я имею в виду, в нашей работе, решения принимаю я. Поскольку я — все-таки не прокурор. Да, мне часто приходится преступать закон. Думаю, это происходит примерно в половине случаев. Но, помимо государственного закона, есть еще и человеческий закон, и я сама принимаю решение, кого сдать милиции, а кого отпустить. Не стану тебе рассказывать, какой процент осужденных сидит за решеткой по ложному обвинению, ни за что. И моя задача не допустить этого. Это — моя позиция, и никто и никогда меня не переубедит в некоторых очень важных и принципиальных для меня вещах. Если девушка в порыве самообороны убила насильника, что же ей теперь — сидеть? И вся жизнь насмарку? Или такой случай: человек вечером шел по улице и увидел, что на девушку напали преступники, да еще и с ножом, и он уложил сразу двоих — из пистолета — и спокойно пошел домой, а потом перестал спать из страха, что его вычислят и посадят? Да, я помогла этому человеку. Мы и пули ночью извлекли из тел, и пистолет уничтожили… Словом, я сделала все возможное, чтобы никто и никогда в жизни не вычислил его. А человек — достойнейший! У него трое маленьких детей. Он прекрасный семьянин. Возвращался от тестя ночью, после совместного просмотра футбольного матча. Понятное дело, что ночью лучше вообще не выходить из дому, но в жизни-то всякое бывает!

Или вот, к примеру, один из последних наших случаев. Девушка оказалась свидетельницей убийства, совершенного ее близкой родственницей. А та решила подставить ее. Там была долгая история… Но мне удалось снять все подозрения с моей клиентки, а ее родственницу, настоящую убийцу, посадили. Не думаю, что каждый следователь прокуратуры стал бы заниматься поисками свидетельств непричастности к убийству моей подопечной. Глафира же, ты знаешь, выполняла самую муторную и сложную работу, и все, вращавшиеся в орбите наших дел, прекрасно знали, что она — лишь исполнитель. Это мы с тобой знаем, что зачастую именно идеи Глафиры бывали просто золотыми и это именно она распутывала нить, ведущую к настоящему преступнику. К тому же она умеет входить в контакт, легко знакомится с людьми и прекрасным и самым естественным образом добывает нужную информацию. Это я все веду к тому, что если бы кто-то и захотел, как ты выражаешься, насолить мне, то и похитили бы тоже меня.

Гурьев, оказывается, давно уже спал, прикорнув в глубоком кресле. Увидев это, Лиза достала сигарету и хотела было уже закурить, но Адам поднялся со своего места и аккуратно вынул сигарету из пальцев Лизы.

— Ты что? — прошептала Лиза, покосившись на уснувшеко мужа.

— Как ты можешь?! Глаша говорит, что ты беременна, и, хотя этого на первых порах еще не видно, ребенок-то уже существует. И я не позволю тебе курить! — заявил Адам.

Лиза нахмурилась:

— Знаешь, Адамчик, иногда мне кажется, что нет у меня никакой беременности. Вот и знаю, что ребенок есть, мне и врачи сказали, но я сама еще ничего не чувствую. Только все хлопочут вокруг меня, поздравляют, говорят разные дежурные слова — мол, тебе надо беречься, — а я чувствую себя так же, как и раньше, когда не было никакой беременности. Больше даже скажу: иногда мне кажется, что я вообще симулянтка и всю эту беременность придумала.

— Все, Лиза, не старайся отвлечь мое внимание и не тяни руку за пачкой. Успокойся, сиди и думай: как и где искать мою жену? Честно тебе скажу — что бы ты мне сейчас ни наговорила о своих профессиональных делах, все равно, если что-то с Глашей случится, я буду думать, что это произошло именно из-за ваших не совсем чистых дел. А что, если какой-нибудь прокурор, у которого ты из-под носа увела подозреваемого, на тебя окрысился?

— И решил разобраться с Глашей?

— Но какие-то предположения у тебя есть? Ты вообще-то ищешь Глафиру?

— Ищу, — и Лиза принялась рассказывать Адаму о версии, связанной с фирмами, занимающимися продажей таблеток для похудения.

— Лиза, ты говоришь об этом таким бесцветным, скучным тоном, словно эта тема кажется тебе полной чушью. Я угадал?

— Ну, почти… потому что Сережа Мирошкин тоже пробовал пойти по этому следу, и он никуда не привел.

— А вы думали, что там, за той дверью — я имею в виду ту, за которой исчезла Глафира, — сидят и ждут вас?! Да там ничего уже от фирмы, которой могла заинтересоваться Глаша, не осталось! Ни пылинки! Вот я лично если бы был преступником, то именно на этой извечной женской проблеме постарался бы сделать целое состояние.

— Это как же?

— Собрал бы вместе всех полных женщин, содрал бы с них деньги и поселил где-нибудь, где нет ни крошки еды, а только один чай или кефир.

— Какой ты злой, однако…

— Ну и что? Женщины похудели бы и мне бы потом спасибо сказали.

У Лизы зазвонил телефон. Она, как заметил Адам, даже не вздрогнула, как это может случиться с человеком, находящимся в напряжении и ожидающим очень важного, судьбоносного звонка. Неужели Лиза на самом деле не ищет Глафиру? Ведь она не сказала ему еще ничего, свидетельствующего о том, что она занимается ее поисками. Отсутствие информации убивало Адама. Ни одной зацепки! Или… Или Лизе что-то известно и она просто не хочет раньше времени расстраивать его?

Между тем Лиза слушала то, что ей говорили в трубку. И выражение ее лица при этом было таким, словно ей только что сказали нечто неожиданное, потрясшее ее до глубины души, однако она словно бы сдерживала себя, чтобы как-то это прокомментировать. Или же ей просто не давали вставить слово. Брови у Лизы были нахмурены, язычком она облизывала красные, воспаленные, обветренные губы. Адам вдруг подумал, что она необычайно хороша и это удивительно, как это он не замечал этого раньше. Быть может, она немного поправилась, и именно этот факт заставил Адама обратить на нее внимание как на женщину. Он быстро прогнал эти мысли.

— Да, я поняла вас. Но я хотела бы с ней поговорить и убедиться в том, что она жива. Почему невозможно?

Видно было, что разговор закончился, и Лиза продолжала стоять с телефоном в руке, задумавшись. Внезапно проснулся Дмитрий.

— Извините. Не знаю, как это вышло… Уснул, надо же?! Ну что, Лиза, пойдем домой?

И тут он увидел ее лицо, потом перевел взгляд на Адама.

— Что-нибудь случилось, пока я спал? Они позвонили?

Удивительное дело, но своим вопросом он попал в самую точку. Лиза ответила:

— Представляете, мне сейчас позвонила какая-то женщина и сказала, что с Глафирой Кифер все в порядке! Что она жива и здорова и чтобы мы ее не искали, она сама скоро вернется. — Она повернулась к Адаму: — Адам, ты же слышал — я спросила, могу ли я с ней поговорить и убедиться, что она жива и здорова, но мне ответили, что это невозможно. Что бы все это значило?

— Да ерунда все это, — сказал Дмитрий Гурьев. Видно было, что на него эта информация произвела удручающее впечатление. — Будь это правдой, она сама бы сказала об этом. Что-то тут не так… Лиза, дай мне, пожалуйста, твой телефон, я немедленно поеду и отдам его своим людям, пусть выяснят, откуда поступил этот звонок. Но, скорее всего, звонили из автомата. Все, Лиза, на сегодня хватит. И вообще, с завтрашнего дня ты сидишь дома, отсыпаешься. Занимаешься неизвестно чем! А тебе, Адам, отдельное спасибо, — сказал он и горячо пожал руку вконец растерявшегося Адама.

— А мне-то за что?

— За то, что не позволил ей курить. Если это мне, конечно, не приснилось.