Две линии судьбы

15. Май 2010 г. Лиза

Была ночь, Дмитрий крепко спал, а Лиза все еще сидела в кухне и боролась с сильнейшим желанием покурить. Чтобы не думать о сигарете, она пила чай, грызла семечки, чистила апельсин, чертила какие-то каракули на бумаге, смотрела в окно, ломала на кусочки шоколад, мыла чашки. Внушала себе, что беременность — веская причина, чтобы бросить курить. Но ребенок был так мал, он еще не шевелился в животе, он вообще представлялся Лизе маленьким и нежным розовым бутоном, а потому никак не ассоциировался в ее сознании с материнством.

Она скучала по Глафире и чувствовала себя как никогда бессильной, чтобы хотя бы начать ее поиски. Они с Глашей находили стольких людей, распутывали такие сложные дела, что теперь, когда Лиза осталась одна, она никак не могла взять в толк, почему же она сама не в состоянии понять, куда могла подеваться ее подруга? И почему молчит ее интуиция?

Одно было ясно — Глафира не сообщает о себе потому, что не может. Либо ее держат взаперти, либо ее уже нет в живых.

Когда ожил телефон на столе и заурчал, словно просыпаясь, Лиза вздрогнула. В квартире было слишком тихо для таких дневных, суетливых, назойливых звуков. К тому же Лиза очень берегла сон мужа.

— Да, слушаю.

Звонила женщина. Не представившись, она сказала, что ей просто необходимо встретиться с ней и поговорить. Что речь идет о жизни и смерти. И попросила Лизу приехать в ее офис.

Лиза взглянула на часы. Половина первого ночи. Конечно, беременной женщине тащиться на работу ночью на встречу с неизвестной женщиной не стоило бы. Но, с другой стороны, к ней обратились за помощью. Кто знает, может, она еще в состоянии помочь кому-то другому, раз уж не может помочь самой себе?

По-хорошему, она должна была бы разбудить Дмитрия и предупредить его о том, что она уезжает. Но он так крепко и сладко спал, что она не стала его тревожить. Просто оставила записку: «У меня клиент. Я в офисе. Обещаю не курить. Целую», оделась и вышла из квартиры. Спустилась, села в машину и поехала в офис.

Как часто Глаша спрашивала ее: «Лиза, ты что, вообще ничего не боишься?» И каждый раз Лиза говорила: «Боюсь. Но если не бороться с этим чувством, то можно всю жизнь просидеть в своей норе. Почему я должна бояться? Пусть лучше меня боятся!»

Вот так и получалось, что на каждом шагу она вспоминала Глашу. И даже не могла припомнить ни одного дела, где бы Глаша ей не помогла или в каком бы не принимала участия.

В открытое окно машины лился прохладный свежий ветерок, пахло влажным после дождя асфальтом, на перекрестках подмигивали равнодушным желтым глазом светофоры. Все нормальные люди давно спали в своих постелях, и только она, неспокойная, маявшаяся от бессилия и находившаяся на грани отчаяния, ехала на встречу с какой-то незнакомой женщиной. Зачем? Предпочла работу жестокой бессоннице?

Маленькая городская площадь, старинные особняки, среди которых — аккуратный, белый, с ажурной чугунной оградой и мраморными ступенями парадного крыльца, ярко освещенными уличным, похожим на прозрачный одуванчик фонарем, дом. Адвокатская контора Елизаветы Сергеевны Травиной. У ворот Лиза приметила темную фигурку и с облегчением вздохнула. Как бы она ни гнала прочь все свои страхи, встретиться ночью с женщиной куда безопаснее, чем с мужчиной.

Худенькая брюнетка в парике и темных очках (и это ночью!), в джинсах и легком свитере.

— Это вы мне звонили? — на всякий случай спросила Лиза.

— Да, я. Извините, что я потревожила вас в столь позднее время, но вы сейчас сами все поймете… Не могу взять с вас никаких обещаний, поскольку просто не имею права, поэтому от того, как вы себя поведете, зависит наш разговор, — начала женщина, явно нервничая.

— Вы меня заинтриговали. По телефону вы, кажется, сказали, что вопрос, по которому вы ко мне обратились, касается жизни и смерти?

— Это действительно так.

— Хорошо, пройдемте.

У женщины был нервный, с хрипотцой, голос. В целом, даже по некоторым фразам можно было понять, что она не глупа и к тому же весьма решительна, раз отважилась на такой поступок — потревожить одного из самых дорогих адвокатов города в половине первого ночи.

Лиза открыла ворота, и они с женщиной поднялись по ступеням на крыльцо, Лиза позвонила в охранное предприятие, чтобы разблокировали систему сигнализации, вошла в переднюю конторы и включила свет.

И снова, входя в офис, представлявший собою просторную и очень уютную комнату с мягкими диванами и креслами, высокими окнами, задернутыми белыми занавесками, огромным столом, Лиза не могла не вспомнить Глафиру. Все здесь было куплено с легкой руки Глаши. И этот большой, во весь пол, ковер, и мебель, и светильники, и очень дорогие статуэтки на каминной полке — фигурки арабских скакунов…

— Вас ведь зовут Лиза?

— Ну да, — удивилась Лиза. — А могу я узнать ваше имя?

— Пока — нет, — ответила посетительница, глядя ей прямо в глаза. — Вот взгляните, пожалуйста, сюда, — с этими словами она открыла футляр и включила небольшой ноутбук, на экране которого буквально через несколько минут появилась… Глафира!

С одной стороны, это была она, но с другой — она сильно изменилась. Очень сильно! К тому же на ней была пижама и под ней — какая-то странная тенниска. Она сидела на кровати вполоборота и, похоже, с кем-то разговаривала, но лицо собеседника или собеседницы пока что не просматривалось — изображение застыло в режиме «стоп-кадр».

— Где она?! — Глаза Лизы сверкнули. — Что вы с ней сделали?!

— Абсолютно ничего. Она жива и здорова, просто находится в специализированном санатории для похудения. Это очень дорогое место, и попасть туда могут далеко не все.

Лиза ушам своим не поверила! И как же она пожалела, что не взяла с собой Дмитрия!

— Послушайте, давайте все по порядку, — она не могла скрыть своего волнения. — Где Глаша?!

— Я же сказала вам, с ней все в порядке! Вот, сейчас вы увидите и услышите ее!

Кадр ожил, и Лиза увидела, как Глафира очень эмоционально разговаривает с молодой женщиной, удивительным образом напоминавшей сидевшую перед Лизой девушку. Затаив дыхание, Лиза постаралась расслышать, о чем они говорят.

«— Послушай. Это же элементарно! Вот ты едешь, к примеру, с водителем на машине в город, за продуктами. Он же смотрит на дорогу, этот твой водитель-цербер. Сейчас на улице тепло, и ты можешь легко открыть окно и незаметно для водителя выбросить на тротуар, где-нибудь в центральной части города, мою записку. Но чтобы ее заметили, мы эту записку завернем в какую-нибудь денежную купюру. Человек поднимет с тротуара свернутую в комок купюру, а там внутри — моя записка! Ну? Ты согласна?»

Лизе показалось, что у Глаши и голос изменился. Однако никаких сомнений у нее не возникло: это была Глафира, но заметно похудевшая. Неужели ее исчезновение на самом деле было связано с желанием заняться вплотную своим здоровьем и похудеть?

«— И это мы тоже проходили. Говорю же, это очень опасно!

— Но чем опасно, если он ничего не заметит? Это же так легко и быстро можно сделать. Или же другой вариант: вы с ним в магазине. Бросишь такой денежный бумажный шарик кому-нибудь в корзину с продуктами. Люди непременно его заметят, вот увидишь!

— Я боюсь…

— Чего ты боишься? Да я, когда окажусь на свободе, разыщу тебя и спасу!

— Прежде чем ты окажешься на свободе, люди, те самые, на чью помощь ты надеешься, обратятся в милицию, те нагрянут сюда, предположим, повяжут моих хозяев… И тогда эта сука… эта хозяйка сразу же выдаст меня, понимаешь?!

— В каком смысле? Как соучастницу?»

Лиза слушала, пытаясь понять, что происходит и почему Глафира просит эту девушку бросить какой-то бумажный шарик в чужую корзину с продуктами.

— Послушайте, объясните мне, пожалуйста, что происходит?!

— Хорошо. Тогда давайте я сначала задам вам один вопрос.

— Валяйте, пока я не вызвала милицию…

— Я понимаю ваши чувства. Однако ответьте: какой вы находите свою подругу?

— Да, она изменилась. И очень сильно. Но не скажу, что это пошло ей на пользу. Пижама висит на ней мешком, лицо осунулось, глаза грустные до невозможности. Да и вообще, лицо ее выражает крайнюю степень отчаяния!

— Да, это так, но зато у нее — прекрасные анализы! Физически она чувствует себя превосходно. Она стала легко двигаться, у нее перестали болеть спина и поясница, а также коленные суставы. Полностью исчезли головные боли. Давление нормализировалось.

— Но как вы объясните эту сцену? Она напоминает разговор пленницы с человеком, с чьей помощью она надеется вырваться на свободу.

— Вот! Это и есть мое основное правило. Ввести человека в стресс и на его фоне провести курс действенной диеты. Вы не представляете себе, какими прекрасными и свежими продуктами я ее кормлю.

— Постойте, так у вас санаторий или…

— Если честно, то это загородный дом, где она живет совершенно одна, ей там прислуживает одна девушка. Вернее, это она так думает, на самом деле всем занимается лишь один человек.

— И это — вы?

— Да, все правильно. Мне не нужны свидетели. Так вот, ваша Глафира получает, я повторяю, отменные продукты: фрукты, овощи, травяные чаи, свежую рыбу…

— Да о чем вы вообще говорите?! — Лиза впервые не знала, как ей поступить. Она понимала, что перед ней — сумасшедшая, возомнившая себя, вероятно, гениальным диетологом, и главное заключалось сейчас в том, чтобы ее не спугнуть, не дать ей возможности уйти.

— Подождите, не перебивайте меня, пожалуйста. Вы поймите одно: если бы я вас боялась или считала, что я поступаю неправильно, во вред Глафире, то вряд ли я рискнула бы прийти сюда, ведь так? И не думайте, я не сумасшедшая! Просто я тоже в свое время страдала от ожирения, я была отвратительна, самой себе напоминала жирную свинью, не нравилась себе. Больше того, от меня ушел муж, причем к моей подруге. И здоровье мое сильно пошатнулось, я едва не умерла. И тогда одна моя знакомая без всякого предупреждения заперла меня на своей даче. Рискуя потерять меня — в плане дружбы, как вы понимаете, — она, посадив меня на жесткую диету, кормила меня, однако, исключительно полезными продуктами. Я вам перечислю некоторые — мюсли, орехи, тыква, шпинат, фенхель, сельдерей, овощи, фрукты, курица, лосось, креветки, клубника… То есть я хочу сказать, что она не морила меня голодом, а кормила вкусно, можно даже сказать, изысканно, но с таким расчетом и в таком количестве, чтобы я основательно похудела. Она делала мне прекрасные травяные чаи, соки, но все это, конечно, я тогда не ценила, хотя и потребляла ровно в том количестве, какое было необходимо для достижения результата. И, самое главное, я же не знала о том, что за этим странным пленом стоит именно моя подруга! И что дача эта принадлежит ей. Она взяла в помощницы свою племянницу, которая придумывала различные истории, связанные с моим пленением. Якобы меня похитили, чтобы позаимствовать мои органы для трансплантации… Словом, она несла всякий бред, которому я верила. Когда она приносила мне еду, то все выглядело таким образом, словно пищу украли с хозяйского стола, какие-то жалкие остатки. Понимаю, теперь все это выглядит смешно, мне следовало бы раньше догадаться о том, что происходит, но тогда я на самом деле верила, что меня хотят убить!

— Замолчите сейчас же! — не выдержала Лиза. — Вы хотите сказать, что держите мою Глашу в таких же условиях и издеваетесь над ней?!

— Я ухаживаю за ней, как за принцессой. Вы же сами видите результат.

— А как же ее нервы?! Ее психическое состояние?! А что, если ей станет плохо с сердцем! Вы что, сумасшедшая?! Разве так можно? И почему именно Глаша? Откуда вы ее вообще знаете?

— Скажу только, что мне рассказывала о вас как раз эта моя знакомая, которой вы в свое время сильно помогли. Ну, просто спасли ей жизнь. Если бы не вы, она сидела бы сейчас в тюрьме за преступление, которое совершил другой человек. И вот она-то как раз и рассказала мне о Глафире. О том, что эта молодая женщина страдает от излишнего веса. Что она недавно вышла замуж, но ей будет очень трудно вынашивать ребенка, у нее вообще со здоровьем совсем дела плохи, да только она очень увлечена своим делом и вряд ли найдет для самой себя время.

— И вы наметили себе жертву? Решили ей помочь без ее же ведома? И это вы подкинули ей в почтовый ящик газеты с объявлениями?

— Да, я, собственноручно. И снотворное в ее кофе подмешала, чтобы привезти к себе на дачу. Подождите, Лиза, не кипятитесь. Хочу сказать, что Глафира у меня — не первая. До нее было еще три женщины, которых я спасла. Знаете, это как розыгрыш длиною в несколько месяцев. Под конец, когда моя клиентка приходит в себя и я вижу, что она начинает понимать, насколько ей стало легче жить и что она довольна своим весом и внешностью, я отпускаю ее на свободу, дарю букет цветов и говорю, что это была терапия. И что теперь она вольна обратиться в прокуратуру и все такое…

— И что? Неужели никто из них туда не обратился? И вас еще не наказали?

— Как видите, я пока еще на свободе. Но главное, что с их близкими я тоже периодически вела подобные разговоры. И убеждала их не прерывать курс лечения для тех женщин.

— И никто из них не призвал вас к ответу?

— Никто, что может показаться вам удивительным. Потому что результат был налицо и все эти женщины выглядели просто прекрасно. К тому же они явно помолодели.

— У вас есть медицинское образование?

— Да, я в прошлом врач-терапевт, но недавно окончила курсы диетологии. Так что теперь у меня есть диплом врача-диетолога.

Ухоженная, неопределенного возраста, спокойная и одновременно напряженная, очень странная и вместе с тем обладающая способностью вызывать по отношению к себе самые добрые чувства. Пришла сюда, значит, действительно не боялась. Лиза уже и не знала, как ей реагировать на услышанное.

Умом она понимала: все, что сотворила с Глашей эта женщина, — самое настоящее преступление. Она насильно держит Глафиру в своем загородном доме, пугает байками о трансплантации органов, параллельно внушая ей мысль о том, что никто-то ее не ищет и не собирается, предположим, хотя бы заплатить за нее выкуп, чем подрывает ее психическое здоровье. Но, с другой стороны, уж слишком разительная наблюдается перемена в Глафире, и кто знает, может, когда-нибудь она и скажет им всем «спасибо»?

— Послушайте, а ведь это вы звонили мне и пытались успокоить насчет нее, так?

— Так.

— Как вы узнали мой телефон?

— Хитростью. Позволила своему мобильнику оказаться в руках у Глафиры, и она сразу же набрала ваш номер, не зная, что телефон я заблокировала. Однако набранный ряд цифр сохранился.

— Ясно. Морочите ей голову, издеваетесь над моей бедной подружкой!

— Если хотите, я верну вам ее завтра же утром. Но тогда курс лечения прервется, и, скорее всего, Глафира очень скоро вновь наберет эти ненужные ей килограммы. И тогда получится, что и цели своей она не добьется, и на организм ляжет сильнейшая нагрузка, поскольку пока что она только и мечтает о большом куске жареного мяса и о ваших тортах и булочках. Может, потерпим еще немного, пока она не поймет, что для нормального функционирования ее организма необходимо не такое уж большое количество пищи? Пока она не созреет для того, чтобы принимать пищу культурно, понимаете? А не как, извините, свинья?

Лиза вдруг почувствовала, что краснеет. За Глашу. С одной стороны, она злилась на эту женщину за столь грубые слова в адрес подруги. С другой — понимала и соглашалась с каждым словом этой странной дамы.

— Послушайте, не знаю, как вас там…

— Зовите меня просто Ольгой, для удобства.

Вот уж точно! Как же ей подходит это имя! Ольга. Твердый и звонкий колокольный звон. Оль-га, Оль-га…

— Ольга, я думаю, что нам надо найти некий компромисс.

— Да я и так знаю, что вы сейчас скажете. Что вы должны встретиться с Глафирой и все ей объяснить… Уверена: как только она увидит вас, так сразу же запросится домой. Потом вы расскажете ей еще парочку историй, связанных с вашей профессиональной деятельностью, зацепите, что называется, ее, и она сорвется… И все будет напрасно! Пожалейте ее!

— Хорошо. Тогда пусть она хотя бы получит от меня письмо, где я в двух словах объясню, что с ней происходит. К тому же я просто обязана рассказать о вашем визите ее мужу, Адаму!

— Хорошо. Тогда напишите ей прямо сейчас, а я передам. Вот только не воспримет ли она ваш поступок как предательство? Простит ли она вас, как простила я в свое время свою подругу?

— Этого я не могу вам сказать. Но и вы поймите меня! Идея с трансплантацией органов — ужасна! Быть может, вам стоит придумать какую-нибудь менее страшную историю?

— У меня есть и несколько других в запасе. И на сегодняшний день, я думаю, еще не поздно все изменить и рассказать ей, к примеру…

Лиза сидела, слушала — и не верила своим ушам.

Когда ей через какое-то время позвонил Дмитрий и сонным голосом спросил, где она и чем занимается, Лиза спокойно ответила ему, что она борется со своей бессонницей, сидит в офисе и разрабатывает одну идею.

— Дима, продолжай спать, а я, если меня все-таки сморит сон, прилягу здесь, на диванчике.

Ольга достала сигарету, закурила. Лиза, изнемогая от желания попросить у нее сигаретку, тяжело вздохнула и достала из кармана коробочку монпансье.