Две сестры, два ветра

1

В ту осень в Таэвасе не найти было весёлого человека. Радость покинула её, никто даже не помнил, что есть не только грусть. Не было ни радости, ни слова, обозначающего её. Постоянно дул холодный резкий северный ветер, не выпускал никого из дома. Листья с деревьев облетели в первый же день осени. Яблоки с такой силой срывало с деревьев, что, ударяясь о землю, они разбивались в лепешку. Никто не подбирал. Если бы даже яблоки остались целыми, всё равно никто бы не подобрал их. На улице было очень холодно, ветер валил с ног, срывал корону с головы правителя страны. Пропал урожай. Птицы собирались улететь на юг, но не могли оторваться от земли — мешал жёсткий ветер. Он злился, что его невеста, Нюра, сбежала от него. Жители с ужасом думали, что будет в середине осени. На это время была назначена свадьба Ветра и Нюры. Если она не вернётся к середине осени, Насылающий Ветер грозит настоящим несчастьем.

Если сейчас не беда, тогда как она выглядит?

Хорошо ещё, что никто не нападал на Таэвас. Теперь Страна смотрелась жалко. Да и кому нужна безрадостная земля? Соседи называли её теперь не иначе как Царство Тоски.

Сами жители пали духом. В каждом доме только и слышалось:

— Какая тоска!..

— Мне плохо…

— Грустно, как грустно.

Слишком много было грустных слов, они не пускали слов радости. А с ними и саму радость. Силы покидали жителей Таэваса. А ветру только того и надо было. Казалось, чем слабее становилась Страна, тем крепче он дул.

Никто не знал, что будет дальше. С каждым днём жителей интересовало это всё меньше и меньше. Они не могли бороться, а только ждали, когда закончится этот ветер. Или падёт Страна.

2

В то утро она проснулась оттого, что ей приснилось, будто на её палец надели раскалённое кольцо… Она пыталась снять его, но ничего не выходило, наоборот, оно жгло её всё сильнее. При этом она слышала какой-то голос.

— Ветер не может кончиться, — сказал он ей.

От страха и боли она закричала и проснулась. Палец и наяву был как ошпаренный. Обручальное кольцо обжигало его.

Рядом мирно спал Армавирка. Шурочка встала и пошла к реке, остудить палец. Боль немного унялась, но всё равно она чувствовала, что так просто этот сон не закончится.

Чуть позже вскочил Армавирка, весь в холодном поту Ему приснилось, будто он попал на вершину выстуженной горы. За ним охотился Мороз. Шурочкин муж, как мог, удирал, но Морозу удалось схватить его за руку. Армавирка проснулся как раз в тот момент, когда его начали тянуть в самое сердце холода.

Подумав немного, они поняли, что кольца Таэваса предупреждают их, что с их родиной не всё в порядке, случилась беда. Про голос Шурочка ничего не сказала, решила, что он был только для неё.

— Нужно вернуться, — решил он.

— Нужно, — согласилась она.

— Но выдержишь ли ты обратный путь?

— А ты сможешь снова жить в Таэвасе?

— Я смогу, у меня есть ты.

— Я выдержу, у меня есть ты.

Долго собираться не пришлось. У них не было ничего. Нужно было только проститься с новыми друзьями — ежами и белками. Ежи насобирали им в путь грибов, белки принесли орехов. Какое-то время звери ещё бежали за ними, провожая, но вскоре отстали. Всех ждали свои дела, свои заботы, своя жизнь.

Идти им предстояло долго. Они уже довольно далеко отошли от родной земли. Армавирке всё время казалось, что новые страны чем-то напоминают ему родину, где ему в последнее время было тяжело жить. Он никак не мог забыть, что война началась из-за него. Она принесла беспамятство и безвременье в его край. А Страна была большая и красивая — в три дня не обойти. Поэтому он стремился всё дальше и дальше. Шурочка всегда была с ним, шла по мхам и болотам, по холмам и канавам наравне с мужем. Платье её давно порвалось, гребешок поредел, ноги сбились в кровь. Но она не жаловалась, понимала, что иначе Армавирке не успокоиться.

Только в каком-то глухом лесу, далеко на Востоке, он смог остановиться и немного прийти в себя. Лес был совсем не похож на тот, какой они привыкли видеть у себя в стране. Здесь росли не такие ёлки, жили другие звери. Ежи и белки немного напоминали привычных им ежей и белок. Но только немного. С ними-то они и подружились. А людей не было. Так далеко не заходил ещё ни один человек. И вот теперь нужно возвращаться на родину.

Армавирка как-то воскрес духом, когда шёл в Таэвас. Ему казалось, что он искупит свою вину, если поможет Стране в трудные времена. Если даже и не искупит, что с того? Выручать родину нужно в любом случае.

Шурочка тоже шагала веселее, чем прежде. Обратная дорога почему-то всегда короче. А когда возвращаешься домой, кажется, что и силы прибавляются, и дышится легче. А от бед и напастей защитит Армавирка.

3

В ту осень они жили на чужой земле и считали, что она самая лучшая после Таэваса. Местные жители полюбили их, дали пустующий дом. Дети приходили играть с ними в жмурки, взрослые слушали, как поёт Нюра. Всё было хорошо, но им не давала покоя мысль о своей земле. Что сейчас там происходит? Как здоровье короля с королевой? Вернулись ли Шурочка с Армавиркой? И, наконец, не осуществил ли свою угрозу Насылающий Ветер? Все эти вопросы подолгу не давали уснуть, заставляли ворочаться по ночам.

— Да ничего, скоро привыкнете! — говорили им местные жители.

Они не знали, что перед ними бежавшая из своей страны принцесса с возлюбленным. Думали, что просто брат с сестрой заблудились на земле и вот пришли к ним. Дело-то обычное, к ним все идут. Почему-то эта страна притягивала путников. Её и заселили-то выходцы из других земель.

Местные жители были весёлые и отчего-то толстые. Они любили громко петь, много смеялись, по выходным играли в футбол. И считали, что лучше этой страны на земле места нет. Но Обёрткин-то с Нюрой знали, что есть ещё на свете Таэвас. Они и остановились здесь потому, что уж очень похоже на родину.

Только почему-то жители этой страны были толстыми. Никто не понимал, почему. Когда приходили из своих стран, были худыми, а пожив здесь лет пять, почти все толстели. Может быть, они просто успокаивались, считали, что больше никуда не надо идти, мало двигались, много спали и потому превращались в толстяков. Кто знает?

Так бы жили и Обёрткин с Нюрой, бед не знали. Варили бы кофе с утра, вечером играли бы в бадминтон, воскресные уборки, весенние ремонты, новые друзья, новые праздники, но и к ним скоро привыкаешь, ничего интересного, ничего нового, толстые ленивые люди, которым ничего не надо, ничего не хочется, и уже не уйдёшь, потому что затянет, потому что привыкнешь, одни и те же шутки, шутки надоели, спектакли не смотрятся, книги не читаются, качели не раскачиваются, скука, скука, бесцельные, долгие, бессмысленные дни, так много дней, недель, месяцев… Нужно было уходить, чтобы не стать такими же ленивыми, но куда? Снова идти, снова подолгу не спать на чистом белье, неудобства, дороги, тревоги, тревоги… Не хочется…

Кто знает, может, Нюра с Обёрткиным надолго застряли бы в тех краях. Но вдруг пошли разговоры, что в Таэвасе дела совсем плохи.

Ветер там распоясался, дует так сильно, что никому из дома не выйти — сразу же валит с ног. В домах такой холод, что не помогают законопаченные окна и закрытые наглухо ставни и двери. Никогда ещё в Таэвасе не закрывали двери и ставни, даже во время войны.

— Нужно идти, — сказал Обёрткин.

— Нужно… Но тогда мне придётся выходить замуж за Насылающего Ветер.

— Верно. Не пойдём.

И они остались. Но с тех пор не было им покоя. А веселье местных жителей стало противно, шуток не понимали, не до них. Совсем затосковали.

— Всё-таки идти нужно, — решил Обёрткин.

— А я? А мы?

Остались. Не пошли. Самим было противно, друг с другом не разговаривали, всё чего-то ждали. Думали, может, Страна сама, без них справится с бедой. Но вести приходили неутешительные. Ветер всё больше злился, он уже, говорят, срывал крыши с домов. Что-то будет дальше?

— Идем.

Ушли.

4

Пока они шли, Шурочка всё время повторяла про себя: «Ветер не может кончиться, ветер не может кончиться».

— Что ты там бормочешь, шуршишь? — спрашивал её Армавирка.

Шурочка замолкала, и сразу становилось труднее идти, под ноги лезли кочки, в обувь попадали камни, ветки били по лицу. Армавирка заметил это и сам стал просить принцессу произносить своё заклинание.

Армавирка даже звать жену стал не Шурочка, а Шуршурочка. Ему казалось, что она не говорит, а шуршит.

Сначала Шурочка говорила только эти слова, что ветер не может кончиться. Но потом откуда-то появились и другие:

— Пароли, явки, адреса — ветер не может кончиться. Дороги, страны, города — ветер не может кончиться, разве что растеряться. Не то думал, не так делал, простите, прощайте, простите, смотрите, исправил, и новое правило выдумал, пользуйтесь. Ветер не может кончиться, ветер не может кончиться, ветер придёт во спасение, ветер придёт. Ошибка, дунул не туда, ветер не может кончиться, разве что измениться. Ветер не может кончиться, ветер не может кончиться, ветер не может, ветер, ветер, ветер…

Так они почти дошли до своей родины. Оставался ещё день пути. Решили немного отдохнуть. Кольцо Шурочки нагревалось всё больше, а Армавиркино холодило всё сильнее. Он просыпался от ужасов, увиденных во сне. С каждым днём он становился грустней. Но это была не та, убивающая радость грусть, а как будто просвечивающая человека. Он словно бы повзрослел, что-то понял, стал мудрее. Это был уже не тот Армавирка-северный ветер, что хотел заехать ещё прошлой весной на радугу. И не тот, подавленный, что вернулся в страну после войны. Он точно знал что-то печальное, но в то же время неизбежное, а потому не страшное.

— Жизнь есть жизнь, — стал часто повторять он Шурочке, — поэтому ничего не страшно.

— И даже расставание с любимыми?

На этот вопрос Армавирка не отвечал, а только крепче прижимал Шурочку к себе.

— Шуршурочка, поклянись, что не будешь плакать, если нам придётся расстаться, — просил он её.

— Буду, всё равно буду.

— Не надо, это жизнь. И ничего тут не поделаешь.

— А мы расстаёмся?

— Нет, я всегда буду рядом. Но всё изменится. Всё-всё-всё.

Они отдохнули в лесу день, а к вечеру следующего подошли к Рубежнице. Их встретил разведённый мост. Нужно было искать брод. Но тут река заговорила с ними:

— Вернулись, вернулись, вернулись. Долго же, долго же, долго же.

И опустила обе части моста. Пока они шли по нему, Рубежница говорила:

— Наконец-то, наконец-то, радость, радость, радость.

Как только Шурочка с Армавиркой ступили на родную землю, ветер свалил их с ног. Они пытались подняться, но ничего не получалось. Наконец встал Армавирка. За ним поднялась и Шурочка.

— Возьмите, возьмите, возьмите, — еле слышно пробормотала река и вынесла на берег толстую книгу на чужом языке. Путники взяли её и пошли к замку. Ветер постепенно успокаивался. Но всё равно по пути никто не встретился, не окликнул Армавирку и Шурочку.

5

Нюра с Мишей быстро добрались до Рубежницы. Мост по-прежнему был разведён. Сколько ни просили они реку впустить их в страну, она была неумолима. Только прогрохотала:

— Как вышли, так вернётесь, как убежали, так войдёте. Тем же путём, тем же путём, тем же…

Пришлось вернуться к подземному ходу, соорудить факел, найти огонь. Знакомой дорогой по берлоге они возвращались домой. Была осень, почти середина, Нюра как раз успевала к собственной свадьбе с Ветром. Ей не хотелось расставаться с Мишей, но она была готова к этому. Лишь бы родители в своей стране жили без бед. А Обёрткин решил, что всё равно не сдастся. Он шёл поговорить с Насылающим Ветер. И отвоевать у него Нюру. Шли, пересиливая себя.

С таким настроением они возвращались домой. Но радостно было узнавать родные места, пусть даже это была тёмная медвежья берлога. Появились уже родные запахи и краски. Так выглядела родина.

Ветер сразу же почувствовал возвращение своей невесты. Как только Нюра с Мишей спустились в подземелье, он тут же умерил свои силы. В Стране потеплело, люди уже могли выходить на улицу, открывали ставни и двери. Но не улыбались. Они больше не верили Ветру, не верили, что эта оттепель не обернётся ещё более жестокими морозами, более жёстким и суровым ветром. Жители стали очень осторожны. По вечерам сидели по домам, не ходили друг к другу в гости. Да и зачем? Все сидят грустные. Развеселить соседа не получится — сам в тоске. Никто так и не вспомнил радостных слов.

А когда беглецы вышли из берлоги, Ветер совсем остановился. Он подошёл к замку и ждал. Люди поняли, что сейчас должно случиться что-то невероятное, и тоже пошли, поехали на великах, побежали к замку. Вышли и король с королевой. Все чего-то ждали. И увидели.

Медленно, как бы нехотя, к ним приближались Обёрткин с Нюрой. Но чем ближе они подходили, тем быстрее становился их шаг. Наконец они не выдержали и побежали к своим родителям.

Жители сразу же вспомнили радость, закричали, засмеялись, стали обниматься друг с другом. В Таэвас вернулась радость.

6

Нужно было решать, как поступить со свадьбой Нюры и Ветра. Насылающий хотел жениться только на принцессе. Весь народ просил его, чтобы он хотя бы подождал, может быть, Нюра сама захочет за него замуж. Но Ветер был несговорчив. Каждый, конечно, понимал, что Ветрогон не согласится отпустить принцессу. Просто хотели выиграть время. Вдруг Ветер забудет, что собирался жениться? Говорят, с ветрами это случается. Насылающий не соглашался.

Приближался день свадьбы. Нюра печалилась сильнее и сильнее. Она уже пожалела, что вернулась. Такой же грустный ходил и Обёрткин. Он каждый день приходил к Ветру. Сначала упрашивал его, потом угрожал. А когда пытался драться за Нюру, Насылающий Ветер просто-напросто сбивал его с ног одним дуновением.

Неожиданно в Таэвас пришли Шурочка с Армавиркой. Ветер хотел было жениться на Шурочке, но увидел на её руке кольцо, данное Рубежницей. Старшая дочь короля тоже принялась уговаривать Ветер не жениться на Нюре, выбрать кого-нибудь другого.

— У вас нет другого ветра, — ответил ей Насылающий, — вот и слушайтесь меня. Нюра будет моей.

— Есть! — услышал он. Это крикнул Армавирка. — Насылающий Ветер — это я.

А Шурочка зашептала своё заклинание: ветер не может кончиться, ветер не может кончиться, ветер не может кончиться…

Через три дня у замка было назначено общее собрание жителей Таэваса. Здесь Армавирка должен был доказать, что он может быть ветром, может защищать свой народ от врагов. Все гадали, как же он снова будет ветром, если после войны его умение куда-то пропало?

Но сам Армавирка был спокоен, лишь вздыхал, глядя на жену. — Ты же не будешь плакать?

— Нет, — всхлипывала она в ответ, — а ты?

— Я всегда буду рядом.

7

В ту осень Красивая Страна вновь обрела северный ветер — Армавирку. У замка собрались все жители страны. Даже столетние старики, которые уже давно сидели по домам, не решаясь выйти, и те пришли к замку.

— Ты всё равно не докажешь, что можешь быть ветром, — дразнил Армавирку Насылающий Ветер.

Но Армавирка был спокоен.

— Слушайте все! — сказал он. — Чтобы я снова смог стать Ветром, — я должен признаться вам в своём преступлении. Если вы простите меня, я буду ветром. Правда, перестану быть человеком.

Шурочка побледнела. Хотела убежать, но ноги не послушались. Нянюшка умыла росой её лицо. Армавирка продолжал:

— Никто из вас не помнит, но я произнесу заклинание, и к вам вернётся память. Вы вспомните, что это из-за меня началась война, из-за меня остановилось время, из-за меня вы позабыли свои имена.

Он открыл толстую книгу и прочёл:

— Тае, Тае, Тае, Тае. Пляс, пляс, пляс. Веснопляс, Зимоспан, Летобег, Осеньспас. Тае, Тае, Тае, Тае. Вспо-ми-най.

— Это он! Это он!

— Я помню войну!

— Это из-за него! — зашумели люди. К ним вернулась память. Но они вспомнили не только войну.

— А помните, как мы любили Овечкин взгорок?! — спросил кто-то.

— А помните, как красива наша радуга?

— А помните, как мы любим нашу Страну?

— Прощён! — догадалась Шурочка.

— Прощён, — сказал король.

— Прощён, прощён, прощён, — пронеслось по рядам жителей Таэваса. Им не терпелось вновь забраться на Овечкин взгорок, полюбоваться на радугу, сесть на поезд, ехать и ехать, смотреть из окна, пить чай из стаканов с подстаканниками. Все были так увлечены своими воспоминаниями, что не заметили, как исчез Армавирка, а с лица Насылающего Ветер исчезло вечно озабоченное выражение. В тот же вечер он собрал чемодан и уехал на родину.

А Армавирка, растворяясь в воздухе, успел крикнуть: «Миша, держи» — и скинуть ему своё обручальное кольцо.

В тот же миг Шурочка, продолжая шептать своё заклинание, поднялась с Ветром, превратилась в Полотнище флага, сотканное из осенних листьев и крыльев стрекоз. Она зацепилась за шпиль башни, да там и осталась. Своё кольцо она успела отдать сестре.

Нюра с Обёрткиным поженились. Женой Ветра была Шурочка. Армавирка всегда рядом с ней. По ночам она шепчет:

— Ветер не может кончиться, ветер не может кончиться, ветер не может кончиться.

Но жители Таэваса не могут разобрать заклинание, им кажется, что Шурочка просто шелестит крыльями стрекоз на ветру. Из-за этого все зовут её Шуршурочкой. И только Шуршурочкой.

Когда жители смотрят на свой флаг, они вспоминают войну, холодный жёсткий ветер, безрадостные дни. Но им становится спокойно, потому что они знают: с ними всегда Армавирка и Шуршурочка.

Шуршурочка предупредит мужа и народ об опасности, а Армавирка будет оберегать.

Иногда защитники грустят, что больше не могут быть людьми. Тогда над страной идёт дождь, гремит гром. Но вскоре им это надоедает, и тогда вновь появляется солнышко.