Две старофранцузские повести

Крестьяне часто говорят,

Что мы имеем лучший клад

В вещах, испытанных годами.

А потому должны мы сами

Свое имущество хранить.

Придет пора — и, может быть,

Оно нам пригодится снова.[3]

Но нынче ценят то, что ново,

Примеров старых не хотят,

Затем что кажется на взгляд

Все новое всегда прекрасней.

Однако часто безопасней

Уже испытанный пример.

И вот Пайен де Мезиер

Идти советует недаром

Путем испытанным и старым.

О том пойдет теперь рассказ,

Как ко двору Артура раз

На муле девушка явилась.[4]

Однажды в троицу случилось,

Что собран был в Кардойле[5] двор.

Король Артур назначил сбор

Всем рыцарям отважным, знатным,

И те потоком необъятным

На зов его явились вмиг.

Вкруг королевы, как цветник,

Собрались дамы и девицы,

Все пожелавшие явиться,

Чтобы собой украсить двор,

И шел веселый разговор.

Потом наверх ушли бароны,[6]

Чтоб посмотреть на луг зеленый

И на густой тенистый сад.

И из окна они глядят

На зеленеющие дали.

И вот когда они стояли,

То чрез окошко видят вдруг,

Что прямо к замку через луг

На муле крупной рысью скачет

Красавица и горько плачет;[7]

Но странно: для такой езды

На муле вовсе нет узды,

А едет девушка свободно.

Бароны долго и бесплодно

Между собою говорят,

Толкуют, судят и рядят,

И вот приходят все к решенью:

Об этом странном приключенье

Все королеве рассказать.

«Вы, Кей, должны ее позвать, —

Сказал Говен, — и пригласите

С ней короля; скажите свите,

Пускай поднимутся в наш зал».

И поспешает сенешал

Вниз в королевские покои.

«У нас волнение такое,—

Он молвит, — что мы просим вас

Прийти и рассудить всех нас».

«Что там стряслось?» — спросил сначала

Король, и вот от сенешала

Ответ он слышит: «В зале там

Я покажу картину вам,

Что нас повергла в изумленье».

А девушка через мгновенье

Остановилась под окном.

Говен навстречу ей бегом,

А вслед за ним и все бароны

Ей низко отдают поклоны,

Но было видно, что она

Тоской глубокой смущена,

Ее глаза полны слезами.

Король Артур прекрасной даме[8]

К нему приблизиться велит,

Она с поклоном говорит:

«Мне, сир, вам объяснять не надо,

Что в сердце у меня досада,

Печаль моя и так видна.

Могу ли я не быть грустна,

Пока назад мне не вернули

Уздечки, что была на муле?[9]

Я с ней утратила покой.

Но, может быть, здесь есть такой

Великодушный к горю рыцарь,

Который сам не побоится

Уладить горькую беду;

А если он найдет узду,

То я его с любовью встречу

И буду без противоречий

Его покорною женой.

И, если сыщется такой,

Пускай на мула он садится,

Пускай не медля в путь стремится.

Мул к замку приведет его,

Но не добьется ничего

Он в замке мирными путями».

Тут Кей, склонясь, промолвил даме,

Что он поедет за уздой

В какой угодно край чужой;

Пусть только поцелует дама

Его — и он поедет прямо.[10]

И хочет Кей ее обнять.

«Нет, — говорит она, — вам дать

Не соглашусь я поцелуя,

Пока узды не получу я;

Но привезете вы узду —

Тогда на все для вас пойду

И вам отдам я во владенье

Себя и все мое именье».

И должен Кей был отойти.

Она ж велит ему в пути,

Не опасаясь заблудиться,

Во всем на мула положиться.

И вот решает сенешал

Покинуть королевский зал.

Тотчас же — драгоценно время! —

Он продевает ногу в стремя,

И шпоры мулу он дает.

И видят все, как он вперед

Поехал быстро, одинокий,

Лишь меч на поясе широкий.

А девушка дрожит от слез;

Она не верит, чтоб привез

Уздечку рыцарь ей обратно.

Не слышит Кей мольбы невнятной,

И быстро едет он вперед,

А мул уверенно идет

Дорогой хорошо знакомой,

Как будто направляясь к дому.

И долго шел долиной мул,

Но, наконец, он в лес свернул —

Большой, таинственный, дремучий.

Дорога становилась круче.

И вдруг из чащи, из кустов

Идет толпа ужасных львов,

И леопарды, и тигрицы,

И это все зверье стремится

Туда, где рыцаря шел путь,

И некуда ему свернуть.

Ему зверями — так их много! —

Совсем заграждена дорога,

И рыцаря объемлет страх.

3вон поднялся в его ушах,

Судьбу клянет он, что велела

Ему за это взяться дело,—

Из-за него ведь сенешал

В дремучий лес к зверям попал.

Но звери из почтенья к даме

Упали на колени сами

Пред мулом, что ее носил

И неизменно ей служил.

Зверей коленопреклоненье

Являло к даме уваженье,

И по опасному пути

Спокойно может мул пройти:

Так уважают даму звери.

Но Кей едва спасенью верит.

И хочется ему скорей

Убраться ото всех зверей.

Уходят звери всей толпою,

Кей едет узкою тропою.

Которой мул его понес;

Вокруг кустарник дикий рос,

Но это все не отпугнуло

Знакомого с тропинкой мула,

И выбрался из леса он,

Где Кей зверями был смущен.

Лесная кончилась дорога;

Проехал дальше он немного,

И вот ущелье перед ним

Открылось черное, как дым,

И сенешалу стало ясно,

Что путь здесь предстоит опасный,

И вряд ли в мире кто-нибудь,

Свершая этот страшный путь,

Не размышлял о смерти грозной.

Но отступать уж было поздно,

В ущелье должен он войти,

Иного больше нет пути.

И вот, от страха цепенея,

Он едет вниз и видит: змеи,

Тарантулы и пауки,

Ужей огромные клубки,

И, потрясая головами,

Все гады извергают пламя.

И страхом рыцарь был объят,

Но был всего ужасней смрад,

Что испускали эти гады.

Столь отвратительную падаль

Впервые видел сенешал,

И хорошо, что не упал

Он от зловония на месте.

Он думает: с зверями вместе

В лесу остаться б я был рад:

Ведь здесь невыносимый смрад!

Здесь в глубине ущелья смрадной

Зимы дыханье безотрадной,

Здесь посреди ужасной тьмы

Царит ненастие зимы,

Здесь никогда не будет зноя,

Здесь ветер, непрестанно воя,

Несет в дыхании зиму, —

И прямо в грудь летит ему

Зловоньем напоенный ветер.

Не знаю, кто и где бы встретил

Так много мерзости зараз.

И вот, не поднимая глаз,

Проехал он через ущелье —

И на душе опять веселье.

Пред ним зеленый ровный луг,

И душу отпустил испуг;

Он знает, что уже не надо

Бояться умереть от смрада;

Вокруг и чисто и светло.

Снимает с мула он седло,

Чтоб дать для отдыха свободу.

И на лугу он видит воду —

Глубокий, старый водоем.

Все небо отражалось в нем,

А над его водою чистой

Боярышник расцвел душистый,

А средь травы росли цветы.

Отводит мула он в кусты,

Чтоб дать ему воды напиться,

И сам, желая прохладиться

(Так водоем его влечет!),

Из горсти жадно воду пьет.

Затем он мула вновь седлает,

И ровной рысью мул шагает.

Еще не кончен трудный путь,

Еще не скоро отдохнуть

Удастся им, достигнув цели.

Но к вечеру они успели

Доехать до большой реки.

Не переброшено доски

Через бушующие волны,

И ищет Кей, тревоги полный,

Желанной переправы след.

Но ни моста, ни лодки нет.

И, грустно берег объезжая,

Он увидал, что небольшая

Лежит доска. Он перейдет

По ней, коли ступить дерзнет.[11]

Хотя доска была железной,

Но перейти над черной бездной

У рыцаря не хватит сил.

И вот тогда он рассудил,

Что лучше, если он вернется,—

Иначе умереть придется;

Нет, он вернуться принужден.

«Черт побери, — промолвил он, —

Идти чрез узкую дощечку

Из-за какой-то там уздечки

И так погибнуть ни к чему!..»

Опасной кажется ему

Уже пройденная дорога,

Зато опаснее намного

Чрез эту реку переход.

Нет, лучше он назад пойдет.

И повернул обратно рыцарь

И тою же дорогой мчится,

Какой вперед проехал он.

И вот опять со всех сторон

Зловонные клокочут гады;

Но через эти клубы смрада

Кей быстро едет напролом,

И ноет тело все потом

От боли, как укус, колючей.

Вот Кей въезжает в лес дремучий,

Где звери дикие живут;

И все они к нему идут:

Его едва лишь увидали —

Они б его тотчас пожрали, —

Я глубоко уверен в том,—

Когда бы не был мул при нем,

Которого они любили.

Сам рыцарь был в таком бессилье,

Что отказаться был готов

От многих сотен городов,

От всяких Павии[12] сокровищ —

Прорваться б только сквозь чудовищ!

Но вот на луг, где был дворец,

Он выезжает, наконец.

Король, увидя сенешала,

Сам подошел к окошку зала,

А с ним Говен, мессир Жирфлет,

Мессир Ивен и Геэрьет[13]

И много прочих знаменитых

Баронов королевской овиты.

Как только прибыл сенешал,

Король за девушкой послал.

«Спешите, — говорят бароны, —

Въезжает Кей на луг зеленый,

И за обещанную мзду

Он вашу вам отдаст узду».

Но нет узды, бароны лгали,

И говорит она в печали:

«Так скоро он не мог домой

Вернуться с добытой уздой».

И рвет волос кудрявых пряди.

И, видя столько мук во взгляде,

Кто б вместе с ней не зарыдал?

«О, если б бог мне смерть послал!» —

Она, рыдая, восклицает.

Говен с улыбкой заявляет:

«Прошу подарка я у вас».

«Какого же, мессир?» — «Сейчас

Слова мои должны вы слушать,

Не плакать, постараться кушать,

Я вашу разрешу беду

И привезу для вас узду».

«О, неужели, милый рыцарь,

Моя узда мне возвратится?»

«Даю вам слово». — «Ну, и вам

При всех я обещанье дам

И есть, и спать, и улыбаться».

И тут Говен ей начал клясться,

Что он, не побоясь преград,

Узду ей привезет назад.

Тогда красавица обежала

По лестнице до входа зала.

Где мул стоял. А Кей домой

Отправился, скорбя душой,

Тревожный, скучный и понурый.

В немилость короля Артура

Он сразу впал, как только весть

Дошла до короля, что честь

Он запятнал позорным делом:

К двору являться уж не смел он.

Рассказ окончен мой о нем.

Теперь я расскажу о том,

Как девушка с Говеном вместе

О радостной сказала вести

И королю и всем, кто был,

О том, что сам Говен решил

Искать уздечку неотступно,

Какой бы замок неприступный

Ее ревниво ни хранил,

Когда б король его пустил.

Король промолвил: «Пусть он едет».

Она ж уверена в победе

И просит рыцаря не ждать.

Но он ее поцеловать

Хоть раз хотел бы пред дорогой.

Ужель такой награды много?

Она, не опуская глаз,

Сама целует в этот раз;

Ей говорит ее сердечко,

Что возвратится к ней уздечка,

Что сможет он ее найти.

Недолго к мулу подойти

И в стремена вскочить Говену;

А девушка вослед смиренно

Молитвы долгие творит:

Пускай господь его хранит.

Говен уже не медлит боле,

Он на пути в открытом поле

И не забыл взять меч с собой.

Он проезжает луг большой,

Ведущий в лес, где звери злые

Живут, как псы сторожевые.

И львы и тигры всей толпой

Выходят перед той тропой,

Которая ведет Говена.

Казалось, гибель несомненна,

Но мул давно зверям знаком,

И вот, удостоверясь в том,

Они упали на колена,

Толпой приветствуя Говена

Во имя дружбы и любви.

(Говен) Ты добрый знак лови,

Уверен будь в своей победе:

Ты за уздой недаром едешь!)

Говен же догадался вдруг,

Что Кей здесь испытал испуг

И что от страха пред зверями

Он мог нарушить слово даме.

Говен смеется. Снова мул

На ту дорогу повернул,

Которой им проехать надо

Чрез пропасть ужаса и смрада.

Но рыцарь едет все быстрей,

Он вовсе не боится змей,

И вот приводит путь знакомый

Его и мула к водоему.

Там было чисто и светло.

Снимает с мула он седло,

Но даже здесь был отдых кратким,

Вперед он едет без оглядки,

Нигде не хочет отдохнуть.

Итак Говен проделал путь

К реке, чьи воды черны, яры,

Чей бег стремительней Луары.

Таких ужасных, злобных рек

Не знает в мире человек.

Она была столь безобразной,

Что я скажу вам без боязни,

Что так черна и глубока

Одна лишь адская река,

И сразу видно: в ней был дьявол,

Хотя он поверху не плавал.

И перейти нельзя реки.

Говен доехал до доски,

Лежавшей над ужасной бездной.

Досочка та была железной,

Но все ж она ему страшна:

Уж очень узкая она.

И вновь он понимает ясно,

Что Кей на этот путь опасный

Никак осмелиться не мог.

Но для Говена помощь — бог.

И, управляя ловко мулом,

Его на доску повернул он.

Но до того была узка

Для мула с рыцарем доска,

Что над водой висели ноги;

И сердце рыцаря в тревоге:

Вся выгибаясь от копыт,

Доска трясется и дрожит.

Но вот свершилась переправа,

И в переезде этом, право,

Говену много мул помог:

Он без него б упал в поток.

Но в этот раз была удача,

И он поспешно дальше скачет,

Своей обласканный судьбой.

Он едет узенькой тропой,

Его ведущей прямо к замку,

Как будто вставленному в рамку

Благоухающих садов.

Вкруг замка был широкий ров,

Весь до краев водой налитый,

Служа надежною защитой.

И этот ров был окружен

Шестами с четырех сторон,

А каждый шест был очень страшен:

Он головою был украшен,

Всего один лишь был пустой.[14]

Говен не оробел душой.

Но как войти? Хоть нет затвора,

Но замок так вертелся скоро,

Как будто мельница в ходу

Или волчок на поводу

Веревки на потеху детям.

Хотел бы въехать он, но этим

Вращеньем замка поражен,

Его оглядывает он

И размышляет: «Что за чудо?»

Но нет ответа ниоткуда.

Наверно, был ответ непрост.

И, въехав на подъемный мост,

Говен стоит пред воротами,

И слово, данное им даме,

Отвагу пробуждает в нем:

Пусть замок вертится кругом,

Говен теперь совсем уверен,

Что чрез его проникнет двери.

Но только лишь стена, где вход,

К нему, вращаясь, подойдет,

Как в тот же миг она отходит.

Свой острый взгляд на этом входе

Остановил Говен и ждет,

Чтобы проникнуть вглубь ворот,

А дальше не его забота.

И лишь приблизились ворота,

Он мула сильно подстегнул,

И проскочил в ворота мул;

Но, проходя под воротами.

Брыкнул он задними ногами,

И половина от хвоста

Висеть осталась в воротах.[15]

Проезд их все же был удачен.

И мул, неся Говена, скачет

Вперед по улицам пустым,

Где никого не видно им:

Ни войск, ни женщин, ни ребенка.

Стучат копыта мула звонко;

Весь замок спит, иль пусто в нем.[16]

Говен увидел чей-то дом

И мула привязал под крышей;

И смотрит рыцарь: быстро вышел

Какой-то карлик, шляпу снял

И, поклонясь, ему сказал:

«Добро пожаловать, мой рыцарь!»

Говен с ним хочет объясниться

И отвечает на привет:

«Мой милый карлик, дай ответ —

Кто господа твои, кто дама?»

Но карлик замолчал упрямо,

Скорей спеша уйти вперед.

Говен никак не разберет,

Зачем ушел так торопливо

И молча карлик неучтивый:

Не нужно ли его схватить,

Его заставить говорить?

Но почему-то недвижимым

Остался он, и карлик мимо

Прошел, а рыцарь увидал

Под домом каменный подвал.

Лежащий под землей глубоко.

И вот в одно мгновенье ока

В душе решается Говен

Вперед через ограду стен

Пройти во что бы то ни стало.

Но тут он видит; из подвала

Виллан оборванный глядит,

Он волосами весь покрыт.

Его увидя, не на шутку

Лишиться можно бы рассудка.

Он выше, чем густая ель,

Он выше, чем святой Марсель.

Висит, как будто у злодея,

Топор отточенный на шее.

Вилланом очень поражен,

Глядит Говен. И сходство он

Находит с маврами в виллане

Или с крестьянами Шампани:

Они черны от солнца там.[17]

Меж тем виллан к Говену сам

С поклоном подошел учтивым,

Сказав: «Желаю быть счастливым».

И на его ужасный вид

Говен внимательно глядит.

«Ты вправду хочешь мне удачи?»

«Да, — тот ответил, — это значит,

Что буду я считать всегда

Отважным твой приезд сюда.

Но все ж приехал ты напрасно, —

Добраться до узды опасно.

Надзор за нею ведь большой,

И вынесешь ты тяжкий бой,

Сражаясь за нее, ей-богу».

«Брось, милый друг, свою тревогу,—

Сказал Говен, — поможет бог!

А я скорей бы мертвым лег,

Чем отказался от уздечки».

Не молвит больше ни словечка

В ответ на эту речь виллан.

Ночной спускается туман.

Говен уснуть с дороги хочет,

Виллан о рыцаре хлопочет,

Его в гостиницу ведет,

Оставя мула у ворот;

Несет неведомо откуда

Говену два больших сосуда

С водой для умыванья рук.[18]

Других не видно было слуг.

И вот Говен за стол садится,

Чтобы едою подкрепиться,

И подает виллан ему,

Как господину своему.

Когда Говен окончил ужин

И больше стол ему не нужен,

Виллан опять его убрал;

Чтоб вымыть руки, воду дал,

Затем Говену стелет ложе,

Где тот заснуть спокойно может, —

Так он заботится о нем.

И говорит ему потом:

«Говен, на мягком ложе этом

Один проспишь ты до рассвета.

Но прежде, чем ты ляжешь спать,

Хотелось мне тебя позвать

Игрой друг друга позабавить.

Я о твоей наслышан славе,

Великий подвиг ты сверши,

Но только ото всей души,

А потому решай свободно!»[19]

И тотчас рыцарь благородный

Ему согласие дает.

Он говорит ему: «Идет!

Не отступлю я, матерь божья,

Себя не запятнаю ложью.

Здесь ты хозяин, здесь твой дом».

И молвит тот: «Ты топором

Мне голову срубить обязан;

Ведь рыцарским ты словом связан;

А я, лишь утром возвращусь,

Твою срубить не откажусь.

Ну, принимайся же за дело».

«Идет! — Говен воскликнул смело, —

Я поступлю, как обещал,

Какой бы рок меня ни ждал,

И голову я непременно

Сейчас срублю. Тебе ж Говена

Наутро будет голова».

«Вот превосходные слова! —

Сказал виллан. — Начнем же, рыцарь!»

И на землю виллан ложится

И голова удара ждет.

Говен топор его берет

Немедленно, не зная страху.

И рубит голову с размаху.

Тогда виллан встает опять,

Чтоб голову свою поднять,

И сам уходит вглубь подвала.

Говен же, от пути усталый,

Ложится спать, пока рассвет

В окно не бросил первый свет.

Пора вставать, уже не рано.

И снова видит он виллана,

Как будто не был тот убит,

И на груди топор висит.

Говен глазам своим не верит,

Но нет! — виллан стоит у двери

И с головою на плечах.

Но незнаком Говену страх.

И вот виллан к нему навстречу

Подходит с ласковою речью:

«Говен, ты слово дал вчера,

Теперь твоя пришла пора».

«Ну что ж! Я не нарушу слова;

Вот голова моя готова.

А жаль, что невозможен бой,—

Я поборолся бы с тобой.

Однако рыцарь не предатель».

И, быстро соскочив с кровати,

Говен идти за ним готов.

«Ну что ж, начнем без лишних слов».

И на бревно он, не бледнея,

Кладет, не размышляя, шею.

Виллан же на него кричит

И вытянуть ее велит.

«Как мог, так вытянул, ей богу!

Да ты руби, не думай много».

Как было б жалко, если б он

Был тут вилланом поражен!

А тот топор уж свой подъемлет,

Не опуская вниз на землю:

Хотел он только попугать

И не желает убивать

За то, что рыцарь держит слово,

За то, что так всегда готов он

Свершить обещанное им.

И, встав, Говен толкует с ним,

Как он узду себе добудет.

«Об этом речь попозже будет, —

Сказал виллан, — а раньше ты

До наступленья темноты,

Не отдыхая, должен драться.

И надлежит тебе сражаться

Сначала с львами на цепях.[20]

В надежных, знающих руках

Твоя уздечка, иль над нами

Пусть адское зажжется пламя.

И так ужасны эти львы,

Что не снесли бы головы

Пятнадцать рыцарей и боле,

И львов они б не побороли.

Но буду я твоим слугой.

Ты подкрепись сперва едой,

Чтобы в бою не устрашиться:

Ведь целый день ты будешь биться

И сытым должен быть вполне».

«Нет, есть совсем не нужно мне, —

Сказал Говен, — мне только нужен

Хороший меч; я безоружен,

Достань оружье для меня».

«Тебе я приведу коня.

Давно он на поле пасется;

Оружье для тебя найдется:

Доспехов здесь большой запас.

Но перед этим ты хоть раз

Взгляни на львов: быть может, львами!,

Такими страшными зверями,

Ты будешь, рыцарь, устрашен».

«Пускай святой Пантелион[21]

Поможет мне, — ответил рыцарь, —

Я все равно ведь стану биться.

Скорей меня вооружи».

И стал виллан ему служить,

Доспехи на него надел он, —

И шлем как для Говена сделан.

Затем приходит он с конем,

И вмиг Говен уже на нем,

Уж этот конь его не сбросит.

Меж тем виллан ему приносит

Семь нужных для него щитов;

И одного из страшных львов

Приводит к храброму Говену,

А пасть у льва покрыта пеной,

Бежит он бешено вперед,

Свирепо цепь свою грызет

И машет злобной головою.

Но вот, увидя пред собою

Говена, начинает лев

выказывать ужасный гнев,

Трясет хвостом и землю гложет.

(Его лишь тот осилить сможет,

Кто знает, как рубить мечом.

Но тот раздавлен будет, в ком

Душа червя или козленка! )

И вот виллан ведет в сторонку

На ровную площадку льва.

Не позабыл свои слова

Говен и поднял меч высоко,

А лев разинул пасть широко,

И начался смертельный бой.

Лев лапой в ярости большой

Ударил в грудь, как можно выше,

И щит из рук Говена вышиб.

Но рядом с ним стоит виллан,

И щит другой Говену дан.

Говен берет его поспешно,

И вот теперь удар успешней.

Льва по спине он бьет мечом,

Но кожа толстая на нем,

И не рассечь ее ударом,

И меч скользнул по коже даром,

А лев, закрыв свои глаза,

Вперед несется, как гроза,

И в грудь Говена лапой метит.

И щит летит второй и третий.

Еще четыре есть щита.

«Спеши, спеши, ради Христа»,—

Виллан его тревожно просит,

И рыцарь льву удар наносит,

Вонзая в глотку острый меч,

Чтоб все внутри его рассечь,

И льву уж не подняться снова.

«Теперь веди ко мне другого», —

Сказал Говен, и вот второй

Ворвался лев, косматый, злой,

И, о товарище тоскуя,

Он ярость проявил такую,

Что выбил щит он головой.

Но подает виллан другой,

Говена ободряя словом.

А лев, к борьбе всегда готовый,

Опять на рыцаря напал,

И, выбивая щит, порвал

Он на груди Говена латы.

Щит у Говена отнят пятый,

Но, продолжая тяжкий бой,

Лев выбивает и шестой.

Последний щит есть у Говена,

И гибель будто несомненна,

Коль щит отдаст на этот раз.

Но прямо между злобных глаз

Говен мечом пронзает зверя.

И вот, едва глазам он верит, —

Лев мертвым перед ним лежит.

«На этот раз уж он убит, —

Сказал Говен, — теперь ты тоже

Отдать мою уздечку можешь,

И поскорей, прошу о том».

«Нельзя, клянусь святым отцом[22],—

Сказал виллан, — уже скорее

В твой панцырь от локтей до шеи

Нальется пурпурная кровь.

Тебе советую я вновь

Поесть и снять вооруженье,

Чтоб сил набраться для сраженья».

Говен не хочет отдыхать.

Тогда виллан ведет опять

Его чрез ряд богатых комнат,—

Проходы тайные он помнит,—

Пока не входит в зал, а в нем

Какой-то рыцарь под окном

Лежит, и кровь из ран струится.

«Добро пожаловать, мой рыцарь! —

Говену громко крикнул он, —

Я от болезни исцелен,

И твой приход сюда удачен.

Час нашей битвы предназначен,

Ведь ты, надеюсь, не труслив?»[23]

Говен отступит, лишь свершив

Все, что положено судьбою,—

И рыцарь встал, готовясь к бою.

Берет кольчугу, щит и шлем...

(Однако я забыл совсем

Вам рассказать о том, что важно:

Зачем он бился так отважно,

Не замечая как бы ран?

Сейчас ответ вам будет дан.

Обычай там велся жестокой.[24]

Что, если из страны далекой

Приедет рыцарь за уздой,

Он с ним вступал сейчас же в бой.

И, никогда не уступая,

Всех в поединке побивая,

Он головы рубил врагам

И их прилаживал к шестам,

Стоявшим около ограды.

Но если б запросил пощады

Сам рыцарь замка, то и он

Был головы б своей лишен,

И новый победивший рыцарь,

Как тот, с другими стал бы биться.)

Оделись рыцари и ждут,

Пока коней им подведут.

Виллан коней ведет горячих,

И через миг уж каждый скачет,

В седло поднявшись без стремян.

И два копья тогда виллан,

Необходимые для боя,

Приносит рыцарям обоим.

У каждого на шее щит,

И каждый бой начать спешит.

Они сначала отъезжают,

Потом, столкнувшись, поднимают

Копье, чтоб поразить сильней,

И чуть не падают с коней.

И копья их совсем разбиты,

И седла сзади сильно сбиты,

И поломались стремена,

И пополам рассечена

От натиска узда из кожи,

И ни один уже не может

Сражаться на коне, и вот

Их битва на земле идет.

Закрывшись крепкими щитами,

Так сильно бьют они мечами.

Что искры брызжут из щитов,

И много маленьких кусков

От их ударов отлетают.

Они в бою не уступают

Один другому ни на пядь, —

Никто не хочет отступать.

Говену нестерпимо стало,

Что столько времени пропало,

И он одним ударом шлем

Рассек на рыцаре совсем

И разрубил его забрало,

И сил у рыцаря не стало,

И оземь грузно он упал;

Его собой прикрыл вассал.[25][26]

Говен толкнул его и снова

Уж поднял меч, разить готовый,

Но рыцарь сам сдается в плен,

Крича: «Прости меня, Говен!

Я был безумцем, храбрый рыцарь,

Что захотел с тобой сразиться,

Но до сегодняшнего дня

Никто не побеждал меня.

Лишь ты меня сильнее, право,

За это ты стяжаешь славу.

А я-то думал, что тебе

Висеть придется на столбе,

Который все стоит, пустуя;

Ведь головы-то сам рублю я

Всем приезжающим сюда,

Чья цель — пропавшая узда,—

Их головы торчат на палках.

Мне и твоей не стало б жалко,

Но только ты меня сильней».

Говен уходит поскорей,

С себя снимает меч н латы

И говорит слуге: «Лохматый,

Пора б теперь узду отдать!»

«С уздой придется подождать,—

Виллан в ответ сказал Говену, —

Двух змей я приведу на смену.[27]

Себя к сраженью приготовь.

Из них порой струится кровь,

И пламя в их клокочет пасти,

Но коль на них готов напасть ты,

То панцырь ты сними-ка свой;

Я принесу тебе другой,

Покрепче и из лучшей стали.

Поблизости хранится в зале

Немало шлемов, копий, лат

От тех, чьи головы торчат

Там, на шестах, у нас при входе».

И вот виллан ему находит

Кольчугу новую и шлем, —

Они пришлись ему совсем.

И, крепкий щит надев на шею,

Говен кричит слуге: «Скорее

Своих чудовищ приводи!»

. . . . . . . . . . . . . . . .[28]

А тот твердит: «До полдня надо

Тебе прикончить этих гадов,

Но только к ним ведь ни за что

Не приближается никто;

Один лишь я приставлен к змеям».

«Ну что ж, и я тогда посмею

На них взглянуть», — Говен сказал.

Тогда немедленно вассал

За злыми гадами уходит

И в зал обеих змей приводит,

И у Говена тотчас щит

От их огня кругом горит.

Говен, отвагою пылая,

Мечом им головы пронзает, —

Об этом книги говорят,—[29]

И головы долой летят.

Не знаю, что сказать об этом:

Полуденным сияло светом

На небе солнце, а в пыли

Две мертвых корчились змеи,

Разрубленные им на части.

Ему на лоб из мерзкой пасти

Попали смрадный гной и кровь.

И вот виллан уж хочет вновь

Убрать оружие из зала

(Его снимал Говен усталый),

Как вдруг к ним карлик входит в зал,

Который рыцаря встречал

Намедни у ворот приветом,

Но рыцаря вопрос ответом

Не удостоив, был таков.

«Говен, — сказал он, — будь готов,

Ждет госпожа тебя к обеду.

Ты угощения отведай,

А с нею разделив еду,

Получишь ты свою узду

И без помехи и без боя».

На предложение такое

Говен согласие дает,

Но пусть виллан его ведет —

Ему во всем он крепко верит.

И вот они подходят к двери,

Его слуга ведет вперед,

Чрез много комнат он идет

И, наконец, вступает прямо

В ту залу, где сидела дама,

Та, от которой к ним посол

К обеду звать его пришел.

Говена на пороге зала

Увидев, дама тотчас встала,

Сказав Говену: «В добрый час!

Хоть и пришлось мне из-за вас

Такие претерпеть потери,—

Ведь из-за вас погибли звери,

Все звери из-за вас мертвы,—

Но все ж хочу я, чтобы вы

Со мной обед мой разделили,

Я не слыхала, чтобы были

На свете рыцари храбрей».

На ложе он садится к ней —

И здесь поверить мне должны вы,

Что было ложе не из ивы,

Не из осины сплетено:

Сверкало серебром оно

С узором тонкой позолоты;

На нем бесценнейшей работы

Сукно, расшитое шелками

И золотом и жемчугами;

Но, чтобы все изобразить,

Мне надо было б говорить

Без устали в теченье года.

Виллан и карлик даме воду,

Чтоб вымыть руки, подают

И ценный золотой сосуд

И полотенце в зал приносят.

Присесть Говена дама просит;

Им карлик служит за столом,

И со слугой они вдвоем

Их угощают молчаливо.

А дама кажется счастливой.

С собою рыцаря она

Сажает, ласкою полна,

С ним пьет из одного сосуда.

Из одного вкушает блюда.

Радушье оценил барон.

Здесь замолчать я принужден

И больше не скажу ни слова.

И вот, когда уж все готово,

Уносит стол один из слуг,

А дама требует для рук

Воды,— виллан приносит воду.

Говен давно уж на свободе

Из замка рвется убежать,

И просит даму он отдать

Ему уздечку во владенье.

«Сир, — говорит она, — именье

И всю себя я вам отдам

За то, что приходилось вам

Из-за моей сестры сражаться:

Мы — сестры, я могу признаться.[30]

А если б вы остались здесь,

Я б отдала вам замок весь,

Вы мне бы господином стали,

Вам замки б все принадлежали,

А их должно быть пятьдесят».

Говей в ответ: «Я был бы рад,

Но должен я, клянусь вам честью,

О всем случившемся известье

Скорее к королю принесть,

Была тому порукой честь.

И потому прошу вас, дама,

Узду мне возвратите прямо,

Я в вашей долго был стране,

Нельзя здесь дольше медлить мне;

Но я за ваше предложенье

Благодарю вас, без сомненья».

«Не будем спорить об узде;

Вон на серебряном гвозде

Она висит», — сказала дама.

Узду Говен снимает прямо,

И мула вновь ведет вассал.

Говен тотчас его взнуздал

И с дамой хочет попрощаться.

Тогда виллану постараться

Она велит, чтобы Говен

Спокойно выехал из стен;

Чтоб лучше выехать Говену,

Пускай он остановит стены.

Говен свой подвиг совершил,

И вот виллан остановил

Вращенье замка.[31] Недвижимо

Он стал. Говен проехал мимо

Ворот и, посмотрев назад,

Увидел: улицы кишат

Веселым, пляшущим народом;

Как будто получив свободу.

Танцует радостно народ

И песни громкие поет,

И даже ангельские рати,

Наверно, не могли б сдержать их.

Весельем каждый обуян.[32]

На воротах сидит виллан

И смотрит он вослед Говену.

Его Говен спросил чрез стену,

Откуда взялся весь народ:

Ведь в первый раз он у ворот

Не встретил малого ребенка;

Теперь там распевают звонко,

Как будто собрались на пир.

Виллан в ответ ему: «Мессир,

Их раньше так пугали звери,

Что прятались они в пещере

От этих диких, злых зверей,

А если был кто похрабрей

И выходил наверх работать,

То было трудною заботой

Его заставить не сбежать,

Уговорить, что разорвать

Не могут львы его на части.

Но вы спасли их от напасти,

Пришли вы злых зверей убить

И ярким светом озарить

Людей, томившихся в потемках,

И вот они смеются громко,

И радости предела нет».

Весьма понятно, что ответ

Говену был большой утехой,

И по дороге он поехал,

Что привела его к реке,

к железной узенькой доске.

Ее он переехал с мулом;

Потом дорога повернула

В ущелье, где среди камней

Гнездилось много страшных змей.

Но, миновав ущелье смрада,

В лесную въехал он прохладу,

Прибежище лесных зверей,

И, мула увидав, скорей

Они бегут встречать Говена,

И припадает на колена

Толпа зверей, чтоб каждый смог

И рыцаря и мула ног

Коснуться нежными губами.

Говен спешит скорее к даме.

(Быть со зверями — недосуг!)

И выезжает мул на луг

Зеленый, солнцем весь залитый.

А в это время вышла с свитой

И королева, — все хотят

Из окон поглядеть на сад.

И вот, смотря из окон зала,

Толпа придворная болтала,

А королева видит вдруг:

Говен уж проезжает луг.

Сказала рыцарям и дамам;

Они бегут навстречу прямо

К нему, и каждый очень рад

Тому, что едет он назад.

Но больше всех известью рада

Та девушка, которой надо

Обратно получить узду,

И вот она кричит ему

(А он стоит у входа в залу):

«Пусть вам господь пошлет немало

Каких желаете утех

И днем и ночью без помех!»

«И вам того же я желаю», —

Говен ответил ей, слезая.

Она ж, припав к его устам,

Ему промолвила: «Я вам

Отдать поистине хотела б

В награду душу всю и тело;

Ведь я же знаю, что узда

В мои бы руки никогда

Через другого не попала,

И рыцарских голов немало

Торчит на палках над водой,—

Никто не овладел уздой».

И тут Говен ей без смущенья

Свои поведал приключенья:

Про лес и про долину змей,

Про удивительный ручей,

Где рос боярышник душистый.

Где было все светло и чисто.

Про реку, цветом как свинец,

И про вертящийся дворец;

Про то, как были львы убиты

И рыцарь свержен знаменитый,

Как он побился об заклад,

Как двух он змей убил подряд;

Про то, как карлик поклонился,

А после молча удалился;

Про то, как снова он пришел

Звать к госпоже своей за стол,

А госпожа была сестрою

Той, что послала за уздою;

Про то, как он добыл узду;

Про то, как видел на мосту.

Когда из замка уезжал он,

Толпу, которая плясала,

И как назад проехать мог

Он без задержек и тревог.

Он рассказал все приключенья,

А дама просит разрешенья

Уехать, наконец, домой.

Король и рыцари толпой,

И королева с ними вместе,

Ей говорят, что в этом месте

Она бы с ними жить смогла

И среди «Круглого Стола»

Найти по сердцу господина.

«Господь свидетель мой единый,—

Так отвечает им она, —

Я здесь остаться не вольна,

Как я сама бы ни хотела».[33]

И мула привести велела

И села на седло опять.

И сам король сопровождать

Ее хотел; но провожатых

Не хочет девушка. Заката

Приходит время, мрак встает.

Она прощается, и вот

Она и мул уж в лес свернули.

Рассказ про Девушку на муле,

Покинувшую вдруг дворец,

Здесь обретает свой конец.